Твой маленький монстр

Папино солнышко

Ужом на вертеле я проворочалась до самого утра, обдумывая предстоящую встречу с новыми родственниками. От грядущего знакомства к горлу подкатывает желчь – не иначе как предсмертные корчи моей безраздельной власти над отцом, знатно поистрепав сердце, добрались до желудка.

«Солнышко, как же, – усмехаюсь, разглядывая фото моложавой дамочки в папиных контактах – Нахлебница и приживалка – вот ты кто!».

Мою заочную неприязнь к женщине, претендующей на внимание и материальные средства отца, воистину не описать словами. Это я! Я его солнышко, луна, звёздочка и вся бескрайняя вселенная в одном лице. И менять свой статус в угоду чужим интересам мне совсем не улыбается.

Утешает лишь наличие у данной мадам сына-старшеклассника. Раз уж мне придётся терпеть их на своей территории, глупо было не попытаться использовать парнишку себе во благо. Особенно если он внешне хотя бы чуточку похож на мать, а та судя по фото, папочку отнюдь не борщами окрутила). Появление смазливого братца могло бы существенно укрепить мой рейтинг в школе. К сожалению, мои о нём сведенья ограничиваются одним лишь именем и фамилией – Ринат Трошин. К папе я за подробностями принципиально не лезу, сохраняя видимость арктического равнодушия. Как-то неразумно конкретизировать своё к ним отношение, не зная наперёд масштабов возможной выгоды.

– Карина, солнышко! – громко зовёт отец, под аккомпанемент дверного звонка.

Видали уже твоё солнышко – мысленно фыркаю, незаметно возвращая телефон на место. Вслух же многозначительно прокашливаюсь. Как-никак уже минут десять стою в дверном проёме, а он обо мне – ни сном, ни духом. Всё носится по гостиной, цветочки расставляет. Папа человек щедрый, если что-либо делает, то от всей души. Вот и сейчас, от обилия всевозможных роз и лилий в комнате не продохнуть.

– Карина, – повторяет наконец-то заметивший меня папа. – Забери заказ у курьера и переодевайся, не в пижаме же гостей встречать.

Нет проблем, я могу встретить их без пижамы, – бурчу про себя, но вслух опять-таки покорно соглашаюсь.

– Хорошо, па.

Быть примерной дочерью воистину неблагодарный труд.

Звонит действительно курьер из соседнего ресторана, весьма недурственного, кстати. Сердце тут же колет обида. Папочка так старается угодить, что аж тошно. Даже в салон впервые в жизни сходил, седину закрасил. Меня всё больше настораживает её власть над ним, как бы такими темпами ни стало только хуже.

– Девушка, распишитесь, пожалуйста, – трясёт передо мной бумагами курьер, мешая сосредоточиться, за что в довесок к росписи получает полный ненависти взгляд и пару нелестных эпитетов в спину.

Может и не самый человечный поступок, но когда меня подобное волновало? Уж точно не сейчас, в момент обдумывания плана, при удачном исходе которого получится спасти доверчивого родителя от наглых иждивенцев в лице Рината со своей мамашей.

– Ну, что, «мамочка», готовь валерьянку – улыбаюсь спустя час своему отражению. Теперь бы во всём этом великолепии перед папой не засветиться раньше времени.

Ради своей благородной цели мне пришлось пожертвовать старыми джинсами, укоротив их по самую середину ягодиц. С верхней же частью наряда дела обстоят куда печальней. Мне удалось втиснуться в узкую, чёрную маечку, но размер груди провокационным никак не назовёшь. Засада.

Подумав, беззастенчиво наращиваю её при помощи старой доброй ваты. Ничего, из-за высокого роста я выгляжу старше своих шестнадцати лет, а высокий начёс, с прокрашенными синей тушью для волос прядями, и довольно вульгарный макияж наверняка помогут добиться желаемого. От перспективы терпеть такую падчерицу наша гостья не то, что дорожку сюда, собственное имя должна забыть.

Наконец, в прихожей слышатся приветствия и шумная возня, а, следовательно, настал мой звёздный час. От несвойственного мне волнения ладони потеют так, что с трудом удаётся себя одёрнуть. Какого чёрта? Колотит так, будто стою на самом краю высотки. На очень-очень скользком её краю. Ну нет, так дело не пойдёт, это им нужно бояться. Заодно проверим, какая из меня актриса.

Нацепив самое непроницаемое выражение лица, мысленно заставляю себя расслабить плечи и выхожу к родственничкам.

Тролль

– Хеллоу, пипл! – обозначаю своё присутствие, едва папин голос затихает где-то на кухне. Пипл мой выход оценивает по достоинству. Оваций, конечно, не следует, но стук выскользнувшей из женских рук сумочки, с лихвой их заменяет.

Гляньте, какие мы нежные.

– А ты, наверное, Карина? – отходит от шока папина пассия и протягивает мне подозрительно подрагивающую, тонкую руку. – Илона Витальевна. Можешь обращаться ко мне по имени.

Я бы предпочла вообще её не видеть. Проигнорировав рукопожатие, выдуваю огромный малиновый пузырь из жвачки и с ленивой бесцеремонностью разглядываю женщину. Красивая и... всё.

На Илоне – простенький брючный костюм, изношенный и совершенно немодный. Короткие ногти покрыты дешёвым, перламутровым лаком. Волосы убраны в обычный пучок. Ничего особенного, но мне однозначно нравится, как она нервничает под моим брезгливым взглядом. То неловко поправит укладку, то затеребит потёртые углы сумочки из кожзама. Лимита.

Как и предполагалось, осмотр не выдаёт ничего утешительного – "секретутка" переиначиваю её должность в папиной строительной фирме. До лоска моей матери ей как дворняге до гордой львицы. Мать я не видела лет девять, но внимательно слежу за её заграничной жизнью в соцсетях, и Илоночка однозначно проигрывает ей по всем фронтам.

– Жесть, – резюмирую свои впечатления от потенциальной мачехи. Тьфу ты, упаси Боже!

Пока Илона растерянно хлопает глазами, гадая как себя вести, чтоб не нарваться на папино неодобрение, мой взгляд перескакивает на высоченный силуэт за её спиной.

– За-ши-бись, – на сей раз произношу чуть ли не по слогам, не в силах отвести глаз от Трошина. Мне даже нет надобности доигрывать свой спектакль, настолько шокирует внешность этого парня.

Ринат выглядит как бродячий эльф, который сражался с бомжами. Причём те ему уступили чисто из жалости, не забыв поделиться безразмерным свитером и широченными штанами. Его (наверняка больную) голову венчают торчащие во все стороны тёмно-русые дреды, но обескураживает другое – глаза! Они у него разных цветов. Правый небесно-голубой, а левый – изумрудно-зелёный.

Да ты не Трошин, чудище, ты – Тролль.

Чпок – смачно лопает надутый мною пузырь, облепляя нос и подбородок. Илона дёргается. Я, в свою очередь, и вовсе чуть на пол не сползаю, сражённая наповал широкой улыбкой Рината, которая обнажает металлические брекеты.

Серьёзно? Сколько ему шестнадцать – семнадцать? Неужели раньше зубы выровнять нельзя было? Ах да, мы ведь были заняты охмурением тугого кошелька. Раньше-то было не на что.

– Что за чмо?! – скрежещет старческий голос откуда-то снизу.

Вот теперь настаёт мой черёд вздрагивать. Илона, виновато вспыхнув, отступает в сторону и моему изумлённому взору предстаёт высокая клетка с невзрачным, серым попугаем.

– Чмо-о-о! – китайским болванчиком дёргается птица, не сводя с меня глаз. – В рот мне ноги! Что за чмо?

– Ринат, говорила ведь, надо было дома его оставить, – поворачивается к сыну моя потенциальная мачеха. – Так неудобно вышло…

– Глиста в корсете! – не унимается птица.

Вот падаль! Ничего, доберусь и до тебя, суповый набор, посмотрим кто здесь кто.

А пока мне ничего не остаётся, кроме как, натянув повыше совсем уж неприлично сползшую майку, воинственно упереть руки в бока. Матерщинник явно обращается ко мне. Илона же, поняв, что Ринат не собирается предпринимать каких-либо действий, разворачивается в мою сторону.

– Он всегда такой – смущённо улыбается она. – Ринат выкупил Герочку у бездомных. Мы никак не можем отучить его сквернословить.

Сквернословить! Слово-то, какое вычурное подобрала. Да матюгается он как сто электриков!

– Всё же, насчёт бомжей я оказалась права, – окидываю хмурого как туча Рината выразительным взглядом. – С ними водишься, отброс.

Парень гневно сжимает губы, но молчит. Тюфяк.

– Дурилка картонная! – отважно заступается за хозяина птица. Зря, зря...

– Что за шум, а драки нет? – сияя улыбкой, выходит к нам папа. Затем он замечает меня, и становится очевидно – драка будет.

– Па, это такая шутка, – пячусь я вдоль стены. Его взгляд мне ой как не нравится.

– Это ещё что за безобразие?! – отметает мои оправдания отец, в которого будто бес вселился. Особо не церемонясь, он хватает меня за волосы и чуть ли не волоком тащит в ванную.

– Чмо! Чмо! – победоносно скрипит нам вслед мерзкий Гера.

«Ненавижу», мысленно повторяю, пока отец остервенело вспенивает мою склонённую над раковиной голову. Ядовито-синие струи воды стекают, смывая слёзы, но не мой позор. За шестнадцать лет папа ни разу не повысил на меня голос, не говоря о таком жестоком да ещё и публичном унижении. Подумаешь, всего один раз забыла про хорошие манеры, так сам же потом благодарить будет.

– Разве так я тебя воспитывал? – зло рычит родитель, яростно раздувая ноздри, и швыряет мне полотенце. – Такая же эгоистка, как твоя мать. Чтоб через десять минут, была за столом в подобающем виде!

Обида ядовитой горечью расползается на моём языке, разъедая необходимые сейчас извинения. Я, молча, выскакиваю из ванной и, поравнявшись с растерянно мнущейся в прихожей парочкой, вызывающе фыркаю.

Вы у меня ещё попляшете.

– Время пошло! – грозно прикрикивает некстати всё подметивший отец. – И чтоб я больше не видел на тебе подобного бесстыдства. Здесь тебе не панель!

Ого, разорался-то как. Трошины у нас всего ничего, а мне их стараниями влетело больше чем за всю прожитую жизнь. Следом проскакивает безумная мысль, что виной моим несчастьям отнюдь не они, но я её негодующе прогоняю. Ещё чего. Раз есть проблема, значит, кто-то её создал, и в данном случае за этим "кто-то" стоят расчётливые оккупанты с помойки. И самое обидное в сложившейся ситуации, что мой наивный папочка ведётся на их уловки как слепое дитя. А как же я?! Неужели ему совсем плевать на мои чувства?

Полетаем?

Отведённых мне десяти минут едва хватает, чтобы надеть белое шерстяное платье и заплести наспех подсушенные волосы в две тугие косы. Теперь я выгляжу от силы лет на четырнадцать, зато всё, как любит папа – глухой ворот, юбка по колено, покорный взгляд. Примерная Карина вернулась. Скукота.

Смачно плюнув в кроссовок мерзкого Рината, спешу предстать перед отцом. Настраивать родителя против себя сейчас нецелесообразно, хотя от необходимости плясать под чужую дудку, как какой-то пудель в цирке, да ещё перед такой сомнительной публикой, сводит зубы.

Ну, ничего, голубчики, справедливость восторжествует, уж я об этом позабочусь. Можете не сомневаться.

Смиренно потупив взгляд, прохожу к своему месту за столом. В ранее оживлённой беседе мигом появляется некоторое напряжение. Едва сдерживая ликование, склоняю голову, чтоб спрятать ухмылку за стаканом апельсинового сока.

– Приятного аппетита, Кариночка, – елейным голосом желает Илона.

Выдавив из себя необходимые слова благодарности, я со спокойной совестью погружаюсь в думы. Мне совершенно безразлично, о чём они треплются, лишь бы в душу не лезли. Всё то время, что я незаметно наблюдаю за присутствующими, лениво гоняя по тарелке кусочки мясного салата, мой мозг усиленно корпит над планом мести. Времени на то, чтобы узнать противников в обрез, поэтому приходится довольствоваться экспресс-выводами.

Илона смущается и старательно отводит от меня глаза, делая вид, что ничего такого не произошло. Лицемерка.

Ринат, напротив, только и занят тем, что буравит меня нечитабельным взглядом, не забывая активно шутить и улыбаться моему отцу. Подхалим.

А папа, наконец, уверовав в моё раскаянье, окончательно теряет бдительность и, не сводя с Илоны влюблённых глаз, погружается в обсуждение планов на выходные. Тихий ужас. Удручённая перспективой совместного досуга, я лишь утверждаюсь в своём решении незамедлительно начать выкуривать Трошиных из нашей с отцом жизни.

Придав лицу самое несчастное из имеющихся в моём арсенале выражений, ссылаюсь на головную боль и, извинившись, удаляюсь к себе. Это формально к себе, а на деле, выждав за дверью пару минут, пробираюсь в отведённую Ринату комнату. Как и на прошлой неделе, когда отец только начал её обустраивать сердце противно колет ревность.

Да уж, папочка для своего пасынка расстарался на славу. Зеркальная гладь одной из стен отражает застывшее на фотообоях волшебство ночного города. Строгая тёмная мебель гармонирует с молочного цвета потолком и нереально пушистым ковром – лежи себе и мечтай. Мысль, что всё это великолепие предназначено Ринату, вызывает во мне зубной скрежет. Да ему и коробки картонной хватило бы за глаза!

Ух, проклятый Тролль! Послал же тебя чёрт на мою голову.

– Чмо пришло! – гнусаво звучит сбоку. Вот в этот момент, подстёгнутая издёвкой, моя решительность крепнет окончательно. Хищно улыбнувшись неказистому Гере, широко распахиваю окно, впуская внутрь зимнюю стужу и метель.

–Ну что, умник, полетаем? – с чувством напевая папино любимое «Лети пёрышко», открываю стоящую на тумбочке клетку и жду. Реакции никакой. – Эй, на выход! – не выдержав, стучу по прутьям. – Извини, дружок, GPS навигатора нет, дорогу на родную помойку сам ищи.

Гера либо слишком умный, либо откровенно тупой, потому как покидать родные пенаты отказывается наотрез. Вот нечисть! Придётся руки марать.

–Кыш! Кыш, ядрёна вошь! – голосит птица, прижимаясь к стальным прутьям. – Чмо!

Его вопиющая наглость ослепляет меня глухой, первобытной злобой.

–Ты кого вошью назвал?! – шиплю, просовывая руку в клетку, – А ну, иди сюда. Куда намылился? Либо ты делаешь, как я хочу, либо всё равно вылетишь в окно, только уже со свёрнутой шеей.

Гера перебирает короткими лапками, цепляясь ими за решётку, в тщетной попытке избежать моих рук. Напрасно, настойчивости мне не занимать.

– Не уйдёшь! – ликую, едва ухватившись пальцами за короткий бурый хвост. Миг и мощный клюв до самой кости прокусывает основание моего мизинца. Злость, какой я ещё не испытывала, мутной пеленой застилает глаза. Боль отходит на второй план, остаётся только дикое желание достичь своей цели. Гера сипло матерится и кусается, но мне уже всё равно. Его барахтающаяся тушка, в конце концов, оказывается в моих руках.

