Три ночи

Глава 8

Корнуолл, Англия

Апрель 1816 г.

Он отомстит.

Люсьен стиснул мозолистыми руками поводья своего жеребца, глядя на дом лорда Чезвика с холма, откуда хорошо просматривались окрестности.

Пять лет заняла у него дорога домой, в Англию, четыре года из них он проработал подневольным матросом на борту «Морского дракона» под началом промышлявшего контрабандой жестокого капитана Следжа. Последний же год он провел в более сносных условиях как член экипажа пиратского судна с ласкающим ухо названием «Месть».

То, что «Морской дракон» был потоплен пиратами, оказалось спасением для Люсьена. И год, проведенный с удачливыми пиратами, возместил, нет, удвоил то состояние, которое у него когда-то было.

Умер ли он? Едва ли это было так.

Обгоревший труп вора, стащившего его карманные часы, приняли за тело Люсьена Дюферона, и лондонские власти объявили о его смерти, после чего был произведен раздел его имущества. Все состояние Люсьена пропало, его деньгами давно распоряжались другие люди. А сводный брат Роберт с его проклятой жадностью купил Торнсгейт, но не посмел ни разу появиться в нем. Поместье так и стояло пустым и заброшенным.

Отец Люсьена умер, пока он нес адскую службу на «Морском драконе», так что Роберт унаследовал титул герцога Хантли. И когда несколько дней назад Люсьен посетил дом Хантли в Лондоне, слуги выставили его за дверь.

Только Данте признал его. Бедняга побелел, как полотно, когда Люсьен появился в его квартире, но быстро оправился и рассказал Люсьену, что произошло за время его отсутствия.

То, что Люсьен узнал, привело его в ярость. Отец умер, дом продан, состояние сгинуло. Если бы не последний год с пиратами, он был бы сейчас нищим. Несправедливость произошедшего мучила его, и Люсьен знал, что не сможет успокоиться, пока не восстановит утраченное.

Конечно, он не мог вернуть к жизни отца, зато мог потребовать возвращения отнятых у него материальных ценностей. И он мог отомстить человеку, ответственному за все это, – Чезвику.

Наверное, нужно было убить Чезвика раньше, когда у него была возможность сделать это в честном поединке, и тогда ничего подобного не произошло бы. Но Люсьен не мог устоять перед красотой Эвелин, он был очарован лицом этой сирены, ее чувственностью и достоинством. Во время своего изгнания Люсьен много думал о ней и всегда задавался вопросом, знала ли она о деяниях своего отца.

Мысль об Эвелин тут же вызвала в памяти ее образ, но Люсьен постарался не поддаваться воспоминаниям о мольбе, застывшей в ее зеленых глазах. Ни одна женщина, какой бы она ни была хорошенькой, не стоит того, что он потерял. Их дурацкая сделка обошлась ему очень дорого.

Ночи, что они провели вместе, вряд ли теперь имеют значение. Эвелин уже, наверное, вышла замуж и подарила мужу одного, а то и двух наследников.

Может быть, она подурнела за эти годы. Располнела. Люсьен сомневался в том, что при встрече с ней сегодня он нашел бы ее привлекательной.

Интересно, найдет ли она привлекательным его. Он посмотрел на свои затянутые в перчатки руки, сжимавшие поводья. Перчатки скрывали шрамы и мозоли от долгой работы с канатами на судне. Да и все его тело было покрыто шрамами, большей частью оставленными обжигающими ударами кнута Следжа. Будет ли их вид отвратителен для благовоспитанной леди? Ведь даже небольшой шрам на виске, служивший напоминанием о неосторожности одного из моряков, отпугнул от него пару девчонок. Захочет ли такая женщина, как Эвелин, леди, провести с ним сейчас три ночи? Теперешний Люсьен совсем не походил на того беззаботного шалопая из общества, которым был когда-то. Он был похож на того, кем в данный момент и был, – человеком, вырвавшимся из ада.

Куда приведут его эти мысли? Спохватившись, Люсьен запретил себе размышлять на эту тему. Бесполезно оплакивать прошлое, сейчас ему следует сосредоточиться на выполнении основной задачи. Ему нужно встретиться с бароном и убить его, как и следовало сделать несколько лет назад. Возможно, тогда его загнанная душа обретет покой.

Люсьен перевел своего жеребца в галоп и поскакал к дому Чезвика.

– Мисс Стоддард, там джентльмен спрашивает вашего отца.

Эвелин вздохнула и отложила счет, который внимательно изучала. В течение последнего месяца количество предъявленных к оплате счетов выросло втрое.

– Кто это, миссис Бейнз?

– Только не сквайр Лофтон, – неодобрительно фыркнув, ответила экономка.

– И слава Богу. Этот тип надоедлив, как муха. – Эвелин встала и поправила юбку своего старенького розового утреннего платья. – Миссис Бейнз, не посчитаете ли, сколько свечей у нас осталось? Хотелось бы растянуть их на как можно более долгий срок, тогда в этом месяце нам не пришлось бы покупать еще. И я смогла бы расплатиться с аптекарем.

– Хорошо, я сделаю это. – Экономка помедлила. – Хотите, чтобы я присутствовала при вашей встрече с этим джентльменом?

– Это не обязательно. – Эвелин направилась к двери. – Наверное, это один из старых партнеров отца по картам пришел выразить соболезнования... а может, потребовать старый долг, – закончила она с ноткой сарказма в голосе.

– Будьте осторожны, – посоветовала миссис Бейнз. – Иногда люди только выглядят, как джентльмены, а на самом деле они совсем не такие. Я буду неподалеку, если потребуется.

– Спасибо за заботу, но со мной все будет в порядке.

Люсьен мерил шагами маленькую гостиную, едва сдерживая нетерпение. Теперь, когда настал его час, он едва владел собой. Наконец-то он отомстит.

Справедливость восторжествует.

Послышался звук открываемой двери, и Люсьен повернулся, готовый лицом к лицу встретиться с человеком, укравшим его жизнь.

Эвелин замерла в дверях с широко распахнутыми от изумления зелеными глазами. Она не была полной. Она не была подурневшей. Эвелин была такой же красавицей, какую Люсьен помнил, разве что с еще более женственной, соблазнительной фигурой. Однако эта незначительная перемена делала ее еще более желанной, хотя и лишала той невинности, что была ей присуща пять лет назад.

Изумление на лице Эвелин сменилось лучистой радостью.

– Люсьен? – не веря глазам прошептала она.

Прошло столько времени, но Люсьена снова взволновало то, что эти губы произнесли его имя. Удивленный теплотой ее улыбки, искренним радушием в ее глазах, он уже готов был подойти к ней и сказать, что никогда не забывал ее. Но пока он стоял и смотрел, лицо Эвелин вдруг стало белым, как кружева ее платья, и она ухватилась за дверную ручку ослабевшими пальцами. Ее радость растаяла, будто встреча совсем и не обрадовала ее.

– Ты жив, – сказала она упавшим голосом.

– Удивлена? – Люсьен скрыл свое разочарование за улыбкой, которая всегда вселяла страх в сердца его дружков-пиратов. – Я, признаться, не ожидал увидеть тебя. Я ведь спрашивал твоего отца.

– Мой отец не принимает посетителей.

– Не принимает? – Улыбка Люсьена стала беспощадной. – Меня он примет.

– Последний месяц он ни с кем не виделся. – Эвелин неуверенно шагнула в комнату, глядя на Люсьена, словно перед ней был призрак. – Что тебе от него нужно?

– Это мужское дело, и я не буду обсуждать его с тобой. Где он? – Люсьен двинулся к двери, но Эвелин с твердой решимостью в глазах стояла у него на пути и не собиралась отходить.

Люсьен легко мог бы отодвинуть ее в сторону, но не решился. Он боялся прикоснуться к ней. Стоя рядом с Эвелин, он ощутил, как сгустился и нагрелся разделяющий их воздух. Это смущало его.

– Мне сказали, что ты умер.

Едва заметная дрожь в голосе Эвелин просочилась сквозь окутывавший его сердце гнев. Почувствовав, что почти готов уступить, Люсьен разозлился на себя.

– Ошиблись, очевидно.

Его резкий ответ ранил Эвелин, и она прикрыла глаза, но затем, прищурившись, снова посмотрела на него.

– Очевидно, – повторила она с той же язвительностью, что и Люсьен.

– Мне казалось, ты была бы только рада этому. – Раздражение Люсьена вылилось в словах, прозвучавших, как смесь разочарования и злости, боли и уязвленности. – Ты, казалось, была счастлива поскорее отделаться от меня при нашей последней встрече.

– То же самое я могу сказать и о тебе, – тут же ответила Эвелин. – Тебе следовало сразу дать мне понять, что все кончено, Люсьен. Но стоило ли быть столь жестоким?

Люсьен хрипло рассмеялся и взял ее за подбородок. Ее кожа по-прежнему была шелковой.

– Ты еще не видела жестокости, голубка моя.

Эвелин отпрянула:

– Ты не смеешь прикасаться ко мне.

– Ты ведь раньше не возражала, милая Эвелин. Помнится, ты умоляла, чтобы я касался тебя.

Лицо Эвелин вспыхнуло, но она не отвела горевших презрением глаз.

– Это было давно. До того, как ты заставил всех считать себя мертвым. До того... – Она вдруг замолчала и сжала губы, словно опасаясь, что с них сорвется что-то лишнее.

– До чего? – Поскольку она не отвечала, в Люсьене вновь стала закипать злость. – Последние пять лет я провел в аду. Не испытывай меня, Эвелин.

– Ты был в аду? – Ее голос звенел от ярости. – А я? Как ты мог бросить меня?

– Бросить? Наше расставание было взаимно оговоренным по условиям завершенной сделки. Если ты чувствовала себя брошенной, вини в этом своего отца. Это он подстроил так, что я попал на судно контрабандистов.

– Этого не может быть. Отец не мог так поступить.

– Не мог? – Люсьен наклонился ближе, стараясь не обращать внимания на исходящий от Эвелин запах лаванды, который всегда напоминал ему о ней. – Он узнал о наших отношениях. И не пытайся солгать мне, потому что он сам сказал мне об этом.

Эвелин вскипела, уже не думая о том, как близко он к ней стоит.

– Зачем мне лгать? Отец поймал меня, когда я возвращалась в то утро с его расписками в руке. Он понял, что я сделала.

– И пришел ко мне, чтобы вызвать меня на дуэль. – Люсьен невесело рассмеялся. – А я не принял его вызова, Эвелин. Я просто ушел... из-за той нашей проклятой сделки.

– Я благодарна тебе за это, – сказала Эвелин с облегченным вздохом.

– Вот уж не стоит этого говорить. Я проклинаю себя за то, что вел себя чертовски благородно. Если бы я встретился с твоим отцом в тот день в честном поединке, я бы не потерял потом все.

– Так вот что привело тебя сюда, Люсьен! Месть? Поэтому ты и пришел сюда?

– Да. – Люсьен холодно посмотрел на Эвелин. – Я пришел вызвать твоего отца на дуэль.

Взгляд Эвелин выражал ужас.

– Так ты пришел убить его?

– Драться с ним на дуэли. – Люсьен пожал плечами. – Исход определит судьба.

– Я что, по-твоему, идиотка? Все знают, какой ты стрелок. Ведь это и стало причиной наших неприятностей пять лет назад.

– Это вопрос чести.

Эвелин на дюйм сдвинулась в сторону двери.

– Ты сумасшедший.

– Пусть так. – Предостерегающим взглядом Люсьен остановил ее отступление. – Я с ума схожу от ярости. У меня украли мою жизнь. Я имею право мстить.

За его эмоциональной тирадой последовал горький смех Эвелин.

– Я очень сожалею о том, что с тобой случилось, Люсьен, но мой отец не имеет к этому никакого отношения. Нет сомнений, что это был другой человек, ставший жертвой твоего эгоизма и пытавшийся отправить тебя на тот свет.

– Я уверен, что это дело рук твоего отца.

– Мне все равно, что ты думаешь.

– Давай посмотрим, что скажет на это сам барон. – Люсьен оттолкнул Эвелин и выбежал в холл. – Что это за мужчина, который прячется за юбкой дочери? Или он совсем забыл о своей чести?

Обеспокоенная Эвелин следовала за Люсьеном, который поочередно заглядывал в каждую из комнат первого этажа.

– Говорю тебе, ты не того ищешь.

– Я знаю, что делаю.

Эвелин досадливо поморщилась.

– Оставь в покое старого человека и поищи негодяя среди членов своей семьи. Судя по тому, что я слышала, ты внушаешь им не больше любви, чем всем тем людям, с которыми ты когда-либо встречался.

– Советую тебе придержать свой язык. – Люсьен бросил на Эвелин предостерегающий взгляд, но она не унималась:

– Ты идешь по ложному пути. – Эвелин смотрела на него так же отважно, как и пять лет назад. – Оставь нас в покое и поищи объект мщения в другом месте.

– Тебе не удастся отговорить меня.

Черт, она все так же прекрасна и действует на него, как выдержанный пьянящий напиток. Но нельзя забывать, что предательство часто облачается в красивую упаковку. Эвелин была расстроена в утро их расставания, поскольку боялась, что их связь будет раскрыта. Может быть, его похищение было организовано именно для того, чтобы замять скандал?

– Эвелин, ты наконец проведешь меня к отцу или хочешь, чтобы я обыскал весь дом и сам нашел его?

Ее очаровательные губки неодобрительно сжались.

– Ты собираешься бросить вызов моему отцу, Люсьен? Прекрасно. Пойдем. – Решительно подхватив юбку, Эвелин направилась вверх по лестнице.

Люсьен следовал за ней, ни на шаг не отставая.

Выпрямив спину, Эвелин поднималась по ступенькам, а внимание Люсьена было приковано к ее округлому заду. Он вспомнил, сколько раз держал в руках эти аппетитные ягодицы во время их любовных экзерсисов, как прекрасны были эти незабываемые три ночи...

Эвелин остановилась на лестничной площадке и с негодованием посмотрела на него. Этот взгляд сразу охладил разгоравшийся в Люсьене страстный пыл. Он напомнил себе, что пришел сюда вовсе не за тем, чтобы затащить Эвелин в постель. Во всяком случае, не сейчас, когда объект его мести находится в двух шагах от него.

– Сюда. – Эвелин пересекла холл и открыла дверь в одну из спален. – Как ты, папа? – услышал Люсьен слова Эвелин. – К тебе посетитель.

Люсьен шагнул вперед, готовый встретиться с негодяем, который пытался уничтожить его. И, пораженный, остановился в дверях. – Что это?

– Ты хотел видеть моего отца, – презрительно сказала Эвелин. – Вот он. Бросай ему вызов.

– Не торопи меня, – пробормотал Люсьен. Он взглянул на нее, и выражение его лица насторожило ее. Она всегда была умной женщиной.

Люсьен перевел взгляд на своего обидчика.

Сидя у окна, лорд Чезвик смотрел на залитый солнцем пейзаж. Он был в ночной рубашке, голубом халате и тапочках. Над его лысиной торчали редкие клочья седых волос; резко выдававшиеся скулы свидетельствовали о том, что он значительно потерял в весе. Его голубые глаза бессмысленно смотрели в одну точку за окном. Пока Люсьен разглядывал его, к барону подскочил слуга и стер слюну, стекавшую с его подбородка.

– Что с ним случилось? – сдавленным голосом спросил Люсьен.

– Пари с лордом Мелтоном. Папа упал с лошади во время их состязания. Через несколько дней с ним случилось что-то вроде приступа, и он потерял сознание. С тех пор он в таком состоянии. – Когда Эвелин рассказывала об отце, На ее лице было сострадание. – Доктор убежден, что при падении папа ударился головой и повредил мозг.

– Это не должно было произойти. – Стиснув кулаки, Люсьен еле сдерживался, чтобы не завыть от разочарования. Вот она, капризная усмешка фортуны. Пять лет ада, а сейчас месть уплывала от него, как дым.

Чезвик не способен был не то что стрелять, но даже держать в руке пистолет. А стрелять в него, как бы этого ни хотелось Люсьену, было бы откровенным убийством... сродни тому, как топят котят.

Люсьен хотел, чтобы Чезвик страдал так же, как и он. Чтобы он потерял все – свою честь, состояние, жизнь. Но теперь этого не случится...

Охваченный негодованием, Люсьен резко повернулся и выбежал из комнаты. Остановившись перед лестницей, он вцепился обеими руками в деревянные перила, подавляя в себе желание излить свою ярость обращенным к небесам криком. Ему хотелось оторвать эти перила и запустить ими в окно, разбить стекла, сокрушить этот дом голыми руками, разнести его на кусочки... Ему надо было унять свою ярость.

Но он не мог этого сделать. В душе он теперь всегда будет оплакивать несостоявшуюся месть.

– Мне очень жаль, – раздался позади шепот Эвелин.

– Такого я не предполагал, – стукнул Люсьен кулаком по перилам.

– Отец уже заплатил за все совершенные грехи, – сказала Эвелин. – Он не может сам ни передвигаться, ни говорить, ни даже есть. Ты должен быть удовлетворен, Люсьен.

– Удовлетворен? – Он повернулся к ней, его чуть ли не трясло от ярости. – Я не получу удовлетворения, пока он не будет страдать так же, как страдал я.

– Что ты имеешь в виду? – Эвелин махнула рукой в сторону спальни. – Его сердце бьется, он дышит, но жизнью это назвать нельзя. – На последнем слове ее голос дрогнул. – Уходи же, Люсьен. Оставь нас, не угрожай нам и побереги свою месть для других.

– Я еще и не начинал угрожать, – мрачно отозвался Люсьен. – Когда я начну...

Эвелин гордо вскинула голову.

– Ты уже поступил со мной самым подлым образом, но я, как видишь, выжила.

– Подлым? Ты так говоришь о тех трех ночах? – Люсьен зловеще надвинулся на нее.

Эвелин отступила и, опершись спиной о стену, медленно подняла на него взгляд.

– Мы оба знаем, что ты за человек, Люсьен Дюферон.

Он придвинулся еще ближе.

– И что же я за человек?

– Развратник, – выдохнула Эвелин. – Мерзавец. Эгоист, использующий людей как марионеток для своего развлечения.

– Неужели? – Люсьен впился в ее глаза, ощущая дуновение свежего дыхания на своем лице, губы Эвелин были так близко от его губ... – Неужели то, как я любил тебя, было так ужасно? Тогда мне казалось, что тебе это очень даже нравится. Было похоже, что ты делала это с удовольствием.

Эвелин вспыхнула, ее глаза гневно заблестели.

– Неудивительно, что тебе запомнилось это. Для меня же то был вынужденный шаг, попытка спасти жизнь отца.

– О нет, это неправда. – Люсьен взял в ладони ее лицо, не обращая внимания на попытки Эвелин высвободиться. – Не надо лгать, Эвелин. Ни мне, ни себе самой.

– Ненавижу тебя, – выдохнула Эвелин.

– Какие бы чувства ни обуревали тебя сейчас, я не позволю тебе убедить себя, что ты не хотела меня тогда и не хочешь меня сейчас.

В ее расширенных глазах читалась тревога.

– Мне просто хочется поскорее избавиться от тебя.

– О да, ты по-прежнему хочешь меня. – Его губы раздвинулись в самоуверенной усмешке. – Твой пульс бьется учащенно, твое дыхание... – Люсьен перевел взгляд на ее грудь. – Твое дыхание тоже говорит о многом.

– Возможно, но это из-за того, что я выбита из колеи появлением сумасшедшего, вломившегося в мой дом с нелепыми обвинениями.

– А возможно, это из-за того, что ты все еще хочешь меня.

– Только мужчина и мог бы так подумать.

– Я и есть мужчина. – Люсьен убрал ладони от лица Эвелин, упер их в стену по обе стороны от ее головы и прижался к ней бедрами, не скрывая своего возбуждения. – Или ты не заметила?

– Заметила, что ты много месяцев был в море, – испепеляя Люсьена взглядом, промолвила Эвелин. – Я уже не та невинная девочка, которую ты знал, Люсьен.

– Как же, вижу. – Злость Люсьена быстро сменилась нахлынувшей страстью. Он не мог отвести взгляд от прижатой к нему груди Эвелин. – Ты и впрямь превратилась в женщину, Эвелин. Интересно, достаточно ли ценит твои достоинства муж?

– У меня нет мужа, – резко проговорила Эвелин. – А теперь, пожалуйста, покинь мой дом, Люсьен, или я позову констебля.

Люсьен прищурился.

– Браво, отважная Эвелин! Я, пожалуй, уйду... сейчас. Но я еще не закончил дела с твоим отцом. Да и с тобой.

– Другого я и не ожидала от тебя услышать. – Эвелин не отводила своего взгляда, ее глаза полыхали гневом и какими-то другими, не поддававшимися разгадке чувствами.

Люсьен отступил на шаг, отвесил издевательски короткий поклон и зашагал вниз по ступенькам.

Из уст Эвелин вырвался обреченный вздох. Все эти пять лет были такими трудными. Ее отец, несмотря на мольбы дочери, все больше времени проводил за карточным столом. Эвелин никто не предлагал выйти замуж, однако поступало много других, менее достойных предложений... особенно от сквайра Лофтона. Бывший прежде учтивым, ее сосед теперь, после того как ее падение было предано огласке, более всех досаждал ей своими настойчивыми домогательствами.

В девичестве Эвелин мечтала о красивом муже, но сейчас она не могла смотреть на мужчин иначе, как только через призму горечи и разочарования. Когда стало общеизвестным, что она переспала с мужчиной – а прошло всего лишь несколько месяцев, и Эвелин уже не могла скрывать правду, – отношение мужчин к ней переменилось. Из их обращения исчезло почтение к леди, взамен же появился жадный блеск в глазах, несмотря на учтивость слов, слетавших с их языков. Не один раз Эвелин приходилось отбрасывать ощупывавшую ее руку бывшего хорошего знакомого или убегать от похотливого воздыхателя, пытавшегося приласкать ее в уединенном местечке.

Эвелин теперь не верила ни единому их слову. Она получила хороший урок и больше никогда не будет такой доверчивой.

В финансовом отношении после происшествия с отцом дела шли все хуже. Как только прошел слух, что он стал инвалидом, объявилась масса кредиторов, непрестанно стучавших в двери дома, требуя оплаты счетов. Им перестали отпускать в кредит в деревенских лавках. Из-за запятнанной репутации Эвелин стала даже испытывать трудности при продаже своих вышивок. В конце концов, ей пришлось уговорить экономку выдавать ее изделия за свои, только таким образом они смогли покупать себе еду.

Люсьен может кричать и угрожать, сколько хочет. Что бы он сейчас ни сделал, это не идет ни в какое сравнение с тем, через что ей уже пришлось пройти.

Снизу донесся знакомый, родной голос, отогнавший заботы Эвелин и вызвавший улыбку на ее губах. Этот голос принадлежал существу, которое было самым дорогим в ее жизни.

– Здравствуйте, а вы кто? – поинтересовался голос.

– Я Люсьен. А ты кто?

Встревоженная Эвелин вскочила с кресла и поспешила вниз по ступенькам, но остановилась на полпути, пораженная открывшейся ей картиной.

Люсьен сидел на корточках у лестницы со шляпой в руке. Когда Эвелин остановилась, две головы повернулись к ней, две пары одинаковых глаз взглянули на нее.

– Мама, – заговорила ее маленькая дочь. – Это Люсьен.

– Я знаю, Хлоя.

– Ты – Хлоя? – Люсьен медленно поднялся, не спуская глаз с девочки.

– Я хочу навестить дедушку, – объяснила Хлоя Люсьену и затопала вверх по ступенькам по направлению к Эвелин. – Мама, дедушка уже не спит?

– Нет, малышка, – Эвелин с улыбкой взглянула на дочь, но сердце ее продолжало тревожно стучать в груди. Она не могла заставить себя посмотреть на Люсьена. Что он подумал, увидев свою дочь?

Эвелин погладила иссиня-черные, такие же, как у ее отца, волосы Хлои. И глаза у нее были такими же темными, как у Люсьена, а брови такими же черными. Правда, у Хлои был такой же, как у Эвелин, рот и упрямый подбородок.

– Эвелин, сколько лет Хлое?

Наконец она взглянула на Люсьена и поразилась выражению его лица. У него был такой вид, будто кто-то огрел его сковородкой по голове.

– Этим летом ей исполнится пять лет, да, малышка?

Хлоя с готовностью кивнула и растопырила четыре пальца.

– Нет, Хлоя, это четыре. – Эвелин ласково распрямила согнутый большой палец девочки. – Вот как надо. Это пять.

Хлоя гордо показала пять пальцев Люсьену.

– Да, пять, вижу. – Люсьен озабоченно кивнул Хлое, когда же он посмотрел на Эвелин, его глаза излучали бурю эмоций. – Мы поговорим об этом завтра, когда я вернусь.

– Мы уже обо всем поговорили, Люсьен.

Он снова взглянул на Хлою.

– Нет, не обо всём. – Люсьен опять перевел взгляд на Эвелин и надел шляпу. – Завтра, Эвелин. – Затем он выскочил из дома, громко хлопнув дверью.

Он был отцом.

Люсьен одним махом взлетел в седло и пришпорил коня, не смея оглянуться на дом из боязни сделать что-то не так. Он просто повернул коня к гостинице, в которой занимал номер.

Эвелин позволила бы ему уйти, даже не обмолвившись о ребенке!

Люсьен не сомневался, что это его дочь. Даже если бы от него скрыли ее возраст, глаза Хлои все равно выдали бы ее. Теперь понятно, что Эвелин имела в виду, когда говорила, что Люсьен ее бросил. Неужели она вместе с отцом обдумывала план, как наказать его за то, что он оставил ее с ребенком? Почему она просто не сообщила ему об этом?

Люсьен чувствовал себя совершенно опустошенным, ему казалось, что из него выжали все соки. А может быть, из-за всего, что стало ему известно, он просто боялся сойти с ума.

Сначала его лишили возможности отомстить Чезвику, затем он обнаружил, что его влечение к Эвелин все еще не прошло, и, наконец, узнал, что у него есть ребенок!

Он всегда принимал меры предосторожности в отношениях со своими любовницами, чтобы уберечь их от беременности, но в случае с Эвелин необычность ситуации настолько захватила его, что он совсем забыл об этом. А Эвелин в то время была настолько наивна, что просто не подозревала о необходимости, предохраняться.

Теперь у него была дочь. Как он должен поступить? Люсьен не собирался бросать ее, поскольку сам испытал тяготы жизни нежеланного внебрачного ребенка. Он не хотел, чтобы его дочь испытывала что-то подобное. И он не оставит ее в доме Чезвика. Финансовое положение барона за это время нисколько не улучшилось, но даже если бы это было не так, Люсьен предпочел бы топтать босыми ногами угли в аду, нежели оставить дочь на милость человека, пытавшегося его уничтожить.

А как быть с Эвелин? Действительно ли она верит, что ее отец невиновен в его похищении, или просто пытается защитить его? И то и другое возможно, поскольку Эвелин всегда была преданной дочерью.

А сейчас у Люсьена самого есть дочь. Осознание этого впервые в жизни наполнило его сердце теплотой. Теперь, когда он узнал о существовании Хлои, он намеревался стать ей хорошим отцом.

Теперь он больше не один.

Глава 9

Эвелин ничуть не удивилась, когда Люсьен вернулся ранним утром следующего дня. Она сама открыла ему дверь и загородила проход в дом.

– Ты пришел с очередными угрозами, Люсьен?

– Я пришел поговорить о Хлое. – Он оперся рукой о дверной косяк и наклонился, требовательно заглядывая в глаза Эвелин. – Мы можем говорить об этом здесь, в дверях, чтобы все слышали, или внутри, как взрослые цивилизованные люди.

Эвелин хотелось захлопнуть дверь перед носом Люсьена, но по его тону она поняла, что тогда он просто разнесет дверь и все равно сделает по-своему.

– Хорошо, пройди сюда. – Она оставила дверь открытой – этакая мелкая неучтивость – и направилась в гостиную.

Люсьен захлопнул входную дверь и последовал за ней. Войдя в гостиную, он бросил шляпу на стол.

– Я – отец Хлои, – произнес он с явным вызовом.

– Конечно же, ты. – Несмотря на то, что Эвелин пыталась сдержаться, в ее голосе прозвучали обвинительные нотки. – Она очень похожа на тебя.

– Да, похожа. – Люсьен прищурился. – Скажи, а ты собиралась сказать мне о ней?

Эвелин удивленно раскрыла рот.

– А то ты не знал, мерзавец! Я же послала тебе письмо в Лондон.

– Письмо? Я не получал никакого письма. – Люсьен окинул ее презрительным взглядом. – Какая женщина в здравом уме станет сообщать об этом по почте?

– Девятнадцатилетняя девчонка, напуганная до смерти, – раздраженно ответила Эвелин. – Какой же наивной я была, полагая, что, прочитав мое письмо, ты тут же примчишься в Корнуолл и устроишь и мою жизнь, и жизнь Хлои. Уверена, у тебя не меньше дюжины незаконных детей по всей Англии.

– В этом ты ошибаешься. – Люсьен стиснул кулаки, еле сдерживая себя. – Я в жизни не завел ни одного незаконного ребенка, поскольку знаю, каково это. Я всегда делал все необходимое, чтобы не появился еще один такой ребенок.

– Тем не менее, со мной ты этого не сделал.

Люсьен медленно покачал головой.

– Я забылся. Между нами разгорелась такая страсть, да и обстоятельства были настолько необычными, что я проявил беспечность.

– А твой ответ на мое письмо? Это тоже твоя беспечность?

Люсьен нахмурился:

– Какой ответ?

– Да ладно! – Наконец-то получив возможность излить накопившийся за долгие годы праведный гнев непосредственному виновнику ее бед, Эвелин не старалась выбирать выражения. – В письме, отправленном на адрес твоего лондонского дома, я написала, что жду ребенка от тебя, а ты ответил запиской из двух строк, в которой поздравил меня со счастливым событием и запретил впредь обращаться к тебе.

Люсьен еще больше помрачнел, брови сошлись на переносице.

– Я никогда не видел твоего письма и не писал ничего в ответ.

– Тогда кто же это написал, Люсьен?

– Я не знаю. Похоже, ты все это выдумала.

Эвелин ответила негодующим жестом.

– Ты хотя бы можешь представить себе, что я пережила за эти годы? Я обожаю Хлою, но то, что ты бросил меня, разрушило мою жизнь. Нетрудно понять, как ко мне стали относиться. Я не могла выйти замуж, поскольку ни один приличный человек не взял бы меня в жены. Ко мне обращались только с предложениями, которых истинной леди не пристало слышать. Теперь мой отец – инвалид, а у меня нет никаких средств к существованию. А ведь моя дочь заслуживает гораздо лучшей участи.

– Конечно, заслуживает. Поэтому ты выйдешь за меня замуж.

– Что? – От изумления Эвелин открыла рот.

– Ты выйдешь за меня замуж, Эвелин, и вы с Хлоей переедете ко мне в Лондон.

Эвелин не понравилась безапелляционность его тона. Люсьен не просил ее выйти за него замуж, а говорил об этом браке как о деловом соглашении.

– Да, ты очень романтичен, Люсьен, – с сарказмом заметила Эвелин.

– У тебя есть лучшее решение? – Люсьен улыбнулся и на миг стал тем обаятельным человеком, которого Эвелин знала пятью годами ранее. – Если ты выйдешь за меня, Хлое никто не сможет сказать, что у нее нет отца. Мое богатство откроет перед ней двери общества, и она сможет удачно выйти замуж. И вы обе ни в чем не будете нуждаться.

– До чего радужные перспективы ты рисуешь. – Чтобы выиграть время и обдумать ответ, Эвелин пересекла комнату, поправила цветы в вазе. – Тебе не кажется, что твое предложение было бы более уместным пять лет назад?

– Ты же знаешь, что со мной случилось. – Голос Люсьена звенел от злости. – Я бы сделал все необходимое для Хлои, если бы мог.

Эвелин обернулась к нему.

– И все-таки ты отказываешься признать, что получил мое письмо?

– Не получал я этого проклятого письма! – Люсьен взглянул на нее. – Но ты, Эвелин, заблуждаешься, если думаешь, что я даю тебе право выбора. Ты выйдешь за меня.

– А если я откажусь?

– Дело твое, но Хлоя в любом случае поедет со мной.

– Ты не посмеешь. – Эвелин сделала два шага по направлению к Люсьену, но ее остановил его решительный вид. – Я ее мать.

– Конечно, ты ее мать. Поэтому я и предлагаю брак. Но даже если ты и не согласишься на него, Хлоя не будет расти в этом доме. Полагаю, для девочки лучше, если ее мать будет рядом, а поскольку обстоятельства сложились так, что я поступил с тобой не лучшим образом, сейчас я готов поступить достойно и сделать тебя своей женой.

– Как великодушно с твоей стороны! – воскликнула Эвелин.

Люсьен бросил на нее предостерегающий взгляд:

– Поосторожней, Эвелин. У меня достаточно денег и возможностей забрать у тебя Хлою навсегда. Она моя дочь, и будь я проклят, если я оставлю ее в доме человека, который пытался уничтожить меня.

– О чем ты говоришь? Выходит, если я выйду за тебя замуж, отец останется здесь один?

– Именно это я и говорю. – Люсьен стиснул кулаки, взгляд его оставался непреклонным и холодным. Ты выйдешь за меня замуж и поедешь с Хлоей в Лондон. А твой отец останется здесь. Один, лишенный самого ценного, что у него есть, – семьи.

– Я не могу оставить его, – прошептала Эвелин.

– Тогда я заберу в Лондон Хлою.

– Ты не можешь забрать моего ребенка!

Люсьен пожал плечами.

– Ошибаешься. У меня хватит и денег, и власти сделать именно так. Выбирай.

– Ты требуешь от меня невозможного.

– Тем не менее, тебе придется сделать выбор.

– Кем ты себя вообразил, Люсьен Дюферон? – воззвала к нему Эвелин. – Как ты смеешь снова врываться в мою жизнь и рвать ее на части?

– Ты излишне все драматизируешь, – отмахнулся Люсьен. – Я сегодня же уезжаю с Хлоей в Лондон. Если ты едешь с нами, скажи, и я распоряжусь, чтобы тебе оформили нужные документы.

Эвелин смотрела на этого незнакомого холодного человека и вспоминала того эгоистичного, похотливого негодяя, к которому она когда-то пришла ночью с просьбой пощадить ее отца. Неужели он думает, что она может сделать выбор между отцом и ребенком? Каким должен быть человек, который способен потребовать этого?

– Итак? – Люсьен достал карманные часы и взглянул на них. – Время уходит, Эвелин.

– Ты считаешь, что я могу, не раздумывая, отказаться от своей семьи?

– Только от одного члена семьи. – Люсьен захлопнул крышку часов и положил их в карман жилета. – Кого именно, выбирать тебе. Выбирай, Эвелин. Мой кучер ждет.

– Ты не оставляешь мне выбора, – с горечью сказала она. – Я выйду за тебя.

Люсьен победно улыбнулся:

– Мудрое решение.

– Но, – добавила Эвелин, – это будет только называться замужеством.

Улыбка исчезла с лица Люсьена.

– Ты не можешь ожидать, что я соглашусь на это.

– А ты не можешь ожидать, от меня, что я стану делить постель с человеком, требующим, чтобы я оставила инвалида-отца.

Люсьен ткнул пальцем вверх:

– Этот человек пытался разрушить мою жизнь.

– Это ты так говоришь. Разве у тебя есть доказательства?

– У него был повод. Он был в ярости, когда узнал, что мы стали любовниками.

Эвелин закатила глаза.

– Удивительно, что какой-нибудь другой разъяренный отец не добрался до тебя раньше.

Люсьен скривил губы в горькой усмешке.

– Большинству из них не захотелось встречаться со мной на дуэли.

– И правильно, ведь для тебя вошло в привычку убивать, не так ли?

Люсьен резко надвинулся на нее, и Эвелин от неожиданности попятилась; ноги ее уперлись в угол софы. Люсьен придвинулся к ней вплотную, заполнив все пространство вокруг, подавляя ее своим мужским напором. Гнев и раздражение полыхали в его глазах.

– Каждая дуэль, на которой я дрался, была делом чести, – прорычал он. – То был единственный случай, когда я уклонился от вызова, и это едва не погубило меня.

Эвелин проглотила застрявший в горле ком. Яростная дрожь сотрясала его крупное тело.

– Ты так и не доказал, что это сделал мой отец.

– Негодяи, похитившие меня, упомянули о том, что их нанял какой-то барон.

Эвелин побледнела.

– Нет, это не отец.

– Ты всегда была преданной дочерью, но мне на память не приходит никакой другой барон, испытывавший такую ненависть ко мне. Твой отец не смог получить удовлетворения, когда я отказался от дуэли. Возможно, он попытался свести со мной счеты другим путем. – Люсьен отступил назад и снова посмотрел на часы. – Не позже чем через час я уезжаю в Лондон. Советую тебе начать собирать свои вещи и вещи Хлои.

– Часа мне не хватит.

– Попроси слуг упаковать пару сумок, а за остальным я пришлю позже. Или купим все необходимое.

– У нас только мальчик – помощник по кухне и экономка, – объяснила Эвелин. – А от миссис Бейнз вряд ли можно ожидать...

– Не перечь мне, Эвелин.

Прозвучавшие с угрозой слова Люсьена, сопровождаемые жестким взглядом, не дали ей закончить начатую фразу. Даже пять лет назад никто не решался перечить ему, а уж теперешнему Люсьену, с его озлобленностью и изуродованным шрамом лицом, и подавно.

– Мы еще не до конца обсудили условия нашего брака, – спокойно сказала Эвелин.

– Тебе нужен фиктивный брак? Прекрасно. – Люсьен раздраженно пожал плечами. – Я не буду делить с тобой постель, пока ты сама не захочешь этого.

– Этого никогда не случится. Люсьен посмотрел на Эвелин с иронией.

– Никогда не говори «никогда», милая моя. Брак – это навсегда. А это очень долгий срок. – Он двинулся к двери. – Я подожду в экипаже. Не заставляй меня возвращаться за тобой, Эвелин. Помни, Хлоя в любом случае отправится сегодня со мной, захочешь ты сопровождать ее или нет.

Эвелин долго смотрела на дверь, за которой скрылся Люсьен. Ее сердце стучало, глаза наполнились слезами.

– Будь ты проклят! – прошептала она. – Как можно быть таким жестоким?

Эвелин в изнеможении опустилась на софу. Пытаясь унять дрожь, она сжимала пальцы и старалась привести в порядок хаос роившихся в голове мыслей.

Как мог Люсьен заставить ее принять такое бесчеловечное решение? Выбирать между дочерью и отцом! Эвелин, естественно, не могла допустить, чтобы он забрал в Лондон Хлою одну, и она знала, что он действительно располагает достаточными средствами и властью, чтобы сделать это. Единственным выходом было ехать вместе с ним. Их брак принесет пользу Хлое. В этом Эвелин никак не могла отказать своей маленькой дочери. Люсьен обеспечит Хлою хорошим приданым и успешным будущим. Это совсем не то, что быть внебрачной дочерью падшей женщины.

Но Люсьен ведь видел ее отца, знал о его физическом состоянии. Как он может ждать от нее, что она оставит отца, который не может даже обслужить себя сам?

Хотя, собственно, что ее так удивляет? Ведь это человек, потребовавший принести в жертву ее невинность в обмен на жизнь отца. Человек, который бросил ее с ребенком, а потом вообще отрицал, что знал об этом. И теперь он думает только о мести и желает уничтожить ее отца. Как же она сможет доверять такому супругу?

В волнении Эвелин потерла подлокотник кресла, затем внимательно посмотрела на истертый узор ткани. Она окинула взглядом комнату, выцветшие обои на стенах, поблекшие занавеси. Только сейчас Эвелин вдруг осознала, насколько близко они подошли к той черте, за которой начинается самая настоящая нужда.

Пропади он пропадом, этот человек! Эвелин стиснула кулаки. До болезни отца ей, по крайней мере, все же удавалось зарабатывать и кое-как сводить концы с концами. А за последние несколько недель положение настолько ухудшилось, что Эвелин терялась в догадках, как ей и дальше оплачивать расходы на лекарства для отца.

Но теперь она выйдет замуж за богатого человека, который не позволит нуждаться ни ей, ни Хлое. И поскольку Эвелин сомневалась, что щедрость Люсьена распространится и на ее немощного отца, она будет по-прежнему заниматься вышивкой, чтобы содержать его, даже если Люсьен не позволит ей видеться с ним. В Лондоне, пожалуй, она даже сможет больше выручать за свое рукоделие.

Эвелин потерла ладонями щеки. Эмоции переполняли ее. Обида на прошлое, разочарование из-за невозможности изменить что-либо. Радость за Хлою, для которой все меняется к лучшему. Отчаяние из-за того, что приходится оставлять отца. И где-то в самой глубине души, к великому ее стыду, непокорное чувство радости оттого, что Люсьен Дюферон снова вошел в ее жизнь.

Как бы Эвелин ни хотелось его ненавидеть, как бы она ни протестовала против того, как он ею манипулировал, что-то ожило внутри ее, когда она увидела Люсьена, мерившего шагами гостиную. Несмотря на то, что он так низко обошелся с ней, ее тело все еще отзывалось на его присутствие, как будто они не были разлучены в течение долгих пяти лет.

А когда он сказал о браке, ее сердце замерло. Как долго она мечтала именно об этом!

Но это должно было произойти не так. Люсьен изменился. Он был негодяем и тогда, пять лет назад, но в то время, когда они были вместе, Эвелин замечала в нем ранимость. Она была настолько глупа, что даже влюбилась в него. Но этот человек... этот холодный, мстительный человек, который готов оторвать маленькую девочку от матери или оставить без семьи старого человека... Этого человека Эвелин совсем не знала. Тем не менее, она была готова выйти за него замуж.

Люсьен следил за минутной стрелкой, которая с характерным тиканьем переместилась на цифру двенадцать. Он посмотрел на все еще закрытую дверь, сжал губы и щелкнул крышкой часов. Эвелин испытывает его терпение.

Разве недостаточно уже того, что он согласился с ее нелепым требованием о фиктивном браке? Неужели она так и будет каждый раз бросать ему вызов?

Конечно, будет. Это же Эвелин.

Эта женщина всегда ставила Люсьена в тупик, тем не менее, ее настойчивость была одним из тех качеств, которое он уважал в ней. Эвелин не позволяла другим людям помыкать собой, и если решала для себя что-то, она это делала. Другим подтверждением ее сильной воли была бесконечная преданность отцу. В отличие от многих мужчин Люсьену не нравились пассивные женщины. А Эвелин всегда возбуждала его.

Вот почему он, подобно какому-то слуге, сейчас стоял у экипажа, дожидаясь Эвелин.

Люсьен решил держаться на расстоянии от нее. Слишком много сил пришлось ему затратить, чтобы стоически выдержать этот их разговор, поэтому он предпочел ждать ее снаружи, а не в гостиной, что было бы более естественным. То, как она с ним пререкалась, необъяснимым образом возбуждало его. К тому моменту, когда он прижал Эвелин к софе, больше всего на свете ему хотелось положить ее на ту софу и заниматься с ней любовью, пока она со стоном не станет повторять его имя.

Однако он сейчас ей отвратителен. Вынуждая свою будущую жену оставить отца, Люсьен сознавал, что она вряд ли захочет даже видеть его. И все же это был самый лучший выход. Ее слепая любовь к отцу не позволит ей разглядеть подлую подоплеку в действиях старика, а подлость не должна оставаться безнаказанной.

Вместо того чтобы отказываться делить с ним постель, Эвелин следовало бы благодарить его за то, что он оставил ее отца в живых.

Прошла минута, другая. Люсьен уже сделал шаг к дому, когда открылась дверь и появился мальчик-слуга с дорожным сундуком. Люсьен дал знак своему лакею, чтобы тот помог мальчишке, и направился к дому.

Войдя в дом, он сразу обратил внимание на сложенные в холле картонки. На губах Люсьена появилась удовлетворенная улыбка. Пока все говорило о том, что Эвелин не намеревалась противоречить ему.

В комнатах первого этажа никого не оказалось, и Люсьен поднялся по лестнице наверх. Он шел не за Эвелин, а для того, чтобы показать ей, что не потерпит неповиновения. Люсьен не сомневался, что простая демонстрация недовольства с его стороны заставит ее поторопиться.

Он заглянул в две пустые комнаты на втором этаже, прежде чем оказался перед приоткрытой дверью в спальню барона.

Ему не хотелось заходить туда. Он лелеял свою злость, ему не хотелось сочувствовать этому человеку. Но Люсьен все же испытал к нему искреннее сочувствие, увидев состояние барона, и это разъярило его. Чезвик пытался убить его, и он заслужил все, что с ним произошло.

Из комнаты доносилось приглушенное бормотание. Люсьен открыл дверь и остановился на пороге. Рядом с сидевшим в кресле бароном стояла Хлоя и держала своей крошечной ручкой руку деда. Эвелин стояла с другой стороны кресла и с грустной, поощряющей улыбкой наблюдала эту картину.

– ...И мама говорит, что мы будем жить в Лондоне с моим настоящим папой. Она говорит, тебе придется остаться здесь вместе с миссис Бейнз, но я обещаю, что буду навещать тебя. – Хлоя наклонилась и поцеловала руку барона.

У Люсьена сжалось сердце. Как могла Эвелин допустить такое? Неужели она не понимает, как тяжело будет девочке, когда она узнает, что ей не разрешат посещать деда?

Как будто почувствовав присутствие Люсьена, Эвелин оглянулась и с вызовом посмотрела на него. «Давай, оторви дочь от деда и расскажи ей; почему она не может с ним больше встречаться».

Люсьен вперил немигающий взгляд в Эвелин. Неужели она думает, что может поколебать его решение забрать ребенка?

– Пора идти.

Хлоя вздрогнула от звука его голоса. Настороженно поглядывая на Люсьена, она подошла к матери и уцепилась за ее юбку. Эвелин успокаивающе положила руку на ее плечо.

– Это он? – спросила девочка громким шепотом.

– Да, Хлоя, – С ироничной улыбкой Эвелин покосилась в его сторону. – Это твой папа.

Хлоя пытливо посмотрела на Люсьена, в точности воспроизведя его подозрительно прищуренный взгляд, и к его горлу подкатил комок. Господи, да это же настоящая Дюферон!

– Экипаж готов к отъезду, – сказал Люсьен из-за нахлынувших эмоций грубее, чем ему хотелось. – И моему терпению приходит конец.

