Трилогия о Вратах: Солнце и тень Аурелии (СИ)

— А ты бывал во многих мирах? — спрашивает он, откладывая регенератор в сторону и обнимая меня.

— Не очень, — устраиваюсь поудобней и, пользуясь случаем, принимаюсь поглаживать его грудь. Неописуемо хорошо понимать, что я могу прикасаться к нему… Чувствовать его горячее, твёрдое тело под своей рукой. Бугорки мышц под тонкой тканью футболки, которая давно уже заставляет меня сходить с ума. Понимаю их всех в этот миг. Нельзя смотреть на Ксавьера и не хотеть его. По-всякому. Сверху, снизу, привязав к кресту…

— А я успел побывать много где, — говорит Ксавьер, и слова его с трудом пробиваются сквозь туман моего наваждения, но я всё-таки стараюсь сфокусироваться на них, потому что то, что он готов довериться мне — гораздо важней. Ксавьер же замолкает на какое-то время, но потом всё-таки говорит: — Хотел бы я показать их тебе.

— Я бы тоже хотел, — улыбаюсь, продолжая скользить пальцами теперь уже по его обнажённой руке, — хотя с тобой мне было бы хорошо везде.

Чувствую губы Ксавьера на своём ухе — мимолётный поцелуй без всякого подтекста — и вижу, как отражается в стекле его лицо. Подбородок лежит на моём плече. Руки Ксавьера скользят по моей талии, опутывая и прижимая плотнее к себе.

Трудно соображать от того, что его дыхание касается моей кожи, и в животе разгорается пламя… Но сквозь это марево желания ещё пробиваются обрывки сознания, и до меня вдруг доходит:

— Ксавьер, мы едем не туда.

Ксавьер вскидывается и резко спрашивает:

— Какие координаты ты ввёл?

— Дом, какие же ещё. Но дорога не та.

Одновременно кидаемся к пульту управления. На экране показывается карта, на которой честно высвечивается неправильный маршрут. Пытаюсь проверить заданные координаты и заменить их — но введённая точка дважды растворяется в небытие.

Ксавьер отодвигает меня и лезет в панель. Вот и узнаем, какой он инженер. Некоторое время смотрю, как он ковыряется в иноземной технике. Ну… По крайней мере, он явно видит её не в первый раз, но, честно говоря, с рысями у него получается лучше.

— Пусти, пожалуйста, — осторожно говорю ему, отодвигаю и берусь сам. Через некоторое время пульт уже снова слушается нас, но я к тому же вижу, куда нас везли — и, поразмыслив, со вздохом отодвигаюсь от пульта: — нет, не судьба.

Захлопываю крышку и поворачиваюсь к Ксавьеру.

— Надень ошейник. И, пожалуйста, будь готов ко всему.

Ксавьер мрачно кивает, но, по-моему, всё равно неправильно понимает, чего ждать.

— Там Кларк, — уточняю я. — Он нас угнал.

Быстро наклоняюсь к Ксавьеру и, поймав его лицо в ладони, целую в губы.

— Если что… — говорю ему, невольно в раздумьях покусывая губу, — подай мне знак. Знаешь, назови меня «хозяин», например. Именно «хозяин», а не господин. Я буду знать, что дальше ты зайти не готов, и прекращу.

Ксавьер кивает ещё раз. Остаётся только надеяться, что он принял мои слова всерьёз.

Заставляю себя расслабиться. Хотя получать удовольствие уже не выходит. Пальцы судорожно стискивают руку Ксавьера — за него боюсь куда больше, чем за себя.

Наконец экипаж замирает у широких ворот. Подаёт сигнал. Те открываются для него, и мы въезжаем внутрь.

— Если что — предупреди, — повторяю я. Экипаж окончательно останавливается, и Ксавьер выходит наружу, чтобы открыть для меня дверь.

Опуская ногу на землю, невольно ловлю его взгляд и несколько мучительных секунд не могу вырваться из глубины его дымчатых глаз. Кажется, в них собирается гроза. Но лицо спокойно — как всегда. Против воли вспоминаю, что только раз я видел, чтобы его вывели из себя — тогда, в первый день, когда Закари предложил ему меня ублажать.

Зажмуриваюсь и качаю головой, отгоняя воспоминания, которые заставляют щёки пылать. Пылать от того, что я им не помешал. Если бы я знал тогда, как много будет значить для меня Ксавьер…

Впрочем, теперь я знаю, и что? Смогу ли им помешать?

Беру себя в руки, принимаю от Ксавьера поводок и тяну за собой, стараясь слишком сильно не теребить. Последнее даётся нелегко, потому что мне так и хочется коснуться его, или хотя бы посмотреть…

Сморгнув, останавливаюсь у дверей дома и смотрю на Кларка, который с распростёртыми объятьями выходит меня встречать.

— Что это было? — мрачно спрашиваю я.

— Сюрприз! — радостно сообщает он. — Слышал, ты динамишь Закари. Со мной этот номер не пройдёт.

— Я динамлю Закари, потому что в прошлый раз он весь вечер лез ко мне целоваться, а потом избил моего раба. Можешь так ему и передать.

— А я слышал другое, — Кларк подмигивает мне, — твой раб распускал руки — и за дело получил. Он у тебя вообще, — Кларк одаривает Ксавьера ненавидящим взглядом, — дикий и невоспитанный. Таких прежде, чем продавать, надо дрессировать.

— Дрессировать ты будешь своих рабов! — отрезаю я прежде, чем успеваю сообразить, какую чушь несу — разве лучше, если он сорвет злость на ком-нибудь ещё?

— Всё, всё! — Кларк со смесью обиды и раздражения смотрит на меня. — У некоторых просто чуйка на тестостерон. Нет бы обращать внимание на нормальных парней? Но я не буду мешать, мне-то что?

Сжимаю поводок так, что тот врезается в ладонь.

— Кларк, ты что-то хотел?

— Просто, — пожимает плечами, — показать тебе наш домашний театр, да ужин предложить.

Киваю, но глаза так и косят на Ксавьера. У нас обоих, надо сказать. Боюсь, что Кларк меня вообще не ради моего общества позвал. Но если Парисс просто больной, то у этого настоящая злость. Однако это немного развязывает мне руки — если на меня тут не будут играть, то можно хотя бы не строить из себя придурка весь день. Хотя… Строить придется всё равно. Надо потихонечку попытаться выяснить, что он знает о судьбе Беатрис. Я наконец вспоминаю, где слышал это имя в прошлый раз — служанка в подвале говорила с Кларком о ней.

Примерно этим я и занимаюсь последующие несколько часов. Кларк показывает мне парк, приглашает нырнуть в бассейн. Ксавьера приходится оставить на берегу, причём я какое-то время колеблюсь — приказать ему раздеться или нет.

— Не нравится Изино художество? — интересуется Кларк, уже сидя в воде и потягивая коктейль.

Прищуриваюсь. Всё-таки она. Ксавьер напрягается, но молчит.

— А что тут может нравиться? — спрашиваю я. Хотя мне, если честно, всё равно от слова совсем. Когда я обнимаю Ксавьера, руки заменяют мне глаза. Я чувствую его твёрдое бедро, и мне абсолютно безразлично, написано там что-то или нет. При том, что я вижу его обнажённым почти каждый день, я стал уже забывать про это «клеймо».

— По-моему круто, — всё так же задумчиво говорит Кларк, — знаешь, такой пикантный нюанс. Потому что просто качков кругом полно, и все готовы ублажать. А этот меченый. И смотрит так… Видимо, Иза потому и запала на него, — мрачно заканчивает он.

И тут меня охватывает злость.

— Тогда порадую тебя, — растягивая губы в улыбке, говорю я, — Ксавьер, снимай всё.

— Всё? — мрачно переспрашивает тот. Кажется, он даже удивлён.

— Абсолютно всё. Будем разглядывать тебя и решать, почему Иза запала на тебя, а не на него.