В любых обстоятельствах получать своё – вот что действительно имеет значение.

– Карина, что ты делаешь?

Вопрос звучит недоверчиво и как-то зловеще. У меня все внутренности сжимаются в ледяной комок, при звуках этого хрипловатого с нотками раздражения голоса. Я вздрагиваю и пронырливый Гера, пользуясь случаем, вылетает из моих рук. Не чувствуя конечностей, разгибаю спину, оборачиваюсь. В полнейшем ступоре слежу, как птица грузно пикирует на плечо ненавистного Рината.

– За что ты так с нами? – спокойно спрашивает парень, закрывая окно.

Несмотря на показную мягкость, в его тоне чувствуется хорошо замаскированная, едва сдерживаемая ярость. Меня так просто не провести, я на притворстве собаку съела, но конкретно с Троллем я не собираюсь ломать комедию, много чести.

– Не понимаешь? – мой голос звенит от возмущения.

– Нет, – склоняет он голову набок, цепко глядя в моё лицо.

У меня весь затылок покрывается испариной, настолько ощутимый дискомфорт причиняет мне этот взгляд. Какого чёрта? Гипнотизёр фигов.

– Придуриваешься? – уточняю, убирая влажные косы за спину и медленно приближаясь к "братишке". Меня забавляет застывшее в его разноцветных глазах замешательство. – Вам удалось запудрить голову моему отцу, но это ещё не значит, что я стану с этим мириться. Папа – только мой! Убирайтесь, или потом придётся локти кусать.

– Хватит, – на скулах Рината отчётливо проступают красные пятна.

– Плакать, что ли, собрался, рохля? Или боишься, что...

Мою обличительную речь, призванную опустить парнишку ниже плинтуса, прерывает звонкая затрещина.

Это война, змеёныш!

Я сижу на подоконнике, обняв руками колени. За окном перемигиваются огни ночного города – близкие и одновременно такие далёкие. Мне, наверное, никогда ими не налюбоваться. А сейчас заснеженные улочки манят ещё сильнее, как-никак я уже вторую неделю нахожусь под домашним арестом, подумать только! Без прогулок, общения и даже интернета. Из-за своих "обожаемых" родственничков.

Пока я тут страдаю они как ни в чём не бывало ходят развлекаться. Сегодня, например, отправились в кино на премьеру фильма ужасов, о которой я грезила месяца три точно. Этому предшествовала самая тоскливая в моей жизни новогодняя ночь, ибо я была вынуждена, стиснув зубы, наблюдать ужимки Илоны и Рината.

Признаться по совести, за неполные две недели совместного проживания, моё к Илоне отношение порядком потеплело, причиной чему послужил случайно подслушанный разговор. Дело было незадолго до празднования. Я пошла на кухню, намереваясь пополнить запасы мандаринов, и замерла на полпути, услышав своё имя из отцовского кабинета. Знаю, подслушивать нехорошо, но тогда мне было начхать. Информация – самое мощное оружие. В общем, сами виноваты, нечего шушукаться.

Папа сердился на моё упрямство – видите ли, я так и не извинилась перед Ринатом. Называл меня эгоисткой и даже собирался оставить без запланированного подарка, а это, ни много ни мало – платиновая подвеска с муранским стеклом к моему браслету Пандора. Мы её вместе выбирали в каталоге, и та должна была стать его завершающим штрихом. Так и случилось – она стала символом завершения моей спокойной жизни.

Так вот, Илона – к моему искреннему удивлению! – настаивала на отцовском ко мне снисхождении. Дескать, в основе моего конфликтного поведения стоит неосознанное сопротивление переменам, возможно даже – какие-то скрытые страхи. Она расписала меня такой обделённой и несчастной, что я чуть сама этому не поверила. Даже втихую прослезилась, удивляясь незнакомому тянущему чувству в груди. Говорила Илона складно, с чувством. Отцовское сердце предсказуемо дрогнуло, и он пообещал быть со мной помягче. Эх, Илона, простодушная душа, хоть какая-то с неё польза.

А вот с мерзким Троллем мои отношения складываются совершенно иначе. Его покладистость настолько приторна, что вызывает во мне стойкий рвотный рефлекс. Зато папа не может на него нарадоваться. Видите ли, Ринат такой ответственный и взрослый.

"Я вас умоляю, взрослый. Всего на полгода меня старше" – так и хочется вставить свои пять копеек, но я держусь, уж очень надеюсь уделать Левицкую новой подвеской. Вмазать Ринату, конечно, хочется сильнее, но приходится терпеть. Своё он обязательно получит. Позже.

Настойчивый стук в дверь прерывает невесёлый ход моих мыслей.

– Карина, иди ужинать, – заглядывает запыхавшийся отец. Его лицо разрумянилось от мороза, и весь он излучает отвратительный позитив. Не то чтобы я не желала ему добра, но радоваться их с Ринатом замечательному времяпровождению выше моих сил.

– Нет аппетита, – я равнодушно отворачиваюсь к окну, намекая на нецелесообразность дальнейших уговоров. При виде довольной физиономии Тролля, мне бы всё равно кусок в горло не полез. Проверено.

– Как хочешь, – недовольно бурчит отец. – Завтра на рассвете мы выезжаем в гости к матери Илоны. Чтобы к шести часам была готова.

И захлопывает дверь. Нет, ну нормально?

«Постой, а как же моё согласие? Не обсуждается?» – искренне возмущается моя гордость, да в нашем доме до неё никому нет дела. Полночи я любуюсь метелью, молясь, чтобы к утру начисто замело все дороги из города. В мои планы входит выклянчить доступ к интернету в честь Рождества, а не встречать его, у чёрта на рогах с Ринатом и его бабушкой. Что ж, раз старшие решили – выбора нет, я поеду. Только это война, змеёныш.

Везением здесь и не пахнет

Молюсь я, видимо, так себе, ибо уже к десяти часам утра папин внедорожник подъезжает к какому-то Богом забытому посёлку. Устав созерцать однотипный пейзаж, который из-за тонировки кажется ещё более серым и унылым, я поворачиваюсь к Ринату. Зря. От его щенячьего восторга сводит желудок.

Справа поле, слева ров – чем здесь любоваться, спрашивается?

– Расслабься, не нужно так переживать, – неожиданно заговаривает он, "обольстительно" сверкая брекетами. – Тебе понравится, бабуля у меня классная.

Я закатываю глаза.

Переживать должен ты, полудурок, как бы я тебя случайно в проруби ни утопила. Нужно признать, шкала моего настроения от такой невинной фантазии тут же уверенно ползёт вверх.

– И что мне здесь, по-твоему, может понравиться? – расплываюсь в злобной улыбке, вскользь отмечая какие всё-таки у парня правильные черты лица. Похоже, брекеты его единственный недостаток. Да нет, не единственный, разве можно забыть о его тошнотворной рассудительности, о которой папочка прожужжал мне все уши?! – Ваш Мухосранск я и по телику могу увидеть, да не горю желанием.

Хорошо нас не слышат воркующие на передних сидениях родители, а то бы мне влетело. Раньше я не использовала в своей речи жаргонных словечек, но желание побольнее уколоть Рината срывает с моего языка все ограничители.

Зрачки парня сужаются, отчего цветовой контраст его глаз становится ещё более явным. Мне при всём желании не оторвать от них взгляда, потому что когда он смотрит на меня, находясь так близко, необъяснимая тревога перекрывает кислород, а тело немеет, будто скованное инеем. Очень двоякое ощущение, с одной стороны он вроде как ничего плохого не сделает, при родителях так точно, но при этом поджилки трясутся от неясного беспокойства. Да так, что хочется на ходу выскочить из авто, и бежать без оглядки хоть полем, хоть лесом, лишь бы как можно дальше от этого наваждения.

Проехав ещё с километр, машина плавно тормозит у высокого забора. На улочке в такой мороз ни души, только пару собак выглядывают из-за высоких сугробов, с немой надеждой уставившись на пакеты в отцовских руках. Бродяжки, наверное. Ринат тут же просит у отца буханку хлеба и, разломав её на части, бежит кормить блохастых попрошаек.

Ну, началось…

Смотреть, как парень рисуется перед гордым его поступком папой, лично у меня нет никакого желания, так что никого не дожидаясь, захожу во двор.

– Не хочу идти в школу с насморком, – бурчу на вопросительный взгляд отца. А если начистоту, болею я крайне редко, просто ревную и это меня бесит ещё больше.

Домик у бабушки Рината на удивление приличный, в два этажа и с просторными комнатами, в которых старомодная мебель соседствует с современной техникой, не дорогой, конечно, но вполне приличной. Полы застелены самоткаными половичками, везде, где только можно лежат кружевные салфетки, приятно пахнет домашней выпечкой и сушёной ромашкой, ну и ковры на стенах – куда ж без них! – тоже присутствуют. В целом погостить можно. Сама хозяйка на вид довольно милая и безобидная женщина, но я на всякий пожарный дистанцируюсь ещё с порога, так как уже сама её принадлежность к семейке Трошиных не может не вызывать неприязни.

Помимо нас, приехали сёстры Илоны, со своими семьями. Компания собралась большая. Мне, можно сказать, повезло – у Рината имеются две двоюродные сестры, примерно нашего возраста. Поэтому спихнув на парня совсем уж сопливых карапузов (а их трое и шума от них как от электродрели) я увожу девчонок в выделенную мне комнату на втором этаже.

Моё дружелюбие продиктовано отнюдь не благими намерениями, скорее желанием вытянуть из простодушных овечек парочку позорных фактов о Ринате. Послезавтра зимние каникулы заканчиваются, и тогда уж пригодится любой компромат, ведь учиться нам предстоит в одном классе. За молчание люди готовы на многое, а мне всего-то нужен ещё один мальчик на побегушках.

– Повезло тебе, Карина, – мечтательно шамкает Ленка, прожёвывая очередной рогалик. – Живёшь в большом городе, да ещё и в одном доме с Ринатом!

Прыснув, давлюсь чаем. Насчёт последнего спорить можно бесконечно, везением здесь и не пахнет, но я их здесь собрала не для этого.

– Да ну. Он такой грубиян, – вздыхаю с деланным огорчением, наблюдая в окно за тем, как карапузы радостно валяют Тролля в сугробе.

Вот что он за тряпка? Я бы эту галдящую мелюзгу за такие игрища туда закопала, и откопать потом забыла.

– Неправда! – вступается за двоюродного брата девчонка помладше, Света, кажется. – Ринат знаешь, какой хороший?

Эх, Светка – сказочная глупышка. Люблю таких, с ними никаких проблем. Что ж, моё дело сделано. Теперь можно расслабиться и запоминать, не забывая изредка подавать признаки жизни.

В корявом изложении сестричек жизнь Рината выглядит как сочинение первоклашки – скупо и банально. Растёт без отца, никогда не жалуется, не ноет, уважает мать, делится конфетами. Если хорошо попросить, может и последние отдать. Идиотки... он, скорее всего, попросту не любит сладкое. В общем, ни одной пикантной подробности. Разочарованно вздохнув, я уже подумываю выставить бесполезных девчонок за дверь, под предлогом своей усталости, но тут Ленку озаряет идея:

– Ой, Карина, Святки же! Айда гадать на суженного?

– А это как? – растерянно хлопаю глазами. Развлечения такого рода меня никогда особо не интересовали, но предвкушение волшебства делает своё дело, и я соглашаюсь. То ли близость к природе так действует, то ли волнение сестричек передаётся и мне, не знаю, но мы с недюжинным энтузиазмом приступаем к выполнению задуманного.

Замуж за йети

Первым делом решено погадать на то, какими качествами будет обладать будущий жених. Я едва сдерживаю порыв закатить глаза – конечно же, тугим кошельком! Иначе, зачем тогда вообще выходить замуж? Ну да ладно, мне ничто не мешает стебаться над недалёкими сестричками.

Для первого обряда раскладываем на полу мисочки с зерном и водой, Света жертвует своё карманное зеркальце, а Ленка тем временем связывает лапы наглой хохлатой курице. Я делаю то, что умею лучше всего – лениво руковожу процессом, в котором абсолютно ничего не смыслю. Дождавшись, когда суета уляжется, делаю вывод, что всё готово и торжественно впускаю в комнату ждущего за дверью Рината. Ему досталось задание принести петуха.

– Если к зерну пойдёт – богатым будет – вводит нас в курс дела Светка. – Если к воде – пьяницей; к зеркалу – красавцем, ну, а к курице – бабником.

Затаив дыхание мы следим за неспешным передвижением пернатого. А он, словно осознав свою значимость, отнюдь не спешит утолить наше любопытство. Вертит головой с огромным красным гребнем с таким видом, будто клевать из щербатых мисок ниже его достоинства. Король птичьего двора, блин!

Меня его поведение волнует больше всех остальных, ведь это на моего жениха решено погадать в первую очередь. Дабы не опростоволосится перед ребятами, я незаметно ногой придвигаю к нему миску с зерном.

Клюй, давай, не выделывайся!

Безмозглая дичь, равнодушно глянув на предложенное угощение, решительно направляется к воде. И пьёт главное, как жадно! Будто вернувшийся из двухнедельного тура по пустыне верблюд. Ленка начинает хихикать. Света, повинуясь стадному рефлексу, следует её примеру. У меня руки чешутся, так охота свернуть им шеи вместе с этим их бракованным прорицателем. Тролль наверняка нарочно выбрал самого тупого!

 Но, вот петух напился и, осмотревшись, делает то, к чему мы оказались абсолютно не готовы – деловито осмотревшись, предпринимает неуклюжую попытку забраться сверху на равнодушно вылупившуюся курицу.

Сестрички пораженно затихают, прикрывая ладошками широко раскрытые рты, зато Ринат заходится тихим смехом, глядя прямо на меня с каким-то злым превосходством. Никогда ещё мне не приходилось так густо краснеть. Впервые в жизни, да ещё перед кем!

– Ваш метод отстой, – спокойно заявляю, с трудом взяв себя в руки. – Алкаш и бабник... думаю, таким вырастешь именно ты Ринатик. Вот только я лучше сдохну, чем свяжусь с подобным убожеством.

Я ничего не знаю о сексуальных аппетитах парня, да и в тяге к выпивке сомневаюсь, слишком он правильный для всего этого, но уж сильно хочется указать змеёнышу своё место. И его бешеный взгляд лучшее мне утешение.

Несмотря на случившийся конфуз, мы не намерены сворачивать веселье. Правда, Светка с Ленкой боятся повторить мой подвиг, в связи с чем предлагают новое гадание, на сей раз завлекая вероятностью воочию увидеть суженного.

Господи, какими только опилками забиты их головы? Ну да ладно, не тухнуть же, в самом деле, за просмотром новогодних ток-шоу.

Для следующего гадания приходится расчистить одну из хозяйских построек и заложить окна плотным картоном. Куда его столько бабуле – непонятно. На пыльном, шатком столике доисторических времён устанавливаем зеркало, зажигаем свечу. Разумеется, я вызываюсь гадать первой, не ждать же пока закончат копошиться неповоротливые сестрички.

