Тропою рыси

ЧАСТЬ 3

На следующий день, как только взошло солнце, Лэйярд собирался в дорогу, складывая вещи в переметные сумки и взваливая их на послушную Улу. А мне складывать было нечего, все мои вещи и так на мне. А вот о пропавшем рюкзаке мне пришлось пожалеть снова.

Сейланн дала мне с собой одежду, еду и питье. А Криста — гребень, цветочное мыло и баночку смягчающего крема, которым можно было мазать лицо, губы, руки, локти, пятки и все остальное. Эх, была бы со мной моя косметичка — Криста бы в обморок упала. Она поинтересовалась на ушко, не понадобятся ли мне другие женские штучки. Я ответила, тоже на ушко, что другие женские штучки мне не понадобятся еще как минимум две недели.

Затем я долго со всеми прощалась и обнималась, обещая зайти с Максом на обратном пути.

Лэйярд же был краток — просто кивнул всем на прощанье головой. И вышел. Следом выбралась я.

— Будьте осторожны, — напоследок сказала Сейланн.

Он еще раз кивнул, и мы зашагали. Следом неслышно ступала Ула, тащившая на себе все наше имущество. У Лэйярда остались только лук, колчан со стрелами и поблескивающий на солнце клинок за поясом. А я повесила на свой ремень флягу с водой.

Небо было абсолютно чистым — значит, дожди, наконец, закончились, и день будет солнечным. Я поделилась своим наблюдением с Лэйярдом, но он ответил, что лучше идти в пасмурную погоду, чем в солнечную.

— А долго идти? Сколько дней?

— В общем-то, недолго, но с тобой — дней шесть-семь.

— Это почему? Я, между прочим, быстро хожу.

— Я не спорю.

Однако вскоре я поняла, что я не только быстро хожу, но и быстро устаю. Привалы приходилось делать часто, чтобы мои ноги отдохнули. Но Лэйярд не злился. Он давал отдохнуть и Уле, снимая с нее тяжелые сумки. Она без устали гонялась за стрекозами и приносила в зубах сучья и ветки.

Днем идти стало тяжелее — солнце пекло и нагревало камни под нашими ногами. По совету Лэйярда я не снимала куртку, чтобы не обгореть.

— Лэйярд, а вам здесь трудно жить? В этой пещере, я имею в виду?

— С чего ты взяла?

— Но все время уходит на охоту, рыбалку и все такое… Регнар говорил, что вы и в Тарсиллинн доставляете дичь.

— Но мы и много чего привозим оттуда, так что я бы даже сказал, что мы избалованные. Раньше стражи жили в более жестких условиях. Зимой тем более.

— А если этот завал в тоннеле не расчистится, вы сможете прожить?

— Конечно.

— А если заблудиться здесь, в тайге, можно выжить?

— Анаис, мы не заблудимся.

— Я просто интересуюсь.

— Всегда можно выжить, главное — уверенность в своих силах. Очень хорошо, если у тебя с собой нож, веревка и огниво. Если нет, то можно найти, чем их заменить.

— А если нет никакого оружия, чтобы охотится?

— Силки можно сплести.

— А если я не умею?

— Тогда просто смотри по сторонам. Здесь всегда можно найти орехи, шиповник, грибы. В лесу полно ягод, есть и черемша, и дикий щавель. Вон, видишь яркие пурпурные цветы на высоких стеблях? Это — саранка, их луковицы варят и запекают. У болот растет много рогоза, Сейланн, кстати, печет из его корневищ хлеб. А молодые побеги можно варить. Когда будем в лесу, я покажу тебе актинидию, она стелется по земле, оплетая деревья. Но еще пока не созрела.

— Понятно, — я на ходу срывала цветы.

— А еще одно из правил выживания заключается в том, чтобы не трогать неизвестные тебе растения.

— Понятно.

— Я это говорю конкретно сейчас и конкретно тебе.

— Не понятно.

— Вот идет рядом со мной милая девушка и так романтично плетет веночек. Только, похоже, отравить кого-то удумала — в букете ни одного нормального растения — все ядовитые.

— Что, правда? Все-все?

— Вот этот фиолетовый — аконит, вот василисник, белокрыльник, горец перечный, а вот это — ветреница. В общем, если ты это сваришь и выпьешь — смерть будет быстрой, а вот если еще пронесешь и глаза потрешь — тогда только к завтрашнему утру отправишься в мир духов, по-быстрому не получится.

Я швырнула недоплетенный венок подальше. Но так и не смогла понять — шутит он или нет. А руки я на всякий случай вымыла в первом же попавшемся ручье.

— А у вас имеются шатры или палатки на случай непогоды в пути?

— Есть шатер, но мы не брали его с собой, он слишком громоздкий.

— Будем спать на земле? Под открытым небом?

— Не переживай, будем спать лучше всех.

Очередной, на этот раз долгий привал устроили у реки. Лэйярд отправился искупаться. Я же, потрогав ледяную воду ногой, не рискнула последовать его примеру и так и осталась сидеть на горячих камнях в компании уже привыкшей ко мне рыси.

К вечеру идти стало легче, прохладнее. Там-сям стали попадаться на глаза кусты и карликовые березки.

Вечером, когда солнце начало клониться к закату, мы несли в руках охапки сухого хвороста и высматривали подходящее место для ночлега. И тут нам на глаза попались люди. Точнее, мы — им. Прятаться уже было поздно.

— Ула, ждать. Дамтэ, — Лэйярд затолкал ее за валун.

Люди приближались и махали нам руками. Это были трое парней, по виду — обычных туристов.

— Наконец-то хоть кого-то встретили, — громко начал беседу один из них, в камуфляжных штанах, серой байке и смешной панаме. — За дровами отошли, а дорогу к лагерю найти не получается. А там одни девчонки — панику сейчас поднимут.

— Кстати, Паша, Сергей, Егор.

Они по очереди пожали руку Лэйярду.

— Анастасия, — представилась я. — А это Лэ… Леонид.

— А вы откуда? — поинтересовался другой парень, с рыжей бородкой и в кепке. — Лагерь где?

— Рядом. Из Перми мы, — я одна отвечала на все вопросы.

— О. А мы из Кунгура — почти земляки. Ребят, не знаете, где тут телефон ловит?

— Сами не в курсе.

— Блин, а как нам к палаткам попасть? — третий парень, в изорванных джинсах и клетчатой рубашке обратился к своим друзьям.

В разговор вмешался Лэйярд:

— Вещи где оставили, помните?

— Слева гора видна, а справа речка поворачивает, и елки торчат.

— Ясно. Сейчас найдем.

— Ребят, а давайте к нам, в гости, — широко улыбнулся Паша в панаме. — У вас дрова — у нас ужин.

Мы переглянулись и поняли друг друга. Идти с ними не хотелось, но ведь, не ровен час, заблудятся — темнеет уже, а в горах ночь наступает быстро.

Через каких-то полчаса Лэйярд вывел их к лагерю. Две девушки, заметив нас, перестали возиться с котелком и чайником и пошли навстречу.

— Ой, ну, наконец-то. Мы уж думали, что вы заблудились, — недовольно изогнула бровь темноволосая девушка в красном спортивном костюме.

— Почти. Кругами немного походили, — виновато улыбнулся Паша.

— Вот, ребят встретили, почти земляки, — добавил рыжеволосый парень, назвавшийся Егором.

Заинтересованно приблизилась и вторая подруга — короткостриженая блондинка в джинсовых леггинсах и растянутой кофте. Девушки внимательно нас рассматривали и перешептывались, пока парни возились с костром. Ребята немного повздорили, выясняя, кто тот идиот, который додумался положить спички в рюкзак с пивом, а кто другой идиот — который плохо закрыл крышку, в результате чего спички промокли.

Лэйярду надоело на это смотреть — он достал из кармана огниво, взял сухой мох, которого под ногами было предостаточно, и разжег костер, а также не преминул прочитать нотации:

— Вы неправильно костер сложили. Сухой хворост сгорит очень быстро, а береза еще влажная — один дым будет. Если хотите, чтобы и ночью горел, посередине положите самое большое бревно, лучше хвойное. Только нужно ножом сделать заструги по всей длине, чтобы быстрее загорелось. И окопайте как-нибудь, все-таки спать будете рядом…

Егор с Пашей отправились искать бревно, а Лэйярд направился в другую сторону.

Девчонки сложили в котелок с горячей водой макароны и стали ждать, пока Сергей найдет открывалку и откроет консервы.

— Слушай, а вы давно здесь? — обратился ко мне парень.

— Пару дней.

— А на гору восходили?

— Нет, мы так… недалеко.

— Мрачный какой-то парень твой, необщительный.

— Не обращайте внимания. Просто мы поссорились, вот он и дуется.

— Все равно — странноватый. Лук, стрелы, я даже готов поклясться, что видел у него настоящий кинжал.

— Да. Он у меня такой… Ролевые игры любит.

— Толкиенист, что ли?

— Ну, типа того.

— Зато с таким не соскучишься, — вмешалась брюнетка, стуча по котелку ложкой.

Пока сварились (точнее, переварились) макароны, вернулись ребята с бревном, а через пару минут и Лэйярд. Он принес трех большущих щук.

— Ух ты. Чем поймал? Сетью? — Егор рассматривал рыб, которые еще бодренько вертелись в траве.

— В это время года их так много, что можно и стрелой, — ответил он. — Зайчонок, — ни с того ни сего Лэйярд обратился ко мне, — пойдем, покажу, что с рыбой делать.

Это был намек на то, что мне сейчас придется их чистить и потрошить? Если бы мы были наедине, я бы отвертелась. А так — пришлось натянуто улыбнуться и сказать:

— Иду, котик…

Девушки явно не собирались мне помогать, они были слишком заняты, расспрашивая Лэйярда об особенностях рыбалки.

— Котик, а ты случайно не хочешь мне помочь? — не выдержала я.

Он не услышал или сделал вид…

Я вздохнула. Как ее чистить, если она прыгает, как ненормальная? Я постучала щучьей головой о землю, чтобы оглушить, но это не помогло, она стала совсем бешеной.

