Предполагая увидеть во Внутреннем Мире Василько примерно то же, что и в Рыбе-шаре, Аинька не переставал удивляться, пока летел над тропинкой в густых зарослях бамбука. Вскоре он выбрался на узкую, длинную поляну у прозрачной, быстрой речки.
И все это — в голове человека!..
Пока Аинька размышлял, пытаясь объяснить такое странное явление, на том берегу заколебался кустарник, зеленая листва украсилась пестрыми птичьими перьями, а секунду спустя оттуда с жужжанием вырвалась стрела, нацеленная прямо в Аиньку.
Волшебный Колобок мог увернуться, но был сделан из прочного металла и не боялся. Однако стрела… пронзила его насквозь без удара! Он не услышал даже слабого толчка!..
Это было необъяснимо. Аинька нагрелся от внутреннего напряжения, призвал на помощь все свои транзисторы и сложные печатные микросхемы, но понять ничего не смог.
Разворачиваясь вокруг своей вертикальной оси влево, он вдруг увидел… Василько! В голове Василько находился он сам!
— Я, наверно, заболел, — пробормотал Аинька, — и у меня началась галлюцинация…
— Ты здоров, Аинька, — сказал Василько. — Я не сам Василько, а его Здравый Смысл, как бы его «Я». Меня зовут Эго. Мне поручено управлять здесь всеми мыслями, мечтами и фантазиями…
Позади Аиньки раздались конский топот, гиканье, залихватский свист, и сквозь него промчалась кавалькада ковбоев.
Они сбили с ног Эго, а тот, что скакал в центре группы, раскручивал над головой лассо. Аинька всмотрелся в ковбоя: это тоже был Василько! Вот метнулась в воздухе веревочная петля и легла на плечи Эго.
Стрельбой из пистолетов ковбои приветствовали удачу; еще мгновение — и Эго уже волочился по густой траве. Все же ему удалось изловчиться и охотничьим ножом перерезать у себя за спиной веревку.
Кое-как освободился Эго от пут, кряхтя и охая, поднялся на ноги и принялся приводить себя в порядок.
Вид у него был жалкий, он виновато улыбнулся Аиньке, но бодрым тоном произнес:
— Вот так и живем… Ах!..
Дело в том, что из-за раскидистого баобаба с толстенным стволом показался мальчишка (точь-в-точь Василько!) и камнем из рогатки угодил прямо в лоб Эго.
Багровая шишка немедленно украсила место попадания, и Эго со стоном присел на пенек.
— Как ты смеешь?! — вскричал Аинька. — Это же твой Здравый Смысл.
Мальчишка показал им обоим нос из десяти растопыренных пальцев и визгливо крикнул:
— Прочь с Тропы войны, бледнолицые собаки! Я вождь краснокожих Черная Пантера, мне незнакомо чувство жалости и снисхождения…
— Тут он прав, — шепнул Аиньке Эго. — Надо смываться, пока целы… — и торопливо ответил мальчишке: — Да-да, благородная Черная Пантера, мы приветствуем тебя и подчиняемся.
И, подмигнув Аиньке, Эго заковылял вниз по течению реки. Аинька в задумчивости летел рядом, на уровне его лица.
Шишка на лбу Эго принимала… священную форму шара!
— Шарик на твоем лбу становится приятным украшением, — сказал Аинька.
— Ты находишь? — приободрился Эго. — Спасибо на добром слове, но если б не моя ловкость, я бы давно превратился в шкаф с коллекцией подобных «украшений»…
— А почему ты вообще это терпишь? — спросил Аинька.
— Как тебе объяснить… — ответил Эго. — Во-первых, я Здравый Смысл и, следовательно, терпелив. Во-вторых, этот чертенок (я имею в виду своего хозяина, то есть настоящего Василько) такой озорник, каких еще свет не видал! Если я покину его — пропадет… Н у, а в-третьих, — поверь мне, Аинька! — то, что ты увидел сейчас, — это, право слово, самые нежные сценки в сравнении с тем, что было. Да-да, я все же оказываю благотворное влияние на Василько. — Эго остановился, чтобы перевести дух, и почему-то ласково посмотрел на собеседника. — А вообще, весьма признателен и тебе, Аинька! Я унаследовал мудрость многих предков Василько, но тем не менее многим обязан и тебе…
— Мне?!
— Да. Ты более, чем кто-либо, помог мне в последнее время. Не стану отрицать: дорогой ценой, но помог.
