Тшай: Планета приключений

1

С прохождения старого солнца, Карины 4269, через созвездие Тартусс начинался Балуль-Зак-Ахг, «пора противоестественных грез», когда по всему Лохарскому нагорью прекращались кровопролития и грабежи, захват рабов и поджоги. Ежегодно Балуль-Зак-Ахг становился поводом для устройства Большой ярмарки в Смаргаше. Вероятно, именно Большая ярмарка когда-то впервые принудила племена к перемирию — постепенно, за несчитанные сотни лет, возник обычай временно складывать оружие. Со всех сторон Лохарского нагорья и его окрестностей в Смаргаш стекались кзары, журвеги, серафы, ниссы и прочие — торговать и обмениваться сплетнями, заключать сделки, временно укрощавшие закоренелую вражду, разведывать намерения соседей. Напряжение ненависти висело в воздухе подобно зловонию. Цветастая неразбериха базара перемежалась злобными взглядами в спину, шепотом проклятий, резкими вздохами плохо сдерживаемого отвращения.

Бродя по базару на второй день Балуль-Зак-Ахга, Адам Рейт понял, что за ним ведется наблюдение. Догадка вызвала гнетущее предчувствие катастрофы: на Тшае любая слежка была чревата самыми мрачными последствиями.

Рейт решил проверить свое впечатление, надеясь, что оно ошибочно. Десятки врагов могли желать его смерти — даже для тех, у кого не было оснований для личного недовольства Рейтом, само его существование представляло идеологическую опасность. Каким образом его проследили до Смаргаша? Рейт пробирался через толпу вдоль базарных рядов, то и дело задерживаясь у палаток и навесов, чтобы украдкой обернуться. Но увязавшийся «хвост» — если он не был игрой воображения — потерялся в толчее. Вокруг надменными широкими шагами, как хищные птицы двухметрового роста, расхаживали ниссы в длинных черных плащах, кзары и серафы. Кочевники-дугбо сидели на корточках у костров. Появлялись и исчезали люди-невидимки в керамических масках, скрывавших выражение лиц, журвеги в кофейно-коричневых кафтанах, чернокожие беловолосые местные жители — лохары. Отрывистым стаккато прорывались, заглушая говорливый шум толпы, причудливые звуки: звон железа, скрип кожи, хриплые голоса, визгливые окрики, музыка дугбо — заунывное пиликанье, скрежет и нестройное позвякивание бубнов. Неожиданно сменялись запахи пряного папоротника, желудевого масла, разведенного мускуса, взметающейся и оседающей пыли, щекочущие ноздри испарения маринованных орехов, дым горящего на рашперах мяса, пьянящие духи серафов. Рябили в глазах цвета — черный, глуховато-коричневый, оранжевый, тускло-багряный, темно-синий, темно-золотой. Покидая базар, Рейт пересекал пустующую танцевальную площадку. Резко остановившись, краем глаза он заметил сзади фигуру, скользнувшую за палатку торговца.

Невесело задумавшись, Рейт вернулся в гостиницу. Траз и дирдирмен Анхе-ат-афрам-Аначо молча обедали в трапезной бутербродами с мясом. Эти двое отличались друг от друга настолько, что их способность как-то уживаться казалась загадочной им самим. Аначо — долговязый, тощий и бледный, как все дирдирмены, был совершенно лыс. Последнее обстоятельство он теперь пытался скрывать, надевая, наподобие яо, мягкий берет с кистями, приобретенный в Катте. Отличаясь непредсказуемым темпераментом, обычно он был рассудителен и словоохотлив, но проявлял склонность к капризным выходкам и внезапным приступам раздражения. Траз, человек прямой и закаленный, с ровным, замкнутым характером, во многих отношениях представлял собой полную противоположность дирдирмену. С его точки зрения Аначо был тщеславен, чрезмерно утончен, изнежен цивилизацией. Аначо, в свою очередь, считал Траза бестактным юнцом, упорно не желавшим понимать изысканные выражения иначе, как в самом буквальном смысле, и предъявлявшим к себе и другим смехотворно строгие требования. Тем не менее, они сохраняли способность к относительно дружелюбному сотрудничеству, чем немало удивляли Рейта.

Рейт подсел к их столу. «Кажется, за мной слежка», — объявил он.

Аначо огорченно откинулся на спинку стула: «Значит, пора готовиться к беде — или к побегу».

«Предпочитаю побег», — сказал Рейт и налил себе эля из каменного кувшина.

«Ты все еще намерен сбежать в космос и добраться до своей мифической планеты?» — дирдирмен говорил, как воспитатель, выговаривающий упрямому сорванцу.

«Конечно, я хочу вернуться на Землю».

«Бред, да и только, — буркнул Аначо. — Ты либо спятил, либо стал жертвой мистификации. Неужели ты не можешь здраво рассуждать? О твоем плане можно говорить и спорить без конца, но он невыполним. Космический корабль — не ножницы для ногтей, его не купишь за гроши в палатке базарного торговца».

Рейт с горечью напомнил: «Мне это известно лучше, чем кому бы то ни было!»

Аначо продолжал бесцеремонно-безразличным тоном: «Почему бы не обратиться на большой космический завод в Сивише? Продается практически все — были бы цехины».

«Таких денег у меня нет», — сказал Рейт.

«Поезжай в Карабас. Там цехины гребут лопатой».

Траз презрительно хмыкнул: «Сказки для идиотов! За кого ты нас принимаешь?»

«Где это, Карабас?» — спросил Рейт.

«Карабас? В заказнике дирдиров, на севере Кислована. Удачливые старатели с крепкими нервами порой возвращаются оттуда богачами».

«Сорвиголовы, шулеры и убийцы!» — прорычал Траз.

Рейт спросил: «Как эти люди, каковы бы ни были их достоинства и недостатки, приобретают цехины?»

Аначо поднял брови с высокомерным пренебрежением: «Как обычно: выкапывают друзы хризоспина».

Рейт погладил ладонью подбородок: «Цехины добывают? Я полагал, что их выпускают дирдиры или кто-нибудь еще».

«Твое невежество невероятно! Можно подумать, ты и вправду свалился с другой планеты!» — заявил Аначо.

Рейт опустил уголки губ в скорбной гримасе: «Неужели? Действительно, такой пробел в познаниях трудно объяснить помешательством!»

«Хризоспин, — пояснил Аначо, — кристаллизуется на поверхности только в Карабасе, в «Черной зоне», где в почве встречаются соединения урана. В полностью сформировавшейся друзе содержатся двести восемьдесят два кристалла того или иного оттенка. Пурпурный цехин, самый редкий, по стоимости соответствует ста прозрачным, малиновый — пятидесяти прозрачным; изумрудные и голубые цехины встречаются чаще и ценятся меньше, цехины сердоликовой и молочно-белой окраски — еще меньше. Это известно даже Тразу».

Траз поднял глаза, выпятив нижнюю губу: «Даже Тразу?»

Аначо и ухом не повел: «Гораздо важнее другое. Есть какие-нибудь свидетельства того, что за нами наблюдают? Адам Рейт может ошибаться».

«Адам Рейт не ошибается, — возразил Траз. — Выражаясь твоими словами, это известно даже Тразу».

Аначо поднял брови: «Каким образом?»

«В трактир только что зашел какой-то тип — обрати внимание».

«Лохар пришел выпить пива — что в этом особенного?»

«Это не лохар. Он следит за каждым нашим движением».

Аначо присмотрелся — и замер, слегка раскрыв рот.

Рейт тайком изучил незнакомца. От типичного лохара он отличался более хрупким телосложением, более плавными движениями и осторожными манерами. Аначо тихо произнес: «Парень прав. Смотри: он пьет, не закидывая голову назад, а наклонясь к кружке... Однако притворяется лохаром. Подозрительный субъект».

Рейт пробормотал: «Кто может нами интересоваться?»

Аначо издал короткий язвительный смешок: «Ты думаешь, наши подвиги прошли незамеченными? События в Ао Хайдисе привлекли внимание всей планеты».

«И что же — на кого работает шпион?»

Аначо пожал плечами: «Он выкрасил кожу в черный цвет, это мешает распознать происхождение».

«Хорошо, нужно выяснить, кто он такой, — Рейт задумался на минуту. — Я пройдусь по базару и вернусь кружным путем в старый город. Если шпион за мной увяжется, пропустите его вперед и незаметно следуйте за ним. Если он останется здесь, пусть один из вас тоже останется, а другой идет за мной».

Рейт вышел, направился к базару. У павильона торговца-журвега он задержался, разглядывая вывешенные на продажу ковры — по слухам, их ткали безногие дети, похищенные и изувеченные журвегами. Рейт мельком оглянулся в сторону гостиницы, но шпиона не заметил. Пройдя еще немного, он остановился у прилавков-стеллажей отталкивающе уродливых женщин из племени ниссов, предлагавших мотки плетеной кожаной веревки, сбруи для двуногих скакунов и серебряные кубки — примитивно украшенные, но привлекающие безыскусной тяжеловесностью. Слежки не было. Рейт перешел к противоположному ряду прилавков, где дугбо разложили музыкальные инструменты. «Если бы я взял на Землю ковры журвегов, серебро ниссов, инструменты дугбо, — думал Рейт, — мне больше никогда не пришлось бы считать деньги!» Обернувшись через плечо, он увидел Аначо, тоже бесцельно слонявшегося от прилавка к прилавку метрах в пятидесяти позади. По всей видимости, дирдирмену не удалось ничего узнать.

Продолжая неторопливую прогулку, Рейт заинтересовался некромантом-дугбо — сгорбленным жилистым стариком, сидевшим на корточках за лотками с бесформенными бутылями, кувшинами с целебным бальзамом, усиливавшими телепатическую связь «камнями приобщения», приворотными палочками, стопками наводящих порчу иероглифов-проклятий, нанесенных тушью на красную и зеленую бумагу. Над некромантом парила дюжина феерических воздушных змеев — старый дугбо незаметно управлял ими так, что они распевали на ветру тихим заунывным хором. Некромант протянул Рейту амулет, но Рейт отказался тратить деньги. Старик разразился невнятной отрывистой бранью и заставил воздушных змеев метаться с визгливыми нестройными воплями.

Рейт прошел дальше — на краю рынка расположились табором дугбо. Девушки в длинных шарфах и черных юбках с лиловато-розовыми и охряными воланами приманивали журвегов, лохаров и серафов, но дерзко насмехались над стыдливо-надменными ниссами — те молча торопились пройти мимо, задрав носы, выгнутые подобно серпам из полированной кости. За табором начиналась широкая равнина, а за ней — далекие холмы в темно-золотых бликах и черных тенях уже привычного света Карины 4269.

К Рейту подтанцевала девушка из табора, звеня серебряными побрякушками на талии, обнажив в улыбке гнилые зубы: «Чего ты ищешь, ненаглядный? Устал, обиделся на мир? Зайди в мою палатку — забудься, отдохни».

Рейт отклонил приглашение, быстро отступив на пару шагов — прежде, чем ловкие пальчики бежавшей мимо маленькой девочки успели забраться в его поясную сумку.

«Что тебя смущает? — спросила девушка. — Смотри: разве я не хороша? Кожа блестит серафским воском, я надушилась дурманной водой — пойди, найди еще такую!»

«Твои достоинства несомненны, — отвечал Рейт. — Тем не менее...»

«Тогда давай поговорим, Адам Рейт — мы можем рассказать друг другу много странных историй...»

«Откуда ты знаешь, как меня зовут?» — насторожился Рейт.

Девушка распугала шарфом, как назойливых насекомых, снующих вокруг младших сестер: «Кто в Смаргаше не знает Адама Рейта, вечно блуждающего в гордом одиночестве, как принц-илант, вечно думающего глубокую думу?»

«Значит, я всем известен?»

«А как же! Останешься со мной?»

«Нет. Я условился о другой встрече», — Рейт пошел своей дорогой. Оглянувшись через плечо, он заметил, что девушка- дугбо смотрит вслед со странной насмешливой улыбочкой, вызывавшей неприятное замешательство.

Рейт прошел еще полкилометра, возвращаясь окраинами в старый город, когда его встретил Аначо, вынырнувший из боковой улочки: «Шпион, выкрасившийся под лохара, остался в гостинице. На какое-то время за тобой увязалась молодая женщина, одетая проституткой-дугбо. В таборе она к тебе обратилась. После этого хвостов не было».

«Ничего не пойму», — проворчал Рейт. Он посмотрел вперед, обернулся назад: «Значит, слежки нет?»

«Прямого наблюдения нет. Тем не менее, за нами вполне могут следить. Будь добр, повернись ко мне спиной».

Аначо прощупал длинными белыми пальцами подкладку куртки Рейта: «Я так и думал!» Он отделил и передал Рейту маленькую черную пуговку: «Теперь мы знаем, кто за тобой следит. Ты помнишь, что это такое?»

«Нет, но догадываюсь: микропередатчик?»

«Охотничья метка дирдиров. Травлей меченой дичи развлекают детенышей и престарелых».

«Нами интересуются дирдиры?»

Лицо Аначо вытянулось и поморщилось, как от кислой ягоды: «Разумеется, события в форте Ао Хаа не могли не привлечь их внимание».

«Что им нужно?»

«Дирдиры редко строят коварные, далеко идущие планы. Они хотят задать несколько вопросов. Потом нас убьют».

«Настало время уезжать».

Аначо взглянул на небо: «Время настало и прошло. Над городом аэромобиль — подозреваю, что дирдиры уже прибыли... Дай мне метку».

Мимо широкими шагами спешил нисс в развевающемся черном плаще. Аначо выступил ему навстречу, нагнулся, будто подбирая что-то с земли, и быстрым движением руки прикоснулся к тыльной стороне полы плаща. Нисс отскочил с угрожающим рыком, встал лицом к дирдирмену. На мгновение показалось, что противоестественные правила Балуль-Зак-Ахга будут нарушены. Сдержанность, однако, возобладала: резко отвернувшись, нисс продолжил путь.

Аначо проводил его тихим смешком: «Представляю удивление дирдиров, обнаруживших, что Адам Рейт происходит из племени ниссов».

«Лучше исчезнуть прежде, чем обман раскроется».

«Согласен — но каким образом?»

«Давай посоветуемся со старым Зарфо».

«К счастью, мы знаем, где его найти».

Обогнув базар, Рейт и Аначо приблизились к пивной — ветхому строению с каменным полуподвалом и выцветшими дощатыми стенами. Здесь проводил время Зарфо Детвайлер, не любивший базарной пыли и толкотни. Перед ним возвышался глиняный чан с элем, почти заслонявший морщинистое черное лицо. Сегодня Зарфо приоделся в блестящие черные сапоги и каштановый плащ-накидку, а на белоснежную шевелюру напялил черную шляпу-треуголку. Уже навеселе, Зарфо молол языком и не слушал, что ему говорили. С большим трудом Рейту удалось разъяснить сущность проблемы. Наконец Зарфо забеспокоился: «Так-так! Теперь еще и дирдиры на нашу голову. Стыд и позор — на дворе Балуль-Зак-Ахг! Придется им повременить со своими хамскими замашками, а то узнают, почем хлеб и соль радушных лохаров!»

«Все это превосходно и замечательно, — сказал Рейт. — Мы должны, однако, срочно покинуть Смаргаш — как это сделать?»

Зарфо моргнул, зачерпнул пива: «Прежде всего: куда вы хотите ехать?»

«На Облачные острова или... почему бы нет? В Карабас».

Зарфо уронил черпак в чан: «Лохары любят деньги больше жизни — но соваться в Карабас? Увольте! Были такие, уходили попытать счастья — и сложили голову, а богачом вернулся только один! Ты видел роскошный особняк к востоку от города, с цепью из резной кости вокруг беседки в саду?»

«Видел».

«То-то и оно: других таких в Смаргаше нет! — многозначительно произнес Зарфо. — Не делайте глупостей!» Он постучал кружкой по скамье: «Человек! Еще эля!»

«Я упомянул также Облачные острова», — возразил Рейт.

«Туса-Тула — самый подходящий остров, но чтобы туда попасть, нужно добраться до побережья Драшада. А как это сделать? Автофургоны доезжают до Сиадза на окраине нагорья. Дальше — пропасти, каньоны. Дороги к Драшаду нет. Караван в Зару уже два месяца как ушел. Единственный разумный вариант — лететь на воздушном пароме».

«Где можно снять аэропаром?»

«У лохаров их нет. Подожди-ка — богачи-кзары собираются домой. У них воздушный паром — кто знает, может быть, им по пути в Туса-Тулу? Пойдем, спросим».

«Одну минуту! Нужно связаться с Тразом», — Рейт подозвал мальчика-служку и отправил его со срочным сообщением в гостиницу.

Зарфо вышел на двор, Рейт и Аначо за ним. У старого парома уже собрались пять кзаров — невысокие, с мускулистыми широкими плечами и налитыми кровью лицами, в халатах из дорогого серого и зеленого шелка. Их лакированные черные волосы торчали перевязанными сверху копнами с ровно подстриженными пучками-кисточками.

«Уже домой, дорогие кзары? Что так рано?» — весело окликнул их Зарфо.

Кзары только поворчали и отвернулись.

Их недружелюбие нисколько не смутило старого лохара: «Куда направляетесь?»

«На озеро Фалас, куда еще? — недовольно отозвался старший. — Тут нечего больше делать: как всегда, нас надули и обсчитали. Да и сухо в Смаргаше, пыльно! У нас в болотах здоровее».

«Понятное дело! Вот этого господина и двух его друзей нужно подвезти — примерно в ту же сторону. Они спрашивали, сколько с них возьмут. Я сказал — нисколько! Кзары знамениты щедростью...»

«Постой! — оборвал его старший кзар. — Я должен сделать, по меньшей мере, три замечания. Во-первых, паром переполнен. Во-вторых, щедрость хороша, когда она не обходится слишком дорого. В-третьих, эти два типа неизвестной породы выглядят, как отчаянные головорезы и искатели приключений, что не внушает доверия. А это третий? — кзар указал на подходившего Траза. — Еще юнец, но уже сомнительной наружности».

Вмешался другой кзар: «Еще два вопроса: сколько они согласны заплатить и куда им нужно лететь?»

Рейт, памятуя об опасно оскудевшем запасе цехинов в походной сумке, ответил: «Сто цехинов — все, что мы можем предложить. Мы хотели бы доехать до Туса-Тулы».

Кзары возмущенно воздели руки: «До Туса-Тулы? Полторы тысячи километров на северо-запад? Нам в другую сторону, к озеру Фалас! Сто цехинов? Шутить изволите? Мошенники, проходимцы! Прочь, прочь отсюда!»

Подбоченившись, Зарфо угрожающе нагнулся: «Это вы меня мошенником обозвали? Скажите спасибо, что не прошло еще время грез — а то вернулись бы вы у меня домой с носами, свернутыми насторону!»

Шипя сквозь зубы, кзары сплюнули под ноги, забрались на палубу и улетели.

Зарфо сердито уставился вслед исчезающему в небе парому, глубоко вздохнул: «Неудачно получилось, конечно. Что ж, не все такие мелочные упрямцы. Вот садится еще экипаж — предложим владельцам умеренную плату, а в крайнем случае напоим их в стельку и позаимствуем аппарат. Красивая машина, нечего сказать. За нее можно...»

Аначо панически вскрикнул: «Машина дирдиров! Они здесь, прячьтесь! Мы пропали, нас убьют!»

Он побежал — Рейт схватил его за руку: «Стой спокойно! Ты что, хочешь, чтобы дирдиры сразу поняли, кто их боится?» Обернувшись к Зарфо, он спросил: «Где можно спрятаться?»

«В кладовой, за пивной — но не забывайте про Балуль- Зак-Ахг! Дирдиры не посмеют своевольничать!»

«Ха! — ядовито отозвался Аначо. — Они знать не знают про ваши обычаи, а если бы и знали, то плевать на них хотели!»

«Ничего, я им все объясню!» — заявил Зарфо. Он подвел троих друзей к пристройке у пивной и пропустил внутрь. В темном сарае, приложив глаз к щели между досками, Рейт наблюдал за посадкой аэромобиля дирдиров на дворе. Осененный внезапной мыслью, он повернулся к Тразу, ощупал его одежду — и, к великому своему смятению, обнаружил маленький черный диск.

«Скорее, — сказал Аначо, — давай сюда!» Дирдирмен украдкой выбрался из сарая, зашел в пивную и через минуту вернулся: «Старый лохар пропил все деньги и собирается домой. Метка у него на спине». Подойдя к щели, он выглянул на двор: «Дирдиры тут как тут! Не упустят случая поохотиться».

Посреди двора стоял аэромобиль — обтекаемая, сложная, плотно сбитая машина, отличавшаяся стилем от всех летательных аппаратов, до сих пор встречавшихся Рейту на Тшае. Из нее вышли пять дирдиров — внушительные создания с внимательными жестокими глазами, подвижные и деятельные. Не выше человеческого роста, они непоседливо сновали у машины со зловещей быстротой, подобно ящерицам в жаркий солнечный день. Поверхность их кожи блестела, как полированная кость, черепа заканчивались сверху заостренными продольными гребнями, напоминавшими лезвия широких ножей. По обеим сторонам гребней сложенными назад веерами росли сверкающие радужные антенны. Лица с глубокими глазницами странно напоминали человеческие. На месте носа, однако, находился вырост черепного гребня, спускавшийся между глазами. Дирдиры передвигались мягкими упругими шагами, чуть приседая, чуть подпрыгивая — как леопарды, решившие прогуляться на задних лапах. В них нетрудно было узнать потомков диких хищников, некогда охотившихся на сухих равнинах Сибола.

К дирдирам подошли трое: поддельный лохар из гостиницы, проститутка-дугбо и еще один субъект, в неприметной серой одежде. Дирдиры говорили с ними несколько минут, потом вынули какие-то приборы и стали нацеливать их то в одну, то в другую сторону. Аначо прошипел: «Ищут метки. А чертов старый лохар, видать, заснул за кружкой!»

«Неважно, — сказал Рейт. — Пивная ничем не хуже любого другого места».

Дирдиры приблизились к пивной вкрадчиво-пружинящей поступью. За ними спешили три шпиона.

Именно к этому времени старый пропойца-лохар собрался наконец выбраться из заведения. Дирдиры уставились на него в замешательстве, подскочили длинными прыжками. Лохар испуганно отшатнулся: «Это что еще? Дирдиры? Пропустите, дайте пройти!»

Дирдир произнес пронзительным присвистывающим голосом, свидетельствовавшим об отсутствии голосовых связок: «Тебе известен человек по имени Адам Рейт?»

«Нет, нет! Отойдите!»

Зарфо выступил вперед: «Адам Рейт, говорите? А что вам от него нужно?»

«Где он?»

«Зачем вам это знать?»

Фальшивый лохар-шпион подошел к дирдиру, что-то пробормотал. Дирдир спросил: «Ты хорошо знаешь Адама Рейта?»

«Не слишком. Если вы приехали, чтобы передать ему деньги, можете оставить их у меня. Он мне доверяет».

«Где он?»

Зарфо повернулся, поднял лицо к небу: «Когда вы спускались, отсюда улетал воздушный паром — видели?»

«Да».

«Вполне возможно, что Адам Рейт и его друзья — на этом пароме».

«Кто поручится, что это правда?»

«Только не я, — сказал Зарфо. — Всего лишь предположение».

«Только не я», — эхом отозвался пьяница с передатчиком на спине.

«В каком направлении?»

«Вот еще! Вы у нас великие следопыты, — насмешливо отозвался Зарфо. — Вам не пристало расспрашивать деревенских простаков!»

Дирдиры вернулись к воздушному экипажу поспешной размашистой рысью. Аэромобиль стрелой взвился в воздух.

Зарфо преградил дорогу трем агентам дирдиров с широкой улыбкой, не предвещавшей ничего доброго: «Вы, голубчики, гостите у нас в Смаргаше — и нарушаете наши законы? Известно ли вам, что наступила пора противоестественных грез, Балуль-Зак-Ахг?»

«Мы обошлись без насилия, — заявил фальшивый лохар. — Каждый занимается своим ремеслом».

«Грязное твое ремесло! Из-за вас дирдиры чуть было не устроили бойню посреди Большой ярмарки! Где дружинники? Я обвиняю этих трех в нарушении священного перемирия и предаю их в руки правосудия!»

Вызванные хранители спокойствия схватили и уволокли протестующих, причитающих, выкрикивающих требования и угрозы шпионов.

Зарфо вернулся к сараю, открыл дверь: «Уезжайте поскорее, дирдиры вот-вот вернутся». Он показал рукой на двор: «На запад отправляется фургон, воспользуйтесь случаем».

«Куда он нас довезет?»

«До окраины нагорья. Дальше — страна пропастей, мрачные места. Здесь вас прикончат дирдиры. Они не люди, для них Балуль-Зак-Ахг ничего не значит».

Рейт вышел, посмотрел на двор — на пыльные каменные и бревенчатые строения Смаргаша, на черно-белых лохаров, на убогую старую гостиницу. Здесь, впервые на Тшае, он смог на какое-то время отдохнуть, почувствовать себя в безопасности. Теперь жестокость бытия опять выгоняла его в неизвестность. Он глухо сказал: «Нам нужно пятнадцать минут — собрать пожитки».

Аначо отозвался упавшим голосом: «События не оправдали моих надежд... Что же, подтянем ремни и сожмем зубы. Тшай — планета лишений».

2

Зарфо явился в гостиницу с белыми рясами и заостренными касками серафов: «Наденьте это. Может быть, маскарад позволит выиграть час-другой. Поторопитесь — фургон уезжает».

«Подожди! — Рейт выглянул на двор перед гостиницей. — За нами еще могут следить».

«Тогда выходите с заднего хода. Как бы то ни было, все предусмотреть невозможно».

Рейт не стал возражать. Зарфо явно нервничал и торопился отправить их подальше, в любом направлении.

Молча, погрузившись в безрадостные думы, трое друзей подошли к фургону. Зарфо напутствовал их: «Никому ничего не говорите, притворяйтесь, что предаетесь молитвенным размышлениям — это свойственно серафам. Перед заходом солнца поворачивайтесь лицом на восток и громко возглашайте: «Ахх-оо-ча!» Никто не знает, что это значит, но серафы всегда так делают. Будут приставать с расспросами — говорите, что ездили в Смаргаш купить ароматные эссенции. Давайте, садитесь, езжайте! Желаю счастливо вырваться из когтей дирдиров и добиться успеха во всех начинаниях. Если вас постигнет беда, помните: двум смертям не бывать, одной не миновать!»

«Спасибо за утешение», — сказал Рейт.

Самоходный фургон громыхал на восьми высоких колесах по горной равнине — все дальше и дальше от Смаргаша, на запад. Рейт, Аначо и Траз сидели в одиночестве в кормовой пассажирской кабине.

Аначо оценивал их шансы с изрядной долей пессимизма: «Дирдиры быстро сообразят, что к чему. Трудности их только подстегивают. Знаете ли, детеныши дирдиров — дикие маленькие бестии! Их приручают и усмиряют, а потом только учат уму-разуму. В глубине души каждый дирдир навсегда остается хищником, охота — его неукротимая страсть».

«У меня тоже неукротимая страсть — к выживанию», — сообщил Адам Рейт.

Солнце садилось за горизонтом, подсвечивая зависшую над равниной серовато-коричневую пыль. Фургон сделал остановку в унылом полузаброшенном поселке. Пассажиры разминали ноги, пили ржавую воду из колодца и торговались, покупая пирожки у высохшей старой карги, заламывавшей несусветную цену и дико хохотавшей в ответ на встречные предложения.

Наконец они поехали дальше, оставив в одиночестве старуху, бормочущую над лотком с пирожками.

Темно-бурые сумерки сгущались в черную тьму. С далеких холмов донесся нестройный хор хитро завывающих голосов — клич ночегончей. На востоке всходила розовая луна Аз; вскоре ее примеру последовал Браз, голубая луна. Впереди высился громадный каменный столб — по мнению Рейта, древняя лавовая пробка. На вершине столба мерцали три бледно-желтых огня. Рассматривая их в сканоскоп[7], Рейт сумел различить руины старой крепости... Он задремал на час и проснулся, когда фургон уже катился вдоль реки по мягкому прибрежному песку. На другом берегу на фоне озаренного лунами неба чернели кроны высоких псилий. Скоро они проехали мимо усадьбы с каскадом приземистых куполов — явно необитаемой и мало-помалу превращающейся в руины.

Еще через полчаса фургон оказался на залитой лунным светом улице большого селения, где они остановились на ночь. Пассажиры улеглись на скамьях и на крыше фургона.

Ночь тянулась долго. Наконец взошла Карина 4269 — прохладно-яркий янтарный диск, постепенно рассеявший утренний туман. Появились торговцы-разносчики с лотками солонины, паштетов, полосок вареной коры, жареных стручков травы пилигримов. Путники позавтракали.

Фургон направился на запад, к Окраинному хребту, зубчатым венцом подступавшему к самым облакам. Рейт время от времени осматривал небо в сканоскоп, но не замечал признаков преследования.

«Еще рано, — мрачно обронил Аначо. — Будь уверен, появятся».

К полудню фургон достиг Сиадза, конечной станции. Дюжина хижин, сложенных из плоских камней, окружала небольшой резервуар с водой.

Рейт был раздражен и разочарован. Перевалить через Окраинный хребет не представлялось возможным, а в Сиадзе не было никакого транспорта — ни фургонов, ни даже двуногих скакунов.

«Разве вы не знаете, что за Окраинным хребтом — страна пропастей?» — осведомился старейшина деревни в ответ на расспросы Рейта.

«Нет какой-нибудь тропы, караванной колеи?»

«Какой торговец, какой отчаянный беглец рискнет заблудиться в каньонах? Что вы за люди?»

«Серафы, — ответствовал Аначо. — Ищем корень асофы».

«А, серафы, с вашими благовониями! Слышали, слышали. Можете не проповедовать нам бессмертие, мы люди простые. В любом случае, в краю пропастей нет асофы — только колючка-перекатыш, пенистоцвет да брюхоскреб».

«Мы все-таки отправимся на поиски».

«Вольному воля. Говорят, где-то к северу была древняя дорога — но мне еще не встречался человек, видевший ее своими глазами».

«Какие люди живут в стране пропастей? Они грабят путников?»

«Люди? Вы смеетесь! Там водятся пизантильи, красные корры под каждым камнем, птицы-предвестники. Если очень не повезет, натолкнетесь на фера».

«Мрачная перспектива».

«Так-то оно так. Полторы тысячи километров сплошного хаоса ущелий. Кто знает, однако? Там, куда не заглядывает трус, храбрец покрывает себя славой. Неровен час, вам повезет, и вы найдете ароматный корень. Ступайте на север — где-то там старая дорога к берегу Драшада. Наверное, остались обрывки колеи. Ищите укрытие засветло, в горной пустыне рыщут ночегончи!»

Рейт сказал: «Вы нас разубедили — мы вернемся на восток с автофургоном».

«Мудрое решение! В конце концов, зачем лезть головой в петлю — даже если ты сераф?»

Рейт и его друзья догнали уезжавший фургон, проехали по обратной дороге чуть больше километра и незаметно соскользнули на землю. Переваливаясь с боку на бок, деревянный кузов на шести колесах удалялся на восток и скоро скрылся в янтарной мгле.

Настала полная тишина. Беглецы стояли на серой земле, пересыпанной крупнозернистым гравием. Местами торчали пучки желтовато-розовой колючки, еще реже пробивалась островками низкорослая трава пилигримов. Последнее обстоятельство придало Рейту какую-то уверенность. «Пока можно найти стручки, с голоду мы не умрем», — угрюмо сказал он.

Траз с сомнением хмыкнул: «Лучше добраться до гор, пока не наступила ночь. На равнине ночегончи легко расправятся с тремя людьми».

«Есть и другая причина торопиться, — сказал Аначо. — Дирдиров не проведешь детскими уловками, они будут здесь раньше ночегончей».

Рейт посмотрел на пустынное небо, на пустынную равнину: «Может быть, им надоест тратить на нас время?»

«Никогда! Препятствия их только возбуждают — чем хитрее добыча, тем яростнее ее преследуют».

«Горы недалеко. Можно укрыться в тени валунов или в лощине под хребтом».

Час ходьбы привел их к осыпающейся стене базальтовых столбов. Траз внезапно остановился, понюхал воздух. Рейт ничего не чуял, но давно научился доверять обостренному восприятию Траза.

«Помет фунга[8], — сказал Траз, — двухдневной давности».

Рейт нервно проверил обойму пистолета. Оставалось еще восемь взрывных игл. Без патронов пистолет был бесполезен. «До сих пор мне сопутствовала удача, — подумал Рейт, — но всему приходит конец». Он спросил Траза: «Как ты думаешь, он близко?»

Траз пожал плечами: «Фунги — юродивые. Кто знает, чем занимается фунг? Он может стоять за ближайшим валуном».

Рейт и Аначо с опаской огляделись. Наконец Аначо произнес: «В первую очередь следует подумать о дирдирах. Наступает критический момент. Они знают, что мы уехали в Сиадз, им ничего не стоит прилететь туда же. Тем не менее, у нас еще есть какое-то преимущество, особенно если дирдиры не взяли охотничьих приборов».

«Какие у них приборы?» — спросил Рейт.

«Детекторы человеческого запаха, экраны теплового видения. Есть приборы, позволяющие различать остаточное тепло следов, другие регистрируют двуокись углерода, выделяемую человеком при выдохе — на расстоянии до семи-восьми километров».

«Что делают с настигнутой жертвой?»

«Дирдиры консервативны, не любят изменять установленный порядок вещей. Они не нуждаются в охоте для пропитания, но подчиняются внутренним побуждениям. Себя они прежде всего считают хищниками и в этом отношении не накладывают никаких ограничений».

«Короче говоря, — сказал Траз, — нас сожрут».

Рейт погрузился в мрачное раздумье. В конце концов он сказал: «Что же, нельзя допустить, чтобы нас поймали».

«Как сказал старый Зарфо, двум смертям не бывать, одной не миновать».

Траз показал на расщелину в базальтовой стене: «Если здесь когда-то была дорога, проехать можно было только там».

Беглецы поспешили по голым буграм спекшейся серой земли, обходя заросли колючки и беспорядочные языки каменистых оползней, обливаясь потом и часто поглядывая на небо. Наконец они оказались в тени расщелины, но не могли найти никаких признаков дороги. Либо ее никогда не было, либо обвалы и дождевые потоки давно стерли ее с лица земли.

Аначо неожиданно издал огорченный стон: «Аэромобиль — нас ищут!»

Рейт подавил паническое желание бежать и вгляделся в глубину узкой, полого поднимающейся ложбины. Посреди расщелины стекал еле заметный ручеек, впадавший в большую застойную лужу. Справа возвышалась почти отвесная стена, слева массивный выступ базальтовой скалы нависал над таившейся в глубокой тени площадкой. За первой тенью виднелась вторая, еще чернее: вход в пещеру.

Друзья спрятались на корточках в зарослях колючки, занимавших добрую половину дна расщелины. Снаружи, над равниной, с холодящей кровь целенаправленностью воздушный катер дирдиров скользил в направлении Сиадза.

Рейт произнес нарочито спокойным голосом: «Скалы препятствуют регистрации теплового излучения. Выдыхаемая двуокись углерода наклонно увлекается воздушной тягой вдоль расщелины». Он оглянулся, пытаясь понять, куда ведет тенистая ложбина.

«Бежать бессмысленно, — твердил Аначо. — Нет убежища, нет спасения. Если за нами прилетели сюда, значит, намерены найти нас во что бы то ни стало».

Уже через пять минут аэромобиль дирдиров вернулся из Сиадза, следуя над дорогой к востоку на высоте двухсот или трехсот метров, и внезапно повернул, описывая круг. Аначо опустил голову, покоряясь судьбе: «Нашли наши следы».

Воздушный катер направился прямо к расщелине — казалось, гигантская муха зависла над равниной, постепенно увеличиваясь в размерах. Рейт вынул пистолет: «Восемь патронов. Достаточно, чтобы прикончить восемь дирдиров».

«Ты не убьешь ни одного. Их щиты отражают снаряды небольшой массы».

«Машина будет над нами через полминуты. Лучше спрятаться в пещере», — сказал Траз.

«Пещера — явное логово фунга, — бормотал Аначо, — если не выход подземной галереи пнуме. Предпочел бы умереть быстро и на открытом воздухе».

«Пройдем по луже в тень под каменным навесом, — сказал Траз. — Следы прервутся. Может быть, дирдиры пойдут искать вверх по течению».

«Здесь оставаться нельзя, — сказал Рейт, — другого выхода нет».

Рейт и Траз пробежали по краю мелкой запруды и прижались к земле под нависшим утесом. Аначо боязливо последовал за ними. Ноздри наполнял отчетливый терпкий запах фунга.

Аэромобиль показался над краем утеса напротив. «Нас заметят! — сдавленно стонал Аначо. — Мы на виду!»

«В пещеру! — громко прошептал Рейт. — Дальше, в самую глубину!»

«Фунг...»

«Фунг мог пойти прогуляться. Дирдиры уже здесь». Рейт ощупью пробирался в темноте, за ним шел Траз, за Тразом Аначо. Позади, в запруде, промелькнуло темное отражение воздушного катера, пролетевшего дальше вверх по ложбине.

Рейт посветил кругом карманным фонарем. Они стояли у стены в большом подземном зале неправильной формы — дальний конец пещеры терялся во мраке. Пол покрывали шелушащиеся, шишковатые светло-коричневые бугорки, достигавшие лодыжек. На стенах налипли многочисленные полусферические образования размером с человеческий кулак, ощетинившиеся шипами.

«Куколки ночегончей», — пробормотал Траз.

Аначо прокрался к выходу, осторожно выглянул, отпрянул, вернулся: «Потеряли следы, кружат на месте».

Рейт погасил фонарь и тоже осторожно выглянул из пещеры. В ста метрах приземлился аэромобиль — тихо, как падающий лист. Вышли пять дирдиров. Какое-то время они совещались, потом стали продвигаться вверх по расщелине. Каждый нес высокий прозрачный щит. Как по команде, двое выпрыгнули вперед и пригнулись, всматриваясь в заросли подобно серебристым леопардам. Двое других следовали медленными пружинящими шагами с оружием наготове, пятый замыкал шествие.

Передняя пара резко остановилась, перекликаясь странными визгливыми всхлипами и хрюкающими стонами. «Древний охотничий язык, — бормотал Аначо. — Дирдиры им пользовались, когда были дикими хищниками».

«Они и теперь мало отличаются от диких зверей», — заметил Рейт.

Дирдиры стояли у дальнего края запруды, осматриваясь, прислушиваясь, принюхиваясь — несомненно, чувствовали, что добыча недалеко.

Рейт прицелился, но дирдиры все время перемещали щиты, не позволяя навести мушку на незащищенную часть тела.

Дирдир, немного опередивший других, изучал верхнюю часть ложбины в бинокль, другой приложил к глазам черный прибор. Второго сразу что-то заинтересовало. Одним огромным прыжком он приземлился там, где Рейт, Траз и Аначо прятались перед бегством в пещеру. С помощью черного прибора дирдир проследил их путь до края запруды, нашел тепловые следы под скальным навесом, разразился каскадом хрюкающих визгов. Другие повернулись к пещере, прикрывшись щитами.

Аначо прошептал: «Знают, что мы здесь».

Рейт всмотрелся в темную глубину пещеры.

Траз спокойно сообщил: «Дальше, в пещере — фунг. Почти наверняка».

«Откуда ты знаешь?»

«По запаху. И вообще, когда рядом фунг, у меня что-то давит в голове».

Рейт повернулся к дирдирам. Те приближались шаг за шагом — над черепами встрепенулись лучезарные антенны. Рейт, буквально загнанный в угол, хрипло произнес: «Назад, в пещеру. Может быть, устроим что-то вроде засады».

Аначо глухо застонал, Траз молчал. Трое друзей отступили в темноту, ступая по ковру шелестящих шишек. Траз прикоснулся к руке Рейта: «Впереди свет — фунг очень близко».

Рейт остановился, напрягая глаза и пытаясь что-нибудь разглядеть, но мрак стоял плотной стеной — молчание давило на плечи.

