Туман войны

1. Дол Эмрос, 22 мая 1724 г. по летоисчислению Хоббитании

— Госпожа Фириэль ждет вас в будуаре. Пойдемте, я вас провожу.

Ротмистр гвардии Лосарнархского герцога Ворлон вошел в холл южного крыла Нового дворца, которое принадлежало герцогской дочери. И служило обиталищем самой госпожи Фириэль, двух дюжин слуг и шести фрейлин, во всем угождавших взбалмошной девчонке. В число фрейлин, естественно, входила и некая Роза Гэмджи.

— Я знаю, где будуар.

«Ну, еще бы, — подумала Розы. — Немало ночей ты провел в постели нашей прекрасной графини. И не только ты один. Интересно, знает ли граф Боромир о развлечениях своей невесты?».

Но сказала только:

— Я все равно вас провожу.

Первые месяцы службы графине Дол Эмроса дались Розе тяжело. Фириэль не била ее, но постоянно терроризировала ее морально. Но довольно скоро графиня нашла своей служанке дело по душе.

Роза стала сводней. Она передавала любовные послания, «тайно» приводила мужчин к своей госпоже. Участие в чужих любовных играх даже доставляло ей удовольствие.

Иногда. А иногда она чувствовала себя измазанной в грязи — и тихо плакала ночью в своей каморке. А с утра вставала и вновь бежала по делам графини.

… Ротмистр Ворлон подал слуге плащ, шляпу и шпагу, после чего поднялся наверх. Пройдя несколько комнат, вступил в будуар, где на тахте лежала совершенно обнаженная Фириэль.

Такая манера принимать гостей вошла в моду среди гондорских дам не так давно и не считалась чем-то предосудительным.

— Принеси кофею, — сказала графиня Розе.

«Значит, сейчас „махания“, то есть любовных игр, не будет, — подумала Роза, выходя. — Иначе Фириэль попросила бы вина».

Когда Роза вернулась, Фириэль оживленно беседовала с Ворлоном, сидящим на стуле у тахты. Поставив поднос с двумя чашками, заполненными черным харадским напитком, хоббитянка стала за нагим плечом своей госпожи.

— То есть, герцог Вардамир решил действовать быстрее. Все должно кончиться в июне.

— Ты говори яснее, — капризно ответила Фириэль. — Вы сделаете дело во время свадьбы или нет? В конце концов, хотите устроить резню на мою свадьбу — устраивайте, но меня-то надо предупредить! А еще лучше — устройте ее вместо свадьбы.

— Ага, — усмехнулся Ворлон. — Дорогая, ты замечательная женщина во всех отношениях, но ради твоего прекрасного тела никто не станет менять политику. Вардамир сказал, что хочет этого брака — значит, он будет. Тем более, что иначе итилиэнцы могут и к королю переметнуться.

— Так обещайте им меня. А потом возьмите слово назад!

— Я же сказал, что Вардамир хочет этого брака. Ты хочешь спорить со своим будущим королем?!

Фириэль схватила поднос с кофейными чашками и обрушила его на пол. Затем вскочила на ноги, и заметалась по комнате, крича что-то невнятное и размахивая руками.

— Мы поговорим позже, когда ты придешь в себя, — Ворлон холодно поклонился и вышел.

Графиня Фириэль сидела в кресле перед окном, кутаясь в шелковый халат, и пила вино. Роза уже убрала осколки кофейных чашек и теперь вновь стояла за плечом своей госпожи, подливая ей вино из бутылки. И, после того, как графиня выпила целый бокал, хоббитянка осторожно спросила:

— Госпожа, а чем вам так не нравится бедный король Элрос?

— А… — потянула Фириэль, — потому, что он слишком цацкается со всяким быдлом, вроде, ик… тебя, моя дорогая, и твоих мохноногих родственников. Всяких узкоглазых орков привечает… Ничего, ик… Наш государь Вардамир скоро всех согнет в бараний рог! С мохноногих всю шерсть с ног сострижет! Орков и прочее быдло… ик — в шахты! Только благородные ик… дворяне достойны…

Фириэль поперхнулась, и Роза от души стукнула ее кулаком по спине.

— И тебя в бараний рог согнет, — добавила хоббитянка. — Правильно?

— Согнет, — согласилась Фириэль. К этому времени женщина уже успокоилась. — Ты думаешь, я буду верной женой этому… как его, Боромиру? Графиня попыталась рассмеяться, но вместо ха-ха получилось что-то вроде ква-ква. — Ты, дорогая, без дела не останешься.

— Кстати, о деле. Придется тебе сходить к Ворлону, и извиниться перед ним за меня. У тебя это хорошо получается.

— Как прикажете, моя госпожа, — кивнула Роза.

— Только не вздумай отбивать у меня парня, — Фириэль шутливо погрозила служанке пальцем.

— Ворлон мне не нравится, — совершенно честно ответила Роза.

— Тебе вообще кто-то из мужиков нравиться? — спросила графиня. И, не дождавшись ответа, добавила: — Вот потому я тебя и ценю. Ступай.

Выйдя из дворца, Роза остановилась, прислонившись к стволу каштана. Ее трясло.

Разговоры о «деле» Роза слышала не раз. Но ни разу о планах свержения короля Элроса не говорилось столь откровенно. Естественно, дело было не в скрытности заговорщиков: для Фириэли ее гостей фрейлина — хоббитянка была чем-то вроде говорящей мебели. Но и посвящать ее в свои тайны (в трезвом виде) графиня не собиралась, а Роза все же была рядом со своей госпожой не круглые сутки. И только сейчас все стало ясно. Три смльнейших гондорских феодала — герцог Дол Эмроса Саэрос, герцог Лосарнарха Вардамир и герцог Итилиэна Ондоэр вступили в заговор против короля Соединенного королевства Арнора и Гондора Эрлоса II.

«И что теперь делать, — мрачно подумала Роза. — Верный слуга-человек наверняка попытался отговорить своего господина и погиб бы от его руки. А хоббит… донес бы какому-нибудь Гэндальфу. Что ж, у меня знакомого Гэндальфа нет — значит, придётся пробиваться к королю».

Роза отошла от дерева и огляделась. Перед ней обрыв спускался к песчаном пляжу, за которым катило белые барашки море. Слева дорога вела вдоль берега залива к каменным стенам города Дол-Эмроса, построенного на мысу. Справа, в основании (моряки сказали бы — в кутовой части) бухты, у устья небольшой речки, был выстроен рыбацкий поселок под названием Удача. Аккуратные домики рыбаков, однако, смотрелись бледно на фоне роскошных дворцов Белого Камня — пригородного поселка знати Дол Эмроса. Особняки тянулись вдоль берега на несколько миль, заканчиваясь лишь у крайних домов рыбаков.

«Сначала к Ворлону, потом к рыбакам», — сказала Роза себе. И направилась к небольшому (относительно соседних дворцов) двухэтажному дому, который ротмистр Ворлон снимал, когда приезжал из Лосарнарха в Дол Эмрос (а приезжал он часто).

Ротмистр встретил Розу в кабинете, за письменным столом. Выслушав преданные Розой (отнюдь не в первый раз, кстати сказать) извинения Фириэли, Ворлон кивнул.

— Извинения приняты. Но передай своей хозяйке, что мы увидимся только в Минас-Тирите. Я уезжаю сегодня в ночь.

— Какие-нибудь новости о Деле? — безразличным тоном спросила Роза.

Ее сердце сильно колотилось. Но Ворлон, привыкший, что Фириэль спокойно обсуждает заговор в присутствии служанки, спокойно ответил:

— Да. Переворот произойдет в ночь перед свадьбой. Новобрачных будет поздравлять уже король Вардамир.

— Я передам, — сказала хоббитянка, выходя.

Сейчас Розе нужна была именно Удача (во всех смыслах). У нее оставалось всего девять дней, чтобы предупредить короля — свадьба Фириэли и Боромира планировалась на первое июня. Пройдя мимо особняка Ворлона, она спустилась по дороге (уже не мощеной, а грунтовой) к дому у моста. В ответ на ее «есть кто дома?», на крыльцо вышел молодой рыбак, плотный и черноволосый.

— Здравствуй, Эгиль.

— А, Роза, заходи, — улыбнулся парень. — Опять за рыбой пришла? Или что другое нужно?

— И рыба, и кое-что другое, — улыбнулась хоббитянка. — Может, впустишь?

— Заходи, — кивнул рыбак.

Они были знакомы почти полтора года. Начавшись с чисто деловых отношений (вам — деньги, нам — рыба) их знакомство переросло в нечто вроде дружбы. Общаясь с Эгилем, Роза отдыхала душой от гондорской знати. Кстати, за время их знакомства Эгиль благополучно женился и отселился от родителей в собственный дом. Беременная жена рыбака как раз вышла на крыльцо и поздоровалась с Розой.

— Мне нужна лошадь, — начала хоббитянка. — Маленькая лошадь, для меня. Но не пони.

— И, как я понимаю, просто взять лошадку у твоей графини ты не можешь, — усмехнулся Эгиль. — Интересное дело. Ну ладно, меня твои дела не касаются. Проблема в том, что торговцы лошадьми в Удачу давно не приезжали.

— В Перепутье недавно приехали дунландцы, — вмешалась его жена. — Они торгуют лошадьми, в том числе истерлингским — как раз для Розы. Думаю, еще недельку они там побудут.

— Хорошо. Ты проводишь меня к ним? — спросила Роза. — Завтра или послезавтра?

— Давай послезавтра. Завтра я иду в море, а послезавтра с утра поеду на рынок.

— Договорились.

Купив у Эгиля небольшой мешок рыбы, Роза направилась ко дворцу графини. Ей нужно было выждать всего два дня…

2. Дол Эмрос, 23 мая 1724 г. по летоисчислению Хоббитании

— Давай, давай, Роза, укладывай веера! — крикнула графиня служанке.

— Я их уже уложила, — Роза закрыла чемодан.

— Так ты уже закончила? — спросила Фириэль. Она шутливо погрозила Розе пальцем. — Тогда марш в свою комнату и сиди там, пока тебя не вызовут.

— И когда вы меня вызовете, госпожа? — спросила Роза, не двинувшись с места.

— Где-нибудь в конце июня. Увидев изумленное лицо Розы, графиня откровенно расхохоталась. — Ты подумай, зачем мне личная сводня на свадьбе. А вот потом ты мне понадобишься. Говорят, этот Боромир — тупой сапог, днюет и ночует на службе. Такого мужа мне будет мало. А значит, и тебе найдется работа.

«Сволочь ненасытная, чтоб тебя…», — с ненавистью подумала Роза. Но вслух сказала совсем другое.

— Ах, моя госпожа, я же забыла уложить твои лекарства! — запричитала она, схватившись за голову. — И твой табак, лучший, хоббиттанский!

— Так неси! — важно сказала Фириэль. — Но потом позовешь дворецкого!

Роза выбежала из комнаты. Вскоре она вернулась, неся закрытый плетеный кузовок.

— Тут и пудреница, и мушки, и лекарства, и табакерка, — сказала хоббитянка.

— Молодец, — Фириэль выхватила у Розы кузовок. — А теперь зови дворецкого!

…Проводишь Розу в ее коморку, запрешь и приставишь охрану! — уперев руки в боки, распорядилась графиня. — И чтобы до моего возвращения она никуда не выходила!

— Пойдемте, сударыня, — вздохнул старик дворецкий, подталкивая хоббитянку в спину. И тихо добавил: — Не беспокойся, в туалет я тебя буду выпускать.

«Все-таки ты дура, госпожа Фириэль», — подумала Роза, покорно следуя в свою каморку. И нащупала спрятанную в рукаве склянку.

3. Дол Эмрос, 24 мая 1724 г. по летоисчислению Хоббитании

— Иди сюда, Солдатик. Иди сюда, — тихо позвала Роза. Табуретка под ее ногами качнулась, и девушка ухватилась за подоконник крохотного окошка.

Громадный лохматый пес по кличке Солдат неторопливо подошел к окну. Роза бросила ему угощенье — котлету, пропитанную сонным зельем (у госпожи Фириэль была бессонница. Вот ее лекарство хоббитянка и «позаимствовала»).

Сожрав котлетку (Роза печально вздохнула, видя, как пес уничтожает ее ужин), Солдат отошел к ограде. Некоторое время он лениво бегал вдоль решетки, но потом свернулся клубочком и затих.

Убедившись, что собака уснула, Роза стала протискиваться в узкое окошко мохнатыми пятками вперед. Ухватилась за раму, вытянула ноги и повисла над клумбой. Задержала дыханье и спрыгнула на мягкую землю.

«Хорошо, что здесь только второй этаж, — подумала девушка. — Сделать веревку из простыни, как в романе, нет времени, да и нельзя. Утром ее бы сразу увидели».

Фириэль собиралась ехать в столицу как раз с утра. Роза надеялась, что в суете отъезда о скромной служанке никто не вспомнит примерно до полудня.

Пройдя по саду, Роза протиснулась сквозь решетку и вышла на окружающий Белый Камень луг. Луна плыла над холмами, озаряя покрытую росой траву серебристым светом. Розе было холодно и мокро, но отступать ей было уже поздно. Обойдя особняк капитана Ворлона, девушка вышла на улицу. Из-за решетки ограды на Розу голодными глазами смотрел огромный дог.

Когда хоббитянка подошла к дому Эгиля, небо на востоке уже посветлело. Дрожа от холода, Роза остановилась у калитки. Во дворе кипела работа: жена помогала Эгилю грузить на повозку корзины с рыбой.

«Очень кстати», — подумала Роза и позвала рыбака.

— Вовремя ты, — усмехнулся Эгиль. — Ну, садись на телегу, сейчас поедем.

Через полчаса Роза, закутанная до пят в рыбацкую куртку, тряслась на телеге. Дорога серпантином поднималась на холм; внизу в лучах восходящего солнца сверкал залив Дол Эмрос и краснели черепичные крыши особняков Белого Камня.

— Так куда ты собралась? — спросил Эгиль девушку.

— В Минас-Тирит, к королю, — ответила Роза.

— И нашему славному герцогу это вряд ли понравится, — задумчиво сказал рыбак.

Роза кивнула (все равно Эгиль обо всем догадался).

— Что ж. Я не могу сам поехать с тобой. Но я знаю того, кто тебя проводит.

— Открывай, Миро. Я к тебе клиента привез, — произнес Эгиль, стукнув кулаком о дверь закрытого фургона.

— В чем дело? Вот всегда вы так, поспать не даете честному торговцу.

Дверь открылась, и наружу высунулся плотный чернобородый мужчина.

— Ты чего, Эгиль? — заворчал он. — Рано же еще.

По мнению Розы, время было вполне рабочее: весеннее солнце уже поднялось над горизонтом. Но дунландские торгаши, как видно, любили поспать.

— Ну и где клиент? — спросил бородач, крутя головой.

— Я здесь, — сказала Роза.

Торговец наконец опустил голову и охнул, увидев хоббитянку.

— Ты? Дернув себя за бороду, Миро сказал: — Найдется у нас истерлингская лошадка, как раз для тебя. А к чему такая спешка?

— Я еду к королю, — прямо сказала Роза. — И мне нельзя попадаться людям герцога.

— Вот как? — Толстяк спрыгнул с фургона на землю. — Дело хорошее. Ну, лошадку я тебе найду. Но сможешь ли ты добраться до Минас-Тирита одна? Вряд ли ты знаешь дорогу, а будешь спрашивать — привлечешь внимание.

— А она не одна поедет, — усмехнулся Эгиль. — Ты ее проводишь, Миро.

— Почему я?

— Потому что у тебя к герцогу свой счет.

— Это верно, — Миро вновь пригладил бороду и указал на свой фургон. — Заходи, красавица.

Поколебавшись, Роза ухватилась за край повозки, подтянулась и влезла в фургон, протиснувшись мимо все еще стоящего у входа дунландца. Когда глаза привыкли к полутьме, Роза увидела пожилую женщину и девочку, ростом с саму себя.

— Девчата, вам задание, — сказал Миро. — Сделайте-ка из этой мохноногой настоящую дунландку. А я пока схожу, приведу лошадок.

Через полчаса Роза вышла из повозки. Теперь она была одета в длинное цветастое платье и теплый жилет из черной шерсти. Из-под красного платка выбивалась прядь волос, ставших из русых черными, на ногах были башмаки.

Миро уже ждал ее. Дунландец держал в поводу двух невысоких лохматых лошадок. Эгиля рядом не было: наверное, рыбак счел долг дружбы исполненным, и не решился больше оставаться рядом с врагами герцога.

— Садись, Феба, сейчас поедем.