Ксавьер берётся выполнять приказ. Кларк мрачнеет по мере того, как каждый новый предмет одежды оказывается на земле.

— Кстати, насчёт неудачника враньё, — говорю я, бултыхаясь в бассейн и отплывая так, чтобы мне были видны и Кларк, и Ксавьер, — когда у него стоит, мне кажется, что в меня столько не войдёт.

Кларк начинает зеленеть. Не скрывая любопытства, выглядываю под водой его скромный бугорок.

— Сравним?

— Дело не в размере…

— И то верно. Сравним, у кого встанет быстрей?

Кларк рывком выныривает из бассейна.

— Мне нужно проверить, как готовится обед, — буркает он, так что последняя моя фраза летит уже ему вслед:

— А может всё дело в заднице, а, Кларк? Я, конечно, не Иза, но мне нравится, когда задница как орех…

Кларк, у которого сзади всё как раз таки относительно ничего, уже не отвечает на мои слова.

Мы с Ксавьером остаёмся вдвоем, и я машу ему рукой, указывая на бассейн:

— Ныряй ко мне.

Ксавьер смотрит со злостью и, одним прыжком преодолевая разделяющее нас расстояние, осыпает меня тучей брызг и выныривает прямо рядом со мной. Руки уже сжимают мои бока.

— Зачем? — в голосе клокочет злость.

Наклоняюсь и целую его.

— Потому что смешно смотреть, как они завидуют тебе и мне. Из-за того, что ты у меня есть.

========== Глава 9 ==========

Некоторое время просто нежусь в руках Ксавьера. Мне становится стыдно за то, что я сделал только что. Конечно, зависть Кларка кажется смешной, но, пожалуй, если у кого-то из них и есть повод ненавидеть Ксавьера — то это у него. И всё равно… это смешно до слёз. Я помню, как Ксавьер смотрел на Изу, когда она приезжала к нам, как стоял перед ней на коленях, и только теперь по-настоящему понимаю, чего ему стоило сломать свою гордость.

Смотрю ему в глаза и глажу по щекам, пытаясь извиниться за случившееся как могу.

— Жаль, что у меня нет бассейна, — говорю рассеянно, сам не замечая, что произношу это вслух. Хотел бы я, чтобы Ксавьер взял меня прямо здесь, в воде. Но понимаю, что за нами могут наблюдать. Остаётся только гладить его и смотреть, и позволять его рукам двигаться по моей спине. Если гладит — наверное, не обижен, хотя всё равно не могу отделаться от ощущения, что повёл себя как один из них.

Рука опускается ниже, исследуя живот Ксавьера, думаю о том, что я-то вполне мог бы ему отдрочить — вряд ли кто-то заметит в воде, а если заметит — всегда можно сказать, что просто играл с рабом. Пальцы скользят на бедро, и Ксавьер отводит взгляд. Даже не сразу понимаю отчего.

— Ксавьер, мне всё равно.

Ксавье стискивает зубы, но не поднимает на меня глаз.

— Ты можешь смириться со всем, что я делал для них? На что соглашался? — спрашивает вдруг он.

— Главное — выжить, — повторил я то, что уже говорил, — нам часто приходится поступаться принципами, по которым нам хотелось бы жить. Я не вижу ничего зазорного в том, что тебе пришлось… Хотя и могу понять, что тебе хотелось бы об этом забыть.

Ксавьер поднимает на меня взгляд.

— Ты странный, — задумчиво говорит он, — рассуждаешь не так, как человек из их круга.

Веду плечом. Точно, выбиваюсь из роли по полной.

— Меня бесит мысль о том, что они касались тебя, — говорю уже другим тоном, стараясь вернуться в образ, — и Кларка я могу понять.

Ксавьер передёргивается, но я продолжаю:

— Девушки и правда всегда западают на таких, как ты. Таким, как мы, остаётся всегда бегать по пятам с букетом цветов — как Кларк. Ну, или… выбирать свой пол, как мне.

Ксавьер удивлённо смотрит на меня и даже приподнимает бровь.

— Никогда бы не подумал, что для тебя это просто замена.

Пожимаю плечами. Я в своих пристрастиях давно уже копаться перестал.

Толком расслабиться нам так и не дают. Минут через десять появляется рабыня в белой тунике и сообщает, что скоро для нас начнётся спектакль. Господин просил привести себя в порядок и приходить в парк.

Киваю, нехотя отпускаю Ксавьера и начинаю вылезать. Он подсаживает меня, выбирается сам. Невольно любуюсь его рельефной фигурой, по изгибам которой стекают капельки воды. Беру с шезлонга брошенное Кларком полотенце и принимаюсь вытирать Ксавьера, наслаждаясь каждой секундой соприкосновения наших тел — даже через ткань.

Потом тихонько приказываю вытереть меня. Мой взгляд встречается со взглядом Ксавьера, когда он начинает выполнять приказ, и я потихоньку тону. Надеюсь, ему происходящее нравится хотя бы в половину так же, как мне.

Наконец одеваемся — теперь уже каждый сам. Рабыня провожает нас в парк.

Труппа, конечно же, состоит из рабов. Сквозь щель в занавесях можно разглядеть, как они готовятся за кулисами. Сцена собрана на открытом воздухе, и перед ней стоит несколько кресел, хотя нужно всего два — кроме нас с Кларком зрителей нет.

— Ты живёшь здесь один? — спрашиваю я. Это действительно интересный вопрос. Во всех трёх домах — у Изы, у Парисса и теперь у Кларка — я видел только молодняк.

— Так родители не появляются на Побережье. Скукари.

Даже не спрашиваю, что такое «скукари» — можно догадаться и так.

Ксавьер, не дожидаясь приказа, устраивается у моих ног. Отпустив поводок, глажу его по плечу, иногда запутываясь пальцами в волосах. Возможно, я обманываю себя, но мне даже кажется, что он прижимается щекой к моей руке…

Впрочем, видимо, всё-таки не кажется, потому что Кларк пристально смотрит на место сопряжения наших тел и мрачно произносит:

— Неужели приручил?

Ксавьер тут же отодвигается, что вызывает самодовольную реакцию Кларка:

— Вижу, что нет. Такой понимает только плеть.

— Мы находим общий язык, — с лёгкой улыбкой говорю я и уже демонстративно снова запускаю руку Ксавьеру в волосы. Захочет — может остановить.

Начинается спектакль, и на какое-то время погружаемся в представление. Сюжет напоминает античные драмы — с множественными убийствами ближайшей родни, предательствами и объяснением всего происходящего волей богов. Не обходится и без того, чтобы на сцене по сюжету изнасиловали на самом деле одну из рабынь.

Кошусь на Ксавьера в этот момент. До этого спектакль у него интереса не вызывал — наверное, он видел такое не в первый раз. Ксавьер сидел просто прислонившись виском к моему бедру и, кажется, даже дремал. Сейчас он выпрямился, зубы стиснуты, но не смотрит на меня. Тоже эта часть не в кайф… Хотя рабыня и знала заранее, какую ей предстоит играть роль, но лицо у неё, по-моему, вполне по-настоящему в слезах.

— Не нравится? — интересуется Кларк, заметив выражение моего лица.

— Не люблю про любовь.

Кларк усмехается, не обращая особого внимания на мой ответ, и назидательно говорит:

— Театр — одно из семи древнейших искусств. Многие забыли о нём, но у нас в семье его бережно хранят. Пьесе, которую ты видишь, уже три тысячи лет.

Три тысячи… Вот, значит, сколько они развивались тут. Цивилизация немного древнее, чем у нас.

— Кларк, — с деланной задумчивостью говорю я, когда спектакль подходит к концу, и недавние актёры принимаются разносить нам напитки. Несколько садятся у ног Кларка и принимаются целовать ему руки — за то, что позволил играть.

