Твоя

23

Эрнесто и Чаро целовались на эскалаторе, направляясь на посадку.

Никакой ошибки быть не может, я видела это своими собственными глазами. А глаза нам не лгут. На что-то их можно закрыть, но тут уже слишком поздно. Следует признать, что все мои бутерброды упали маслом вниз. Но хотя Эрнесто с Чаро и целовались, там, на эскалаторе, я не собиралась сдаваться. Потому что тут могло быть несколько самых разных вариантов развития событий. Весь этот день я прикидывала эти самые разные варианты, искала факты, которые могли бы их подтвердить, искала ошибки в рассуждениях, способные их опровергнуть. Но к вечеру у меня в голове стоял такой туман, варианты настолько перепутались, что я уже не помнила, какие из них отвергла, а какие продолжала рассматривать. Тогда мне пришло в голову составить общую схему. В школе, когда мне нужно было выучить что-нибудь трудное, я всегда рисовала общую схему со множеством стрелочек, ключевых точек — все очень кратко, очень структурировано, так что если эта схема и не приводила мои мысли в порядок, то по крайней мере помогала сосредоточиться. В школе я училась не слишком хорошо. Мне было неинтересно, я думала о других вещах. Сначала я сильно переживала. Боялась, что меня будут считать тупицей. Но однажды вечером, в пятом классе, я пыталась выучить названия разных видов треугольников: равносторонний, равнобедренный и разносторонний. Равнобедренный я никак не могла запомнить. Чувствовала себя какой-то неполноценной. Я все повторяла и повторяла это название, но как только закрывала учебник, сразу же забывала. Как будто у меня был какой-то изъян. Мама увидела, как я мучаюсь, и сказала: «Девочка моя, не волнуйся, если и есть что-то такое, что в жизни тебе абсолютно не пригодится, так это знание о том, что такое равнобедренный треугольник». И она была права, нас вечно учат всяким глупостям. Знание равнобедренных треугольников никак мне не поможет решить эту проблему с Твоей. Таких треугольников нам не преподают, их нужно изучать самостоятельно. В меру своих сил. И ты почти наверняка проиграешь. Иногда тебе кажется, что ты победила. Но стоит решить, что исчез один угол треугольника, как ты понимаешь, что появляется другой. Треугольник становится квадратом. Как случилось со мной. Как случилось с Алисией.

В этой геометрии никто не знает всех углов.

Общая схема выглядела примерно так. Заголовок: «Возможные ситуации между Эрнесто и Чаро». Сначала я написала было «варианты отношений между Эрнесто и Чаро», но слово «отношения» меня раздражало. По разным причинам я также отвергла слова: «связь», «общее», «близость», «сближение».

Я отвергла этот вариант по очень простой причине: не верю я в такие случайные совпадения. Не следует обманывать себя. «Случайно» ты можешь идти по улице, когда вдруг с балкона упадет кирпич и проломит тебе голову. Но думать, что двое могут «случайно» поцеловаться, направляясь на посадку в самолет, по меньшей мере наивно.

«Ты думаешь?» — спросила я себя, закончив писать. Как хорошо изложить свои мысли на бумаге, потому что потом ты можешь перечитать это, будто бы разговаривая с другим человеком, с которым можно не соглашаться и спорить в свое удовольствие. И я, взглянув на бумагу, сказала самой себе и в то же время не самой себе: «Кому это могла прийти в голову такая глупость?» Если Эрнесто и эта женщина, которые так или иначе связаны с исчезновением Твоей, наплевали на все и путешествуют вместе, целуясь на людях, то это значит, что между ними совсем не «обычная интрижка — из многих, что были у Эрнесто».

Прежде чем написать «Вариант 3», мне нужно было кое-что выяснить. Я знала о Чаро не так уж и много. Точнее, только три вещи: что она племянница Алисии, что у нее что-то есть с моим мужем и что она работает фотографом в каком-то журнале. Я подошла к киоску и попросила продавца принести мне все вышедшие на этой неделе журналы, внимательно просмотрела их и купила тот, где было указано: «Фотограф — Чаро Сориа». Вернулась домой. Набрала номер редакции. Тишина. Я нажала на сброс и вдруг поняла, что в трубке нет гудков. Телефон отключен. Я включила его и позвонила снова.

