Труды по истории древней Церкви

Рецензия на книгу: Дюшен Л. История древней Церкви.

Московское книгоиздательство «Путь», заявившее уже себя рядом ценных изданий разных трудов из области богословско–философского знания, включило в серию своих переводных изданий и «Историю древней Церкви» Л. Дюшена (Duchesne L. Histoire ancienne de l'Eglise. Т. I‑III. Paris, 1906–1907, 1910). Из трех имеющихся доныне на французском языке томов вышел пока в русском переводе первый том, обнимающий историю первых трех веков христианства. Подготовляется уже к печати второй том, содержащий историю IV в.; не замедлит, вероятно, появиться затем и третий, посвященный V веку.

Аббат Луи Дюшен, с 1895 г. состоящий директором французского Археологического института в Риме, в 1910 г. избранный за свои научные заслуги в члены Парижской Академии наук, давно уже известен: в ученом мире своими образцовыми изданиями таких важных памят–I ников церковной древности, как «Liber Pontificalis» (1886, 1892) и; «Martyrologium Hieronymianum» (вместе с de Rossi, 1894), и исследо–ί, ваниями об этих памятниках, своей историей епископских кафедр в ' Галлии в древнее время (Fastes episcopaux de l'ancienne Gaule, 1894, [1900), историей древнего христианского богослужения (на Западе, Ori‑I gines du culte chretien, 1899), рядом исследований по отдельным воп–росам из истории древней Церкви, имеющих в некоторых случаях в {высшей степени важное значение (например, по вопросу о спорах о ί времени празднования Пасхи). И его курс древней церковной истории | должен быть признан одним из самых выдающихся явлений в области;· церковно–исторической литературы последних лет.

Имея в своей основе лекции, читанные автором, когда он был еще профессором в Париже, «История» Дюшена, при своем вполне научном по существу характере, изложена в то же время в форме, делающей ее доступной для широкого круга читателей, и потому при своем научном значении как нельзя лучше может служить и целям популяризации церковно–исторических знаний; эти цели прямо входили и в намерение самого автора. С этой стороны ее можно сопоставить с «Историей» известного протестантского церковного историка Газе († 1890) (Hase К. Kirchengeschichte auf der Grundlage akademischer Vorlesungen. Th. I‑III, in 5 Bdn. Leipzig, 1885–1892). Но для Газе главный интерес сосредоточивался не в древней церковной истории, и всему первому периоду (до 800 г.) у него посвящен только один первый том, тогда как у Дюшена история первых лишь пяти веков излагается в трех неменьших по объему томах. На английском языке можно указать для первых трех веков, как на более или менее соответствующий «Истории» Дюшена по характеру изложения и компетентности автора труд, на «Историю» Гуоткина (Gwatkin Η. Μ. Early Church History to A. D. 313. Vol. I‑II. London, 1909).

Об успехе «Истории» Дюшена на Западе может свидетельствовать уже тот факт, что первый том ее, появившийся впервые в 1906 г., ко времени выхода русского перевода выдержал уже пять изданий, и появились переводы ее на английский и испанский языки. Если попытка перевести ее на итальянский язык в недавнее время сопровождалась сначала запрещением католических властей читать ее в семинариях (1 сентября (н. с.) 1911) и затем внесением ее в индекс запрещенных книг (22 января 1912), то, как известно, ультрамонтанский суд курии над трудами выдающихся католических же ученых часто может служить в общем лишь рекомендацией исторической объективности подвергшихся ему авторов. Разумеется, можно находить в изложении Дюшена и такие пункты, которые могут вызвать критику. Но в Риме при суде над его книгой главное значение имело именно беспристрастное отношение автора к неудобным для защитников римских претензий фактам из древней истории папства и Римской церкви.[342]

Русскому переводу предпослано предисловие одного из редакторов, проф. И. В. Попова, где сообщаются сведения вообще о личности автора «Истории» и его заслугах в науке и об особенностях и значении переведенного его труда. К переведенному тексту книги в некоторых случаях, помимо примечаний самого автора, присоединены при переводе примечания с целью пояснения некоторых терминов и имен (ср.: С. 1–2, 5, 7–8, 14, 18–19). Самый перевод выполнен в целом весьма хорошо и обычно точно передает мысли подлинника. Между тем, он должен был представлять весьма немалые трудности ввиду особенностей художественного стиля автора.

Таким образом, если другому известному католическому церковному историку, Функу († 1907), учебник которого также недавно (1911) был переведен на русский язык, очень не посчастливилось в этом случае, так как вместо перевода в действительности дано было, к сожалению, почти невероятное искажение подлинного текста, то перевод «Истории» Дюшена можно вполне рекомендовать интересующимся историческими судьбами древнего христианства читателям. Заслуживает издание похвалы, при своей невысокой цене (французское издание, правда выполненное уже с некоторой роскошью, стоит 10 франков = 3 руб. 75 коп.), и с внешней стороны.