— Что? — вскидывается тот. Он явно доволен таким вниманием. — Хочешь взять одного из них? На ночь или на пару часов?

Рабов явно не удивляет такой исход, однако я качаю головой.

— По-моему, ты слишком увлёкся своим, — он разочарованно кивает на Ксавьера, зато разговор наконец приближается к тому, о чём я пытался заговорить.

— А ты никогда не привязывался к рабам?

Кларк отводит взгляд и молчит, но я чувствую по выражению лица, что в нём нарастает злость.

— Нельзя привязываться к рабам, — твёрдо говорит он, — это хрупкая вещь. Её можно потерять в любой момент.

— Я своего не собираюсь терять, — не выдерживаю я и сжимаю пальцы у Ксавьера на плече.

— Уверен? — злая улыбка играет у Кларка на губах. — Есть много более ценных вещей.

Проклятье! Сейчас точно предложит мне какой-нибудь след, на который придётся играть… И ставкой обязательно станет Ксавьер. Кошусь на него. Но Кларк просто щёлкает пальцами, приказывая одному из рабов пересесть ко мне. Тот ловит мою ступню и принимается аккуратно снимать кроссовок. Трудно описать, каким взглядом смотрит на него Ксавьер.

«Но ты же не будешь это делать за него!» — хочется на него закричать.

— У нас тут была одна рабыня, — принимается тем временем рассказывать Кларк, — звали как-то на Б… Кажется… Барбарис?

Наконец-то начинается самая интересная часть, но я не могу сосредоточиться на словах Кларка, потому что у моих ног происходит какая-то борьба. Кажется, Ксавьер пытается отодвинуть раба Кларка от меня. Тот, кстати, тоже красив. У него волосы медового цвета и голубые, чистые, как у телёнка, глаза.

— Кларк, отзови раба, — говорю, заметив, что тот тоже смотрит на эту разборку, — меня сегодня развлекает Ксавьер.

— Уверен? — Кларк приподнимает бровь. — Твой дикарь тебя и потом развлечёт, а мой Виндзор собирался тебе сделать такое, чего твой раб бы не смог.

— Уверен, — отрезаю я и тут же, чтобы смягчить ситуацию, добавляю, — Ксавьер, покажи, что ты умеешь.

Ксавьер завладевает моей ногой и начинает бережно разминать. Он на самом деле умеет очень многое. В постели с ним я чувствую себя попавшим в сказку — он внимателен к каждому моему движению, и в то же время под ним меня захлёстывает волна неудержимой силы, исходящей от него, сминает, завладевая волей.

Сейчас он пристально смотрит мне в глаза, но кодового слова не говорит. Некоторое время ласкает мою ногу, а затем подносит к губам.

Это совсем не так, как в прошлый раз. Круче в сотню раз, потому что я вижу его пристальный, устремлённый мне в глаза взгляд, и меня уносит только от него. Его губы на моих ступнях превращаются в яркие вспышки наслаждения в этой кипучей волне.

— Ты говорил про Барбарис, — пытаюсь напомнить я Кларку, но взгляда от Ксавьера оторвать не могу. Он закатывает мою штанину и поднимается поцелуями вверх, насколько позволяет ткань. Задерживается под коленом. Пальцы снова принимаются ласкать щиколотку, потом подбираются к нежному участку с обратной стороны колена. Кровь шумит в ушах.

— Да…

Ксавьер опускает мою ногу и, оказавшись теперь между моих коленей, принимается оглаживать бёдра. Подцепляет пуговицу, расстегивая брюки. Потом зубами ловит замочек ширинки и тянет вниз.

— Она понравилась мне. Такая, знаешь… темноволосая и хрупкая… Мне даже захотелось носить её на руках…

Ксавьер трётся носом о мой член, пока ещё спрятанный в бельё, но напряжённый так, что мне кажется — он вот-вот взорвётся. Ловит зубами резинку и тянет на себя. Поверить не могу, когда мой член оказывается у него во рту.

— … мы играли в игру. Она должна была выбрать Закари или меня…

Пытаюсь сдержаться изо всех сил, продержаться хотя бы несколько секунд. Его нежный язык умело скользит по стволу. Головка упирается ему в нёбо. А Ксавьер продолжает смотреть на меня снизу вверх — яростно, почти зло, подчиняя волю и заставляя думать только о нём.

— Ну, и конечно же выиграл Зак. Как всегда.

Семя ударяет ему в рот. Ксавьер чуть отстраняется и принимается вылизывать меня. Я уже не могу сдерживаться, притягиваю его за подмышки вверх и принимаюсь целовать, слизывать собственный солёный вкус с его губ.

========== Глава 10 ==========

Ксавьер

Я становлюсь идиотом, и в своё оправдание мне абсолютно нечего сказать. Я готов простить ему очень много — потому что доверяю ему. Потому что за эти четыре года он первый человек, который выслушал меня и, похоже, действительно готов помочь.

Мне уже обещали помощь, да. И я стараюсь напомнить себе об этом — но Бастиану всё равно хочу доверять.

Поэтому я готов подыгрывать ему. Готов позволить то, что не позволил бы никому и никогда. И даже после его внезапной выходки у бассейна злость поднимается солёной волной — но в душе я смеюсь и хочу обнимать его. Потому что понимаю, что он хотел доказать. И благодарен ему за то, что он так думает обо мне.

Так трудно выпустить его из объятий, когда он решает подниматься из воды. И, подсаживая его, вытирая полотенцем, терпеливо ожидая, когда вытрет меня, я не чувствую себя рабом. Пытаюсь напомнить себе о том, что всё это может быть только игрой, но поверить собственным опасениям не могу.

Кларк организует развлечение — театр. Я уже видел его, и Кларк даже хотел заставить меня выступать. Пьеса скучная, как дневной сериал, и только насилие над рабыней придаёт ей огоньку. Скорее всего, Кларку и его обычным гостям этого вполне достаточно, чтобы прийти в экстаз.

Невольно появляется давно забытая мысль, что я здесь не один. Что я уеду, а эта рабыня и сотни других останутся и будут всего лишь вещами, игрушками до тех пор, пока таким, как Кларк, не надоест. И он ещё вякает что-то про нормальных ребят… Таких «нормальных» что во дворе, что в армии утопят в дерьме. А тут они купаются в роскоши и принимают решения за всех.

И Бастиан не прав, сравнивая Кларка с собой. Я запомнил, как там, в лесу, он порывался выбраться из-за моей спины и помочь — хотя точно не мог сделать ничего. Сомневаюсь, что так же поступил бы Кларк. Даже если бы речь шла о жизни свободного, а не раба.

Представление подходит к концу, актёры садятся у ног своего покровителя — ничего нового до тошноты. Будь они свободными, точно так же ели бы у него с рук. Так стоило ли их жалеть?

Я почти не прислушиваюсь к разговору и машинально прижимаю руку Бастиана к щеке, забыв, кто я и кто он, и кто смотрит на нас.

Конечно же, Кларк не забывает оценить этот момент. Хотел бы я, чтобы он провёл с Изой те дни, которые пришлось провести с ней мне. Но представить в красках эти эротичные сцены я не успеваю, потому что диалог между господами продолжается и заходит куда-то не туда.

Бастиан пытается выспросить о своей сестре. Кларк намекает… Кажется, на то, что готов дать подсказку в обмен на меня.

Я всё пытаюсь разгадать игру, и одна оговорка не идёт у меня из головы… «Барбарис». Кларк, конечно, урод. Но он пресмыкается перед девушками и вряд ли мог не запомнить имя той, кто так растревожила его.

Тем временем вместо ожидаемого финта Бастиану предлагают раба. Красивого. Холёного, как скульптура из слоновой кости — с такой же золотистой кожей и голубыми глазами. И конечно же, Кларк принимается расхваливать его. Рассказывать, что он не чета мне.

