Ты в моем фокусе

1.

Стою у здания загса и смотрю на счастливые лица, которые меня окружают. Вот родители, которые не сдерживают слез от умиления. Вот друзья, которые в перерыве между очередным «горько» налегают на шампанское. Вот вся остальная родня, которая шушукается за спинами, обсуждая вложенные деньги в свадьбу, тачку, платье невесты. Но стоит фотографу навести на них камеру, как все становятся иными, считая, что идеально скрывают свои лица за притворством. Зря. На фотографиях это очень хорошо заметно. И я вздыхаю. Как же все предсказуемо. Почему? Потому что редко бывает такое, что свадьбой все довольны. Находятся и такие личности, которые мутят воду и любят подлить масла в огонь своими недовольствами. То им церемония не пришлась по вкусу, то голуби взлетают слишком криво, то солнце светит слишком ярко. И снова у меня из груди вырывается вздох, но уже от облегчения. Потому что это не моя свадьба вообще. Да и около загса я нахожусь совершенно по иному поводу. Весьма тоскливому, если посмотреть на всех вокруг.

Передо мной притормаживает машина и я приспускаю солнечные очки по переносице. Наконец-то.

– Прости, дел по горло, – Дима бросает взгляд на наручные часы, – давно ждешь?

– Достаточно, – вновь прячу глаза за темной защитой.– Мог бы поспешить. Все-таки такое событие…

– Ариш, – он заметно напрягается.

А меня напрягает то, что он до сих пор сокращает мое имя. Меня словно отбрасывает в прошлое, где я слышу его в таком исполнении, но произнесенным ласково. А не так, как сейчас. Как будто для Димы это теперь нечто раздражающее. И мне хочется сказать что-то колкое, но очередное «горько» обрывает все на корню. И на душе становится тоже горько. Приходится натянуто улыбнуться мимо проходящим людям. Они же не виноваты, что у них сегодня такой праздник, а у меня развод.

– Пойдем, – муж касается моей руки, выводя из ступора. Почти бывший муж.

Но в этих касаниях нет ничего, что указывало на то, что мы когда-то были нежными друг с другом. В них нет даже никакой дружеской подоплеки. Мы отталкивается друг от друга, будто незнакомы. И будто нам неприятно все это.

Странно, да? Люди влюбляются, обещают прожить всю жизнь рядом и строят планы на старость. А потом что-то происходит и…мы становимся теми, кто мечтает поскорее разорвать все связи друг с другом. Мы хотим…освободиться. Разъезжаемся по разным углам, делим имущество, возвращаем подарки. Но человек сам по себе очень сложный механизм и вытравить все воспоминания из себя не получается. Пожалуй, это самое поганое во всей ситуации. Потому что нет-нет, а екает внутри. Особенно в такие моменты, как сейчас. Когда молоденькая регистраторша даже не скрывает любопытного взгляда, которым она одаривает сначала меня, а затем Диму. И на нем она задерживается чересчур долго. Сначала мне хочется по старой памяти дать этой девочке понять, что ей ни черта не светит. Но потом я вспоминаю, что Дима теперь не мой и… он взрослый мужик. Справится сам с излишним вниманием, если оно ему придется не по вкусу. Но он как всегда слишком занят делами и даже в кабинете не отрывается от своего телефона. Да нам и любовница не понадобилась, чтобы наш брак разлетелся к собачьим чертям. Хватало и его телефона, который он в последние годы выключал на пять минут, чтобы заняться сексом со мной. Но теперь, мне что-то подсказывало, что даже в те минуты, он не наслаждался временем со мной. Он просто ставил работу на паузу, трахал меня и снова втыкал в свои таблицы. Я бы поняла его одержимость, если бы мы в чем-то нуждались. Но мы оба – выходцы из состоятельных семей. Оба работаем не потому что это нужно, а потому что нам бы было скучно сидеть без дела. Хм… сошлись мы, видимо, по той же причине. Хотя поначалу нам казалось, что это любовь. По крайней мере, мне так казалось.

Пинаю его носком своей туфли и с удовольствием вижу, как он морщит нос. Нет, я не в том плане, что мне нравится видеть его боль. Просто он так забавно это делает.

– Вытыкни из своей игрушки, – киваю в сторону девушки, – а то бедолага скоро глазки сломает, так тебе усердно их строит. А ты этого даже не замечаешь.

