Трое на трое

7

Доктор Томек был юрист до мозга костей, и ему в голову не пришло проситься съездить вместе с Яролимом к Власте Хольцовой. Однако за свою недолгую службу в уголовном розыске Яролим уже успел развить свою врожденную наблюдательность, и он угадал желание адвоката. Яролим понимал, чем рискует, беря на себя ответственность за участие в следствии постороннего лица, но сегодня все было не так, как всегда, – не каждый же день инспектор криминального отдела обнаруживает труп в машине, да еще в своей собственной.

– Вы не подниметесь со мной, пан доктор? – спросил он, подводя машину к тротуару на улице На луже. При этом он краем глаза покосился на угол, где парень лет двадцати, в джинсах, возился с мотором своей «Явы», тогда как другой, на вид несколько старше и в более строгом костюме, помогал первому советами. Наблюдение за Властой Хольцовой было хорошо обеспечено.

– Я бы не хотел причинять вам неприятности… – начал было Томек, но Яролим только плечами пожал:

– А без неприятностей скучно было бы жить…

На четвертом этаже дверь ему открыла стройная темноволосая женщина, которой никто не дал бы даже ее тридцати двух лет, и никто не поверил бы, что она уже дважды отсидела срок за «паразитический образ жизни», а тем более что она работает уборщицей, посвящая этому занятию четыре часа в день, исключительно ради возможности указать легальный источник средств к существованию. Тот, кто принял бы ее за двадцатилетнюю выпускницу театрального училища, придирчиво выбирающую режиссеров, предложивших ей главную роль в новом фильме, не проявил бы непростительного недостатка проницательности. Внешность Власты Хольцовой была безупречна. Только в произношении слышалась родная окраина. И за чистотой своей лексики она следила куда менее тщательно, чем за лаком ногтей. А уж об интонации она в жизни не задумывалась.

– Чем могу служить, господа?

– Не уделите ли вы нам немного времени? – И Яролим раскрыл перед ней свое удостоверение.

– Вам разве откажешь? – ответила она тоном, взятым напрокат из исторических фильмов третьего разряда. – Проходите…

Они вошли в ее гарсоньерку. Здесь, видимо, все до последних мелочей проектировал талантливый дизайнер. Позднее Яролим и Матейка признались друг другу, что сразу подумали об одном и том же: чем мог привлечь эту обаятельную, ухоженную и элегантную Власту апаш Чижек? Трудно было себе представить, чтоб такая женщина вообще согласилась появляться с Чижеком на людях.

– В котором часу звонил вам вчера Вацлав Чижек? – без всякого вступления спросил Яролим.

Он успел подметить, что в комнате нет ни одного предмета, который привнесла бы сюда сама Власта Хольцова. Ломикар, конечно, отверг бы вывод, который теперь позволил себе сделать Яролим: Хольцова предпочитает жить в обстановке безличной, как витрина мебельного магазина или гостиничный номер, чем рисковать испортить интерьер собственной безвкусицей и тем вызвать неблагоприятное впечатление у клиентов. Иными словами: уважение к авторитету, – и, видимо, к авторитету не только дизайнера, – к тому же строго деловой подход…

– Мне бы ваши заботы. – Власта улыбнулась улыбкой манекенщицы, выходящей на подмостки. – Где-то около восьми…

– Вы знали, что Чижек пойдет с работы не домой, а прямо к вам?

– Мы оба люди взрослые и независимые, – ответила она опять-таки тоном, каким, по ее мнению, отвечала бы оскорбленная принцесса.

Томек сидел в сторонке, и Яролим уловил его быстрый взгляд. Ему показалось, что в этом взгляде промелькнуло недовольство и нетерпение: «Начинай же допрашивать всерьез! Перед нами не какая-нибудь курочка, испуганная первым в ее жизни появлением полицейских, а в конце концов уголовница с весьма богатой практикой допросов!»

