Тридцать три несчастья. Том 1. Злоключения начинаются (сборник)

Глава первая

Дорога, что ведет из города мимо Туманной Гавани в городок Скуки, пожалуй, самая неприятная на свете. Называется она Паршивой Тропой. Паршивая Тропа тянется через поля тошнотворно-серого цвета, на которых горстка чахлых деревьев родит такие кислые яблоки, что при одном взгляде на них сводит скулы. Паршивая Тропа пересекает Мрачную Реку, массу воды, которая на девять десятых состоит из ила и в которой водится чрезвычайно мерзкая рыба. Затем Тропа огибает фабрику по переработке хрена – можете себе представить, какой едкий запах стоит во всей этой округе.

Мне очень неприятно начинать эту историю с того, что бодлеровские сироты едут по такой отвратительной дороге и что дальше будет только хуже. Есть в мире люди, на долю которых выпала горестная жизнь, и таких, как нам известно, немало, но юным Бодлерам досталось сполна – здесь это означает, что все самые ужасные вещи произошли не с кем-то другим, а именно с ними. Страшный пожар лишил их и дома, и любящих родителей. Вообще-то такой беды человеку хватит на целую жизнь, но здесь это было только скверное начало. После пожара их отправили жить к дальнему родственнику по имени Граф Олаф, человеку страшному и очень жадному. Бодлеры-родители оставили огромное состояние, которое должно было перейти к детям, когда Вайолет достигнет совершеннолетия, и Граф Олаф так жаждал наложить на него свои грязные лапы, что замыслил дьявольский план, от которого меня до сих пор по ночам мучат кошмары. Графа Олафа вовремя разоблачили, но он бежал, поклявшись, что рано или поздно завладеет состоянием Бодлеров. Вайолет, Клауса и Солнышко до сих пор преследуют во сне блестящие-преблестящие глаза Графа Олафа, его мохнатая бровь, но больше всего – глаз, татуированный на щиколотке. Куда бы бодлеровские сироты ни пошли, этот глаз, казалось, всюду следует за ними.

Поэтому должен вам сказать: если вы открыли эту книгу в надежде узнать, что теперь у бодлеровских детей все в порядке, то лучше вам ее закрыть и почитать что-нибудь другое. Ведь Вайолет, Клаус и Солнышко сидят в маленькой, тесной машине и, глядя в окна на Паршивую Тропу, едут навстречу еще большим несчастьям и горю. Мрачная Река и фабрика по переработке хрена лишь первые в цепи эпизодов, и стоит мне о них подумать, как лоб у меня хмурится, а на глаза наворачиваются слезы.

Машину вел мистер По, друг семьи, который служил в банке и всегда кашлял. Он был душеприказчиком родителей сирот и как таковой решил, что после всех неприятностей в доме Графа Олафа детей следует вверить заботам дальнего родственника, живущего в деревне.

– Извините за неудобства, – сказал мистер По, кашляя в белый носовой платок, – но моя новая машина слишком мала. В ней не нашлось места ни для одного вашего чемодана. Примерно через неделю я вернусь и привезу их.

– Благодарю вас, – сказала Вайолет. Ей было четырнадцать, и она была старшей из бодлеровских детей. Всякий, кто знал Вайолет, сразу бы заметил, что думает она вовсе не о словах мистера По: ее волосы были перевязаны лентой. Вайолет была изобретательницей и, придумывая свои изобретения, любила стягивать волосы на затылке, чтобы они не падали на глаза. Это помогало ей четко представлять себе разные колеса, пружины и тросы, из которых состояло большинство ее творений.

– Думаю, что после городской жизни, – продолжал мистер По, – вам будет приятно оказаться в деревне. Как-никак смена обстановки. Ах, вот и поворот. Мы почти приехали.

– Это хорошо, – спокойно заметил Клаус. Поездка на машине многих утомляет, утомила она и Клауса, кроме того, он печалился, что у него нет с собой книги. Клаус любил читать и в свои неполные двенадцать лет прочитал больше книг, чем многие люди за целую жизнь.