Наученная суеверной Светкой, остаюсь совершенно одна в освещённой единственной свечой комнате. Сажусь напротив зеркала, распускаю волосы, привычно замираю, наслаждаясь ощущением тяжёлых локонов, ниспадающих мне на плечи. Волосы моя самая большая гордость: густые тёмно-русые, длиной до поясницы – таких шикарных кос в школе больше ни у кого. Залюбовавшись своим отражением, чуть не забываю, для чего собственно это всё затевалось.

– Ряженый-суженый, приди ко мне ужинать – произношу тихим шёпотом, напряжённо всматриваясь в дверь через зеркало со стороны левого плеча.

Мне начинает казаться, что даже метель за стенами завывает яростнее обычного. Вот ветка зловеще царапает старую кровлю. В углу слышится подозрительный шорох. Я громко сглатываю, с ужасом осознавая, что матовая поверхность зеркала начинает запотевать. Разом становится как-то неуютно и жутко, особенно когда я ловлю себя на мысли, что за чернильным провалом дверного проёма действительно что-то скребётся. Пламя свечи едва заметно колышется. Затем ещё раз – уже порывисто.

– Мамочка... – шепчу, покрываясь мелкой дрожью и за считаные мгновения бледнея как полотно. Одни мои глаза синими кострами мерцают в глади зазеркалья. Если бы не страх опозориться перед девчонками, я б, ей-богу, убежала! Прямо сию секунду! Но гордость крепко удерживает меня на месте. Слабый огонь начинает неистово метаться, готовый вот-вот погаснуть, а следом слышится скрип открываемой двери. Оцепенев, всматриваюсь в помутневшее зеркало. Даже сердцебиение замедляется, взволнованное происходящей чертовщиной.

Бах! – ударяется о стену ручка распахнувшейся настежь двери, и на меня с громким рыком кидается нечто огромное и лохматое.

"Я выйду замуж за йети!" – единственное, о чём успеваю подумать, прежде чем меня сметает со стула, впечатывая в прогнившие половицы. Миг и горячий шершавый язык касается щеки в "свадебном поцелуе". Твою ж дивизию, ну и амбре!

Распластавшись в позе морской звезды, я ошалело отбиваюсь от навязчивых ласк кавказкой овчарки, краем уха слыша издевательский смех Рината. Выставив вперёд руки, чтоб сохранить дистанцию между лицом и любвеобильным псом, пораженно смотрю в его сторону. Серьёзно?! Кое-кто неожиданно отрастил себе яйца?

А этот двинутый на всю голову тролль, продолжает сотрясаться в гомерическом хохоте, на пару с карапузами и вероломными сестричками. Нашли себе клоуна, гады.

– Я тебе это припомню, идиота кусок!

Пёс тем временем использует заминку, чтобы увернуться и впечатать мою щёку в грязный пол, сплошь усыпанный подозрительным мусором.

Взбесившийся снеговик

Отсмеявшись, Ленка предлагает пойти лепить снеговиков. Меня терзает желание отказаться, ведь это глупо и слишком по-детски. Однако энтузиазм Рината не оставляет выбора. Куда это он без меня намылился? Не так радостно.

– Давайте устроим конкурс на самого крутого снеговика? – предлагает он под восторженный визг карапузов.

– И какой будет приз? – вяло шевелится во мне соревновательный интерес.

– Хорошее настроение?

– Тогда уж лучше просто исчезни, – разочарованно веду ушибленным плечом, но тем не менее, плетусь следом за остальными. Мне всё ещё хочется его уделать.

Так как почти стемнело, галдящую мелюзгу к моей великой радости, зовут в дом, и снеговиков мы остаёмся лепить вчетвером. Ринат в мою сторону даже не смотрит, что порядком бьёт по самолюбию. Вот если бы Тролль на меня запал, опустить его было бы проще простого, но он о чём-то шутит с раскрасневшимися сестричками игнорируя мой буравящий взгляд и, кажется, совсем не переживает из-за конкуренции. Словно ему безразлично, кто победит. В чём тогда смысл соревнования?

Я угрюмо смотрю, как они проворно скатывают снежные шары, и злюсь ещё больше, так как моё творение напоминает кривой фонарный столб, который даже не каждая дворняга рискнёт пометить. В моём положении остаётся лишь утешиться отсутствием опыта, да я не привыкла так легко сдаваться. Нельзя просто так взять и упасть лицом в грязь перед Троллем. Только не перед ним.

Решение приходит, пока я разглядываю собранные в небрежный хвост дреды парня. Шапку он надевать категорически отказывается, заменяя её капюшоном пуховика.

"Мозгов-то нет, морозить нечего" – шепнула я, когда впервые об этом узнала, на что Тролль лишь посмеялся, мол, интеллект в отличие от сисек можно раскачать, в связи с чем посоветовал мне начать копить на силикон. Умник, блин. Воспоминание вызывает ядовитую улыбку. Раз классический снеговик не удаётся, будет пародией на Рината!

Принятое решение захватывает вихрем энтузиазма и творческих идей. Высунув от усердия язык, ношусь вокруг своей скульптуры и втыкаю кучу корявых веток в ту её часть, что по задумке должна быть головой – это дреды. Затем приношу из сарая подмеченный во время гадания отрезок алюминиевой проволоки и слаживаю из него конструкцию, в которой при хорошей доле фантазии можно признать уродские брекеты. Чувствуя себя Пигмалионом, втыкаю её вместо рта моего шедевра. Остаётся разобраться с носом и глазами.

К носу Рината, увы, не придраться, поэтому досадливо вздохнув, беру из ведёрка первую попавшуюся морковку и, пнув по пути Светкино творение, принимаюсь усердно думать над глазами. Тут сам чёрт велел постебаться. Для этой цели помимо разнокалиберных угольков Тролль притащил пакет с разноцветными пуговицами бабкиной молодости. Я даже не ленюсь попросить у той пузырёк зелёнки, и обильно заливаю самую светлую изумрудной жидкостью. Левый глаз готов.

С правым сложнее. Тщательно порывшись в пакете огорчённо кусаю губы: ни голубых пуговиц, ни синих там нет и в помине. Тогда я с сомнением присматриваюсь к своей новой куртке.

"Месть важнее" – подленько заверяет моё эго, и я без раздумий отрываю одну, чтобы прикрепить справа. Затем – эх, была не была! – достаю из кармана предусмотрительно прихваченный на кухне мандарин и хорошенько его выжимаю, стараясь, чтобы оранжевый сок  стёк на уровне снежного паха. Красота!

Довольная собой отступаю на пару шагов, дабы полюбоваться результатом своих трудов.

Шик!

– Ха! Ринат, смотри какой ссыкун, – хохочу я от души, – один в один! Я гений, правда?

Реакция Тролля в два счёта охлаждает мой творческий экстаз. Недобро ухмыльнувшись, парень зверем срывается в мою сторону. Хотела быть в центре внимания – получай, дурында.

Мне становится страшно. Страшнее, чем там, в сарайчике, во время гадания. Это необъяснимо, не убьёт же он меня, но паника с такой силой ударяет по вискам, что лёгким не хватает воздуха. Отчаянно взвизгнув, я бегу назад в надежде укрыться от неминуемого возмездия за домом. Двор освещается только перед крыльцом, и густые сумерки здорово усложняют мою задачу. В отличие от Рината, я понятия не имею, что здесь и где находится поэтому, побоявшись во что-нибудь врезаться, растерянно замираю.

Издав победный рык, на меня сзади налетает мой разъярённый преследователь, и мы оба проваливаемся в высокий сугроб. В последний момент мне удаётся развернуться и ухватить Тролля за волосы – тяни не хочу. Наконец-то от его ненавистных дредов появилась практическая польза! Правда самого парня такой манёвр лишь больше злит. К моему удивлению – и безусловному несчастью! – он необычайно силён. Даже слишком для своей комплекции. Какой-то озверевший терминатор.

Сцепившись не на жизнь, а насмерть, мы барахтаемся в снегу. Каждый старается установить свою власть над противником, но силы однозначно не равны, и мне всё никак не удаётся связать бешеный напор Рината с его бесхребетной покладистостью. Где-то я в нём крупно ошиблась, да размышлять над этим сейчас – смерти подобно. Навалившийся сверху Тролль одной рукой удерживает мои кисти над головой, а второй самозабвенно растирает снег по лицу. Остаётся надеяться, что на него никто не справил нужду.

Ледяное безвкусное крошево забивается мне в рот, ноздри, за шиворот и даже в уши, а Ринат беспокойно хрипит мне в волосы, продолжая свои издевательства. Затылок и без того нывший от трескотни малолетней саранчи, неприятно тянет после болезненной встречи с сугробом. Чёрт, как же это унизительно! Я пробую сбросить с себя сумасшедшего Тролля, но он сдвигается с места только для того, чтобы коленями зафиксировать мои руки по бокам от тела.

– Ну что, стервозина, спеси поубавилось? – с присвистом выдыхает он, заталкивая мне в рот очередную порцию снега. И от прикосновений его ледяных пальцев, вдруг начинают гореть губы, а тело пробивает волнами мелкой дрожи.

Напуганная своим состоянием даже больше чем самим Ринатом, прокусываю кожу на его ладони. Во рту остаётся солёный привкус крови, который я с отвращением пытаюсь сплюнуть вместе со слюной. Как бы потом не пришлось прокалываться от бешенства.

Как же я вас всех ненавижу!

– Карина, с завтрашнего дня вам с Ринатом учиться в одной школе, надеюсь, ты уже созрела до извинений? – затягивает старую песню папочка. Он спит и видит, как мы с Троллем подружимся, и исход его мечтаний сейчас зависит исключительно от меня. Лестно, конечно, но я твёрдо намерена стоять на своём.

– Мне не за что извиняться, – повторяю, наверное, в сотый раз. Незачем подтачивать свой авторитет уступками Ринату. Паршивец только этого и ждёт.

– Карина, послушай... – огорчённо начинает отец, но я упрямо отворачиваюсь. Не ударит же он меня снова. Не бьёт. Молча выходит, даже не хлопнув дверью. А спустя минут сорок, они все втроём выходят из квартиры. Я бегу к окну, но с девятого этажа не могу разглядеть их лиц. Да что там смотреть?! Змеёныш даже доволен небось, что я снова в пролёте с развлечениями.

Как же Ринат меня бесит! Бесит одним своим существованием. Он превратил мои долгожданные каникулы в ад. Ненавижу его! И после вчерашней поездки в деревню моя ненависть только окрепла. Гад пытается мне перечить и дерзить, а уж этого я никому спускать со счетов не собираюсь.

– Гуляй, Ринатик. Радуйся, – хихикаю спустя полчаса, заливая его белоснежные рубашки, найденным в папином баре красным вином. – Посмотрим, как ты завтра без формы в школу пойдёшь.

Насыщенный, терпкий аромат разливается по всей квартире, опьяняя сладкой эйфорией долгожданного возмездия. О том, как буду объяснять свой поступок взрослым, я предпочитаю не думать. Всё равно, домашний арест – предел отцовского наказания. А вот братца мой сюрприз непременно выбесит, оно того точно стоит.

Моя в этом уверенность рассеивается буквально через пару часов.

– Неблагодарная мерзавка! – взрывается отец, тряся перед моим невозмутимым лицом порозовевшими рубашками Тролля. – Зачем ты это делаешь? Объясни! Ты печёшься только о себе, девочка. Думаешь, Ринату легче? Поселиться в чужом доме, сменить школу, отказаться от старых друзей? Ты хоть на секунду задумываешься, каково ему?! А Илоне – как считаешь, приятно ежедневно терпеть твои выходки? А мне?

Я молчу, напустив на себя скучающий вид. Ему моих мотивов не понять, да и как он может понять мою месть, если ничего вокруг не замечает? Вот он сейчас орёт, распинается, а Ринат с матерью остались в гостиной. Сто процентов радуются втихую, лицемеры.

– Карина, ты меня слышишь вообще?

Я киваю: "Слышу, слышу, но не понимаю к чему столько шума".

– Запоминай, повторять не буду, – пугающе понижается отцовский голос, только грудь ходит ходуном от сдерживаемых эмоций. – Либо ты сейчас же извиняешься перед Ринатом и Илоной и начинаешь вести себя по-человечески, либо я лишаю тебя карманных денег, и оплачиваю лишь самое необходимое. На развлечения, тряпки и прочие прихоти зарабатывай сама.

Его ультиматум застаёт меня врасплох. Отказ от привычного образа жизни может пошатнуть мой авторитет среди знакомых, а это для меня приравнивается смертной казни. Наверное, только к своему статусу негласной королевы школы я испытываю чувство любви, обожания и страх потери. Таких высот довольно сложно было достичь всего-то в восьмом классе, а удерживать вплоть до десятого и подавно.

– Ладно, – недовольно бурчу я.

Давненько не видела папашу в таком состоянии, с самого знакомства с Троллем.

– При мне и искренне, – не унимается отец. – Либо они тебе поверят, либо пеняй на себя.

– Всё будет сделано в лучшем виде, – расплываюсь в ядовитой улыбке.

Хочет извинений? Да раз плюнуть! Всё равно это только на словах.

Когда мы с отцом входим в гостиную, сидящие на диване Ринат с Илоной как по команде, поворачивают к нам головы. Она – встревоженно закусив нижнюю губу, а вот братишка, со скептической ленцой в кривоватой ухмылке.

– Я хочу попросить прощения – тихо обращаюсь к ним, повинно склонив голову и потупив взор. – Мне очень стыдно за своё ужасное поведение.

– Конечно, милая, – Илона, не давая мне договорить, вскакивает со своего места и заключает в тёплые объятия. – Я тебя прекрасно понимаю, вместе мы всё преодолеем.

С усилием сдержав довольный смешок, озадаченно смотрю на Рината. Он прощать меня почему-то не спешит. От его сканирующего прищуренного взгляда становится не по себе. Либо Тролль ни капельки мне не верит, либо выделывается, почувствовав свою власть. Кровь вмиг закипает от этой догадки, пенится от необходимости пресмыкаться перед каким-то нищебродом, обжигает до судороги в пальцах. Как же я вас всех ненавижу!

Воображение как по команде рисует пол, медленно покачивающийся под ногами. Я достоверно пошатываюсь, и все благополучно отвлекаются на меня, мигом позабыв недавние угрозы. Один лишь Ринат, склонив голову набок, продолжает прожигать меня цепким взглядом. Просёк, что ли, и теперь осуждает? Да на здоровье!

По сути, мне совсем не стыдно лгать и притворяться. Все люди так поступают, и чем лучше у них это получается – тем выше шансы достичь желаемого. Главное, не попадаться.

Новенький

– Видала, как Левицкая позеленела, когда увидела твой браслет? – заискивающе склоняется ко мне Ева, исполнительная и безотказная проныра, которой цены бы не было, умей она хоть иногда держать рот на замке. – Отличная новость! Наша Златовласка осталась без подарка на Новый год.

Мы праздно шатаемся по школьному холлу в ожидании звонка на второй урок.

– Ты уверенна? – скептически вскидываю бровь. Что-то верится с трудом, ведь папашка Екатерины Левицкой, моей заклятой конкурентки, балует её до безобразия.

– Там такой скандал был! – злорадно улыбается одноклассница, старательно потакая моей неприязни к сопернице. – Я у сестры её двоюродной выведала. В общем, аккурат за два дня до новогодней ночи она забыла выйти со своей странички во ВКонтакте, и папаня прочитал её переписку с Чижом из параллельного класса. Он ей там как раз настрачивал, что она круто целуется. Ох, и влетело Катьке! Мы её ещё нескоро на школьной дискотеке увидим.

