Три плюс одна

Глава 6. Купальники, плот и амбалы

Утро началось с того, что девчонки искали купальники. Вечером их оставили сушиться на палатках. От ругани покраснели бы грузчики, особенно доставалось парням – подозрения в первую очередь падали на них.

– Если сейчас же не вернете… – несся угрожающий голос Риты из-за палаток.

– Серьезно, отдавайте, пока мы добрые, – вторила Фаня, бродившая где-то рядом с Ритой, – или включу злопамятность на максимум, а фантазию выставлю на половину. Кто меня знает, поймет, что это больше, чем вынесет вменяемая особь, если имеет интерес остаться вменяемой.

Оленька чуть не плакала:

– Пошутили, и хватит. Ну, пожалуйста!

Она, видимо, основательно вложилась в эту деталь туалета и теперь в трансе поджаривалась на внутреннем огне.

– Может, ветром унесло? – успокаивал Бизончик.

– Смотрели везде, всю округу обошли!

– Тогда соседи утащили.

Нику показалось, что Бизончик в курсе, что произошло, или допускает некую возможность, влезать в которую не жаждет. Если так, то в деле однозначно замешан Толик.

Ник поглядел на соседей. Мирон спросонья тер глаза, Аскер разминался – крутимый ногами «велосипед» едва не сносил полог палатки.

– Соседи нас по дружбе едой завалили, – донесся голос Анфисы.

– Наверное, не просто так, – отозвался Бизончик. – С чего вдруг такой страстью к нам воспылали?

– Не к вам, а к нам, – отбрила Фаня.

– Или чтобы туда, куда им надо, налегке идти, – деловито дополнила Рита.

– А по пути чужое прихватили, – не успокоился Бизончик, – в качестве компенсации. Чтобы, тысызыть, было, что вспомнить.

Всех заткнула Анфиса:

– Соседям будет, что вспомнить. За подарки я с ними расплатилась.

Над лагерем повисла тишина.

– Каждый думает в меру собственной распущенности. – Анфиса хмыкнула. – А я лишь обменяла панем на цирцензес.

– Чего? – не поняла Оленька.

– Хлеб на зрелища, – пояснила Рита. – Хлеб и зрелища были единственными требованиями римского плебса.

– Господа патриции и патрицианки, а может, с купальниками – как с шампурами? – предположил Юрец.

Ухмылявшийся тон позволил думать именно на него, но что с него взять? Пока не сознается, взятки гладки. Даже если купальники найдутся в его вещах, он скажет – подбросили. Скользкий тип, и связываться – себе дороже.

– Шампуры нашлись в поле, – рассказала Фаня.

– Вот и ответ, где искать, – закрыл вопрос Юрец.

Или утащил невидимка, которого сбила Луиза. Ник не исключал и такое. Тогда искать купальники нужно следующим образом: разбить поле на квадраты и детально прочесать каждый. Хотелось подбить народ на эту авантюру, вдруг получится еще раз наткнуться на невидимку? Если что-то видят или ощущают несколько человек, вероятность глюка снижается. Но – перекрывается знанием, что в мире много непонятного. Сколько не ищи ответы на необъяснимое, все упрется в древнее «Я знаю, что ничего не знаю».

Новые мысли вызывали мороз на коже, доказательство существования невидимки – первая ступень больших событий. Логика говорит, что невидимка, если он существует, то вряд ли единственный в своем роде. Где один, там и другие. От такого знания на душе становилось неуютно. Вот почему ученые отрицают летающие тарелки, а историки – факты, не влезавшие в принятую канву. Со стороны похоже на ребенка с измазанным в шоколаде лицом, который упорно твердит, что не лазил в шкаф за конфетами. Ученые вмиг перестанут быть учеными. Признание одного факта допустит существование остальных, это столкнет лавину, которая погребет под собой все научное сообщество.

Итог неутешителен. Нужно либо сомневаться в собственном рассудке и не верить глазам, либо признать наличие иного мира, который вмешивается в дела нашего. И неважно, инопланетяне это окажутся, параллельная человечеству цивилизация или известная по сказкам нечисть. Кстати, как ни хотелось верить во что-то высшее, пропажу шашлыков и купальников объясняла только версия про нечистую силу. Фольклорная нечисть, как известно, любила пошалить.

Отбрасываем глупую версию «привиделось», и что остается? Существование чего-то, о чем науке неизвестно либо она старательно эти сведения замалчивает. Чтобы не засмеяли и не приняли за двинувшегося крышей, Ник боялся рассказать об увиденном даже лучшим друзьям, от которых не зависел ни карьерой, ни зарплатой – что же говорить про ученых, когда им на стол попадают факты, которые не укладываются в принятую логику?

