Ты у меня под кожей

Глава 2

Саша

Надо встать. Надо что-то делать. Куда-то звонить… Кому-то. В конце концов, у отца хватает связей, и уж кто-нибудь мне точно поможет. Но я сижу, бестолково пялясь в стену, и не могу пошевелиться. В ушах шумит. Сквозь этот шум доносится ворчливый голос экономки, на которую случившееся, в отличие от меня, кажется, вообще не производит впечатления:

– Нет, вы посмотрите, что эти свиньи наделали! Перевернули дом вверх дном и свалили, а ты, Галя, убирай. Так, выходит? Вот скажи, Александра Ивановна, они что, не могли взять, чего им там надо, и уйти, как нормальные люди? Зачем было вытаскивать ящики из стола полностью? Или опустошать книжный шкаф? А чем им мешал ковер? Даже шторы, ты только посмотри… Даже шторы помяли.

Сглатываю. Кровь на лице берется корочкой, и в этом месте кожу немилосердно стягивает. Стираю потек тыльной стороной ладони и опять опускаю руку.

– Это такой психологический прием.

Во рту сухо, как в пустыне, и язык шевелится с трудом. Я едва узнаю свой голос.

– Прием? – удивленно переспрашивает Галя.

– Ну, да. Так группа захвата деморализует объект.

– Они меня деморализовали, когда ворвались в кухню с автоматами! Этого было достаточно. Я едва не поседела, вот тебе крест. Посмотри, до сих пор руки трясутся…

– Мне очень жаль, – с остервенением тру лицо.

– Эй, ты же не надумала реветь?

Как будто я когда-то ревела! Качаю головой из стороны в сторону. Одной рукой опираясь на подлокотник, помогаю себе встать.

– Саш, ты как вообще? – Галя неожиданно меняет тон, и я понимаю, что ее поведение до этого – чистой воды бравада. – Сильно они тебя приложили, ироды?!

– Да нет. Все нормально. Не беспокойся. Мне нужно переодеться, – растерянно оглядываю себя в отражении зеркала. – Здесь случайно не осталось моих вещей? Не помнишь?

– Да полно! Топай в душ. А я тогда первым делом наведу порядок у тебя в спальне. Эти козлы везде сунули свой длинный нос – там еще тот бардак.

Киваю. Медленно плетусь в свою старую детскую. Сквозь непрекращающийся шум в ушах пробивается знакомый звук. Телефон обнаруживаю на каминной полке.

– Привет! Я тебе уже сотый раз звоню, – возмущается в трубку моя лучшая подруга Наташа.

– Извини, Наташ… Я не слышала. У меня тут проблема. Точнее у отца… Я… – теряюсь. Делаю глубокий вдох, – в общем, его арестовали. А самое смешное, что я никак не соображу, как мне быть дальше. Что делать? Представляешь? Никак не соображу.

– Так ты у него на Никитской?

– Да.

– Оставайся там. И не делай глупостей. Я сейчас подъеду.

Наверняка у Наташи полным-полно дел, и по-хорошему я должна ей возразить. Пообещать, что сама со всем справлюсь. Но я молчу, ведь и впрямь очень нуждаюсь в ее поддержке.

Сбрасываю вызов, плетусь в ванную. Моя одежда безнадежно испорчена. Впрочем, это неважно. После всего, что со мной случилось, я бы никогда ее не надела, даже останься она цела. Стаскиваю ненужные тряпки. Сжимаю пальцами мраморную столешницу под раковиной и гляжу на себя в зеркало. Долгие годы терапии не проходят даром. Еще десять лет назад, если бы на меня вот так со спины напали, я бы со страху обделалась. А сейчас – ничего. Держусь. Только зрачки, как у наркоманки, расширены.

Встаю под душ. С остервенением тру тело, которого касались чужие руки. Я не хочу вспоминать, не хочу прокручивать в голове, останавливаясь на деталях того, что случилось. И меньше всего хочу гадать – действительно ли это был он. Не почудилось ли мне с перепугу? Не выдаю ли я желаемое за действительное? Ведь, насколько я знаю, Орлов – не последний человек в структурах разведки. И не по чину ему принимать участие в задержаниях подобного рода, и вообще не по адресу. Но голос… Мне кажется, я бы его из тысяч других узнала. Как и присущую лишь ему одному пластику, которая с возрастом ничуть не изменилась. И которую он даже не потрудился замаскировать, хотя наверняка знал о моих прокачанных навыках одного из лучших в стране психологов-физиогномистов. Впрочем, его лица я не видала. Лишь глаза в прорезях маски.

