Трое из ларца и Змей Калиныч в придачу

ГЛАВА 5

Камуфляжи – вещь удобная, проверено опытом. Вот и сейчас одежка не подвела. До Ларца мы добрались без особых проблем, благо по ночам люди привыкли по большей части спать. Осмотревшись, прокрались в терем. Дверь скрипнула несколько раз в ночной тишине, словно пулеметной очередью разрядилась. Мы застыли внутри, прислушались. Тишина.

– Свечи зажигать не будем, пока не войдем в подвал, – шепотом приказал Паляныця.

До заветной двери добрались на ощупь. Подходы были освобождены загодя, так что теперь передвигались, не боясь зацепиться за кипы книг.

Взявшись за массивную ручку, Вася резко, но осторожно дернул ее на себя. Раздался щелчок, который тут же потонул в душераздирающем скрипе. Это она нарочно, что ли? Днем не скрипела. Мы замерли.

– Нужно будет петли смазать, – пробурчал Паляныця.

Дверь открывали в три захода, каждый раз замирая напряженно в ожидании окрика. Похоже, улицы в этом городке никто не патрулировал: ни богатыри, ни сторожа, ни милиция. И то верно: зачем напрягать людей, если преступность, судя по отсутствию наружных замков, сведена практически к нулю?

Тем временем Вася ступил на первую ступеньку, достал из рюкзака свечу, чиркнул зажигалкой. Неяркий язычок пламени прожектором резанул по глазам. Пришлось зажмуриться на несколько секунд. Когда мои глаза привыкли к свету, Вася уже спускался вниз. Я двинулся за ним. Заика замыкал. Он попытался закрыть дверь, но Паляныця гаркнул на него громким шепотом:

– Отставить! Дурак, что ли?

– Чего сразу обзываться? – обиделся Вова.

– Потому что голову включать нужно, – посоветовал я. – Ты лучше свечу зажги.

Сам я уже достал одну из рюкзака и догонял Васю. От пламени двух свечей в подвале стало светло, как днем. Почти неощутимые потоки воздуха колебали язычки пламени, делая свет каким-то живым, что ли?

Мы с Паляныцей разошлись в разные стороны, изучая размеры помещения. Паутина неприятно липла к лицу, приходилось ежеминутно стряхивать липкие нити на пол. Под ногами противно хрустели скелетики.

– Мерзость какая, – проговорил Заика, подходя ко мне со свечой в руке. Он то и дело наступал на кости и брезгливо морщился, когда паутина касалась его лица. – Слава Богу, живности нигде не видно. Разбежалась, что ли?

– Ага, – подтвердил я, разжигая его свечу. – Пожрала бумагу, друг друга и разбежалась. Развлечения-то кончились!

– Вы там не расслабляйтесь, – не то приказал, не то посоветовал Паляныця. – Исследуйте объект.

Мы послушно разошлись в разные стороны. Не скажу, что это было приятное занятие. Запах сырости, прели и затхлости не давал спокойно дышать, хруст костей и трупов пауков действовал на нервы, от поднимавшейся при каждом шаге пыли поминутно хотелось чихать, остатки бумаг не позволяли рассмотреть как следует, что у тебя под ногами.

– Так дело не пойдет, – первым не выдержал Заика. – Это издевательство какое-то, а не исследование.

– Согласен, – подтвердил Паляныця. – Нужна генеральная уборка.

– Опять? – я резко опустил свечу, от чего она едва не потухла. – Тут же еще на два месяца работы! И потом: куда мы это все девать будем?

– Не ной, – Васю, уж если он принял решение, танком не сдвинешь в обратку. – Выносим мусор наверх, а утром уже легально утилизируем.

– А, может, ну ее на фиг, эту книгу? – не унимался я. – По-людски закончим дело? Тут не так и много осталось.

– Не ной! – это уже Заика вписался.

Пришлось подчиниться. Только знаете что? Чем дольше мы находились в этом Богом забытом месте, тем стремнее мне становилось. Вроде бы никакой угрозы никакой не наблюдалось, а сердечко нет-нет, да и екнет так, что икотка подступает к горлу.

Ладно, ваша взяла. Я поднялся наверх, принес инструмент, работа закипела. Начали с лестницы, потом по часовой стрелке пошли под стенами. Мусор выносили по очереди, сваливая его рядом с порогом наверху. Дело спорилось. Остановились мы, когда Вова, выносивший в очередной раз мусор, доложил:

– Там уже светает и петухи распелись.

– Шабаш, – приказал Паляныця. – Нужно хоть пару часов поспать, не то через неделю ласты склеим.

– Пара часов вопроса не решит, – пробурчал я.