— Котик. Если ты мне не поможешь, я рассержусь, — заорала я и запустила в него бешеной рыбиной.

Он увернулся:

— Я — ловить, ты — готовить. Твоя моя понимать?

Вся компания в тишине наблюдала за нашей "семейной сценой".

— Ну, пожалуйста, помоги, а? Я ее боюсь, — сделала я "няшные" глазки.

В общем, своего добилась. Чистили и потрошили вместе. Положили запекаться и пошли к ручью, вымыть руки. По дороге мне вдруг почему-то стало стыдно.

— Извини, я вела себя, как дура. Просто паника началась. Никогда не чистила такую, совсем живую рыбу.

— Ты тоже извини.

Мы спустились к ручью, вымыли руки и лицо, и еще Лэйярд повытаскивал чешую из моих волос.

— Не надо было с ними идти, — вздохнула я и бросила в воду камешек.

— Они бы заблудились, бестолковые… Анаис, а что вообще умеют делать мужчины в твоем мире?

— Не знаю. Языком трепать.

— Это как?

— Лучше тебе не знать.

Уже стемнело, когда мы вернулись к их лагерю. Ребята уже вовсю стучали ложками, налегая на рыбу и макароны.

— Помирились? Вот и молодцы. Садитесь быстрее, — кивнул головой Сергей.

— Ребят, мы вас ночью не отпустим, а то заблудитесь еще. Как мы. Вот, в Серегиной палатке переночуете, — добавил Паша.

— Да, у меня и спальник большой — вдвоем поместитесь.

— Спасибо за гостеприимство, но нам и правда, пора, — ответил за нас двоих Лэйярд.

— Ну, что вы обижаете, ребята? Ей-богу, — поднялся на ноги Егор.

Я согласилась:

— Ладно, нам уже не придется искать место для ночлега.

На самом деле мне спокойнее было ночевать здесь, с людьми, чем в шкурах под открытым небом.

Я уже забралась в палатку и расшнуровала кроссовки, чтобы влезть в спальный мешок, как услышала рядом голоса:

— Я, кстати, Марина. А тебя как зовут?

— Можешь называть, как тебе нравится, — вздохнул Лэйярд.

— Прикольно. А ты в Кунгуре часто бываешь?

— Очень.

— Я там живу. А в Перми у меня сестра, я у вас бываю. Только гулять никуда еще не ходила… И в кино не была…

"Вот вертихвостка" — подумала я. — "Своих ей мало"

И закричала:

— Котик. Где ты ходишь? Мне без тебя не спится.

Лэйярд нырнул в палатку:

— Анаис, ты спи. А я скоро приду. Там Ула ждет. Сидит бедная, голодная, с мешками на спине.

Он снял и положил с краю лук и стрелы, прислушался, подождал, пока стихнут шаги девушки, и вынырнул наружу.

Я ждала его, даже волновалась… Потом думала о Максиме… Потом опять ждала… И, наконец, уснула.

Проснулась я под утро. Солнце еще не взошло, но в полумраке уже можно было различить спящего возле меня Лэйярда. Я тихонько вылезла из спальника, расстегнула его и частью этого одеяла укрыла "котика". Я же добрая.

Когда я открыла глаза, Лэйярд сидел и смотрел на меня.

— Уже утро? — подскочила я.

— Да, но все еще спят.

— Думаешь, пора?

— Думаю, да.

— А это не будет выглядеть некрасиво, если мы просто уйдем?

— Мне все равно.

— Ты прав, идем.

Мы тихонечко выбрались из палатки и осторожно отошли от лагеря. А потом бодро зашагали.

— Тебя так долго не было, я волновалась и не могла уснуть.

— Потому что Ула, чего и следовало ожидать, не сидела на месте, а носилась неизвестно где. Хорошо, что сумки были надежно закреплены. Еле нашел. В следующий раз привяжу ее к дереву.

Этим днем мы прошли гораздо больше. Я уже привыкла, и ноги не так болели. Я даже осмелела и вымылась в холодной реке с ароматным цветочным мылом. Но мои старания прошли даром, ибо через час я опять пахла дымом. Комары совсем меня одолевали. Если ветрено — еще более-менее, у костра тоже терпимо, а только сделаешь шаг в сторону — слетаются со всех сторон. Я наломала веток и отмахивалась ими, как веником.

— Анаис, ты так аппетитно пахнешь. Рассказывай, какую ерунду тебе дала с собой Криста, — сидя у костра, Лэйярд скрестил на груди руки.

— Откуда ты знаешь?

— Только она способна вылить на себя все сладкие цветочные ароматы, идя в лес. "Ну и что, что гнус облепит, и пчелы покусают, зато я — красавица", — передразнил ее Лэйярд.

Я достала из сумки пузырек цветочной эссенции и показала ему. Он протянул ладонь, взял мое жидкое мыло и зашвырнул его в кусты.

— Эй, ты что делаешь? — возмутилась я.

— Сейчас я дам тебе хорошее средство от комаров и прочих насекомых. Викар сам изобрел, — он принялся копошиться в сваленных на траве вещах.

— По правде, не очень я ему доверяю. И вообще — он такой самовлюбленный.

— Ну да, есть немного. Вот, нашел, — он протянул мне баночку с чем-то зеленым.

Я открыла ее и принюхалась:

— Не очень как-то. Запах, по-моему, ужасный.

— Здесь намешано пижмы, сосны, герани, мяты, чабреца и много чего еще, я уж и забыл. Конечно, можно и натереться этой гадостью. Но я заметил, если натереться, а потом смыть, сам ты уже этого запаха не чувствуешь, а комары и мошки даже и близко не подлетают.

— Я уж лучше глиной намажусь, чем этой вонючкой, — не соглашалась я.

Но стоило нам погасить костер и двинуться дальше, как я опять отчаянно принялась махать ветками.

— Да ты скоро взлетишь, — засмеялся Лэйярд.

В ответ я хлестнула его веткой по спине.

— Сдачи не боишься?

— А ты что, готов дать сдачи безобидной девушке?

— А что, тут разве есть такие? — он повертел головой в разные стороны, выискивая "безобидных девушек".

Тогда я хлестнула еще раз, сильнее.

— Я вот сейчас заберу у тебя эти ветки, и мало тебе не покажется, — его голос звучал неубедительно.

— Ну да, догони сначала. Я, между прочим, в соревнованиях по бегу участвовала.

Хорошенько хлестнув его напоследок, я собралась бежать. Но не успела я поднять ногу, как Лэйярд сделал мне подсечку. Я не упала на землю, а повисла в воздухе только благодаря тому, что он держал меня за обе руки. Лэйярд вернул меня на землю, поставив на ноги:

— Эх, ты, бегунья. Лучше бы реакцию тренировала.

Ближе к закату мы нашли хорошее место для ночлега. Пока разгорался костер, и перегорали угли, Лэйярд подстрелил зайца. Приносил он добычу уже потрошенную и без шкуры, видимо, чтобы не травмировать мою психику. Пока заяц тушился, Лэйярд снова пошел к речке и заодно прихватил баночку с зеленой мазилкой. Я подождала, пока он вернется. Потом решила сходить сама.

— Дай-ка мне эту вонючку, — протянула я обе руки.

— На реку надо до заката идти, потому что сумерки — время медведей.

— Солнце еще не село.

— Ладно, только быстро.

Теперь я начала сомневаться:

— А до реки далеко?

— Проводить? — спросил он и, не дожидаясь ответа, скрылся в зарослях.

Он довел меня до реки и предупредил, чтобы далеко не заплывала, потому что здесь сильное течение.

— Я вообще никуда не заплываю, потому что плавать не умею.

— Как не умеешь? Я научу.

— Нет-нет, не надо. Я немного умею, просто воды боюсь, и все время проверяю, достают ли ноги до дна.

— Тогда я тебя одну не оставлю.

— Так мне что же, в одежде купаться?

Он отошел подальше, сел в высокую траву и отвернулся. "Ладно", — понадеялась я на его честность, сбросила с себя одежду и полезла в воду. Ну и холодная, жуть. Когда окунулась несколько раз и привыкла, то вода мне уже казалась теплее воздуха. Я натерлась этой зеленой мазью, пахла она, как "вьетнамская звездочка", если не хуже. Через некоторое время я все смыла с себя, но легкий запах все равно оставался на коже. Что ж, если это поможет от комаров и мошек — можно и потерпеть.

Солнце стремительно катилось за горизонт, и кровавые отблески последних лучей плясали на черной воде. Заметив совсем неподалеку пару желтых кувшинок, мне захотелось до них дотянуться. Я ступила несколько шагов, протягивая руку, как вдруг нога попала в какую-то сеть или тину и застряла там. Я закричала. Не от страха — просто это ужасно противно. К берегу уже подбегал Лэйярд, снимая на ходу рубашку.

— У меня нога застряла.

— Ну так вытащи, ты же стоишь.

— Я не могу. Фу-у-у, — я ошалело дергала ногой, но она застревала еще сильнее. Почувствовав, что течение начинает меня сносить, я запрыгала на одной ноге:

— Лэйярд.

Он, не раздумывая, бросился в воду.

Я закричала еще сильнее:

— Не подходи ко мне, я раздета.

— О, боги, — он выбежал на берег, схватил мою куртку и вернулся обратно. Сначала накинул мне на плечи куртку, а только потом скрылся под водой и вытащил мою ногу. Потом взял меня на руки и вынес из воды.

— Отвернись, — замахала я руками. — И вообще, иди отсюда, я сама приду, когда оденусь.

Я пришла к костру, волоча за собой мокрую куртку. К этому времени Лэйярд уже переоделся, забрал мою куртку и повесил у костра.

— Ну, как там наш заяц, не сгорел? — почувствовала я удивительно приятный запах.

— Анаис, я удивляюсь. У тебя талант — вляпываться в… в дурацкие ситуации, и после вести себя, как ни чем не бывало.

— Так что, ужина не будет?

