Три фальшивых цветка Нереальности

День II

Track 7 “Black Night”[7]

Я видел мир словно сквозь тонкую материю, белую и прозрачную. Всё вокруг затопил мрак, чернильная темнота. Невесомая молочно-белая завеса не мешала взгляду – намного сильнее мешал мрак, который окутывал меня и пытался проглотить. Но эта завеса… Она постоянно маячила перед глазами, и они начинали ныть. Боль делалась всё более резкой – пришлось закрыть глаза.

Я открыл их и понял, что ничего не изменилось. Непроглядная, спокойная и голодная тьма. И что-то белое, почти невидимое.

Реальность извивалась и искривлялась. Слабые очертания комнаты, её углы и потолок смутно проступали на этом иллюзорном фоне. Узёл затягивали всё сильнее. Я ощущал чьё-то присутствие.

Я обернулся, но никого не увидел. И всё-таки кто-то был здесь. Это его рука сжимала реальность? Это он делал всё ненастоящим, несуществующим?..

Вдруг слева мне почудилось движение. Я посмотрел туда и различил какое-то… существо. Всё перекошенное, неправильное, чудовищное, оно надвигалось на меня. Оно не было большим, но оно внушало бесконечный ужас. Не помню, чтобы я в своей жизни чего-то боялся, но это… это создание…

Оно нагибалось надо мной.

Я почувствовал головокружение. Сердце забилось в истерическом танце. В голове всё плыло, сливалось. Чёрная бездна впереди разинула беззубую пасть. Молочно-белая материя застлала разум. Все чувства отключились – остался лишь страх. И ещё одна пропасть, глубже и безысходнее первой, очутилась подо мной. И я стал падать, медленно, но неудержимо. Я ощущал себя пылинкой. Да, так пылинки втягиваются пылесосом. Маленькие, беззащитные, грязные и бесполезные пылинки.

Стоявшее передо мной существо застыло. Но я видел, что его тело по-прежнему колышется. Гипнотический ритм. Непобедимый ритм. Смертельный… смерте…

Руки безвольно обвисли. Я повалился на кровать.

Бездна затягивала меня. Она готовилась захлопнуть свой мерзкий зев. Она ухмылялась. Она готова, готова…

Существо наклонилось надо мной. По его отвратительному телу прошли волны. Только это было не тело. Это была какая-то клякса. Уродливое пятно. Пятно…

Из последних сил я сжал руку в кулак – и ударил.

Существо отпрянуло. Я прочитал на его теле изумление. Вся его лживая, фальшивая плоть говорила: я изумлено. Я знал это. Чувствовал.

Тогда я ударил снова. Это далось тяжело, но у меня не было выбора. Если я не сделаю этого, я пропал. Мне не спастись. И я ударил. А потом ещё. И ещё. С каждым разом бить становилось всё легче. В моё ссохшееся внутри тело вернулись соки. Они лились по венам, текли по артериям. Жизнь возвращалась ко мне. Кровь прильнула к рукам, потом растеклась по всему телу. От живота к ногам и шее, от шеи – к голове. Замерла на секунду. Я сделал выход, затем вдох. И когда я вдохнул, живительная мощь крови обрушилась на меня. Ослепительная вспышка потрясла сознание. Всё исчезло: мрак и пелена, бездны и существо.

Я вскочил с кровати. Я не двигался – просто стоял. В безумном помутнении стоял и сжимал кулаки. Сильно, очень сильно. Мои пальцы впивались в кожу. Ещё чуть-чуть, и я разорву её, и хлынет кровь.

Я глубоко вздохнул. Затем ещё раз.

Попав в глаза, капельки пота жгли их, как обезумившие пчёлы.

Вся шерсть была мокрой от пота. Ручейки влаги струились по телу и капали на пол. В пустой тишине, заполнившей комнату, я слышал этот звук: кап-кап… кап-кап…

Не знаю, сколько я так простоял.

Ночные лучи проникали в комнату. Они высвечивали стул, неподвижные занавески, кусок пола. Я стоял в темноте и смотрел на световые фигуры. На эти островки безмятежности.

Сознание возвращалось ко мне. Неспешно, морскими приливами. Но я уже успокоился. Уже не сходило с ума сердце. Стало понятно, что я один в комнате. Уже один…

В коридоре раздался шум.

Необъяснимый страх прошёл, и я снова был властен над своим телом.

Я сжал в руке стул и вышел в коридор. Из кухни раздавались звуки – неописуемые по своей мерзости. Такое ощущение, что изголодавшийся пресс пожирал ржавый мобиль. ВЗЗЗИ, РЫЖЖ, ХРР, ДЖАНГ-ДЖАНГ. Пресс жевал автомобиль и при этом бездьявольно чавкал. ВЗЗИ, РЫЖЖ, ХРР, ДЖАНГ-ДЖАНГ. ВЗЗИ, РЫЖЖ, ХРР, ДЖАНГ-ДЖАНГ… Звуки были отвратительными, звуки были невыносимо громкими, и почему-то звуки казались знакомыми…

Я опустил стул и, склонив голову набок, посмотрел на Цербера. Тот плевать на меня хотел. Он жадно поглощал свою собачью отраву.