— Как?!
— Попозже, мой друг, не торопись: всему свое время. Позволь мне довести свои размышления до конца.
— Я слушаю тебя, Эго.
— Так вот, думаю я, а нужна ли уже сейчас полная моя победа над всем Внутренним Миром моего хозяина?
— Нужна, наверно.
— Кто его знает… Возьми, к примеру, этого сказочника… Ну, что пишет книгу о моем Василько и о тебе…
(Читатель уже догадался, что речь зашла об авторе настоящего повествования. Не все, что говорилось обо мне в тот раз и после, приятно. Но писатель должен быть справедливым и не отходить от истины ни на йоту, тем более в сказке! Вот почему я пересиливаю с ебя и пишу все, вне зависимости от того, нравится мне самому это или нет).
— Конечно, знаю, — сказал Аинька. — Мы знакомы с ним. Он весьма рассудительный человек, этот сказочник…
— То-то и оно, — вздохнул Эго. — На одной рассудительности, без фантазии и озорства, далеко не уедешь. Во всем нужны какие-то границы… Вот ты побывай во Внутреннем Мире этого сказочника да сравни…
— Хорошо, — пообещал Аинька. — Непременно побываю.
— И еще одно соображение, — продолжал Эго. — Понимаешь ли, я же расту вместе с Василько и набираюсь опыта. Я сам многого еще не понимаю.
— Побольше читай книг: у сказочника их так много!
— Читаю! Но мир сложен, и весь его не вместишь и в миллиарды томов. Приходится познавать его самому. Однако вот мы побеседовали с тобой, и мне стало как будто легче…
В самом деле — шишка на лбу Эго уже сгладилась: осталось лишь едва приметное пятнышко.
— Быстро ты поправляешься, — похвалил Аинька.
— Иначе нельзя, — пояснил Эго. — Если я буду злопамятным или хилым, то пользы от меня, что от мыльного пузыря… Я готов к любым ударам, и в этом моя сила! — Эго пощупал лоб и добавил: — Вот и все в порядке, можно ускорить шаг…
За скалистым поворотом открылась панорама какого-то крупного завода или комбината. Выглядел он фантастично: никелированные переходы соединяли прозрачные корпуса и разноцветные башни. В затененных местах и на крышах мерцали огоньки, то угасая, то ярко всп ыхивая или сияя ровным светом. Все это было покрыто огромным прозрачным куполом.
— Что там? — спросил Аинька.
— Самое великое творение природы — Мозг, — торжественно ответил Эго. — Здесь рождаются Мысли человека!.. Видишь провода и трубки? По ним поступают сюда сигналы от всех пяти органов чувств. Затем они где-то там обрабатываются, как-то там превращаются в Мы сли, которые излучаются всей поверхностью купола.
— Все сразу?
— Может быть и нет… Если всмотреться, то замечаешь, что общий купол не гладкий, как поверхность яйца, а многогранник. А на склонах, в долинах, даже в ущельях — видишь? — повсюду находятся приемные антенны… Они-то и взаимодействуют с гранями купола.
— Пойдем туда, — предложил Аинька.
— Ну, что ты! — усмехнулся Эго. — Туда еще никто не сумел проникнуть. Стараются, мечтают об этом, но… Что там — и я не знаю.
— Как же это все умещается в небольшой голове человека?! — удивился Аинька.
— Внутренний Мир человека практически не имеет границ и конца, как и реальный мир, в котором мы живем. Даже есть свои преимущества. В обычной жизни мы не можем вернуть вчерашний день, а я — могу! Мы с Василько можем все, что захотим, — ведь нет предела человеческому воображению…
— «Мы с Василько»? — усмехнулся Аинька. — Я уже видел, как он «сотрудничает» с тобой.
— Всякое бывает, — смутился Эго. — Конечно, у меня возможности пока невелики, но я не теряю надежды остепениться.
— Это верно, — согласился Аинька. — Ты надежный друг Василько, и я обязательно скажу ему об этом!
— Правда? Ты будешь не первым, кто говорит ему приятное обо мне, а все же… Смотри вперед: река впадает в Черное море. Мы уже у цели.
— У цели?
— Я хочу показать тебе кое-что интересное.
— А как называется эта река?
— Не имеет значения, — отмахнулся Эго. — У нас здесь своя география и вообще все — свое! Располагайся вон на том камушке и наблюдай. Отсюда все видно, как в кино: сидишь на месте, а перед тобой проносятся различные события. Да еще в цветном и объемном из ображении.