Папа у Левицкой декан, очень суровый, строгий мужчина. Учитывая его негативное отношение к легкомыслию своих студентов, чужих, по сути, людей, Кате сейчас должно быть несладко. Отец наверняка не ограничился одними нотациями. И поделом ей! Успешность не прощает халатности, накосячила, так учись либо скрывать это, либо достойно выпутываться. Лохушка.

Я присаживаюсь прямо на подоконник и довольно хмыкаю. Учебное полугодие начинается блестяще: Катька в опале, а Трошин пропустил свой первый урок – рубашки покупает. Жизнь налаживается на глазах. Тем временем Ева начинает восторженно делиться подробностями своей поездки к родственникам, и я полностью абстрагируюсь, лишь изредка кивая.

Ева хоть и считается моей лучшей подругой, для меня дружбы в привычном понимании этого слова не существует. Вера в бескорыстные отношения удел неудачников и наивных мечтателей. Если два человека как-либо взаимодействуют, значит, в основе их союза стоит энная выгода. Например, я Еве нужна для поднятия статуса, а она мне – как самый надёжный источник информации и свежих сплетен. Чистый профит, ничего личного.

– О, смотри, кто идёт. Климов собственной персоной, – прервав на полуслове свой нудный рассказ, Ева взволнованно прижимает ладони к горящим щекам.

Моё внимание мигом фокусируется на иконе мужской красоты и стиля нашей школы. Эдуард Климов перевёлся к нам этой осенью, и сразу же занял собой мои мысли. Обеспеченный, красивый, стильный, щедрый, крутой – этот список кажется бесконечным. Встречаться с ним, значится в первой же строчке моих планов на жизнь. Одна беда смешивает карты – парень не обращает на меня никакого внимания. Не замечает, и всё тут!

Эдуард замешкивается, чтобы поздороваться с моими одноклассниками, и короткое приветствие предсказуемо перетекает в оживлённую беседу. Похоже, мне представился подходящий повод ненавязчиво напомнить о себе.

Дело в том, что в меня влюблены все парни в классе, чем, разумеется, грех не воспользоваться. Кто-то делает за меня особо нудную домашку, кто-то решает мой вариант на контрольных, а кто-то пишет вместо меня рефераты. Чтобы не отбить у ребят желание за собой ухаживать, я никому из них не отдаю предпочтение, и годами умело держу всех во френдзоне. Очень удобно.

Чинно поравнявшись с окружившей Эда компанией, я небрежно здороваюсь и позволяю своим верным кавалерам окружить себя живым кольцом. Мои расчёты себя оправдывают, ажиотаж собеседников волей-неволей привлекает внимание Климова. Брюнет скользит по мне изучающим взглядом и... невозмутимо продолжает прерванный разговор. Гадство! Видимо, одной внешностью этот экземплярчик не пронять, нужно искать общие интересы.

Пока я украдкой рассматриваю объект своей охоты, в котором безупречно всё – от идеально выглаженной формы до стильной укладки, сам он удивлённо смотрит куда-то мне за спину. Я, не выдержав, заинтересованно оборачиваюсь.

Явился.

– Это ещё что за неандерталец? – потрясённо выдаёт Эд

– Мой сводный брат, – понуро признаюсь я, чем заслуживаю жалостливый взгляд Климова.

Оппа, а это уже эмоция! Значит, тему нужно будет развить.

Ринат же в своём репертуаре: собранные в невероятный пучок дреды, огромные наушники, даже форма на нём выглядит вопиюще небрежно! Его жилет расстёгнут, рукава закатаны, и взгляд какой-то не такой, как дома. Наглый, что ли.

– Полный финиш, – резюмирует Эд. Холодные серые глаза окатывают Тролля таким презрением, что даже мне становится не по себе. А вот Ринату хоть бы хны. Походу братец порядком тормозит.

– А мне с этой каланчой приходится жить, – доверительно придвигаюсь ближе к Эду. – Знаешь, какой он гад неадекватный?

Ринат как раз снял наушники и прекрасно всё слышит. Почему-то усмехается. Затем, словно для полноты эффекта, шлёт нам свою фирменную улыбку, и я чувствую, как мою руку сочувствующе сжимают пальцы Климова.

Ох, божечки! Он держит меня за руку. Я это сделала!

– И ладно бы просто придурком был, – быстренько закрепляю за Ринатом новую характеристику, нисколько не смущаясь его присутствия. – Так от него вечно одни проблемы, теперь даже в школе спасу не будет.

Утончённого Климова моя беда, очевидно, трогает, ибо парень отводит от Тролля свои потрясающие тёмно-серые глаза и шлёт мне одну из самых обольстительных своих улыбок:

– Малышка, возникнут траблы – обращайся. Буду рад помочь.

Говорит и, подмигнув на прощание, удаляется. Вот это парень! Мечта.

Мои верные ухажёры, немыми зрителями наблюдающие явление Трошина народу, и прекрасно слышавшие какой он гад, тут же покровительственно меня обступают, отрезая от братца живой стеной. Я едва сдерживаю усмешку, настолько забавное получается зрелище. Ребята минимум на голову ниже меня, а уж про Рината я вообще молчу. Не зря нашу компанию за глаза называют "Белоснежка и семь гномов". Ева, когда рассказывала, долго потешалась над метким сравнением. Ведь моя внешность (а я высокая, синеглазая шатенка с бледной кожей) и фамилия Снежинская только добавляют ему достоверности. Правда, сейчас мои гномы больше напоминают сторожевых псов, готовых по первому приказу кинуться на обидчика.

Перемирие

С Ринатом я сталкиваюсь лишь следующим утром, так как вечер провела у себя, занятая составлением сочинения по "Капитанской дочке". Эту нудную работёнку можно было бы и гномам поручить, но у меня возникли подозрения, что в нашем сказочном королевстве назревает бунт. Мои подданные стали всё чаще сетовать на свою загруженность, и всячески пытаются уклониться от своих прямых обязанностей, с чем желательно незамедлительно разобраться. А тут ещё бесючий Тролль, вместе с которым, по папиной прихоти мне приходится идти в школу. Брр.

Мы стоим лицом к лицу и отчего-то некогда просторная кабинка лифта сегодня кажется  возмутительно тесной. Непроизвольно ёжусь, поймав на себе задумчивый взгляд Рината. Он словно хочет что-то сказать, но никак не может решить стоит ли вообще со мной заговаривать. Я холодно поджимаю губы. В мои намерения не входит облегчать его задачу, хотя, признаться, становится чуточку любопытно. Ладно, совсем даже не чуточку.

– Карина, – начинает Тролль, проведя рукой по своей чуть ли не налысо остриженной голове. – Нам ведь необязательно враждовать. Зачем портить жизнь себе и окружающим? В особенности родителям. Они ведь хотели как лучше.

– Нам вовсе не обязательно дружить, – перевираю я его фразу. – Но, насчёт родителей, ты прав. Достали со своими нотациями. Так и быть, живи пока, только сильно не высовывайся. Не забывай, для меня ты по-прежнему никто, пустое место.

– Стерва, – с вызовом улыбается Ринат и направляется к раскрывшимся дверям, проходя в такой вопиющей близости от меня, что я чувствую запах его одеколона.

Я судорожно вдыхаю потрескивающий воздух, Тролль тоже озадаченно замирает, вынуждая меня вжиматься спиной в зеркальную панель лифта. Пару мгновений его нахальный взгляд блуждает по моему лицу, словно нарочно задерживаясь на губах, отчего я вспыхиваю, в эту секунду ненавидя его ещё больше за унизительную растерянность, так резко подкосившую мою выдержку.

– Неудачник, – не остаюсь в долгу и нарочно задеваю его плечом, первой выходя из лифта.

Так мы заключили  шаткое перемирие. Шаткое, потому как, даже молча, Ринат продолжает меня дико раздражать. Да и поддерживается оно исключительно благодаря нашей чрезмерной занятости. Я воспитываю своих гномов, а Ринат, оказавшийся тем ещё заучкой, корпит над книгами или же пропадает на каких-то тренировках. В голове не укладывается, чем может увлекаться высокий, нескладный и тощий Тролль. Видела у него в комнате плакат с каким-то боксёром, но точно не боксом. В ходе небольшого расследования порылась в спортивной сумке, которую он берёт с собой на тренировки, но никаких перчаток в ней не обнаружила, только сменные вещи. Может быть, бальными танцами? Похоже на то. Балерун чёртов.

На смену январю приходит февраль, неприветливый и хмурый. Он резко врывается в город, донимая жителей трескучими морозами. На это, по крайней мере, сетуют отец с мачехой. Мне же капризы погоды как-то по боку, ведь на носу главное событие года – день влюблённых, который представляет собой стратегически важный этап в обольщении Климова.

Зарождение новой звезды

Эд, мой неприступный принц очень редко уделяет мне знаки внимания, да и те носят исключительно дружеский характер. Впрочем, надежды, возлагаемые на четырнадцатое число, не позволяют мне впасть в уныние. Одурманенный романтикой школьной дискотеки, Климов расслабится, и тогда можно будет смело дожимать потерявшего бдительность красавца. Не слепой же он, в конце концов.

Всё свободное время я ношусь по магазинам, в поисках "того самого" платья, а после занимаюсь подбором туфель, причёски и лака для ногтей. Хотя хлопоты порядком выматывают, меня мотивируют фантазии о том, как вся школа будет пускать слюни нам с Климовым вслед. Уж вместе-то мы поставим завистников на колени. А пока радует тот факт, что Эд добавился в друзья. Пусть и небольшое, но уже достижение. Он пишет каждый день, по нескольку раз. Лёгкий, ничего незначащий диалог, однако между строк так и проскакивает романтическая подоплёка.

Долгожданное утро четырнадцатого февраля начинается волшебно – со звука входящего сообщения во ВКонтакте:

Эдуард Климов:

«Доброе утро, Белка! *улыбающийся смайлик*»

Эд на днях самолично придумал мне это прозвище, ловко сократив слишком длинное "Белоснежка". Меня от всей этой сказочной кутерьмы уже коробит, но факт, что он ради меня заморочился, не может не радовать. Значит, думает, родимый.

Выдержав приличную паузу, дабы парень не посчитал меня лёгкой добычей, печатаю ответ:

Karina Snejinskaya:

"Доброе!"

И никаких смайликов. Их ещё нужно заслужить. Ответ приходит мгновенно.

Эдуард Климов:

"Как спалось?"

Karina Snejinskaya:

"Отлично, а тебе?"

Эдуард Климов:

"Я так и не смог уснуть"

Karina Snejinskaya:

"Почему?!"

Эдуард Климов:

"Сегодня ведь не простой день *подмигивающий смайлик* Мысли, планы. Всё такое..."

Хах! Кое-кто, оказывается, решительно настроен. И, раз делится этим со мною, вероятнее всего, прощупывает почву. Если бы не вероятность перебудить весь дом, я бы завизжала от восторга!

Karina Snejinskaya:

"Что ж, не струсь в последний момент..."

Только рискни похерить мои планы.

Климов не отвечает, а через пять минут и вовсе переходит в офлайн.

Дорога в школу и последующие уроки проходят как во сне. По случаю дискотеки на мне приталенное платье насыщенно-шоколадного цвета и невысокие туфли. Илона утром шепнула, что я в нём выгляжу конфеткой. Её компетентность в такого рода вопросах вызывает сомнения, но всё равно приятно.

Само мероприятие в этом году проводится с размахом. Сердечки, шарики, столичный диджей. Мы с Евой стоим рядом со сценой и лениво обсуждаем участников очередного конкурса – некоего подобия танцевального выступления, в котором любой желающий может показать, на что способен.

Развернувшимся батлом я наслаждаюсь лишь отчасти. Сосредоточиться мешают мои подозрительно активизировавшиеся гномы. Они кучкуются неподалёку, с зажатыми в руках коробочками и валентинками, не забывая периодически кидать в мою сторону томные взгляды. От перспективы протанцевать все медляки, выслушивая их слащавый лепет, бросает в дрожь.

Где же ты пропадаешь, Климов?

– Карина, глянь! – неожиданно тянет мою руку Ева, – чудик твой из подполья выполз.

Смотрю в указанную сторону и, мягко говоря, недоумеваю. Похоже, моему чокнутому братцу амур по ошибке прострелил остатки мозга. Другой причины добровольно выставить себя посмешищем в голову попросту не приходит.

– Так налажать, да ещё и без моей помощи способен только Ринат, – озадаченно комментирую его выход на сцену.

Начисто забыв о своих назойливых гномах, во все глаза смотрю на Рината, который воспользовавшись возможностью одеться как душе угодно, не придумал ничего нелепее, чем явиться на праздник в своей широченной футболке, штанах ей под стать и кроссовках. Ему, очевидно, в кайф быть белой вороной, среди интеллигентных опрятных сверстников.

Между тем Ринат что-то говорит диджею и под вступительные биты старой доброй «Freestyler» уверенно выходит на середину сцены. В разноцветных глазах горит уверенная решимость, а происходящее далее вконец перечёркивает все мои представления о шибанутом Тролле. Оказывается, мой нескладный сводный братец на самом-то деле не такой уж и нескладный, вдобавок просто потрясающе владеет своим телом!

Вживую нижним брейком я любуюсь впервые, но мастерство Рината однозначно на высоте. Он не просто танцует, он бросает вызов, провоцирует, и совершенно не боится показаться странным или смешным. Эта выходка вынуждает взглянуть на парнишку иначе, даже зауважать, что ли. Поджарое гибкое тело непрерывно крутится по полированной поверхности сцены, а задравшаяся майка периодически обнажает на удивление крепкий пресс. Обалдеть. Вот тебе и бальные танцы.

Замедляя вращение своих широко разведённых в стороны ног, Ринат замирает одновременно с музыкой, удерживаясь на одной руке, и дерзко подмигивает застывшей в восхищённом шоке публике. Актовый зал взрывается одобрительными выкриками и аплодисментами.

– Во даёт, – восхищённо шепчет Ева. – Бьюсь об заклад, он станет мегапопулярным.

Хмуро глянув на девушку, отхожу к выходу из зала. Она мне, по сути, никто, но я всё равно чувствую себя преданной. Чтобы отвлечься и перебить невесть откуда появившуюся горечь поражения, решаю найти Климова. Торжественная часть подходит к концу, скоро начнутся танцы, следовательно, нужно находиться в поле его зрения.

Эд стоит в сторонке в компании одноклассников. Подходить первой – удел отчаявшихся неудачниц, поэтому изобразив скучающий вид, непринуждённо брожу неподалёку, широко улыбаясь многочисленным приятелям. Никогда не понимала, почему люди улыбаются знакомым, не испытывая на то абсолютно никакого желания. Такие эмоции живут только на губах, не трогая глаз, а значит и сердца. От них за версту разит неприкрытой фальшью, и все это понимают, но раз за разом продолжают этот театр. Впрочем, я поступаю так же. Всегда. Потому что таковы правила.