Злость переполняет до краёв. Хочется ударить его, но я ещё помню прошлый урок — и ограничиваюсь рабом. Мне не нравится, что Бастиан так спокойно позволяет ему ласкать свою ступню. И не надо доказывать мне, что я так не могу. С тобой, Кларк, точно не смогу — на тебя тошно смотреть.

— Сегодня меня развлекает Ксавьер, — после недолгой перепалки сообщает Бастиан. И, к собственному удивлению, я рад. По-настоящему рад, что он не смотрит на этого золотистого Аполлона, а смотрит только на меня. Хотя на самом деле, наверное, этот Виндзор умеет куда больше меня. Он не требует внимания к себе и не просит ничего. И не ошибается — никогда. Потому что его растили только для того, чтобы ублажать. Это написано у него на лбу. Но тем с большим удовольствием я перехватываю ступню Бастиана и ставлю себе на плечо.

— Покажи, что ты умеешь, — говорит тот. И от его слов у меня жар пробегает по всему телу. Покажу. Тебе — покажу. Чтобы ты так и смотрел только на меня, и больше ни на кого.

Кларк принимается рассказывать про Беатрис. Краем уха слушаю его и откладываю на будущее его слова. А сам тем временем легкими движениями поглаживаю предложенную мне ступню. У Бастиана она не такая холёная, как у остальных. На косточке даже видна плотная мозоль. И я с наслаждением целую её, потому что этот изъян делает Бастиана живым. Предназначенным только для меня.

Смотрю ему в глаза и вижу, как в карих зрачках загорается огонь. Бастиан хочет ещё, и для него я готов.

Бережно закатывая штанину, продолжаю покрывать поцелуями щиколотку. Ласкаю пальцами икру, поднимаясь выше, к чувствительному месту под коленкой, чтобы ненадолго задержаться на нём.

От взгляда Бастиана по венам бежит ток. Кровь шумит в ушах от понимания, что в его сознании сейчас только я.

Мысли о том, что я сошёл с ума, бьются на краю сознания, когда я отработанным движением расстёгиваю его ширинку и губами достаю оттуда член. Горячий и упругий. Никогда мне не доставляло такого удовольствия брать чужой член в рот. Я чувствую, как каждая клеточка тела Бастиана откликается на мои ласки. Вижу, как впиваются его пальцы в подлокотники, оставляя полукруглые бороздки на мягком дереве. Слышу, как Кларк продолжает рассказ, стараясь ничего не замечать.

Ласкаю языком ствол и вдыхаю знакомый запах сандала — у нас один на двоих шампунь. Лёгкие нотки мускуса исходят от мужского тела, весь день проторчавшего на жаре. И как никогда остро чувствую тело Бастиана в своих руках и его вкус у себя на языке.

Бастиан нетерпелив. Я улыбаюсь, понимая, что это я его довёл. А в следующее мгновение он притягивает меня к себе и принимается целовать, сводя на нет все усилия показать своё равнодушие для друзей.

«Идиот», — хочется сказать мне. Стоило ли устраивать представление для Кларка, чтобы так бездарно раскрыть свою роль…

Но, по большому счёту, мне уже всё равно. Я хочу только одного — попасть домой, где можно будет обнять его в ответ и раздавить в собственных руках.

Марк

Мы не остаёмся на ночь — кажется, и Кларк не настроен меня уговаривать. Поболтав ещё немного для порядка, отпрашиваюсь домой.

В такси, вопреки обыкновению, сажусь напротив Ксавьера и всю дорогу смотрю на него, не зная, как выразить в словах то, что прокручивается в голове. Ксавьер тоже смотрит на меня, но, похоже, думает о своём.

— Ты сказал, что главное — выжить, — ни с того ни с сего говорит он.

Хмурюсь, предчувствую непростой разговор, но отвечаю кивком.

— Допустим, ты заберёшь меня отсюда, и я выживу. А как же все те? — он кивает на окно, и я понимаю, что он имеет в виду.

Вздыхаю.

— А разве мы имеем право вмешиваться в жизнь других миров? Если они живут так — значит, у них есть на то причины.

— Ты правда веришь в то, что говоришь?

Пожимаю плечами.

— Меня так учили, — честно говорю я, — и я не вижу особых причин спорить с теми, кто меня учил. Они стараются помогать людям в меру своих сил, но не навязывать им свою этику, свой порядок жизни…

Ксавьер отворачивается к окну.

— Старый вопрос, — говорит он. — Но мы все кому-то что-то навязываем. Любые слова о невмешательстве — только попытка спрятать голову в песок.

— А слова о помощи — попытка навязать свой образ мысли. Ты прав, это абсолютно старый и неразрешимый спор. Что на тебя нашло?

Ксавьер пожимает плечами.

— Я просто хочу понять тебя. Вот и решил узнать, что ты думаешь на этот счёт.

— Если ты хочешь понять, почему нашлись те, кто спасает Эллис, а за другими никто не пришёл…

— За мной.

Секунду молчим. Потом Ксавьер внезапно говорит:

— Нет. Я не пытаюсь этого понять. Если не пришли — значит, не могли.

Сглатываю.

— Я бы пришёл, — говорю внезапно для себя.

— Получается, — Ксавьер задумчиво смотрит на меня, — за мной не пришли, потому что у меня не было тебя?

— Получается, да.

К тому времени, когда мы добираемся домой, жара сводит все мои намерения по сексуальному насилию над Ксавьером на нет. Хочется только освежиться и свалиться на кровать, но я всё-таки думаю, что нужно сделать кое-что ещё.

По очереди принимаем душ, и я прошу Ксавьера подойти в подсобку. Пока жду его и готовлю датчики, невольно вспоминаю, как мы были здесь в прошлый раз. Как Ксавьер боялся меня, отказывался раздеться передо мной. Очень хочу надеяться, что в этот раз будет иначе — хотя теперь я действительно собираюсь причинить ему боль.

Ксавьер, появившись, в самом деле какое-то время насторожённо смотрит на хрустальный шар. Я не сразу замечаю, что он пришёл, а как только оборачиваюсь, Ксавьер отводит взгляд и принимается раздеваться.

Кусаю губу, не зная, как объяснить.

— Ксавьер, это очень важно, — только и могу сказать.

— Я понимаю, — говорит он и опускается на ложемент.

— Нужно тебя пристегнуть, чтобы не повредил аппарат и не навредил себе, — говорю я.

Ксавьер кивает, позволяя эластичным бинтам себя спеленать. Я устанавливаю датчики ему на затылок и виски и отхожу.

— Если будет нестерпимо — сразу останови, — говорю ему. Почему-то мне кажется, что не остановит… Но что я ещё могу сказать?

Ксавьер кивает, и мы начинаем эксперимент.

Он так стискивает зубы на некоторых программах, что я боюсь, как бы те не раскрошились в труху. У меня самого сердце стучит так, будто это я там лежу. Но чем быстрее мы разберёмся, как работает этот жезл, тем спокойнее будет обоим.

Датчики не ловят стационарный сигнал приёмника у него в голове. Центры раздражения перемещаются, и я пока не понимаю, что это должно означать. Слишком устал. Слишком боюсь, что могу перегнуть.

— Всё, — говорю я наконец, чувствуя, что больше не могу. Только теперь до меня доходит, что Ксавьер так меня и не остановил. Открываю колпак и помогаю ему выбраться наружу. Ксавьера шатает, и он может стоять только держась за стену рукой.

Придерживая его подмышку, осторожно вывожу на кухню. Проще отвести в бельевую, но я просто не могу оставить его.

Кое-как нам удаётся доковылять наверх. Укладываю его на постель, сажусь рядом и целую в лоб.

— Всё будет хорошо, — говорю машинально, — всё пройдёт.

Ксавьер закрывает глаза и кивает. Ловит мою руку, запутавшуюся у него в волосах, и прижимает к щеке — как будто просит: «Побудь со мной».

