Глава 6. Раздвоение

Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип! Пип!

От этого звука её мозг превратился в сломанную игрушку, машинку, которая продолжает и продолжает совершать одно и то же бессмысленное движение, пока у неё не села батарейка.

Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап! Кап!

А этот звук, кроме того, отдавался несильной, но изводящей пульсирующей болью в сгибе локтя, там, где вена. Анджелика хотела дотянуться свободной рукой до этого места, но не смогла даже приподнять руку. Почему? Потому что она привязана. Лежит на чём-то узком длинном, привязанная широкими эластичными лентами. А ещё, у неё, что-то торчит из носа, а по всему телу наплетено и напутано, наклеено и пристёгнуто множество самых разных штуковин, проводов и трубок, как на новогодней ёлке. Ну, так, что же всё это значит?

Глаза закрыты. Значит надо их открыть. Но сделать это крайне трудно, веки тяжелы, как две свинцовые гири. Глаза открывать больно. Кажется, вот сдвинутся веки, и нестерпимая режущая боль полоснёт раскалённой бритвой по глазным яблокам! Но открыть их всё-таки придётся, ведь надо же выяснить, где она сейчас и что с ней.

Голоса? Или это только послышалось? Нет, не послышалось. Точно, рядом два приглушённых голоса. О чём-то разговаривают. Только слов разобрать невозможно. Анджелика делает неимоверное усилие, и её веки приподнимаются. Так и есть! Яркий режущий свет врывается в её мозг, как разъярённая бензопила!

Голоса при этом становятся громче и возбуждённее. Кажется, они кричат ей что-то в самые уши, но она не может понять, что именно. Зачем только она открыла глаза?! Со стоном Анджелика опускает веки и ей сразу становится легче. Странно, но голоса вдруг делаются понятнее, один из них отчётливо и с заметным страхом произносит:

– Смотрите! Смотрите, она снова исчезает!

В ответ ему раздаётся жалобное поскуливание, но этот звук идёт сверху, как будто над ней стоит и плачет огромная собака. Что-то холодное ложится на грудь. Руки больше не связаны, но они не слушаются. Кто-то другой приподнимает их и перемещает так, чтобы пальцы коснулись длинного узкого предмета лежащего на ней сверху вдоль всего тела. Этот кто-то слегка влажный, шершавый и горячий. Он прикасается к ней в разных местах, что-то поправляет, приглаживает волосы, и всё время поскуливает, но ничего не говорит.

Анджелика смыкает пальцы на уже давно знакомом и привычном древке, и тут же сквозь веки ей ударяет в глаза странный, серебристо-голубой свет! Но этот свет не бьёт и не режет, он целебный, и веки девушки легко поднимаются, чтобы увидеть прямо перед собой перепуганное и заплаканное лицо друга…

Загрузка...