Одинокий ребёнок

Танцевать я люблю, мне безумно нравится ловить на себе завистливые взгляды девушек и слушать комплименты парней. Стараясь держаться поближе к Климову, я даже пару раз сдержанно улыбаюсь, перехватив его оценивающий взгляд. Поэтому, едва заслышав заигравший медляк, заявляю гномам, что слегка не в духе и грациозно присаживаюсь на один из стоящих вдоль стены стульев. Ну-с, милый, твой выход.

Эдуард не заставляет себя долго ждать. Он идёт ко мне такой утончённо-красивый, что на короткий миг замирает сердце. Парень игриво улыбается, небрежным движением поправляя и без того идеальную причёску и я поднимаюсь, не желая больше ждать. К чему оттягивать свой триумф? Делаю короткий шаг навстречу, но... Климов, поравнявшись со мной, протягивает руку сидящей рядом Левицкой.

Какого чёрта?!

Кто-то начинает тихо посмеиваться.

– Катерина, выручай, – склоняется Эд в дурашливом поклоне. – Это унылое мероприятие может спасти только танец с самой красивой девушкой школы.

Ответ Левицкой тонет в волне ехидных смешков, которые стучат в моих висках невыносимым гулом. Они смеются надо мной. Не нужно обладать великой фантазией, чтобы представить, как нелепо я сейчас выгляжу. А Катя, проходя мимо, добивает ядовитой усмешкой: "Съела?"

"Самая красивая девушка школы", эти четыре слова, сказанные Эдом, ранят меня так же остро, как брошенное мамой: "Прости, Карина, я улетаю". Мне было семь, и, кажется, именно тогда я впервые подумала, что все в этом мире поступают как удобно им одним. Никто ничего и никому не должен и если хочешь чего-то добиться – наплюй на остальных. Такова суровая правда жизни.

Растянув губы в беспечной улыбке, я невозмутимо оглядываю присутствующих при моём позоре, и неспешно иду к ближайшему гному, коим оказывается Вова Зябликов. Он как раз принимает валентинку от какой-то зардевшейся и запинающейся от волнения девчонки. Стереть восторг с её наивного лица, чем не счастье? Чужая любовь – это то, что ранит меня больше всего, ведь на собственную я, видимо, неспособна.

– Ты, помнится, настаивал на танце? – лениво шепчу на ухо парню, по-хозяйски положив руку на щуплое плечо.

– Я и сейчас настаиваю, – сияет Вова, эгоистично забыв о смущённой поклоннице, и решительно сгребает меня в охапку, пока не передумала. Как бы мы этого ни отрицали, журавль в небе всегда будет желаннее. Всегда.

Я равнодушно улыбаюсь своему партнёру, пока мы долго и нудно кружимся в медленном танце. Его руки боязливо дрожат на моей талии, а под нашими ногами сиротливо валяется подаренная ему валентинка. Надеюсь, та девочка её не слишком долго выбирала. Хотя кому я вру? Мне всё равно.

Все последующие танцы Климов остаётся верен своей Катеньке. Я же стараюсь ничем не выказывать своего раздражения. Беззаботно развлекаюсь, меняя кавалеров как перчатки. И никому невдомёк, что творится у меня на душе.

Объявляют белый танец, отличная возможность передохнуть за необременительным разговором. Но в этот раз собеседников я слушаю в пол уха. Мои глаза украдкой выискивают хрупкую фигурку в голубом платье. Я на девяносто девять процентов уверена, что Левицкая пригласит Эда. Один процент приходится на случай, если она постесняется. Катя любит строить из себя недотрогу, благо с её ангельской внешностью это совсем несложно. Но одноклассница меня удивляет, да и не меня одну. Левицкая, опустив глаза, проходит мимо Эда и приглашает Рината. Нескрываемая неприязнь, с которой Климов смотрит на танцующую пару, равноценна восторгу Тролля. Как она, чёрт возьми, это делает?

– Смотри, Эдуард мрачный какой, – шепчет Ева, множа кипящую во мне ярость.

– Да уж, – пытаюсь я хоть как-то реабилитировать свои позиции, – опять будет мне полночи в чате душу изливать. Такими темпами я скоро в зомби превращусь.

Пусть знают, предатели, что я ему тоже не чужая.

– Карина, да ты не парься, – Эд всех друзей, кто в онлайне сообщениями задалбывает, а их пару сотен. – Наивно делится Вова. – Не с тобой, так с кем-нибудь другим спишется. Сегодня он вообще в ударе был. Полшколы со своими переживаниями достал. Зато теперь понятно по кому сохнет наш Принц.

Проигнорировав ироничную усмешку Евы, я приглядываюсь к танцующему с Катей Ринату. Тролль смотрит на неё ласково, с тихим, восхищением. Этот его взрослый, искрений взгляд пробирает до мурашек. А ещё у него поразительно красивые черты лица. Почему я раньше этого не разглядела? И почему он с ней такой нежный? Где оставил свой равнодушный пофигизм?

Давящее чувство усталости незаметно сметает те жалкие крохи, что остались от моей выдержки. К чёрту всё. Ни с кем не прощаясь, выхожу из здания школы и вызываю такси.

Дома пусто и одиноко, как и в моём сердце, из которого будто вынули всё тепло и доброту. Причём вынули зверски, даже не позаботившись заштопать рану. Нездоровое безразличие к людям давным-давно перестало меня удивлять, но чувство собственной никчёмности нет-нет, да прорывается наружу. Я ведь когда-то была совсем другой. На ранних детских фотографиях я улыбаюсь искренне, и глаза у меня отзывчивые, доверчивые. Что так изуродовало того ребёнка? В какой момент я всё это растеряла?

Привалившись спиной к двери, даю волю слезам. Так долго сдерживаемые эмоции обрушиваются кипящей лавиной, лишь распаляя боль от поражения. Меня хлещет отвращение к себе, душит ненависть к окружающей меня веренице безучастных лиц и притворных эмоций, к друзьям, которые не знают другого отношения к себе, кроме как предательство и сами не умеют жить иначе.

Всё это копилось во мне долгое время, а сегодняшнее фиаско стало последней каплей. Утром всё вернётся на свои места, я снова буду сильной, расчётливой, жёсткой. Буду добиваться своих целей любой ценой, но это будет завтра. А сегодня я просто позволю себе побыть одиноким и брошенным ребёнком.

Маленький монстр

Ринат

В квартиру я вхожу, стараясь не шуметь, так больше шансов не нарваться на Карину. По большому счёту мне её выходки до фонаря, просто хочется побыть одному.

На кухне наливаю себе стакан яблочного сока, и задумчиво смотрю в окно. В целом не так уж и плохо всё складывается, Владимир Викторович, оказался хорошим отчимом. Простой, справедливый, а главное маму любит. Она рядом с ним буквально цветёт. А ради этого я готов мириться с обществом его самовлюблённой дочурки, всё-таки я в долгу перед матерью. Она вырастила меня одна, вкалывала на нескольких работах, забросила личную жизнь. Не спорю, я поначалу нехило опешил, когда она смущённо призналась, что шеф сделал ей предложение. Мысль о совместном проживании с незнакомым мужчиной ничуть не радовала. Да чего уж там, вызывала бешеный протест! Но, в какой-то момент мне стало стыдно за свой эгоизм. Принять этот выбор, самое малое, что я могу для неё сделать. Кто ж знал, какой "чудный" характер окажется у моей сводной сестрички.

Карина – маленький монстр.

Почему маленький? Да потому что только детям свойственно так слепо идти на поводу своих эмоций и капризов. Что-то мне подсказывает – она ещё нескоро повзрослеет. Чего мне только стоило сдерживать своё желание осадить нахалку, когда она в открытую язвила маме! Но это бы значило огорчить отчима. К счастью, Карина достаточно быстро сменила гнев на милость, и стала уважительней к ней относиться. Что до меня, даже не знаю. Карина первый человек, который вынудил меня стесняться своей гетерохромии. Я же не слепой, вижу, с каким отвращением она всматривается в мои глаза, будто я неполноценный.

Карина...

Очень красивая, пустая кукла. Мне, наверное, никогда её не понять. Да и, собственно, зачем понимать? Её достаточно просто избегать, будто она погодная аномалия. Какому нормальному человеку взбредёт в голову сунуться под ливень с градом? Так и с ней.

Телефон, лежащий в моей руке, мигает, уведомляя, что Екатерина Левицкая хочет добавить меня в друзья. Я усмехаюсь своему взбесившемуся сердцебиению. Танец с ней никак не идёт из головы. Она чудесная! Нежная, светлая и ранимая. Такое со мной впервые, когда при мысли о ком-то в районе солнечного сплетения теплеет и хочется взлететь, будто наполненный гелием воздушный шар. Мне кажется, что я ей нравлюсь. Уж я так точно втрескался в неё по уши.

Довольный как паровоз, добавляю Катю в друзья и, прихватив стакан с соком, иду к себе. По пути обращаю внимание на царящую в доме тишину, что само по себе удивительно. Карина, едва заходит в дом, сразу же врубает зарубежный рок, особо не заботясь о желаниях остальных. Сейчас же тихо как в морге.

Из чистого любопытства останавливаюсь у её двери и прислушиваюсь. Быть того не может! Снежинская плачет? Приглушённые всхлипы вызывают во мне здоровое, человеческое сострадание. Пальцы сами по себе тянутся к дверной ручке, но так её и не касаются. Что я творю? Маловероятно, что ей нужны утешения. Тем более от меня. Мне незачем лезть в её личное пространство и множить ненависть к себе.

Телефон снова оживает, "Спасибо, что спас от Чижа" пишет Катя. Я улыбаюсь и начинаю набирать ей ответ, начисто позабыв о Карине с её истериками.

Другое дело, милый

Карина

Оставив позади скучные выходные, я третий день незаметно присматриваюсь к Климову, в надежде найти способ охладить его пыл к Катерине, да так, чтобы самой при этом выйти сухой из воды. Ну и отплатить за своё унижение хочется ничуть не меньше. Только вот как? Единственным его слабым местом является гордость, Эд никогда не станет делать что-либо, способное подмочить его безупречную репутацию. Значит, ему с этим нужно помочь.

На ловца и зверь бежит, усмехаюсь, получив СМС от Климова:

«Привет, куда пропала?»

С пятничной, злополучной дискотеки я упорно избегаю общения с ним, сославшись на горы домашки. На самом же деле мне нужно унять злобу, месть, как известно, подают холодной. Вот и сейчас я отвечать не собираюсь, у меня тоже есть гордость.

Машинально кошусь в сторону своей соперницы и тут же кривлюсь как от зубной боли. Под монотонный голос отвечающего у доски Вовы, Левицкая ловит скомканную записку от моего дражайшего братца. А прочитав, сияет так, что можно только подивиться, как растения в кадках не скукожились. Ринат, к слову, тоже искрится обожанием и, положив голову на парту, не сводит с неё влюблённых глаз. Фу, сопли какие! Жаль Климов этого не видит. Хотя это идея!

Выудив из рюкзака только что брошенный туда телефон, быстренько печатаю ответное сообщение:

«Привет, Эд. Заблудилась я в дебрях крымской войны. Одна Левицкая и спасает от скуки»

«А что такого делает Катенька?» – отвечает мгновенно мой втюрившийся «друг».

М-да, приятного мало. Так и подмывает обломать его как следует, но делу это не поможет. Тут нужно действовать иначе, поэтому, стиснув зубы, пишу совсем другое:

«Как что? Она же с Чижом рассталась, теперь от поклонников отбивается. Вот, гадаю, сижу, на кого выбор падёт? Если между нами, то бедняжка конкретно на тебя запала, но не знает, с какого бока к тебе подкатить»

Эд замолкает, переваривая информацию. Он молчит всю перемену и следующую за ней физкультуру тоже. Интересно, этот ход оправдает мои надежды?

Звенит звонок, спортзал стремительно пустеет, и в раздевалке я остаюсь совсем одна. Мои густые, волнистые волосы не так-то просто привести в порядок из-за чего я всегда ухожу позже всех. Глянув в последний раз в зеркальце, собираюсь выйти, но вовремя замираю, услышав голос Климова:

– Кать, привет!

– Привет, Эд.

– Есть минутка?

– Для тебя найдутся и две, – игриво отвечает Левицкая.

Вот интересно, это обычный дружеский флирт, или же Катя пытается играть на два фронта? Но Климов не даёт мне времени на раздумья, так как, прокашлявшись, идёт в наступление:

– Дело в том, что ты мне нравишься.

– Э-э-э…

Тут я, не выдержав, припадаю к замочной скважине. Эд, конечно, хитрый жук, подходящий выбрал момент – никаких свидетелей в случае отказа.

– Позволь, я закончу. Знакомство с тобой, лучшее, что произошло со мной за последнее время, – пафосно признаётся Климов. – Катя, будь моей девушкой.

Что-то я ожидала от него большей фантазии, а Катя и вовсе растерянно смотрит на дверь, словно намериваясь сбежать.

– Но…

– Я понимаю, это немного неожиданно. Все считают меня неприступным, – не даёт ей и слова вставить Климов. – Для тебя, малышка, я, пожалуй, сделаю исключение. Держи, это билет на дневной сеанс. Как раз после уроков и сходим. Последний ряд...

Поиграв бровями, он посылает ей очаровательную улыбку, от которой тает добрая половина школы. Но не Левицкая. Наша опальная балерина мягко отодвигает протянутую руку вместе с зажатым в ней билетом.

– Извини, Эд, но я не могу его принять. И встречаться с тобой тоже не стану.

– Не переживай, твой отец ничего не узнает. Я не дурак, названивать домой не стану.

– Папа здесь ни при чём.

– А кто при чём? – непонимающе хмурится Эд – Послушай, Катюша, оказаться на твоём месте мечтает каждая девчонка в этой школе, и даже практикантки. Это не тот случай, когда уместно ломаться. Я два раза предлагать не стану.

Климов насильно вкладывает Кате в руку билет и сжимает её пальцы в своих.

– А повторять и не понадобится, – вырывается Катя. – Ты, может, и классный, но не на мой вкус. Так что отпусти, я на урок опаздываю.

– Офонарела, Левицкая? – взрывается Эд, без усилий прижимая хрупкую девушку к стене и, удерживая за плечи, продолжает: – Хочешь поиграть на моём самолюбии? Не получится, сразу говорю. Сеанс на четырнадцать десять, жду пять минут. Не упусти свой шанс.

– Мне есть с кем в кино ходить! – Катя просовывает билет в карман его жилета и, оттолкнув изумлённого отказом Эда, идёт к двери. – Но ты можешь практиканткам предложить, может, что и выгорит.

– Дура набитая! – ворчит Климов и ещё раз внимательно осмотревшись, выходит. – Подумаешь, пава. Не знает, от чего отказывается.

Выждав на всякий случай ещё пару минут, я тоже покидаю спортзал. Давненько мне так не улыбалась фортуна. Я-то надеялась мелочно насладиться его терзаниями от отказа, а эти два оленя подкинули мне возможность сыграть по-крупному.

– Ты посмотри, какая идиллия, – шепчет мне Ева на следующей перемене, указывая взглядом в сторону склонившегося над Катиной партой Тролля. Тот что-то объясняет Левицкой, водя пальцем по её учебнику, и их безмозглые головы почти соприкасаются, как у херувимов с любовной открытки.

– Любовь у них, – склоняюсь я поближе к уху Евы. – Она ради него самого Климова отшила.

