Твое сердце будет моим

7

Я вроде бы передвигаю ноги, но ощущения, что я куда-то иду, нет. Каждый шаг дается с невероятным трудом. В голове полный сумбур от нежелания признать правду и одновременно от попыток смириться с ней. Сонни убит. Куда делось его сердце?

Чейс так сильно сжимает мою руку, что мои костяшки вдавливаются глубоко в его ладонь. Но я не жалуюсь, потому что, как ни странно, боль помогает мне взять себя в руки.

Мы сворачиваем с дороги и сразу видим свой дом. Мне хочется бежать к нему, хотя я не представляю, что ждет меня внутри. По крайней мере, будем не первые, кто сообщит страшную новость. Это уже сделала за нас полиция минут сорок пять назад. Но полицейских машин у дома нет, значит, они уже уехали.

Шарлотта, Сиенна и Айзек, скорее всего, в шоке, убиты горем. И у них наверняка возник миллион вопросов, ответы на которые неизвестны.

Я уже тянусь к дверной ручке, но Чейс вдруг перехватывает мою руку. Я удивленно оглядываюсь.

– Думаю, не стоит им пока говорить о сердце Сонни.

– Что? Почему?

– Детектив об этом не упомянула. Значит, у полицейских есть причины не сообщать нам об этом. Такое бывает. К тому же… это не самые приятные новости, согласись.

Я киваю, потирая глаза основанием ладоней. Голова раскалывается.

– Я хочу сказать, давай подождем, пока полиция сама нам об этом скажет, – добавляет Чейс. – Пока что это известно только им и убийце.

– И нам, – шепотом добавляю я. – Как же мы это утаим? Ведь они – наши друзья. Они имеют право знать, как именно он умер!

– От этого им будет только больнее. Разве того, что его зарезали, недостаточно?

– Чейс, но ведь это бред какой-то!

– Если это всплывет, мы можем нарушить ход расследования, – вздыхает он.

Я молчу.

– Лайла, ты смотришь на меня так, словно я пытаюсь извлечь из этого какую-то выгоду. Это не так. Мы оба хотим, чтобы ублюдка, который убил Сонни, нашли, но если мы обнародуем эту информацию, можем замедлить расследование и подвергнуть себя опас…

– Ладно, – прерываю его я. – Я поняла, согласна. Но мне не нравится, что нам придется хранить от них что-то в секрете. И мы обязательно обсудим то, что ты слышал, с детективом Линой.

– Именно этого я и хочу, – кивает он.

Я открываю дверь. В доме стоит жуткая тишина. Оглядываюсь через плечо – убедиться, что Чейс рядом. Он коротко, но ободряюще улыбается мне. В гостиную мы заходим вместе.

Ребята сидят на диване. Айзек обнимает Сиенну – она промокает глаза бумажной салфеткой. Сам он смотрит прямо перед собой стеклянными глазами. Шарлотта пристроилась рядом, закрыв лицо ладонями. Когда мы появляемся в дверях, все поднимают головы.

– Не могу поверить, – ломким голосом говорит Шарлотта.

– Вы в порядке? – спрашивает Айзек. – Нам сказали, что это вы его нашли. Что…

К счастью, Айзек не договаривает, потому что я все равно не смогла бы описать, каково это было. Мне и так уже пришлось вдаваться в подробности во время беседы с детективом.

– Не скажу, что я в порядке, – говорю я. Сердце у меня скачет, как сумасшедшее. – Когда уехала полиция?

– Минут пять назад, – тяжело вздыхает Айзек. – Нам было особо нечего рассказывать, поэтому они недолго пробыли. Один осмотрел комнату Сонни.

– Как это возможно? – бормочет Сиенна, качая головой. – Этого просто не может быть.

– Есть вероятность, что кто-то специально оставил его там, чтобы мы с Лайлой его нашли. Какие предположения? Кто-нибудь мог затаить зло на нас троих? – спрашивает Чейс, усаживаясь на подлокотник дивана.

– Нет, мы так и сказали полиции, – отвечает Шарлотта. – Сонни любили далеко не все, но я не представляю, чтобы кто-то захотел сделать с ним… такое.

То есть выпотрошить его.

– Ладно. А как насчет нас с Чейсом? – спрашиваю я. – Не думаю, что у нас есть враги, но если кто-то хотел, чтобы его нашли именно мы… в этом есть какой-то личный мотив.

– Я заварю чай, – говорит Сиенна. – Кто-нибудь еще хочет?

Она встает и чуть не падает, но Айзек с кошачьей скоростью подхватывает ее.

– Все в порядке. – Сиенна отодвигается. – Я заварю на всех.

Мы с Сиенной отправляемся на кухню вместе. Выглядит она ужасно, плечи поникли, словно ей тяжело их нести.

