Творчество и революция – строго по Камю. Постсоветская левая молодёжь в поисках новой культуры и новой идеологии

О том же самом говорит и Борзыкин: «Когда человек погружается в какую-то микрореальность, он забывает о макрореальности. Тогда с ним можно делать все, что хочешь» («Арт-город», № 22, стр. 16).

Д. Черный так квалифицирует социально-эстетическую ситуацию в сегодняшней России: «Мы, постсоветские литературные авторы и читатели, в силу внешнеобусловленной последовательности изменений нашего эстетического и политического (государственного, народного) самосознания оказались в уникальной и беспрецедентной для всей русской истории точке длящегося безвременья. Официальный политический миф, декларирующий именно такой тип общественного бытия, утверждает, что практически весь XX век Советской России, начавшийся с Великой Октябрьской Социалистической Революции (со всеми его техническими, эстетическими и мировоззренческими инновациями), являлся всего лишь аномалией, случайным аппендиксом, который путем контрреволюции ‘91–93 оказалось не так сложно удалить.

Таким образом восстановленная историческая, а следовательно, и эстетическая, мировоззренческая «справедливость» позволяет прооперированному контрреволюцией желудочно-кишечному тракту (общественному сознанию) «россиян» функционировать по дореволюционным стандартам, не спотыкаясь на периоде пресловутых «70» лет. Ну и слава Богу: жить стало намного легче – никто не зовет вперед к коммунизму, а назад, в ж… капитализма новое поколение «россиян» (дорогой такого «нового» общественного сознания) и само сползет… Да, мы оказались позади собственной истории – вот почему именно безвременьем назовут потомки наше “время”» (Д. Черный, стр. 125).

В этой ситуации многие, кто постарше, растерялись, покорно сложили руки и забились по углам, безропотно дожидаясь конца. Вот как это описывает тот же Борзыкин: «Это называется бихевиоризмом – модель поведения. «Мы так одеты, потому что так мы пьем наше пиво». То есть ты должен ходить туда, улыбаться таким образом, есть вот там-то – и тогда ты будешь вписан в структуру времени. Вот эту мысль они пытаются внедрить… И очень успешно. <…> Уйти от этого невозможно, потому что эта модель уже существует на всех уровнях, она становится нормой. А люди, которые предпочитают жить по-другому, забились по домам, не ходят на концерты – у них нет ни желания, ни денег на это. Целый пласт творческих людей, которые способны представлять собой индивидуальность, сейчас настолько запуган ситуацией в нравственной сфере (да и в политической <…>), что они уже готовы считать себя неудачниками. Смириться с этим, тихо сидеть дома и погибать. Я знаю много таких людей» («Арт-город», № 18, стр. 12).

Но небольшое число людей из поколения Борзыкина – и заметно большее из более позднего (им и посвящена эта статья) – не захотело просто плыть по течению, принимать навязанные им извне (и чуждые их внутренним моральным принципам) правила игры, деградировать и медленно умирать.

Именно они и создают сейчас «вторую культуру» – новую контркультуру, собственное социокультурное пространство, сознательно противостоящее официальному. Они пишут и поют песни, устраивают художественные акции и выставки, издают журналы и даже книги. И дело не только в том, что они поняли, что никто за них этого не сделает. Дело еще и в том, что им невыносимо скучно и тоскливо жить в стране, которой нувориши навязывают «культуру», соответствующую их, нуворишей, умственному уровню и вкусам: «культуру» казино и стриптиз-шоу, ресторанов и ночных клубов, жратвы, спиртного и наркотиков, «попсы» и «блатняка», «живописи» Шилова и «скульптуры» Церетели, убогой голливудской кинопродукции и легализованной порнографии вроде проекта «За стеклом», театра, потакающего уголовно-мещанским вкусам «новых богатых», стремительно «желтеющих» газет и журналов (в недавнем прошлом серьезных, имевших хорошую репутацию – вроде «Комсомолки» или «Огонька»).

Вот как пишут об этом сами молодые левые интеллектуалы: «Теперь я учусь в Москве и могу уже смело, на основании собственного опыта, подтвердить: мы были правы, когда писали, что рыба гниет с головы, а все зло идет из Москвы. <…> Сколько было криков о большевиках, которые когда-то снесли то или иное здание в центре Москвы! А сегодня я вижу: половина исторической застройки безнаказанно уничтожается – и вместо архитектурных памятников возводятся офисы и рассчитанные на наворовавших миллионы чиновников дома в стиле, который очень мной уважаемый автор <…> назвал «лужковским маразмом». А то и не возводится ничего. <…> когда я был маленьким, по ТВ скандалили из-за какого-то дуба в районе Арбата. Дуб собирались спилить. Так все метали громы и молнии по поводу «произвола партократов». Какие-то люди устраивали митинги и пикеты. Теперь на углу Нового Арбата и Никитского бульвара снесли целый квартал дореволюционной застройки – чтобы сделать там платную автостоянку <…> На все приемы в Кремль приглашают Аллу Пугачеву, президент и премьер перед ней заискивают. Таков уровень умственного и культурного развития у тех, кто нами правит. Представьте себе Ленина, который заискивает перед какой-нибудь шансонеткой. <…> их кумир – Басков. Басков, который на каждом концерте петуха пускает! <…> Пока я знал о московских театрах только по теленовостям, я наивно верил, что это сплошь что-то интересное. Теперь я знаю, что разрекламированная ТВ «Летучая мышь» вовсе не кабаре-театр, а убогое подражание американским мюзиклам, что там «артисты» не умеют ни петь <…>, ни танцевать, ни даже правильно двигаться на сцене. А уж пресловутый «Сатирикон» – воплощение «роскошной пошлости» <…> способный даже антифашистскую пьесу Брехта превратить в прославление фашиствующей мафии! <…> Впечатление такое, что я попал в Рим, захваченный варварами – и те разогнали (или перебили) образованных и культурных местных жителей (включая певцов, артистов и поэтов) и теперь услаждают свои слух и зрение своими, доступными их дикарскому уму, варварскими зрелищами» («Духовщина», № 3).