Глаза – зеркало души. Это точно. А у него глаза были чистые-чистые. Синие. Может быть, Васильком его прозвали как раз из-за них, а не потому, что этот дурачок задаривал меня васильками, которые собирал каждое утро в лесу, окружающем базу. Василек, да… Как для бойца, не слишком грозное прозвище, из-за которого над ним постоянно подтрунивали сослуживцы. А Ринату, казалось, вообще до этого не было дела. Я редко видела настолько самодостаточных мужчин в столь юном возрасте. Возможно, этим он меня и взял? Тогда… Я ведь почти влюбилась.

Закручиваю кран, выхожу из ванной. Надеваю толстый махровый халат и иду в кухню, чтобы сделать себе чаю. Первой приезжает Наташа. А следом за ней – адвокат отца. Мне все же удается его вызвонить, хоть и не с первого раза.

– Ну, что там, Леонид Савельич?

– Ничего хорошего, Саша. Им нужен козел отпущения – и очень похоже, что твой отец станет им. Ты знаешь, как у нас работает эта система.

Я холодею. По позвоночнику рябью проходит дрожь. Папе хорошо за шестьдесят, и в последнее время у него начало пошаливать сердце.

– Он хотел уйти на пенсию, но его упросили остаться. А теперь что получается? – нервно тру виски.

– Я не знаю, – сокрушенно качает головой Кайдалов. – Пока его даже под домашний арест отпускать не торопятся.

– Черте что. Когда я смогу с ним увидеться?

– Сашенька, как только это станет возможно – я тебе сообщу. А пока собери ему самое необходимое. Передачку уж я как-нибудь пронесу.

Спустя четверть часа адвокат отца уходит, оставляя после себя тягостное ощущение безнадеги.

– Здесь есть чего-нибудь выпить? – интересуется Наташа, озираясь по сторонам. Кухня – наименее пострадавшее в ходе обыска место, и мы с подругой решаем обосноваться в ней.

– Я не буду. Но ты, если хочешь, бери. Винный холодильник слева от обычного.

– Зря. На твоем месте я бы здорово нажралась.

– И это советует мой психолог, – с трудом растягиваю губы в улыбке.

– В первую очередь, я твоя подруга, – резонно замечает Наташа.

– И то так. Может быть, выпью потом.

– А сейчас? Что ты сейчас думаешь делать? Есть какой-нибудь план?

– Нет. Вообще никакого, веришь?

– Не хочешь обратиться к своему Жданову?

Резко вскидываю ресницы, и когда наши с подругой взгляды встречаются, медленно качаю головой из стороны в сторону. Несколько лет назад я решила, что взяла под контроль своих демонов и вполне готова начать нормальную жизнь – остепениться, остановиться на одном мужчине. Я действительно поверила, что созрела для отношений. Ко всем этим глупостям вроде «долго и счастливо»… Наверное, поэтому, когда мы встретились с Юрой на одном из совещаний в министерстве, и он, уже ни на что не надеясь, пригласил меня на свидание, я согласилась. Хотя в учебке он мне никогда не нравился, и переспала я с ним исключительно для того, чтобы поставить на место Орлова. Наказать его за ту боль, что он мне причинил. Как бы то ни было, со Ждановым мы встречались почти два года. Я думала, будто у нас все серьезно. И только никак не могла понять, отчего же он медлит с предложением руки и сердца. Несколько раз я даже непрозрачно ему намекала, что вполне готова к этому шагу, тогда как он уводил разговор в сторону. А я была слишком хорошим профессионалом, чтобы его не раскусить. Пусть с опозданием, но все же я поняла, что Юра никогда не собирался на мне жениться. Я вообще не из тех женщин, на которых женятся.

«Подстилка… Подстилка… Подстилка»… – звучит в голове.

Которая, ко всему прочему, не становится моложе.

– Может быть, тебе стоит попытаться узнать, кто стоит за этим делом, и…

– И что?

Наташа пожимает пухлыми плечами:

– И попытаться на него выйти.

– Смешно, но, кажется, это мне и так известно.

Шампанское идет у Наташки носом. Она откашливается, смаргивает слезы с глаз.

– Серьезно?

– Орлов! Помнишь, я тебе рассказывала о симпатичном мальчишке, который мне васильки таскал в учебке?

– Тот, который недобитый шпион?

– Недобитых шпионов не бывает, – смеюсь, хотя в глазах стоят слезы. Еще чуть-чуть, и скачусь в истерику.

– Так это же все упрощает!

– Думаешь?

– Ну да. Если он к тебе неровно дышит… – Наташкины глаза загораются азартом. – Послушай, он женат?