Ближе к ночи Лэйярд притащил еловых веток, постелил сверху шерстяные одеяла, и мы улеглись спать. Лежа под звездным небом, было немного дико осознавать, что на мили вокруг — никого. Но страшно не было — я ведь не одна. Между нами спала Ула. Она была горячая, как батарея, и мне безумно нравилось запускать руки в теплую мягкую шерсть, а рысь ничуть не возражала. Никогда не встречала таких умных животных. Правда, временами она вела себя, как двухлетний ребенок. Утром она проснулась первая, и ей, должно быть, стало скучно. Сначала она положила на меня свою тяжеленную лапу так, что мне стало трудно дышать, и я открыла глаза. Решив, что полдела уже сделано, Ула занялась Лэйярдом. Она потрогала его лапой, но он повернулся на другой бок. Тогда она стала тыкаться мохнатой мордашкой в его лицо. Он делал вид, что спит. А когда рысь подползла ближе и сделала очередную попытку, он резко развернулся и схватил ее за шею. От неожиданности Ула подпрыгнула на месте, а потом рванула на дерево, недовольно махая головой в разные стороны. Решив, что никто теперь не помешает, я надумала еще поспать, прячась с головой под тяжелое одеяло.

Позже Лэйярд принес сплетенную на ходу маленькую кривобокую корзинку, полную ароматных янтарных ягод. Я никогда даже в глаза не видела морошку. Она была очень нежной, кисло-сладкой и немного винной. Только жаль, что с мелкими семенами-косточками.

Вскоре мы собрали все вещи и решили позавтракать.

— Расскажи мне еще что-нибудь. В Тарсиллинне много жителей? — усевшись поудобнее, я приготовилась слушать.

— Сейчас точно не скажу. Десять весен назад в Верхнем городе было три тысячи, в нижнем, где ремесленники и мастера — примерно семь, а по многим селениям, где возделывают поля — тысяч двадцать.

— Верхний город — это знать?

— Да, и жрецы.

— А почему у вас принято многоженство?

— У нас так не принято.

— Ты же сам говорил: Ингвар от третьей жены, Илара — от второй.

— А, ну это только у правителей. Им по закону так положено, чтобы род не прервался.

— Это ненормально.

— Конечно, ненормально. Волки, лисы, рыси и медведи, даже вороны и совы создают пару на всю жизнь. А мы чем хуже? Просто у государя нет времени выбирать, знакомиться, влюбляться. Ему приведут и скажут: "Вот. Знатная. Здоровая. Наследственность хорошая". Все. Свадьба.

— Никакой романтики. Не завидую я этим девушкам.

Он посмотрел на меня и улыбнулся.

Весь день мы шли, остановка была лишь одна, и та — короткая. Я отправилась искать Улу в подлесок, куда она недавно направилась. Через минут десять увидела лежащее на траве мертвое животное — косулю, наверное.

— Ула, Ула. Нам пора, где ты? — крикнула я.

Но из травы над самой косулей поднялась большая бурая морда.

"Медведь", — мелькнула ужасная мысль. Я застыла на месте, не зная, что предпринять — бежать или падать.

— Лэйярд… — я снова попыталась крикнуть, но от испуга слова застревали в горле.

Медведь снова оторвал морду от своего обеда и утробно зарычал. Теперь я слышала, как позади чуть слышно ступает по мягкой земле Лэйярд. Он говорил тихо, вполголоса, и спокойно:

— Тихонько отступай назад. Не поворачивайся к нему спиной.

Не разворачиваясь, я сделала несколько шагов назад, пока не врезалась в Лэйярда. Медведь снова опустил морду и перестал обращать на меня внимание, занявшись своим ужином.

Так, потихоньку пятясь назад, мы и покинули опушку.

— Нужно быстрее убираться отсюда, — Лэйярд показал на медвежью тропу — две параллельные цепочки следов на расстоянии сантиметров двадцать друг от друга.

— А Ула?

— Она сама найдет нас, идем.

— Я испугалась и не знала, убегать мне или притвориться мертвой, — оправдывалась я, когда мы пробирались через густые заросли.

— Ни то, ни другое. От медведя невозможно убежать, он гораздо быстрее нас с тобой. Если он не атакует, лучше незаметно покинуть это место. Ни в коем случае не бежать и не поворачиваться спиной.

— А если атакует?

— Тогда мало шансов. Даже раненый медведь — одно из немногих животных, которое не сдастся и не убежит.

Вечером мы разбили лагерь. Пока Лэйярд был на охоте с рысью, я насобирала ягод и тех кореньев, про которые он мне рассказывал. Жаль только, грибов не нашла. Потому что мне самой захотелось приготовить суп.

Вскоре он вернулся с какой-то подстреленной птицей.

— Птица? Ладно, сойдет, — недовольно поморщилась я, разглядывая тушку. — И почему ты все время готовишь? Сегодня я собственноручно сварю суп.

Лэйярд удивленно взглянул на меня:

— Так ты умеешь еще что-то, кроме той печеной морковки?

— Издеваешься? Я очень хорошо готовлю, просто случая не представлялось, и продукты не очень подходящие. Сейчас я тебе все покажу. Только ты выпотроши птичку. И ощипли, если не трудно… Ой нет, оставь пока. Принеси, пожалуйста, воды и поставь на огонь… Слушай, а может, вот это вымоешь? И почистишь заодно?.. Лэйярд, помоги нарезать. Помельче, — я металась туда-сюда, пытаясь контролировать процесс. — Помельче, пожалуйста. Это — суп все-таки… Помешай и посоли.

Наконец-то мой суп сварился. И был он очень аппетитным.

— Видишь? Я хорошо готовлю.

— Да, уж, — он хитро улыбался.

— Что? Если ты сейчас скажешь, что это ты готовил — я обижусь.

— Да нет, что ты. Ты готовишь лучше всех…

— То-то же.

На следующий день, по моей просьбе, Лэйярд учил меня стрелять из лука. Сначала стрелы меня не слушались, разлетаясь вверх, вниз и в разные стороны. Но он был терпеливым учителем.

— Руки на одной линии, расслабь плечи, — он стоял позади, обнимая меня и придерживая мои руки. — Смотри еще раз. Ногу вперед, повернись чуть боком. Вот так, молодец. Плечо. Угол прямой, руку держи ровно, вторая на той же высоте. Локоть выше. Натягивай тетиву. Нет, тремя пальцами. Ближе к подбородку.

Стрела вонзилась в ствол сосны.

— Молодец.

Я стояла и радовалась, рассматривая пораженную цель и едва не прыгая на месте. И лишь сейчас заметила, что лук я уже давно опустила, а Лэйярд все также обнимает меня, придерживая за плечи. Когда я повернула к нему голову, он опомнился, убрал руки и отступил:

— Хорошо получилось. Пойду, поищу Улу. А ты, если хочешь, еще потренируйся.

К вечеру поднялся сильный порывистый ветер. Лэйярд сказал, что будет гроза, поэтому необходимо позаботиться об убежище. Я тоже помогала таскать ветки и складывать их. У нас получился большой шалаш, куда мы внесли все вещи. Оказалось, что Лэйярд на случай непогоды взял большое, пропитанное воском полотнище, в результате чего оно совершенно не промокало. Мы закрепили его как можно сильнее, чтобы не унесло ветром.

— Ну что, пойдем на охоту? — спросил он, когда с шалашом было покончено.

— Пойдем, только я рядышком постою.

— Ладно, тогда я тебя в ягоды заведу. Там, по пути, видел большие заросли ежевики. Сейчас придумаем, во что собирать.

— А медведей здесь точно не будет?

— Не будет, я все проверил. Идем?

Оставив меня одну в колючих кустах ежевики, он вручил мне кривую сплющенную корзинку и велел оставаться на месте и никуда не уходить. Я уже собрала целую корзину ягод, порядком исколов пальцы, а он все не возвращался.

Вдруг раздался оглушительный раскат грома, затем еще один. Где-то совсем рядом блеснула молния. Я не знала, что делать — бежать в шалаш или ждать его. Пришлось ждать, поскольку в какой стороне наше убежище, я уже не помнила.

Когда упали первые капли дождя, я увидела бегущего ко мне Лэйярда.

— Ты, как всегда, вовремя, — я стала спешно застегивать кофту.

— Почти, — он подхватил мою корзинку, и мы быстро зашагали.

Ливень хлынул резко и неожиданно. Лэйярд снял куртку, поднял ее над нашими головами, и мы побежали, прыгая по скользким кочкам и рассыпая ягоды. Спрятавшись от непогоды в шалаше, он выругался за то, что не принес веток, на которых мы будем спать, а теперь они насквозь мокрые.

— Ничего, сухие шкуры и одеяла здесь, — уселась я прямо на них.

— Все равно придется выйти и наломать веток, мы на высоком месте, но если дождь будет идти всю ночь, боюсь, придется спать в луже.

Такая перспектива меня не прельщала.

— Лэйярд, а где твоя охотничья добыча?

— Охота была неудачной. Вся живность перед грозой попряталась. Я поставил силки, может, утром кто и попадется.

— Ула охотится?

— Да, надеюсь, ей повезет больше.

— Значит, у нас сегодня легкий ужин. Давно я разгрузочных дней не делала. И костер не нужно разжигать.

— Костер нужен. Это я, бестолковый, дров сухих не брал. Сразу в лес ушел.

— Ты стал рассеянным? Не верю, на тебя это не похоже.

— Да тут не то, что рассеянным станешь — с ума сойдешь.

— Это из-за меня?

— Нет, вопреки.

Я пожала плечами, уселась на одеяло и придвинула корзинку с ягодами. Уже стемнело, а дождь все никак не хотел заканчиваться.

— Тебе не холодно? — Лэйярд дотронулся до моей руки.

— Нет, земля теплая, и тут тепло.

— Расскажи мне о себе.

— Ээ, ладно… Что ты хочешь знать?

— Все.

— Все с самого рождения?

— Можно и с рождения.

— Это слишком долго.

— У нас много времени.