Эвелин поджала губы, взяла Хлою за руку и, не говоря ни слова, направилась в его сторону. Остановившись перед ним, она оглянулась на отца, все так же отсутствующе глядевшего в окно. Когда она вновь повернулась к Люсьену, в ее заблестевших от слез глазах стоял немой упрек.

Он молча шагнул в сторону, и Эвелин с высоко поднятой головой и с напряженной от негодования спиной проследовала мимо него. Спускаясь вместе с матерью вниз по лестнице, Хлоя оглянулась на Люсьена. Ее невинное личико выражало смущение, вызванное почувствованным ею накалом страстей в отношениях окружавших ее взрослых.

Переполненный гневом, Люсьен вдруг ощутил нечто похожее на вину, но тут же постарался погасить это неожиданное чувство. Пройдя в комнату, он остановился перед бароном и посмотрел на своего обидчика.

Люсьен должен был бы испытывать что-то вроде удовлетворения или, по крайней мере, утоления постоянно душившей его ярости. Но, глядя на то, что осталось от лорда Чезвика, он не ощущал ничего подобного. Было лишь несколько тревожившее Люсьена чувство жалости.

Ему хотелось сказать что-нибудь. Усугубить предстоящее одиночество барона соответствующим моменту драматическим высказыванием, оскорбительным для барона. Однако он так и не смог ничего придумать и, отвесив в конце концов насмешливый поклон, покинул комнату.

Его ждали Лондон и невеста.

Глава 10

После тягот трехдневного путешествия в экипаже с четырехлетним ребенком чистота и благожелательная атмосфера гостиницы «Дакуорт Инн» показались Эвелин раем. В выделенной им с Хлоей небольшой комнате она смыла с лица дорожную пыль. Было слышно, как в соседней комнате двигался Люсьен. Его непривычная близость нервировала Эвелин. Ее сердце успокоилось только тогда, когда она услышала звук закрывшейся двери и шаги спускавшегося в холл Люсьена.

Он делал все, чтобы сблизиться с Хлоей, и девочка понемногу привыкала к нему. Неоднократно во время поездки Эвелин умиляли частые взгляды Люсьена, украдкой брошенные на Хлою. Его глаза лучились удивлением и восторгом, казалось, он никак не мог поверить в то, что приходится отцом такой восхитительной девочке. На одном из перегонов Хлоя сидела рядом с ним. Утомившись, она свернулась на сиденье калачиком, положив головку на колени отца. Эвелин сама готова была вздремнуть, но не могла отвести взгляд от Люсьена, который уже поднял было руку, чтобы погладить головку дочери, но остановился и убрал руку. Нерешительность была написана на его лице.

Эвелин невольно тронуло его очевидное проявление заботы по отношению к дочери. Что ни говори, Хлое нужен отец, и тот факт, что Люсьен старался соответствовать этой роли, несколько приглушал ее чувство обиды.

Но она никогда не простит Люсьену, что он вынудил ее оставить отца.

Хлоя села в постели и заразительно зевнула.

– Устала, малышка? – спросила Эвелин, вытирая руки полотенцем.

– Я хочу есть, – сказала Хлоя и снова зевнула.

Бедная девочка. Несмотря на то, что Люсьен не гнал лошадей, стараясь выдерживать неторопливый ритм движения, не привыкшая к путешествиям Хлоя сейчас, несомненно, нуждалась в горячей пище и теплой постели. Как будто в ответ на эти мысли, послышался стук в дверь, и в комнату вошла молодая женщина с подносом.

– Добрый вечер, мисс, – поздоровалась девушка. – Меня зовут Джен. Мой отец – владелец гостиницы. Мистер Дюферон прислал меня с едой для малышки.

– Большое спасибо, – поблагодарила Эвелин и потянулась за подносом.

Девушка с веселой улыбкой отстранила поднос.

– О нет, мисс. Мистер Дюферон сказал, что я должна проследить за тем, чтобы маленькая мисс поела, пока вы будете обедать с ним в отдельном кабинете.

– Он так сказал? – спросила Эвелин.

– О да, мисс. Не беспокойтесь о малышке. У меня три младшие сестренки, и я умею ладить с детьми. Я просто прослежу, чтобы малышка все съела, и тут же уложу ее в постель. Я даже спою ей колыбельную, как своим сестрам.

Несмотря на все треволнения, Эвелин улыбнулась.

– Думаю, ей это понравится. А зовут ее – Хлоя.

Эвелин отступила в сторону и пропустила дочь хозяина гостиницы в комнату. Джен и впрямь оказалась довольно умелой в обращении с детьми, и вскоре уже Хлоя ела свой суп.

– Идите, мисс, – сказала Джен, кивая в сторону двери. – Обедайте спокойно, не тревожьтесь о мисс Хлое. Я быстро накормлю ее и уложу в постель.

– Прекрасно. – Эвелин всего на миг задержалась в дверях, затем последовала вниз, прислушиваясь к приглушенному расстоянием смеху Хлои.

У Эвелин сводило живот от волнения, когда она пыталась определить, где находится нужный ей отдельный кабинет. В течение последних трех дней Хлоя неизменно находилась рядом, невольно выступая в роли бдительной дуэньи, не позволявшей им с Люсьеном оставаться наедине. А сейчас Люсьен ждал ее в отдельном кабинете, и Эвелин трепетала, как дебютантка на первом балу.

Недовольная собой, она попыталась унять волнение. Если ей удавалось справляться с ним пять лет назад, в течение тех невероятных трех ночей, она тем более сможет с ним справиться сейчас. Она уже не та зеленая девчонка, а этот мужчина как-никак собирается жениться на ней. И все же, несмотря на то, что между ними было, каким трудным казалось Эвелин даже просто разделить с ним трапезу!

Она открыла дверь и, не давая себе времени передумать, шагнула в комнату. Люсьен стоял, глядя на огонь, но как только Эвелин вошла, повернулся к ней.

На мгновение она словно вернулась в ту первую, совместно проведенную ночь. Как и тогда, Люсьен был одет во все черное, что еще больше подчеркивало его немалый рост и смуглую кожу. В мерцающем отсвете огня резко выделялись его рельефный нос и густые брови. Рот казался мягким и чувственным, и Эвелин на какое-то мгновение вспомнила, что он проделывал с ней этим ртом.

Шрам на виске и длинные волосы придавали его облику опасную эротичность.

– Как там Хлоя? – спросил Люсьен после секундного молчания, и Эвелин вдруг осознала, что откровенно разглядывает его.

– Она обедает. С ней дочь хозяина гостиницы.

– Хорошо. – Люсьен указал на стол, накрытый на две персоны. – Пожалуйста, устраивайся поудобнее. Я заказал жареную утку, здесь это фирменное блюдо.

– Звучит очень заманчиво. – Их разговор выглядел таким благопристойным, однако когда Эвелин подошла к столу, а Люсьен не тронулся с места, она поняла, что в данной ситуации нет ничего благопристойного. Воздух наэлектризовался до такой степени, что, казалось, не хватало только треска разрядов.

Люсьен все же отодвинул для нее стул. Эвелин робко села, обеспокоенная его близостью. Затем она почувствовала аромат его одеколона. Эвелин прикрыла глаза, потому что ее тело предательски отозвалось на такой знакомый запах сандалового дерева. Сколько раз напоминал он ей о нем, об их близости! Не один раз в парфюмерном магазине Эвелин украдкой нюхала флакончик с этим ароматом, а затем быстро ставила его на место, чувствуя себя почти преступницей.

А разве это не так? Несмотря на то, как Люсьен обошелся с ней, тело Эвелин все еще хранило память о его ласках.

Люсьен отошел и потянулся за стоявшей на столе бутылкой.

– Вина? – предложил он.

Эвелин покачала головой. Менее всего ей сейчас хотелось обострять свои чувства. Ее сердце уже стучало так, что она боялась, как бы этого не услышал Люсьен.

Он пожал плечами и налил себе, затем поднял бокал, покрутил его в руке и поднес к губам. Сделав глоток, Люсьен облизнул губы и поставил бокал на стол. Его руки выглядели особенно сильными рядом с хрупким стеклом.

Эвелин старалась отвлечься от воспоминаний о том, как эти руки ласкали ее тело.

– Я хотел поговорить с тобой, – сказал он. – Завтра мы будем в Лондоне. И завтра же утром до отъезда отсюда мы поженимся.

Эвелин отвела взгляд от его рук.

– Так скоро?

– Я получил специальное разрешение.

Его практичные слова помогли Эвелин унять предательскую дрожь в теле. Она удивленно посмотрела на него.

– Быстро управился.

Люсьен пожал плечами.

–Я обладаю средствами и влиянием. Все можно сделать – стоит лишь предложить определенную сумму денег.

Эвелин неодобрительно фыркнула:

– Думаю, ты действительно веришь в это.

– Так было всегда. – Люсьен вложил в улыбку изрядную толику обаяния. – И ты, став моей женой, сама убедишься в этом.

– Сомневаюсь. – Теперь Эвелин жалела, что отказалась от вина, и ей было нечем занять руки. – Не все можно купить за деньги, и мне жаль, что ты думаешь иначе.

– Не стоит меня жалеть. – Люсьен снова покрутил в руке бокал. – Несмотря на все, что произошло со мной, я вернулся в Англию более богатым, чем был прежде.

– Холодный расчет.

– Значит, ты находишь меня холодным?

Мягкость его тона вызвала озноб у нее в позвоночнике. Тем не менее, Эвелин бесстрастно взглянула на Люсьена.

– По-моему, ты опустошен, и это грустно.

– Возможно, мне нужна жена, которая согрела бы меня. – Люсьен обаятельно улыбнулся, и этого оказалось достаточно, чтобы внизу ее живота появилось томящее ощущение расслабленности. – Мы ведь собираемся пожениться, Эвелин, и меня не радует перспектива пусть и учтивых, но неискренних отношений. У нас с тобой есть ребенок, и я бы хотел, чтобы у нас была настоящая семья.

Показалось ли ей это или действительно в его голосе прозвучали тоскливые нотки?

– Однако, – вставила она, – своими недавними действиями ты не очень-то старался внушить любовь к себе.

– Я отдаю себе отчет в этом, но постарайся понять меня.

– Так же, как и ты мог бы понять меня. Люсьен засмеялся.

– Ты всегда споришь со мной, Эвелин. Это одна из черт, которая мне в тебе нравится.

– Твои поступки вынуждают меня спорить с тобой, – заметила она, взмахнув ресницами.

– Понимаю, я заслужил это, – со вздохом произнес Люсьен. – Но я ничего не могу изменить. Твой отец должен заплатить за то, что сделал, и это то наказание, с которым нам с тобой придется мириться. Скажи спасибо, что я оставил его в собственном доме. Первым моим побуждением было определить его в сумасшедший дом, но я не хочу, чтобы моя жена возненавидела меня. Здесь я пошел на компромисс.

– Боже мой! – Эвелин приложила руку к громко стучавшему сердцу, болезненно переживая ожидавшую отца участь. – Ты прав, я бы возненавидела тебя.

Люсьен поставил бокал, приблизился к Эвелин и погладил ее плечи.

– Я не хочу, чтобы ты ненавидела меня, Эвелин. Помнишь, как хорошо нам было вместе?

Люсьен провел пальцами по ее ключице, и тело Эвелин встрепенулось, будто в ответ на прикосновение хозяина.

– Я помню.

– Я никогда не забывал тебя. – Люсьен нежно погладил ее затылок, затем провел пальцами вниз по позвоночнику. – Даже пребывая в аду, я думал о тебе, вспоминал о проведенном с тобой времени. – Он наклонился и коснулся губами ее чувствительной шеи, чем вызвал ее взволнованный вздох. – Я не хотел, чтобы ты уходила от меня, – прошептал он.

Эвелин до боли стиснула кулачки.

– Тогда зачем же... Зачем ты прислал то письмо?

– Я не делал этого. – Взяв ее за подбородок, Люсьен повернул Эвелин к себе. – Клянусь, я не делал этого. Если бы я знал, что у тебя будет ребенок, то немедленно приехал бы к тебе.

Эвелин закрыла глаза, чтобы не видеть выражения мольбы на его лице. Господи, ей так хотелось бы верить ему, но она разучилась доверять красивым словам. Люсьен сделал для этого все возможное.

– Если не ты, то кто мог мне написать?

– Не знаю. Но совершенно очевидно, что какие-то силы хотели разлучить нас. Письмо, мое похищение. Возможно, я прав, и все организовал твой отец. Я не знаю никого другого, у кого был бы мотив отомстить мне таким образом.

Эвелин негодующе замотала головой и оттолкнула руку, которой Люсьен продолжал ласкать ее.

– Я знаю почерк моего отца. Это не он. Но Бог с ним, с письмом. Ты ведь дал мне уйти после того, как мы провели вместе три ночи. Почему ты поступил так, если хотел, чтобы я осталась?

– У нас была сделка, – резко ответил он.

– Была, – покорно согласилась она.

Люсьен погладил ее по плечу.

– Неужели ты не вспоминала о нас, хотя бы изредка?

– Вспоминала, – вздохнула Эвелин. – Как я могла не вспоминать?

– Как ты могла не вспоминать? – эхом отозвался Люсьен. Он взял ее за руку и помог подняться со стула. – Ты носила здесь моего ребенка. – Он положил руку на ее живот. – Я хочу видеть тебя в положении. Хочу, чтобы ты родила мне еще детей.

Эвелин с трудом проглотила подкативший к горлу ком. Она тщетно пыталась возродить в себе гнев – тело ее таяло от прикосновений Люсьена.

– Я уже говорила, Люсьен, что это замужество будет только называться так. Я не лягу в постель с человеком, которому не доверяю.

Его брови взметнулись вверх.

– Ты можешь доверять мне, Эвелин.

Она ответила ему скептическим взглядом.

– Неужели ты и вправду думаешь, что, став мужем и женой, мы сможем спать в разных постелях? – Люсьен взял руку Эвелин и прижал к своей напрягшейся плоти. – Вот что происходит на самом деле, дорогая. Вот что ты со мной делаешь. А это... – Он потрогал пальцами ее соски и не смог сдержать торжествующей улыбки, заметив, что они моментально отвердели. – Это то, что я делаю с тобой.

– Это только сексуальное влечение, – резюмировала Эвелин, отстраняясь. Ее пальцы все еще подрагивали от интимного прикосновения, и она сжала их в кулак. – Никакой любви. Никакого уважения. Одна только животная страсть, и больше ничего.

– Ты не хочешь иметь еще детей?

Эвелин закрыла глаза, превозмогая волну охватившего ее желания. Как этот мужчина может знать те точные слова, которые наиболее сильно влияют на нее?

– Я бы охотно нарожала еще детей, но ты заставил меня выбирать между отцом и дочерью, и я не могу и не стану вести себя, как подобает жене.

– Ты должна признать, что все свидетельствует...

– У тебя нет иных свидетельств, кроме замечания какого-то бандита, – перебила она Люсьена. – Тебе следовало бы подумать хотя бы о том, что для организации такого продуманного похищения влиятельного человека, подобного тебе, нужны деньги. А у моего отца не было денег. Как он мог организовать такое мероприятие, если у нас едва хватало на еду? А тем более в Лондоне. Отец уже много лет не выезжал из Корнуолла.

– Возможно, у него был напарник, – поджав губы, парировал Люсьен.

Эвелин горько засмеялась:

– О да, конечно. Кто еще ненавидел тебя настолько, чтобы проделать такое с тобой? Может, тебе следует поискать этого «напарника» в собственной семье?

– Может быть, и следует.

– Так сделай это. – Задрав подбородок, Эвелин с достоинством встретила его взгляд. – Оставь свои сладкие речи и попытки обольстить меня. Ради Хлои я выйду за тебя замуж. Я буду носить твое имя, заниматься твоим хозяйством. Но только это, и ничего более.

Люсьен немного помолчал, затем усмехнулся:

– Ну что же. Признаюсь, я надеялся на традиционную брачную ночь.

– Какое разочарование для тебя. – Беспечно пожимая плечами, Эвелин старалась не показать Люсьену, что и ей хотелось бы того же.

– Мы поженимся в местной церкви перед отъездом в Лондон.

– Эта пародия на свадьбу мало похожа на то, о чем я когда-то мечтала. У меня нет ни свадебного платья, ни цветов. И нет моего отца, который повел бы меня к алтарю. – В конце фразы у Эвелин сорвался голос, и она отвернулась, пряча от Люсьена слезы, которые не могла больше сдерживать. – Этим ты испортил все, что еще оставалось между нами, – прошептала она.

Люсьен смотрел на ее подрагивающие плечи с чувством беспомощности. Он знал, что Эвелин плачет, поскольку заметил влажный блеск в ее глазах до того, как она успела отвернуться. Ему хотелось обнять ее, прижать к груди, успокоить, но он не знал, можно ли ему это сделать. В конце концов, хотя его и устраивает то, что ее отец не будет присутствовать на свадьбе, не он тому причиной. Жребий брошен, и Чезвик платит за свои грехи.

Однако ему совсем не хотелось видеть Эвелин несчастной.

С тех пор как она опять вошла в жизнь Люсьена, он вновь испытывал то же самое, что сбивало его с толку пять лет назад. Он уже не чувствовал себя опустошенным, но теперь его переполняло столько эмоций, что он был в полнейшей растерянности.

Эвелин права. Деньги не помогут ему сейчас.

Люсьен потер лоб, пытаясь догадаться, как люди обращаются с плачущими любовницами, особенно если сами и спровоцировали слезы своей грубостью. Не было похоже, чтобы Эвелин ждала его участия, и Люсьен пребывал в нерешительности, не зная, что же все-таки ему предпринять.

Обольстить – это он умеет. Но в этом случае... Люсьен поставил свой бокал. Он направился к Эвелин, еще не зная, что он собирается сделать, и уже открыл было рот с намерением что-нибудь сказать, но слова так и не слетели с его губ. Пришедшая вдруг в голову мысль ошеломила Люсьена.

Как это он не знает, что делать? Разве он не Люсьен Дюферон? Не тот Люсьен, который всегда считался самым скандальным и обаятельным повесой в Лондоне? Неужели он так долго отсутствовал, что забыл, как следует разговаривать с женщиной? Какого черта, по возвращении он только и делает, что совершает с Эвелин одну ошибку за другой! Как могло случиться, что сейчас он не может подобрать правильные слова, нужный тон, верную улыбку?

Он все еще тот же Люсьен, или это не так? Черт возьми! Люсьен в течение всего нескольких секунд вдруг осознал истинную меру того, что он потерял за эти годы. Это больше, чем деньги. Больше, чем собственность или даже семья. Наряду со всем имуществом у него каким-то образом отняли и саму его сущность.

Как случилось, что он не может очаровать даже свою собственную невесту?

В дверь постучали. Очень вовремя. Пока Люсьен шел к двери, Эвелин тайком вытерла слезы. В комнату вошел улыбающийся хозяин гостиницы в сопровождении двух юношей с заставленными едой подносами, источавшими божественный аромат. Пока парни расставляли на столе еду, хозяин гостиницы улучил момент, чтобы сообщить, как он счастлив иметь в числе постояльцев такого человека, как Люсьен, на что тот соответствующим образом прореагировал, однако все время при этом держал в поле зрения Эвелин.

Когда хозяин гостиницы и его помощники покинули комнату, Люсьен подошел к столу и налил себе вина. В наступившей напряженной тишине отчетливо слышалось журчание заполнявшего бокал напитка.

– Может, теперь выпьешь немного? – обратился он к Эвелин.

– Да, – прошептала та, быстрым движением промокнув платком уголки глаз. – Да, пожалуй, выпью.

Люсьен наполнил еще один бокал, отводя глаза от приблизившейся к столу Эвелин. Ему не хотелось видеть ее покрасневшие от слез глаза и скорбно опущенные плечи. Ему не было дела до того, как дорого ей обходилась его месть.

– Поешь, – сказал он. – Уверен, что это из-за голода мы так взбудоражены.

– Да, – почти так же уверенно, как и он, произнесла Эвелин, и ему понравилась ее готовность отсрочить их размолвку до лучших времен. – Вероятно, ты прав.

Они ели молча и при этом находились гораздо дальше друг от друга, чем только на расстоянии разделявшего их стола.

Утро дня их свадьбы было светлым и ярким, чего нельзя было сказать о настроении невесты. Эвелин поднялась со сковывавшим все внутренности страхом. Не совершает ли она ошибку? Еще не поздно отказаться.

Она вымыла лицо у рукомойника и, посмотрев в висевшее на стене зеркало, увидела свое отражение и отражение своей еще спящей в кровати дочери. Поможет ли ее поступок Хлое? Конечно, Люсьен ее отец, но он ведь довольно суров и вспыльчив. Хватит ли у него терпения на воспитание такого обидчивого ребенка, как Хлоя?

Станет ли он хорошим мужем или же будет позорить жену, волочась за юбками по всему Лондону?

Эвелин нахмурилась. Откуда взялась эта мысль? Мужчины во все времена имели любовниц, а уж Люсьену, с его темпераментом, просто ничего не останется делать, как найти себе партнершу, коль скоро жена отказывается делить с ним постель. Пока он будет хорошо относиться к Хлое, Эвелин будет молчать, даже если до нее дойдут слухи о его недостойном поведении.

Еще одно обстоятельство заставило Эвелин быстро вытереть лицо и руки и с полотенцем в руках броситься к своему небольшому дорожному сундуку: надо было решить, какое из двух захваченных второпях платьев использовать в качестве свадебного. Наверное, розовое. Оно освежает лицо, а Эвелин хотелось выглядеть получше в день свадьбы, даже если ей приходится выходить замуж за негодяя.

Послышался нетерпеливый стук в дверь, и прежде чем Эвелин успела предупредить, чтобы не входили, дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Джен.

– Мисс! – широко улыбаясь, возбужденно воскликнула она. – Смотрите, кто пришел! Это миссис Тиббс, портниха!

В комнате появилась высокая полная женщинах сосредоточенно поджатыми губами. На ее макушке торчал воткнутый в прическу карандаш.

– Это и есть невеста?

– Джен, что...

– Ни о чем не беспокойтесь, мисс. – Портниха не дала Эвелин договорить. – У меня есть для вас готовый наряд, и мы в два счета подгоним его. – Она щелкнула пальцами, и в комнату быстро вошли две молодые женщины, придерживающие ворох шикарного персикового шелка.

Эвелин восхищенно вздохнула, когда одна из помощниц портнихи расправила красивое платье.

– Миссис Тиббс, объясните, пожалуйста, что все это значит?

– Ваш будущий супруг купил вам свадебный наряд. И для малышки тоже. – Миссис Тиббс деловито взяла полотенце из рук растерявшейся Эвелин. – Постойте спокойно, пожалуйста. Мне нужно снять с вас мерку.

Не успевшая оправиться от изумления Эвелин застыла, как изваяние, позволив портнихе обмерить себя.

– Да, он был очень близок к истине, – сказала портниха с тихим смешком. – Ваш жених сообщил мне ваши приблизительные размеры, и они оказались очень близки к реальным. Когда мы закончим, это платье будет сидеть на вас превосходно.

– Здесь у нас еще платье для вашей дочери, мисс, – сказала одна из помощниц портнихи. Она держала маленькую копию такого же бледно-персикового платья.

– Сначала займемся нарядом матери, – распорядилась портниха, и вторая помощница подошла с платьем Эвелин. – Вы наденете его, и мы подгоним по вашей фигуре. Ведь свадьба сегодня утром!

Эвелин растерянно наблюдала за развившими кипучую деятельность женщинами. Миссис Тиббс, подправляя платье на Эвелин, тут же подкалывала нужные места булавками, подгоняя его под ее фигуру. Затем она стянула платье с Эвелин и передала одной из помощниц, которая тут же вооружилась иголкой:

Женщины разбудили Хлою, которая была вне себя от радости оттого, что у нее будет новый наряд для свадьбы. Пока они тщательно обмеряли Хлою, что заняло довольно много времени из-за непоседливости ребенка, молодая швея успела закончить платье невесты. Портниха снова надела платье на Эвелин, и та не могла не восхититься красотой персикового шелка.

– Какая очаровательная невеста, – бормотала миссис Тиббс, поворачивая Эвелин перед зеркалом во все стороны.

– Вы позволите мне заняться вашей прической? – предложила Джен. – Я всегда делаю прически моим сестрам, когда мы идем танцевать.

Эвелин не могла устоять перед таким рвением девушки.

– Конечно, Джен. Я буду тебе благодарна.

Джен помчалась за расческой и шпильками. Эвелин же снова и снова оглаживала мягкий шелк платья и думала, каких еще сюрпризов можно ожидать от ее будущего супруга.

Люсьен стоял внизу перед лестницей и смотрел, как спускаются Эвелин и Хлоя. Эвелин выглядела потрясающе. Персиковый шелк оттенял ее зеленые глаза и светлые волосы, придавая коже цвет топленых сливок. Шелк струился по ее телу и тихим шуршанием отзывался на каждый ее шаг. Эвелин сошла на последнюю ступеньку. Ее зачесанные наверх волосы были украшены маленьким венком из цветов. Люсьен вопросительно посмотрел на нее, и она с застенчивой улыбкой дотронулась до венка.

– Джен настояла.

– Ты выглядишь прекрасно. – Люсьен перевел взгляд на Хлою. – Вы обе просто красавицы.

– Тебе нравится мой цветок, папа? – спросила Хлоя, касаясь белого полевого цветка, украшавшего ее темные локоны.

У Люсьена замерло сердце, когда она назвала его папой. Он судорожно вздохнул и прикоснулся к ее щеке.

– Мне очень нравится. Мне это так нравится, что я приготовил для тебя еще цветы в экипаже.

Хлоя запрыгала от радости.

– Цветы? – переспросила Эвелин.

Люсьен пожал плечами в ответ на ее удивленный взгляд.

– Это ведь свадьба. Значит, нужны цветы, не так ли?

– Конечно, – улыбнулась Эвелин.

– Вот как. – Люсьен почувствовал себя неловко и повернулся к Хлое. – Мы готовы?

– Готовы! – пропела Хлоя.

– Тогда добро пожаловать на свадьбу!

Глава 11

Это была его брачная ночь. Люсьен сидел без рубашки и без сапог с бокалом бренди в руке и глядел на пляшущие в камине языки пламени. Они приехали в его лондонский дом сегодня ближе к вечеру, и с каждым часом, приближавшим этот момент, нарастала его тревога. Он слышал движение Эвелин в смежной спальне и гадал, чем она занята. Переодевается? Расчесывает волосы? Или, как и он, просто не может найти покоя?

Ему следовало бы находиться там и заниматься с ней любовью, а не мучиться здесь, в своей спальне. Но Эвелин ясно дала понять, что отвергнет все его попытки предъявить свои права мужа, а ему совсем не хотелось усугублять их отношения, настаивая на выполнении супружеских обязанностей.

Эвелин считала его жестоким, бессердечным, эгоистичным, холодным. Но уж холодным он не был совершенно точно. Люсьен мечтал, чтобы Эвелин была с ним, разгоряченная, сгорающая от желания... Но он понимал всю несбыточность своей мечты из-за витающего между ними призрака отца Эвелин.

И она не доверяла ему. Это особенно уязвляло его.

Люсьен посмотрел на свою руку, которую спиралью обвивал шрам от кисти до локтя. Он вспомнил день, когда это случилось. Тогда он взбунтовался против Следжа, против его жестокости. Этот подлец уже третий день подряд избивал его плетью просто так, без причины, и Люсьен рассвирепел. Несмотря на обжигающую боль, он ухватил рукой плеть, позволив ей, словно змее, обвить свою руку, и, к большому удивлению экипажа, сильным рывком заставил Следжа растянуться на палубе.

Люсьен дорого заплатил за это. Следж привязал его к мачте и стал охаживать по спине плетью-девятихвосткой, сдирая кожу с ребер. Затем он окатил его ведром морской воды и снова принялся избивать, пока Люсьен не потерял сознание от боли. Позже он узнал, что оставался привязанным к мачте в течение двух дней без еды и питья и каждые два часа Следж возвращался с плетью для того, чтобы нанести еще несколько ударов, а затем облить раны соленой водой. Только каким-то чудом Люсьену удалось выжить.

Он провел в том аду долгих четыре года, пока его не вызволили из этого ужаса пираты.

Способна ли Эвелин постичь меру его страданий? Может она представить себе все это зверство и то, что единственным стимулом, удерживавшим его от смерти на том корабле, были мысли о мести?

Возможно, она права, что не доверяет ему. Но он же пощадил ее отца, хотя и был полон решимости убить его, когда появился в их доме. Увезти семью барона, оставить его прозябать в одиночестве – это единственное, на что он решился, чтобы не отвратить от себя навсегда Эвелин.

У него отняли все, и он имеет право на справедливое возмездие.

Из соседней комнаты донесся тревожный вскрик, вслед за которым последовал грохот. Люсьен поставил бокал и бросился к смежной двери. Распахнув дверь в комнату Эвелин, он увидел ее лежащей на полу, а рядом опрокинутый столик и разбитую вазу. Когда он подбежал к ней, Эвелин уже поднялась на колени.

– Что случилось? – спросил Люсьен, помогая ей подняться.

– Ничего страшного, – смущенно ответила Эвелин. – Я проходила мимо и зацепилась ночной рубашкой за угол стола, он упал, а я споткнулась об него.

– Ты не поранилась? – Люсьен осмотрел ее руки.

– Нет, все в порядке. Правда. – Эвелин оттолкнула его руки. – Это просто глупая случайность.

Раздался стук в дверь.

– Миссис Дюферон, с вами все в порядке? – спросила ее служанка.

– Да, конечно. – Щеки Эвелин все больше покрывались краской смущения. – Я чувствую себя так глупо!

– Не двигайся. – Люсьен подошел к двери и чуть приоткрыл ее. – Все в порядке, Пегги. Жена споткнулась, только и всего.

Удивленная его присутствием в спальне Эвелин, служанка округлила глаза, но тут же опустила их и присела в реверансе.

– Извините, сэр.

Она ушла, а Люсьен, закрыв дверь, вернулся к Эвелин. Ободряющие слова замерли у него на языке, когда он увидел ее лицо. Оно было бледным, глаза широко распахнуты, а губы приоткрыты, словно она была в шоке. Люсьен поспешил к ней и, схватив за плечи, внимательно посмотрел ей в глаза.

– Эвелин, ты уверена, что с тобой все в порядке? Ты не ударилась головой?

– Нет. – Эвелин опустила глаза на руку, сжимавшую ее плечо, затем медленно провела дрожащим пальцем по обвивавшему эту руку шраму.

Мышцы Люсьена напряглись. Это была не только реакция на прикосновение Эвелин, но и осознание того, что он стоял к ней спиной, когда разговаривал со служанкой.

Она видела шрамы.

– Это случилось, когда ты пропадал? – спросила Эвелин, все еще исследуя его руку.

– Да. – Люсьен не отрывал глаз от ее бледного пальца, скользящего по его более темной коже. Шрам оборвался, но рядом начинался другой, и Эвелин повела пальцем дальше, по его плечу.

– Можно посмотреть остальные?

Люсьен закрыл глаза и кивнул, внутри у него все тревожно сжалось. До того, как Эвелин решительно отказалась делить с ним постель, он надеялся постепенно приучить ее не пугаться его изувеченного тела. Коль скоро он напомнил ей о наслаждениях, которые они могли бы испытать вместе, можно было бы сначала заниматься с ней любовью в темноте, а затем понемногу знакомить ее со своими увечьями.

Все получилось иначе.

Эвелин переместилась за спину Люсьена, он почувствовал это по легкому дуновению аромата лаванды. Он не раскрывал глаз и дрожал, как жеребец, ощутивший запах кобылы, в то время как ее мягкие пальцы изучали линии, которыми была исполосована его спина. Их было много, одни извивались по его плечам, другие обвивали поясницу и ребра, а были и такие, что скрывались под поясом его брюк. Эвелин потрогала их все.

Вряд ли она подозревала, что каждое прикосновение ее пальцев все в большей степени разжигало в нем страстное желание.

К тому моменту, когда она обошла вокруг него, и они снова оказались лицом к лицу, плоть Люсьена была твердой, как камень, а сам он потел и едва не стонал от острого желания. Эвелин убрала волосы с его лба и коснулась шрама на виске.

Люсьен открыл глаза и схватил ее за руки.

– Не надо.

Эвелин замерла, обеспокоенно глядя на него.

– В чем дело?

– Просто не надо. Если только ты не передумала не спать со мной. – Люсьен отпустил ее руки, и Эвелин резко отдернула их. Был ли его вид неприятен ей? Люсьен не знал этого.

Эвелин отступила на шаг от него.

– Извини. Мне было просто любопытно.

– Думаю, твое любопытство удовлетворено.

– Не уверена. Могу я задать тебе вопрос?

Люсьен пожал плечами, неопределенность и желание скрутили его внутренности в тугой узел.

– Так вот что случилось с тобой во время твоего отсутствия! Именно за это ты считаешь ответственным моего отца?

– Да. – На этот раз он встретил взгляд Эвелин с вызовом.

Она кивнула, будто и не ожидала другого ответа.

– Я не могу абсолютно точно сказать, виновен мой отец или нет. Но, насколько я его знаю, он не смог бы поступить так жестоко.

– Ты смотришь на него глазами любящей дочери. А я вижу в нем просто человека, причем человека слабого.

Эвелин вспылила:

– Ты обижаешь меня.

– Обижайся, если хочешь, но мы говорим о человеке, настолько погрязшем в игре, что его дочери пришлось бороться за выживание, в то время как ей пристало бы жить в холе и неге. О человеке столь нечистоплотном, что он решился обвинить меня в мошенничестве только потому, что проиграл больше, чем мог заплатить.

– Понимая, сколько тебе пришлось пережить, я постараюсь не обращать внимания на твои высказывания, – вздохнула Эвелин.

– Так же, как ты не обращала внимания на поведение своего отца.

– Хватит об этом! Что бы он ни сделал, это мой отец, и я не хочу обсуждать его поступки.

Горечь, с которой были произнесены эти слова, побудила Люсьена отказаться от новых резких высказываний.

– Ты права, – сказал он спокойно. – Извини.

– Конечно, ты вправе ненавидеть моего отца за то, что он, как ты полагаешь, сделал, но, пожалуйста, пойми меня, я ведь так не могу.

– Ты преданная дочь, но ведь теперь ты и моя жена. Как долго я должен ждать, пока ты преодолеешь это препятствие в наших отношениях?

– Ты снова просишь меня сделать выбор, Люсьен? На этот раз выбор между отцом и мужем?

– Для каждой дочери наступает время, когда ее детство остается позади и она должна начать поддерживать мужа.

– Здесь дело не в этом. – Эвелин передернула плечами, будто от озноба. – Нас разделяет нечто гораздо большее.

– Согласен. – Люсьен взглянул на ее обручальное кольцо, блестевшее в отсветах огня. – Ты уже не ребенок, Эвелин. Я знаю это лучше кого бы то ни было.

– Ты хочешь, чтобы я спала с тобой.

Ее прямота удивила Люсьена, но он ухватился за эту тему с почти унизительной готовностью.

– Хочу, да. Так же, как и любой другой новобрачный.

– Думаешь, я отказываю тебе в этом, чтобы наказать тебя? Думаешь, мне легко осознавать, что мое замужество начинается не так, как следовало бы?

– Я понятия не имею, что ты думаешь по этому поводу.

Эвелин покачала головой, ее светлые волосы рассыпались по плечам.

– Как жена я должна быть предана тебе. Так оно и будет. Но я должна также сохранять преданность своему отцу. Я вышла за тебя замуж, как обещала. Я буду вести твое хозяйство. Я всегда буду матерью твоей дочери. Но совесть не позволяет мне отдаться тебе, зная, что ты оставил моего отца умирать в одиночестве. Даже, – поспешила добавить она, прежде чем Люсьен попытался что-то возразить, – если я понимаю, почему ты сделал это.

– Красиво сказано. – Все еще полный желания, все еще уязвленный ее отказом, Люсьен притянул Эвелин в свои объятия и положил ее руку на свою восставшую плоть, чтобы у нее не было и тени сомнения в его намерениях. – Но мне кажется, ты сама себя обманываешь. Что, если я прямо сейчас привезу твоего отца в Лондон? Тогда ты сможешь вытерпеть мои ласки?

Эвелин замерла, подняв на него глаза. В них светилась надежда. Она открыла было рот, намереваясь что-то сказать, но не решилась. Люсьен хмуро улыбнулся.

– Ты можешь злиться на меня из-за отца, но я думаю, что не это настоящая причина твоего отказа делить со мной постель.

– Думай что хочешь, – резко ответила Эвелин.

Люсьен засмеялся:

– Для нас с тобой нет никакой загадки в первой брачной ночи, как это обычно бывает у новобрачных. Ты знаешь, какое наслаждение я могу доставить тебе. Ты уверена, что сможешь жить со мной день за днем, год за годом и постоянно сопротивляться искушению?

Эвелин уперлась руками в его грудь, но Люсьен не отпускал ее.

– По-моему, брак – это не только общая постель.

– Конечно, но без нее все остальное мало значит. – Ты что угодно скажешь, лишь бы добиться своего.

Неожиданно Люсьен оттолкнул ее.

– Ты слишком высокого мнения о себе. Дай мне знать, когда будешь готова поступать как женщина, а не как маленькая девочка. Может быть, я еще не утрачу интерес к тебе. – Он повернулся спиной к пораженной Эвелин и вернулся в свою комнату, с грохотом захлопнув за собой дверь. Затем с сильно бьющимся сердцем он прислонился к ней спиной.

В какой степени отказ Эвелин спать с ним обусловлен эмоциями, а в какой – его изуродованным телом? Люсьен не мог бы сказать, что она чувствовала отвращение, когда касалась его шрамов, но она ведь никак не реагировала и тогда, когда он ее обнял. Эвелин казалась... безразличной.

Раньше достаточно было прикоснуться к Эвелин рукой, чтобы пробудить в ней готовность к любви. А сейчас...

Люсьен с силой стукнул кулаком по двери. Проклятый Чезвик! Все из-за него! Четыре года ада. Незаконнорожденная дочь. А сейчас отставка, полученная от единственной женщины, которую он никогда не забывал.

Одна надежда на то, что барон еще долго будет влачить свою нищую жизнь, мучимый угрызениями совести.

Оттолкнувшись от двери, Люсьен направился к столику с бренди.

Эвелин вздрогнула от удара кулака Люсьена по двери. Она обеспокоенно смотрела на дверь, ожидая, что сейчас ворвется Люсьен и станет требовать от нее исполнения супружеского долга. Но он не пришел.

Кто он – этот человек, за которого она вышла замуж?

Внешне это тот же Люсьен, которого Эвелин знала когда-то, но его сегодняшние слова и поступки свидетельствовали о скрытых страданиях. Как она могла не подумать о том воздействии, которое оказали на него пережитые испытания?

Эвелин провела пальцами по ладони, стараясь напомнить себе ощущение, испытываемое от прикосновения его иссеченной кожи. Вся спина Люсьена была покрыта шрамами, местами они пересекались, а кое-где один накладывался на другой. Эвелин могла только догадываться, какую боль он должен был испытывать, но она почувствовала, что существуют еще более глубокие отметины, которых Люсьен не показывает никому. Шрамы в его душе.

Сердце Эвелин разрывалось от жалости к Люсьену. Его похищение повлияло на всю их дальнейшую жизнь, и изменить этого уже невозможно. А ее отказ разделить с ним постель еще больше усугублял ситуацию. Но как еще она могла поступить?

Эвелин не так легко было сопротивляться напору Люсьена, поскольку она хорошо помнила, какое удовольствие сулили его объятия. Теперь же, понимая, через какие испытания ему пришлось пройти, ей больше, чем когда бы то ни было, хотелось обнять и приласкать его.

Однако она не забыла, что этот же человек пять лет назад бесстыдно воспользовался ее безвыходной ситуацией. Этот же человек отвернулся от нее, когда она ждала от него ребенка. И он же не оставил ей иного выхода, как бросить отца, когда тот более всего в ней нуждался.

Как мог Люсьен ожидать от нее супружеской преданности и любви, если в течение всего того времени, что она его знала, сам он поступал столь предосудительно?

Эвелин понимала ярость Люсьена в отношении своего отца, поскольку единственной зацепкой для выявления того, кто организовал его похищение, было случайно услышанное им замечание одного из бандитов о «бароне». Нет сомнений, что на протяжении всех тех лет постоянных мучений Люсьен вынашивал идею мести, основываясь именно на этом.

В то же время случайное высказывание не заслуживающего доверия негодяя едва ли можно считать достаточным свидетельством вины отца. Действительно, отец был в ярости, когда она вернулась в то утро домой с его расписками в руке. Зная, какой репутацией пользуется Люсьен, отец сразу догадался, что произошло. И действительно, он помчался вызывать Люсьена на дуэль, от которой тот отказался.

А вдруг это все же отец? Что, если после удачно проведенной за карточным столом ночи он нанял каких-то бандитов? Нет, это маловероятно, поскольку отец никогда не мог удержаться, чтобы не начать хвастаться перед всеми своим выигрышем.

А вдруг отец не один участвовал в каком-то сумасшедшем плане, целью которого было избавиться от обесчестившего его дочь человека, тем более что он еще не знал о том, что она беременна? Знай он это, единственной его целью было бы заставить Люсьена жениться на ней.

Все версии казались Эвелин достаточно правдоподобными, но пока нет неопровержимых доказательств его вины, она не изменит мнения о своем отце.

И пока Люсьен не докажет, что ему можно доверять, пока у нее не будет уверенности, что он снова не бросит ее, она будет коротать ночи в одиночестве.

С сожалением посмотрев в последний раз на дверь, соединявшую их с мужем спальни, Эвелин легла в свою холодную постель.

Глава 12

Обычно следующий после свадьбы день бывает радостным, насыщенным яркими воспоминаниями о прошедшей ночи. Люсьен же смог вспомнить только опустевшую бутылку бренди. Он одиноко сидел за накрытым к завтраку столом, обхватив голову руками, и пытался вспомнить, когда он в последний раз так перебирал.

Однако иногда даже умеренно пьющие люди вынуждены прибегать к такому радикальному средству.

– Мистер Данте Уэксфорд.

Когда Люсьен поднял голову, его новый лондонский дворецкий Элтон уже покидал комнату. Вошел Данте.

– Вижу, ты уже вернулся из своей таинственной поездки в провинцию, – сказал Данте, на правах старого друга без приглашения усаживаясь за стол. – Нашел, куда еще вложить деньги? Готов биться об заклад, что твой Фенуорти будет прыгать от радости. Он каждое воскресенье ходит в церковь, чтобы поблагодарить Господа за твое спасение.

– Приятно сознавать, что кому-то тебя не хватало, даже если это только твой деловой партнер.

– Ну-ну, Люсьен. – Данте с бодрой улыбкой взял апельсин и начал очищать его от кожуры. – Ты же знаешь, что мне тоже тебя недоставало.

– Охотно верю, иначе зачем бы ты пришел в такую рань? Сколько сейчас, часов десять? Готов спорить, обычно ты не просыпаешься раньше двух.

– Если честно, то я вообще еще не ложился. – Данте со смешком положил в рот дольку апельсина. – Но я знал, что ты должен вернуться, и поэтому поспешил к тебе. Разве я не лучший твой друг?

– Хочешь сказать, что тебе не давало покоя любопытство? – Усмехаясь, Люсьен отпил из чашки глоток горячего черного кофе. – Поздравь меня, Данте. Я женатый человек.

Данте едва не подавился только что проглоченной долькой апельсина.

– Я не ослышался? Ты сказал – женатый?

– Именно так.

– Быстрая, однако, работа. И кто же твоя избранница?

– Та, которую я давно знаю. Эвелин Стоддард.

– Дочь Чезвика? – Данте поднялся и налил себе кофе. – Встречал ее однажды. Очаровательное создание.

– И я так думаю.

– Значит ли это, что ты не собираешься сегодня вечером на бал к Портуорти? – Данте пригубил кофе, скривился и потянулся за сахаром. – Старик Портуорти дает бал в честь своей младшей дочери. Лошадиное лицо и состояние Мидаса. Говорят, это будет самый большой прием нынешнего сезона.

– И естественно, ты там будешь.

Данте приподнял бровь и потянулся за сливками.

– Естественно.

– Хочу заметить, дружище, я рад, что ты сейчас запросто вращаешься в обществе. Кто твой покровитель?

Данте чуть не опрокинул кувшин со сливками.

– Некий человек по имени Админтон взял меня под свое крыло и ввел в высший свет.

– Хорошо, что он это сделал, раз уж меня не было рядом.

– Да. – Данте помешал кофе и постучал ложечкой о край чашки. – Я случайно сошелся с Админтоном.

– Пожалуй, я все же загляну сегодня к Портуорти. Это хороший повод представить Эвелин обществу.

– Так скоро? Вы же женаты не более недели. Неужели тебе, молодожену, уже хочется выйти в свет?

– Почему бы и нет? – Люсьен отпил еще кофе, затем повернулся, уловив движение в дверях. Там стояла Эвелин, которая определенно не могла решить, стоит ей входить или нет. По какой-то необъяснимой причине сегодня она была особенно хороша в своем бледно-розовом платье в мелкий цветочек, со светлыми волосами, стянутыми розовой же лентой. Это напомнило Люсьену, в котором сразу пробудилось желание, какого наслаждения он лишен. – А вот и моя прелестная жена, – с расстановкой сказал он, вставая из-за стола.

Смущенная Эвелин вошла в комнату, косясь на Люсьена, словно ожидала от него очередного подвоха.

Данте тоже встал и поклонился.

– Данте Уэксфорд, к вашим услугам, мадам. Я знаком с вашим батюшкой.

Эвелин присела в вежливом реверансе.

– Я помню вас, мистер Уэксфорд.

– Я польщен. – Данте отодвинул для нее стул. – Пожалуйста, присоединяйтесь к нам.

– Спасибо. – Эвелин села на предложенный Данте стул и оказалась рядом с мужем благодаря неуместной предупредительности его друга. – Доброе утро, Люсьен, – сказала она, как только мужчины уселись на свои места.

Люсьен ничего не ответил, поскольку был всецело поглощен своими мыслями. Вдобавок его дразнил аромат лаванды. Пока его жена выбирала, какому из фруктов отдать предпочтение – апельсину или винограду, – Люсьен с трудом удерживался от желания схватить эти маленькие ручки и прижать их к себе. Голодный зверь внутри его с воем дергался на привязи.

Люсьен перехватил взгляд Данте и заметил, с каким вожделением тот смотрит на его жену. С безразличным видом он продолжал пить кофе, хотя хотелось ему сейчас совсем другого.

– Я не хотела мешать вашей беседе, – прервала затянувшееся молчание Эвелин.