– Приятно аппетита.

Церб не ответил, только чавкнул особенно громко.

Я вернулся в комнату и поставил стул на место. Стулик был напуган.

– Извини, приятель. – Я погладил его по спинке. – Ты первое, что под руку подвернулось. Я бы не стал бить тобой слишком сильно. Если бы пришлось.

Понемногу успокоившись, стул заснул.

«Хорошее решение», – подумал я.

Я ополоснулся и как раз укутывался в одеяло, чтобы не слышать подлого чавканья Цербера, когда зазвонил фон.

Я сбросил одеяло и подумал, что жизнь – чудесная штука.

От верещания фона вяли уши, и я поскорее ответил на звонок.

– Алло!

Дец, это ты?

По-детски доброе лицо Кашпира было искажено испугом и сотнями других эмоций. Он часто дышал и говорил ещё более отрывисто, чем обычно. Что с ним случилось? Уж не приглючился ли ему кошмар типа моего?

– Дец!

Послушай меня, Дец!

– Я слушаю, Кашп. В чём дело?

– Тут случилось такое!

Кто-то проник в университет.

Колбинсон дома.

Я остался по делам.

Я видел кого-то во дворе.

Я гнался за ним, но…

Цветок!

Они пытались украсть цветок!

– Кто – они?

– Не знаю!

– Так, Кашп, успокойся. Не торопись, подыши. Вот так, глубоко… Молодец… Чего ты испугался?

– Я не столько испугался, сколько…

Я боялся за цветок!

Его могли украсть!

Охранная система была отключена.

Я включаю её, только когда ухожу…

– Кашп, Кашп… – Я покачал головами. – Я ничего не понимаю. Можно по порядку?

– Д-да.

Хорошо.

Просто я понимаю, как этот цветок важен.

Для тебя, для Павла.

Для Вельза.

И я переживал…

– Но ведь цветок на месте?

– Цветок?

Да, на месте.

– Ну и чудесно. Не волнуйся и расскажи всё как было.

Кашп – натура чувствительная. Когда возбуждён, он начинает тараторить без умолку.

Призрак сделал несколько глубоких вдохов, успокоился и начал рассказывать…

Был поздний вечер. В лаборатории Кашпир и Колбинсон как обычно ставили опыты. Аспирант носился с бутылями и банками, а профессор давал ЦУ и иногда что-то куда-то подливал.

Наконец Колбинсон попросил склянку с жёлтой жидкостью. Кашпир подал её и отошёл подальше. Профессор перевернул склянку. Кашп заткнул уши…

Когда дым рассеялся, а осколки убрали, Колбинсон сказал, что на сегодня хватит. Потом похвалил Кашпира, от чего тот прямо-таки расцвёл. Полтергейст стряхнул с волос разноцветную пыль, снял испачканный халат, бросил на стирку и стал одеваться. Кашпир попросил остаться. Ему хотелось понаблюдать за ходом реакции и записать окончательные данные.

Колбинсон согласился, попрощался и ушёл.

Призрак закрыл за ним дверь и вернулся в лабораторию. Склянка пыхтела на огне, раздувалась и пускала облачка. Кашпир включил вентиляцию, присел на табуретку и достал блокнот.

Тут ему почудилось, что за окном кто-то есть.

Кашпир выглянул наружу, но увидел только деревья. Университет, где он учился, располагался в живописном таком местечке, зелёном и уединённом.

Дружелюбный призрак пожал плечами и вернулся к склянке.

Прошло часа два или три. Кашпир увлечённо следил за реакцией и записывал в блокнот сведения. Его всегда торкало от науки. Но даже ему нужны передышки.

Кашпир отложил блокнот и пошёл на кухню. Кухня находилась в том же крыле, но с противоположной стороны. Чтобы попасть туда, надо было пройти по коридору, подняться по лестнице, пройти ещё по одному коридору, спуститься по другой лестнице и одолеть третий коридор. Кашпир всё это проделал, снял халат, повесил на крючок и включил чаеварку.

Минуту спустя он уже сидел за столом, попивал горячий чаёк и заедал его печёнкой. Робот-слуга мельтешил перед глазами, то моя пол, то стряхивая пыль с занавесок. Но Кашпира это не беспокоило: он давно привык к роботу. К чему он не привык, так это к громкому «БУУМ» посреди ночи.

БУУМ!

От этого звука подпрыгнули и робот, и стол, и всё, что было на столе.

Клац-клац-клац.

Кто-то захлопнул и запер дверь в лабораторию!