– Думаю, доктор Монтгомери вам тоже понравится, – сказал мистер По. – Он много путешествовал и может рассказать вам немало интересного. Я слышал, что его дом полон вещей, привезенных отовсюду, где он побывал.

– Гак! – выкрикнула Солнышко. Младшая из бодлеровских сирот, Солнышко часто изъяснялась подобным образом, что характерно для многих младенцев. В сущности, кроме тех случаев, когда она кусала все, что ей попадалось, своими четырьмя очень острыми зубками, большую часть времени Солнышко проводила, выкрикивая нечто отрывочное. Было очень трудно определить, что именно она хочет сказать. Сейчас она, пожалуй, имела в виду нечто вроде: «Я очень волнуюсь перед встречей с новым родственником». Волновались все трое.

– Какое в точности родство связывает нас с доктором Монтгомери? – спросил Клаус.

– Доктор Монтгомери… дайте подумать… брат жены кузена вашего покойного отца. Да, пожалуй, так. Он ученый, правда не знаю, в какой области, и получает много денег от правительства.

– Как нам следует его называть? – спросил Клаус.

– Вам следует его называть доктор Монтгомери, – ответил мистер По, – если он не скажет, чтобы вы называли его просто Монтгомери. Поскольку Монтгомери его имя и фамилия, то это почти все равно.

– Его зовут Монтгомери Монтгомери? – улыбаясь, спросил Клаус.

– Да, и, насколько мне известно, он относится к этому очень болезненно, так что не надо над ним насмехаться, – ответил мистер По, снова кашляя в носовой платок. – «Насмехаться» значит «дразнить».

Клаус вздохнул.

– Я знаю, что означает слово «насмехаться», – сказал он, но не добавил, что знает и то, что человека нельзя поднимать на смех из-за его имени. Порой люди считают, что если сироты несчастны, то и слабоумны.

Вайолет тоже вздохнула и развязала ленту. Она пыталась придумать изобретение, которое не подпускало бы к носу запах хрена, но слишком волновалась перед встречей с доктором Монтгомери и не могла сосредоточиться.

– Вы не знаете, какой наукой он занимается? – спросила Вайолет. Она подумала, что у доктора Монтгомери может быть лаборатория, которая оказалась бы для нее весьма кстати.

– Боюсь, что нет, – признался мистер По. – Я был озабочен вашим устройством, и у меня не оставалось времени на болтовню. А вот и подъездная дорога. Мы прибыли.

Мистер По свернул на крутую, посыпанную гравием подъездную дорогу, которая вела к огромному каменному дому. У дома была квадратная дверь темного дерева с несколькими колоннами по бокам. По обеим сторонам двери были вделаны лампы в форме факелов, которые ярко горели, несмотря на то что светило утреннее солнце. Над дверью в несколько рядов тянулись окна, и большинство из них были распахнуты. Самое удивительное находилось перед домом: громадная ухоженная лужайка с высокими, тонкими кустами причудливых очертаний. Когда машина мистера По остановилась, Бодлеры увидели, что кусты эти подстрижены в виде змей: змей длинных, змей коротких, змей с высунутыми языками, змей с открытыми ртами, обнажавшими зеленые, грозные зубы. Змеи были такими жуткими, что Вайолет, Клаус и Солнышко не сразу решились пройти мимо них в дом.

Мистер По шел впереди и, похоже, вовсе их не заметил, – наверное, потому, что давал детям наставления.

– Клаус, не задавай слишком много вопросов сразу. Вайолет, где твоя лента? Мне кажется, что с ней у тебя был более значительный вид. И пожалуйста, проследите, чтобы Солнышко не укусила доктора Монтгомери. Это испортит первое впечатление.

Мистер По шагнул к двери и позвонил. Такого громкого звонка детям еще никогда не приходилось слышать. Через секунду раздались шаги, Вайолет, Клаус и Солнышко переглянулись. Они, конечно, не могли знать, что очень скоро с их невезучей семьей произойдут новые несчастья, и тем не менее им было не по себе.