Роза удивленно посмотрела на него.

— Ты ведь не забыла собственное имя?

— Нет, дядя Миро, — весело ответила Роза и ловко вскочила в седло.

— Хорошо. Я попрощаюсь со своими, и поедем, — сказал Миро, вновь забираясь в фургон.

Мощеная дорога петляла по склонам холмов, окружающих залив Дол-Эмрос. Роза скакала стремя-в-стремя с Миро, радуясь, что за два года не разучилась ездить верхом (на фрейлинской службе она если и путешествовала, то в карете). Она молчала, пока дунландец не повернул у перекрестка на юг, на разбитую грунтовку.

— Я думала, мы едем в Минас-Тирит, дядя Миро.

— Мы и поедем туда, Феба, — ответил дунландец. — Но сначала надо сбить со следа погоню. На юге нас не будут искать.

— Как хочешь, дядя, — кивнула девушка.

Проехав по ложбине между двумя холмами, они вновь увидели море — залив Нимродель, омывающий с юга полуостров Дол Эмрос. Здесь, на перешейке, от залива до залива было меньше мили.

Дорога извивалась по склону холмов. Внизу, на морском берегу краснели черепичные крыши рыбачьих деревень. Миро не собирался приближаться к домам и гнал лошадь по пустынной верхней дороге.

Около полудня беглецы свернули с дороги в лощину меж холмов, и остановились у ручья. Расседлали лошадей, перекусили хлебом с сыром, запив свой обед водой из ручья, наполнили фляги. Роза легла на траву, надеясь отдохнуть про запас.

— А что у тебя за счет к герцогу Саэросу? — спросила она.

— Полгода назад люди герцога насмерть забили моего брата, приехавшего торговать в ваш Белый Камень, — жестко заговорил Миро. — Я отправился в Дол Эмрос и обратился в суд. Судья уже готов был решить дело в мою пользу, но тут на заседание явился сам герцог.

Он сказал, что в его городе не будут наказывать чистокровных гондорцев, поступивших с дунландским быдлом так, как оно заслуживает. И приказал слугам выгнать меня из города кнутами.

— Если Саэрос и Вардамир победят, — тихо сказала Роза, — они распространят Эмросские порядки на все Соединенное Королевство.

— Так Лосарнархский герцог тоже в этом вашем заговоре? — спросил дундладец. — Это плохо. Он опытный воин и полководец. А ты сможешь пробиться к королю?

— Смогу, — ответила Роза с уверенностью, которую не чувствовала. — Моя сестра — фрейлина королевы.

— Надеюсь, что сможешь. Потому что иначе нас просто убьют. Господам заговорщикам терять нечего.

— Ну а нам нечего терять время, — продолжил Миро, вставай. — Пора ехать.

Вскоре они свернули на восток. Теперь дорога поднималась в горы. Солнце просвечивало через окружавшую дорогу лесную стену, и пылинки танцевали в лучах света.

Дорога была тяжелой. Миро позволил Розе остановиться на отдых только после того, как они преодолели перевал. Попив воды из придорожного родника и перекусив, путники поехали дальше.

Уже затемно они въехали в горную деревеньку, и остановились на постоялом дворе. За ужином Миро вел удивительно скучный разговор о торговле, ценах, состоянии дорог. Роза же благоразумно отмалчивалась.

Когда они легли на кровати в узкой каморке, девушка спросила Миро.

— Ты собираешься здесь торговать?

— Вряд ли. Тут нечего покупать. Просто от проезжего дунландца ждут, чтобы он интересовался торговыми делами. Ну, я и интересуюсь.

— Хорошая ты баба, Роза. Не будь я женат, я бы тебя… — пробормотал Миро и уснул.

Роза почувствовала, как кровь прилила к лицу (хорошо, в темноте не было видно, как она покраснела). Разумеется, она знала, что многие человеческие мужчины находят ее привлекательной. Но сама она еще не встретила человека или хоббита, с которым хотела бы создать семью. От «махания» же в стиле графини Фириэль девушку просто тошнило.

«Впрочем, сейчас не до этого, — подумала Роза, засыпая. — Как бы дело не кончилось, оно кончится кровью. И мне надо будет двигаться очень быстро, чтобы не попасть между жерновами».

4. Белфалас, 25 мая 1724 г. по летоисчислению Хоббитании

С утра они ехали на восток по горной дороге навстречу солнцу. Птицы громко приветствовали наступающий день, впереди открывался великолепный вид на горные склоны восточного Белфаласа. Роза немного оттаяла, и завязала разговор с Миро. Она рассказывала о жизни в Хоббиттании, он — о своих многочисленных родственниках и о торговых поездках по всему Гондору. Роза немало позабавилась, обнаружив сходство между хоббитскими и дунландскими обычаями.

К вечеру путники достигли восточного берега полуострова Белфалас. Здесь им повезло: на пляже рядом с деревней разбил лагерь дунландский табор. Торговцы скупали рыбу в прибрежных деревнях и продавали ее в Минас-Тирите.

Миро здесь знали. Представив старшому каравана, худощавому длиннобородому мужику по имени Торник «свою дочь Фебу» и сказав, что едет по делам в Минас-Тирит, Миро попросил (и получил) разрешение присоединиться к каравану.

Перекусив бобовой похлебкой, Роза была устроена в повозке с несколькими женщинами. На все вопросы она отвечала только, что ехала весь день и очень устала.

На следующий день караван двинулся на север вдоль побережья. Ехали медленно, останавливаясь для торговли в каждой деревне. Товарки пытались разговорить Розу, разъезжавшую вдоль повозок на своей лошадке. Но она отмалчивалась, за что дунландки прозвали ее бирючкой. И предсказал, что «глупая Феба» умрет старой девой.

«Ну пусть эта Феба и умирает старой девой, а я еще найду себе мужа», — ехидно подумала Роза.

Она была недовольна. Время утекало, мятежники готовились к перевороту, а она тут слушает, как купцы торгуются с рыбаками из-за каждого селедочного хвоста. Эх, дать бы шпоры коню и помчаться на север!

Миро подъехал к Розе и тихо сказал ей:

— Не дуйся. Линдира мы никак не минуем, разве что через Лосарнарх ехать. А Линдир — белфаласский город, одну тебя там наверняка схватят. Да и вдвоем опасно — стража вполне может тебя разуть. А разувать каждую дунландскую девчонку в караване люди герцога запарятся. Вот проедем Линдир — и поскачем во всю прыть.

Город Линдир был встроен в низине, у устья реки. Пляжа здесь не было: берег покрывали заросшие камышом болота. Оставив камыши по правую руку, караван подъехал к городской стене — высокой, но потертой и местами облупившейся.

У ворот стояла стража — десяток солдат в синей герцогской форме, но без доспехов. Опираясь на ржавые алебарды, стражники оглядывали прохожих, а некоторых — останавливали и допрашивали. Старшой каравана пререкался со стражей минут пять, и только отсыпав им несколько монет, махнул своим: проезжайте, мол. Когда караван проехал ворота, Торник окликнул Миро со своего воза.

— Слышал новость? Люди герцога ищут какую-то хоббитянку, обокравшую свою госпожу.

— Не, не слышал. Мы с племянницей ездили по Белфаласу, искали, где цены на рыбу ниже. А кто кого обокрал — об этом пусть у герцога голова болит.

— У герцога голова не болит. У него всегда чужаки виноваты, — мрачно произнес Торник. И на этом разговор завершился.

Линдир Розе не понравился. Брусчатка на городских улицах скрывалась под слоем грязи и мусора. Обшарпанные дома окружали кривые заборы. В довершение неприятностей в гостинице, где остановились дунландцы, всю ночь гуляла какая-то кампания, не давая путешественникам спать.

Поэтому, когда караван, после уплаты взятки на выезде из города, выехал на Столичный Тракт, Роза вздохнула спокойнее.

Но расслабляться ей не пришлось. Слегка хлопнув девушку по плечу, Миро пустил коня вскачь. Ударив свою лошадку пятками, Роза догнала спутника.

— Мы уже в Лебенине! — радостно крикнул Миро. — Теперь до столицы с ветерком доедем!

5. Минас-Тирит, 27 мая 1724 г. по летоисчислению Хоббитании

— Ну вот, мы почти приехали, — сказал Миро.

За спинами путников остались стены Раммас Экор (к счастью, ворота здесь охраняли королевские солдаты, не искавшие хоббитянку-воровку). Впереди высилась громада Минас-Тирита, окруженная семью стенами, с Белой башней королевского дворца, вонзающейся в самые небеса. Хотя Роза уже дважды бывала в Минас-Тирите, вид великого города по-прежнему заставлял ее сердце колотиться чаше.

— И что ты думаешь делать теперь? — вопрос Миро вернул девушку с небес на землю. — Ты же не собираешься идти к воротам цитадели со словами: «Ведаю Слово и дело Государево».

— Искать сестру, — сказала Роза. — Лилия писала мне, что по утрам часто ходит на рынок у Больших ворот. Там я ее и буду ждать. Она — фрейлина королевы, так что дальше проблем быть не должно.

— Разумно. Мы можем поселиться в «Великих вратах». Это гостиница у тех самых Больших ворот, там обычно останавливаются купцы.

Они проехали через пригородный поселок Дарлонд, лежащий на Столичном Тракте южнее Минас-Тирита. Раньше Розу порадовали бы вид роскошных особняков, утопавших в зелени садов, но сейчас она лишь нахмурилась. Слишком Дарлонд был похож на Белый Камень (век бы его не видеть).

Проехав через Большие ворота, путники оказались на торговой площади. Обширное пространство было большей частью занято палатками торговцев, между которыми оставались широкие — телега могла проехать — проходы.

Миро почти сразу повернул налево, и, проехав между рядами палаток, подъехал к воротам гостиницы. Войдя на мощеный двор, путники спешились. Миро повел лошадей в конюшню, а Роза направилась к крыльцу. И почти столкнулась с молодым человеком в сером камзоле, со шпагой на поясе.

— Господин Халбард!

— Ты угадала мое имя, дунландка, — Халбард удивленно посмотрел на стоящую перед ним невысокую женщину.

— Проклятье! — Роза сорвала головной платок. — Я Роза Гэмджи.

— Сестра Лилии? — Халбард хлопнул себя по лбу. — Ты ведь служишь у госпожи Фириэль.

— Об этом я и хотела поговорить, — Роза нервно оглянулась. — Но не здесь.

— Пойдем в номер, — Халбард бесцеремонно подхватил девушку под руку.

— Стойте!

Через двор гостиницы шли пятеро, на ходу обнажая шпаги. В первом нападавшем Роза с ужасом узнала ромистра Ворлона.

— К бою, Арнор! — закричал Халбард, обнажая шпагу.

Роза отступила за спину арнорца, оглядываясь по сторонам. Но Миро проявил разумную осторожность, и своевременно скрылся. Впрочем, что дунландский торговец с коротким ножом мог сделать против шпаг в руках матерых убийц?

А это действительно были убийцы. Теперь, когда нападавшие, подойдя к Халбарду, остановились, Роза могла разглядеть их. Крепкие ребята в неброских темных камзолах уверенно держали в руках тяжелые шпаги. Ворлон тоже сменил свой обычный наряд светлых тонов на коричневый дорожный камзол.

— Я должен арестовать воровку! — рявкнул ротмистр, направив шпагу на Халбарда. — Отойдите.

— Вы же сами обвинил меня в заговоре, — мрачно усмехнулся тот. — Мы, преступники, должны помогать друг другу.

— Хватит паясничать! — рявкнул Ворлон. — Прочь с дороги или умрешь!

За спиной Розы застучали сапоги. Девушка оглянулась и увидела с десяток вооруженных шпагами мужчин, показавшихся ей родными братьями Ворлоновых бандитов.

— Господин полковник? — резко сказал один из новоприбывших.

— Вы вовремя, — не оборачиваясь, удовлетворенно сказал Халбард.

— Именем короля, оставьте преступницу, — Ворлон несколько сбавил тон. — Иначе вы докажете, что действительно заговорщик.

— Ты лжец, Ворлон, — громко и четко ответил Халбард. — Я прекрасно знаю, что ты не служишь королю и не можешь прикрываться его именем. Ты лжешь сейчас, ты лгал, обвиняя даму в воровстве, ты лгал, обвиняя меня в заговоре. А сейчас — отвечай за свои слова, или признай, что ты еще и трус.

— Я готов, — ротмистр отсалютовал Халбарду шпагой.

И они скрестили свои клинки. Никто из слуг, естественно, не вмешался в поединок. Роза, не отрываясь, следила за смертоносной игрой клинков. Ворлон яростно нападал, но Халбард уверенно отражал все атаки. Дождавшись, когда противник устанет, арнорец стал теснить его. Теперь уже Ворлону пришлось отбиваться, но тщетно: вскоре Халбард пронзил ему правую руку. Ротмистр отступил, выронив шпагу.

Люди Ворлона подхватили своего главаря, и наскоро перевязав ему руку, унесли. Халбард вытер шпагу платком, и вложил клинок в ножны.

— Вы вовремя, вахмистр, — сказал он, обернувшись к своим людям.

— Старались, господин полковник.

— Хорошо, будьте наготове. Я пока побеседую с дамой.

Через четверть часа Роза сидела за столом в гостиничном номере и пила чай. Халбард немного отпил из своей чашки, и откинулся в кресле.

— Так что с тобой случилось Роза? В обвинение Ворлона я не верю, но наш славный ротмистр не стал бы за тобой охотиться просто ради развлечения.

— Он и тебя обвинил — в заговоре, — начала Роза (Халбард кивнул). — А громче всех кричит «держи вора» именно вор. Ворлон, конечно, не вор, он — заговорщик. Один из многих…

— Значит, Вардамир, Саэрос и Ондоэр, — задумчиво сказал Халбард, дослушав историю до конца. — Лосарнарх, Дол Эмрос и Итилиэн. Телемнар Анориэнский наверняка участвует. К тому же Вардамиру, как наместнику, подчиняется Южный Гондор. Против — наш Арнор, и может быть, Изенгард и Эдорас. А Госгилас Анфаласский примкнет к победителю.

— А обвиняют в заговоре тебя, — добавила Роза.

— Вообще-то, моего отца. Телемнар, наместник Анориэна, якобы задержал двух дунландцев, которые пытались проникнуть во дворец и заколоть короля проклятыми кинжалами из Могильников. На допросе они показали, что их нанял наместник Арнора, и он же дал им оружие.

— Бред! — возмутилась Роза.

— Еще бы. Но когда бред несет Очень Важное Лицо — а Вардамир поддержал своего кузена — кое-кто может и поверить. Поэтому отец отправил меня защититься от обвинений. Во дворец меня, как соучастника отца, не пустили, и я остановился здесь, во «Вратах». Вместе со своими людьми.

— А почему тебя не арестовали?

— Все же король не до конца уверен в правоте Вардамира, — вздохнул Халбард. — 7 июня я должен выступить перед ним и попытаться оправдаться. Но, если у Вардамира все получится, до седьмого числа ни король, ни мы не доживем. Со мной всего десяток рейтар, а вся столица забита людьми герцога.

— Ну и что делать? — спросила Роза. — Я планировала встретиться с сестрой. Она иногда бывает на этом базаре.

— Тебе лучше не выходить из гостиницы, — задумчиво сказал Халбард, барабаня пальцами по подлокотнику кресла. — Так. Мы сделаем вот что.

Через полчаса, вымыв голову и избавившись от башмаков, Роза стояла перед людьми Халбарда. Девушка вновь отметила, что рейтары без кирас и формы походят на бандитов.

— Видите эту красавицу, — начал Халбард. — Ее сестра, очень похожая на нее — фрейлина королевы. Говорят, она любит ходить на рынок у Больших ворот. Найдите ее и приведите ко мне.

— И покажите ей вот это, — добавила Роза, — протянув рослому бородачу записку. — Нечего пугать девушку.

— Ну ты даешь, сестрица! Когда этот громила схватил меня, и стал тыкать под нос бумажкой, я так перепугалась, — Лилия взмахнула запиской Розы.

Чернобородый вахмистр Дармонд сделал безобидное лицо и развел руки.

Халбард, откинувшись в кресле, с улыбкой наблюдал за сестрами.

— Я пошла с ним только затем, чтобы сказать — дура ты, сестрица!

— Спасибо, что воровкой не назвала, как ротмистр Ворлон, — с усмешкой ответила Роза.

— Прихлебатель Вардамира, обвинившего арнорского наместника в заговоре? И ты теперь с арнорцами? — у Лидии, казалось, в мозгу закрутились колесики, как на ткацкой фабрике в Хоббиттоне. — Ну-ка, сестрица, расскажи, что за игру ты ведешь.