Кашпир вскочил со стула и на одном дыхании домчался до неё, но было уже поздно. Судя по тихому стуку, кто-то вовсю хозяйничал в лаборатории. Призрак подёргал ручку. Бесполезно. Если дверь заперли изнутри, её не открыть. Тяжёлая, бронированная, последней модели, эта дверь защищала от любых взрывов, от наводнений и пожаров, – и от тех, кто находился в коридоре.

Мысли заметались в голове у Кашпира.

В университете почти никого не было, охранники по нему не шастали: им лень положить ногу на ногу, не то что подняться со стула, – так что в этом крыле Кашпир был совершенно один. Но кто-то проник в лабораторию. Зачем?

Очень скоро он нашёл ответ. Цветок!

Кашпир представил, что по его вине мы лишимся цветка, и его прошиб озноб.

Сначала он бросился к глазку, но кто-то залепил его жвачкой, и Кашп ничего не увидел.

«Что делать? – думал Кашпир. – Что… Охранники! Надо бежать к ним!»

Призрак чуть ли не скатился по лестнице – о лифте он забыл. Он молнией летел вперёд. Под ногами мелькали пролёты. Лестничная площадка, потом коридор, потом ещё один. Выход, где же выход?.. Вот он! Кашпир выскочил в холл и, петляя между колоннами, побежал к охраннику. Тот зыркнул на него по-жабьи, переместил спичку из одного уголка рта в другой и ничего не сказал. Запыхавшийся Кашпир пытался объяснить, что в лаборатории какие-то существа, они что-то там ищут.

– Ищут? Ты уверен?

– Не знаю!

Но они там!

– Может, они просто занимаются опытами.

– Нет!

Никаких опытов!

Колбинсон ушёл, я остался один.

Там никого не должно быть!

– Парень, не устраивай истерики.

– Поймите, это важно!

Это очень важно!

Они могут, могут…

– Что?

Жаббервог уставился на Кашпира своими бельмами.

Тот попытался ответить, но потом всплеснул руками и стал тянуть охранника за собой.

Медленно, кряхтя и жалуясь, охранник, точно древнейшая гора, сдвинулся с места. Снял ноги со стола, опустил на пол – но продолжал сидеть.

– Щас посмотрим, что у тебя там…

Жаббервог вошёл в систему слежения, лениво сказал: «Лаборатория» – но вместо длинного и большого помещения увидел чёрный квадрат. Кто-то вывел из строя камеру или чем-то закрыл глазок.

– Хм.

Охранник покопался в настройках, поиграл с зумом. Эффекта – ноль. Картина под названием «Чёрный квадрат» оставалась на месте.

– Ладно, паренёк… – неохотно сказал жаббервог, – пойдём прогуляемся.

Два центнера жира ухнули вниз, когда охранник встал. Он буркнул в рацию:

– У меня вызов. Лаборатория.

Отдышался: много усилий потрачено.

– Пойдём.

И они поплелись к лифту.

Кашпир подгонял охранника, но, даже если бы захотел, тот не смог бы идти быстрее.

– Спокойно, парень.

Они вошли в кабину лифта. Она переливалась зелёным и посвечивалась.

– ЗДРАВСТВУЙТЕ, – сказал лифт. – КУДА ВАМ НУЖНО?

– Лаборатория, – одышливо бросил охранник.

– ПОЖАЛУЙСТА, УТОЧНИТЕ НОМЕР.

– Номер?

Теперь жирдяй обращался к Кашпу.

– 2.

– 2, – сказал охранник.

– НАЗНАЧЕНИЕ: ЛАБОРАТОРИЯ № 2. ВНИМАНИЕ, МЫ ОТПРАВЛЯЕМСЯ.

Лифт то ли рванулся, то ли скользнул вверх в потоке света. Доехал до середины здания, развернулся, повернул налево. Ещё один поворот. Лифт поднялся, опустился. Проехал ещё немного и остановился. Двери открылись, защитное поле исчезло.

– МЫ НА МЕСТЕ: ЛАБОРАТОРИЯ № 2.

Охранник достал бластер.

Они подошли к двери и прислушались. Шум стал громче. Похоже, незваный гость не мог найти того, что искал, и это его злило. Он переворачивал всё вверх дном.

– Он бьёт колбы, – сказал Кашп. – О Повелитель! Только не лиловую, только не лиловую…

– А что в лиловой? – спросил охранник.

Ему ответил взрыв – странный и пугающий. Словно взрывную волну скрутили в спираль, а потом, размахнувшись, долбанули ей по всем молекулам в лаборатории, так, что воздух надулся и врезался в стены, а потом с громким свистом лопнул, как гигантский воздушный шар.

– Что это? – Фуражка съехала охраннику на лоб. Он снял её, зажал подмышкой и вытер со лба пот.

– Лиловая… – ответил Кашпир.

И почти тотчас раздался вопль.

– Нет! Не надо! Неээт!..

Тот, кто был в лаборатории, орал во всю глотку. Он вопил так, будто его драл на части сумасшедший упырь.

– Неэээт!