– В смысле Климова? Климов, который из параллельного?!

– Тише ты! – с показной опаской оглядываюсь по сторонам. – Мне по большому секрету рассказали. И ладно бы просто отказала, так ещё унизила. Он билеты в кино купил, на последний ряд, речь красивую задвинул. Ну, там всякую лабуду вроде: «ты лучшее, что со мной произошло». В общем, краснел, заикался, а наша принцесса ему билет в лицо кинула, затем бросила, что он лох и вообще не в её вкусе.

– Быть такого не может! Просто взять и отшить Климова… Шутка, скорее всего.

Лучший сын

Климов не стал лезть к Катьке с выяснениями – это лишнее, ведь кроме них двоих, никто не мог знать ни о предложении встречаться, ни о билете. Под гнётом переживаний о подмоченном авторитете Эд замыкается, начисто растеряв вспыхнувшую было к ней симпатию. Мощь его обиды вполне объяснима – летят дни, месяца, а глупое прозвище «плакса» будто намертво прилипло к бедному парню. Кому такое понравится?

Незаметно подкрадываются летние каникулы, которые я по традиции провожу у своего дяди по отцовской линии. Живёт он в другом городе и в этом году моя поездка как никогда желанна. А всё благодаря Ринату. Наш «отличник и спортсмен» действует на меня как рвотный порошок. Из-за него мне приходится посещать кучу репетиторов, ибо папины бесконечные оды в честь Рината режут слух почище Гериной похабщины. Как бы такими темпами ни пришлось с ним делить любовь родного отца.

Владлен, а именно так зовут моего любимого дядюшку, для меня что-то вроде личной феи крёстной. Мы долго и с удовольствием ходим по магазинам, обсуждаем модные новинки и преимущества различных методов эпиляции. Он, к слову, неплохой художник, но это скорее для души, по призванию же Владлен – альфонс. Портреты его благодетельниц развешаны по всему дому, причём внешность некоторых дамочек пугает меня до чёртиков. На что дядя со знанием дела повторяет: «Не имей сто рублей, а имей их хозяйку. И неважно, как она при этом выглядит». Его нездоровый цинизм порою коробит даже меня, но я с воодушевлением внемлю откровениям умудрённого жизнью родственника, ведь он такой счастливый и успешный!

Знал бы папа истинное лицо Владлена, он бы оставил меня дома, но папа не знает, а дядя мастерски умеет пускать пыль в глаза. В отцовском понимании, его интеллигентный братец всё лето приобщает меня к миру прекрасного, а вовсе не к тонкостям манипуляции людскими слабостями.

«Типичный прихлебатель и выскочка, – качает головой дядя, услышав о моей проблеме по имени Ринат. – Ты должна его выкурить из вашего дома, на худой конец – дискредитировать в глазах родных».

Дискредитируешь его, как же.

Троллю, тем временем исполняется восемнадцать. В свой день рождения он выкладывает в сеть фотографии с праздничной вечеринки, на которых с гордостью обнимает мать и моего отца. Но выводит не столько это, сколько тот факт, что Ринат, чья улыбка с недавних пор стала отвратительно идеальной, самодовольно скалится, хвастая стильным кожаным браслетом. На следующем фото крупным планом показана внутренняя часть его стальной вставки, посередине которой выгравировано: «лучшему сыну».

Мы с Владленом, молча, переглядываемся. В том, что данное фото мерзавец выложил специально для меня, нет никаких сомнений. На это недвусмысленно намекает оставленный под ним комментарий: "Привет любимой сестрёнке".

– У змеёныша прорезались зубки, – шиплю, закипая. Ежу понятно, что это месть за то, что я «случайно» сдала родителям его поздние возвращения домой во время их последней командировки. В тот раз Ринат отделался непродолжительной беседой с моим отцом, после которой смущённым вышел почему-то папа, а не выданный с потрохами пасынок.

– Так помоги ему их лишиться, – хищно улыбается Владлен, внимательно всматриваясь в лицо Рината. – Интересный типаж, – выносит дядя свой профессиональный вердикт. – Мужественность в сочетании с мощной, бунтарской харизмой, плюс глаза придают дополнительный шарм.

– Оболтуса у него харизма, – кривлюсь, скептически глядя на фото. – И глаза у него змеиные.

Владлен снисходительно ухмыляется и, почесав подбородок, задумчиво выдаёт:

– Вот и продолжай в том же духе. Упаси тебя Ктулху подпустить его к себе слишком близко.

– Он и так живёт в моём доме, спит за стеной. Куда уже ближе?

– Я не о том, – отмахивается Владлен, отвечая на телефонный звонок.

А о чём?

«Да, моя девочка. Подъезжаешь? Мой любимый? Ты меня балуешь, принцесса. Бегу открывать»

– Кариночка, лапуль, – обращается ко мне Владлен, – сходи-ка погуляй два часика. Дядя личную жизнь устраивать будет.

Личную жизнь своего гуру я уважаю, поэтому квартиру освобождаю без промедления и лишних вопросов. Выходя из лифта, нос к носу сталкиваюсь с его «девочкой» и усмехаюсь. Именно её портрет Владлен, не далее как пару минут назад, повесил на самом видном месте в своей холостяцкой спальне. Что ж, дамочка значительно старше моего тридцатичетырёхлетнего дяди, но стоит отдать ей должное – выглядит очень даже неплохо. В его коллекции, припрятанной в мастерской, имеются портреты в разы более древних экземпляров.

Насладиться, как следует прогулкой, мне, очевидно, не суждено. Укрывшись от слепящего солнца на лавочке под тенистым клёном, я прожигаю глазами экран своего телефона, откуда беззаботно улыбается «лучший сын». Каждый раз мне кажется, что ненавидеть Рината сильнее попросту невозможно, но он с бараньим упорством доказывает обратное.

Пока я подвергаю Рината ментальному избиению, ко мне подходят несколько парней, с предложением скрасить мой досуг приятной беседой. Знакомиться с кем бы то ни было, я не вижу смысла, а досуг мне скрасит лишь развёрнутый план мести, так что, отправив поклонников восвояси, перебираюсь на детскую площадку. Здесь дела обстоят немногим лучше. Визгливые выкрики капризных малявок провоцируют непроходящую головную боль и я, растоптав по пути пару куличиков, плетусь домой. Время, отведённое мне на прогулку, ещё не совсем вышло, но это уже проблемы Владлена. Как говорится, кто не успел, тот опоздал.

Поднимаюсь на лифте вместе с миловидной женщиной лет тридцати, и всё бы ничего, да она следует за мной до самой дядиной квартиры.

Остановившись, молча, друг друга разглядываем. Что-то я сильно сомневаюсь, что занятый гостьей дядя обрадуется ещё одному визиту. Незнакомка же судя по скептической усмешке, гадает какого лешего здесь забыла какая-то малолетка. Дабы не встрять ненароком в чужие разборки собираюсь прикинуться, что ошиблась адресом, но в этот момент дверь перед нами открывается и из-за неё выплывает та самая дама с портрета.

Побирушка

Ринат

Всего лишь середина сентября, а мне уже хочется привязать Карину к столбу и сжечь как самую настоящую ведьму. Увы, делать этого нельзя. Нельзя! Но помечтать-то можно?! Меня просто распирает от злости, пока я беспомощно сжимаю в руке части подаренного мамой смартфона.

Вдох. Выдох. Ещё глубже вдох. Медленнее выдох...

Сейчас главное – глубоко дышать, чтоб не сорваться.

Сложно. Как же хочется свернуть ей шею!

– Ринат, – тонкие пальчики Кати обхватывают мои запястья. – Не злись так, ну, разбился и бог с ним. С кем не бывает?

– Со мной не бывает, – свирепо цежу сквозь плотно сжатые зубы.

Вздохнув, она проводит ладонью по моей скуле и робко заглядывает в лицо. Официально мы встречаемся всего неделю, но уже понимаем друг друга с полуслова. Мне нравится в ней всё – от голоса и улыбки  до изумительных глаз тёплого орехового оттенка, которые при ярком дневном свете отцвечивают яркостью летней зелени. Их мягкий свет всегда меня успокаивал, но не сегодня. Не сейчас, когда меня повсюду преследуют другие – холодные и пронизывающие как северный ветер.

– Думаешь, она нарочно? – Катя расстроено стучит ноготком по разбитому корпусу, лежащему в моей ладони.

– Какая теперь разница? – швыряю в урну ставший бесполезным кусок металла. – Не обижайся, я пройдусь немного. Один.

Не дожидаясь ответа, выхожу за ворота. Не хочу никого грузить своими проблемами. Я немного слукавил, разница есть – Карина ничего просто так не делает. Остаётся понять, чего она добивается.

Случилось это на перемене. В классе стояла жара как в крематории в связи с чем мы распахнули все окна. Пока я уламывал Катю прогуляться после уроков, мой оставленный на подоконнике смартфон внезапно замолк. До меня даже не сразу как-то дошло, что не так. Вроде секунду назад играл мой любимый трек, и вот он резко смолк на середине куплета. Занятый изучением Катюшиных губ, я бы, наверное, не обратил на это внимания. Если бы не нарочито громко сказанное Кариной «Ой!».

Голос Снежинской всегда вызывал у меня нездоровое волнение. Я безошибочно могу узнать его среди десятков посторонних звуков, по начинающему частить пульсу и едва уловимой дрожи, пробегающей по телу.

Повернув голову, я, первым делом, наткнулся на её ликующий взгляд.

«Извини, пожалуйста, – Карина и не думала прятать улыбку. – Это, кажется, твой смартфон сейчас выпал? Кто ж оставляет такие вещи на подоконнике? Я вот не заметила и смахнула… Что ж ты так с подарками, а, братишка?»

«Братишкой» она меня называет нечасто, и это каждый раз звучит как оскорбление. Почувствовав убийственное желание её придушить, немедленно свалил от греха подальше, но куда бы я ни шёл, что бы ни делал – ярость шагает за мной по пятам.

Ох, как же велик соблазн хоть один разочек сорваться и показать этой маленькой стерве, где раки зимуют! Конечно, отчим вряд ли обрадуется, если я слегка приструню его невыносимую дочь, но видит бог, она не первый год напрашивается, а сегодня так вообще перешла все границы.

Смартфон был мне особенно дорог, можно только догадываться, сколько времени мама на него копила. Денег у отчима на такое она бы не стала просить. Меня удивляет не столько подлость Карины, которая зная, что я не сдам, каким-то чудом терпела столько времени, сколько её мотивы. Почему именно сейчас?

Побродив так ещё немного и порядком остыв, возвращаюсь в класс. Урок идёт уже давно, зато мне удалось вернуть себе невозмутимость. Что бы Карина ни задумала, я не поддамся.

***

Следующая выходка Снежинской не заставляет себя долго ждать. Я беспомощно стою перед дверью нашей квартиры и не нахожу в рюкзаке свои ключи, хотя точно помню, что утром сунул их в боковой кармашек. Стучать бесполезно. Старшие возвращаются поздно, а маленький монстр по пятницам после уроков посещает театральный кружок. Актриса погорелого театра, блин! Вчерашняя история со смартфоном, по-видимому, только начало.

Мне ещё повезло, что у Кати сегодня после школы занятия в балетной студии. Таким образом, хоть есть чем себя занять. Ребятам звонить не особо хочется, наши совместные посиделки каждый раз выливаются в грандиозные попойки, а я не фанат невменяемого состояния. Мне зверски хочется есть, но никак не напиваться.

Дотопав до Катькиной студии, без зазрения совести любуюсь её точёной фигуркой, то и дело мелькающей в небольшом окошке, напротив которого сижу. Проходит полтора часа, прежде чем она выходит, позволяя, наконец, себя обнять и крепко расцеловать разрумяненное лицо, отчего грызущая меня злость тут же затихает.

Вызвавшись проводить Катю до дома, по дороге узнаю, что строгий папочка сейчас на больничном, в связи с чем укатил в санаторий, а значит, можно смело пойти хоть в кино, хоть в клуб. Так что, когда я усталый и жутко довольный возвращаюсь домой, вид открывшей мне дверь сонной Карины даже не вызывает привычного желания прибить её на месте.

– Ключи верни, – совершенно спокойно протягиваю руку ладонью вверх.

– Да подавись, тролль беспонтовый!

Схватив лежащие на журнальном столике ключи, Снежинская швыряет их с такой злостью, будто  надеется пробить меня навылет.

Я ловлю их на лету и лениво улыбаюсь:

– Сладких снов, припадочная.

На том и расходимся.

Рано на рассвете мне выпадает возможность в полной мере оценить преимущества чуткого сна. Мой покой нарушает тихий щелчок открываемой двери. Продолжая делать вид, что всё ещё сплю, внимательно прислушиваюсь к каждому шороху, стараясь определить, кто у меня и что забыл.

Пушистый ковёр заглушает звук шагов поэтому, когда кто-то присаживается на край кровати, едва сдерживаю порыв раскрыть глаза и жадно вдыхаю терпкий аромат айвы. Так пахнет только маленький монстр. Тело реагирует на близость Карины таким постыдным, пронизывающим до мозга костей жаром, что, кажется, кровь вот-вот обуглит вены.

Твой запах, детка, мне ни с каким другим не спутать.

Год спустя

– Жизнь – то ещё дерьмо.

Констатация потягивающего вино Владлена звучит сухо и неопровержимо.

Подавившись чаем, вопросительно смотрю на своего родственничка. Последние минут сорок он со свойственной творческим людям отрешённостью смотрит в одну точку и судя по потерянному виду, развивать свою мысль не планирует. Даже завибрировавшему на столе телефону не удаётся его растормошить.

– Отвечать будешь?

Владлен делает неопределённый жест рукой, призванный выразить крайнюю степень своего безразличия к персоне звонящего. Перегнувшись через стол, нахально заглядываю в светящийся экран. Интересно ведь выяснить, кто имел несчастье лишиться дядиной милости. Оказывается, звонит Лана. Та самая любительница утешать обделённых жизнью художников.

– Что, былая муза больше не вдохновляет? – иронично поддразниваю я, стуча по столешнице наращенным ногтем.

– Её дражайший супруг присмотрел себе новую куклу, помоложе, и выставил Лану за дверь, – Владлен в сердцах выключает телефон. – А мне она накой без гроша в кармане?

– А Жанна где? Которая жертва склероза, – вспоминаю его вторую пассию. – Я у тебя третий месяц живу, а «бабушка» так ни разу и не объявилась. С ней-то, что не так?

– В больничке, скорее всего, – он раздражённо передёргивает плечами. – Опухоль у неё нашли какую-то.

– Всё так плохо?

– Да фиг её знает. Там сыночек нарисовался сразу, как она слегла. – Владлен презрительно морщится, видимо, припоминая момент знакомства с её отпрыском. – Мужик делиться наследством не собирается, поэтому крайне доходчиво посоветовал не отсвечивать. В общем, обе отработанный материал.

– Поэтому жизнь – дерьмо?

– Нет, конечно! – отпив из бокала, с таким видом, будто в нём не вино, а минимум жёлчь, дядя вновь принимает скорбное выражение лица. – Просто дни проходят, а я не молодею. Кругом полно юных, полных сил парней. Моё время уходит, малая, а жить иначе я не научился.

Его мрачные рассуждения прерывает настойчивый звонок в дверь.

