Тревожный Саббат

8

Следующее утро выдалось очень солнечным, и Ким пришла на работу раньше обычного. Равнодушным взглядом она окинула зал и бросила сумку на стул.

– Пойду погуляю, мой рабочий день еще не начался, – сказала она начальнику Александру.

– Ким, ты забыла две вещи, – вкрадчиво ответил тот. – Во-первых, поздороваться. А во-вторых, надеть парик.

– Мне жарко в нем, – пожала плечами девушка.

– Жарко? Да ты вообще обнаглела в последнее время, – хлопнул ладонью по столу менеджер. – Больше одной смены тебя работать не заставишь, парик не носишь…

– Александр, оставь меня в покое, – процедила Ким, глядя ему прямо в глаза. – Я не надену сегодня парик. И вот, смотри, – она расстегнула три пуговицы на блузке и, развернувшись, вышла в коридор.

У окна стояла Цеся и за чем-то внимательно наблюдала.

Ким подошла и встала рядом.

– А, привет. Что-то мне дышать нечем, – пожаловалась Цеся. – Смотри, там уличные музыканты. Они собираются каждый день и что-то играют на волынках.

– Это действительно волынка? – удивилась Ким, плохо разбиравшаяся в музыке.

– Да, я знаю точно, – кивнула Цеся. – Все-таки десять лет посещала школу Искусств.

– А на чем играла?

– Не поверишь, когда-то хотела стать пианисткой.

– А я факиром, – сдавленным голосом призналась Ким.

– Но в итоге сидим в колл-центре и продаем никому не нужный ширпотреб, – неожиданно страстно выдохнула Цеся. – Ладно, нам пора работать.

Девушки вошли в зал. И замерли. Потому что на доске позора красными буквами было написано: «Ким, надень парик! Позор! Позор! Позор!»

Ким спокойно подошла к Доске почета и написала: «Никогда!»

И села принимать звонки. Она тарабанила заученный текст, как робот, и старалась не поднимать глаза.

Через пятнадцать минут она увидела на доске позора следующее: «Надень сейчас же. Или твоя группа лишится процентов за сегодняшние продажи».

Ким встала из-за стола и повесила парик на доску позора. Она старалась не смотреть в глаза коллег. Затем также молча села и принялась за работу. Но в этот раз говорить стало сложнее, пришлось прерваться и выпить стакан воды.

Вскоре фаерщица снова перевела глаза на доску: «Ким, твоя группа сегодня остается на штрафные два часа. Процентов вы лишены. Сейчас же надень парик».

Девушка подошла к доске и нарисовала руку с поднятым вверх безымянным пальцем. Потом снова села на место, глядя в пол.

Еще через некоторое время появилась надпись: «Вся смена лишится квартальной премии, если ты не наденешь парик!»

И тут у Нейрохирурга, молодого человека с татуировкой во всю спину, сдали нервы. Он рассчитывал на эту премию. И уже договорился с крутым мастером сделать рисунок бенгальского тигра на ноге. А тут какая-то роботетка ерепенится от чувства собственной важности.

Нейрохируг не спеша встал, поставил телефон на долгую паузу, установил на компьютере пароль, затем подошел к доске и снял парик. Так же не торопясь, подошел к девушке и аккуратно надел ей парик. При этом почти нежно прошептал ей на ухо: «Только дернись, детка. И я разобью в кровь твою самодовольную рожу. Твое дело – болтать и продавать. Поняла, роботетка?»

– Поняла, – проблеяла Ким, не на шутку испугавшись.

Через два часа девушка поймала записку от Цеси: «Молодец, я тобой восхищаюсь. Ты все равно победила».

Ким улыбнулась ей с искренней благодарностью, а затем расстегнула блузку так, что стало видно нижнее белье. Это не осталось незамеченным Александром:

– Так. Ким, ты опять взялась за свои фокусы. Сейчас же застегнись.

– Ой, вы о чем? – невинно спросила девушка, хлопая ресницами.

– Коллеги! Александр домогается до Ким, – неожиданно крикнула Цеся. – Это харрасмент.

– Цеся? Ты что… Вы сегодня белены объелись? – выдохнул начальник. Он посмотрел на девушку почти с болью. – Да шут с ней, с роботеткой. Пусть хоть голой сидит. Но ты… Цеся… Ты всегда была такой… такой нашей. Такой правильной.

– Была, – коротко ответила Цеся, глядя Александру в глаза.

Тот махнул рукой и отошел от группы №17.

Вскоре доски позора и почета приобрели свой привычный вид. Менялись фамилии. Слышалось:

– Самойлов, плохие показатели по времени.

– Лемешев, у тебя ни одной продажи за час. Стыд и позор.

– Работаем, думаем о будущем. Клиенты – наше счастье.

Закончив смену, Ким и Цеся спустились в раздевалку.

В этот раз девушка взяла парик с собой: «И что на меня нашло? – с тоской подумала она. – Зачем я дразнила Александра? Кому хотела доказать свою правоту? Но как же все надоело».

В ту ночь девушка не бежала, а плелась, еле переставляя ноги. Ее все время преследовал холод, хотя стоял теплый май. Ким смотрела на звезды и думала, что все пропало: «Боги мертвы, и молиться некому. Призракам нужна моя боль, а может, и жизнь».

Девушку трясло все сильнее. И когда она вошла в подъезд, то увидела пятна свежей крови на стенах. Ким зажмурилась и затаила дыхание. Затем опустилась на колени, а когда подняла голову, то увидела перед собой призрака с зеленоватой кожей.

Казалось, что сильнее бояться уже невозможно, но Ким стало совсем плохо. Ее сердце застучало, глаза закатились. И фаерщица потеряла сознание. И сразу ей стало удивительно покойно, как в детстве, когда девочка сидела в цирковой раздевалке и читала сказки. Очнулась Ким в объятиях Еретика, который баюкал ее на руках.

– Только не ори! Перебудишь весь подъезд. Сама идти сможешь?

– Смогу. Что со мной было?

– Ты упала в обморок. Это все тренировки. Говорил же, что незачем тебе брать на себя дополнительные нагрузки.

Ким лишь досадливо махнула рукой и пошла в квартиру. Всю ночь ей снился странный замок, объятый огнем. Девушка пыталась потушить пламя, которое разгоралось все сильнее.

Она и представить не могла, что в этот момент Ингрид стоит в кругу ведьм и просит о помощи. Но те отрицательно качают головой.

– Что-то страшное грядет, – шепчет Алиса, Главная жрица. – Какого совета ты ждешь, если сама знаешь все. А чего пока не понимаешь, откроется со временем.

Она накрывает Ингрид черным покрывалом.

– Я ничего не вижу…

– И не увидишь. Пока не впустишь в себя Тьму, не сможешь различить Свет.