— Издательский дом «Пампа», — ответили мне.

— Я хотела бы поговорить с сеньоритой Чаро Сориа, фотографом.

— Ее нет.

— А когда она вернется?

Человек на другом конце провода отодвинул трубку, но я услышала, как он кричит: «Эй, когда возвращается Чаро?» Ему что-то прокричали в ответ, но я не разобрала.

— Не знаем, сеньора, она уехала, — сказали мне.

— А, уехала. Должно быть, в то самое путешествие в Рио, куда она собиралась.

— Да, точно, именно туда, это путешествие уже однажды переносилось.

«Путешествие уже однажды переносилось», — мысленно повторила я, но не смогла ничего сказать, язык меня почти не слушался. У меня упало давление — я же выпила виски. Определенно это от виски. Я сглотнула слюну, пошевелила языком во рту — туда-сюда — и продолжила разговор:

— Скажите, а нельзя ли оставить у вас контракт для нее? Я из агентства недвижимости, она хочет сдать квартиру, и нам удалось подобрать подходящий вариант. Мне бы хотелось, чтобы она ознакомилась с предложением, как только приедет.

— Да, без проблем.

— Скажите, дорогой, как пишется ее полное имя, чтобы внести его в контракт?

— Ампаро Сориа, но можете написать и Чаро, она всегда себя так называет.

— Нет, для некоторых вещей псевдоним не подходит. Спасибо, до свидания.

— До свидания, сеньора.

Я повесила трубку и прошла прямо к ящику для инструментов, чтобы проверить те билеты, что я нашла на прикроватном столике Алисии рядом с револьвером и фотографиями Эрнесто. Обнаженного Эрнесто. Все совпадало. На билетах в Рио было указано «А. Сориа». «А.» могло бы означать Алисию, но значило Ампаро. Я перечитала все письма. Ни одного имени. Все они заканчиваются словом «Твоя». Некоторые из них могла написать Алисия, кто знает. Но и та, другая, тоже могла. Ведь там написано лишь «Твоя». Фотографии говорят сами за себя. И если все так, то я в самом деле тупица. Потому что могла бы догадаться и раньше. Это же не просто фотографии, это явно знак. Такие маленькие фото используют профессиональные фотографы, чтобы потом выбрать удачный кадр. Профессиональные фотографы, как Чаро.

Вскоре я записала третий вариант:

Мне стало очень жаль Алисию. Слов нет, как обошлись с этой женщиной. И прежде всего ее племянница. Нужно быть готовой к тому, что мужчина тебя бросит, это обычное дело. Даже если такого пока не случилось, дамоклов меч висит у тебя над головой, ведь ты знаешь: рано или поздно тебя могут бросить. Но твоя родная кровь — это совсем другое дело. Такое может выбить почву из-под ног. Думаю, если бы нам с Алисией удалось поговорить чуть раньше, чем случилось все то, что случилось, я сумела бы многое ей растолковать. Мне кажется, на самом деле она была очень наивной. А я — наоборот. Мы могли бы с ней вместе бороться против Чаро. И хотя ни у нее, ни у меня не было такой шикарной груди, уверена, что-нибудь мы бы придумали. А с Эрнесто мы бы потом разобрались. Думаю, мы с Алисией могли бы стать хорошими подругами. Я не говорю — «близкими друзьями», но хорошими подругами. Алисии уже нет с нами, но я-то еще здесь и, несмотря ни на что, не собираюсь оставлять все как есть. От третьего варианта я провела три стрелки к трем вопросам:

С пометками на полях буквами поменьше: «подождать», «успокоиться», «все пройдет». Но, перечитав, я перечеркнула этот вопрос и написала чуть ниже: «см. вариант 2».

Пометки на полях: «план действий», «прямое вмешательство», «объявление войны (ей)».

Без пометок на полях.

Я вышла из дома, отыскала работающий телефон-автомат и позвонила в полицию. Оставалось только дождаться ответа, сказать то, что я должна была сказать, и повесить трубку. «Тридцать первый полицейский участок», — отозвались на другом конце провода.