– Если это Лана, сделай вид, что никого нет дома, – распоряжается он, возвращаясь к созерцанию глянцевой столешницы.

Поняв, что открывать придётся мне, с сожалением кошусь на свой остывающий чай и послушно иду исполнять последнюю волю стареющего дяди.

– Добрый день, – мило улыбается мне незнакомая девушка. Стильная штучка, наверняка лицо какого-нибудь модельного агентства. – Я звонила, но телефон почему-то отключен. Мы с Владленом договаривались о встрече, он взялся писать мой портрет.

– Ласточка моя, проходи скорее! – восклицает дядя, выскакивая из-за моей спины, как чёртик из табакерки. Визит незнакомки творит невозможное, и угрюмый философ в один миг превращается в горного козла, готового немедля пуститься покорять новые кошельки... эм, в смысле горные вершины.

– Ушла гулять! – отчитываюсь, обречённо вздыхая. Куда-либо идти, желания мало, но слушать стоны его очередной пассии хочется ещё меньше.

Я долго и бесцельно брожу по торговому центру, думая о завтрашнем возвращении домой. Нужно успеть собрать свои вещи, а ещё по возможности смириться с тем, что на море в этом году придётся ехать с Троллем.

За лето он так и не посетил ни одну из своих страничек, а потому никаких подробностей о ходе его теперешних дел мне неизвестно. Мы хоть и поступили в один универ, почти не общаемся. Впрочем, чему удивляться, если даже стены общего дома оказались не в состоянии вывести нас на диалог. Единственным исключением стало четырнадцатое февраля. Ринат в тот день не пошёл на пары, а когда прозвенел звонок, ждал свою Катьку у ворот нашей альма-матер с небольшим букетом белых тюльпанов в руках. Несмотря на чересчур скромный букет, его жест выглядел как-то по-особому романтично и мило.

Мне мои поклонники тоже подарили цветы – розы, штук тридцать в сумме. До сих пор не пойму, что на меня нашло, но поравнявшись с Троллем и Левицкой, я насмешливо предложила отсыпать часть Катьке, чтобы она не выглядела со своим бюджетным пучком, как бедный родственник. На что Ринат лишь загадочно улыбнулся, шепнув, что меня остаётся только пожалеть. А ведь так и вышло. Змеёныш вернулся под утро довольный как паровоз, а я весь вечер просидела одна в четырёх стенах, и компанию мне составили лишь треклятые розы. Климов на следующий день обмолвился, что видел эту парочку отжигающей в клубе, но дальше тему развивать не стал. Ему до сих пор неприятно говорить о ней. В целом за прошедший год Эд стал ещё холоднее.

– Зато платочками носовыми разжился, – хихикаю мстительно. Как он звереет, когда их находит! С каким пылом клянётся засунуть их в задницу приколистам!.. На его месте я бы тоже бесилась. Но я не на его месте, потому-то и прикупаю сегодня ещё с десяток платочков. Ибо нечего динамить Карину Снежинскую.

Кстати, Эд так и не завязал ни с кем серьёзных отношений, парадокс при его-то популярности. Хотелось бы думать, что от большой ко мне любви, но, скорее всего, Климов просто боится повторить свой неудачный опыт. Вот так у людей и появляются комплексы. Ему достаточно моей дружбы. А мне нет. Я до сих пор мечтаю встречаться с самым завидным парнем нашего города.

***

Злая как собака, нет даже не так... злая, как сто собак (минимум питбулей), я сижу на кровати, по-турецки скрестив ноги, и прожигаю глазами свой ноутбук. А если быть точнее, то скрин переписки Левицкой и Эммы – моей новой так называемой подруги. Интерес самой девушки, переславшей его мне понятен, грех не воспользоваться такой возможностью подгадить. В данном случае – добавить ложку дёгтя в бочку моих впечатлений от морского курорта.

Роль дёгтя пришлась на фразу, написанную Катей: "А Климов не промах оказался, так виртуозно отправил Снежинскую во френдзону, что она уже три года там нераспечатанной кукует, всё ждёт, когда он её осчастливит. Смотрит на него как собачонка, вдруг Эдичка сжалится, да кинет и ей палку".

Перечитывая раз за разом это короткое сообщение, я снова чувствую себя растерянно стоящей в школьном актовом зале, наедине со своим позором. Конечно, можно проплакаться и забыть, но такая ярость душит – словами не описать. Они не оставили мне выбора, теперь заполучить ледышку-Климова становится делом чести.

Марш к себе, деточка

В отель я возвращаюсь окрылённая чувством выполненного долга. Номер нам папа снял комфортный – семейный, с тремя спальнями, гостиной и двумя душевыми комнатами. А ещё из окна этой самой гостиной открывается изумительный вид на море. Им я и решаю полюбоваться в ожидании реакции Левицкой, причём любуюсь так усердно, что умиротворённая местными красотами и овеянная прохладой кондиционера, вскоре отправляюсь к себе, чтобы забыться глубоким сном.

Будит меня душераздирающий крик. Испуганно распахнув глаза, пытаюсь вспомнить, где я, и главное – понять, кто кричал. Включив ночник, оглядываю номер. Спросонья я, как всегда, не отличаюсь сообразительностью, поэтому усевшись на край кровати, усиленно тру виски, пытаясь понять, что происходит. Так, меня зовут Карина, мне почти девятнадцать и я алкоголик? Не то...

За дверью раздаётся низкий смех Рината, который сразу расставляет всё по своим местам: мы на море, в отеле и кто-то кричит прямо в нашем номере.

Бред какой-то. В таком случае Тролль бы не стал смеяться. А может, Трошин сам маньяк? Почему бы и нет? Достаточно вспомнить его горящий ненавистью взгляд, когда он застукал меня с ножничками в руках. В тот раз думала – задушит. С этим парнем точно что-то не так, не зря он с первых секунд знакомства внушает столь необъяснимый ужас.

Шутки шутками, но болезненный крик повторяется, встряхивая мышцы нервной дрожью. Да, я трусиха с  кучей непонятных фобий. Например, мне настолько  неприятны случайные прикосновения незнакомцев, что поездка в общественном транспорте наверняка стала бы для меня кошмаром. Также я не ношу свитера под горло – они не просто душат, а способны довести до потери сознания. Плюсом ко всему панически, просто до чёртиков, боюсь темноты. Однако молча ждать, пока придёт моя очередь тоже не дело. Кое-как взяв себя в руки, на негнущихся ногах крадусь вдоль стены, сжимая отсоединённый от розетки ночник. Красивый такой, с плетёным абажуром, а главное – с довольно увесистой ножкой.

Очередной взрыв тихого зловещего смеха, сопровождаемый чьим-то жалобным воплем, подстёгивает меня к более решительным действиям. Не теряя времени, стремительно распахиваю дверь, ожидая встретиться с чем угодно кроме... непроглядной темноты.

Страшно. Кажется, что по венам течёт не кровь, а липкий леденящий ужас. В паническом порыве взмахиваю зажатым в руках ночником. Ничего. Звучит тревожная музыка и разом светлеет – это на экране висящей сбоку плазмы из-за дерева выглядывает сжимающий топор парень.

Мой выдох сопровождается матерным словом – это всего лишь фильм, причём мой любимый «Убойные каникулы».

Немного успокоившись, поворачиваю голову вправо и встречаюсь глазами с развалившимся на диване Ринатом, который судя по вытянутому лицу, всё никак не переварит моё фееричное появление.

Впечатлился, Тролль?

Судя всему, ещё как! Аж волосы вздыбились. Или они сами по себе торчат в разные стороны?

– Потише смотреть нельзя? – огрызаюсь хрипло, то ли ото сна, то ли с перепуга.

Ринат моргает, переводит взгляд на занесённый над моей головой ночник, затем снова на меня и как-то неуверенно произносит:

– Тише не так интересно.

– А где все?

Мой вопрос почти неразличим в шуме заработавшей бензопилы. Фильм набирает обороты.

– Решили устроить себе романтический ужин на берегу. Ушли минут десять назад. – Тролль отвечает глухо, и глаза его мерцают каким-то непонятным беспокойным огнём. Видать, вооружение придаёт мне некий авторитет.

– Понятно.

– А мне нет, – лениво усмехнувшись, он с интересом поддаётся вперёд.

Я закатываю глаза. Кто бы сомневался.

– Что тебе непонятно, тормоз?

– Для начала, на кой тебе светильник?

Быстро придумать достойный выход из положения не получается. Похоже, до уровня Владлена мне ещё расти и расти. И тут – спасибо череде светлых кадров на экране! – я замечаю розетку на нижней части стены. С независимым видом подхожу к ней и подключаю ночник.

М-да, рядом Ринатом талант к импровизации меня, как всегда, подводит.

– Забочусь, чтоб ты в темноте от страха не обделался, – Господи, что я опять несу? Надо его отвлечь. – Что ещё не так?

Вместо ответа, Ринат вскидывает бровь. И улыбается оценивающе, с какой-то наглой, нарочитой медлительностью скользя по мне глазами.

– Шикарные трусики, систер.

Меня как током прошибает. А вот это реально засада – я умудрилась выскочить в одном нижнем белье!

– Отвернись, – бурчу, запоздало краснея, но Ринат словно оглох.

"Уходим!" – истерически вопит перепуганный брюнет с плазмы, и куда-то резво срывается, перескакивая через поваленные деревья. Я решаю последовать его примеру и, перескочив через свою гордость, убегаю к себе в комнату.

В связи с тем, что сна теперь нет ни в одном глазу, а любимая комедия ужасов подходит к своей кульминации, решаю как ни в чём не бывало присоединиться к просмотру. Кого там смущаться? Много чести.

Прежде всего, помня о случившемся конфузе, надеваю шорты и безразмерную футболку с принтом Микки Мауса. Как только мой внешний вид становится вполне себе приличным, я с невозмутимым лицом возвращаюсь в гостиную и плюхаюсь на диван рядом с Троллем.

– Мог бы и подвинуться.

По-барски развалившийся Ринат занимает почти весь диванчик, а ютиться с краю, значит признать его превосходство.

– Мог бы, – не отрицает он, но остаётся сидеть на своём месте. Узурпатор.

Что ж, вызов принят. Я тоже устраиваюсь максимально комфортно, и мы впервые за три совместно прожитых года, оказываемся сидящими плечом к плечу. Мне почему-то казалось, что нас должно оттолкнуть как два магнита с одинаковыми полюсами, но ничего подобного не происходит. Рядом и рядом, действительно, что такого?

Полностью расслабившись, с головой погружаюсь в происходящее на экране, изредка посмеиваясь над уморительными злоключениями героев. Зато Ринат как лимон проглотил, а всё из-за пришедшего на его телефон уведомления. С учётом его резко помрачневшей физиономии можно смело утверждать, что увиденное Троллю не по душе. Неужели мой фотосюрприз так скоро и некстати обнаружился?

Зажжём!

Ринат

Утро первого сентября грозит обернуться каторгой. Мои бессмысленные попытки достучаться до своей ревнивицы привели только к жестокому недосыпу и стойкому желанию кого-нибудь прибить. Катя все эти дни была в сети, но на мою писанину упорно не отвечала. По крайней мере читала, хоть на том спасибо. А больше всего меня сейчас бесит Снежинская. Только она способна, нагадив человеку в душу, с таким ангельским умиротворением завтракать с ним за одним столом. И не подавится ведь. Стерва.

Обхватив изящную чашку ладонями, Карина невыносимо медленно подносит её краешек к губам, и когда те, наконец, соприкасаются с тонким фарфором, у меня сердце сбивается с ритма. В отличие от сестрицы, я прекрасно осознаю, что именно к ней испытываю и чего мы оба так сильно хотели тем вечером в отеле. Жаль, она краснеть в моём присутствии перестала, было забавно, хотя в глаза до сих пор не смотрит. Одуреть, уже больше недели прошло, надо же, скромница какая.

Я всё надеялся, что со временем наши с Кариной отношения станут проще. Думал, когда маленький монстр чуть повзрослеет, мы, наконец, придём к взаимопониманию, и ждал, искренне ждал, когда же её присутствие перестанет меня так сильно волновать. Пора признать очевидное – я наивный мечтатель. Наша неприязнь, как и порочное, сводящее с ума влечение с годами только накаляется.

Иногда её деяния со стороны кажутся хорошими, но это как в шахматной партии – она жертвует пешкой, чтобы убрать слона. К тому же такие случаи редкость, в отношении меня и вовсе немыслимость. Со мной она не прикидывается, а предпочитает действовать напролом и если начистоту – меня это радует. Лицемерие не тот проступок, на который я смог бы закрыть глаза, остальное мелочи.

– Ринат, Карина, закругляйтесь, – мамин бодрый голос напоминает, что пора завязывать с размышлениями и тащить свои чресла туда, куда идти совсем неохота, другими словами – в универ.

День знаний, чтоб его.

А быть сейчас хочется рядом с Катюшей, и желательно наедине. За два месяца вынужденной разлуки, пока она моталась к своей матери в Лондон, я успел ух, как по ней соскучиться! И если бы кое-кто неугомонный не подсуетился, вечером меня ждало бы отменное свидание с последующим не менее желанным продолжением. Пусть от нашей близости у меня никогда не срывало крышу, но Катя вызывает во мне тепло и нежность. Теперь моя девушка в обиде, я в пролёте, одной Карине всё нипочём. Сидит, ресничками хлопает да чай попивает. Я её даже с парнем ни разу не видел, Эд не в счёт, с его стороны страстью не пахнет. Может быть, с ней что-то не так?

Пока едем в машине, незаметно приглядываюсь к Снежинской. Всё с ней так. Сестрица повзрослела, клетчатая юбочка открывает стройные ножки, а блуза обтягивает округлившиеся, где надо формы. Одни глаза остались прежними – надменные васильковые льдинки, но, ей-богу, её глаза меня сейчас волнуют меньше всего! Слишком хороша стала чертовка...

Карина каким-то образом чувствует моё пристальное внимание, это заметно по забегавшим глазам и нервному подрагиванию пальцев, которое она неосознанно пытается скрыть, сжав их в кулачки. Идиотизм, но у меня от этого жеста в горле пересыхает. Даже воздух в салоне становится каким-то вязким и горячим. Что же я за псих?! У меня есть девушка, а я откровенно пялюсь на сводную сестру, испытывая при этом чёрт-те что. Ну нафиг, с завтрашнего дня буду ездить отдельно.

Из машины мы выскакиваем пулей и, не сговариваясь, расходимся в разные стороны.

– Покоцались опять? – приветственно хлопает меня по плечу Вова Зябликов. Один из Карининых гномов, к настоящему времени уже бывший, что не помешало ему поступить вслед за ней на юридический. Надежда умирает последней. Впрочем, неприступность Снежинской сломила даже его.

До парня ещё прошлой зимой дошло, что такое чудо обычному малообеспеченному гному даже в сказке не светит, и он от неё отступился. Начал встречаться с порядочной тихой девушкой, которая сохнет по нему, наверное, с первого класса. В общем, зажил полноценной жизнью, вдали от морального гнёта своей бессердечной Белоснежки. Мы с ним как-то незаметно сблизились и на сегодняшний день стали лучшими друзьями.