В виде лишь редких, по–видимому, исключений встречаются в переводе не совсем удачные или неточно передающие смысл подлинника места. Например, на с. 51, в примечании 1, неточно передается рассказ (из Климента Александрийского) о диаконе Николае: речь в действительности идет только лишь о жене его. С. 184: «Климент Александрийский отмечает книгу «О пророчестве» в своих «Строматах», в которых он сам намеревался обсуждать тот же вопрос». Должно быть (если даже и предполагать, что эта книга была лишь частью продолжения «Стромат»): «Климент Александрийский отмечает в своих «Строматах» книгу «О пророчестве», в которой он» и т. д. С. 362: «пресловутый эмесский бог, Ваалбек в Гелиополе». Duchesne I,¹ 540: «1е fameux dieu d'Emese, celui d'Heliopolis (Baalbeck)» = «пресловутый бог Эмесы, бог Илиополя (Ваалбека)»; Илиополь = Ваалбек. Между прочим, в самом французском подлиннике должен быть исправлен недосмотр, оставшийся и в русском переводе, с. 173: «Сын ересиарха Васили–да Епифан был родом с острова Кефалонии». Duchesne I,¹ 259–260:

«Epiphane, le fils de l'heresiarque Basilide, etait de l'ile de Cephalonie». Сын Василида был Исидор, Епифан же был сыном Карпократа, как говорится об этом раньше у Дюшена же на с. 114–115 (I,¹ 172), куда он сам в указанном месте отсылает читателя (причем там остров называется уже его древним именем — Кефаллиния, Cephallenie).

Не излишним представляется, уже ввиду того, что издание рассчитано на более или менее широкое распространение, какого оно и заслуживает, сделать в данном случае несколько замечаний по вопросу о передаче исторических собственных имен личных и географических и вообще терминов, ведущих начало из древних языков. Как известно, древняя первоначальная форма этих имен и других слов по переходе их в иные языки обычно подвергается разнообразным, иногда весьма значительным изменениям.[343] Установить вполне определенные правила, которыми можно было бы всегда руководствоваться при выборе наиболее целесообразного произношения и начертания исторических имен, едва ли возможно: постоянно оказываются неизбежными по отношению к более или менее общеизвестным именам уступки прочно утвердившимся обычаям. В качестве общего принципа, по крайней мере по отношению к личным именам, по–видимому, можно бы в данном случае выставить требование приближать, где возможно и насколько возможно, форму исторических имен к тому произношению, с каким они существовали в эпоху жизни носивших их лиц, и смотреть на разные позднейшие начертания и произношения их в западных языках, как — в сущности — на искажения, с которыми лишь по необходимости в весьма многих случаях приходится мириться.[344]

При массе имен, встречающихся в переводном труде Дюшена, рассматриваемый перевод в целом, благодаря редакторам–специалистам, хорошо осведомленным в области богословия и истории, и в этом отношении стоит на должной высоте. Но эта сторона дела представляет на практике так много всяких трудностей, так трудно бывает в этом случае сохранить последовательность иногда даже в пределах одной лишь страницы, так легко допустимы при обилии всевозможных имен разные недосмотры, что и по отношению к хорошо выполненной в целом работе остается место для замечаний. В некоторых случаях можно встречаться в переводе со следами нежелательного влияния на русскую передачу имен их французской формы у Дюшена; иногда неточности объясняются недосмотром или просто типографской ошибкой.