— Я никуда не уйду, — отвечаю ему. Устраиваюсь рядом, включаю кондиционер и остаток вечера провожу, поглаживая его по волосам и изредка целуя — куда повезёт.

========== Глава 11 ==========

Марк

Будит меня тихое треньканье. Ксавьер спит, оплетя меня руками, так что какое-то время я пытаюсь остаться в его объятиях и надеюсь, что коммуникатор успокоится сам собой.

Проклятый аппарат, однако, настырен. И через пару минут я понимаю, что если не сделаю чего-нибудь, то проснётся ещё и Ксавьер.

Целую его в висок и осторожно выбираюсь из рук, которые так и норовят снова взять меня в захват. Беру коммуникатор — номер незнакомый, фото нет.

После недолгого колебания захожу в ванную и уже там нажимаю «приём».

— Да.

На экране незнакомое лицо.

— Бастиан?

— Да.

— Мы с вами пересекались на вечеринке у дяди Тома, помните меня?

Вздрагиваю. Это пароль.

— Там было много гостей, — машинально отвечаю я.

— У бассейна. Текила со льдом.

Прищуриваюсь. Точно, связной.

— Начинаю припоминать, только не помню, как вас зовут.

— Джек. Я случайно услышал, что мы с вами в одних и тех же краях. Решил, может захотите встретиться, вспомнить общих знакомых?

— Да, хорошо. Почему бы и нет.

— Тогда я сейчас вышлю вам координаты. Приезжайте на побережье вечерком.

Киваю. Отключает связь. Жду. Каждая секунда кажется бесконечной, потому что я заранее знаю, что сейчас мне придёт больше чем обычное сообщение.

Наконец телефон пиликает, и я удовлетворённо киваю головой. Точно, так и есть. Тут действительно адрес какого-то питейного заведения на берегу и пометка: «Приходите с рабом». А ещё — во вложении шифровка, которую я тут же загоняю в редактор и начинаю судорожно разбирать как конструктор по частям.

— Бастиан? — дверь ванной открывается, и на пороге появляется хмурый Ксавьер. Я, сидящий на унитазе с телефоном в руках, наверное представляю живописную картину. Хорошо хоть крышку закрыл.

— Я сейчас, — стараюсь приклеить улыбку на лицо. Ксавьер хмурится ещё сильнее, но всё-таки выходит.

Расшифровка подошла к концу, и я судорожно перечитываю то, что мне пришло.

Ксавьер Бредфорд. Двадцать шесть лет. Числится без вести пропавшим — так и есть. Инженер, родных нет. Только сестра, которая живёт своей жизнью с мужем, отдельно от него. Действительно, на его имя заключён контракт с ресурсодобывающей компанией «Хардлес Тайм». О компании не известно ничего — прямо так в файле и помечено: «информации найти не удалось». А если у нас не могут найти информации о чём-то, значит, это либо наш собственный сверхзасекреченный объект, либо этого просто нет. Мне пока кажется более правдоподобным второй вариант. «Пока» — это пока я не вижу фото Ксавьера Бредфорда, которое хранится в нашей базе, а не в общественных сетях. Про себя откладываю вопрос — зачем нам вообще понадобилось досье на рядового инженера?

На фото парнишка, похожий на меня. Я понимаю, что прошло пять лет, но я-то знаю, что из такого, как я, хоть стероидами корми — всё равно не получится Ксавьер. Вроде бы похожий нос и изгиб губ, тоже чёрные волосы… Но я-то наблюдаю этот нос и эти губы рядом с собой каждую ночь. Нифига это не Ксавьер.

Только успеваю подумать о том, что надо послать запрос уже по фотографии моего Ксавьера, как дверь открывается опять.

— Бастиан, что происходит?

А кто-то начинает наглеть…

Быстро откладываю коммуникатор на стиральную машину, подхожу к Ксавьеру и обнимаю его.

— Не знаю, — вру я и касаюсь поцелуем его губ. По-моему, подозрения Ксавьера становятся только сильней. Особенно когда я осторожно глажу его по щеке. Я что, обычно так себя не веду?

Впрочем, всё это не так уж важно.

— Мне через полчасика надо выехать в город, — говорю ему, — хочу, чтобы ты поехал со мной. Хорошо?

Зря я, наверное, спросил, сейчас нарвусь на очередную…

— Хорошо, — Ксавьер целует меня в ответ и, помешкав мгновение, тоже гладит по волосам. Улыбается легко, и я понимаю, что тону.

Собравшись, без приключений выходим из дома и забираемся в заранее вызванный экипаж.

Уже в машине мне приходит ещё одно сообщение — от Закари. Тот недоволен тем, что я его продинамил. Морщусь. Ксавьер ловит мой взгляд, и я молча показываю ему ком. Ничего не спрашивает, хотя чувствуется, что надут.

Добираемся до нужного бара, беру в руки поводок и тяну его внутрь.

В салоне царят прохлада и полумрак. Спецификация заведения — коктейли со льдом. Очень актуально, когда кругом такая жара.

Вижу «Джека» за стойкой и окликаю его.

Тот оборачивается. Поводок вырывается у меня из рук. С удивлением смотрю на Ксавьера, но кругом столько людей, что спросить толком возможности нет.

— Бастиан! — Джек машет рукой. — Я заказал нам кабинет.

Очень хорошо. Ловлю ошейник, тяну Ксавьера за собой, а сам иду за Джеком. Официантка показывает нам небольшую нишу, отгороженную от остального зала непрозрачным стеклом, которое снаружи выглядит как зеркало.

Стоит нам всем троим войти внутрь, как Джек без зазрения совести извлекает ком и принимается сканировать прослушку.

— Чисто, — говорит он. Кошусь на Ксавьера — хотел бы я знать, как это выглядит с его стороны.

Узнаю. Когда Ксавьер бросается вперёд, хватает Джека за грудки и прижимает к стене.

— Ксавьер! — только и успеваю выдохнуть я.

— Ты! — Ксавьер основательно встряхивает связника, и меня посещает неприятное чувство, что все здесь понимают больше меня.

— Я тоже тебе рад… — «Джек» пытается освободиться от его рук.

— Это подстава, — делаю вывод я и присаживаюсь на диванчик. Исключительно на всякий случай нащупываю пластинку со взрывчаткой под ребром.

— Нет, — выдыхает Джек.

— Да, — заявляет Ксавьер, — ты подставил меня.

Почему-то мне кажется, что бесполезно сейчас что-либо приказывать Ксавьеру. Даже если применить жезл — не факт, что он подчинится мне. Остаётся только ждать, пока кто-нибудь расскажет мне, что только что произошло.

Наконец Джеку удаётся высвободиться из его рук, и, оправив рубашку, он садится напротив меня.

Смотрю на Ксавьера — тот с укором глядит на меня в ответ.

— Ты один из них, — говорит он.

— Я пока даже не понял из кого, — честно говорю я. — А ты сам мне ничего не хочешь рассказать?

— Хочет. Его зовут Пётр Соколов — агент «Монолита», — спокойно говорит «Джек». Вот теперь моя рука точно тянется к несуществующей кобуре.

— Вот чёрт, — я смотрю на дверь, опасаясь, что Ксавьер сейчас рванёт прочь. Кажется, «Джек» разделяет мои опасения, потому что предупреждает:

— Каждая кабинка оборудована охранными контурами. Без команды заказчика они не пропустят никого.

Ксавьер прислоняется спиной к стене и обречённо сползает на пол.

— Да что тут происходит за дерьмо? — не выдерживаю я наконец. — «Монолита» нет уже тридцать лет!