Выслушав историю Розы, Лидия задумалась.

— Значит так, сестрица. — Я думаю, что смогу провести тебя к королеве. Но только тебя одну. Мы поступим так…

Когда две хоббитянки — одна в серо-голубом платье фрейлины королевы, другая — в цветастой дунландской юбке — подошли к воротам цитадели Минас-Тирита, стражники в древних черно-серебряных доспехах (но сменившие копья на мушкеты и мечи на шпаги) преградили им путь.

— Госпожа Лилия, кто это с вами? — спросил рослый унтер.

— Это моя сестра, — ответила девушка в голубом. — Я намерена представить ее Ее Величеству.

— Извините, госпожа Лидия, но я не могу пропустить вашу сестру без разрешения королевы, — твердо сказал стражник. — Вы можете пройти.

— Подожди здесь, Роза, — сказала фрейлина, после чего повернулась к унтеру. — Вы лично отвечаете, чтобы с моей сестрой ничего не случилось.

Когда Лидия вошла во двор цитадели, Роза оперлась об раку ворот. Ах, как жаль, что Халбард и его головорезы, проводившие сестер до пятого яруса, дальше с ними не пошли. Конечно, смысл в этом был — арнорцы ныне были не слишком популярны при дворе, но…

Через площадь, направляясь к воротам Цитадели, ехал отряд вооруженных всадников. Возглавлявший отряд Ворлон остановился у самых ворот и с трудом (мешала перевязанная правая рука) спешилась. Роза затравлено оглянулась, но, увидев, что Стражи Цитадели взяли мушкеты наизготовку, несколько успокоилась.

— Я должен арестовать эту воровку, — сказал Ворлон, махнув левой рукой в сторону Розы.

— Убирайся, — рявкнул унтер. — Здесь тебе не Лосарнарх, ты не можешь никого арестовывать. Со своим обвинением иди в суд.

— А если тебе так хочется воевать с девочками, ступай в Осгилиат, в квартал красных фонарей, — сказал вышедший из двора Цитадели высокий воин в черных доспехах Стража с офицерским горжетом. — Хоббитянку ты не получишь. Ибо Ее Величеству угодно принять госпожу Розу.

Подошедшая вслед за офицером Лилия подмигнула сестре.

— Ее Величество превратила Цитадель в воровской притон! — воскликнул Ворлон.

Стражи без команды вскинули мушкеты — и одновременно лосарнархцы выхватили пистолеты. Гвардейский офицер сжал рукоять тяжелой шпаги.

— Я не доносчик, и не стану привлекать тебя к ответу за оскорбление Величества, — медленно и отчетливо произнес он. — Но, когда ты выздоровеешь, мы с тобой сразимся насмерть. За честь моей королевы!

— А сейчас забирай своих головорезов и убирайся. Иначе я прикажу страже вас расстрелять. Не заметил, что обнажил оружие у стен Цитадели?

Ворлон помрачнел, но спорить не рискнул. С трудом влез в седло и ускакал (вместе со своими людьми). Офицер повернулся к Розе.

— Я премьер-капитан Стражи Цитадели Хьюрин. Ее Величество примет вас. Следуйте за мной.

— Итак, Вардамир, Саэрос, Ондоэр и Телемнар — задумчиво сказала королева Гилраэна. — Ты уверена?

Женщина поднесла к губам чашку чая. Лиственный узор на поверхности чашки сверкнул в луче заходящего солнца. Роза и Лилия, сидевшие за столом с королевой, переглянулись.

— Не сомневаюсь, — ответила Роза. — Вы можете не верить мне на слово, но подумайте: стал бы валет Вардамира Ворлон преследовать обычную воровку до стен Цитадели. И… стал бы Ворлон оскорблять вас, не будучи уверенным: вы недолго останетесь королевой.

— Это правда? — королева повернулась к капитану Хьюрину, неподвижно стоявшему у входа в комнату. Воин в тяжелых доспехах Стража странно смотрелся в домашней обстановке гостиной.

— Да, Ваше Величество. И, если госпожа Роза права, до начала мятежа остались часы.

«Четыре дня, если Вардамир будет действовать по плану, — мрачно подумала Роза. — Но капитан прав: что мешает герцогу начать прямо сегодня?»

— Раз так, — ступайте и позовите короля, капитан, — королева откинулась в кресле. — Пора действовать.

Роза выпила еще одну чашку чая, чтобы промочить пересохшее горло. Никогда она так много не говорила! Король Эрлос II рассеянно поправил кружевную манжету белой рубашки.

— Я не могу арестовать кузена Вардамира только на основании твоего доноса, — нервно начал он. В домашней обстановаке Его Величества не прибегал к офирциальному «Мы». — Но Ворлон натворил достаточно для ареста. Завтра я прикажу взять его и его прихлебателей под стражу и как следует допросить. Одновременно гвардия выставит из города наемников герцога. Если Вардамир будет сопротивляться — значит, виновен. Капитан, — король повернулся к Хьюрину. — Завтра с утра ко мне всех офицеров Стражи.

— Да, ваше… — начал было Хьюрин. Но слова Стража прервали крики и грохот выстрелов.

— Поздно, — прошептал Хьюрин. — Началось.

Офицер открыл дверь и вышел в коридор, выхватив пистолет. Стоящие у порога апартаментов королевы стражники без команды взяли наизготовку мушкеты. Безоружный король снял со стены меч и последовал за Стражами.

— Уходите, Ваше Величество, — повернулся к монарху Хьюрин. Вам и королеве надо прорваться в казарму моего батальона.

— Но там мои дети! — на пороге спальни появилась королева. За ней следовали сестры Гэмджи.

— Мертвой вы им не поможете! — резко ответил Хьюрин. — Уходим. Государь, вам надо возглавить стражу. Вы, двое, — он повернулся к солдатам — задержите их.

Они бежали по коридору дворца, в котором не было никого, кроме караульных. По дороге Хьюрин снимал с поста все гвардейцев. Когда беглецы, пройдя по крытой галерее, достигли казармы, их уже сопровождал небольшой отряд Стражей.

У двери казармы беглецы наткнулись на баррикаду из мебели. Охранявшие ее стражники чуть не открыли огонь по королевской свите, но опустили оружие, увидев своего капитана.

— Прошу Вас, Ваше Величество, — Хьюрин махнул пистолетом в сторону баррикады.

В казарме было холодно; сизый пороховой дым плавал в воздухе. У выбитых окон, заложенных мебелью, стояли мушкетеры. Шел бой: время от времени Стражи стреляли куда-то в дым.

Коротко переговорив с командовавшим в казарме фельдфебелем, Хьюрин повернулся к королю.

— Не подходите к окнам, Ваше Величество. Площадь простреливается. Враг занял Северную казарму.

— Хватит отсиживаться! — рявкнул король. — Дайте мне тридцать человек, капитан. Мы освободим принцев и отчистим Цитадель. А не получится — захватим конюшни и прорвемся в Изенгард.

— Вам лучше — начал было Хьюрин, но взглянул в глаза государю — и осекся. — Я соберу людей. Оденьте доспехи, Ваше Величество.

Дав залп из мушкетов, гвардейцы атаковали через галерею с обнаженными шпагами. Они рубили и кололи лосарнархцев — бездоспешных и уступающих Стражам в мастерстве фехтования. Вскоре вся галерея была усеяна телами в черных камзолах. Стражи потеряли лишь двоих.

Король поначалу шел в центре колонны. Это и спасло его, когда в обширном Приемном Зале (здесь обычно посетители дожидались аудиенции у монарха) Стражам преградил путь большой отряд лосарнархских мушкетер. Головной десяток гвардейцев скосило начисто, но Король лично повел уцелевших в рукопашную. Стражи смяли мушкетеров, не дав им перезарядить оружие, и погнали.

Тронный зал был пуст — только у трона лежали тела четверых стражников. Обойдя трон, Король, сопровождаемый капитаном Хьюрином и Стражами, вошел в свои покои, которые покинул всего полтора часа назад.

Гостиная была залита кровью. У двери в спальню лежали жестоко изрубленные принцы — Минардил и юный Эрлос — принявшие смерть в бою, со шпагами в руках. Здесь мятежники потеряли десятерых. Король лишь на мгновение склонился над телами сыновей, потом встал и вошел в спальню Минардила.

На залитой кровью кровати лежали тела жены наследного принца и его трехлетней дочки.

Король несколько минут стоял над смертным ложем. Потом повернулся к воинам и до ужаса спокойно сказал: — Я ошибся. Теперь нас может спасти лишь Барахир Арнорский. Сколько вас осталось? — монарх повернулся к Хьюрину.

— Пятнадцать.

В этот момент со стороны тронного зала донеслись крики и топот сапог.

— Оставьте тела — нам понадобится каждый клинок, — Его Величество повернулся и пошел к выходу из спальни.

Роза и Лилия стояли в углу казармы, обняв королеву — толи защищая Ее Величество, толи чтобы не было страшно. Бой продолжался: Стражи из окон стреляли куда-то в дым, выстрелы грохотали и в переходе, ведущем из казармы во дворец. Неожиданно к выстрелам добавились звон стали и крики.

— Клинки наголо, остолопы! — рявкнул фельдфебель, чьего имени Роза так и не узнала. Стражи атаковали через коридор. Королева обняла хоббитянок, прижала их к себе.

Когда шум боя стих, Гилраэна отпустила девушек. Роза повернулась к входящим в казарму через галерею Стражам. Двое из них внесли окровавленное тело и положили его перед королевой.

Это был король Эрлос II. Три пули разворотили его грудь, больше не прикрытую латами.

— У вас больше нет семьи, Ваше Величество, — сказал подошедший капитан Хьюрин. — Ваши дети, невестка и внучка убиты.

Королева молчала — и это молчанье было ужаснее любого плача. Сердце Розы екнуло. Но она была хоббитянкой.

— Король что-нибудь приказал? — спросила Роза Хьюрина.

— Он сказал, что нас может спасти только Барахир Арнорский.

— Командуйте, капитан. Нам нужно прорваться из города.

— Мы прорвемся. Госпожа, — Хьюрин повернулся к королеве. — Прошу вас держаться рядом с фельдфебелем Фередиром.

— Зачем? — простонала королева.

— Потому что только вы можете сказать, что Вардамир — не законный король, а предатель и цареубийца, — Роза в ярости обернулась к Гилтарне. — Вам народ поверит. Мне или Хьюрину — нет.

— Хорошо, — механически кивнула королева. — Командуйте, капитан.

Прорыв из Цитадели оказался непростой задачей, но премьер-капитан Хьюрин сумел ее решить. Под прикрытием огня из окон казармы, отряд гвардейцев во главе с самим капитаном достиг конюшни и привел лошадей. К счастью, Стражи (хоть по традиции и считались пехотой) имели коней и были умелыми всадниками.

Тело короля Эрлоса навьючили на коня. Королева село на одну лошадь с Лилией Гэмджи, а Розу приказала взять в седло ротному фельдфебелю. Роза крепко ухватилась за луку седла — и конники рванули с места в галоп.

Но ненадолго. У поворота к шестым воротам Стражам преградила путь кавалерия мятежников. Это были уже не наемники, а тяжелые рейтары. Закованные в доспехи воины выстроились в линию поперек улицы и по команде подняли пистолеты.

— Клинки наголо! — скомандовал Хьюрин. Первые ряды гвардейцев были скошены пистолетными пулями, но уцелевшие доскакали до линии рейтар и пустили в ход шпаги.

Враги не дрогнули. В отличие от мушкетеров, рейтары поднаторели в рубке; их палаши лучше подходи для конной схватки, чем шпаги Стражей; последним не помог даже численный перевес. Колонна гвардейцев завязла, причем передние мешали задним вступить в бой. Хьюрин, рубившийся в передних рядах, не мог отдать никакого приказа.

Перелом наступил, когда в спину рейтарам ударили бездоспешные всадники в черном. Когда предводитель «черных» срубил командира рейтар, уцелевшие латники бежали.

— Вы вовремя, полковник Халбард, — Хьюрин отсалютовал неожиданному спасителю шпагой.

— Когда в город вошли войска, я подумал, что Его Величеству понадобиться помощь и повел своих ко дворцу, — Халбард вопросительно оглядел Стражей.

— Его Величеству и принцам уже ничем не поможешь, — с горечью ответил Хьюрин. — Но вы только что спасли Ее Величество.

Халбард молча склонил голову перед королевой. Гилраэна кивнула в ответ. Затем арнорец повернулся к капитану Стражи.

— Большие Ворота охраняют мушкетеры. Единственный выход из города — по гребню через усыпальницу.

— Ведите, — кивнул Хьюрин.

Четверо Стражей, подняли на плаще тело короля Эрлоса и положили его в каменный ящик гробницы. Королева Гилраэна оперлась на край гробницы и зарыдала.

Вздохнув, капитан Хьюрин произнес короткую речь:

— Ты был слишком хорош для нашего мира, государь. Ты не смог распознать измену среди своих слуг, не смог поверить в предательство. Но ты сумел умереть с мечом в руке, как подобает королю-воину. Покойся с миром, Государь! Мы покараем твоих убийц!

Вновь вздохнув, Хьюрин приказал: — Закрывайте гробницу.

Роза и Лилия оттащили рыдающую королеву от последнего пристанища ее мужа; четверо стражников, напрягшись, закрыли гробницу тяжелой каменной плитой. Плита была гладкой: выбивать на ней имя покойного не было ни времени, ни возможностей.

— Как поедем? Тропой Каменных телег? — тихо спросил капитана Стражи Халбард.

— Нет. Наместник Анфаласа ее перекроет. Единственный свободный путь на Эдорас — по Огненной дороге.

Огненная дорога проходила по северному склону Белых гор, связывая между собой сигнальные посты на вершинах. Во многих местах это было просто тропа. По которой с трудом могла проехать лошадь. Явно не подходящий путь для дамы…

— Королева Гилраэна выдержит Огненную дорогу — или умрет, — жестко сказал Хьюрин. — Иначе она умрет наверняка. Другого пути в Рохан для нас нет.

Через пятнадцать минут колонна всадников двинулась по гребню, связывающему Сторожевую гору с Миндоллуином. Хьюрин вел отряд; королева Гилраэна и сестры Гэмджи ехали посреди колонны, а Халбард и его рейтары замыкали отряд.

У поворота гребня Халбард оглянулся — и увидел яркие очаги пожаров на темной громаде Сторожевой горы. Минас-Тирит горел; из города доносились звуки выстрелов. Там еще продолжался бой и Халбард крепко сжал эфес шпаги, сдерживая нестерпимое желанье — вернуться и убивать мятежников, драться до победы или смерти. Но нельзя: эта битва была уже проиграна, а чтобы победить в будущем, сейчас нужно было отступить.

— Мы еще вернемся, — прошептал Халбард. — Трепещите, предатели!

6. Белые горы, 28 мая 1724 г. по летоисчислению Хоббитании

Это был тяжелый переход. Дорога — точнее, тропа, на которой не могли бы разойтись две лошади — извивалась вдоль склона Миндоллуина. Слева почти отвесно вверх уходила каменная стена, справа терялся во тьме обрыв. Дальше, за темной бездной, беглецы могли видеть озаренный пламенем пожаров конус Сторожевой горы. Роза дрожала от холода, пока фельдфебель не заметил этого, и не закутал ее в свой плащ. Стало темно и тепло, и Роза уснула.

Проснулась хоббитянка от стука копыт о камень. Высунув нос из-под фельдфебельского плаща, она увидела, что отряд движется по мощеной тропе в лесу. Золотые лучи восходящего солнца косо просвечивали меж дерев. Королева, закутанная в черный плащ Стража (из дворца она бежала в легком домашнем платье) ехала рядом, и Роза улыбнулась, когда из складок плаща высунулась русая головка сестры.

Вскоре дорога вывела путников из леса. Впереди высилась лысая гора, на вершине которой была возведена каменная площадка. Сейчас на ней высилась черная куча углей от сгоревшего сигнального костра. Ниже площадки, на склоне, были выстроены небольшая казарма и конюшня.

— Амон Дин, — сказал Хьюрин.

В казарме жили десять солдат, следящих за сигнальным огнем. Когда отряд Хьюрина без спроса вломился в помещенье, в маленькой казарме сразу стало тесно.

— Здесь мы устроим дневку, — объявил капитан Стражи. — Выступаем завтра с рассветом. Вы — тут он повернулся к унтеру, командовавшему постом — отправитесь с нами.

— Да господин капитан, — приказ явно не понравился солдату, но протестовать он не рискнул.