– Мы говорили о бале у Портуорти, который состоится сегодня вечером, – тут же с готовностью ответил Данте, не отрывая взгляда от ее прекрасного лица. – Ваш сумасшедший супруг, вместо того чтобы наслаждаться медовым месяцем, намеревается посетить это мероприятие.

– Вот как? – Эвелин взяла с блюда гроздь винограда и начала сосредоточенно обрывать сочные ягоды, складывая их в свою тарелку. – Уверена, Люсьен знает, что делает.

– Видишь, Данте? – вставил Люсьен с притворной улыбкой. – Вот такой и должна быть настоящая преданная жена.

Эвелин взглянула на него, почуяв нотки сарказма в его голосе. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и Люсьен не мог бы сказать, какие чувства отражались в ее лице. Он знал, что ведет себя по-хамски, но ничего не мог с собой поделать.

– Преданная и прекрасная, – сказал Данте со своей наглой усмешкой.

– Именно. – Люсьен отвел взгляд от жены и переключился на еду. – Полагаю, ты знаешь, в чем пойдешь на бал, дорогая?

Эвелин задохнулась.

– Ты считаешь, что я тоже должна идти?

– Конечно, ты должна пойти. – Люсьен нарезал свою ветчину тонкими ломтиками. – Неужели ты считаешь меня полным идиотом, способным оставить свою молодую жену одну дома сразу после свадьбы?

– Я ничего не знала о твоих планах.

Люсьен подцепил вилкой ломтик ветчины и поднес ко рту.

– Теперь знаешь.

Эвелин взяла с тарелки ягоду, испытывая огромное желание наплевать на Хорошие манеры и запустить этой виноградиной в самодовольное лицо мужа. Что побуждает его в это утро вести себя так несносно?

– Так у тебя есть подходящее платье? – поинтересовался он, совершенно не обращая внимания на неуместность обсуждения подобных вопросов в присутствии постороннего человека.

Эвелин смущенно взглянула на Данте и только потом ответила:

– Большая часть моего гардероба, муж мой, еще не прибыла.

Люсьен прищурился.

– Тогда, жена моя, тебе придется сегодня же наведаться к портнихе и подобрать что-нибудь для бала.

– Но времени слишком мало...

– Заплатишь больше, чтобы было готово сегодня же, – отрезал Люсьен, не глядя в ее сторону. Он придавал предмету их обсуждения такое же значение, как если бы они говорили о продаже скота или починке коляски.

Стараясь унять раздражение, Эвелин повернулась к Данте. Она не доверяла другу Люсьена с тех самых пор, как пять лет назад он пытался флиртовать с ней. Однако ее твердолобый муж определенно не собирался помогать ей.

– Мистер Уэксфорд, я почти всю свою жизнь провела в провинции. Может быть, вам, по случаю, известно имя самой модной сейчас портнихи в Лондоне?

– Это, несомненно, мадам Фуссар. – В улыбке Данте читались расчетливость и любезность. – Ее наряды пользуются самым большим спросом.

– Благодарю вас, мистер Уэксфорд – Эвелин сопроводила свои слова грациозным кивком. – Я посещу ее сегодня.

– Я с удовольствием сопровожу вас и покажу достопримечательности Лондона. – Данте отправил в рот дольку апельсина. – С разрешения вашего супруга, конечно.

– Данте, прекрати флиртовать с моей женой, – вступил Люсьен, прежде чем Эвелин успела ответить. Он хмуро посмотрел на нее. – Я поеду с тобой, дорогая. Уверен, этому мерзавцу есть чем заняться и помимо этого.

– Прошу тебя, не меняй из-за меня свои планы. – Сердито дернув головой, Эвелин встала из-за стола и подошла к буфету за ветчиной.

– О, тебе не стоит беспокоиться об этом. – Люсьен откинулся на стуле, провожая ее невозмутимым взглядом.

– Но я уверена, что тебе нужно провести какие-то деловые встречи. Ведь тебя почти неделю не было в городе. – Запасшись несколькими ломтиками ветчины и чашкой чая, Эвелин вернулась к своему месту за столом, предпочитая не замечать нарастающего раздражения мужа. – Я прекрасно справлюсь сама, но я благодарна вам, мистер Уэксфорд, за ваше любезное предложение. Данте наклонил голову:

– К вашим услугам.

Люсьен нервно постучал ножом по столу.

– Данте, моя жена не входит в предложенный тебе набор деликатесов за моим столом.

– Вот так сказал. – Данте, явно забавляясь, откинулся на спинку стула и отпил кофе. – Я только старался быть вежливым.

– Действительно, Люсьен, – задиристо вмешалась Эвелин. – Мистер Уэксфорд только пытался мне помочь.

Люсьен наклонился вперед.

– Мистер Уэксфорд – известный распутник, моя дорогая, поэтому советую тебе остерегаться его.

– Неужели? – Ее брови поползли вверх, и в голосе зазвучал едкий сарказм. – Помнится, то же самое говорили и о тебе.

Лицо ее мужа приняло свирепое выражение, но Данте разрядил атмосферу тихим смехом.

– Здорово она тебя, Люс, старина. Но говорят, прежние распутники становятся лучшими мужьями.

Эвелин с невинным видом смотрела на Люсьена поверх чашки:

– Возможно, но у меня еще было слишком мало времени, чтобы убедиться в справедливости этого мнения.

– Можешь проверить это уже сегодня ночью, – заметил Люсьен с язвительной улыбкой.

Данте разразился хохотом, а у Эвелин порозовели щеки.

– Но разве мы не идем сегодня на бал к Портуорти? – напомнила она с милым сарказмом.

– Однако после бала ты вернешься со мной домой. – Люсьен зачерпнул немного джема и отправил его в рот.

– Рад, что женитьба не притупила твоего остроумия, Люсьен. – Данте поднялся, вытирая выступившие от смеха слезы. – Прошу извинить меня, но мне следует немного поспать, иначе я не попаду на бал к Портуорти, а этот прием должен быть очень занятным.

– Конечно, – пробормотал Люсьен.

Эвелин проигнорировала недовольный тон Люсьена, хотя не могла отделаться от чувства тревоги.

– Спасибо, что навестили нас, мистер Уэксфорд.

– Поздравляю вас обоих со столь важным событием, как брак. – Данте с поклоном покинул комнату, за ним последовали слуги, унося пустые тарелки и блюда. Эвелин осталась наедине с Люсьеном.

– Что ж, – произнесла она в напряженной тишине, – он кажется более приятным, чем тогда, когда мы встречались в последний раз.

– А когда это было?

Безразличный тон Люсьена не обманул Эвелин.

– Пять лет назад, когда он приходил к отцу за долгом.

– Ах да, помню.

Не желая больше говорить о своем отце, Эвелин отставила тарелку и поднялась из-за стола.

– Пожалуй, я пойду. Мне надо предупредить горничную, что мы с ней должны идти к портнихе.

– Эвелин. – Она остановилась. Что-то во взгляде Люсьена и в его неподвижности тревожило ее. – Не думай, что, если мы не спим вместе, я потерплю твой роман с другим мужчиной.

Пораженная Эвелин уставилась на него.

– Я никогда не ввяжусь ни в какую историю и прошу тебя воздержаться от подобных намеков.

Люсьен поднял брови.

– Я просто предупреждаю тебя, жена. Не испытывай мое терпение, флиртуя с другими мужчинами, особенно с Данте.

– Отлично. – Эвелин скрестила руки на груди. – А ты не испытывай мое терпение, флиртуя с другими женщинами!

Люсьен хмыкнул.

– Ревнуешь, да?

– Ха! – Эвелин оперлась ладонями о стол и наклонилась вперед. – Ты и я, мы оба оказались в одной ловушке, Люсьен. Давай не примешивать сюда еще кого-либо.

Он опустил глаза и задержал взгляд на ее груди. Эвелин поняла, что ее поза выставляла грудь на обозрение. Если бы перед ней стоял не Люсьен, а кто-то другой, она бы немедленно в смущении выпрямилась. Но сейчас, когда Люсьен вопросительно посмотрел на нее, поднял руку и медленно провел пальцем по ложбинке меж ее грудей, Эвелин не шелохнулась. Не остановила его. Не сказала ни слова.

Его рука замерла на ее сердце, весь его вид свидетельствовал об испытываемом им желании, глаза потемнели от страсти.

– Ты права, Эвелин. То, что происходит, касается только тебя и меня.

Эвелин судорожно вздохнула, когда Люсьен провел пальцем по краю ее лифа, а после пощекотал большим пальцем ее уже набухший сосок. С тихим стоном она закрыла глаза, ощутив, как по телу разливается наслаждение.

Эвелин услышала скрип стула, возглас желания, а затем оказалась в его объятиях, губы Люсьена оказались прижатыми к ее губам. Его рука легко сжала ее грудь, и на мгновение она позволила себе забыть об отце, забыть о разногласиях, мешавших их сближению. Всего на мгновение она позволила себе быть женщиной, изголодавшейся по плотским утехам с этим мужчиной.

В его поцелуе ощущался вкус апельсина, кофе, горячего секса. Его запах отбросил ее назад, в те три ночи их совместного греха. Жара, темнота, страсть, голод.

Эвелин страстно обвила руками широкие плечи Люсьена, застонала, когда он, не медля, прижал ее к своему сильному телу. Она запустила пальцы в его волосы и прикусила его нижнюю губу. Ее тело было послушно Люсьену, когда он подхватил ее за бедра и усадил на край стола.

На один короткий миг Эвелин показалось, что он задерет ее юбки и овладеет ею прямо здесь, на неубранном после завтрака столе.

Эвелин прижималась к нему, одной рукой развязывая его галстук. Потом она зарылась лицом в шею Люсьена, покусывая чувствительную жилку. Его тело сотрясла дрожь, он сжал руками ее бедра. Задыхаясь, он что-то бормотал, а она в поисках теплой, гладкой кожи запустила руку за воротник.

Вместо этого ее пальцы наткнулись на огрубевшую, иссеченную кожу.

Шрамы. Ее словно окатило ушатом холодной воды. Отрезвевшая Эвелин вдруг вспомнила о своих моральных принципах. Отец. Обвинения Люсьена. Что она делает?

Эвелин резко отстранилась от него.

– Люсьен, прекрати.

Она пыталась отклониться, а он тянулся к ней, его губы скользили вниз по ее шее, соскользнули на грудь. В полном отчаянии Эвелин уперлась в его грудь обеими руками. О Боже, как же больно отталкивать его!

Более всего на свете Эвелин хотелось чувствовать, как их тела соединяются, наслаждаться тем яростным обладанием, забыть которого она не могла даже по прошествии пяти лет. Но она не должна. Невзирая на жгучее желание, она не должна была позволить себе это.

– Прекрати, Люсьен. Я сказала, прекрати! – Последнее восклицание Эвелин сопроводила резким толчком, отбросившим его на шаг.

Люсьен непонимающе моргал. В его темных глазах плескалось страстное желание, губы были влажными от поцелуев. Одной рукой он все еще ласкал ее сосок.

– Что?

Эвелин оторвала его руку от своей груди, спрыгнула со стола и оказалась снова прижатой к нему. Она ощущала выпирающий в его штанах бугор. Люсьен издал урчащий звук и, подавшись вперед, прижал ее к столу своим возбужденным телом.

– Мы должны прекратить это, – почти простонала Эвелин. – Сейчас же, Люсьен.

– Но ведь мы женаты. – Он наклонился и прикусил ее ухо, при этом он терся грудью об ее грудь, возбужденной плотью об ее живот.

Эвелин обняла его за шею и опустила руку за воротник, нащупывая рубцы на его теле. Это придало ей решимости.

– Я не лягу с тобой в постель, Люсьен, – твердо сказала она. – Ничего не изменилось.

Люсьен замер. Очень медленно он снял ее руку со своей шеи и опустил ее вниз. Его лицо казалось высеченным из гранита, взгляд был жестким и холодным. Он отступил от нее.

– Извини, если я неправильно истолковал твое желание, – сказал он холодно.

Эвелин судорожно вздохнула; щеки ее пылали.

– Извини, если я ввела тебя в заблуждение. Этого больше не повторится.

Люсьен коротко кивнул.

– Понятно. И все-таки я хочу повторить, что если узнаю что-то о другом мужчине...

– Я же уже сказала тебе, что и не помышляла...

– Ты ведь знаешь, что я хороший стрелок, – прервал ее Люсьен, сопровождая свои слова зловещей усмешкой, заставившей Эвелин отказаться от попытки что-либо объяснить. – И я не такой великодушный, каким был когда-то.

– Ясно. – Эвелин потерла руками плечи, сразу замерзшие без его объятий.

– Не заставляй меня доказывать тебе это. – Люсьен быстро вышел из комнаты, оставив испуганную Эвелин одну.

Люсьен бесцельно бродил по улицам Лондона. После похищения он особенно ценил свободу передвижения, возможность идти, куда захочешь. Он заметил, что это действует на него успокаивающе. Сейчас же ему было необходимо занять себя чем-то, чтобы совладать с будоражившим его сексуальным возбуждением, отвлечься от мыслей о его очаровательной жене.

Черт ее побери! И черт побери его самого за его глупость! Как он мог не догадаться, что у нее это было только мимолетное настроение? Он знал, что Эвелин совершенно бесхитростна. Неужели он так хочет ее, так отчаянно тянется к ней, что готов воспользоваться любым случаем, чтобы пытаться овладеть ею?

Люсьен досадливо скривил губы. Что с ним происходит? Он таскается за женой, как животное в брачный период. Где его гордость? Достоинство? Он не просил и не унижался в течение всех тех лет, – когда был пленником на «Морском драконе», и не стал бы этого делать даже под страхом быть утопленным или четвертованным. А уж для того, чтобы добиться расположения женщины, тем более.

Пять лет назад и богатые, и бедные женщины жадно искали его любви. Боролись за него, заискивали с целью привлечь его внимание. Не он ли, Люсьен, был самым известным повесой в Лондоне?

Будь он проклят, если и дальше будет реагировать на Эвелин, как кобель на суку, вымаливая хоть толику близости. Он выжил под кнутом Следжа, победит и здесь. Он прекрасно владеет искусством обольщения, некоторые называют его даже экспертом в этой области. Было время, когда он с успехом пользовался своим умением. Некоторых женщин нужно было преследовать, других уговаривать. А некоторые... Люсьен усмехнулся. Некоторые женщины требуют терпения.

Он просто будет выжидать.

Люсьен знал, как удовлетворить женщину, знал он также, что Эвелин не могла не помнить его умения заниматься любовью. Рано или поздно их вынужденное общение скажется на ней. Напряжение будет возникать каждый раз, когда они окажутся в одной комнате, и это не может не закончиться взрывом. Когда желание станет ежеминутно обуревать ее, Эвелин сама придет к нему.

А пока он будет ждать.

Эвелин собиралась одна поехать к мадам Фуссар, поэтому она была удивлена, когда Люсьен уселся в коляску напротив нее.

– Ты едешь со мной?

Люсьен вытянул свои длинные ноги и вызывающе посмотрел на нее.

– Я же говорил, что поеду.

– Я думала... – растерялась Эвелин.

– Да?

– Тебя не было, и я подумала, что ты решил не ехать.

– Я сдерживаю свои обещания, Эвелин.

Она удивленно подняла брови:

– Неужели?

Люсьен скривил губы в язвительной усмешке.

– Ты должна помнить об одном договоре, который имел место несколько лет назад. Я в точности выполнил все его условия.

– Да, это так, – согласилась Эвелин. – Вплоть до той части, когда ты отослал меня после третьей ночи.

– Ты сама этого хотела.

Эвелин ответила нервным смехом.

– Ты никогда не знал, чего я хочу.

– Скажи, чего тебе сейчас хочется. – Ее острый взгляд наткнулся на его невинную мальчишескую улыбку, с которой, впрочем, никак не вязался хитрый блеск его глаз. – От портнихи.

Эвелин закатила глаза и предпочла ничего не отвечать. Люсьен довольно засмеялся. Экипаж вез их по лондонским улицам к портнихе.

Мадам Фуссар встретила Люсьена как вернувшегося блудного сына.

– Мсье Дюферон! – Она радостно всплеснула руками, ее приятное простодушное лицо озарилось улыбкой. – Как прекрасно, что слухи о вашей смерти оказались ложными!

Люсьен улыбался с искренней теплотой.

– Совершенно ложными, мадам.

Портниха продолжила излияния на французском, настолько быстро произнося слова, что Эвелин не успевала понять, однако Люсьен со смехом свободно отвечал ей на том же языке. Заметив озадаченное выражение лица Эвелин, он снова перешел на английский.

– Мадам, мы пришли по очень важному делу. Моей жене срочно нужно вечернее платье.

– Вашей жене? – Пухлая француженка окинула Эвелин сверху донизу профессиональным взглядом, затем кивнула. – Мне доставит удовольствие одевать вас, мадам Дюферон, – сказала она по-английски с сильным акцентом. – Ваш муж – давний клиент моей мастерской.

– Неужели? – Эвелин искоса бросила взгляд на Люсьена, но в его веселой ухмылке не чувствовалось и намека на раскаяние. – У вас найдется что-нибудь подходящее на сегодняшний вечер, мадам?

– Сегодня? – Мадам Фуссар приложила руку к груди. – Так быстро? Невозможно!

Люсьен выступил вперед.

– Я вознагражу вас, как и всегда, за ваши труды, мадам. Надеюсь, вы скажете, что у вас уже имеется что-то наготове.

– Создать платье всего лишь за несколько часов... что-то, стоящее красоты вашей жены...

– Плачу двойную цену, – уговаривал Люсьен. Мадам Фуссар подмигнула ему, затем просунула голову за занавески в заднюю комнату.

– Иветт! Мари! Моник! Venez-vous ici! Vite, vite![1] – Она снова повернулась к своим посетителям и заискивающе улыбнулась. – Пожалуйста, пройдите сюда. Мы должны снять мерку с мадам Дюферон.

Люсьен тихо засмеялся, когда темноволосая женщина вышла в соседнюю комнату, быстро выкрикивая по-французски распоряжения своим швеям. Он предложил руку Эвелин.

– Вот она – власть денег!

– Когда дело касается платья, – насмешливо заметила Эвелин. Она взяла Люсьена под руку, и они направились в заднюю комнату.

– Я прекрасно знаю, что не все можно купить за деньги, – сказал Люсьен. Он остановился и придержал для нее занавеску. – Тебя, например.

– Совершенно верно. – Эвелин проскользнула мимо него, почти коснувшись его тела. Его запах кружил ей голову. Но это ощущение сразу исчезло, едва он тоже вошел в маленькую примерочную. – Что ты делаешь? Тебе сюда нельзя.

– Еще как можно. – Люсьен хитро улыбнулся ей. – Я твой муж, и я плачу по счету.

– Мсье, – указала портниха на стул, – сядьте здесь. Нам нужно знать ваше мнение.

– Видишь? – Развеселившись от вида шокированной Эвелин, Люсьен со смехом прошел в комнату и уселся на указанный портнихой стул.

– Мадам, он не может... Я не могу...

– Женщина одевается для мужчины, мадам Дюферон, – наставительно сказала портниха, подведя Эвелин к зеркалам, находившимся всего в нескольких шагах от ее мужа. – Мы должны быть уверены, что ваш муж получит удовольствие от вашей покупки.

– Да, Эвелин. – Горящие глаза Люсьена встретили ее взгляд в зеркале. – Ты должна доставить мне удовольствие.

– Вы должны мне сразу сказать, если вам что-то не понравится, мсье, – обратилась портниха к Люсьену.

Тот важно кивнул:

– Конечно, я так и сделаю, мадам.

– Иветт! Мари! – позвала мадам Фуссар. Затем она вздохнула и воздела руки кверху. – Эти девушки так медлительны! Придется мне самой снять мерку. Раздевайтесь, мадам Дюферон.

– Что?

– Раздевайтесь, мадам! – Портниха взяла сантиметр, карандаш и бумагу. – Чтобы платье хорошо сидело, нужны очень точные замеры.

– Но...

– Эвелин, ты же слышала, что сказала мадам Фуссар, – мягко вставил Люсьен. – Раздевайся.

Он оглядел ее так, будто она уже была нагой. У Эвелин перехватило дыхание, и она прикрыла глаза, чтобы он не заметил в них ответного огня. Он и так был слишком уверен в себе, а любая уступка с ее стороны могла вылиться в нечто такое, с чем ей потом не удастся справиться.

– Ах, вы стесняетесь? – Портниха зацокала языком. – Тогда хотя бы до сорочки. – Женщина отложила приготовленные принадлежности и принялась за застежки на платье Эвелин.

В комнату вошла одна из швей. Эвелин не посмела взглянуть в сторону Люсьена, когда портниха стянула с нее платье и передала его помощнице, сказав что-то по-французски. Девушка отложила платье и взяла бумагу и карандаш, а мадам Фуссар замерила сантиметром талию Эвелин. Портниха называла по-французски цифры, снимая мерку с разных частей тела Эвелин, а девушка записывала их.

– Ваша жена – красивая женщина, мсье, – сказала портниха Люсьену. Она взяла Эвелин за подбородок и повернула лицо, чтобы видеть ее отражение в зеркале. – Какие зеленые глаза! У меня есть отличный материал для нее. – Портниха отдала распоряжение помощнице на родном языке, и девушка поспешно покинула комнату.

Эвелин встретилась в зеркале с глазами Люсьена. Он не пытался скрыть свое восхищение и пожирал ее почти оголившиеся груди таким пылким взглядом, что ее соски тут же ответно набухли и отвердели. Ее тело наполнилось теплом, щёки вспыхнули.

На губах Люсьена мелькнула удовлетворенная улыбка, и он недвусмысленно заерзал на стуле.

Эвелин опустила глаза, ее полураскрытые губы вздрагивали, дыхание было прерывистым. Раз она так остро ощущает его желание, когда их разделяет комната, что же произойдет, если он коснется ее?

Она быстро оглянулась на Люсьена. Он казался ей самым чувственным из всех мужчин, которых она когда-либо видела, и Эвелин ли было не знать, какие чудеса он мог творить с ее телом. В спальне он доставлял ей ни с чем не сравнимое наслаждение.

Однако вне спальни Люсьен, к сожалению, был далеко не так хорош.

Эвелин глубоко вздохнула, стараясь укрепить свою решимость. Она не будет отдаваться мужчине, которому нельзя доверять. Однажды он уже предал ее. Больше такого с ней не случится.

В комнату вернулась помощница с ворохом зеленого шелка в руках.

– Вот и платье, мсье, мадам. Ravissant, n'est-ce pas?[2] – Мадам Фуссар расправила незаконченное платье и приложила его к Эвелин. – Заказавшая его дама сказала, что ей не подходит цвет. Однако на мадам Дюферон... смотрите, это просто восхитительно!

Эвелин не смогла сдержать радостного возгласа при виде этого вечернего платья. Зеленый шелк на складках вспыхивал мягкими голубыми и розовыми переливами. Хотя у платья был более глубокий, чем она обычно осмеливалась носить, вырез, Эвелин не могла не заметить, как идет ей этот цвет. Ее зеленые глаза стали почти кошачьими, кожа – нежно-кремовой, а волосы приобрели мягкий золотистый оттенок. Она протянула руку, чтобы погладить эту тонкую ткань.

– Мадам, вам опять это удалось, – хрипло сказал Люсьен. Он кашлянул и неожиданно встал. – Такое роскошное творение нуждается в соответствующих аксессуарах. Я позабочусь об этом.

– Но, мсье, неужели вы уйдете прямо сейчас? – воскликнула портниха.

– Боюсь, я должен. – Люсьен посмотрел в зеркало на Эвелин. В его глазах горело яростное, неприкрытое вожделение. – Я вернусь за тобой.

В данном случае Эвелин не сомневалась, что он сдержит свое обещание.

Глава 13

В новом платье Эвелин чувствовала себя настоящей принцессой.

Несколько позже, днем, Люсьен прислал за ней экипаж к мадам Фуссар, но сам не появился. Не видела она его и за обедом. Однако когда Эвелин вечером спускалась из своей комнаты, он уже ждал ее внизу у лестницы и выглядел при этом потрясающе в своем черном вечернем костюме. Люсьен подстриг волосы, и хотя они и теперь были достаточно длинными, однако больше соответствовали моде. Даже шрам на виске не умалял его элегантности.

– Добрый вечер, моя дорогая, – приветствовал ее Люсьен, когда Эвелин подошла к нему. Он взял ее руку и поднес к губам. – Ты выглядишь так, что дух захватывает. Мне будут завидовать все присутствующие на балу мужчины.

– С-спасибо. – Эвелин отняла руку, нервничая из-за жара, которым обдало ее пальцы.

– Я хотел бы сделать тебе небольшой подарок. – Люсьен взял со стоящего рядом столика продолговатую коробочку из черного бархата и открыл ее. Увидев содержимое, Эвелин ахнула. – Прерогатива мужа, – добавил Люсьен.

На фоне черного бархата блестело составленное из бриллиантов и жемчужин ожерелье. Эвелин протянула руку, чтобы потрогать сережки, дополнявшие гарнитур, но в нерешительности остановилась, как будто сделай она это, и роскошные драгоценности сразу исчезнут, оказавшись лишь плодом ее воображения. Люсьен взял ожерелье и поставил коробочку обратно на стол.

– Если ты позволишь мне...

Эвелин закрыла глаза и кивнула, поворачиваясь к нему спиной. Она чувствовала исходящий от Люсьена жар, когда он подошел к ней вплотную сзади, и прохладное прикосновение жемчужин к коже, когда он приложил ожерелье к ее шее. Его пальцы касались шеи Эвелин, пока он справлялся с застежкой, и она не могла сдержать дрожь в ответ на это прикосновение.

На мгновение Люсьен задержал свои руки на плечах Эвелин, затем провел пальцем по ее позвоночнику вниз, до того места, где начиналась ткань платья, и остановился. Эвелин издала слабый стон, не в силах сдержать себя. Люсьен отступил, и она по звуку догадалась, что он достает из коробочки сережки.

Люсьен подошел к Эвелин спереди, и она взглянула ему в лицо. Его напряженные черты отражали все тот же сжигавший его голод. Теперь Люсьен вдел сначала одну, а затем и другую сережку в уши Эвелин.

– Вот, – промолвил он, отступая на шаг, чтобы полюбоваться своей работой. Губы его тронула собственническая усмешка. – Так и должна выглядеть моя жена.

Что-то растаяло в душе Эвелин, когда она услышала, как Люсьен произнес это «моя жена», и ей пришлось сделать усилие над собой, чтобы не упасть в его объятия. Ее муж мог быть непростительно обаятельным, когда хотел этого.

Люсьен хохотнул, будто смог прочитать ее мысли.

– Пошли, моя милая, – сказал он, подавая Эвелин руку. – Нас ждет свет.

– Мистер и миссис Дюферон.

На балу у Портуорти было многолюдно. Они стояли у входа в зал. По толпе прокатился шепот, переросший в тихий гул. Хозяйка едва не упала в обморок, когда поняла, что бал, посвященный первому выходу в свет ее младшей дочери, послужил первому появлению в обществе четы новобрачных, и Эвелин догадывалась почему: присутствие возродившегося Люсьена Дюферона с таинственной новобрачной гарантировало мероприятию успех.

Эвелин вцепилась в руку Люсьена, когда он ввел ее в людской водоворот. Люди толпились вокруг них, осыпая поздравлениями и просьбами быть представленными жене Люсьена. Эвелин находила все это несколько ошеломляющим и старалась держаться поближе к мужу. Люсьен передвигался в толчее с привычным апломбом, искусно обходя надоедливых доброжелателей, пока толпа постепенно не начала редеть.

– Что ж, – сказала Эвелин, когда они наконец выбрались из толпы, – ты действительно популярная личность.

– Популярны мои деньги, – ответил Люсьен с обычным для него цинизмом. – Деньги да мое умение выгодно их вкладывать.

– Наверняка у тебя есть и друзья, которые ценят тебя самого.

– У меня нет друзей, за исключением Данте. – Люсьен остановился у края площадки для танцев. – Хочешь потанцевать?

– Я почти не танцевала на публике, – робко начала она, но заметила промелькнувшую на его лице тень. – Я с удовольствием станцевала бы с тобой, – тут же исправилась Эвелин. – Но я не очень-то умею.

Лицо Люсьена тут же прояснилось, и впервые за многие дни она увидела его неподдельную, искреннюю улыбку.

– Зато я умею.

Эвелин не могла испортить хорошего настроения Люсьена, поэтому ответила в тон ему:

– Я доверюсь тебе, но когда у тебя заболят на ногах пальцы оттого, что я постоянно наступаю на них, тебе придется винить только себя.

– Я рискну, – серьезно сказал Люсьен и повел ее под музыку контрданса.

Ее муж: действительно оказался превосходным танцором. Эвелин было легко танцевать с ним, своевременно поворачиваться, притопывать, сходиться и расходиться. Она подумала, что танцевать – это почти как заниматься любовью, здесь тоже их тела каким-то образом предугадывают ритм друг друга. Вперед, назад, шаг в сторону, поворот. Эвелин встречала его взгляд при сближении с ним и не отводила от него глаз, когда они отступали друг от друга. Она поворачивалась, но все равно оглядывалась на него. Кружилась вокруг него настолько близко, чтобы подолом задевать его ноги.

Глаза Люсьена сузились, лицо приобрело сосредоточенное выражение хищника. Эвелин позволила себе отвести взгляд, но что-то заставило ее вновь посмотреть на него. Он так на нее смотрел, что ее сердце затрепетало, а щеки запылали. Они танцевали очень слаженно. Взволнованная возрастающим между ними напряжением, Эвелин точно следовала всем па Люсьена, который вел в танце.

Он взял ее за руку, и это его прикосновение вызвало дрожь в теле Эвелин. Он отпустил ее, а она уже ждала того мига, когда он вновь коснется ее. Заполненный людьми зал куда-то исчез. Звуки оркестра доносились до Эвелин словно во сне. Не было ничего, кроме нее и Люсьена, да еще отдающегося в ушах стука сердца.

Музыка стихла, и кавалеры отвесили поклоны дамам. Эвелин заметила, что Люсьен замешкался перед поклоном. Присев в ответном реверансе, она поняла, что он так же, как и она, был захвачен их взаимным влечением.

Люсьен с видом собственника сжал руку Эвелин и повел ее с площадки для танцев. Она заметила, что его дыхание несколько участилось. От танца? Или от чего-то другого?

Люсьен наклонился к ее уху. Его дыхание щекотало ее кожу, и Эвелин снова охватила дрожь.

– Не хочешь ли стаканчик пунша?

Эвелин моргнула. Волнение ее прошло, как только вместо страстных слов, которые она ожидала услышать, прозвучал прозаический вопрос.

– Ах... да, пожалуй. Благодарю тебя.

Люсьен остановился возле пальмы в огромной кадке и вежливо наклонил голову:

– Подожди здесь. Я сейчас.

Похоже, он столько же внимания уделяет ее чарам, как и этой пальме. Эвелин не могла этого понять. В течение нескольких секунд из пылкого любовника Люсьен превратился в отстраненно любезного мужа. Интересно, он уже завел себе любовницу?

Эвелин проследила, как Люсьен растворился в толпе, и ее охватило отчаяние. Она замужем за самым желанным мужчиной Англии, но из-за каких-то отвратительных обстоятельств не может радоваться этому.

– Ссора влюбленных? – Рядом с Эвелин откуда ни возьмись появился ухмыляющийся Данте. – Скажите, что это не так.

– Конечно же, нет, мистер Уэксфорд. – Эвелин глянула поверх толпы, надеясь встретить взгляд Люсьена. – Ничего подобного.

– Я наблюдал нечто другое. – Данте покачал головой и поцокал языком. – Как трагично!

Эвелин обеспокоенно взглянула на него.

– Мне казалось, вы друг Люсьена.

– Так оно и есть.

– Тогда зачем вы насмехаетесь над нами? – Глядя на Данте, Эвелин раскрыла свой веер. – Неужели вам так наскучила собственная жизнь, что вы не можете придумать ничего лучшего, как глумиться над вашими друзьями?

Данте напрягся.

– Вы ничего не знаете ни обо мне, ни о жизни в Лондоне, дорогая миссис Дюферон. Вокруг полно шакалов, которые намного хуже меня. Берегитесь, чтобы кто-либо из них не стал распускать слухи о вашем замужестве.

– Для слухов нет повода.

– Вы уверены?

Эвелин была встревожена многозначительностью его тона и, пытаясь скрыть это, стала интенсивнее обмахиваться веером.

– Что вы имеете в виду, мистер Уэксфорд?

– Я помню, как впервые увидел вас, милая леди.

– Я тоже помню нашу встречу в кабинете моего отца.

– Нет. – Данте рванул веер из пальцев Эвелин, прервав ее нервное обмахивание. – Было утро. Вы покидали дом Люсьена в его экипаже после проведенной там ночи.

Эвелин отняла у Данте свой веер и взглянула на него.

– Не понимаю, о чем вы говорите.

Он пристально изучал ее.

– Вы были так прекрасны. Я как раз тогда выиграл немного денег у вашего отца. Если бы у него не было чем расплатиться, я бы потребовал вас взамен.

Шокированная Эвелин открыла рот и инстинктивно отступила на шаг назад.

– Мой отец ни за что не согласился бы на это!

Данте пожал плечами.

– С Люсьеном же это сработало.

Эвелин с трудом нашла в себе силы, чтобы посмотреть на него с достоинством, которого она совсем не ощущала.

– Все, что произошло много лет назад, сейчас не имеет никакого значения, мистер Уэксфорд. Я теперь жена Люсьена. Браком искупаются былые грехи.

Данте одарил ее высокомерной улыбкой.

– Грехи Люсьена ничем не искупить. – С коротким поклоном он исчез в толпе за миг до появления Люсьена.

– Это Данте был здесь только что? – спросил он, подавая жене бокал с пуншем.

– Да, подходил поздороваться. – Эвелин сделала глоток безвкусного напитка в надежде успокоить нервы. Что-то в Данте Уэксфорде приводило ее в бешенство. Этот человек – настоящий аспид, он постоянно пытается сыграть на слабостях других.

– Странно, с чего бы это он так быстро убрался. – Люсьен пытливо окинул Эвелин недоверчивым взглядом. – Наверное, его ждала дама.

– Не знаю. – Эвелин пожала плечами, обводя безразличным взглядом заполненный гостями зал. – Я едва знакома с этим человеком.

– Помни, о чем я тебе говорил.

Это неприятное для нее напоминание разозлило Эвелин. В ярости она резко сунула бокал с пуншем Люсьену, не обращая внимания на то, что выплеснувшийся напиток залил его белую манжету.

– Хотелось бы знать, что я сделала такого, что дало бы тебе основание предполагать, будто у меня роман.

Люсьен взял ее за руку и подтянул ближе к пальме.

– Говори тише, если не хочешь устроить здесь сцену.

– Ты сам начал, – отрубила она шепотом. – Это все ты и твои безосновательные подозрения.

– Сейчас не время.

– Мне все равно. – Эвелин говорила негромко, но со злой запальчивостью. – Почему ты решил, что я ищу любовника? Я сделала все, что ты хотел.

– Не все, – процедил Люсьен сквозь стиснутые зубы. Эвелин округлила глаза.

– Неужели ты всегда думаешь только об этом?

– Только когда ты отказываешь мне. – Укрытый за пальмой Люсьен провел рукой по ее бедру и задержался на ягодице. – Только когда ты дразнишь меня своей красотой, своими поцелуями, а потом уходишь.

Эвелин вспыхнула:

– Я не собиралась... дразнить тебя. Я просто... ты просто... прекрати! – Она отступила назад, чтобы он не касался ее. – Думаешь, легко не поддаваться тебе?

Удивление в глазах Люсьена сменилось осмыслением сказанного ею.

– Значит, нелегко?

Эвелин была спасена от необходимости отвечать.

– Люсьен, до меня дошел чудовищный слух... – Слова внезапно появившейся рядом с ними красивой женщины были произнесены легкомысленным тоном, но резали слух. Женщина остановилась, увидев его лицо, и ее утонченные черты исказились неприязнью. – О Господи, что случилось с твоим лицом?

Люсьен нахмурился.

– Последствия моего времяпрепровождения за пределами Англии.

– Боже правый! – Стоявший чуть позади женщины светловолосый молодой человек уставился на шрам Люсьена, его синие глаза наполнялись ужасом. – В какую чертову переделку ты попал на этот раз, Люсьен?

– Роберт, замолчи! – приказала его спутница. Молодой человек, который, похоже, был не старше Эвелин, ощетинился, но больше не заговаривал.

Эвелин взглянула на Люсьена, ожидая, что он поставит этих людей на место, как любого, кто осмеливался говорить с ним свысока. Вместо этого он лишь замер в напряженной позе, вызывающе глядя на эту пару.

Кто они? И какую власть они имеют над ее мужем, если он так неестественно сдержан?

Хорошо, что он оказался не один при встрече с ними. Эвелин нежно взяла его под руку. Хотя Люсьен не смотрел на нее, он накрыл ее руку своей ладонью, и этот жест владельца еще более рассердил подошедшую пару.

– Эвелин, – сказал Люсьен с формальной учтивостью, – это герцогиня Хантли, жена моего отца, и герцог Хантли, мой сводный брат. Мадам, Роберт, это Эвелин Дюферон, моя жена.

Так это семья Люсьена? Эта холодная надменная женщина и ее неприятный сын?

– Жена? – насмешливо переспросил молодой герцог и с оскорбительной догадкой посмотрел на живот Эвелин.

– Ну что ж, – протянула герцогиня, – не заметно, чтобы она была в положении, но время покажет.

У Эвелин вспыхнули щеки, а лицо Люсьена обрело выражение холодной бесстрастности.

– Мадам, – сказал он, – это дурной вкус даже для вас.

– Это законный интерес, – заспорил Роберт. Люсьен повернулся к сводному брату с такой яростью, что тот отступил назад.

– Можешь оскорблять меня, Роберт, если тебе угодно. Я знаю, как ты ненавидишь меня. Но никогда не говори о моей жене иначе, как в самых почтительных выражениях. Она леди и заслуживает соответствующего обращения.

– Ты ждешь от других учтивости и почтительности в отношении твоей жены, – возразил герцог, – однако я не уверен, что сам ты поступаешь именно так.

– Хватит. – Герцогиня потянула Роберта за руку, призывая замолчать, и со злобной радостью посмотрела на Люсьена. – А ты, Люсьен, ожидал, что люди подумают иначе? Ты только что вернулся в Англию и вдруг женишься. С чего бы еще затевать такую срочную женитьбу?

– Это касается только меня, и никого другого. – Люсьен бросил гневный взгляд на своего сводного брата. – Если кто-то будет интересоваться, можешь сказать, что Эвелин и я пришли к взаимопониманию еще до моего... отъезда. Вернувшись, я просто поступил согласно нашей договоренности.

Герцогиня поджала губы.

– Пусть будет так, хотя подошло бы и другое объяснение. Опять ты втягиваешь семью в скандал, Люсьен.

– Что может быть скандального в выполнении обещания? – проговорила Эвелин. Все трое пораженно уставились на нее, будто только что вспомнили о ее существовании. – Мой муж не сделал ничего, что могло бы вызвать пересуды.

– Дорогая девочка, все, что Люсьен делает, вызывает пересуды. – Герцог удостоил Эвелин снисходительной улыбки, которою, наверное, пристало одаривать бестолковых. – Вы сами убедитесь в этом, после того как проведете в Лондоне несколько недель.

– Нисколько не сомневаюсь в этом, – парировала Эвелин. – Но возможно, слухи не разлетались бы так быстро, будь у Люсьена поддержка семьи.

Не ожидая такой отповеди, герцог выпучил глаза, а герцогиня смерила Эвелин таким взглядом, что бедняжка от страха покрылась мурашками. Люсьен заговорил прежде, чем кто-либо еще успел вымолвить хоть слово:

– У нас с женой назначена встреча. – Коротким кивком он попрощался с членами своей семьи, а Эвелин поспешила присесть в реверансе. – Прошу извинить нас.

Не дожидаясь ответа, Люсьен быстро пошел прочь, заставляя Эвелин семенить рядом. Она взволнованно посмотрела на него, но ничего не смогла прочитать по его лицу. Эвелин надеялась, что ее бесхитростные замечания не разозлили его, ведь не могла же она молчать, видя, как пренебрежительно относятся к Люсьену эти люди.

Люсьен вызвал свой экипаж и помог Эвелин забраться в него. Ей показалось, что Люсьен ведет себя слишком чопорно, но прежде чем она смогла рассмотреть выражение его лица, он поднялся, в экипаж и уселся на сиденье напротив нее. Лакей с громким щелчком закрыл дверцу, и кучер тронул лошадей. Экипаж покатил по улице.

Они ехали, в темноте не различая лиц друг друга. Сцепив пальцы на коленях, Эвелин терялась в догадках, насколько она все испортила. Ее всегда учили вести себя предельно почтительно с представителями знати, но что-то в высокомерном отношении герцогини ив покровительственном тоне герцога задело ее за живое. Что, если ее вмешательство только усугубило разлад между Люсьеном и его семьей?

Молчание затягивалось, и Эвелин, не в состоянии больше выносить этого, сказала:

– Я сожалею, Люсьен.

– Сожалеешь? – По его тону Эвелин не могла угадать, в каком Люсьен настроении. – О чем?

– Мне не следовало быть такой резкой с членами твоей семьи.

– Конечно, оскорбление герцога – это не самый разумный путь утверждения в обществе.

– Я понимаю. – Эвелин разочарованно вздохнула. – Мне просто не понравилось, что они разговаривали с тобой явно свысока.

– Я внебрачный сын, Эвелин. В их отношении ко мне нет ничего необычного.

– И все же это не оправдывает их поведения.

– Справедливо. – К удивлению Эвелин, Люсьен тихо засмеялся. – Боже мой, ты обратила внимание на выражение лица Клариссы? Такое зрелище дорогого стоит.

Эвелин пристально вглядывалась в темноту, тщетно пытаясь разглядеть лицо Люсьена, скрытое в тени.

– Значит, ты не сердишься на меня?

– Сержусь? Девочка, дорогая, за всю мою жизнь не было ни одного человека, кто защитил бы меня от моей семьи. – Люсьен наклонился вперед, и в бликах проникавшего снаружи света Эвелин увидела его довольную улыбку. – Кто мог предположить, что таким человеком окажется моя милая и кроткая жена?

Эвелин облегченно вздохнула.

– Я боялась, что навредила твоим отношениям.

– С ними? – Люсьен передернул плечами. – Мои отношения с ними были натянутыми с того самого дня, как я стал жить в доме отца. Сомневаюсь, что они когда-нибудь изменятся.

– Ты воспитывался в доме своего отца?

– Да. Моя мать когда-то была его любовницей, и когда отец узнал, что у него есть сын, он признал меня и забрал к себе в Англию.

– А что случилось с твоей матерью?

– Полагаю, она до сих пор во Франции. Она взяла предложенные отцом деньги и исчезла. Я больше никогда ее не видел.

– И сколько же тебе тогда было лет? – в смятении спросила Эвелин.

– Примерно столько же, сколько Хлое.

– Какой ужас!

– Да нет. Я воспитывался как сын герцога, хотя и не мог наследовать титул. Я был сыт, одет, получил образование, правда, наследником был провозглашен появившийся через год Роберт. – Люсьен хохотнул. – Я думал, Клариссу хватит удар, когда я по достижении совершеннолетия быстро сколотил состояние.

– Я заметила, что вы с герцогиней недолюбливаете друг друга.

– Слабо сказано. Видишь ли, она всегда обижала меня. Всегда считала меня живым воплощением всего оскорбительного для нее, Думаю, она особенно возненавидела меня за то, что мой отец воспитывал меня в том же доме, что и ее сына.

– А твой брат?

– Сводный брат, – поправил Люсьен. – Роберт, как и его мать, не любил меня. А несколько лет назад у нас к тому же произошла размолвка, что не способствовало улучшению отношений.

– Неужели тебя никто никогда не любил, Люсьен? – прошептала Эвелин.

На мгновение ей показалось, что она увидела в его глазах некий эмоциональный всплеск – то ли ожидания чего-то, то ли одиночества. Но он тут же самодовольно улыбнулся, сводя это впечатление на нет.

– Отчего же? Женщины всегда любили меня.

– Несносный человек, – проворчала неизвестно из-за чего расстроившаяся Эвелин и уставилась в окно на темные очертания попадавшихся по пути лондонских домов.

Ее муж вдруг издал хитрый смешок.

– Послушай, дорогая, ты когда-нибудь занималась любовью в экипаже?

– Что? – вскинулась Эвелин.

Одно плавное движение, выдававшее наличие у него большого опыта, и Люсьен уже сидел рядом с ней. Эвелин оказалась зажатой в угол экипажа, Люсьен же, опершись руками о стенку по обе стороны от ее головы, наклонился к ней.

– Я спросил, – прошептал он, – приходилось ли тебе когда-нибудь заниматься любовью в экипаже.

– Ты прекрасно знаешь, что нет.

Люсьен удивился:

– Так, значит, я был твоим единственным любовником?

У Эвелин запылали щеки, и она порадовалась, что ночь скрывает ее смущение.

– Я никогда не делала из этого тайны.

– Но до сих пор я и думать не мог... – Люсьен наклонился и прильнул губами к ее шее, щекоча языком пульсирующую жилку. – Значит, я единственный мужчина, касавшийся тебя?

Эвелин закрыла глаза и откинула голову, ее тело отвечало на ласку волнами дрожи.

– Люсьен, ты мерзавец.

Он усмехнулся, осыпая легкими поцелуями ее шею.

– По-моему, тебе давно известно об этом.

– Мы не можем... – Эвелин откашлялась и уперлась руками в его плечи. – Люсьен, мы уже почти дома.

– Хочешь, я попрошу кучера покатать нас по Лондону? – Согнутым пальцем он потянул вниз лиф платья с глубоким вырезом, и одна грудь оказалась снаружи. Люсьен наклонился ниже и поймал ртом набухший сосок.

– О Господи, – прошептала Эвелин, запустив пальцы в его волосы. Желание охватывало ее. Люсьен был очень опытен. И эта рассказанная им история о детстве, которая растрогала и смягчила ее... Несомненно, он предвидел это, негодяй!

Люсьен оторвался от груди Эвелин, за секунду до этого слегка стиснув зубами сосок и лизнув его напоследок. Затем он поцеловал ее в губы.

С губ Эвелин сорвался стон, как только он жадно впился в них, покусывая, растравляя ее, будто у них впереди уйма времени. В то же время Люсьен залез рукой ей под юбку и медленно продвигался вверх, пока не добрался до бедра. Еще немного, и он разденет ее.