— И со звуком?
— Ну, конечно. А я все-таки сбегаю к врачу: все тело ноет. Пусть рентгенолог посмотрит, целы ли мои косточки?
— У вас и врач есть?
— Целая поликлиника: лаборатория, пищеблок, охотники за микробами, нервные связи, медики всех специальностей…
— Как я мало знаю, — грустно произнес Аинька. — Только в шахматах разбираюсь, да все равно проиграл Мастеру…
— Ты тоже еще молод, Аинька, — успокоил Эго. — Подрастешь — узнаешь. Ну, ладно. Скоро увидимся, а скучать не будешь, уверяю тебя…
В пионерском лагере «Алые паруса», что расположен на берегу черноморской бухты, — все морское.
Начальник лагеря — адмирал Емельян Четвертый.
Пионервожатые там именуются флагманами, а воспитатели — замполитами. Все пионеры в матросской форме; за плечами синеют гюйсы — мечущиеся по ветру воротники; у каждого бескозырка с лентами.
Сегодня в лагере праздник — День писателя Александра Грина. Ведь это он написал знаменитую повесть «Алые паруса» — гимн Мечте. Именинники сегодня и матросы из экипажа «Аврора» — пионеры-пятиклассники — участники сегодняшнего представления.
Вечер…
На деревянной пристани, на бухте канатов, в белом платье сидит Ассоль (ее роль играет Аделина, одноклассница Василько).
Перед ней адмирал Емельян Четвертый.
Ассоль круглолицая, с ямочками на щеках. Крупные карие глаза ее сияют вдохновением. Длинные вьющиеся волосы распущены и прикрывают плечи. Над левым ухом алая гвоздика.
— Не покидайте меня, адмирал, — просит Ассоль. — Я уже рассказывала вам, как однажды добрый волшебник предсказал мне, что настанет день и за мной приплывет корабль с алыми парусами и заберет меня в кругосветное путешествие… Это непременно должно произо йти сегодня — предчувствие не обманывает меня.
— Хорошо, милая Ассоль, — отвечает адмирал. — Мы все будем рядом и разделим твою радость. Кто верит в Мечту, у того она сбывается непременно… Слышишь?
С сигнальной вышки раздался пушечный выстрел, предвещающий появление в пределах видимости какого-либо судна.
И верно: вскоре все приметили на горизонте… алые паруса.
— Ур-ра! Ур-ра-а!..
Корабль, подгоняемый попутным ветром, все более увеличивался в размерах и стал на рейде всего в полусотне ярдов от берега. На его борту золотом сверкало: «Секрет».
Минуту спустя от корабля отчалила шлюпка. На носу ее стоял, скрестив руки на груди, бравый капитан в ослепительно белоснежной форме, с золотым кортиком в ножнах, совсем юный.
Аинька с любопытством смотрел на происходящее, и едва капитан сделал первый шаг по алой ковровой дорожке, что расстелили на берегу его матросы, — вскрикнул. Это был… Митька Филателист.
Он подошел к адмиралу, и они обменялись приветствиями; затем Митька Филателист повернулся к Аде-лине и четко, чтобы слышали все присутствующие, произнес:
— Здравствуй, Ассоль! Я — капитан Грей. Мой корабль в твоем распоряжении, как и я сам. Позволь пригласить тебя на небольшую прогулку по всем морям и океанам… Я покажу тебе нашу планету со всех сторон!
— Я согласна, — говорит Ассоль и вопросительна смотрит на адмирала.
— Плыви, Ассоль, — отвечает на ее немой вопрос Емельян Четвертый. — Попутного ветра и удачи в твоих странствиях!
— Попутного ветра! — кричат ей вслед все. Ассоль опирается на руку капитана Грея и робко ступает по алой ковровой дорожке: ее Мечта осуществляется, она счастлива.
Доволен и капитан Грей, хотя взгляд его слегка обеспокоен: густой туман уже затягивает бухту, не мешало бы поторопиться.
Вот уже они взошли на борт, слышна команда Грея:
«Поднять паруса!», — и словно фантастические алые цветы распустились высоко над палубой.
— Попутного ветра!.. — машут им ребята бескозырками.
И вдруг…
Из тумана вырывается трехмачтовик с мрачными черными парусами, с золочеными клотиками и флагом с черепом и скрещенными костями.