– Значит, днем по очереди еще досыпать будем, как в карауле: один на посту, один бодрствует, а один спит. Учить тебя, что ли?

Мы выбрались наверх, сложили инвентарь на место, закрыли обе двери и в режиме перебежек вернулись в терем. На душ уже не хватало сил, потому, кое-как переодевшись, попадали в кровати.

Казалось, вот только что сомкнул глаза, а Васин будильник уже пищал благим матом. Что ж он противный такой сегодня, этот писк?

– Взвод, подъем! – скомандовал сержант.

Я открыл один глаз, промычал что-то и натянул одеяло на голову в надежде, что меня оставят в покое на несколько минут. Ага, щаз! Через секунду одеяло с меня словно ветром сдуло.

– Я сказал: подъем! – гаркнул Паляныця в самое ухо.

Меня будто контузило. Дал же Бог голосище человеку! Хочешь не хочешь, а вставать пришлось. Вовчик уже сидел на постели, глядя на меня чумными глазами.

– Вась, а Вась? Еще бы минуточку! – хныкал Заика.

– Вставай, вставай, лодырь, – против Васи переть, что против танка без гранат: исход летальный в обоих случаях.

Я с трудом поднялся, поковылял в душ. Десять минут под контрастной струей сделали свое дело.

– Ты в душ не идешь? – удивился я, выходя в гостиную.

– Уже, – ответил Паляныця, сервируя стол. – Где там этот охламон? Остывает же все!

Я только пожал плечами, усаживаясь на стул, потянулся за сдобным пирожком, но тут же больно получил ложкой по руке:

– Самый голодный, что ли? Заику подождем.

Вова вышел свежим, бодрым.

– О! – воскликнул он, глядя на накрытый стол. – Вот это сервис. А можно в постель заказать?

– Можно, – кивнул Вася. – Завтра принесу.

Заика только скривился.

А потом пожаловал Горыныч. Он вежливо постучал в дверь, просунул правую голову, поинтересовался:

– Привет. Как праздник, удался?

– Как… – начал было Вова, но я оборвал его:

– А то! Видишь, не выспались ни фига.

– Заметно, – Калиныч кивнул и улыбнулся. – А мы вот вам медку для бодрости принес, – в дверь просунулся деревянный бочонок литров так на пятьдесят. – Пейте на здоровье. Он после этого дела здоровье хорошо поправляет.

Змей ногтем ловко поддел крышку. Она слетела в сторону и ударилась о противоположную стену. По комнате распространился запах меда с настоем трав. Я втянул его носом, пытаясь на нюх определить букет. Бодрил он, доложу, не хуже кофе. Я зачерпнул напиток кружкой, выпил до дна. Вкус был незнакомым, необычным, но классным. Не знаю, что имел в виду Горыныч, только кровь бодрее побежала по сосудам, усталость окончательно покинула мое бренное тело, уступив место бодрости. Таким энергичным я себя давно не чувствовал.

– Тебе налить? – спросил я змея, взглядом ища какое-то ведро, пока мои товарищи смаковали напиток.

– Не, мы уже, – голова почему-то отвела взгляд.

Понятно. Ну, то его дело.

– Спасибо тебе, Калиныч, – Вася с наслаждением допил кружку, поставил ее на стол. – Выручил. Тут к тебе еще одно дело есть.

– Какое? – средняя голова попыталась пролезть в дверь, но не смогла, только пробурчала что-то неразборчиво.

– Сейчас приберемся, а потом поговорим, лады?

– Так мы на улице подожду.

Порядок был наведен мгновенно. Вася накрыл бочонок крышкой и осторожно перекантовал в угол.

– Нам помощь твоя нужна, – Паляныця первым вышел из терема. – Ты контейнер для мусора достать сможешь? Только незаметно.

– Вам зачем? – змей всеми тремя головами уставился на него, словно видел впервые.

– В общем, решили мы и в подвале порядок навести, – мне не хотелось врать змею, чтобы не испортить налаживающиеся отношения. – Поможешь?

– А то! К обеду ждите.

Змей улетел, а Вася сказал внушительно:

– Больше не будем Калиныча за болвана держать. Не по-людски это.

Едва мы добрались до Ларца, при свете дня стало хорошо видно, что куча с ночной смены собралась изрядная. Попотеть еще придется.

– Разберемся, – уверил нас Паляныця. Видно, он уже давно просчитал алгоритм действий. – Давайте делом займемся.

Мы принялись за привычную работу, опасаясь только неожиданного визита Василисы. После вчерашнего с нее станется.