Экипаж тряхнуло, и послышались проклятия кучера – одно колесо попало в рытвину. Люсьен тихо выругался и схватил Эвелин за бедро, удерживая от падения на пол. Экипаж наклонился, а затем выровнялся.

Эвелин сразу вспомнила, где они находятся.

– Люсьен, прекрати.

– Ты уверена, что хочешь этого? – Он гладил внутреннюю часть ее бедра.

Эвелин оттолкнула его руку.

– Мы не можем так вести себя, тем более что кучер сидит рядом.

– Уверяю тебя, мы не первые и не последние, кто занимается любовью в экипаже.

Эвелин поправила лиф платья.

– Нет, Люсьен. Ничего не изменилось.

Ее муж со смехом вернулся на свое сиденье.

– Кое-что все же изменилось.

– Что? – резко спросила она, расправляя юбки.

– Ты продемонстрировала преданность мне в присутствии моей семьи.

– Их обращение с тобой недопустимо.

В темноте сверкнула его белозубая улыбка.

– Твоя привязанность потрясает. Надеюсь, скоро она распространится и на мою постель.

– Сомневаюсь.

– А я нет. – С самоуверенным смешком Люсьен откинулся назад на своем сиденье, снова скрывшись в тени.

Глава 14

На следующее утро прибыл багаж из Корнуолла.

Эвелин стояла на коленях возле своего сундучка с вышивками и рассматривала содержимое. Этот сундучок и полученное вместе с ним письмо от миссис Бейнз затмили впечатление от вчерашнего бала и напомнили Эвелин о сложности ее положения.

В письме экономка сообщала, что выгодно продала некоторые вышивки и поэтому у нее хватит денег на содержание дома в течение следующего месяца. С отцом все в порядке, так что волноваться не стоит.

Эвелин положила письмо на стоявший рядом столик. Как ей не волноваться? Ее отец болен, она же замужем за человеком, который ненавидит его, поэтому она вынуждена тайком, словно воровка, посылать деньги на содержание отца. Такое положение не могло не вызывать беспокойства у Эвелин.

Она взяла из сундучка моток ярко-синих ниток, потянула за растрепанный конец, покрутила его. Остальные вышивки можно будет продавать по мере необходимости. У Эвелин появился месяц отсрочки, а этого достаточно, чтобы изготовить побольше изделий, и она может заниматься этим на виду у всех, не таясь даже от Люсьена. Кто догадается о подлинных ее мотивах, если вышивка считается общепринятым досугом благородных дам?

Но ей претила ложь.

Расстроенная Эвелин раздраженно бросила нитки назад в сундучок. Притворство не было свойственно ее натуре, и все эти тайные замыслы заставляли ее нервничать. И как ее угораздило оказаться замешанной в спор Люсьена с отцом?

После встречи на балу с членами семьи Люсьена и особенно после того, как Люсьен рассказал ей о себе, для Эвелин прояснились причины его непонимания родственных отношений. Она поняла, что Люсьен ждал от нее беспрекословного подчинения, будучи уверен, что она без оглядки на прошлое по первому зову прыгнет в его постель. Он не мог понять, почему она по-прежнему сохраняет преданность своему отцу и почему не хочет полностью довериться ему. Не мог постичь, как ей удается сопротивляться ему, даже несмотря на их по-прежнему сильное влечение друг к другу.

Для Эвелин было совершенно очевидно, что он никогда не знал настоящей семьи. Никто никогда по-настоящему не заботился о нем. Поэтому мог ли Люсьен понимать, что существуют узы семейной любви? Узы, поддерживающие человека в самые тяжелые для него времена. Узы, которые остаются нерасторжимыми, даже когда все другое рушится.

Сколько раз Эвелин казалось, что ее привычный мир вот-вот рухнет. Но она снова и снова боролась, преодолевая временами разрушительные последствия страсти отца к игре. Сколько ночей она провела, тревожась о том, закончится ли и эта ночь его проигрышем, который ввергнет их в нищету, однако каждый раз ей удавалось найти выход из бедственного положения. Как-то она справлялась.

И на этот раз справится. Как-нибудь.

Эвелин начала разбирать содержавшиеся в сундучке красочные образчики материи, раздумывая над тем, какой из них подошел бы для ее следующей вышивки. Неожиданно ее пальцы наткнулись на сложенный лист бумаги, лежавший в самом углу на дне сундучка. Нахмурив брови, Эвелин развернула его.

«Поздравляю со счастливым событием в Вашей жизни. Прошу Вас не...»

Эвелин судорожно вздохнула и выпустила листок из пальцев, будто он жег ее. Письмо Люсьена! Боже правый, должно быть, она спрятала ее в сундучке, когда услышала о его смерти.

Эвелин медленно протянула руку к посланию и вновь развернула его, разгладив лист на коленях. Она вглядывалась в слова, которые когда-то выжгли рану в ее сердце, но сейчас уже не оказывали того разрушающего воздействия. Что-то беспокоило ее в этом письме. Проводя пальцем по наклонно выстроившимся буквам, Эвелин размышляла, что же показалось ей здесь неправильным. Почерк выглядел вполне обычным... даже несколько подчеркнуто аккуратным. Она сама написала бы почти так же.

И вдруг она поняла.

Почерк выглядел аккуратным и обычным, потому что именно таким он и был. Эвелин вспомнила день ее свадьбы с Люсьеном. Она видела, как он расписывался в регистрационной книге – левой рукой.

Люсьен был левшой. У него был четкий почерк с наклоном в обратную сторону. Кто бы ни написал это письмо, он писал правой рукой.

Люсьен не писал этого.

Пораженная, Эвелин уселась прямо на пол. Люсьен говорил правду. Он не писал этого письма. Конечно, он мог попросить секретаря написать его, но Эвелин сомневалась в этом. Такое деликатное послание может быть написано только лично, и Люсьен не из тех людей, кто может поручить другому решение своих интимных проблем.

Он не знал о существовании Хлои. Он не бросал ее сознательно... по крайней мере, не в тот раз.

Гнев, который Эвелин лелеяла в себе все эти годы, улетучился так внезапно, что она почувствовала слабость. Значит, за исключением холодного завершения их связи, всех остальных отвратительных поступков, которые она приписывала Люсьену, он не совершал. Люсьен действительно не получал ее письма, следовательно, он не знал о ее беременности. Теперь ей было это совершенно ясно.

Эвелин закрыла глаза, осознав суровую правду. Кто-то сознательно пытался разлучить их. Нет, не просто пытался, а преуспел в этом. Этот человек послал ей это жестокое письмо, во избежание ненужных ему осложнений. Нет сомнений и в том, что именно этот человек организовал похищение Люсьена.

Это не был ее отец. Не зря Эвелин подсознательно сомневалась в его причастности к этому. Она ощутила согревающее душу облегчение. Записка была написана и не его почерком.

Тогда кто же это? Кто пять лет назад распорядился их жизнями и причинил им столько несчастий? И зачем он сделал это?

Может быть, Люсьен что-то поймет. Эвелин посмотрела на зажатое в пальцах письмо. Может быть, оно будет достаточным доказательством для Люсьена, чтобы он согласился, что не в ее отце нужно искать врага. Может быть, тогда из странных клочков их брака им удастся все же слепить нормальные отношения. Может быть, они с Люсьеном смогут вместе найти настоящего виновника их бед.

Положив записку в карман, Эвелин поспешила вниз на поиски своего мужа.

Люсьена не было дома, и до обеда его не ждали. Расстроенная Эвелин расположилась в гостиной и принялась за новую вышивку, с ожесточением орудуя иглой. Письмо в кармане жгло, как раскаленный уголек. Услышав приближающиеся к гостиной шаги, она живо вскинула голову, но, к ее разочарованию, это был всего лишь Элтон.

– Герцог Хантли, – объявил дворецкий и удалился.

В комнату вошел сводный брат Люсьена. Эвелин нахмурилась и отложила свою работу. Она встала и присела в реверансе перед герцогом, а затем опустила руку в карман и засунула письмо поглубже.

– Добрый день, ваша светлость.

– Добрый день. – Он неуверенно улыбнулся, еще раз напомнив Эвелин о том, насколько он молод, чтобы взваливать на себя бремя такого титула. – Должен сказать, я думал, вы прикажете вашему дворецкому выпроводить меня, как только он объявил о моем приходе.

– Еще есть время, – не удержалась от колкости Эвелин.

Он засмеялся:

– Действительно, есть. Тогда мне стоит поостеречься. Некоторое время они молчали, испытывая неловкость.

– Садитесь, – наконец предложила Эвелин, вспомнив о хороших манерах.

– Благодарю вас. – Герцог сел на софу напротив нее. – Я так понимаю, что Люсьена нет дома?

– Нет.

– О, я надеялся увидеть его, но хотел также поговорить и с вами.

– Со мной?

– Да. – Он запнулся. – Вам понравился вчерашний бал у Портуорти?

– Да, понравился.

Герцог помедлил, словно ожидал от Эвелин продолжения. Когда стало ясно, что она не собирается этого делать, по его лицу пробежала тень недовольства.

– Вам нравится Лондон?

– Да, нравится. Ваша светлость, могу я чем-нибудь вам помочь?

– Вот как, прямо к делу?

Эвелин пожала плечами и взяла в руки свое вышивание.

– После вчерашнего вечера не вижу необходимости в утонченных обменах любезностями. Вы достаточно ясно дали понять, что презираете моего мужа и меня.

– Люсьен и я... ну, между нами произошла одна история. – Герцог поерзал, ему было явно неудобно. – Потом был шок от его женитьбы. Сначала мы думали, что Люсьен мертв, затем оказалось, что он жив. Затем обнаружилось, что он обрел жену.

– Довольно обычное происшествие.

– Обрести жену – да. Но то, что он жив, – нет.

Эвелин нахмурилась и опустила свою работу на колени.

– Не хотите ли вы сказать, ваша светлость, что вчера вечером вы впервые увидели Люсьена после его возвращения?

– Так и есть. – На высоких скулах герцога появился легкий румянец. – Я же говорил, что между нами кое-что произошло. Должен сказать, его вид несколько шокировал меня.

– Он выглядит иначе, – согласилась она, – но едва ли безобразно.

– Конечно, нет. Просто... он выглядит не таким, каким я его помню. – Герцог слегка улыбнулся Эвелин. – Мне сказали, что он хотел навестить меня, как только вернулся, но слуги не узнали его и прогнали.

– Как ужасно! – Эвелин покачала головой, ей было больно за мужа.

– Я не сразу узнал об этом, а узнав, стал искать Люсьена, но его было трудно найти. Когда он снял этот дом, я пришел сюда, но он уже уехал в Корнуолл.

– Понятно. – Эвелин сосредоточила внимание на стежках. Создавалось впечатление, что молодой герцог говорит искренне. Она не знала, как с этим разобраться. И что это за история, на которую он все время ссылается?

– Миссис Дюферон...

– О, пожалуйста. – Она бросила на него сердитый взгляд. – Ваша светлость, пожалуйста, называйте меня Эвелин. Я все же жена вашего сводного брата.

Казалось, он заметно расслабился.

– Тогда и вы должны звать меня Робертом.

– Очень хорошо... Роберт.

– Эвелин, – начал он снова. – Уверен, вы уже знаете, что моя семья никогда не принимала... Люсьена за... полноправного члена семьи. Это не то, чем я мог бы гордиться.

– Хм-м-м. – Эвелин не отрывала глаз от работы, но не пропускала ни одного его слова. – Продолжайте, Роберт.

– Я могу изменить это отношение, – продолжил он с отчаянной решимостью в глазах. – Несмотря на все наши прошлые проблемы, я хочу ближе узнать своего брата и полагаю, что вы могли бы сыграть в этом большую роль.

– Правда? – Эвелин затянула узел и отрезала нитку маленькими ножницами. – Какой интересный поворот.

Роберт напрягся.

– Вы сомневаетесь в моих словах?

– Если честно, то да. – Она ответила прямым взглядом, все еще не доверяя ему из-за его недостойного поведения накануне вечером по отношению к ней и Люсьену. – Люсьен прошел через такие испытания, которые сломили бы большинство мужчин. Я не хочу, чтобы ему снова причинили боль.

Лицо Роберта покраснело, глаза полыхали гневом. На какое-то мгновение он стал очень похожим на Люсьена, особенно из-за сердитого взгляда, которым он окинул Эвелин.

– Как вы смеете думать, будто я могу причинить вред моему брату. Я герцог Хантли, мадам!

– Я убеждена, вы простите меня за дерзость, ваша светлость, – ответила Эвелин. – Тем не менее, если принять во внимание ту вашу с моим мужем историю, вы должны признать, что такая резкая перемена вашего отношения к ней не может не вызвать подозрений.

– Единственное, что я должен признать, так это то, что у меня вызывает сомнение репутация женщины, на которой женился мой сводный брат.

– Значит, теперь он «сводный брат», в то время как до этого был просто братом? Должно быть, очень удобно отстраняться таким образом, используя различия в степени родства, когда это выгодно.

Роберт посмотрел на нее свысока.

– Я пришел сюда с намерением заключить мир с Люсьеном. Однако теперь...

– Мама! – Герцог замолчал, когда Хлоя вбежала в комнату. Девочка обняла ноги Эвелин, зарывшись лицом в ее юбку. – Мама, противная леди уколола меня булавкой!

Эвелин отметила, что Роберт поражен таким поворотом событий. Она погладила дочь по голове.

– Ну-ну, Хлоя, я уверена, что это вышло случайно.

В дверях появилась взволнованная и запыхавшаяся служанка. Увидев происходящее, она растерялась, но затем быстро присела в реверансе.

– Прошу прощения, миссис Дюферон. Она так быстро убежала, а я не смогла поймать ее!

Эвелин рассмеялась.

– Поверь, Марта, я знаю, как быстро бегает моя малышка. Переведи немного дух, прежде чем отведешь ее назад в детскую.

– Спасибо, мадам.

Собравшись с духом перед неизбежным осуждением, Эвелин повернулась к герцогу. Он озадаченно хмурился и переводил взгляд с нее на Хлою, затем опять на Эвелин.

– Извините, что вас прервали, ваша светлость, – начала пояснять Эвелин. – Моей дочери шьют обновки, и нам, по всей видимости, не повезло с портнихой.

– Ваша дочь? Так вы были вдовой?

Эвелин не отвела взгляда, когда ответила:

– Нет, не была.

– Понимаю.

Суровый приговор читался во всем его облике, но Эвелин решила не обращать на это внимания. Вместо этого она наклонилась к Хлое и отцепила руки ребенка от своей юбки.

– Хлоя, это герцог Хантли. Подойди и поздоровайся с ним.

Хлоя оторвала голову от юбки матери, чуть повернула ее в сторону герцога и подозрительно посмотрела на него одним глазом. Затем, подчинившись требованию матери, она повернулась к нему и неловко присела.

Роберт с шумом втянул воздух в легкие, когда рассмотрел лицо девочки.

– Но она очень похожа на...

– Она очень похожа на своего отца, – сказала Эвелин, гордо подняв голову.

– Сколько ей лет?

– Почти пять.

Хлоя подтвердила это кивком и демонстрацией пяти растопыренных пальцев.

– Будем знакомы, Хлоя, – обратился к ней герцог. – Я твой дядя – Роберт.

Прежде чем девочка ответила, Эвелин жестом поторопила служанку.

– Иди с Мартой, Хлоя. Я подойду через несколько минут, и помогу тебе с примеркой.

– Обещаешь? – спросила Хлоя, вкладывая свою ручку в ладонь Марты.

Эвелин потрепала Хлою по щеке:

– Обещаю.

Роберт проводил взглядом маленькую девочку, удалявшуюся со служанкой. Только когда девочка ушла, Эвелин снова обратилась к нему:

– Что вас побудило сказать ей это?

Роберт вскинул голову, явно задетый ее требовательным тоном.

– Сказать ей что? Что я ее дядя?

– Похоже, вы вспоминаете о вашей семье только тогда, когда вам это удобно, ваша светлость.

– Мы же договорились, что вы называете меня Робертом.

– Привилегия подобного обращения распространяется лишь на моих близких родственников и друзей, а вы не входите в их число, – заявила Эвелин. – И не надо сбивать с толку Хлою. Вы, похоже, еще не решили для себя, хочется ли вам объявлять Люсьена своим братом или нет, и, пока вы не определитесь с этим, вы будете для Хлои только герцогом Хантли.

Надутое высокомерие портило красивое лицо Роберта.

– Ее общественное положение заметно улучшилось бы, объяви я ее своей племянницей.

– Слава Богу, ей еще рано беспокоиться об общественном статусе.

– Но вам не рано.

Эвелин почувствовала подвох в произнесенных вкрадчивым тоном словах.

– Что вы хотите этим сказать?

– Вы не беспокоитесь о будущем Хлои? У меня есть глаза, дорогая невестка, и я вижу, что это дочь Люсьена. Поскольку вы вступили в брак совсем недавно, она, должно быть, родилась вне брака. И я уверен, что я не единственный, кто придет к такому же выводу.

– Это не ваша забота, ваша светлость.

Категоричность ее тона остановила его лишь на миг.

– Для женщины вы высказываетесь слишком прямолинейно.

– Предпочитаю говорить то, что думаю.

– Вообще-то мне это нравится. Устаешь от завуалированных намеков, которыми люди обычно пользуются при общении.

– Со мной вы всегда будете знать, что к чему, ваша светлость. Уж это я могу вам обещать. А сейчас, прошу извинить меня, но я должна идти к своей дочери. Элтон проводит вас.

Эвелин оставила его и ушла спасать Хлою от булавок портнихи.

Люсьен сбросил верхнюю одежду и ослабил галстук. Он вернулся домой позже, чём предполагал, поскольку его переговоры с деловыми партнерами закончились совместным обедом. Он взглянул на дверь, отделявшую его комнату от комнаты жены, гадая, скучала ли она по нему.

Стокс, камердинер, засуетился, убирая брошенную верхнюю одежду и помогая Люсьену снять сапоги. Он бросился было снимать с него и жилет, но Люсьен остановил его:

– На сегодня все, Стокс. – Люсьен сам снял жилет и вручил его слуге.

– Хорошо, сэр. – Лысеющий камердинер убрал одежду, поклонился и вышел из комнаты.

Люсьен снова взглянул на смежную дверь. Элтон сообщил ему о том, что приходил его сводный брат, который провел около получаса с Эвелин, прежде чем откланяться. Чего хотел Роберт? Он почти никогда не навещал его, а если и приходил, то, как правило, для того, чтобы попенять Люсьену по поводу того или иного скандала. Но в последнее время Люсьен не был замешан ни в каком скандале. Наоборот, он совершил заслуживающий одобрения поступок. Он женился на матери своего незаконнорожденного ребенка.

Люсьен услышал шорохи, доносившиеся из комнаты Эвелин, приглушенные голоса. Очевидно, она разговаривала со служанкой. Он дождется ухода служанки и тогда зайдет к жене, якобы поинтересоваться целью визита сводного брата.

Улыбаясь, он расстегнул ворот рубашки. Ничто так не провоцирует сексуальное желание, как вид партнера в предназначенном для сна облачении. Он войдет в ее комнату в одной рубашке и спросит о визите Роберта, при этом будет делать вид, будто не обращает внимания на интимность обстановки. Ничто так не сводит с ума женщину, как мужчина, не обращающий внимания на ее обаяние.

Послышался скрип открываемой смежной двери, и в комнату вошла Эвелин. Увидев Люсьена, она остановилась и поплотнее запахнула капот, чтобы прикрыть полунагое тело.

– Люсьен, – проговорила она, – я думала, ты еще внизу.

Люсьен изобразил удивление:

– Значит ли это, что ты рассчитывала найти еще кого-то в моей спальне?

– Я хотела подождать... – Эвелин осеклась, увидев усмешку Люсьена. – О, так ты издеваешься надо мной, да?

– Немного. – Люсьен пожал плечами и отвернулся от нее только для того, чтобы унять пробудившееся желание. Со своими ниспадающими на плечи вьющимися светлыми волосами Эвелин, чье прекрасное, манящее тело было лишь едва прикрыто пышными кружевами и тонким шелком, просто просилась в постель. И так оно и будет, если он только сумеет найти нужные слова.

Чтобы отвлечься, Люсьен взял графин с бренди.

– Я знаю, что герцог Хантли приходил сегодня с визитом.

– Откуда?.. Ах, да. Слуги, наверное, рассказали тебе.

– Конечно. – Люсьен с наполненным бокалом повернулся к Эвелин, первый же глоток способствовал некоторому восстановлению контроля над эмоциями. – Чего он хотел?

– Я не все поняла, однако он сказал, будто не знал, что слуги прогнали тебя, когда ты приходил к нему.

– Полагаю, мне должно льстить, что мои родственники не отдавали распоряжение своим слугам гнать меня. – Глотнув бренди, Люсьен насмешливо вздернул брови. – А свадебный подарок он хотя бы принес?

– Конечно, нет. О чем ты говоришь, Люсьен?

Он пожал плечами.

– А ты ведь думала, что мой сводный брат, герцог, хотя бы из приличия преподнесет нам свадебный подарок. – Люсьен приблизился к Эвелин и усмехнулся, когда она отступила на шаг. – К сожалению, даже знатные люди не всегда помнят о хороших манерах.

– Он старался быть учтивым. Но он ведь еще очень молод. – Эвелин наблюдала, как Люсьен вливал в себя очередную порцию бренди. Просто ради шутки он облизнул нижнюю губу, словно смакуя напиток. Она быстро отвела взгляд. – Он говорил, что хотел бы помириться с тобой. Вспоминал какую-то давнюю историю.

– Вот как? Интересно. И ты права, он слишком молод. Хотя ему уже двадцать пять, он владеет старым и почитаемым титулом, хорошим состоянием, и, тем не менее, мальчик до сих пор позволяет матери вести его за руку по жизни.

Эвелин подошла к камину с догорающими поленьями.

– Он не очень-то обрадовался, когда увидел Хлою и понял, что ты ее отец.

Люсьен нахмурился.

– Лучше бы ему попридержать язык насчет Хлои.

– Похоже, что он обеспокоен ее общественным положением, возможно, боится, что это коснется и его. – Эвелин вздохнула и оглянулась на Люсьена. Ее кожа золотилась в мерцающем свете огня. – Я знаю, он твой сводный брат, но я не доверяю ему. Мне не нравится, как он обходится с тобой.

Люсьен дернул плечами.

– Он герцог.

– Это не оправдание.

Люсьен снова отхлебнул бренди. Эвелин по-прежнему стояла у огня, пламя высвечивало контуры ее фигуры под тонким ночным одеянием. Люсьен стиснул в руке бокал, сдерживая желание обнять ее.

– Скажи, у тебя была какая-то причина, почему ты хотела видеть меня? – Люсьен сам услышал страстный призыв в своем севшем вдруг голосе.

Эвелин подняла голову и повернулась к нему. Теперь огонь освещал ее сзади так, что глаза казались огромными, губы были приоткрыты, побелевшими пальцами одной руки она придерживала полы капота. Люсьен отметил се напряженную позу, учащенное дыхание. Оба знали, что их влечет друг к другу.

Он был ей небезразличен.

– Была причина. – Ее голос звучал неестественно сипло, и Эвелин прокашлялась. – Я нашла то старое письмо, которое считала написанным тобой.

Увлекшись созерцанием формы ее груди под тонким шелком, Люсьен почти не обращал внимания на ее слова, как вдруг до него дошел их смысл. Он тут же забыл о своем желании и поднял глаза, чтобы встретиться взглядом с Эвелин.

– Оно у тебя?

– Да, вот оно. – Она протянула зажатый в руке мятый конверт. – Оно оказалось в одном из моих сундуков.

Люсьен поставил бокал и осторожно открыл конверт, взволнованный тем, что он может увидеть внутри.

– Теперь я знаю, что не ты писал его. Посмотри на почерк, Люсьен. Ты левша, а это почерк человека, писавшего правой рукой.

Когда Люсьен разворачивал письмо, у него дрожали пальцы, и он надеялся, что Эвелин не заметила этого. Это письмо было первым настоящим ключом к выяснению обстоятельств его похищения.

– Ты права, – сказал он, изучая округлый почерк. – Я не писал этого.

– И ты ничего не знал о письме?

Люсьен нахмурился.

– Ничего. Хотя теперь мне совершенно ясно, почему ты думала, что я бросил тебя. – Он потер подбородок. – Но почерк кажется мне знакомым.

– Правда? – Эвелин поспешила к нему. Она наклонилась, чтобы посмотреть на письмо, и при этом невинно прижалась к его плечу грудью, от ее волос исходил аромат лаванды. – Где ты мог видеть его раньше?

– Пытаюсь вспомнить, – сказал Люсьен, стараясь просто собраться с мыслями.

– Ты ведь понимаешь, что это значит? Кто-то намеренно пытался разлучить нас.

– И добился в этом успеха.

– Кто-то, – с нажимом сказала Эвелин, – но не мой отец. Это не его почерк.

– Мы ведь уже говорили, что у твоего отца мог быть состоятельный напарник. – Люсьен отошел к огню якобы затем, чтобы получше разглядеть написанное. – Возможно, это он и написал.

– Упрямый ты человек! Почему ты не хочешь признать, что мог ошибиться в отношении моего отца?

– Все может быть. – Где он уже видел этот почерк? – Но ты не представила мне ни одного доказательства его невиновности.

– А ты не представил мне ни одного доказательства его вины. – Ночная рубашка Эвелин с шуршанием обвивала ее ноги, когда она подошла к Люсьену и положила руку на его плечо. – Люсьен, ты не должен относиться к этой истории предвзято.

– Не должен? Я хочу, чтобы наш брак был настоящим, Эвелин. – Данте, да и другие шалопаи из лондонского общества будут надрывать животы от смеха, если прознают правду. Люсьен приложил ладонь к щеке Эвелин в благодарность за то, что по своей неопытности она не подозревает, какую власть имеет над ним. – Но не могу забыть того, что произошло со мной. И я не могу оставить виновного безнаказанным.

– Но как я буду доверять человеку, всецело отдавшемуся чувству мести? – прошептала Эвелин, положив свою ладонь на его руку. – Освободись от гнева и живи полной жизнью.

– Я не могу. – Люсьен отодвинул руку и сжал ее в кулак. – Ты не знаешь. Ты не можешь понять.

– Я не могу? – Она коснулась шрама на его запястье. – Я видела, что с тобой сделали, и это разрывает мое сердце.

Люсьен отстранился.

– А что, если это именно твой отец превратил мою жизнь в ад, Эвелин? Что тогда? Мы, муж и жена, так и будем вести раздельную жизнь из-за того, что ты не можешь понять, в чем заключается справедливость?

– Справедливость и месть – это не одно и то же.

– Для меня – одно. И позволь напомнить тебе, дорогая жена, что в случае с твоим отцом я проявил сдержанность. Я все же не отомстил ему по-настоящему, барон все еще жив. Поступи со мной так любой другой, я бы убил его.

– Господи! – Пораженная Эвелин смотрела на него широко раскрытыми глазами, прижав руку к груди.

– Извини, если это тебя расстраивает, но, похоже, ты думаешь, что я могу просто забыть об этом, а это не так.

– Тебя это съедает, – прошептала Эвелин. – Ненависть и месть. Осталось ли в твоем сердце место для чего-нибудь еще? Подумай о дочери.

– Я никогда не оставлю Хлою.

– В один прекрасный день она станет достаточно взрослой, чтобы поинтересоваться, почему ей никогда не разрешают встречаться с дедушкой. Что ты ей скажешь?

– Возможно, мне не придется ничего ей говорить. – Люсьен замолчал, жалея, что ему пришлось сказать это.

– Ты надеешься, что он умрет раньше. – Ровный голос, каким она произнесла эти слова, лишь подчеркивал ужас, плескавшийся в ее глазах. – Мы опять пришли к тому, с чего начали.

– Брак по расчету. Ты на самом деле этого хочешь?

– Конечно же, нет. – Эвелин сцепила пальцы, страдание исказило черты ее лица. – Но я в ловушке между вами, Люсьен. Я люблю отца, и я... ведь ты мой муж.

– Неужели нет никакого просвета? – Люсьен отложил письмо. – Неужели в нашем браке нет ничего такого, за что тебе хотелось бы сражаться?

– Конечно, есть. Но мой отец...

– Повзрослей, Эвелин, – сердито прервал ее Люсьен. – Твой отец – просто человек, а не белый рыцарь с незапятнанной репутацией. И я – просто человек. Никто из нас не застрахован от ошибок.

– Я никогда не считала его...

– Ты не должна его защищать. Только не от этого.

– Ты мне дашь закончить хоть одну фразу? – вскричала она.

– Нет. – Он приблизился к ней, движимый гневом, чувством разочарования и едва сдерживаемым желанием. Люсьен притиснул Эвелин к низенькому шахматному столику возле камина. Шахматные фигурки раскатились по доске и попадали на пол. – Кто-то пытался разрушить нашу жизнь, и мы должны проверить всех подозреваемых. Даже тех, кого нам не хотелось бы считать таковыми.

Эвелин закрыла глаза.

– Я не могу поверить, чтобы отец сделал что-то столь ужасное, Люсьен. Просто не могу.

– Кто-то пытается погубить нас. И ему это удается.

Эвелин распахнула глаза.

– Что ты имеешь в виду?

– Все это разрастается между нами смердящей плесенью. Оно отрицательно воздействует на нашу женитьбу и даже на нашу дочь. Разве ты не видишь этого, Эвелин? Он выигрывает. Мы помогаем ему выиграть, поддаваясь сомнениям и подозрениям.

– Это не только моя вина. Ты подозреваешь моего отца, практически не имея никаких свидетельств его вины.

– А ты воздерживаешься от нормальных супружеских отношений, защищая его.

– Неужели мы должны в каждом разговоре возвращаться к этой теме?

– Пока не придем к взаимопониманию.

– То есть пока я не соглашусь спать с тобой. – Эвелин оттолкнула его, и он не противился, хотя ощущение ее рук на его груди заставило его сердце забиться чаще. – Дело не только в отце, Люсьен.

– А в чем же? Скажи, что мне сделать, чтобы наш брак стал настоящим, потому что я уже измучен одиночеством.

– Займись письмом, – решительно сказала Эвелин. – Узнай, кто за ним стоит. Наш брак будет оставаться ущербным до тех пор, пока мы не будем знать точно, кто это.

– Значит, если я докажу вину твоего отца, ты станешь вести себя как настоящая жена?

– О Люсьен. – Эвелин печально покачала головой. – Я же говорила тебе, что дело не в том, виновен папа или нет. Это лишь одно из проявлений существующей проблемы – твоей одержимости местью.

– Виновный должен быть наказан.

– Возможно. Но судить должен Бог, а не ты. – С разочарованным вздохом Эвелин направилась к соединяющей их комнаты двери и, остановившись, оглянулась на Люсьена. – Даже если ты завтра привезешь сюда отца, Люсьен, я не стану делить с тобой постель. Поскольку то, как ты обошелся с папой, только помогло мне понять причину, из-за чего я не могу быть с тобой.

– Что же это за причина, если не преданность отцу?

– Доверие, – прошептала Эвелин. – Как я могу доверять человеку, который месть ставит превыше всего, даже превыше жены и ребенка? – С грустной улыбкой она проскользнула в свою комнату.

Люсьен смотрел, как она уходила, подавляя в себе желание вернуть ее и показать, как много она теряет, отказываясь от него. Но он не хотел просить. Он не унижался перед Следжем и не собирается делать это перед своей молодой женой.

Но что она имела в виду, когда говорила, что он ставит месть выше жены и ребенка? Он же женился на ней, разве не так? Признал Хлою своей дочерью, и Эвелин обрела статус замужней дамы. Может, это женская хитрость, направленная на то, чтобы он послал за ее отцом?

Люсьен в замешательстве потер лоб. Он не знал точно, когда у него появилось желание, чтобы их брак стал настоящим. Изначально он женился на Эвелин только из ответственности перед Хлоей, чтобы дать ей свое имя. Однако с течением времени становилось все более очевидным, что могучий Люцифер пал, причем пал от изящной ручки наивной провинциальной двадцатичетырехлетней женщины.

Ему ясно представился смех Данте. Нет сомнений, что его друг очень порадовался бы, увидев самого заядлого повесу Лондона, униженно семенящим за своей женой; Вероятно, он даже заставил бы весь город делать ставки на конечный результат...

Что-то всплыло в зыбкой памяти, и Люсьен схватил записку, вглядываясь в почерк. Он действительно уже встречал этот похожий на женский почерк раньше, и когда он вспомнил, у него перехватило дыхание.

Данте.

Глава 15

– Герцогиня Хантли.

Эвелин едва успела разгладить на бедрах юбку, как в дверях появилась герцогиня. Она находилась в детской, когда дворецкий прислал служанку с известием о том, что перед домом остановился экипаж герцогини. У Эвелин было всего несколько секунд, чтобы удостовериться, что она прилично выглядит, и бегом спуститься в гостиную, чтобы приветствовать свою новообретенную родственницу, которую с некоторой натяжкой можно было назвать свекровью.

Герцогиня вошла в комнату. Великолепный наряд этой элегантной светловолосой женщины, переливавшийся всеми оттенками сапфирового цвета, удивительно шел ей, выделяя глаза цвета голубого льда и нежную кожу. Ее заостренные скулы и узкий подбородок подчеркивали утонченность ее лица, которое портили только недовольно поджатые губы. В молодости герцогиня, несомненно, была очень красива, да и сейчас все еще оставалась привлекательной женщиной, однако Эвелин не могла забыть ее откровенную грубость при их первой встрече. Как только герцогиня задержала на ней свой неодобрительный взгляд, Эвелин присела в почтительном реверансе.

– Какая приятная неожиданность, ваша светлость.

– Действительно. – Кларисса наморщила нос и оглядела элегантно обставленную гостиную, будто пыталась отыскать источник дурного запаха. Завершив реверанс, Эвелин мысленно напомнила себе, что негоже проявлять невежливость к членам семьи мужа, даже если они этого заслуживают.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – сказала она, указывая на софу. – Я прикажу подать прохладительные напитки, если вам угодно.

– Не стоит. – Герцогиня осторожно присела на самый краешек софы. – Полагаю, Люсьена нет дома?

– Нет. Я уверена, если бы он знал, что вы приедете...

– Полноте, это не имеет значения, – оборвала ее герцогиня. – Я не задержусь. Я приехала только для того, чтобы оповестить вас обоих о том, что в этот четверг устраиваю в вашу честь скромный обед.

– В четверг? Но это послезавтра.

Губы герцогини тронула слабая улыбка:

– Я же сказала, это будет скромный обед.

Эвелин попыталась выразить радость:

– Как мило, ваша светлость. Благодарю вас.

Кларисса ответила монаршим кивком и добавила:

– Конечно же, это самое малое, что можно было бы сделать, чтобы отметить ваше вхождение в нашу семью. Приглашение прибудет сегодня же, в нем все расписано.

– Вы так добры, что лично оповестили нас, ваша светлость.

– Естественно. – Кларисса окинула Эвелин холодным, критическим взглядом. Несмотря на то, что платье Эвелин было сшито у лучшей лондонской портнихи, рядом с герцогиней, с ее непринужденной элегантностью, она чувствовала себя неотесанной деревенщиной. – Полагаю, в вашем гардеробе есть подходящая к такому случаю одежда, – сказала герцогиня.

– Да.

– Хорошо. Мне сказали, что у вас есть дочь.

– Есть. Ее зовут Хлоя.

– Незаконнорожденная дочь. – В тон Клариссы вкрались злорадные нотки.

Эвелин напряглась.

– Люсьен ее отец.

– Каким искуплением для него было сделать вас честной женщиной. – Герцогиня встала, этикет требовал от Эвелин последовать ее примеру. – Уже поздно что-либо менять. Надеюсь, увижу вас в четверг.

Герцогиня отбыла, не попрощавшись должным образом. Потрясенная, Эвелин смотрела ей вслед. Мачеха Люсьена соблюдала приличия, но за ее любезными словами таилось высокомерное презрение ко всему, что касалось Люсьена.

Эвелин в который уже раз подумала о том, что Люсьену пришлось расти в одном доме с этой женщиной. Как же мучительно ему было жить все эти годы с людьми, которые, как он знал, не выносили самого его существования! Несомненно, его отец проявил родительскую ответственность, взяв его к себе в дом и обеспечив всем необходимым, дав, наконец, ему образование, но Эвелин была твердо убеждена, что старый герцог не был любящим отцом. А его законные жена и ребенок делали все возможное, чтобы осложнить жизнь Люсьена.

Неудивительно, что ее мужу так трудно понять ее привязанность к отцу. Это идет вразрез с его жизненным опытом.

Люсьен нерешительно топтался у двери, раздираемый противоречивыми чувствами. Затем все же постучал кулаком и продолжал стучать, пока не услышал щелчок замка. Дверь приоткрылась, и в просвете появилось заспанное лицо Данте.

– Люс, какого дьявола тебе нужно посреди ночи?

– Уже десять часов утра. – Люсьен толкнул дверь, в результате чего его друг оказался отброшенным к стене прихожей. – Мне нужно поговорить с тобой.

– Боже, старина. – Щурясь от яркого света, Данте поспешил закрыть дверь. – У воспитанных людей еще не время для приемов.

Люсьен посмотрел на своего друга. Волосы Данте были всклокочены, глаза покраснели от недосыпания. Он даже не разделся, ложась спать, и сейчас, когда он встал, одна половина мятой рубашки была кое-как заправлена в брюки, другая – выбилась из-под ремня.

– В чем дело, Люсьен? – спросил, зевая, Данте. – Только очень серьезные обстоятельства могли привести тебя сюда в этот час.

Люсьен вновь ощутил горький вкус предательства. Это был его друг, его товарищ по оружию. Дьявольская братия. Где бы ни оказался Люцифер, там же был Данте. Они вместе скандализировали общество, защищались спина к спине.

А здесь – удар в спину.

– Я хочу спросить тебя кое о чем. – Люсьен протянул Данте письмо. – Зачем ты написал это?

Данте разворачивал послание со своей обычной самодовольной ухмылкой.

– Что это, записка от бывшей любовницы?

Люсьен внимательно следил за выражением лица Данте, пока тот читал. Будь он менее внимателен, от него бы ускользнула промелькнувшая в глазах Данте тревога. Но когда его друг посмотрел на Люсьена, он был так же спокоен и собран, как за карточным столом.

Данте действительно превосходно играл в карты. Никто не мог определить, о чем он думает. Сейчас он вел себя так же.

– Что это значит, Люс? Откуда ты это взял?

– Ты знаешь откуда.

– Я не понимаю. – Несмотря на вежливый тон, в голосе Данте не было особой уверенности. – Думаешь, мне это о чем-то говорит?

– Не путай меня с кем-то из твоих карточных доноров, Данте, – предостерег Люсьен. – Я знаю тебя слишком давно. Ты очень хорошо понимаешь, что стоит за этим письмом. Я хочу знать зачем.

– Зачем что? – Данте озадаченно улыбнулся. – Я все же не...

Люсьен сгреб рубашку Данте и прижал его к двери.

– Не увиливай, Данте, Я знаю, что это написал ты. Теперь скажи мне зачем.

– Черт, ты что, совсем с ума сошел? – Данте вцепился в руку Люсьена.

– Говори. – Люсьен наклонился, так Что их лица оказались почти вплотную друг к другу. – Не провоцируй меня, Данте. Ты знаешь, чем это может кончиться.

– Хорошо, будь ты проклят! – Данте оперся спиной о дверь. – Я написал письмо. Я послал его Эвелин, как бы от тебя. Ты это хотел услышать?

Люсьен знал, что это писал Данте, и все же был потрясен, услышав его признание.

– Зачем? – выдохнул он.

– Я был в отчаянии. – Данте попытался улыбнуться, но в глазах его плескалась паника. – Черт возьми, Люс, ты же помнишь, как тогда обстояли дела. Ты вернулся из Корнуолла совсем другим. Эта девчонка оказывала на тебя какое-то влияние. Я решил, что она хочет получить деньги.

– Значит, ты хотел защитить меня? Как благородно, – съязвил Люсьен. – Ты лжешь, Данте.

У Данте выступил пот на лбу.

– Ладно, было еще кое-что.

– Выкладывай остальное. – Люсьен посмотрел в упор на человека, который считался его другом. – Только на этот раз правду.

– После возвращения из Торнсгейта ты отказывался посещать все мероприятия. Без тебя я тоже не мог делать этого. Но от них зависела моя жизнь.

– А, теперь я начинаю догадываться. – Люсьен отступил назад, позволив Данте глубоко вздохнуть. – Все из-за денег.

– Отчасти. Но я действительно хотел защитить тебя, Люсьен. Я знаю, как осторожен ты был в вопросах предотвращения беременности. Как мог я поверить заявлению этой девчонки из Корнуолла?

– Ты вышел за рамки тебе дозволенного и влез в мои личные дела.

– Но ведь все обернулось достаточно хорошо. Ты женился на ней.

Люсьен оттолкнул Данте от себя.

– Я на несколько лет опоздал с женитьбой на девушке, из-за чего моя дочь считается незаконнорожденной.

– Она же девочка. Дашь за нее хорошее приданое, и ее жениху не будет дела до того, родилась ли она до или после свадьбы.

– Не в этом дело. – Удрученный тем, что ему довелось узнать, Люсьен отвернулся. – Ты вмешался в то, во что не имел права вмешиваться. Из-за тебя моя дочь носит наше с тобой клеймо незаконнорожденных.

– Черт побери, Люсьен, не думаешь же ты, что я мучился из-за этого? – Данте подошел и схватил Люсьена за руку. – Я послал это письмо в тот вечер, когда на нас напали разбойники. Когда ты пропал. Неужели ты думаешь, я страдал все те пять лет из-за беременной девчонки?

– Сгущаешь краски, да? – Люсьен стряхнул руку Данте. – То, что ты сделал, отвратительно даже по твоим меркам.

– Мы много лет были друзьями. Неужели ты не простишь другу одной ошибки?

– За эти годы я прощал тебе многое, Данте. Не знаю, смогу ли я простить тебя на этот раз. – Люсьен прошел мимо него и открыл дверь. – К тому же меня очень заинтересовало время, которое ты выбрал для отправки письма. Если я когда-нибудь докопаюсь, что ты имел какое-то отношение к моему похищению...

– Ты с ума сошел? На меня ведь тоже напали той ночью.

Люсьен смерил его холодным взглядом.

– Если я узнаю, что ты замешан в этом, мой друг, то в какой бы дыре ты ни спрятался, какие бы ни приносил извинения, тебе ничто не поможет. Я убью тебя.

Он покинул квартиру Данте, громко хлопнув дверью.

– Мама, твой чай не слишком горячий?

Эвелин отбросила мысли о беспокоившем ее визите герцогини и поднесла ко рту крошечную чайную чашечку с несуществующим чаем.

– Все замечательно, моя дорогая.

– А как ваш чай, леди Роза? – обратилась Хлоя к одной из своих кукол, сидевшей рядом с ней на стульчике у маленького столика.

Эвелин с умилением наблюдала за дочерью, ее сердце таяло от любви. Хлоя быстро освоилась с новой обстановкой. У нее была гувернантка, мисс Эджертон, у которой сегодня был выходной. Мисс Эджертон была незамужней, происходила из старинного и уважаемого, но обедневшего рода, она была прекрасно воспитана и образована и отличалась веселым нравом. Хлоя уже начала копировать некоторые из приятных манер своей наставницы.

Эвелин устраивало то, что мисс Эджертон раз в неделю брала выходной, поскольку это позволяло ей проводить этот день с Хлоей, как это и было раньше, пока в их жизнь не вторгся Люсьен. Сейчас, наблюдая за Хлоей, Эвелин не жалела о сделанном ею выборе, хотя иногда поведение отца Хлои причиняло ей боль.

Внимание Эвелин привлекло движение в дверях детской, и, взглянув туда, она увидела Люсьена. Он смотрел на Хлою, и выражение его лица тронуло Эвелин до глубины души. Оно выражало изумление, недоуменную гордость, обожание. Почему он стоит в дверях? Почему не входит?

Люсьен повернулся, намереваясь уйти, и их взгляды встретились. Это задержало его. В его глазах пряталось ощущение полного одиночества. Они взывали к ней. Хлоя тоже почувствовала чье-то присутствие и посмотрела на отца.

– Папа! – Девочка вскочила из-за стола и бросилась к отцу. Схватив его за руку, она втащила его в комнату. – Папа, идем, попей с нами чаю.

Лицо Люсьена выражало неуверенность.

– Не хотел вам мешать.

– Ты не помешаешь, – заверила его Эвелин, тронутая его нерешительностью. – Думаю, у леди Розы поменялись планы.

– У тебя другие планы, – сказала Хлоя своей кукле и сняла ее со стула. – Садись сюда, папа.

Люсьен скептически посмотрел на детский стульчик.

– Пожалуй, я лучше постою, Хлоя. Иначе я его разломаю.

Хлоя, выпятив розовые губки, перевела взгляд с отца на стульчик. Затем она одобрительно кивнула и налила воображаемый чай в чашечку.

– Вот твой чай, папа.

Люсьен принял маленькую фарфоровую чашечку из рук дочери, в его большой мускулистой руке она казалась совсем крохотной.

– Спасибо, Хлоя. – Он посмотрел на Эвелин, которая делала вид, будто отпивает из своей чашки, и сделал то же самое. – Какой вкусный.

– Попробуй эти пирожные, папа. – Хлоя протянула ему тарелочку. – Их приготовил кондитер.

Удивленный видом пустой тарелки, Люсьен растерялся.

– Ты должен сделать вид, что берешь пирожное, – шепнула ему Эвелин.

– А-а. – Ситуация прояснилась, и Люсьен взял с тарелочки воображаемое пирожное. – Огромное спасибо, Хлоя. Это мое любимое.

Хлоя с довольной улыбкой предложила тарелку еще одной своей кукле, сидевшей на стульчике по другую сторону стола.

Эвелин наклонилась к Люсьену и шепотом спросила:

– Неужели ты никогда не разыгрывал такие сценки?

Он покачал головой.

– Мой гувернер не разрешал мне. – Люсьен нахмурился. – Может быть, нам следует подсказать мисс Эджертон, чтобы она больше занималась с Хлоей уроками?

– Ну зачем же? – неподдельно изумилась Эвелин. Поймав укоризненный взгляд дочери, она тут же отпила воображаемый чай из чашки. – Все дети нуждаются в играх, Люсьен. Это же естественно.

– Я никогда не играл. – Он сосредоточенно наморщил лоб, глядя на стоявший на столе игрушечный чайник. – Мне не с кем было играть.

– А твой сводный брат?

– С ним тем более.