Наконец Рейту показалось, что он различает еле уловимые скребущие звуки. С величайшей осторожностью он продвинулся дальше в темноту с пальцем на спусковой кнопке пистолета. Теперь он видел зыбкие желтоватые блики, смутно плясавшие на каменной стене. Подозрительный мерный скрип раздавался все громче. Стараясь не дышать и ступая как можно медленнее, Рейт заглянул в логово за выступом скалы. Фунг сидел, повернувшись спиной ко входу, и полировал плечевые хитиновые пластинки пилочкой для ногтей. Желтый свет исходил от масляной лампады. В стороне лежала черная шляпа с широкими полями, на крючке висел плащ.

У входа в пещеру, прикрываясь щитами и с оружием наготове, появились четыре дирдира — высоко торчащие антенны излучали радужный свет, бледно серебривший своды.

Траз оторвал от стены шишковатую куколку ночегончей и бросил ее в фунга, громко щелкнувшего жвалами от неожиданности. Траз прижал Аначо и Рейта вплотную к стене за выступом скалы.

Фунг поднялся на ноги и подступил к выходу из логова — высокая тень на фоне мерцающего зарева лампады — отошел назад, вернулся и снова заслонил проход, уже в плаще и в шляпе.

Несколько секунд чудовище неподвижно стояло в полутора метрах от Рейта. Рейт был уверен, что фунг слышит оглушительный стук его сердца.

Три дирдира одновременно прыгнули вперед, отбрасывая антеннами тусклый белый свет, мечущийся по всей пещере. Фунг не шелохнулся — трехметровая статуя, закутанная в плащ. Внезапно, с досадой дважды прищелкнув жвалами, он сорвался с места в безумном вихре прыжков и поворотов и мгновенно оказался среди дирдиров. На какую-то долю секунды все замерло, дирдиры и фунг уставились друг на друга. Вытянув длинные руки, фунг схватил двух дирдиров, сжал их вместе и раздавил. Оставшиеся двое молча отступили, поднимая оружие. Фунг подскочил, одним махом выбил оружие из рук обоих и оторвал одному голову. Четвертый дирдир выбежал из пещеры и, вместе с пятым, стоявшим на страже у выхода, припустил напрямик через запруду. Дирдиры удирали вброд. Фунг отплясал по кругу короткую нелепую джигу, высоко вскидывая колени и болтая руками, пулей вылетел из пещеры в запруду, разбрасывая фонтаны брызг, дотянулся до ближайшего хищника, затолкнул его под воду и прижал ко дну обеими ногами. Последний дирдир улепетывал вверх по ложбине. Поразмыслив посреди лужи, фунг пустился вдогонку.

Рейт, Траз и Аначо бросились со всех ног наружу, к воздушному катеру. Выживший дирдир заметил их, издал возмущенный визг. Фунг на мгновение отвлекся и обернулся. Дирдир тут же подкрался поближе, прячась за большим валуном, выскочил, с отчаянной быстротой промчался к пещере мимо фунга, схватил с земли упавшее в суматохе оружие и, не прицеливаясь, огненной струей отжег фунгу ногу. Фунг тяжело упал, растянувшись в луже.

Рейт, Траз и Аначо забирались в аэромобиль, Аначо уже сидел за пультом управления. Негодующе вереща, дирдир пружинистыми скачками приближался к машине. Фунг вырвался из воды в потрясающем дугообразном прыжке, хлопая плащом, как черными крыльями, и шлепнулся прямо на бегущего дирдира, превратив его в месиво из костей и кожи. Аэромобиль взвился в воздух. Фунг проскакал на оставшейся ноге в середину запруды, и там остался стоять, как цапля, горестно рассматривая свое изувеченное отражение.

3

Внизу простиралась страна пропастей — нескончаемые ряды параллельных черных каньонов-разломов, разделенных острыми лезвиями каменных ребер. Рейт сомневался в том, что он и его друзья смогли бы выжить в этом краю и достигнуть берега Драшада. Он пытался представить себе существ, обитающих в пропастях. Старик в Сиадзе упомянул о пизантильях и фере. Кто знает, что еще таилось в тенистых безднах? Рейт неожиданно заметил высоко в седле между двумя пиками Окраинного хребта горстку угловатых форм, похожих на кристаллы, выступившие из выветренной породы — селение, по всей видимости человеческое, но без признаков жизни. Где туземцы брали воду? На дне пропасти? Как находили пропитание? Почему решили поселиться в орлином гнезде? Вопросы остались без ответа, неприступная обитель скрылась в полуденном зареве за кормой.

Голос прервал размышления Рейта — пронзительный, требовательный, с громкими всхлипывающими придыханиями и рокочущими хрипами — голос, говоривший на непонятном языке.

Аначо прикоснулся к кнопке, голос замолк. Дирдирмен не проявил беспокойства, и Рейт решил не выяснять, в чем дело.

Наступал вечер. Трещины каньонов раздались вширь, превратившись в плоскодонные ущелья, заполненные мглой. Гребни каменных ребер озарились темно-золотыми бордюрами. «Безысходный край, мрачный, как могила», — думал Рейт. Он вспомнил оставшееся далеко позади селение и загрустил.

Чересполосица ущелий и гребней внезапно прекратилась — каньоны слились, как притоки, в один чудовищный провал с отвесными стенами, выходивший к морю: впереди шумел Драшад. Заходящее солнце развернуло на свинцовых водах ковер сверкающих топазов.

В море выступал обрывистый мыс, под ним приютилась дюжина рыбацких лодок с высокими бортами. По берегу редкой цепочкой тянулись строения поселка. Темнело, в жилищах подмигивали огни.

Аначо медленно описал дугу над поселком и показал пальцем: «Видите каменное здание с двумя куполами и синими фонарями? Таверна — может быть, с постоялым двором. Предлагаю спуститься и отдохнуть, мы провели утомительный день».

«Искушение велико — но как бы нас не выследили дирдиры!»

«Маловероятно. У них нет такой возможности, я давно изолировал кристалл автоответчика. В любом случае, поспешная месть не в обычаях дирдиров».

Траз с подозрением смотрел вниз. Уроженец континентальных степей, он не доверял непостоянному, загадочному характеру морской стихии и приморских жителей: «Рыбаки нас убьют, чтобы присвоить воздушный аппарат».

«Не думаю, — отозвался Аначо надменным тоном, бесконечно раздражавшим Траза. — Прежде всего, мы во владениях ванхов — здесь часто бывают приезжие из разных стран. Во-вторых, размеры таверны свидетельствуют о гостеприимстве. В-третьих, нам все равно придется где-то остановиться, чтобы поесть и напиться — почему не здесь? Мы не больше рискуем в рыбацком трактире, чем в любой другой таверне или гостинице на Тшае. В-четвертых, у нас нет никакого плана, мы не знаем, куда направляемся. По-моему, глупо лететь всю ночь без всякой цели».

Рейт рассмеялся: «Ты меня убедил. Переночуем здесь».

Траз угрюмо покачал головой, но спорить не стал.

Аначо посадил аэромобиль на площадке у таверны, под высокими чимаксами, шумно полоскавшими перистыми черными листьями под порывами холодного морского ветра. Беглецы выходили из машины с опаской, но их прибытие не привлекло внимания. По улице, согнувшись навстречу ветру и придерживая руками капюшоны, спускались двое прохожих. Они на секунду задержались, чтобы рассмотреть машину, и пошли своей дорогой, тихо обменявшись парой замечаний.

Набравшись уверенности, друзья прошли к парадному входу таверны, распахнули тяжелую деревянную дверь и вступили в большой зал. Пятеро мужчин с редкими соломенными волосами и бледными невыразительными лицами столпились у камина с оловянными кружками в руках. На них были плохо сшитые комбинезоны из серой и бурой фланели и сапоги до колен из блестящей от жира кожи. Рейт принял их за рыбаков. Беседа туземцев прервалась — все обернулись, прищурившись, к новоприбывшим. Вскоре, однако, рыбаки повернулись к огню, приложились к кружкам и продолжили немногословный грубоватый разговор.

Из боковой двери в глубине зала появилась рослая женщина в черном платье: «Вы кто такие будете?»

«Остановились по пути. Здесь можно поесть, переночевать?»

«А все-таки, вы откуда? Из фьордов, или раабы?»

«Ни то, ни другое».

«Совершившие злодеяния и бегущие от возмездия часто странствуют в чужих краях».

«Такое случается, верно».

«Гм. Что вы будете есть?»

«Что вы можете предложить?»

«Хлеб и пареных угрей с хильками».

«Пусть будут угри да хлеб — выбор невелик».

Женщина снова хмыкнула, отвернулась, но скоро принесла обещанное, а впридачу салат из сладковатого лишайника и блюдо с приправами. Таверна, как сообщила хозяйка, когда-то была пристанищем князя пиратов-фогларов. Ходило поверье, что в подземельях пираты закопали сокровище: «Сколько мы ни копаем, находим одни кости, снова и снова кости — то поломанные, то обожженные. Суровое племя, фоглары. Ну, что, хотите чаю?»

Поужинав, трое друзей сели у огня. Снаружи ревел, выл в резных карнизах ветер. Хозяйка подошла переворошить угли: «Комнаты дальше, за задней дверью. Если вам нужны женщины, придется за ними послать. Я сама не обслуживаю, спина болит. За женщин причитается дополнительно».

«На этот счет не беспокойтесь, — ответил Рейт. — Чистые постели — все, что нам нужно».

«Таинственные чужеземцы, приехали в роскошной летающей машине! А этот, — она постучала пальцем по плечу Аначо, — похож на дирдирмена. Это дирдирский воздушный катер?»

«Предположим, я — дирдирмен. Допустим, это дирдирская машина. Возможно, нам поручили важное дело, требующее строгого соблюдения тайны».

«Ага, надо же! — челюсть хозяйки слегка отвисла. — Что-нибудь связанное с ванхами, конечно. Вы знаете, на юге большие перемены — ванхи перессорились с ванхменами».

«Это нам известно».

Женщина заговорщически наклонилась: «Как насчет ванхов? Правда, что все они собираются восвояси? Так говорят».

«Вряд ли, — отвечал Аначо. — Пока полуостров Хаулк кишит дирдирами, ванхи не оставят кислованские форты, а торпеды синих часчей будут готовы к запуску».

Хозяйка воскликнула: «А мы, несчастные пешки могучих рас, не знаем, к кому пристать, куда податься! Пусть Бевол всех их поберет, свои исчадья!»

Она погрозила кулаком на юг, на юго-запад, на северо-запад — туда, где, как она считала, обосновались главные обидчики — и вышла.

Аначо, Траз и Рейт сидели в древнем каменном зале, глядя на пляшущие языки огня.

«Ну, что же, — спросил Аначо, — каковы планы на завтра?»

«Мои планы не изменились, — сказал Рейт. — Я твердо намерен вернуться на Землю. Где-нибудь, как-нибудь мне удастся завладеть космическим кораблем. Для тебя и Траза это бессмысленная затея, вам лучше остаться в безопасном месте — на Облачных островах или, если хотите, снова в Смаргаше. Мы полетим туда, где вы решите обосноваться. Потом, с вашего разрешения, я хотел бы воспользоваться воздушным катером в своих целях».

Длинное арлекинское лицо Аначо стало строгим, даже натянутым: «И куда же ты отправишься?»

«Ты упомянул космические доки и завод в Сивише. Отправлюсь в Сивише».

«А деньги? Тебе понадобится огромная сумма! Ловкость и знание обычаев тоже не помешают, хотя главное, конечно — удача».

«Деньгами всегда можно обзавестись в Карабасе».

Аначо кивнул: «Так говорят все, кому не жаль своей головы — а ты, по-моему, делаешь все, чтобы от нее избавиться. В Карабасе богатство можно приобрести только ценой чрезвычайного риска. Черная зона — в охотничьем заказнике дирдиров. Любой, кто пересекает границу заказника, считается добычей. Даже если тебе повезет и ты ускользнешь от дирдиров, тебя ограбят и убьют. Желающих много: атаман Буцли, Голубая банда, женщины-упыри, шулеры, воры-душители. На каждого, кто добывает пригоршню цехинов, приходятся трое кончающих существование бурчанием в животах дирдиров и высохшими костями в черной пыли Карабаса».

Рейт скорчил огорченную мину: «Придется рискнуть — ничего другого не остается».

Наступило молчание. Трое друзей сидели, уставившись в камин. Траз встрепенулся: «Когда-то давно я носил кокарду Онмале. До сих пор чувствую ее тяжесть. Иногда она зовет глухим голосом из-под земли. Еще тогда, в начале пути, Онмале приказала мне сохранить жизнь Адаму Рейту. Теперь, даже если бы я захотел, мне нельзя бросить Адама Рейта на произвол судьбы — Онмале не велит».

«Я — беглец, — сказал Аначо. — У меня ни кола, ни двора. Мы уничтожили первую «инициативную группу»[9], но рано или поздно последует вторая: дирдиры упрямы и честолюбивы. Знаешь, где мы были бы в наибольшей безопасности? В Сивише, под самым носом у дирдиров. Их город, Хейх, неподалеку. Что касается Карабаса...» Аначо печально вздохнул: «Адам Рейт проявляет удивительную способность не умирать. Мне больше нечем заняться. Будь что будет — поеду с вами».

«Что тут можно сказать? — развел руками Рейт. — Составьте мне компанию, я буду только благодарен».

Они снова помолчали, пристально изучая налитые жаром угли. Снаружи свистел и возмущался ветер. «Таким образом, мы летим в Карабас, — подвел итог Рейт. — Кстати, разве аэромобиль не дает нам преимуществ?»

Аначо поиграл пальцами в воздухе: «Только не в Черной зоне. Дирдиры немедленно сбивают любой летательный аппарат, обнаруженный над заказником».

«Должна быть какая-то тактика, позволяющая свести к минимуму риск пребывания в Зоне», — сказал Рейт.

Аначо невесело усмехнулся: «Каждый, кто направляется в Зону, строит свои расчеты и теории. Одни делают вылазки только ночью, другие надевают маскировочную одежду и сапоги на подушках, чтобы не оставлять тепловые следы. Одни собираются в бригады, марширующие напролом, другие предпочитают двигаться украдкой и в одиночку. Одни пробираются в Зону со стороны Зимле, другие выходят из Мауста. Конечный результат в большинстве случаев один и тот же».

Рейт задумчиво погладил подбородок: «Дирдирмены участвуют в охоте?»

Не отрывая глаз от камина, Аначо лукаво улыбнулся, будто вспомнил удачную шутку: «Время от времени безупречных берут на охоту. Но из твоей идеи ничего не выйдет. Ни ты, ни Траз, ни даже я не способны притворяться безупречными — они больше походят на дирдиров, чем на людей».

Угли начали остывать. Друзья прошли в тускло освещенные комнаты с высокими потолками и улеглись на жестких кушетках под простынями, дышащими запахом моря. Утром они позавтракали соленым сухим печеньем с чаем, рассчитались за ночлег и ужин и вышли из таверны.

Начинался унылый, пасмурный день. Клочья промозглого тумана сочились сквозь кроны чимаксов. Рейт, Траз и Аначо сели в аэромобиль, поднялись над обволакивающей берег молочной пеленой, вырвались навстречу еле теплому янтарному свету Карины 4269 и направились прямо на запад — над океаном.

4

Внизу нескончаемой рябью теснились серые волны Драшада. В свое время Рейту уже пришлось пересечь океан на борту фелуки «Варгас». Теперь перипетии того плавания казались воспоминаниями из другой, давно прошедшей жизни. Воздушный катер летел над самой водой: таким образом Аначо пытался по возможности избежать обнаружения машины поисковыми экранами дирдиров. «Необходимо принять важные решения, — заявил Аначо. — Дирдиры — охотники, мы стали добычей. В принципе однажды начатая охота должна быть непременно завершена, но дирдирам, в отличие от ванхов, не свойственна сплоченность. Они планируют действия на основе индивидуальных инициатив, так называемых «жнадихх» — в буквальном переводе «огромных стремительных прыжков, оставляющих снопы искр, грохочущих, как молнии». Если среди убитых фунгом дирдиров, прибывших в аэромобиле, не было «устроителя охоты», то есть дирдира, в первую очередь предложившего «жна-дихх», поиски будут продолжаться с неослабевающим рвением. Если он мертв, мы рискуем гораздо меньше — до тех пор, пока другой дирдир не заявит претензию на «хссо» — «достойное восхищения преобладание» — и не организует вторую инициативную группу на тех же основаниях и с той же целью. Короче говоря, если устроитель охоты жив, мы серьезно подорвали его репутацию и он не успокоится, пока нас не разорвут в клочки».

Рейт удивился: «Разве не в этом заключались его намерения с самого начала?»

Аначо пропустил замечание мимо ушей: «В распоряжении устроителя охоты ресурсы всех дирдиров, хотя степень его «хссо» — «преобладания» — зависит от его способности успешно осуществить инициативу, «жна-дихх», полагаясь на свои собственные возможности. Тем не менее, если он подозревает, что мы угнали воздушный катер, по его указанию может начаться облава с применением поисковых экранов». Аначо небрежным жестом указал на диск серого стекла сбоку на панели управления: «Если нас засечет поисковый экран, здесь появится координатная сетка оранжевых линий».

Тянулись часы. Аначо снисходительно разъяснял принципы управления аэромобилем, Траз и Рейт учились пользоваться приборами. Карина 4269 описала в небе дугу и, обогнав воздушный катер, начала спускаться к западному горизонту. Под катером рябил Драшад — безликая буровато-серая водная пустыня, со всех сторон сливающаяся с туманной каймой небосвода.

Аначо завел разговор о Карабасе: «Большинство искателей цехинов заходят в Черную зону со стороны Мауста, в восьмидесяти километрах к югу от Первого моря. В Маусте можно купить любое старательское снаряжение, найти самые лучшие карты и справочники, нанять консультанта или проводника. Считаю, что нам следует лететь в Мауст».

«Где чаще всего находят друзы?»

«Они встречаются по всей Зоне — в Карабасе нет правил, нет системы поиска. Само собой, там, где ищут многие, друзы попадаются редко».

«Зачем же выходить на поиски из самого людного места?»

«Мауст популярен потому, что в городе удобно готовиться к походу».

Рейт смотрел вперед, в сторону еще невидимого берега Кислована, где ждало неведомое будущее: «Что, если мы проникнем в Черную зону малоизвестным, еще не испробованным путем?»

«Какой в этом смысл? Все участки Зоны одинаково опасны».

«Должна быть возможность свести к минимуму риск и максимально увеличить вероятность успеха!»

Аначо пренебрежительно покачал головой: «Странный, упрямый человек! Неужели ты думаешь, что самонадеянность позволит решить все проблемы?»

«Нет, — сказал Рейт, — я так не думаю».

«Как же ты рассчитываешь добиться успеха там, где остальные потерпели неудачу?»

Рейт широко улыбнулся: «Самонадеянность тут ни при чем. Я просто хочу выяснить, по какой причине остальные терпят неудачу».

«Одна из основных добродетелей дирдиров — «зсханх», «презрительное безразличие к деятельности других», — сказал Аначо. — Насчитывается двадцать восемь каст дирдиров — не стану их перечислять — и четыре касты дирдирменов: «безупречные», «отборные», «эстраны» (то есть «отстраненные») и «клюты» (буквально, «зажатые в когтях»). «Зсханх» считается доблестью, подобающей дирдирам, принадлежащим к десяти кастам, от тринадцатой до четвертой. Безупречные тоже стремятся к «презрительному безразличию». Это благородная доктрина».

Рейт покачал головой в замешательстве: «Как дирдиры смогли создать техническую цивилизацию? Как они умудряются координировать процессы в неразберихе противоречивых амбиций?»

«Ты заблуждаешься, — ответствовал Аначо самым гнусавым тоном. — Для того, чтобы продвинуться вверх по лестнице каст, дирдир должен быть принят в высшую по рангу группу. Этого можно добиться только демонстрируя достижения, а не провоцируя конфликты. «Презрительное безразличие к деятельности других» не всегда целесообразно в начале карьеры, в низших кастах. Высшие касты руководствуются и другой доктриной, «пнханх», «язвительной мудрости, проедающей металл насквозь, как сильная кислота»».

«Надо полагать, я происхожу из высокой касты, — заявил Рейт, — потому что собираюсь применить въедливый подход, предусмотренный доктриной «пнханх», предоставив другим безразлично оставлять за собой «снопы искр, грохочущие, как молнии». Необходимо использовать все возможные преимущества, предупреждая и предотвращая все возможные виды риска».

Искоса наблюдая за кислым выражением вытянутого лица дирдирмена, Рейт усмехнулся про себя. «Он не прочь заметить, что такие притязания не подобают человеку моего происхождения, — думал Рейт, — но боится стать предметом насмешек».

Солнце склонялось к горизонту с непривычной медлительностью, вызванной постоянным движением аэромобиля на запад. К вечеру прямо по курсу, там, где кайма океана сливалась с небом, постепенно выросла бесформенная серо-фиолетовая тень, в конце концов заслонившая бледно-коричневый диск солнца — остров Леуме, отделенный узким проливом от континентального Кислована.

Аначо повернул чуть к северу и приземлился посреди пыльной, ничем не примечательной деревни на песчаном северном мысу острова. Друзья провели ночь в «Приюте стеклодува» — гостинице, сооруженной из бутылей и стеклянных банок, забракованных и выброшенных в песчаные карьеры за поселком. Сырые помещения гостиницы пронизывал характерный кисловато-едкий запах. На ужин подали суп в глубоких горшочках из толстого зеленого стекла, отдававший тем же запахом. Разговаривая с Аначо, Рейт отметил это сходство. Дирдирмен подозвал серокожего[10] служителя и высокомерно осведомился о происхождении запаха. Служитель указал на больших черных насекомых, деловито сновавших на полу: «Как вы справедливо изволили заметить, скараты отличаются острым привкусом и выделяют пикантный аромат. Сперва мы не знали, что делать с нашествием захребетников — сущее проклятие Бевола! — но потом нашли им употребление: скараты весьма питательны. Теперь едва хватает ежедневного улова».

Рейт, давно опасавшийся расспрашивать о происхождении поданных блюд, с подозрением заглянул в супницу: «Вы хотите сказать, что суп...»

«Так точно! — заявил служитель. — Суп, хлеб, пикули — у нас все приправлено скаратами. А если бы мы их не использовали нарочно, вездесущие твари все равно попали бы в воду, в тесто и в рассол. Так что мы превратили неизбежность в добродетель и привыкли к привкусу настолько, что он нам даже приятен».

Рейт откинулся на спинку стула, подальше от стола. Траз невозмутимо поглощал содержимое супницы. Аначо, капризно хмыкнув и поиграв пальцами, тоже приступил к еде. Рейту пришло в голову, что на Тшае нигде и ни в ком он не замечал брезгливости. Другой еды не предвиделось. Глубоко вздохнув, Рейт стал хлебать едкий суп, заедая хлебом.

Наутро, в буроватой мгле пасмурного рассвета, снова подали суп с гарниром из морских овощей. Сразу после завтрака трое друзей вылетели на северо-запад через Леумский пролив, к пустынным каменистым берегам Кислована.

Аначо проявлял необычные даже для него раздражительность и беспокойство, обыскивая глазами небо, всматриваясь в проносившуюся внизу засушливую равнину, пристально изучая выступающие из панели управления кнопки, прозрачные полусферические выпуклости и мелко дрожащие зеркальца, нервно поглаживая пальцами служившие индикаторами лоскутки коричневой шерсти и красновато-оранжевого вельвета. «Мы приближаемся к владениям дирдиров, — сказал он. — Повернем на север, к Первому морю, потом на запад, в Хорай. Там придется оставить воздушный катер. Оттуда, по дороге Зогаар-зум-Фулькаш-ам[11], отправимся в Мауст, а там уже близко Карабас...»

5

Аэромобиль несся над Большой Каменной пустыней параллельно двухцветным, черным и красным, вершинам Зопальского хребта — над спекшимися солончаками, над обширными россыпями крупного щебня, над дюнами темно-розового песка, мимо одинокого оазиса, окаймленного пушистыми белыми султанами дымчатых деревьев.

Ближе к вечеру поднялась пыльная буря — по пустыне покатились кудрявые, клубящиеся волны цвета львиной гривы. Карина 4269 погрузилась во мглу, Аначо повернул на север. Вскоре на горизонте показалась иссиня-черная полоса — Первое море.

Аначо сразу же посадил воздушный экипаж посреди бесплодной равнины, километрах в пятнадцати от морского берега: «До Хорая лететь еще несколько часов. Там лучше не показываться после захода солнца. Хоры — вспыльчивый, подозрительный народ, хватаются за ножи при первом недобром слове. Ночью они могут напасть без всякого предлога».

«И это люди, на чье попечение ты хочешь оставить аэромобиль?»

«Какой вор отважится причинять беспокойство хорам?»

Рейт огляделся — вокруг не было ничего, кроме безжизненного песка, усыпанного щебнем. «Предпочитаю ужин в «Приюте стеклодува» полному отсутствию пищи».

«Ха! — вскинул голову Аначо. — В Карабасе ты с тоской вспомнишь мирную тишину этой ночи».

Трое друзей устроились на песке. Над Рейтом мерцало звездами хрустально-прозрачное небо пустыни. Прямо в зените сияло созвездие Клари — где-то в нем затерялась тусклая искра, неразличимая без телескопа, земное Солнце. Приведется ли ему снова увидеть Землю? Настанет ли ночь, когда он будет лежать — вот так, лицом к безоблачному небу, пытаясь различить в созвездии Арго невидимое янтарное солнце, Карину 4269, и ее бурую планету, Тшай?

Внимание Рейта привлек отблеск света в аэромобиле — поднявшись, он заглянул внутрь и обнаружил горящую чуть искривленными оранжевыми линиями координатную сетку на экране радара.

Через пять минут экран погас. Озябший Рейт не мог избавиться от смутного ощущения затравленности и безнадежности.

Утреннее солнце всходило над каменистой плоскостью в необычно ясном, прозрачном небе — каждый бугорок, каждый кусочек щебня отбрасывал длинную резкую тень. Подняв аэромобиль в воздух, Аначо держался поближе к земле — он тоже заметил появившийся ночью отблеск оранжевого света. Пустыня становилась менее безжизненной, появились отдельные поросли пригнувшихся карликовых дымчатых деревьев, за ними — редкий лес черного древовидного кустарника, перемежающийся окаменевшими дюнами, поросшими пузырчаткой.

Долетев до Первого моря, Аначо круто повернул на запад, вдоль берега. Под воздушным катером то и дело проносились поселки — беспорядочно сгрудившиеся хижины из землистобурого кирпича с коническими черными чугунными крышами. Неподалеку от каждого поселка неизменно росла плотная группа гигантских деревьев-дайанов — Аначо называл их «священными рощами». В темные воды моря, как высохшие членистые каркасы многоножек, тянулись шаткие причалы. На берегу рядами сушились сдвоенные лодки-катамараны из черного дерева. Рассматривая селения в сканоскоп, Рейт различил мужчин и женщин с горчично-желтой кожей, в длинных черных халатах и высоких черных шапках — они недружелюбно провожали глазами аэромобиль.

«Хоры, — пояснил Аначо. — Странный, скрытный народ. Ночью они не такие, как днем. По крайней мере, так говорят. У каждого хора две души: одна вселяется с рассветом, другая — после захода солнца. В одном теле живут две личности. По этому поводу рассказывают весьма любопытные истории». Аначо протянул руку вперед: «Взгляни туда, где берег становится заливом в устье реки».

Рейт увидел одну из уже привычных рощ дайанов и хаотическое скопление зеленовато-коричневых хижин с черными железными крышами. Дорога, выходившая с небольшого двора между хижинами, удалялась по волнистым холмам на юг, к Карабасу.

Аначо сказал: «Перед вами — священная роща хоров, где, по слухам, происходит обмен душ. Дальше — конечная станция караванов и дорога на Мауст. Я опасаюсь лететь дальше — здесь мы должны приземлиться и ехать в Мауст подобно большинству остальных искателей цехинов. В любом случае не следует привлекать к себе внимание».

«Когда мы вернемся, катер еще будет здесь?»

Аначо показал вниз, на залив: «Смотрите, сколько лодок стоят на якоре».

Разглядывая гавань в сканоскоп, Рейт насчитал не меньше четырех дюжин самых разнообразных лодок и катеров.

«На этих лодках старатели прибывают в Хорай из Коада и Хедаджи, с Низменных островов, с берегов Второго и Третьего морей. Если владелец возвращается из Карабаса в течение года, он забирает свою лодку и плывет домой. Если владелец задерживается больше года, лодка становится собственностью хозяев гавани. Думаю, мы сможем договориться с хорами на тех же условиях».

Рейт не возражал. Аэромобиль стал спускаться к берегу.

«Помните, — предупредил Аначо, — о чрезвычайной вспыльчивости хоров! Не говорите с ними без необходимости, не обращайте на них внимания. Если нет возможности избежать разговора, обходитесь минимальным количеством слов — хоры считают болтливость преступным извращением. Не стойте с наветренной стороны от хора, если он рядом. По возможности, старайтесь также не находиться точно с подветренной стороны — обе позиции воспринимаются как символические проявления враждебности. Никак не реагируйте на присутствие женщин и не смотрите на детей — хоры станут подозревать вас в намерении навести порчу. Самое главное — не приближайтесь к священной роще, полностью ее игнорируйте. Хоры вооружены железными дротиками и бросают их с поразительной силой и меткостью. Короче говоря, они опасны».

«Надеюсь, что ничего не забуду», — проворчал Рейт.

Аэромобиль приземлился на сухой прибрежной гальке. К машине сразу подбежал высокий изможденный человек в хлопающей на ветру просторной блузе из грубого бурого сукна, с морщинистой коричневой кожей, глубоко запавшими глазами, острым горбатым носом: «Вы куда — в Карабас? В зону страха и смерти?»

Рейт с опаской ответил: «Таковы наши намерения».

«Продайте воздушный катер! Четыре раза я проникал в Зону, переползая от камня к камню — теперь у меня есть цехины. Продайте машину! Мне нужно вернуться на Холангар».

«К сожалению, машина нам понадобится по возвращении», — сказал Рейт.

«Я предлагаю цехины — смотрите, пурпурные цехины!»

«Пригоршня цехинов для нас ничего не значит. Мы ищем настоящее богатство».

Не находя слов, тощий незнакомец дико махнул рукой и пустился возбужденными шагами дальше по берегу. Вслед за ним к аэромобилю приблизились два хора — люди хрупкого сложения и слегка болезненной наружности, в черных халатах и цилиндрических черных шапках, создававших иллюзию более внушительного роста. На их горчично-желтых лицах с маленькими тонкими носами и изящными ушами, полупрозрачными, как раковины, застыло важное, серьезное выражение. Их тонкие черные волосы скорее торчали вверх, нежели свисали вниз, и почти скрывались под высокой шапкой. Рейт подумал, что перед ним порода человека, отличавшаяся от земных предков не меньше часчменов — пожалуй, уже образовавшая отдельный вид.

Старший из хоров произнес мягким тонким голоском: «Зачем вы здесь?»

«Отправляемся за цехинами, — ответил Аначо, — и хотели бы оставить аэромобиль на вашем попечении».

«За охрану машины придется платить. Она дорого стоит».

«Тем лучше для вас, если мы не вернемся. Сейчас мы ничего не можем заплатить».

«Заплатите, когда вернетесь».

«Никакой платы. Если вы будете настаивать, нам придется лететь в Мауст».

На горчично-желтых лицах не отразилось никаких чувств: «Хорошо, мы принимаем машину на хранение — до первого числа месяца темаса».

«Только три месяца? Слишком мало! Дайте нам время до конца мьюмаса — или, еще лучше, до азаймаса».

«До мьюмаса. Машина будет в сохранности, если на нее не предъявят права те, у кого вы ее украли».

«Все будет в полном порядке. Мы не воры».

«Быть посему: если никто из вас не вернется к восходу солнца в первый день мьюмаса, машина становится нашей собственностью».

Рейт, Траз и Аначо забрали свои пожитки и прошли по улицам Хорая к конечной станции. Под открытым навесом готовили к отправлению самоходный фургон. Рядом ждали пассажиры — дюжина мужчин, представлявших дюжину рас. Друзья договорились о проезде и через час выехали из Хорая на юг по дороге в Мауст.

* * *

Дорога переваливала через голые холмы, спускалась в засушливые низины. Фургон остановился на ночь у постоялого двора. Заведение это содержала группа одинаково одетых женщин с белыми напудренными лицами, принадлежавших к религиозной секте, поощрявшей разнузданный разврат, или промышлявших проституцией с исключительным рвением — долго после того, как Рейт, Аначо и Траз растянулись на скамьях, предложенных вместо кроватей, из задымленного трактирного зала раздавались пьяные крики и взрывы дикого хохота.

К утру в зале, провонявшем разлитым вином и дымом погасших светильников, было темно и тихо. Мужчины спали, уткнувшись пепельными лицами в столы, развалившись на скамьях. Разнося котлы, наполненными жидковатым желтым гуляшом, появились содержательницы притона, теперь повелительно покрикивавшие на всех охрипшими голосами. Со стонами разминая затекшие конечности, мужчины хмуро поглотили гуляш, разлитый в глиняные миски, после чего, пошатываясь, выбрались наружу и вповалку улеглись на скамьях и крыше фургона, скоро продолжившего путь на юг.

К полудню вдали показался Мауст — беспорядочное нагромождение высоких узких построек, сооруженных внахлест, как избы из темных бревен, с остроконечными кривыми крышами, выложенными выгоревшей бурой черепицей. За городом, вплоть до смутно различимой на горизонте гряды холмов Поминовения, простиралась безжизненная равнина. Навстречу автофургону, размахивая цветастыми рекламными плакатами и вымпелами, бежали мальчишки, кричавшие наперебой: «Внимание, старатели! Кобо Хукс продает новейшие чувствительные детекторы кристаллов! Планируйте обогащение в отеле «Пурпурный блеск»! Оружие, обувь на подушках, полезнейшие карты, кирки и лопаты — только у меркантилиста Сагга! Не ищите вслепую — провидец Гарзу знает, где растут друзы пурпурных цехинов! Без сапог «Авалко» из мягкой мятой кожи еще никто не убежал от дирдиров! Принимайте эйфорические пилюли тавматурга Лауса — и ваши последние мысли будут радостными и безмятежными! Площадка увеселений — отрадная передышка перед Черной зоной!»

Фургон остановился посреди огороженного двора на окраине Мауста. Выходя, пассажиры терялись в толпе кричащих торговцев и проводников, настойчиво пристающих оборванцев, гримасничающих девок — каждый что-то предлагал, о чем-то просил. Рейт, Траз и Аначо пробились через толчею, едва увертываясь от цепких рук, отовсюду тянувшихся, чтобы задержать, выхватить поклажу.

Друзья очутились на узкой улице, затененной с обеих сторон высокими, почерневшими от времени зданиями. Водянисто-янтарные солнечные лучи лишь изредка пробивались через проемы тропинок-переулков. То и дело попадались лавки, где продавались всевозможные принадлежности и снаряжение, способное пригодиться добытчику цехинов — классификационные таблицы для определения ценности кристаллов, маскировочная одежда, средства уничтожения следов, захваты, металлические рогатины и ломы для выламывания друз, монокуляры, карты, справочники, талисманы, порошки молитвенных курений. Из других заведений доносились звон цимбал, пронзительное гудение гобоев, возбужденная перепалка пьяных голосов. Во многих зданиях размещались игорные притоны, иные служили ночлежками. Встречались и гостиницы с ресторанами на первом этаже. При этом на всем лежала печать устоявшейся старины, даже в воздухе чудился суховатый аромат глубокой древности. Камень ступеней и мостовых был отполирован случайными прикосновениями бесчисленных ног. Закопченные внутренние поверхности бревенчатых помещений блестели, будто натертые воском, крутые черепичные крыши отливали в косых лучах солнца тускло-шоколадным глянцем.

Перейдя центральную площадь, друзья подошли к величественному отелю, привлекавшему Аначо, наслышанному о его многочисленных удобствах. Траз ворчал — с его точки зрения они не нуждались в излишествах: «Зачем платить за ночлег цену хорошего скакуна? Мы прошли мимо десятка гостиниц, где можно было переночевать, не разорившись!»

«В свое время ты научишься ценить преимущества цивилизации, — ответствовал Аначо добродушно-наставительным тоном. — Зайдем, посмотрим, что нам предлагают».

Распахнув широкие двери под аркой из резного дерева, они вступили в фойе. С потолка свисали люстры из стеклянных подвесок, имитировавшие друзы цехинов. Пол скрывался под великолепным черным ковром с темно-серой каймой и пятью асимметрично разбросанными багряными и охряными звездами.

К новоприбывшим подошел мажордом, вежливо предложивший высказать пожелания. «Мы скромные люди. Каждый рассчитывает занять отдельную комнату, переодеться в чистое белье и принять горячую ванную, — сообщил Аначо. — Какая плата взимается за такие услуги?»

«С каждого постояльца причитается сто цехинов[12] в сутки», — пояснил мажордом.

Траз издал возмущенный возглас, и даже Аначо был вынужден возразить: «Как? Триста цехинов в день? У вас нет чувства меры! Абсурдная претензия!»

Мажордом сухо кивнул: «Милостивый государь, вы в легендарном отеле «Алаван» на пороге Карабаса. Наши клиенты не скупятся, будучи уверены, что скоро вернутся из Черной зоны богачами или познакомятся с особенностями пищеварения дирдиров. Что значит горстка цехинов для того, кто прощается с жизнью? Если наши расценки вам не по карману, позвольте порекомендовать «Логово отдохновения» или гостиницу «Черная зона». Учтите, однако, что за сто цехинов у нас вы получаете неограниченный доступ к ассортименту высококачественных блюд, а также можете пользоваться библиотекой карт, услугами проводников и консультациями опытных специалистов, помогающих выбирать снаряжение и маршруты».

«Превосходно! — сказал Рейт. — Тем не менее, с вашего разрешения, мы сперва заглянем в гостиницу «Черная зона» и в другие заведения».

Гостиница «Черная зона» занимала мансарду над шумным игорным притоном. «Логово отдохновения» оказалось холодным бараком в сотне метров к северу от города, рядом с мусорной свалкой.

Осмотрев по дороге еще пару странноприимных мест, Рейт, Траз и Аначо вернулись в отель «Алаван», где им удалось, яростно торгуясь, выговорить небольшую скидку, хотя всю сумму пришлось уплатить вперед.

Пообедав отварными побегами зубчатки и галетами из грубо смолотого зерна, друзья уединились на втором этаже в библиотеке, выходившей окнами на внутренний двор. Одну из стен занимала огромная подробная карта Черной зоны. На полках стояли брошюры, сборники инструкций, папки с документами и схемами, справочники, альманахи. Консультант, маленький человечек с печальными глазами, сидел в стороне и отвечал на вопросы таинственным шепотом. Трое друзей провели вторую половину дня, изучая топографию Черной зоны, маршруты успешных и неудачных вылазок, статистическое распределение случаев гибели старателей, пойманных дирдирами. Возвращалось не больше трети тех, кто отправился в Черную зону, а средняя выручка старателя за одну вылазку составляла около шестисот цехинов. «Статистические данные в какой-то мере искажают действительность, — заметил Аначо. — Показатели рассчитываются с учетом заработка пугливых завсегдатаев пограничной полосы, никогда не заходящих в Зону дальше, чем на полкилометра. Храбрецы, ищущие друзы среди холмов и на дальних склонах, попадаются в лапы дирдиров гораздо чаще, но большие деньги можно найти только в глубине Зоны».

Сложная наука изыскания цехинов иллюстрировалась подборками архивных данных, позволявшими найти ответ на любой вопрос и изучить тысячи факторов, влиявших на исход предприятия. Заметив приближение банды дирдиров, старатель мог бежать, прятаться или драться — его шансы на успешное возвращение из Зоны рассчитывались в зависимости от топографии местности, времени суток и расстояния до Мерцающих ворот или другого выхода из Зоны. Друзы цехинов попадались на всех участках Карабаса, но чаще всего в холмах Поминовения и на Южном ярусе — в степных низинах за склонами центральной возвышенности, в самой глубине Черной зоны. Карабас считался территорией, где не действовали никакие законы. Старатели нередко устраивали засады друг на друга и, согласно расчетам, в одиннадцати случаях из ста искатели цехинов, нашедшие смерть в Черной зоне, погибали от рук разбойников, поджидавших удачливых сотоварищей на обратном пути.

Сгущались сумерки, в библиотеке стало темно и мрачно. Друзья спустились в трапезную, освещенную тремя громадными люстрами — служители в черных шелковых ливреях разложили столовые приборы и подавали ужин. Рейт не мог не выразить удивления изысканностью обстановки и манер прислуги, на что Аначо откликнулся язвительным лающим смехом: «Как еще они могут оправдать несусветные цены?»