– Да ну её, – отмахиваюсь, прекрасно поняв о ком идёт речь. Наши с Кариной неприязненные отношения ни для кого не секрет. Вова как-то метко охарактеризовал их: "тёплые, как покойник", в чём я полностью с ним согласен. – Ты мне лучше скажи, Катя уже здесь?

– Не-а, опаздывает, – сочувствующе кривится Зяблик. – Что, сильно обиделась?

– Ты тоже в курсе? – уточняю, окидывая угрюмым взглядом двор университета. Что-то мне подсказывает, что я неверно оценил масштаб проблемы.

– Чувак, ты знатно проштрафился, – качает головой мой друг, подтверждая тем самым мои наихудшие опасения. – Белка у нас девушка популярная, так что твоих подвигов не видел только слепой. Те крали хоть стоили траблов?

– Пошёл ты, – беззлобно толкаю Вову в плечо и усмехаюсь. – Разберусь. Давай к нашим.

Катя появляется лишь к середине пары, грустная и неприступная. Её вид заставляет почувствовать себя настоящим козлом, для которого верность не более чем пустой звук. Я стараюсь заглянуть ей в лицо, закидываю сообщениями в попытке хоть как-то обратить на себя её внимание, совсем не вникая в монотонную речь препода. Безрезультатно. Катя нешуточно обиделась, даже села на самый дальний ряд. Мне в глубине души тоже обидно, её недоверие целиком незаслуженно, разве я хоть раз давал повод для ревности? Делом ни разу, а мысли... тут, конечно, засада. Знал бы как – давно бы от них избавился. Тем не менее с тех пор как мы стали парой, я не позволял себе ничего лишнего, почему же она не верит?! Ломая голову над этим вопросом, прожигаю взглядом её точёный профиль и едва дожидаюсь перемены, чтобы объясниться.

Какой там!

С первым же звуком звонка Катя кометой срывается с места и бежит к выходу. Видел бы это зрелище физрук, вне сомнений, поставил бы зачёт автоматом. Я кидаюсь следом, оставляя все свои пожитки лежать как попало на парте. Если заставить её себя выслушать, она сможет понять.

Кто-то ошибся партнёром...

К Чижу мы добираемся отдельно. Парень живёт в элитной новостройке в четырёхкомнатной квартире, занимающей два этажа, которая, если верить его заверениям, обладает полной звукоизоляцией. Я немного задерживаюсь, пытаясь уломать Вову присоединиться, но тот, как назло, едет с родителями на дачу комаров кормить, или "заниматься благотворительностью" как он это называет. Затем пишу Кате. До последнего надеюсь, что она согласится приехать, или на крайний случай поговорит со мной, но нет, вместо этого Левицкая меня динамит:

"Неважно, верю я тебе или нет. Твоими стараниями я стала посмешищем, вот в чём проблема! Ты мне очень нравишься, Ринат, но я не позволю втаптывать свою гордость в это дерьмо. Между нами теперь всегда будут подозрения и летящие в спину смешки, так что, извини, нам лучше расстаться".

Её сообщение поднимает во мне волну раздражения. Никогда не понимал Катиной зависимости от мнения окружающих. Разве оно имеет значение, когда на кону чувства? Ну, нет так нет.

Достало всё.

В квартире Чижикова оглушительно гремят басы. Гости уже вовсю исполняют какие-то совершенно дикие танцы, и усердно надираются до полувменяемого состояния, вынуждая меня едва ли не с порога задуматься о том, чтобы отправить Карину домой. Проходя мимо одной из спален, вижу с дюжину однокурсников, которые, рассевшись кругом на паркетном полу, играют в карты на раздевание. Судя по внушительной куче одежды в углу – не первый час, ещё немного и комната превратится в нудистский пляж. Кивнув в знак приветствия знакомым, отправляюсь на поиски сводной сестры.

– О, Трошин! Держи штрафной, – Саша, лучший друг Чижа, изрядно пошатываясь, протягивает мне стакан до краёв наполненный не поддающимся определению пойлом, в местном кругу гордо именуемым "секретный коктейль". – Пошли на балкон, дунем.

Парень ещё в школьные годы не отличался благоразумием. Не припомню, чтобы круг его интересов охватывал что-то кроме двух извечных вопросов: "с кем замутить?" и "где бухнуть?", однако исходя из прозвучавшего предложения, с недавних пор Саня несколько расширил свой кругозор.

– Иди, я догоню.

Травой я не балуюсь, даже обычных сигарет не курю, не хочу собственноручно гробить и без того короткую жизнь. А ответил так, потому что это самый простой способ отвязаться. Потеряв меня из поля зрения, пьяный мозг уже через минуту обо мне забудет. Так и происходит: Саню по пути на балкон заносит не в те двери, вследствие чего ему в лицо прилетает чья-то юбка.

– Ребятки, вам третий точно не нужен? – сально интересуется он, резко сменив первоначальный маршрут.

Я усмехаюсь – разгул набирает обороты.

Из смежной с гостиной кухни раздаётся взрыв женского смеха, я инстинктивно поворачиваю голову на знакомый голос.

Карина, кто ж ещё.

Настроение стремительно катится к чёрту.

– Трошин, взбодрись! – Чиж, очевидно, задавшийся целью накачать всех так, чтобы эта вписка наверняка вошла в историю, протягивает мне стакан «секретного».

– Пока не хочется.

Мне первого коктейля более чем хватило на пустой желудок. Проигнорировав его недовольную реплику, прислоняюсь плечом к стене и задумчиво присматриваюсь к Карине, раздумывая, стоит ли ей здесь задерживаться.

Снежинская, в отличие от остальных девушек выглядит трезвой как стёклышко. Ещё бы, сестрица с маниакальным упорством кружит вокруг Климова, как хищник перед добычей. Периодически она мастерски подливает водку в стакан с пивом, из которого потягивает ничего не подозревающий Эд. А какие глаза у неё при этом! Их невинность и ангела смутит. Актриса, что сказать.

Похоже, заставить Карину сейчас уехать нереально. С другой стороны, а нужно ли? Здесь все свои. Вряд ли кому-то придёт в голову кого-то к чему-то принуждать. К тому же, принимая во внимание упрямство маленького монстра, ещё вопрос, кто тут в большей опасности.

Между тем сестрёнка переходит в активное наступление: ловко расстёгивает две верхние пуговицы на блузке и подворачивает клетчатую юбку едва ли не по самые ягодицы. Не знаю, из какой стали сделан Климов, но мне становится трудно дышать, в то время как Эд продолжает обсуждать подаренное дедом авто, с таким спокойствием, словно в упор не видит манящих линий её фигуры. Как она изощряется! То рукой заденет, то прижмётся невзначай, а взгляд при этом с лица не сводит, за реакцией следит.

Меня передёргивает от такой непосредственной расчётливости. Использовать живого человека, чтобы кому-то что-то доказать, как это на неё похоже! Кривлю губы, вспоминая Катины слёзы утром в школьном дворе. Снежинской ведь плевать на всех: на Эда, на Катю, на меня. Она, как бездушная машина движется к своей цели, ломая чувства других. Стервозная дрянь. Так и хочется, наплевав на всё, сжать её тонкую шею и хорошенько впечатать в стену, а затем врезать пару раз. Заставить понять, что она творит. Отрезвить. Показать каково это – быть использованным.

Наверное, не стоило мне сегодня соглашаться на вписку и тем более пить, отношения с алкоголем у меня никогда не складывались. Однако мы имеем, что имеем. Карина, наконец, отлипает от Климова и куда-то идёт, а я мрачной тенью следую за ней, ещё не решив, что именно собираюсь сделать, но уже не сомневаясь, что своё она получит сполна.

И всё же когда Снежинская заходит в ванную комнату, я притормаживаю, не зная, как быть дальше.

Дверь остаётся приоткрытой. Прислонившись плечом к дверному косяку, задумчиво наблюдаю, как она подходит к раковине, открывает воду, и какое-то время просто смотрит, как та стекает по рукам, затем плескает немного себе в лицо. Её всю трясёт, наверняка от злости. Переживает, что задуманное не движется с мёртвой точки? Сейчас сдвинется.

Предвкушающе улыбаясь, скольжу рукой по стене. Нашарив выключатель, гашу свет, затем плотно закрываю за собой дверь. Попалась.

– Эд, ты? – голос Карины звучит не столько встревожено, сколько удивлённо.

Отвечать я, разумеется, не собираюсь. Уверенным движением разворачиваю девушку к себе и, зарывшись рукою в густые, пахнущие дикой айвой волосы, накрываю её рот своим. Поначалу Карина хочет меня оттолкнуть. Я сразу чувствую это по её скованности, и даже какое-то мгновение подумываю отпустить и извиниться, глупо всё как-то и мелочно, но... в следующую секунду она сама льнёт ко мне, непростительно быстро сдаваясь под жёстким напором моих ласк. Неумелая и такая податливая, что у меня под рёбрами взрывается маленькое солнце, заливая слепящим сиянием агонизирующий от злобы разум. В этот момент я готов убить за неё. Готов зубами разорвать любого, кто посмеет коснуться моего монстра, так как это делаю я. Она – моя. Дурманящая, сладкая как сам грех, совсем непохожая на расчётливую стерву, какой была пару минут назад.

Сладкая доза мести

Карина

Иногда мне кажется, что самые яркие эмоции в человеке способна разжечь только месть. Она зарождается небольшим комом в солнечном сплетении и разливается по телу небывалым всплеском энергии. Кожа начинает гореть и покалывать, дыхание сбивается, а сердце гонит по венам чистый адреналин. Наверное, её можно сравнить с экстазом – очень извращённой его разновидностью, когда болезненное удовольствие накрывает с головой, порабощая волю. И раз уж представилась возможность насладиться ею сполна, то я ни за что не откажусь от своей дозы мести.

Руки, сжимающие телефон, подрагивают от томительного предвкушения, а онемевшее тело, прикрытое лишь короткой пижамой, сплошь покрыто мурашками. Я провела так всю ночь, привычно устроившись на подоконнике, в ожидании обещанного Климовым видео. Это мой сюрприз. Ринату. Он ведь хотел проверить чего я на самом деле стою? Что ж, я предоставила ему такую возможность.

А ведь всё могло быть иначе...

Я прикрываю глаза и в тысячный раз возвращаюсь в душные недра ванной комнаты. Вспоминаю непроглядную темноту, прохладную руку на своём затылке, удивление, чужие настойчивые губы, свой испуг. А затем вдыхаю слабый аромат лайма смешанный с горечью полыни, и мир переворачивается с ног на голову. Я впервые чувствую потребность не только брать, но и делиться. Мелькает даже шальная мысль, что может существовать что-то превыше моих амбиций. Или кто-то. Например, человек, который меня так жадно целует, мой ненавистный сводный брат.

Ринат единственный сумел затронуть моё сердце, но, когда я собралась открыться ему, брезгливо указал на моё ничтожество. Братец считает, что слишком хорош для меня? Значит, я докажу ему обратное. Втопчу в грязь. Смешаю с дерьмом.

Впутать в свою авантюру Климова оказалось плёвым делом. Стоило связать имя Рината со сплетнями о Катином эпичном отказе, как Эд сам вызвался на передовую. Да, снова пришлось наврать с три короба, ну а что? Зато доверчивый Эд охотно повёлся, инструкции выслушал, доложить о проделанной работе обещал. Его энтузиазм, конечно, внушает опасения, но на войне все средства хороши, а исполнители – на счету.

В полночь пьянющий, но крайне гордый собой Климов отчитался, что враг полностью обезврежен. Если его словами: "напоен вдрызг, в стельку, в дымину и до беспамятства". Ничего не соображает, в общем.

А вот и вторая часть нашего плана, подкатывает на телефон новым видео от Климова. Уже к обеду этот неоднозначный видеоролик облетит весь универ, и опустит нашего ангела на грешную землю. В мрачном предвкушении нажимаю "плей" и жадным взглядом впиваюсь в экран.

Первым делом из динамиков символично играет зажигательный хит о перебравшем парнишке, и дальнейшее действие разворачивается именно под этот трек.

Итак:

Раннее утро. Комната, в которой судя по беспорядку, всю ночь бушевал ополоумевший авангардист, причём бушевал не один, а в компании нескольких мусорных баков. Их содержимое в виде пустых бутылок, коробок из-под пиццы и элементов одежды раскидано повсюду, составляя часть художественной композиции, в эпицентре которой на узком диванчике прикрытые тюлем лежат два тела.

В одном из них с лёгкостью можно узнать Рината. Парень лежит на спине, страдальчески сжимая пальцами виски, и сопровождает свои действия отборным матом. Эти, безусловно, впечатляющие стенания, очевидно, пробуждают в его партнёре нежные чувства, ибо Саня – а это именно он – не размыкая век, заботливо так гладит Тролля по руке.

Тролль, как и положено нелюдимому чудищу, ласку ни в грош не ставит. Проигнорировав игривые поползновения товарища по несчастью, парень неуклюже садится, какое-то время просто покачивается из стороны в сторону, а после и вовсе глухо стонет, пряча лицо в ладонях. На что Саня эффектно закидывает на его ноги свою волосатую конечность в полу снятом носке: мол, крепись, братец!

На этом счастливое неведенье Рината с ним прощается. Он широко распахивает свои разноцветные глаза и растерянно осматривается по сторонам.

"Какого чёрта? – склоняет голову, пару мгновений оценивает густой мех на икрах своего собутыльника и выдаёт уже куда увереннее: – Какого, мать вашу, чёрта?!"

Его ор вперемежку с диким хохотом и свистом снимающих видео Чижа и Эда, окончательно вырывает Саню из цепких лап Морфея, так что теперь голубчики пошатываются плечом к плечу, поразительно попадая в ритм музыки.

И пока физиономия Санька выражает завидную для данной ситуации отрешённость, Ринат примеряет на себя весь спектр отрицательных эмоций. Наконец, остановившись где-то между отчаянием и паникой, он дрожащей рукой приподнимает край тюли, лежащий на его бёдрах.

На этом душераздирающем моменте у Рината что говорится, срывает крышу.

Первым в челюсть прилетает Сане. Парень, вмиг очухавшись, зажимает в руке стянутые со спинки дивана боксеры и предпринимает попытку выкинуть "белый флаг". Только вот "флаг", которым он размахивает перед лицом озверевшего Рината, на его беду, оказывается совсем не белым, а насыщенного небесно-голубого цвета.

Надо же. Санёк, как знал, что надевать.

Оценив масштабы Саниной глупости, "операторы" благоразумно пятятся. Один из них, наверное, впечатлившись стенаниями жертвы, которую методично избивает обёрнутый в тюль Ринат, и вовсе выскакивает из комнаты. Далее картинка начинает дёргаться, видимо, Тролль добрался до хозяина телефона. Последнее, что попадает в кадр – разбитый нос, распластавшегося на полу Саши.

"Эдик, это бомба!", отправляю сообщением Климову, после чего внимательно просматриваю ещё пару раз полученный ролик, стараясь нездоровым злорадством заглушить ноющую пустоту в своём сердце. Я настолько погружаюсь в созерцание удерживаемого на паузе кадра, где Тролль впечатывает Саню в стену, что пропускаю момент, когда он сам тихо проникает в мою комнату.

– Ты знала...

Вздрагиваю. Зрелище запирающего дверь Рината окатывает ударной волной паники. Медленно, очень медленно соскальзываю с подоконника и прижимаюсь спиной к холодной стене.