… Проглотив завтрак (какая-то каша с мясом из запасов поста) королева и обе хоббитянки разместились в углу казармы, который специально для дам огородили плащами. Гилраэна заняла нижние нары, Роза и Лилия — верхние.

— Ну ты и натворила дел, сестрица, — сказала Лидия. — Не будь твоего доноса, король и принцы прожили бы еще несколько дней. А потом королеву изрубили бы вместе с ними.

— И тебя тоже, — добавила Роза. — А мне пришлось бы и дальше служить этой ведьме Фириэль. Ты отдыхай, сестрица. У нас впереди еще дня три пути по горам, до самого Рохана. А потом — в Эдорас.

7. Колдовская Логовина, 3 июня 1724 г. по летоисчислению Хоббитании

Сначала нужно насыпать в ствол винтовки порох из рога. Затем вложить пыж. Забить пыж шомполом. Затем вставить в ствол пулю. Дослать шомполом, пока пуля не уткнется в нарезы ствола. Затем достать из-за пояса деревянную киянку и стучать по шомполу, забивая пулю в нарезы. Забила? Хорошо. Теперь осталось достать шомпол из ствола, насыпать немного пороха на полку и взвести курок. При этом полка закроется крышечкой. Все! Винтовка заряжена!

— Зарядила? — спросил Ислимэ подошедший Азагхал. — Долго возишься.

— Я все-таки женщина, — улыбнулась дочь наместника. — Я не участвую в соревновании на скоростную стрельбу.

— Потому я и не люблю эти ваши винтовки, — пожал плечами орк. За плечами у него, кстати, висела такое же ружье. — С ними столько возни. Хотя бьют точно, заразы.

— Ну ладно, пойдем, — Ислимэ взяла свое ружье на ремень. — Уже рассвело. Так и без добычи можно остаться.

Они пошли по зеленому склону Колдовской Логовины. Подойдя к лесу, мужчина и женщина (оба были одеты в бурые охотничьи костюмы и высокие сапоги) остановились. Иэлимэ повернулась и бросила взгляд на долину за собой.

Сверху открывался великолепный вид. Прямо под ними, у основания склона, краснели кирпичные дома и мастерские орков. Именно в орочьих поселках размещались знаменитые на все Средиземье изенгардские пороховые мельницы и оружейные фабрики. Дальше к востоку высилось двойное кольцо внутренних укреплений Изенгарда. Разрушенные онтами в войну за кольцо, они ныне были заново отстроены. Еще Кириантир Мудрый обнес Ортханк высокой стеной с башнями, а его преемники возвели внешнюю стену — низкую, но широкую, с пятиугольными бастионами через равные интервалы. Крыши изенгардских казарм и складов в кольце крепостиных стен утопали в зелени. Мощеные дороги вели к каменной площади перед черной Изенгардской башней, древней, как само время. Резиденцией наместника Изенгарда Тарандара и родным домом некоей Ислимэ.

Дорога вела из крепости на юг, к невидимой со склона Южной стене у сужения Колдовской Логовины. Вдоль дороги тянулись дома людей; там же размещались казармы и конюшни полка Изенгардских рейтар. Невысокие, поросшие лесом горы окружали Колдовскую логовину с востока и запада. А к северу от котловины высились гигантский белый пик Мехедраса.

— Думаю, стоит пройтись до Костлявой скалы, — начал было Азагхал, но Ислимэ его перебила:

— А я хочу в Черный Лес!

— Ты что! — возмутился ее товарищ. — Черный лес — проклятое место, и это не легенда. Сколько молодых да ранних орков туда пошли и не вернулись!

— А я думала, ты храбрец, Азагхал, — резко сказала Ислимэ своему спутнику. — А ты боишься бабьих сказок. Вот что. Я иду в Черный лес. А ты как хочешь!

— Тогда пойдем вместе, — мрачно сказал орк, поправляя винтовку.

«Ну и зачем тебе это надо, — думал он. — Сам ведь знаешь, что Ислимэ не для тебя, она невеста твоего друга Халбарда. Ну и что, что мы знаем друг друга с детства и привыкли быть вместе? Детская привязанность должна проходить. А в долине еще много орочьих и человеческих девушек. Эх, где наша не пропадала! Пошли».

В Черном лесу было мрачно и душно. Стволы столетних дубов и грабов были покрыты мхом; земля тоже была покрыта моховым ковром, через который пробивался подлесок. Слева зеленый склон уходил, казалось, в самое небо; справа через деревья просвечивало голубое зеркало Изенгардского водохранилища. Зеленый полог почти полностью закрывал небо.

— Зря мы сюда пришли, — сказал Азагхал. — Вряд ли будет добыча.

— Погоди, — Ислимэ вышла вперед и направилась к большому мшистому дереву. — Вон там вроде звериная тропа.

Неожиданно «дерево» вырвало ноги-корни из земли и двинулось навстречу охотникам. Кряжистые ветви сжались в кулаки; среди зарослей мха на стволе вспыхнули беспощадные зеленые глаза.

— Орк! — казалось, зарокотал весь лес.

«Онт, — подумал Азагхал. — Все». Он понимал — бежать или хвататься за оружие уже бесполезно. Поэтому он крикнул: — Ислимэ, беги! Тебя онт не тронет!

— Смелый орк, — пророкотал онт, неторопливо приближаясь к незадачливому охотнику. — Но тебя это не спасет. Уходи, женщина.

— Нет! — Ислимэ встала между онтом и Азагхалом. — Хочешь убить его — убей сначала меня.

— Зачем ты, женщина, защищаешь орка, — гневно прогудел онт. Но остановился.

— Я люблю его, — просто сказала Ислимэ.

— Я знаю, что изенгардские орки похищали человеческих женщин, чтобы получать полуорков, — прогудел онт.

— Меня никто не похищал, — ответила Ислимэ, обнимая Азагхала. Тот стоял неподвижно, будто закаменев. — Я по своей воле выйду за него замуж и рожу ему детей… если мы останемся живы.

— Уходите! — рявкнул онт.

Повернувшись, Ислимэ и Азагхал повернулись и побежали к опушке. Только когда Черный лес остался позади, они, запыхавшись, остановились. Ислимэ упала Азагхалу в объятия и зарыдала.

— Ты… ведь правду говорила, — прошептал орк.

— Да.

— Ты выйдешь за меня?

— Да.

Они целовались на зеленой равнине, под ярким солнцем. Но никто их не видел. На опушке Черного леса, кроме влюбленной пары, не было никого.

8. Изенгард, 3 июня 1724 г. по летоисчислению Хоббитании

— Так что мы выигрываем? Твоя пушка бьет недалеко, и только картечью. Из нее нельзя разрушать стены, нельзя бить ядром на дальнюю дистанцию. Не то, что тяжелые кульверины.

Гном Строри, начальник литейных мастерских Изенгарда, удовлетворенно провел рукой по пышной рыжей бороде, завитой в две тяжелые косы, и насмешливо посмотрел на собеседника.

— А вы, гномы, любите все большое, потому что самих от горшка не видно, — сидящий напротив гнома полный орк провел рукой по лысине и усмехнулся. — Это не осадное орудие! Эта пушка будет стрелять по пехоте и кавалерии. Вот смотри — орк склонился к чертежу. — Вкладываем в пушку патрон — холщовый мешок с порохом и картечью — пробиваем патрон через запальное отверстие, вот здесь; дергаем за шнур и картечь летит во врага.

— Ну и что! — лицо гнома от возмущения стало в один цвет с его бородой. — Большая кульверина может выпустить больше картечи.

— Зато с места на место ее надо час водить, — усмехнулся орк. — И перезаряжать долго. А мою пушку на марше везет одна лошадь, в бою — катят двое солдат. Еще одна лошадь или двое солдат понадобятся для ящика с патронами.

Новая пушка может сопровождать пехоту в бою. И буквально засыпать врага картечью.

— Погодите, — наместник Изенгарда Тарандар вздохнул, глядя на спорщиков. Ну и подчиненные у него! Строри — тот знает свое дело, но за своим горном ничего не видит. Например — как покажут себя в бою отлитые им орудия.

Иное дело — Больг. Полковник был одним из лучших артиллеристов Соединенного Королевства. Его пушки исправно косили врагов короля — и в Хараде, и под Форностом. Из-за несомненного воинского таланта ему прощали и небрежность в форме (вот и сейчас — мундир расстегнут, горжет висит не на шее, а на пузе), и грубые манеры, и специфическое чувство юмора.

Страстью Больга было изобретательство. Иногда его разработки оказывались полезными, иногда — нет, как пресловутая кожаная пушка, которая, правда, выстрелила… один раз. Но сейчас, похоже, головастый орк придумал нечто ценное.

— А почему твоя пушка снабжена ружейным замком? Чем плох старый-добрый пальник?

— Тем, что держать тлеющий фитиль рядом с кучей пороха — не самая хорошая идея, — ответил Больг наместнику.

— А расчет?

— Шесть человек, — улыбнулся Больг. — Причем они могут катить пушку вслед за пехотой. А то раньше как? Чуть пехота ушла вперед — пушки отстали.

— Разумно, — Тарандар откинулся в кресле. — Господа, начинайте работу. Через неделю первая пушка должна стоять на стрельбище.

Строри что-то возмущенно забурчал, но в этот момент в кабинет наместника ворвались Ислимэ и Азагхал.

— Отец, мне нужно поговорить с тобой, — сказала девушка. — Это срочно.

— Хорошо, — кивнул Тарандар. — Господа, вы получили приказ.

Строри и Больг начали вставать, но Азагхал остановил последнего:

— Отец, это и тебя касается.

Когда гном ушел, Тарандар подозрительно посмотрел на дочь и молодого орка.

— Итак?

— Государь, — начал Азагхал, выступив вперед и поклонившись наместнику. — Я люблю вашу дочь и прошу ее руки.

— Я люблю его, отец, — добавила Ислимэ.

— Ну, наконец-то, — удовлетворенно проворчал Больг.

Но Тарандар сурово напомнил дочери: — Ты дала слово Халбарду.

— Я возьму его обратно!

— Значит ты, — хозяйка своего слова, дочь моя? Сама даешь слово, сама берешь назад? Нет, так не годится. Если Халбард сам освободит тебя от твоего обещанья, я дам согласие на ваш брак с Азагхалом. И никак иначе!

Затем наместник повернулся к рекомому Азакхалу.

— И чтобы никаких дуэлей! Королевские офицеры не будут убивать друг друга из-за бабы, даже… тьфу, даже из-за моей дочери. Я все сказал! Ступайте!

Когда влюбленные вышли, Больг повернулся к Тарандару и спросил его:

— Ну, господин наместник, какого чувствовать себя героем из легенды?

— Каким героем? — спросил Тарандар.

— Тинголом.

— Ах ты, морда оркская! — с досадой закричал наместник и стукнул кулаком по столу. Потом, успокоившись, сказал: — Дураком я себя чувствую. Я ведь знал, как наши дети друг к другу относятся. Не иначе, сам Моргот посоветовал мне просватать Ислимэ этому Халбарду.

В этот момент в кабинет вошел молодой солдат.

— Господин наместник, в крепость прибыли Ее Величество.

— Королева Гилраэна? А где король?

— Не могу знать. Ее Величество сопровождают капитан Стражи Хьюрин и арнорский полковник Халбард.

— О хоббите речь, а хоббит навстречь, — проворчал наместник и повернулся к солдату. — Ступай на кухню и прикажи готовить ужин для гостей.

За окном красное солнце садилось за окружающие Изенгардскую котловину горы. Наместник вздохнул: похоже, неприятности сегодняшнего дня еще не кончились.

— Итак, Вардамир узурпировал трон, — сказал Тарандар. — Что ж, я, как королевский наместник, вижу перед собой одну цель: освободить Минас-Тирит, казнить узурпатора и собрать совет лордов, который изберет нового короля. Как я понял, король Эодрейд выступил против Вардамира.

— Именно так, — кивнула Гилраэна. — Он обещал в течение месяца выставить в поле десять тысяч войска, поровну пехоты и конницы. И двадцать пушек.

— Изенгард выставит два пехотных и два конных полка — четыре тысячи бойцов и пятнадцать пушек, — добавил Наместник.

— Арнор наверняка поддержит вас, — добавил Халбард. — Наша конница не уступит роханской.

— Нет. Вардамиру потребуется время на сбор войск — но он, по моим расчетам, выйдет к Эдорасу через месяц, — пожал плечами Тарандар. — Войска вашего отца не успеют добраться до Рохана. Откровенно говоря, вы больше поможете нам, если отправитесь в Арнор и лично расскажете отцу о случившемся.

— Это может сделать любой гонец, — нахмурился Халбард. — Я прошу вашего разрешения отправиться в бой в рядах Изенгардских рейтар, господин наместник.

— Да будет так.

Встав из-за стола, Халбард направился к выходу. Он был немного пьян и смертельно измотан: большую часть дня он провел в дороге, а потом участвовал в совете. Когда Ислимэ пошла за ним, арнорец скорее расстроился, чем обрадовался: уж слишком он устал.

— Халбард!

— Я слушаю, — глухо ответил арнорец.

— Я пришла просить тебя… — начала Ислимэ и замолчала. — Я прошу тебя отпустить меня. Я не хочу быть твоей женой, ибо люблю другого мужчину. Вот. Я это сказала.

— Кругом предательство, — простонал Халбард, отворачиваясь. И добавил, бросив через плечо: — Уходи. Замуж за кого хочешь. Видеть тебя не могу.

Пройдя по коридору, он поднялся по лестнице в гостевое крыло. И неожиданно обернулся, услышал за собой странно глухие шаги. Его догнала Роза Гэмджи.

— Постой, — проговорила девушка, запыхавшись. Халбард молча ждал продолжения.

— Я слышал твой разговор с Ислимэ. Если хочешь… я могу тебя утешить.

— Шлюха! — в гневе Халбард ответил девушке пощечину. Роза вздрогнула, но не закричала. Схватив руку арнорца, она прижала ее к лицу… Халбард вздрогнул, когда девушка поцеловала его ладонь.

— Я люблю тебя, пойми ты это, — прошептала она. — Может, я не вовремя. Но я люблю тебя.

Ее голова была на уровне груди Халбарда. Арнорец взял девушку за подбородок и прижался губами к ее губам. Этой ночью им больше не были нужны слова.

9. Изенгард, 6 июня 1724 г. по летоисчислению Хоббитании

— Господа! Герольд Вардамира, герцога Лосарнарского.

Халбард стоял в огромном церемониальном зале Изенгарда. Спереди из стрельчатых окон падал свет утреннего солнца, играя на пылинках и заставляя вспыхивать шитье на одеждах дворян. Слева в высоком кресле, в окружении вооруженных мушкетами орков сидел Наместник Тарандр. Справа… через открытую дверь вошел посол узурпатора.

Высокий стройный воин в доспехах Стража Цитадели прошел через зал к трону наместника и отточенным жестом отдал честь, прижав сжатый кулак к груди.

— Господин наместник, — твердо начал он. — Я, премьер-капитан Карлион, приветствую Вас от имени Его Величества короля Арнора и Гондора Вардамира.

— На каком основании ты называешь лосарнархского герцога королем? — спросил Тарандар.

— После предательского убийства государя Эрлоса, герцог Вардамир, как ближайший родич покойного монарха, был избран королем лордами Гондора. 31 мая мой Государь был коронован.

Наместник молчал и Карлион продолжил:

— В связи с тем, что бывшая королева Гилраэна и бывший капитан Стражи Хьюрин вступили в преступную связь и предательски убили короля Эрлоса и принцев, государь Вардамир был вынужден взять на себя ответственность за судьбу королевства. Его Величество требует у вас выдать преступников — бывшую королеву Гилраэну и бывшего капитана Стражи Хьюрина — для справедливого суда. Также Его Величество требует, чтобы вы выступили против короля Рохона Эодрейда, который, нарушив клятву, восстал против Гондора.

— А что еще требует твой господин? — с насмешкой спросил наместник.

— Он требует выполнить указ об изгнании низших рас из Королевства. Дунландцы, гномы и хоббиты должны вернуться в свои земли и никогда не покидать их. Браки арнорцев и гондорцев с любыми инородцами расторгаются, их дети объявляются бастардами. Все орки в пределах королевства должны быть незамедлительно убиты, равно как и полуорки, и человеческие женщины, осквернившие себя блудным сожительством с орками.

В зале зашумели: подлежащих смерти по «королевскому» указу (причем всех трех категорий) среди присутствующих было немало. Но все замолчали, когда стоявшая рядом с троном Гилраэна приблизилась к герольду.