Дирдирмен направился к буфету и вернулся с тремя бокалами пряного вина.

Откинувшись на спинки старинных канапе, трое друзей наблюдали за другими постояльцами, по большинству ужинавшими в одиночку, хотя несколько старателей прибыли с напарниками, а за одним столом сидели, сгорбившись, четверо мужчин в черных плащах с опущенными на лбы капюшонами — выглядывали только длинные бледно-желтые носы.

Аначо произнес: «В трапезной, считая нас, восемнадцать приезжих. Девять найдут цехины, девять не найдут ничего. Двое, может быть, обнаружат ценную пурпурную или малиновую друзу. Десять или двенадцать старателей закончат жизнь в кишках дирдиров. Шесть или восемь человек вернутся в Мауст. Тот, кто пойдет дальше других, чтобы разыскать богатейшую залежь, подвергнется наибольшему риску. Тем, кто рассчитывает выжить, не приходится ожидать существенной прибыли».

Траз угрюмо отозвался: «Ежедневно в Зоне гибнет один человек из четырех. В последнее время старатели добывали в среднем примерно по четыреста цехинов. По-видимому, все эти люди, так же, как и мы, оценивают свою жизнь не больше, чем в тысячу шестьсот цехинов».

«Каким-то образом нужно улучшить наши шансы», — сказал Рейт.

«Каждый, кто выходит в Зону, рассуждает так же, — сухо ответил Аначо. — Мало кому это удается».

«Значит, следует попробовать то, что еще никому не приходило в голову».

Аначо скептически хмыкнул.

Вечером они вышли прогуляться, посмотреть на город. У темных входов в кабаре и публичные дома горели красные и зеленые фонари, на балконах кружились и позировали девицы с застывшими лицами, напевавшие странные тихие песни. В игорных домах окна светились ярче, из них доносился лихорадочный шум азартных сборищ. Судя по всему, каждый притон обслуживал любителей той или иной игры. В одних заведениях предавались незамысловатым потехам — например, бросали четырнадцатигранные кости. В других местах посетители пытались обыграть наемных шахматистов и других знатоков-профессионалов.

Рейт и его спутники остановились, чтобы понаблюдать за игрой, называвшейся «Судьба старателя». На большой доске — десять метров в длину, три в ширину — размещался заключенный в прозрачный ящик детальный, искусно изготовленный макет Карабаса: северной равнины Второго дыхания, холмов Поминовения, Южного яруса, извилистых ущелий, оврагов и долин, поросшей редкой травой волнистой саванны, ручьев, пересыхающих русел и лесных зарослей. Синими, красными и лиловыми лампочками обозначались друзы цехинов различной ценности. На северной равнине лампочек было мало, в холмах и на Южном ярусе разноцветные огоньки мерцали гораздо чаще. Охотничий лагерь дирдиров, Хусс, был представлен белым кирпичиком с лиловыми острыми рожками по углам. Верхнее стекло макета покрывала сетка пронумерованных клеток. Каждый из дюжины игроков, сидевших в отгороженных кабинках вокруг макета, управлял перемещением человекообразной фишки. Кроме того, по стеклянному полю двигались четыре фигурки бросившихся в погоню дирдиров. Игроки по очереди бросали четырнадцатигранные кости, определявшие дальность следующего хода всех фишек, в том числе фишек-дирдиров. Направление движения каждой фишки выбиралось соответствующим игроком. Охотники-дирдиры, перемещаемые крупье, стремились пересекать клетки, занятые старателями. Как только фигурка дирдира оказывалась на такой клетке, фигурка старателя снималась со стекла, а управлявший ею игрок считался выбывшим. Игроки пытались как можно чаще занимать клетки над лампочками, обозначавшими друзы цехинов. Когда это случалось, огонек под клеткой гас, а на счет «нашедшего друзу» игрока начислялось то или иное число очков, в зависимости от цвета «найденной друзы». Фишка любого игрока могла в любое время покинуть поле, достигнув Мерцающих ворот, после чего «убежавшему из Зоны» выплачивался выигрыш. В большинстве случаев, однако, побуждаемый алчностью «старатель» продолжал гасить мерцающие огоньки до тех пор, пока его фишку не «съедал» один из дирдиров — при этом терялись все приобретенные очки. Рейт с интересом и удивлением разглядывал игроков: судорожно сжимая поручни, отгораживавшие макет от кабинок, они с волнением нависали над полем, пристально оценивая взаимное расположение фишек, хрипло выкрикивали указания, молниеносно исполнявшиеся крупье, разражались ликующим смехом, погасив огонек друзы, издавали мучительные стоны при опасном приближении фишки-дирдира, обреченно откидывались на спинки кресел с болезненно бледными лицами, выходя из игры и лишаясь накопленного выигрыша.

Игра закончилась, в Черной зоне не осталось человеческих фигурок. Статуэтки дирдиров, наклонившись в застывшем прыжке, угрожали пустому полю. Молча, неловко переступая затекшими ногами, игроки выбрались из кабинок. Успевшие «убежать из Зоны» получили выигранные деньги. Крупье переместил фишки дирдиров на исходное поле — в Хусс, за Южным ярусом. Новые игроки купили фишки и расселись в кабинках — игра возобновилась.

Рейт, Траз и Аначо пошли дальше. Рейт задержался у витрины ларька, чтобы прочитать надписи на табличках, рекламировавших выставленные на продажу карты, аккуратно сложенные изнанкой наружу:

«Карта Сабур-Яна, 17 лет тщательно отмечавшего все находки! Всего 1000 цехинов. Обнаружение созревших друз гарантируется».

«Карта Неуловимого Горагонзо, дневавшего и ночевавшего в Зоне подобно призраку-невидимке, ухаживавшего за тайными друзами как за любимыми детьми! Всего 3500 цехинов. Карта еще не использовалась».

Рейт вопросительно взглянул на Аначо.

«Все очень просто. Старатели-разведчики, вроде Сабур- Яна и Горагонзо, долгие годы ведут изыскания в самых безопасных районах Карабаса, тщательно отмечая расположение низкосортных друз — прозрачных, молочных, бледно-голубых, сердоликовых, бледно-зеленых. Они делают все возможное, чтобы замаскировать находки под имитирующими оползни кучами гравия, под обломками глинистого сланца, напоминающими выходы твердой породы — надеясь вернуться через много лет, когда друзы созреют. Конечно, гораздо выгоднее находить пурпурные друзы, но разведчики опасаются заходить дальше приграничной полосы, а в ней созревшие друзы почти не встречаются — разве что попадется нечаянно тайник, спрятанный таким же разведчиком лет двадцать пять тому назад, когда друза еще была прозрачной, молочной или сердоликовой. Когда таких старателей убивают, их карты приобретают ценность. К сожалению, покупка карты разведчика — дело рискованное. Вполне возможно, что тот, в чьи руки карта попала в первую очередь, воспользовался ею, выломав лучшие друзы, и только потом выставил ее на продажу — само собой, заявляя, что это «нетронутая» карта». Доказать обратное невозможно».

Рейт, Траз и Аначо вернулись в отель «Алаван». В вестибюле, мрачно мерцая сотнями подвесок, светилась единственная тусклая люстра, бросавшая редкие разноцветные блики на темную деревянную обшивку стен. В трапезной, тоже полутемной, задержалась группа тихо бормочущих пар постояльцев. Зачерпнув из вазы три пиалы острого душистого чая, друзья устроились в отделенной перегородками кабинке у стены.

Траз раздраженно заявил: «Мауст — сборище безумцев, Карабас — наживка для идиотов! Давайте уедем и попробуем раздобыть деньги разумным способом».

Аначо поиграл в воздухе холеными белыми пальцами и произнес гнусавым поучающим тоном: «Ситуация в Маусте — всего лишь естественный результат взаимодействия человеческой натуры и денег, в каковой перспективе ее и следует рассматривать».

«Ты просто не способен удержаться от пустословия! — возмутился Траз. — Ив Маусте, и в Зоне цехины добываются только ценой недопустимого риска. Я не намерен бессмысленно рисковать».

«Риск неизбежен! — возражал Аначо. — В Маусте рискуют кошельком, в Зоне рискуют жизнью. Что еще ты можешь предложить?»

«Нужно попытаться уменьшить риск до приемлемого уровня».

«Как? Все испробовано — тысячами храбрецов за тысячи лет. Но каждую ночь по всему Карабасу горят костры дирдиров, а держатели притонов и борделей Мауста зарабатывают больше старателей».

«Поиски друз — занятие долгое и малообещающее, — сказал Рейт. — Я предпочел бы уже найденные цехины».

Аначо недоуменно скривил губы, расчетливо сощурился: «Ты намерен грабить старателей? Тоже рискованное дело».

Рейт поднял глаза к потолку: Аначо так и не научился угадывать ход его мыслей! «Ничего подобного. Я не собираюсь грабить старателей».

«Тогда я чего-то не понимаю, — сказал Аначо. — Кого ты собираешься грабить?»

Рейт предусмотрительно начал издалека: «Пока мы наблюдали за игрой над макетом Карабаса, я задал себе вопрос: что происходит с цехинами старателя, когда его убивают дирдиры?»

Аначо разочарованно пошевелил пальцами: «Цехины становятся частью добычи дирдиров — разве не ясно?»

«Представь себе типичную банду охотников-дирдиров — сколько времени они проводят в Зоне?»

«От трех до шести дней. Большая охота с праздничными торжествами может затянуться дольше. Охотничьи соревнования обычно занимают меньше времени».

«Превосходно. Сколько старателей обычно ловит и убивает за этот срок охотничья банда?»

Аначо задумался: «Само собой, каждый охотник надеется добыть хотя бы один трофей в сутки. Каждый день группа опытных дирдиров, как правило, успевает выследить и догнать двух-трех старателей. Недоеденное приходится выбрасывать».

«Таким образом, после типичного сафари охотники возвращаются в Хусс с цехинами, собранными двадцатью старателями».

Аначо коротко кивнул: «По всей видимости».

«В среднем каждый старатель, пойманный дирдирами, несет с собой, скажем, пятьсот цехинов. Следовательно, охотничий отряд возвращается в лагерь примерно с десятью тысячами цехинов».

«Не советую обольщаться гипотетическими расчетами, — сухо и чрезвычайно неодобрительно отозвался Аначо. — Дирдиры не отличаются склонностью к благотворительности».

«Насколько я понимаю, макет, используемый в игре «Судьба старателя», достаточно точно отражает рельеф и характер местности в Черной зоне?»

Аначо мрачно кивнул: «Полагаю, что так».

«Завтра я хотел бы проследить излюбленные маршруты охотников, выходящих из Хусса и возвращающихся обратно. Если дирдиры приезжают в Карабас охотиться на людей, вряд ли они могут возражать против намерения людей поохотиться на дирдиров».

«Чтобы люди... охотились на лучезарных? Не поддается представлению!» — хрипло понизил голос Аначо.

«Такого никогда не было?»

«Никогда! Скорее гесконы начнут охотиться на смера!»

«В таком случае на нашей стороне преимущество неожиданности».

«О, несомненно! — заявил Аначо. — Тем не менее, вам придется обойтись без меня. Увольте, только не это!»

Траз не успел подавить смешок. Аначо круто повернулся: «Что тебя так позабавило?»

«Твой страх».

Аначо откинулся на спинку кресла: «Если бы ты знал дирдиров так, как их знаю я, и ты испугался бы».

«Все живое смертно. Дирдира можно убить».

«Дирдира трудно убить. Во время охоты они подчиняются стимулам особого отдела мозга — у них это называется «состоянием древних». Человек не в силах им противостоять. Планы Рейта граничат с безумием».

«Завтра мы хорошенько изучим макет Зоны, — успокоительно произнес Рейт. — Что-нибудь придумаем, что-нибудь подвернется».

6

Через три дня, за час до рассвета, Рейт, Траз и Аначо вышли из Мауста. Пройдя под Мерцающими воротами, они поспешили по равнине Второго дыхания к холмам Поминовения, черневшим в пятнадцати километрах к югу на фоне чуть светлеющего неба, испещренного бурыми и фиолетовыми разводами. Впереди и позади в прохладном полумраке можно было заметить десятки других семенящих, полупригнувшихся теней. Одни обременили себя оборудованием — лопатами и кирками, комплектами для сортировки цехинов, оружием, мазями для уничтожения запаха, маскировочным гримом, камуфляжем. Другие шли налегке, с пустым рюкзаком, ножом и брикетом питательной пасты.

Карина 4269 выкарабкивалась из сумрачной мглы. Кое-где старатели заползли в рассеянные островками заросли кустарника и затаились до наступления вечерних сумерек, прикрывшись маскировочной тканью. Остальные нетерпеливо рвались вперед, к Лабиринту валунов, невзирая на опасность перехвата. Подгоняемые свидетельствами существования такой опасности — золой костров вперемешку с горелыми костями и лоскутьями почерневшей высохшей кожи — Рейт, Траз и Аначо прибавили шагу. Вприпрыжку, почти бегом, они добрались до практически безопасного Лабиринта валунов, где дирдиры остерегались охотиться, предпочитая места, более благоприятные для слежки и погони.

Скинув рюкзаки, друзья растянулись на земле, чтобы перевести дыхание. К ним сразу же приблизились двое кряжистых, шагающих вперевалку оборванцев — смуглых или сильно загоревших, с длинными спутанными черными волосами и курчавыми бородами. Рейт затруднялся определить их расовое происхождение. От лохмотьев обоих бродяг исходила отвратительная вонь. Подойдя вплотную, они обозревали новоприбывших с наглой самоуверенностью. «Мы тут распоряжаемся, — гортанно прокаркал один. — Отдых вам обойдется в пять цехинов с каждого. Если не заплатите, мы вас выставим на открытую равнину — и поберегитесь! Дирдиры крадутся вдоль северного хребта...»

Аначо неожиданно вскочил на ноги и нанес говорившему тяжелый удар лопатой по голове. Второй разбойник замахнулся было дубиной, но Аначо рассек ему кисти рук безжалостным тычком лезвия лопаты. Дубина отлетела в сторону. Разбойник покачнулся и отпрянул, с ужасом глядя на ладони, свисавшие подобно паре пустых перчаток. Аначо угрожающе шагнул вперед, топнув ногой, вскинул лопату: «Сами убирайтесь на равнину, к дирдирам в лапы!» Спотыкаясь и волоча ноги, бродяги скрылись среди валунов. Аначо смотрел им вслед: «Надо торопиться».

Друзья надели рюкзаки и только успели сделать несколько шагов, как в том месте, где они отдыхали, на землю глухо шлепнулся увесистый обломок скалы. Траз вскочил на валун, выстрелил из арбалета — послышался отчаянный вопль.

Несколько выше Лабиринта валунов, в ста метрах к югу, открывался вид на всю равнину Второго дыхания. Обрывистый склон холма служил хорошим прикрытием с другой стороны.

Прислонившись рюкзаком к выступу скалы, Рейт вынул сканоскоп и стал изучать ландшафт. Он различил с полдюжины осторожно пробиравшихся на юг старателей-одиночек — и к востоку от них группу дирдиров на утесе. Минут десять дирдиры стояли неподвижно, потом вдруг исчезли. Скоро он заметил их снова — хищные твари бежали вниз по склону длинными пружинистыми скачками, направляясь на северную равнину.

Во второй половине дня, не замечая в округе дирдиров, из Лабиринта валунов стали потихоньку выходить и другие старатели. Рейт, Траз и Аначо начали забираться на гребень холма, стараясь держаться в глубине расщелин. Здесь, наверху, они были одни. Тишину нарушал только скрип камней под ногами.

Необходимость постоянного использования прикрытий замедляла перемещение. Закат застал их в заросшей лощине под самым гребнем. Они выбрались наверх, когда кривой край Карины 4269, цвета пожелтевшего серебра, скрывался за горизонтом. Пологий, волнистый противоположный склон, то и дело проваливавшийся в топкие низины, спускался к Южному ярусу. Там были богатейшие месторождения хризоспина, но искать друзы в этих местах считалось делом слишком рискованным — постройки Хусса белели в пятнадцати километрах к югу.

С сумерками на Карабас опустилась странная атмосфера меланхолии, приправленной истерическим страхом. Всюду загорелись мерцающие огни костров — траурные маяки смерти. «Невероятно! — думал Рейт. — В какие безнадежные капканы загоняют человека отчаяние и нищета!» Не дальше, чем в полукилометре, вспыхнул яркий костер — трое друзей быстро пригнулись и спрятались в тенях. Бледные силуэты охотников можно было видеть невооруженным глазом.

Рейт рассмотрел дирдиров в сканоскоп. Они непрерывно вышагивали взад и вперед, как звери, снующие из угла в угол клетки. Их длинные радужные антенны светились фантастическими гривами. Если они и говорили о чем-то, то достаточно тихо — уши Рейта не уловили ни звука.

Аначо прошептал: «Они в «состоянии древних». Теперь дирдиры — поистине хищные звери, какими были миллионы лет назад их предки на равнинах Сибола».

«Зачем они мечутся туда-сюда?»

«Привычка, обычай. Они взвинчивают себя до безумной ярости, до бешенства голодного хищника».

Рейт разглядывал предметы, разбросанные вокруг костра. Рядом, в тени, шевелились две едва заметные фигуры. «Люди еще живы!» — с бессильным негодованием прошептал Рейт.

Аначо крякнул: «Дирдиры не любят таскать тяжести. Жертву вынуждают бежать со всех ног, иногда целый день, не отставая от скачущих рысью охотников. Когда добыча выдыхается, ее подстегивают нерводером — и пленник бежит с прежней прытью. Или еще быстрее».

Рейт опустил сканоскоп.

Аначо продолжал нарочито бесстрастно: «В «состоянии древних» дирдиры проявляют первобытные инстинкты диких охотников — великолепных зверей, хозяев всего, что дышит и двигается. В иных состояниях они великолепны по-другому. Человеку не дано их судить — он может только уступить им дорогу, опустив глаза в ужасе и восхищении».

«А дирдирмены из высшей касты?»

«Безупречные? Что ты имеешь в виду?»

«Они подражают дирдирам, охотятся?»

Аначо отвернулся, уставившись в ночной мрак Черной зоны. Небо на востоке подрумянилось, предвещая восход Аза. «Безупречные охотятся. Разумеется, их рвение несравнимо с бешеной неотступностью дирдиров. Им не позволяют охотиться в Зоне — этой привилегией пользуются только дирдиры». Аначо взглянул на ближайший костер: «С утра ветер начнет дуть отсюда в сторону дирдиров. Лучше выйти затемно».

Аз, поднявшийся еще невысоко, озарил пейзаж бледно-розовым сиянием — Рейту оно напоминало разведенную в воде кровь. Друзья направились на юго-восток, с трудом выбирая дорогу среди каменистых ребер древнего Тшая. Костер дирдиров становился все меньше и в конце концов скрылся за выступом скалы. Какое-то время Рейт, Траз и Аначо спускались к Южному ярусу. Вздремнув пару часов, они продолжили путь через холмы Поминовения. Аз заходил, на востоке появился Браз. Ночной воздух прояснился — каждый камень, каждый куст отбрасывал двойную тень, розоватую и голубоватую.

Траз шел впереди, осматриваясь, прислушиваясь, проверяя каждый шаг. За два часа до рассвета он резко остановился и подал знак — Рейт и Аначо замерли. «Дым погасшего костра, — прошептал Траз. — Впереди стоянка... что-то шевелится».

Друзья напрягли слух. В ушах звенела полная тишина. Крадучись, с величайшей осторожностью, Траз выбрал новый маршрут и повернул вверх по склону, взобрался на гребень холма, спустился в рощу перистых пальм, снова остановился и прислушался, яростным жестом приказал спутникам спрятаться в глубокой тени. Из-за прикрытия они увидели сверху, на краю обрыва, две бледные вытянутые фигуры. Минут десять дирдиры молча стояли в напряженных позах, потом одновременно исчезли.

Рейт прошептал: «Они знают, что мы близко?»

«Не думаю, — проворчал Траз. — Но могли что-то почуять».

Через полчаса друзья осторожно двинулись вперед, все время держась в тени. Начинался рассвет. Аз давно зашел, за ним скрылся Браз — Рейт и его спутники спешили в сливовой мгле. Наконец им удалось найти убежище в густом подлеске рощи торквилей. Как только взошло солнце, Траз обнаружил в глубокой подстилке сухого хвороста и свернувшихся черных листьев друзу высотой в два кулака. Отломившись от хрупкой ножки, она рассыпалась маленьким каскадом сверкающих малиновых кристаллов.

«Прекрасно! — прошептал Аначо. — Зрелище, возбуждающее алчность! Еще несколько таких трофеев, и можно будет забыть о сумасшедшем плане Адама Рейта».

Они тщательно обыскали заросли, но больше ничего не нашли.

Саванна Южного яруса сливалась с дымчатой далью на западе и на востоке — даже при свете дня степь казалась бесконечной. Рейт изучил карту, сравнивая изображенный рельеф с особенностями оставшихся позади северных холмов. «Вот мы где, — Рей показал пальцем. — Дирдиры возвращаются в Хусс здесь, чуть западнее Пограничного леса. Туда и направимся».

«Броситься со скалы проще и приятнее», — мрачно усмехнулся Аначо.

«Предпочитаю умереть, убивая дирдиров, нежели как-нибудь иначе», — заявил Траз.

«Боюсь, тебе не удастся умереть согласно своим предпочтениям, — с язвительной вежливостью возразил Аначо. — Дирдиры этого не допустят. При первой попытке нападения они применяют нерводеры, и гордый смельчак бессильно извивается на земле».

«Сделаем все, что сможем», — сказал Рейт. Подняв сканоскоп, он осмотрел окрестности и скоро обнаружил на холмах не меньше трех охотничьих банд, рыскавших по склонам в поисках добычи. «Удивительно, что какие-то старатели вообще умудряются выжить и вернуться в Мауст», — подумал Рейт.

День тянулся медленно. Аначо и Траз искали друзы в кустарнике, но безуспешно. После полудня им привелось наблюдать погоню дирдиров за человеком — ближе, чем в километре. Первым показался старатель, бежавший вниз по склону длинными прыжками, как испуганный олень, далеко выбрасывая ноги вперед и назад. В пятидесяти метрах за ним легкой трусцой, без напряжения, следовали три дирдира. Выдохшись, беглец прижался спиной к скале и приготовился драться, но дирдиры, навалившись гурьбой, быстро одолели его и повалили. Нагнувшись над жертвой, неподвижно растянувшейся вниз головой на склоне, дирдиры произвели какую-то операцию и распрямились. Пленник стал корчиться и биться, как в эпилептическом припадке. «Нерводер, — сказал Аначо. — Он чем-то их разозлил — скорее всего, пронес в Зону лучевое оружие». Дирдиры продолжили спуск бодрыми пружинистыми шагами. Старатель, совершая нелепые угловатые движения, с усилием поднялся на ноги и, пошатываясь, направился вверх, в холмы. Охотники задержались, обернулись. Беглец остановился, издал отчаянный гневный крик, но повернулся и последовал за своими мучителями. Дирдиры припустили рысью, подпрыгивая от избытка сил и дикой радости. За ними, мотая головой с безнадежностью юродивого, бежал пленник. Процессия хищников, догоняемых добычей, скоро скрылась в ложбине.

Аначо спросил Рейта: «Ты все еще настаиваешь на осуществлении своего плана?»

Рейт почувствовал приступ тошнотворной тоски — ему хотелось оказаться где угодно, только не в Карабасе: «Понятно, почему моя идея еще никого не привлекала».

Наступил печальный, ясный и теплый вечер. Как только на склонах холмов зажглись костры, трое друзей покинули укрытие и продолжили путь на юг.

К полуночи они дошли до Пограничного леса. Траз, остерегавшийся смера, большой многоногой змееподобной твари, не хотел заходить в глубину леса до наступления дня. Рейт не стал спорить, и друзья пересидели ночь на краю леса.

Предприняв осторожную разведку на рассвете, они не обнаружили в лесу ничего опаснее ящериц-хвосторогов, разбегавшихся при появлении людей. Выглядывая из-за стволов с западной стороны леса, можно было подробно рассматривать лагерь дирдиров — группу приземистых белых зданий в пяти километрах к югу. Отправляясь в Зону и возвращаясь из нее, дирдиры огибали лес.

После полудня, внимательно оценив преимущества и недостатки топографии леса, друзья принялись за работу. Траз копал. Аначо и Рейт готовили большую сеть из ветвей и принесенных в рюкзаках веревок.

Вечером следующего дня их приготовления закончились. Проверяя систему, Рейт то загорался надеждой, то предавался отчаянию. Оправдает ли реакция дирдиров его ожидания? Аначо склонялся к положительному ответу. Тем не менее, он то и дело заводил разговор о нерводерах и проявлял несдержанный пессимизм.

Теоретически, наиболее продуктивным временем суток должны были стать несколько часов до полудня и сразу после полудня, когда охотничьи банды возвращались в Хусс. Ранним утром и вечером дирдиры обычно выходили в Зону. Рейт и его спутники вовсе не стремились привлекать внимание еще не захвативших добычу групп.

Прошла ночь, взошло солнце — наступил судьбоносный день. Сразу после рассвета казалось, что пойдет дождь, но через пару часов тучи отнесло на юг. В неожиданно прозрачном воздухе лучи Карины 4269 придавали пейзажу терпкий оттенок старой настойки.

Рейт ждал на краю леса со сканоскопом в руках, постоянно наблюдая за окрестностями. С севера показалась группа из четырех дирдиров, неторопливо возвращавшихся по тропе в Хусс.

«Идут, — сказал Рейт, — пора!»

Дирдиры приближались характерным шагом вприпрыжку, обмениваясь радостно возбужденными окриками-пересвистами. Охота удалась на славу: человек — отменная дичь, особенно с дымком, на свежем воздухе! Но что это? Там, у самого леса — человек? Глупец! Чем он занимается здесь, в окрестностях лагеря? Дирдиры весело пустились в погоню.

Человек бежит со всех ног, не разбирая дороги — как и всякая дичь, слишком поздно осознавшая ошибку. Загнанный, быстро выдохшийся беглец повернулся спиной к дереву в тщетной попытке обороняться. Оглушая лес страшным кличем смерти, хищники бросаются на жертву. Под ногами переднего разверзлась земля, он исчез! Трое оставшихся цепенеют в изумлении. Звук: треск, шум листьев! На них падает переплетение ветвей, они запутались в сети! Подходят люди, отвратительно торжествующие — невыразимый позор! Засада, ловушка! В ярости не замечая боли, пойманные охотники ломают ветви, рвут сеть — сейчас они выберутся, освободятся, подчинят людей превосходящей воле, сокрушат волной ненависти и ужаса...

Обрушилась лавина ударов шпаг и лопаты — дирдиров кололи, рубили, прикончили.

Сеть с маскировочным настилом из ветвей подняли и починили, сумки с цехинами обчистили, тела оттащили в лес, яму-западню отремонтировали.

Вторая партия охотников возвращалась с севера — только трое, но в роскошных касках, с антеннами, горящими, как раскаленные спицы. «Лауреаты ста трофеев из касты совершенных!» — благоговейно выдохнул Аначо.

«Тем лучше, — Рейт подал знак Тразу. — Давай-ка их сюда, мы их научим совершенству».

Траз повторил свой трюк: показался на краю леса и побежал, всячески симулируя панический страх. «Совершенные» гнали дичь без особого рвения — они хорошо поохотились и попировали. Среди деревьев они заметили следы — здесь уже бывали другие охотники. Дичь, странным образом, не проявляла суматошной прыткости, придававшей задор погоне. Более того, человек повернулся к ним лицом, спиной к широкому стволу старого сучковатого торквиля. Невероятно! Человек размахивает шпагой, бросает вызов — им, совершенным? Один бросок, один удар — он свалится, как подкошенный! Кто первый? Чей трофей? Посмотрим! Возможно ли? Земля расступается в стороны, лес валится — лихорадка замешательства! Что это? Со всех сторон недолюди со шпагами наголо! Ярость, взрывающая мозг! Стыд, разъедающий кишки! Свист, шип, визг — блеск лезвия — и тьма.

В первый день кровавая расправа постигла четыре охотничьи банды, на следующий день — снова четыре, на третий день — пять. К тому времени дело вошло в привычку, процесс упорядочился. По утрам и вечерами друзья закапывали тела дирдиров и ремонтировали устройства западни. Время от времени убийство начинало принимать характер спокойного развлечения вроде рыбной ловли — пока Рейт не вспоминал отвратительные сцены дирдирской охоты, после чего к нему возвращалось прежнее рвение.

Решение прекратить бойню не было вызвано снижением прибыльности операций (каждая группа незадачливых охотников приносила порядка двадцати тысяч цехинов) или недостаточным усердием со стороны нападавших. Несмотря на то, что все прозрачные, молочные и сердоликовые цехины откладывали в сторону, остающаяся масса кристаллов высокой ценности становилась неподъемной. Кроме того, пессимизм Аначо сменился тревожным предчувствием: «Рано или поздно дирдиры заметят, что охотники пропадают в Карабасе, спохватятся. Начнутся розыски — а нам некуда скрыться!»

«Опять банда возвращается в лагерь, — сообщил Траз. — Самодовольные твари! Видать, захватили большой куш — давайте их прикончим!»

«Пора остановиться! Как мы унесем все эти цехины?»

«Можно оставить сердолики и часть изумрудных кристаллов, взять с собой только малиновые и пурпурные».

Аначо смотрел на Рейта. Тот пожал плечами: «Еще один раз».

Траз вышел из леса и повторил отработанный до автоматизма спектакль, имитировавший замешательство и панику. Дирдиры не реагировали. Неужели его не заметили? Охотники приближались, не прибавляя ходу. Траз поколебался какое-то время, снова показался на опушке. Несомненно, дирдиры его видели. Скорее всего, они его заметили и в первый раз — но вместо того, чтобы немедленно пуститься в погоню, продолжали двигаться легкой трусцой. Рейт, наблюдавший из тенистого укрытия, не мог понять, что служило причиной такому странному поведению — подозрительность? Пресыщение охотой?

Дирдиры остановились, внимательно разглядывая тропу, ведущую в лес, и стали медленно подходить к деревьям. Один шел впереди, другой за ним, двое замыкали шествие. Рейт крадучись отступил в лес, на заранее приготовленную позицию.

«Плохо дело, — оповестил он Аначо. — Возможно, придется драться в открытую».

«Драться? — вскричал Аначо. — Трем людям с четырьмя дирдирами?»

Траз, забежавший на сто метров в лес, решил подразнить дирдиров. Вернувшись на открытое место, он прицелился из арбалета — металлическая стрела вонзилась в грудь предводителя охотников. Дирдир издал возмущенный свист и бросился на обидчика; его антенны встали дыбом и яростно горели.

Траз уклонился, отбежал назад, встал, как обычно, спиной к стволу и выхватил шпагу — лицо его расплылось в бессознательной улыбке недоброго наслаждения. Раненый дирдир прыгнул вперед — и с треском обвалился в яму-ловушку, напоровшись на кол. Бешеный воинственный клич превратился в завывание, полное изумления и боли. Другие охотники резко остановились, не доходя до ямы, и стали осторожно обходить ее, злобно озираясь. Рейт потянул за веревку механизма, сбрасывавшего сеть — сеть упала, в ней запутались двое. Третий дирдир успел отскочить назад.

Поспешно выбираясь из зарослей, Рейт кричал Тразу и Аначо: «Добейте двоих под сетью!» Оказавшись лицом к лицу с последним дирдиром, он думал: «Если этот убежит, мы погибли».

Хищник-инопланетянин, однако, и не помышлял об отступлении. Выпустив когти, подобравшись подобно леопарду, дирдир прыгнул на Рейта. В тот же момент подбежавший Траз, с кинжалом в руке, прыгнул дирдиру на спину, обхватив его ногами. Дирдир опрокинулся брюхом вверх, полоснул Траза когтями по ноге, высвободился и выхватил длинный охотничий нож. Аначо, в длинном прыжке, изо всех сил ударил хищника шпагой и отрубил руку. Следующий удар раскроил дирдиру череп. Торопясь и спотыкаясь, чертыхаясь и отдуваясь, трое друзей прикончили тварей, разрывавших сеть. Наконец, тяжело дыша, они с облегчением опустили руки — им повезло. У Траза из ноги, ниже колена, хлестала кровь. Рейт наложил жгут, открыл аптечку из земного аварийного комплекта, промыл рану, пересыпал ее антисептическим порошком, сжал края раны вместе, нанес аэрозолем пленку прочной синтетической кожи и развязал жгут. Траз поморщился, но промолчал. Рейт протянул ему таблетку: «Проглоти. Ты можешь стоять?»

Траз с трудом поднялся на ноги.

«Можешь идти?»

«Не слишком быстро».

«Старайся двигаться, чтобы кровь в ноге не застаивалась».

Рейт и Аначо обыскали убитых и обнаружили целый клад — пурпурную друзу, две малиновых, темно-синюю, три бледно-зеленых, две голубых. Приятно пораженный Рейт с досадой качал головой: «Сокровище! Только донести бы его до Мауста!»

Он посмотрел на Траза, с очевидным усилием прилежно ходившего взад и вперед: «Всего не унести».

Сбросив тела дирдиров в яму, они забросали их ветвями, хворостом и травой. Сеть спрятали в густом подлеске неподалеку. Потом друзья отсортировали цехины, тяжело нагрузив два рюкзака и заполнив третий только наполовину. На земле осталась куча прозрачных, молочных, сердоликовых, темносиних и зеленых кристаллов. Рейт и Аначо собрали их в отдельный мешок, плотно обвязали его и спрятали, прикрыв листьями, под переплетением воздушных корней древнего торквиля.

До наступления сумерек оставалось два часа. Друзья вскинули рюкзаки и не спеша, чтобы не отставал Траз, направились к восточному краю леса. Здесь они поспорили. Рейт предлагал устроить длительную стоянку — до тех пор, пока у Траза не заживет нога. Траз и слышать не хотел об этом: «Я поспею — если не придется бежать».

«Бежать в любом случае не имеет смысла», — сказал Рейт.

«Если нас поймают, — отозвался Аначо, — бежать придется. С нерводером на шее».

Парча вечерней саванны тускнела старым золотом. Карина 4269 скрылась. Черную зону окутала красновато-коричневая мгла. В далеких холмах появились микроскопические искорки костров. Друзья вышли из леса в подавленном настроении: начинался трудный, опасный обратный путь. Переходя от одной темной купы деревьев к другой, они в конце концов пересекли Южный ярус, вышли к первой гряде холмов и стали упорно карабкаться вверх.

Рассвет застал их еще под хребтом. И охотники, и старатели уже просыпались. Убежища не было — пришлось спуститься в узкую сухую ложбину и соорудить укрытие из валежника.

День разгорался. Аначо и Рейт задремали. Траз лежал, неподвижно уставившись в небо, его больная нога деревенела от вынужденного бездействия. К полудню ложбину пересекли, блестя на солнце горделивыми касками, четыре дирдира. На какое-то мгновение они приостановились — видимо, почуяв близкую добычу — но их внимание тут же привлекли другие старатели. Охотники потрусили дальше, на север.

Солнце начинало заходить, заливая ярким светом крутой восточный склон ложбины. Аначо вдруг разразился странным, нервно хрюкающим смешком. «Смотрите!» — показал он. Не дальше, чем семи метрах, в расщелине поблескивала сморщенная верхушка большой зрелой друзы. «Малиновая, как минимум. А то и пурпурная».

Рейт с досадой махнул рукой: «Мы едва несем то, что у нас есть. На нас хватит».

«Ты недооцениваешь жадность ненасытных дельцов в Сивише, — проворчал Аначо. — Осуществление твоих надежд может обойтись дороже, чем ты думаешь». Он раскопал и отломил друзу: «Пурпурная. Нельзя оставлять!»

«Хорошо, — согласился Рейт. — Я ее донесу».

«Нет! — сказал Траз. — Это понесу я. Вы и так уже все тащите».

Наконец наступила ночь. Друзья надели рюкзаки и продолжили путь. Траз прихрамывал, припрыгивал, морщился от боли. Чем дальше они спускались по северному склону, чем ближе были Мерцающие ворота, тем более гнетущей казалась Черная зона.

К рассвету они достигли основания холмов — до Ворот оставалось пройти еще километров пятнадцать по равнине. Отдыхая в тесной тенистой трещине, Рейт рассматривал окрестности в сканоскоп. Далеко на северо-западе больше десятка старателей спешили к Мерцающим воротам, надеясь выбраться из Карабаса до наступления дня. Они бежали пригнувшись, характерными торопливо-усталыми шажками — почему-то все люди в Зоне инстинктивно передвигались именно так, будто сама походка помогала им делаться незаметными. Сравнительно недалеко на утесе стояли охотники, неподвижно-бдительные, как хищные птицы. Они с явным огорчением наблюдали за бегством людей. Рейт оставил всякую надежду добраться до Ворот перед наступлением темноты. Друзья провели еще один утомительно скучный день под валуном, натянув над головой маскировочную ткань.

Ближе к полудню над ними пролетел аэромобиль. «Ищут пропавших без вести, — упавшим голосом сказал Аначо. — Похоже, организован по крайней мере один цаугш... Нас ждет мучительная смерть».

Рейт посмотрел вслед летательному аппарату, оценил расстояние до Ворот: «К полуночи мы должны быть в безопасности».

«Нам не дожить до полуночи, если дирдиры перекроют равнину — а они вполне могут это сделать».

«Сейчас выходить нельзя — тогда нас точно схватят».

Аначо уныло кивнул: «Не спорю».

Через пару часов над равниной Второго дыхания завис еще один аэромобиль. Аначо процедил сквозь зубы: «Мы в западне!» Через полчаса, однако, дирдиры улетели на юг, обратно за холмы.

Рейт снова внимательно осмотрел ландшафт: «Не вижу охотников. Пятнадцать километров — как минимум два часа. Попробуем добежать?»

Траз взглянул на свою ногу с тоскливой усмешкой: «Бегите вдвоем. Я приду, когда зайдет солнце».

«Будет слишком поздно, — сказал Аначо. — Уже слишком поздно».

Рейт снова изучил зазубренные гребни холмов, помог Тразу подняться: «Пойдем. Либо мы все вернемся, либо все погибнем».

Они двинулись поперек безжизненной равнины, чувствуя себя обнаженными, беззащитными. Любой охотник, случайно взглянувший с холмов на эту часть низины, не мог их не заметить.

Подобно всем старателям, друзья семенили, пригнувшись, шаркающими шажками. Время от времени Рейт останавливался и оборачивался, проверяя в сканоскоп — нет ли погони? Каждый раз он боялся поднести прибор к глазам — вдруг покажутся ненавистные бледные фигуры с радужными антеннами? Но расстояние до ворот неизменно сокращалось, и растущая надежда на успех прибавляла сил. Лицо Траза посерело от боли и истощения. Тем не менее он заставлял себя бежать, в основном отталкиваясь здоровой ногой и пошатываясь, как автомат, из стороны в сторону. Рейт подозревал, что парень удерживался от падения только ценой истерического, самовнушенного отупения.

Тем не менее, Траз неожиданно задержался, обернулся к холмам и сказал: «За нами следят».

Рейт внимательно рассмотрел хребет, склоны и темные ложбины, но никого не увидел. Траз пустился вперед хромающей трусцой. За ним, сгорбившись, на полусогнутых ногах следовал Аначо. Рейт не стал медлить. Пробежав еще метров сто, он снова обернулся. На этот раз ему показалось, что далеко позади появились металлические отблески. Дирдиры? Рейт определил расстояние на глаз — до Ворот оставалось не меньше семи километров. С трудом отдышавшись, Рейт побежал за спутниками. Он надеялся, что дирдиры не погонятся за людьми, уже добравшимися до середины последнего этапа.

Когда он еще раз остановился и посмотрел назад, всякая неопределенность исчезла — со склонов вприпрыжку сбегали четыре белесые фигуры. В их намерениях можно было не сомневаться.

Рейт догнал Траза и Аначо. Глаза Траза побагровели, он бежал, оскалив зубы. Рейт вынул один из мешков у него из рюкзака и забросил себе за спину. Казалось, после этого Траз только сбавил ходу. Аначо взглянул вперед, обернулся к преследователям: «У нас есть шанс».