За дверью не смолкала какофония. Грохот, стук, бумканье и треск. Такое ощущение, что в лаборатории начался Третий Апокалипсис. Кашпир знал, о чём говорит. Он помнил Второй Апокалипсис: тогда они с Колбинсоном разработали новый тип бомбы, и только благодаря этому Ад смог победить.

Кашпир бросился к аварийному щитку и ввёл код. Панель отъехала в сторону. Кашп опустил рубильник – и с оглушительным «уффф» во всём здании погас свет. Университет провалился в темноту. Он стал похож на безмолвного монстра, затаившегося в ночи.

Охранник чертыхнулся.

– Опять эта фигня.

Клац-клац-клац.

Замок открылся, и дверь распахнулась.

В лаборатории не смолкало звуковое безумие – так стучит железом толпа взбесившихся роботов.

Охранник поднял бластер и шагнул в тёмное помещение. Что-то хлюпнуло и скатилось по его ботинку, липкая масса лилового цвета с зубами и глазами. Охранник отшатнулся.

В этот момент из-за его могучей спины выскочил Кашпир.

– Смотрите! – Призрак ткнул пальцем в большой неясный силуэт.

С таким стуком, словно в землю вбивали многотонные штыри, по лаборатории металась лапа. Сделанная из металла громадная лапа, сжимавшая маленькую фигурку. Фигурка отбивалась, орала, ругалась, била по руке кулаками, но сделать ничего не могла. Рука неспешно двигалась в сторону окна.

Кашпир даже улыбнулся.

– Ха.

Пожарка его сцапала.

Рука развернулась. Тот, кто был зажат в ней, истошно матерился. Он пытался вылезти, но куда ему. Нет, если пожарка кого сцапала, то уже не отпустит.

Рука размахнулась и кинула существо в окно.

– Ааааа!

Оглашая ночной Ад воплем, незваный гость пролетел по воздуху метров пятнадцать и упал в густую траву.

Рука встала на место и замерла. Как будто ничего и не было.

В коридор сбежались остальные охранники.

– Что случилось?

– Почему нет света?

– Кто кричал?

Кашпир врубил свет, и все на мгновение ослепли. Когда зрение вернулось, они увидели жуткий погром. Лаборатория была покрыта осколками, деревяшками и бумагой. Углы столов дымились; раскалённый металл капал на пол. К потолку поднимались ядовитые испарения, а по стенам ползала жидкость лилового цвета.

– Все отойдите!

Они опасны!

Особенно лиловая!

Лиловая ощерила зубы и потянулась к Кашпиру. Но он уже включил систему очистки: висящие на стенах устройства втянули в себя жидкость вместе с испарениями, деревяшками и клочками бумаги. Когда всё это было переработано, на очистителях загорелись лампочки. Опасность миновала.

– Всё, теперь можно.

Охранники по очереди заглянули в помещение и почесали лбы.

– А что случилось-то?

– Кто-то проник сюда, – ответил Кашп.

– Вор?

– Наверное.

Он что-то искал и случайно опрокинул колбу с лиловой.

Лиловая взорвалась.

Сработала пожарная система.

Она хотела спасти вора и выбросила его в окно.

– А как же охранка?

– Я ещё не включил её.

Я ведь был здесь.

Я включаю её, только когда ухожу.

– Поняатно.

– А может, это был наркоман? – сказал один из охранников.

Кашпир пожал плечами.

– Нарик? – Охранник-жаббервог насмешливо выпятил толстую губу. – Представляю, что бы с ним стало, если бы он попробовал лиловую…

…Охранники ещё немного поупражнялись в остроумии и разошлись.

Двое, с бластерами наголо, не очень охотно пошли осматривать окрестности. Если неизвестный всё ещё на территории университета, его надо найти и обезвредить. Охранникам это совсем не улыбалось, ведь он мог быть вооружён. Но что поделаешь… Они тяжко вздохнули и ушли.

Остальные охранники разбрелись по своим постам.

Кашпир с грустью посмотрел на останки лаборатории. Система очистки была очень эффективна, но у любой эффективности есть предел. А ещё есть такая грязь, которую просто невозможно отмыть.

Кашпир вздохнул. Он уже собирался сходить за ведром и шваброй, когда на улице громко зашуршала трава.

Призрак насторожился. Он вспомнил, что до того, как в лабораторию проник неизвестный, ему почудилось какое-то движение за окном. Кашпир вглядывался во тьму и вслушивался в окружавшее его безмолвие.

На улице, сквозь плотный покров наступающей ночи, неясно проглядывала поляна. Деревья по её бокам беззвучно шелестели листьями, когда налетали редкие порывы ветра. Тишина за окном поглощала все звуки. Лаборатория вдруг застыла. У Кашпира создалось впечатление, что его вместе с помещением затягивает в воронку абсолютного спокойствия и отверстием для этой воронки служило окно.

– Наверное, крысы-мыши бегают, – сказал Кашпир, просто чтобы услышать собственный голос. —

Ночью эти мутанты так шумят.