— Я хотела спросить тебя, офицер, как можно служить негодяю, убийце невинных людей, — холодно сказала она. — Но я уже знаю ответ. Нужно самому стать таким же негодяем.

Карлион побледнел. Повторить клевету Вардамира в глаза Гилраэне у него наглости все же не хватило. Отвернувшись от королевы, гондорец бросил взгляд на орков-мушкетеров, охранявших наместника.

— Нужно только иметь глаза, и видеть, во что превращается королевство, — почти прокаркал он, и даже бесстрашный Тарандар вздрогнул. — Косоглазые орки бродят по Арнору, как по своим пещерам… наших женщин. Дунландские торгаши грабят наш народ. Но король Вардамир отчистит Арнор и Гондор от скверны. Ты пойдешь за Королем, наместник? — прокричал Карлион, тыча пальцем в Тарандара. — Или ты умрешь!

— Может, я и умру, — сухо сказал наместник, вставая. — Но я никогда не стану служить узурпатору и убийце.

Тарандар говорил спокойно, но голос его разносился по всему залу.

— Гондор губят не орки и не дунландцы. Его губят алчные до денег и власти вельможи, живущие в роскошных дворцах. И тупые головорезы, готовые за золото на любую гнусность. Вроде тебя, премьер-капитан Карлион! Убирайся к своему хозяину, и предай ему: он и все его слуги ответят за свои преступления. Разговор окончен. Теперь будут говорить пушки!

Не говоря ни слова, герольд вышел из зала — словно холодный ветер пронесся.

Проводив Карлиона взглядом, Наместник коснулся подлокотников кресла, но остался стоять.

— Что ж, теперь мы увидели зло, против которого боремся, — сказал он. — Наши военные планы остаются прежними. Но я хотел бы сделать одно объявление.

— Дочь моя, — сказал Тарандар, и, когда девушка встала перед троном, произнес: капитан Азагхал.

Теперь мужчина и женщина стояли пред троном, глядя друг другу в глаза.

— Сегодня я объявляю о помолвке моей дочери Ислимэ и премьер-капитана Изенгардских мушкетер Азагхала, сына Больга. Свадьбу сыграем после победы над узурпатором.

Когда Азагхал обнял невесту, Больг сказал:

— Может, я старый сентиментальный дурак. Но ради их счастья я готов воевать хоть со всем Гондором.

10. Рохан, 3 июля 1724 г. по летоисчислению Хоббитании

Ветер трепал черные знамена с гербом Изенгарда — черная башня на серебрянном щите. Полковник Больг стоял у бронзовой пушки и оглядывал поле боя. Его орудия были выстроены перед главными силами изенгардской пехоты. Два полка орков — мушкетеры впереди, пикинеры в шлемах и латах во второй линии — были грозной силой. Справа от пехоты строилась изенардская кавалерия — рейтары в сверкающих латах, драгуны в кожаных касках и черных мундирах. Между кавалеристами Больг заметил флаг мушкетерского батальона. Стрелки премьер-капитана Азагхала, усиленные четырьмя полковыми пушками, должны были поддержать огнем конников, имевших из огнестрела только пистолеты (заодно и новинку испытают в боевой обстановке!). Слева от изенгардской пехоты строилась пехота роханская — три неуклюжие квадратные баталии пикинеров, окруженные тонкой цепью стрелков. Мушкетеров среди них мало, многие из разномастно одетых роханских вояк были вооружены луками.

«Не завидую ребятам маршала Сэорла, — подумал Больг о вестфольдских пехотинцах. — Доберутся до них гондорцы — кишки полетят по закоулочкам. Ну ничего, поможем, если надо. По крайней мере, конница у роханцев хорошая».

Дальше к северу, за баталиями роханских пехотинцев, сверкали в лучах восходящего солнца латы роханских улан и трепетало на ветру королевское знамя. Его Величество, король Эодрейд, лично возглавлял тяжелую конницу. Вспомнив, как уланы — в чешуйчатых латах, в высоких шлемах, украшенных конскими хвостами, с пиками в руках и кривыми саблями на поясах — проходили мимо изенгардских рядов во время вчерашнего парада, Больг усмехнулся: конникам узурпатора сегодня явно достанется.

Наместник Тарандар, закованный в латы, восседал на черном коне под знаменем Изенгарда, в окружении телохранителей, среди которых выделялся алой генеральской перевязью. Тарандар лично командовал пехотой, предоставив вести в бой кавалерию генералу Эрестору.

Впереди строилась армия узурпатора. Кавалерия — на флангах, пехота и артиллерия в центре. Шесть пехотных и десять конных полков, четырнадцать тысяч человек.

И три тысячи орков-наемников из Мордора. Несмотря на всю свою ненависть к «узкоглазым», Вардамир нанял три полка Нурненских стрелков. Глядя на соплеменников с длинными ружьями, рассыпавшихся в цепь перед строем гондорской пехоты, Больг усмехнулся: в Палатах Мандоса гондорское золото им вряд ли пригодится.

— Не обращать внимание на стрелков! — приказал полковник своим артиллеристам. — Ваша цель — линейная пехота.

И, пройдясь вдоль позиции, лично проверил наводку каждого орудия.

О начале сражения известил грохот гондорских пушек и свист ядер. Часть ядер зарылась в землю или просвистели над головами повстанческой пехоты; но многие ударили в цель, вырывая бойцов из рядов.

— Огонь! — приказал Больг и уже изенгардский строй окутался пороховым дымом. Рассмотрев результаты залпа, полковник в азарте стукнул себя кулаком по животу. Все пятнадцать ядер ударили в гондорский строй, пробив в нем кровавые бреши.

Битва за Эдорас началась.

Халбард проверил, хорошо ли выходит из ножен палаш, после чего вынул из седельной кобуры пистолет. Враги приближались. Против двух полков изенгардской кавалерии Вардамир бросил два драгунских и два рейтарских полка. Они должны были смести малочисленную конницу правого крыла повстанцев. Но те приготовили нападавшим сюрприз.

Между изенгардскими рейтарами и драгунами выстроился мушкетерский батальон. Первый ряд орков был готов стрелять с колена, второй — пригнувшись, третий — в полный рост. В промежутках между ротами сверкали яркой медью четыре свежеотлитые полковые пушки — новейшее изобретение хитроумного Больга.

Заметив премьер-капитана Азагхала, стоящего на правом фланге своего батальона, арнорец невольно улыбнулся: повезло же парню! Последний месяц Роза столь активно «утешала» Халбарда, что он спокойно выслушал извинения Азагхала и поздравил его и Ислимэ. Для себя Халбард уже решил: Роза Гэмджи станет его женой, хотя женщина и не требовала этого.

Вражеская конница приближалась. Пыль клубилась под копытами коней, ветер развевал черные знамена с Белым Древом Гондора, головные рейтары уже поднимали пистолеты. «Я люблю тебя, Роза», — прошептал Халбард, взяв на изготовку пистолет.

— Огонь! — скомандовал Азагхал и мушкетерский батальон скрылся в пороховом дыму. Четыреста пуль и четыре картечных заряда смели первые ряды гондорской кавалерии; раненые лошади метались, сбрасывая всадников.

Прозвучала труба, подавая изенгардским рейтарам сигнал к атаке, и Халбард дал шпоры коню. Он видел, как высокий гондорский офицер пытался прекратить панику, крича и размахивая пистолетом — до того, как пуля Халбарда смела его с седла. Бросив разряженное оружие в седельную кобуру, арнорец обнажил палаш. Пришло время для игры клинков…

Сражение продолжалось. На обеих флангах конница узурпатора была смята и отброшена; пехота повстанцев уже начала наступление на изрядно прореженную артогнем гондорскую пехоту. Больг приказал зарядить пушки картечью, взять их на передки и двигать орудия за изенгардскими полками. На его глазах орки-артиллеристы прикрепляли станины пушек к двухколесным тележкам передков и запрягали лошадей.

Но… что это? Роханская пехота, вместо того, чтобы атаковать гондорцев, повернулась и стала заходить изенгардцам во фланг. До Больга донесся многоголосый клич: — Смерть оркам!

— Быстрее! — крикнул полковник своим артиллеристам и добавил несколько фраз на черной речи. Если роханцы предали, огневая поддержка нужна пехоте еще больше.

— Господин полковник! — Больга окликнул молодой адъютант Тарандара. — Наместник приказал выдвигать артиллерию вслед за пехотой. Второй полк сейчас загибает фланг против роханцев.

— Я понял, — как обычно, совершенно не по-уставному ответил Больг. — Все сделаю. И, вскочив на коня, стал отдавать приказы.

Когда изенгардские пушки выехали на позицию, бой между орками и роханцами был уже в разгаре. Вестфольдингов было больше; но, поскольку перед боем роханскии баталии были выстроены в линию с юга на север, то теперь они атаковали изенгардцев одна за другой.

Первая баталия, понеся потери от ружейного огня, была остановлена линией пикинеров; длинные пики орков били в цель точнее, чем копья роханцев, и неуклюжая квадратная колонна топталась на месте.

Вторая баталия двигалась на линию изенгардских мушкетер, нуждавшихся в срочной помощи.

— Правь к мушкетарам! — скомандовал Больг. Орки стреляли контрмаршем — первая шеренга давала залп и отходила назад — перезаряжать оружие, уступая место следуюшей. Ответить огнем на огонь роханцы не могли: их немногочисленные стрелки были уже выбиты. А когда изенгардские артиллеристы, сняв пушки с передков, дали залп картечью, уцелевшие роханцы бежали. К тому времени первая баталия отступила в порядке.

Третью баталии отбили совместными усилиями мушкетеров, пушкарей и пикинеров. Изрядно прореженную пулями и картечью баталию смела с поля боя атака двух пикинерских батальонов.

Правее тоже шел бой. Атаку изенгардской кавалерии гондорская пехота отбила, загнув фланг. Теперь пехотинцы узурпатора напирали на Первый Изенгардский пехотный полк, в то время как оправившаяся гондорская кавалерия вновь навалилась на конников Тарандара.

Подскакал адъютант. — Наместник приказал отходить на Эдорас, господин полковник, — нервно крикнул он.

— Так точно, — кивнул Больг. И добавил тихо: — В один прекрасный день у Вардамира кончатся предатели.

К вечеру потрёпанная повстанческая армия достигла Эдораса, надеясь на долгожданный отдых. Но увы. С бастионов роханской столицы заговорили пушки. Расстояние было слишком большим для выстрела, и ядро бессильно зарывались в землю перед изенардскими полками.

Наместник Тарандар провел подзорной трубой вдоль низких кирпичных стен, вдоль выложенных камнем рвов и пятиугольных бастионов. И стиснул зубы, увидев повешенные вниз головой на укреплениях Эдораса тела. Там были и изенгрардские солдаты, и роханцы — в форме и в обычной одежде. Тарандар грязно выругался, увидев над воротами трех повешенных женщин. Их юбки задрались, обнажив изящные ноги до пояса; светлые волосы развевались по ветру. Наместник искренне надеялся, что их повесили уже мертвыми.

«Здесь и наши тыловики (прощай обоз! прощай еда и боеприпасы!) и верные королю роханцы, — мрачно подумал Тарандар. — Насколько я помню, гарнизон Эдораса составляли вестфлольдинги. И вот результат. Кстати, похоже, Сэорл воспринял „добрую традицию“ гондорских тиранов Вардамира и Кастамира — уничтожать врагов вместе с семьями».

К Наместнику подъехал молодой воин в чешуйчатом панцире роханского улана, но без шлема. Это был Эльфхельм, сын короля Эодрейда, возглавивший остатки роханской кавалерии после гибели отца. Принц сумел вывести из ловушки остатки конницы, зажатой между пехотой и кавалерией узурпатора.

— Там моя мать и сестры! — крикнул Эльфхельм. — Я заставлю этого Сэорла умереть тысячью смертей!

— Мы не можем сейчас штурмовать Эдорас, — тихо ответил Тарандар. — Не сейчас, когда у нас на плечах гондорское войско. Отступаем в Изенгард.

11. Изенгард, 14 июля 1724 г. по летоисчислению Хоббитании

Сегодня главный зал изенгардской цитадели, обычно мрачный, был украшен цветами. Наступил день свадьбы Ислимэ дочери Тарандара и полковника (во время войны офицеры быстро растут в чине!) изенгардской пехоты Азагхала.

Влюбленные стояли перед троном наместника; Нила, мать Ислимэ и Больг соединили руки своих детей, затем сам Тарандар подал им кусок хлеба и чашу вина.

— Сегодня вы разделите хлеб, вино и ложе, — сказал он. — Соединятся ваши души и тела, и вся жизнь. Желаю вам счастья.

Затем начался пир. Пока Ислимэ и Азагхал были заняты друг другом, наместник говорил с полковником Халбардом.

— Нам нужен король. Это война — надолго, и без вождя, за которым пойдут все противники узурпатора, нам не победить. Ваша дело — убедить отца. Ведь у него больше прав на престол, чем у Вардамира.

— Действительно, отец — сын старшей сестры короля Эрлоса, тогда как Вардамир — младшей, — кивнул Халбард. — Что ж, я передам ему ваше предложение. Но этого мало, нужно согласие арнорских лордов. И Гилраэна…

— Я говорил с Гилраэной, она согласна. Она отправится в Арнор вместе с Хьюрином, Эльфхельмом и роханскими изгнанниками.

— Хорошо, — кивнул Халбард. — От роханцев будет больше пользы в поле, чем в стенах крепости. Мы с Розой, — добавил он, слегка улыбнувшись, — отправляемся завтра вместе с ними.

— И это правильно, — наместник откинулся на стуле. — Дамам нечего делать в осажденной крепости. А Изенгард будет осажден в течение недели.

Халбард вопросительно посмотрел на Ислимэ. Тарандар печально улыбнулся.

— Место жены — рядом с мужем, — так мне сказала дочь. Я даже не знаю — она поступает, как положено нуменорской даме — или орочьей женщине?

12. Колдовская Логовина, 15 июля 1724 г. по летоисчислению Хоббитании

Дорога извивалась серпантином, поднимаясь по склонам Колдовской Логовины. Копыта лошадей цокали по камням; впереди длинной колонны ехал большой отряд в черных латах Стражей Цитадели. За Стражами следовала большая колонна роханцев — улан в чешуйчатых латах и высоких шлемах, драгуны в зеленых мундирах и легких касках. Увы, их было меньше тысячи: много роханцев погибло, многие бежали к «королю» Сэорлу.

Во главе Стражей ехала довольно странная компания: рядом с тремя офицерами — в черных латах Стража, в сверкающих рейтарских доспехах и в простой черной форме Изенгардских мушкетер — ехали две женщины и две хоббитянки. Ислимэ, одетая по-мужски, с улыбкой смотрела на королеву Гилраэну, с трудом разместившуюся в дамском седле в своей пышной юбке.

— Спасибо, что вызвались проводить нас, — сказала королева. — Вряд ли мы теперь встретимся скоро.

Молодой орк, ехавший рядом с Ислимэ, вежливо поклонился Гилраэне.

— Ваше Величество, я совмещаю приятное с полезным. Если гондорцы прорвутся в Дунланд, мне придется оборонять Дунландский перевал.

Азагхал махнул в сторону прохода в горном хребте, защищающем Колдовскую Логовину с запада. Дорога, по которой двигалась колонна, виляла по голому склону и ныряла в ущелье, под сень темных скал.

— Так что, проводив вас, я займусь рекогносцировкой. И потом, — орк улыбнулся, — моей жене прогулки полезны.

— Ну правильно, — с улыбкой сказала королева, обращаясь к Ислимэ. — Через полгода вы, сударыня, так лихо не поскачете.

Обе женщины рассмеялись. Тем временем Азагхал повернулся к Халбарду.

— Мы очень надеемся на твоего отца. Изенгард — мощная крепость, но без арнорской помощи он обречен.

— Я вернусь вместе с арнорской армией, — коротко ответил Халбард.

— Мы будем ждать.

Колонна поднялась на перевал и двинулась в ущелье. Отъехав на обочину, Ислимэ и Азагхал молча смотрели, как мимо них проезжают Стражи, а потом и роханские конники. «Лишняя» кавалерия повстанцев в преддверии неизбежной осады уходила на север, в Арнор.

13. Аннуминас, 31 августа 1724 г. по летоисчислению Хоббитании

Роза стояла на стене замка Аннуминаса и смотрела на город, широко раскинувшийся у подножья замкового холма. Заходящее солнце освещало черепичные крыши домов, выстроенных амфитеатром над озером Эвендим. Закат окрасил озерные волны в красный цвет, и казалось, что заходящее светило тает в воде.