Дело еще и в том, что левые творцы «второй культуры» просто не могут не творить – как не могли писать Пушкин или Мильтон. Онине мыслятсебя без творчества, обмена идеями и художественными образами, полноценной внутренней жизни. Они оказались в оппозиции власти, в частности, потому, что немогут по-другому жить, – и не согласны с официально предлагаемой им (в качестве «предела мечтаний» молодежи) ролью менеджера по продажам женского белья или администратора среднего звена в цехе по производству презервативов. Те, кто согласны с такой «мечтой», идут на экономические факультеты. Среди новой левой интеллектуальной молодежи учащихся и выпускников экономических факультетов, судя по всему, нет. И «капитанов бизнеса» они откровенно презирают:

Поэтому тот же Алексей Цветков стал ответственным секретарем серии «Час «Ч». Современная мировая антибуржуазная мысль» (серии, где изданы и субкоманданте Маркос, и Хаким-Бей) в издательстве «Гилея» и редактором леворадикальных книг в издательстве «Ультракультура», возглавляемом Ильей Кормильцевым – тем самым, который 15 лет назад прославился своими остросоциальными текстами для «Наутилуса Помпилиуса».

Они уже переломили ситуацию. Еще в конце 90-х востребованную этой молодежью литературу никто не издавал. Сегодня философские, политические, социологические, эстетические работы левых теоретиков издают и «Гилея», и «Ультракультура», и «Гнозис», и «Праксис», и «Панглосс», и «Ad Marginem».

Это поколение явно отличается от своих предшественников – левой молодежи времен «перестройки» и «постперестройки». Избалованные советским «социальным государством» времен «застоя», те оказались слишком инфантильными, слишком зависимыми от «общества потребления» и слишком трусливыми, чтобы выбрать путь не интеграции в Систему, а путь противостояния ей. Люди «новой контркультуры» взрослели в жестокие годы «дикого» и «криминального» капитализма, они куда трезвее и самостоятельнее. Немаловажно и то, что предшествующее поколение левой молодежи было просто глупее: во времена «перестройки» «неформалы» (в том числе и в политике) были в моде – и в «неформальные» организации (включая левые) набежала куча явных (и неявных) дураков, погнавшихся за модой. Когда мода на «неформалов» схлынула – эти люди исчезли (или превратились в анахронизм, как некоторые «ветераны» анархистского или троцкистского движения). Представители «новой контркультуры» занимаются тем, что немодно и не приносит денег. Это значит, что сепарация по критерию «fool proof» была произведена в основном до того, как эти ребята «засветились» на общественной арене.

При желании их можно, конечно, запретить. Но для этого придется вводить прямую диктатуру. И запрет ничего не изменит. Молодые интеллектуалы просто уйдут в подполье (они и сейчас, с точки зрения «больших СМИ», в «виртуальном подполье»). Их имущество – это их знания, их уровень развития, их таланты, их интеллект. Это имущество невозможно конфисковать по решению суда.

Конечно, их мало – гораздо меньше, чем слушателей «Тату» и читателей Акунина. Но умных людей всегда и везде мало.

И власть сама создала такую ситуацию, при которой этой молодежи, если она не хочет оскотиниться и утратить свое «я», не остается ничего другого, как идти в революцию.

Мир толкает их назад – в дореволюционную Россию, доиндустриальную, неграмотную, пропахшую ладаном. А они хотят вперед – в Россию постсоветскую, посткапиталистическую и постиндустриальную. Современную капиталистическую Россию они воспринимают как царство серости, скуки и убожества, подмороженную (в соответствии с заветом Константина Леонтьева) «страну теней», а грядущую революцию – как праздник, приход долгожданной весны, царство красок и цвета.

Об этом – песня «Запрещенных барабанщиков» «Куба рядом»:

8 февраля – 16 мая 2003

P.S. С момента написания этой статьи до момента ее публикации произошли некоторые события, заставляющие думать, что власти, хотя и не везде, но обратили внимание на описываемое явление. Обратили – и начали бороться. В Ярославле местная прокуратура «в порядке реализации Закона о противодействии политическому экстремизму» запретила и «Ультиматум», и «Тротиловый эквивалент». В Смоленске все издатели «Духовщины» одновременно потеряли работу – и издание перестало выходить по финансовым причинам. Точно то же самое случилось в Чите с изданием «Час Ноль», а в Тюмени – с изданием «Мертвый город». Похоже, что аналогичная судьба постигла владивостокский журнал «Зима будет долгой» (сказать, так это или нет, пока невозможно – с издателями журнала не удается связаться, достоверно известно лишь то, что журнал перестал выходить – возможно, временно).

Самым оригинальным путем пошли в Петербурге. Воспользовавшись тем, что журнал «Арт-город» не был зарегистрирован, здесь вдруг выпустили в продажу еще один журнал с таким же названием – глянцевый и абсолютно бессмысленный, но с логотипом, похожим на логотип оригинального «Арт-города». После этого «настоящий» «Арт-город» выходить уже не мог, а зарегистрировать журнал под другим названием его издателям никак не удается по причинам бюрократического характера.

Складывается впечатление, что власти сознательно загоняют левых молодых интеллектуалов, не связанных с «официальной» левой оппозицией, в подполье. Опыт предыдущих российских революций нашу власть, похоже, ничему не научил.

10 июля 2004