Дима вздыхает. Девушка краснеет, как помидор. Каюсь, иногда мой язык-враг мой. Но когда я нахожусь в стрессовом состоянии, ничего не могу с собой поделать.

– Эмм… – откашливается регистратор и чуть ли не с носом ныряет в бумаги. – Фамилию оставляете?

– Боже упаси, – закатываю глаза и тут же улавливаю краем уха раздраженное бормотание слева от себя. – Надоело быть Беловой. Прошу вернуть мне мою девичью фамилию.

– А она-то тебе чем не угодила? – Не выдерживает Дима.

И мне нравится то, что я вижу. Настоящую эмоцию. Пусть она даже на грани того, чтобы перерасти в гнев. Раньше такие вспышки всегда заканчивались сексом в самых неподходящих местах. Но это было в первые годы брака, когда мы еще не могли насытиться друг другом. А сейчас она мгновенно гаснет. Сменяется какой-то усталостью. Нам обоим надоело играть в эти игры. И мои подтрунивания – всего лишь отголоски из прошлого. Когда это было уместно и даже смешно.

Я даже не продолжаю говорить, просто пожимаю плечами. А Дима даже не пытается докапываться дальше. Девушка же сосредоточенно что-то печатает в компьютере и даже не смотрит в нашу сторону. По инерции тянусь к безымянному пальцу, чтобы прокрутить обручалку. Я всегда так делаю, когда нечем себя занять. Но там пустота и я перевожу взгляд на руки Димы. И тут же чуть не даю себе ладонью по лбу. Зачем я туда смотрю? Он снял обручальное кольцо на пятом году совместной жизни. Я даже не помню причины, но, кажется, тогда она мне показалась понятной.

– Вот, ознакомьтесь внимательно, – регистратор подает нам документы, – и если все верно, распишитесь на полях рядом с вашими фамилиями.

Дима подмахивает бумажки даже не прочитав. И это как-то особенно больно отдается у меня внутри. Неужели все настолько плохо? Неужели я тебя настолько достала? А потом сама признаюсь, что лишние сантименты тут ни к чему. Суть документов и так ясна, я лишь гляжу на строчку, где красуется моя девичья фамилия. От которой я уже отвыкла и которая даже читается как-то иначе. Как будто она и не моя вовсе. А затем ставлю подпись. Да, я теперь снова Ковальчук. Даже не верится.

– Что ж,– девушка как-то нервно глядит на нас, – примите мои…

И то, что она не знает, как продолжить, заставляет меня усмехнуться. Ну да, для поздравлений как-то неуместно. А говорить соболезнования – как-то уж совсем не в ту степь.

– Спасибо, не утруждайтесь, – бросает Дима.

Ох уж благородный спаситель, который так вовремя помог бедняжке окончательно не слиться цветом лица с багровыми занавесками на окнах.

– Всего хорошего, – киваю головой и поднимаюсь со своего места, скручивая бумаги о разводе в подобие рулончика.

В полном молчании, мы прорываемся сквозь толпу гостей и несколько пар будущих молодоженов. И на душе становится совсем тоскливо. Кто его знает, что их ждет впереди. Может быть, их счастье продлится до последнего вздоха. А может быть, не выдержит даже первого заёба. На практике не все так красиво, как это показывают в фильмах.

– Что ж…ты это… звони, если вдруг что, – бросает Дима, открывая дверцу машины.

– Угу.

– Ариш, я серьезно. Мы же взрослые люди, которые умеют решать проблемы соответственно своему возрасту. Я действительно помогу, если это потребуется. Все-таки, не смотря на все это, мы не чужие.

– Белов, угомонись,– роюсь в сумке в поиске ключей от своей машины. – Я похожа на ту, что будет горевать о разводе под песни Аллегровой с бутылкой вина?

– Это вряд ли, – усмехается муж. Твою ж мать, бывший муж. – Ладно, удачи тебе Ковальчук.

Я киваю головой и выдавливаю из себя улыбку, когда он сигналит и проезжает мимо меня. Затем прохожу чуть дальше по парковке и ныряю в свое авто. И только потом маска эдакой несокрушимой женщины трескается и разваливается на части.

На душе паршиво. На глазах слезы.

Сильные девочки тоже ломаются. Но только при одном условии, что это никто не видит.