Добрый ли человек этот доктор Монтгомери? – размышляли они. – По крайней мере, лучше ли он Графа Олафа? А что, если хуже?

Дверь заскрипела и медленно отворилась. Затаив дыхание, бодлеровские сироты заглянули в темную переднюю. Они увидели темно-красный ковер на полу. Увидели какой-то предмет из цветного стекла, который свисал с потолка. Увидели большую писанную маслом картину с изображением двух переплетающихся змей, которая висела на стене. Но где же доктор Монтгомери?

– Привет? – неуверенно крикнул мистер По. – Привет?

– Привет, привет, привет! – громко прогудело в ответ, и из-за двери показался низенький пухлый человек с круглым красным лицом. – Я ваш Дядя Монти, и вы как раз вовремя. Я только что закончил печь кокосовый торт с кремом.

Глава вторая

– Неужели Солнышко не любит кокосы? – спросил Дядя Монти.

Он, мистер По и бодлеровские сироты сидели вокруг ярко-зеленого стола, и перед каждым лежал кусок торта Дяди Монти. Торт был просто потрясающий – пышный, с большим количеством крема и еще большим количеством кокоса. Вайолет, Клаус и Дядя Монти уже почти доели свои порции, но мистер По и Солнышко лишь откусили по маленькому кусочку.

– По правде говоря, – сказала Вайолет, – Солнышко не любит ничего мягкого. Она предпочитает очень твердую пищу.

– Как необычно для младенца, – заметил Дядя Монти, – но не так уж необычно для многих змей. К примеру, Барбари Жевалка – этой змее необходимо что-нибудь постоянно иметь во рту, в противном случае она начинает жевать собственный рот. Очень неудобно для содержания в неволе. Может быть, Солнышко хочет сырой морковки? Она очень твердая.

– Сырая морковь – это как раз то, что надо, доктор Монтгомери, – ответил Клаус.

Новый законный опекун троих детей встал из-за стола и направился к холодильнику, но вдруг резко повернулся и погрозил Клаусу пальцем.

– Никаких докторов Монтгомери, – сказал он. – Для меня это слишком по-докторски. Зовите меня просто Дядя Монти! Даже мои коллеги-герпетологи никогда не называют меня доктором Монтгомери.

– Что такое «герпетологи»? – спросила Вайолет.

– А как они вас называют? – спросил Клаус.

– Дети, дети, – суровым тоном проговорил мистер По. – Не так много вопросов.

Дядя Монти улыбнулся сиротам.

– Все в порядке, – сказал он. – Вопросы говорят о пытливом уме. Слово «пытливый» означает…

– Мы знаем, что оно означает, – перебил Клаус. – «Набитый вопросами».

– Ну что ж, раз вы знаете, что оно означает, – сказал Дядя Монти, протягивая Солнышку большую морковку, – то должны знать и что такое герпетология.

– Изучение чего-то, – сказал Клаус. – Когда слово кончается на «логия», то это изучение чего-то.

– Змеи! – воскликнул Дядя Монти. – Змеи, змеи, змеи! Вот что я изучаю. Я люблю змей и исколесил земной шар в поисках самых разных видов, чтобы изучать их здесь в моей лаборатории! Разве это не интересно?

– Интересно, – сказала Вайолет, – очень интересно. Но разве это не опасно?

– Нет, если, конечно, вы знакомы с их повадками, – ответил доктор Монтгомери. – Мистер По, может быть, вы тоже желаете сырой моркови? К торту вы почти не притронулись.

Мистер По покраснел и, прежде чем ответить, довольно долго кашлял в носовой платок.

– Нет, благодарю вас, доктор Монтгомери.

Дядя Монти подмигнул детям:

– Если хотите, мистер По, можете тоже называть меня Дядей Монти.