Друзья бежали — сердца тяжело стучали, легкие горели. Лицо Траза напоминало череп. Аначо освободил его от оставшегося груза.

Мерцающие Ворота приближались на глазах, за ними — отдых, безопасность, жизнь! Дирдиры тоже приближались — огромными пружинистыми скачками.

Траз выдохся и падал. До Ворот оставалось метров восемьсот.

«Онмале!» — крикнул Рейт.

Слово произвело поразительный эффект. Траз будто расширился, стал выше, остановился, повернулся лицом к дирдирам. Его нельзя было узнать: на серой пыльной равнине твердо, как статуя, стояла мудрая, отважная, величавая фигура — буквальное воплощение кокарды Онмале.

Гордый носитель Онмале не умел отступать.

Рейта окатила холодная волна паники. «Беги! — заорал он, лихорадочно изобретая какой-нибудь довод. — Условия несправедливы! Мы с ними расквитаемся на равных — когда сами выберем время и место!»

Несколько секунд Траз и Онмале боролись — или сплавлялись воедино. Схватив мешок со спины Рейта, другой со спины Аначо, Траз помчался к Мерцающим воротам, как заправский бегун на короткие дистанции.

Рейт помедлил еще полсекунды — охотники наращивали скорость, их вожак вырвался далеко вперед. Рейт побежал быстрее прежнего, появилось «второе дыхание». Траз стремительно летел по пустынной плоскости. Аначо, с порозовевшим искаженным лицом, поднимал клубы пыли тяжелым частым топотом.

Траз финишировал первым. Он ждал друзей под воротами с арбалетом в левой руке и с обнаженной шпагой в правой. Аначо прибежал вторым, Рейт — последним, когда предводителя дирдиров отделяли от ворот какие-то пятьдесят метров. Траз отступил на шаг за границу Зоны и приподнял арбалет, приглашая охотника на поединок. Дирдир пронзительно завизжал, в ярости тряся головой с высоко торчащими вибрирующими антеннами, развернулся стремительным курбетом и поскакал за своими товарищами, уже возвращавшимися в холмы.

Аначо шумно дышал, прислонившись к столбу Мерцающих ворот. Рейт глотал воздух — у него клокотало в груди, помутнело в глазах. Лицо Траза стало серым и безразличным, его колени подкосились. Он упал лицом вниз и лежал тихо, без признаков жизни.

Едва волоча ноги, Рейт подошел к Тразу и перевернул его. Траз не дышал. Усевшись на корточки над телом юноши, Рейт применил искусственное дыхание. Траз дернулся в судорожном хрипящем вздохе. Через пару минут его дыхание стало ровным, почти бесшумным.

Агенты, посредники, торговцы и попрошайки, обычно вертевшиеся у Мерцающих ворот, разбежались, напуганные приближением дирдиров. Первым вернулся молодой человек в длинном каштановом халате. Теперь он стоял неподалеку, выражая сочувствие и праведное возмущение словами и красноречивой жестикуляцией: «Какой позор! Святотатство! Подумать только! Никогда еще дирдиры не затягивали погоню до самых Ворот! Бедный юноша чуть не умер!»

«Помолчите! — отрезал Аначо. — Вы нам мешаете».

Незнакомец отошел. Рейт и Аначо подняли Траза на ноги. Тот продолжал стоять, но явно находился в беспамятстве.

Красноречивый соболезнователь снова приблизился. Его печальные карие глаза все видели, все понимали: «Позвольте вам помочь. Меня зовут Иссам Танг. Я представляю гостиницу «Надежное предприятие», где можно хорошо отдохнуть. Если не возражаете, я помогу отнести поклажу». Подняв рюкзак с мешками Траза, он перевел изумленный взгляд на Аначо и Рейта: «Цехины?»

Аначо выхватил рюкзак: «Прочь! Ваша помощь не нужна — у нас другие планы!»

«Как вам будет угодно, — сказал Иссам Танг. — Но гостиница «Надежное предприятие» недалеко, в тихом месте, в стороне от шума и сутолоки игорных домов. В ней удобные номера, а наши разумные цены не идут ни в какое сравнение с безудержными поборами отеля «Алаван»».

«Что же, — сказал Рейт, — пусть будет «Надежное предприятие». Показывайте дорогу».

Аначо что-то пробормотал себе под нос, на что Иссам Танг ответил изящным жестом, полным укоризны: «Будьте добры, следуйте за мной».

Друзья побрели к Маусту. Опираясь на плечо Рейта, Траз хромал, почти не наступая на больную ногу.

«В памяти все смешалось, — тихо говорил он. — Помню, мы бежали по равнине, помню — кто-то кричал мне в ухо...»

«Это я кричал», — сказал Рейт.

«...А потом все было, как во сне — я проснулся, лежа у Ворот», — Траз помолчал и удивленно прошептал: «Я слышал ревущие, рычащие голоса, видел тысячу лиц — лица воинов — в гневе, в ярости! Все это было раньше — тоже во сне...» Мало-помалу шепот затих — Траз бредил на ходу, но говорить больше не мог.

7

Гостиница «Надежное предприятие» — мрачноватое, почерневшее от времени строение — загораживала тупик узкого переулка. Тишина и пустота полутемного вестибюля не свидетельствовали о популярности заведения. Судя по всему, владельцем «Надежного предприятия» был Иссам. Всячески демонстрируя щедрое гостеприимство, он приказал подать в «номера люкс» воду, светильники и свежее белье. Распоряжения хозяина выполнял угрюмый рослый слуга с огромными красноватыми руками и копной жестких рыжих волос. Друзья поднялись по винтовой лестнице в номера, состоявшие из гостиной, ванной и четырех спальных ниш неправильной формы. В нишах стояли диваны, распространявшие кисловатый затхлый дух. Слуга расставил светильники, принес пару бутылей вина и удалился. Аначо с подозрением осмотрел свинцовые, залитые воском пробки бутылей и поставил их на пол: «Какое-нибудь зелье или яд. Когда человек просыпается — если он вообще просыпается — цехинов нет, он ограблен. Мне здесь не по себе, нужно было вернуться в «Алаван»».

«Завтра, успеется», — вздохнул Рейт, опускаясь в кресло со стоном усталости и облегчения.

«Завтра мы должны исчезнуть из Мауста, — возразил Аначо. — Даже если мы еще не на примете, скоро на нашу голову свалятся все местные грабители и шпионы». Он вышел и скоро вернулся с купленными в лавке хлебом, мясом и вином.

Друзья подкрепились. Аначо проверил решетки на окнах и засовы на ставнях и дверях: «Кто знает, какая нечисть водится в притонах старого Мауста? Шорох в темноте, удар ножом — и все наши труды пойдут на пользу лукавому Иссаму Тангу!»

Еще раз проверив надежность замков, удачливые экспроприаторы приготовились ко сну. Аначо громко заявил, что спит очень чутко, и разместил мешки с цехинами за своим диваном у стены. Рейт потушил все светильники за исключением тусклого ночника. Уже через десять секунд Аначо бесшумно прокрался с мешками к дивану Рейта. «Нас подслушивают, за нами подглядывают, — прошептал он. — Вот цехины, положи их под рукой. Посидим тихо, подождем, посмотрим».

Рейт заставлял себя лежать с открытыми глазами. Усталость одолевала его, веки смежались. Он заснул.

Прошло время. Аначо разбудил Рейта толчком острого локтя, Рейт виновато встрепенулся. «Тихо! — еле слышно сказал Аначо. — Смотри!»

Рейт вглядывался в темноту. Тихий скрежет, движение в тенях, очертания массивной фигуры — вдруг зажегся яркий свет. Траз, гневно сверкая глазами, стоял у светильника, напряженно пригнувшись, с арбалетом, спрятанным за спиной.

Два человека, возившиеся над диваном Аначо, распрямились и растерянно обернулись на свет — Иссам Танг и его рослый слуга, громадными ладонями шаривший по постели в поисках шеи Аначо. «Ат-та-та!» — неразборчиво произнес слуга тихим возбужденным говорком, прыгнув на середину комнаты и выставив руки-окорока в сторону Траза. Траз выпустил стрелу прямо в искаженное нервной гримасой лицо — рыжий гигант упал замертво, не успев выразить ни испуга, ни сожаления. Иссам кинулся к зияющему отверстию в стене, но Рейт повалил его на пол. Хозяин «Надежного предприятия» отчаянно сопротивлялся — изящная холеная фигура извивалась с силой и стремительностью змеи. Приноровившись, Рейт схватил его за шею сзади и рывком обеих рук поставил на ноги. Иссам сдавленно пищал от боли.

Аначо накинул Иссаму на шею тонкую веревочную петлю и приготовился ее затянуть. Рейт поморщился, но не возразил — таково было правосудие Мауста. Иссаму подобало расстаться с жизнью здесь, ночью, в душном гостиничном номере, озаренном пылающим светильником.

Иссам лихорадочно лопотал: «Нет! Я всего лишь Танг — жалкий, несчастный человек! Пощадите меня! Я помогу вам, клянусь! Помогу спастись, убежать!»

«Погоди, — Рейт остановил Аначо. — Ты поможешь нам убежать? Что это значит? Мы в опасности?»

«Конечно! А чего вы ожидали?»

«В чем состоит опасность?»

Почувствовав отсрочку, Иссам с достоинством подтянулся и отстранил руки Аначо: «Это ценная информация. Сколько вы готовы заплатить?»

Взглянув на Аначо, Рейт кивнул: «Задуши его».

Иссам издал душераздирающий вопль: «Нет, о нет! Пусть так: моя жизнь — в обмен на ваши три жизни! Разве не выгодно?»

«Тебе нельзя доверять. Существует ли опасность?»

«Несомненно! Отойдите, снимите петлю».

«Нет — сначала мы договоримся. В чем состоит опасность?»

Переводя взгляд с лица на лицо, Иссам не видел ничего внушающего уверенность: «Хорошо. Я получил тайное сообщение. Дирдиры вне себя от бешенства. Кто-то уничтожил невероятное множество охотничьих отрядов и похитил их добычу — не меньше двухсот тысяч цехинов! Повсюду — здесь и в других местах — ведется наблюдение, разосланы агенты. За любые сведения о грабителях обещана большая награда. Если грабители — вы, а в этом трудно сомневаться, покинуть Мауст вам удастся не иначе как в электрошоковых воротниках дирдиров. Но я могу помочь».

Рейт недоверчиво спросил: «Как?»

«Я могу незаметно вывести вас из города — за определенную плату, разумеется».

Рейт взглянул на Аначо — тот натянул веревку. Иссам судорожно хватался за шею, пытаясь разжать удавку. Его глаза начали вылезать из орбит, блестя отсветами оранжевого пламени. Аначо ослабил петлю. Иссам прохрипел: «Моя жизнь — в обмен на вашу! Такова сделка».

«Больше не будет никаких разговоров об оплате. Само собой, любая попытка обмана, любое поползновение к побегу приведет к немедленной смерти».

«Без обмана! — хрипел Иссам. — Я выживу с вами или умру с вами. Моя жизнь — залог вашей. Теперь нужно идти. Утром будет поздно».

«Идти? Пешком?»

«Не обязательно. Собирайтесь. А что, в мешках и свертках — действительно цехины?»

«Малиновые и пурпурные, — с наслаждением садиста произнес Аначо. — Хочешь разбогатеть? Ступай в Зону охотиться на дирдиров!»

Иссам содрогнулся: «Вы готовы?» Он нетерпеливо ждал, пока трое друзей одевались и собирали рюкзаки. Лицо Иссама озарилось внезапной идеей — он опустился на колени, обыскал тело слуги и удовлетворенно прищелкнул языком, переместив в свой кошелек пригоршню прозрачных и молочно-белых кристаллов.

Рейт, Траз и Аначо надели рюкзаки. Несмотря на протесты Иссама, дирдирмен так и не снял удавку с его шеи: «Это поможет тебе правильно истолковывать наши намерения».

«Какое-то проклятие! Вечно меня в чем-то подозревают!»

Главная улица Мауста возбужденно шумела. Мелькали лица и разноцветные огни, из таверн доносились завывания песен, пиликанье, взрывы пьяного хохота, гневные окрики, возмущенные причитания. Срезая дорогу темными переулками и задними дворами, Иссам вывел троих друзей к стойлам на северной окраине города. Разбуженный гулкими ударами кулаков по воротам, недовольный конюх наконец выглянул и узнал Иссама. Мрачно поторговавшись минут пять, он оседлал четырех двуногих скакунов. Еще через десять минут Рейт, Аначо, Траз и Иссам ехали на север, покачиваясь в седлах сухопарых белых скакунов кащанской породы. На востоке одновременно всходили Аз и Браз. Мауст остался позади.

Всю ночь друзья провели в седлах, а на рассвете въехали в Хорай. Дым тянулся из железных труб на конических крышах и стелился, подхваченный южным ветром, над волнами Первого моря, по прихоти утренней игры света и теней казавшимися черными, как смола, на фоне сливового северного неба.

Проскакав по улицам Хорая, они спустились к набережной и спешились. Иссам, в темно-красном халате, озарил лицо сдержанной вежливой улыбкой, заложил руки за спину и поклонился Рейту: «Моя цель достигнута: мои товарищи доставлены в Хорай, целые и невредимые!»

«Товарищи? Браз не успел зайти с тех пор, как ты нас собирался задушить во сне!»

Улыбка Иссама слегка задрожала: «То было в Маусте! В Маусте люди позволяют себе вещи, немыслимые в других местах».

«Что же — возвращайся в Мауст, раз тебе так по душе немыслимые вещи».

Иссам еще раз низко поклонился: «Пусть девятиглавый дракон Сагорио изувечит ваших врагов! А теперь — прощайте!» Привязав веревку к водилам трех белых скакунов, шпион дирдиров вскочил в седло и ускакал на юг, скрывшись за хижинами Хорая.

Аэромобиль стоял там, где его оставили. Забираясь в машину, друзья заметили неподалеку портового сторожа в высокой черной шапке, наблюдавшего за ними с вызывающей ухмылкой. Памятуя о вспыльчивости хоров, беглецы подчеркнуто игнорировали его присутствие.

Воздушный катер поднялся в утреннее небо и описал дугу вдоль берега Первого моря. Рейту, Аначо и Тразу предстоял далекий путь в Сивише.

8

Аэромобиль летел на запад. К югу простиралась необъятная пыльная пустыня, на севере темнело Первое море. Внизу и впереди обнажившиеся после отлива глинистые отмели монотонно перемежались выступающими в море полурассыпавшимися утесами песчаника. Один за другим одинаковые безжизненные пляжи терялись вдали извилистой цепочкой.

Траз, добравшийся до машины в полуобморочном состоянии, спал — его лицо то и дело хмурилось, подергивалось. Аначо, напротив, управлял катером с беззаботным выражением, как если бы все опасения и тревоги прошедшей ночи навсегда улетучились из его памяти. Несмотря на усталость и ломоту во всем теле, Рейт ерзал и беспокоился, все время осматривая небо в сканоскоп и поглядывая на экран радара. В конце концов хладнокровное веселье дирдирмена начало выводить его из себя. Мрачно уставившись на Аначо покрасневшими глазами, Рейт иронически заметил: «Завидная выдержка! По тебе никак не скажешь, что за твою голову объявлена награда».

Аначо безмятежно махнул рукой: «То, что ты называешь выдержкой — результат наивной детской веры. Я поверил в удачу. Нам благоволит судьба. Подумай сам: мы проникли в Черную зону, зарезали, как скотину, больше полусотни первородных, присвоили их цехины и унесли ноги! Как после этого можно принимать всерьез возможность случайного перехвата?»

«Не могу разделить твою уверенность, — хрипло возразил Рейт. — Все ресурсы системы дирдиров бросят на поиски. Скорее всего, они прочесывают каждый клочок неба».

Аначо снисходительно рассмеялся: «Это было бы очень не похоже на дирдиров! Ты приписываешь им человеческий образ мыслей. Не забывай, что для них организация — лишь временная необходимость, а не привычное средство достижения целей. Каждый дирдир существует только сам по себе, несет ответственность только перед собой, гордо утверждая свое превосходство. Он сотрудничает с соплеменниками лишь тогда, когда это отвечает его личным интересам».

Рейт скептически покачал головой и снова покосился на экран радара: «Такой мотивации было бы недостаточно для поддержания общественных структур. Как функционирует их промышленность? Как дирдиры осуществляют долгосрочные проекты?»

«Очень просто. Единообразие характеров и способностей, присущее всей расе, позволяет им действовать сообща, несмотря на хищнический индивидуализм отдельных особей. Всякий дирдир руководствуется, по существу, теми же побуждениями, что и любой другой. В упрощенном и неполном представлении недолюдей эти побуждения можно сравнить со стремлением придерживаться традиций, подчиняться законам кастовой иерархии, добиваться превосходства в том, что повсеместно ценится другими — стандартную личность не интересуют достижения, получающие признание только в ограниченном кругу. В обществе дирдиров такие стремления становятся императивами, непреложными правилами поведения. Каждая особь строго подчиняется обычаям расы. Если дирдиру требуется помощь, ему стоит только закричать: «Хсай, хсай, хсай!» — и помощь будет оказана. Если дирдир считает, что по отношению к нему нарушены правила, он восклицает: «Дрсса, дрсса, дрсса!» — и вопрос решается арбитром, как правило из касты совершенных. Дирдир, несогласный с решением арбитра, может вызвать его на поединок. Победа над арбитром в поединке считается неоспоримым доказательством правоты. Чаще всего преобладает арбитр. Побежденному вырывают антенны, он становится отверженным... Мнение арбитров редко подвергается сомнению».

«В таких условиях, мне кажется, возможно только в высшей степени консервативное сосуществование».

«Так оно и есть — до тех пор, пока не возникает необходимость в изменении. А тогда дирдир мотивируется стремлением превзойти других в достижении общей цели. Дирдир способен к творческому мышлению, его мозг изобретателен, чуток, быстро приспосабливается к новизне. Дирдиры не тратят времени на церемонии или формальности. Конечно, их внимание нередко отвлекается сложными проблемами и «секретами», связанными с отношениями множества полов, но сексуальные инстинкты дирдиров, так же как и охотничьи инстинкты, порождают неистовые страсти, не поддающиеся человеческому разумению».

«Все это любопытно. Тем не менее, почему ты думаешь, что они откажутся от возможности повсеместной облавы? Казалось бы, поимка людей, убивающих и грабящих охотников, отвечает интересам каждого дирдира».

«Разве не ясно? — раздраженно развел руками Аначо. — Даже дирдиру не придет в голову, что мы летим в направлении Сивише в машине дирдирского производства! Ничто не позволяет отождествить людей, бежавших от дирдиров в Смаргаше, с людьми, нападавшими на дирдиров в Карабасе. Вероятно, рано или поздно такая связь выяснится — например, если произведут подробный допрос Иссама Танга. До тех пор, однако, они не знают, что мы располагаем воздушным катером. Зачем же тогда включать поисковые экраны?»

«Очень надеюсь, что ты прав», — сказал Рейт.

«Увидим. Тем временем — мы живы. Мы летим в комфортабельном аэромобиле. У нас с собой больше двухсот тысяч цехинов. Смотри, впереди — мыс Брейз! За ним океан Шанизад. Теперь мы изменим курс и долетим до полуострова Хаулк с севера, вдоль западного берега Кислована. Кто заметит обычный аэромобиль среди сотен таких же? В Сивише мы смешаемся с толпой — и пусть дирдиры ищут нас в пустыне Жааркен, в дождливом порту Джалха, в Хунгусской тундре!»

Пока Рейт молча размышлял о странностях расы дирдиров, воздушный катер успел пролететь километров пятнадцать. Наконец он спросил: «Предположим, один из нас окажется в затруднении и закричит «Дрсса, дрсса, дрсса!» — что тогда?»

«Это вызов арбитра. Чтобы позвать на помощь, нужно кричать «Хсай, хсай, хсай!»»

«Ну, хорошо, я крикну «Хсай, хсай, хсай!» — и дирдир обязан будет мне помочь?»

«Да, таков обычай. Последует автоматическая реакция, рефлекс. Из этих рефлексов сплетена ткань, связывающая воедино расу хищников без постоянных привязанностей, обуреваемых дикими страстями».

За два часа до захода солнца с просторов Шанизада налетел ураганный ветер. Карина 4269 превратилась в бурый призрак и скоро исчезла за чернильными тучами, накатившимися огромной волной. Прибой обрушивался на песчаный берег, разливаясь пеной цвета грязного пива и вытягивая языки к стволам черного древовидного кустарника, сгрудившегося вдоль пляжей. Взлохмаченные верхние ветви метались и переворачивались под шквалами, открывая блестяще-серую нижнюю поверхность листвы: в такт ударам ветра по темной прибрежной полосе бежали серебристые зигзаги.

В бурых сумерках аэромобиль упорно спешил на юг, а потом, когда берег уже почти нельзя было отличить от воды, приземлился с защищенной от ветра стороны базальтового утеса. Шторм свистел и завывал в скалах. Трое друзей спали, съежившись на мягких сиденьях и не обращая внимания на запах дирдиров, обострившийся в стоячем воздухе кабины.

На заре возникло странное освещение — казалось, что лучи солнца едва просачиваются через коричневое бутылочное стекло. В машине не было ни еды, ни питья, но чуть дальше от берега, на песчаной равнине, между островками кустарника росла трава пилигримов. Неподалеку от стоянки оказалось устье ручья с чуть солоноватой водой. Траз медленно, бесшумно прошелся вдоль ручья вверх по течению, вытягивая шею, чтобы разглядеть дно сквозь пестрящие отражения — замер, пригнулся, бросился в воду и вылез, сжимая в вытянутой руке ярко-желтую тварь, лихорадочно перебиравшую бесчисленными щупальцами и членистыми ногами. Траз и Аначо радостно съели это существо живьем. Рейт, с каменным лицом отказавшись от угощения, без энтузиазма жевал стручки травы пилигримов.

Покончив с едой, они прислонились к машине, греясь в медовых лучах солнца и наслаждаясь утренней тишиной. «Завтра, — сказал Аначо, — мы прибудем в Сивише. Наша жизнь опять изменится. Теперь мы не воры и не головорезы, а добропорядочные обеспеченные люди — по крайней мере, следует производить такое впечатление».

«Прекрасно, — сказал Рейт. — Что еще?»

«Не помешают осторожность и предусмотрительность. Нельзя просто так заявиться с кучей денег в мастерские космического порта».

«По-видимому нельзя, — согласился Рейт. — На Тшае любое разумное поведение неизменно оказывается роковой ошибкой».

«Действовать без поддержки влиятельного лица невозможно, — сказал Аначо. — Связаться с таким лицом — первоочередная задача».

«С дирдиром? Или с дирдирменом?»

«Сивише — город недолюдей. Дирдиры и дирдирмены населяют Хейх на континенте. Ты все увидишь».

9

Хаулк напоминал сморщенный искривленный придаток, свисавший под вспухшим брюхом Кислована. Океан Шанизад омывал его берега с запада, узкий Айзанский залив — с востока. У самого выхода залива находился остров Сивише с беспорядочно застроенной промышленными сооружениями северной оконечностью. Дорога по гребню насыпной дамбы соединяла Сивише с континентом, где высился город дирдиров, Хейх. В центре Хейха за береговой возвышенностью, господствовавшей над проливом, вырастала приземистая коробка серого стекла восемь километров в длину, пять километров в ширину и триста метров в высоту — сооружение настолько чудовищных размеров, что любые другие строения казались непропорционально ничтожными. Коробку размытыми цветными лентами опоясывал плотный лес тонких остроконечных башен в десять раз ниже гигантских стеклянных стен — багряные и пурпурные башни теснились ближе к внутреннему краю, розовато-лиловые, серые и белые образовывали внешние пояса.

Аначо указал на столпотворение шпилей: «У каждого клана своя башня. Как-нибудь я опишу вам городскую жизнь дирдиров — беговые террасы, секреты множества полов, касты и классы. Но в первую очередь нас интересуют космические доки по другую сторону дамбы».

Центральную часть острова занимало поле космодрома, окруженное мастерскими, открытыми и закрытыми складами, ангарами. На огороженных участках с одной стороны поля стояли шесть больших звездолетов и три корабля поменьше.

Не дожидаясь вопросов, Аначо ответил на размышления Рейта: «Вся техника хорошо охраняется. Дирдиры стерегут космодром и мастерские гораздо строже ванхов — к этому их побуждает скорее территориальный инстинкт, нежели практические соображения, потому что на всем протяжении истории еще никто не украл их звездолет».

«На всем протяжении их истории еще никто не приезжал с двумястами тысячами цехинов, чтобы добыть звездолет. Такие деньги открывают много дверей».

«Никакие деньги не помогут выйти из Стеклянной клетки».

Рейт промолчал. Аначо направил аэромобиль к мощеной площадке неподалеку от космических доков.

«А теперь, — спокойно сказал Аначо, — решится наша судьба».

Рейт испуганно подскочил: «Что ты имеешь в виду?»

«Если нас выследили и ждут, сейчас нас окружат и схватят — всему конец. Нет, стоянка выглядит вполне безобидно, катастрофа отменяется. Помните, мы в Сивише! Вы — недолюди, я — дирдирмен. Ведите себя соответственно».

Рейт с подозрением огляделся. Аначо был прав — на площадке и вокруг нее не было никаких признаков засады.

Воздушный катер приземлился, друзья вышли из машины. Аначо сурово стоял в стороне, пока Траз и Рейт выгружали рюкзаки.

Подъехал автопогрузчик, обнявший аэромобиль сверху электромагнитными захватами. Оператор — помесь дирдирмена и неизвестной Рейту расы — смерил Аначо глазами с безразличным любопытством, полностью игнорируя Рейта и Траза: «Режим хранения?»

«Временный, до востребования».

«Режим оплаты?»

«Персональный. Я возьму жетон».

«Номер шестьдесят четвертый, — служитель передал Аначо латунный диск. — С вас двадцать цехинов».

«Вот двадцать, и пять для тебя».

Автопогрузчик переместил аэромобиль в пронумерованный отсек. Аначо пошел вперед, показывая дорогу к станции монорельсовой дороги. Траз и Рейт тащили за ним тяжелые рюкзаки. Подъехавший вагон отвез их к широкому проспекту, где путь преградило плотное движение — в обе стороны мчались автофургоны, пассажирские машины, открытые грузовые подводы.

Здесь Аначо остановился в замешательстве: «Меня не было так долго, я странствовал так далеко, что многое в Сивише кажется странным и незнакомым. Прежде всего, конечно, нужна крыша над головой. Кажется, напротив был приличный отель».

В отеле «Древнее царство» троих друзей провели по коридору, выложенному белой и черной плиткой, в многокомнатный номер, выходивший окнами на внутренний двор, где на скамьях сидели двенадцать женщин, ждавших, пока кто-нибудь из постояльцев не позовет одну из них знаком из окна.

Две женщины, по всей видимости, были из расы дирдирменов — тонкие, с острыми чертами удлиненных лиц, бледные, как снег, с редким сероватым пухом на затылке. Аначо задумчиво остановил на них взгляд, но отвернулся: «Мы — беглецы. Само собой, необходимо соблюдать осторожность. Тем не менее, в Сивише всегда много приезжих, и здесь мы подвергаемся не большей опасности, чем в любом другом месте. Дирдиры не вмешиваются в дела Сивише, пока то или иное обстоятельство не вызывает их недовольство, в каковом случае городской администратор отправляется в Стеклянную клетку. Пока дирдиров все устраивает, администратор действует свободно: взимает налоги, ловит, осуждает и наказывает преступников, а также присваивает собственность по своему усмотрению. Таким образом, администратор — наименее коррумпированный человек в Сивише. Придется прибегнуть к помощи другого влиятельного лица. Завтра я наведу справки. Кроме того, потребуется достаточно просторное, но не бросающееся в глаза помещение неподалеку от космических доков. Опять же, я займусь осторожными расспросами. Потом — самый рискованный этап: необходимо нанять технический персонал для сборки компонентов, регулировки систем, настройки приборов, согласования фаз. Без сомнения, посулив достаточно большие заработки, мы найдем подходящих людей. Будучи дирдирменом, я могу представиться в качестве надсмотрщика — между прочим, такова и была когда-то моя должность — намекая на возможность репрессий со стороны дирдиров в том случае, если работники будут слишком много болтать. Не вижу ничего, что могло бы воспрепятствовать быстрому и хорошо организованному выполнению нашего проекта — за исключением присущей обстоятельствам извращенной тенденции принимать непредсказуемый и угрожающий оборот».

«Другими словами, — сказал Рейт, — у нас нет почти никаких шансов на успех».

Аначо игнорировал это замечание: «Предупреждаю: город кишит интригами. В Сивише приезжают только с одной целью — добиться преимущества, приобрести влияние. На каждом шагу заключаются тайные незаконные сделки, процветают грабеж, вымогательство, мошенничество, азартные игры, обжорство, показная роскошь и прочие пороки. Таковы местные нравы испокон веков. Здесь возмещение ущерба — вещь неслыханная. Дирдирам нет дела, нелепые выходки и хитроумные маневры недолюдей не вызывают у них ни малейшего интереса. Администратор заинтересован только в поддержании существующего порядка. Поэтому будьте бдительны! Никому не доверяйте, не отвечайте на вопросы! Говорите, что вы — степные кочевники, ищущие работу, проявляйте полное невежество и даже слабоумие. Это позволит свести к минимуму неизбежный риск».

10

С утра Аначо отправился наводить справки. Рейт и Траз спустились на улицу и сидели в открытом кафе у тротуара, наблюдая за прохожими. Тразу не нравилось все, что он видел. «Любые города омерзительны, — роптал уроженец степей, — а этот хуже всех: гнусное, подлое место! Ты не замечаешь вонь? Химикаты, дым, болезни, заплесневелый бетон. Народ пропитался заразой, посмотри на лица!»

Рейт не мог отрицать того, что обитатели Сивише не отличались привлекательностью. Цвет кожи варьировал от грязно-коричневого до снежно-белого, свойственного дирдирменам, сложение и черты лица отражали тысячи лет целенаправленной селекции и случайных мутаций. Нигде еще Рейт не встречал столь недоверчивых, замкнутых людей. По-видимому, жизнь бок о бок с расой инопланетян не способствовала общительности или стремлению к взаимной поддержке. В Сивише каждый был сам по себе. У этого обстоятельства была и положительная сторона — Рейт и Траз не привлекали внимания, никто даже не взглянул в их сторону дважды.

Рейт задумался над пиалой бледного вина. Он успокоился, даже позволил себе расслабиться. Размышление об истории древнего Тшая подсказывало, что здесь единственной силой, заставившей людей не забывать об общности происхождения, стал язык — по всей планете люди пользовались одним и тем же запасом важнейших слов и выражений. Каким-то образом язык этот сохранил универсальность — может быть, потому, что способность выжить часто зависела от способности заключать сделки, потому, что племена, не умевшие или не желавшие изъясняться, пользуясь общепринятым словарем, оказались в изоляции и вымерли. Вероятно, язык Тшая сложился когда-то из доисторических наречий Земли. При этом он не походил ни на один из известных Рейту диалектов. Мать здесь называли «вамм», отца — «татап», шпагу — «иссир». Основные числительные, от единицы до десяти, произносились: «айне, сеи, дрос, энзер, ниф, хисц, йага, маната, нуваи, тике». Как правило, Рейт не улавливал явного родства корней — тем не менее, в тшайской речи то и дело слышались знакомые земные интонации.

В целом, по мнению Рейта, жизнь на Тшае была богаче и глубже жизни на Земле. Страсти здесь разгорались ярче — горе жгло мучительнее, радость граничила с победным восторгом, личности созревали полнее, приобретая законченный характер. По сравнению с уроженцами Тшая земляне казались осмотрительными, принужденными, чинными. На Земле хохотали не так громогласно; с другой стороны, на Земле не так часто раздавались сдавленные возгласы ужаса.

Не в первый раз Рейт задавал себе вопрос: «Предположим, я вернусь на Землю — что тогда? Смогу ли я приспособиться к безмятежному, упорядоченному существованию? Или мне предстоит тосковать по степям и океанам Тшая до конца моих дней?» Рейт печально усмехнулся — хотел бы он беспокоиться только о проблемах безопасности и благополучия!

Вернулся Аначо. Украдкой оглядываясь, дирдирмен, выглядевший подавленным, подсел к столику Рейта и Траза. «Я проявил чрезмерный оптимизм, доверившись успокоительным воспоминаниям», — пробормотал он.

«Что случилось?» — встревожился Рейт.

«Ничего, что требовало бы срочных мер. Просто я, по всей видимости, недооценил наше влияние на происходящие события. Дважды сегодня утром я слышал разговоры о вторжении в Карабас банды безумцев, режущих дирдиров, как мясники — безответных липпетов. Говорят, Хейх охватило гневное возбуждение. Предложены и организуются многочисленные «цаугши». Все убеждены в том, что разбойников выловят, никто не завидует их судьбе».

Траз возмутился, даже повысил голос: «Дирдиры развлекаются себе в Карабасе, убивая людей почем зря, а когда им грозит малейшая опасность, это, видите ли, их не устраивает!»

«Тише! — резко прервал его Аначо. — Нас могут услышать! В Сивише никто не говорит то, что думает, это вредно для здоровья».

«Подлые нравы подлого города!» — заявил Траз уже более сдержанным тоном.

«Ладно, ладно! — сказал Аначо, нервно оглядываясь. — Все не так уж плохо. Подумайте: пока дирдиры прочесывают континенты, мы отдыхаем в одной из лучших гостиниц Сивише».

«Сомнительное утешение, — отозвался Рейт. — Что еще тебе удалось узнать?»

«Администратором города только что назначили Клодо Эрлиуса — что с нашей точки зрения не слишком благоприятно, так как новые должностные лица склонны завинчивать гайки. Я осторожно навел справки. Конечно, представляясь в качестве дирдирмена-надсмотрщика, я не мог рассчитывать на полную откровенность. Тем не менее, дважды при мне упоминали имя Айлы Вудивера. Официально он занимается поставками и перевозками строительных материалов. Вудивер пользуется репутацией выдающегося гурмана и сластолюбца — его вожделения, утонченные и непристойные, настолько непомерны, что их удовлетворение требует огромных затрат. Эти сведения мне предоставили безвозмездно, завистливым и восхищенным тоном. При этом подразумевалось, что Вудивер промышляет крупными незаконными сделками, но достаточно влиятелен, чтобы выходить сухим из воды».

«И ты предлагаешь иметь дело с этим неприглядным типом?» — спросил Рейт.

Аначо иронически фыркнул: «От меня требовалось найти мошенника, заинтересованного в заключении тайной сделки, хорошо умеющего обходить правила и способного организовать крупнейшую кражу оборудования. Я нашел такого мошенника. А теперь ты не хочешь с ним связываться, чтобы не марать руки?»

Лицо Рейта передернула нервная улыбка: «Других имен не называли?»

«Один из моих собеседников предупредил — после того, как дал понять, что наш разговор никоим образом не выходит за рамки остроумного обмена гипотетическими предположениями — что любые необычные поставки оборудования в Сивише неизбежно привлекут внимание Вудивера. Судя по всему, придется обращаться именно к нему. В каком-то смысле его репутация даже внушает уверенность: проходимец с таким влиянием не может не быть человеком компетентным».

Траз вмешался в разговор: «Что, если Вудивер нам откажет? Сообщив о своих намерениях, мы окажемся в его руках. Разве он упустит возможность вымогать из нас деньги?»

Аначо сложил губы трубочкой, пожал плечами: «Любая затея такого рода связана с определенным риском. Насколько я понимаю, для выполнения замысла так или иначе потребуется участие Вудивера — он имеет доступ к поставщикам, он контролирует грузовой транспорт. Он же, скорее всего, сможет втихомолку подыскать помещение для сборки космического корабля».

Рейт неохотно согласился: «Необходим исключительно опытный, влиятельный посредник. Если мы сможем заручиться его поддержкой, то, я полагаю, к его личным недостаткам можно не придираться. Все же, с другой стороны... Будь что будет. Под каким предлогом мы к нему обратимся?»

«Для механиков-лохаров ты сочинил историю не хуже любой другой: космический корабль нужен для того, чтобы добыть сокровище. Вудивер все равно не поверит ни единому слову — двуличный человек во всем подозревает обман. Поэтому предлог, в сущности, не имеет значения».

Траз тихо произнес: «Внимание, дирдиры!»

Дирдиров было трое — они приближались странной угрожающей походкой. На затылках белых костяных голов гнездились приборы в серебристых решетчатых корпусах, по обеим сторонам на плечи веерами спускались блестящие отростки-антенны. С предплечий до земли свисали широкие полосы мягкой бледной кожи. Грудь и спину частично закрывали такие же свободно висящие полосы, испещренные вертикальными рядами красных и черных символов в кружках.

«Инспекторы, — пробормотал Аначо, почти не раскрывая недоуменно искривленного рта. — Эти появляются в Сивише не чаще раза в год, только после возбуждения важных уголовных расследований».

«Они узнают в тебе дирдирмена?»

«Конечно. Надеюсь, во мне не узнают беглеца Анхе-ат-афрам-Аначо».

Дирдиры шли мимо на расстоянии протянутой руки. Рейт бросил на них быстрый равнодушный взгляд, хотя внутри его била холодная дрожь. Инспекторы игнорировали трех друзей и продолжили шествие вдоль проспекта — бледные кожаные полосы покачивались в такт вкрадчивым шагам.

Лицо Аначо, свирепое от напряжения, расслабилось. Рейт глухо произнес: «Чем раньше мы покинем Сивише, тем лучше».

Аначо выбил дробь пальцами по столу и закончил ее решительным шлепком ладони: «Ладно. Я позвоню Вудиверу и договорюсь о встрече. Нужно прощупать почву». Дирдирмен зашел в отель, скоро вернулся: «За нами выслали машину».

Рейт не был готов к столь молниеносному результату. «Что ты ему сказал?» — с тревогой спросил он.

«Что мы хотели бы посоветоваться по деловому вопросу».

«Гм. — Рейт откинулся на спинку стула. — Поспешность не всегда полезна».

Аначо раздраженно развел руками: «Чего ждать?»

«Нечего, конечно. Просто в Сивише я чувствую себя не в своей тарелке и не уверен, что правильно оцениваю обстановку — меня снедает беспокойство».

«Для беспокойства нет причины. После длительного знакомства Сивише внушает еще меньше уверенности».

Рейт не ответил. Через пятнадцать минут перед отелем остановился большой черный экипаж с закрытым кузовом — дряхлый, но еще напоминающий о былой роскоши. Из него выглянул человек лет сорока с грубым, жестоким лицом. Он подозвал Аначо движением головы: «Ждете машину?»

«К Вудиверу?»

«Садитесь».

Трое друзей забрались в машину и уселись на скамьях. Экипаж неторопливо катился по проспекту, потом повернул на юг и оказался в районе запущенных многоквартирных домов, возведенных бессистемно и аляповато. Ни одна дверь не походила на другую, толстые стены были испещрены разнокалиберными окнами, часто неправильной формы. В оконных нишах и на узких балконах маячили бледные скучающие лица, провожавшие взглядом машину долгими взглядами. «Чернорабочие, — неприязненно обронил Аначо. — Керманы, танги, поденщики с Неизбывных островов. Съезжаются со всех концов Кислована, даже из-за моря».

Машина пересекла замусоренную площадь. Теперь по обеим сторонам тянулись вереницы тяжелых металлических ставень — закрытые лавки и мастерские. Аначо осведомился у водителя: «Далеко ли живет Вудивер?»

«Недалеко», — ответил шофер, едва разжимая губы.

«Где? В холмах?»

«На холме Замия».

Взглянув на лицо с крючковатым носом и угрюмыми складками мышц вокруг бесцветного рта, Рейт подумал: «Физиономия палача».

Преодолев небольшой подъем, машина проехала мимо заброшенных садов и остановилась в конце тупика. Водитель лаконичным жестом пригласил троих пассажиров выйти и провел их под аркой подворотни, по сырой крытой галерее, пахнувшей плесенью, через внутренний двор и вверх по пологой лестнице в помещение со стенами, выложенными плиткой горчичного цвета.

«Подождите здесь», — водитель открыл окованную железом дверь из толстых досок черной псильи, скрылся за дверью, но через секунду выглянул и поманил согнутым корявым пальцем: «Пошли».

