Три вентиля

Ronald Knox

THE THREE TAPS

© Lady Magdalen Asquith, 1925, 1927

© Перевод. Н. Н. Федорова, 2015

© Послесловие. В. В. Воронин, 2016

© Издание на русском языке. AST Publishers, 2016

Глава 1. Страховой полис

Говорят, принципы страхования не были секретом для наших англосаксонских предков. Что ж, пусть историки и ломают себе голову, каким образом в тогдашние трудные и смутные времена умудрялись страховать клиента «от пожара, наводнения, грабежа и иных бедствий», тем более что математические расчеты в этой сфере впервые применил еще достославный Ян де Витт[1]. Теперь же, в наши дни, страховые компании подвели под утлую жердочку бытия самую настоящую золотую сетку, а так как жизнь – это лотерея, благоразумный гражданин предпочитает встречать ее перипетии в твердой уверенности, что ему есть на что опереться. И если б в те далекие времена эту идею усвоили до конца, кухарка Альфреда, без сомнения, легко примирилась бы с испорченными пирогами, а король Иоанн превосходно возместил бы себе потери, понесенные на заливе Уош. Так возблагодарим же высокий гений человеческого ума, отыскавшего способ укротить для нас море бедствий, и будем добросовестно выплачивать взносы до срока, отмеченного в страховом документе, дабы несчастье не застало нас врасплох.

Впрочем, страхование в известном смысле было всего лишь эмпирической наукой – пока на свет не явилась Бесподобная Компания. Человек, застрахованный в Бесподобной, шагает по земле под надежной защитой, а грозные случайности и беды, которые для святого служат источником духовных благ, ему приносят блага материальные. Холодный восточный ветер заодно с простудой сулит ему доход, и брошенная под ноги банановая кожура чревата не просто падением, но внезапным богатством. Фермер-птицевод, оснастивший свои курятники патентованной новинкой Компании – автоматом для подсчета яиц, – никогда не потерпит убытков. Ведь едва несушка откладывает яйцо, оно сразу же мягко падает в специальную прорезь такого счетчика, и если к концу месяца общее количество яиц не достигает некоего среднего уровня, Компания выплачивает – чуть не сказал «выкладывает» – точный денежный эквивалент нехватки. Таким образом, здесь Компания берет на себя функции несушки, но при необходимости она готова заменить и пчелу; вынимая соты из ульев на глазах у ее представителей, вы можете наполнить все пустые ячейки сладким нектаром за счет Компании. Врачи могут застраховаться от избытка пациентов больничной кассы, адвокаты – от недостатка клиентуры. Можно застраховать каждый свой шаг по эту сторону могилы, но щедрость Компании неизмеримо больше, когда речь идет о шаге, который уводит нас в могилу, и многие неколебимо уверены, что если преодолеть определенные практические трудности, то Бесподобная так или этак сумеет устроить им переход в мир иной. Бывало, и шутники потешались над Компанией; дескать, он и взломщика застрахует от кражи поддельных драгоценностей, и священника – от нехватки паствы на вечерне. И вообще, каких только историй не рассказывают – и о клиенте, который, падая в лифтовую шахту, пробормотал «слава богу!», и о пассажире, который попал в кораблекрушение и был крайне раздосадован прытью спасателей, ведь каждая минута, проведенная в воде, в пробковом поясе, приносила ему ни много ни мало десять фунтов дохода. Вот так Бесподобная основательно перевернула нашу систему ценностей.

И все же ни одно из начинаний Компании не может соперничать важностью и популярностью с так называемой страховкой на дожитие. Занимаясь организацией похорон, некий титан мысли с болью в сердце наблюдал, сколь сомнителен жребий рода человеческого, заставляющий бизнесмена трудиться в поте лица без всякой уверенности в том, пожнет ли он сам плоды своего усердия или они отойдут наследнику, до которого ему, в конце-то концов, почти нет дела. Отсюда, разумеется с точки зрения страхового чиновника, следует, что он должен иметь полис, учитывающий обе возможности – безвременную смерть и нежданное долголетие, хотя первую куда щедрее, нежели последнюю. Страховка на дожитие предусматривает очень крупные взносы, это ясно. Но человек платит их с ощущением абсолютной надежности. Если он умрет, не достигнув шестидесяти пяти лет, его состояние будет немедля роздано наследникам и правопреемникам. Если же он благополучно переступит эту критическую черту, то впредь – пока, хоть и с опозданием, не свершится закон природы, – станет пенсионером Компании; каждый трепетный его вздох, пусть даже на последней стадии старческого слабоумия, – это деньги, а наследники и правопреемники не будут теперь бессердечно ждать его смертного часа, наоборот, они приложат все силы, прибегнут ко всем средствам, какие знает современная медицина, чтобы помешать его душе расстаться с телом, – ведь это в их интересах. Аннулируются упомянутые преимущества лишь в одном случае: если владелец страхового полиса кончает самоубийством. Но неисповедимы пути людских помыслов – бывает, человек льстится обогатить этаким способом свою родню; вот почему в нижней части полиса зловещая черная длань указует клиенту на статью, гласящую, что при самоубийстве страховые взносы возврату не подлежат.

