Тринадцатая рота (Часть 1)

3. В ХМЕЛЬКАХ УЧРЕЖДАЕТСЯ НОВЫЙ ПОРЯДОК

Пограничный городок Хмельки не хуже других на Волыни. Тут было все: и белые мазанки, и традиционные вишневые садочки, и пирамидальные тополя с аистами на вздетых колесах, и улыбчивые подсолнухи за плетнями… а вот поди ты, хмельковцев недооценили. В то время как в других советских пограничных селах жителям в первый же день войны «посчастливилось» увидеть роскошные пожары, фейерверки бомб, одноэтажные и двухэтажные виселицы, довелось любезно познакомиться с доблестными солдатами фюрера и услышать от них такие «приятные» слова, как: "матка, курка, яйки", "хальт!", "руки вверх!", "стань к стенка!" и тому подобное, здесь, в Хмельках, держалась почти предвоенная тишь, если не считать двух хат, разбитых шальными снарядами, да трех коров, сраженных осколками.

Вообще-то гитлеровские генералы не собирались обижать Хмельки. Разрабатывая план похода на Урал и дальше, они нанесли этот милый, тихий городок на карту в число тех селений, кои надлежало осчастливить "новым порядком" в Европе. Меж тем шел пятый день войны, а в Хмельках никто из учредителей "нового порядка" так и не появился. Войска фельдмаршала фон Бока шли в каких-нибудь десяти — пятнадцати километрах правее, левее города, а иногда машины грохотали и того ближе, но ни один батальон, ни одна рота второго эшелона не сочли нужным завернуть в Хмельки.

Священник отец Василий и пономарь Голопузенко обвинили в этом самого Адольфа Гитлера. Это-де он обидел маленький городишко. А между тем во всем был виноват тот, кто основал Хмельки в таком неказистом месте.

Солдату пятой роты сто пятого пехотного полка Фрицу Карке, достигшему в числе первых автоматчиков западной окраины городка, сразу же не понравилась хмельковская земля. Перед походом на Россию ему показывали вовсе не серую глину, перемешанную с песком. За час до наступления командир роты обер-лейтенант Дуббе принес в роту ящик жирного чернозема и, поставив его перед строем роты, призывно воскликнул:

— Солдаты! Перед вами подлинные образцы полтавского и кубанского чернозема. Только осел, круглый идиот или безрогая скотина не пожелает отличиться и получить этот клад. Лично я готов за эту землю лечь костьми. Такого же мнения и господа унтер-офицеры. А теперь разрешаю вам подойти к ящику и посмотреть. Можно и пощупать.

Да, то была не земля, а паюсная икра. Ни одной серой песчинки. Сплошной чернозем. Не то, что эта, хмельковская… Карке тут же связался по радио с командиром роты.

— Господин обер-лейтенант! Я только что пощупал хмельковскую землю. Дерьмо, а не земля. Сплошная глина, за которую не стоит и марать штанов. Давайте держать прицел на кубанскую. Она, конечно, хороша и полтавская, но кубанская все же лучше. Она паюсную икру напоминает.

— Благодарю за патриотическое предложение, — сказал обер-лейтенант. — Ваши слова, солдат Карке, я передам всем стрелкам, они наверняка окрылят их. Вперед на чернозем! Получим по сорок семь десятин на Кубани!

Бедный обер-лейтенант Дуббе! Он не прошел на восток и километра. Пулеметная очередь из восьмого дзота, построенного тринадцатой ротой, сразила его, и было неизвестно, успел ли кто отослать его медальон на землю овдовевшей супруге.

Командир сто пятого пехотного полка майор Нагель, в полосе которого лежали Хмельки, как старый вояка, знавший секреты победы фюрерского оружия, рассудил о городке по-своему:

— Для блестящего наступления полка нужен помимо Железных крестов, речей фюрера и строгих приказов еще один стимул — трофеи противника. В Хмельках же только мыловаренный завод, а мылом сыт не будешь. Пусть им намылит себе одно место тот, кто сунул полк в эту дохлую дыру, а сам нацелился на луцкую колбасу и ковельское сало.

Примерно такого же мнения были и господа командиры рангом повыше. Они очень спешили к городам покрупнее, к трофеям, пахнущим не мылом. А Хмельки, что же…

Хмельки пусть обождут. Дойдет очередь и до них. Но Хмельки от пассивной политики терпеливого ожидания начисто отказались и сами начали устанавливать у себя "новый порядок". На пост бургомистра был посажен старый мельник Панас Заковырченко, отличный знаток немецких обычаев и языка. В первую мировую воину он год пробыл в австрийском плену и, несмотря на давность лет, прекрасно произносил: "Битте-дритте. Гутен морген, гутен таг".

Городским головой нежданно-негаданно объявил себя заведующий пивным ларьком Семен Глечек, небольшой, щуплый дядька, удивлявший хмельчан тем, что без воблы и баранок выпивал в один присест двухведерный бочонок пива.

Поскольку другие кандидатуры на посты бургомистра и городского головы не предлагались, а первые не голосовались, вопрос сам собой оказался решенным, и новая хмельковская власть немедля приступила к работе.