Три слова

– Боже! Что за изверг это сделал?

– Есть вариант – киборг, людоед, – пытаясь развеять обстановку сказал Олег.

– Не смешно.

– Стас… Ладно, схожу, узнаю, что там такого ужасного.

Олегу 29, у него карие глаза и светлые волосы. Когда он только пришел к операм, появились шутки, что его волосы такие же светлые, как и помыслы. Только помыслы были грязнее, чем канава в самой затхлой подворотне. Спустя год все уже знали к кому нужно обратиться, и сколько это будет стоить, если возникнут проблемы. Наверное, если бы Олег не стал опером, то стал бы баскетболистом, рост ему это явно позволял. Но и там он, наверняка, нашел применение своим «помыслам».

Пока опер – Олег, одетый в новое темно-зеленое поло, коричневые брюки и блестящие лаковые ботинки, переступал через желтую ленту, направляясь к телу, Стас всё еще стоял молча, сжав в руке блокнот.

Стас – это следователь. За 6 лет работы в следствии он раскрыл почти 150 преступлений, сегодня, кстати, 150. Символично, не правда ли? Может показаться, что Стас – высокий, сутулый, худой, одинокий и противный. Однако всё совсем наоборот: средний рост, коренастый (бывший боксер), русые волосы, серые глаза, женат, двое детей (девочка 9 лет и мальчик 4-ых) … И вот он стоит перед ограждением, созданным из желтой ленты, не понимая, за что совсем юную девушку могли так жестоко убить. Даже нет, уничтожить, изуродовать. А что, если это могла быть его дочь? Как он может позвонить, просто набрав номер и легко произнести: «Доброй ночи! Извините, что разбудил, но вашу дочь нашли мертвой, убитой, зарезанной – я бы сказал. Не могли бы вы приехать для опознания. Если вам неудобно, могу отправить фото по вайберу». Сегодня 150-ое дело, которое поручено ему, когда он главный и все решения за ним, а тут такое…

Еще несколько минут Стас размышлял о том, что скажет родным девушки, но все его мысли путались и внезапным образом прервались, когда он увидел, как Олег подлетает к ограждению с криками. В темноте было плохо видно, кто подошел, но Стас быстро догадался, что это Анжелина.

До того как уйти в адвокатуру, Энжи, то есть я, была самым молодым следователем. Быть самостоятельным в следствии, да еще и в 24 года – не каждому парню выпадает такой шанс. Хотя можно ли рассматривать это как шанс, если работать мне приходилось 20 часов в сутки, а порой незачем было уходить ночевать домой, и я оставалась в кабинете, ну, знаете спать на диване так увлекательно. Сейчас мне 26 и я уже год как адвокат, когда кто-то приходит в палату, то коллеги в шутку говорят «вам к блондинке в законе», а потом смеются над тем, как здорово они пошутили. Ну, вы поняли, что мои коллеги, несмотря на свой возраст, всё еще не повзрослели, да, и не поумнели тоже. Да, ага, я блондинка, и нет, у меня не голубые глаза, а зеленые. Отмечу, что я не модель и у меня нет кабриолета или чего-то в этом духе. Если честно в моем доме даже нет розовых вещей. И по большому счету раньше я 6 дней в неделю ходила в форме, и 1 день в пижаме, держа в одной руке телефон, в другой ноутбук. Эта работа не была моей мечтой, но именно так я могла помочь людям в беде. Кстати, забыла отметить, Олег – мой бывший, он красив, но лишь внешне, так что нет, мы не вместе.

Подходя ближе, Стас убедился в своих догадках и уже четко слышал крики, разносящиеся по всему двору словно лай стаи собак.

– Что ты тут делаешь?! Слушай, вали к своим адвокатишкам!

– Прекрати эту сцену! Олег, ты перегибаешь палку. – Говоря это, я пыталась взять его за руку, чтобы смягчить этот напор, но вышло это не очень.