Стремительно взяли на абордаж пираты судно Грея; короткая стычка — и на глазах у всех пираты перенесли на свой корабль бесчувственную Аделину и связанного по рукам и ногам Митьку Филателиста.
Сражением хладнокровно руководил с капитанского мостика человек в маске. А когда дело было сделано, он неторопливым, даже изящным движением снял ее, и на берегу мгновенно воцарилось гробовое молчание: это был… Василько, ученик пятого класса школы № 100, пионер из экипажа «Аврора».
Он горделиво и насмешливо глянул на своих друзей и флагманов на берегу и велел отчаливать.
Адмирал нахмурился и отдал какое-то распоряжение своему ординарцу, тот опрометью кинулся на сигнальную вышку.
А классная руководительница, она же математичка Надежда Ивановна, восторженно крикнула с берега:
— Я всегда говорила, Василько, что из тебя получится разбойник!..
Василько сдержанно поклонился ей в знак признательности, и густой туман поглотил злодейский корабль.
Капитанская каюта. Аделина медленно приходит в себя и беспомощно осматривается. Рядом с ней сидит Василько. Лицо его неподвижно и непроницаемо.
— Ах, это ты…
— И да, и нет, — вздыхает он.
— Как понять эти слова?
— Я… Вас-Иль-Ко, гроза южных морей и океанов. Я хотел оставаться мирным жителем, зарабатывающим четверки и пятерки…
— Не так давно ты заработал двойку, — напоминает Аделина, окончательно приходя в себя и приподнимаясь.
— Я всегда получаю только то, что хочу сам, — сурово замечает Вас-Иль-Ко. — Но оставим это: теперь оно в прошлом… Некоторые обстоятельства вынудили меня поднять черные паруса…
— Что ты сделал с Митькой?..
— О, можешь о нем не беспокоиться! Он жрет десятую порцию мороженого…
— Может быть, ты и меня угостишь?
— Тебе я могу предложить и большее, — загадочно ответил Вас-Иль-Ко и нажал кнопку в углу дивана.
Одна из стен каюты раздвинулась, и в лучах ламп дневного света в просторной нише засверкали груды драгоценных камней, прекрасные изделия из золота и серебра.
Аделина подбежала к сокровищам, долго ворошила их и откровенно восторгалась.
— Все это твое, — небрежно бросил Вас-Иль-Ко.
— Если позволишь, — сказала Аделина, перелистывая толстый альбом в кожаном переплете с золотыми застежками, — если позволишь, я возьму эту коллекцию марок…
Потемнело обветренное и мужественное, покрытое шрамами — следами былых сражений — лицо Вас-Иль-Ко.
— Бери, что хочешь, — глухо проговорил он и повернулся к микрофону на стене: — Курс на Космодром!
— Есть, капитан! — хрипло отозвалась стена. — Мы в двух кабельтовых от него…
Они вышли на палубу втроем: Василько тонко рассчитал свою предстоящую месть. Пусть и этот маркособиратель ощутит его могущество!
— Где же твой Космодром? — насмешливо спрашивает Митька. — Вокруг одна вода…
Вас-Иль-Ко величественно двинул рукой, и со дна морского уже поднимается искусственный стальной остров. С его овальной поверхности с яростным шумом и дьявольскими всхлипами сбегают тысячетонные потоки воды и, ударяясь о поверхность моря, превращаются в б елое облако мельчайшей водяной пыли, отсвечивающей всеми цветами радуги.
Теперь отчетливо видно огромное тело звездолета, покоящееся на ажурных опорах. Едва рассеялась водяная пыль, как опоры пришли в движение и поставили космический корабль вертикально.
Вас-Иль-Ко глянул чуть вправо, и с десяток головорезов, чьи ужасные физиономии повергали Аделину в трепет, а Митьку Филателиста наводили на мысль о том, что виселица была бы для них слабым напоминанием о совершенных злодеяниях, кинулись стягивать брезент с какого-то сооружения.
Еще миг — и перед взорами недавних друзей предстал черный вертолет с белой эмблемой смерти на борту и лопастях.
— Прошу, — галантно приглашает в кабину Вас-Иль-Ко.
— И мне? — с надеждой спрашивает Митька.
— Почему бы и нет?.. Пожалуйста!