– Насколько я знаю – нет. А ты к чему ведешь? – я сощуриваюсь, как если бы сама буквально пару минут назад не думала об этом.

– Ты могла бы его обаять и попросить для отца снисхождения. Если он такой крутой – глядишь, чего и получится.

– Поверить не могу, что это говоришь мне ты. Та, которая годами убеждала меня научиться ценить себя и свое тело.

– Ну, я же не толкаю тебя к нему сразу в постель! – тушуется Наташа.

– А чем, ты думаешь, мне придется расплачиваться? Если, конечно, допустить мысль, что до этого вообще дойдет? – цинизм слов царапает горло, душит. Я откашливаюсь и отворачиваюсь к стене. Сама не знаю, на что обижена. Ну, а что? Одним мужиком больше – одним меньше. Подумаешь… Такая незамысловатая логика всем понятна.

– Сашка… Саш, извини. Я правда глупость какую-то сморозила. Это с перепугу – не иначе. Ну, прости дуру, Саш… – Наташа протягивает руки и с силой прижимает меня к себе. Я чувствую легкий исходящий от ее дыхания дух алкоголя и свежий аромат духов.

– Конечно, глупость. Разве не глупо думать, что он через столько лет все еще во мне заинтересован?

– Но ты ведь говорила, что после он тоже к тебе подкатывал? Хотя нет, не слушай меня! Бред это все. И тебе совершенно точно не надо. Не может быть, чтобы не было другого выхода.

– Да, наверное.

На самом деле выхода я как раз и не вижу. А соглашаюсь с подругой лишь для того, чтобы ее успокоить.

– А что, если тебе с ним просто поговорить? По старой дружбе? От тебя же не убудет?

– Господи, Наташка, я ведь тогда его клоуном выставила перед целым взводом.

– Это когда оставила его без трусов в бане?

– Ну да.

– Он сам виноват. Не нужно было на тебя спорить! К тому же, судя по тому, что он потом еще не раз к тебе подкатывал, обошлось без душевной травмы.

– Он слишком мужик для этого, – признаю очевидное.

– Ну? Вот видишь!

– Что ты мне предлагаешь?! – злюсь.

– Так ведь я уже сказала. Поговори с ним.

– Он – профессионал, – вздыхаю тяжело, – и не станет мешать личное с работой. К тому же, господи, Нат… Пятнадцать лет прошло. Я уже не та шикарная красотка, которая вскружила голову солдату. В иерархии мы давно поменялись местами.

– Просто поговори с ним. Прямо сейчас! По горячим следам. Потом, как ты понимаешь, будет поздно.

С сомнением кошусь на подругу. Не знаю, как быть. Тревога за отца звенит внутри, и в какой-то момент этот звон становится таким громким, что заглушает собой все другое. Голос совести, страх, сомнения… Я медленно поднимаюсь.

– Знаешь, думаю, ты права. Мне действительно нужно поговорить с ним.

– Хочешь, я поеду с тобой?

Качаю головой из стороны в сторону – нет. Я не хочу. Потому что не знаю, кем выйду из этого разговора. Вполне возможно, это буду уже не я.

– Я сама.

– Может, тебе лучше взять водителя? Смотри, как у тебя дрожат руки.

– Нет. Я сейчас только переоденусь, а потом поеду прямо к нему…

Меня охватывает странное возбуждение. В доме отца не так уж много моих вещей. Я давно живу отдельно. По хорошему, мне бы заехать к себе, но я не хочу терять время. Поэтому ограничиваюсь найденными джинсами и свитерком. Провожаю Наташу до такси и сажусь в свое авто. Я не знаю, где живет Орлов. И еду к месту, где, по словам адвоката отца, его содержат, решив, что Ринат обязательно будет там. Паркую машину и жду, не уверенная даже, что он на самом деле здесь. Сколько так проходит времени – не знаю. Но когда я теряю всякую надежду, замечаю его внушительную фигуру. Он скрывается в салоне автомобиля так же стремительно, как выходит из здания. Я не успеваю выскочить из своей машины. Поэтому, недолго думая, еду за ним. Чтобы безнадежно отстать на въезде в элитный жилищный комплекс. Дальше нельзя – дорогу перегородил шлагбаум. Чертыхаясь, я бросаю свой БМВ и дальше иду пешком. Территория вокруг домов ограждена красивыми коваными заборчиками. На калитках висят домофоны. К счастью, мне удается прошмыгнуть во двор вслед за молодой парой. Я иду уверенно, будто точно знаю, куда, и в отчаянии оглядываюсь по сторонам. Его замечаю практически тут же. Его… и маленькую девочку, которую он держит за руку.