Заслышав шаги, Роза обернулась. На стену поднялся Халбард. На сей раз он был в форме, но без доспехов. Обняв и поцеловав девушку (благо на стене они были одни) он тесно прижался к ней, окутав Розу своим плащом.

— Спасибо, — улыбнулась девушка.

— Сегодня должны прибыть последние советники, — начал Халбард. — В том числе хоббиты. Как я понимаю, приедут Хоббиттан и твой отец.

— Я буду рад увидеть папу, — улыбнулась Роза. — Лили надеется вернуться с ним домой — ведь королева ее отпускает. Но я не понимаю, зачем все это? Армия собрана и готова к походу. Почему Барахир просто не провозгласит себя королем, и не пойдет походом на юг? Ну ладно, лордов спросить надо. Но зачем созывать фермеров, торгашей и ремесленников со всего Арнора?

— Роза, этим фермерам и торгашам скоро предстоит оплачивать войну. И, если надо — то и умирать. Они имеют право решать, готовы ли они сражаться за короля Бархира. Хоббиттании, кстати, все это не касается. Ваши просто заявят о лояльности новому монарху и вернутся домой.

— И ты, Халбард станешь наследным принцем, — добавила Роза. Отстранившись от своего мужчины, она лукаво улыбнулась и слегка поклонилась ему. — Ваше Высочество.

— Именно так. А наследный принц не может иметь содержанку, — сурово заявил Халбард. — Это плохо влияет на общественную мораль. А потому…

Опустившись на одно колено, Халбард сын Барахира торжественно произнес: — Госпожа Роза, я прошу вас стать моей женой.

Бургомистр Мичел-Делвинга Хэмфаст III Гэмджи спешился во дворе цитадели Аннуминаса и передал поводья замковому слуге. Хоббиттан Паладин VII и его три сына также слезли со своих истерлингских лощадок.

— Мы не опоздали? — спросил Хэмфаст у слуги.

— Нет… господин хоббит. Мы еще ждем советников из Тарбада.

— Приятно узнать, что мы не последние, — сказал Хэмфаст хоббиттану.

— И какая разница, — пожал плечами тан Паладин. — Все равно эти люди без нас ничего не решат.

— Можно подумать, ты каждую неделю выбираешь короля, — хмыкнул старик Гэмджи.

— Папа, — Лилия бросилась Хэмфасту в объятия, оттолкнув слугу.

После пылких приветствий хоббитянка сказала отцу: — Ну все. После этого Совета я возвращаюсь с тобой домой. Королева… вдовствующая королева Гилраэна согласилась меня отпустить.

— А где Роза, почему она не встречает отца? — спросил Хэмфаст. — Она тоже вернется домой?

— Нет, не вернется, — уверенно ответила Лилия. — Она сейчас со своим другом, сыном Наместника. А вот и они.

Высокий человек в сером арнорском мундире подошел к Хэмфасту, держа Розу на руках. Девушка нежно обнимала своего возлюбленного. Осторожно поставив Розу на брусчатку двора, арнорец поклонился бургомистру и сказал:

— Господин Гэмджи, я прошу у вас руки вашей дочери.

— Разумеется, я согласен, — важно ответил Хэмфаст, взглянув на счастливую Розу. — Если вы и дальше будете носить мою дочь на руках. Потом, я считаю, что Роза будет отличной королевой Арнора.

— Но мой отец еще не избран королем…

— Раз мы, хоббиты, решили поддержать Барахира, — вмешался хоббитан, — значит он будет королем. Так и никак иначе!

14. Аннуминас, 3 сентября 1724 г. по летоисчислению Хоббитании

— Да здравствует король Барахир, повелитель Арнора и Гондора! Веди нас в бой, государь!

Король Барахир опустился на трон и оглядел парадный зал дворца. Помимо стражи и офицеров, здесь присутствовало больше сотни представителей дворянства, городов и сельских округов Арнора. Почти у дальней стены стояли трое бородатых дунландцев, чью столицу сейчас осаждало войско узурпатора. Были здесь и гномы Мории и Синих гор, и хоббиты. Барахир слегка улыбнулся, заметив Хэмфаста Гэмджи. Ну и сват у него!

Справа от трона стояли, держась за руки, Халбард и Роза. Барахир был рад за них. Пусть его дети хоть намного порадуются перед неизбежным расставанием.

— Господа! — заговорил Барахир, поднимаясь с трона. — Вы даровали Нам корону в тревожное время. Справедливость нарушена, честь поругана, достоинство попрано. Кровавый тиран воссел на трон и смеется над дунаданами, сохранившими совесть и верность долгу.

Поэтому у нас нет выбора. Мы должны победить, или Соединенное Королевство превратится в еще одно варварское царство, где тиран повелевает рабами. Мы выступаем на юг через неделю.

А теперь Мы хотим объявить вам радостную весть. Завтра Наш сын и наследник, принц Халбард сочетается браком с Розой, дочерью Хэмфаста Гэмджи. У них будет неделя счастья — прежде чем полковник Халбард поведет в бой арнорских рейтар. А пока — прошу всех на пир.

Халбард стоял перед троном, держа ладони Розы в своих руках. Сегодняшняя церемония до боли напоминала ему речь наместника Тарандара при помолвке Азагхала и Ислимэ. После которой был Эдорас. Неужели и теперь тиран победит?

Потом Халбард взглянул в глаза своей невесте — и оставил печальные мысли.

15. Колдовская Логовина, 6 сентября 1724 г. по летоисчислению Хоббитании

— Осторожнее, господин наместник. Бастион простреливается. Парни из Мордора бьют на движение.

Наместник Тарандар молча кивнул. Они шли по зеленой траве, растущей на земляной крыше Седьмого бастиона Южной стены Изенгарда. Эта стена, перекрывавшая южный вход в Колдовскую Логовину, была построена по последней крепостной моде. Низкая, но широкая куртина с двумя воротами и девятью бастионами, разделенная надвое рекой Изен, надежно перекрывала Изенское ущелье.

Сейчас землю перед стеной, на обеих берегах реки, разрезала густая сеть окопов. Извилистые сапы тянулись к врытым в землю артиллерийским позициям и стрелковым ячейкам. Меткие мордорские стрелки и пушкари постоянно обстреливали изенгардские укрепления, прикрывая брешь-батарею, которая как раз пробивала куртину между седьмым и восьмым бастионами.

Вот и сейчас: прогремел выстрел и справа донесся грохот ядра, ударившего в стену. Старик Больг с горечью подумал, что, несмотря на всю ненависть Вардамира и Сэорла к «узкоглазым», они поручили осадные работу именно мордорским оркам. Которые, в отличие от горлопанов-вестфольдингов, не только отлично стреляли, но и умело зарывались в землю, скрываясь от изенгардских пуль и ядер.

Наместник повернул налево, и вышел к изщерблённой ядрами каменной ограде бастиона. Больг остановился рядом с ним. Перед воротами защитники в преддверии осады выстроили низкую, но широкую стену, защищающую вход в крепость от ядер врага. Поэтому брешь-батарею мордорцы поставили не перед воротами, а правее, между седьмым и восьмым бастионами. Напротив ворот наемники врыли невысокий вал, на котором разместили отряд стрелков и поставили четыре легкие пушки.

Сейчас ворота Изенгарда были открыты, и между куртиной и передовой стеной накапливался отряд мушкетеров полковника Лаэра. Конечно, Больг предпочел бы видеть во главе атакующей пехоты своего сына. Увы, Азагхал во главе Второго пехотного полка сдерживал отряды Вардамира на Дунландском перевале.

— Пора! — тихо сказал Наместник. — Подавайте сигнал, полковник.

— Давай! — Больг повернулся к стоящему рядом юному трубачу. Тот поднес горн к губам и коротко, но звонко затрубил.

По этому сигналу разом ударили все пушки на бастионах южной стены. Когда дым рассеялся, Больг довольно отметил, что его канониры не потеряли своего искусства: из четырех мордорских пушек перед воротами три были сбиты.

Затем в атаку пошла пехота. Любо-дорого было смотреть, как мушкетеры, выйдя из-за внешней стены, рассыпались цепью и открыли огонь, выкашивая артиллерийскую прислугу и не давая вражеским стрелкам поднять головы.

— Пикинеров — в бой! — приказал наместник. Трубач протрубил дважды и через открытые ворота, обходя внешнюю стену, в атаку пошли орки, вооруженные длинными пиками. Атаковав двумя колоннами, закованные в броню латники ворвались на вал и перекололи уцелевших после обстрела защитников. Затем пикинеры стали строиться в две линии, обращенные, соответственно, на север и на юг. Мушкетеры также перешли через вал, занимая позиции на южном фланге латников.

Больг понимал: пехота, даже изенгардская, не может перестроиться мгновенно. И если роханцы и наемники атакуют ребят Лаэра прямо сейчас…

— Сигнал пушкарям! — приказал он трубачу.

Вновь заговорили пушки на бастионах, вбивая мордорских стрелков в окопы. Но на юге, вне досягаемости изегардской артиллерии, ровнял ряды роханский уланский полк.

— Рейтар — в бой! — скомандовал Наместник. Трубач протрубил трижды, и через крепостные ворота в атаку пошли изенгардские конные латники.

На какое-то время Больг замер, созерцая великолепную атаку рейтар. Перейдя через низкий вал, изенгардские латники построились в несколько шеренг и атаковали улан, уже нацеливших пики. Строй рейтар окутался сизым дымом: перед неизбежной рубкой всадники дали залп из пистолетов.

Первый ряд улан скосило пулями начисто; роханский строй нарушился. И тут конные отряды столкнулись. Немало рейтар, пронзенных роханскими пиками, рухнуло наземь. Но строи смешались; в ход пошли палаши и сабли, и уже роханцам пришлось нелегко. Рубиться рейтары умели.

Тем временем изенгардская пехота построилась и атаковала засевших в окопах мордорских стрелков. Пули мушкетеров и пушечные ядра загнали наемников в окопы; затем пикинеры устремились в атаку, разгоняя орудийную прислугу и насаживая вражеских стрелков на пики. Изенгардская артиллерия прекратила огонь, чтобы не задеть своих.

Чтобы наблюдать за боем, Тарандар и Больг прошли по бастиону, и остановились у его восточного фаса.

— Отлично, отлично, — сказал наместник, опираясь на огражденье. — Не забыть бы взорвать их пушки.

Мушкетная пуля ударила наместнику в грудь, сбив его на землю. Больг склонился над убитым, но тут же выпрямился: левая часть груди Тарандара превратилась в кровавую кашу. Наместник Изенгарда был явно и несомненно мертв.

— Молчи! — рявкнул Больг на побледневшего трубача. — Ему уже не помочь, а войска не должны ничего знать. Беру командование на себя.

«Конечно, генерал Эрестор — гордый как Моргот — меня за это не похвалит, — добавил он мысленно. — Ну и ладно. Выиграю сражение, а потом сдам ему командование».

Оглядевшись, старый орк увидел, как рейтары, смяв роханских улан, гонят их к югу. Пехота, перебив наемников, захватила осадные орудия. Защитники Изенгарда победили — но лишились своего вождя.

16. Колдовская Логовина, 20 сентября 1724 г. по летоисчислению Хоббитании

— Что происходит? — недовольно спросил Полковник Больг, выходя из казармы под бастионом.

Женщина-орк восседала верхом на лошади перед крепостными воротами. Ее окружали солдаты. Все что-то кричали. Рядом с толпой солдат с потерянным видом стоял капитан — дунадан.

— Дайте дорогу, — полковник вошел в толпу. Солдаты расступились.

— Что происходит? — спросил Больг у женщины. Он уже встречал ее в поселке Рудном на западном краю Изенгардской котловины, но, хоть убей, не мог вспомнить ее имя.

— Полковник Больг? — крикнула она. — Это ведь ваших артиллеристов убили.

— Кого?

— Азога, Гальда и Тираса. Они отправились к женам в Рудный. Их схватили и изрубили рейтары Эрестора. Ротмистр сказал, что генерал приказал убивать всех дезертиров.

— Так какие же дезертиры? — закричали орки. — Их ведь отпустили в увольнение! Другие поносили Эрестора последними словами.

— Тихо! — крикнул Больг. — Да, я сам отпустил погибших в увольнение. Да, казнив их, Эрестор превысил свои полномочия. Поэтому я сам поеду к генералу. А вы — он сурово оглядел солдат — оставайтесь на стенах и несите службу. Если роханцы прорвутся — умрете все вы, умрут ваши семьи. Сэорл говорит, что убьет всех орков, и я ему верю.

Солдаты молчали.

— Коня! — приказал полковник. — А ты, женщина, возвращайся домой.

17. Изенгард, 22 октября 1724 г. по летоисчислению Хоббитании

Ислэмэ закрыла книгу, встала из-за стола и подошла к окну. Солнце всходило над восточным отрогом Мглистых гор, озаряя красным светом Колдовскую Логовину. Да, история повторяется. Когда-то в этой башне томился Гэндольф, захваченный предателем Саруманом. Она, конечно, на мага не тянет (а остались ли вообще в Средиземье чародеи?) но тоже стала пленницей Изенгарда.

Итак, прекрасная дева заточена в башне… Тьфу ты, госпожа Ислимэ не дева уже три месяца. Но, по крайней мере, ее муж на свободе. В отличие от тестя, которого генерал Эрестор посадил в подземелье этой же башни.

Открылась дверь и в комнату Ислимэ вошел толстый повар с подносом. За ним последовал драгун в черном мундире, в каске, с палашом и двумя пистолетами на поясе (женщина только горько усмехнулась при виде всего этого арсенала).

— Ангборн, ты? — спросила она. — С какой стати Эрестор послал в караул целого ротмистра?

— Так получилось, — Премьер-ротмистр Ангборн поправил на шее серебряный офицерский горжет. — Ладно, — сказал он повару. — Поставь еду и ступай. Посуду заберешь через час.

— Хочешь полакомиться Азагхаловыми остаточками? — хмыкнул толстяк, ставя поднос на стол.

Ангборн молча сунул нахалу под нос кулак. Охнув, повар исчез, громко хлопнув дверью.

— Видите ли, госпожа, — начал он, снимая каску и садясь за стол — напротив Ислимэ, как раз принявшейся за обед. — Я теперь командую гарнизоном Изенгарда. Генерал оставил сотню драгун охранять крепость и выступил подавлять мятеж.

— Какой мятеж?

— Ах да, вы ведь не знаете… Орки Лаэра взбунтовались. После того, как самого Лаэра порубили на вылазке — вместе с половиной полка — солдаты обвинили в поражении Эрестора. Ведь он не поддержал вылазку кавалерией.

— После ареста Больга и расправ с «дезертирами» я вполне их понимаю, — мрачно сказала женщина.

— Да, конечно, — кивнул Ангборн. Чувствовалось, что ему очень не хочется соглашаться с Ислимэ. Вздохнув, он продолжил.

— Рейтары и драгуны изрубили мятежников, но Южная стена осталась без защитников. Сейчас Эрестор собрал на юге почти всю кавалерию.

— А что Азагхал?

— Ваш муж по-прежнему удерживает Дунландский перевал. Это все, что я знаю.

— Без пехоты Эрестор крепость не удержит, — сказала Ислимэ.

— Я знаю. Даже если генерал сдастся, я буду драться до конца.

— И это будет наш конец, — женщина в отчаянии закрыла лицо руками. — Я ведь беременна. Я так мечтала подарить любимому сына.

Ислимэ зарыдала. Премьер-ротмистр Ангборн молча встал и вышел, пройдя мимо стоящих у двери арестантки драгун.

На душе господина ротмистра было погано. Спустившись во двор, он направился к воротам, решив лишний раз проверить караулы. И остановился, увидев, как в ворота цитадели въезжали двое драгун с серебряными горжетами поверх черных мундиров.

Седой офицер спешился и передал коня подошедшему слуге.

— Господин полковник, — Ангборн отдал командиру честь. — Во вверенном мне гарнизоне происшествий не отмечено.

— Отставить, ротмистр, не до того, — ворчливо ответил полковник Кания. — Постройте гарнизон. Мы сдаемся.

— Что?

— Генерал Эрестор и его люди уже сложили оружие, — терпеливо, словно объясняя прописную истину глупому мальчишке, заговорил Кания. — Сэорл обещал сохранить жизнь всем людям, а желающим офицерам — позволить поступить на службу королю Вардамиру. Орки, конечно, умрут.

— Понятно, — с трудом сдерживая гнев, ответил Ангборн. — А госпожа Ислимэ?

— Сэорл хочет выдать ее Вардамиру, — пожал плечами полковник. — Наш государь наверняка казнит ее за брак с орком. Я намерен лично доставить ее королю Сэорлу.