Всего в сотую долю секунды был восторженный взгляд Аделины, брошенный в сторону вожака пиратов, но он не укрылся от зоркого и внимательного «джентльмена удачи», как любили себя именовать, да и сейчас именуют, не только морские разбойники…
Перелет с палубы пиратского парусника, видевшей множество сражений, на Космодром занял не более трех минут.
Серебристый лифт гостеприимно принял их и стремительно вознес к кабине космического корабля.
У входа они оделись в алые скафандры, вошли в уютное гнездышко космонавтов и легли в удобные кресла.
Наступила тишина, прерываемая лишь тиканьем секундомера и предстартовым отсчетом. Где-то далеко внизу послышался мощный гул, сравнимый разве что с гулом землетрясения, и уже несколько секунд спустя все трое — Аделина, Митька Филателист и Василько — плава ли в невесомости у больших иллюминаторов.
В звездном рое на черном фоне космоса сверкала Голубая Планета…
— Митька… Виноват, капитан Грей, — повернулся к Аделине Василько, — хотел показать тебе нашу планету со всех сторон… Не знаю, как собирался он выполнить свое обещание, но вот, смотри… Земля у твоих ног, и ты можешь сделать вокруг нее столько витков, сколько пожелаешь!
— Ты неподражаем, Василько, — сказала Аделина. — И, знаешь, что?.. Я буду отныне собирать марки только космической серии!
Василько помрачнел и решительно скомандовал:
— По местам! Хватит с вас…
— Давно бы так, — одобрил Аинька, наблюдая за ними. — А то нянчится с этой девчонкой-задавакой!..
Остров Забвения, затерянный в пустынной части Тихого океана среди двадцати тысяч других островов. Где-то южнее экватора, но севернее Австралии, восточнее Ростова-на-Дону, но западнее Нью-Йорка.
Сюда удалился от мирской суеты наш Василько. Здесь, на необитаемом клочке суши, проводит свои дни в гордом одиночестве юный ростовчанин, подобно Робинзону. Верного друга Пятницу ему заменяет сверхтехника Будущего.
За считанные секунды вагончик фуникулера — канатной железной дороги — доставит Василько на десятикилометровую высоту единственной горы острова. Плавно и неторопливо эскалатор опустит его к центру Земли.
Одноместная подводная лодка всегда к его услугам в уютной бухте; вертолет в двух шагах от его сорокаэтажной хижины, сверхзвуковой самолет — на бетонной поверхности аэродрома.
Стоит нажать кнопку — и автоматические повара угостят его обедом, завтраком или ужином; другие кнопки удовлетворят другие желания.
Но Василько был глух ко всему. Лишь объемный цветной телевизор с экраном во всю стену удостаивал он своим вниманием. Да и то включал его только для того, чтобы посмотреть «Клуб кинопутешествий», «В мире животных», «Очевидное — невероятное» или мультики.
А на ровной возвышенности крутого побережья издали виднелся огромный Сфинкс — лежащий лев с головой человека, наподобие Большого Сфинкса в Египте.
Только сделан он был не из камня, а из прочной цветной пластмассы, и лицо у него было не египетского царя — фараона, а самого Василько. Грустный взгляд гигантской скульптуры всегда устремлен не на восток, как у египетской, а на запад, в сторону Ростова-н а-Дону.
Никто не разгадал тайну усмешки, застывшей на устах Каменного Сфинкса, что неподалеку от Каира, но стоит лишь взглянуть на улыбку Сфинкса-Василько, чтобы понять: только он знает цену женского легкомыслия и неумения отличить настоящего мужчину от филатели ста.
Только он…
— Ну, как? Интересно? — спросил Эго.
— Ты уже пришел? Хорошо тут у вас… Что сказал врач?
— Все в порядке.
— То, что я видел, на самом деле было?
— Нет, Аинька, только в мечтах… Но без мечты человек ничего не добьется…
— А чего же тут добиваться? Разбойничать?
— Этого я не допущу, — заверил Эго. — Но видеть себя сильным, могущественным не вредно. Не говоря уже о том, что пираты, которых ты наблюдал, обрушивают свой гнев лишь на угнетателей, а простых людей они не трогают, а даже защищают.
— Ну и видик у этих защитников! — заметил Аинька.
— Бывали и пострашнее… Ладно, идем, я покажу тебе, что произошло уже не в забавах воображения, а на самом деле… Твоя работа… Вот сюда, левее… Видишь?
— Что это?! Музей восковых фигур?