Стоит ли говорить, что офисы Бесподобной одни из самых фешенебельных в Лондоне. Как видно, те, кто ведет дела в современной – иными словами, американской – манере, считают аксиомой, что процветание фирмы возможно, только если контракты подписываются в хоромах, размерами и пышностью не уступающих Тадж-Махалу. По какой причине – объяснить трудно. В менее легковерные времена мы бы, пожалуй, не преминули задуматься, откуда у них такая прорва денег и почему с нас дерут непомерные взносы – может, они были бы поскромнее, будь амбиции Компании пониже? Кстати говоря, наш юрист обитает в ужасных темных комнатушках с вытертыми коврами и вековой паутиной на стенах – ему что же, в голову не приходит, что это убожество отнюдь не внушает доверия? Да ведь и впрямь не приходит. Современная же страховая компания норовит царской пышностью офисов внушить поголовно всем, что капитал ее неисчерпаем. Восточному деспоту с его пристрастием к изысканной роскоши и не снилось то архитектурное великолепие, какое рождает трезвый практичный ум американского дельца. Сарданапал, случись ему завести непринужденную беседу в приемной зале этаких хором, наверняка бы вскричал, что в толк не возьмет, как они этого добились, а Кубла-хан недовольно проворчал бы, что все очень здорово, но неуютно.

Офис Бесподобной – здание с длинными узкими окнами, которые придают ему сходство с египетской гробницей. Постройка, разумеется облицованная белым камнем, выглядит ни много ни мало как символ вечности, и само воспоминание о тех днях, когда она была всего лишь громадным остовом из решетчатых металлических ферм, кажется едва ли не кощунством. Над главным входом помещен большой многофигурный рельеф – если не ошибаюсь, художник изобразил на нем Щедрость, утирающую слезы Вдовству, хотя люди неосведомленные до сих пор уверены, что это Дядя Сэм, обчищающий карманы Британии. Фриз, который опоясывает здание, опять-таки украшен рельефными композициями, с прицелом на то, чтобы зритель призадумался о несчетных опасностях, каковые подстерегают смертного буквально на каждом шагу: тут и дорожная авария с каретой «Скорой помощи», увозящей потерпевших; и кораблекрушение, а вот буйвол яростно бодает охотника, причем на заднем плане крадется настороженный лев. Что до внутреннего убранства, то о нем я не берусь говорить с такой определенностью, поскольку даже те, кому выпала честь быть клиентами Компании, выше пятого этажа никогда не поднимаются. Однако же, по слухам, там есть бильярдная для директоров, которые в нее отнюдь не заглядывают, а в жаркую погоду с аэроплана можно увидеть на крыше клерков, играющих в теннис. Чем они занимаются, когда не играют в теннис, и для чего служат многочисленные помещения на шестом, седьмом и восьмом этажах, невозможно себе представить – воображение отказывает.

В одной из приемных на первом этаже, под раскидистой пальмой, углубившись в «Актьюариз энд боттемри газетт», сидел клиент, к которому читатель должен отнестись с самым пристальным вниманием, потому что именно о нем пойдет речь в нашей истории. Его наружность, его костюм, его манеры выдавали человека богатого, но замечал это лишь тот, кто часто бывал в небольших провинциальных городках и знает, что деньги там весьма мало связаны с образованностью. Одет он был в короткий черный пиджак с очень широкими и длинными лацканами, крахмальный воротничок – не то шекспировский, не то самый обыкновенный дорожный, – двубортный жилет с целой гроздью брелоков и амулетов; в Лондоне этого джентльмена наверняка посчитали бы старомодным банковским кассиром с умеренными доходами. Фактически же он мог спокойно купить вас со всеми потрохами, удвоив ваше теперешнее жалованье, и хоть трава ему не расти! В Пулфорде – есть такой город в Центральной Англии, но вы вряд ли туда попадете, в Пулфорде местные, подталкивая друг друга локтем, уважительно кивают: это, мол, один из богатейших наших сограждан. В приемной зале Бесподобной он выглядел, а может, и чувствовал себя школьником, ожидающим выдачи карманных денег. Но даже и для здешнего служителя, который складывал по порядку старые номера «Актьюариз энд боттемри газетт», он был фигурой солидной. Ведь этот джентльмен, носивший волею судеб фамилию Моттрам, а по вине дурного родительского вкуса – имя Иеффай, был держателем полиса на дожитие.