«Ах эта погань уже наш государь», — подумал Ангборн. Но вслух сказал.

— Кстати, об Ислимэ. Вы можете забрать ее прямо сейчас. Все равно гарнизон меньше, чем за полчаса, не собрать.

— Разумно, — кивнул Кания. — Прикажите вахмистру построить людей и пойдем.

Подъем по винтовой лестнице был долгим. Выйдя на площадку перед коридором, ведущим в комнату госпожи Ислимэ, Ангборн остановился.

Кания и его адъютант тоже встали. Переведя дыханье, полковник сухо сказал: — У нас мало времени.

— Ваше время истекло, господин предатель, — ответил Ангборн, обнажая палаш. — Защищайтесь.

— Ты сам этого хотел, сынок, — сказал Кания, выхватив клинок. — За короля Вардамира!

Это был не изящный поединок на шпагах, а настоящая рубка, где все решала сила и скорость. И именно в скорости ротмистр превзошел своего пожилого противника. Увернувшись от клинка врага, Ангборн точным ударом снес Кании голову.

Адъютант полковника бросился бежать. Ангборн без колебания выстрелил ему в спину. Тело покатилось по винтовой лестнице и остановилось лишь на следующем этаже.

За спиной застучали сапоги. Двое солдат, охранявших Ислимэ, вбежали на площадку, держа в руках ружья. Взять своего командира на прицел она все-таки не решились.

— Какие будут приказания, господин ротмистр? — спросил один из них.

— И против кого мы теперь бунтуем? — нервно добавил другой.

— Мы по-прежнему бьемся против узурпатора, — сказал Ангборн. — Которому этот… хотел нас предать. Ладно, отставить лирику. Уберите тела. Потом ступайте на Центральную площадь и присоединяйтесь к построению.

Отдав приказы, Ангборн направился в комнату Ислимэ. Удовольствие сказать прекрасной даме «Ты свободна» он себя лишать не собирался.

Полковник Больг привстал в седле и оглядел выстроенные на площади перед Ортханком гарнизон. Да… не густо. Сотня драгун и сотня орков, освобожденных из изегардской тюрьмы вместе с самим половником. Большую часть крепостного двора занимали женщины и дети, бежавшие из рейтарских слобод под защиту стен во время орочьего мятежа. Вот и прибежали… Впрочем, у Больга было слишком поганое настроение, чтобы злорадствовать.

Премьер-ротмистр Ангборн сидел в седле на полкорпуса позади полковника. Освободив Больга, он передал ему командование с явным облегчением.

— Какие будут приказания, господин полковник? — спросил он.

«И как нам выбраться из этой…», — мысленно добавил за ротмистра Больг.

— Изенгард мы не удержим, — медленно сказал полковник. — Нас слишком мало. Поэтому надо прорываться на Дунладский перевал. Объединимся с полком Азагхала, и пробьемся в Дунланд.

— Мы можем вызвать Второй пехотный сюда, — нервно ответил Ангборн. Выходить из-за неприступных стен, под удар страшной роханской кавалерии, ему явно не хотелось.

— Не успеют, — отрезал Больг. — Они же пехотинцы. Роханцы окружат крепость раньше. Нет, мы пойдем на прорыв.

Он дал шпоры коню и остановился перед строем.

— Воины Изенгарда! — начал Больг. — Генерал Эрестор сдал Изенгард Сэорлу, южная стена уже в руках роханцев. У нас есть один шанс выжить. Через час мы выступаем на Дунландский перевал. Мы соединимся с верным долгу полком Азагхала и уйдем в Дунланд. Женщины и дети пойдут с нами — я никого не оставлю роханцам. Впрочем, кто трусит — может остаться. Вряд ли Сэорл вас пощадит. А кто хочет выжить — собирайтесь! Через час мы выступим от западных ворот.

Когда солдаты и решившие уходить беженцы стали расходиться — им еще предстояли сборы — Больг увидел идущую по площади Ислимэ. Рядом с женщиной шел гном Строри, неся на плечах, словно жерди, сразу две винтовки. Ислимэ тоже была нагружена — за спиной — котомка, на поясе — рог с порохом и сумка с пулями.

— Вот и ты, дочка, — улыбнулся Больг. — Готовишься воевать?

— Если придется. Мы ведь будем прорываться на перевал с боем, — кивнула Ислимэ.

— Господин полковник, пушки… — вмешался Строри.

— Какие пушки?

— Полковые пушки, ваше же изобретение, — объяснил Строри. — Четыре штуки. — Я собирался отослать их на южную стену. Но начался мятеж, и…

— Отлично, — Больг в восторге стукнул себя кулаком по животу. — Будет сюрприз этой роханской сволочи! Показывай, где эти пушки!

— Э… — Строри скосил глаза на ружья.

— Ясно. Ты — Больг ткнул пальцем в первого попавшегося солдата, — поможешь госпоже отнести ружья. А мы займёмся пушками.

Полковник роханских драгун Бальдор усмехнулся в усы, глядя на длинный караван фургонов, выходящих из ворот Изенгарда. Похоже, сегодня ему улыбнулась удача.

Когда король Сэорл, не дождавшись известия о сдачи Изенгарда, направил «разобраться в ситуации» дав полка драгун, Бальдор был недоволен. Ему приказали блокировать Изенгад с запада, пока полк Гальбы «овладеет» то есть разграбит саму крепость. И тут такая удача! Если эти люди бегут — значит, он не сдаются. Ему, конечно, приказали убивать только орков — но как их отличить от прочих изенгардцев, они же все черномазые.

Да, не зря ротмистр Бальдор перешел от Эльфхельма к Сэорлу. Тут ему и землю дали — конфискованную у какого-то приближенного беглого принца, и звание полковника в «возрожденной роханской коннице». А вот сейчас можно еще и заработать, и удовольствие получить!

— Убить всех мужчин! — приказал он. — Женщин и добро делите как хотите! Вперед!

Ислимэ встала у распряженного фургона, положила одно ружье на тюки и взяла второе в руки. Роханская конница приближалась. Девушка внимательно смотрела на приближающийся строй — не имело смысла тратить пули попусту, перезарядить винтовки она все равно не успеет.

В бою Ислимэ участвовала в первый раз — но сейчас это не имело значения. Она должна была все сделать хорошо. А вот и ее «избранник». Девушка тщательно прицелилась в высокого офицера (опознанного по серебрянному горжету) с вислыми усами.

— Огонь!

Ислимэ спустила курок. Одновременно сотня орков, укрывшихся за телегами, дала залп. Четыре пушки, размещенные в голове и хвосте каравана беженцев (ставших флангами импровизированной изенгардской позиции) выстрелили картечью.

Строй роханцев смешался; Ислимэ видел, как усатый офицер вылетел из седла. Всадники Рохана отстреливались: орк слева от Ислимэ рухнул, сраженный пулей. Не глядя на убитого, девушка схватила вторую винтовку.

В прицел, словно сам собой, попал юноша, почти мальчишка, держащий в руках знамя с белым конем Рохана. Ислимэ спустила курок, и юный знаменосец вылетел с седла. Знамя с белым конем рухнуло в грязь.

Запела труба, подавая сигнал к атаке. Изенгардские драгуны обрушились на роханцев с флангов, и, разрядив пистолеты, взялись за палаши. Этого нападавшие уже не выдержали — и побежали, десятками падая под ударами клинков.

— Трубите отход, — приказал Больг. — Мы победили, продолжаем отступление.

Защитники Изенгарда отступали. Следующий бой отряд Больга дал в Рудном. Перегородив улицы поселка баррикадами, орки и спешенные драгуны до вечера отбивали пулями и картечью лихие атаки роханской конницы. До клинков дело больше не доходило.

Тем временем колонна с беженцами уходила к перевалу. С ней ушли и женщины Рудного (мужчины взяли в руки оружие и примкнули к солдатам).

Уходила и Ислимэ. Нила не без труда убедил дочь, что ее обязанность — сберечь себя и нерожденного ребенка. Все же Ислимэ любила мужа. Представив, чем может обернуться для него ее геройство, женщина отдала свои ружья защитникам Рудного и присоединилась к беженцам.

18. Дунландский перевал, 23 октября 1724 г. по летоисчислению Хоббитании

Ночью отряд Больга отступил. Когда солнце выглянула из-за восточного отрога Мехедраса, усталые солдаты вышли к перевалу.

Над Колдовской Логовиной поднимались столбы черного дыма. Роханцы жгли поселки в долине, и Больг понимал: вряд ли там кто-то остался в живых. Помочь гибнущим соотечественникам полковник ничем не мог, он мог лишь спасти отступавших перед ним беженцев.

На подступах к Дунландскому перевалу кипела работа. Орки складывали стену из каменных глыб. Со стороны Дунланда перевал был отлично укреплен, но никто раньше не мог предположить, что обороняться придется и со стороны Изенгарда.

Заслышав заковыристое ругательство на Всеобщем языке, Больг усмехнулся: как и следовало ожидать, работами руководил Строри. Только он умел так ругаться на Всеобщем — если орку надо было кого-то, так сказать, воспитать, он переходил на Черную речь.

Действительно, рыжебородый гном, взгромоздившись на каменную глыбу, лихо командовал рабочими-орками. Поприветствовав господина Строри, Больг повел солдат к перевалу.

Дунландский перевал представлял собой ущелье, рассекающее гребень горы. Между скальными стенами было душно; склоны из белого камня были усеяны пещерами. В некоторых из них горели огни — там размещался гарнизон перевала. Ущелье извивалось, и выхода в Дунланд от западных ворот видно не было.

Полковник Азагхал, вместе с несколькими подчинёнными, встретил отступивший отряд у самого входа в ущелье. После приветствий Азагхал приказал развести воинов по свободным пещерам, после чего офицерам — собраться в штабе.

— Господа, позвольте представить вам нового командующего гарнизоном Изенгарда, — Азагхал горько усмехнулся. — Командование принимает полковник артиллерии Больг, как старший в чине.

Закончив, Азагхал сел. Солнце проглядывало через оконное стекло, освещая небольшую комнату, выдолбленную в скале. Эта часть пещер была неплохо обустроена еще до войны. За столом в штабе собралось два десятка офицеров, дунаданов и орков, в капитанских чинах. И два полковника — он и отец.

— Итак, господа, с учетом беженцев, у нас осталось провианта на месяц, — начал Больг. — Неизвестно, успеют ли прийти на помощь арнорцы. С другой стороны, сейчас с запада нас блокируют только две тысячи нурненских стрелков. Гондорская армия под началом узурпатора осаждает Керр Дунн.

Мы не можем ждать. Сутки на подготовку, и завтра мы атакуем орков. Первый батальон пикинеров при поддержке полубатальона мушкетеров выйдет им в тыл. Второй пикинерский, также при поддержке стрелков, атакует в лоб. Второй мушкетерский остается прикрывать перевал с востока. Мы ударим перед рассветом. Прорвавшись в Дунланд, мы уйдем в Арнор.

19. Долина Торина, 24 сентября 1724 г. по летоисчислению Хоббитании

Колонна беженцев двигалась по дороге вслед за отступавшей армией. Слева и справа высились горы — отроги Мехедраса охватывали узкую долину. Люди шли навстречу солнцу, озарявшему зеленую траву горной логовины и узкую речку (носящую незамысловатое название Черная) правее дороги. Слева, в скальной стене, чернели зевы нескольких пещер.

Всадник в черной форме подъехал к крытому возку, следовавшему в голове колонны, и поехал рядом. Открыв окошко кареты, Ислимэ радостно поприветствовала мужа. Сидевшая рядом с дочерью госпожа Нила молча откинулась на подушки — участвовать в разговоре она не собиралась.

— Ну вот, мы и в Дунланде, — сказала Азагхал. — Это долина Торина.

— Именно, — кивнула Ислимэ. — Кстати, в этих пещерах некогда жил Торин, король-под-горой.

— Это оттуда он пошел в поход на Смога? — спросил орк.

— Нет, он сначала перебрался в Синие Горы. Интересно, почему гномы не вернулись в эти пещеры после Войны Кольца?

— Надо у Строри спросить, — пожал плечами Азагхал.

И муж, и жена, словно по уговору, не касались последней войны.

— Кстати, — немного промолчав, сказала Ислимэ. — Ты как-то рассказывал, что во время поездки в Прирунье встречался с мордорским орками.

— Было дело, — пожал плечами Азагхал. — Правда, то были торговцы. Но как я понял, наемники от них мало отличаются. Они берут деньги и честно делают работу. И им все равно, кто платит.

— Даже если им платит ненавистник орков Вардамир, — сухо заметила Ислимэ. — Все же удивительно, как узурпатор так легко договорился с этими последышами Саурона.

«И никуда нам не деться от этой войны», — подумал ее муж. Но вслух сказал другое. — Вообще-то, мордорские орки не слишком жалуют Саурона. Ведь он держал их в дикости и невежестве. Потому что, если орк начнет думать, у него могу вредные мысли появиться. Например — что с соседями можно договориться вместо войны.

— Вот они и договорились с гондорцами, — фыркнула женщина. — Но нам от этого не легче.

От головы колонны по обочине мчался всадник, взымая клубы пыли. Остановившись перед Азагхалом, молодой драгун отдал честь.

— Господин полковник, разведка обнаружила армию узурпатора. Они идут нам навстречу. Полковник Больг приказал возвращаться на перевал.

«Хорошо, что отец до сих пор не приказал прикрытию на перевале отойти, — подумал Азагхал. — Плохо, что мы вновь в осаде».

— В чем дело? — к группе всадников подъехал Строри, возглавлявший колонну беженцев на гнедой истерлингской лошадке. Кучер по просьбе Ислимэ остановил возок с дамами, задержав колонну.

— На нас идет сам Вардамир, — ответил Азагхал сразу всем. — Мы возвращаемся. Разворачивайте колонну — я еду в войска.

— Что ж, — сказала Ислимэ, — теперь вся надежда на арнорцев. Кстати, где они?

20. Дунландский перевал, 11 ноября 1724 г. по летоисчислению Хоббитании

С запада Дундандский перевал был укреплен лучше, чем с востока. Низкая, но широкая каменная стена перекрывала выход из ущелья. Две полукруглые башни, пристроенные к скалам, простреливали подступы к воротам. Всего неделю назад об эти стены разбился штурм гондорской пехоты. Но все выстроенные людьми укрепления казались ничтожными по сравнению с гигантской скальной стеной, рассечённой ущельем Дунланского перевала.

Белые стены ущелья были усеяны черными оспинами пещер — природных и искусственных. И было странно видеть в каменном склоне обычные застекленные окна.

Почти на верху склона, у входа в одну из пещер (перекрытого каменной стеной с окном и деревянной дверью) природа создала небольшую полукруглую площадку, ныне поросшую бурой осенней травой. Солнце всходило над восточными отрогами Мехедраса, озаряя белые скалы перевала. Туман, затянувший долину Торина, медленно расходился.

Дверь открылась, и на площадку вышли мужчина в черной форме и женщина в меховом плаще. Дама ступала осторожно — ее беременность была уже заметна. Ислимэ и Азагхал остановились, не подходя к краю площадки, и обратили взор к восходу.

— День настает вновь, — сказала Ислимэ. — И надежда еще не потеряна.

— Я тоже читал о Предначальной эпохе, — улыбнулся ее муж. — Но если я на кого и надеюсь, то только на Барахира и его армию.

— Он придет, — уверенно сказала женщина. — Может, это и глупо, но для меня сейчас важнее всего — подарить тебе сына. Эстель, — сказала она, положив руку себе на живот. — Так мы назовем нашего первенца.

Азакхал обнял жену, после чего повернулся к обрыву. И замер, глядя на долину.

Туман рассеивался, и было видно, как длинные черные колонны движутся на юг от гондорского лагеря. Азагхалу потребовалась целая минута, чтобы осознать происходящее.

— Вот наша надежда и сбылась, — сказал он. — Арнор пришел на помощь.

— Господа офицеры, наш долг — помочь арнорской армии одержать победу, — сказал Больг, встав из-за стола. — Полковник Азагхал! Вам передается два пикинерских и один мушкетерский батальон. И четыре полковые пушки. Ваша задача, — тут старик взял кинжал, указывая им маршрут на разложенной на столе карте — пройти по гребню, выйти в долину южнее гондорского лагеря, вот тут, и ударить узурпатору в тыл. Выступите с рассветом.

— За два часа до рассвета, — не вставая, ответил Азагхал. — Тогда мы выйдем в долину Торина в тумане. Нельзя, чтобы гарнизон лагеря нас заметил.

