Твоя Рашель...

4

Сила Никиты Блестящего заключалась в том, что он умел ждать. Было в нем что-то от кота, застывшего у мышиной норы.

Общение с мафией его пугало. Заграница пока не прельщала, потому что он не был учен иностранным языкам, а там все говорят по-иностранному. Но и в нашем государстве можно найти нужных детей в свое полное распоряжение.

Поэтому для начала Никитушка переехал в областной центр Владивосток, лежащий как бы за пределами нашей страны. А там он женился на Жанне, воспитательнице детского дома имени комиссара Левинсона.

Воспитательница была умеренно привлекательна, но дьявольски умна.

Ей можно было открыться.

И Никита ей открылся.

Он рассказал, как они будут воспитывать будущих гениев на продажу. Такая вот у него получилась плодотворная идея.

Пользуясь методикой профессора Минца, Никита за какие-нибудь три месяца с помощью жены, имевшей связи в других детских домах, отобрал для себя нескольких кандидатов на усыновление и удочерение. Ведь если растишь гения, то лучше это делать дома, под контролем.

Никита Блестящий, выступавший под дедушкиной фамилией Прохановский, на пару с женой объявили себя на местном телевидении семьей будущего. Они взяли на воспитание девятерых малышей, за что растроганный город, а также некоторые общественные организации их сильно субсидировали, что позволило им купить дом с большим участком и обнести его высоким забором.

Так прошел год, в ходе которого супруги делились с печатью соображениями о прогрессивном воспитании и давали интервью, показывая быстро растущих и очень талантливых детей. Среди них Никита Борисович называл балерину, фотомодель, актрису, генерала, а может, и маршала авиации, футболиста для сборной России, чудо-баскетболиста, депутата от радикальной партии, шпиона экстра-класса и кого-то еще.

Никита внимательно следил за прессой, полагая, что Минц тоже трудится в этом направлении. Он не догадался, что Минц в сердцах отказался от своего открытия, решив, что человечеству рано еще с ним сталкиваться, шишек не оберешься.

Через год он полностью прекратил интервью и встречи с корреспондентами, а принялся за поиски контактов с заинтересованными лицами.

Как вы знаете, спорт у нас сильно коммерциализирован. Так что со спортивными деятелями можно было договориться проще других. На продажу у Никиты были три подростка со спортивным уклоном. Будущий чемпион мира по шахматам, футболист Вова и универсальный бегун.

В двух случаях Никите повезло.

Удалось заключить выгодные контракты.

Вову отдали в футбольную школу при швейцарском клубе «Грассхопперс» с языковым уклоном. И хоть ему было всего шесть лет, на вид он был пятнадцатилетним. Он плохо читал, но в остальном его натаскали «папа» с «мамой», недаром супруга Никиты была воспитательницей. Гесман — бегун сразу начал выступать за марафонцев Дальнего Востока, а вот с Витей — шахматистом вышел сбой, потому что его талант еще толком не открылся, на краевом турнире по шахматам для малолеток он занял лишь четвертое место. За этакого много не дадут.

Двоих Никита отдал в армию. Правда, только на следующий год, когда они вымахали как надо и многому научились на приусадебном полигоне, который Никита устроил для малышей.

Будущее представлялось не очень ясным, но стоило рискнуть. Один из мальчиков пошел в интендантскую академию на факультет строительства коттеджей для штаб-офицеров, второй же проявил себя в особой военной науке шагистике, и равных ему в строю не было. Так что прямо из детсада его определили в Кремлевский полк, в ту роту, что встречает на аэродроме почетных иностранных гостей.

Жену свою, Жанну Львовну, Никита отправил в Пермь, чтобы она пребывала рядом с их дочкой, будущей примой Лондонского балета, а сам углубился в подготовку фотомодели Раечки, которую, как только она достигла роста сто восемьдесят восемь сантиметров, переименовали в Рашель. Не надо думать, что подготовка модели — простое дело. Моделей много, а супермодель — одна. Для того чтобы получить с нее, как с оранжерейной грядки, миллион долларов, тысяч сто требуется в нее всадить. Собрав почти все деньги, полученные за спортсменов, шпиона экстра-класса и программиста Виталика, практически раздев Либерально-демократическую партию, нуждавшуюся в молодом ярком лидере, Никита Борисович рванул в Рим, чтобы там дорастить и отшлифовать Рашель-Раису. Тут и танцы, и хождение по струнке, и улыбки, и сексуальные движения, и взгляд зовущий, а также взгляд сверкающий, двенадцать микроопераций на крыльях носа и переносице, над ушами и под подбородком… впрочем, вам и не надо знать таких мелочей. Красота, а тем более элегантность, требуют не только выдающихся генетических данных, выявленных по методу профессора Минца, но и шлифовки.