– Благодарю вас, Дядя Монти, – холодно проговорил мистер По. – А теперь, если не возражаете, у меня к вам вопрос. Вы упомянули, что постоянно колесите по земному шару. У вас есть кто-нибудь, кто приедет сюда и позаботится о детях, пока вы будете заниматься поисками своих образцов?

– Мы уже достаточно взрослые, и присмотр за нами не нужен, – поспешно проговорила Вайолет, хотя в глубине души и не была в этом уверена. Работа Дяди Монти представлялась ей очень интересной, но она все-таки сомневалась, что готова остаться с братом и сестрой в доме, набитом змеями.

– Об этом я и слышать не желаю, – заявил Дядя Монти. – Вы все трое должны ехать со мной. Через десять дней мы отправляемся в Перу, и я хочу, чтобы вы, дети, сопровождали меня в походах по джунглям.

– В самом деле? – От волнения глаза Клауса заблестели сквозь очки. – Вы действительно берете нас с собой в Перу?

– Я буду очень рад воспользоваться вашей помощью. – С этими словами Дядя Монти потянулся к тарелке Солнышка, чтобы откусить кусок ее торта. – Мой старший ассистент Густав совершенно неожиданно написал мне вчера письмо с заявлением об уходе. На его место я нанял человека по имени Стефано, но он приедет не раньше чем через неделю, поэтому я несколько запаздываю с приготовлениями к экспедиции. Кто-то должен проверить, что все змеиные ловушки работают как следует, чтобы мне не повредить образцы. Кто-то должен сделать выписки из книг по Перу, чтобы мы могли без всяких затруднений ориентироваться в джунглях. И кто-то должен нарезать длиннющую веревку на небольшие, пригодные для работы куски.

– Меня интересует механика, – сказала Вайолет, облизывая вилку, – поэтому я очень бы хотела узнать как можно больше о змеиных ловушках.

– А я обожаю путеводители, – сказал Клаус, вытирая губы салфеткой.

– Юджип! – впиваясь зубами в морковку, высказалась Солнышко, что, пожалуй, означало: «Я с восторгом разгрызу длиннющую веревку на небольшие, пригодные для работы куски».

– Прекрасно! – воскликнул Дядя Монти. – Ваш энтузиазм меня очень радует. Теперь мне будет легче обойтись без Густава. Очень странно, что он ни с того ни с сего от меня ушел. Жаль, что я его потерял.

Лицо Дяди Монти затуманилось. Здесь это слово означает «приняло немного печальное выражение, стоило Дяде Монти подумать о своем несчастье», хотя если бы Дядя Монти знал, какое несчастье ждет их в ближайшем будущем, то не стал бы терять ни секунды на мысли о Густаве. Как бы мне хотелось – уверен, что и вам тоже, – повернуть время вспять и предупредить его, но ничего не поделаешь – не можем. Видимо, Дядя Монти тоже решил, что ничего не поделаешь, а потому улыбнулся и тряхнул головой, выбрасывая из нее тревожные мысли.

– Ну что ж, пора приниматься за дело. Как я всегда говорю, живите настоящим. Проводите мистера По до машины, а потом я покажу вам Змеиный Зал.

Трое бодлеровских детей, которые недавно с такой опаской проходили мимо кустов-змей, теперь уверенно бежали через них, провожая мистера По до автомобиля.

– Итак, дети, – сказал мистер По, кашляя в платок, – примерно через неделю я вернусь, чтобы привезти ваши чемоданы и убедиться, что все в порядке. Я знаю, доктор Монтгомери мог показаться вам немного страшным, но уверен, что со временем вы привыкнете к…

– Он вовсе не кажется страшным, – прервал его Клаус. – Наоборот, с ним очень легко поладить.

– Мне не терпится увидеть Змеиный Зал, – взволнованно сказала Вайолет.

– Мика! – сказала Солнышко, что, пожалуй, означало: «До свидания, мистер По. Спасибо, что подвезли нас».