Еще один служитель приблизился к нему и сообщил, что его ждут. В этих стенах не услышишь пресловутого «Мистер Моттрам, пожалуйста!», которое так зловеще разносится в приемной дантиста. В Бесподобной служители подходят к клиенту почти вплотную, делают знак рукой и конфиденциальным шепотом излагают свое поручение – это часть традиции. Мистер Моттрам встал и плавно вознесся лифтом на третий этаж, где новые служители препроводили его в один из немногих по-настоящему важных кабинетов. Там его ожидал приятный, хотя и несколько медлительный молодой человек, элегантный, с университетским образованием, ну а уж какое положение сей молодой человек занимал в сложной иерархии Бесподобной, судить не нам.

– Как поживаете, мистер Моттрам? Надеюсь, все в порядке?

Натура у мистера Моттрама, как и у всех его земляков, была грубоватая, неотесанная, и он не оценил тонкостей столичного обхождения.

– Это вы в самую точку! – сказал он. – Для вас-то милое дело, чтоб я был в порядке, а? Тут у нас с вами полное согласие. Впрочем, не удивляйтесь, но я приехал потолковать как раз о моем здоровье. Вид у меня не больной, правда?

– Вполне здоровый и бодрый. Так что я, мистер Моттрам, предпочту быть вашим страховым агентом, а не лечащим врачом. – Молодой человек живо смекнул, как в Пулфорде принято вести легкую светскую беседу.

– Вид здоровый и бодрый, это уж точно. И чувствую я себя, как никогда, здоровым и бодрым. Два года!

– Простите?

– Да он говорит: два года. Хотел бы я знать, какой прок разбираться во всех этих вещах, если сделать ничего нельзя! Он-то знай твердит, здесь, мол, вообще любые средства бессильны. Одно велит принимать, от другого отказываться…

– Извините, мистер Моттрам, я не совсем понимаю. Вы говорите о своем докторе?

– Нет, не о своем. Мой-то полфордский доктор вообще не мог сказать, в чем дело. Послал меня в Лондон, к светилу, у которого я и побывал нынче утром. Он говорит, два года. Сурово, а?

– Гм… э-э… вы были у специалиста… я… мне ужасно жаль… – Молодой человек вполне серьезно сочувствовал Моттраму, хотя был скорее обескуражен, чем опечален. У него в голове не укладывалось, что этому краснолицему мужчине, который так прекрасно выглядит и явно любит поесть, в недалеком будущем суждено уйти в лучший мир, – да нет, не может быть! Поэтому в первой своей реакции он обнаружил полнейший непрофессионализм.

Сам же мистер Моттрам деловито продолжал:

– Жаль? Ну что ж, вы вправе так говорить. Ведь это может обойтись вам в полмиллиона, верно?

– Да, но специалисты, знаете ли, нередко ошибаются. Помните, сколько шума было, когда один из них повредился рассудком и объявил всем своим пациентам, что им-де конец. Может, проконсультируетесь у нашего доктора? Он охотно вас посмотрит.

Само собой разумеется, у Бесподобной есть свой врач, без письменного заключения которого не подписывают никакие страховые документы. Он слывет одним из трех лучших врачей в Англии, а сколько легенд рассказывают о его гонорарах, позволивших ему отказаться от практики на Харли-стрит[2]. И снова молодой человек был совершенно бескорыстен, мистер же Моттрам снова нашел пищу для подозрений. Ему казалось, что Компания намерена постоянно получать точную информацию о состоянии его здоровья, и он был от этого не в восторге.

– Смысла нет, но все равно спасибо. Мой случай ясен, как дважды два четыре; если нужно, могу представить свидетельство врача. Однако пришел я сюда не ради разговоров, а по делу. Вы ведь знаете мои обязательства?