Оба насмешливо смотрят на меня. Получай, аналитический отдел…

«Монолит» — организация, которая пошла отличным от нас путём. Созданная так же на добровольной основе, она, с точки зрения «Инициативы», занимается запрещённой между мирами деятельностью. Если мы берём на себя ответственность только за то, чтобы оберегать граждан Сети, пострадавших в неприсоединившихся мирах, и исходим из того, что каждое государство имеет право на самоопределение, то группа создателей «Монолита» с самого начала декларировала возможность изменения государственного строя и культуры неприсоединившихся миров изнутри. Если для нас — каждая культура ценна сама по себе, то они верят в псевдонаучную теорию «вертикального прогресса», согласно которой развитие каждой цивилизации имеет свою точку на общей шкале. И «Монолит» считает, что имеет моральное право преобразовывать чужие, недоступные нашему пониманию миры.

— Но «Монолита» нет уже тридцать лет! — сам не замечаю, как повторяю это вслух.

— В каком-то смысле, — «Джек» прячет в кулаке смешок, — да вы садитесь, — он оборачивается к Ксавьеру и кивает на диванчик, — нам предстоит недолгий, но продуктивный разговор.

— Вы бросили меня! — не поднимаясь с места, говорит Ксавьер… Петров?

— А вы не справились, — отрезает «Джек», — вы знали, что в случае, если вас раскроют, никто не должен знать, что вы один из нас.

Пока они обмениваются взаимными обвинениями, я судорожно пытаюсь сообразить, откуда «Монолит» мог узнать наш пароль. Получается, что и мою шифровку тоже получили они? Но зачем было раскрывать Ксавьера? Если только…

— «Монолит» и «Инициатива» — одно и то же? — спрашиваю я.

— Разумеется нет, — недовольно фыркает «Джек». — У каждого свой функционал.

— Организации враждуют уже семьдесят лет… Их нельзя совместить…

Джек пожимает плечами.

— Почему нет? — он насмешливо смотрит на меня. — Есть те, кто не одобряет политику «Монолита». Есть те, кто не одобряет политику «Инициативы». Каждому найдётся место в наших рядах.

— Так, — тру виски. — Допустим. Что будет теперь?

— Теперь, — «Джек» косится на Ксавьера, — да сядьте вы уже, хватит меня раздражать!

Ксавьер нехотя перебирается на диван. Сидим с ним рядом — и в то же время невозможно далеко. Как в первый день боюсь коснуться его рукой. Все мысли и чувства пульсируют в висках с утроенной силой. Простит ли он мне, что я не распознал его? Простит ли, что я так обращался с ним? Простит ли, что я один из тех, кто бросил его?

Сам не замечаю, как вопреки страху рука тянется к нему и сжимает ладонь.

Секунду Ксавьер колеблется, а затем так же сильно сжимает мою.

— Теперь, — продолжает «Джек», — агента Соколова надо выводить.

Не к месту приходит мысль, что я знаю, где видел манеру его борьбы — на арене в одном из миров, где успел побывать.

— В принципе, это может быть даже существеннее, чем выяснение судьбы Эллис. Капсула у них? — «Джек» смотрит на Ксавьера.

— У меня, — тихо отвечаю за него.

Джек кивает.

— Капсулу обязательно нужно передать аналитикам, — с нажимом говорит он, — семь лет наблюдений нельзя потерять.

— Я понимаю, — нехотя признаю я.

Закрываю глаза. Трудно поверить, что всё закончится так.

— Однако, — разбивает мои мысли голос «Джека», — с нами на связь вышел ещё один агент. Он считает, что Эллис находится у Закари.

— Я тоже об этом писал, — открываю глаза, — но…

— Он считает, что Эллис находится у него до сих пор. Вы должны проверить этот вариант. И в среду со всем необходимым прибыть к Вратам.

Джек встаёт.

— Это, в принципе, всё. Кабинет снят ещё на час. А мне пора.

Прощаемся, «Джек» выходит, и мы с Ксавьером остаёмся вдвоём.

========== Глава 12 ==========

Марк

На деле мы так и молчим. Не час, конечно — но уж точно несколько минут. Затем я встаю и просто говорю:

— Идём.

Так же молча мы двигаемся через зал кафе, молча садимся в такси. Молча выходим из него около дома, и только когда дверь закрывается, Ксавьер легко вырывает поводок из моих рук и, захватив в объятия, прижимает к стене.

— Прекрати, — говорит он и тут же принимается меня целовать. Я не сразу соображаю реагировать на него, но, заметив, что Ксавьер отстраняется, ловлю в ладони его лицо и целую сам, а затем, отстранившись, принимаюсь гладить по щекам. Руки движутся сами собой. Мне страшно, что это в последний раз. Что у нас осталось всего несколько дней в этом странном безумном сне, а потом снова будут офис, квартира и дни, похожие один на другой… без него.

— Чувствую себя дураком, — признаюсь я наконец и отворачиваюсь от него. Но Ксавьер не собирается меня отпускать. Только крепче прижимает к себе и утыкается носом в мои волосы.

— Не надо, — просит он. Я уже слышал в его голосе эти мягкие нотки, но только теперь понимаю, что он, должно быть, смотрит на меня как на ребёнка.

— Тебе хотя бы не было противно со мной?

— Бастиан!

— Марк… — тихонько шепчу я, уткнувшись носом в самое его ухо, и обнимаю его. Просто не могу отпустить рук. Даже если ему противно — может быть, для меня это последний раз. Слышу его голос совсем рядом, Ксавьер уверенно произносит:

— Я хочу остаться с тобой навсегда.

Вздрагиваю и, чуть отстранившись, с удивлением заглядываю ему в глаза.

— Если ты сам захочешь.

— Хочу, — выдыхаю я. Уже не целую его, просто кладу щёку на плечо и замираю так. — Пётр… — неуверенно пробую на вкус.

— Только не спрашивай, почему я не сказал.

— Я понимаю, — прижимаюсь плотней. — Я тоже не очень тебе доверял… Особенно пока эта капсула была в тебе.

Слышу вздох у самого уха и чувствую, что Ксавьер так же утыкается носом мне в плечо.

Так и стоим, не в силах шевельнуться и справиться с собой.

Уже через полчаса, расцепившись наконец, на некоторое время расходимся по делам. По очереди посещаем душ, затем я устраиваюсь в кабинете разбирать данные, полученные при сканировании его мозга.

Ксавьер стучится ко мне через некоторое время и, войдя, ставит на стол две креманки с местным ледяным десертом наподобие шербета. Сам садится на диван и молча принимается есть. Только через некоторое время, поняв, что я по-прежнему не реагирую на него, спрашивает:

— Твоя задача — эта девушка?

— Да. А твоя? — вопрос напрашивается сам собой.

— Наблюдение, выявление основ местной экономики, уровня развития технических средств и причин искажения в развитии общества.

Поднимаю глаза от бумаг и смотрю на Петра. Ужасно хочется пересесть к нему, но подозреваю, что если сделаю это, то работать уже не смогу.

Снимаю очки — ужасно рад, что теперь можно надевать их хотя бы дома. Они помогают мне сосредоточиться и как бы отграничивают аналитический процесс от обычной жизни.

— Предполагалось, что ты внедришься в среду рабов?

Ксавьер мрачнеет и качает головой.

— Это случайность. Сначала я думал, что меня раскрыли. Но потом понял… Для них это просто игра. Играли несколько молодых жрецов. Те, кто старше, так уже не развлекаются — но их здесь очень мало. Большинство не доживает до сорока.

— Вот оно как, — могу только приподнять бровь.

— Я не смог узнать почему. Пусть разбираются в агентстве.

Я киваю. Нам бы просто выбраться отсюда. А насколько инвариантен прогресс — мне уже всё равно. Думаю, так же и Ксавьеру после четырех лет в плену.

— Знаешь, что меня интересует больше? — говорит он через некоторое время.

Я киваю, хотя сам уже давно снова одел очки и вернулся к бумагам.

— Если есть ещё один агент… То кто он? И почему мне не помог?

Я тоже хотел бы это знать, но у меня сейчас есть более интересная тема для размышлений.

— А меня интересует то, — отвечаю ему, — что никакого чипа у тебя нет.