— Хорош музей! — сурово произнес Эго. — Здесь собраны те мысли и желания Василько, которые ты за него выполнял с помощью своего волшебства. Вон сколько наворочал!
— Ой! — ужаснулся Аинька. — Это они превратились в восковые фигуры, как мой Мастер!.. Если бы я мог предвидеть такое, давно бы отстал от Василько. Я больше не буду!
— То-то же!
— Прощай, Эго.
— Прощай. Не забудь забраться в левое ухо этого сказочника.
— Я сейчас туда и направляюсь…
В моем Внутреннем Мире Аинька пробыл недолго.
— Это потому, — объяснил он мне после, — что там все у тебя четко распланировано и все на виду. Никаких закоулков. Если тропинка — то посыпанная песком, если дорога — то везде светофоры и регулировщики. Все безоговорочно подчиняются твоему Эго. Кругом по рядок, лозунги, нравоучительные цитаты, изречения великих людей по краям дорог, как рекламные щиты. Скучища!
— Но в свое время, — прервал я, — мне доводилось увлекаться приключениями и фантастикой… Неужели ничего не осталось?
— Осталось, — успокоил меня Аинька. — В картинной галерее… В золоченых рамах есть даже картинки, написанные масляными красками!..
— Гм… И об алых парусах я мечтал… Неужто и они не сохранились?
— Видел: маленький такой сувенирный кораблик с алыми парусами, из пластмассы.
— Да что же это творится в моей голове? — огорчился я. — Нет ни одной живой, озорной мысли?
— Есть, и даже не одна. В зоопарке…
— Где?!
— Ну, это я так назвал… У тебя озорные, как ты говоришь, мысли находятся в клетках, а твой Эго иногда выпускает их на прогулку и поначалу присматривает за ними.
— Почему же поначалу, Аинька?
— Потому что их вскоре окружают твои дети, внуки и внучки, бесцеремонно тормошат их и высмеивают, пока они сами не возвращаются в свои клетки…
— Внучки?!
— Да нет, твои озорные мысли.
— Так-с… Ну, а что же мой Эго? Какое впечатление произвел на тебя он?
— Да, в общем, ничего… Знаешь, он такой вежливый, сладкоречивый и совсем не обидчивый. А уж когда твоя жена появляется, твой Эго становится совсем предупредительным и осторожным…
— Ну-с… беседовал ты с ним?
— Разумеется. Он говорит, что всякие там алые паруса, мечты — детская забава, не больше.
— Так и сказал?
— Да.
— Впрочем, в этом есть доля правды, Аинька.
— Тогда непонятно: как без веры в Мечту ты пишешь свои книги?
— Многие писатели так сочиняют, не я один…
— И еще знаешь: в тебе уже нет… — ну, ни капельки!.. — пионерского.
— Неудивительно, Аинька: у меня возраст, так сказать, пенсионерский.
— А для чего люди взрослеют?
— Если бы я мог ответить… Сам не знаю! — сказал я и постарался сменить тему беседы. — Какие же планы возникли у тебя?
— Знаешь что, подамся-ка я лучше к футболистам. Мне Футбольный Мяч рассказывал: вот они любят, чтобы их желания исполняли немедленно! А раз так, значит, это им не опасно? Они ведь не знают конца своим желаниям, а я больше всего на свете люблю бесконечное…
— Не делай этого, Аинька, — мягко возразил я. — Волшебное и неограниченное исполнение желаний опасно любому человеку, даже футболисту. Разве у тебя нет иной мечты?
— Есть…
— Ну-ну… Будь откровеннее, малыш!
— Я хочу все знать! Не только шахматы…
— Прекрасно. Для чего?
— Для чего? — Волшебный Колобок задумался.
— Может быть, ты все же ответишь мне? — напомнил я, когда, по моему мнению, молчание стало затягиваться. — Машины должны думать быстро.
— А я думаю: даже подсчитываю, сколько свободного места в моем отделении Памяти… Готово! Девяносто семь целых и семьсот восемьдесят две тысячных процента у меня пусто. Я хочу все это заполнить информацией, или, как говорят люди, знанием.
— Похвально, малыш! — одобрил я. — Об этом все мечтают.
— И ты тоже?
— И я.
— У тебя тоже много пустого места в голове? — полюбопытствовал Аинька.