Один за другим посетители зашли в большую комнату с белыми стенами. Шаги приглушались вишневым ковром, расставленные вдоль стен небольшие диваны были обиты розовым, красным и желтым плюшем. Тяжелый стол из резного воскового дерева занимал дальнюю часть комнаты, курильница в углу распускала ручейки струившегося вниз дыма. За столом стоял огромный желтокожий человек в свободных одеяниях из красного с черным бархата и шелка цвета слоновой кости. Над лицом, круглым, как тыква, из-под редких прядей волос песочного цвета проглядывала крапчатая лысина. У Рейта возникло впечатление чрезмерного объема и чрезмерного веса, движимых мощным, но претенциозным и циничным интеллектом. Округлая глыба заговорила: «Перед вами Айла Вудивер». Чувствовалось безошибочное, упреждающее слова управление громкостью и выражением голоса. Сейчас Вудивер произносил слова тихо, мягко, мелодично: «Передо мной — дирдирмен первого ранга...»

«Надсмотрщик», — поправил Аначо.

«...неотесанный юнец неизвестной породы и человек еще более сомнительного происхождения. Зачем я понадобился вашему разношерстному трио?»

«Мы хотели бы обсудить возможность взаимовыгодной сделки», — сказал Рейт.

Нижняя треть лица Вудивера всколыхнулась улыбочкой: «Продолжайте».

Рейт осмотрелся по сторонам, снова повернулся к Вудиверу: «Предлагаю побеседовать в другом месте — предпочтительно на открытом воздухе».

Редкие, едва заметные брови Вудивера высоко взлетели: «Не понимаю. Будьте добры, объяснитесь».

«Я не замедлю все объяснить, когда мы найдем другое место».

Внезапно раздосадованный Вудивер нахмурился, но грузно промаршировал к двери. Трое друзей проследовали за ним через подворотню и вверх по пологому пандусу на плоскую крышу, откуда открывался необъятный, подернутый дымкой вид на запад. Теперь делец говорил звучно, но размеренно: «Такая обстановка вас устраивает?»

«В какой-то мере».

«Вы меня удивляете, — сказал Вудивер, устраиваясь в массивном кресле. — Какое пагубное влияние внушает вам такой страх?»

Рейт многозначительно повернулся лицом к панораме далекого Хейха, с его лесом разноцветных башен и молочно-серой Стеклянной клеткой: «Вы занимаете важное положение. Вполне возможно, кое-кто интересуется вашими делами настолько, что беседы с посетителями прослушиваются».

Вудивер весело махнул рукой: «По всей видимости, вы намерены предложить мне нечто в высшей степени конфиденциальное или даже недозволенное».

«Это вас настораживает?»

Вудивер сложил губы в жесткий серовато-розовый бутон: «Перейдем к делу».

«Прекрасно. Заинтересованы ли вы в приобретении богатства?»

«Пф! — сказал Вудивер. — На мои скромные нужды мне хватает. Но кто же станет отказываться от лишних денег?»

«По существу, ситуация такова. Мы знаем, где и как можно добыть сокровище значительной ценности, ничем не рискуя».

«Вам улыбнулась судьба! Примите мои поздравления!»

«Необходимы, однако, некоторые приготовления. Мы считаем, что вы, человек изобретательный и располагающий большими возможностями, могли бы оказать нам содействие в обмен на долю прибыли. Я не говорю, конечно, о финансовой помощи».

«Не могу сказать ничего определенного, пока не изучил все подробности, — отозвался Вудивер самым обходительным, ласковым голоском. — Само собой, вы можете говорить без стеснения: моя осмотрительность и мое умение хранить тайны вошли в поговорку».

«Прежде всего, мы должны удостовериться в том, что вы серьезно заинтересованы. Зачем напрасно терять время?»

Вудивер моргнул: «Я заинтересован настолько, насколько это возможно при полном отсутствии фактов».

«Предположим. Проблема состоит в следующем: нам необходимо получить в свое распоряжение небольшой космический корабль».

Вудивер сидел неподвижно и сверлил глазами лицо Рейта — потом, быстро взглянув на Траза и Аначо, издал резкий сухой смешок: «Вы существенно переоцениваете мои возможности! Не говоря уже о безрассудной дерзости проекта! Где я возьму звездолет — большой или небольшой? Вы сами спятили или меня принимаете за идиота?»

Рейт только улыбнулся горячности Вудивера, усматривая в ней тактический прием: «Мы тщательно и всесторонне изучили ситуацию. Если нам поможет такой человек, как вы, задача станет вполне выполнимой».

Вудивер капризно мотал громадной лимонно-желтой головой: «Вы думаете, мне стоит протянуть палец в направлении космической верфи, и во дворе приземлится звездолет? Так, что ли? Или вы хотите, чтобы я сегодня же стал прыткой дичью в Стеклянной клетке?»

«Учитывайте, — спокойно продолжал Рейт, — что большой корабль нам не нужен. Мы могли бы достать списанный аппарат и привести его в пригодное к полету состояние. Или, например, мы могли бы приобрести компоненты у лиц, имеющих к ним доступ, и установить их в старом или самодельном корпусе».

Вудивер дергал себя за подбородок: «Дирдиры, несомненно, не одобрят такую затею».

«Кажется, вы упоминали об осмотрительности и умении хранить тайны», — возразил Рейт.

Вудивер раздул щеки: «О какой сумме идет речь? Каков характер сокровища? Где оно находится?»

«В настоящее время эти подробности не играют никакой роли — по крайней мере, для вас».

Вудивер стучал по подбородку желтым указательным пальцем: «Обсудим вопрос принципиально и систематически. Во-первых, практические соображения. Потребуется большая сумма денег на стимуляцию поставок, на оплату технической помощи и на аренду подходящего помещения для сборки корабля, не говоря уже о приобретении упомянутых вами компонентов. Откуда возьмутся эти деньги? — в голосе дельца появился сардонический оттенок. — Надеюсь, вы не ожидаете, что проект будет финансировать Айла Вудивер?»

«С финансированием не предвидится никаких трудностей, — сказал Рейт. — Мы располагаем достаточными средствами».

«Ах, даже так! — Вудивер был впечатлен. — Могу ли я поинтересоваться, сколько вы готовы потратить?»

«О, порядка пятидесяти или ста тысяч цехинов».

Толстяк кивнул с выражением снисходительного поощрения: «Ста тысяч может хватить, может и не хватить... — он бросил взгляд на город дирдиров. — Я никогда не участвую в незаконных и недозволенных предприятиях».

«Разумеется».

«Я мог бы предоставлять вам неофициальные консультации на основе дружеского взаимопонимания — получая обусловленную плату или, скажем, определенный процент суммы издержек, и рассчитывая на небольшую долю окончательных поступлений».

«Что-то в этом роде могло бы нас устроить, — сказал Рейт. — Сколько времени, приблизительно, займет выполнение такого проекта?»

«Кто знает? Никогда нельзя сказать заранее. Месяц? Два месяца? Большое значение имеет точная информация, а ее у нас еще нет. Необходимо посоветоваться со знающим человеком на космическом заводе».

«Со знающим, опытным и надежным человеком», — добавил Рейт.

«Само собой. Мне известен именно такой человек — он уже не раз прибегал к моей помощи. Завтра или послезавтра я постараюсь с ним встретиться и, среди прочего, обсудить интересующие вас вопросы».

«Почему не сегодня? — спросил Рейт. — Чем скорее, тем лучше».

Вудивер поднял ладонь: «Спешка приводит к просчетам. Приходите через два дня, к тому времени у меня могут быть для вас новости. Но прежде всего договоримся об оплате. Я не могу жертвовать своим временем без предварительного гонорара. Мне потребуется небольшой задаток — скажем, пять тысяч цехинов».

Рейт покачал головой: «Можете убедиться, что пять тысяч у меня есть, — он вынул и продемонстрировал веер пластинок со вставленными пурпурными цехинами. — Здесь на самом деле не пять, а двадцать тысяч. Но мы не можем потратить ни гроша сверх фактических издержек».

Большое круглое лицо Вудивера сморщилось, как от боли: «А где же мой гонорар? Я должен довольствоваться радостью созидательного труда?»

«Конечно, нет. Если все пойдет хорошо, вы получите удовлетворительное вознаграждение».

«Пусть будет так — до поры до времени, — заявил Вудивер с неожиданной сердечностью. — Через пару дней я пришлю за вами Артило. Ни с кем не обсуждайте проект! Сохранение тайны играет решающую роль!»

«Это мы хорошо понимаем. Что ж, увидимся послезавтра».

11

Сивише: город скучный, серый, притихший, будто подавленный близостью Хейха. Большие усадьбы на Обзорных высотах и на холме Замия, несмотря на показную пышность, не отличались ни изяществом, ни добротностью. Местные жители, под стать городу, производили унылое впечатление — хмурый, безрадостный народ с сереющей кожей и склонностью к ожирению. За едой они осушали огромные пиалы простокваши, опустошая блюда мяса и рыбы с вареными клубнями, приправленными прогорклым черным соусом, вызывавшим у Рейта онемение во рту. Аначо заявлял, однако, что вкус к употреблению соуса приходил с привычкой, и что знатоки различали множество его разновидностей. В качестве развлечения ежедневно устраивали бега — не животных, а людей. На следующий день после встречи с Вудивером трое друзей отправились на стадион. Состязались восемь мужчин в разноцветных костюмах. Каждый держал длинный шест с хрупким стеклянным шаром на конце. Бегуны не только стремились обогнать соперников, но пытались сбить друг друга с ног проворными пинками и толчками. Того, кто падал и разбивал стеклянный шар, лишали права на дальнейшее участие в соревнованиях. Набралось не меньше двадцати тысяч зрителей, с началом каждого забега оглашавших воздух низким гортанным гулом. В толпе нередко попадались дирдирмены, державшиеся брезгливо и обособленно, но делавшие ставки с живостью, не уступавшей азарту горожан.

Рейт поинтересовался, не рискует ли Аначо быть узнанным старыми друзьями. Аначо горько рассмеялся: «В этой одежде я для них не существую. Если бы я показался в наряде дирдирмена, меня тут же опознали бы и сдали унизителям. Я заметил полдюжины бывших знакомых, никто из них не удостоил меня взглядом».

Рейт и его спутники посетили большой космический завод, где им удалось наблюдать за работами, прогуливаясь вдоль периметра. Удлиненные веретенообразные звездолеты со стабилизаторами сложной конструкции и бортовыми выступами орудий ничем не напоминали громоздкие корабли ванхов или вычурные аппараты синих часчей. Техника всех инопланетян поражала странными пропорциями, но стилистические предпочтения трех рас отличались настолько же, насколько все они были чужды человеку.

Судя по всему, дела на верфи велись не слишком эффективно и производственные мощности использовались далеко не в полной мере. Тем не менее, выполнялось внушительное количество работ — ремонтировались два грузовых корабля и, видимо, строился новый пассажирский звездолет. Поодаль ожидали своей очереди три корабля поменьше (вероятно, списанная военная техника), а также пять или шесть космических яхт на различных стадиях переоборудования. За ремонтными цехами среди отвалов металлолома покоились старые корабельные корпуса. На противоположном конце верфи торчали три готовых к вылету звездолета, каждый в центре большой круглой черной площадки.

«Время от времени совершаются полеты на Сибол, — сказал Аначо, — но объем перевозок невелик. Давным-давно, когда преобладали экспансионисты, корабли дирдиров посещали множество миров. Теперь не то, дирдиры угомонились. Они хотели бы вытеснить ванхов с планеты и перебить синих часчей, но никак не могут собраться и энергично приступить к делу. В их медлительности есть что-то пугающее, как в тишине перед грозой. Столь агрессивная, деятельная раса не может долго оставаться спокойной. Настанет день, когда они взорвутся, сокрушат препятствия и двинутся к новым рубежам».

«Каковы их отношения с пнуме?» — спросил Рейт.

«Непостоянные и беспорядочные, — Аначо указал на скальную гряду за Хейхом. — В свой электрический телескоп ты, может быть, разглядишь склады пнуме, где они хранят металл для меновой торговли с дирдирами. Пнумекины иногда появляются в Сивише с той или иной целью. Во всех холмах над Сивише и за ними много подземных ходов и туннелей. Пнуме наблюдают за каждым движением дирдиров, но опасаются попадаться на глаза — дирдиры травят их, как паразитов. С другой стороны, бывает, что и дирдир не возвращается с охоты — рассказывают, что пнуме затаскивают под землю следопытов-одиночек».

«Такое возможно только на Тшае, — заметил Рейт. — Две расы уничтожают одна другую при первой возможности, но продолжают торговать — с великим отвращением».

Аначо недовольно хмыкнул: «Не вижу в этом ничего примечательного. Торговля взаимовыгодна. Инстинктивная ненависть удовлетворяется взаимным истреблением. Между двумя процессами нет ничего общего».

«Как насчет пнумекинов? Их тоже преследуют — дирдиры или дирдирмены?»

«Не в Сивише. Соблюдается перемирие. В других местах с ними тоже расправляются, хотя пнумекины попадаются редко и хорошо прячутся. В конце концов, пнумекинов вообще не так уж много. Чудной народ, самый загадочный на Тшае... Пора уходить, однако, пока мы не заинтересовали заводскую охрану».

«Поздно, — мрачно произнес Траз. — За нами уже следят».

«Кто?»

«Сзади, у дороги, стоят двое. На одном бурая куртка и черная шляпа с мягкими полями. Другой — в темно-синем плаще с капюшоном».

Чуть повернув голову, Аначо краем глаза посмотрел назад: «Это не охранники — по крайней мере не заводская охрана».

Трое друзей повернули обратно, к неразберихе грязных бетонных стен в центральной части города. Прохладный коричневатый свет Карины 4269 пробился через разрыв в затянувшей небо высокой дымке и ярко осветил двух неотвязных наблюдателей, уходивших по другой стороне улицы. Что-то в их бесшумной походке вызвало у Рейта внезапный приступ панического страха. «Кто они? Что им нужно?» — буркнул он.

«Не знаю, — Аначо бросил взгляд через плечо, но незнакомцы превратились в темные силуэты на фоне вечерней зари. — На дирдирменов они не похожи. Мы ездили к Вудиверу — возможно, за его связями следят. Не исключено, что это люди самого Вудивера. Или лазутчики банды грабителей — разнюхивают, прицениваются. В конце концов, могли заметить, что мы прибыли в дорогом аэромобиле. Могли узнать, что мы заплатили за хранение цехинов в сейфе... Хуже! Наши словесные портреты могли получить из Мауста и раздать агентам. Нас нетрудно опознать».

Рейт угрюмо сказал: «Так или иначе, придется разобраться. Обрати внимание: дальше по улице — заброшенный дом с проломом в стене».

«Подойдет».

Друзья обогнули осыпающийся бетонный контрфорс и, оказавшись за ним, быстро спрятались в проломе и стали ждать. Два шпиона пробежали мимо длинными беззвучными прыжками. Выскочив из прикрытия, Рейт схватил одного. Аначо и Траз задержали другого, но тут же, с громкими воплями, отпустили. На какое-то мгновение Рейт вдохнул странный едкий запах, напомнивший о скисшем молоке с примесью камфары. Вызвавший спазмы по всему телу удар электрическим током заставил его резко отшатнуться. Рейт крякнул с досадой. Незнакомцы пустились наутек.

«Я успел их разглядеть, — осторожно, тихо сказал Аначо. — Это пнумекины — или гжиндры. Кто-нибудь заметил — они были обуты? Пнумекины ходят босиком».

Рейт посмотрел вслед убегавшим шпионам, но те уже исчезли как по волшебству.

«Гжиндры — это еще кто?»

«Отверженные, изгнанные пнумекинами».

Друзья брели домой по сырым улицам Сивише.

Аначо нарушил молчание: «Могло быть и хуже».

«Какое дело до нас служителям пнуме? Что они хотят узнать?»

Траз пробормотал: «Пнуме следили за нами с тех пор, как мы бежали из Сеттры. А может быть и дольше».

«Пнуме думают странные думы, — напряженно сказал Аначо. — Их действия редко поддаются объяснению, в них живет дух самого Тшая».

12

Друзья сидели втроем за столиком уличного кафе у гостиницы «Древнее царство», потягивая мягкое вино и разглядывая спешивших мимо обитателей Сивише. «Музыка — ключ к пониманию духа нации», — думал Рейт. Этим утром, проходя мимо таверны, он впервые услышал музыку в Сивише. Оркестр состоял из четырех инструментов. Первый — бронзовый резонатор с мелкими шишковатыми выступами, покрытыми тугим пергаментом — издавал звуки, напоминавшие самые низкие, хриплые тона корнета. Второй — вертикальная деревянная труба сантиметров тридцать в диаметре, с двенадцатью струнами, натянутыми в двенадцати продольных пазах — позволял извлекать звонкие гнусавые арпеджио. Третий — ударная группа из сорока двух небольших барабанов — вносил в ансамбль сложный приглушенный ритм. Четвертый — нечто вроде деревянного рога с подвижной кулисой — блеял, хрюкал и производил чудесные визгливые глиссандо.

Репертуар оркестрантов показался Рейту нарочито упрощенным и даже туповатым — незатейливая мелодия многократно повторялась с несущественными вариациями. Несколько женщин и мужчин танцевали лицом к лицу, подбоченившись и аккуратно перепрыгивая с одной ноги на другую. «Банально!» — поставил диагноз Рейт. Тем не менее, по окончании каждого танца пары расходились с торжествующими лицами и возобновляли свои упражнения, как только оркестр начинал играть снова. Прошло несколько минут. Несмотря на монотонные повторы, Рейт начал подмечать в мелодии и ритме хитроумные закономерности почти неуловимых изменений. Так же, как и в случае прогорклого черного соуса, неизменно заливавшего местную пищу, чтобы переварить эту музыку, требовалось значительное усилие. Непосвященному не дано было ее ценить, посторонний неспособен был получать от нее удовольствие. Возможно, для исполнения еле слышных мордентов и синкоп требовалось искусство виртуоза; вероятно, жители Сивише наслаждались полунамеками и скоротечными приметами, зыбкими оттенками блеска, едва слышными модуляциями речи. Неудивительно — до города дирдиров было рукой подать.

Не менее точным показателем, отражающим умственные процессы народа, является его религия. Из бесед с Аначо Рейт знал, что у дирдиров никакой религии не было. Напротив, дирдирмены выработали развитую, тщательно продуманную теологию, основанную на мифе о сотворении человека и дирдира, вылупившихся из первородного яйца. Недолюди, населявшие Сивише, содержали дюжину различных храмов. Насколько Рейт понимал происходящее, местные ритуалы более или менее соответствовали повсеместному образцу — за самоуничижением следовало ходатайство о покровительстве и содействии (в том числе, нередко, о предсказании исхода ежедневных бегов). Приверженцы модных вероисповеданий руководствовались изощренными и хитроумными доктринами. Их славословия провозглашались на метафизическом жаргоне, достаточно расплывчатом и обтекаемом даже для утонченных ценителей неоднозначности, каких в Сивише было немало. Служители культов, рассчитанных на паству более прагматического темперамента, предельно упростили обряды — прихожанин мог осенить себя священным символом, бросить цехины в чашу жреца, принять благословение и сразу отправиться по своим делам.

Размышления Рейта прервало прибытие черного экипажа Вудивера. Артило, исподлобья выглянув из окна, сделал повелительный жест и продолжал сидеть, сгорбившись за рычагами и уставившись на улицу.

Друзья сели в машину. В этот раз она направилась на юго-запад, пересекая центр города примерно в направлении космических доков. За окраиной Сивише, там, где на плоской солончаковой пустоши оставались лишь редко разбросанные лачуги и сараи, громоздились кучи песка и гравия, кирпича и спеченных блоков известковой глины, окруженные скоплением ветхих складов. Машина пересекла центральный огороженный двор и остановилась у конторы — небольшой неказистой постройки из битого кирпича и обломков черного пористого шлака.

Айла Вудивер стоял в открытой двери. Сегодня на нем были просторная каштановая куртка, синие шаровары и синяя шляпа. Неподвижное лицо с полузакрытыми веками не выдавало никаких эмоций. Вудивер поднял руку, изобразив сдержанное приветствие, и отступил в тень помещения. Рейт и его спутники покинули машину и вошли внутрь. Артило, зашедший следом, зачерпнул кружку чая из большой черной вазы и уселся в углу, шумно прихлебывая с явным раздражением.

Вудивер указал на скамью, друзья сели. Вышагивая из стороны в сторону, делец поднял лицо к потолку и заговорил: «Я встретился с нужными людьми и задал несколько ни к чему не обязывающих вопросов. Боюсь, что ваш проект нецелесообразен в практическом отношении. С рабочим помещением нет затруднений — склад с южной стороны двора подойдет как нельзя лучше. Мы можем договориться о разумной арендной плате. Мой доверенный партнер, помощник управляющего космической верфью и заведующий поставками, сообщил, что необходимые компоненты можно достать за соответствующую цену. Несомненно, мы могли бы оприходовать один из списанных корабельных корпусов, хранящихся на заднем дворе завода. Вам вряд ли потребуется роскошный интерьер, а бригаду компетентных механиков можно нанять, предложив достаточно привлекательный заработок».

Рейт подозревал, что Вудивер к чему-то клонит: «Так почему же проект нецелесообразен?»

Вудивер улыбнулся с невинной простотой: «С моей точки зрения прибыль не оправдывает риска».

Рейт угрюмо кивнул и поднялся на ноги: «Сожалею, что мы заняли у вас столько времени. Премного благодарен за информацию».

«Был очень рад помочь, — любезно отозвался Вудивер. — От всего сердца желаю успеха в вашем предприятии. Вероятно, вернувшись с сокровищем, вы пожелаете отстроить большой красивый дворец. Надеюсь, что в таком случае я смогу быть вам полезен».

«Все может быть, — сказал Рейт. — А теперь...»

Судя по всему, Вудивер не спешил расстаться с посетителями. Он устроился в кресле с елейным вздохом: «Один из моих лучших друзей торгует драгоценными камнями. Он мог бы организовать выгодный обмен сокровища на цехины, если речь идет о самоцветах. Ведь так оно и есть? Нет? Что это, редкие металлы? Тоже нет? Ага! Целебные экстракты? Ароматные эссенции?»

«Как бы то ни было, — сказал Рейт, — думаю, что в данный момент нам лучше не вдаваться в детали».

Вудивер капризно сморщился, изобразив маску понимания и досады: «Именно неопределенность вызывает мои опасения! Если бы я знал, чего ожидать...»

«Того, кто мне поможет, — сказал Рейт, — и всякого, кто пожелает меня сопровождать, ожидает несметное богатство».

Вудивер поджал губы: «Что же получается — я должен участвовать в пиратском набеге, чтобы получить долю награбленного?»

«Я заплачу разумную сумму еще перед отлетом. Вы получите больше, если согласитесь участвовать в экспедиции, — при мысли о такой перспективе глаза Рейта невольно поднялись к потолку, — или после нашего возвращения».

«Насколько больше?»

«Не хочу говорить. Вы меня станете подозревать в безответственности. Заверяю вас, вы не будете разочарованы».

Из угла, где сидел Артило, послышалось скептическое бурчание. Вудивер проигнорировал его и произнес с достоинством добродетельного монарха: «Будучи человеком практичным, я не могу исходить из гипотетических предположений. Потребуется задаток в размере десяти тысяч цехинов, — толстяк раздул щеки и покосился на Рейта. — По получении этой суммы я смогу незамедлительно оказать влияние, необходимое для начала реализации вашего плана».

«Все это прекрасно, — сказал Рейт. — Допустим, однако, исключительно в качестве логического аргумента, не имеющего отношения к действительности, что вы не человек чести, а отъявленный негодяй, мошенник и плут. В таком случае вы могли бы присвоить задаток, а потом заявить, что выполнение проекта невозможно по той или иной причине — и у меня не будет никакого способа вернуть свои деньги. Поэтому я могу вам платить только за фактически выполненную работу».

На какую-то долю секунды лицо Вудивера исказилось гримасой нескрываемого раздражения, но голос оставался ровным и безучастным: «Тогда заплатите за аренду склада — то есть сборочного ангара. Он очень удобно расположен недалеко от космической верфи, не привлекает лишнего внимания и оборудован всем необходимым. Кроме того, я могу получить и доставить в ангар списанный корабельный корпус — сообщив на заводе, что он мне пригодится в качестве бункера для сыпучих материалов. Арендная плата чисто номинальная — десять тысяч цехинов в год — и вносится вперед».

Рейт кивнул с пониманием: «Интересное предложение. Учитывая, однако, что помещение нам понадобится лишь на несколько месяцев, зачем же причинять вам неудобство? Мы сможем арендовать ангар дешевле в другом, еще более подходящем месте».

Глаза Вудивера сощурились, складки кожи вокруг рта задрожали: «Давайте говорить откровенно. Наши интересы совпадают постольку, поскольку я извлекаю доход, занимаясь вашими делами. Мои услуги обходятся недешево. Либо я получаю задаток, либо мы расстаемся».

«Хорошо, — сказал Рейт. — Мы воспользуемся вашим складом, и я заплачу тысячу цехинов за три месяца вперед в тот день, когда будет доставлен подходящий корпус и бригада начнет работать».

«Гм. Это можно устроить хоть завтра».

«Тем лучше!»

«Мне нужны средства на приобретение корпуса. Металлолом тоже стоит денег. За перевозку придется платить».

«Не возражаю. Вот тысяча цехинов», — Рейт отсчитал деньги и положил их на стол. Вудивер хлопнул себя по бедру огромной мясистой ладонью: «Мало! Недостаточно! Гроши!»

Рейт резко произнес: «Очевидно, вы мне не доверяете. Это не располагает меня к ответному доверию. Вы рискуете только парой часов своего времени, тогда как я рискую тысячей цехинов».

Вудивер повернулся к Артило: «Что бы ты сделал на моем месте?»

«Не стал бы связываться».

Повернувшись обратно к Рейту, Вудивер развел руками: «Вот видите!»

Не теряя времени, Рейт забрал со стола тысячу цехинов: «Всего хорошего. Был рад с вами познакомиться».

Вудивер и Артило даже не пошевелились.

Трое друзей вернулись в отель на общественном пассажирском автофургоне.

На следующий день в гостиницу «Древнее царство» явился Артило: «Айла Вудивер вас ждет».

«Зачем?»

«Корпус доставлен в старый склад. Бригада разбирает и чистит секции. Айла хочет денег. Зачем еще?»

13

Вудивер достал корпус подходящих размеров в хорошем состоянии — металл нигде не проржавел. Иллюминаторы помутнели, кое-где даже покрылись пятнами и разводами, но были плотно посажены и герметизированы.

Пока Рейт инспектировал корпус, Вудивер стоял в стороне с выражением надменного всепрощения. По-видимому, каждый день он наряжался в новую и все более экстравагантную одежду — сегодня на нем был черный с желтым костюм, а голову украшала черная шляпа с алым плюмажем. Накидка на плечах удерживалась овальной застежкой из черненого серебра, разделенной поперек на две половины: с одной стороны выступала стилизованная голова дирдира, с другой — человеческая голова. Заметив, что Рейт обратил внимание на застежку, Вудивер глубокомысленно кивнул: «Моя комплекция, конечно, не позволяет это подозревать, но мой отец — из безупречных».

«Неужели! А ваша матушка?»

Рот Вудивера слегка покривился: «Аристократка с севера».

Артило, стоявший у входа, прокомментировал: «Кабацкая девка в Танге, болотного племени».

Вудивер вздохнул: «В обществе Артило романтические иллюзии испаряются. В любом случае, если бы мой отец случайно не ошибся чревом, теперь перед вами находился бы Айла Вудивер, дирдирмен фиолетового ранга из касты безупречных, а не Айла Вудивер, поставщик песка и гравия, благородно покровительствующий безнадежным начинаниям».

«Невероятно, — проворчал Аначо. — В сущности, невозможно. Среди тысячи безупречных не найдется одного, кому пришло бы в голову оставить в наследство примитивный знак отличия!»

Лицо Вудивера приобрело непривычный пурпурный оттенок. Молниеносно развернувшись, он выставил в сторону дирдирмена толстый указательный палец: «Кто смеет говорить о вероятности и возможности? Изменник Анхе-ат-афрам-Аначо! Кто дерзнул надеть голубые и розовые ленты, не пройдя пытки преображения? Кто исчез одновременно с его совершенством, Азарвимом-иссит-Дардо? Почему его совершенства больше никто никогда не видел? Где твоя честь, гордый Анхе-ат-афрам?»

«Я больше не считаю себя дирдирменом, — нарочито спокойно сказал Аначо. — Меня совершенно не привлекает перспектива носить голубые и розовые ленты или даже знаки отличия моих предков».

«В таком случае будьте добры не насмехаться над судьбой того, кому несправедливо закрыта дорога в касту равных по происхождению!»

Аначо отвернулся, пылая гневом, но явно предпочитая проявить осторожность и придержать язык. Оказывается, Айла Вудивер не считал ворон. Рейт хотел бы знать, как далеко зашли его изыскания.

К Вудиверу постепенно возвращалось самообладание. Его рот дергался, щеки то раздувались, то опадали. Он презрительно хмыкнул: «Займемся более прибыльным делом. Как вам понравился корпус?»

«Неплохой корпус, — признал Рейт. — Трудно было бы ожидать, что на свалке найдется что-нибудь получше».

«Рад, что наши мнения сходятся, — сказал делец. — На следующем этапе, конечно, предвидятся более существенные затруднения. Мой друг на космическом заводе нисколько не стремится соревноваться в беге с дирдирами через колючие заросли Стеклянной клетки — не больше, чем я. Но перезвон цехинов творит чудеса. Что возвращает нас к вопросу о деньгах. За корпус я заплатил из своего кармана восемьсот девяносто цехинов, что, по-моему, дешево. За перевозку причитается триста. Аренда ангара на один месяц — тысяча цехинов. Всего две тысячи сто девяносто. Мой личный гонорар — комиссионные — составит, я полагаю, десять процентов, то есть двести девятнадцать цехинов. Итого с вас две тысячи четыреста девять цехинов».

«Постойте, постойте! — закричал Рейт. — Вы помните, что я предложил? Тысячу не за один, а за три месяца».

«Слишком мало».

«Я могу платить пятьсот в месяц — и ни одного прозрачного кристалла больше. Теперь, в том, что касается ваших комиссионных, давайте не переступать разумные границы. Перевозки приносят вам доход. Я и так переплачиваю за аренду помещения. Не вижу причины начислять еще десять процентов».

«Почему нет? — вопросил Вудивер голосом, взывавшим к справедливости. — Для вас очень удобно, что я предлагаю все эти услуги. Я поставщик-посредник, перевозчик и арендодатель в одном лице. Неужели вы отказали бы в комиссионных перевозчику, нашедшему для вас недорогого и надежного поставщика? А если бы я нанял другого перевозчика за ту же цену, вы не заплатили бы мне за потраченное время?»

Рейт не мог отрицать, что в доводах дельца была определенная логика, и не стал спорить: «Тем не менее, я не намерен платить больше пятисот цехинов в месяц за старый ветхий сарай — его бы и за двести никто снял».

Вудивер поднял желтый палец: «Примите во внимание риск! Мы собираемся похитить ценное имущество! Поймите же, что мне причитается вознаграждение не только за предоставленные услуги, но и за то, что я подвергаюсь опасности. Я боюсь Стеклянной клетки».

«Разумное соображение, с вашей точки зрения, — ответил Рейт. — У меня своя позиция. Я боюсь истратить все деньги до окончания сборки. Когда корабль подготовят к полету, когда заправят аккумуляторы и погрузят провизию, можете забрать все оставшиеся цехины до последнего — мне они больше не понадобятся!»

«Так-так! — Вудивер почесал подбородок. — Сколько же у вас цехинов? Чтобы не превысить бюджет, я должен знать его размеры, не так ли?»

«Чуть больше ста тысяч».

«Ммф. Не знаю, покроет ли эта сумма операционные издержки, не говоря уже о комиссионных».

«Именно поэтому я желаю свести к минимуму любые расходы, не связанные со сборкой корабля».

Делец обернулся к Артило: «Смотри, до чего я дошел. Преуспевают все, кроме Вудивера. А Вудивер, как всегда, страдает за свою щедрость».

Артило уклончиво промычал что-то неразборчивое.

Рейт отсчитывал деньги: «Пятьсот цехинов — непомерная плата за эту развалюху. Перевозка — триста. Корпус — восемьсот девяносто. Десять процентов комиссионных за приличный корпус — еще восемьдесят девять. Всего тысяча семьсот семьдесят девять».

На жирном желтом лице Вудивера отразилась целая гамма эмоций. Наконец он сказал: «Вынужден напомнить о том, что излишняя скупость в конечном счете нередко обходится чрезвычайно дорого».

«Если не будет простоев и недостач, — сказал Рейт, — вы увидите, что я не скуп. Цехины потекут рекой, прибыль превзойдет самые смелые надежды. Но я намерен платить только за результаты. В ваших интересах — способствовать скорейшей подготовке корабля. Если деньги кончатся преждевременно, проиграют все».

Вудивер, наконец, не нашел возражений. Некоторое время он горестно взирал на стол с мерцающей грудой цехинов, потом, собрав в отдельные кучки пурпурные, малиновые и темно-зеленые кристаллы, принялся считать: «С вами трудно торговаться».

«В конечном счете сэкономленные деньги станут вашими».

Вудивер сложил цехины в кошель на поясе: «Ничего не поделаешь». Он постучал пальцами по бедру: «Ну что же, какие компоненты требуются в первую очередь?»

«Я не разбираюсь в технике дирдиров. Необходимо посоветоваться с опытным специалистом. Я ожидал, что он уже будет здесь».

Вудивер искоса прищурился: «Не разбираясь в технике, как вы рассчитываете лететь?»

«Мне известно, как управляются звездолеты ванхов».

«Гмм. Пф. Артило, привези сюда Дейна Зарре из Технического клуба».

* * *

Вудивер величаво удалился в контору, оставив Рейта, Аначо и Траза одних в ангаре.

Аначо разглядывал корабельный корпус: «Старая посудина неплохо сохранилась. «Испра» — эту модель больше не выпускают. Теперь ее заменил «Конкакс-экспресс». Чтобы упростить сборку, нужно получить компоненты «Испры»».

«Их можно достать?»

«Конечно. Кажется, ты наступил желтой бестии на любимую мозоль. Его отец — из касты безупречных? Какая ерунда! Вот в то, что его мать родом из болот — в это я могу поверить! Он явно приложил немало усилий, чтобы выяснить, кто мы такие».

«Надеюсь, он не узнал слишком много».

«Пока мы ему платим, все в порядке. Вудивер купил приличный корпус по ходовой цене. Даже арендная плата в пределах наших возможностей, хотя и высока. Но осторожность не помешает. Он не удовлетворится нормальной прибылью».

«Не сомневаюсь, что он нас надувает и будет надувать, — сказал Рейт. — Пусть. Если в результате мы улетим, мне все равно». Обходя оболочку старого звездолета, он то и дело прикасался к ней ладонью с каким-то изумлением — вот, наконец, прочная, бесспорная основа корабля, в котором он вернется домой! Несмотря на странность неземного силуэта, холодный металл корпуса вызвал у Рейта прилив нежности.

Траз и Аначо решили посидеть снаружи, в тусклых лучах вечернего солнца. Рейт скоро вышел и встал рядом с ними. В голове его теснились воспоминания о Земле — окружающий пейзаж внезапно показался странным, как будто он видел его впервые. Осыпающиеся серые стены Сивише, острые шпили Хейха, Стеклянная клетка, отливающая темно-бронзовым блеском Карины 4269, неясные очертания полосы скальных обнажений в далекой мгле — он все еще был на Тшае. Рейт взглянул на Траза и Аначо, людей Тшая.

Присаживаясь на скамью, Рейт спросил: «Что в Стеклянной клетке?»

Аначо не уставал поражаться его невежеству: «Парк — имитация древнего Сибола. Молодые дирдиры отрабатывают приемы слежки и травли, взрослые упражняются и развлекаются. Устроены галереи для зрителей, добычей служат преступники. Валуны, сибольская растительность, утесы, пещеры — иногда человека не удается поймать несколько дней».

Рейт смотрел на далекую Стеклянную клетку: «И сейчас дирдиры там охотятся?»

«Надо полагать».

«А дирдирмены-безупречные?»

«Их иногда допускают к охоте».

«И они пожирают добычу?»

«Разумеется».

По изрытой выбоинами дороге подъезжал черный экипаж. Разбросав колесами лужу маслянистой грязи, машина остановилась у конторы. В дверном проеме показался Вудивер — мягкая глыба в абсурдно роскошном черно-желтом одеянии. Артило спустился с высокого водительского сиденья; из кабины вылез старик с тощим понурым лицом. Все его тело казалось искаженным, перекрученным, он передвигался медленно, будто каждое движение причиняло ему боль. Вудивер внушительно выдвинулся вперед, обронил пару слов и отвел старика к ангару.

Приблизившись, Вудивер объявил: «Познакомьтесь: Дейн Зарре. Он будет руководить выполнением нашего проекта. Дейн Зарре, я представляю вам человека сомнительного происхождения, называющего себя «Адам Рейт». За ним — скрывающийся от закона преступник-дирдирмен, некий Аначо, а также молодой человек, очевидный уроженец котанских степей. С этими людьми вам придется иметь дело, я не более чем посредник. Обо всем договаривайтесь с Адамом Рейтом».

Дейн Зарре чуть наклонился в сторону Рейта. В его прозрачно-серых глазах тревожно выделялись расширенные черные зрачки: «В чем состоит проект?»

Рейт подумал: «Придется доверить тайну еще одному». Айла Вудивер, Артило и Зарре — наперсников становилось слишком много. Обстоятельства вынуждали к риску. Рейт указал большим пальцем на склад: «Внутри — корпус космического корабля. Мы намерены оборудовать его и приготовить к полету».

Старик не проявил заметной реакции. На мгновение задержавшись взглядом на лице Рейта, он повернулся к ангару и проковылял внутрь. Вернувшись через десять минут, Зарре сказал: «Возможно, получится. Все возможно. Обещать ничего не могу». Он снова остановил на лице Рейта напряженный ищущий взгляд: «Нельзя недооценивать риск».

«Вудивер не особенно беспокоится. А из нас он самый опасливый».

Дейн Зарре безразлично смерил Вудивера глазами: «К тому же самый скользкий и изворотливый. Я? Я ничего не боюсь. Когда за мной придут дирдиры, убью столько тварей, сколько смогу — и спокойно умру».

«Ну что вы, нельзя же так! — укоризненно разволновался Вудивер. — Дирдирам следует отдать должное. Фантастически развитая раса, умелая и отважная! Разве мы все — не братья по Яйцу?»

Дейн Зарре только крякнул с отвращением: «Откуда возьмутся станки, инструменты, приборы, компоненты?»

«С космического завода, — сухо ответил Вудивер. — Откуда еще?»

«Нужны механики, как минимум шесть человек. Кто поручится за их надежность?»

«Опасное дело, — признал Вудивер. — Но риск можно свести к минимуму стимуляцией. Рейт будет хорошо платить: денежная стимуляция. Артило разъяснит бригаде порядок вещей: логическая стимуляция. Я укажу им на последствия безответственной болтовни: стимуляция страхом. Не забывайте, Сивише — город секретов. Тому свидетельством каждый из присутствующих».

«Верно, — сказал Дейн Зарре и снова пристально изучил Рейта странными глазами. — Куда вы собираетесь лететь на вашем корабле?»

Вудивер обронил издевательским, даже озлобленным тоном: «Он отправляется за несметным сокровищем и утверждает, что его хватит на всех».

Зарре улыбнулся: «Мне сокровищ не нужно. Платите сто цехинов в неделю — это все, что потребуется».

«Так мало? — возмутился Вудивер. — Пострадают мои комиссионные!»

Дейн Зарре ухом не повел. «Вы намерены начать немедленно?» — спросил он Рейта.

«Чем скорее, тем лучше».

«Я приготовлю список самого необходимого, — Зарре повернулся к Вудиверу. — Сколько времени займет доставка?»

«Все будет сделано, как только Адам Рейт раскошелится».

«Организуйте поставки сегодня же вечером, — сказал Рейт. — Завтра я принесу деньги».

«Как насчет вознаграждения нашему благодетелю на заводе? — язвительно осведомился Вудивер. — Он не филантроп. Как задобрить охранников у выездных ворот? Они будут разглядывать звезды из интереса к астрономии?»

«Сколько?» — спросил Рейт.

Вудивер поколебался, глухо произнес: «Обойдемся без утомительных споров. Я сразу назову минимальную сумму: две тысячи цехинов».