Французское влияние сказалось, например, по–видимому, в сокращенной форме имени на с. 58: «Эвод», с. 299: «Евод» (предшественник св. Игнатия Антиохийского), франц. Evode (хотя, возможно, что редакторы прямо имели здесь в виду, например, «Полный Месяцеслов Востока» архиеп. Сергия, 1901. И, 274, ср.: 593, где имя это под 7 сентября дается в форме «Евод»), Но греческому Εύόδιος должно соответствовать Эводий (или, по крайней мере, Еводий, поскольку греческое начальное ε, ευ передается часто через е, ев, и в некоторых случаях это е стало даже звучать как йотированное: Евсевий, епископ.[345] Εΰοδος — есть уже другое имя. В Флп. 4,2 есть женское имя Εύοδία, Еводия. С. 86: «Элкасай, Эльказай, Элказай». У Дюшена Elkasa'i. Одно и то же имя на одной странице передается в трех формах; можно бы остановиться на первой (в греческом имеются формы этого имени: 'Ηλχασαΐ, 'Ελκεσαι, Ήλξαΐ). С. 86, прим.: «элказаиты»; 209: «элькезаиты»; 377: «элкезаиты». Дюшен: Elkasa'ites. 115: «Александра» (жена гностика Карпократа). Должно быть: Александрия. Дюшен: Alexandrie, греч. 'Αλεξάνδρεια. 115: «в г. Самах». Должно быть: в г. Саме — Σάμη, Same. 119: «Мартиадом и Марсианом». Должно быть: Мартиадом и Марсаном — Μάρσανος, Marsanos. 120: «Фев–ду». Должно быть: Феодада — Θεοδας, Theodas. 146₂: «Сказание о мученичестве св. Нереи и Ахиллы». Дюшен: «des saints Neree et Achillee». Нирей (ср.: С. 39, Рим. 16, 15) и Ахиллей, Νηρεύς και 'Αχιλλεύς, Nereus etAchilleus — мужские имена. 167,172,185,198,207,308: «Елевферий» (папа). 'Ελεύθερος — Элевфер. У Сергия в «Полном Месяцеслове Востока», И, 594, имеется «Елевферий». 169: «в Путеоле». Должно быть: в Путеолах (Деян. 28,14). 173: «Вигиллии Сатурнине». Должно быть: Вителлин Сатурнине. 173: «Сцилли». И у Дюшена Scilli; но по В. В. Болотову («К вопросу об Acta Martyrum Scilitanorum»//Христианское Чтение. 1903.1. С. 889–894: «Scili или Scilli? — Значение этого имени») должно быть Scili = Ίσχλή. 189: «с Аверкием Иерапольским». Дюшен: d'Hieropolis. Различаются Иераполь и Иерополь. 203: «Галлиеном». У Дюшена: Galien — французская форма для греч. Γαληνός, «Гален» (врач). 210₂: «в сочинении Филастра». Французское Philastre — лат. Philastrius, Филастрий. 214–215, 246: «Понтий» (папа). Дюшен: Pontien — Πονπανός, Pontianus, Понтиан (как на с. 216). 235: «Отадилия». Опечатка вместо: Отацилия (вернее было бы Отакилия). 257: «Выражение Ламприда». Lampride — Lampridius, Лампридий. 282: «Мерид». Meri‑de — Мерида. 286: «по имени Юбайена». Французское Jubaien — лат. Jubaianus, Юбаян. 300: «Кирику». Опечатка вместо: Карику(ср.: с. 184). 301: «Наиболее видным был Маркион». Должно быть: Маркиан. 302: «Изот». Опечатка вместо: Изат. 331₂: «Lunonium». Опечатка вместо: Eunomium. 331₃_₄: «Филипп Сидейский». Лучше: Сидский, от города Σίδη, Side. 362: «из Долихеи Номмагенской». Дюшен: de Doliche en Commagene. Вместо «Долихея», Δολιχη нужно передать через Долиха (как Σερδική — Сердика); «Номмагенской» — опечатка. 363: «Мопсуест–ский». Вернее: Мопсуестийский или Мопсуэстийский, от Μοψουεστία. 374: «в Хорассоне». Нужно: в Хорасане.

Затруднения представляют и дают повод к колебаниям, при передаче прошедших через фонетику западных языков имен и терминов, в особенности те случаи, когда приходится выбирать между итацизмом, утвердившимся вообще во II в. по P. X. и существовавшем в Египте уже за 150 лет до P. X., с одной стороны, и общепринятым теперь на Западе этацизмом, с другой, — между подлинным греческим к и древним латинским с = к, и позднейшим (с VI в. по P. X.) латинским с = ц перед некоторыми гласными, даже при передаче к в греческих словах, —между древним ti = ти и позднейшим (с VI в.) ассибилированным ti = ци, — между s = русское с и s = з, когда оно стоит между двумя гласными. Выдерживать всегда в этих случаях вообще более верную исторически нашу церковно–славянскую передачу было бы, конечно, невозможно. Но в рассматриваемом переводе уступки в этом отношении западной фонетике делаются иногда и там, где в этом нет никакой особой нужды. Едва ли, например, есть какая‑нибудь необходимость писать, как это делается на с. 32, «зелоты» по примеру французского zelotes, вместо «зилоты». 39: «Нарцисс», Рим. 16, 11 — Νάρκισσος, появился в этой форме здесь очевидно лишь вследствие недосмотра, так как далее, с. 307–308, | позднейшее лицо с этим именем, Иерусалимский епископ конца II в., ί называется уже «Наркиссом». 48,, 49, 108, 110 и дал.: «плерома» — Ι πλήρωμα. 48,: «Зоэ» — ζωή. 109: «Сиге» — σιγή. 49: «Гименей, Филет» — I Ύμέναιος, Φιλητός. Лучше было бы последовать славянской и русской I передаче в 2 Тим. 2, 18: Именей, Филит. 61–62, 82 и пр.: «Егезип» — I Ήγήσιππος, может быть, лучше передавать через «Игисипп». 81, З24₃: | «Язон» — Ιάσων, Иасон, ср.: Рим. 16, 21. 105: «Енноиа» — Έννοια, Эн-| ния. 109, 130 и дал., 235: «Цельс» — Κελσος, Celsus, вернее могло бы I быть передано через Келье. 121, 163: «Гераклеон» — Ήρακλεών, Ирак–леон (ср.: 230, 233, 309, 319: Иракл). 141, 300: «Тациан» — Τατιανός, Tatianus, Татиан. 144, 162: «Домицилла». Очевидно — недосмотр, так как и у Дюшена стоит всюду Domitille. 147: «Бито» — Bito, Βίτων, Ви–тон. 162: «Присцилла». Ср.: Деян. 18,18: Πρίσκιλλα — Прискилла. 168, 198: «Марция» — Μάρκια, «Гиацинт» — Υάκινθος. 170: «Эпагат» — Έπάγαθος (ср. тут же Пофин — Ήοθεινός). 192: «низан» — вместо нисан. 216, 240,246 и пр.: «Деций» — Decius, Δέκιος, Декий. 234: «Прото–ктет» — Πρωτόκλητος. 243: «Емеза, емезский». 362: «эмезский». Έμεσα, Έμισα — Эмеса, Эмиса. 282: «Марциал» — Martialis, Мартиал. 283: «Марциан» — Marcianus, Маркиан. 299: «Герон» — Ήρων, Ирон. 373: «Ктезифон» — Κτησιφών, Ктисифон. 274: «Параклет» — Παράκλητος, Параклит. 377: «день Бёма» — fete du Вёта, праздник кафедры, Βήμα.