– Папа, – прервала его Хлоя. – Ты можешь играть со мной.

Улыбка смягчила черты Люсьена.

– Спасибо, Хлоя.

Девочка наклонила головку к кукле, будто прислушиваясь к ее словам, а затем добавила:

– Мисс Маргарет говорит, с ней ты тоже можешь играть.

– Спасибо и вам, мисс Маргарет, – с легким поклоном поблагодарил ее Люсьен.

Хлоя засмеялась. Люсьен улыбнулся ей в ответ, и это была искренняя улыбка, так редко появлявшаяся на его лице. Теплое чувство затопило Эвелин. Он так старался быть хорошим отцом, хотя не знал толком, как это делается.

– Если ты не играл в детстве, то чем же ты занимался?

– Учился. – Люсьен взял чайник и сделал вид, что наливает чай в протянутую Хлоей чашку мисс Маргарет. – Мой отец уважал науки, так что я изо всех сил старался преуспеть в учебе, чтобы быть достойным его сыном.

Бедный одинокий мальчишка.

– Сегодня приходила герцогиня, – вспомнила Эвелин. – Она дает обед для нас в четверг, чтобы отметить наш брак.

– Отметить? – Брови Люсьена скептически взметнулись вверх. – Правильнее будет сказать, что она делает это из приличия, чтобы о ней не поползли дурные слухи.

– Возможно, – вздохнув, сказала Эвелин.

– Как бы мне ни хотелось наплевать на желания Клариссы, боюсь, нам придется туда пойти. – Люсьен грустно улыбнулся. – В противном случае на нас с тобой ополчатся злые языки, а мы должны стараться не терять благосклонности общества. – Он перевел взгляд на Хлою. – В силу ряда причин.

– Похоже, в обществе приняли наш брак, – заметила Эвелин. – Может быть, этот вечер окажется приятным.

– Подпорченный колкостями Клариссы и вспышками ревнивой злости Роберта? Сомневаюсь.

– Ты так плохо о них думаешь? Вряд ли они станут устраивать сцены. Это же твоя семья.

– Нет. – Люсьен погладил темные волосики Хлои. – Теперь у меня есть настоящая семья.

Девочка посмотрела на него и улыбнулась, и на мгновение Эвелин почувствовала себя лишней. Отец и дочь, похоже, все сильнее привязывались друг к другу, на что она, собственно, и надеялась, но в то же время и ей хотелось быть частью этой зарождавшейся маленькой семьи. Но Эвелин сама воздвигла стену, отделявшую ее от семейного союза, и хотя Люсьен предпринимал попытки вовлечь ее в этот союз, она не решалась разрушить эту стену.

Она не могла. Потому что она сама была когда-то маленькой девочкой с обожаемым папой и сейчас, когда отец больше всего нуждался в ней, не могла отвернуться от него.

Но как же заманчиво это было...

Ближе к вечеру вернулась мисс Эджертон и с привычным энтузиазмом взяла на себя заботу о Хлое. До обеда оставалось не менее часа, и Люсьен уединился в кабинете, чтобы поработать с деловыми бумагами. Эвелин же решила прогуляться по маленькому садику.

Над Лондоном садилось солнце, отбрасывая красноватые блики на кремовые розы и мраморные статуи. Эвелин протянула руку к бархатистому цветку, вспомнив лицо Люсьена, впервые игравшего с Хлоей. Его неуверенность была очень трогательной. К тому же больше узнав сегодня о его детстве, Эвелин, кажется, нащупала уязвимое место этого эмоционально не уравновешенного, сложного человека, своего мужа.

– Можно присоединиться к тебе? – Будто вызванный ею дух, в стеклянных дверях появился Люсьен и вышел в сад.

– Я думала, ты занят делами.

– Дела подождут. – Он подошел к ней. Эвелин никогда не видела его таким умиротворенным. – В этом свете, ты выглядишь поразительно красивой. Будто одна из этих оживших богинь.

Эвелин взглянула на стоявшую неподалеку статую Афродиты.

– Не хотите ли вы сказать, сэр, что я сделана из камня? – поддразнила она его.

Люсьен тепло улыбнулся ей:

– Наоборот.

– Вот и хорошо. – Эвелин протянула ему руку. – Пойдем погуляем немного, Люсьен. Смотри, какой вечер.

Удивление на его лице сменилось довольной улыбкой, и он сжал ее пальцы. Рука об руку они мирно пошли по дорожке.

– Хлоя была сегодня очень рада, что ты поиграл с ней, – сказала Эвелин после непродолжительного молчания.

– Я даже не знал, что это можно делать, – засмеялся Люсьен.

– Конечно, можно! – Эвелин покачала головой. – Ты же ее отец. Ты можешь играть с ней, брать ее с собой на улицу или угощать пирожными с ягодами, если тебе вздумается.

– Правда? Пирожными с ягодами?

Она удивленно посмотрела на него.

– Ну, если ты будешь делать это слишком часто, боюсь, мне придется как-то отреагировать. Но, в общем, ты же понял, о чем я говорю?

– Понял. – Люсьен посмотрел на их сцепленные пальцы, а затем в глаза Эвелин. Его взгляд был открытым и на удивление беззащитным. – Знаешь, у меня никогда не было семьи. Настоящей, в которой все заботятся друг о друге.

От нежности у Эвелин перехватило горло, и она стиснула его пальцы.

– Я знаю.

– Поэтому я не знаю, как это должно быть. Вам с Хлоей придется проявить снисходительность ко мне. – Люсьен криво усмехнулся, чем напомнил Эвелин мальчишку, вернувшегося домой с улицы после потасовки. У нее дрогнуло сердце.

– Конечно, мы поможем. Ты же видишь, как Хлоя тянется к тебе.

– Я рад. – Они остановились у куста с кроваво-красными розами. – Я пытаюсь быть хорошим отцом, Эвелин. И хорошим мужем.

– Я знаю. – Эвелин прикусила губу. – Я хотела бы быть тебе хорошей женой, но...

– Ш-ш-ш... – Люсьен прикоснулся пальцем к ее губам, призывая к молчанию. – Давай не будем сейчас об этом. Давай просто наслаждаться этим хорошим вечером... и обществом друг друга.

Эвелин нерешительно кивнула.

– Мне бы так хотелось этого.

– Наши проблемы никуда не денутся до завтра.

– Конечно. – Эвелин улыбнулась. – Мне нравится быть с тобой, Люсьен. Особенно когда ты не пытаешься соблазнить меня.

Люсьен хитро улыбнулся.

– Глупости, мадам. Мы оба знаем, что это вам тоже нравится.

Эвелин вспыхнула и не нашлась, что ответить. Его проказливый смех эхом разносился по саду, пока они прогуливались в этот теплый весенний вечер, не думая о проблемах и наслаждаясь обществом друг друга.

Глава 16

Данте покинул игорный притон, щурясь от яркого солнечного света. Он просидел за карточным столом всю ночь и все утро, неизменно проигрывая. От него пахло спиртным и сигарами, дневной свет резал воспаленные глаза. Единственное, чего ему сейчас хотелось, – это завалиться спать. Но он не мог спать со вчерашнего утра, когда его навестил Люсьен.

Кто мог предполагать, что он женится на девчонке? Что она сохранит письмо и покажет его Люсьену? Чувство тяжкой вины за содеянное когда-то угнетало Данте. Люсьен был его лучшим другом, единственным человеком, который безоговорочно доверял ему. А Данте предал его.

Он брел по многолюдной улице, протискиваясь сквозь толпу, будто таким образом мог снять эмоциональное напряжение. Его глаза слезились. Он думал, что это от яркого солнечного света. Проклятое солнце всегда вызывало у него резь в глазах после ночных бдений.

Когда Данте добрел до угла улицы, перед ним остановилась блестящая черная карета с зашторенными окнами. Герб на двери был прикрыт, но Данте знал, что скрывалось под тканью. Дверь открылась.

– Садитесь.

Данте знал этот голос и ожидал подобного. Нервно сглотнув, он забрался в карету.

Дверь захлопнулась, и экипаж резво тронулся с места. Данте старался держаться, и хотя у него кружилась голова от недосыпания и злоупотребления спиртными напитками, он заставил себя встретиться взглядом с голубоглазым пассажиром.

– Ваша светлость, я...

– Помолчите.

Данте тут же покорно умолк.

– Мне не нравится развитие событий в последнее время, Данте. Вы сказали, что Люсьен мертв.

Данте выдавил из себя притворную улыбку.

– Я думал, что это так. Я был уверен, что бандиты покончили с ним.

– Мною было заплачено за убийство, а не за какое-то похищение.

– Нас обманули, – сказал Данте, пытаясь изобразить негодование.

– Вот как? – Эти два слова были произнесены с такой угрозой, что Данте рад был бы исчезнуть, не окажись он в карете, как в ловушке.

– Конечно, обманули.

– Почему-то я вам не верю.

Данте попытался придать своим словам убедительность:

– С чего бы мне предавать вас? У нас же была сделка.

– Была. Вам – доступ в общество, мне – мертвый Люсьен. Но Люсьен-то жив.

– Произошла оплошность.

– Которую необходимо исправить.

– К-как?

– Приходится брать дело в свои руки. – Визави Данте улыбнулся. – Поскольку стало ясно, что у вас не хватит духа убить его, мне пришлось нанять кое-кого, чтобы дело было сделано наверняка.

– Кого?

Голубые глаза недоверчиво смотрели на Данте, одна бровь была скептически поднята вверх.

– У меня хватит ума не говорить вам этого. Но, тем не менее, у меня есть дело и для вас. – Скрытая в тени кареты фигура наклонилась вперед, светлые волосы поблескивали в царившем внутри кареты сумраке. – Но если вы и это дело провалите, мне придется нанять убийцу уже для вас.

У Данте перехватило горло, и он кивнул:

– Понятно.

– Хорошо. – В голосе прозвучало удовлетворение. – Сегодня я даю прием у себя дома и надеюсь на ваше присутствие. Так вот, вам предстоит сделать следующее...

Эвелин переступила порог лондонского особняка герцога Хантли с некоторым волнением. Одетая в прелестное шелковое платье цвета слоновой кости, прошитое золотыми нитками, с глубоким декольте, со сверкающими в ушах и на шее бриллиантами, она знала, что выглядит, как и подобает жене богатого человека. Тем не менее, она не могла отделаться от ощущения, что она бабочка, попавшая в сети паука.

Только присутствие рядом Люсьена придавало ей силы, чтобы держать голову высоко поднятой и улыбаться. Их разговор в саду накануне вечером пробудил в Эвелин надежду на возможность какого-то компромисса в их браке. Сегодня вечером Люсьен выглядел потрясающе в строгом черном вечернем костюме с кроваво-красной рубиновой заколкой на галстуке. Они представляли собой изумительную пару, и Эвелин, зная это, испытывала гордость.

Эвелин обратила внимание, что герцог также был одет в традиционный черный вечерний костюм, но его холеная аристократическая бледность явно проигрывала в сравнении со смуглыми чувственными чертами Люсьена. Люсьен выглядел более сильным, более опасным, чем его сводный брат. Роберт все еще казался Эвелин мальчиком, претендующим на роль взрослого мужчины.

И Роберт, и его мать приветствовали их с формальной учтивостью. На герцогине было вечернее платье даже с более откровенным декольте, чем у Эвелин, что выглядело, с одной стороны, несколько вызывающим, а с другой – элегантным. Она подошла под руку с пожилым респектабельным джентльменом, которого представила как лорда Админтона.

– Мы решили не приглашать большого количества людей, – сказала она Люсьену с неискренней улыбкой. – Будет всего двадцать четыре человека. Думаю, ты их всех знаешь.

– Да. – Люсьен прищурился, внимательно вглядываясь в дальний угол комнаты. Эвелин проследила за его взглядом и не увидела ничего такого, что могло бы так его заинтересовать. Только Данте, который, облокотившись на каминную полку, разговаривал с красивой темноволосой дамой. – Я действительно знаю всех.

– Уэксфорд пришел со мной, – хрипло сказал Админтон. У него были длинные густые усы, шевелившиеся, когда он говорил. – Я знал, что вы были неразлучной парочкой, и подумал, что вам будет приятно увидеть его здесь.

– Несомненно, – вежливо улыбнулся Люсьен. – Очень любезно с вашей стороны, милорд.

– Скоро перейдем в столовую, – объявила герцогиня, – поскольку почетные гости наконец прибыли. – Она поспешила к другим гостям, увлекая за собой Админтона.

– Не обращайте внимания на мою мать, – проговорил Роберт. – Она помешана на пунктуальности.

– Мне ли этого не знать, – поморщился Люсьен.

– Полагаю, ты хотел бы представить всем свою молодую жену. – Роберт доброжелательно посмотрел на брата. – Я рад, что ты пришел, Люсьен.

Насмешливо улыбнувшись, Люсьен ответил:

– Как я мог пропустить прием в свою честь?

Несмотря на язвительный тон Люсьена, Роберт повторил:

– Как бы то ни было, я рад, что ты пришел. А сейчас прошу извинить меня, поскольку мне необходимо подойти к другим гостям. – Он прошел в другой конец гостиной, где присоединился к беседе с пожилой четой и их молодой красивой дочерью.

– Думаю, он искренен, – тихо сказала Эвелин. – Какая бы черная кошка ни пробежала между вами, мне кажется, он действительно хочет помириться.

Люсьен усмехнулся:

– Пусть это будет тебе первым уроком. Никогда не верь светскому тону, моя дорогая, особенно если дело касается Хантли.

– Я верю тебе, – с благодарной улыбкой сказала Эвелин. – Во всяком случае, я вверяю себя тебе на сегодняшний вечер. Признаюсь, я немного боюсь.

– Не бойся. – Люсьен нежно поцеловал ей руку. – Ты дочь барона и жена одного из богатейших людей в Лондоне. Кому, как не тебе, находиться здесь.

– Просто будь рядом.

Люсьен успокаивающе сжал ее пальцы.

– Хорошо, дорогая.

Люсьен неторопливо провел Эвелин по гостиной, представляя ее всем собравшимся. Он надеялся, что к обеду позовут прежде, чем он дойдет до Данте и его собеседницы, но ему не повезло. Несмотря на то, что Люсьен, насколько возможно, оттягивал этот момент, все же вскоре они оказались перед этой парой.

– Люс! Привет, старина. – Данте выглядел так, будто всю ночь пропьянствовал, однако он улыбался Люсьену, надеясь, что их встреча прошлым утром уже забыта.

Люсьен лишь холодно кивнул.

– Данте.

С лица Данте сползла улыбка, и Люсьен почувствовал на себе вопросительный взгляд Эвелин. Проигнорировав и то и другое, он обратился к собеседнице Данте:

– Добрый вечер, леди Тернботтом. Разрешите представить вам мою жену, Эвелин Дюферон.

Ослепительная брюнетка взглянула на Эвелин:

– Очень приятно.

– Рада с вами познакомиться, леди Тернботтом, – вежливо произнесла Эвелин.

Но Летиция Тернботтом уже устремила взгляд своих темных глаз на Люсьена.

– Давно не виделись, Люсьен. Рада была услышать о твоем воскрешении.

То, как она произносила букву «р», напоминало мурлыканье кошки. Когда-то Люсьен находил ее низкий бархатный голос и изящную фигуру весьма соблазнительными. Сейчас он видел перед собой просто красивую женщину.

Данте глупо улыбался. Люсьен заметил, как насторожилась неискушенная Эвелин, которая, будучи воспитанной в провинции, тем не менее почувствовала неприкрытый интерес Летиции к ее мужу.

– Действительно давно. Как поживает лорд Тернботтом?

– Он умер. – Она одарила Люсьена многозначительной улыбкой, адресованной только ему. – Я теперь вдова.

– Сожалею о вашей утрате.

Летиция вызывающе рассмеялась:

– А я нет.

Данте тоже засмеялся. У Эвелин же столь циничное отношение женщины к кончине своего мужа вызвало шок, и Люсьен не мог не согласиться с ней. Раньше такое замечание со стороны красивой женщины показалось бы ему остроумным. Но теперь, когда сам был мужем, он надеялся, что Эвелин никогда не стала бы говорить о его смерти столь непочтительно. Сейчас Люсьену было стыдно от осознания того, что прежде и он рассмеялся бы, как Данте и леди Тернботтом.

Люсьен повернулся к Эвелин и от одного только взгляда в ее честные зеленые глаза почувствовал себя лучше. Он уже не был тем, кем был раньше. Сейчас он понимал, что становится лучше.

– Прошу извинить нас, – сказал он, – но мне хотелось бы представить мою жену остальным гостям, до того как позовут к столу. – Сдержанно кивнув Летиции, он отвел Эвелин от парочки.

– Вы что, повздорили с Данте? – тихо спросила Эвелин, когда они немного отошли. – Мне показалось, что ты зол на него.

– Зол, – коротко ответил Люсьен, хотя это слово совсем не отражало его чувств в отношении человека, который предал его. – У нас произошла размолвка.

– Похоже, это что-то более серьезное, чем обычная размолвка.

Он сурово посмотрел на нее.

– Не сейчас, Эвелин.

– Хорошо. – Она вздернула подбородок в своей обычной манере и выразительно посмотрела на него. – Мы поговорим об этом позже.

– Возможно. – Люсьен улыбнулся, заметив выражение озабоченности на лице Эвелин, и повел ее к следующей группе гостей.

Обед тянулся бесконечно долго.

Эвелин сидела за столом напротив Люсьена и была вынуждена наблюдать, как сидевшая с ним рядом леди Тернботтом весь вечер заигрывала с ее мужем. Брюнетка явно относилась к тем женщинам, с кем раньше тесно общался Люсьен. Бессердечная вдова, которая даже ради приличия не собирается соблюдать траур по своему усопшему мужу.

Вместо этого она шепталась с Люсьеном и бросала на него призывные взгляды. Она поворачивалась из стороны в сторону, пытаясь задеть его своим пышным, полуобнаженным из-за возмутительно глубокого выреза бюстом. Наклонялась к нему и словно машинально поглаживала его руку.

Эвелин все видела. И это вызывало у нее желание ткнуть в леди вилкой.

Удивленная своей столь яростной реакцией, Эвелин заставила себя перестать обращать внимание на заигрывания леди Тернботтом. В конце концов, она же отказывается делить с Люсьеном постель, и симпатии любого члена общества окажутся на стороне ее мужа, пожелай он завести любовную интрижку. У Эвелин не было никакого права выказывать ревность по поводу его флирта с другой женщиной, коль скоро она сама отказывает ему в выполнении супружеских обязанностей.

Но как бы то ни было, лучше бы Люсьен вел себя достойнее и не заводил интрижки прямо на ее глазах.

Наконец длительное изысканное застолье все же подошло к концу, и Эвелин с облегчением встала из-за стола вместе с другими дамами. Мужчины задержались выпить портвейна и выкурить сигару. Люсьен бросил на нее вопросительный взгляд, но она предпочла проигнорировать его, направляясь вслед за герцогиней в гостиную.

Эвелин хотелось остаться одной, но поскольку она была почетной гостьей, каждый считал своим долгом поговорить с ней. Большинство женщин казались настроенными весьма благосклонно, однако Эвелин обеспокоил пристальный взгляд леди Тернботтом, наблюдавшей за ней из другого конца гостиной.

К Эвелин подошла герцогиня.

– Надеюсь, вы не скучаете, моя дорогая?

Учтивость хозяйки насторожила Эвелин.

– Нет-нет, ваша светлость. Было так великодушно с вашей стороны устроить прием в нашу честь.

– Несомненно. Можно вас на пару слов? – Один высокомерный взгляд герцогини заставил стоявших рядом дам отойти в другую часть гостиной.

– Конечно. – Эвелин сосредоточила внимание на своих манерах, перестав прислушиваться к волнению, зарождавшемуся внутри ее.

Герцогиня отвела ее в уединенный угол гостиной. Из уважения к хозяйке другие женщины старались держаться вне зоны слышимости их беседы. Эвелин удивило, с какой властностью герцогиня обращалась с другими людьми, но в то же время это не могло не вызвать ее уважения. Герцогиня Хантли, несомненно, была выдающейся женщиной.

Но и Эвелин Дюферон была не промах.

– Дорогое дитя, я не могла не заметить ваших страданий за обедом. – Кларисса похлопала ее по руке, что должно было означать материнскую заботу. – Я знаю, что ваша мать умерла несколько лет назад.

– Да. – Эвелин боролась с желанием отдернуть свою руку, чтобы избавиться от холодного прикосновения Клариссы.

– Тогда позвольте мне направлять вас в этих делах. – Она заговорщически понизила голос. – Мужчины иногда бывают просто животными.

Эвелин напряглась.

– Что вы имеете в виду?

– Я, естественно, обратила внимание на то, как ваш муж флиртовал с леди Тернботтом. Конечно же, она является дорогим другом нашей семьи, но она также и молодая красивая вдова. Такие женщины часто бывают неотразимыми в глазах мужчин.

– Я уверена, Люсьен просто проявлял учтивость. – Бог должен был бы наказать ее за такую откровенную ложь, но Эвелин скорее позволила бы обрить себя наголо, чем признаться этой женщине в том, что поведение Люсьена причиняло ей боль.

Герцогиня в очередной раз покровительственно похлопала Эвелин по руке.

– Дорогая, мужчины есть мужчины. А ваш муж, позволю себе быть откровенной, известен своим отношением к прекрасному полу. Все, что остается делать в этом случае благовоспитанной жене, – это смотреть в другую сторону. – Герцогиня печально вздохнула. – Конечно, ему следовало бы подождать несколько дольше, чем две недели после свадьбы, прежде чем начать флиртовать с другими женщинами. Но боюсь, так ведут себя все повесы.

– Я благодарна вам за совет, – сухо ответила Эвелин. – Прошу меня извинить, ваша светлость, но я хотела бы освежиться.

Герцогиня кивнула.

– Конечно, дорогая. Просто попросите служанку, и она проводит вас.

– Благодарю. – Эвелин поспешила из комнаты, спиной чувствуя довольную усмешку Клариссы.

Служанка проводила ее в туалетную комнату и ушла только после того, как Эвелин уверила ее, что без проблем найдет дорогу назад. Как только служанка ушла, Эвелин в изнеможении опустилась на стул рядом с умывальником и вгляделась в свое отраженное в зеркале бледное лицо.

Она знала, что такое может случиться, даже ожидала этого. Люсьен был человеком страстным и не мог долго обходиться без женщины. Тем не менее, она полагала, что он больше дорожит их браком и не станет опрометчиво стремиться к плотским утехам. Эвелин надеялась, что он, хотя бы ради Хлои, попытается наладить их отношения.

Слезы подступили к ее глазам. Будь он проклят! Она надеялась, что хоть что-то значит для него, что он действительно мечтал о настоящем браке и настоящей семье. Да, она не хотела полного сближения. Но если бы он только отнесся к этому с пониманием, если бы уступил хоть чуть-чуть, возможно, у них все наладилось бы.

Но конечно, не в том случае, если он будет увиваться за каждой красивой женщиной, попавшейся ему на глаза.

Эвелин отошла от умывальника и принялась мерить шагами комнату, не в силах справиться с переполнявшими ее эмоциями. Одно то, что он заигрывал с этой вдовой, уже достойно порицания, но то, что он делал это на глазах у чопорных и надменных членов своей семьи, давая им повод смеяться над ней, было просто недопустимо.

Нужно сегодня же поговорить с ним. Если только он вернется домой вместе с ней.

Окно было открыто, от него тянуло прохладным ветерком. Одурманенная насыщенными ароматами гостиной, Эвелин раздвинула занавески и, жадно вдыхая свежий воздух, посмотрела на раскинувшийся внизу сад. Герцог Хантли был достаточно богат, чтобы иметь собственный дом в Лондоне, и не просто дом, а роскошный особняк в престижном районе. Дом был окружен прекрасным садом, и Эвелин с удовольствием вдыхала аромат цветущих под окнами роз, заглушавший менее приятные запахи городского быта. Ночная прохлада успокаивала ее. Свет от похожей на римскую монету полной луны позволял разглядеть сад. В темноте белели каменные скамейки и садовые скульптуры, окруженные темным кустарником.

Вдруг внизу она заметила какое-то движение и увидела появившихся на дорожке людей. Их было двое. Они остановились под деревом, яростно перешептываясь. Эвелин, спрятавшись за занавеской, продолжала наблюдать за ними.

Вскоре один из собеседников повернулся, и в свете луны она узнала направлявшегося в дом герцога Хантли. Эвелин никогда прежде не замечала такого холодного и жесткого выражения на его лице. Это было совсем не похоже на Роберта, словно в нем уживались два персонажа: юный, похожий на мальчишку герцог и какая-то неизвестная ей личность. Неужели он демонстрировал всем свое фальшивое лицо мальчишки-герцога, за которым скрывался жестокий и расчетливый человек? Но зачем это ему понадобилось?

Его собеседник двигался медленнее, и, как только он вошел в полосу лунного света, она узнала в нем Данте.

Эвелин отступила в комнату и попыталась осмыслить увиденное. Зачем эти два человека уединились в саду? Она заметила, что обычно при встречах они лишь обменивались дежурными фразами официальных приветствий, не более того. И Эвелин чувствовала, что герцогу претит присутствие в его доме незаконнорожденного карточного игрока. Однако Данте был другом Люсьена, и ему явно покровительствовал граф Админтон, с которым дружила герцогиня, поэтому его и пригласили сегодня на прием. Конечно, могло случиться так, что Данте каким-то своим высказыванием задел Роберта, но почему-то Эвелин склонна была полагать, что Данте достаточно умен, чтобы не делать этого. Хотя Данте и не вызывал у нее доверия, Эвелин должна была признать, что такой человек вряд ли будет вести себя неподобающим образом в светском обществе. И уж конечно, у него хватит ума не оскорблять герцога в его собственном доме.

Довольная тем, что эта загадка отвлекла ее от мрачных мыслей о браке, Эвелин по дороге в гостиную не переставала прокручивать в голове эту ситуацию.

Вернувшись в гостиную, она увидела, что джентльмены уже присоединились к дамам. И как только Эвелин вошла, к ней сразу подошел Люсьен. Его появление всколыхнуло в Эвелин все те тревожившие ее эмоции, с которыми она пыталась справиться, поэтому она старалась даже не смотреть в его сторону. От него пахло духами вдовы, и Эвелин боялась, что, стоит ей открыть рот, и она начнет кричать, как базарная торговка.

Она взяла Люсьена под руку просто по необходимости и осталась стоять рядом с ним, обмениваясь любезностями с подходившими к ним с поздравлениями гостями. Одновременно она наблюдала за поведением других людей, находившихся в гостиной.

Леди Тернботтом следила за Люсьеном, как голодный человек за пронесенным мимо аппетитным блюдом. Герцогиня выглядела довольной, в ее холодных голубых глазах таилась злобная радость. Роберт казался совершенно равнодушным, однако Эвелин заметила его брошенный как бы невзначай взгляд в сторону Данте. Данте же непринужденно беседовал с лордом Админтоном, не обращая внимания на окружающую обстановку.

А Люсьен вообще ни разу не попытался заговорить с Данте.

От стольких впечатлений у Эвелин закружилась голова, и она принялась считать минуты, остававшиеся до отъезда.

Что-то ее беспокоило.

Едва закрылась дверь за его камердинером, Люсьен посмотрел в сторону комнаты Эвелин. За весь вечер она сказала ему всего пару слов, а когда они вернулись домой, она просто пожелала ему спокойной ночи и удалилась к себе.

Люсьен терпеть не мог, когда она становилась демонстративно вежливой. Эвелин могла ругаться с ним, высказывать ему свои претензии, заигрывать с ним, но не было ничего хуже, чем ее холодная вежливость. Что-то было не так.

Без пиджака, в брюках от вечернего костюма, Люсьен подождал, когда уйдет служанка Эвелин. Затем подошел к двери в смежную комнату.

Дверь была заперта.

Люсьен посмотрел на дверной замок, и его внезапно охватил гнев. Как посмела Эвелин запереться от него? Разве он не потакал всем ее желаниям? Разве он не вел себя по отношению к ней как джентльмен, не пытаясь силой взять то, что принадлежит ему по праву? Разве он не пытался обольстить ее, а не брать грубой силой? И в благодарность за это она запирается от него?

Сначала предательство Данте, теперь это. Сколько же неприятностей может свалиться на человека в один день? Какое-то время Люсьен с трудом удерживался от желания вышибить дверь ногой. Однако если Эвелин считает, что может таким образом укрыться от него, она может придумать и еще что-нибудь. Кроме того, шум вызовет суматоху среди слуг, да и вообще такой поступок еще больше отдалит Эвелин от него.

Наверное, она и за служанкой заперла дверь, ту, что выходит в холл. Но оставался еще один путь.

Открыв свое окно, Люсьен выбрался на узкий карниз. В каких-то двух футах от него в открытом окне комнаты Эвелин развевались от легкого ветра занавеси. Он ловко перепрыгнул со своего карниза на ее. Затем через окно влез в комнату.

Как только он спрыгнул на пол, Эвелин испуганно повернулась к нему от зеркала. Ее вид вызвал у Люсьена улыбку, хотя прикрытое только шелковой рубашкой тело моментально возбудило его.

– Доброй ночи, моя дорогая.

– Что ты здесь делаешь? – Эвелин оглянулась, схватила капот и накинула его на себя. – Уходи, Люсьен.

– Ну-ну, разве можно так разговаривать с любящим мужем?

– С любящим? – насмешливо переспросила Эвелин.

– Похоже, я тебя расстроил, моя дорогая. – Игриво улыбнувшись, Люсьен уселся в кресло и вытянул свои длинные ноги. – Так чем же я тебя обидел?

У Эвелин был такой вид, будто она вот-вот вцепится ему в лицо ногтями, но она не сделала этого, а только нетерпеливо вздохнула.

– Я устала, Люсьен, и хочу спать.

– Ложись, пожалуйста, – сказал он, кивнув на кровать. – Но учти, я не уйду, пока не узнаю, что тебя беспокоит. И зачем ты заперла дверь?

Последние слова Люсьен почти выкрикнул, а Эвелин невинно моргнула.

– Правда? Я не помню.

Так, оказывается, она хочет поиграть с ним! Люсьен поднялся, с удовлетворением отметив, как она нервно сглотнула, прежде чем изобразить на лице вежливое вопросительное ожидание. Разве Эвелин не знает, что он мастер такого рода игр?

– Ты ступаешь на опасную тропу, дорогая. Разве я не был хорошим мужем, несмотря на твой отказ делить со мной постель? Разве я не предоставил тебе кров и пищу, не покупал тебе и нашей дочери красивые наряды?

– Ты делал все это.

– Тогда мне непонятно, отчего ты злишься на меня.

– Я не злюсь. Просто устала. Пожалуйста, уйди, Люсьен, чтобы я могла лечь.

– Ты такая упрямая. – Он медленно приближался к ней, в то время как она, пятясь, отступала от него. – Идти-то мне некуда, милая женушка. Ты же сама заперла все двери. – Люсьена позабавил ее пораженный вид.

Эвелин прекратила пятиться и не сдвинулась с места, даже когда он приблизился к ней вплотную.

– Похоже, замки тебя не останавливают.

– В этом мире нет ничего, что удерживало бы меня вдали от тебя, моя сладкая Эвелин. – Люсьен провел пальцем по ее груди. – Разве только то, что ты скрываешь в этом своем упрямом сердечке.

Эвелин оттолкнула его руку.

– Мы уже обсуждали это, Люсьен.

– Очевидно, недостаточно. – Он наклонился, вдохнул аромат ее волос. – Скажи мне, что я сделал такого, что обидело тебя, любовь моя.

– Твоя любовь? – Эвелин обеими руками толкнула его в грудь. От неожиданности Люсьен чуть не упал. – Как ты смеешь называть меня так после того, как позволил этой... этой шлюхе крутиться возле себя весь вечер?

– Какого черта!.. Ты говоришь о Летиции?

– Да, я говорю о Летиции, – передразнила она его. – Я весь вечер наблюдала за вами. Это было отвратительно. Если тебе необходимо общаться с подобными женщинами, делай это, пожалуйста, но только не на моих глазах!

– Ты, наверное, думаешь, что я поощрял ее?

– Все так подумали, – ответила она резко. – Даже ее светлость, герцогиня, высказалась по этому поводу.

– Я приношу свои извинения, если подверг тебя какому-то унижению, – сказал несколько ошеломленный Люсьен. – Но я вовсе не потворствовал Летиции.

– Но ты и не противился ее заигрываниям.

– Вероятно, нет. Но я же мужчина, Эвелин, мужчина, у которого красивая жена, не позволяющая ее касаться. Не думаешь же ты, что я буду слеп и глух к знакам внимания со стороны других женщин только потому, что ты не хочешь быть со мной.

– Я так вовсе не думаю, – холодным тоном произнесла Эвелин. – Я только прошу тебя не флиртовать в моем присутствии. Как твоя жена, я требую хоть какого-то уважения к себе.

– Значит, в твое отсутствие я могу флиртовать и даже заводить любовные интрижки?

Эвелин резко кивнула:

– Именно так.

– Понятно. – Люсьен был раздавлен. А ему-то казалось, что их отношения вот-вот наладятся, ведь он был так уверен, что Эвелин хочет его.

Потрясенный ее равнодушием, находясь все еще под впечатлением от предательства Данте, Люсьен сделал то единственное, что хоть как-то могло помочь его уязвленному самолюбию. Он обнял ее и поцеловал.

Эвелин сопротивлялась. Люсьен не обращал внимания на укоры совести, на протест со стороны Эвелин и только крепче сжимал ее в своих объятиях. Она его жена перед Господом, и он не уйдет из ее комнаты, словно побитая собака.

Запах лаванды возбуждал Люсьена почти до потери сознания. Он втискивался в ее бедра, крепко прижимал ее живот к своему изголодавшемуся телу, обхватив одной рукой выпуклые полушария ее ягодиц. Внезапно Эвелин перестала сопротивляться. Ее руки обвили его шею. Ее губы податливо раскрылись, и она ответила на его поцелуй.

Люсьена заволокло пеленой страсти. Он гладил и сжимал нежную плоть через тонкую ткань капота и ночной рубашки. Нагретый теплом Эвелин тонкий шелк почти не мешал ему ощущать ее тело.

Люсьен на миг оторвался от ее губ, чтобы набрать в легкие побольше воздуха, но Эвелин обеими руками обхватила его голову и притянула к себе для очередного горячего, отчаянного поцелуя.

Теперь из ее горла вырывались другие звуки, то были требовательные стоны, которые перемежались с его страстными возгласами. Она терлась об него своим телом, сжимала пальцы в его волосах, втискивалась бедром между его ног, чтобы прижаться к его твердой, возбужденной плоти. Он щекотал носом ее шею, целовал плечи, зарывался лицом меж ее грудей.

– О Боже! – шептала Эвелин. – Трогай меня, Люсьен!

После того как она произнесла это, последние остатки сдержанности куда-то исчезли. Ее возбужденные соски едва не прорывали тонкий шелк, и Люсьен обхватил губами один сосок прямо через ткань рубашки, одновременно лаская рукой другую грудь. Эвелин с низким, жадным стоном откинула назад свою голову, его же прижала к своей груди, побуждая продолжать начатое.

Люсьен не оставлял ее грудь, намочив слюной ткань, которая стала прозрачной. Но теперь уже даже это казалось непереносимой преградой между его губами и ее кожей. Дрожащими руками он стянул капот с ее плеч и принялся за ночную рубашку.

Эвелин с готовностью набросилась на его рубашку и начала высвобождать ее из-под ремня.

Его шрамы. Проклятие, Люсьен не хотел снова внушать ей отвращение. Он наконец стянул с нее рубашку, которая опустилась на пол небольшим холмиком вокруг ее ног, так что Эвелин предстала перед ним обнаженной. Затем он сжал руками ее ладошки, которые гладили его грудь под рубашкой.

Эвелин подняла голову и вопросительно посмотрела на него, но Люсьен ничего ей не ответил. Он знал, что ему нужна только она. И ему надо было убедиться, что между ними все еще существует магия притяжения. Что у их брака есть будущее.

Люсьен поднял ее на руки и понес к кровати. Заметив тень тревоги в ее глазах, он наклонился к ней и начал целовать ее, прежде чем она вспомнила бы о своих принципах. Прежде чем она вспомнила бы, что дала обещание не спать с ним.

Эвелин откинулась на подушки, а Люсьен целовал ее, используя все свое мастерство, поглаживал ее нежное благоухающее тело. Ее тело расцвело после рождения их ребенка, стало более женственным, большую округлость приобрели ее бедра и грудь. На животе были чуть видны серебристые полоски, напоминавшие о том, что она родила ребенка. Его ребенка. Люсьен жалел, что ему не довелось наблюдать, как менялось ее тело, следить, как протекал процесс ее беременности.

Он наклонился и поводил губами вдоль этих едва заметных линий, это заставило ее ахнуть. Эвелин подняла ноги в молчаливом приглашении. Но Люсьен повел свои губы по ее коже вверх, опять нацеливаясь на грудь.

Ее соски призывно торчали, требуя ласки, и он с готовностью стал ласкать их, теребя чувствительные бутончики зубами и языком. Эвелин со стоном выкрикивала его имя, выгибала спину, даже ругала его за то, что он так много времени уделяет ее груди. Наконец, когда она чуть ли не принялась рвать его волосы, Люсьен оторвался от груди Эвелин и впился в ее губы.

Он целовал ее неторопливо, хотя его всего трясло от возбуждения. Постепенно увеличивая страстность поцелуя, он касался языком ее языка, затем убирал свой, дразня ее. Пощипывал ее нижнюю губу. Сжав ладонями ее голову, он не давал ей повернуться и полностью завладел ее ртом.

Кожа Эвелин покрылась бисеринками пота. Сколько раз уже она тянула рубашку Люсьена в отчаянной попытке сорвать ее с него. И каждый раз он отвлекал ее поцелуем во влажный сосок или в чувствительную жилку на ее шее. Каждый раз, отдаваясь наслаждению, она широко раскрывала глаза и забывала о том, что хотела сделать.

Рука Люсьена скользнула между ее бедер. Эвелин только и ждала этого, уже давно была теплой и мокрой. Она тихо вскрикнула, едва он коснулся ее чувствительных складок, ноги ее тут же раздвинулись, предоставляя ему лучший доступ внутрь. Теперь он ласкал ее умелыми пальцами, целуя то в живот, то в грудь, то в губы – всюду.

Наконец он переместился и поцеловал ее туда, куда ей больше всего хотелось.

Эвелин вскрикнула при первом же прикосновении его рта. Пока он доставлял ей интимное наслаждение, она руками прижимала его голову к своему лону. Ее пальцы стискивали его волосы, как будто ей хотелось вцепиться во что-то. Все равно во что.

Люсьен просунул ладони под ее ягодицы и приподнял ее бедра для лучшего проникновения. При каждом толчке его языка она вздрагивала и издавала тихие, невнятные страстные звуки. Она была так возбуждена, что уже очень скоро затрепетала в оргазме. Застонав от удовольствия, Эвелин вцепилась руками в его волосы и зажала его голову между бедер. А затем ее тело ослабло.

Люсьен стоял на коленях и смотрел на нее. Сейчас он мог бы обладать ею, Эвелин не отказала бы ему. Ее нежная женственная плоть манила его, и тело ответно реагировало. Его член начинал, пульсировать от одной мысли о проникновении внутрь этого теплого, манящего лона. Сегодня она не скажет «нет». Но что она скажет завтра?

Ничего не наладилось. Люсьен знал это. Но, по крайней мере, он убедился, что она все еще хочет его. Страсть не прошла, но смогут ли они решить свои проблемы.

Морщась, Люсьен поднялся на ноги. Страстное желание гнало по его жилам горячую кровь и почти до боли напружинивало его мускулы. Но он не даст Эвелин повода обвинять его в том, что он принудил ее. Это было очень трудно, но Люсьен сделал это – отвернулся от такого спелого, возбужденного женского тела.

Эвелин приподнялась на локтях, когда услышала, как он открывает дверь, разъединяющую их комнаты. Щелчок замка прозвучал на удивление громко в тишине комнаты.

– Люсьен? Ты куда?

– В постель. – Он не посмел даже взглянуть на нее, чтобы не утратить решимости. – Спокойной ночи.

Люсьен шагнул за дверь, закрыл ее за собой и остался наедине со своими ночными дразнящими мечтами и неудовлетворенностью.

Глава 17

Эвелин не знала, как сможет смотреть в глаза Люсьену.

Она специально медлила, направляясь к комнате, где был накрыт завтрак. Эвелин надеялась, что, быть может, ее муж уже поел и отправился по своим делам. Она не знала, как встретится с ним после всего, что произошло накануне.

Эвелин вспыхнула, вспомнив об этом. После всех разговоров о принципах, после всех ее вздорных обвинений по поводу леди Тернботтом все, что нужно было Люсьену, – это дотронуться до нее, и она тут же пала в его объятия, как самая настоящая распутная девка.

Станет ли он сейчас насмехаться над ней? Или просто самодовольно улыбнется и промолчит? Он доставил ей море наслаждения и знал это. Эвелин недоумевала, почему же он не пошел до конца, но была благодарна ему за это. Она знала, что вчера все зависело от Люсьена – если бы он захотел взять ее, она не смогла бы противостоять ему.

Эвелин не повезло. Когда она заглянула в столовую, то увидела мужа, сидящего перед тарелкой с вареными яйцами и сосисками. В руках его была газета. Некоторое время Эвелин наблюдала за тем, как он, не отрываясь от газеты, протянул руку к чашке с кофе и поднес ее к губам.

Может быть, ей следовало распорядиться, чтобы завтрак принесли в ее комнату? Но этим она бы призналась в своей трусости и дала бы Люсьену понять, что нервничает из-за произошедшего ночью. Сделав глубокий вдох, Эвелин решительно вошла в комнату.

– Доброе утро, Люсьен.

– Доброе утро, – ответил он, не отрываясь от газеты. Эвелин повременила в надежде, что он добавит еще что-нибудь, но, увидев, что он продолжает читать, не обращая на нее внимания, подошла к буфету и положила себе на тарелку немного еды.

– Есть что-нибудь интересное в сегодняшних новостях?

– Леди Фрипли подловила графа Уолтона со своей дочерью, Амелией, – сказал Люсьен, даже не удостоив ее взглядом. – Свадьба состоится в конце сезона.

– Как мило. – Обескураженная Эвелин села за стол. Она знала, как вести себя с Люсьеном, когда он разгневан. Знала, как вести себя с ним, когда он исполнен сарказма, когда он пытается соблазнить ее. Но она не знала, как обращаться с человеком, который едва замечал ее. – Ты сердишься на меня, Люсьен?

Тут он взглянул на нее.

– С чего бы это?

Щеки Эвелин полыхнули жаром.

– Я подумала, что мое вчерашнее поведение могло возмутить тебя. Я не знаю, что на меня нашло. Я могу только попросить у тебя прощения.

Люсьен сложил газету и оставил ее на столе рядом со своей чашкой.

– Полагаю, ты имеешь в виду твои высказывания о леди Тернботтом?

– Да.

– Значит, ты вовсе не хотела сказать, что ревнуешь?

– Конечно, я... что ты понимаешь под словом «ревнуешь»? Я просто просила тебя проявлять ко мне как к своей жене элементарное уважение.

Люсьен поднял руку.

– Успокойся, Эвелин. Я просто хочу выяснить, о чем ты сожалеешь.

– Ну, во-первых, запертая дверь.

– А-а. – Люсьен пристально посмотрел на Эвелин, что выдало его заинтересованность. – Признаюсь, это возмутило меня. Но дело не только в этом. Видишь ли, здесь было и другое...

– Понятно. – У Эвелин сжалось сердце. Нет сомнений, мысли Люсьена были заняты красивой, доступной Летицией. Эвелин отправила в рот изрядную порцию вареного яйца, совершенно не ощущая его вкуса.

– Это не совсем то, о чем ты думаешь. – Люсьен задумчиво барабанил пальцами по столу. – Перед этим я выяснил нечто такое, что расстроило меня, и, боюсь, ты просто оказалась жертвой моего плохого настроения. Прости меня.

– Думаю, это объясняет твое поведение, – прошептала Эвелин и встретила его жаркий, напоминающий о вчерашнем взгляд. – Эти неприятные новости связаны с Данте?

Люсьен удивленно моргнул, прогоняя несвоевременное желание.

– Как ты догадалась?

– Ты не разговаривал с ним во время приема и сказал мне, что у вас была размолвка.

– Да, это так. – Люсьен озабоченно вздохнул. – Я выяснил, что то письмо тебе написал Данте.

– Что? – Пораженная Эвелин выронила вилку, которая с громким звуком упала на тарелку. – Зачем?

Люсьен не торопился с ответом, вглядываясь в ее потемневшие глаза.

– Насколько я понял, его волновало, как он будет сводить концы с концами после моего возвращения из Корнуолла.

– После того, как ты и я...

– Да. – Взгляд Люсьена стал нежным. – После того, как мы провели вместе три ночи.

– А он здесь при чем? – Ее голос прозвучал странно, с придыханием, пожалуй, даже кокетливо.

Люсьен искоса взглянул на нее.

– Я перестал посещать лондонские мероприятия, а Данте зависел от меня, так как именно благодаря мне он мог бывать на лучших приемах и играть по-крупному со знатью. Только на это он и существует.

– Это мне известно. Если помнишь, в свое время он выиграл кругленькую сумму у моего отца.

– Конечно. – При упоминании об отце Эвелин Люсьен нахмурился. – Ну, в общем, Данте обнаружил твое письмо до того, как я успел его прочесть. Очевидно, он боялся, что, узнав о твоей беременности, я тут же отправлюсь за тобой в Корнуолл, а это совсем не входило в его планы.

– А ты поступил бы именно так?

– Конечно. – Люсьен поднял брови в подтверждение очевидности своего ответа. – В ту ночь меня похитили, но я женился на тебе сразу же, как только смог сделать это.

– Мне с трудом верится, что все обстояло так просто. – Эвелин вспомнила о странном поведении Данте Уэксфорда. – Как ты думаешь, Люсьен, Данте имеет какое-то отношение к твоему похищению?

– Сомневаюсь в этом. Мы были вместе той ночью. На него тоже напали, но ему удалось скрыться.

– Или ему позволили скрыться.

– И все же это не значит, что он помогал кому-то избавиться от меня. – Люсьен наклонился вперед. – Не забывай, только благодаря мне Данте был вхож на светские приемы. Я был тем, без кого он не мог бы выжить.

– Похоже, у него неплохо шли дела все те пять лет, что ты отсутствовал.