«Что? Невероятно! Кто получит взятки?»

«Трое. Помощник управляющего и два охранника».

Дейн Зарре сказал Рейту: «Дайте деньги. Ненавижу, когда торгуются. Если нужно сэкономить, платите мне меньше».

Рейт начал было протестовать, но пожал плечами и выдавил кислую улыбку: «Пусть будет так. Две тысячи».

«Это еще не все! — предупредил Вудивер. — Вам придется заплатить за инвентаризацию оборудования и материалов. Без подделки документов хищение будет слишком заметным».

Вечером на дворе у склада разгрузили четыре автофургона. Рейт, Траз, Аначо и Артило затаскивали ящики в ангар, Дейн Зарре проверял содержимое и отмечал компоненты в списке. Вудивер появился в полночь: «Все в порядке?»

Ответил Зарре: «Насколько я могу судить, важнейшие компоненты здесь».

«Превосходно! — Вудивер повернулся к Рейту, передал ему лист бумаги. — «Это счет-фактура. Обратите внимание: все виды оборудования перечислены по пунктам, ни к чему нельзя придраться».

Рейт выдохнул смятенным шепотом: «Восемьдесят две тысячи цехинов?»

«А вы как думали? — беспечно отозвался Вудивер. — Комиссионные не включены. С моими десятью процентами получается девяносто тысяч двести».

Рейт спросил Дейна Зарре: «В этом списке — все, что нам потребуется?»

«Далеко не все».

«Сколько времени займут работы?»

«Два или три месяца. Дольше, если компоненты не согласованы по фазам».

«Сколько я должен платить механикам?»

«Двести цехинов в неделю каждому. В отличие от меня, ими движет потребность в деньгах».

В воображении Рейта с болезненной яркостью появился ландшафт Карабаса — серовато-бурые холмы, светло-серые обнажения породы, заросли колючки, зловещие костры по ночам. Он живо вспомнил перебежки украдкой по равнине Второго дыхания, западню для дирдиров в Пограничном лесу, отчаянный рывок к Мерцающим воротам. Девяносто тысяч цехинов — почти половина денег, добытых чудом... Если расходов будет слишком много, если Вудивер осмелеет и начнет воровать еще больше — что тогда? Рейт боялся даже думать об этом: «Завтра я принесу деньги».

Вудивер многозначительно кивнул: «Непременно. Или завтра же вечером все оборудование вернется на завод».

14

В полумраке ангара старая «Испра» начинала просыпаться к жизни. Двигатели подняли, зажали болтами в раструбах и приварили. С помощью системы лебедок генератор и преобразователь погрузили через открытый кормовой люк, переместили и закрепили. Выпотрошенный корпус снова становился кораблем. Рейт, Аначо и Траз зачищали поверхности проволочными щетками, обтачивали и шлифовали детали, удалили истлевшую внутреннюю обивку и вонючие старые кресла, очистили иллюминаторы, раззенковали и продули воздухопроводы, установили новые прокладки входного люка.

Дейн Зарре только координировал работы, но повсюду успевал ковыляющей походкой и не упускал из виду ни одной мелочи. Артило время от времени заглядывал в ангар, глумливо ухмыляясь. Вудивер почти не показывался. Нанося редкие визиты, он вел себя холодно, по-деловому, без каких-либо признаков былой жизнерадостности.

В один прекрасный день Вудивер исчез на целый месяц. Артило сначала отмалчивался, потом решил посплетничать. «Большой желтый босс на даче за городом», — сообщил он, сплюнув на пол.

«Ага! И что же он там делает?»

Артило склонил голову набок, усмехаясь половиной рта: «Изображает дирдирмена, вот что. Все деньги спускает на обустройство заказника и сафари, старый сукин сын».

Рейт остановился, как вкопанный: «Вы имеете в виду, он охотится на людей?»

«А как же! Гоняет дичь со старыми дружками. У босса две тысячи акров, почти как в Стеклянной клетке. Стены пониже, чем у дирдиров, но он протянул проволоку под током и расставил самострелы с датчиками. С желтым обжорой не зевайте, проснетесь на вертеле!»

Рейт не стал выяснять методы приготовления и употребления дичи, у него и так сдавали нервы.

Прошла еще одна десятидневная тшайская неделя и Вудивер вернулся — в скверном настроении. Плотно поджав губы, он бросал по сторонам вызывающие взгляды. Грузным маршем Айла приблизился к Рейту — огромный торс заслонил половину поля зрения. Протянув руку, он обронил безжизненным усталым голосом: «Арендную плату!»

Рейт отсчитал пятьсот цехинов и положил их на полку — прикасаться к желтой ладони было противно.

В приступе оскорбленного высокомерия Вудивер с размаха ударил Рейта тыльной стороной руки по голове. Ошарашенный Рейт упал на спину, поднялся на ноги. Он чувствовал покалывание по всей коже — признак нараставшей ярости. Краем глаза он приметил Артило, расслабленно прислонившегося к стене. Рейт понимал, что Артило застрелит его с автоматическим спокойствием курицы, клюющей таракана. Рядом, однако, уже стоял Траз, напряженно наблюдавший за наемником: Артило был нейтрализован.

Вудивер смотрел на Рейта неподвижными холодными глазами. Рейт тяжело вздохнул, подавил гнев. В уважении Вудивера он не нуждался. Драка только возбудила бы в дельце опасную мстительность — с неизбежным катастрофическим результатом. Рейт медленно отвернулся. «Подай сюда деньги! — рявкнул Вудивер. — За кого ты меня принимаешь? Я что, найденыш какой-нибудь, чтобы просить с протянутой рукой? Твоя самонадеянность и так уже поперек горла! В дальнейшем изволь относиться ко мне с уважением, приличествующим высокой касте!»

Рейт снова колебался. Насколько легче было напасть на желтое чудовище, невзирая на последствия! И провалить весь проект. Рейт опять вздохнул. Отведавший унижение умеет глотать его целиком.

В суровом молчании он передал деньги Вудиверу. Тот широко раскрыл глаза и вильнул бедрами: «Недостаточно! Почему я должен субсидировать твое предприятие? Плати все, что должен! Арендная плата составляет тысячу цехинов в месяц!»

«Вот еще пятьсот цехинов, — сказал Рейт. — Пожалуйста, не требуйте больше, потому что больше я не дам».

Вудивер презрительно хмыкнул, развернулся и вышел вон. Артило посмотрел ему вслед, сплюнул на пол, смерил Рейта оценивающим взглядом.

Рейт вернулся к работе с удвоенной энергией, пытаясь разрядить раздражение. Дейн Зарро, наблюдавший за эпизодом, не сказал ни слова.

Через два дня Вудивер появился снова, в пышном черножелтом наряде. От вызывающего высокомерия не осталось ни следа, он был безразлично-вежлив: «Ну что же, как продвигается проект?»

Рейт ответил сдержанно: «Серьезных проблем нет. Тяжелые компоненты установлены и подсоединены. Приборы тоже установлены, но еще не работают. Дейн Зарре готовит еще один список — нужны навигационные датчики, система магнитной подстройки, кондиционеры. Похоже, что пора подвозить аккумуляторы».

Вудивер поджал губы: «Так-так. Как это ни печально, вам снова придется расстаться с цехинами, заработанными тяжелым трудом. Кстати, каким образом вы разжились деньгами? Похоже, вы уже добыли свое сокровище. Не понимаю, к чему гоняться за несбыточными мечтами, располагая состоянием».

Рейт выдавил холодную улыбку: «Очевидно, я не считаю, что моя мечта несбыточна».

«Очень интересно. Когда будет готов новый список?»

«Возможно, Зарре его составил».

Дейн Зарре еще не закончил проверку, но Вудивер согласился подождать.

Откинув голову и опустив веки, Вудивер просмотрел перечень: «Боюсь, что издержки превысят ваши возможности».

«Надеюсь, что нет, — сказал Рейт. — Во сколько, по-вашему, это обойдется?»

«Не могу сказать точно, еще не знаю. Арендная плата, заработки бригады и первоначальное капиталовложение должны были существенно истощить ваши запасы», — делец вопросительно вскинул глаза на Рейта.

Рейт не испытывал ни малейшего желания откровенничать с Вудивером: «Максимальное сокращение расходов имеет большое значение».

«Оплата основных расходов должна производиться без задержки, — назидательно произнес Вудивер. — К таким расходам относятся арендная плата, мои комиссионные и вознаграждение моих партнеров. Остальные средства вы можете тратить по своему усмотрению. Такова моя точка зрения. А теперь будьте добры, вручите мне две тысячи цехинов на организацию вывоза оборудования с завода. Если вы не сможете оплатить заказ, полученное можно будет вернуть без начисления неустойки — я возьму с вас только за обратную перевозку».

Рейт угрюмо передал дельцу две тысячи цехинов, подсчитывая в уме: от примерно двухсот двадцати тысяч цехинов, привезенных из Карабаса, оставалось меньше половины.

Чуть позже подкатил небольшой фургон с восемью тяжелыми энергоэлементами в кузове. Траз и Аначо приступили к разгрузке, но Рейт остановил их: «Одну минуту». Он вернулся в ангар, где Зарре отмечал в перечне компоненты, доставленные раньше.

«Вы заказывали аккумуляторы?»

«Да».

Казалось, мысли задумчивого Дейна Зарре блуждали где-то далеко.

«Сколько аккумуляторов расходуется в длительном полете?»

«По одному на каждый двигатель. Их хватает примерно на два месяца».

«Доставили восемь штук».

«Я заказывал четыре, из них два запасных».

Рейт вернулся к грузовой платформе. «Снимите четыре штуки», — сказал он Тразу и Аначо. Водитель сидел в затененной кабине. Рейт нагнулся, чтобы обратиться к нему, и к своему удивлению узнал Артило, явно старавшегося не попадаться на глаза. Рейт сказал: «Вы привезли восемь элементов. Мы заказывали четыре».

«Желтый босс приказал везти восемь».

«Нужны только четыре. Остальные отвезите назад».

«Не велено. Если что не так, говорите с боссом».

«Я не возьму лишнее оборудование. О чем тут говорить? Делайте с ними, что хотите».

Посвистывая сквозь зубы, Артило выпрыгнул из кабины, стащил с кузова оставшиеся аккумуляторы, поставил их у стены ангара и забрался назад на сиденье фургона и уехал.

Трое друзей стояли и смотрели ему вслед. «Начинаются неприятности», — произнес Аначо бесцветным голосом.

«Боюсь, что так», — отозвался Рейт.

«Аккумуляторы, разумеется, принадлежат Вудиверу, — развил свою мысль Аначо. — Скорее всего, он их украл, а может быть купил за бесценок. Теперь подвернулся случай их выгодно продать».

Траз произвел рокочущий гортанный звук: «Пусть Вудивер тащит их назад на собственном горбу».

Рейт невесело рассмеялся: «Как его заставишь?»

«Ему, как и всем, шкура дороже денег».

«Верно. Живой Вудивер, однако, полезнее мертвого, хотя и неприятнее».

Ночью Рейт долго не мог уснуть и формулировал протестующие заявления, но на следующее утро их некому было выслушивать — Вудивер не приехал. Рейт заставил себя работать, хотя навязчивая мысль о намерениях Вудивера давила на плечи, как приговор.

Дейна Зарре этим утром тоже не было, и механики переговаривались вполголоса с большей свободой, нежели в присутствии бригадира. Рейт решил отстраниться от деталей и оценить общее состояние дел. По его мнению, были солидные основания для оптимизма. Важнейшие компоненты установили, сложная настройка оборудования производилась удовлетворительными темпами. Рейт, несмотря на его знакомство с земными космическими двигателями, ничем не мог помочь местным специалистам. Он даже не был уверен, что проектировавшие корабль дирдиры руководствовались теми же принципами.

К полудню полоса черных туч нависла над дальней грядой скал подобно волне штормового прибоя. Карина 4269 поблекла, постепенно превращаясь в еле заметный темно-коричневый круг, а потом и вовсе исчезла. Немного погодя на жутковатый пейзаж, замерший в ожидании грозы, обрушился ливень — Хейх скрылся за пеленой дождя. Вскоре из этой пелены, шлепая по лужам, появился Дейн Зарре, сопровождаемый двумя тощими детьми — мальчиком лет двенадцати и девушкой на три или четыре года старше. Троица добралась до ангара, и теперь они стояли внутри, дрожа от холода. Дейн Зарре казался лишенным последних остатков энергии, дети молчали.

Рейт разломал пару ящиков и развел костер посреди пустующей передней части ангара. Обнаружив рулон жесткой ветоши, он оторвал несколько кусков и предложил их в качестве импровизированных полотенец: «Оботритесь насухо. Снимите куртки, погрейтесь у огня».

Дейн Зарре отозвался непонимающим взглядом, но последовал совету и медленно присел у костра. За ним подошли дети. Рейт, заметивший явное сходство между братом и сестрой, предположил, что они — внуки Зарре. У мальчика глаза были голубые, у девушки — темные, красивого синевато-серого оттенка.

Рейт принес горячего чаю. Наконец Дейн Зарре заговорил: «Спасибо. Мы почти высохли». Помолчав, он продолжил: «Дети на моем попечении, они останутся со мной. Если вы считаете, что это помешает работе, мне придется уволиться».

«Конечно, пусть остаются, — сказал Рейт. — Только они должны понимать, о чем и когда не следует говорить».

«Они ничего не скажут, — Зарре повернулся к детям. — Вы понимаете? Обо всем, что вы здесь видите, нельзя нигде упоминать».

Ни Зарре, ни дети не были расположены к беседе. Рейт, чувствуя, что случилась какая-то беда, не торопился с расспросами. Дети смотрели настороженно. «У меня нет для вас сухой одежды, — сказал Рейт. — Но у нас есть еда. Вы голодны?»

Паренек с достоинством помотал головой, но его сестра улыбнулась и сразу стала очаровательной: «Мы сегодня не завтракали».

Траз, стоявший в стороне, сбегал в кладовую и скоро принес суп и зерновой хлеб. Рейт внимательно наблюдал. Очевидно, ситуация вызвала у Траза необычные эмоции. Девушка, осунувшаяся и жалкая, не потеряла привлекательности.

Согревшись, Дейн Зарре приободрился. Он поправил еще курящуюся паром одежду и отправился проверять работу, сделанную в его отсутствие.

Рейт попробовал разговорить детей: «Вы уже высохли?»

«Да, спасибо».

«Дейн Зарре — ваш дед?»

«Нет, дядя».

«Ага! И вы теперь с ним живете?»

«Да».

Рейт затруднялся спросить что-нибудь еще. Траз оказался прямее: «Что случилось с вашими родителями?»

«Их убили файры», — тихо сказала девушка. Ее брат только часто заморгал.

Аначо заметил: «Вы, наверное, с Восточных высот».

«Да».

«Как вы добрались оттуда?»

«Мы пришли».

«Далекий путь — и опасный!»

«Нам повезло». Дети уставились в огонь. Девушка поморщилась, вспоминая перипетии бегства.

Рейт нашел Дейна Зарре за работой: «У вас теперь новое бремя на плечах».

Зарре быстро взглянул на Рейта, отвернулся: «Так точно».

«Вы получаете здесь меньше, чем заслуживаете. Я хотел бы повысить ваш заработок».

Зарре угрюмо кивнул: «Деньги могут пригодиться».

Вернувшись к костру, Рейт обнаружил в дверном проеме похожий на огромную луковицу силуэт Вудивера. Делец был чрезвычайно недоволен открывшейся перед его глазами картиной. Сегодня на нем опять был великолепный наряд — черные плюшевые панталоны, обтягивавшие массивные окорока, каштановый китель с лиловыми отворотами, темно-желтый кушак. Прошагав по направлению к детям, он пристально рассмотрел их свысока, переводя взгляд с одной головы на другую: «Кто развел огонь? Что вы тут делаете?»

Девушка ответила дрожащим голосом: «Мы вымокли. Благородный господин позволил нам согреться».

«Так-так. Кто же этот «благородный» господин?»

Рейт вышел вперед: «Я. Это родственники Дейна Зарре. Я развел костер, чтобы они просушили одежду».

«А мое имущество? Одна искра, и все сгорит!»

«Я считаю, что в такой дождь опасность пренебрежимо мала».

Вудивер сделал благосклонный жест: «Принимаю ваши заверения. Как идут дела?»

«Неплохо».

Вудивер вынул из рукава сложенный вчетверо лист бумаги: «Вот счет за вчерашние поставки. Можете заметить, что итоговая цифра весьма невелика — мне удалось получить скидку за покупку полного комплекта».

Рейт развернул лист. В нижней графе размашистыми черными буквами было написано: «Всего отгружено товаров на 106 800 цехинов».

Вудивер продолжал говорить: «...что нам действительно сопутствует удача. Надеюсь, она нас не покинет. Только вчера дирдиры поймали двух воров, забравшихся на экспортный склад, и сразу отправили в Стеклянную клетку. Так что, как видите, безопасность — вещь ненадежная».

«Вудивер, — сказал Рейт, — счет слишком большой. Несуразно большой. Кроме того, я не собираюсь платить за лишние аккумуляторы».

«Как я упомянул, цена включает стоимость всего комплекта. За дополнительные аккумуляторы ничего не начислено. В каком-то смысле они поставляются бесплатно».

«Ничего подобного, я отказываюсь платить в пять раз больше разумной цены. У меня, на самом деле, нет таких денег».

«Достаньте еще денег», — мягко посоветовал Вудивер.

Рейт крякнул: «По-вашему, это просто?»

«Кое-кому деньги достаются легко, — безмятежно ответил Вудивер. — Например, в городе ходят самые удивительные слухи. Говорят, что три человека, проникнув в Карабас, зарезали невероятное количество дирдиров и ограбили их, обчищая трупы. Трех бандитов описывают следующим образом: один — юноша-блондин, напоминающий котанского степного кочевника, другой — дирдирмен, переодетый недочеловеком, третий — темноволосый человек неизвестной расы с осторожными повадками. Дирдиры вне себя и клянутся расправиться с тремя убийцами. Распространился и другой слух, имеющий отношение к той же троице. Говорят, что темноволосый человек претендует на происхождение с далекой планеты, откуда, по его словам, происходят все люди — по-моему, это недозволенная ересь. Все это вам о чем-нибудь говорит?»

«Любопытно», — сказал Рейт, пытаясь скрыть отчаяние.

Вудивер позволил себе усмехнуться: «Мы в уязвимом положении. Мне тоже грозит опасность, серьезная опасность. Имеет ли смысл подставлять себя под удар безвозмездно? Конечно, я вам оказываю помощь из товарищеских, альтруистических побуждений, но должен получать вознаграждение».

«Я не могу столько заплатить, — сказал Рейт. — Вы примерно знали, сколько у меня было денег. Теперь вы вымогаете несусветную сумму, зная, что у меня ее нет».

«А почему бы нет? — Вудивер уже не мог скрывать откровенного веселья. — Допустим, что упомянутые мною слухи справедливы, допустим, что по какой-то иронии судьбы вы и ваши помощники — именно те, кого ищут дирдиры. Разве не правда, в таком случае, что вы меня бесстыдно обманули?»

«Даже если допустить все сказанное, я не вижу никакого обмана со своей стороны».

«А чудесное сокровище?»

«Оно существует. Окажите мне все возможное содействие. Через месяц мы сможем покинуть Тшай. Еще через месяц вы получите награду, превосходящую любые ожидания».

«Где?! Как?! — Вудивер подступил вплотную и навис над Рейтом; он говорил глубоко и зычно, во всю мощь огромных легких. — Позвольте спросить без околичностей: вы распространяли сказки о происхождении людей с другой планеты? Да что там, поставим вопрос ребром: вы что, действительно верите в этот чудовищный бред?»

Рейт, все больше падая духом, уворачивался: «Мы обсуждаем второстепенные вопросы. Между нами была твердая договоренность, сплетни и пересуды не имеют значения».

Вудивер медленно мотал головой с пугающей категоричностью.

«Перед отправлением звездолета, — продолжал Рейт, — я отдам вам все до последнего цехина. Больше я ничего не могу сделать. Если вы станете предъявлять невыполнимые требования...» — Рейт запнулся, подыскивая убедительную угрозу.

Вудивер задрал огромную широкую морду, хохотнул: «Что, что тогда? Что вы можете? Ничего! Стоит мне сказать одно слово, и вас сейчас же бросят в Клетку. У вас нет выбора. Вы в моей власти — подчиняйтесь!»

Рейт огляделся. В проеме входной двери ангара стоял Артило, втягивавший то одной, то другой ноздрей пепельно-серый порошок с тыльной стороны руки. У него на ремне висел лучевой пистолет.

Подошел Дейн Зарре. Игнорируя Вудивера, он обратился к Рейту: «Энергоэлементы не соответствуют заказу. Они нестандартного размера и, судя по всему, использовались в течение длительного срока. Их необходимо заменить».

Вудивер сощурился, его щека дернулась: «Что вам не нравится? Превосходные аккумуляторы!»

Зарре ответил невыразительным, но не допускающим возражений голосом: «В данном случае они совершенно бесполезны». Бригадир отошел, дети тоскливо смотрели ему вслед. Вудивер повернулся, чтобы рассмотреть их получше — с интересом, показавшимся Рейту нездоровым.

Рейт ждал. Вудивер снова обернулся к нему и какое-то время рассматривал лицо Рейта из-под полуопущенных век. «Итак, — сказал он, — требуются другие аккумуляторы. Каким образом вы рассчитываете за них заплатить?»

«Как обычно. Заберите восемь бесполезных элементов, привезите четыре новых — и представьте подробный счет с постатейным перечнем цен на оборудование. Разумный счет я могу покрыть, едва-едва. Не забывайте, что мне нужно платить бригаде».

Вудивер размышлял. Дейн Зарре подошел поговорить с детьми, и Вудивер отвлекся. Тяжело ступая, он присоединился к Зарре. Рейт, обмякший от усталости, поспешил к верстаку, налил себе кружку чаю и выпил, стараясь подавить дрожание руки.

Вудивер проявлял чрезвычайное дружелюбие, даже погладил мальчика по голове. Дейн Зарре стоял, деревянно вытянувшись, с лицом, бледным до воскового оттенка.

Наконец, Вудивер обернулся, направился к Артило и обменялся с ним парой слов. Артило вышел из ангара. Снаружи порывы ветра гнали мелкую поспешную рябь по большим грязным лужам.

Вудивер поманил Рейта одной рукой, Дейна Зарре — другой. Они подошли. Вудивер вздохнул с великой грустью всепонимания: «Вы оба вознамерились меня разорить. Один настаивает на соблюдении технических требований в мельчайших деталях, другой отказывается платить. Пусть будет так. Артило забирает ненавистные вам аккумуляторы. Зарре, поедем сейчас же, выберем подходящие элементы».

«Сейчас же? Я должен позаботиться о детях».

«Да, сейчас. Без промедления. Сегодня я уезжаю за город, в мое скромное поместье, и проведу там какое-то время. Совершенно очевидно, что моя помощь здесь не ценится по достоинству».

Дейн Зарре подчинился явно против воли. Договорившись о чем-то с детьми, он уехал с Вудивером.

Прошло два часа. Лучи солнца, пробившись через тучи, озарили Хейх золотым пятном света — алые и лиловые башни сияли иглами на фоне черного неба. По дороге приближался черный экипаж Вудивера. Машина остановилась напротив входа в ангар, из нее вышел Артило. Рейт обернулся, когда шофер заходил внутрь, и продолжал наблюдать — его заинтриговала целеустремленность движений обычно медлительного громилы. Артило подошел к детям и встал, глядя на них сверху вниз. Бледные дети смотрели вверх, на Артило, широкими глазами. Артило скупо обронил несколько слов — когда он говорил, Рейт видел, как подергивались сбоку жилы его челюстных мышц. Дети с сомнением перевели глаза на Рейта, стоявшего поодаль, и нехотя поднялись на ноги, чтобы направиться к двери. Траз быстро сказал Рейту, понизив голос: «Тут что-то не так. Что ему от них нужно?»

Рейт вышел вперед, спросил: «Куда вы забираете детей?»

«Не ваше дело».

Рейт повернулся к детям: «Не слушайтесь этого человека. Подождите здесь, пока не вернется ваш дядя».

Девушка отозвалась: «Он говорит, что повезет нас к дяде».

«Ему нельзя верить. Здесь что-то не так».

Артило повернулся к Рейту зловещим движением свернувшейся кольцами змеи, тихо сказал: «Я выполняю приказ. Не вмешивайтесь».

«Кто отдал приказ? Вудивер?»

«Не лезьте не в свое дело, — Артило подал знак детям. — Пошли!» Он держал руку за пазухой старой серой куртки, искоса следя за Рейтом.

Девушка сказала: «Мы с вами никуда не пойдем».

«Пойдете. Не послушаетесь — свяжу и унесу».

«Только тронь их, и я тебя убью», — глухо произнес Рейт.

Артило перевел на него холодный взгляд. Рейт внутренне напрягся, так, что щелкнули суставы. Артило вынул правую руку из-под куртки. Рейт заметил темный силуэт оружия — и в прыжке нанес удар ребром ладони по холодной твердой руке. Артило ожидал этого: из его левого рукава высунулось длинное лезвие, метнувшееся так быстро, что Рейт почувствовал укол в боку, хотя успел увернуться. Артило отпрыгнул назад, выставив нож — пистолет валялся на полу. Рейт, отравленный гневом и внезапным высвобождением напряжения, мало-помалу продвигался вперед, не сводя глаз с немигающего Артило. Рейт сделал ложный выпад — Артило даже не вздрогнул. Рейт резко выбросил левую руку — Артило парировал ножом вверх, но Рейт успел схватить его за кисть, развернулся, рывком перекинул через спину и швырнул на пол. Оглушенный, Артило больше не сопротивлялся.

Рейт оттащил его к двери и вытолкнул пинком в маслянистую лужу.

Артило с кряхтением заставил себя встать и, прихрамывая, добрался до черной машины. Не оглядываясь на ангар, он бесстрастно и деловито стряхнул грязь с одежды, залез в машину и уехал.

Аначо сказал с неодобрением: «Надо было его убить. Теперь дела пойдут еще хуже».

Рейт не мог ничего ответить. Он почувствовал, что у него сбоку сочится кровь. Задрав рубашку, он обнаружил длинный тонкий порез. Траз и Аначо стали накладывать повязку. Девушка нерешительно приблизилась, попыталась помочь — у нее были ловкие пальцы, уверенные движения. Аначо посторонился, Траз и девушка закончили процедуру.

«Спасибо», — проговорил Рейт.

Девушка подняла на него глаза — за одну секунду ее лицо выразило сотню противоречивых побуждений. Она, однако, не сумела ничего сказать.

Вечерело. Дети стояли в дверном проходе и смотрели на дорогу. Механики разошлись, в ангаре стало тихо.

Черный экипаж вернулся. Из него неловко выкарабкался Дейн Зарре, за ним появился Вудивер. Артило, открыв багажное отделение, вынул четыре энергоэлемента и, спотыкаясь от боли, по очереди перенес их в ангар. Внешне его манеры не изменились, шофер делал свое дело угрюмо, молча, безучастно.

Вудивер бросил быстрый взгляд на детей — те сразу отошли в тень — и обратился к Рейту: «Вот вам аккумуляторы, Зарре их одобрил. Они стоили немалых денег. Вот ведомость с указанием моих издержек, арендной платы за месяц вперед, жалованья Артило...»

«Жалованье Артило? — возмутился Рейт. — Вы шутите!»

«...в итоге, как видите, с вас причитается сто тысяч цехинов. Эта сумма не подлежит сокращению. Вы обязаны выплатить ее немедленно, или я заставлю вас освободить помещение», — Вудивер растянул губы, изобразив холодную улыбку.

У Рейта помутилось в глазах от ненависти: «У меня нет такой суммы».

«Тогда вы больше не арендуете склад. Кроме того, вы перестаете быть моим клиентом. В связи с чем я должен буду отчитаться о ваших действиях перед дирдирами».

Рейт кивнул: «Сто тысяч цехинов. А потом сколько еще?»

«Столько, сколько вы поручите мне потратить».

«Шантажа больше не будет?»

Вудивер выпрямился: «Это оскорбительное, вульгарное выражение! Предупреждаю вас, Адам Рейт — я ожидаю от других воспитанности, не уступающей моей».

Рейт сумел только горько рассмеяться: «Вы получите деньги через пять или шесть дней. Здесь у меня их нет».

Вудивер скептически склонил набок огромную голову: «Где вы их рассчитываете раздобыть?»

«Мне придется изъять средства, вложенные в Коаде».

Вудивер хрюкнул, развернулся и прошествовал к машине. Артило, хромая, поспешил за ним. Они уехали.

Рейт, Траз и Аначо тоже вышли и смотрели на удаляющийся экипаж.

Траз недоумевающе спросил: «Где ты возьмешь сто тысяч цехинов?»

«Мы закопали в Карабасе не меньше, — сказал Рейт. — Проблема только в том, как их оттуда привезти — да и это, наверное, не так уж трудно».

Костлявая бледная челюсть Аначо слегка отвисла: «Я всегда подозревал, что твой безрассудный оптимизм...»

Рейт прервал его, подняв руку: «Послушай! Я полечу на север по излюбленному маршруту самих дирдиров. В плотном движении меня не заметят, даже если включен поисковый экран — в чем я сомневаюсь. Я приземлюсь после наступления темноты к востоку от леса. Утром выкопаю цехины, отнесу их в аэромобиль, а в вечерних сумерках того же дня прилечу обратно в потоке машин, возвращающихся с охоты».

Аначо недоверчиво проворчал: «Тебя послушаешь — и все так просто!»

«Вероятно, так оно и будет — надо надеяться».

«Я полечу с тобой, — сказал Траз, — тебе нужна помощь».

«Мне тоже не мешало бы проветриться», — мрачно усмехнулся Аначо.

Рейт покачал головой: «Привезти деньги можно в одиночку. Оставайтесь — проследите за тем, чтобы работа шла своим чередом».

«Если ты не вернешься — что тогда?»

«В сумке осталось шестьдесят или семьдесят тысяч цехинов. Заберите деньги, уезжайте из Сивише... Но я вернусь, я не могу не вернуться! Не может быть, чтобы мы столько трудились, столько пережили — напрасно».

«Это заключение трудно назвать рациональным, — сухо отметил Аначо. — Думаю, что я тебя больше никогда не увижу».

«Чепуха! — сказал Рейт. — Ну, я пошел. Чем скорее вылечу, тем скорее вернусь».

15

Воздушный катер тихо парил в ночи древнего Тшая над пейзажем, призрачным в лучах голубой луны. Рейту казалось, что он плывет по волнам волшебного сна. Он размышлял о своей жизни, вспоминая детство, годы учебы и тренировок, полеты к далеким звездам, наконец, назначение старшим разведчиком «Эксплоратора IV». Потом — Тшай: катастрофа и крушение, жизнь среди кочевников-кокард, странствие по Аманской степи и Мертвой степи в Перу, захват и разграбление Татише, последовавший полет в Катт, приключения в Ао Хайдисе. Потом — путешествие в Карабас, резня в заказнике дирдиров, строительство звездолета в Сивише. И Айла Вудивер! На Тшае и добродетели, и пороки проявлялись преувеличенно — Рейту приходилось встречаться со многими мерзавцами, но Вудиверу он отводил почетное место.

После полуночи леса центрального Кислована сменились бесплодными нагорьями и молчаливой полупустыней. Вокруг, до самого горизонта, не было ни проблеска огня, ни следов человеческой деятельности. Рейт проверил показания навигационного монитора, откорректировал курс автопилота. До Карабаса оставался час полета. Голубая луна заходила — перед рассветом должно было наступить самое темное время ночи. Одновременно следя за показаниями монитора и за ландшафтом, Рейт наконец различил очертания Хусса. Не теряя времени, он заставил аэромобиль нырнуть вниз и повернуть на восток, держась над самой землей за Пограничным лесом. Когда первые холодные, коричневатые лучи Карины 4269 посеребрили тьму над горизонтом, Рейт приземлился на краю леса, вплотную к стволам первых кряжистых торквилей.

Какое-то время он продолжал сидеть, присматриваясь, прислушиваясь. Всходила Карина 4269, воздушный катер заблестел в ее косых лучах. Рейт собрал сухие ветки и большие перистые листья, постарался в какой-то степени замаскировать машину.

Настало время идти, Рейт не мог больше задерживаться. Он взял мешок и лопату, заткнул оружие за пояс и отправился в лес.

Шагая по знакомой тропе, Рейт узнавал каждый древесный ствол, каждый нарост черных грибов, каждую кочку, поросшую лишайником. Подходя ближе к цели, он почувствовал тошнотворный запах гниющей падали. Этого следовало ожидать. Рейт остановился. Голоса? Рейт быстро отскочил в заросли, прислушался — действительно, голоса. Рейт поколебался, но стал крадучись пробираться вперед, прячась в густой листве.

Поблизости должно было быть то место, где они устраивали западню. Рейт приближался с величайшей осторожностью, сначала на четвереньках, потом ползком... Перед ним открылось жуткое зрелище. С одной стороны перед большим старым торквилем стояли пять дирдиров в охотничьих регалиях. Дюжина людей с пепельно-серыми лицами орудовала лопатами и бадьями с землей в большой яме, той самой (теперь значительно увеличенной вширь и вглубь), где Рейт, Траз и Аначо погребли тела дирдиров. Рейт широко раскрыл глаза. Один из людей был, несомненно, ему знаком — Иссам Танг! Рядом работали конюх из Мауста, седлавший для них скакунов перед отъездом в Хорай, и даже швейцар-мажордом из отеля «Алаван». Других Рейт не мог опознать с определенностью, но где-то он их видел — скорее всего, все это были люди, так или иначе имевшие с ним дело в Маусте.

Рейт перевел взгляд на пятерку дирдиров. Те стояли неподвижно, с раскрытыми веерами антенн, внимательно наблюдая за работой. По ним нельзя было сказать, испытывали ли они отвращение или какие-нибудь чувства вообще.

Рейт не позволил себе рассуждать, взвешивать доводы «за» и «против» или рассчитывать шансы. Вынув лучевой пистолет, он прицелился и выстрелил — один, два, три раза. Трое дирдиров упали замертво. Два других с удивлением и яростью развернулись к нему лицом, присев на полусогнутых ногах. Еще два выстрела только контузили оставшихся дирдиров, скользнув по их головам. Вставшему в полный рост Рейту пришлось добить бьющиеся белые тела еще двумя разрядами.

Люди в яме застыли, не понимая происходящего. «Выбирайтесь! — закричал Рейт. — Живо!»

«Это ты, убийца! — хриплым ревом отозвался Иссам Танг. — Все мы здесь из-за тебя!»

«Забудь об этом, — посоветовал Рейт. — Выбирайся из ямы, спасай свою шкуру!»

«Все впустую — дирдиры нас выследят! Нас будут пытать, убьют...»

Конюх подтянулся на руках и выпрыгнул из ямы. Подойдя к трупу дирдира, он позаимствовал лучемет и повернулся к Иссаму: «Не волнуйся, можешь не вылезать». Он выстрелил. Крик Танга оборвался — тело человека смешалось с грудой гниющих дирдиров.

Обратившись к Рейту, конюх сказал: «Он всех нас выдал, надеясь получить куш. Что же, его наградили — схватили и тоже заставили копать!»

«Здесь было пять дирдиров — это все?»

«Двое совершенных вернулись в Хусс».

«Забирайте оружие и ступайте своей дорогой».

Освобожденные побежали к холмам Поминовения. Рейт выкопал мешок из-под корней торквиля — цехины были в мешке. Рейт не был уверен, наберется ли в нем сто тысяч.

Закинув мешок за плечо и в последний раз бросив взгляд на кровавое месиво и жалкий труп Иссама Танга, Рейт скрылся в лесу.

Вернувшись к аэромобилю, он положил мешок с цехинами в кабине и приготовился ждать. Его снедала мучительная тревога. Рейт не осмеливался поднять машину в воздух — на бреющем полете ее могли увидеть охотники, выше ее засек бы поисковый экран Карабаса.

Наступил вечер, Карина 4269 скрылась за далекими холмами. Печальные бурые сумерки спустились на Черную зону, по склонам холмов зажглись ненавистные огоньки костров. Рейт больше не мог ждать — он включил двигатель.

Держась над самой землей, он покинул Зону, потом, поднявшись высоко, полетел на юг в Сивише.

16

За кормой исчезали одна за другой едва различимые в ночи гряды холмов. Рейт неподвижно уставился вперед — яркие видения проходили перед его внутренним взором: лица, искаженные страстью, ужасом, болью. Призраки синих часчей, ванхов, пнуме, фунгов, зеленых часчей, дирдиров — каждый вспрыгивал на воображаемую сцену, принимал характерную позу, делал многозначительный жест и пропадал, как унесенный ветром, в пустоту небытия за сценой.

Светало. Воздушный катер мчался на юг. Когда на востоке взошла Карина 4269, далеко впереди уже блестела игольчатая друза многоцветных башен Хейха.

Рейт посадил машину без происшествий — хотя, когда он уходил с посадочной площадки с мешком цехинов за плечами, ему показалось, что проходившие неподалеку дирдирмены провожали его глазами с подозрительным вниманием.

Прежде всего Рейт вернулся в гостиницу «Древнее царство». Там не было ни Траза, ни Аначо, но Рейта это нисколько не встревожило — его друзья часто проводили ночь в ангаре.

Рейт добрался до своей комнаты, бросил мешок с цехинами в угол, устало растянулся на кушетке и мгновенно заснул.

Его разбудила рука, положенная на плечо. Он повернулся — рядом стоял Траз.

Траз сказал с плохо сдерживаемым волнением: «Я боялся, что ты сюда придешь. Надо уходить. Поспеши, здесь нельзя оставаться».

Сонный Рейт заставил себя приподняться и сесть, ничего не понимая. Судя по теням за окном, еще было около полудня.

«Что случилось?»

«Дирдиры забрали Аначо. Я ходил купить еды — и только поэтому избежал ареста».

«Когда это было?»

«Вчера. По наводке Вудивера. Он пришел в ангар, стал спрашивать о тебе. Хотел знать, претендуешь ли ты на происхождение из другого мира. Настаивал и не желал говорить ни о чем другом. Я отказался отвечать, Аначо тоже. Вудивер стал упрекать Аначо за измену: «Ты был когда-то дирдирменом! А теперь живешь, как недочеловек, среди недолюдей! Как ты можешь?» И так далее. Аначо разозлился и поддался на провокацию. Он выпалил, что миф о Двуедином творении — выдумка для рабов. Вудивер ушел. Вчера утром дирдиры явились сюда, в гостиницу, и забрали Аначо. Если его заставят говорить, мы в опасности — и корабль пропадет».

Рейт натягивал сапоги онемевшими пальцами. Все здание его жизни, возведенное с невероятным трудом, обрушилось. Вудивер, каннибал Вудивер, стукач Вудивер!

Траз прикоснулся к его руке: «Идем, нет времени! За номерами могут следить».

Рейт подобрал мешок с цехинами. Они вышли из гостиницы и поспешили по улицам Сивише, не обращая внимания на бледные лица, выглядывавшие из дверных проемов и бесформенных оконных ниш.

Рейт вспомнил, что невероятно проголодался. В небольшом ресторане они съели по вареному морозду с галетами из давленых спор. В голове у Рейта начинало проясняться. Аначо арестовали дирдиры. Вудивер, несомненно, ожидал от Рейта той или иной реакции. Или, может быть, он был настолько уверен в беспомощности Рейта, что рассчитывал продолжать их отношения на прежних основаниях? Рейт злобно оскалил зубы. Если таково было убеждение Вудивера... что ж, он был прав. Немыслимо пожертвовать кораблем, каковы бы ни были обстоятельства! Ненависть Рейта к Вудиверу разрасталась, как опухоль в мозгу — он должен был игнорировать ее, он обязан был выбрать лучший вариант в отчаянном положении.

Рейт спросил Траза: «С тех пор ты не видел Вудивера?»

«Видел, сегодня утром. Я проведал ангар — думал, ты туда вернешься. Вудивер приехал и зашел к себе в контору».

«Посмотрим — может быть, он еще там».

«Что ты хочешь сделать?»

Рейт подавил истерический смешок: «Я мог бы прикончить его — но из этого ничего хорошего не выйдет. Нам нужна информация. Вудивер — единственный источник информации».

Траз, как обычно, ничего не сказал. Рейт не мог угадать его мысли.