То ли подарок Горыныча оказал такое свое действие, то ли мы просто не очень устали за ночь, но работа продвигалась весьма энергично.

– Слушай, Вася, тут мне в голову одна мысль пришла, – сказал как-то Заика. – Может, не имеет смысла нам тут по ночам корячиться? С контейнером мы можем мусор и днем незаметно выносить.

– Был бы черный ход – не вопрос, – согласился Паляныця. – Чтобы на задний двор выходил, там контейнер поставили бы. Только нет его, хода этого.

– Отож-бо, – вздохнул Заика.

Дальше работали в молчании. Идея друга мне понравилась. И еще пришла в голову мысль: не спросить ли Горыныча? А вдруг есть какая-то дверь запасная, которую мы до сих пор не нашли?

Змей прилетел аккурат к обеду.

– Смотрите на прикол, – Заика показал рукой куда-то в сторону полей, и громко засмеялся. – Пьяный он, что ли?

Я посмотрел в указанном направлении. Горыныч летел стремительно и низко, едва не цепляя пузом верхушки деревьев. При этом змей умудрялся дрифтовать, одновременно легко удерживая в лапах внушительный контейнер. Он все приближался, а скорость оставалась прежней.

– Врежется в Ларец, аспид, – прошептал Вася встревожено. – Ослеп, что ли?

– Точно, расшибется, – подтвердил я.

Заика не сказал ни слова. Осознав серьезность положения, он сорвал с себя свою желтую майку и устремился навстречу лихачу, на ходу размахивая ею, как флагом, точно заходящему на посадку самолету. Не помогло. Змей проскочил Вовку, едва разминулся с Ларцом, и очень плавно, но не менее стремительно опустился на заднем дворе. Раздался грохот железа.

Мы рванули к месту аварии. Горыныч как раз снимал с правой головы контейнер, споря сам с собой.

– А я говорил: сбрось скорость! – выговаривала левая голова правой. – Говорил же? Говорил.

– Скорость была, что надо, – огрызалась та. – Глазенками свой сектор контролировать нужно, а не вмешиваться в управление полетом.

– Ты мне еще поговори, канистра безмозглая! Оторву и на хвост присобачу!

– Только попробуй, зародыш бульдозера! Ты у меня до пенсии на манной каше сидеть будешь!

– Это почему?

– А жевать нечем будет, зубы на сувениры пущу!

– Я тебе…

Вы когда-либо видели, как трехголовый змей дерется сам с собой, как каждая рука подчиняется отдельно взятой голове? Прикольно, но не эстетично. Средняя голова наблюдала за действом до поры, пока ей не перепало сразу с двух сторон.

– А ну, цыц! – закричала она, хвостом отвешивая подзатыльники товаркам. – Я вот пожалуюсь, куда следует, так вас быстро в чувство приведут!

– Что произошло? – поинтересовался Паляныця, глядя на этот бедлам.

Мы стояли рядом, с любопытством ожидая продолжения. Не каждый день увидишь такой междусобойчик.

– Ничего, разбор полета, – хором ответил Горыныч, улыбаясь в три рта. – Вот, достал, что обещал.

Мы подошли ближе, оценили подарок. Контейнер был большим, вместительным, но на весь подвал объема не хватит.

– Придется тебе, Калиныч, время от времени вывозить его, – сообщил Вова. – Ты же не против?

– К вашим услугам и с нашей ловкостью, – снова улыбнулся змей, словно и не было гражданской войны минуту назад.

– Кстати, что это за полет пьяного дирижабля? – спросил Вася, грозно глядя на Горыныча. Позабыл видать, сержант, что перед ним свободный змей, а не курсант. Вон как насупился!

– Так мы это… – стушевался Калиныч правой головой. – Высший пилотаж на сверхмалых высотах отрабатывал.

– С нагрузкой, – веско добавила левая.

– С ней, родимой, – подтвердила центральная голова.

– Вот что, Чкалов недоделанный, – Вася не был настроен на шутки. – Делаю первое и последнее предупреждение: еще раз такое повторится – и ты нам больше не друг. Книгу отберем, из команды выгоним. Ясно?

Прикольно было наблюдать, как змей на мгновение замер, а глазенки его растерянно захлопали то на нас, то друг на друга.

– Что он сказал? – не веря своим ушам, переспросила центральная голова.

– Он сказал, что мы в команде, – ответила правая, и голос ее слегка дрогнул.

– Мы не ослышался? – осторожно переспросила левая голова.

– Я дважды не повторяю, – ответил Вася. – Контейнер оставь здесь, а сам… Свободен, в общем.