– Ну что ж, до свидания, – сказал мистер По. – И запомните, город отсюда совсем близко, поэтому, если у вас будут неприятности, свяжитесь со мной или с кем-нибудь из Управления Денежных Штрафов. Скоро увидимся.

Он неуклюже помахал сиротам носовым платком, забрался в свою маленькую машину и, съехав по крутой, посыпанной гравием подъездной дороге, свернул на Паршивую Тропу. Вайолет, Клаус и Солнышко помахали ему вслед, надеясь, что мистер По не забудет поднять стекла в машине, чтобы уберечь свой нос от едкого запаха хрена.

– Bambini! – позвал доктор Монтгомери от парадной двери. – Поторапливайтесь, bambini!

Бодлеровские сироты побежали через кусты туда, где их ждал новый опекун.

– Вайолет, Дядя Монти, – сказала Вайолет. – Меня зовут Вайолет, мой брат – Клаус и Солнышко, наша маленькая сестренка. Никого из нас не зовут Bambini.

– Bambini по-итальянски значит «дети», – объяснил Дядя Монти. – Мне вдруг очень захотелось немного поговорить по-итальянски. Ваш приезд очень меня взволновал, и вам повезло, что я не заговорил на каком-нибудь уж совсем непонятном языке.

– У вас никогда не было своих детей? – спросила Вайолет.

– Боюсь, что нет, – ответил Дядя Монти. – Вообще-то мне всегда хотелось найти жену и завести детей, только я постоянно об этом забывал. Показать вам Змеиный Зал?

– Да, пожалуйста, – сказал Клаус.

Через переднюю, где висели картины со змеями, Дядя Монти провел их в большую комнату с великолепной лестницей и очень-очень высоким потолком.

– Ваши комнаты будут там, наверху, – сказал он, указывая рукой на лестницу. – Каждый из вас может выбрать любую, какая ему понравится, и передвинуть мебель по своему вкусу. Я понимаю, что через некоторое время мистер По должен на своей крохотной машине привезти ваши чемоданы, но все же составьте, пожалуйста, список того, что вам нужно, а завтра мы съездим в город, все купим, и вам не придется несколько дней ходить в одном и том же белье.

– У нас действительно будут отдельные комнаты? – спросила Вайолет.

– Конечно, – ответил Дядя Монти. – Неужели вы думаете, что я, имея такой огромный дом, запру вас в одной-единственной комнате, как в клетке? Кому вообще такое могло бы прийти в голову?

– Графу Олафу, – сказал Клаус.

– Ах да, верно, мистер По мне говорил, – сказал Дядя Монти, делая такую гримасу, будто проглотил что-то очень мерзкое. – Граф Олаф отвратительный человек. Надеюсь, его когда-нибудь растерзают дикие звери. Разве он этого не заслуживает? Ну вот, мы и пришли: Змеиный Зал.

Дядя Монти подошел к очень высокой деревянной двери с большой шарообразной ручкой в центре. Она помещалась так высоко, что ему пришлось подняться на цыпочки, чтобы ее повернуть. Когда обе створки двери распахнулись на скрипучих петлях, бодлеровские сироты ахнули от восторга и удивления.

Змеиный Зал был весь из стекла, с блестящими светлыми стеклянными стенами и стеклянным потолком, уходящим ввысь, как в соборе. Сквозь прозрачные стены было отлично видно зеленое поле с травой и кустами, и от этого казалось, что ты стоишь одновременно и внутри, и снаружи. Но как ни прекрасен был сам Змеиный Зал, его содержимое волновало еще больше. Рептилии, разумеется, помещались в запертых металлических клетках, четырьмя ровными рядами расставленных по всей комнате. Естественно, там были все виды змей, но еще и ящерицы, и жабы, и другие животные, такие, каких дети никогда прежде не видели ни на картинках, ни в зоологическом саду. Там была очень толстая жаба с двумя растущими из спины крыльями и двуглавая ящерица с ярко-желтыми полосками на животе. Там была змея с тремя ртами, расположенными один над другим, и еще одна змея, у которой рта, казалось, не было вовсе. Там была ящерица, похожая на сову, – ее огромные круглые глаза смотрели на детей с бревна, на котором она сидела, и жаба с глазами, похожими на церковные витражи. Одна клетка была целиком накрыта белой тканью. Идя вдоль клеток, дети в изумленном молчании всматривались в каждую. У одних существ вид был дружелюбный, у других жуткий, но все они завораживали, и Бодлеры внимательно разглядывали каждого, при этом Клаус держал Солнышко на руках, чтобы ей тоже было видно.