Ксавьер, до того сосредоточенно наблюдавший за тем, как под давлением ложки перемешиваются остатки шербета в креманке, поднимает взгляд на меня.

— Может, сканер его не поймал?

— Нет, не может.

— Биологическая технология?

— Тоже исключено. Я не нейробиолог, но, похоже, жезл воздействует непосредственно на нервную ткань. Каждая программа — на свой участок мозга.

— Почему только на мою?

— Не знаю… Настроен на твои биоритмы? — предполагаю я. — Тогда мой жезл можно перенастроить….

— … так, чтобы он действовал на кого-то ещё.

— Не уверен, что справлюсь с этим. Но попробовать действительно могу. Только боюсь, для этого нужно снять данные твоего мозга, а затем мозга нашего… подопытного.

— У тебя есть кто-то на примете?

Улыбаюсь. Встаю из-за стола и всё-таки пересаживаюсь к нему. Кладу руки на плечи, невольно наслаждаясь их твёрдостью и теплом. Затем целую его.

— Да. Закари приедет к нам через полчаса. Сам решай, хочешь ли встретить его со мной.

Ксавьер принимает решение встретить Закари со мной. Когда тот звонит в дверь, я уже сижу на диванчике на первом этаже, графины с прохладительными напитками красуются на столе — стол с системой охлаждения сам по себе.

Ксавьер отправляется открывать дверь, и когда они сталкиваются с Закари лицом к лицу, я несколько секунд имею возможность лицезреть немую сцену. Очевидно, Ксавьер ненавидит его. Возможно, не только из-за меня. Хочется думать, что не из-за Эллис — ведь он говорит, что никогда её не встречал.

Ксавьер всё-таки отходит в сторону, пропуская Зака внутрь.

— Зря позволяешь рабу ходить по дому без ошейника. Забудет, кто он такой.

Ксавьер молча подходит к дивану и садится у моих ног. Кладу руку на его плечо. И сейчас это совсем не так, как до сих пор. Мне спокойно от мыслей о том, что он рядом со мной. Он, конечно, не может позволить себе накрыть мою руку своей — но вместо этого касается ноги, и я всё равно ощущаю, что он поддерживает меня.

— Мы с тобой расстались не очень хорошо, — говорю, обращаясь к Закари, вслух, — вот я и опасался ехать к тебе. Но в конце концов подумал: нельзя же так упираться в глупые обиды. И решил пригласить тебя сам.

— Так ты приедешь? — Зак, усевшийся было в кресло и вперивший в Ксавьера ненавидящий взгляд, вскидывается и смотрит на меня. Чего-то я не понимаю в его глазах. Почему им всем так нужен я? — У меня есть что посмотреть, — Зак улыбается краешком губ.

— Приеду, — подтверждаю я. — Через пару дней, хорошо?

— Завтра. У нас будет приём. Ты должен посмотреть.

— Можно и завтра.

Его настойчивость даже радует меня, потому что означает, что нам с Ксавьером не придётся торчать здесь несколько дней. Если повезёт, послезавтра уже отправимся к вратам.

— Ксавьер, разлей нам напитки, — приказываю я.

Ксавьер, не поднимаясь с коленей, наливает мне лимонад. Подаёт стакан.

Потом подползает к Закари и ждёт, что тот выберет.

— Апельсиновый, — говорит тот. Но стоит Ксавьеру поднести ему стакан, как Закари передумывает — никак не может без финта: — Нет, лучше имбирный. Недогадливый раб! — Закари пихает Ксавьера ногой, тот роняет стакан и ловко разбивает его так, что не только содержимое выливается на рубашку нашему гостю, но и осколки усеивают тому руку.

Закари вскакивает, орёт как резаный. Пинком отбрасывает Ксавьера от себя. Я тоже поднимаюсь. Обмениваемся с Ксавьером быстрыми взглядами, и я незаметно касаюсь его плеча, потому что: «Спасибо» — сказать не могу.

Закари несётся к двери, но я останавливаю его:

— Ты куда! Модуль же на кухне! Пошли залечу!

И, подхватив его за здоровую руку, тащу туда.

Когда возвращаюсь назад, в столовой осколков уже нет. Выпроваживаю Закари и, видя, что Ксавьер выглядывает из бельевой, бросаюсь с объятиями к нему.

— Всё хорошо? — спрашиваю я, пристально вглядываясь в его лицо.

Ксавьер кивает.

— Снял?

— Да. Завтра попробую поковырять жезл.

Прислоняюсь к нему и чувствую, как руки Ксавьера успокаивающе скользят по моей спине. Свои пальцы вплетаю в его волосы и ловлю губами хриплый стон.

— Ты любишь так? — шепчу, ещё раз нежно щекоча его затылок.

— Да.

Схожу с ума от мысли, что мои пальцы так действуют на него. Что я получил возможность первым доставить ему радость за столько лет.

— Ксавьер, я люблю тебя, — слова вырываются сами собой, и руки Ксавьера сильнее сжимают меня.

— Я тоже тебя люблю, — шепчет он и вовлекает меня в новый поцелуй.

Пальцы стаскивают с меня футболку и теперь уже шарят по голой спине, заставляя волны мурашек разбегаться по телу.

Прижимаюсь к нему пахом и потираюсь о бедро.

Рука Ксавьера тут же спускается вниз, забирается в пройму между летними брюками и обнажённым телом и сжимает ягодицу, заставляя прижаться ещё плотней.

Не могу отпустить его ни на миг, хотя и понимаю, что это необходимо — хотя бы чтобы стянуть футболку и с него.

Скольжу поцелуями по плечу, опускаюсь вниз. Хочу попробовать каждый участок его тела на вкус — но Ксавьер не даёт. Он роняет меня на узкую раскладную кровать, в самом начале оборудованную для него. Слепо шарит по бёдрам, ища возможности стянуть с меня штаны. Как могу помогаю ему.

Наконец Ксавьеру удаётся задуманное — если кто-то из нас ещё думает в этот момент, то разве что он.

Я просто раздвигаю ноги, подставляясь под его ласки. Любые, какие он пожелает мне дать.

И Ксавьер, лишь чуть освободившись от своих джинсов, входит в меня. Резко, почти болезненно, но я слишком хочу его принять, чтобы что-то сказать. Ощущаю его толстый член внутри себя.

Ксавьер принимается целовать мои плечи, чтобы заглушить боль. Но мне сейчас ничего не нужно — хочу только, чтобы он двигался во мне, делал меня своим.

Толкаюсь навстречу, заставляя его вбиваться сильней.

Когда нахлынувший пожар наконец покидает наши тела, Ксавьер остаётся лежать на мне — узкая кровать не позволяет откатиться никуда. Теперь уже он гладит меня по щекам. А я закрываю глаза и просто пытаюсь поверить, что он действительно мой.

========== Глава 13 ==========

Ксавьер

Я даже в машине сажусь на пол, чтобы заранее настроить себя на то, что предстоит — но никак не могу. Руки так и тянутся к Бастиану. Если не обнять, то просто приласкать, ощутить живое тепло.

— Мы провалимся, — констатирует Бастиан, глядя на меня. Догадываюсь о чём он. Не могу смотреть на него как раб. Даже снизу вверх. И Бастиан тоже неправильно смотрит на меня. Хотя он и так был слишком мягок с самого начала, может быть, номер и пройдёт…

— Если он будет к тебе лезть — я его убью. Не дождусь.

Бастиан опускает руку мне на плечо, и взгляд его становится задумчивым.

— Если он станет ко мне лезть — я активирую жезл? — предлагает он. — Надо с самого начала выбрать место, где нет ни камер, ни людей.

Сегодня с самого утра он тестировал жезл. Через раз его попытки отзывались разной степени нестерпимой болью, но в конце концов нам удалось удостовериться в том, что жезл больше не действует на меня. Подействует ли он на Закари — остаётся только гадать. И ещё один вопрос не даёт мне покоя — смогу ли я ударить Закари теперь?