– Мы с Данте долгие годы не считали деньги друг друга. Отчаяние заставило его написать тебе это письмо, но я не могу поверить, что он мог пытаться убить меня.

– Ты сам говорил, что у того, кто организовал все это, не должно было быть недостатка в деньгах. Так вот вчера ночью я наблюдала встречу Данте с герцогом в саду.

– Роберт? Так ты думаешь, что в этом замешан Роберт? – Люсьен горько рассмеялся. – Ты готова обвинить любого, лишь бы я перестал подозревать твоего отца.

– Мы говорим не о моей семье, а о твоей. Я пытаюсь убедить тебя, что Роберт не может быть исключен из подозреваемых. Ведь из-за какой-то давней истории он испытывает к тебе стойкую неприязнь.

– Это глупая история, произошедшая давным-давно.

– Как давно?

– Почти шесть лет... – Люсьен взглянул на нее. – Нет, только не это. Не станешь же ты обвинять моего сводного брата в попытке убить меня из-за какой-то пустяковой ссоры!

– Вряд ли Роберт считает эту ссору пустяковой, раз помнит о ней до сих пор, – заметила Эвелин. – Твой брат молод, и в некотором смысле он очень похож на тебя.

– В каком это смысле он похож на меня? Да мы с ним абсолютно ни в чем не похожи!

– Неправда, – хмыкнула Эвелин. – Вы оба обладаете обостренным чувством собственного достоинства и вспыльчивым характером.

– Ты с ума сошла, – хмуро сказал Люсьен.

– Люсьен, у вас же один отец – естественно, у вас должно быть что-то общее.

– Если Роберт похож на меня, он не может предать своего брата.

Эвелин раздраженно вздохнула.

– Это выглядит намного более правдоподобным, нежели то, что мой отец организовал все из Корнуолла. Ты всегда во всем прав, Люсьен? Ты никогда не пытался прислушиваться к мнению других людей?

– Но ты исходишь из того, что твой отец невиновен.

– А у тебя нет доказательств его вины, к тому же ты отказываешься видеть то, что происходит у тебя под носом. – Эвелин начала загибать пальцы. – Данте написал письмо. Данте был с тобой, когда на тебя напали, но ему удалось скрыться. Ты убежден, что необходим ему, как воздух. Однако Данте спокойно прожил без тебя последние пять лет. И совершенно очевидно, что у Данте какие-то дела с твоим сводным братом, который затаил на тебя злобу и в то же время располагает достаточными средствами для организации похищения.

– Данте был мне большим братом, чем Роберт.

– Как ты можешь защищать его? – вскричала Эвелин, вскакивая со стула. – После того как узнал, что это по его вине Хлоя оказалась незаконнорожденной! Не перехвати он мое послание к тебе, не напиши он тот жестокий ответ, ты бы приехал в Корнуолл. Ты бы ни за что не пошел с Данте, и тебя не похитили бы.

Люсьен поднял на Эвелин взгляд, выражающий страдание.

– Я не оправдываю Данте. Мне ненавистно то, что он сделал, я не могу простить ему того, как это отразилось на Хлое. И я намерен заставить его расплатиться за все. Но нас слишком многое связывало. Мне трудно поверить, что он сознательно хотел навредить мне.

Эвелин протяжно вздохнула.

– Ты не устаешь обвинять меня в слепой преданности отцу, Люсьен. Но и ты ведешь себя так же, только с меньшим основанием.

Люсьен отодвинул стул и встал.

– Все. На сегодня с меня достаточно.

– Куда ты направляешься? – спросила Эвелин, когда он проходил мимо нее.

– Прочь, – хмыкнул Люсьен. – Не жди меня сегодня, жена. – Он стремительно покинул комнату, оставив за своей спиной растерянно глядевшую ему вслед Эвелин.

Люсьен шел вниз по улице, едва замечая уступавших ему дорогу прохожих. Ему было все равно куда идти, он шел просто для того, чтобы прийти в себя после спора с Эвелин. Эмоции переполняли его.

Она была права. Ему трудно было признать, ему хотелось, чтобы мир оставался прежним, но упрямая логика подсказывала, что нельзя долго отрицать очевидное. Разрозненные частицы мозаики соединились в целое.

Данте перехватил письмо, чем добился того, что Люсьен не узнал о Хлое, из-за чего малышка была рождена вне брака. За одно это следовало бросить вызов Данте. И Эвелин абсолютно права, утверждая, что Данте неплохо жил все те годы, в течение которых Люсьен влачил рабское существование на корабле жестокого Следжа. Как это ему удалось? Кажется, он говорил что-то о покровительстве Админтона...

Но Админтон был другом Хантли. И Эвелин видела, как Роберт и Данте спорили о чем-то. Не мог же Люсьен быть темой их спора? У Роберта определенно есть мотив: избавиться от нежелательного родства.

Люсьен никогда ничего не имел против Роберта, который в детстве даже казался ему довольно симпатичным ребенком, хотя его мать и постаралась передать ему свою ненависть к сводному брату. Затем, почти шесть лет назад, когда Роберту было девятнадцать, произошел тот случай. Неужели молодой герцог настолько возненавидел Люсьена, что решился организовать его похищение?

Люсьену очень не хотелось думать о возможности такого поворота событий, но он понимал, что задуматься об этом стоит.

Кто-то закричал. Оторвавшись, от своих размышлений, Люсьен оглядел оживленную улицу, пытаясь определить, откуда послышался крик. До него донеслось громыхание. Он повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть мчавшуюся на него коляску без кучера. Лошадь дико таращила глаза и стучала копытами, стремительно приближаясь к нему. Люди с криками разбегались в разные стороны.

У Люсьена не оставалось времени на раздумья. Он успел вскочить на лоток с фруктами за миг до того, как коляска пронеслась по тому месту, где он только что стоял. Колесо наехало на бордюр тротуара, и коляска опрокинулась, замедляя бег испуганной лошади. Люсьен спрыгнул с разрушенного лотка, стряхивая с одежды раздавленные фрукты. Два кучера со стоявших поблизости экипажей сумели поймать поводья и остановить лошадь до того, как она успела травмировать кого-либо.

– Как близко она пронеслась, – заметил, кивнув головой в сторону опрокинутой повозки, пожилой продавец фруктов. – Вам чуть не пришел конец, как этим апельсинам.

– Вы правы. – Люсьен окинул взглядом раздавленные фрукты и бросил старику несколько монет, которые тот ловко поймал на лету. – Это в возмещение того убытка, который я нанес вашему лотку. Извините за беспорядок.

Старик принялся благодарить Люсьена, но тот уже шел дальше по улице, продолжая отряхивать свои модные брюки, купленные на Бонд-стрит, от налипшей мякоти фруктов.

Эвелин, натягивая перчатки, спускалась по лестнице. Она собрала законченные вышивки, надеясь продать их и послать вырученные деньги миссис Бейнз на содержание отца. Когда она ступила на нижнюю ступеньку, к ней подошел Элтон.

– Я собираюсь прогуляться, Элтон.

– Очень хорошо, мадам. – Но прежде чем она вышла, он добавил: – Вас хотят видеть два джентльмена, мистер Кертис и мистер Уигби. Я провел их в Синий зал.

– Мистер Кертис и мистер Уигби? Но я не знаю этих джентльменов.

– В таком случае, может быть, мне их выпроводить?

– Нет, – сказала Эвелин после секундного колебания. – Надо узнать, чего они хотят.

– Да, мадам. – Элтон с поклоном удалился.

Когда Эвелин вошла в Синий зал, оба джентльмена поднялись ей навстречу. Один был худым и высоким, с темными волосами с проседью. Другой же был ниже ростом, более плотным и совершенно лысым. Оба были одеты в превосходно сшитые по последней моде костюмы.

– Джентльмены, я миссис Дюферон. Чем могу быть вам полезна?

Мужчины поклонились.

– Простите нас за вторжение во время вашего медового месяца, миссис Дюферон, – сказал лысый мужчина. – Я Маркус Уигби, а это мистер Кертис. Мы пришли обсудить с вами одно дело.

– Со мной? – Эвелин озадаченно переводила взгляд с одного мужчины на другого. – Боюсь, я не понимаю вас, джентльмены. Наверное, вам нужен мой муж?

– Нет, мадам. Мы хотим поговорить с вами, – удивительно густым голосом сказал тот, что повыше. – Мы пришли, чтобы обсудить с вами некоторые финансовые обязательства вашего отца.

Леденящий страх охватил Эвелин.

– Что-то случилось с моим отцом?

– Не совсем так. – Плотный мистер Уигби улыбнулся одними губами, глаза же его оставались серьезными. – Мы давние знакомые вашего отца. Мы посетили его в Корнуолле, но... думаю, вы понимаете наше положение. Поскольку ваш отец недееспособен, мы решили обратиться с этим делом к вам.

– Что же это за дело? – почти шепотом спросила Эвелин.

Мужчины переглянулись, затем мистер Уигби сказал:

– Речь пойдет о долгах вашего отца.

– Долгах... – Эвелин опустилась в ближайшее кресло, и мужчины последовали ее примеру. – И что же с ними?

– Уверен, вам известно, что ваш отец наделал долгов за карточным столом, – сказал Уигби. – В частности, он задолжал мне и мистеру Кертису. Все сроки выплат уже прошли.

– Так что мы пришли получить долг, – добавил Кертис.

– Понятно. – Эвелин с трудом проглотила подступивший к горлу ком. – И сколько это?

– Тысяча фунтов. С набежавшими процентами, естественно. – Он протянул ей несколько листков бумаги, в которых она узнала карточные расписки. На каждой стояла подпись ее отца.

– Ясно. – Эвелин охватила паника, но она не подавала виду. – Вы, конечно, понимаете, что здесь, в доме, я не держу таких денег.

– Разумеется. – Уигби улыбнулся. – Но коль скоро вы замужем за богатым человеком...

– Вы правы. – Эвелин заставила себя ответно улыбнуться. – Не могли бы вы, мистер Уигби, оставить свой адрес, чтобы я могла переслать вам деньги?

Уигби и Кертис обменялись быстрыми взглядами.

– Лучше я снова посещу вас. Скажем, через три дня. Вас это устраивает?

– Как вам будет угодно. – Сохраняя на лице натянутую улыбку, Эвелин поднялась, заставив подняться и обоих мужчин. – А сейчас прошу меня извинить, джентльмены, но у меня дела.

Мужчины поклонились и направились к двери, Эвелин последовала за ними. Перед тем как выйти из зала, мистер Уигби оглянулся на Эвелин.

– У вас есть дочь, не так ли, миссис Дюферон?

Эвелин замерла, что-то в его тоне испугало ее.

– Есть.

– Дети так бесценны. Это такая трагедия, когда с ними что-то случается. – Уигби задержал взгляд на Эвелин. – Три дня, миссис Дюферон. – И он вышел вслед за мистером Кертисом.

Страх приковал Эвелин к месту. Незваные гости угрожали Хлое. Несмотря на вежливые манеры и отличные костюмы, Уигби и Кертис определенно были членами какой-то преступной группы. Эвелин не сомневалась в том, что, если она не отдаст им тысячу фунтов через три дня, они причинят вред Хлое. Но где ей достать такую сумму?

Эвелин вспомнила о вышивках, которые она собиралась продать. Ей придется сделать больше. Столько, чтобы хватило и на содержание отца, и не уплату его долгов.

Она поспешила наверх, в свою комнату. Ей придется начать работу прямо сейчас, чтобы изготовить как можно больше вышивок. Эвелин достала пяльцы и натянула на них ткань. Вот так будет красиво. Теперь нитку. Где эта проклятая нитка?

Эвелин нашла нитку, уселась в кресло и взяла иголку. Попыталась продеть нитку в иголку, но в перчатках это не получалось. Эвелин нетерпеливо стянула перчатки и, отложив их, снова попыталась продеть нитку в ушко иголки. Но у нее сильно дрожали руки.

Ей нужно было успокоиться. Опустив руки, Эвелин закрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула. Но перед ее глазами тут же возникло лицо мистера Уигби, намекавшего на угрозу Хлое. Тысяча фунтов! Боже мой, как же собрать такую сумму всего за три дня?

Ей еще нужно было послать деньги миссис Бейнз, но сначала она должна расплатиться с этими уголовниками, которым задолжал отец. А что, если объявятся другие кредиторы? Эвелин пришла в ужас от подобной перспективы. Но ведь вполне возможно, что это не единственные люди, кому отец выдал долговые расписки. Она наверняка не сможет вышивать так быстро, чтобы удовлетворить претензии всех кредиторов.

– Папа, как ты мог? – прошептала Эвелин с глазами, полными слез. Она очень любила отца, но только сейчас подумала о его вине перед нею. Его болезненная страсть к игре не давала ему остановиться. Он играл постоянно, даже когда у них почти не оставалось денег на еду. Он совершенно не думал о том, как его необузданная страсть к игре сказывается на положении семьи.

Сколько раз ей самой приходилось зарабатывать деньги на содержание дома! С пятнадцати лет, с тех самых пор, как умерла мать, Эвелин приходилось самой затыкать прорехи в семейном бюджете. А отец ничего не замечал. Он не испытывал и особого чувства благодарности к своей дочери, которая так умело вела хозяйство, несмотря на ущерб, который он наносил дому своими вечными проигрышами. Даже узнав, что для его спасения она легла в постель с Люсьеном, он не оценил ее жертвы. Конечно, он отправился к Люсьену, чтобы вызвать его на дуэль, но своим поступком он лишь снова подверг риску свою жизнь.

Слава Богу, у Люсьена хватило благородства не принять этого вызова. Эвелин была ему благодарна за то, что он выполнил все условия их договора. Мысли Эвелин снова вернулись к дочери.

Она уронила иголку и спрятала лицо в ладонях. Она не может допустить, чтобы с Хлоей что-нибудь случилось. Необходимой суммы ей не собрать своей вышивкой, тем более, если примеру Уигби и Кертиса последуют другие кредиторы. Придется рассказать все Люсьену.

Ей не очень-то хотелось это делать, зная отношение Люсьена к ее отцу. Но у нее не оставалось другого выхода. На кон было поставлено благополучие Хлои.

В деле защиты их дочери Эвелин могла рассчитывать на Люсьена.

Ощущение беспомощности охватило ее, и Эвелин расплакалась.

Когда Люсьен вернулся домой, в дверях его встретил Элтон. Будучи вышколенным лондонским дворецким, Элтон не выказал и намека на удивление, увидев хозяина в таком виде. Он просто спросил:

– Послать за Стоксом, сэр?

– Именно так. Надеюсь, он не станет сокрушаться по поводу состояния моей одежды.

– Конечно, сэр. – Элтон закрыл дверь. – У миссис Дюферон были визитеры.

Люсьен остановился на полпути к лестнице. То, как мрачно произнес дворецкий слово «визитеры», насторожило его.

– Что за визитеры, Элтон?

– Два джентльмена, сэр. Мистер Уигби и мистер Кертис.

– Уигби? Что было нужно этому старому негодяю от моей жены?

– Этого я не знаю, сэр. – Лицо Элтона оставалось бесстрастным. – Однако миссис Дюферон выглядела после их ухода расстроенной.

– Расстроенной? – Какого черта этому ростовщику Уигби нужно было от Эвелин? Уигби делал деньги в самых грязных игорных притонах Лондона, ссужая ими проигравшихся бедняг, у которых не хватало воли оторваться от игорного стола, хотя удача давно отвернулась от них. Пижонов, слишком глупых, чтобы понимать, что их песенка спета... Хотя понятно. Барон.

– Элтон, где сейчас моя жена?

– Она удалилась в свою комнату, сэр.

– Хорошо. Пусть успокоится, а я займусь этим. Пошли лакея на квартиру мистера Уигби. У моего секретаря есть его адрес. Передай, чтобы Уигби явился сюда в течение часа. И пусть ему дадут понять, что это не просьба.

– Будет исполнено, сэр. – На губах Элтона промелькнула едва заметная улыбка и исчезла, будто ее и не было. Он направился отдавать распоряжения лакею.

Разъяренный Люсьен взбежал вверх по ступенькам. Проклятый мошенник Уигби имел наглость прийти к нему в дом и побеспокоить его жену из-за долга ее отца. В причине его прихода Люсьен не сомневался. Очевидно, Уигби жить надоело.

Он вошел в комнату, выкрикивая имя Стокса и стаскивая с себя испачканную фруктами одежду. Когда камердинер появился, Люсьен прервал его стенания по поводу состояния этой одежды.

– Быстрее, Стокс, я жду посетителя не позже чем через час.

Слуга тут же засуетился, доставая новый костюм. Люсьен сдернул с себя галстук и расстегнул жилет. Все его движения были резкими от едва сдерживаемой ярости. Любой уважающий себя банкир обратился бы за деньгами к мужу дамы, а не терроризировал бы ее в собственной гостиной. Но Уигби был далек от самоуважения.

Сейчас он получит надлежащий урок, чтобы у него больше никогда не возникало желания беспокоить жену Люсьена Дюферона.

Глава 18

Люсьен ожидал Маркуса Уигби в своем кабинете. Он переоделся в элегантный черный сюртук, черные брюки и жилет бутылочного цвета, оттененный белым галстуком. Люсьен сидел за своим письменным столом и разбирал почту, когда ему доложили о приходе Уигби.

– Садитесь, Уигби. Подождите минутку.

Уголком глаза он отметил озабоченное выражение лица Уигби. Ростовщик определенно не ожидал, что Люсьен вообще отреагирует на его действия, а тем более так быстро. Люсьен еще около пяти минут продолжал изучать бумаги, затем вдруг отложил их и одарил посетителя той зловещей улыбкой, которая заставляла дрожать даже пиратов.

– Рад, что вы пришли, Уигби. Кажется, сегодня вы нанесли визит моей жене.

– А-а... да, это так. По делу.

– Правда? – Люсьен сцепил пальцы. – Разве не правильнее обсуждать деловые вопросы с мужем дамы?

Плотный мужчина заерзал в кресле.

– Мне дали понять, что именно к этому делу вы не проявите интереса.

– Как занятно. Но меня интересует все, что касается моей жены, Уигби. Все.

– Теперь мне это понятно. – Уигби нерешительно улыбнулся. – Приношу мои извинения, Дюферон, если я оскорбил вас.

– О, вы оскорбили меня, Уигби. И очень сильно. Я намереваюсь потребовать удовлетворения.

Ростовщик побледнел.

– Что вы, Дюферон, это же...

– Если только, – продолжил Люсьен тем же вкрадчивым тоном, – вы не расскажете мне, как вы осмелились прийти сюда и расстроить мою жену и почему вы решили, что я не заинтересуюсь этим делом.

Уигби достал платок и промокнул выступивший на лбу пот.

– Ходят слухи, что вы повздорили со своим тестем, и, поскольку это его долг, я обратился за ним к...

– Ага, мой тесть. Вы подумали, что, поскольку я поссорился с бароном Чезвиком, будет разумнее уладить это дело с моей женой.

– Именно так.

– Вы неправильно подумали. – Люсьен больше не старался скрывать свой гнев. – Вы, Уигби, пришли в мой дом и досаждали моей жене делом, которое целесообразнее было уладить между нами. И никакие извинения вам не помогут.

Уигби нервно крутил платок в пальцах.

– Я обмолвился всего парой слов с леди. Просто объяснил ей, что ее отец задолжал мне. И ничего больше.

– Вы расстроили ее, Уигби, а я никому не позволю расстраивать мою жену. Сколько вам должен Чезвик?

– Гм... тысячу фунтов.

Люсьен выдвинул ящик стола и достал оттуда приготовленный заранее банковский чек. Несколькими быстрыми росчерками пера он заполнил бланк, отписав тысячу фунтов на имя Маркуса Уигби. Затем бросил чек через стол.

– Вот ваши деньги, Уигби. И советую вам впредь никогда больше не появляться возле членов моей семьи.

Уигби схватил чек, быстро пробежал его глазами и положил в карман своего сюртука.

– Благодарю вас, Дюферон. Можно считать, что долг полностью выплачен.

– Подпишите эту бумагу. – Люсьен подтолкнул еще один документ в сторону ростовщика. Уигби скосил на бумагу глаза. – Это расписка, подтверждающая, что я оплатил долг Чезвика и вы не имеете больше никаких претензий к барону. Подпишите.

– Конечно. – Уигби подписал бумагу и вернул Люсьену, тот убрал ее в ящик стола. Затем закрыл ящик. – С вами приятно иметь дело, Дюферон, – сказал Уигби, отступая от стола. – Передайте мои наилучшие пожелания вашей супруге.

Люсьен так стремительно вышел из-за стола, что ростовщик отпрянул в испуге, затем повернулся и бросился к двери. Люсьен неторопливо последовал за ним.

– Послушайте меня, Уигби, – угрожающим тоном произнес Люсьен, наблюдая за тем, как ростовщик безуспешно пытался нащупать дверную ручку. – Если я когда-нибудь услышу, что вы крутитесь около моей жены, вас ждет неожиданный и болезненный конец. Вы поняли меня?

– Д-да. – Уигби наконец удалось открыть дверь. Люсьен вышел следом за ним из кабинета.

– И передайте всем вашим приятелям, что если кто-нибудь из них потревожит мою жену или любого другого члена моей семьи, то пусть попрощается со своей жизнью.

Уигби ничего не ответил, просто принял от стоявшего в ожидании Элтона свою шляпу и быстро покинул дом. Довольный Люсьен двинулся было назад к кабинету, но обратил внимание на движение на лестнице. Там с открытым ртом стояла Эвелин. Люсьен улыбнулся:

– Добрый день, моя дорогая. Ты хотела меня видеть?

«Добрый день»? Это все, что он мог сказать? Эвелин смотрела на своего мужа, с трудом осознавая то, чему только что была свидетельницей. Она шла с намерением рассказать Люсьену о визите Маркуса Уигби, обеспокоенная поисками выхода из создавшегося положения, а он, как оказалось, уже обо всем позаботился!

Люсьен со смягчившимся выражением лица подошел к основанию лестницы.

– Все в порядке, Эвелин, – успокаивающе сказал он. – Я уже все уладил.

– Ты заплатил ему?

Люсьен начал подниматься по ступенькам.

– Да, заплатил. Тебе больше не о чем беспокоиться.

– А как насчет Хлои? – В голосе Эвелин прозвучала паника. – Боже мой, Люсьен, он угрожал, что причинит вред Хлое!

– Он угрожал? – В глазах Люсьена появился опасный блеск. – Никто не причинит вреда Хлое. Об этом я позабочусь.

– Но могут появиться и другие кредиторы. – Эвелин схватила Люсьена за руку, как только он поравнялся с ней на ступеньках. – Люсьен, ведь неизвестно, кому еще должен отец. Ведь он с ума сходил по игре.

– Если появятся еще кредиторы, я оплачу его долги. – Люсьен ласково провел пальцем по щеке Эвелин. – Ты плакала.

– Я так испугалась...

Люсьен ободряюще улыбнулся:

– У меня много денег, Эвелин, и оплата карточных долгов твоего отца – это не такая уж большая цена за твое душевное спокойствие. Я не хочу, чтобы ты беспокоилась об этом.

– Я не могу тебя понять. Ты же ненавидишь моего отца.

– Но я же не испытываю ненависти к тебе. И не испытываю ненависти к Хлое.

Эвелин закрыла глаза, ощущая, как уходит страх и исчезает нервная дрожь.

– Господи, Люсьен, когда он сказал о Хлое, я не знала, что делать. Потом поняла, что должна рассказать об этом тебе. – Люсьен обнял ее, и Эвелин с благодарностью прильнула к нему, уткнувшись в его сюртук. – Я и шла к тебе, чтобы рассказать, но ты уже обо всем позаботился.

– Очень мило с моей стороны. – Люсьен отклонил назад ее голову и строго посмотрел в ее глаза. – Поверь мне, Эвелин. Пока я жив, никто не причинит вреда ни тебе, ни Хлое.

Эвелин пытливо всматривалась в выражение решимости на его лице, в его серьезные темные глаза.

– Я верю тебе.

– Вот и хорошо. – Он нежно повернул ее и, обняв за талию, повел вверх по лестнице. – Я найму человека для постоянной охраны Хлои и гувернантки, чтобы тебе было спокойнее, но я не думаю, что у нас возникнут какие-то трудности. Всех этих людей, в сущности, интересуют только деньги, которые им должны. Стоит их отдать, и они больше не придут.

Они поднялись на площадку, и Эвелин наконец пришла в себя настолько, что смогла робко улыбнуться Люсьену.

– Похоже, ты неплохо разбираешься в таких делах.

– Из опыта моей растраченной молодости. Раньше мне приходилось вести кое-какие дела с некоторыми лондонскими темными личностями. – Люсьен тихо засмеялся. – С другой стороны, и им приходилось иметь дело со мной, так что они, скорее всего, постараются не злить меня.

– Не сомневаюсь в этом.

Люсьен поднес ее руку к губам.

– Иди к себе, отдохни немного, моя дорогая. У тебя расстроены нервы.

Эвелин ответила глубоким вздохом, но руки своей не отняла.

– Должна признать, они действительно расшатались.

– Что это? Эвелин Дюферон признается в слабости? – Люсьен округлил глаза в притворном удивлении.

Слабая улыбка тронула ее губы:

– Сегодняшние события расстроили бы даже тебя, муж мой.

– Это правда. – Люсьен стиснул ее руку. – Должен признаться, я пережил несколько неприятных минут, когда Элтон сказал, что сюда приходил Уигби. Но сейчас все улажено. Так что иди отдыхай, встретимся за обедом.

– Я, пожалуй, попрошу принести мне обед в комнату. – Эвелин ласково провела ладонью по его щеке. – Спасибо, Люсьен. – Затем она повернулась и ушла, оставив его одиноко стоять на лестничной площадке.

Эвелин внезапно проснулась. На мгновение от страха у нее перехватило горло, но потом она вспомнила: Хлоя в безопасности, Люсьен предотвратил угрозу.

Она последовала совету Люсьена и удалилась в свою комнату. Затем она распорядилась, чтобы ей в комнату принесли поднос с едой. Отщипнув кусочек отлично зажаренного фазана и даже не прикоснувшись к пудингу, Эвелин прилегла с намерением немного вздремнуть. Сейчас же одного взгляда в окно ей хватило, чтобы понять, что спала она намного дольше, чем предполагала, так как на ночном небе даже через шторы просматривались мерцающие звезды. Эвелин встала с кровати и подошла к окну полюбоваться на мирный ночной пейзаж, так контрастировавший с ее настроением. Глядя в окно, она в который уже раз задумалась о своей жизни с отцом.

Эвелин старалась быть преданной дочерью, но последние события показали, что ее отец никогда не был идеальным родителем. В сущности, он был совсем никчемным и безответственным родителем, вынуждавшим Эвелин выпутываться из финансовых передряг, причиной которых он сам и был. После смерти матери, вместо того чтобы заботиться о благополучии дочери, он пустился во все тяжкие, заглушая свое горе игрой в карты. Вместо заботы об Эвелин он переложил все трудности на ее плечи. И, несмотря на то, что ей много раз приходилось исправлять его промахи, он не извлекал уроков из этого и продолжал совершать те же ошибки.

Эвелин любила отца, но из-за его недостатков ей пришлось кардинально изменить свою жизнь. Теперь она понимала, что ее преданность всегда была направлена не на того человека, которым на самом деле был ее отец, а на того, кем ей хотелось его видеть.

А что же Люсьен? Этот человек никогда не знал любви – ни любви родителей, ни любви брата. Став взрослым, он совершил немало безнравственных поступков, серьезно относясь лишь к своему финансовому положению. Несколько лет он провел в аду из-за того, что кто-то пожелал удалить его из Лондона. Но и в этих условиях он сохранил свое достоинство.

Да, пять лет назад он сделал ей непристойное предложение: разделить с ним постель в обмен на жизнь ее отца. И, не нарушая условий сделки, которую они заключили, он порвал с ней после оговоренных трех совместных ночей. Но может ли она винить его в этом? Она чувствовала себя покинутой. Он же считал это поступком чести.

Когда же Люсьен узнал о существовании ребенка, он тут же предложил ей выйти за него замуж. Он предоставил им с Хлоей кров, одежду, обеспечил достойную жизнь, правда, с условием, что она навсегда покинет своего отца. В то время это условие показалось Эвелин неоправданно жестоким.

Но теперь она понимала, что Люсьен считал свой поступок актом возмездия. Он не сомневался в том, что ее отец был виновен в его бедах, и, хотя любой человек в Англии в подобном случае приговорил бы его к смерти, он пощадил ее отца. Эвелин не была уверена, что он поступил бы так же, не будь подозреваемый его вероятным тестем.

Конечно, Люсьен заблуждался по поводу ее отца. Эвелин все больше склонялась к мысли, что за заговором, имевшим целью устранение Люсьена, стояли Данте и герцог. Но Люсьен продолжал утверждать, что в этом вина ее отца.

Несмотря на это, он оплатил его карточный долг. И успокоил ее, сказав, что оплатит и другие долги. Для Эвелин это было первым подтверждением того, что Люсьен больше волнуется за нее, беспокоится об их браке, чем о своей мести. Это обнадеживало. Ведь несмотря на несчастливое детство, на распутное прошлое, несмотря на пять лет тяжелейших испытаний, Люсьен всегда поступал достойно, если речь шла о важных для него вещах. Он сумел защитить ее и Хлою, чего не сделал бы отец Эвелин.

Впервые Эвелин подумала, что, возможно, она не должна сохранять слепую преданность отцу. Она всегда будет любить его. Всегда будет защищать его доброе имя. Однако она больше не будет мучить Люсьена.

Люсьен – ее муж. Она любит его. Она всегда любила его, даже когда считала, что он ее бросил. И никто не выиграл от того, что она держит его на расстоянии. Люсьен достоин того, чтобы его жена не отказывалась от выполнения своих супружеских обязанностей. Сейчас для Эвелин это стало вдруг совершенно очевидным.

Люсьен сидел у камина в своем кабинете, глядя на поблескивающие в отсветах пламени шахматные фигурки, расставленные на доске. Он взял с доски белую королеву, некоторое время смотрел на нее, затем зажал ее в кулаке и откинулся в кресле.

Сколько раз белая королева облегчала его страдания, когда он, дрожащий, лежа на холодном полу корабля Следжа, сжимал ее в руке!

Когда его похитили, при нем была шахматная фигурка, которую он перед этим бессознательно положил в карман. Он знал, что бандиты непременно отберут у него одежду, поэтому, как только остался один, спрятал фигурку в своей крохотной каморке в отверстии от сучка. Там она и хранилась почти все то время, что он провел на борту «Морского дракона», оставаясь единственным утешением в моменты, когда горло пересыхало от жажды, а спина горела от ударов плети Следжа. Люсьен доставал тогда фигурку из тайника и проводил пальцами по ее гладкой поверхности, вспоминая атласную кожу Эвелин.

Однако однажды ночью Дентон, первый помощник Следжа, застал его с белой королевой в руке. Он грубо выхватил у него шахматную фигурку и со смехом выбросил за борт. Так нелепо расстался Люсьен с единственным предметом, помогавшим ему сохранять рассудок.

Если бы спустя несколько дней не появились пираты, Люсьен определенно сошел бы с ума в этой темной крошечной клетке.

Тем не менее, ему удалось спастись. Он снова сколотил состояние, став членом экипажа пиратского судна «Месть», что позволило ему через некоторое время с триумфом вернуться в Англию, где он намеревался заставить Чезвика заплатить за содеянное. И Люсьен выполнил намеченное.

Однако тогда он никак не мог предположить, что доживет до того дня, когда с готовностью будет оплачивать карточные долги своего врага.

Не мог он также представить себе, что женится на Эвелин, станет отцом девочки и даже признает возможность того, что Чезвик невиновен.

Люсьен был ошеломлен предательством Данте. И вероятной причастностью Роберта... Господи, неужели тот произошедший много лет назад случай с дочерью Торрингтона действительно настроил сводного брата против него? Сейчас больше фактов указывало на то, что именно эти двое, а не отец Эвелин виновны в случившемся с ним. В сущности, Люсьен даже вполне допускал, что Данте намеренно дал понять головорезам Следжа, будто их нанимателем является мифический барон, чтобы вызвать у Люсьена ложные подозрения относительно Чезвика. В конце концов, ведь Данте знал, что Эвелин ждет от него ребенка. Он знал все об их сделке.

Люсьен глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Он так долго цеплялся за ту мысль, что виновен барон, что думать теперь иначе было для него странно. Но даже если барон и организовал все это, на что он способен сейчас? Он не может ни двигаться, ни говорить. Он уничтожил себя сам гораздо эффективнее, чем это мог бы сделать Люсьен.

Люсьен открыл глаза и посмотрел на шахматную фигурку на своей ладони. Черт с ним, с Чезвиком; на этот раз Люсьен уж точно будет иметь все козыри на руках.

Ход его мыслей был нарушен тихим стуком в дверь. Он взглянул на часы: почти половина второго ночи. Он думал, слуги уже давно спят. Во всяком случае, надеялся, что это так. В дверь снова постучали.

– Войдите, – сказал Люсьен, не скрывая недовольства тем, что его побеспокоили.

Дверь со скрипом открылась.

– Люсьен?

При звуке голоса жены все его тело мгновенно откликнулось на зов.

– Эвелин? Я думал, ты спишь.

– Я спала. – Она проскользнула в комнату. Вожделенная мечта изголодавшегося мужчины – со струящимися по плечам локонами медового цвета, с пышным телом обольстительницы, облаченным в одно из дразнящих творений из шелка и кружев, которым Эвелин отдавала предпочтение. – Надеюсь, я не побеспокоила тебя.

Еще как побеспокоила, правда, совсем не в том смысле, какой она вкладывала в эти слова.

– Конечно, нет. – Люсьен благодарно взглянул на нее. – Мужчина должен быть полным идиотом, чтобы отвернуться от красивой женщины, которая пришла к нему посреди ночи.

Эвелин, улыбнувшись, прислонилась спиной к двери, и та закрылась с мягким щелчком.

– А ты далеко не идиот.

– Бываю иногда, – вздохнул Люсьен, завороженный ее лучистым взглядом. – Особенно когда ты выглядишь так ослепительно, как сейчас.

Эвелин покраснела и отвела взгляд, довольная улыбка все еще играла на ее губах. Люсьен еле сдерживал желание вскочить с кресла и наброситься на нее прямо сейчас. Шелк нежно облегал ее тело, подобно второй коже, кружева манили сокровищами, которые угадывались под ними. Ему хотелось раздевать ее, как завернутый подарок, разворачивая упаковку слой за слоем.

– Что-то произошло? – спросил Люсьен, глядя на замершую у двери Эвелин. – Я нужен тебе зачем-то?

– О да. – Она снова обратила на него сияющий взгляд, и его плоть моментально отреагировала на этот горячий призывный взгляд тем, что приобрела твердость кости. – Да, Люсьен, ты действительно нужен мне.

Эвелин, не отводя от него взгляда, нащупала позади себя ключ и повернула его. Тихий щелчок прозвучал, как выстрел, и Люсьена охватил волнующий трепет.

Эвелин медленно приближалась к нему волнующей походкой, при этом тело ее соблазнительно покачивалось, маня своей потрясающей женственностью. В тишине комнаты было слышно лишь шуршание шелковой рубашки. Волосы Эвелин блестели в отсветах огня, кожа отливала золотом. Когда она подошла наконец к нему и положила руку на его плечо, у Люсьена чуть потемнело в глазах.

С тех самых пор, как его похитили, не считая нескольких шлюх, которых он подцеплял в тавернах в бытность свою пиратом, он не знал женщин. Даже проститутки не воздерживались от комментариев по поводу его шрамов, так мог ли он позволить себе завести любовницу! А когда он вернулся в Англию, его мысли были заняты местью, а не сексом.

Однако сейчас Люсьен думал только о сексе.

– Я хочу кое-что сказать тебе, – прошептала Эвелин, поглаживая его волосы.

Он потянулся к ее руке, одновременно умиротворенный и возбужденный.

– Можешь говорить все, что захочешь.

На ее губах появилась прежняя загадочная улыбка.

– Я знаю.

Не в силах противиться желанию, Люсьен погладил ее прикрытое шелком бедро. Ткань была согрета теплом ее кожи.

– Говори быстрее, пока мои мозги еще работают.

Эвелин довольно рассмеялась, вызвав в, Люсьене еще большее влечение.

– Я хочу, чтобы ты знал кое о чем. – Эвелин присела на корточки перед креслом Люсьена, положив руки на его бедра и подняв к нему лицо. Люсьен с трудом сдержал стон. Вот чертовка! Неужели она не понимает, какие образы возникают в его мозгу при виде этой позы?

– О чем? – хрипло спросил он.

– Я хочу, чтобы ты знал, что я считаю тебя замечательным человеком. То, что ты сделал сегодня, очень достойный поступок.

«Замечательный? Достойный? Сказала бы лучше, сладострастный. Даже похотливый. Жаждущий обладать тобой, дорогая». Именно эти мысли проносились в голове Люсьена.

– Оплатить долги моего отца – это был поступок настоящего джентльмена, – продолжала Эвелин. – Я же знаю, как ты к нему относишься. Тем не менее, ты уладил это дело и защитил нас с Хлоей.

– Это было не так трудно, как тебе кажется, – сказал Люсьен, думая лишь о том, можно ли сейчас попросить ее подвинуть руку немного выше...

– Возможно, нетрудно для тебя как для человека, обладающего большими деньгами, – возразила она все с той же серьезностью. – Но для женщины, не имеющей денег, услышать о таком долге – это просто кошмар. Особенно если имеешь дело с таким уголовником, как мистер Уигби.

– Ты моя жена, Эвелин, и у меня денег больше, чем я мог бы истратить. Оплачивая долг твоего отца, я просто исполнял свои обязательства как твой муж.

– О нет, – не согласилась Эвелин. – Это совсем другое. – Глядя на него лучистыми глазами, она провела рукой по его бедру. – В ситуации, которая сложилась в нашей семье, это более чем похвально.

– Похвально. – Люсьен стиснул зубы, ощущая жар от ее прикосновения и удивленный тем, что пуговицы на его брюках еще целы и не отлетели прочь.

– Похвально. – Эвелин наклонилась вперед, скрестив руки на его бедрах и навалившись мягкой грудью на его колени. – Я тебе говорила когда-нибудь, – выдохнула она, – какими привлекательными я считаю мужчин, достойных похвалы?

Люсьен протянул руку и погладил ее по голове.

– А я говорил тебе когда-нибудь, как я хочу оказаться в тебе?

Сорвавшийся с ее губ легкий вздох был подкреплен заблестевшим от желания взглядом.

– Я тоже хочу этого.

Он усмехнулся, в первый раз почувствовав себя прежним Люсьеном.

– Тогда чего же мы ждем?

– Я не знаю. – Она бросила на него взгляд из-под ресниц. – Мне казалось, что это ты заслужил славу повесы.

– Это было когда-то.

– А теперь – уже нет?

– Давно уже нет. Я стал другим, Эвелин, причем какие-то перемены во мне могут тебе не понравиться.

– Но некоторые изменения в тебе мне очень нравятся. – Эвелин снова стала серьезной. – Мужчина, которого я встретила пять лет назад, был эгоистом. Пресыщенным человеком. Он мог бы без всяких угрызений совести застрелить моего отца, а не пощадить его, как ты это сделал по возвращении.

– Признаюсь, я был ублюдком, и не только в том смысле, что я незаконнорожденный, – Люсьен протянул к ней руку, и Эвелин взяла ее, их пальцы переплелись. – Черт возьми, Эвелин, я был последним из негодяев, заставив тебя торговать своей невинностью в обмен на жизнь твоего отца, на идиотские карточные долги. Я был не лучше, чем Уигби.

– Это действительно нельзя назвать джентльменским поступком, – согласилась она. – Но мы оба были тогда другими. И не забывай, что те три ночи, что мы провели вместе, подарили нам Хлою. Из-за одного этого я никогда не буду жалеть о том, что произошло.

– Ты слишком легко прощаешь, – прошептал Люсьен.

– Это наше прошлое. Давай не будем оглядываться назад. – Эвелин шевельнулась, зашуршал шелк. – Так как – будем продолжать обсуждение, – спросила она, проводя рукой по вздыбившемуся в его брюках бугру, – или есть более неотложные дела, достойные нашего внимания?

– Определенно есть более неотложные дела. – Люсьен поднялся, потянув за собой Эвелин. Отбросив шахматную фигурку, которая все еще была в его руке, он полностью переключился на белую королеву, находившуюся в его объятиях. Взяв в ладони ее лицо, он поцеловал жену.

Эвелин таяла в его объятиях, она с готовностью разомкнула губы в ответном поцелуе и с тихим стоном наслаждения закинула руки за шею Люсьена. Он был настойчивым, она уступчивой. Люсьен обхватил ее руками, и ее сочные груди вдавились в его грудную клетку, а мягкий живот прижался к его возбужденной плоти. Она изгибалась, пытаясь еще сильнее вжаться в него, будто хотела слиться с ним.

– Я хочу тебя, Люсьен, – шептала она между поцелуями. – Я хочу, чтобы ты проник в меня.

Он снова впился в ее губы, отдаваясь безотчетному желанию обладать ею.

Желание переполняло Эвелин, у нее подкашивались нога, дрожали руки. Люсьен целовал ее ненасытно, жадными руками комкая шелк ее ночной рубашки. Она цеплялась за его сюртук, ухитрившись расстегнуть его и наполовину стянуть с его плеч. Он немного отстранился, помогая ей снять его полностью, затем положил ее руки на пуговицы жилета.

– Расстегни их.

Необузданность в его темных глазах напомнила Эвелин прежнего Люсьена. Признанный обольститель, искусный любовник. Ее пальцы дрожали, но ей удалось расстегнуть пуговицы на его жилете. Он освободился от жилета, его взгляд из-под полуопущенных век молчаливо сулил растопить всю остававшуюся в ней сдержанность. Эвелин вцепилась в его галстук и стащила его, расстегнула воротник и торопливо начала выдергивать рубашку из брюк.

– Эвелин. – Неожиданно став серьезным, Люсьен остановил ее руки, прежде чем она успела стянуть его рубашку через голову. – Я могу не снимать ее, если тебе так будет лучше.

Она нахмурилась.

– Я не понимаю.

– Рубашку. – Люсьен выглядел смущенным, но не отводил взгляда. – Я могу не снимать ее, если тебе так удобнее.

– Почему это должно быть для меня удобнее?

– Или мы можем пойти наверх. Загасить свечи...

– Люсьен, в чем дело?

Он вздохнул, закрыв глаза, затем вновь открыл их.

– В моих шрамах, Эвелин. Если тебе неприятно смотреть на них, я могу остаться в рубашке или можно пойти наверх, где темно.

– О Люсьен. – Она погладила его по щеке. – Твои шрамы не беспокоят меня. И никогда не беспокоили.

Люсьен удивленно округлил глаза.

– Но... ты ведь ничего не сказала, когда впервые увидела их. Я думал, что тебе неприятно.

– Нет. Совсем не так. – Ее голос срывался от нежности к этому сильному и ранимому мужчине. – Конечно, я расстроилась, была в ужасе, представив себе, что ты пережил. Я тогда только поняла, почему ты так ненавидел моего отца, и не могла ставить тебе это в вину.

Люсьен закрыл глаза и вздохнул с облегчением, позволив себе наконец расслабиться.

– В то утро, когда мы чуть было не занялись с тобой любовью в столовой, ты отступила именно после того, как коснулась моих шрамов. – Люсьен открыл глаза, и глубина чувств, которую выражал его взгляд, потрясла Эвелин. – Я был уверен, что ты испытывала отвращение к ним. Что из-за этого ты не захочешь близости. – Он засмеялся, подтрунивая над собой. – Это был сильный удар по самолюбию могучего Люцифера. Вот тогда я и понял, что никогда не стану прежним.

– Такой, как сейчас, ты мне намного больше нравишься. – Эвелин потянулась и нежно поцеловала мужа, стараясь вложить в этот поцелуй всю свою любовь. – Я так хочу, чтобы мы любили друг друга. Я так хочу тебя.

Глава 19

Эвелин потянулась к воротнику его рубашки, но Люсьен опередил ее. Стянув рубашку через голову, он помедлил лишь секунду, прежде чем отбросил ее. Его мускулистый торс блестел в мягком свете огня, и Эвелин не смогла подавить желания провести рукой по его поросшей волосами груди. Она дотронулась пальцем до одного из тянувшихся по его телу рубцов.

– Как ты мог думать, что это делает тебя менее желанным? – прошептала она. – В моих глазах то, что ты вынес такие жестокие испытания, делает тебя еще более притягательным.

– Я... – У Люсьена прервался голос, и он отвел взгляд, но Эвелин успела заметить, как повлажнели его глаза. – Перед моим возвращением... некоторые женщины были не столь понимающими.

Эвелин ощутила острую боль при упоминании о других женщинах, но затем она напомнила себе, что тогда он еще не был ее мужем. Тогда он еще мог делить постель с кем хотел.

Но теперь он принадлежит только ей.

– С их стороны было глупо из-за такого пустяка отказываться от удовольствия лечь с тобой в постель. – Люсьен то ли сдавленно всхлипнул, то ли хохотнул. Гордость не позволяла ему повернуть лицо к Эвелин. Она дразняще повела пальцем от его горла вниз по груди, поглаживая волосы, до пояса брюк. Здесь она задержалась, проведя рукой по вздрагивавшим мышцам его живота и игриво похлопав большим пальцем по пуговицам его брюк. – Займись же наконец со мной любовью, пока я не сошла с ума от желания!

Тогда он посмотрел на нее; эмоции обострили черты его лица. Согнув в локте руку, Люсьен приблизил лицо Эвелин к себе и прильнул к ее рту жадным, жарким поцелуем. Она изогнулась в его объятиях, охватив руками его мускулистый торс. Жесткие волосы его груди щекотали ее кожу через тонкий шелк ночной рубашки, Эвелин терлась о его грудь, наслаждаясь возбуждающими прикосновениями.

С низким стоном Люсьен стянул один рукав ее рубашки, оголив плечо, и, уткнувшись в него, начал целовать. Он мягко прикусил кожу на шее Эвелин, и тело ее встрепенулось. Люсьен нетерпеливо обнял жену, при этом одной рукой, покоившейся на ее лопатках, он прижимал Эвелин к себе, в то время как другой гладил ее чувствительные ягодицы.