История всей моей жизни заняла не больше часа. Где родилась, мама, папа… Где жили, куда переезжали… Школа, друзья, студия танца. Потом институт, работа. Иногда вспоминались очень веселые моменты, и мы оба смеялись. А иногда — грустные, неприятные, о чем и помнить не хочется, и забыть не получается. Особенно тяжело было говорить о брате, который три года назад погиб в автокатастрофе. Я захлюпала носом.

— Не плачь, — Лэйярд тихонько вытер мне слезу. — Мы все теряем близких, это неизбежно. Остается только смириться.

Я не знала, как объяснить ему, что с Максом общалась виртуально, по скайпу, поэтому просто сказала, что уехала в другую страну, в другой город, там и познакомились.

Ему было интересно абсолютно все, а я осталась довольна, что нашла благодарного слушателя. Затем я поведала, как сама разобралась, что к чему, и где искать Максима, а также пожаловалась, что благодаря Васе, оказалась в яме.

— Что же мы раньше не подумали? Так ты говоришь, он приходит рыбу ловить?

— Да, он рассказывал об этом примерно в том месте, где мы в палатке ночевали. С теми ребятами, помнишь?

— Значит, рано или поздно мы там его и найдем.

— Только не бейте сильно.

— Анаис, я и не знал, что ты такая кровожадная. Что за варварские методы? Я думаю, будет достаточно того, что духи гор спустятся к нему на рысях и строго спросят, где то, что принадлежит нам. Если понадобится, мы и в селении его найдем.

— Нет, вы его посильнее припугните. Я чуть не погибла из-за него.

— Но в этом мире ничего не делается просто так. Ты задумывалась о том, что если бы не отправилась с этим Васей, и если бы он не забрал твой рюкзак, и если бы ты не провалилась — мы бы никогда не встретились, и ты не шла бы сейчас в Тарсиллинн.

— Да… Так и есть.

— Всегда помни: даже если у тебя в жизни какие-то трудности и неприятности, значит так надо. Через них нужно пройти, чтобы стать ближе к своей цели. Препятствие — это тоже путь.

Пару минут мы сидели молча, дождь стихал. Вдруг я услышала совсем рядом волчий вой и схватила Лэйярда за руку.

— Не бойся, сейчас вернется Ула. А я разведу костер.

— Я не хочу сидеть здесь одна.

— Не стоит выходить под дождь — простудишься. Я тут, совсем рядом.

— А дрова не сырые?

— Высушим. Посиди тут. Волки просто общаются между собой и обходят свои владения. Летом они не нападут — у них есть более доступная добыча. И еще у входа уложим спать Улу — она лучший охранник.

— Хорошо, я верю тебе.

Я подложила под голову руку и уже собралась засыпать, как снова услышала волчий вой. А через минуту раздалось такое леденящее душу завывание, что мы оба спохватились и сели. Лэйярд выглянул наружу. Рысь мирно лежала, не подавая никаких признаков беспокойства.

Едва я попыталась уснуть снова, как Ула заскочила к нам, взвизгивая и прыгая по одеялам мокрыми лапами. На этот раз мы вдвоем выглянули на улицу.

Моим глазам представилось ужасающее зрелище: десятка три волков приближались к нам, спускаясь с холма. В отблесках костра было видно, как неспешно они крадутся, шевеля мохнатыми лопатками.

Лэйярд нащупал свой лук и подтянул поближе.

— Дай мне клинок, — прошептала я.

— Подожди. Видишь — Ула не боится, хотя их слишком много.

Я повернула голову в сторону рыси. Она просто стояла и смотрела в темноту.

— Волки напуганы, — продолжал он.

Я и сама успела заметить, что нами они не интересуются, а обходят костер и сбиваются в кучу, словно жмутся друг к другу. Хвосты поджаты, уши плотно прижаты к голове, морды опущены.

— Мне кажется, они ищут у нас защиты, — предположила я.

Снова раздался ужасный вой, на этот раз совсем близко. Среди волков усилилась паника, некоторые начали скулить.

— Лэйярд, я боюсь того, чего они… — не успела я договорить, как на холме появилась здоровенная зверюга. Она призывно и угрожающе завыла. Рядом с ней еще появилось около десятка таких же, они яростно стучали хвостами по бокам, бурая шерсть топорщилась дыбом. Это тоже были волки. Но огромные, в два раза больше известных мне.

Ула тотчас попятилась к дереву. Защитница, называется.

Громадное животное завыло еще раз, в ответ волки начали лаять и огрызаться, как дворовые псы. Тогда гиганты пошли в атаку. В несколько шагов они достигли нашей поляны. Костер их совсем не пугал, они с легкостью перемахивали через него. Волки поменьше бросались в атаку по нескольку на одного великана, но те разбрасывали их, клацая зубами во все стороны.

Лэйярд затащил меня вглубь шалаша. Я сидела, уткнувшись лицом в его куртку и затыкая уши. Визг, рев, рычание и глухие удары о землю ничем нельзя было заглушить. Лэйярд прижимал меня к себе, гладя по голове. Но я все равно не могла успокоиться, мне никогда не было так страшно, даже когда я встретилась с медведем. Они словно топтались по нашей крыше. Только бы не попасться у них на пути.

Постепенно звуки боя стали стихать, удаляясь все дальше. Очевидно, кто-то из них пустился в бегство, но противники на этом не останавливались.

Я вздохнула, отстранилась от Лэйярда и взглянула в его глаза.

— Сам первый раз вижу таких здоровых волков, — растерянно сказал он.

— Они что-то не поделили?

— Территорию, наверное.

Он выбрался из шалаша, чтобы поправить крышу и подбросить дров в костер. Я вышла следом. Дождя уже не было. Ула потихоньку спускалась с дерева, разминая лапы и спину.

— Ну что, Ула? Сама испугалась? — я почесала ее голову между мохнатых кисточек.

— Если бы опасность угрожала нам, она бы жизнь отдала. Но Ула знает язык животных лучше нас, поэтому поступила мудро, решив не вмешиваться.

Я уже и не знала, стоит ли ложиться спать, или со страхом ожидать их возвращения. Отойдя в сторону от нашей поляны, я поднялась на холм, посмотреть, далеко ли они умчались.

— Эй, — услышала я мужской голос, точно не принадлежавший Лэйярду.

— Эй, красавица.

Я обернулась. На ветке дерева, высоко над землей, сидел, свесив ноги, укутанный в темный плащ парень.

— Простите, вы мне?

— Ну да. Что такая очаровательная девушка делает здесь одна в столь поздний час?

— Я не одна, я… нас много, — замялась я, стараясь внимательнее рассмотреть его.

Он, легко перепрыгивая и тенью скользя по ветвям, приблизился ко мне и присел на поваленное бурей старое дерево.

— И что же вы здесь забыли, если не секрет?

Теперь хорошо было видно тонкое бледное лицо и длинные серебристые волосы. Глаза мне рассмотреть не удалось, их закрывала тень от наброшенного капюшона, губы изгибались в ехидной ухмылке.

Я не знала, что ответить. Возможно, это друг из Тарсиллинна, и он поможет нам, а вдруг наоборот…

— Мы в поход пошли…

— В поход? Очень интересно. И что за поход? — он ловко, по-обезьяньи, запрыгнул на ветку дерева совсем близко от меня и подался вперед, приготовившись слушать.

Я молчала, обдумывая ответ.

— Ну да ладно, забыли, — наконец заговорил он. — Расскажи, красавица, ты волков моих не видела?

— А-а, так это ваши волки? А какие — те, что поменьше, или те, которые большие?

— И те, и те. Здесь все волки — мои. Проводи меня, будь так добра. Покажи, куда они спрятались.

— Я не знаю… Я пожалуй, пойду…

— Уже? А я как раз хотел сыграть для тебя. На свирели, — и не спрашивая моего согласия, он легко перепрыгнул на следующую ветку. Сел, прижавшись спиной к стволу, поджал ноги и приложил к губам свирель.

Я спешно развернулась и собралась покинуть это место — мало ли, что за сумасшедший ночью по лесу бегает, но чудные звуки свирели остановили меня. Мотив казался очень грустным, но не менее прекрасным.

— Анаис, — услышала я голос Лэйярда, который словно вывел меня из забытья.

— Я здесь.

Он быстро сообразил, где меня искать, и вышел на мой голос:

— Ты куда запропастилась? Уже и волков не боишься?

— О, Лэйярд, я как раз тут познако… — я обернулась к дереву, на котором только что сидел лесной артист, и никого не обнаружила там. Повертела головой по сторонам — тоже никого. Но ведь был. Я же не больной человек, чтобы такие галлюцинации, да еще со звуковыми эффектами…

Когда мы вернулись к шалашу и улеглись, каждый по своим углам, я все-таки спросила:

— А тут в лесу живет кто-то из вестгейров?

— Нет. Зачем здесь кому-то жить?

— Просто я совсем рядом парня встретила.

— Может, тебе приснилось? Фантазии у тебя такие?

— Сам ты — фантазия.

Я пересказала каждое слово нашего разговора и про свирель не забыла.

— Скорее всего, ты встретилась с Ильдиром — духом леса, — подумав, ответил Лэйярд.

— Серьезно? Что это? Или кто?

— Его редко кто видит. Надеюсь, ты не думала идти его провожать?

— Нет, конечно. Меня еще в детстве научили с незнакомцами не гулять. Он хотел меня убить? Или еще чего, поинтереснее?

— Не льсти себе, дух леса бестелесен. Он может материализоваться, представая в виде охотника, дровосека, какой-нибудь заблудившейся старухи, даже животного. Если бы он надумал со мной пообщаться, наверняка принял бы вид милой озорной девушки. Но он может принять облик только того, кого видел и с кем общался. Так что захочет когда-нибудь парня заблудить и в тебя превратится, будет твои глазки строить.

— Он заманивает в лес? Зачем?

— Развлекается. Может заблудить, может наоборот — спасти и из леса вывести. А может несколько дней поводить, чтоб ему не скучно было, а потом на место вернуть. Ну что, спокойной ночи?

— Спокойной ночи.