– Ты в порядке? – спрашиваю я, прислонившись к деревянной кухонной стойке.

Она, качая головой, наполняет чайник водой и достает из шкафа пять кружек. Обычно мы доставали шесть.

– Когда заявилась полиция, я никак не ожидала, что они пришли сообщить о смерти Сонни, – тихо говорит она. – А то, что убийца подбросил его тело к вам в монтажную, перепугало меня до чертиков. Полицейские говорят, это может быть просто совпадение, – корпус СМИ так расположен, что туда очень удобно подбросить тело. Но я думаю, что Чейс прав. Это было сделано специально.

От слова «подбросить» у меня мурашки по коже. Сонни ведь не мешок с мусором.

– Мне тоже страшно. Не понимаю, кому понадобилось причинять вред Сонни… или нам с Чейсом.

Угольно-черные глаза Сиенны становятся просто огромными.

– Мы что, все в опасности?

– Честно говоря, не знаю. Он все еще стоит у меня перед глазами.

– Ох, Лайла, прости. Я тут распинаюсь о том, как мне тяжело, а ведь это ты нашла его.

– Это был кошмар. Я никак не могла оторвать взгляд, просто стояла и смотрела, смотрела. А его грудь…

Поспешно прикусываю язык, чтобы случайно не проболтаться. Мне уже никогда не забыть то, что я увидела, но совсем не обязательно, чтобы этот ужас преследовал и Сиенну тоже.

Она прислоняется к стойке рядом со мной.

– Как ты думаешь, он мучился? – У Сиенны дрожат губы.

– Не знаю.

Судя по тому, что я успела увидеть, еще как мучился. Я отвожу глаза и обхватываю себя руками.

– Думаю, полиция вскоре найдет ответы. Я уверена.

– Правда? А я вот не чувствую, что мы в безопасности.

– Надеюсь. Мы должны надеяться.

– Как, по-твоему, что же случилось, Лайла? – спрашивает Сиенна, понизив голос.

Я пожимаю плечами.

– Я думаю… Сонни гулял и ввязался в ссору с кем не надо. Тот вышел из себя и… пырнул его. А потом оттащил в первое попавшееся здание, в первую попавшуюся комнату.

А еще вырезал ему сердце.

– И эта единственная открытая комната по странному стечению обстоятельств оказалась именно той, в которую должны были прийти вы с Чейсом?

– Да. Если никто не бронировал другие комнаты, они остались запертыми до начала занятий. Но мы забронировали эту на раннее утро, а значит, ее открыли накануне вечером, и она была открыта всю ночь, – предполагаю я. – Но давай не будем забегать вперед. Надо верить в то, что полиция знает, что делает. Как тебе кажется, может, нам связаться с родными Сонни?

– Даже не знаю. Давай выждем еще пару дней, вдруг они сами позвонят. Может, захотят поговорить.

– Может. Но мне хочется знать, что нам теперь делать.

Сиенна хмурится, склоняя голову набок:

– Мы сейчас ничего сделать не можем.

– Да. Ты права. Ничего, – отзываюсь я.

– Тебе необходимо себя чем-то занять?

У меня что, на лбу все написано?

– Я… я просто не люблю ждать. Я должна хоть что-то делать.

– У тебя же целая гора домашки, разве нет?

Я киваю.

– Ну вот и займись ею, если это тебе поможет.

Только сегодня утром мы нашли труп нашего друга. Вряд ли после такого можно преспокойно открыть конспект и сосредоточиться на учебе. Но я понимаю, о чем она.

– Сиенна, а ты как спасаешься?

– Чай и слезы. Надо давать выход эмоциям. Можно кричать, можно плакать, лишь бы не держать в себе.

– Я запомню, – вздыхаю я.

Легко ей говорить. Держать все в себе – совсем не здорово, я знаю это по собственному горькому опыту, но поделать с собой ничего не могу. Мне страшно давать волю эмоциям: вдруг не смогу остановиться? Именно так получилось, когда не стало родителей. Я потеряла над собой контроль.

В кухню заходят остальные.

– Выкладывай, Айзек, – говорит Шарлотта, бросая на нас с Сиенной многозначительный взгляд. – Он считает, что нашел подозреваемого.

– Говори, – подбадривает его Сиенна.

Айзек откашливается.

– Я думаю… я думаю, это Джейк.

– Не будь идиотом! – Слова вырываются у меня быстрее, чем я успеваю подумать.

– Ну послушай, Лайла. Полицейские сказали, что Сонни сначала убили, а потом перенесли тело в монтажную. Тот, кто это сделал, должен быть чертовски силен. Реально. А Джейк сильный. К тому же все это очень похоже на месть. Джейк, пожалуй, единственный человек, который мог желать Сонни смерти и при этом хотеть, чтобы именно ты его нашла.