– Мы могли бы продолжать и в более неприятном помещении, пани Хольцова. Ведь, кроме баров «Эмбесси» и «Ялта», вам знакомы и другие здания в Праге.

Глаза не поддаются никаким чудесам косметики. И те, которые теперь уставились на Яролима, могли бы принадлежать не тридцатилетней, а шестидесятилетней женщине. Глаза, повидавшие уже очень многое, вынужденные вечно быть настороже да еще многое скрывать. Без всякого труда Яролим мог представить себе эти глаза прищуренными за прорезью пистолета или глядящими на человека, застреленного во дворе под машиной. На какой-то миг с лица Власты Хольцовой слетела хорошо отрепетированная светская улыбочка, но такую перемену мог бы зафиксировать только фотоаппарат с экспозицией меньшей одной сотой доли секунды.

– Я женщина трудящаяся. – Помимо улыбки, Власта надела еще броню из фраз. – А в бар «Эмбесси» доступ открыт любому, и вам и мне, – был бы человек прилично одет и умел бы себя вести, это вы, поди, знаете, коли бывали там.

– Слушайте, Хольцова, – Яролим заговорил традиционным тоном полицейских, – а ну-ка выкладывайте все, ясно? Говорил вам заранее Чижек, что пойдет с работы не прямо к вам?

– Мы обычно ходим вечером куда-нибудь покушать, – в благородной манере ответила она двум назойливым плебеям. – Вчера он был на работе, так что домой заглянуть не успел.

– И куда же вы ходите рубать? – Яролим решил разговаривать языком, прямо противоположным тому, в каком упражнялась она. – Сколько раз вы бывали «У Маленького медведя» на Ечной?

– Вчера впервые. Мы предпочитаем посещать рестораны. – Последние два слова она произнесла подчеркнуто; при иных обстоятельствах Яролима позабавила бы такая склонность к возвышенной речи. – Но, знаете ли, иной раз и такая простонародная обстановка бывает приятной, она как-то освежает, – закончила свою фразу Власта в точности так, как он и ожидал.

– В котором часу вы встретились в «Медведе»?

– Часов в девять.

– У Чижека не оказалось денег?

– Он их забыл дома – такое и с вами может случиться.

– У вас тут очень мило, – заметил Томек. – А я и понятия не имел, сколько может зарабатывать уборщица на половинной ставке.

– Я экономна, – возразила посетительница бара «Эмбесси».

«Пустая поездка, хотя и неизбежная», – сказал себе Яролим, вставая. Рано было делать какие-либо выводы, кроме одного: время, предшествовавшее обнаружению тела Покорного, убийца мог использовать для точного сговора с возможным сообщником, и разбить этот дуэт будет нелегко. Еще он рассудил, что попрощаться с Хольцовой успеет и в прихожей. Ему уже ясной становилась и роль Вацлава Чижека при Власте Хольцовой, оставалось уточнить одну деталь. Дверь из прихожей слева вела, видимо, в уборную и ванную. Справа, за занавеской, скрывалась ниша с кухонной плитой, но рядом с ней была еще какая-то дверь без ручки, она закрывалась только на ключ. Яролим открыл ее и заглянул: в тесной каморке стояло старое кресло, возле него помещалась полочка с лампой, несколькими бутылками и стопкой журналов. Литературный вкус, сказал потом Яролим Томеку, был у Марты Покорной и у Власты Хольцовой одинаковым.

– Это чулан, – нервничая, показала Хольцова.

– Простите, – Яролим улыбнулся как можно приятнее, – вы сказали чулан – я бы назвал это караулкой…

– Что вы имеете в виду?

– То, что слышали. Бросьте-ка лучше это занятие, Хольцова!

Она молча захлопнула за ними дверь, да еще ключ в замке повернула.

– Стало быть, Чижек-то у нее в сутенерах… – прошептал Томек.

– Ну да. Я все время думал – не прячет же она его в шкаф, когда клиентов принимает…