Пятый день пути был ясным, но мы уже шли через густой лес, и потому тепла не чувствовалось. Высокие кедры и пихты заслоняли солнце. Из-за высокой влажности было трудно дышать.

Когда попался неглубокий ручей, чуть выше колена, было решено вымыть Улу. Она по-прежнему залезала спать к нам, но уже неприятно пахла псиной, да и лапы были грязными.

Рысь долго сопротивлялась и не хотела мыться. Она даже повалила Лэйярда в воду. Но я пришла на помощь, и вдвоем мы ее одолели. Она еще долго обижалась, сидя на дереве и игнорируя нас.

Мы разместились на солнечной поляне у ручья, кой-какая одежда сушилась рядом. Лэйярду на руку присела яркая бабочка с синими пятнами на ярко-алых крыльях. Он переворачивал ладонь, и она переползала следом.

— Так, стрелять я уже умею, — присела я рядом. — А мечом рубить научишь?

— И что ты будешь рубить? Кусты?

— Да хоть и кусты, — я протянула руку, и бабочка охотно переползла на мою ладонь, улетать она явно не собиралась. — Ваши девушки ведь умеют пользоваться оружием. Они такие смелые, сильные и отважные…

— Да, они такие. А ты — как эта хрупкая бабочка, которую хочется окружить заботой и от всего уберечь… — его серые глаза светились теплотой и нежностью, и его губы были так близко…

Я отстранилась, отогнав это наваждение. Затем резко встала и потопала поправлять свою одежду, будто от моего присутствия она быстрее высохнет.

"Что я делаю? Без одной минуты замужняя дама, та, которая собиралась клясться в верности другому… в болезни и в здравии… тому, кто тоскует по мне в тюрьме Тарсиллинна, лишенный возможности вырваться…"

Днем мы шли молча, каждый из нас был погружен в свои мысли. Мне очень хотелось, чтобы это нелегкое путешествие наконец-то закончилось.

Ночь выдалась очень холодной. Еловые ветки не пропускали поднимающегося с земли холода. Но порывы ветра были не по-летнему резкими и сырыми. Бессовестная Ула даже и не думала слезать с дерева, боясь, что ее снова окунут. Я натянула капюшон и все теплые вещи. Лэйярд несколько раз вставал, подбрасывал дров в костер и плотнее укутывал меня всеми имеющимися одеялами, в том числе и своим.

— Лэйэярд, ты замерзнешь.

— Я? Да что ты. Мне не холодно, я привык.

Однако, потрогав его холодную руку, я поняла, что не привык. Тогда я прижалась к нему и накрыла нас всем, чем только можно.

Так мы быстро согрелись и уснули. Ну, по крайней мере, я — так точно. Он — не знаю. Но у меня возникло чувство, что он боялся не только шевелиться, но и дышать.

Следующий день пути выдался солнечным и прозрачным, но не менее холодным. А дома можно было бы еще и на пляж ходить — середина августа все-таки. Я шла следом за Лэйярдом по густому лесу, впереди трусила Ула.

— А Ула нам путь показывает? — поинтересовалась я.

— Я не полагаюсь на Улу, она лишь раз ходила со мной этой дорогой, но память у нее отличная, есть за что похвалить, — он почесал ее за ухом.

Меня начало волновать то, что лес становился все гуще.

— А ты точно помнишь дорогу и ориентируешься здесь? — нагнала я Лэйярда.

— Приблизительно.

— То есть как это, приблизительно? Мы не заблудились?

— Не волнуйся, Анаис, все хорошо. Духи указывают мне путь.

Я остановилась:

— Какие духи, Лэйярд? Ты ничего не курил? Грибов не ел?

— Днем будет привал, тогда и расскажу.

— Я уже боюсь с тобой идти.

Он ничего не ответил, оставляя меня позади. Немного задержавшись в нерешительности, я все же припустилась следом, пока не потеряла его из виду.

— Лэйярд, пожалуйста, расскажи сейчас, до привала еще далеко. Я верю тебе, и готова идти хоть на край света. Но мне очень интересно, ведь я не вижу духов.

— Их не надо видеть, их надо ощущать. Я уже говорил, что люди пошли неправильным путем — в разрез с силами природы. Поэтому вы перестали ощущать их, получать поддержку.

— Я думала, что только ваши жрецы могут общаться с духами.

— Они могут очень многое. Но каждый из вестгейров держит связь с матерью-землей и не пойдет на охоту, не отправится в путь, даже не выберет место для костра, не посоветовавшись с духами и не получив их одобрения.

— А как ты это делаешь?

— Каждое растение, животное, камень и всякая другая сущность имеют дух, сознание. Эти духи могут объединяться, становясь духом края. Природные духи имеют реальный разум и могут быть сильными союзниками. Но если приближаться к ним с неуважением, пытаться руководить ими или подчинять себе — они могут взбунтоваться и даже атаковать. Если ты не жрец — не стоит пытаться командовать духами, чьих истинных имен ты не знаешь. Нужно просто войти с ними в сонастройку, в созвучие, и получать сигналы от природы. Например, птица, насекомое, луч света, даже хрустнувшая ветка могут указать путь. Некоторые сигналы указывают на то, чего делать не стоит. Можно просто договориться, мысленно, конечно, что будет означать "да", а что "нет". Например, ветер мягко овевает лицо — "да", резкий порыв ветра — "нет"; или свет, становящийся ярче — "да", темнее — "нет". Для этого чувствуй себя, как ветер, полный жизни и разума, как теплый и живой солнечный свет, проводящий силу, как змеящаяся интуитивная вода, как земля, дарящая силу и жизнь. И главное, ощущай себя единым целым со всем окружающим тебя миром.

Я слушала и понимала, как же сильно мы, люди, различаемся с ними.

— Я тоже хочу жить в гармонии с природой и слышать ее. Как мне этому научиться? Как почувствовать эту силу?

— Для начала попробуй вот что. Тебе понадобится дикое место, где никто не сможет помешать. Это может быть лес, луг, берег реки, горы — главное, чтобы тебе там было хорошо, и ты чувствовала себя в безопасности. Расслабься, закрой глаза и глубоко дыши. Теперь представь, что твой позвоночник — это ствол дерева, и от этого основания корни распространяются глубоко в плодородную влажную землю. С каждым дыханием чувствуй, как твои корни проникают глубже. Почувствуй энергию глубоко в земле, в ее водах. Почувствуй, как теплая энергия поднимается из земли по твоему позвоночнику, будто сок поднимается в дереве. Теперь представь, что ты имеешь ветви, почувствуй, как эти ветви распространяются и сплетаются со всем окружающим, распространяя и принимая животворную энергию. Почувствуй, как ты очищаешься, концентрируешься и соединяешься с землей и со всем сущим. Почувствуй энергию неба, проникающую через все твое тело, почувствуй, как энергия циркулирует, наполняя тебя, танцует среди твоих ветвей. Твои корни также переплетаются с подземными энергетическими каналами. Ты едина со всем мирозданием…

Мне непреодолимо захотелось сделать все это прямо здесь и сейчас. Я шла, как зачарованная. Передо мной словно открывался совершенно другой мир, который всегда существовал рядом с нами, и который мы упорно не хотим замечать. А он еще спорит, что они — не эльфы…

Когда мы остановились, чтобы сделать привал, я все еще летала в облаках. Рябчики чуть было не сгорели на углях.

— Анаис, с тобой все нормально? Обычно ты более разговорчивая.

— Прости. Я все думаю над твоими словами. Если бы люди прислушивались к себе, друг другу и природе — жизнь была бы совсем иная…

— Сомневаюсь, что ваш мир изменится. Переключайся. Пойдем, постреляем, потренируешься.

— Ой, даже и не знаю… — мечтательно вздохнула я.

— Тогда так. Кто больше раз попадет в мишень, тот и выиграл, ему приз.

— Какой приз?

— Не знаю, пойдем, на ходу придумаем. Например, ему не придется лезть на сосну и кричать "я дурак", или садиться в муравейник…

— А почему это "ему", а не "ей"?

— Вот и проверим.

К счастью, свои угрозы он не применил, поддался мне бессчетное количество раз, и в качестве приза преподнес кедровую шишку.

После обеда мы отдыхали совсем недолго.

— Нам осталось совсем немного. Но надо пройти эту часть пути до темноты, — Лэйярд спешно складывал вещи.

— Но, Лэйярд, я хочу еще отдохнуть или провести какой-нибудь ритуал единения с природой прямо сейчас. И никуда не пойду, пока не сделаю это. Я совсем вымоталась и нервы сдают. Может, у меня получится наполнить себя энергией.

— Ну, что ж. Я не могу запретить тебе. Если что — зови, мы с Улой будем неподалеку.

Как только их шаги стихли, я сгребла побольше листьев, чтобы удобнее было, и просто легла на землю. Я делала так, как подсказывала мне моя интуиция. Сначала у меня в голове крутился вихрь из тысячи мыслей, воспоминаний, обрывков фраз. Но я не пыталась сосредоточиться на них, попросту игнорировала и отпускала, наблюдая синее небо между склонившихся и покачивающихся крон. Остатки мыслей и тревоги уходили все дальше, пока я рассматривала шевелящиеся от ветра листочки, пробивающиеся сквозь заросли солнечные лучи, кружащиеся в них пылинки… "Я живу здесь и сейчас, я являюсь частью бесконечной вселенной… Я полностью доверяю жизни… Я дарю счастье и любовь, я чувствую поддержку вселенной… Во мне вся сила и мощь мира… Я с радостью двигаюсь вместе с восхитительным потоком жизни…"

Я чувствовала, как солнечный свет наполняет меня светлой и горячей энергией, я чувствовала, как вокруг меня кипит жизнь, и все идет своим чередом. Я чувствовала каждую травинку и каждый камень возле себя. Я чувствовала, как прекрасен и совершенен этот мир, и какое это счастье — жить в нем.

Не знаю, сколько я находилась в таком состоянии. Но это — просто незабываемо. Если ты еще не осознала себя, как важную частичку этого огромного мира, если не знаешь, куда двигаться дальше — найди любой способ пообщаться с природой и с самой собой.