Чтобы доехать до строительных складов, они сели в скрипучий шестиколесный пассажирский автофургон. Рейт ерзал на скамье — с каждым поворотом колес в нем нарастало напряжение. Когда они прибыли и Рейт увидел на дворе черную машину Вудивера, кровь бросилась ему в голову. Выходя из фургона, он не чувствовал под собой ног. Рейт остановился, сделал глубокий вдох, подождал: спокойствие вернулось.

Он сунул мешок с цехинами Тразу: «Возьми, спрячь в ангаре».

Траз с сомнением взял мешок: «Не ходи туда один. Подожди меня».

«Я не намерен драться. Мы не можем себе позволить такую роскошь — и Вудивер это прекрасно знает. Жди меня в ангаре».

Подойдя к нарочито невзрачной кирпично-каменной конторе, Рейт без колебаний зашел внутрь. Спиной к жаровне с углями, широко расставив ноги и заложив руки за спину, стоял Артило. Он смотрел на Рейта безразлично, но внимательно.

«Передайте Вудиверу, что я его хочу видеть», — сказал Рейт.

Артило сделал длинный шаг к двери внутреннего кабинета, засунул голову в полуоткрытую дверь, что-то сказал и попятился. Дверь распахнулась с такой силой, что чуть не соскочила с петель. В приемную вступил Вудивер — монументальный Вудивер с вызывающе выпученными глазами и плотно сжатым запавшим ртом. Он обвел помещение устремленным вдаль всевидящим взором разгневанного божества, потом, как бы случайно заметив Рейта, сосредоточил на нем всю желчь царственной иронии.

«Адам Рейт вернулся! — Вудивер звенел, как колокол. — Где мои цехины?»

«Забудьте о цехинах, — ответил Рейт. — Где дирдирмен?»

Вудивер угрожающе пригнулся вперед. На какой-то момент Рейту показалось, что тот собирается нанести удар. Если так, самообладание Рейта испарилось бы — к лучшему или к худшему.

Вудивер оглушал пульсирующим форте: «Вы намерены утомлять меня бесконечными пререканиями? Не выйдет! Отдавайте деньги и избавьте меня от своего присутствия».

«Вы получите деньги, — сказал Рейт, — только в том случае, если я снова увижу Анхе-ат-афрам-Аначо».

«Желаете видеть еретика и изменника? — ревел Вудивер. — Ступайте к Стеклянной клетке — его прекрасно видно с галереи!»

«Он в Стеклянной клетке?»

«Где еще?»

«Вы уверены?»

Вудивер прислонился спиной к стене: «Почему это вас так интересует?»

«Потому что он мой друг. Вы предали его дирдирам. Вы ответите за это передо мной».

Вудивер начал надуваться, но Рейт сказал усталым голосом: «Прекратите спектакль и перестаньте орать. Вы выдали Аначо дирдирам. Теперь я хочу, чтобы вы его спасли».

«Невозможно! — сказал Вудивер. — Даже если бы я хотел что-нибудь сделать, уже поздно. Он в Стеклянной клетке — вы что, не понимаете?»

«Почему вы так уверены?»

«Куда еще его могли посадить? Его арестовали за давно совершенные преступления. Если вас беспокоит судьба затеи с кораблем, дирдиры о ней ничего не узнают, — Вудивер расплылся в гигантской ухмылке. — Конечно, если дирдирмен сам не поведает о ваших секретах».

«Тогда и вам будут грозить большие неприятности», — напомнил Рейт.

Вудивер никак не прокомментировал это утверждение.

Рейт вкрадчиво спросил: «А деньги не могут купить Аначо свободу?»

«Нет, — отрезал Вудивер. — Он в Стеклянной клетке».

«Так вы говорите. Почему я должен вам верить?»

«Я уже объяснял — сходите, убедитесь своими глазами».

«Любой желающий может смотреть на заключенных?»

«Разумеется. Клетка выставлена на всеобщее обозрение».

«Что я должен сделать, чтобы увидеть Аначо?»

«Перейдите по мосту в Хейх, поднимитесь к Стеклянной клетке, заберитесь на верхнюю галерею — оттуда видно все охотничье поле... Хотите поразвлечься? Могу составить вам компанию».

«Допустим, я предложил бы вам миллион цехинов, — сказал Рейт. — Смогли бы вы организовать побег Аначо?»

Вудивер выставил вперед круглую голову, глядя исподлобья: «Миллион цехинов? И вы три месяца надоедали мне бесконечными сетованиями на нищету? Какой обман, какое коварство!»

«Могли бы вы организовать побег за миллион цехинов?»

Вудивер облизал губы розовым кончиком языка: «Нет, боюсь, что нет... миллион цехинов... боюсь, что нет. Ничего нельзя сделать. Ничего. Так у вас есть миллион?»

«Нет, — сказал Рейт. — Я хотел узнать, возможен ли побег в принципе».

«Невозможен, — раздраженно выпрямился Вудивер. — Где мои деньги?»

«Всему свое время, — ответил Рейт. — Вы предали моего друга, можете подождать».

Снова возникло впечатление, что Вудивер вот-вот размахнется огромной рукой. Но он сказал: «Вы злоупотребляете выражениями. Я никого не «предавал», я выдал блюстителям закона преступника, заслужившего наказание. Почему я должен нести нравственную ответственность перед вами или перед вашими сообщниками? Вы много раз давали мне понять, что ничего мне не должны, кроме денег, да и денег меня лишили бы при первой возможности. Не забывайте, Адам Рейт: дружба накладывает взаимные обязательства. Не ожидайте от других того, чем вы сами не желаете поступиться. Вполне допускаю, что вы испытываете ко мне личную неприязнь — но и вы меня раздражаете в той же мере. Кто из нас прав? Согласно системе ценностей, принятой в наше время и в этом городе, правда, несомненно, на моей стороне. Вы — безродный выскочка, проникший в чуждую цивилизованную среду. Ваши доводы и возражения абсурдны, ваши представления нереальны и непрактичны. Обсуждая денежные вопросы, вы постоянно обвиняете меня в невоздержанности. Вспомните, однако — вы, Адам Рейт, сами выбрали меня в качестве посредника, оказывающего незаконные услуги за деньги. Вы ожидали от меня пособничества в преступлении, но не хотите дать ни гроша за то, что я рискую головой и ставлю на карту все мои надежды. Вы рассчитывали воспользоваться моей потребностью в деньгах, побуждая меня к недозволенным действиям ничтожными подачками. Таким образом, мое отношение к вам всего лишь отражает ваше отношение ко мне. Вам не на что жаловаться».

Рейт не мог найти ответа. Он повернулся и вышел из конторы.

Сборка корабля шла своим чередом: после Карабаса и изнурительной головоломной перепалки с Вудивером ангар казался бастионом психической нормальности. Траз ждал внутри, у самой двери: «Что он сказал?»

«Он сказал, что Аначо — преступник, а я — эксплуататор и безответственный выскочка. Желаешь пойти с ним поспорить?»

Траз выпятил губу: «Где Аначо?»

«В Стеклянной клетке. По словам Вудивера, туда легко попасть, но оттуда никто не выходит». Рейт шагал взад и вперед вдоль передней стены ангара. Остановившись в дверном проеме, он задержал взгляд на гигантском матово-сером прямоугольном блоке по другую сторону пролива и обернулся к Тразу: «Пожалуйста, попроси Дейна Зарре подойти».

Появился Зарре. Рейт сказал: «Вы когда-нибудь бывали на галереях вокруг Стеклянной клетки?»

«Очень давно».

«Вудивер говорит, что зритель, стоящий на верхней галерее, может спуститься в Клетку по канату или на веревке».

«Может — если ему не терпится расстаться с жизнью».

«Мне срочно нужны два заряда бризантного баттараша — в количестве, достаточном, чтобы взорвать десять таких складов, как этот, и отправить на Браз все их содержимое. Где их можно взять, не теряя ни минуты?»

Дейн Зарре подумал, потом медленно и многозначительно кивнул: «Подождите здесь».

Он вернулся часа через полтора с двумя керамическими сосудами: «Вот баттараш, вот запалы. Это запрещенный материал. Не проговоритесь, где вы его взяли».

«Говорить об этом ни с кем не придется, — ответил Рейт. — Надеюсь».

17

Закутавшись в серые плащи, Рейт и Траз пересекли залив по насыпи, соединявшей Сивише с континентальным берегом. Шагая по ровной широкой мостовой с шуршащим под ногами белым шершавым покрытием, они вошли в Хейх, город дирдиров. С обеих сторон возвышались узкие заостренные башни, багряные и пурпурные. Башни других цветов, серо-металлические и серебристые, теснились на севере, за Стеклянной клеткой. Ближайший к проспекту тридцатиметровый алый ствол одного из жилищ окружало обширное поле, засыпанное чистым белым песком. На песке расставили дюжину полированных каменных глыб с причудливыми, плавно изогнутыми поверхностями. Статуи? Идолы? Трофеи? Конечно, Рейт не мог ни о чем спрашивать. Перед башней, на круглой площадке из белого мрамора, стояли три дирдира.

Впервые Рейту удалось рассмотреть самку дирдира. Несколько ниже самца, она казалась не столь упругой и гибкой. Голова ее в верхней части была шире, чем у самца, но сужалась до заостренного выступа в точке, соответствующей человеческому подбородку. Кроме того, самка была темнее — мертвенно-бледного серого цвета, с едва заметным розовато-лиловым отливом. Пара дирдиров, самец и самка, пристально рассматривали третьего, стоявшего напротив них детеныша, ростом чуть выше локтей взрослых особей. Время от времени сверкающие отростки-антенны всех трех дирдиров подергивались, поворачиваясь в направлении то одной, то другой из полированных каменных глыб — Рейт даже не пытался понять смысл происходившего.

Рейт наблюдал за инопланетянами со смешанным чувством отвращения и невольного восхищения. Он вспомнил, как Аначо в свое время рассказывал ему о «секретах».

Аначо описывал особенности сексуального поведения дирдиров следующим образом: «По существу факты таковы. Имеются двенадцать разновидностей мужских половых органов и четырнадцать женских. Спаривание возможно только в определенных сочетаниях. Например, самец первого типа совместим только с самками пятого и девятого типов, тогда как самка пятого типа может совокупляться только с самцом первого типа. При этом, однако, самка девятого типа, располагающая более универсальным органом, совместима с самцами первого, одиннадцатого и двенадцатого типов.

Естественно, взаимоотношения полов приобретают фантастически сложный характер. Каждому типу самцов и самок приписываются определенные свойства, физиологические особенности и теоретические атрибуты — но последние редко реализуются, потому что каждая особь по возможности не позволяет другим узнать, к какому сексуальному типу она относится. Таковы знаменитые «секреты» дирдиров! Если сексуальный тип особи становится известен, от нее ожидается поведение, соответствующее теоретическим атрибутам этого типа, независимо от реальных фактических наклонностей особи. Точное соответствие наблюдается редко, а несоответствие может стать источником неловких затруднений, подрыва репутации или даже позора.

Как ты можешь себе представить, решение вопросов, связанных с таким количеством возможных сочетаний, поглощает огромную долю внимания и энергии всей расы, способствуя ее разделению на фракции и одержимости секретностью связей. Вероятно, именно этими препятствиями объясняется тот факт, что дирдиры еще не завоевали весь достижимый космос».

«Поразительно! — отозвался Рейт. — Если типы взаимно неизвестны и чаще всего несовместимы, как дирдиры совокупляются? Как они производят потомство?»

«Существует несколько систем — пробные браки, так называемые «сборища вслепую» и обмен анонимными извещениями. Препятствия преодолеваются». Тут Аначо прервался, после чего продолжал с деликатностью: «Само собой разумеется, что дирдирмены низших каст, мужчины и женщины, не наделенные «благородной божественностью» и не хранящие «секретов», считаются убогими, обделенными природой существами и даже служат предметом насмешек».

«Гм! — сказал Рейт. — Почему ты упомянул именно «дирдирменов низших каст»? Как насчет безупречных?»

Аначо прокашлялся: «Безупречные избегают позора, прибегая к изощренным хирургическим процедурам. Им позволяют изменять себя в соответствии с одним из восьми стилей, проходя «пытку преображения», после чего им дозволяются «секреты» и они могут носить розовые и голубые ленты».

«И как у них обстоит дело с воспроизведением потомства?»

«Процесс хитроумно затруднен и, по существу, становится аналогичным системе дирдиров. Каждый стиль совместим с не более чем двумя стилями противоположного пола».

Рейт больше не мог скрывать веселья. Аначо вытерпел его смех с удрученным и мрачным лицом. «И ты? — спросил Рейт, отдышавшись. — Ты тоже позволил вовлечь себя в этот маразм?»

«В недостаточной степени, — ответил Аначо. — По определенным причинам я надел розовые и голубые ленты, не обеспечив себя требуемым «секретом». Меня обозвали «проявлением атавизма» и объявили вне закона, что, в конечном счете, послужило причиной нашей встречи в Аманской степи».

«Забавное преступление!» — сказал Рейт.

А теперь Аначо перебегал от куста к кусту и переползал от камня к камню, скрываясь от неумолимых преследователей в охотничьем парке, имитирующем ландшафт Сибола.

Проспект, ведущий к Стеклянной клетке, становился все шире, как будто архитектор пытался согласовать пропорции улицы с масштабами монументального исправительно-развлекательного учреждения. Все идущие по шершавой белой мостовой — дирдиры, дирдирмены, безродные поденщики в серых плащах — казались искусственными, нереальными. Никто не смотрел по сторонам, все проходили мимо Траза и Рейта так, будто они не существовали.

Гигантские темно-алые и красновато-лиловые иглы тянулись в небо со всех сторон, но даже их полностью подавляла размерами колоссальная Клетка. Рейт испытывал гнетущее ощущение: сказывался резкий диссонанс между творениями дирдиров и человеческим духом. Чтобы приспособиться к такому окружению, человеку приходилось рано или поздно отказаться от своего наследия и покориться мировоззрению дирдиров. Короче говоря, человек становился дирдирменом.

Они подошли к двум другим прохожим, так же, как и они, закутанным в серые плащи с капюшонами: «Скажите, вы наверное здесь не в первый раз? Мы хотели бы посмотреть, что делается в Стеклянной клетке, но не знаем, куда идти».

Двое, отец и сын, молча посматривали друг на друга с неуверенностью. Оба были маленькие, коротенькие, с круглыми животиками и тонкими конечностями. Старший решился ответить высоким пронзительным голосом: «Поднимайтесь по серым пандусам — больше нечего тут знать!»

«Вы сами идете смотреть?»

«Да. Сегодня в полдень особая охота, затравят знаменитого преступника-дирдирмена. Говорят, им будут долго перебрасываться».

«Мы ничего такого не слышали. Кто этот преступник?»

Отец и сын снова с сомнением переглянулись — скорее всего, воспитание мешало им говорить с посторонними в Хейхе. «Изменник, еретик. Мы — мездрильщики с Четвертого кожевенного завода. Сегодняшнюю программу объявил сам бригадир-дирдирмен».

«И вы часто сюда наведываетесь?»

«Достаточно часто», — коротко ответил старший. Отпрыск решил пояснить: «Дирдирмены одобряют и поощряют такое времяпровождение. Со зрителей не берут никакой платы».

«Пошли, — прервал его отец, — надо торопиться».

«Если вы не возражаете, — сказал Рейт, — мы последуем за вами и, если чего-то не поймем, воспользуемся вашим опытом».

Старший мездрильщик согласился без особого энтузиазма: «Мы не хотим опаздывать». Отец и сын поспешили вверх по проспекту, смиренно наклонив головы в капюшонах — такая манера была характерна для поденщиков из Сивише. Рейт и Траз не отставали, подражая их неуклюжей походке, ссутулившись и наклонив головы вперед. Стены Клетки устрашающе возвышались, как гладкие серые утесы, местами смутно налившиеся красновато-пурпурным цветом там, где внутреннее освещение проникало через толстое стекло. По сторонам на разные уровни наклонно поднимались пандусы и эскалаторы, окрашенные в кастовые цвета — пурпурно-фиолетовый, багрово-красный, розовато-лиловый, белый и серый. Серые пандусы вели, по-видимому, только на нижний ярус, всего в тридцати метрах над землей. Рейт и Траз, примкнув к потоку мужчин, женщин и детей, взобрались наверх по пандусу, прошли в толчее по дурно пахнущему крытому переходу, извивавшемуся то в одну, то в другую сторону... Внезапно перед ними распахнулось яркое открытое пространство, освещенное десятью миниатюрными солнцами. Можно было видеть невысокие скалы и пологие холмы, заросли скупой жесткой растительности — охряной, желтовато-коричневой, желтой, цвета белой кости, бледной белесо-бурой. Прямо внизу были озерцо со ржавой водой и группа твердых белых кактусоподобных выростов. Чуть поодаль начинался лес смугло-белых игольчатых стволов без ветвей, весьма напоминавших пропорциями башни-жилища дирдиров. Рейт подумал, что сходство не могло быть случайным — очевидно, на Сиболе дирдиры селились в пустотелых стволах деревьев.

Где-то среди холмов и зарослей блуждал Аначо — испуганный, обреченный на смерть, горько проклинающий необдуманное решение приехать в Сивише. Его не было видно. По сути дела, в парке не было видно ни одного человека или дирдира. Рейт обратился за разъяснениями к двум работникам.

«Сейчас период отдыха, — отозвался старший. — Видите холм с южной стороны? И еще один такой же далеко на севере? Это базовые лагеря. В период отдыха дичь находит убежище в том или другом лагере. Ну-ка посмотрим, где наше расписание?»

«У меня, — сказал отпрыск. — Отдых продлится еще час. Дичь на ближнем холме».

«Мы вовремя пришли. Согласно правилам сезона, через час на четырнадцать минут погасят свет. При этом южный холм становится открыт для охоты, а дичь должна искать убежища на северном. Жаль! По случаю поимки такого вредного еретика могли бы ввести классические правила».

«Расписание утвердили неделю тому назад, — пояснил младший, — а изменника поймали только вчера или позавчера».

«Ну, все равно будет на что посмотреть. Покажут новые приемы, подбросят пару раз».

«Значит через час на поле будет темно?»

«Всего четырнадцать минут — охоту всегда начинают в темноте».

Рейт и Траз перешли к внешнему краю балкона, откуда открывался вид на город, внезапно потемневший в привыкших к яркому свету глазах. Натянув потуже капюшоны и нагнув головы, они спустились по пандусу на уровень земли.

Рейт осмотрелся во всех направлениях. Поденщики в плащах флегматичной толпой поднимались по серому пандусу. Дирдирмены пользовались белыми пандусами. Дирдиры ехали на пурпурных, багряных и лиловых эскалаторах к балконам верхнего яруса.

Рейт подошел к стене серого стекла, присел и сделал вид, что поправляет обувь. Траз стоял перед ним. Из сумки на поясе Рейт достал керамический сосуд с баттарашем. Закрепив на нем реле времени, он тщательно отрегулировал вращающийся циферблат, нажал на рычажок и положил бомбу вплотную к стене за кустом.

Никто не обратил внимания. Рейт отрегулировал реле на втором заряде, отдал сумку с баттарашем и реле Тразу: «Ты знаешь, что делать».

Траз неохотно взял сумку: «Даже если все получится, как задумано, тебя и Аначо непременно убьют».

Рейт притворился рассерженным, чтобы подбодрить и Траза, и себя: «Установи баттараш — тебе придется торопиться. Не забудь, точно с противоположной стороны! Времени мало. Встретимся у строительных складов».

Траз отвернулся, скрывая лицо в тени капюшона: «Пусть будет так, Адам Рейт».

«На всякий случай — если план провалится, забирай деньги и немедленно уезжай из города».

«Прощай».

«Торопись!»

Провожая глазами серую фигуру, постепенно удалявшуюся вдоль основания Стеклянной клетки, Рейт глубоко вздохнул. Времени действительно не оставалось. Начинать нужно было сейчас — если темнота наступит прежде, чем он найдет Аначо, все усилия и риск окажутся напрасными.

Он вернулся наверх по серому пандусу и вынырнул из полутьмы перехода на балкон над ослепительным пейзажем Сибола.

Рейт осмотрел поле, напряженно запоминая характерные приметы ландшафта и направления, перешел по огибавшему Клетку ярусу поближе к южному холму. Здесь было гораздо меньше зрителей: большинство скопилось там, где можно было хорошо разглядеть финиш — среднюю часть поля и северный холм.

Рейт выбрал место рядом с колонной-опорой, посмотрел направо, налево. Вокруг никого не было на расстоянии как минимум пятидесяти метров. Балконы прямо над ним тоже были пусты. Рейт вынул бухту прочной тонкой веревки, разделил ее на части, пару раз обмотал конец вокруг опоры и поочередно сбросил части бухты вниз. Еще раз взглянув по сторонам, он перемахнул через перила и быстро спустился на землю внутри охотничьего парка.

Его видели. Сверху с изумлением нагнулись бледные лица, но Рейт их не замечал. Он попрощался с их миром, стал дичью в Клетке. С силой натянув веревку, Рейт заставил ее упасть и поспешил к южному холму, на ходу сматывая бухту. Он бежал, продираясь через кусты-щетки, по выступающим горбам известняка, по крошащемуся кремнистому сланцу кофейного цвета.

Приближаясь к подножию южного холма, Рейт не мог обнаружить ни охотников, ни преследуемых. Охотники должны были занимать тактически выгодные позиции. Дичь, наверное, пряталась где-то рядом, по склонам, лихорадочно выдумывая способы добраться заживо до северного убежища. Рейт неожиданно натолкнулся на молодого серокожего человека, пригнувшегося на корточках в тени белой, напоминающей бамбук трубчатой поросли. На нем были сандалии и набедренная повязка, он держал дубину и кинжал, изготовленный из большого кактусового шипа. Рейт спросил: «Где дирдирмен, недавно выпущенный на поле?»

Серокожий безразлично мотнул головой в направлении холма: «Какой-то дирдирмен прячется с восточной стороны. Уходи — твой плащ создает заметное темное пятно. Сбрось его, кожа — самый лучший камуфляж. Дирдиры следят за каждым движением — ты что, не знаешь?»

Рейт побежал дальше. Он заметил двух стариков, совершенно голых, седых и жилистых, замерших навытяжку подобно призракам. Рейт окликнул их: «Вы видели поблизости дирдирмена?»

«Дальше, выше — кто его знает? Убирайся! Твой плащ слепой увидит!»

Рейт взобрался на уступ песчаника, позвал: «Аначо!»

Ответа не было. Рейт посмотрел на часы — до выключения солнц оставалось десять минут. Он рыскал глазами по южному холму. Неподалеку возникло движение: люди убегали через заросли. Очевидно, его плащ вызывал страх и враждебность. Рейт снял его, перекинул через руку.

В ложбине Рейт нашел четырех мужчин и женщину. Эти повернули к нему лица загнанных зверей и не реагировали на расспросы. Тяжело дыша, Рейт взобрался на холм, чтобы возвышенность не заслоняла поле зрения. «Аначо!» — снова позвал он. К нему резко обернулась стоявшая поодаль фигура в белой блузе. Рейта захлестнула волна облегчения, глаза оросились слезами: «Аначо!»

«Что... что ты здесь делаешь?!»

«Скорее, сюда! Мы сбежим».

Аначо тряс головой, как оглушенный: «Никто — никогда — не бежит из Клетки».

«Пойдем, пойдем! Увидишь!»

«Не туда! — хрипло кричал Аначо. — На север, надо бежать на север! Там убежище! Сейчас будет темно, начнется охота!»

«Знаю, знаю! У нас мало времени. Сюда — нужно спрятаться где-то у той стены, приготовиться».

Аначо вскинул руки: «Ты что-то придумал и не объясняешь!»

Они бежали туда, откуда появился Рейт — к западному склону южного холма. По пути Рейт, задыхаясь, отрывками излагал сущность плана.

Аначо спросил упавшим голосом: «Ты все это сделал... для меня? Ты спустился в Клетку?»

«Неважно. Слушай — надо подобраться как можно ближе к тем зарослям. Видишь? Высокие белые кусты-щетки».

«В зарослях... а впрочем, какая разница! Охотники везде, они уже приготовились. Правила запрещают им заходить в километровую полосу вокруг убежища, пока не станет темно. Мы на границе полосы. Смотри, обернулись четверо дирдиров!»

«Сейчас выключат свет. План такой: мы бежим на запад к возвышенности. Оттуда перебираемся к роще бурых кактусов и огибаем ее с южной стороны. Самое важное не расходиться!»

Аначо развел руками: «Как же мы не разойдемся? Мы не можем перекликаться, охотники услышат».

Рейт подал ему конец веревки: «Держись за веревку. Если потеряем друг друга, втретимся с западной стороны того ярко-желтого пригорка».

Они ждали темноты. Поодаль, по всему парку, молодые дирдиры занимали позиции. Кое-где можно было заметить более опытных охотников. Рейт взглянул на восток — какое-то сочетание освещения и потоков воздуха создавало иллюзию бесконечной протяженности ландшафта. Только сосредоточившись с большим усилием, Рейт мог различить восточную стену.

Стало темно. Несколько секунд искусственные солнца тлели темно-рубиновыми кольцами, но скоро полностью погасли. Далеко на севере мерцал единственный тускло-фиолетовый огонь, указывавший направление. Он ничего не освещал. Их окружал полный мрак — охота началась. С севера послышались пересвисты и подвывающее гиканье дирдиров.

Рейт и Аначо двигались на запад. Иногда они останавливались, прислушиваясь к темноте. Справа подкрадывались зловеще позвякивающие шаги. Друзья вросли в землю. Шаги удалились на восток.

Им удалось дойти до намеченных заранее зарослей — оттуда они стали пробираться к роще кактусов. Неподалеку кто-то был. Аначо и Рейт стояли и слушали. Перенапряженные нервы подводили их — каждый раз, когда они замирали, казалось, что кто-то другой тоже остановился рядом и прислушивается.

Сверху, далеко в небе, взорвался многоголосый клич, завывающий от басовых до визгливо-свистящих тонов, за ним другой, третий. «Клич болельщиков. Перекликаются все кланы, таков традиционный ритуал, — прошептал Аначо. — Теперь должны отозваться охотники из прокричавших кланов». Какофония сверху прекратилась. Со всех сторон парка в непроглядной тьме стали раздаваться ответные завывания, наводящие ужас какой-то гадкой наглостью. Аначо подтолкнул Рейта: «Пока дирдиры орут, можно двигаться без опасений. Пойдем».

Они шли длинными шагами, полагаясь на чувствительность ступней, как на глаза. Далекие охотничьи кличи оборвались, снова наступила тишина. Рейт ударился пальцами ноги о камень — громкий щелчок согнувшихся суставов огорчил его больше боли. Друзья застыли, сжав зубы.

Не было никакой реакции. Они снова пошли, дальше и дальше, пытаясь нащупать ступнями, не начинается ли участок, где теснились кактусы — но встречали только воздух и каменистую почву. Рейт начал бояться, что они прошли мимо кактусовой рощи, что яркий свет застанет их на виду у охотников и зрителей.

По его оценке после наступления темноты прошло примерно семь минут. В течение следующей минуты — не позже — они должны были наткнуться на долгожданные шипы... Звук! Не дальше, чем в десяти метрах, пробежал человек. За ним. не сразу — мягкие глухие прыжки, чуть слышный пересвист. слабый звон охотничьего снаряжения. Звуки сместились в сторону, исчезли вдали. Вернулась тишина.

Скоро Рейт и Аначо наткнулись на кактус. «По краю рощи — на южную сторону, — прошептал Рейт. — Потом на четвереньках — глубже в заросли».

Друзья пробирались среди жестких стеблей, игнорируя глубокие уколы шипов.

«Свет! Уже зажгли!»

Темнота рассеивалась в стиле восхода на Сиболе — сначала брезжущим серым ореолом, потом мертвенно-белым сиянием. наконец, ослепительным пламенем.

Рейт и Аначо осмотрелись. Кактусы служили приемлемым }тфытием. Казалось, немедленная опасность им не грозила, хотя не более чем в тридцати метрах упругими прыжками направлялась на север троица недорослей-дирдиров — высоко поднимая головы, они озирались в поисках спасающейся дичи. Рейт взглянул на часы. Оставалось пятнадцать минут — если с Тразом ничего не случилось, если он установил взрывчатку у восточной стены.

До зарослей белых кустов-щеток нужно было пройти еще полкилометра по преимущественно открытой местности. Рейт подумал, что для него, наверное, это будут самые длинные полкилометра в жизни.

Извиваясь между стеблями, друзья проползли к северному краю кактусовой рощи. «По большинству охотники будут рыскать в средней части парка еще около часа, — сказал Аначо. — Они сначала ловят пытающихся быстро проникнуть на север, а потом прочесывают парк в южном направлении».

Рейт передал Аначо пистолет-лучемет, засунул другой себе за пояс и приподнялся на коленях. В полутора километрах он заметил движение — дирдиров или дичи? Он не мог сказать с уверенностью. Аначо внезапным рывком затащил его назад в укрытие. Сзади, за развесистыми кактусами, трусцой приближалась группа безупречных — руки в тугих перчатках с искусственными когтями, на висках блестящих лысых голов сверкающие веера, имитирующие антенны. У Рейта что-то сжалось внутри. Он подавил желание выйти навстречу и перестрелять извращенцев.

Дирдирмены размашисто трусили мимо, каким-то чудом не замечая беглецов среди шиповатых стеблей. Они неторопливо удалялись на северо-восток, после чего, видимо, вспугнули дичь и припустили со всех ног.

Минутная стрелка часов двигалась с удивительной быстротой, запас времени истощался. Снова приподнявшись на колени, Рейт огляделся: «Давай, быстро!»

Они вскочили на ноги и помчались к маячившему вдалеке белому пятну кустарника.

На полпути они задержались, прижавшись к земле в островке густой поросли. С южного холма доносился далекий возбужденный визг — две группы охотников, соревнуясь, гнались за жертвой, покинувшей укрытие на склоне и лихорадочно пытавшейся вырваться из окружения. Рейт проверил часы: девять минут. До белых зарослей можно было добежать за пару минут. Уже показался последний ориентир, одинокий игольчатый ствол в трехстах метрах к западу от кустарника.

Рейт и Аначо побежали дальше. На фоне белых щетинистых ветвей появились четыре белые фигуры — к ним навстречу выходили охотники, догадливо притаившиеся в зарослях. У Рейта душа ушла в пятки. Он обернулся к Аначо: «Вперед! Будем драться!»

Аначо с сомнением посмотрел на лучемет: «Схваченных с оружием перебрасывают живьем — часами... Но меня это ожидало в любом случае».

Дирдиры с живым интересом наблюдали за приближением людей. «Нужно заманить их в чащу, — бормотал Аначо. — Оружие увидят, судьи вмешаются».

«Тогда налево — за пригорок с желтой травой».

Дирдиры не спешили навстречу, но двинулись наперерез. В отчаянном броске Рейт и Аначо добрались до южного края щетинистых зарослей. Раздался воющий охотничий клич — дирдиры приближались прыжками. Друзья отступили в глубину чащи, дирдиры бросились за ними.

«Огонь!» — сказал Рейт. Заметив направленные на них лучеметы, дирдиры заквакали в смятении. Четыре выстрела — четыре мертвых дирдира. Сразу же с далекого верхнего яруса донесся яростный низкий рев — казалось, затряслась земля. «Судьи заметили! — с отчаянием выкрикнул Аначо. — Включили усилители звука. Будет облава, всем охотникам прикажут нас окружить. Мы погибли!»

«У нас есть шанс», — настаивал Рейт. Он вытер пот с лица, щурясь в ослепительных лучах солнц: «Взрыв через три минуты — если все идет по плану. Давай — к тому высокому стволу!»

Выбежав из зарослей на открытое пространство, они увидели множество охотничьих банд, выстроившихся в длинную дугу, отрезавшую весь юго-западный угол Клетки. Снова раздался воющий рев над головой. Охотники стали приближаться неторопливыми скачками.

Друзья достигли одинокого ствола. Гигантская стеклянная стена возвышалась в какой-то сотне метров. Наверху, в сияющей путанице бликов и потоков света, виднелись горизонтальные ряды ярусов с волнующейся массой едва различимых лиц.

Рейт взглянул на часы: настало время.

Как он и ожидал, прошло еще несколько секунд — восточная стена была в пяти километрах. Сначала дрогнула земля, потом послышался громкий хлопок, за ним — раскатистое многократное эхо. Искусственные солнца мигнули, два солнца на востоке погасли. Рейт всматривался вдаль, но не мог оценить последствия взрыва. Воздух огласился нарастающим на балконах и по всему парку оглушительным тявкающим воем, наполненным такой дикой злобой, что у Рейта задрожали колени.

На Аначо неистовство дирдиров производило меньшее впечатление: «Всем охотникам приказано устроить кордон у пролома, чтобы дичь не разбежалась».

Охотники, стягивавшие полукольцо облавы вокруг Рейта и Аначо, повернулись и поспешили на восток.

«Приготовься», — сказал Рейт. Он посмотрел на часы: «Ложись!»

Второй взрыв: торжествующий, чудовищный звон разрушения, наполнивший сердце Рейта молитвенным восторгом. Осколки и огромные куски серого стекла с шумом проносились в воздухе, ближайшие солнца потускнели и погасли. Впереди, как громадная остроконечная дверь в другое измерение, возник пролом тридцатиметровой ширины, в высоту почти достигавший нижнего яруса.

Рейт и Аначо вскочили на ноги. Без всяких затруднений они добежали до стены и вспрыгнули на наружный цоколь — одно движение оторвало их от сухой каменистой почвы Сибола и вознесло в бледный свет тшайского дня.

По указанию Аначо они повернули с белой мостовой проспекта на север, к заводам и белым башням дирдирменов, кружным путем добрались до набережной и поспешили по насыпной дамбе в Сивише.

Остановившись, чтобы перехватить дыхание, Рейт сказал: «Тебе лучше всего взять аэромобиль и покинуть город — под тобой земля горит».

«Вудивер сообщил обо мне властям. Он выдаст и тебя», — сказал Аначо.

«Я не могу уехать, звездолет почти готов. С Вудивером придется как-то договариваться».

«Не получится, — уныло ответил Аначо. — Вудивер кишит подлыми замыслами».

«Он не может проговориться о звездолете, не подставив себя под удар, — спорил Рейт. — Он наш сообщник, мы работаем в его помещении».

«Он как-нибудь умудрится все объяснить в свою пользу».

«Может быть — может быть и нет. Так или иначе, ты должен исчезнуть из Сивише. Мы разделим деньги, улетай. Воздушный катер мне больше не нужен».

На белом лице Аначо отразилось ослиное упрямство: «Не спеши. Учитывай, что никто еще не организовал «цаугш» с целью моей поимки. Кто возьмет на себя такую инициативу?»

Рейт непонимающе обернулся в сторону Стеклянной клетки: «Ты не думаешь, что тебя будут искать в Сивише?»

«Дирдиры непредсказуемы. Здесь я не в большей опасности, чем где бы то ни было. Конечно, я не могу вернуться в гостиницу. Но если Вудивер не выдаст весь проект, в ангаре меня искать не станут».

«Вудивера необходимо контролировать», — сказал Рейт.

Аначо только хрюкнул. Они снова двинулись вперед по убогим улицам Сивише.

Солнце заходило за башнями Хейха. Затененные многоэтажными домами проспекты и переулки быстро наливались сумерками. Рейт и Аначо доехали до складов на общественном автофургоне. В конторе Вудивера было темно, в ангаре тускло горели две-три лампы. Механики ушли домой, помещение пустовало... В глубокой тени пошевелилась фигура. «Траз!» — обрадовался Рейт.

Юноша вышел на свет: «Я знал, что вы вернетесь к звездолету — если сбежите».

Ни кочевники, ни дирдирмены не имели обыкновения бурно выражать эмоции: Аначо и Траз только кивнули друг другу.

«Лучше всего отсюда убраться, — сказал Траз. — И побыстрее».

«Я уже говорил Аначо и повторю тебе — берите аэромобиль, уезжайте. Вам совершенно незачем рисковать, оставаясь в Сивише хотя бы еще один день».

«А что будет с тобой?»

«Мне придется положиться на судьбу».

«С Вудивером судьба тебе не улыбнется. Он мстителен и беспощаден».

«Я смогу контролировать Вудивера».

«Ты бредишь! — не выдержал Аначо. — Как можно контролировать извращенца, одержимого чудовищной алчностью, непомерной спесью? Да, он умен — но это не разум, а хитрость сумасшедшего!»

Рейт мрачно кивнул: «Есть только один надежный способ, хотя и непростой».

«И каким образом ты намерен сотворить очередное чудо?» — поинтересовался Аначо.

«Я просто-напросто намерен привести его сюда под дулом пистолета. Если он откажется идти, я его убью. Если он придет, мы его будем содержать в заключении под стражей. Ничего другого не могу придумать».

Аначо хмыкнул: «Не откажусь постеречь большого желтого босса!»

«Действовать нужно сейчас же, — сказал Траз, — пока Вудивер не узнал о побеге».

«Вы со мной не пойдете! — решительно заявил Рейт. — Если меня убьют... что ж, все мы смертны. Мне придется пойти на риск — но не вам. Забирайте воздушный катер и деньги, уезжайте, пока есть возможность!»

«Я остаюсь», — сказал Траз.

«Я тоже», — сказал Аначо.

Рейт махнул рукой: «Пошли за Вудивером».

18

Трое друзей стояли в тени около усадьбы Вудивера, размышляя о том, как попасть внутрь без особого шума. «Взламывать замок нельзя, — бормотал Аначо. — Вудивер несомненно установил сигнализацию, ядовитые капканы и еще что-нибудь».

«Придется попробовать сверху, — сказал Рейт. — Залезть на крышу, наверное, нетрудно». Он внимательно рассмотрел стену ограды, выложенную потрескавшейся плиткой, и сучковатую кряжистую псилью, растущую у подворотни. «Нечего делать, — он показал рукой. — Здесь наверх, потом туда — и мы на крыше!»

Аначо с подозрением покачал головой: «Удивительная наивность для человека с таким опытом. Как ты думаешь, почему этот путь кажется простым? По-твоему, Вудивер считает, что никто не сможет забраться на дерево? На дереве капканы, на стене — проволока под током, на крыше — вибродатчики!»

Рейт недовольно закусил губу: «Ну, хорошо — что ты предлагаешь?»

«Я знаю только то, что здесь мы в дом не проникнем, — сказал Аначо. — Вудивер хитер, тебе придется его перехитрить».

Внезапным движением руки Траз заставил Рейта и Аначо отойти в глубокую тень у подворотни.

Послышались шаркающие шаги. Мимо троих друзей, прихрамывая, прошла высокая тощая фигура. Ночной посетитель приблизился к въездным воротам. Траз прошептал: «Дейн Зарре! Похоже, что он в ярости».

Зарре постоял неподвижно, потом вынул какой-то инструмент и повозился с замком. Ворота открылись. Зарре вошел с мрачной невозмутимостью лунатика. Рейт подскочил к створке ворот, не дал ей закрыться, распахнул настежь. Зарре хромал не оборачиваясь, ничего не замечая. Траз и Аначо зашли внутрь. Рейт тихонько прикрыл створку так, чтобы замок не защелкнулся. Они оказались в слабо освещенной крытой галерее, ведущей к внутренней части усадьбы. «Подождите здесь, — сказал Рейт двум спутникам. — Я поговорю с Вудивером с глазу на глаз».

«Ты рискуешь головой! — возразил Аначо. — Я уверен, что Вудивер устроит подвох».

«Не обязательно! — упрямствовал Рейт. — Конечно, у него возникнут подозрения. Но он еще не знает, что ты на свободе, и сразу насторожится, увидев нас втроем. Наедине мне будет легче его перехитрить».

«Как хочешь, — сказал Аначо. — Мы подождем здесь — какое-то время, в любом случае. Потом проверим, что происходит».

«Дайте мне пятнадцать минут», — Рейт прошел внутрь по галерее и остановился у выхода в открытый внутренний двор. Напротив, у окованной медью двери, стоял Дейн Зарре, орудовавший своим инструментом. Внезапно зажегся прожектор, заливший светом небольшой двор. По всей видимости, сработала сигнализация.

Из боковой двери на дворе появился Артило. «Зарре!» — позвал он.

Дейн Зарре обернулся.

«Что ты здесь делаешь?» — нежно спросил Артило.

«Не твое дело, — глухо ответил Зарре, не оборачиваясь. — Оставь меня в покое».