Молодой человек только что просмотрел досье мистера Моттрама и был вполне информирован о его финансовом положении. Однако в Бесподобной очень дорожат семейной атмосферой и любят поговорить с клиентом по душам, будто он для них свет в окошке.

– Ну-с, – молодой человек наморщил лоб, как бы припоминая, – сейчас вам шестьдесят три, не так ли? А через два года… о, похоже, случай у нас критический… все зависит от того, предусмотрен ли в вашем полисе пункт насчет… гм… э-э… преждевременной кончины.

– Ваша правда. День рождения у меня приблизительно через две недели. Если этот доктор совершенно точен, я обойдусь вам в полмиллиона. Если же он назвал слишком раннюю дату, я ничего не получу, а вы ничего не заплатите. Такие вот дела, верно?

– Увы, да. Вы, конечно, понимаете, мистер Моттрам, Компания в таких случаях руководствуется практическими соображениями.

– Понимаю. Но, с другой стороны, когда я подписывал полис, то не очень-то задумывался об условиях страховки. Родни у меня один племянник, а он только и знай со мной цапается, поэтому ничего и не получит. В случае чего эти полмиллиона просто пойдут на благотворительность. Но что меня соблазняло, так это рента; у нас в семье большей частью долгожители, и я был не прочь провести остаток дней с комфортом, понимаете? Хотя, судя по тому, что сказал доктор, мне ничего такого не светит. И теперь я ценю свой полис куда меньше прежнего. А сюда приехал, чтобы кое-что вам предложить.

– Компания… – начал молодой человек.

– Позвольте я закончу, потом будет ваша очередь. Меня называют богачом, и, пожалуй, я действительно богат, однако вы даже не предполагаете, как малы мои возможности распоряжаться собственным имуществом; в этаких условиях нельзя просто взять и продать что-то, если хочется. А наличные мне бы отнюдь не помешали – сами знаете, докторские счета, поездки за границу, лечение и прочее. Так вот, предлагаю следующее: вы возвращаете мне половину всех взносов, которые я уплатил со дня подписания полиса, повторяю, половину всех взносов; если я не доживу до шестидесяти пяти, то полис аннулируется и страховка не выплачивается; если же переживу этот возрастной рубеж, полис опять-таки аннулируется и рента не выплачивается. Как видите, предложение сугубо деловое. Жду вашего приговора.

– Мне очень жаль, но, знаете ли, это у нас не первое предложение такого рода, и до сих пор Компания неизменно придерживалась жесткой линии: первоначальный контракт изменениям не подлежит. Мы отвечаем за свои потери, клиент – за свои. Упраздняя таким вот образом собственные страховые обязательства, мы только нанесем непоправимый ущерб своей репутации. Я понимаю, мистер Моттрам, вы хотели как лучше, и мы благодарны вам за столь щедрое предложение, но это невозможно, в самом деле невозможно.

С минуту царило тягостное безмолвие. Затем мистер Моттрам, трогательный в своем разочаровании, выложил последнюю карту:

– А нельзя ли уведомить об этом директоров? Само собой, вы не можете принять предложение без их согласия. Так почему бы вам не уведомить их об этом на ближайшем заседании совета – пусть рассмотрят, а?

– Разумеется, я доложу. Однако, к сожалению, надеяться здесь не на что. Взносы по страховке на дожитие настолько высоки, что среди клиентов всегда есть такие, у кого возникает желание уклониться от уплаты, достигнув компромисса с Компанией, но директора ни разу не дали на это согласия. Послушайте моего совета, мистер Моттрам, сходите на консультацию к другому специалисту, ближайшие год-два будьте повнимательнее к своему здоровью, а дальше живите в свое удовольствие на эту ежегодную ренту – дай бог, много лет. – В конце концов, молодой человек был всего лишь наемным служащим, он не хотел идти на верное поражение.

Мистер Моттрам встал, все предложения освежиться он отклонил. И чуточку устало, но с высоко поднятой головой направился к выходу в сопровождении тактичных служителей. Молодой человек кое-что себе записал, а дела Бесподобной неумолимо шли своим чередом. В дальних краях тонули корабли, в фабричные корпуса били молнии, насекомые-вредители губили урожай, дикари нападали на мирных поселенцев, люди на больничных койках боролись за каждый вздох в самой последней из битв – для Бесподобной же все это означало бизнес, и большей частью убыток. Впрочем, убыток ни на миг не ставил под угрозу платежеспособность Компании, благо закон средних величин действовал как надо.