Поднявшись с земли и придя в себя, я ощутила в себе столько энергии, что готова была свернуть горы. Проносясь, как шальная, по лесу, я без труда разыскала Лэйярда и обняла его, а затем догнала и едва не задушила в объятьях Улу.

— Ну что, идем, стрекоза?

— Идем. Бежим.

С каждым часом лес становился темнее и гуще. Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь сплетенные кроны. Вскоре я перестала слышать жужжание насекомых и голоса птиц.

— Лэйярд, этот лес плохой.

— Так и есть. А ты говорила — не умеешь слышать природу.

— Духи говорят тебе не идти туда?

— Добрые духи остались в живом и солнечном месте.

Здесь явственно ощущалось что-то зловещее, я чувствовала это даже физически. По сторонам было смотреть жутковато, лучше на Лэйярда, и я на всякий случай взяла его за руку. Так мы шли недолго, около получаса. Вдруг крадущаяся впереди рысь остановилась и начала рычать, шерсть на ее холке встала дыбом. Издалека раздавался приближающийся хруст веток, будто приближалось нечто большое и дикое. Лэйярд спрятал меня за собой. Я все еще не выпускала его руки, другую же он держал на рукояти клинка. Мне показалось, что шум раздается откуда-то сверху и, приглядевшись, я заметила, что к нам приближается стая похожих на обезьян животных.

— О, нет. Все-таки не пронесло, — Лэйярд сделал шаг назад.

— Кто это?

— Мы называем их Билкис — дочери леса. Не бойся. Не кричи и ничего не говори.

Стая приблизилась, их можно было уже хорошо рассмотреть. Я еле сдерживалась, чтоб не закричать, все сильнее сжимала руку Лэйярда. Это были не обезьяны, и даже не животные. Это были невысокого роста существа, телом похожие на женщин — хорошо были видны тонкая талия, обнаженная грудь и округлые бедра. Только от затылка и вниз по позвоночнику кожа была покрыта мехом черепахового цвета, как у разномастной кошки. Мех закрывал бедра, голени и запястья, еще я рассмотрела короткие тонкие хвосты. Острые уши были похожи на лисьи. Конечности больше напоминали когтистые лапы. А черты человеческого лица искажали вытянутые морды с мелкими острыми зубами. Их было около двадцати. Они окружили нас, но оставались на деревьях. Сверху раздался нестройный хор голосов:

— Гости.

— Давно не было гостей.

— Кто тут у нас?

Их голоса были хриплыми и отвратительными.

— Милые дамы, — ответил Лэйярд, — я направляюсь в Тарсиллинн. Разрешите мне пройти через ваши владения.

— А это у нас что такое? — одна тварь спустилась по ветвям дотронулась до меня своим уродливым мохнатым пальцем с кривым грязным когтем.

— А это… Это — подарок для правителя, — нашелся Лэйярд.

— Гадость какая. Плохой подарок.

— Это гадкая смертная.

— Оставь ее и иди.

— Я, к сожалению, не могу ее оставить. Мне много за нее заплатят, — он не отпускал мою руку.

— Она — твоя? — спустилась другая "дама", зависая надо мной вниз головой.

— Да нет же, зачем мне такая уродина, — выпалил он в ответ.

Я ущипнула его, но он не обращал внимания, продолжая "светскую беседу":

— Даже не знаю, зачем правителю нужны такие страшные женщины. Наверное, он будет заставлять ее много работать.

— Правильно.

— Пусть работает.

— Пусть плачет.

— Обязательно. Она потом будет плакать, когда ее будут наказывать.

— Ты лжешь. Она слишком чистая и довольная.

— Ее нужно наказать сейчас.

— Пусть плачет.

— Накажи ее.

— Или ударь.

— Нет, накажи ее по-мужски, чтоб знала.

— Ну что вы, прекрасные дамы. Я же не могу испортить товар, мне еще не дали за нее денег. Когда государь заплатит, я скажу, что вы помогли мне. И он отправит вам много подарков.

— Подарков?

— О-о, подарков.

— Каких?

— Каких захотите. Бусы, гребни, браслеты. Пока мы будем идти, вы подумаете.

— Ладно. Подарки — это хорошо.

— Это хорошо — подарки.

— Только сначала мы пойдем к нашей королеве, пусть она решает, что делать с этой уродиной.

— Мне очень приятно будет познакомиться с вашей прекраснейшей королевой. Но сначала я немного вернусь обратно. Некрасиво идти к королеве без подарков. А там у меня осталось много красивых вещей.

— Подари ей эту смертную.

— А я думаю, королеве больше понравится ожерелье. Тут недалеко. Скоро вернемся.

Существа недовольно запрыгали на ветвях:

— Нет, так не пойдет.

— Не пойдет.

— Сначала к королеве.

— Гости, гости.

Они быстро стали спускаться с деревьев, окружая нас. По земле эти существа передвигались намного хуже, горбясь и прихрамывая.

— Ладно, хорошо, — Лэйярд поднял ладонь. — Я отправлю эту…

— Уродину…

— Да, точно. Отправлю ее обратно, чтоб не путалась под ногами, и не портила вам настроение. А потом пойду говорить с вашей королевой. Как она скажет, так и будет.

— Да, ее слово — закон.

— Только ты обманешь.

— Смертный.

— Да как вы могли такое подумать?

— Ты идешь сейчас и с ней, или вы оба никуда не идете.

— Да, никуда. Тут и останетесь.

— От вас мало что останется

Они окружили нас вплотную со всех сторон, обнажая острые клыки.

— Все. Уговорили. Мы идем, — сдался Лэйярд.

На мордах полудиких тварей читалась радость и веселье. Некоторые из них прыгали по деревьям впереди нас, другие сопровождали, волочась следом и подталкивая меня в спину. Рысь шла позади всей процессии, прижав к голове уши, то и дело рыча и оскаливаясь.

Идти пришлось совсем недолго, но тяжело — густые заросли опутывали ноги, деревья плотно жались друг к другу, и пробираться сквозь чащу становилось все труднее. Но Билкис свободно чувствовали себя в густых ветвях. Один раз я споткнулась и чуть не упала, вызвав волну дикого хохота, но Лэйярд вовремя подхватил меня и шепнул, ставя на ноги:

— Запоминай дорогу. Когда я скажу тебе бежать — беги.

— Я не оставлю тебя.

— Придется. Мы с Улой нагоним тебя позже.

— Эй, вы. Что вы там шепчетесь.

— Прекратить. Или я укушу ее.

— Нет, я хочу укусить ее первая.

Тем временем мы все ближе подходили к плетеному домику на старом раскидистом дереве. Неужели это жилище королевы? Я бы сказала, что это криворукие мальчишки построили себе шалаш. Дом был сделан кое-как, из переплетенных между собой ветвей. Большое дерево, на котором он находился, и окрестные деревья были "украшены" множеством костей и черепов. Я, конечно, не специалист и не анатом, но и так было понятно, что человеческих костей и черепов среди этих "декораций" не было. И это меня обнадежило. Здесь находилось, по меньшей мере, десятка три таких же существ, все они оказались женского пола. Любопытные, они стягивались к главному дереву отовсюду, подобно лавине, я заметила, что они отлично могут лазать и вниз головой.

Лэйярда усадили под дерево, а меня чуть ли не бросили на землю, но Лэйярд оттолкнул тварь, и она кувыркнулась, что тут же вызвало недовольное шипение со всех сторон. Я на всякий случай подвинулась к нему вплотную, так я чувствовала себя в безопасности. Позади меня села Ула. Она была напугана, но не оставляла нас.

Одна из Билкис три раза стукнула поленом по дереву. Вся стая затихла. Через пару минут из своего "чудо-замка" показалась сама королева. Она ничем не отличалась от своих сестер, разве что была чуточку крупнее, с деревянными браслетами на предплечьях и лодыжках. Да еще уродливую голову украшал грубо сплетенный из веток венок.

Она неспешно спустилась по крупным веткам, уложенным наподобие ступеней, и важно уселась на пень, скорее всего, заменяющий ей трон.

— Посмотри, кого мы нашли, Великая Шадану, — существа склонили головы.

— Вижу. Гости. Один гость, одно животное и одно недоразумение, — прохрипела она.

Интересно, к чему именно из перечисленного, она отнесла меня?

— Великодушная и несравненная Шадану, — начал Лэйярд, не забыв слегка поклониться. — Твои сестры не хотят, чтобы я принес тебе подарки.

Сразу поднялся гам:

— Он лжет.

— Мы хотим.

Королева подняла руку (точнее, лапу), успокаивая стаю. Она общалась только с Лэйярдом, не глядя на меня:

— Испокон веков смертные самки не проходят здесь. Особенно такие. Ты нарушил закон.

— Я не нарушал закон. Она не принадлежит этому миру. Она из рода гальмиров.

— Зачем она тебе?

— Это подарок для государя Тарсиллина. Мы пройдем, а потом я вернусь и принесу тебе в благодарность все, что пожелаешь.

— Нет, сначала подарки, потом пройдешь. Наверное…

— Хорошо, пусть будет так. Пойдем, Анаис.

— Так она все-таки дорога тебе

— Нет, я не хочу потерять деньги, если приду к королю ни с чем.

— Я сказала, ты вернешься с подарками, а она останется, — ее мохнатая морда искривилась в жуткой гримасе.

Я заметила, как Лэйярд потихоньку встает, осматриваясь и примеривая, кому из них первой нанести удар. Судя по всему, он собирался двинуться в сторону королевы, держа руку на рукоятке клинка. Он посмотрел на меня, но я, не дожидаясь сигнала к бегству, взяла ситуацию под свой контроль и бросилась к ногам королевы:

— О, Великая Шадану, молю тебя, сжалься надо мной, не отдавай меня этому извергу.

Все, включая Лэйярда, застыли на месте — никто не ожидал такого поворота событий.