– Ты больше не в следствии, Энж. – Почти задыхаясь от злости, произнес Олег, выдернув свою руку.

– Ой, а ты кажется больше не в чистых ботинках! – Язвительность мне вдруг померещилась разумной. Неужели он и вправду думал, что в ливень, да, еще и на убийство, можно надеть такую неуместную ситуации обувь.

В этот момент словно из ниоткуда подлетел Стас, выглядел он так себе, на лбу виднелась испарина.

– Хватит! Прекратите этот балаган! Энж, что ты здесь делаешь? Олег, отойди от нее и займись делом! Нужно допросить свидетеля и… В общем уходи.

– Привет! – Крикнула я, сделав соответствующий жест рукой.

Подойдя поближе, я увидела, как Стас прямо-таки задыхается, и, судя по всему вовсе не из-за нашей перепалки с Олегом.

– Эй, всё в норме?

– Ээм… Да… – Ответил Стас, потирая запястье.

Задумчивость или заторможенность Стаса напрягали меня больше, чем гнев Олега. Что такого могло произойти, повергнув в шок того, кто видел сотни преступлений, десятки убийств?

– Ладно, я, правда, думаю, что тебе лучше уйти, и… – Не успев договорить, Стас обернулся, услышав шум подъезжающей машины. – Наконец-то! Почему криминалист приезжает на место позже, чем адвокат, к слову неработающий с нами?!

Пока Стас занимался разбором полетов с новеньким криминалистом, я, воспользовавшись ситуацией, перешагнула через желтую ленту, вляпавшись в лужу. Но кому, какое дело до мокрой пары кроссовок, когда там под пакетами что-то ужасное, вопиющее, устрашающее. И узнать, что же скрывается за всей мишурой, казалось весьма интригующим. Стряхнув прилипший лист с подошвы, я заметила Павла. Точнее, Суворова Павла Евгеньевича. Это мой самый любимый судмедэксперт. Наверное, если бы не его поддержка, то я не стала бы следователем, а убежала уже поле первого похода в морг. Не описать то чувство безысходности, когда к тебе приходят родственники, убитые горем, а ты не знаешь, что им ответить. У тебя попросту нет никаких данных: криминалисты все еще возятся с базой и экспертизами, медик одной рукой пишет, другой зашивает, а опера, в частности, Олег, занимаются ерундой, либо бегают по поручениям тех, кто им платит.

После первого такого разговора с женой жертвы, я несколько часов пересматривала вновь и вновь записи, чтобы хоть на один шаг приблизиться к поимке преступника. Когда на часах было 6 утра, а результаты не появились, я поехала в морг за отчетом, но там было закрыто. Так что сама ситуация вынудила меня сидеть на крыльце в ожидании секретаря или самого Павла Евгеньевича. Время шло, а никто не приходил, казалось, что оно тянулось словно толстенный рулон с нитками. Ощутив за прошедшие 10 минут всю безысходность ситуации, слезы катились по моим щекам, и я уже не могла остановить их. Попытавшись успокоиться, я сделала глубокий вдох, облокотилась о стену и закрыла глаза. Не знаю, сколько просидела, свернувшись калачиком, но очнулась, когда ко мне наклонился коренастый мужчина 50-и лет слегка полноватого телосложения, а я от ужаса онемела и потянулась за пистолетом, смотря в его карие возмущенные глаза. Это был Павел Евгеньевич, наша первая встреча. Сонным голосом он шутливо прикрикнул:

– Что ж, не дождалась своего часа и пришла сама?

– Я… Что с причиной смерти? Коробкова, отравили, да?! Правда, же? – Срываясь, кричала я, будто иначе меня не было слышно.

– Как ты узнала про отравление? Ладно. Похоже ты та самая новенькая. Заходи, покажу тебе всё, что нашел.

Павел отдал мне свой пакет и открыл дверь, сделав соответствующий жест рукой, как бы молча говоря: «Проходи».