Никакого житья от ни…

Первая волна страха налетела неожиданно – Кашпир уронил швабру и отступил на несколько шагов. Страх ударил его в грудь. Горло сдавило, во рту пересохло. Бесконтрольный, но неподдельный ужас зародился внутри его тела. Он расширялся и пульсировал, как Вселенная. Набухал, развивался и распространялся по рукам и ногам. Он проник в голову и подчинил себе мысли.

Кашпир не мог сопротивляться. Он не мог даже пошевелиться.

Призрак ждал, ждал того, кто неминуемо появится за окном, – но там никого не было.

Неожиданно – так же, как возник, – страх пропал.

Кашпир минуты две стоял неподвижно, приходя в себя. Он смотрел на окно и дальше, в сгущавшуюся тьму. Ночной мрак поглотил Ад, и теперь за пределами университета царила чёрная пустота.

Кашпир подбежал к окну, открыл его и выглянул наружу. Никого.

С тихим шелестом мимо пронёсся порыв ветра.

Позвать охранников? Но где они сейчас? Услышат ли они его? И не услышит ли его кто-то другой? Тот, кто прячется во тьме и пристально наблюдает за ним.

Кашпир хотел крикнуть охранникам, чтобы они пришли сюда, – и тогда налетела вторая волна страха. В отличие от первой, она не задержалась надолго в теле, но успела показать свою разрушительную мощь. Как будто высоковольтный провод пронзил Кашпиру голову, прошёл сквозь его тело. И – разряд тока, который он даже не почувствовал, а предвосхитил. Ощущение непобедимой силы. Огромный кулак, способный раздавить его, превратить в безобразную кляксу. Ужас занёс свою руку и приготовился ударить.

Сердце Кашпира замерло.

…И волна схлынула.

Зашелестела трава. Кто-то ходил там, за окном. Кашпир слышал его шаги словно в полудрёме.

Призрак заставил себя очнуться и отошёл от окна.

Третья волна настигла его, когда он приблизился к бронированному шкафу. Там лежали самые опасные химикаты. Первая волна сокрушила Кашпира, вторая – заставила ужаснуться, но третья вызвала у него всего лишь небольшой испуг.

Он выдыхается, подумал Кашпир. Тот, кто насылает страх, теряет силу. Надо поймать его, поймать, пока он не ушёл.

Призрак открыл шкаф и достал две пробирки, в которых находились взрывоопасные смеси. Надел куртку, положил пробирки в карманы. Взял фонарик и надел на голову. Конечности фонарика сомкнулись на затылке; загорелась лампочка.

Кашпир бросился к окну и замер. Сначала ничего не было слышно, а потом… Шур-шур-шур… Кто-то ходил неподалёку.

Кашпир забрался на карниз, перелез на пожарную лестницу, и она, разогнавшись, доставила его на землю. Призрак достал пробирку, вынул пробку и, освещая себе путь фонариком, пошёл вперёд.

Шаги становились всё громче. Волны страха достигали Кашпира, но они были намного слабее. Ему ничего не стоило справиться с ними. Он почувствовал себя увереннее, стиснул покрепче пробирку и ускорил шаг.

Свет белыми полосами лился с Купола. Кашпир вступил в густую траву. Её шуршание и шаги впереди были единственными звуками в ночном Аду. Кашпир не слышал даже собственного дыхания.

По бокам выросли деревья. Вскоре их кроны сомкнулись, а трава сделалась ещё гуще. Пробираться через неё было сложно. Кашпир отодвигал толстые стебли и, когда какие-то растения обжигали лицо и руки, крепко стискивал зубы. А голову не покидала одна мысль: «Меня наверняка заметили. Но тогда почему они не бегут… или не нападают?»

Кашпиру хотелось остановиться, повернуть назад, пока не поздно. Но он пересиливал себя и продолжал идти вперёд.

Вот снова какой-то стебель так сильно обжёг руку, что всю её, от плеча до кончиков пальцев, пронзила острая боль.

Вдруг что-то вынырнуло из темноты и замерло, уставившись на Кашпира. Мерзкое, бесформенное пятно изучало его, разглядывало. Как экспонат, как трофей. Как жертву. Ноги Кашпира двигались словно по собственной воле. Призрак приближался к фантасмагоричному уродцу и ничего не мог с собой поделать.

И вот тогда ему стало по-настоящему страшно.

Рука, стискивавшая пробирку, вспотела. Кашпир испугался, что выронит ёмкость. А если это произойдёт, никто его не спасёт.

Сердце глухо и невыразительно стукнуло и замерло. На миг. Но этот миг растянулся на целую вечность.

Кашпир закусил губу, вздрогнул. И в то же мгновение ветка ударила его по лицу. Защищаясь от удара, он поднял руки. Отступил назад. Его ноги наткнулись на какой-то корень. Кашпир пошатнулся и стал заваливаться назад.