— Защити меня, — продолжала я "истерить". — Я не хочу с ним идти, он делает со мной ужасные вещи. Лучше я останусь тут или умру, чем возвращаться с ним.

Королева совсем растерялась.

— Ладно, я подумаю.

Думала он секунд десять.

— Вот мое королевское слово: ты идешь с ним.

— Пожалуйста, не надо. Я не хочу, — снова поклонилась я, пытаясь схватить ее за руку.

Лэйярд, пока Шадану не успела передумать, развернулся и потащил меня за куртку прочь. А я старалась подыгрывать, плача и брыкаясь.

— И хорошенько оттаскай ее за волосы.

— И накажи.

— И подарки не забудь.

— Мы ждем.

И другие подобные реплики доносились нам в спину.

Мы поспешили убраться из этого леса подальше, вернуться на то же место, откуда начинали путь через густые заросли.

— Что это было? Они не хотят пропускать нас? — интересовалась я на ходу.

— Билкис всегда пропускают мужчин, сопровождая их всю дорогу и прося рассказать какие-нибудь сказки или истории. А вот с женщинами — проблема. Нужно было вымазать тебя грязью и порвать одежду. Они бы почувствовали свое превосходство, позлорадствовали, глядишь — и пропустили бы.

— Так давай вернемся на поляну, вымажем меня, и попробуем еще раз.

— Нет, этот номер уже не пройдет. Мы сюда не вернемся.

— Они очень опасные?

— Они — хищницы. Если их слишком много, думаю — опасные.

— А самцы у них есть?

— Не знаю, никто не видел. Мне скорее кажется, что им не одна тысяча весен, иначе, почему всех остальных они называют "смертными"?

Лэйярд не переставал восхищаться моей затеей и недюжинной смелостью.

— А если бы это не сработало?

— Тогда бы мы применили твой план. Но ты один не справился бы с ними.

— Я с Улой.

— Все равно. Мужчины привыкли все решать силой и напролом. А таких дубин надо брать хитростью.

— А ты — лиса.

— Если только совсем чуть-чуть.

Я покрутилась вокруг Лэйярда и потихоньку выкрала его кинжал, показывая свою ловкость.

— Ах, так. Ну, тогда придется все-таки тебя наказать, — улыбнулся он.

— Как? Грубо и по-мужски?

— Не-ет, это слишком мягкое для тебя наказание. Лучше оставлю тебя без ужина.

Через пару часов пути мы вышли на открытое место. Лес закончился. Вдалеке виднелись камыши, карликовые деревья, кривые елки и много-много зелени.

— Там болота? — поинтересовалась я, вставая на цыпочки и вытягивая шею.

— Да. Давай останемся ночевать здесь. Скоро начнет темнеть.

— А эти Билкис не доберутся до нас ночью?

— Дочери леса никогда не покидают свое убежище и не выходят на открытое место.

— А есть другой путь в Тарсиллинн?

— Есть, через болота. Но их охраняют жрецы. И если тут я знал, что увижу, то там… Даже не представляю, какую чертовщину они придумают на этот раз.

— Зачем они это делают?

— Охраняют Тарсиллинн от всех и вся. Ведь предполагается, что свои, вестгейры, ходят только через тоннель… которого уже нет.

Мы развели костер, Лэйярд притащил веток и мягких еловых лап. Затем решил отправиться на охоту, пока я сооружаю постели.

— Лэйярд, не оставляй меня одну, когда охотишься, — заметила я, отложив одеяла в сторону.

— Я никогда бы не оставил тебя одну. Ула всегда с тобой. Мне нужно идти, пока совсем не стемнело.

Ночью с нами спала рысь. Мне было спокойнее, когда Ула рядом. По крайней мере, в случае опасности она поднимет тревогу. Среди ночи я проснулась, приснилась какая-то ерунда. Решив перевернуться на другой бок, я приподнялась на локте и увидела что-то странное. В ту же секунду сбросив с себя одеяло, я обежала мирно посапывающую Улу и приземлилась на постель Лэйярда.

— Вставай. Там, на болоте, что-то светится.

Он приподнялся, посмотрел и снова лег.

— Это болотные духи, они не опасные, — сонно ответил он.

— Какие еще духи? Ты ничего о них не говорил, я боюсь тут спать.

— Не бойся, болота далеко.

Одновременно с этими словами он приподнял край одеяла, и я, расценив это как приглашение, быстренько туда нырнула. Я лежала на его плече, прислушиваясь к каждому ночному шороху.

— Эти духи бродят только ночью и только по болотам, заманивая путников. Они безобидные и никогда не приблизятся. Нужно не обращать на них внимания и идти своей дорогой.

— Лэйярд, хватит рассказывать страшилки, а то я никогда не усну.

— А о чем тебе рассказать?

— О чем-нибудь добром и веселом…

Я засыпала, слушая рассказы о балах и светских приемах в Тарсиллинне и ощущая, как он кончиками пальцев гладит мои волосы.

Утром мы долго ждали, пока над болотами не рассеется туман. Солнце было уже высоко, а разорванные клочки тумана еще там-сям белели над болотом.

— Пора, — наконец сказал Лэйярд, и мы тронулись в путь.

Впереди, как обычно, уверенно шествовала бесстрашная Ула, следом шагали мы, держа в руках сделанные наскоро посохи. Пару раз я вступала в неприметные, затянутые травой ямы с зеленой жижей. Хоть они и не были глубокими, но в кроссовках уже начинало противно хлюпать. От наших шагов лягушки и прочая живность разбегались в разные стороны. Небольшая змея проскользнула в шаге от меня и нырнула под корягу.

— Далеко еще? — мое настроение начинало заметно портиться.

— Солнце еще не успеет склониться к западу, как мы пройдем эти болота. За ними будет хижина старой Хильды, а к ночи уже будем в городе.

— Что еще за Хильда?

— Жрица. Очень старая. Никто не знает, сколько ей весен. Она, верно, и сама не помнит. Некогда она рассорилась с кастой жрецов, уж не знаю из-за чего. Поговаривают, даже плюнула в верховного. Живет далеко от всех, с жабами общается — может, ей так жить интереснее. К ней можно будет зайти отдохнуть — Хильда рада пообщаться с гостями, если те — не жрецы, конечно.

Я опять заметила змею, и снова. Они принялись ползти рядом. И это мне ужасно не нравилось. Вдруг я обнаружила, что туман ни с того ни сего начинает сгущаться, словно стекается отовсюду в одно и то же место. Я снова оступилась и чуть не провалилась, заметив, как из тумана начинают проступать очертания всадников. Точнее, наездников на рысях. Они неспешно плыли над землей.

— Лэйярд, ты видишь это?

— Не бойся, это всего лишь наваждение. Они отпугивают чужаков. Одно и то же уже много лет. Неужели жрецы не могли придумать что-нибудь новенькое?

Мы прибавили шаг. Я шла, стараясь внимательнее смотреть под ноги. Трудно было не заметить, как змеи начали сползаться к нам со всех сторон, словно мы притягивали их. Лэйярд одной рукой держал рысь за ошейник, а второй — меня за руку.

— Даргон. Ула. Даргон. Быстрее, девочка.

Мы уже бежали. Рысь прекрасно выбирала дорогу, ни разу не оступившись. Змеи словно преследовали нас, одни отставали, другие появлялись. Я повернула голову на какое-то движение в глубине болота. В нашу сторону уверенно плыл, приближался странного вида подземный вал, словно это была волна в глубине трясины. Я уже видела кусты и чахлые деревца по краю болота, до твердой земли оставалось совсем немного. Как вдруг эта волна ускорилась, догнала нас и встала на дыбы. Во все стороны полетели тина, земля и брызги грязной гнилой воды. Теперь было видно, как из болота поднимается змееподобное существо. Мордой и множеством крючковатых ножек оно больше напоминало древнекитайского дракона. Существо быстро приближалось, шипя и извиваясь кольчатым телом. На нас неслись два пылающих глаза и пасть, утыканная большими клыками, напоминающими лезвия кинжала.

Лэйярд зацепил ошейник о мою руку, хлопнул Улу, чтобы та прибавила шаг, развернулся и поднял клинок.

Я бежала, как ненормальная, ноги не слушались и не хотели останавливаться. Оглядываясь назад, я видела, как Лэйярд тоже отступает к берегу, защищаясь клинком. Чудовище бросалось то вправо, то влево, стараясь прорвать оборону, но неизменно натыкалось на острие кинжала. Я упала два раза, пока успела добежать до края болота. Когда ступила на твердую землю, тут же стала расшнуровывать и стаскивать с рыси мешки.

— Ула, иди, иди, Лэйярд.

Ей не пришлось долго объяснять, рысь галопом помчалась к хозяину. Почему же я не подобрала лук и стрелы, которые Лэйярд сбросил, когда приготовился к атаке? Я стала ломать большие ветки, на ходу понимая, что я ничего ими не сделаю и никак не помогу. Мне ничего не оставалось, кроме как наблюдать за ними. Рысь металась из стороны в сторону, отвлекая этого монстра от хозяина, и один раз неплохо ухватила его за бок. Теперь чудовищу приходилось хуже: ему нужно было обороняться от двух нападающих с разных сторон, оно начало сдавать. Лэйярд все ближе и ближе подходил к берегу, еле успевая отбивать атаки острых длинных клыков, и самому делать выпады. Рысь нашла удобный момент и вцепилась мертвой хваткой в хвост чудовища, оно потеряло интерес к Лэйярду, повернуло морду к Уле и отчаянно забило хвостом. Рысь кувыркнулась в сторону, тут же подпрыгивая на лапы и отряхиваясь. Этого времени хватило Лэйярду, чтобы вонзить клинок в шею этой твари. Оно рухнуло всей массой на Лэйярда и еще некоторое время извивалось, в предсмертных судорогах катаясь по земле. Ула, решив, что дело сделано, выскочила на берег и принялась чистить свою драгоценную шубку.