Получается, что даже найденный около озера и представленный миру невидимка будет официально отрицаться, а нашедших его объявят фальсификаторами или умалишенными. И так до тех пор, пока неизученные сущности не натворят чего-то ахового по типу того, что показывает Голливуд.

Но ведь не натворили? Неизвестно, сколько поколений они живут рядом с людьми, никак не проявляя себя. Время идет, а ничего страшного не происходит. Пусть невидимка – представитель иной цивилизации, с которой человечество никак не пересекалось. Однозначно, что он не один. И никто о них ничего не знает?! Отсюда ответ всем тревогам: привидевшееся – скорее всего выдумка мозга или разовое явление природы. А в случае принятия самой невероятной гипотезы угрозу несут не невидимки человечеству, а наоборот. Как и произошло с конкретным представителем, решившим, что в поле, где сельскохозяйственная техника не появится до весны, люди его не достанут.

Судя по всему, опасаться нечего. Надо только не расслабляться и хорошенько смотреть по сторонам.

Ник потянулся и вылез наружу. Образовавшийся под утро туман рассеивался, лагерь в голом поле выглядел тускло и неряшливо. От воды несло холодом, вчерашнее купание Анфисы воспринималось вымыслом из той же серии невероятностей, что и невидимое нечто, бродившее по округе и катавшееся на верхнем багажнике машины.

Внедорожника не было. Толик с Луизой укатили под утро – звук взрыкнувшего мотора и удалившееся шуршание шин на мгновение разбудило всю компанию. Каждый приоткрыл глаза и вновь закрыл, равнодушно или бессильно.

Купальники не нашлись. Завтрак прошел скомкано, доедали вчерашнее мясо, закусывали помидорами. Запивать пришлось колой. Анфиса заикнулась о чае-кофе, но для этого нужно разогреть воду, потребуется костер, а для него, в свою очередь, необходимы дрова. Вчера использовали подчистую, не осталось даже углей.

Анфиса села так, чтобы Юрец был на противоположной стороне от разложенных на пакетах продуктов. Выходит, они так и не поладили. Она куталась в наглухо застегнутую блузку, он старательно отворачивался, чтобы не пересекаться взглядом даже случайно.

Оставшаяся без купальника Оленька форсила в белой майке бой-френда, доходившей до середины бедра – с утра выяснилось, что ее собственная одежда, с начала поездки засунутая в один из пакетов, насквозь промокла, когда машина окатила поклажу водой. Бизончик накачанным торсом гордился, утренней прохлады не боялся, и временно верхняя часть его одежды заменила Оленьке платье. На девушке рассчитанная на могучие плечи майка-«алкоголичка» смотрелась пикантно, в проемы постоянно что-то выглядывало. Да и ткань не скрывала чувственных свидетельств, которые выпирали более чем провокационно. Ни Бизончика, ни саму Оленьку это не смущало.

Ник тоже старался не краснеть, когда что-то ненужное било по глазам. Так же уводили взоры Мирон и Аскер. Бизончик криво посмеивался. Создалось ощущение, что аттракцион устроен намеренно, чтобы расшевелить скромников-умников и подвигнуть на что-то. Если эта мысль оправданна, то она странная и бессмысленная. У них была Луиза. Остальным тоже не удивишь, интернет имелся у каждого.

Туман исчез полностью, и стало видно, что соседний лагерь исчез – не было ни палаток, ни костра. Голый берег. Все с облегчением вздохнули.

Ника не покидали мысли о Луизе. Хотелось спросить, знает ли кто-нибудь, когда она и Толик вернутся.

Глупо. Уйти домой? Еще глупее. Пешком это займет несколько часов, а там все равно сидеть, тупо глядя в стену, и представлять, что здесь происходит.

В курсе происходящего оказался Бизончик. Когда все позавтракали и последующее брожение за палатки закончилось, он сообщил:

– Толик сказал, что мелкота и пустота надоели, поэтому поедем на Верхнее.

– «Поедем»? – Фанин палец выразительно покрутил у виска.

Ночевка в одежде сказалась на ее белом костюме не лучшим образом. На самой Фане тоже, но внешняя помятость и естественность, не замаскированная утренним стоянием у зеркала с тюбиками и пузырьками, не мешали ей чувствовать себя великолепно. Или, если Ник правильно понимал, делать такой вид. Осанка с подачей груди как на подносе, блеск в глазах и волосы, скрепленные в дерзкие хвостики по бокам, создавали ощущение, что ей море по колено, а на душе не пасется стайка испуганных скунсов.

– Не поедем, а поплывем, – поправила она. – Или он пропуск раздобудет?