Клетки так заинтересовали сирот, что они даже не заметили того, что было в самом конце Змеиного Зала, пока не прошли вдоль каждого прохода. Но когда они там оказались, то вскрикнули от восторга и удивления одновременно. Здесь, позади рядов и рядов клеток, тянулись ряды и ряды книжных полок, уставленных книгами разных форм и размеров, между ними стояли столы, стулья и в углу несколько ламп для чтения. Уверен, вы не забыли, что у Бодлеров-родителей было огромное собрание книг, которое сироты часто вспоминали и которого им страшно не хватало. Дети всегда были рады встрече с человеком, который любит книги так же, как они. Вайолет, Клаус и Солнышко осмотрели книги не менее внимательно, чем клетки, и сразу поняли, что большинство из них посвящено змеям и другим рептилиям. Казалось, на этих полках выстроились все книги по данной теме от «Введения к большим ящерицам» до «Кобра-гермафродит. Уход и питание», и трое детей, особенно Клаус, уже предвкушали удовольствие, с которым они будут изучать все, что связано с обитателями Змеиного Зала.

– Поразительное место, – наконец сказала Вайолет, нарушив долгое молчание.

– Благодарю, – сказал Дядя Монти. – На то, чтобы собрать все это, у меня ушло полжизни.

– И нам действительно разрешается приходить сюда? – спросил Клаус.

– Разрешается? – повторил Дядя Монти. – Да нет же! Вас умоляют приходить сюда, мой мальчик. С завтрашнего утра мы все каждый день должны готовиться здесь к экспедиции в Перу. Вайолет, я освобожу один стол, и за ним ты будешь работать над ловушками. Клаус, я надеюсь, ты прочтешь все книги о Перу, какие у меня есть, и сделаешь из них подробные выписки. А Солнышко может сидеть на полу и откусывать куски от мотка веревки. Мы будем работать целый день до ужина, а после ужина ходить в кино. Не возражаете?

Вайолет, Клаус и Солнышко посмотрели друг на друга и улыбнулись. Совсем недавно бодлеровские сироты жили у Графа Олафа, который заставлял их колоть дрова и убирать за его пьяными гостями, а сам тем временем думал, как бы украсть их состояние. Дядя Монти только что описал прекрасный способ времяпрепровождения, и дети радостно улыбались. Какие там возражения! Вайолет, Клаус и Солнышко во все глаза глядели на Змеиный Зал: конец всем бедам! Теперь они под опекой Дяди Монти! Сироты, конечно, ошибались, но в этот краткий миг они были счастливы, взволнованны и полны надежд.

– Нет, нет, нет, – взвизгнула Солнышко, пожалуй отвечая на вопрос Дяди Монти.

– Да, да, да, – улыбаясь, сказал Дядя Монти. – А теперь идемте и посмотрим – кому какая комната приглянется.

– Дядя Монти, – робко проговорил Клаус, – у меня только один вопрос.

– И какой же? – спросил Дядя Монти.

– Что в клетке, закрытой тканью?

Дядя Монти взглянул сперва на клетку, потом на детей. На его лице сияла счастливая улыбка.

– Это, мои дорогие, новая змея, которую я привез из моего последнего путешествия. Кроме нас с Густавом, ее никто не видел. В следующем месяце я представлю ее на собрании Герпетологического общества как новое открытие, а пока что позволю вам на нее взглянуть. Встаньте в кружок.