Вскоре Лэйярд встал и, оставляя болоту поглощать бездыханное тело твари, направился к берегу. Он шел, хромая и качаясь из стороны в сторону. Я побежала ему на встречу и крепко обняла за шею. Затем довела до берега, так как он спотыкался и все время норовил упаст. Я готова была тянуть его и дальше, но он сел, а потом упал на спину. Только сейчас я заметила сбоку темное пятно, которое медленно расползалось по его куртке.

Склонившись над ним, я стащила куртку и подняла рубашку. Рана была глубокая, с рваными краями, темная кровь выступала пульсирующими толчками. Разорвав его рубашку, я скомкала ее и, как могла, постаралась заткнуть рану, вслед за этим плотно перевязала сверху своей курткой.

Он тяжело дышал:

— Анаис… там Хильда… близко… спроси, как попасть к Иларе… она… поможет… я… ты…

Потом посмотрел на меня, как будто видит в первый раз (а может в последний?) и отключился.

Я понимала, что паниковать и плакать нет времени, мы уже в Тарсиллинне, а значит — все будет хорошо, нужно только найти помощь. С трудом уложив Лэйярда на сломанные мной ранее ветви, я потащила их подальше от проклятого болота.

— Ула, Тарсиллинн, Хильда. Иди. Надеюсь, ты поймешь меня…

Рысь трусила по заросшей тропке. Я изо всех сил тянула "носилки" по сухой траве, таща их то передом, то задом, то боком. Изредка я останавливалась и проверяла, есть ли пульс. Слабый, но есть. Все будет хорошо.

Вскоре впереди показался деревянный перекошенный домик. У меня сразу прибавилось сил, и я ускорила шаг.

Оставив Лэйярда на земле, я влетела в дом. За низеньким столом сидела сморщенная старуха и что-то толкла в своей ступке.

— Помогите, пожалуйста, — бросилась я к ней, — Ему нужна помощь.

Старуха молча вытерла сухие руки о грязный фартух, вышла следом за мной и помогла перенести Лэйярда на старую узкую лежанку. Сил в ней оказалось намного больше, чем я могла предположить.

Размотав рану, она швырнула окровавленные тряпки в угол.

— Он потерял много крови, — хрипло сказала старуха.

— Я знаю, ему нужно обработать рану, чтобы не было заражения, и наложить повязку, а еще лучше — зашить.

Но она совершенно не слушала меня. Порывшись на полках, старуха принесла какое-то перо и зажгла его. Затем склонилась над Лэйярдом и начала направлять дым в сторону раны, что-то бормоча.

— Послушайте, что вы делаете? Его нужно лечить, понимаете? Он умрет.

— Если ты будешь мешать мне останавливать кровь, глупая девчонка, тогда он точно умрет.

Затем она взяла какие-то листья, положила их на кусок ткани и приложила к ране. Не успела я возразить, как она заявила:

— Все, кровь остановилась. Зашивать нельзя и закрывать нельзя. Рана плохая — пусть все плохое уходит, — и безрадостно взглянула на его лицо. — Он покидает наш мир. Уходит к духам предков.

Я взяла его за руку, она была ледяной. Черты лица заострились, и сам он стал белее простыни.

— Держи его за руку и зови, — сказала старуха, беря с полки потрепанный бубен, — Зови хорошо, чтоб вернулся.

Она начала отбивать ритм.

Слезы ручьем лились по моему лицу. Он умирает, я ничем не могу помочь. А безумная старуха продолжает издеваться надо мной.

— Зови, я сказала, — она больно хлопнула меня по затылку, продолжая стучать в бубен сначала тихо, потом быстрее и громче.

— Лэйярд, не умирай, — начала я причитать, — Пожалуйста.

И получила второй подзатыльник:

— Плохо зовешь.

Под ритм бубна я словно вошла в транс. Взяв его ладонь двумя руками, мне ничего не оставалось, как слушать старуху.

— Лэйярд. Лэйярд. Вернись, — закричала я. — Это я, Анаис. Вернись, прошу. Ты нужен мне. Возвращайся, я здесь, иди ко мне. Лэйярд…

Вскоре я заметила, что рука начала теплеть, на лице появился румянец. Вытерев рукавом слезы, я провела рукой по его колючей щеке.

— Ночь протянет — будет жить, — констатировала старуха, отдышавшись. — Иди, покажу, что ему пить.

Она поставила на огонь котел с водой, всыпала в него травы и коренья.

— Я устала, — изрекла старуха и скрылась за дырявой занавеской в глубине комнатки.

Когда я заглянула туда, чтобы спросить, сколько времени отвар должен вариться, она уже храпела. Ладно, разберемся. Сняла котелок с огня, накрыла крышкой, чтобы дать настояться, и вернулась к постели Лэйярда. Он ровно дышал. Все-таки Хильда — молодец.

Так я просидела около часа. За окнами начинало темнеть. Порывшись на полках, я нашла несколько свечей и зажгла их от уже гаснущего очага.

А где спать мне? Хозяйка этого дома была не очень-то гостеприимной. Пришлось поставить табуретку ближе к постели Лэйярда, облокотиться и лечь на руки — так я дремала в поезде на боковушке.

Однако долго поспать мне не удалось — ночью его начало трясти и лихорадить. На лбу выступали крупные капли пота, он метался и стонал, то убегая, то догоняя кого-то. Пару раз я отчетливо услышала свое имя. Деревянное ведерко с водой я поставила у самой кровати, чтобы удобнее было смачивать тряпки и прикладывать их попеременно к горячей голове. Несколько раз мне удалось влить в него из деревянной плошки немного целебного отвара.

К утру жар прошел, он опять ровно дышал. Но во мне уже не осталось никаких сил, я чувствовала себя, как выжатый лимон. Только я опять постаралась уснуть, как проснулась старуха и застучала кухонной утварью. Немного погодя подошла и к нам, осмотрела Лэйярда, сменила травяной компресс (кстати, края раны стянулись и были уже светлыми), затем провела морщинистой ладонью по моей голове:

— Молодец, девочка. Если б не было у тебя жениха — забрала бы в ученицы. А так вижу — будешь счастлива только рядом с ним.

"Откуда она про Макса знает? Или она не его имела в виду?" — удивленно заморгала я.

Хильда сообщила, что уходит собирать травы, пока роса не сошла, и велела, чтобы Лэйярд не вставал.

Мне уже не спалось. Полазив по полкам и сундукам, я нашла муку и яйца (правда не куриные, а черт знает, какие) и напекла себе блинов на воде. Пусть старуха ругается — мне все равно. Отыскала малину и сухие листья земляники — чай-не чай, но сойдет. Потом протерла влажной тряпкой Лэйярду лицо и шею, смыла с бока запекшуюся кровь. Когда я проводила по его груди, он положил свою ладонь на мою и прошептал:

— Еще… — его глаза были полузакрыты. — Ты снишься мне? — прошептал он чуть слышно сухими губами.

— Нет, это наяву.

Тогда он отпустил мою руку и отвернулся.

— Ты как?

— Не знаю, вроде живой. Где мы?

— У старой Хильды. Она спасла тебя и вернула к жизни.

Лэйярд стал подниматься на постели, но я толкнула его обратно:

— Лежи, Хильда запретила вставать, рана снова откроется. И, вот, пей.

Я принесла целебный отвар.

— Анаис, прости меня, ты испугалась… Не надо было тебя с собой тащить, если бы с тобой что-нибудь случилось…

— Все в порядке, сама виновата. Я ведь хотела этого.

— А Ула?

— Я отпустила ее охотиться.

Он осмотрел меня и лукаво улыбнулся:

— Ну, ты и мурзик.

Моя одежда была в грязных разводах, на обуви и штанах засохла болотная грязь.

— Ты бы на себя сначала посмотрел. Хорошо, что у нас есть одежда… Сумки. Черт. Я сняла их с Улы и так и бросила на болоте.

— Это ерунда. Вот за луком и клинком надо вернуться.

— Ты что, опять хочешь приключений? Тебе мало?

— Так там уже нет никого.

— Я не пущу тебя. Во-первых, жрецы уже что-нибудь придумали, лишившись своего питомца, а во-вторых — все уже поглотило болото.

Вскоре вернулась Хильда. Она опять осмотрела рану, на этот раз уже туго перевязала.

Лэйярд все порывался идти. Но старуха ответила: "Еще не время, пойдешь завтра".

Он проспал весь день. А Хильда тем временем использовала меня, как бесплатную рабочую силу. Я и полы мыла, я и еду готовила, и котлы чистила, и связывала в пучки различные травы. Одним словом — рабство, самое настоящее. И ведь спорить со старухой бесполезно — сразу сердится и трясется, как припадочная.

Этой ночью я спала на полу. Хильда дала мне одеяла и шкуры, но все равно было жестко, и болела спина. Услышав под утро мягкие шаги, я проснулась. Лэйяд уже вернулся. Сходил-таки, забрал кинжал, остальных вещей не нашел. Подскочив, я тут же стала ругаться, но шепотом, чтоб не разбудить старуху. Но она уже высунулась из-за своей ширмы. Лэйярд положил ей на стол двух уток и высыпал несколько золотых монет:

— Спасибо тебе, Хильда.

— Девчонку благодари. Она тебя притащила и из мира духов вернула.

— Я знаю. Тебе спасибо за гостеприимство и за то, что я уже бегаю.

Хильда молча сняла с него повязку. Я не поверила своим глазам: на месте раны остался лишь белый кривой шрам.

— Ну, мы пойдем, — обрадовался такому ходу событий Лэйярд.

— Стой, подожди, — Хильда порылась в сундуке и достала измятую рубашку. — Надень, плохо полуголым ходить — сглазить могут.

Лэйярд засмеялся и натянул рубашку.

— Ты с кого ее сняла-то?

— С кого сняла, тому уже не понадобится, а ты еще жить будешь. Хочешь, и тебе чего найду? — обратилась она ко мне.

Я в ужасе замотала головой. Лучше грязная похожу.

Мы еще попили чаю (с моей вчерашней стряпней) и выдвинулись в путь. На улице нас уже ждала рысь. Она повизгивала от радости и носилась вокруг Лэйярда всю дорогу.