Идя по пустому коридору с запахом формальдегида, я четко осознавала, как себя чувствовала в тот момент жена потерпевшего. Опустошенной, слабой, трусливо задыхающейся от нехватки сильной руки, которая бы могла ее вести в кабинет, где она увидит то, что изменит ее жизнь навсегда. Не тогда, когда ей позвонил следователь, когда она сообщила об этом детям, когда приехала за вещами, а именно здесь, как только откроется дверь, произойдет неизбежное.

Павел провел меня через все здание в архив, усевшись, я ждала, что сейчас он скажет что-то глупое или задаст вопрос из серии: «Как тебя сюда занесло?». Вместо этого он поставил передо мной вазочку с конфетами и кружку, кинув в нее пакетик чая.

Первое преступление, первая встреча, первое обсуждение. Встреча двух людей, пытающихся спасти целый мир. Не было бессмысленных шуток или громких слов. Мы просто искали выход для боли и горечи родных, чьи сердца изнывали от незнания.

Обсуждение затянулось на несколько часов, в последующем их будут десятки, и мы назовем их «планом по спасению мира». То дело я и правда раскрыла с молниеносной скоростью, наверное, в этом была заслуга Павла Евгеньевича. Если бы ни он и ни его объяснения любых процессов в организме таким образом, что даже ребенок мог всё понять, я бы не справилась. Ровно, как и он, ушел бы на пенсию, бросив эту испепеляющую изнутри работу.

– Псс! Привет! Павел! Павел Евгеньевииич! – Я говорила это шепотом, но ощущение было, что вот-вот кто-то меня застукает и придется уходить с места преступления, так ничего и не узнав.

– Привет, красотка. Что, решила снова разбить парню сердце? – Смеясь своим сиплым голосом, произнес Павел. Говорил он это об Олеге. Быть может, расскажу позднее, что между нами всё-таки произошло.

Увидев, что я надула губы, Павел протянул мне недописанный отчет.

– Ну, спасибо. – Кокетно состроив глазки, ответила я в знак благодарности. Следом, доставая телефон, чтобы сделать фото.

– К слову я тоже думаю, что лучше тебе не видеть этого. Смею признаться, я видел в своей жизни многое, но такое хочется забыть. – Сказав это, Павел вздохнул и перевел взгляд в сторону копошившегося криминалиста.

– Они серьезного отправили новенького одного, да, еще и на убийство? – С недоумением спросила я.

– Ага, – вопрошая, ответил Павел, – Он проспорил этим дуракам, в наказание ему дали три дня дежурств, собственно, вот результат. – Махнув рукой, Павел Евгеньевич забрал блокнот и вновь занялся сбором своего чемоданчика.

Обойдя горку, я подошла к новенькому криминалисту и протянула пакет.

– Держи.

– Для чего это?

– Для того чтобы гипс не размыло, глупенький. – Произнесла я, разрывая пакет по краю.

– Оу. Спасибо. Я – Майкл. – Промямлил мальчишка в сером кардигане, протянув свою хиленькую ручонку, измазанную гипсовой смесью.

– Приятно познакомиться, Майкл, я – Энжи, бывший следователь, и убери свою руку, пожалуйста, не хотелось бы наследить. – Ответив ему, я отпрянула, и занялась последующим изучением обстановки.

Вот я стою поодаль горки возле песочницы с крышей в форме цветка. Поодаль детской горки, окрашенной в синий цвет. Слева от меня разноцветная карусель и горка поменьше, чуть дальше стоят турники и кольца все так же синего цвета в основе; справа стоят качели: одни фиолетовые, вторые желтые…

Капля с одного из лепестков падает мне прямо на лицо и скатывается по щеке, стремясь к шее. Казалось, что эта капля леденящего страха. Снова оглядываюсь, дабы убедиться, что ни Олег, ни Стас не обращают на меня внимания.