Вася развернулся и стремительно покинул задний двор. Мне почему-то стало жаль змея, поэтому я подошел к нему, похлопал по опущенной лапе, сказал как можно миролюбивее:

– Не обижайся на него, Калиныч. Вася бардака не любит, а ты своим полетом всех напугал, а его даже расстроил.

– Обижаться? – Горыныч посмотрел на меня так, словно только что вышел из комы. – Да мы всю жизнь мечтал, чтобы с нами хоть кто-то дружил! Никто не хочет с Калинычем водиться, потому как мы, видите ли, не такой, как все. А мы книги люблю, общение. Василиса только и сжалилась над нами, позволила гостей встречать, да и то… Вона как в последний раз обернулось. А мы ведь такой общительный, ранимый…

– Все, все, – я оборвал змея, подозревая, что меня может накрыть градом слез. – Ты лучше скажи: есть в Ларце какая-то задняя дверь? Нам мусор было бы удобнее выносить, можно было бы тогда и днем работать.

– Нет, двери такой не знаю, – вздохнул Горыныч. – Но могу поработать ширмой.

– Переведи, – попросил Вова.

– Мы такой большой, что легко закрою и входную дверь, и контейнер, а в случае чего, и сигнал подам, и мусор незаметно спрячу.

– Голова! – похвалил Вова змея. – Целых три головы!

– Тогда бери контейнер и садись перед крыльцом, – приказал я. – Идем, Вова, время не резиновое.

Увидев такие маневры, Паляныця молча оценил их, бросив на ходу:

– Только пусть не сильно книгой зачитывается, на посту, как-никак. А вы, давайте, по очереди: один здесь разбирается, один – за мной.

– Ну уж нет, – решительно возразил Заика. – Лучше я наверху поработаю. Угнетает меня что-то подземелье.

Я только плечами пожал, мол, по барабану.

– Тогда уберись здесь, – посоветовал Вася, беря в руки ведро и совок.

Так и работали до вечера: мы с Паляныцей внизу, Заика наверху. О режиме «один спит, двое бдят» напрочь позабыли, спасибо Калинычу за напиток. Ближе к вечеру, поднявшись из подвала с очередной порцией мусора, я вдруг услышал странный многоголосый смех с улицы.

– Чего это он? – спросил я Вовку.

– До «Двенадцати стульев» добрался, – пояснил тот.

О как!

Увидав меня, Горыныч осклабился, а потом выдал:

– Пилите гири, Шура, они золотые.

Смешно. Я только хмыкнул неопределенно, возвращаясь к работе.

Вася целый день работал молча, словно что-то грызло его изнутри, а вечером не выдержал, подошел к Горынычу:

– Ты прости нас, Калиныч?

– За что? – не понял тот.

– Не могу я так. Раз уж мы в команде, то ты должен все знать. Не было никакого праздника, и свечи нам нужны совсем для другого.

– Это мы и сам понял, – хмыкнул тот. – Только боялся: выгоните, не будете больше водиться, если сразу скажу.

– А праздник мы все равно устроим, – пообещал я. Если честно, мне тоже было не по себе от вранья. Правильно Вася поступил, по-мужски.

Заика молча похлопал змея по крылу.

Уж не знаю, сколько тонн вынес Горыныч за те четыре дня, пока мы убирались в подвале, но сил, как мне казалось, было потрачено не на один вагон. Спасал мед, змеем принесенный. Он и душу радовал, и организм укреплял, и энергией наполнял. Два раза заглядывала к нам Василиса Ивановна, последний раз – с подарочком в виде пучка гусиных перьев, бочонка чернил и целой кипы чистых листов бумаги. Кажется, она осталась довольна нашими стараниями, даже не обратила внимание на то, что темп работы упал. Может, списала все на усталость, а может… Да кто их, волшебников, разберет?

На пятый день, израсходовав почти все свечи, принесенные Горынычем, мы собрались обследовать подвал. Но, прежде чем спуститься, Вася решил провести малый военный совет на ступеньках Ларца.

– Скажи-ка мне, Калиныч, где примерно можно найти ту книгу, о которой ты говорил нам неделю назад? – попросил он нашего нового бойца.

– Точно не скажу, – честно прогундел тот. – Родичи говорили, что тайник открывается по требованию, когда нужда в нем возникает. А что, где – не поведали.

– Интересно девки пляшут, – протянул Вовка. – Мы так можем век здесь просидеть, и толку не вывести.

– Да уж, работали, работали, и все псу под хвост, – разочарованно поддакнул я. – Что делать будем, сержант?