Тем временем Никита Борисович и его жена Жанна не переставали заниматься селекцией. В детдоме в Перми Жанна отыскала дрессировщика ядовитых змей, которого она увидела, когда он, сидя в кроватке за сеткой, поймал кобру, сбежавшую из живого уголка, и задушил неокрепшими ручонками. За что детсад заплатил компенсацию в 560 фунтов стерлингов бангладешскому посольству, потому что оказалось, что кобра была получена по культурному обмену. Детсад спасло от разорения лишь то, что белый медведь Умка, отправленный в Дакку из Мурманска, околел и был съеден бедными тамилами.

Время несется быстро. Не успели супруги сдать мальчика-шахматиста в сборную Казахстана и прикарманить его суточные, как созрела на продажу фотомодель Раечка. Она была скромна и послушна, а если роптала от голода, то в номере гостиницы Никита Борисович ее больно порол. Он велел ей называть себя Лялей и не позволял играть с итальянскими детьми или фотомоделями, чтобы не научилась дурному поведению.

И вот однажды случилось то, что должно было случиться.

Рашель совершила грубейшую ошибку.

Никита Борисович привел ее на окончательные переговоры с агентством «Универсаль» в Венеции. Рашель заставили шагать по подиуму, крутить попкой, приседать, раздеваться и одеваться, и все это время шла торговля.

А надо сказать, что представители агентства герцог Марьяни, его заместительница сеньора Пупкина-Пукинелли из Мариуполя, а также Никита Борисович сидели за круглым столиком, выпивали и закусывали, что принято при сделках такого рода. Ведь речь шла о выплате русскому сеньору тридцати миллионов лир.

По истечении пятого часа переговоров, которые уже подходили к завершению, несчастный ребенок (а мы не должны забывать, что по земным обычным часам Раечке не было и семи годиков), проходя мимо столика, ловко наклонился и стащил с тарелки герцога Марьяни большого отварного омара. И побежал к кулисе, чтобы там быстренько этого омара скушать.

Вы бы видели, что тут поднялось!

Особо сердилась сеньора Пупкина-Пукинелли. Словно омара отняли у нее:

— Вам, Никита Борисович, — кричала она с итальянским акцентом, — таких девок привозить только на тротуари!

— Простите, извините… — Никита испугался, что куш пройдет мимо его рук, но спас положение герцог, который мило улыбнулся и, взяв изящно пальцами с тарелки второго омара, сказал по-итальянски (а Никита догадался):

— Отнеси, голубчик, своей девочке.

Никита кинулся за кулисы и отыскал свою девочку, которая доедала омара и рыдала, потому что знала, как ей достанется.

Вместо того чтобы лупить манекенщицу, Никита дал ей второго омара и сказал:

— Жри! В гостинице поговорим.

Тем вечером Никита подписал нужный контракт, остались только формальности. Он привез девицу на речном такси в гостиницу туристического типа.

В номере он достал свой старый ремень и приказал девочке:

— Снимай штаны!

— Дядечка Никита, — зарыдала манекенщица, — только не бейте меня. Я больше никогда не буду омаров лямзить! Я же с голодухи, дядечка Никита.

Но Никита был неумолим.

Он смотрел, как трясущимися длинными худыми руками почти двухметровая красавица снимает штанишки и ложится на кровать лицом в подушку, чтобы не кричать от боли.

Никита Борисович подошел к постели и занес ремень над попкой.

… Сквозь подушку Рашель промычала:

— Только шрамов не оставляйте!

— Что я, не знаю, что ли? Что, в первый раз…

И тут голос его осекся.

По очень простой причине.

За всю свою почти сорокалетнюю жизнь Никита Блестящий не видел такой совершенной, круглой, красивой попки.

Его любовь к Рашель началась именно с этого взгляда.

Из частей ее тела он сначала полюбил попку, потом ноги, а лишь затем лицо и живот.

Нет, он не ударил ремнем по попке, хотя раньше безжалостно совершал это наказание многократно. Он понял, что больше никогда в жизни не сможет этого сделать.

Некоторое время он стоял с поднятым ремнем, а потом сообразил, что с мечтой о контракте, богатстве и вилле на Женевском озере придется повременить.

— Ну что вы, дядечка? — тихо спросила девушка ростом около двух метров и возрастом семи лет. — Будете бить или как?

— Или как, — сказал Никита. — Одевайся, надо думать.