Время замедлило бег, и ледяной ужас обрушился на призрака. Он посмотрел на открытую пробирку, зажатую в руке. Достаточно лёгкого удара, чтобы началась реакция. Её итогом будет взрыв – и от Кашпира останется лишь глубокая воронка.

В последний миг рука призрака согнулась в локте, а затем резко распрямилась. Пальцы разжались. Колба вылетела и по пологой дуге устремилась вперёд. Кашпир упал на землю и больно ударился головой. В тот момент, когда двери ощущений сомкнулись, закрыв собой весь остальной мир, раздался взрыв. Белая вспышка боли соединилась с белой вспышкой взрыва, родив ослепительный свет.

Сознание Кашпира не выдержало этого. С тихим щелчком оно отключилось…

…– Когда я пришёл в себя, вокруг стояли охранники.

Они помогли мне подняться.

Я осмотрелся.

И увидел, как тартарский жующий огонь пожирает деревья.

Листву и траву.

Мне повезло, что пробирка, лежавшая в кармане, не взорвалась.

Тогда бы меня было уже не собрать.

Охранники сказали мне, что я идиот.

Я не спорил.

Они жалели меня.

А мне было обидно.

Я упустил это… существо.

Это чудовище.

Ещё бы чуть-чуть, и оно было бы у меня в руках.

Я готов был схватить его, но…

Кашпир умолк.

Я подумал, не рассказать ли ему о своей встрече с «пятном». Но решил пока этого не делать. Кашпир сам не понимает, как напуган, – не стоило пугать его ещё больше.

Кашп тем временем продолжал:

– А ещё тартарский жующий огонь вырвался на свободу.

Он сидел себе в сгущенном виде на дне пробирки.

Но когда она взорвалась, его раскидало на многие метры.

Ты знаешь, что это за штука?

Тартарский жующий огонь похож на обычный огонь.

Только он умеет передвигаться.

И у него есть глаза и много-много острых зубов.

Он редко нападает на существ.

В основном он питается растениями и насекомыми.

Если его не остановить, он будет без остановки есть и размножаться.

С огромной скоростью.

Охранники пытались его затушить.

Но он вывел из строя пожарную технику.

Сейчас он продвигается на запад.

А по пути доедает остатки растений вокруг университета.

Скоро, благодаря мне, земля тут будет абсолютно голой.

Бедняга совсем разволновался, надо бы его успокоить.

– Ладно, Кашп, разберёмся. Скажи лучше вот что: тот чувак, что забрался в лабораторию, – ты не запомнил, как он выглядел?

– Нет.

Было очень темно.

И слишком много событий за одну ночь.

Если бы я отдохнул, может, чего-нибудь и вспомнил бы.

– Ага. Я сейчас отпущу тебя в кроватку, только скажи сначала, что закрывало камеру?

Вместо ответа Кашп куда-то исчез и тут же материализовался. В руке он держал круглый мягкий предмет с полями. Шляпу.

– Вот, – сказал Кашп. —

Она висела на камере и закрывала обзор.

– Пошлёшь её мне?

– Конечно.

Сейчас.

Почтовый сервис дзынькнул. Я подошёл и вынул из него шляпу. Осмотрел её. Обычная шляпа, каких миллионы. Не очень тёмного цвета с достаточно широкими полями.

– Я исследовал её анализатором, – сказал Кашп, – но ничего не нашёл.

– Хорошо бы пройтись анализатором по лаборатории, а ещё там, где ты гонялся за этим пятном.

– Охранники это уже сделали.

У них были карманные анализаторы.

Но они ничего не показали.

Хотя нет…

Было.

Было кое-что!

Энергетический сгусток!

Я приподнял бровь.

– Вроде тех, что описываются в файлах Повелителя?

– Да!

О, это уже кое-что.

– Молодец, Кашп, ты отлично поработал. Выяснил много всего интересного, заработал шишку, поставил под угрозу леса Ада…

Губы Кашпира растянулись в улыбке.

– Я же не нарочно.

– Ну понятно. Ты молодец, и всё такое. А теперь собирайся-ка и иди домой. Тебе надо отоспаться, чтобы завтра быть готовым к новым подвигам.

– О’кей, Дец.

Отоспаться – это как раз то, что мне нужнооо. – Кашпир зевнул и смущённо улыбнулся. —

Извини.

– Норма, Кашп. Спок нок.

– Спок нок, Дец.

Я положил фон на стол. Покрутил на пальце шляпу. Надел её. Подошёл к зеркалу и оценил себя – как всегда на «отлично».

В голову стали лезть мысли о случившемся.

Я снял шляпу, бросил её на кресло и залез в постель. Завтра у меня будет целый день, чтобы подумать об этом, а сейчас мне хотелось поспать.

Но меня не покидало странное беспокойство. Оно копошилось в голове, настойчиво сверлило мозг. Назойливое и очень неприятное чувство. Я не мог заснуть. Поэтому я выкинул из головы все мысли – и вскоре погрузился в сон…

Track 8 “Here Comes the Heat”[8]

Мне показалось, что я проснулся в бане. Пот струился по шерсти, разгорячённое тело ныло, голову напекло так, что, пошевелись немного, и перед глазами поплывут звёздочки.