– Ты серьезно? – Сиенна упирает руки в бока. – Ни за что не поверю. За что Джейку ненавидеть Сонни?

– Лайла считает, что между ней и Джейком не было ничего серьезного, – вздыхает Айзек. – Но Джейк может думать по-другому. Они с Сонни были хорошими друзьями, постоянно общались. Но потом Сонни стал упоминать о нем все реже и реже. Может, Джейк решил, что это из-за тебя?

Как-то не хочется в это верить, уж очень жалким и мстительным выглядит Джейк при таком раскладе, но кто знает? Возможно, именно такими и становятся все брошенные. Но в одном Айзек прав: Джейк действительно очень сильный. Кроме того, он мечтал стать хирургом и прилежно изучал медицину. Его знаний анатомии вполне хватило бы, чтобы вырезать человеку сердце.

От одной мысли, что это может быть Джейк, у меня сжимается горло. Я чувствую себя настолько виноватой, что вот еще немного, и задохнусь. Неужели все произошло из-за меня? Мой отказ привел к тому, что Джейк потерял друга, и это его добило…

Нет. Ерунда. Для убийства этого недостаточно, ведь правда?

– Давай представим. – Шарлотта делает глубокий вдох. – Джейк потерял девушку, которая ему нравилась, затем потерял друзей и вылетел из университета. Да, после того поцелуя прошел целый год, но, может быть, именно этот момент стал для него переломным, и после у него вся жизнь пошла под откос. Вдруг это… ну не знаю, надломило его?

Больше не могу их слушать. Они не хотят обвинять меня, но на самом деле именно это они и делают. Но я не виновата в том, что Сонни мертв!

Я встряхиваю головой:

– Пойду к себе. Мне нужно лечь.

– Лайла, не уходи, – просит Чейс.

– Со мной все в порядке. Я всего на минутку.

Вряд ли мне удастся вздремнуть после всех этих ужасов, но сейчас я хочу оказаться как можно дальше от людей, пусть даже они – мои друзья. На лестнице я слышу, как Сиенна опять начинает рыдать и как все остальные принимаются ее утешать.

Вхожу в комнату и закрываю за собой дверь. В тишине и одиночестве мои мысли звучат все громче и отчетливее. А сколько вопросов! Вдруг в жизни Сонни происходило что-то серьезное, чем он не захотел делиться с нами? Насколько личным было это «что-то»? Ну а если не личное, тогда что же? Сколько времени и усилий понадобилось убийце, чтобы сотворить с ним такое? Нет, тут явно кроется что-то еще, о чем мы не знаем. Чтобы пойти на такой шаг, убийца должен был по-настоящему ненавидеть Сонни.

Я чувствую, как внутри меня закипает беспокойство; еще чуть-чуть – и взорвется. Если я не возьму себя в руки, то опять провалюсь в пропасть, к которой поклялась себе никогда не приближаться. Несмотря на помощь психолога и таблетки, а также поддержку Райли, я тогда была уверена, что уже никогда не выберусь из этой пропасти, не верну свою жизнь в старое русло. И сейчас не уверена, что мне хватит сил проделать все по новой.

Я подхожу к окну, чтобы задернуть шторы, и бросаю короткий взгляд на улицу.

Это еще что?

Перед нашим домом клубится огромная толпа людей. Много соседей. Как будто пришли на всенощную. Вокруг разбросаны лепестки роз. Целое море лепестков. Похоже, это они сами их разбросали.

Когда они успели? Мы пришли домой совсем недавно, и тогда улица была совершенно пустой. Неужели новости разлетаются так быстро? Я вижу, как Айзек и Чейс выходят из дома. Останавливаются у ворот и беседуют с кем-то. Я не вижу, с кем именно.

Большинство людей стоят на противоположной стороне улицы, словно подчеркивая, что пришли посочувствовать, но не хотят навязываться. Я начинаю разглядывать собравшихся и вдруг ахаю: рядом с группкой девушек стоит парень в черной толстовке. Я готова поклясться, тот самый, на которого я наткнулась вчера. Он стоит, скрестив руки на груди, и смотрит на наш дом.

Я резко задергиваю шторы. Сердце колотится. А может, я просто накрутила себя? Сейчас зима, многие утепляются, ходят в толстовках. Скорее всего, парень притащился вместе с девушками просто от скуки.

А если все-таки это он делал фото, слал нам жутковатые письма, а теперь стоит, прячась под капюшоном, и радуется делу своих рук?

Позвонить в полицию? Но они наверняка решат, что я себя накрутила, вот мне и мерещится. Ведь сейчас каждый второй носит свитер, толстовку или пальто. Скорее всего, одежда совершенно ничего не значит. Я тру лоб и глубоко вздыхаю. Обязательно нужно поспать, после этого станет лучше.