Безудержная страсть Люсьена освободила Эвелин от последних остававшихся у нее комплексов. Она покусывала его шею, водила пальцами по волосам груди, ласкала его плоские соски до тех пор, пока он не застонал. Она прильнула открытым ртом к его груди, в то время как он, запустив пальцы в ее длинные волосы, хрипло повторял шепотом ее имя. Эвелин медленно скользила ртом вниз по его телу под мягкий шелест шелка, оставляя блестящий след на его груди. Она задерживалась на каждом рубце, прижималась к нему губами. Так она дошла до талии, и пальцы Люсьена стиснули ее волосы, когда она, дразня его, провела языком линию вдоль пояса. Затем, лукаво улыбнувшись, Эвелин продолжила движение вниз, зарываясь лицом в его брюки.

Изнемогая от желания, Люсьен опустил ее на пол и сам лег на нее сверху. Он удерживал ее руки вытянутыми над головой, когда приник к ее рту в долгом страстном поцелуе, от которого у Эвелин закружилась голова.

Они слышали биение сердец друг друга, Эвелин ощущала жар тела Люсьена даже сквозь шелк ночной рубашки. Она выгибала бедра, прижимаясь к нему, чтобы острее почувствовать его эрекцию. Люсьен бормотал что-то, затем перехватил ее запястья одной рукой, а другую опустил вниз к ее груди.

Произнося шепотом его имя, Эвелин закрыла глаза, прислушиваясь к пронзительным ощущениям. Люсьен сунул руку под ее рубашку и отыскал ее голую грудь. Трещали кружева, когда большим пальцем он ласкал ее сосок; они терзали и покусывали губы друг друга, их языки переплетались...

Эвелин вскрикнула от неожиданности, когда Люсьен двумя руками разорвал лиф ее ночной рубашки, но этот крик тут же сменился стоном наслаждения, поскольку он быстро прильнул горячим ртом к ее набухшему соску. В поведении Люсьена сейчас совершенно отсутствовала нежность, но Эвелин и не нужна была нежность. Она хотела Люсьена с его грубой, ничем не стесненной страстью.

Эвелин гладила руками его спину, с женским любопытством ощупывала его мышцы. Затем он сжал один сосок зубами и потянул, и весь мир закружился в ее глазах. Она впилась ногтями в его спину и выгнулась, прижимаясь к его рту.

С хриплым стоном Люсьен задрал подол ее ночной рубашки и скользнул рукой меж ее бедер. Там было влажно и горячо. Эвелин широко раздвинула колени, с готовностью принимая его, и задрожала, когда он начал ласкать ее как раз там, где ей было нужно.

Люсьен провел пальцем по ее влажным складкам, и она едва не достигла пика. Но он вовремя убрал палец, чтобы тут же вставить его обратно, но уже медленнее, касаясь только того места, что страстно желало его ласки. Эвелин издала исступленный горловой звук и задвигала бедрами в погоне за пьянящим наслаждением, которого ей никак не удавалось достичь.

Люсьен ласкал ее груди языком, а пальцем вершил чудеса меж ее бедер. Много раз подводил он ее к самому краю, а затем останавливался и пережидал, пока ее трепещущая плоть успокоится. Затем он снова отправлял ее на вершину.

Каждой клеточкой своего тела Эвелин тянулась к нему, ее кожа подрагивала в ответ на прикосновения мастера. Люсьен знал, где и как ласкать ее, знал, когда она готова достичь пика и когда следует отступить. Она тяжело дышала, их волосы переплелись. Его тело покрылось потом, потом же пропиталась нависшая надо лбом прядь волос.

– Пожалуйста, Люсьен, – поймав его взгляд, умоляюще прошептала Эвелин. – Пожалуйста...

Он заглушил ее слова поцелуем и потянулся к брюкам, чтобы расстегнуть их. Она помогла ему стащить одежду вниз до сапог. Но этого оказалось достаточно. Его твердый член в отсветах огня четко вырисовывался; его конец влажно блестел. Эвелин протянула руку и ощутила его твердость. Люсьен содрогнулся, затем убрал ее руку и прижал ее спиной к ковру. Она с готовностью раскинула ноги, чтобы он расположился между ними.

– Эвелин, – пробормотал Люсьен, убирая волосы с ее лица. То, как он произнес это, придавало этому имени гораздо больший смысл. Затем он медленно проник в нее. После пылкой страсти, которая так завела их, Эвелин ждала бешеного соития, однако вместо этого Люсьен двигался медленно, глубоко проникая в нее, а затем так же медленно совершая обратное движение. Эвелин прижималась к его плечам, обнимала его ногами, в то время как Люсьен, стиснув челюсти, сдерживал себя и сохранял все тот же мучительно неторопливый ритм.

Он сжимал руками ее ягодицы и проникал в нее все глубже, разжигая жар в ее лоне. Вот-вот, почти... Люсьен вышел из нее со скоростью улитки, в результате чего они оба затрепетали, затем так же медленно снова вошел в нее. На этот раз он задержался внутри и принялся раскачивать бедрами, вызывая восхитительное трение в ее лоне, которое все нарастало и нарастало, пока Эвелин вдруг не ощутила себя там, на самом верху блаженства. Наслаждение волнами прокатилось по ее телу, исторгнув из горла хриплый стон.

Люсьен лишь чуть запоздал; откинув назад голову, он сделал один толчок, другой. Черты его лица исказились сосредоточенной гримасой, по виску пробежала струйка пота. Он издал крик облегчения, и его тело содрогнулось, когда он выплескивал свое семя в ее лоно. Люсьен обессиленно рухнул на нее, и Эвелин с усталой улыбкой обвила его руками.

Люсьен очнулся от забытья из-за того, что задыхавшаяся Эвелин толкала его в грудь, пытаясь высвободиться из-под него. Бормоча извинения, он скатился с нее и опрокинулся на спину. Он слышал ее тяжелое дыхание, затем их пальцы переплелись. Теперь они лежали на ковре рядом. Люсьен повернул голову, с несколько самодовольной улыбкой оценивая растерзанный вид Эвелин.

– Жена, по-моему, ты выглядишь неопрятно.

– Меня взяли силой. – Эвелин произнесла это с довольной усмешкой, и Люсьену захотелось проделать все сначала. Эвелин повернулась на бок, чтобы видеть лицо мужа. Остатки ее ночной рубашки лохмотьями свисали с ее соблазнительного тела. – Мне кажется, что вы, мистер Дюферон, помните не так уж много из старых приемов Люцифера.

– А мне, миссис Дюферон, кажется, что вы очень страстная и ненасытная женщина.

Эвелин мило зарделась.

– Вините в этом себя самого, поскольку вы меня научили этому.

– Тогда я должен похвалить себя за незаурядный учительский талант.

На этот раз Эвелин рассмеялась:

– По правде говоря, я жутко нервничала. Ведь прежде мне никогда не приходилось соблазнять мужчин.

– Я удостоен чести быть первым.

– Как будто кто-то мог держать свечку в спальне великого Люцифера, – поддразнила она его. – Ты просто разрушил мою жизнь.

Люсьен сразу стал серьезным.

– Я знаю, что это так. И приношу за это свои извинения. Я должен был проявить к тебе участие той ночью, а не использовать в своих эгоистичных целях.

– Мы договаривались не говорить о прошлом. – Эвелин стиснула его пальцы. – Но если ты хочешь доказать свою искренность...

Люсьен потянул ее на себя.

– Хочу.

Эвелин приподнялась и оперлась на локти, улыбаясь ему сверху.

– Ты мог бы снять свои сапоги.

Люсьен расхохотался, затем поцеловал ее, и золотистые волосы Эвелин закрыли их лица. И он доказал ей, что действительно был искренним.

Когда Эвелин проснулась в постели Люсьена, было уже позднее утро.

Где-то перед рассветом, хихикая, как дети, они крались вверх по лестнице, боясь разбудить слуг. Поскольку ночная рубашка приобрела совсем непрезентабельный вид, Эвелин завернулась в сюртук Люсьена и в таком виде поднялась с ним в его спальню. Этот сюртук был тут же отброшен под страстным натиском Люсьена, и сейчас Эвелин проснулась с улыбкой на лице и приятной болью во всем теле.

Однако ее улыбка угасла, когда Эвелин обнаружила, что она одна в комнате. Очевидно, ее муж поднялся рано и отправился по делам.

Эвелин села в кровати, откинув с лица волосы. Ей казалось, что этой ночью между ними установилась прочная связь. Но возможно, для Люсьена это было не, более чем очередное приключение.

Эвелин расстроилась, прокрутив в голове ночные события. Не было произнесено ни одного слова любви, ни одной клятвы верности. Правильно ли она оценила ситуацию? Возможно, в их браке не произошло никаких перемен, добавилось лишь то, что они спят в одной постели? В конце концов, она не может ожидать, что Люсьен будет разделять ее чувства.

Эвелин печально вздохнула. Возможно, он не умеет любить... а зная его семью, как можно винить его в этом? Кто-то из близких предал его и отправил умирать на корабле. Люсьену удалось выжить только благодаря несгибаемой воле. Эвелин не сомневалась в том, что завоевать любовь ее мужа нелегко. Если это вообще возможно.

Да, нельзя отрицать, их связала страсть. Но без подпитывающей ее любви страсть быстро обернется скукой и, наконец, озлоблением. Неужели ей суждено прожить долгие годы в неудавшемся браке?

Эвелин завернулась в простыню и встала, намереваясь уйти в свою комнату. Но когда она отступила на шаг от кровати, на пол что-то упало.

Едва распустившийся бутон белой розы.

Эвелин медленно наклонилась, поднесла розу к лицу и вдохнула сладкий аромат. Цветок, должно быть, лежал рядом с ней на кровати, а она не заметила его.

Она снова вдохнула запах цветка и вспомнила тот недавний вечер в саду, когда они с мужем, похоже, были в полном согласии. Может быть, Люсьен думал об этом, когда выбирал ей розу? Возможно, еще не все для них потеряно.

Эвелин поспешила в свою комнату.

Люсьен постучал в дверь особняка Хантли, будучи готов к тому, что его могут не принять, как это уже было сразу после его возвращения в Лондон. Но дворецкий назвал его по имени и широко распахнул дверь.

– Герцог дома? – спросил Люсьен, снимая шляпу и перчатки.

– Я сейчас все узнаю, мистер Дюферон. – Дворецкий удалился и уже через пару минут вернулся назад. – Его светлость просил проводить вас в его кабинет.

Люсьен передал шляпу с перчатками в руки готового услужить лакея.

– Благодарю вас, Стинсон.

– Сюда, сэр.

Люсьен проследовал за дворецким в кабинет Роберта. Странно было вновь находиться в доме Хантли. Значительную часть своей жизни он провел в этом внушительном городском особняке, но так и не привык к музейной холодности этого дома. Дом был красиво отделан, в нем были собраны произведения искусства и антиквариат стоимостью в целое состояние, но Люсьену больше нравился небольшой дом, в котором он жил с Эвелин и Хлоей. Теперь он знал, что все дело в людях, которые тебя окружают.

Стинсон сделал шаг в кабинет герцога.

– Мистер Дюферон, – объявил он и отступил назад, пропуская Люсьена.

– Спасибо, Стинсон. – Роберт стоял перед столом. Он был одет в отлично сшитый голубой сюртук и такие же, как у Люсьена, брюки цвета буйволовой кожи. Заметив схожесть в их одежде, герцог приподнял бровь. – Что ж, – только и сказал он.

– Видимо, мы пользуемся услугами одного и того же портного, – растягивая слова, произнес Люсьен. – Это может повредить твоей репутации. Возможно, тебе стоит немедленно поменять весь свой гардероб?

– Мне больше нравится думать, что это говорит о наличии у тебя неплохого вкуса, – усмехнулся Роберт. – Должно быть, сказывается наследственность.

– Так ты все же признаешь, что мы родственники?

– Я никогда не отрицал этого. – Роберт сложил руки на груди, – Что привело тебя сюда так рано, Люсьен? Насколько я помню, ты ведешь ночной образ жизни. Ты вообще сегодня ложился в постель?

Люсьен не смог сдержать довольную улыбку.

– Ложился.

Роберт поднял руку.

– Меня не интересуют детали.

– У меня и не было намерения посвящать тебя в них.

Роберт начал проявлять нетерпение:

– Поскольку я знаю, что только дело чрезвычайной срочности могло заставить тебя прийти сюда добровольно, пожалуйста, сообщи о причине твоего визита.

– Разве можно меня винить за нелюбовь к этому дому? – Люсьен оглядел кабинет, который мало изменился со времен его детства. – У меня с ним связано не так уж много приятных воспоминаний. Кстати, а где сейчас твоя мать?

– Отправилась по магазинам.

– Хорошо. Я хотел переговорить с тобой наедине.

– Как странно. – Роберт обошел стол и сел в кресло. – Садись, Люсьен. Должен признаться, ты пробудил во мне любопытство.

Люсьен сел в одно из кресел у стола.

– Так о чем же ты хотел поговорить со мной? – спросил Роберт.

– О Виктории Торрингтон.

Герцог вскочил с кресла.

– Убирайся отсюда!

Люсьен тоже поднялся, но гораздо медленнее.

– Я не уйду.

– Тогда я распоряжусь, чтобы тебя выкинули.

– Давай, – насмешливо произнес Люсьен, когда его брат направился к двери. – Тогда в свете пойдут слухи о том, как герцог Хантли выкинул собственного брата из фамильного дома.

Роберт остановился на полпути к двери.

– Сводного брата.

Люсьен пожал плечами.

– Как тебе угодно. Я и так воскрес из мертвых и женился на матери моего незаконнорожденного ребенка. Разве уже это не дает достаточного повода для разговоров о семье, с чем тебе приходится мириться?

– К сожалению, ты прав.

– Нам нужно поговорить о Виктории, Роберт, – тихо сказал Люсьен. – Мы не можем вести себя так вечно.

Взгляд Роберта говорил о его полнейшем несогласии с братом, однако он вернулся за стол и сел в кресло, положив руки на подлокотники.

– Если ты собираешься принести извинения, то ты несколько запоздал с этим.

– Я хочу сначала объяснить, что произошло. А потом принесу извинения.

Роберт откинул голову, назад, его лицо с полуопущенными веками приобрело отрепетированное выражение скуки.

– Ну если тебе так хочется, – со вздохом сказал он.

– Неужели ты не хочешь знать правду? – спросил Люсьен. – Или тебя устраивает твоя версия происшедшего?

Роберт открыл глаза и враждебно посмотрел на брата.

– Я знаю, что произошло. Ты пытался соблазнить женщину, на которой я собирался жениться.

– Не я был первым.

– Как ты можешь говорить это? – Роберт вскочил с кресла и, хлопнув ладонями о стол, наклонился вперед. – Виктория – дочь графа, и с момента ее рождения наши родители предполагали, что мы будем помолвлены. Виктория росла, зная, что в один прекрасный день она станет моей женой.

– Поэтому она и была такой легкомысленной. Она считала, что может развлекаться как угодно, потому что ее будущее обеспечено. – Люсьен насмешливо хмыкнул. – Девчонка была шлюшкой и сделала бы тебя посмешищем. Но я знал, что ты не поверишь мне, пока я не докажу это тебе. Черт возьми, Роберт, подумай сам! Разве ты слышал, чтобы я когда-либо имел дело с невинными девушками?

Роберт насмешливо выгнул бровь.

– А как же твоя жена?

– Это было совсем другое. Обстоятельства... в общем, это совершенно особый случай.

Роберт усмехнулся.

– Вот так, оказывается, низвергают титанов. Мне кажется, Люсьен, что твоя жена совершенно околдовала тебя.

Люсьен стиснул челюсти, сознавая, что замечание Роберта справедливо.

– Мы говорим не об Эвелин. Мы говорим о Виктории. А она не была невинной.

– Естественно, после того, как ты разобрался с ней, – промолвил Роберт с отчетливой неприязнью в голосе, затем выпрямился и стал демонстративно перебирать бумаги на столе.

– Я не прикасался к ней, Роберт.

– Что это? Очередная смена сюжета?

– Ее любовником был лорд Хардистон, а не я. – Люсьен схватил Роберта за плечо, вынуждая оторваться от бумаг и перевести взгляд на него. – Я просто подстроил так, чтобы ты увидел нас вместе и понял, что она собой представляет.

– Я знал, что она собой представляет. Она была красивой леди с легким характером, и предполагалось, что она станет герцогиней, моей женой.

– Нет, Роберт. Она была красивой шлюхой, которая своими многочисленными любовными похождениями отравила бы тебе жизнь.

– Уходи! – Роберт сбросил с плеча руку Люсьена. – Прочь из моего дома, мерзавец! Ты соблазнил женщину, которую я любил!

– Я знаю, что ты любил ее, – спокойно сказал Люсьен. – Поэтому-то я и должен был спасти тебя от нее. Мне жаль, что я причинил тебе боль.

– Мне следовало вызвать тебя на дуэль! – вскинулся Роберт. – Но мне не хотелось умирать в девятнадцать лет.

– Я бы не стал убивать тебя, – сказал Люсьен. – Я бы не принял вызова.

– Трус!

– Ты мой брат. Для меня это что-то значит, даже если тебе это и не нравится. – Люсьен коротко кивнул. – Прощайте, ваша светлость.

– Сводный брат, – пробормотал Роберт, когда Люсьен вышел из комнаты. Но почему-то в этом замечании не ощущалось предполагаемой язвительности.

Когда за Люсьеном закрылась дверь особняка Хантли, он порадовался, что решил пройти пешком, а не проехать в экипаже то небольшое расстояние, которое отделяло его дом от особняка брата. Люсьен предвидел, что разговор с Робертом расстроит его, так оно и случилось. Бросив последний взгляд на резиденцию герцога, он направился к дому.

Он знал еще тогда, шесть лет назад, что, открыв брату правду о подлинной натуре Виктории Торрингтон, он уязвит его гордость и, вероятно, даже опечалит его на некоторое время, но он не предполагал, что мальчик примет это так близко к сердцу. А Роберт был самым настоящим мальчиком, ему едва минуло девятнадцать, когда Кларисса стала подталкивать его к более близкому знакомству с Викторией, второй дочерью графа Плимингтона.

Их отец не возражал против союза с Плимингтонами, поскольку их род почти не уступал Хантли знатностью и состоянием, но именно Кларисса была настоящим организатором обручения. Люсьен подозревал, что Кларисса настаивала на столь ранней женитьбе Роберта, так как хотела, чтобы будущей герцогиней стала послушная девушка, которой она могла бы руководить. Никто не ожидал, что Виктория окажется такой легкомысленной и станет любовницей женатого лорда Хардистона.

Когда Люсьен узнал о ее связи, он понял, что если Роберт женится на такой женщине, как Виктория, она сделает его несчастным. А наивный Роберт уже любил ее и находил самой благородной и самой воспитанной из всех леди. Он из кожи вон лез, лишь бы не обидеть свою деликатную чувствительную невесту. Тем временем восемнадцатилетняя Виктория ухитрилась несколько раз с пылкой страстью тайно встретиться с лордом Хардистоном, который, если осведомители Люсьена не ошиблись, был далеко не первым ее любовником.

Люсьен не мог позволить своему брату жениться на женщине, которая не только сделает его всеобщим посмешищем, но и унизит имя Хантли. У него появилась возможность предпринять что-то, когда девчонка, как и весь Лондон, узнала, что Люсьен не ладит с добродетельными членами своей семьи. Она начала заигрывать с ним, потому что находила забавным соблазнить сводного брата своего жениха.

Однако маленькая стерва слишком много на себя взяла, предлагая себя Люциферу. Люсьен позволил ей уединиться с ним на домашнем приеме, на котором две семьи должны были официально объявить об обручении. Заявив, что жених ей надоел, она обняла Люсьена и предложила, чтобы он овладел ею, когда в комнату вошел Роберт со своими и ее родителями.

В результате разразился скандал. Виктория тут же приняла вид испуганной девственницы, но члены обеих семей слышали ее обращение к Люсьену. Роберт же возложил на сводного брата ответственность за перемену в поведении своей невесты, обвинив Люсьена в том, что он явно намеревался соблазнить ее. Пытаясь спасти обручение, лорд Плимингтон стал вторить Роберту, взывая к небесам и сетуя, что его дочь погублена отъявленным развратником. Кларисса, метавшая молнии в сторону Люсьена, была склонна немедленно сыграть свадьбу Роберта с Викторией, но герцог не хотел даже слышать об этом. Он предложил заменить Роберта Люсьеном, коль скоро тот скомпрометировал Викторию.

Но это предложение решительно отверг граф, указав, что ни за что не выдаст свою дочь замуж за ублюдка, даже если это герцогский ублюдок. Оскорбленный герцог тут же отказал им в обручении. Через пару часов возмущенная семья лорда Плимингтона уехала.

Роберт тяжело переживал случившееся и после этого почти не разговаривал с Люсьеном. Люсьен же отправился в Торнсгейт, подальше от назойливых слухов, где через три месяца и встретил Эвелин.

А еще через два месяца он оказался в плену на корабле Следжа.

Неужели потеря Виктории настолько разгневала Роберта, что он решился устранить доставлявшего хлопоты сводного брата?

Эта мысль беспокоила Люсьена. Он надеялся, что время смягчит гнев Роберта, но, очевидно, его брат оказался злопамятным. Люсьен все больше и больше склонялся к мысли, что его похищение было организовано не отцом Эвелин, а близкими ему людьми. Совесть не позволяла Люсьену и далее наказывать барона. В любом случае в таком состоянии барон уже не мог никому причинить вреда, а то, что Люсьен запрещал Эвелин и Хлое видеться с ним, причиняло боль прежде всего им, а не барону.

Он снимет этот запрет. Пожалуй, для продления его нет никаких оснований.

При мысли о том, как Эвелин отреагирует на эту новость, у Люсьена стало легче на душе. Занятый своими размышлениями, он не замечал преследовавшего его человека, пока тот не оказался совсем рядом с ним.

Бандит попытался толкнуть Люсьена в сторону затемненной аллеи, Люсьен увернулся от его протянутой руки, но другой головорез напал на него сзади и оттеснил с главной улицы в тень деревьев.

Люсьен повернулся к грабителям, проклиная себя за то, что выбрал неподходящее время для прогулки. В этот ранний час на улицах было малолюдно. Никто не заметил, что бандиты затолкали его в аллею, чего, несомненно, и добивались эти негодяи.

– У меня с собой только небольшой кошелек, – сказал Люсьен, настраиваясь на драку. – Возьмите его, если сможете.

– Боишься, да? – спросил один, размахивая ножом. – Должен бояться.

– Мы возьмем не только твое золото, но и твои модные сапоги, – вставил другой, направляя пистолет в грудь Люсьена. – Потому как они тебе больше не понадобятся.

– Это почему же?

Бандит с ножом ощерился беззубым ртом.

– Потому что ты умрешь.

Напрягшись в ожидании нападения, Люсьен решил, что прежде всего следует опасаться бандита с ножом, хотя он и меньше ростом. Другой, покрупнее, с пистолетом, казался менее сообразительным.

– Я не собираюсь умирать так просто.

– Нас предупредили об этом, – сказал высокий грабитель.

– Неужели? Кто же?

– Заткни свою пасть, – прошипел маленький бандит. – Это должно выглядеть, как обычное ограбление.

Когда Люсьен услышал это, кровь застыла в его жилах.

– Так вас послали убить меня?

– Вот ты и догадался, – сказал высокий.

– Кое-кому ты не нравишься, милорд, – фыркнул тот, что поменьше.

«Кое-кто очень не любит тебя, парень». Люсьен до сих пор помнил эти слова Следжа, сказанные им в день похищения. Значит, опять?

– Я не лорд, – процедил он, обращаясь к невысокому бандиту. – И сегодня у меня нет желания умирать.

– Очень скоро ты станешь всего лишь приманкой для рыб, – глумливо захихикал высокий негодяй.

– Посмотрим.

– Вперед! – закричал маленький, произведя выпад в сторону Люсьена.

Люсьен уклонился от ножа. Время, проведенное с пиратами, многому научило его. Он увернулся и поставил подножку бандиту. Тот споткнулся, нож выпал из его руки. Другой бандит коротко выкрикнул и выстрелил. Люсьен успел упасть на землю. Пуля прошла над его головой и вонзилась в дерево позади него.

Невысокий тип потянулся к ножу, но Люсьен оказался проворнее. Он схватил нож и ударил бандита по тыльной стороне руки. Тот заорал от боли и принялся нянчить раненую руку.

Высокий в это время возился с пистолетом, пытаясь зарядить его. Люсьен поднялся на ноги, сжимая нож в руке, и бросился на него. Они упали на землю, Люсьен сцепил руки на толстой талии мерзавца. При столкновении пистолет вылетел из рук бандита, но и Люсьен потерял нож при падении на землю.

Безоружная пара каталась по земле, нанося удары друг другу. Люсьен получил удар в челюсть слева и нанес ответный правой в лицо врага. Похоже было, что большой бандит не уступал Люсьену в кулачном бою, и они обменивались равноценными ударами. Уголком глаза Люсьен успел заметить сверкнувшую сталь и откатился в сторону как раз в тот момент, когда маленький с силой опускал нож. Направленное в его спину острие вонзилось в грудь высокого головореза.

– Джек! – вскричал бандит и опустился на колени рядом со своим упавшим, напарником.

Люсьен не стал ждать, когда бандит придет в себя. Он прыгнул на него, завалил на спину и вдавил свой локоть ему в гортань. У поверженного противника глаза вылезли из орбит, он вцепился в руку Люсьена.

– Кто нанял тебя? – спросил Люсьен. – Кто послал убить меня?

Грабитель жадно хватал ртом воздух.

– Я... не... знаю.

– Врешь! – Люсьен сильнее надавил на горло. – Попробуй-ка еще раз.

– Наняли... в... доках. – Лицо бандита налилось кровью, дыхание становилось все более прерывистым. – Какой-то... барон.

– Барон, неужели? Как он выглядел?

– Я... не... видел... его.

Люсьен немного ослабил нажим.

– Кто же тебе передал задание?

Бандит сделал глубокий вдох, на его глазах выступили слезы.

– Знакомый тип. Сказал, что один господин хочет убрать другого, никто не задавал никаких вопросов. Я никогда не видел того барона.

– А как же с тобой должны были расплатиться?

– Он должен был оставить деньги в кабаке «Роза и собака» после выполнения работы.

– Ну, так ты их не получишь. – Люсьен встал и поставил коротышку на ноги. – На твоем месте я бы поменял профессию.

Глава 20

После передачи несостоявшегося убийцы местному констеблю Люсьен отправился на поиски Данте.

На этот раз он не поверил рассказу бандита о бароне. Отец Эвелин был не в том состоянии, чтобы организовать покушение на жизнь Люсьена. Однако не все в Лондоне знали о его болезни. На этот раз враг допустил серьезный промах.

Эвелин была права, барон Чезвик не имел никакого отношения к его похищению. Хотя Люсьен и так уже решил отказаться от мести барону, теперь он должен извиниться перед Эвелин. Она оставалась преданной своему отцу, несмотря на давление со стороны мужа.

Его жизнь сломали его же друзья, члены его же семьи. Его лучший друг написал письмо, в результате чего его ребенок стал незаконнорожденным, и, похоже, его сводный брат, герцог, желал его смерти. Поднимаясь по ступенькам к квартире Данте, Люсьен почувствовал, как в нем опять закипает жажда мести.

Однако Данте не оказалось дома, и в тех местах, где он имел обыкновение бывать, его дня два уже никто не видел. Это обеспокоило Люсьена, поскольку Данте прятался только тогда, когда ему было что скрывать. Может быть, он просто испугался того визита Люсьена по поводу письма? Или же он принимал участие в найме этих бандитов и исчез, когда узнал, что у них ничего не получилось?

С тяжелым сердцем Люсьен вернулся домой незадолго до обеда.

Как только он вошел, Элтон, увидев его запачканный кровью сюртук и порванные брюки, утратил невозмутимый вид вышколенного дворецкого.

– Сэр! Что с вами случилось?

– Стычка с грабителями, Элтон. Не переживай, со мной все в порядке. Позови Стокса, пока моя жена не увидела...

– Люсьен? – Схватившись рукой за горло, Эвелин в шоке смотрела на него с лестницы. – Господи, что с тобой случилось?

– Просто потасовка с карманниками. Не о чем беспокоиться.

– Не о чем беспокоиться? – Эвелин подхватила юбки надетого к обеду бледно-розового платья и поспешила вниз по ступенькам. – Ты весь испачкался! А это кровь?

– Это не моя. – Взглянув на внимательно прислушивающихся слуг, Люсьен взял ее под руку и повел в ближайшую гостиную. – Я расскажу тебе обо всем, что случилось, – пообещал он, – но только наедине.

– Хорошо. – Эвелин подождала, пока он закрыл за ними дверь. Затем бросилась к нему, ощупывая его плечи, грудь. – Куда тебя ранили?

– Я не ранен. – Люсьен взял ее руки в свои. – На меня напали два бандита, когда я вышел из особняка Хантли. Одного я убил, а другой признался, что их подослали убить меня.

– Что? – Эвелин побледнела. – Люсьен, нам срочно нужно обратиться в полицию.

– Сначала выслушай меня. – Он вздохнул и ниже склонился к ней. – Я думаю, что за этими покушениями на мою жизнь может стоять Роберт. Данте тоже, похоже, имеет отношение к этому.

– Покушения? Так было не одно покушение?

– Вчера меня чуть не переехал экипаж без кучера. Думаю, ты была права. Думаю, это Данте и Роберт подстроили мое похищение пять лет назад.

– О, Люсьен. – Эвелин крепко обняла его за шею. – Мне так жаль.

Ее сочувствие лишало его мужества. Огромная волна облегчения и одновременно жалости к себе затопила его, и он обнял жену, утопив лицо в ее волосах. Его предали именно те люди, которые, казалось, должны были бы проявлять заботу о нем. Но у него оставалась Эвелин. У него всегда будет Эвелин.

– Я искал Данте, – проговорил он приглушенным волосами голосом. – Его не было дома, и никто его не видел.

– А что твой брат?

Люсьен снова вздохнул и высвободился из объятий.

– Я разберусь с ним, но это будет гораздо труднее из-за его положения.

– Конечно. Он герцог, а ты…

– ...его ублюдочный брат. Никаких денег в мире не хватит, чтобы покончить с титулом Хантли. – Люсьен хрипло рассмеялся. – Я говорил тебе, что Роберт купил Торнсгейт? После того как меня объявили мертвым, он выкупил дом, но никогда не жил там. Я любил тот дом.

– Я знаю об этом. – Эвелин пригладила его волосы. – Мы с тобой найдем другой дом. Такой, который станет настоящим домом для нас троих.

– Да, обязательно. – Люсьен отвернулся и прошел в другой конец комнаты. – Есть еще кое-что, Эвелин. То, о чем я должен сказать тебе.

– Что? – Сложив руки на груди, она спокойно смотрела на Люсьена, будто ее не беспокоило, что он собирается ей сказать.

Его Эвелин. Всегда принимавшая его таким, каким он был, всегда готовая спорить с ним или убеждать его в чем-то. Красивая, стойкая, отважная и умная. Шаг за шагом выводила она Люцифера из ада, вновь делая из него человека.

Черт, он же любит ее.

Он любил ее. Подлинность его собственных чувств ошеломила Люсьена, и он вперил невидящий взгляд в написанный акварелью пейзаж, висевший над каминной полкой. Он боялся, что, глядя на Эвелин, не сможет сказать это. И он не был готов.

Люсьен прокашлялся.

– Ты была права в отношении своего отца. Я в любом случае уже решил отказаться от мести ему, но произошедшее сегодня самым убедительным образом доказывает его невиновность.

– Как так?

Справившись наконец со своими эмоциями, Люсьен повернулся к Эвелин.

– Бандит сообщил, что их подослал барон. А мы с тобой знаем, что твой отец не в состоянии организовать что бы то ни было.

– Ага. – Глаза Эвелин заискрились. – Кажется, настоящий преступник допустил серьезную ошибку.

– Именно. – Люсьен внимательно смотрел на нее. – Мне жаль, что я не прислушивался к тебе. Я думал, что ты слепа во всем, что касается твоего отца.

– Так и было. – Эвелин посмотрела ему в глаза. – Я люблю отца, Люсьен, но он всегда был рабом своих слабостей, и это поломало наши жизни. Твои же последние поступки показывают, что ты его полная противоположность.

– Из-за меня ты столько лет жила в одиночестве, с ребенком.

– Но ты же осознал свою ошибку и постарался исправить ее. А мой отец никогда не замечал своих ошибок. – Губы Эвелин страдальчески скривились. – Для папы ответ всегда был в следующей карте.

– Он был никуда не годным отцом, но человек он не плохой.

– Да, – согласилась Эвелин. – Он неплохой человек. Но он пасовал перед трудностями, тогда как тебя они делали только сильнее.

– Знаешь, я послал за ним. – Люсьен смущенно переступил с ноги на ногу, когда увидел ее осветившееся радостью лицо. Я послал за ним экипаж сегодня утром, перед тем как отправиться к Роберту. Видишь ли, я уже решил, что месть не стоит такой жертвы.

– Какой жертвы?

– Тебя.

– О Люсьен. – Эвелин бросилась к нему и крепко обняла. – Хлоя так обрадуется, когда я скажу ей об этом. Она уже спрашивала о дедушке.

Люсьен подумал, как тяжело было Эвелин отказывать маленькой девочке в просьбах увидеть деда.

– Возможно, в Лондоне найдется врач, который сможет помочь твоему отцу. – Люсьен нежно отодвинул Эвелин на расстояние вытянутых рук. – Советую тебе поберечь свое платье. Я весь в грязи.

– Платье можно и сменить. – Эвелин погладила ладонями щеки Люсьена и поцеловала его в губы. – Спасибо тебе, Люсьен, – прошептала она, глядя на него счастливыми глазами.

Его сердцу было тесно в груди. Чувствуя себя смущенным, он только шутливо подрагивал бровями.

– Ты можешь продемонстрировать благодарность попозже вечером. – Люсьен посмотрел на свои испорченные брюки. – Полагаю, мне пора переодеться к ужину. Можешь себе представить Стокса, когда он увидит, в каком я виде? Его же хватит удар.

– Его возмущение ты переживешь. – Радость вдруг погасла на лице Эвелин. – Люсьен, я боюсь за тебя. Что, если они снова попытаются тебя убить?

– Моя дорогая жена. – Он подошел к ней и с лукавой улыбкой поднес ее руку к своим губам. – Разве я уже не доказал, что меня очень трудно убить?

– Это дело случая. – Эвелин накрыла его пальцы ладонью. – Будь осторожен, Люсьен. Однажды я уже теряла тебя. Не думаю, что вынесу это еще раз.

Люсьен повернул ее ладонь и сплел ее пальцы со своими.

– У меня нет намерения покидать вас, мадам. Боюсь, теперь вам не удастся избавиться от меня.

На губах Эвелин заиграла ласковая улыбка.

– Это хорошо.

В эту ночь Люсьен пришел к ней, как только ушла служанка. Эвелин ждала его прихода и, когда услышала, как открывается дверь смежной комнаты, уже почти закончила расчесывать волосы.

– Какая же это прекрасная картина! – В одной рубашке, с развязанным галстуком на шее, без сапог, Люсьен прислонился к двери, скрестив ноги, и смотрел на жену. В его взгляде читалось восхищение. – Мне кажется, сейчас ты даже красивее, чем в тот день, когда я впервые увидел тебя.

– А ты не изменился. – Польщенная, она встретилась с отражением его глаз в зеркале и снова начала водить щеткой по волосам. – Все такой же озорник.

– Только с вами, мадам. Только с вами. – Люсьен выпрямился и подошел к ней. – Можно тебе помочь?

– Если хочешь. – Эвелин отдала ему щетку и прикрыла глаза, испытывая удовольствие оттого, что он расчесывает ее волосы.

– Мне всегда нравились твои волосы, – сказал он тихо. – Они похожи на золотые нити, когда вот так ниспадают на твои плечи. Так и хочется зарыться в них.

– Ну что ж, давай.

– Ах ты, искусительница. Похоже, я действительно слишком хорошо обучил тебя, женушка.

– Что противоестественного в том, что женщина испытывает чувственные наслаждения, если ее муж такой мастер их доставлять? – Эвелин открыла глаза и снова встретила его взгляд в зеркале. – Я полагаю, мы должны быть честными друг с другом, Люсьен. Ведь в наших отношениях, помимо нашей воли, было и так слишком много обмана.

– Справедливо. – Люсьен медленно водил щеткой по ее волосам, и Эвелин с наслаждением откинула голову. – Нет ничего плохого в том, что женщина находит приятными ухаживания своего мужа, – добавил он.

– А если это плохо, то надеюсь никогда не быть хорошей.

– Я научу тебя безобразничать, – прошептал Люсьен, зачесывая ее волосы назад. – Но только со мной.

– Мне не нужен никто другой. – Эвелин улыбнулась. – И никогда не будет нужен.

Люсьен шумно выдохнул.

– Ты ведешь себя так, что мне все труднее сдерживаться.

– Я и не говорила, что ты должен это делать.

Люсьен рассмеялся.

– Я хочу заниматься любовью со своей женой неторопливо, обстоятельно, а не прыгать на нее, как хряк во время гона.

– По крайней мере, ты не скучный боров.

Люсьен застонал.

– Как это печально!

Тихий, хриплый смех Эвелин свидетельствовал о том, что она осознает силу своих женских чар.

– Я думала, это остроумно.

– Ты хочешь обмена колкостями, Эвелин? – Люсьен зачесал ее волосы на одно плечо и провел щеткой по коже другого, обнажившегося. Ее тело отреагировало трепетом возбуждения. – У меня на уме было совсем другое.

– Тебе неинтересно беседовать со мной?

Он наклонился, чтобы коснуться губами ее уха.

– Все, что бы ты ни делала, пленительно.

Эвелин охватила дрожь. Никто не мог сравниться с ним, никто, кроме него, не мог бы настолько дать ей почувствовать свою женственность. У нее было такое ощущение, что, будь она даже самой уродливой женщиной на свете, Люсьен все равно заставил бы ее чувствовать себя той единственной, необходимой ему.

И сегодня она чуть не потеряла его.

Эвелин повернула голову, чтобы посмотреть на Люсьена, заглянуть в его глаза, в его душу, прежде чем вымолвить слова, которые больше не могла таить в себе:

– Я люблю тебя, Люсьен.

С коротким вздохом он закрыл глаза.

– Я не собиралась говорить тебе это, – продолжила Эвелин. Она не видела его глаз, и ее сердце трепетало, как у кролика. – Но когда ты вернулся сегодня домой, и я поняла, что тебя могли убить... Я просто хочу, чтобы ты знал. – Она коснулась ладонью его щеки. – Я люблю тебя, Люсьен. Я любила тебя пять лет назад и буду любить всегда.

– Но как ты могла любить меня после того, что я сделал? – Он открыл глаза и взволнованно посмотрел на нее. – Я лишил тебя невинности за грехи твоего отца. Представляю, как тебе было страшно, но ты продолжала выполнять условия сделки.

– Разве я могла не любить тебя? Ты живешь полной жизнью и подчиняешь обстоятельства своей воле. – Пусть Люсьен и не ответил на ее признание, но он и не отверг ее. Взволнованная Эвелин продолжала сердечные излияния: – Ты пережил чудовищные испытания и смог восстановить все, начав с нуля. Ты и меня научил делать то же самое.

– Я не достоин тебя, – хрипло пробормотал Люсьен, заключая ее в объятия.

– Но я твоя.

– Благодарю Господа за это. – Люсьен подхватил Эвелин на руки, на что она отреагировала радостным визгом, и шагнул в смежную комнату.

– Куда ты меня несешь?

– В свою кровать. – Он уложил ее на постель и склонился над ней. С его лица не сходила довольная улыбка. – Мне нравится, как ты здесь выглядишь.

Эвелин лениво потянулась, сознавая, что шелк ее рубашки подчеркивает грациозность ее движений.

– А мне нравится быть здесь.

– Искусительница. – Люсьен провел пальцами по ее щеке. – Кажется, ты пытаешься соблазнить меня?

– Как бы не так. – Эвелин приподнялась на локтях, с лукавой улыбкой наблюдая, как Люсьен смотрит на ее натянувшие тонкий шелк твердые соски. – Я уже соблазнила тебя.

– Это действительно так. – Он наклонился и поцеловал ее. Эвелин же обхватила его руками и потянула к себе, и Люсьен лег рядом с ней.

Их любовь с нежными ласками, приглушенным шепотом и сладкими вздохами наслаждения на этот раз была скорее симфонией, чем огнем. Нетерпеливые руки сбросили одежды. Губы целовали и ласкали, нашептывая какие-то слова. Наслаждение возносило их все выше, но не до самого пика. Наконец Люсьен расположился удобнее, чтобы войти в нее, дразня ее жаром своей твердой плоти. Он обнял ладонями лицо Эвелин и нежно поцеловал, вглядываясь в ее затуманенные страстью глаза.

– Я люблю тебя, – произнес он, и их тела соединились.

Переполненная наплывом страсти и эмоций, она кончила сразу. Она вжималась в него, и слезы лились из ее глаз, в то время как он в ритме толчков все повторял шепотом те же слова, пока тоже с восторженным криком не откинул назад голову.

Затем они обняли друг друга и заснули.

Бал у леди Триптон был для Эвелин самым ярким событием сезона. Ведь ее муж признался ей в любви, и на балу не присутствовала герцогиня Хантли, которая могла бы сверлить ее холодным взглядом из другого конца зала. Но как бы Эвелин ни была счастлива оттого, что их брак наконец-то стал настоящим, она была напугана... напугана тем, что все это может оборвать одна пуля убийцы.

Как мог Люсьен так спокойно вести деловые разговоры с присутствующими джентльменами, зная, что кто-то хочет убить его? И что прежде всего подозрение падает на его лучшего друга – Данте? Тем не менее, он вел себя именно так. Эвелин пыталась не отходить от мужа, за каждой кадкой с пальмой ей чудились его враги, но Люсьен вежливо попросил ее отойти и развлечься, пока он поговорит о делах. Очевидно, некоторые из его деловых партнеров предпочитали не обсуждать важные вопросы в присутствии женщины.

Ей ничего не оставалось, как подчиниться.

Эвелин с неохотой отошла и села на краю танцевальной площадки рядом с пожилыми дамами. Она старалась не упускать Люсьена из виду, но это было не так-то легко из-за толчеи в зале. Ей продолжали повсюду мерещиться враги Люсьена, готовые воткнуть нож меж его ребер.

Они только-только вновь обрели друг друга, и она не собиралась его терять.

Неожиданно перед ней появился герцог Хантли. Он подал ей руку.

– Не откажетесь пройтись со мной по залу, миссис Дюферон?

Матроны тут же перестали сплетничать и с нескрываемым любопытством уставились на Эвелин в ожидании ее ответа. Она колебалась. Роберт тоже входил в число подозреваемых организаторов нападений на Люсьена, и это настораживало Эвелин, но потом она подумала, что ему по крайней мере не удастся привести в исполнение план по убийству Люсьена, пока он будет находиться рядом с ней. А может быть, ей даже удастся выудить у него признание.

– Конечно, ваша светлость.

Она подала ему руку, и они пошли по залу.

– Я не видела здесь вашей матушки, – заметила Эвелин после нескольких секунд неловкого молчания.

– Она уехала днем в Хэвенмид, мое поместье. Неожиданно уволился наш повар-француз.

– Сожалею.

– Пока я не женился, моим хозяйством занимается мать. – Роберт бросил на Эвелин многозначительный взгляд. – Вообще-то я еще с детских лет был помолвлен по выбору родителей.

– Ваша светлость, – сказала Эвелин, замедляя шаг, – вы хотели что-то сказать мне?

Ей показалось, что Роберт на какой-то миг пришел в замешательство, будто она прикоснулась к тайне. Затем он вздохнул и утвердительно кивнул.

– Пойдемте, позвольте мне взять вам бокал пунша.

– Пунш не нужен. Может быть, мы просто найдем укромный уголок, где вы мне скажете все, что хотели?

– Вы очень практичная женщина, мадам. – Роберт повел ее по краю танцевальной площадки в более свободную часть зала. Женщины особо не задерживались там из-за неприятного табачного дыма, просачивавшегося из комнаты, в которой играли в карты.

Роберт остановился и смерил надменным взглядом двух молодых щеголей, которые задержались для обсуждения достоинств своих любимых лошадей. Те незамедлительно ретировались.

– У вас это очень хорошо получается, – сказала Эвелин, провожая взглядом удалявшихся молодых людей.

– Благодарю вас. Одно из преимуществ герцогского титула.

Его юношеская заносчивость позабавила Эвелин, и она едва удержалась от улыбки. У нее с трудом укладывалось в голове, что они с молодым герцогом ровесники.

– Я полагаю, у вас был повод встретиться со мной, ваша светлость?

Роберт поднял светлую бровь.

– Возможно, мне просто захотелось побыть в обществе красивой женщины.

– Вы очень галантны, но не утруждайте себя подобной чепухой. Вы ведь не из тех, кто станет посвящать кого-то в семейные тайны в центре заполненного толпой зала.

– Справедливо. Но я хотел привлечь ваше внимание.

– Вы могли нанести визит.

Роберт горько рассмеялся:

– Я не был уверен, что вы примете меня.

У Эвелин екнуло сердце. Неужели он догадался об их подозрениях?

– Что заставило вас так думать, ваша светлость? – спросила она как можно более непринужденно.

– Сегодня ко мне приходил Люсьен. Мы... обсуждали один случай из прошлого. Я подумал, что он мог запретить вам принимать меня.

– Обсуждали?

Роберт страдальчески посмотрел на нее.

– Ну, хорошо. Мы поссорились.

Недоверие к Роберту побудило Эвелин оглядеть зал в поисках Люсьена.

– Братья часто ссорятся.

– Сводные братья.

Эвелин раздраженно вздохнула.

– Так все-таки что же вы хотели мне сказать?

– Я хотел поговорить с вами о Люсьене.

– Как об источнике беспокойства? Так?

Похоже, Роберт не ожидал такого тона.

– Думаю, вам как жене было бы интересно узнать о прошлом вашего мужа.

– Я знаю все о прошлом моего мужа. И вы в этом прошлом выглядели отнюдь не в выгодном свете, ваша светлость.

Его глаза сердито вспыхнули.

– Неужели? Вероятно, вы просто не знаете, за какого человека вышли замуж.

Эвелин тоже разозлилась. Неужели он надеялся очернить Люсьена в ее глазах? Они и так уж многое пережили. Почему бы всем этим людям не оставить их в покое?

– Я точно знаю, за какого человека я вышла замуж.

– Вы уверены? Он обесчестил мою невесту.

– Сомневаюсь в этом.

– Это правда.

– Ваша правда. Я уверена, за этой историей стоит что-то еще. Приятного вечера, ваша светлость.

Эвелин повернулась, собираясь отойти от него, но Роберт удержал ее за руку:

– Постойте. Я хочу рассказать вам, что произошло.