С трудом, но я унял звездопад. Когда он прекратился, я слез с кровати и оделся.

В сознании тотчас вспыхнули картины предыдущей ночи. Те, что я видел сам: кошмарные видения – «чёрное пятно» и белая завеса. И то, о чём мне рассказывал Кашпир: неизвестный, забравшийся в лабораторию, погоня за «пятном»…

Как ни старался я не думать о «пятне», оно вновь и вновь проникало в меня, в мои мысли и вытесняло собой всё остальное. Каждый раз, когда я представлял его, мышцы деревенели, и необъяснимое напряжение сковывало меня изнутри.

Я вспомнил свою ночную встречу с ним и ещё страх, который меня тогда обуял. А вот это уже интересно… Я в стольких переделках побывал и столько раз смотрел в лицо смерти, что давно ничего не боялся. Если бы вы спросили меня, испытывал ли я когда-нибудь страх, я бы не смог ответить. Зосуа рассказывал мне кое-что о том, как существа боятся. И однажды тайная полиция ворвалась в стриптиз-бар – тогда я испугался, что не удастся поглазеть на девочек. Но вот животный страх и боязнь умереть… о них я имею слабое представление.

И всё-таки я понимал, что чувство, поселившееся во мне и владевшее мной, было страхом. Я помнил, как выглядел Кашпир, когда позвонил мне. Такое ощущение, что его едва не сожрала Годзилла и он только в последний миг спасся.

А как я выгляжу со стороны? Так же или нет?

Я готовил завтрак и думал об этом.

Страх понемногу проходил, и я снова чувствовал уверенность в своих силах. Я был готов прыгнуть в зубастую пасть Армагеддона.

И всё-таки, не унимался кто-то жутко любопытный у меня в головах, откуда взялся тот страх? Даже не страх – ужас. Чего я испугался? И почему? Неужели я старею?

Я усмехнулся. Если страх заставляет думать на такие глупые темы, хорошо, что я его лишён.

Я сжевал бутик, залил его кофе и отдал мойке кружку с блюдцем. Пока она занималась ими, я занялся собой и умылся.

Я выплюнул воду и оскалил три пасти. Зеркало любезно вернуло мне три белозубых улыбки. Я вытерся полотенцем и бросил его. Оно подлетело к ванной, выжалось и повесилось на крючок. Я выключил свет.

Сладко позёвывая, в комнату вбежал Цербер, своей обычной утренней трусцой. Похоже, ночью с ним ничего паранормального не случилось. Да если бы весь дом вдруг оказался в чужом измерении, он бы и ухом не повёл. Проснулся бы и, как ни в чём не бывало, пошёл на поиски съестного.

Церб выглянул из кухни, укоризненно посмотрел на меня и гавкнул.

– Что?

Ах, ну да. Завтрак. Я насыпал ему в миску собачьего яду. Раздались хруст и чавканье. Ни намёка на признательность.

Я взял фон и вышел в коридор. На ходу я бросил Цербу:

– Я пшёл. Обед организуешь себе сам – робот-помощник заряжается в комнате.

Чав-чав-чав.

Я спустился на лифте и вышел на улицу. Адский зной поджидал меня. Я нырнул в него, как в густой омут из света и жара. Я оказался прав: вчерашняя парилка была только подготовкой к настоящему пеклу.

Покормив «ракушку», я вывел из неё мобиль. Включил систему охлаждения, без которой сесть сейчас в «коня» – всё равно что забраться в печку.

Я вытер со лба пот.

Обмакнуться бы… Море недалёко, а те симпотные скелетихи наверняка уже загорают.

Мои губы растянулись в улыбках.

Обязательно познакомлюсь с девчушками поближе. Но сначала – дело.

Я ободряюще похлопал «ракушку» по щеке. Она жалостливо посмотрела на меня, и я скормил ей ещё один кочан. Затем коснулся пульта, и конструкция закрылась.

– Не перегревайся – отползи в тенёк.

«Ракушка» поползла в тень, а я запрыгнул в «коня» и поехал в университет.

Погодка шептала. Я был в шортах и без футболки, но мне казалось, что меня в шубе и валенках засунули в парилку. Организм настойчиво требовал колы.

Я притормозил у автомата и кинул ему душу. Механическая рука поймала монетку.

– Две колы.

– Есть только кола-бриз.

– Давай бриз.

Автомат разломил душу и отдал мне половинку.

– Ваша сдача. – Щёлкнул механизм. – Ваша кола.

Подлетели два морозильника, с виду – обычные трубочки, заполненные холодным воздухом. Открылись отверстия, выскочили банки, и я поймал их влажными ладонями.

– Спасибо за покупку. Ждём вас ещё.

– Конечно, приятель.

Мы с «конём» распили по баночке и почувствовали себе лучше.