Действительно, гондорцы оставили в лагере целый пехотный полк. Сражаться с ним орочьи командиры не планировали, резонно полагая, что после разгрома армии узурпатора гарнизон никуда не денется.

— Да будет так, — кинул Больг. — Действуй, сын.

21. Долина Торина, 12 ноября 1724 г. по летоисчислению Хоббитании

Туман белыми волнами стелился над долиной Торина. Знамёна Арнора — темно-синие с белой шестиконечной звездой — медленно колыхались в серой мгле. Король Арнора Барахир ехал во главе Аннуминасского рейтарского полка.

Кони шли медленно: впереди двигалась гномья пехота, уже развернутая в боевой порядок. Напрасно узурпатор Вардамир объявил гномов «низшей расой» и запретил им покидать родные горы. Напрасно Сэорл обложил гномов Аглагронда тяжелыми налогами, а их изенгардских сородичей перебил вместе с орками. Подземные жители Мории и Синих гор, не пожелав становиться «низшей расой», дали в арнорскую армию три тысячи пикинеров, алебардщиков и стрелков.

Перед рассветом арнорская армия выстроилась в боевой порядок и в утреннем тумане начала выдвигаться на позиции, спускаясь с холмов в речную долину. Разведка уже обнаружила армию узурпатора на восточном берегу Черной реки. Король рассчитывал выстроить армию на западном берегу, прежде чем рассеется туман.

К королевскому знамени подскакал молодой офицер в серой драгунской форме. Отдав честь, он доложил: — Ваше Величество, пехота и артиллерия вышли к реке.

Кивнув, Барахир поднял руку и скомандовал рейтарам: — Стой!

Офицеры повторили приказ и полк остановился. Стремясь сделать узурпатору сюрприз, Барахир запретил подавать сигналы трубами, пока не рассеется туман.

Туман рассеиваться не торопился. Серая мгла клубилась над бурым полем, не позволяя ничего увидеть дальше сотни шагов.

Барахир спокойно ждал, сидя в седле. Он, как и его враг Вардамир, был опытным воином и полководцем. Еще до начала гражданской войны Барахир сокрушил Ангмар, а Вардамир разбил харатцев в Южном Гондоре. Впрочем, победа при Изенгарде, одержанная благодаря предательству, не принесла узурпатору славы.

— Будет сюрприз лосарнарсхому герцогу, — тихо произнес король.

— Похоже, это сражение войдёт в историю Туманной битвой, — сказал адъютант короля, ротмистр Аргор.

— Вся это война туманная, — ответил король. — Стреляем в своих же товарищей, которые только что стали врагами. И даже победа ничего не спишет…

Воцарилось молчанье. Туман все же мало-помалу рассеивался, поднимался, словно занавес, открывая сцену грядущей битвы. Поскольку король и его рейтары находились на склоне, государю были отлично видны гондорские и арнорские войска, выстроенные в низине — на берегах Черной.

Центр обеих армий составляла пехота. Вдоль восточного берега протянулась двойная черная линия гондорской пехоты — мушкетеры, за ними пикинеры. Взглянув в подзорную трубу, король мрачно усмехнулся, заметив мифрильный блеск на крылатых шлемах Стражей.

Сегодня возрожденной Вардамиром Страже Цитадели (прежний состав почти полностью погиб во время переворота) предстояло сразиться с гномами.

Подгорные воители стояли в центре арнорского строя. Если арнорцы, подобно своим противникам, построились в две линии, то гномы выставили в поле три квадратные баталии. Сверкали на солнце брони подземных воителей, лезвия пик и алебард. Не менее внушительно выглядели вооруженные карабинами стрелки в кумачовых кафтанах, рассыпавшиеся густой цепью перед баталиями. По сравнению с арнорскими воинами в серых мундирах гномы смотрелись изрядными пижонами.

На флангах строилась кавалерия — рейтары ближе к центру, драгуны по краям боевых порядков. Что ж, арнорские и гондорские офицеры учились в одной и той же военной школе в Минас-Тирите.

А вот расположение артиллерии отличалось — Вардамир стянул все пушки в «большую батарею» перед пехотой, Барахир — распределил вдоль всего арнорского боевого порядка. Бронзовые бока пушек сверкали и перед гномьим строем, и в рядах серых мушкетер, и между кавалерийскими эскадронами.

— Открыть огонь! — приказал король. Звонко зазвучали арнорские трубы — и сразу же загрохотали арнорские пушки. Ядра обрушились на гондорские ряды, пробивая в них кровавые просеки. Досталось и пехоте, и кавалерии.

Гондорцы ответили. Их ядра падали на арнорские батареи, выбивали бойцов из рядов пехоты. Даже сквозь грохот орудий доносились крики раненых.

На флангах, где у узурпатора пушек не было, обстановка была лучше. Королевские артиллеристы безнаказанно расстреливали гондорскую кавалерию.

Бой продолжался. Обе стороны несли тяжелые потери, хотя «работала» одна артиллерия. Король сидел неподвижно, время от времени отхлебывая из фляги. Сейчас ему оставалось только ждать.

Первыми не выдержали гондорцы. Сначала стала отступать кавалерия, потом пехота; последними, взяв орудия на передки, оставили позицию артиллеристы узурпатора. Арнорская артиллерия изрядно проредила отступающих, но вскоре гондорцы вышли из-под обстрела. Арнорские пушки замолчали.

— Что ж, господа, — сказал король. — Узурпатор приглашает нас атаковать. Не будем заставлять его ждать. Сигнал к атаке!

Над полем взвилась красная ракета. По этому сигналу королевская армия начала форсировать Черную реку. Гномам-стрелкам пришлось тяжело: они шли по грудь в холодной воде, подняв карабины над головой.

«Насобирают бородами ряски, — усмехнулся наместник. — Впрочем, арнорские пехотинцы тоже намокли. Ничего, согреются в бою».

Гондорцы тем временем развернулись и приготовились отражать атаку. Артиллеристы проворно снимали пушки с передков, мушкетеры поднимали мушкеты. Звонко пропели трубы и кавалерия узурпатора ринулась в атаку, навстречу арнорской коннице.

Первыми сшиблись кавалеристы. Захлопали пистолетные выстрелы и две лавы смешались. Серые арнорские и черные гондорские всадники сошлись в отчаянной рубке.

Тем временем арнорские мушкетеры остановились и дали залп, добавили огня и гномы-стрелки. Почти одновременно заговорили мушкеты и пушки узурпатора. Оставшаяся за рекой арнорская артиллерия уже не могла помочь своей пехоте.

Пороховой дым затянул поле. Сквозь сизую мглу король Барахир увидел, как арнорские мушкетеры и подгорные стрелки отходят в промежутки между пикинерскими ротами. Исход боя пехоты должна была решить холодная сталь.

Шеренги пикинеров, нацелив свое оружие, сошлись. С холма, на котором стоял резерв Барахира, не было слышно треска ломающихся копий и криков умирающих. Но было видно, что бой между арнорскими и гондорскими пехотинцами на флангах шел на равных.

По-иному дело сложилось в центре. Гномьи баталии, ощетинившись пиками и алебардами, решительным натиском прорвали линию гондорской пехоты. Побежали два полка, в том числе Стражи Цитадели. Поле боя усеялось телами гондорских солдат.

— Скачи к гномам, передай им — пусть помогут пехоте на флангах, — приказал король одному из адьютантов.

Сам Барахир продолжал следить за битвой. На правом крыле арнорская конница под началом принца Берегонда успешно теснила кавалерию узурпатора. Но на левом…

На глазах короля из ближнего леса вырвалась черная лава. Судя по знаменам — там было два драгунских полка. Промчавшись по полю, драгуны узурпатора врезались в левый фланг арнорской кавалерии, до того теснившей врага.

— Теперь мне идти, — тихо сказал король.

Дав шпоры коню, он выехал перед строем.

— Воины, — крикнул он. — Пришёл наш час. Сегодня мы сразимся за правое дело против тирана! Бейтесь храбро, не жгите порох понапрасну! Стреляйте только наверняка! И мы победим! За нашу честь! Вперед!

Затрубили трубы, и рейтарский полк, набирая скорость, помчался вниз с обрыва. Вздымая тучи брызг, конники пересекли мелкую речку, и помчались к полю боя, где серые арнорские и черные гондорские всадники смешались в кучу. Пистолет привычно лег в руку королю, и Барахир улыбнулся, радуясь, что не растерял прежних навыков.

Черный драгун с окровавленным палашом в руках развернулся навстречу монарху, и Барахир свалил его метким выстрелом, после чего обнажил свой клинок. Исход битвы в долине Торина должна решить холодная сталь…

Отряд Азагхала шагал по долине Торина. Качались мушкеты и пики на плечах воинов, вздымали пыль копыта лошадей, везущих полковые пушки. Тысяча пехотинцев и четыре орудия — все, что смог выставить Изенгард в этот день. Сам полковник ехал во главе колонны под черным с серебром знаменем.

Дорога вильнула, обогнув черную скалу. Дальше долина расширялась. Черная река поворачивала вправо, уходя в лесную чащу. И из-за леса доносился грохот пушек.

Азагхал не без труда справился с желаньем приказать двигаться быстрее: незачем выматывать воинов пред сражением. Но вскоре чаща закончилась, и отряд вышел на обширную равнину. Там кипела битва.

Отряд орков подходил к полю боя с севера. В центре баталии гномов уже прорвали гондорский строй, и, развернувшись, расширяли прорыв к флангам. Два пехотных полка узурпатора еще держались, но было ясно — скоро побегут и они.

А вот на северном фланге ситуация сложилась не в пользу арнорцев. Гондорская кавалерия теснила уступающих в числе северных всадников, почти взяв их в кольцо. Черных конников узурпатора было слишком много.

Что происходило на южном фланге, было неясно, но это и не имело значения: и так было понятно, где нужна помощь орков. А, поскольку черные гондорские и серые арнорские конники перемешались, стрелять в эту кашу было бесполезно.

— Пикинерам — атаковать кавалерию, — резко приказал Азагхал.

Любо-дорого было смотреть, как линия изенгардских копейщиков двинулась в бой — наискосок через поле. По команде офицеров воины склонили пики, готовясь нанести удар.

— Господин полковник!

Молодой драгун торопливо отдал честь и сказал: — С севера по дороге идет гондорский полк.

— Далеко?

— Милях в десяти к северу. Мы заметили их, когда они выходили из лагеря.

Кивнув, Азагхал яростно стиснул рукоять шпаги. На мгновение мелькнула мысль — отозвать пикинеров, но полковник тут же отверг ее. Его основная задача — помочь арнорцам, даже ценой собственной гибели. Но Азагхал не собирался умирать.

«У меня осталось пятьсот мушкетер и четыре пушки, — подумал он. — А гондорцев должно быть не меньше тысячи. Что ж, если мы и не победим, то задержим их».

— Кругом, — приказал Азагхал. — Выступаем на север! И, сделав знак знаменосцу и адъютантам следовать за собой, поскакал на север — в голову колонны.

— Заряжай!

Изенгардские мушкетеры выстроили линию в самом узком месте долины Торина, от примыкающей к горному хребту скалы до берега Черной реки. Первый ряд орков был готов стрелять с колена, второй — пригнувшись, третий — в полный рост. На флангах Азагхал приказал выставить по две пушки. Сам полковник встал на правом крыле отряда, рядом с артиллеристами.

Впереди по дороге под черным с серебром знаменем шла гондорская колонна. Примерно за полмили от линии орков, не подставляясь под мушкетный огонь, гондорцы перестроились в две линии, и, выставив вперед мушкетеров, двинулись в атаку.

— Товсь! Целься!

Гондорские стрелки остановились и подняли мушкеты.

— Огонь!

Первый залп изенгардцев изрядно проредил гондорских мушкетеров. С флангов ударили пушки, почти начисто выкосив крылья гондорского строя. Ответный залп был куда менее эффективным, но все же в рядах орков появились первые убитые и раненые.

— Заряжай!

Мушкетеры узурпатора отошли, и в атаку двинулись пикинеры. Воины в доспехах медленно шли по бурой осенней траве, на ходу наклоняя длинные пики.

— Товсь! Целься! Огонь!

Пули и картечь обрушились на гондорский строй. Фланги пикинеров выбило начисто; но в центре латники узурпатора продолжали идти вперед, переступая через своих убитых. Гондорская линия изогнулась, образовав нечто вроде клина, острие которого нацелилось на центр изенгардской линии. На острие клина громадный знаменосец нес черное знамя с белым древом Гондора.

Но теперь за спиной изенгардских мушкетер не было линии пикинеров. Остановить латников узурпатора мог только огонь.

— Контрмарш! — приказал Азагхал. — Пушкарям стрелять по центру!

Орки торопливо заряжали мушкеты, и, не целясь, стреляли по гондорскому строю. Первый ряд, дав залп, отходил назад, чтобы перезарядить оружие, и при этом уступал место следующему. Пороховой дым затянул долину.

Почти одновременно грянули четыре пушки. Снопы картечи наискось врезались в клин наступающих, пробив в нем кровавые просеки. Теперь пороховой дым полностью закрывал поле боя.

— Не прекращать огонь! — приказал Азагхал. Даже стрельба вслепую, орки имели шанс попасть по плотному строю атакующих.

Но когда сильный порыв ветра развеял дым, полковник увидел, что атака отбита. Все поле было усеяно телами воинов в черных мундирах; сломанные копья, пробитые шлемы и латы свидетельствовали о грозной силе огня. На брусчатке дороги лежал гигант-знаменосец, и в смерти не выпустивший из рук знамя. И весь страшный бой занял меньше получаса.

С юга донесся стук копыт. Азагхал повернулся и увидел большой отряд рейтар, приближавшийся к оркам по дороге. Над латниками развевалось темно-синее с серебряной звездой знамя Арнора.

Подъехав к орочьей линии, отряд остановился. Высокий воин с алой генеральской перевязью поверх доспехов подъехал к Азагхалу, и полковник отдал честь, узнав Барахира.

— Господин наместник…

— Как ты обращаешься к королю, полковник? — с улыбкой спросил Барахир, не пытаясь даже изобразить суровость.

— Государь, — Азагхал склонил голову. — Мы отбили атаку гондорского полка, который отступил на север.

Известие о коронации Барахира не удивила орка. Он знал о предложении Тарандара арнорскому наместнику. «Что ж, — подумал Азагхал. — Теперь у нас есть достойный монарх».

— Благодаря вашим копейщикам мы разбили правое крыло узурпатора, а гномы смяли его центр, — сказал король. — Вардамир сумел увести только левофланговую кавалерию. — Эти вояки, — Барахир небрежно махнул плетью на север, — сдадутся или будут перебиты. Мы победили.

22. Долина Торина, 13 ноября 1724 г. по летоисчислению Хоббитании

— Итак, господа. Мы не сможем взять Изенгард. Крепость вы не взорвали, а осадных орудий у нас нет. Мы ведь шли спасать Изенгард, а не отвоевывать его.

Королевский военный совет собрался в шатре монарха в военном лагере в долине Торина — входить в крепость на Дунландском перевале Барахир отказался, не желая покидать войско. Кроме арнорских офицеров, на совете присутствовали изенгардские полковники Болг и Азагхал. Первому из них и пришлось отвечать королю.

— Ваше Величество, когда мы уходили из Изенгарда, в крепости оставались гражданские. Не все ушли на перевал — многие понадеялись на милость Сэорла.

— И милости они не получили, — кивнул король. — Военнопленных роханцы отправили в каменоломни Лефны, гражданских — изгнали из Изенгарда, ограбив до нитки; многих женщин изнасиловали. Все орки, не успевшие укрыться на Дунландском перевале, были убиты.

Возвращаясь к нашей ситуации — для штурма у нас не хватает пушек, а для осады — припасов. Дунланд разорен гондорцами, а флот узурпатора сжег Лонд Доэр.

Азагхал и Больг переглянулись — о «подвигах» гондорцев в Дунланде и на арнорском побережье они не знали.

— Поэтому мы отступаем в Тарбад. Полковник Больг — ваша задача — вывести с Дунландского перевала беженцев и солдат, поле чего взорвать укрепления. Сколько вас всего?

— Тысяча двести солдат и пять тысяч беженцев, — уверенно ответил старый орк.

— Что ж, значит, мы победили в долине Торина не напрасно, — улыбнулся Барахир. — Крепость не спасли — но спасли людей.

Азагхал испытал острое чувство гордости за своего короля, показавшего себя истинным отцом своих подданных. В эту минут он готов был, не колеблясь, отдать за государя Барахира жизнь.

— Да, битва за Юг нами проиграна, — закончил тем временем король. — Начинается битва за Север.