– Э, Майкл, ты не мог бы…

Пока новенький убирает пакет с тела, я надеваю перчатку на правую руку, тем временем держа в левой руке сумку и телефон.

– Ага, спасибо. – Говорю я, еще совсем не зная, что увижу, когда переведу взгляд со своей перчатки в сторону тела.

Всё, что я помню дальше – крики Стаса и то, как Олег хватает меня за руку и уводит оттуда. Нет, не потому что мне нельзя было там находиться. Причиной была моя реакция: я буквально выпала из жизни, увидев тело этой девушки, мое собственное словно обмякло; сумка упала на землю, а вторая рука прильнула ко рту, чтобы не издать ни звука. Так, онемев, я не подвижно стояла несколько минут, чувствуя как воздух вокруг холодеет. В это время Майкл бегал за кем-нибудь, кто бы мог привести меня в чувства.

Голоса разносились в голове эхом. Знаете, это чувство, когда ты настолько испуган, что даже не можешь пошевелиться. Ты как бы остолбенел, началась игра «раз-два-три-замри», только тебе больше не весело.

Перед тобой тело молодой, совсем юной девушки. Красивой и такой невинной, и неважно, что это может быть не так. Но на лице ее были лишь боль и ужас. Что примечательно лицо было не тронуто лезвием, лишь синяк с левой стороны губы. Зато все остальные части тела… Они были изуродованы, изрезаны, исколоты. Я никогда не видела таких жестоких и сильных ударов. Они были повсюду. Руки, грудь, живот, даже бедра, она будто пыталась пнуть обидчика, но у нее больше не было сил. Ее желтая ветровка и голубые джинсы окрасились в алый цвет от количества потерянной крови. А светлые волосы приобрели розоватый оттенок.

Похоже на волосах я и отключилась. Затем Олег отвел меня к машине и усадил на переднее сиденье. Достав из бардачка бутылку воды, он присел, наклонившись к моим коленям.

– Надо же… Всё еще возишь воду для меня. – Немного придя в себя, прошептала я.

– Нууу, знаешь, я сделал тебе предложение, так что да, я всё еще покупаю каждый день воду и кладу бутылку в бардачок.

Подняв глаза, он взял меня за руку, наградив ее поцелуем,

– С тобой всё в порядке?

– Ле, не стоит, – отдернув руку, ответила я, – Просто отвыкла за год от подобных видов.

– К такому даже я был не готов, но обещаю, мы найдем того, кто это сделал.

– Надеюсь. – В этот момент Олег поднес руку к моему лицу.

– Думаю тебе пора. Ступай… – Шепотом произнесла я.

Вдох. Выдох. Вдох.

Кто мог совершить такое?! Смотря на бегающего вокруг Стаса и паникующего криминалиста, мне казалось, что единственный, кто может трезво мыслить – Олег. Он что-то всё записывал, опрашивал свидетеля, помогал с изъятием Майклу, вдобавок я свалилась ему на голову именно сегодня. Да, и правда, угораздило же меня вернуться.

– Анжелина, ты как? – Прервав мои рассуждения, произнес Павел.

– Нормально, но ты был прав, я не ожидала того, что увижу, не была готова.

– Да уж, тот малец вообще в обморок рухнул, представляешь. – Показывая на Майкла, сказал он.

– Хорошо, что только в обморок, – смеясь, ответила я, – помнишь мое первое убийство?

– Коробков?

– Ага, до сих пор помню, как несколько дней после этого ничего не ела, хотя там не было такого кошмара, как здесь.

– А я припоминаю, что ты спала на крыльце морга с пистолетом под ногой, – шутя, ответил Павел, – глаза твои, думал всё, пристрелит меня девчонка.

И мы засмеялись. Так заразительно и громко, что даже Олег и Стас, обернувшись на нас, начали тоже смеяться. Олег даже случайно наступил в лужу крови, в тот момент мы замолчали на несколько секунд, но смех подошел новой более сильной волной, и мы уже не могли остановиться.