Вася немного помолчал, обдумывая услышанное, потом решительно поднялся и сказал:

– Вот что, парни. Не знаю, почему, но оставлять задуманное рано. Как заноза в голове засела: разберись, найди. Давайте для начала исследуем хорошенько подвал, а потом уже будем думать-гадать, что да как. Такая моя мысль.

Знаете, я согласился, не раздумывая. Что-то подобное творилось и у меня в голове.

Мы остановились на нижней ступени, осмотрелись. Света явно было недостаточно для тщательного обследования помещения, пришлось «включить» свечи.

– Разбиваем подвал по секторам, – предложил Паляныця. – Твой сектор – вон тот, у окон, мой – напротив. Тщательно, сантиметр за сантиметром осмотреть пол, стены, потолок по возможности.

Разошлись. Я начал с пола. Странно как-то получалось. Еще вчера тут не было ни соринки, а вот сейчас снова появился слой пыли. Откуда ее приносит? Не через окна же? А ну-ка. Эта мысль показалась мне достойной внимания, поэтому я потянулся к окошку под потолком, потрогал раму. Интересно! Столетняя древесина не казалась ветхой. Создавалось впечатление, что рамы поставили совсем недавно, хотя краска давно облущилась, на днях я вынес ее вместе с остальным мусором.

День упорных поисков прошел зря. Ни мне, ни Паляныце не удалось ничего найти, хотя мы в буквальном смысле облазили большую часть своих секторов на коленях, изучая мельчайшие трещинки. К вечеру колени саднили и болели так, словно мы целый день по-пластунски ползали.

– Давай завтра продолжим, – предложил я, взглянув на сумерки за окном. – Сил больше нет.

Вася кивнул. Мне даже показалось, что сделал он это весьма охотно.

– Ну, что? – встретил нас вопросом Заика, сортируя манускрипты.

– А-а, – я только рукой кивнул, хромая на обе ноги.

За дверью снова заржал в три горла Горыныч. Вот кому сейчас хорошо на Руси. Ни забот, ни печалей. Интересно, чем он кормится?

Выйдя на свежий воздух, я задал ему этот вопрос, на что он мне серьезно ответил:

– Наследство мы получил от деда.

– О как! И много? – тут же поинтересовался Заика.

– Замок рыцарский, земли вокруг, да два подвала: в одном злато и серебро, в другом – каменья драгоценные.

– Ишь ты! – одобрительно кивнул Вася. – А если кто-то украдет?

– У Горыныча? Ха! Голову на частокол насажу, – змей даже оскалился и выдохнул огненное облачко.

Я сделал шаг назад. Так, на всякий случай. Мало ли?

– Да не, вы не подумайте чего, – тут же стушевался Калиныч. – Головы действительно на частоколе торчат, только искусственные они, из пластика, под заказ сделаны. Ну положено так у нас, у Горынычей, традиция такая. А деньги все в казне хранятся, ее тролли держат, нам проценты отстегивают. На них, да на аренду земли мы и живу. Землица-то у нас жирная, считай, стопроцентный чернозем, как у вас, на Украине. Так что мы мирный. А ежели нам надо чего, так мы честно покупаю.

У меня отлегло от сердца. Если все так, тогда оно конечно.

– А свечи, значит, ты купил, – не то спрашивал, не то утверждал Паляныця.

– А-а, копейки все это, – отмахнулся змей. – Пасечник нам ренту задолжал, вот мы свечами и взял. Если надо – еще принесу.

– Да уж надо. Только ты пасечника не обижай.

– Он за два года должен, а свечами мы и за неделю не забрал.

– А мед?

– Ну и мед, еще недели за две. С него не убудет, не переживайте. Он сам нам предложил.

– А что так? Неужели дела на пасеке так плохи?

– Не, дела хорошо идут. Его мед на всю округу славится. Только жадноват пасечник, а мы сердцем мягок, вот и спускаю ему с рук. Да ну ее, пасеку эту! Нам и процентов казенных до конца жизни с головой хватит – во! – лапа тут же прошлась над всеми тремя.

– Ладно, идем, что ли? – Вася закрыл дверь в Ларец, первым начал спускаться с крыльца. – Калиныч, ты с нами?

– Праздник будет? – левая голова с готовностью потянулась к нам.

– Какой еще праздник? – махнул рукой Паляныця. – До кровати бы доползти.

– Тогда мы домой. Люблю, знаете ли, закаты и рассветы на стене встречать. Блаженство!

Змей взмахнул крыльями, взмыл ввысь и исчез за деревьями. Я устало провел его взглядом, отметив про себя, что он, оказывается, романтик у нас. Кто бы мог подумать?

Едва поужинав, приняв душ и обработав раны, я завалился спать. И знаете, что мне приснилось? Ни-че-го.