С необычным для него эффектным взмахом руки Артило вынул и навел на Зарре пистолет-лучемет: «Покой ты найдешь. Приказ есть приказ: приготовься к смерти».

Рейт быстро вышел вперед, но по движению глаз Дейна Зарре Артило успел понять происходящее и начал поворачиваться. Двумя длинными прыжками Рейт оказался рядом и нанес страшный удар по основанию черепа. Артило упал замертво. Рейт взял его лучемет, оттащил труп в сторону. Зарре возился у двери — так, будто события его не касались.

«Подождите!» — сказал Рейт.

Дейн Зарре снова обернулся. Рейт приблизился. Зарре смотрел глазами удивительно светлыми, красновато-прозрачными. Рейт спросил: «Зачем вы здесь?»

Дейн Зарре говорил спокойно, будто разъяснял ученику ошибку в математической задаче: «Я здесь, чтобы убить Вудивера. Он изнасиловал и сожрал моих детей. Они отмучились, их больше нет в этом печальном мире».

Рейту свой собственный голос казался глухим и далеким: «Вудивер должен быть уничтожен... но только по окончании сборки корабля».

«Он не позволит вам завершить работы».

«Поэтому я и пришел сюда».

«Что вы можете сделать?» — презрительно спросил Зарре.

«Я буду держать Вудивера в заключении до тех пор, пока звездолет не подготовят к полету — тогда вы сможете его убить».

«Пусть так, — мрачно согласился Дейн Зарре, — почему нет? Он у меня помучается».

«Как вам угодно. Идите вперед — я за вами, как раньше. Когда найдем Вудивера, укоряйте его, поносите его, но не применяйте силу. Не следует вынуждать его к отчаянным действиям».

Дейн Зарре не сказал ни слова, но взломал замок и открыл дверь. За ней оказалась прихожая с желтыми шелковыми обоями и ярко-красными диванами. Зарре вошел. Бросив быстрый взгляд через плечо, Рейт последовал за техником. Посреди прихожей стоял захваченный врасплох лакей — темнокожий карлик в огромном белом тюрбане.

«Где Айла Вудивер?» — тихо и вкрадчиво спросил Зарре.

Лакей высокомерно выпрямился: «Он занят важными делами. Он заключает большие сделки. Его нельзя беспокоить».

Схватив слугу за шкирку, Рейт рывком поднял его одной рукой — тюрбан свалился на пол. Лакей мяукал от боли и унижения: «Что вы делаете? Не давайте волю рукам, я позову хозяина!»

«Именно это нам от тебя и нужно», — сказал Рейт.

Отпущенный карлик попятился, растирая шею и глядя на Рейта исподлобья: «Немедленно покиньте этот дом!»

«Отведи нас к Вудиверу — а то будет хуже».

Слуга начал ныть: «Я не могу! Он прикажет меня выпороть».

«Выгляни во двор, — предложил Дейн Зарре, — полюбуйся на труп Артило. Хочешь составить ему компанию?»

Карлик весь задрожал, упал на колени. Рейт рывком поднял его на ноги: «Быстро! К Вудиверу!»

«Вы должны объяснить ему, что меня заставили под угрозой смерти! — громко кричал лакей, стуча зубами. — А еще вы должны обещать...»

Портьера в конце прихожей раздвинулась — выглянуло огромное лицо Айлы Вудивера: «Что тут такое? Почему такой шум?»

Рейт оттолкнул лакея: «Слуга отказался вас позвать».

Вудивер покосился на Рейта хитрым, чрезвычайно подозрительным взглядом: «И правильно сделал — я занят важными делами».

«Мои дела важнее», — отозвался Рейт.

«Один момент, — Вудивер повернулся, что-то неразборчиво сказал своим посетителям, ввалился в желто-красную прихожую. — Деньги у вас?»

«Конечно, у меня. Иначе зачем бы я сюда пришел?»

Наступило молчание. Вудивер разглядывал Рейта.

«Где деньги?»

«В надежном месте».

Вудивер поджал и пожевал отвисшую нижнюю губу: «Не пытайтесь насмехаться надо мной и не обращайтесь ко мне таким тоном. Откровенно говоря, я подозреваю, что подлый замысел, позволивший сегодня множеству преступников бежать из Стеклянной клетки, принадлежит именно вам».

Рейт усмехнулся: «Каким образом я мог быть в двух местах одновременно?»

«Даже если вы были в одном месте, этого достаточно для вашего осуждения. Человек, соответствующий описанию вашей внешности, спустился на охотничье поле за час до взрыва. Примечателен также тот факт, что изменник-дирдирмен числится среди бежавших».

Дейн Зарре произнес: «Баттараш поступил с твоего склада. Мне стоит сказать одно слово, и тебя обвинят в организации взрыва».

Вудивер как будто впервые заметил старика. Изобразив на лице удивление, он спросил: «Что ты тут делаешь? Ступай по своим делам».

«Я пришел тебя прикончить, — объяснил Зарре. — Рейт попросил с этим подождать».

«Пойдем, Вудивер, — сказал Рейт, — хватит ломать комедию!» Он вынул пистолет: «И побыстрее, а то придется тебя немножко поджарить».

Вудивер смотрел то на одного, то на другого, не проявляя особой тревоги: «С каких пор дичь угрожает охотнику?»

Длительный опыт общения с Вудивером позволял Рейту ожидать длительных пререканий, своевольного упрямства и, в целом, извращенной реакции на события. «Пойдем, Вудивер!» — устало повторил Рейт.

Вудивер улыбнулся: «Смехотворные, ничтожные недолюди». Он слегка повысил голос: «Артило!»

«Артило мертв», — сказал Дейн Зарре. Старый механик оглядывался по сторонам с недоумением. Вудивер украдкой наблюдал за ним: «Что ты ищешь?»

Игнорируя вопрос, Зарре пробормотал Рейту: «Он слишком беззаботен. Осторожно!»

Рейт резко обратился к Вудиверу: «Считаю до пяти. Не пойдешь — сожгу».

«Прежде всего один вопрос, — сказал Вудивер. — Куда вы хотите идти?»

Рейт не обращал внимания: «Раз... два...»

Вудивер глубоко, печально вздохнул: «Это даже не смешно».

«Три...»

«Мне придется как-то себя защитить...»

«Четыре...»

«Ничего другого не остается...» — Вудивер прислонился спиной к стене. В тот же момент на Рейта и Зарре обвалилась тяжелая вельветовая портьера.

Рейт выстрелил, но складки портьеры заставили его опустить руку — луч обжег только черно-белую плитку пола.

Раздалось приглушенное, самодовольно-елейное хихиканье Вудивера. Пол вибрировал под его грозными шагами. Невероятная тяжесть свалила Рейта и придавила под портьерой — Вудивер налег всем телом. Рейт лежал, полуоглушенный. Голос Вудивера гремел над самым ухом: «Выскочка, хам! Хотел помериться силами с Айлой Вудивером? Каково тебе сейчас, а?» Тяжесть переместилась в сторону: «А здесь у нас Дейн Зарре, благородно воздержавшийся от покушения! Что ж, прощай, Дейн Зарре. Нерешительность смерти подобна».

Послышались хруст, печальное влажное клокотание, скрип ногтей по гладкой плитке.

«Адам Рейт! — провозгласил голос. — Необычный, достойный сожаления случай помешательства. Меня интересуют твои намерения. Выпусти пистолет, сложи руки на животе и не двигайся. Чувствуешь тяжесть на шее? Это моя ступня. Пошевеливайся, руки вместе, никаких резких движений. Хисциу, займись-ка».

Складки портьеры приподнялись над вытянутыми руками Рейта, ловкие темные пальцы обмотали его кисти шелковой лентой.

Вельвет убрали. Рейт, еще не совсем пришедший в себя, смотрел вверх на широко расставившую ноги, подбоченившуюся исполинскую фигуру. Вокруг нее, как щенок, сновал туда-сюда лакей Хисциу.

Вудивер поставил Рейта на ноги: «Ступай, ступай!» Последовал мощный толчок в спину — чтобы не упасть, Рейту пришлось пробежаться.

19

Распятый Рейт висел в темноте на металлической дыбе. Его руки привязали лентами к перекладине, лодыжки закрепили так же. Едва различимый свет проникал только через узкое окно — в нем мерцали три звезды. Перед Рейтом, чуть поодаль, сидел на корточках лакей Хисциу с легким хлыстом из плетеного шелка; гибкий жесткий шнур длиной чуть больше двух метров начинался в короткой рукоятке. Должно быть, карлик мог видеть в темноте и теперь развлекался, с непредсказуемой частотой обжигая кончиком хлыста кисти, колени и подбородок Рейта. Он раскрыл рот только раз: «Твоих дружков схватили, обоих. Им не лучше, чем тебе — хуже. Над ними трудится Вудивер».

Рейт обмяк всем телом. В голове блуждали мрачные, медленные мысли. Наступила окончательная, необратимая катастрофа — больше он ничего не сознавал. Злобные короткие уколы хлыста Хисциу едва отдавались в его мозгу, как капли горячей воды на онемевшей руке. Да, как дождевой капле в угрюмых пучинах Драшада, его существованию приходил непримечательный конец. Где-то всходила невидимая голубая луна, озаряя небо мертвенным отливом. Течение времени угадывалось только благодаря медленному нарастанию, а потом уменьшению яркости этого тусклого сияния.

Хисциу задремал и тихо храпел. Рейту было все равно. Он поднял голову, посмотрел в окно. Мерцающий лунный свет растворился — грязноватое посветление неба предвещало восхождение Карины 4269. Хисциу вздрогнул, проснулся и с раздражением отхлестал Рейта по щекам, оставляя мгновенно наливавшиеся кровью тонкие шрамы. Карлик вышел, но скоро вернулся с кружкой горячего чая и стал прихлебывать, стоя у окна. Рейт прохрипел: «Заплачу за свободу десять тысяч цехинов».

Лакей ухом не повел.

Рейт сказал: «Еще десять тысяч, если поможешь освободить моих друзей».

Карлик прихлебывал чай — как если бы Рейт не нарушал молчания.

Небо налилось темно-золотым светом — взошла Карина 4269. Послышались шаги, дверной проем заполнило громадное тело Вудивера. Несколько секунд он тихо стоял, оценивая обстановку, потом забрал хлыст и жестом приказал Хисциу покинуть помещение.

Вудивер казался неестественно возбужденным, как будто выпил много вина или принял эйфорическую пилюлю. Он шлепнул себя рукояткой хлыста по ляжке: «Не могу найти деньги, Адам Рейт. Где они?»

Рейт попытался ответить обыденно: «Какие у вас планы?»

Вудивер поднял лысые брови: «Планы? У меня нет никаких планов. События происходят, я существую — по возможности используя события в свою пользу».

«Зачем меня здесь привязали?»

Вудивер огрел себя хлыстом по ноге: «Естественно, я известил родичей о том, что ты задержан».

«Дирдиров?»

«Разумеется», — Вудивер выбил частую дробь рукояткой хлыста по ляжке.

Рейт заговорил чрезвычайно серьезно: «Между дирдирами и людьми нет родства, даже самого отдаленного. Они происходят с разных планет в разных солнечных системах».

Вудивер праздно прислонился плечом к стене: «Где тебе внушили такие глупости?»

Рейт облизал губы, пытаясь найти какую-нибудь лазейку, дававшую надежду на избавление. Вудивер не был человеком рациональным — им двигали инстинкты и интуиция. Рейт старался передать голосом абсолютную уверенность: «Люди возникли на другой планете, на Земле. Дирдирам это известно не хуже, чем мне. Но им выгодно, чтобы дирдирмены себя обманывали».

Вудивер многозначительно кивнул: «И ты намеревался искать эту «Землю» с помощью звездолета?»

«Мне ее не нужно искать. Она находится на расстоянии двухсот световых лет в созвездии Клари».

Надменно выпрямившись, Вудивер подступил к Рейту. Наклонив желтое лицо почти вплотную к лицу Рейта, он взревел: «А как же обещанное сокровище? Ты меня провел! Надул!»

«Нет, — сказал Рейт. — Я вас не обманывал. Я прилетел с Земли и потерпел крушение на Тшае. Помогите мне вернуться на Землю, и вы получите любую награду — только назовите сумму».

Вудивер медленно попятился: «Измышления отступников-яо! Ты из секты жаждущих искупленцев, или как они там называются?»

«Нет. Я говорю правду. Помочь мне — в ваших интересах».

Вудивер мудро опустил голову: «Возможно, так оно и есть. Но в первую очередь — вещи первостепенной важности. Ты можешь с легкостью продемонстрировать благонравие и добросовестность. Где мои деньги?»

«Ваши деньги? Это не ваши деньги, это мои деньги».

«Бесплодный аргумент. Скажем так: где наши деньги?»

«Вы никогда их не увидите, если не выполните обязательства».

«Невероятное упрямство! — взорвался Вудивер. — Ты схвачен, связан, с тобой покончено, с твоими дружками тоже! Дирдирмена вернут в Стеклянную клетку. Кочевника продадут в рабство — если ты не купишь его свободу и не скажешь, где деньги».

Рейт обмяк и погрузился в апатию. Вудивер вышагивал от стены к стене, бросая взгляды на Рейта, подошел ближе, ткнул Рейта в живот рукояткой хлыста: «Где деньги?»

«Я вам не верю, — сказал Рейт упавшим голосом. — Вы никогда не выполняете обещаний». С огромным усилием он поднял голову прямо, попытался говорить спокойно: «Если вы хотите получить деньги, освободите меня. Звездолет почти готов к полету. Вы можете отправиться с нами на Землю».

По выражению лица Вудивера невозможно было догадаться о направлении его мыслей: «И что потом?»

«Вы получите космическую яхту, дворец — все, что хотите. У вас все будет».

«А как я вернусь в Сивише? — с пренебрежением поинтересовался Вудивер. — Что будет с моими делами? Совершенно ясно, что ты безумен — зачем я трачу время? Где деньги? Дирдирмен и кочевник заявили с убежденностью, что это им неизвестно!»

«Мне тоже неизвестно. Я отдал деньги Дейну Зарре и попросил его хорошенько их спрятать. Вы убили его».

Вудивер подавил стон разочарования: «Мои деньги?!»

«Скажите, — прервал его Рейт, — вы дадите мне закончить подготовку корабля?»

«У меня никогда не было такого намерения!»

«Вы сознательно меня обманывали?»

«А почему нет? Ты пытался сделать то же самое. Еще не родился хитрец, способный перехитрить Айлу Вудивера!»

«Не сомневаюсь».

Зашел Хисциу — поднявшись на цыпочки, лакей что-то прошептал Вудиверу на ухо. Вудивер с яростью топнул ногой: «Уже? Так рано? Я еще даже не начал!» Он повернулся к Рейту; лицо его дрожало, как поверхность закипающей воды: «Быстро! Говори, где деньги — или я продаю кочевника! Быстро!»

«Отпустите нас. Помогите нам улететь, тогда получите свои деньги!»

«Неблагодарный идиот!» — прошипел Вудивер. Снаружи раздались шаги. «Я так и не получу денег! — застонал Вудивер. — Что за жизнь! Одни огорчения! Вор! Паразит!» Вудивер плюнул Рейту в лицо, бешено отхлестал его.

В сопровождении гордого Хисциу вошел высокий дирдирмен самой импозантной и неестественной внешности — явно из касты безупречных. Рейт еще не видел безупречных вблизи. Краем рта Вудивер отдал лакею тихий приказ. Хисциу разрезал путы, удерживавшие Рейта на дыбе. Дирдирмен надел Рейту на шею цепную петлю, пристегнув конец цепи к своему поясу. Не произнеся ни слова, он вышел — его пальцы дрожали от брезгливого отвращения.

Рейт, спотыкаясь, поплелся за ним.

20

Перед усадьбой Вудивера стоял блестящий белый экипаж. Безупречный пристегнул цепь Рейта к наружному кольцу с задней стороны кузова. Рейт смотрел на него с мрачным изумлением. Безупречный — двухметрового роста, с искусственными радужными антеннами, закрепленными в жировых наростах по обеим сторонам заостренного черепа — поблескивал белой кожей, напоминавшей эмаль его машины, из совершенно лысой головы торчал клювообразный ребристый нос. Несмотря на причудливую внешность и, вероятно, модифицированные половые органы, это был человек, в конечном счете происходивший с Земли. Из подворотни быстрыми шаркающими шагами, будто толкаемые в спину, появились Аначо и Траз с цепными петлями на шеях. За ними, подергивая свободно висящие концы цепей, бежал Хисциу. Последними вышли два дирдирмена из касты отборных. Цепи Аначо и Траза пристегнули к другим кольцам с задней стороны экипажа. Безупречный, обратившись к Аначо пронзительно-свистящим голосом, произнес пару слов и указал на запятки — что-то вроде полки, заменявшей машине задний бампер. Не глядя на пленников, безупречный пригнулся и залез в кабину, где уже сидели двое отборных. Аначо тихо посоветовал: «Становитесь на запятки, или нас потащат по мостовой».

Трое друзей взобрались на узкую полку и схватились за кольца, подтянув пристегнутые цепи. Таким недостойным образом они покинули жилище Вудивера. Черная колымага Вудивера переваливала по рытвинам в пятидесяти метрах сзади — в ней можно было видеть самого Айлу, грузно нависшего над приборами управления.

«Он жаждет признания, — сказал Аначо. — Содействовал поимке важной дичи, а теперь надеется погреться в лучах славы».

«Я ошибся, — сетовал Рейт, — пытаясь иметь дело с Вудивером, как с человеком. Если бы я обращался с ним, как с животным, события приняли бы другой оборот».

«Хуже, чем теперь, уже не будет».

«Куда нас везут?»

«В Стеклянную клетку, куда еще?»

«Не будет никакого разбирательства, никакой возможности что-нибудь сказать в свою защиту?»

«Конечно, нет, — сухо сказал Аначо. — Вы недолюди. Я изменник».

Белый экипаж выехал на мощеную булыжником эллиптическую площадь, остановился. Дирдирмены вышли и напряженно встали порознь, обозревая небо. К ним приблизился низенький дородный человек средних лет в дорогом темно-коричневом костюме — важная персона с тщеславной улыбочкой на лице и хитроумно завитой прической, украшенной драгоценностями. Он небрежно обратился к дирдирменам. Выдержав многозначительную паузу, те ответили.

«Это Эрлиус, администратор Сивише, — проворчал Аначо. — Тоже хочет показаться на торжестве. Похоже, нас действительно считают знаменитым уловом».

Привлеченные необычностью происходившего, вокруг белого экипажа начали собираться зеваки-горожане. Они боязливо держались поодаль, прячась друг за другом, чтобы не попадаться на глаза дирдирменам, и рассматривая пленников с вызывавшей у Рейта холодок недоброжелательной задумчивостью.

Вудивер оставался в своей машине, притормозившей метрах в пятидесяти, и, по всей видимости, собирался с мыслями. Наконец он вылез из экипажа и стал потихоньку подходить, притворяясь, что изучает содержание двухстраничного расписания. Эрлиус, заметив приближение Вудивера, быстро повернулся к нему спиной.

«Полюбуйся на этих двоих! — рычал Аначо. — Как они ненавидят друг друга! Вудивер высмеивает Эрлиуса за то, что в нем нет ни капли дирдирменской крови. Эрлиус только и мечтает увидеть Вудивера в Стеклянной клетке».

«От такого зрелища и я не отказался бы, — отозвался Рейт. — Кстати о Стеклянной клетке: чего они ждут?»

«Ждут руководителей «цаугша». Не беспокойся, в Клетку не опаздывают».

Рейт тщетно пытался отстегнуть свою цепь. Дирдирмены обратили на него глаза, полные снисходительной укоризны. «Бред какой-то! — бормотал Рейт. — Неужели нет никакого выхода? Нужно что-то придумать. Как насчет дирдирских традиций? Что, если я закричу «Хсай, хсай, хсай!» — или как они там это делают — чтобы вызвать арбитров?»

«Арбитров вызывают криком: «Дрсса, дрсса, дрсса!»»

«Ну и что будет, если я так закричу?»

«Ничего, в сущности, не изменится. Арбитр объявит тебя виновным, и нас повезут туда же — в Стеклянную клетку».

«Что, если я опротестую его решение?»

«Тебя заставят драться с арбитром, и тогда ты не проживешь даже тех нескольких дней, на которые можно надеяться в Клетке — арбитр тебя сразу прикончит».

«Но если его решение будет опровергнуто, всех нас должны отпустить?»

«В принципе, — холодно сказал Аначо, — таков обычай. Кому, однако, ты собираешься предъявить встречное обвинение? Вудиверу? Не получится. Он тебя не обвинял, он только оказал содействие аресту».

«Увидим».

Траз указал на небо: «Дирдиры прибыли».

Аначо рассмотрел снижающийся в развороте аэромобиль: «Эмблема клана Тисц. Если «цаугш» организован кланом Тисц, охота будет недолгой. Могут даже ввести ограничения, позволяющие организовавыть травлю только этому клану».

Траз тоже пытался оторвать свою цепь, но безуспешно. Шипя от досады, он повернулся, наблюдая за приземляющимся аппаратом. Толпа в серых капюшонах расступилась, освобождая место. Аэромобиль опустился на площадь в пятнадцати метрах от белого экипажа. Из него вышли пять дирдиров — один из касты совершенных, четверо рангом пониже.

Дирдирмен-безупречный величественно выступил вперед, но дирдиры игнорировали его с тем же безразличием, с каким он отнесся к Эрлиусу.

Какое-то время дирдиры разглядывали Рейта, Аначо и Траза. Потом один жестом подозвал безупречного, издал несколько отрывистых звуков.

Засвидетельствовать уважение подошел Эрлиус — на полусогнутых ногах, с частыми поклонами. Прежде, чем он успел заговорить, Вудивер быстро промаршировал вперед и встал перед дирдирами, заслонив Эрлиуса огромным телом в желтой мантии. Администратору пришлось потесниться назад.

Вудивер зычно провозгласил: «Уважаемые сановники клана Тисц! Перед вами преступники — те, на кого объявлена охота. Я в немалой степени способствовал их отлову. Пусть это будет отмечено в моем зачетном свитке!»

Дирдиры лишь на мгновение повернули к нему головы. Вудивер, очевидно не ожидавший ничего другого, отвесил напыщенный поклон, жеманно разводя руками.

Безупречный подошел к пленникам и отстегнул их цепи от колец. Рейт сразу же вырвал цепь у него из рук. Пораженный дирдирмен уставился на него, открыв круглый рот — фальшивые антенны свешивались перламутровыми прядями с чуть наклоненной набок лысой белой головы. Рейт направлялся к его хозяевам. Сердце гулко стучало у него в груди, он чувствовал давление каждой пары глаз. Ему стоило больших усилий идти размеренной, решительной походкой. В трех метрах от дирдиров он остановился. На этом расстоянии можно было различить характерный неприятный запах инопланетян. Дирдиры рассматривали его, не обнаруживая никакой реакции.

Рейт поднял голову и громко, отчетливо прокричал: «Дрсса, дрсса, дрсса!»

Дирдиры слегка вздрогнули от неожиданности.

«Дрсса, дрсса, дрсса!» — еще раз закричал Рейт.

Дирдир-совершенный произнес гнусавым, похожим на звуки гобоя голосом без интонаций: «Как ты смеешь заклинать: «дррса»? Недочеловек неспособен судить!»

«Я человек, и мое суждение вернее вашего. Как представитель высшей расы, я заклинаю: «дрсса»!»

Вудивер, высокомерно пыхтя и толкаясь, протиснулся вперед из сгрудившейся, недоумевающей толпы: «Бред! Он спятил!»

Дирдир, по-видимому, находился в замешательстве. Рейт повысил голос: «Кто меня обвиняет? В каком преступлении? Пусть вызовется и представит свое обвинение на рассмотрение арбитра!»

Дирдир-совершенный продудел: «Омерзительное осквернение обычаев! Древний закон суда, однако, важнее чистоплотности. Тебе не может быть отказано. Кто обвиняет недочеловека?»

Отозвался Вудивер: «Я обвиняю Адама Рейта в ереси, в осмеянии постулата о Двуедином творении и в притязаниях на положение, равное дирдирам! Он заявлял, что дирдирмены — не чистокровные птенцы Второго желтка, он обозвал их расой выродившихся мутантов. Он настаивает, что люди происходят не с Сибола, а с другой планеты. Его мировоззрение отвратительно, ибо противоречит правоверному учению. Это зловредный заговорщик, лжец и провокатор». Вудивер подчеркивал каждое слово тычком массивного указательного пальца: «Таковы его тяжкие преступления!» Он одарил дирдиров фамильярной улыбкой, повернулся и заревел на толпу: «Назад, назад! Не наваливайтесь! Имейте почтение к сану!»

Дирдир повернул голову к Рейту: «Ты утверждаешь, что эти обвинения ложны?»

Рейт не знал, что сказать — возникла дилемма. Отрицать обвинение значило признать справедливость учения дирдирменов. Он осторожно спросил: «По существу меня обвиняют в том, что я не придерживаюсь общепринятых взглядов. Разве это преступление?»

«Несомненно, если таково будет решение арбитра».

«Что, если мои взгляды соответствуют действительности?»

«Тогда ты должен призвать к ответу арбитра. В твоем случае это было бы смехотворно, но такова традиция. Нарушение традиций немыслимо».

«И кто же тот судья, кому известно, что есть истина?»

Блестящее, как полированная кость, лицо совершенного сохраняло невозмутимость, его монотонный голос не дрогнул и не повысился: «Твоим арбитром я назначаю арестовавшего тебя безупречного».

Дирдирмен-безупречный выступил вперед. Заунывным тоном, подражающим дирдирскому, он произнес в пространство: «Я буду краток. В отношении недочеловека не подобает применять обычные церемонии». Он обратился к воздуху над головой Рейта: «Отрицаешь ли ты обвинения?»

«Я не согласен с ними и не отрицаю их — они абсурдны».

«По моему мнению твое заявление уклончиво, что свидетельствует о наличии вины. Кроме того, ты не проявляешь должного уважения. Ты виновен».

«Я отказываюсь признать правомочность решения, — сказал Рейт. — Оно ничем не обосновано. Я призываю тебя к ответу».

Дирдирмен удостоил Рейта взглядом, полным безмерного отвращения и презрения: «Ты вызываешь меня, безупречного?»

«Мне не предоставили другой возможности доказать свою невиновность».

Безупречный повернулся к дирдиру-совершенному: «Входит ли это в мои обязанности?»

«Таков обычай».

Безупречный смерил Рейта глазами: «Я убью тебя зубами и когтями, как приличествует дирдирмену».

«Очень рад. Прежде всего, пусть кто-нибудь снимет с меня эту цепь».

«Удали цепь», — приказал дирдир-совершенный.

Дирдирмен-безупречный капризно всполошился: «Какая неопрятность! Я унижаюсь, устраивая представление перед стадом недолюдей!»

«Не жалуйся, — сказал совершенный. — Это я, охотник-предводитель, теряю трофей! Продолжай! Приведи в исполнение свой приговор».

Цепь сняли. Рейт потянулся, расслабился, опять потянулся, снова расслабился, надеясь восстановить мышечный тон. Всю ночь он провисел на привязанных кистях — отяжелевшее, уставшее тело плохо подчинялось. Дирдирмен шагнул к нему. У Рейта слегка закружилась голова.

«Я не хотел бы нарушать правила боя, — сказал Рейт. — В чем они состоят?»

«Никаких нарушений не может быть, — сказал безупречный. — Какие правила на охоте? Я — охотник, ты — дичь!» С диким визгом дирдирмен бросился на Рейта, вытянув руки вверх и в стороны, широко расставляя ноги. На первый взгляд его поза казалась неудачной и самонадеянной. Только прикоснувшись к белому телу мутанта, Рейт почувствовал, что оно состоит из тугих мышц и хряща. Рейт отпарировал первый удар, но искусственные когти перчатки исполосовали ему плечо. Рейт пытался зажать шею дирдирмена в локтевом захвате, но никак не мог приловчиться. Вместо этого он решил попасть ребром ладони по трахее, но промахнулся и нанес удар под ухо. Безупречный с досадой отшатнулся, разочарованным хором вздохнули возбужденные зеваки. Безупречный снова прыгнул на Рейта. На этот раз Рейт, уворачиваясь, успел схватить длинное предплечье и швырнул дирдирмена в сторону — тот еле удержался на ногах. Вудивер больше не мог сдерживать себя — он с топотом выбежал вперед и огрел Рейта по виску. Траз протестующе выругался, ударив Вудивера цепью поперек лица. Вудивер закричал от боли и плюхнулся задом на землю. Аначо обернул конец своей цепи вокруг шеи Вудивера, рывком затянул. Подскочил стоявший рядом дирдирмен-отборный, быстро размотал цепь. Вудивер лежал, глотая воздух, с лицом цвета мокрой грязи.

Безупречный воспользовался преимуществом во время нападения Вудивера, схватил Рейта, повалил его на землю и впился длинными острыми зубами ему в шею. Тело Рейта обхватили напряженные, как проволочные канаты, руки, но дирдирмен забыл прижать руки противника. Рейт изо всех сил ударил ладонями по белым ушам безупречного. Тот издал сдавленный визг, оглушенно замотал головой и на мгновение расслабился. Рейт выскользнул из-под тощего тела и уселся мутанту на спину, как всадник на огромном белом угре. Не позволяя противнику приподняться, Рейт обрабатывал лысую голову — обрывал фальшивые антенны, бил носом по земле, потянул вверх и повернул лицом к себе одним резким движением. Голова безупречного неподвижно смотрела в сторону и вдаль, шея наморщилась спиральными складками, тело билось, барахталось — и вдруг перестало двигаться.

Рейт поднялся на ноги, тяжело дыша и стараясь унять дрожь в руках и коленях. «Я оправдан», — сказал он.

«Обвинения жирного недочеловека опровергнуты, — продудел дирдирмен-совершенный. — Теперь его можно привлечь к ответу».

Рейт повернулся, чтобы уйти. «Стой! — только теперь голос дирдирмена наполнился грудным вибрато. — Разве нет других обвинений?»

Стоявший рядом с совершенным дирдир из касты превосходных, с жестко торчащими антеннами, сверкающими многоцветными кристаллическими отливами, заговорил: «Тварь все еще заклинает «дрсса»?»

Рейт, полуотравленный усталостью и нервным возбуждением после схватки, вызывающе развернулся лицом к дирдиру: «Это вы — твари, я — человек!»

«Ты вызываешь арбитра? — спросил совершенный. — Если нет, поехали!»

Сердце Рейта упало: «Какие еще обвинения?»

Дирдир-превосходный вышел вперед: «Я обвиняю тебя и твоих сообщников! Вы незаконно проникли с оружием в заказник дирдиров и предательски умертвили охотников из клана Тисц, устроив западню».

«Я отрицаю это», — хрипло произнес Рейт.

Превосходный повернулся к совершенному: «Я требую арбитража. Я требую, чтобы мне выдали эту тварь и ее сообщников. Я требую, чтобы их объявили исключительной добычей клана Тисц».

«Я беру на себя бремя арбитража», — продудел совершенный. Обратившись к Рейту, он гнусаво и грубо протявкал: «Ты проник в Карабас, это правда!»

«Я был в Карабасе. Мне никто не сказал, что это запрещено».

«Запрещение общеизвестно. Ты устроил засаду и напал на охотников, это правда!»

«Я не нападал ни на кого, кто не напал на меня первый. Любое живое существо имеет право на самозащиту. Дирдиры бросаются на людей, как дикие звери. Дикий зверь рискует своей жизнью, когда ищет пропитание. Дирдиры трусливо избегают риска, не позволяя людям защищаться».

В приглушенном ропоте толпы можно было расслышать пару одобрительных возгласов.

«Охота — традиция дирдиров. Такова сущность дирдиров. Традиция недолюдей — служить дичью. Такова сущность недочеловека».

«Недолюдей нет, есть только люди, и вы это прекрасно знаете, — сказал Рейт. — Я человек и никому не служу добычей. Когда на меня нападает дикий зверь, я его убиваю».

На белой костяной поверхности лица дирдира-совершенного не отражалось никаких чувств. Но антенны его ощетинились и начали светиться. «Приговор должен соответствовать традиции! — протявкал инопланетянин. — Я нахожу недочеловека виновным. Недостойный спектакль окончен. Забрать его в Стеклянную клетку!»

«Я оспариваю решение арбитра!» — заорал Рейт. Выступив вперед, он ударил совершенного кулаком в висок. Наружная кость дирдира оказалась холодной и слегка упругой, как панцирь молодой черепахи. Костяшки Рейта болели от столкновения. Антенны совершенного торчали вверх веером раскаленных прутьев, он испустил тихий свист. Толпа молчала, не веря своим глазам.

Совершенный выдвинул вперед полусогнутые длинные руки, сжимая и разжимая когти. С клокочущим визгом он присел, приготовившись к прыжку.

«Постой, постой! — тянул время Рейт, отбегая назад. — По каким правилам мы деремся?»

«Никаких правил! Я убиваю, как хочу!»

«А если я тебя убью? Я буду оправдан, и мои друзья тоже?»

«Таков обычай».

«Я хотел бы драться на шпагах».

«Ты умрешь здесь и сейчас. Уловки бесполезны».

«Пусть будет так», — сказал Рейт.

Неравный бой закончился быстро. Дирдир-совершенный, прыткий и массивный, как тигр, сорвался с места. Рейт быстро попятился на пару шагов — совершенный высоко прыгнул, чтобы упасть на человека сверху. Схватив ороговевшую кисть подлетающего дирдира, Рейт уперся ступней ему в торс и, мягко опрокинувшись на спину, распрямил согнутую ногу, придавая массе инопланетянина дополнительный момент. Дирдир потерял ориентацию, судорожно размахивая в воздухе руками и ногами, прободал мостовую головой, растянулся на животе и не сразу пришел в себя. Рейт уже сидел на нем, заломив за спину когтистые руки. Совершенный извивался и брыкался. Рейт молотил головой дирдира по булыжнику. Череп треснул, из трещины сочилась зеленовато-белая жидкость, похожая на гной. Задыхаясь, Рейт кричал: «Вот тебе арбитраж! Вот тебе арбитраж! Так прав я или не прав?»

Совершенный отвечал странным однообразным причитанием, на слух не соответствовавшим человеческим эмоциям страха или боли. Рейт не успокаивался — костяная голова дирдира глухо стучала по мостовой: «Объяви, что я оправдан!» Дирдир напрягся и выгнулся, чтобы сбросить Рейта, но не преуспел. Рейт воспользовался тем, что совершенный задрал голову вверх, и трахнул его лбом по камню с удвоенной силой. «Ты победил! Мое решение опровергнуто!» — продудел дирдир.

Рейт прекратил разрушение мостовой, но не отпускал противника: «Я и мои друзья — мы все теперь невиновны? Мы можем идти по своим делам, и никто не будет нас преследовать?»

«Таков обычай».

Рейт позвал: «Аначо! Ему можно верить?»

Аначо сказал: «Да, такова традиция. Тебе причитается трофей, оборви его антенны».

«Мне не нужен трофей», — выдохнул Рейт, встал на четвереньки, слез с дирдира и, шатаясь, поднялся на ноги.

Толпа смотрела на него с почтительным ужасом. Эрлиус развернулся на каблуках и поспешил прочь. Айла Вудивер медленно пятился к черной машине.

Вытянув руку, Рейт указал на него пальцем: «Вудивер! Твои обвинения ложны, и ты передо мной ответишь».

Вудивер выхватил пистолет-лучемет. Подбежавший Траз повис на толстой руке — разряд опалил Вудиверу ногу. Делец взвыл от боли и упал. Аначо быстро подобрал пистолет. Рейт взял одну из цепей, надел петлю Вудиверу на шею и потянул безжалостным рывком: «Пошли, Вудивер!» Он повел ненавистного пленника к черному экипажу. Зеваки поспешно разбегались, освобождая путь.

Вудивер свалился в кабину и лежал на скамье стонущей грудой. Аначо сел за рычаги управления — они уехали с овальной площади.

21

Друзья подъехали к ангару. В отсутствие Дейна Зарре механики на работу не приходили. Бывший склад казался заброшенным, мертвым. Звездолет, недавно почти пробудившийся к жизни, сиротливо лежал на опорных блоках.

Рейт, Траз и Аначо втроем отконвоировали Вудивера в ангар на натянутой цепи — как быка, готового разъяриться в любой момент — и привязали цепью между двумя столбами. Вудивер не переставал стонать и жаловаться.

Рейт смотрел на него и думал. Делец все еще был незаменим — и все еще чрезвычайно опасен, без всякого сомнения. Несмотря на показные жалобные протесты и увещевания, он постоянно следил за Рейтом холодным острым взглядом.

«Вудивер, — сказал Рейт, — ты нанес мне большой ущерб».

Огромное тело Вудивера сотряслось рыданиями; он казался чудовищным уродливым младенцем: «Я знаю, меня будут мучить, а потом убьют!»

«Заманчивая перспектива, — признал Рейт, — но у меня есть более неотложные задачи. Возможность закончить подготовку корабля и вернуться на Землю с вестью об этой адской планете привлекает меня больше твоей смерти — можешь себе представить?»

«В таком случае, — внезапно по-деловому встрепенулся Вудивер, — все, как прежде. Заплатите, что обещали, и продолжим сотрудничество».

Рейт не верил своим ушам. Он расхохотался, восхищенный невероятной беспардонностью Вудивера.

Аначо и Траз не разделяли его веселья. Аначо ткнул палкой в огромное брюхо: «Ты уже забыл вчерашний вечер? Надеть на тебя твою пыточную сбрую с электрическими иглами?»

«Помнишь Дейна Зарре и двух детей?» — спросил Траз.

Вудивер смотрел на Рейта глазами, взывающими к разуму: «Чьи возможности для вас важнее?»

Рейт тщательно выбирал слова: «У всех нас есть причины для возмущения твоими действиями. В твоем положении только глупец стал бы ожидать сочувствия или симпатии».

«О, как я тебя заставлю страдать!» — прибавил Траз, скрипя зубами.

«Ты будешь жить, — продолжал Рейт, — но только для того, чтобы служить нашим интересам. В ту минуту, когда ты окажешься нам бесполезен, я не дам ни гроша за твою шкуру».

И снова Рейт заметил в глазах Вудивера холодный хитрый огонек. «Пусть будет так», — сказал Вудивер.

«Я хочу, чтобы ты немедленно нанял техника, по компетенции не уступающего покойному Дейну Зарре».

«Ох, как это дорого обойдется! — вздохнул Вудивер. — С Зарре нам повезло».

«Ты несешь ответственность за его отсутствие», — отрезал Рейт.

«Всем свойственно ошибаться, — признал Вудивер. — Я сделал ошибку. Но мне известен именно такой человек, какой вам нужен. Предупреждаю: он запросит немало».

«Как ты увидишь, деньги на все найдутся, — ответил Рейт. — Нужен самый лучший специалист. Кроме того, я хочу, чтобы ты сообщил всем механикам о возможности вернуться на работу. Все это, разумеется, только по телефону».

«С этим нет никаких трудностей, — сердечно заверил Вудивер. — Работы будут выполняться без простоев».

«Ты должен обеспечить срочную доставку недостающих материалов и оборудования. Ты оплатишь всю их стоимость и все остальные расходы, связанные с этими и дальнейшими поставками».

«Как это так?» — взревел Вудивер.

«Далее, — перечислял Рейт, — ты останешься здесь, привязанный между столбами. За свое содержание ты будешь платить тысячу — нет, две тысячи цехинов в сутки».

«Да вы в своем уме?! — закричал Вудивер. — Вы твердо вознамерились ограбить и пустить по свету простофилю Вудивера?»

«Согласен ли ты с такими условиями? — спросил Рейт. — Если нет, я попрошу Аначо и Траза тебя убить, а выбор метода казни предоставлю им».

Вудивер выпрямился во весь рост. «Согласен! — величественно провозгласил он. — Судя по всему, мне предстоит финансировать осуществление бредовых галлюцинаций и при этом нести непосильные расходы. Что ж, приступим к делу, не откладывая! Уверяю вас, в ту минуту, когда вы исчезнете в космосе, Вудивер будет счастлив, как никогда! Снимите, наконец, эти цепи, чтобы я мог пройти к телефону».

«Стой, где стоишь, — сказал Рейт, — телефон тебе принесут. А теперь — где твои деньги?»

«Вы что, издеваетесь?» — возмутился Вудивер...