Но если нельзя признать целесообразным во многих случаях воспроизведение и в русском языке той передачи древних имен, какая хотя и утвердилась на Западе, но в действительности представляет искажение древней их формы, то тем более не следует уклоняться от употребления правильной формы, когда она вводится на Западе по научным основаниям. У Дюшена всюду пишется «Птолемеи, Птолемей» (Πτολεμαίος от πτόλεμος = πόλεμος, ср.: «Птолемаида»), Не видно, для какой цели в переводе всюду вместо этого поставлено «Птоломеи, Птоломей» (С. 2,117,121,163,219,292₂): едва ли нужно возвращаться от единственно правильного начертания к неправильному, хотя появившемуся в позднейшие времена и у самих греков и перешедшему также и в славянскую Библию.[346] Напрасно также правильное у Дюшена «Xyste», Ξύστος, Xystus, передается всюду обычным в позднейшее время, но неправильным «Сикст» (С. 61, 157, 158,193, 254, 325).[347]

Для исторической науки, постоянно имеющей дело с собственными именами, вопрос о надлежащей орфографии их должен иметь немаловажное значение. Если провести всюду правильное написание их в полной мере невозможно, нужно стремиться к этому по крайней мере в пределах достижимого. «Что чистый орфографический пуризм почти недостижим, — писал В. В. Болотов в 1891 г. по поводу совершенно неправильного исторически, но общераспространенного и на Западе, несмотря на авторитет, например, Киперта, написания «Сардика» вместо «Сердика»;[348] — что компромиссы с ходячей орфографией берут свое, это я знаю εί και τις άλλος: я сам должен был бы писать на с. 305 «Константием», 312 «Лукифера», 310 «Парисийскому собору», и прежде всего 305 «Либерий, епископ Ромский». Но из того, что полной чистоты в орфографии не удается достигнуть, еще не следует, что нужно оставлять всякие поросли на этом поле. «Сардика» далеко еще не приобрела таких «прав гражданства», как «Париж» и «Рим». А история показывает, что иногда выпроваживают вон и «граждан». Ведь выпроводили же мы — забравшегося на страницы нашей летописи — польского «папежа», заменив его исторически характерным «папой». Надеюсь, когда‑нибудь будет то же и с чешско–польским «Римом»: на его место появится историческая «Рома»». В доказательство возможности этого В. В. Болотов указывает на судьбу в русском языке в XIX в. «Гишпании» и «генваря». «Иностранные, особенно историко–геогра–фические имена представляют элемент, легко подчиняющийся воздействию логики. Пары хороших учебников по географии и всеобщей истории, вышедших из‑под твердой руки корректора, который не заочно только знаком с орфографией иностранных собственных имен,[349] было бы достаточно для того, чтобы лет через десять заявило о себе поколение настолько грамотное, что ему показались бы странными не только «Гишпания» и «генварь», но и некоторые иные общепринятое нашего времени».

Если такая реформа, как введение «Ромы» вместо «Рима», представляется пока слишком радикальной, то по отношению к весьма многим, не столь известным и иногда совсем малоизвестным именам установление правильной орфографии вполне возможно. Этому и должны содействовать подобные рассматриваемому издания.