На всякий случай Бастиан дал мне парализатор — но мне не нравится такой расклад. Парализатор один на двоих. Если он есть у меня, то оружия нет у него.

— Не расстаёмся ни в коем случае, — сказал Бастиан, будто услышав мои мысли. Киваю ему.

Не доезжая несколько сот метров до особняка Закари, Бастиан тормозит экипаж и что-то меняет в системе управления.

— Чтобы никто не угнал, пока нас нет, — поясняет он. Будет стоять здесь. Готовлюсь выходить первым, чтобы подержать ему дверь, но Бастиан останавливает меня.

— Питер, у тебя сколько было заданий до… До того, как это всё началось?

Бастиан всё никак не может привыкнуть к моему имени, и если и произносит его, то только на английский манер. Я тоже давно уже от него отвык, так что мне всё равно. С именем разберусь как-нибудь потом, когда всё это дерьмо окажется позади.

— Двадцать, может быть, — я правда не помню. Знаю только, что это было давно. Так давно, что кажется сном.

— А у меня это первое, — нервная усмешка мелькает у Бастиана на губах. — В смысле, из полевых.

Я тоже с трудом удерживаю нервный хохоток. Битый небитого везёт. Хотя кто тут кто — ещё вопрос.

— Ты хорошо держишься, — единственное, что могу сказать.

— Ты тоже, — Бастиан сжимает мою ладонь. Осторожно высвобождаю руку и всё-таки выхожу. Встаю на колени, как требует этикет, жду, пока Бастиан выберется.

Он вызывает новое такси, и второе уже довозит нас до ворот. Бастиан нервно теребит поводок в руке — на него всегда накатывает, когда надо куда-то выходить.

Закари встречает нас с распростёртыми объятиями — гостеприимство тут вообще на высоте. Даже не смотрит на меня.

— Как будем развлекаться? — спрашивает Бастиан.

— Гладиаторские бои! — торжествующе сообщает Закари. Мы с Бастианом переглядываемся, и Закари спешит подкрепить мои подозрения: — Будет хорошо, если ты поставишь своего раба. Дерётся он красиво — всем хочется посмотреть.

— Всем, — Бастиан поднимает бровь. - Предполагалось, что мы будем тут втроём.

Глен появляется в дверях и машет рукой.

Глен — загадка для меня. Я много раз видел его у кого-то из ребят, но так и не сумел разгадать. Если верно, что в воздухе этой планеты разлит какой-то газ — а я очень подозреваю, что это так — то Глена он явно не берёт. Но опыт показывает, что тихони бывают опаснее всего.

— Я не хочу смотреть, как будет драться этот раб, — к счастью говорит он, — по уши насмотрелся на него. Зак, ты обещал, что выставишь кого-то новенького. И рабынь. Требую рабынь. Уверен, у тебя их полно.

Переглядываемся с Бастианом ещё раз.

— Всё будет! — Зак машет рукой, даёт нам знак следовать за собой и сам идёт в дом.

Рабы выступают у него во дворе. Смертей не планируется, но план пока летит к чертям — нам нужно загнать Закари в дом, чтобы там обезвредить его.

Пользуясь тем, что Бастиан развлекает разговором друзей, и все трое любуются на загорелые тела, достаю из кармана самый маленький из его планшетов и пробиваю местность на предмет камер. Камеры есть, но несложная программка позволяет их отключить — благо завтра нам будет уже всё равно, насколько подозрительно выглядит этот момент.

Пока Глен сидит во дворе, Зак ведёт себя вполне прилично, но стоит тому отойти в дом под предлогом жары, как его обычный спектакль начинается опять. Он придвигается к Бастиану, кладёт руку на плечо…

Спрятав планшет, готовлюсь дать ему в лоб, но этого не требуется.

Бастиан тыкает навязчивому поклоннику жезлом под ребро.

Эффект превосходит все ожидания: во-первых, Закари валится вбок. Во-вторых, двор оглашает звон.

С тихим: «Чёрт!» — Бастиан вскакивает на ноги, я — следом за ним. Вижу, что пара охранников в таких же чёрных футболках, как у самого Зака, бегут к нам с парализаторами в руках. Пытаюсь прикрыть Бастиана спиной…

И в это мгновение дверь открывается, Глен протягивает перед собой такой же жезл, как у нас — стискиваю зубы, приготовившись к боли, но вместо этого оба охранника с криком валятся на землю.

— Как с тобой тяжело! — цедит Глен, делая шаг вперёд. Нащупываю парализатор, но жезл поворачивается ко мне, и я демонстративно убираю руку. — От тебя требовалось одного — не подставить меня! — Глен смотрит на Бастиана, но тот, похоже, понимает не больше меня.

Глен подходит вплотную и вкладывает жезл ему в руку, но отпускать пальцы Бастиана не спешит.

— Она в первой комнате на подземном этаже. Ключ подберёшь сам, я не успел.

Тот самый агент…

— Почему раньше не сделал ничего?! — выдыхает Бастиан и косится на меня.

— Потому что у меня другая задача. Я должен остаться здесь и проследить всю линию продажи рабов. И без того сделал, что мог. Заставил Закари подарить тебе Соколова, — он кивнул на меня, — тебе. Передавать в центр информацию о том, где Эллис, было опасно. Да и куда важнее было вывести наблюдателя. Я надеялся, что девочку вы отыщите и так. Так что теперь нужно закончить дело так, чтобы подозрения не пали на меня. Этот транслятор, — теперь он взглядом показал на жезл, — настроен на широкий диапазон. Будет действовать и на свободных, и на рабов. И барьеры с ним тоже можно будет пересечь.

— А я? Почему они так обхаживали меня? — продолжает Бастиан.

— Кто же знал, что они затеят с тобой свою идиотскую игру.

— Игру? — уточняет Бастиан. — Я видел, да. И она сразу меня напрягла. У меня сложились очень нехорошие подозрения насчет нее.

— Закари с друзьями играют на то, кто быстрее сделает свободного рабом. И не только. У них много игр, так что за правилами непросто уследить. В этот раз они сделали ставки на тебя. Ладно, время идет. Давай. Пальцем вот так, — Глен подает жезл и отступает.

Бастиан повторяет необходимый жест, и Глен с абсолютно искренним криком валится на траву.

— Идём! — бросает Бастиан, оглянувшись на меня, и мы бросаемся к дому. В отличие от Бастиана, я помню, где подвал. И что значит «первая комната», тоже знаю — всего их шесть. Для провинившихся рабов.

Бастиан легко взламывает замок. Эллис сидит в углу обнажённая. Когда на неё падает свет, она обнимает себя руками и содрогается от слёз.

Не дожидаясь приказа, взваливаю её на плечо — она почти не сопротивляется, хотя, кажется, ей ещё не совсем всё равно.

Остаток пути преодолеваем как во сне. По саду до ограды, через ограду на улицу — и в наш отключённый от центральной навигационной сети экипаж. Бастиан закладывает программу движения к вратам. Я устраиваю Эллис на полу.

Бастиан поднимает на меня глаза.

— Не могу поверить, что это всё, — говорит он.

Но это действительно всё. Никто не успевает поднять тревогу, пока мы добираемся к Вратам. Никто не спрашивает у нас документы, потому что на посту стоит свой человек. И я тоже не верю своим глазам, когда мы вваливаемся в подземный комплекс Инициативы. Все втроём, мешая друг другу, вырываемся из врат и тут же оседаем на пол, тяжело дыша.

Не верю тому, что в самом деле вижу перед собой лица одетых в форму Сети людей. И тому, что Бастиан наваливается и хаотично целует меня, тоже поверить не могу.

Но всё это так. Это в самом деле дом. Пусть порой мне и начинало казаться, что я не увижу его никогда.

Конец