— Гм… Затрудняюсь сказать, сколько именно, — неохотно ответил я, — но возможность пополнить свои знания есть и у меня…
— В твоем Внутреннем Мире все разложено по полочкам, — заметил Волшебный Колобок, — такой порядок, что сосчитать можно быстро. Хочешь, я это сделаю сейчас? Мне так хочется узнать, у кого из нас голова пустее!..
— Не стоит, Аинька. Здесь следует учесть одну важную особенность человеческой памяти: то, что не очень необходимо, — забывается, и как бы освобождается место для новых знаний, в которых человек нуждается именно сейчас…
— А забывается — это, значит, переходит в картинную галерею? — спросил Аинька. — Ту самую, что я видел у тебя?
— Возможно, возможно… Однако продолжим. Насколько я понял, ты стремишься найти свое место в этом мире?
— Еще не стремлюсь, потому что пока мы только разговариваем, но хочу этого.
— Весь окружающий нас мир, Аинька, состоит из неживой природы, растительности и животного царства, человека и техники.
— И техники? — переспросил Колобок.
— Да. Ее стало так много, и она так сильно влияет на всю окружающую нас природу, на жизнь вообще, особенно — человека, что даже вся Земля как бы ощущает ее!
— А есть ли внутренняя связь между нами? — спросил Аинька и уточнил: — Между человеком и техникой?
— Думаю, что есть… На мой взгляд, самая близкая связь — это шахматы…
— Восемью Восемь? — обрадовался Аинька.
— Да. Шахматы — это борьба в чистом виде, так сказал великий ученый Карл Маркс. А борьба есть преодоление любых препятствий — без этого не проживешь… Вот почему шахматы полезны всем. И вообще — все можно сравнить с игрой в шахматы. Скажем, захотелось т ебе побывать в кино… Ты «играешь», допустим, белыми фигурами. Понял?
— Конечно.
— А обстоятельства, связанные с исполнением твоего желания, «играют» черными фигурами. Делай первый ход…
— Ну… Я… читаю в газете, где какой фильм идет.
— А я, «играя» черными, скучному фильму дам веселое название.
— Но я этого не знаю и отправляюсь в кассу…
— А билетов нет!
— Обращусь к администратору.
— Администратор ушел.
— Попрошу контролера.
— Делаю «ход черными»: контролер без билета не пропустит.
— Пролезу незаметно, прямо в зрительный зал…
— А я отключу свет и объявлю «шах»!
— Я включу его и устраню неисправность.
— Ладно, Аинька, так и быть: я подсовываю тебе скучный фильм и объявляю…
— Мат! — огорчился Аинька.
— Не расстраивайся, малыш, ты можешь и выиграть, если все-таки фильм понравился: ведь вкусы у всех разные. Я просто разыграл эту «партию», чтобы доказать тебе свою правоту. Главное в том, что в шахматной игре мозг человека работает очень похоже на самые совершенные «считающие», «думающие» машины. Но пока машины играют в шахматы слабее человека.
— Стоп! — вскрикнул Колобок. — Не продолжай. Я отправлюсь в путешествие, буду искать лучших игроков и учиться у них шахматной игре! Ладно?
— Великолепно, Аинька!. Это принесет только пользу…
— Я обогащу свой Внутренний Мир и обыграю Мастера! — закончил Аинька.
— Вот чего ты захотел…
— Да. У меня тоже появилась своя мечта, есть алые паруса!
— Ну, что ж. Желаю успеха!
— Спасибо. И тебе — тоже.
— Пожалуй, ты единственная машина, умеющая мечтать.
— Это оттого, что я не простая машина, а волшебная, и хочу доставить радость детям, ну, и взрослым тоже…
Аинька закружился по комнате и звонким голоском запел:
Я — Аинька, не паинька,
Но и не сорванец;
Начало — это Аинька,
Не любящий конец…
В том смысле, что конца
Не знает дело славное,
Начало — это главное
Даже у кольца.
Ох, люблю подраться я
На шахматной доске!
В игре, готов признаться я,
Борьбу ценю, как все…
В том смысле, что конца
Не знает дело славное,
Начало — это главное
Даже у кольца…
И полечу по свету я
Сражаться, не боясь,
На проигрыш не сетуя,
В победе — не гордясь.
— Прощай, сказочник! — весело крикнул Волшебный Колобок, нацелившись улететь в открытую форточку. — Вот напишешь свою новую сказку, и она тоже покинет тебя, а я с ней где-нибудь встречусь!..
— Прощай, Аинька!..