– Ради всего святого. – Эвелин с досадой посмотрела на него. – Хорошо, я выслушаю вас, но не вздумайте настраивать меня против моего мужа.

Казалось, Роберт был разочарован, однако согласно кивнул.

– Я был помолвлен с Викторией с того дня, как она родилась. Она всегда считалась моей будущей женой, и в тот вечер, когда мы собирались объявить о дне нашей свадьбы, Люсьен попытался соблазнить ее.

– О, простите. С какой стати ему нужно было бы так поступать?

– Дело в том, что он всегда завидовал тому, что я был законнорожденным наследником. – Роберт смотрел снисходительно, будто такой ответ был очевидным.

– Откуда вы набрались таких глупостей? – насмешливо спросила Эвелин.

– Я всегда это знал.

– Он что, говорил когда-нибудь об этом? – настойчиво допытывалась она. – Или это ваше личное предположение?

– Я...

– Мой муж – человек чести, – с горячностью прервала его Эвелин. – И если он сделал это, значит, у него была основательная причина.

Лицо Роберта приняло упрямое выражение.

– Этот человек развратник. Вот и вся причина.

– Только не теперь, – тихо, но веско проговорила Эвелин. – Теперь это мой муж.

– Пока ему не попадется на глаза кто-то еще.

Эвелин раздраженно поджала губы.

– Так это и есть ваша история? Эта женщина?

– Да.

Она сочувственно покачала головой.

– Прошло уже почти шесть лет, Роберт. Сейчас Люсьен совершенно другой человек.

– Вы ослеплены любовью, – фыркнул Роберт. – Посмотришь на вас, так ваша слепая преданность даст фору моей любимой охотничьей собаке.

Эвелин гордо вздернула подбородок.

– Мне уже говорили об этом.

– Что вы будете делать, когда он разобьет ваше сердце? – продолжал наступление Роберт. – Он распутник. Мы оба знаем это. Я пытался открыть вам глаза на правду.

– Давайте поговорим о правде, – парировала Эвелин. – Может быть, вы расскажете мне, что вам известно о покушениях на жизнь Люсьена?

– О чем это вы, черт возьми, говорите? – Роберт побледнел под ее пристальным взглядом. – Кто-то пытался убить Люсьена?

– Кто-то пытался убить его пять лет назад, но тогда Люсьен выжил. – Эвелин вырвала свою руку. – И кто-то еще дважды пытался сделать это после его возвращения в Лондон. Смею полагать, что вы ничего не знаете об этом, ваша светлость, не так ли?

– Вы что, обвиняете меня? – На лице Роберта отразились гнев и изумление. – Вы с ума сошли?

– Вы обвиняете Люсьена в том, что расстроилось ваше обручение. И то, с какой злобой вы и сейчас говорите об этом, свидетельствует, что вы продолжаете настаивать на его вине. А Люсьена пытается убить человек, который его люто ненавидит. Так что, возможно...

– О Господи, я хотел поговорить совсем о другом.

– Уверена, что так оно и есть.

– Не говорите со мной таким тоном! – взорвался Роберт. – Кто вы такая, чтобы разбрасываться такими необоснованными обвинениями?

– Я жена Люсьена. – Эвелин ткнула пальцем в его сторону. – И если кому-то хочется разлучить нас, пусть лучше прежде хорошенько подумает.

Роберт схватил ее за запястье и придвинулся к ней.

– Вы угрожаете мне, мадам? Предупреждаю вас, я уже не мальчишка. Меня теперь не проведешь, как прежде.

– А кто пытается провести тебя? – Неожиданно появившийся Люсьен нахмурился, заметив, что Роберт схватил Эвелин за руку. – Прошу тебя, отпусти мою жену.

Роберт отпустил Эвелин, и она кинулась к Люсьену, который ободряюще обнял жену за талию.

– Мы разговаривали о прошлом, – сказал Роберт, снова превратившись в доброжелательного, вежливого герцога.

– Прошлое было и ушло. Лучше думать о настоящем. – Люсьен улыбнулся жене. – Сейчас оркестр будет играть вальс. Не хочешь потанцевать, дорогая?

–Хочу.

Люсьен кивнул сводному брату:

– Если вы извините нас, ваша светлость.

– Конечно. – Роберт отпустил их разрешающим взмахом руки, но при этом многозначительно посмотрел на Эвелин.

– Чего он хотел? – спросил Люсьен, направляясь с Эвелин к танцевальной площадке.

– Я не совсем поняла. – Она озабоченно посмотрела на мужа. – Но будь с ним поосторожнее, Люсьен. Этот молодой человек очень зол на тебя.

– Я знаю. – Взяв руку жены, он повел ее в туре вальса. – Он винит меня за потерю своей невесты.

– Роберт сказал, что ты обесчестил ее.

– Она была шлюхой, – сказал Люсьен жестко. – Я просто показал ее ему в истинном свете до того, как он женился на ней.

– Он думает, что ты завидуешь ему.

– Напрасно. – Губы Люсьена искривились в саркастической улыбке. – Зачем мне титул, если я уже имею все, чего хотел.

– Все? – Эвелин искоса посмотрела на него из-под ресниц, а затем медленно облизнула губы.

Люсьен с силой втянул в себя воздух.

– Возможно, не все, – пробормотал он, притягивая ее чуть ближе к себе.

– Придется исправить это сегодня же вечером.

– Обязательно исправим.

Танцуя с мужем, Эвелин увидела покидающего зал герцога. С его уходом владевшее ею весь вечер напряжение спало. Она расслабилась в объятиях Люсьена и, пока он умело кружил ее в танце, с удовольствием флиртовала со своим мужем. Танец превратился в обольщение, которое было тем более волнующим, что оба знали, какое удовольствие ожидает их позже в спальне.

– Находиться в твоих объятиях на виду у всего света – в этом есть что-то скандальное, – прошептала Эвелин, когда смолкла музыка.

– Учти, что отныне все вальсы за мной.

– Хорошо. – Она улыбнулась. – Не хочется, чтобы ты из-за какого-то танца бросал вызов кому-либо.

Люсьен коснулся губами ее руки.

– Отныне все мои встречи на рассвете будут только с тобой, любовь моя.

Она игриво улыбнулась.

– Не забудь свой пистолет.

Глава 21

На следующее утро, едва наступил рассвет, их разбудил громкий стук в дверь.

– Черт, кто бы это мог быть? – пробормотал Люсьен спросонья.

Эвелин поближе придвинулась к мужу, пристроив голову на его груди.

– Скажи им, чтобы убирались.

Люсьен погладил ее по спине. Стук в дверь возобновился.

– Наверное, что-то срочное, раз они собираются выбить дверь. – Он поцеловал ее за ухом. – Я быстро.

Эвелин сонно попыталась удержать мужа, когда он вставал с кровати, но в ее руках остались только простыни, сохранившие тепло его тела. Открыв глаза, Эвелин с восхищением наблюдала за тем, как он нагишом прошел к платяному шкафу и достал свой халат.

Снова раздался стук.

– Сэр! – прокричал кто-то за дверью. – Вы проснулись, сэр?

– Да, будь ты проклят! Погоди минуту. – Стук прекратился, и Люсьен, надевая халат, с улыбкой подмигнул жене. – Я сразу же вернусь.

Она улыбнулась в ответ.

– Я буду ждать.

Посмеиваясь, он направился к двери и открыл ее.

– В чем дело? – прокричал он.

В открытую дверь Эвелин могла видеть Элтона, который, несмотря на ранний час, был полностью, одет. С ним был еще кто-то, кого она не могла видеть из-за широкой спины Люсьена. Она закрыла глаза и, улыбаясь, предалась размышлениям о том, как скоро удастся Люсьену отделаться от слуг, чтобы они снова могли заняться более важным делом.

– Сэр! Мисс Хлоя исчезла!

– Исчезла? Что ты имеешь в виду?

От этих слов повеяло ужасом. Подпрыгнув в кровати, обнаженная Эвелин стала лихорадочно заворачиваться в простыню, пока Люсьен допрашивал слуг. Наступая на концы простыни, Эвелин кое-как слезла с кровати и увидела рядом с Элтоном гувернантку Хлои.

– Ее нет в кроватке, сэр, – говорила мисс Эджертон дрожащим от переживания голосом. – Я встала попить воды, а когда подошла взглянуть на девочку, обнаружила, что ее нет!

– Вы искали ее в доме?

– Нет, сэр. – Элтон протянул лист бумаги. – Мы нашли это на ее подушке.

Эвелин поспешила к Люсьену, не обращая внимания на то, что не одета.

– Что там написано?

У Люсьена потемнело лицо.

– В записке сказано, что если я снова хочу увидеть нашу дочь, то должен сегодня в полдень принести в указанное здесь место двадцать тысяч фунтов.

– Двадцать тысяч фунтов! – У Эвелин потемнело в глазах. – У тебя найдется такая сумма?

– Деньги не проблема. – Люсьен скомкал листок в кулаке. – Но кому-то придется горько пожалеть о том дне, когда он протянул руки к моей дочери.

– Как это могло случиться? – Эвелин сотрясала дрожь, и ей пришлось держаться за руку Люсьена, чтобы не упасть. – Как смог кто-то выкрасть ее из кроватки? Кто-то из домашних?

– Вот это-то, моя дорогая, мы и должны выяснить.

– Должен ли я обратиться в полицию, сэр? – спросил Элтон.

– Да, и свяжитесь с Фенуорти. Я через минуту буду внизу.

– Хорошо, сэр.

– Мисс Эджертон, – смягчив тон, обратился Люсьен к гувернантке, – пожалуйста, оденьтесь и ждите нас внизу в гостиной. Я уверен, у полицейских будут вопросы о том, не замечали ли вы в последние дни чего-нибудь необычного.

– Да, сэр. – Гувернантка с покрасневшими от слез глазами шмыгнула носом и ушла.

Как только слуги ушли, Люсьен закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Он посмотрел на Эвелин глазами, полными страдания. Протянул к ней руки, и она тут же прильнула к нему. Люсьен сжал ее в объятиях, а когда уткнулся лицом в ее шею, она почувствовала, что он тоже дрожит.

– Что мы будем делать? – спросила она, гладя его по голове.

– Заплатим выкуп и вернем дочь.

– Тебе не кажется, что это как-то связано с недавними покушениями на тебя?

– Я тоже подумал об этом. – Люсьен поднял голову и посмотрел на нее, в его глазах сверкнула беспощадность. – И если все так, кое-кто дорого за это заплатит.

– Ты думаешь, это Роберт? Вчера он рано покинул бал.

– Я непременно выясню, чем занимался мой братец прошлой ночью.

– А как насчет Данте?

Люсьен стиснул челюсти.

– Найду и его тоже.

– Я боюсь, Люсьен. – Эвелин сильнее стиснула пальцы на обернутой вокруг ее тела простыне. – Что, если это те же люди, что пытались убить тебя? Хлоя ведь всего лишь маленькая девочка.

Он успокаивающе погладил ее спину.

– Ребенок не сделал им ничего плохого, им нужен я, а Хлою они используют просто как приманку.

– А деньги?

– Мой деловой партнер соберет для меня необходимую сумму.

– Так быстро?

Его рот скривился в подобии улыбки.

– Фенуорти считает меня богом. Он сделает это.

Эвелин неохотно высвободилась из его объятий.

– Думаю, мне надо одеться. Скоро здесь соберется много людей.

– Да. – Люсьен погладил ее по щеке. – Клянусь тебе, я верну нашу дочь.

Эвелин взяла его за руку и с надеждой сжала ее.

– Я знаю, что ты это сделаешь. Я верю тебе, Люсьен.

Фенуорти прибыл сразу после визита полицейского с Боу-стрит. Эвелин вошла в кабинет Люсьена, когда Фенуорти уже собирался уходить. Невысокий мужчина в очках вежливо поздоровался с ней и заторопился с уходом, унося с собой ворох бумаг, подтверждающих ликвидации некоторых вкладов Люсьена.

Люсьен сидел в своем кресле, уставившись на свой стол с таким видом, будто видел его впервые.

– Меня уже не удивляет, что ты можешь распоряжаться огромными суммами одним росчерком пера, – сказала Эвелин, направляясь к нему через комнату.

Люсьен печально улыбнулся ей, но его взгляд оставался усталым и озабоченным.

– Если бы все проблемы можно было решать так просто.

– Ты считаешь деньги простым делом? – Эвелин остановилась рядом с ним и прислонилась бедром к письменному столу.

– Для меня это всегда было просто. У меня талант обращать песок в золото. – Он взял ее за руку из одного только желания прикоснуться к ней. – Если бы это было просто похищение за выкуп, я бы заплатил в десять раз больше, лишь бы вернуть нашу дочь.

– Но это не так. Все намного сложнее.

– Да, – согласился Люсьен. Он поднес ее руку к своей щеке и прикрыл глаза. – Мне страшно, – признался Люсьен. – Этот мой враг, кем бы он ни был, задался целью разрушить мою жизнь, и, похитив нашу дочь, он во многом преуспел.

– Ты найдешь ее. – Эвелин изобразила слабую улыбку и сплела его пальцы со своими. – Ты влиятельный и богатый человек. Ты всегда знаешь, что нужно делать.

Он горько засмеялся:

– Не очень-то все это мне сейчас помогает.

– Мистер Харрис с Боу-стрит, похоже, уверен в успехе. Когда он вернется?

– В половине одиннадцатого.

– А куда нужно отвезти деньги?

– Это место в районе Кента, в часе езды от Лондона. Похоже, там что-то вроде охотничьего домика. Фенуорти обещал собрать деньги через час, тогда мы с полицейским отправимся на встречу с этими подонками.

Эвелин сжала его пальцы.

– Я поеду с вами.

– Ни за что.

– Я буду держаться в стороне, но мне необходимо быть там. Я смогу позаботиться о Хлое, пока ты будешь разбираться с похитителем.

– Я не хочу подвергать тебя опасности. – Он прильнул губами к ее ладони. – Я не могу снова потерять тебя.

– Я останусь в экипаже. Не могу же я сидеть здесь и ждать, когда ты привезешь нашу дочь домой. Я умру от тревоги. – Эвелин видела, что ей не удастся убедить мужа. – Черт тебя побери, Люсьен! Это же и меня касается.

Люсьен усмехнулся:

– Не верю своим ушам! Неужели с уст моей дорогой жены, благовоспитанной леди, сорвалось ругательство?

– Я дочь картежника, дорогой мой, и у меня в запасе еще много таких слов, которые я непременно использую, если ты не возьмешь меня с собой.

– Ладно. – Он посерьезнел. – Но, как и обещала, ты останешься в экипаже. Я не потерплю никакой самодеятельности с твоей стороны в этом деле.

– Согласна.

В дверях появился Элтон.

– Прошу извинить меня, сэр, но только что подъехал герцог Хантли.

– Какого черта... – Люсьен посмотрел на Эвелин.

– Что он здесь делает? – прошептала она.

– Вероятнее всего, пришел позлорадствовать. Проведи его сюда, – отдал он распоряжение дворецкому.

Эвелин встала рядом с креслом Люсьена и в знак солидарности положила руку на его плечо. Он благодарно погладил ее по руке, но опустил свою руку, как только герцог появился в дверях.

– Люсьен, я только что узнал от слуг, что твою дочь похитили. – Роберт вошел в комнату, всем своим видом выражая участие. – Могу я чем-нибудь помочь? Может быть, тебе нужны деньги?

– У меня хватит денег на выкуп, Роберт. – Люсьен поднялся, не сводя глаз со своего сводного брата. – Но ты, конечно же, можешь рассказать мне, что тебе известно об этом гнусном злодействе.

– Что мне известно? – Роберт переводил взгляд с Люсьена на Эвелин, и в его глазах появилась тревога. – Боже правый, не думаешь же ты, что я замешан в этом?

– Вот ты и скажешь мне, – вкрадчиво ответил Люсьен.

– Ты с ума сошел? – Взгляд Роберта метнулся в сторону Эвелин. – Это твоя жена рассказала тебе о своих диких предположениях?

– Мы с женой близкие люди, Роберт, и все рассказываем друг другу.

– Значит, ты веришь... – Роберт несколько раз тряхнул головой, как бы желая навести порядок в мыслях. – Люсьен, я не понимаю этого.

– Где ты был прошлой ночью, Роберт? – спросил Люсьен спокойным голосом, чего нельзя было сказать о взгляде, и присел на край стола.

– На балу у леди Триптон, как и вы. – Он взглянул на Эвелин. – Вы оба там меня видели.

– Но вы ушли раньше, – вступила в разговор Эвелин. – Куда вы пошли оттуда?

Роберт вспыхнул:

– Как вы смеете задавать мне такие вопросы? Не забывайте, кто я!

– Я прекрасно знаю, кто ты, – прорычал Люсьен. – Ты сопливый мальчишка, который строит из себя мужчину, потому что обладает титулом.

– Я герцог Хантли!

– Ты мой младший брат, – поправил его Люсьен и, не давая Роберту возможности возразить, насмешливо добавил: – Сводный брат.

– Я не намерен этого терпеть! – Роберт смотрел на них, стиснув кулаки. – Я пришел предложить свою помощь, а в награду слышу одни оскорбления!

– Ты не уйдешь. – Люсьен вышел из-за стола и угрожающе надвинулся на брата. – Сначала ты ответишь на несколько вопросов.

Роберт не отступил.

– Я не могу рассказать тебе о том, чего не знаю.

– Кто организовал покушение на меня? – продолжил наступление Люсьен. – Кто предпринимает попытки меня убить? Кто выкрал мою дочь?

Роберт вздрогнул от рыка Люсьена.

– Это не я. Черт возьми, Люсьен! – Он возмущенно толкнул Люсьена в грудь. – Я искал пути сближения с тобой, а не избавления от тебя!

– Лжец!

– Я не лгу. – Роберт поднял подбородок и хмуро посмотрел Люсьену в глаза. – Я ужасно вел себя по отношению к тебе, когда мы были детьми.

– Я знаю, что ты вытворял. Я же не слепой.

– Мне стыдно за это. – Роберт перевел искательный взгляд с Эвелин на Люсьена. – Это все из-за матери. Она не переставала твердить мне, что я лучше, потому что придет день, когда я стану герцогом. А ты всего-навсего ублюдок.

– Так ты не внушишь мне любовь к себе, Роберт.

– Можешь ты меня хотя бы раз выслушать? Я и так не могу толком выразить то, что хочу. – Роберт отошел от Люсьена, затем снова подошел к нему. – Я не раз пытался помириться с тобой, но всегда делал все не так.

– Ничего не скажешь, хорошие пути для примирения ты находишь.

– Люсьен, – вступила Эвелин, – давай выслушаем его. Люсьен бросил на нее раздраженный взгляд.

– Эвелин, этот молокосос в течение долгих лет открыто проявлял свою ненависть ко мне, и сейчас я не поверю никаким его излияниям.

– Я не испытываю к тебе ненависти и никогда не испытывал. – Взгляд Роберта метался от Люсьена к Эвелин и обратно. – Я знаю, ты не веришь мне.

– Ты прав, – хмыкнул Люсьен.

– Если хочешь знать, на самом-то деле я всегда восхищался тобой, Люсьен. – Он невесело усмехнулся. – У меня был титул, но ты обладал достоинствами, которые вызывали восхищение света. Даже наш отец говорил об этом.

– Как трогательно.

– Ты добивался успеха во всем, чем бы ни занимался, – и в делах, и с женщинами, – продолжил Роберт, переведя извиняющийся взгляд на Эвелин. – Ты был превосходным стрелком, и о тебе всегда говорили очень уважительно. Но я должен был стать герцогом.

– А я никогда не мог стать герцогом.

– Ты бы был гораздо лучшим герцогом, чем я, – прошептал Роберт.

– Какое это имеет отношение к тому, что происходит сейчас? Через час мне нужно везти выкуп, чтобы вернуть дочь. Если ты не хочешь сказать мне, где она...

– Почему ты не слушаешь меня? Я не имею никакого отношения к похищению твоей дочери. Она же моя племянница! Как я мог причинить ей вред?

– Так же, как ты пытался убить своего брата.

– Я не предпринимал попыток убить тебя, Люсьен. Я оплакивал тебя, горевал, считая тебя погибшим. – Его голос сорвался, и он опустился в кресло.

– Я думаю...

– Люсьен. – Положив руку на плечо мужа, Эвелин прервала его очередное язвительное высказывание. – Я думаю, он говорит правду.

– Конечно, я говорю правду! – На лице Роберта отразилась горечь. – Да, я ненавидел тебя из-за произошедшего с Викторией, однако я возненавидел тебя еще больше, когда осознал, что рад тому, что ты сорвал мое обручение. Я был слишком молод для женитьбы.

– Ты же был чертовски помешан на ней. – Сдерживаемый поглаживавшей его руку Эвелин, Люсьен немного расслабился.

– Моя мать из года в год твердила мне о том, что Виктория будет моей женой, и я привык к этой мысли. Но когда подошло время официального объявления дня нашей свадьбы, я понял, что еще не готов жениться. Ведь мне было всего девятнадцать лет. Однако мать настаивала.

– Тем не менее, ты строил из себя разъяренного жениха.

– Я не мог выдать своих истинных чувств. Мать тогда рассвирепела бы.

– Ты уже не мальчик, Роберт. Не позволяй ей контролировать каждый твой шаг.

– Моя мать иногда бывает чудовищем, – вздохнув, сказал Роберт. – Поскольку я не мог показать ей, что горюю по поводу твоей гибели, я в память о тебе купил Торнсгейт. Я ничего не трогал в доме. Все осталось таким, как было, когда ты пять лет назад уехал оттуда.

Люсьен насторожился:

– Ты приобрел мой дом как память?

– Да. – Роберт похлопал по карманам. – В сущности... а-а, вот оно. – Он вынул лист бумаги из кармана сюртука. – Я возвращаю его тебе как свадебный подарок. У меня просто не было возможности сделать это раньше.

– Вы были чересчур заняты спорами, – язвительно заметила Эвелин.

Люсьен, не торопясь, взял бумагу, которую протянул ему Роберт.

– Так, значит, не ты организовал мое похищение?

– Господи, конечно, нет. Я восхищался тобой, – Роберт пожал плечами, в то время как супруги обменялись недоверчивыми взглядами. – Правда. Только я не мог показать это. С моей стороны было бы опрометчивым признаваться в привязанности к незаконнорожденному брату, особенно мне не хотелось, чтобы это дошло до ушей моей матери.

– Теперь ты герцог, Роберт. Может быть, тебе стоит подумать о том, чтобы переселить мать в дом, который отошел ей по наследству?

Роберт поморщился.

– Это не так-то легко сделать.

– А ты попробуй. – Люсьен растерянно изучал купчую на особняк Торнсгейт. – Не знаю, что и думать обо всем этом. Я считал, что это ты заплатил за мою смерть.

– Нет, не я. – Роберт встал. – Знаю, я был не лучшим из братьев, но хочу, чтобы мы забыли о прошлых обидах и впредь вели себя, как настоящие братья. – С этими словами он протянул Люсьену руку.

Люсьен долго смотрел на эту руку, и Эвелин испугалась, что он так и не пожмет ее. Однако закончилось все тем, что он все-таки обменялся с Робертом рукопожатием, свидетельствовавшим об их примирении.

– Значит, вы всерьез говорили о том, что хотите наладить отношения с братом? – сказала Эвелин.

– Конечно, – с кривой усмешкой ответил ей Роберт. – К сожалению, мне нелегко даются нужные слова. Меня часто подводит вспыльчивость.

– Похоже, это ваша фамильная черта характера, – заметила Эвелин, многозначительно взглянув на Люсьена.

– Однако мы по-прежнему стоим перед загадкой. – Люсьен положил полученный от Роберта документ на стол. – Раз не ты стоишь за всем этим, то кто же?

– Если бы ты мог найти Данте, – вздохнув, сказала Эвелин.

– Уэксфорд? А какое он к этому имеет отношение? – поинтересовался герцог.

Люсьен посмотрел на Эвелин, она поощрила его кивком.

– Перед самым моим исчезновением Данте перехватил письмо Эвелин, в котором она сообщала мне, что беременна. Он отправил ей в ответ оскорбительное послание якобы от меня с отповедью.

– Подлец! – воскликнул Роберт. – Не понимаю, как ты мог водить дружбу с таким мерзавцем, Люсьен?

– К сожалению, о его вероломстве я узнал только несколько дней назад. Я поссорился с ним, и теперь он исчез.

– Вероятно, покинул страну, – предположил Роберт.

– Возможно. Однако эта история с письмом по времени совпадает с моим похищением.

– Мы думаем, что Данте как-то замешан в организации исчезновения Люсьена, – подхватила Эвелин. – В тот вечер, когда вы давали обед в нашу честь, я видела, как вы спорили с Данте в саду.

– Поэтому-то вы и предположили, будто я тоже как-то связан с этим делом?

– Ну, учитывая ваше отношение к моему мужу и тот факт, что организация похищения такого человека, как Люсьен, требует немалых денег, эта идея казалась не столь уж неправдоподобной.

– Пожалуй, можно согласиться с вами, – сказал Роберт. – Но мой спор с Уэксфордом был абсолютно о другом. Этот мерзавец снова начал вертеться вокруг моей матери. Я предупредил его, чтобы он держался от нее подальше.

Люсьен насторожился:

– Твоя мать?

– Да, отвратительно, не правда ли? – Роберт скорчил гримасу. – Такому молодому парню, с его общественным статусом, пришло в голову приударить за моей матерью, в ее-то возрасте и при ее положении.

Люсьен и Эвелин переглянулись.

– Это что, случалось и раньше? – спросил Люсьен.

Роберт кивнул.

– Несколько, лет назад Уэксфорд вдруг начал наносить моей матери ежедневные визиты, разъезжать с ней в карете, нашептывать ей что-то на ухо при встречах на различных мероприятиях. Это выглядело ужасно. Админтон – намного более подходящая компания для нее.

– Возможно, их общение имело другую подоплеку, а не ту, что ты думаешь, – заявил Люсьен. – Что, если это была любовная интрижка?

– Какое же еще может быть объяснение? Не думаешь же ты...

– Нет ни одного человека, который ненавидел бы меня больше, чем герцогиня Хантли, – мрачно сказал Люсьен.

– Нет, невозможно. – Роберт потряс головой. – Я знаю, что мать никогда не любила тебя, Люсьен, но мне трудно поверить, что она могла зайти так далеко, чтобы попытаться избавиться от тебя.

– А мне совсем не трудно. К тому же у нее есть деньги для организации такого мероприятия. А не странно ли, что, как только я исчез, ее друг Админтон вдруг надумал оказывать покровительство Данте в свете?

– Возможно, это все-таки не мать, а Админтон.

– Прости, Роберт, но Админтон ничего не имеет против меня, – напомнил Люсьен. – Несколько лет назад мы, в сущности, даже были деловыми партнерами в одном весьма выгодном предприятии. Он не был заинтересован в моем исчезновении. Это, скорее всего Кларисса.

– Боже мой, – прошептал явно шокированный герцог.

– Кажется, вы сказали, что ваша мать уехала из Лондона, не так ли? – спросила Эвелин.

– Вчера утром она поехала в Хэвенмид.

Эвелин взглянула на Люсьена.

– Удобно, не правда ли?

– Согласен. – Люсьен взял со стола записку по поводу выкупа. – Встреча назначена в охотничьем домике в Кенте.

– Одно из поместий моей матери находится в Кенте. Это было частью ее приданого, когда она выходила замуж за отца.

– Тебе знакомо это место? – Люсьен передал записку Роберту.

Его брат побледнел.

– Да, это часть поместья матери.

– Вот так-то. – Люсьен направился к двери и позвал Элтона.

– Что ты собираешься делать? – спросила Эвелин.

– Я собираюсь отправиться туда и найти нашу дочь.

– Я тоже поеду.

Люсьен помедлил немного, затем кивнул.

– Но помни наш уговор.

– Я только возьму свой плащ. – Она направилась к двери.

– Я поеду с вами. – Роберт бросил записку на стол и посмотрел в глаза Люсьену. – Может быть, я смогу чем-нибудь помочь. Я могу поговорить с матерью, поскольку тебя она слушать не станет.

– Справедливо. – Люсьен сжал руку подошедшей к нему Эвелин. – Обещай мне, что не натворишь глупостей.

– Только если ты пообещаешь мне то же самое.

Прежде чем он успел ответить, в дверях появился Элтон.

– Вы меня звали, сэр?

– Немедленно свяжись с мистером Харрисом с Боу-стрит и пошли записку мистеру Фенуорти, отменяющую мои утренние распоряжения.

– Да, сэр. – Дворецкий отправился выполнять данные ему поручения.

Люсьен подошел к письменному столу. Открыв ящик, он достал красивую коробку из красного дерева.

– Прежде чем мы поедем, следует запастись этим. – Он откинул крышку. Внутри коробки на красной бархатной подкладке лежали два пистолета.

Роберт встал рядом, мрачно глядя на оружие.

– Думаешь, это необходимо?

– Да. – Люсьен взглянул на задержавшуюся у двери Эвелин. – Я не хочу рисковать, когда речь идет о жизни кого-либо из членов моей семьи.

Роберт придержал руку Люсьена, который хотел вынуть пистолет из коробки.

– Но и я не хотел бы подвергать риску членов моей семьи. Обещай, что ты не причинишь вреда моей матери.

Мужчины долго смотрели в глаза друг другу.

– Не знаю, могу ли я обещать.

Роберт решительно стиснул челюсти.

– Клянусь, я буду вести себя с ней, как должно. Я прошу тебя только не причинять ей вреда.

Люсьен стряхнул руку Роберта и взял в руки пистолет.

– Если она не будет представлять опасности, я обещаю тебе это. Но если мне придется выбирать между твоей матерью и моей женой или дочерью, ты знаешь, каким будет мой выбор.

Роберт медленно кивнул и взял другой пистолет.

– Тогда хотя бы не убивай ее. Ты же меткий стрелок, Люсьен. Ты ведь можешь только ранить, не убивая.

– Я постараюсь. – Он положил руку на плечо Роберта. Тронутая этим первым проявлением братской дружбы, Эвелин открыла дверь.

– Я все-таки возьму плащ, – сказала она и вышла из комнаты.

Глава 22

Они подъехали к охотничьему домику за четверть часа до назначенного срока.

Не выходя из экипажа, Люсьен посмотрел на обычную мирную охотничью избушку. Там, скорее всего, находилась его дочь. В волнении Люсьен сжимал руками небольшой пустой баул, в котором якобы находился выкуп.

– Мистер Дюферон, вы подойдете к домику, – сказал Харрис, служащий полицейского управления на Боу-стрит, рисуя пальцем на сиденье предполагаемую схему действий. – Я обойду с этой стороны и засяду здесь, а вы, ваша светлость, если не возражаете, обойдете домик отсюда.

Роберт хмуро кивнул, решительно стискивая в кармане рукоятку пистолета.

– А миссис Дюферон останется в экипаже, – добавил Люсьен, строго посмотрев на жену.

– Да, дорогой, – коротко ответила Эвелин.

– Ваша светлость, давайте выдвигаться на наши позиции. Мистер Дюферон, выходите, как только мы окажемся на своих местах.

– Хорошо.

Харрис и Роберт покинули экипаж. Волосы Роберта полыхнули на солнце, как только что отлитая монета. «Или как отличная мишень», – с тревогой подумал его брат.

– Роберт, – шепотом позвал он. Герцог остановился, и Люсьен бросил ему свою шляпу. – Побереги себя.

Роберт поймал шляпу, надел ее на голову, затем взмахом руки дал понять брату, что все в порядке, и скрылся в кустарнике.

– Тоже мне, герцог, – пробормотал Люсьен. – Так волновался, что забыл даже свою чертову шляпу.

– Ему не легче, чем тебе, – сказала в его оправдание Эвелин. – За всеми преступлениями против нас стоит его мать. Как, ты думаешь, он должен себя чувствовать?

– Да, я знаю, знаю. – Люсьен провел рукой по лицу. – Мне хочется, чтобы это побыстрее кончилось. Хочу вернуть домой Хлою, сидеть с вами в детской и пить чай.

Эвелин нежно улыбнулась ему, чем несколько умерила боль в его груди.

– Я скажу Хлое, что на этот раз твоя очередь разливать чай.

– Скажи. – Люсьен выглянул из экипажа. – Похоже, они заняли позиции. – Притянув к себе голову жены, он нежно поцеловал ее, стараясь вложить в этот поцелуй всю свою любовь. Затем обнял ее. – Оставайся здесь.

– Не дай себя убить.

– Обещай мне.

– Ты обещай мне. – В ее зеленых глазах промелькнул упрямый огонек.

– Как насчет того, чтобы пообещать друг другу?

Губы Эвелин тронула улыбка:

– Согласна.

Люсьен погладил ее по щеке.

– Я люблю тебя. – Он выбрался из экипажа и настроился на то, что ему предстояло сделать.

Эвелин наблюдала за шагавшим к домику Люсьеном. Его синий сюртук выделялся ярким пятном на фоне окружающей зелени и служил хорошей мишенью.

Она посмотрела на темные окна избушки, но не увидела никого подозрительного. Вообще никого.

Вдруг с другой стороны экипажа открылась дверца, и в ней показалась голова Данте. Эвелин вскрикнула.

– Верни его назад! – прошептал Данте. – Это ловушка!

– Где моя дочь? – спросила она.

– Здесь. – Данте отодвинулся.

– Здравствуй, мама. – Хлоя держалась за руку Данте, сосала мятный леденец, улыбаясь как ни в чем не бывало.

– Иди сюда, малышка. – Эвелин протянула руки, и Данте помог девочке забраться в экипаж, где ее ждали объятия матери.

– А теперь позови его, – напомнил он. – Она собирается его убить!

Эвелин высунулась в окно.

– Люсьен, возвращайся! Хлоя здесь!

Дошедший почти до двери избушки Люсьен обернулся. В тот же момент в избушке разбилось окно, и из него показался пистолет. Люсьен качнулся в сторону, сбивая прицел, и тут же прозвучал выстрел. Пуля ударила в баул, который он держал в руке. Люсьен нырнул в кусты.

– Люсьен! – простонала Эвелин. Хлоя захныкала, и она стала ее успокаивать, не спуская глаз с зарослей, стараясь не терять из виду мужа.

– Будь все проклято, – пробормотал Данте. – Пересядь на другое сиденье, – потребовал он. – Быстро!

Эвелин не хотелось выполнять требование Данте, она боялась, что даст ему возможность выстрелить в Люсьена. Она не была уверена, что это не еще один вариант западни. Но Эвелин не могла подвергать опасности Хлою.

– Я пытаюсь помочь ему, черт побери! Давай двигайся! – Данте подтолкнул ее, и Эвелин, прижимая к себе Хлою, пересела на противоположное сиденье, освободив ему место у окна.

– Если ты выстрелишь в него, – тихо сказала она, – ты не уйдешь отсюда живым.

Данте посмотрел на нее с изумлением, едва ли не с восхищением. Усмехнувшись, он выглянул в окно, выставив вперед ствол пистолета.

– Выходи, – пробормотал он тихо. – Покажись, трусливый французишка.

Потянулись секунды тишины, прерывавшейся только сопением Хлои, сосавшей леденец.

– Выходи же, – молил Данте. – Вот так.

Эвелин пересела к Данте, выглядывая из-за его плеча. Дверь домика медленно открывалась. Данте навел пистолет на дверь, его палец был на спусковом крючке.

Раздался треск, и из кустов, в которых скрылся Люсьен, выпорхнула птица, вслед за этим кто-то чертыхнулся. Крупный черноусый мужчина с пистолетом в руке выскочил из двери домика и выстрелил в кусты. Раздался крик.

О Господи, нет! Эвелин прижала к себе дочь, ее душили слезы.

– Сволочь! – выдохнул Данте и выстрелил.

На широкой груди мужчины появилось красное пятно. С почти комичным выражением изумления на лице он свалился на землю.

Данте пинком распахнул дверь экипажа и бросился к кустам, из которых донесся крик. Эвелин с Хлоей на руках последовала за ним. Из-за деревьев показался мистер Харрис и побежал в том же направлении.

И тогда из кустов поднялся затаившийся у тропинки Люсьен и поспешил туда же.

– Люсьен! – закричала Эвелин.

Люсьен повернулся на ее зов и, увидев Данте, изменился в лице. Он вытащил из-за пояса пистолет. Данте резко остановился, отбросил свой разряженный пистолет и медленно поднял вверх руки.

– Люсьен, нет! – Эвелин бросилась вперед, закрыв собой Данте. – Он вернул Хлою. Он пытался спасти тебя. Не делай этого.

Люсьен сощурил глаза, но рука его не шелохнулась.

– Отойди, Эвелин.

– Нет.

Он посмотрел на нее.

– Он подстрелил моего брата.

– Это не он. – Она пошла к Люсьену, не выходя из-под прицела. – Я все видела, Люсьен. Вон тот человек, – она указала на лежавшего у избушки мужчину, – это он стрелял в твоего брата. А Данте убил его.

Хлоя подняла головку.

– Не стреляй в мистера Уэксфорда, папа, – сказала она. – Он давал мне конфеты. – Она показала леденец на палочке.

Люсьен судорожно сглотнул.

– Правда, давал?

Хлоя энергично закивала в ответ.

Люсьен опустил пистолет и хмуро посмотрел на Данте.

– С тобой я разберусь позже.

Данте чопорно кивнул.

– Присылай своих секундантов, когда сочтешь удобным.

– Люсьен...

Муж жестом призвал Эвелин к молчанию.

– Это не твое дело, Эвелин. – Он повернулся к Роберту, которого Харрис старался усадить поудобнее. Из глубокой раны в плече сочилась кровь. – Как мой брат?

– Трудно сказать, – ответил Харрис, осматривая рану. – Он потерял много крови. Надо побыстрее отвезти его к врачу.

Роберт поднял глаза на Люсьена, его лицо кривилось от боли.

– Меня подстрелил мой же повар, – сказал он. – Какая дикость!

– Этому дяде больно? – спросила Хлоя.

– Это твой дядя Роберт, – ответила Эвелин. – Да, ему больно.

– Ему нужно дать леденец, – сказала Хлоя. Даже Роберт не мог остаться серьезным, хотя любое движение причиняло ему боль.

– Давайте перенесем его в карету, – предложил Люсьен.

– Я помогу, – шагнул вперед Данте.

От избушки донесся пронзительный крик.

– Роберт! – Герцогиня Хантли выбежала из дверей. Куда только подевалась холодная элегантность светской львицы? Когда она, переступив через тело мертвого повара, бросилась к сыну и рухнула рядом с ним на колени, ее голубые глаза полыхали бешеной яростью. – Что случилось? Почему ты здесь? Тебя не должно было здесь быть!

Несмотря на сильную боль, Роберту удалось ответить ей ледяным взглядом.

– Моему брату грозила опасность, мама. Мог ли я поступить иначе?

– Твоему брату! – презрительно выдохнула герцогиня. – Как ты можешь называть его братом? Ты выше его.

– Нет, – прошептал Роберт с остекленевшим от боли взглядом, – я не выше.

– Не умирай! Роберт, не умирай! – Ее сын закрыл глаза и бессильно уронил голову. Герцогиня издала протяжный вопль.

Эвелин вздрогнула от пронзительного крика и попыталась прикрыть уши дочери.

– Он не умер, Кларисса, – шагнул вперед Люсьен. – Он только потерял сознание от потери крови.

– Ты убил моего сына! – Герцогиня вскочила на ноги и, кинувшись на Люсьена, вырвала из его рук пистолет. Она толкнула его, и не ожидавший нападения Люсьен потерял равновесие и упал на спину. Кларисса мгновенно повернулась и направила дуло на Эвелин с Хлоей. – Ты убил моего ребенка, – прошипела она. – Так я убью твоего.

– Нет!!! – крикнул Люсьен, вскакивая с земли.

Он бросился на герцогиню. Прежде чем он сбил ее с ног, пистолет выстрелил, и раздался чей-то крик. Люсьен оглянулся в страхе, что увидит окровавленные тела своих близких.

Но невредимая Эвелин стояла на прежнем месте, прижимая к себе плачущую Хлою. А у ее ног в неуклюжей позе лежал Данте.

Поскольку Харрис занялся истерикой Клариссы, Люсьен на непослушных ногах подошел к истекающему кровью другу. В центре розового атласного жилета Данте растеклось красное пятно.

– Хороший выстрел, – прошептал Данте и закашлялся. – Испортил мой жилет.

– Не нужно было выбирать розовый. – Люсьен разорвал одежду, чтобы осмотреть рану. Из явно смертельной раны не переставая хлестала кровь.

– Он закрыл нас собой, – тихо сказала Эвелин.

– Снова пытаешься геройствовать? – спросил Люсьен дрогнувшим голосом.

– Надо же произвести впечатление на дам.

– Тебе это удалось, – сказала Эвелин. – Ты заслужил прощение за все. Я обязана тебе спасением моей дочери.

Она с глубокой печалью посмотрела на Люсьена и отвела Хлою подальше от истекавшего кровью Данте.

– Она хотела убить тебя, – прошептал Данте.

– Не пытайся говорить. – Люсьен снял сюртук и, свернув его, подложил под голову друга.

– У меня мало времени. – Данте схватил Люсьена за руку. – Пять лет назад... она сказала, чтобы я убил тебя.

– Данте, не нужно...

– Нужно. – Он с трудом сглотнул. – Я не смог. Сымитировал твою смерть. Отослал тебя. – Он попытался улыбнуться. – Мой лучший друг.

– Это Кларисса убедила Админтона оказать тебе покровительство в свете?

– Да. – Данте закашлялся, и из его рта заструилась кровь. – Я был... в отчаянном положении. Ростовщики собирались прикончить меня.

– Поэтому ты взялся за грязную работу для герцогини, но вместо того чтобы убить меня, отправил в ад, на борт «Морского дракона»?

Губы Данте тронула слабая улыбка.

– Я знал, что ты выкарабкаешься. – Его веки опустились.

– Данте! – Люсьен слегка встряхнул друга, и тот снова открыл глаза.

– Прости меня... за письмо.

– Забудь об этом проклятом письме!

– ...заботился о Хлое ради тебя. – Данте стал задыхаться. – Не давал этой суке до нее добраться. Она приказала мне забрать ее, но... – Его прервал приступ кашля, от которого на губах запузырилась кровавая пена.

– Проклятие, Данте!

Данте одарил его самой мягкой улыбкой.

– Ты в выигрыше, Люс. Так лучше. По крайней мере, тебе... не нужно будет убивать меня... на рассвете...

Данте произносил слова все тише и тише, обратив глаза к небу, и с каждым словом остатки воздуха покидали его легкие. Сделать вдох он уже не смог.

Наступило молчание.

Ком горечи подкатил к горлу Люсьена, глаза жгли непрошеные слезы. Он протянул дрожащую руку и прикрыл мертвые глаза Данте.

Дьявольская братия прекратила свое существование.

– Мистер Дюферон, – тихо окликнул его Харрис, – мы должны отвезти герцога к врачу.

– Да, конечно. – Прокашлявшись и смахнув влагу с глаз, Люсьен встал и повернулся к раненому сводному брату. Пришедший в сознание Роберт угрюмо смотрел на него.

– Мне жаль, Люсьен, – сказал он с искренним сочувствием.

– Мне тоже. – Люсьен забросил здоровую руку Роберта на свое плечо и помог ему встать. Харрис сопровождал герцогиню, которая, словно в трансе, отсутствующим взглядом смотрела в одну точку. Харрис связал ее руки за спиной.

– Если вы, ваша светлость, не возражаете, я отвезу герцогиню в вашей карете, – сказал Харрис.

Роберт кивнул.

– И если бы мы могли перенести... вашего друга... в домик. Я потом пришлю людей за ним и за французом.

– Я пошлю моего кучера помочь вам. – Люсьен бросил взгляд на бездыханное тело Данте. – Я займусь организацией похорон мистера Уэксфорда.

– Хорошо, мистер Дюферон. – Харрис повел Клариссу за избушку, где стояла карета.

– Моя мать не в себе, – пробормотал Роберт, когда они медленно брели по дорожке к экипажу Люсьена.

– Некоторых людей ненависть пожирает годами.

– Великодушно с твоей стороны пытаться объяснить ее поведение, ведь она не один раз хотела убить тебя. – Роберт застонал от боли, оступившись на камне, что отдалось в его раненом плече. – Я управлюсь со своей матерью. У меня есть поместье в Шотландии, в котором ее можно запереть. Она больше никому не причинит вреда.

– Мне жаль, что так получилось.

– Мне тоже. – Роберт остановился, вынудив задержаться и Люсьена, – Люсьен, я не могу просить тебя после всего, что натворила моя мать, но как глава семьи я должен думать о добром имени Хантли. Я поговорю с Харрисом о возможности замять это дело, чтобы сохранить репутацию нашей семьи. Но промолчишь ли ты?

– Нашей семьи?

– Да, нашей семьи. – Роберт улыбнулся. – Я не мог бы даже мечтать о лучшем брате.

– Ты имеешь в виду сводного брата?

– Нет. – Роберт стиснул плечо Люсьена, на которое он опирался. – Я имею в виду брата.

– Конечно, я промолчу. – Он повел Роберта дальше. – Если ты не заметил, то хочу обратить твое внимание на то, что я уже перестал причинять хлопоты семье своими скандальными выходками.

– Какая скукотища!

Люсьен рассмеялся.

– Если чего-то и недостает в моем браке, так это скуки.

– Я завидую тебе, у тебя такая жена. – Роберт усмехнулся, превозмогая боль. – Она удивительная женщина.

– Да, это счастье, что она у меня есть.

– Что касается невест, у тебя вкус определенно лучше, чем у меня. Мог бы, между прочим, поделиться со своим братом секретами в отношении прекрасного пола...

Люсьен снова рассмеялся:

– Возможно, когда вы подрастете, ваша светлость.

Они уже почти добрались до экипажа, когда распахнулась его дверца и выглянула встревоженная Эвелин. Ее тревога заметно уменьшилась, когда она увидела, что Роберт передвигается сам. Затем она перевела взгляд на мужа, и мимолетного обмена взглядами хватило, чтобы она сразу почувствовала, что именно произошло и как Люсьен ко всему этому относится.

Эвелин вышла, чтобы помочь мужу усадить Роберта в экипаж, и обняла герцога за талию с другой стороны. Она повернулась к Люсьену, чтобы через склоненную голову Роберта взглядом выразить ему свое сочувствие, затем слегка сжала его руку, после чего переключила внимание на Роберта.

Люсьен судорожно вздохнул и почувствовал, как отступает горечь утраты. Да, он был счастливчиком.