Я включил автопилот. Мобиль вырулил на шоссе и поддал газу.

Я частенько приходил без приглашения – не понимаю, зачем оно нужно. Но всё-таки я вытащил фон и позвонил Кашпу: не дай дьявол, отвлеку его во время какого-нибудь важного теста.

Наверное, они с Колбинсом уже у станка – ставят опыты, исследуют цветок. Интересно, откопали они что-нибудь? Или этот цветочек – самый обыкновенный? Но тогда какую роль он играет во всём этом деле? Он и ещё два цветка…

Я прокручивал в голове варианты и ждал, когда Кашпир подойдёт к фону. Но гудки сменяли друг друга, а на звонок никто не отвечал. Я с беспокойством взглянул на чёрный экран. Гудки не прекращались.

Кашп не слышит звонка? Навряд ли, он всегда носит фон с собой. И даже если не слышно звукового сигнала, у фона есть виброзвонок.

Может, он отключил фон? Нет. Тогда бы мне сказали, что «Аппарат абонента выключен».

Или с Кашпом что-то случилось?..

Я нажал «Сброс» и позвонил на его домашний номер. И снова гудки, снова тёмный экран.

Хм.

Я отменил запрос и набрал номер Колбинсона. На этот раз трубку взяли.

– Алло?

– Алло, профессор. Это Дец.

– А, Децербер, здравствуй! Как поживаешь?

– Отлично, проф, отлично. А как там Кашп?

– Кашпир? Не знаю. Он сегодня не появлялся. Я звонил ему, но мне никто не ответил.

– Вот и мне тоже.

– Децербер, с ним ничего не случилось?

– Надеюсь, что нет. Он не рассказывал вам о своих ночных приключениях?

– Нет… А, подожди. Это как-то связано с беспорядком в лаборатории?

– Ещё бы.

– Тогда ты не мог бы объяснить…

– Я уже еду к вам, проф. Буду через пять минут. Там, на месте, всё объясню.

– Хорошо.

– Никуда не ходите, о’кей?

– Ладно, Децербер, а в чём…

– Где вы сейчас?

– Я пью чай в комнате отдыха. Ты знаешь, где она?

– Да. Не выходите оттуда, проф. Я очень скоро приеду, и мы обо всём поговорим.

– Я погрею тебе чайку и предупрежу охрану.

– Предупредите их и о Вельзе тоже, он должен заглянуть.

– Хорошо.

Я попрощался с Колбинсоном и позвонил Вельзевулу. Дьявол ответил сразу же:

– Аллё, Дец, как дела? Всё нормально?

– Не сказал бы.

– Что-то случилось?

– Да, Кашпир пропал.

Вельз выпучил глаза.

– Как? Когда? Куда?

– Хотел бы я знать ответы на все эти вопросы. Но мне известно только, что его нет ни дома, ни в университете.

– Может, он в кафешке с какой-нибудь девахой?

– Ты путаешь его с нами, Вельз.

– Ну да. – Дьявол почесал макушку. – А, вот. В лаборатории могли закончиться химикаты, и он пошёл за ними.

– Для того чтобы получить химикаты, нужен специальный документ, а Колбинсон, я так понял, его не выдавал.

– А если так: Кашпир заболел, но забыл сказать… – И Вельзевул тут же замотал головой. – Нет, не может быть.

– К тому же я звонил ему домой – к телефону никто не подошёл.

Вдалеке уже показалось здание университета. «Конь» на автопилоте лихо лавировал между мобилями: когда надо – пригибался, когда надо – подпрыгивал. Один раз ему пришлось воспользоваться лазером, чтобы перерубить лиану плотоядного растения. Оно росло из канализации. Это был Гарри – домашнее животное одного моего друга. Он и его большая семья живут под землёй, в канализационных стоках, словно какие-нибудь черепашки.

– Что ты предлагаешь? – спросил Вельзевул.

– Я сейчас еду к Колбинсону, – сказал я. – Если с ним что-то случится, это будет означать конец нашего расследования. Бросай всё и дуй в универ. А пока за ним пригляжу я. Нельзя оставлять Колбинсона без присмотра: слишком многое от него зависит.

– Подожди… случилось ещё что-то, кроме исчезновения Кашпира?

– Да, и немало.

Я в темпе рассказал Вельзу о ночном приключении Кашпира. О воре, о «чёрном пятне», об энергетическом сгустке.

– М-да. – Вельзевул покачал головой. – Нельзя было отпускать его домой. По крайней мере, одного.

– Теперь и я это понимаю, но что от этого изменится?

– Кто его похитил? И что этим существам нужно от Кашпа? Скорее всего, это связано с цветком, – рассуждал Вельзевул. – Душу за сто даю. Да, цветок – с ним всё в порядке?

– В порядке.

– Может, они хотят выменять на него Кашпа?

– Мне эта мысль тоже приходила в голову. Ладно, спокуха, Вельз. Дождёмся их требований, а там посмотрим.