Тяжесть слова

Глава 1

563 год эры Храмма̀ра[1]

– Госпожа! – раздался вопль позади. – Вернитесь! Там опасно!

– Дурная девка! Куды прёт?!

Шесть всадников неслись через луг прямо к лесу. Я поспешно проламывалась сквозь кусты и бурелом. Голоса постепенно отдалялись. Через некоторое время они уже звучали немного в стороне. Похоже, погоня пошла по другому пути. Не рискнули войти в лес вслед за мной. Наверное, решили в объезд на другую сторону выехать, подумав, что я пройду по краю леса насквозь и выйду к дороге. А я, размазывая злые слёзы и паутину по лицу, забиралась всё глубже и глубже. Туда, куда никто не ходил, справедливо опасаясь никогда не вернуться назад. Но мне-то уже всё равно!

Я ненадолго остановилась и осмотрелась. Ляда̀щий лес не имел мелкого редколесья по опушке, как это бывает почти во всех лесах. Он сразу начинался с дремучей чащи. Стволы здесь заросли цветистым лишайником, с ветвей свисал бородатый мох, кроны деревьев переплетались так густо, что лучи солнца сюда почти не доходили. Где-то высоко перекликались птицы. Путь то и дело преграждали поваленные стволы и заросли колючих кустов. Через некоторое время я уже не могла понять, с какой именно стороны пришла. На мгновение даже испугалась, но тут же вспомнила, что всё равно не собиралась возвращаться. Прислушалась. Сквозь птичьи трели, шум ветвей и глухое потрескивание стволов едва-едва пробивались человеческая речь и конское ржание. Переклики всадников звучали совсем далеко. Я развернулась и полезла через ежевичные кусты, растущие плотным рядом, дальше.

Лядащий лес имел дурную славу. Непролазные чащи, дикие звери, ядовитые змеи, нечисть… По слухам, здесь водились даже наги. А что? До гор недалеко, полтора дня пути верхом. Через горы ещё дня четыре, а дальше Даврида̀нская империя и княжество нагов. Может, они и к нам заползают.

Своё название лес получил ещё в давние времена, когда представлял из себя жиденький, насквозь просвечивающий лесок. Теперь-то он уже был не таким, но название осталось. Как насмешка. Или ирония.

В одиночку сюда никто не ходил. Да и отряды охотников далеко не отваживались забредать. Зачем рисковать жизнью, когда вокруг много других лесов поспокойнее? Я слышала, недавно сюда из ближайшей деревни ходил охотник по имени Михо̀нь. Не вернулся. Мужики потом прошли вдоль кромки леса, ногу его нашли, а самого охотника нет.

Слух этот разбалтывал Валѐйка, мальчишка, помогающий на нашей конюшне. Девки, слушающие его, аж позеленели, услышав про ногу. А он, поганец, специально, чтобы их постращать, лишь в конце добавил, что у охотника нога деревянная была, из осины выточенная. Потому, мол, на неё нечисть и не покусилась. Михонь был одноногим: ещё мальчишкой попал в медвежий капкан. Неудачно попал, зубьями всю голень раздробило. Пришлось ногу до колена отнять.

Ещё Валейка рассказывал, что мужики, которые искали Михоня, слышали вой и насилу ноги унесли. Клялись, что их едва не пожрало какое-то чудище.

Я зацепилась ногой за корень и упала лицом вниз. Хотела встать, но передумала. Просто перевернулась на спину. Над головой качались ветки, на них развевались рваные нити паутины. На одной, как маятник, раскачивался паук. Кое-где под листьями кустов можно было различить зелёные завязи ягод. Душный под плотной сенью деревьев воздух пах прелой листвой, влажной землёй и залежалыми грибами, которые водились здесь в изобилии, никем не тронутые. В уютном, успокаивающем запахе было что-то утешающее. Картинка перед глазами расплылась, и я опять заплакала. Тихо и беззвучно, но от этого не менее горько.

Плакала больше от обиды. В детстве я часто убегала куда-нибудь и там плакала, чтобы никто не видел. И почему мне всегда стараются сделать что-нибудь плохое? Такое, от чего всем хорошо, а мне плохо! Я шмыгнула носом и прерывисто вздохнула. Перед глазами появился образ отца. На смену обиде пришла злость. Замуж меня выдать! За Женоеда! Законных дочерей-то пожалел, мной откупился!

Женоедом этого обрюзгшего сморчка звали не просто так: семь жён уже схоронил. До свадьбы они были молоды, полны сил и здоровья, а после самое большее полгода жили. Говорят, последняя долго умирала, а отчего умирала, никто и не знал. И вот даже месяца с её похорон не прошло, а граф уже к батюшке сватов прислал. Мол, у тебя шесть дочерей, не пора ли им замуж? И выкуп посулил по весу невесты серебром.

И подгадал-то как хорошо! Аккурат в этот год наша семья оказалась в неприятном положении: неурожай, скот падает, дочери-невесты, каждой приданое нужно… А отец ещё дал в долг большую сумму своему старому другу, прохиндею графу Со̀мскому. Тот денежки не спешил отдавать. И о чём только отец думал?

И ладно, и без этих денег прожили бы. Не впервые неурожайные годы выпадают. Но мачеха запела, что девок незамужних в доме шесть вместе со мной, так хоть одну нужно замуж выдать. Граф Ротрѝйский же – тот самый Женоед – и высокороден, и богат. Так почему бы Таю̀ну не отдать за него? Ей, незаконнорождённой, о лучшей доле и мечтать не следует. И за ней можно и приданого не давать. Графу оно всё равно не нужно.

В имении все слуги на меня, как на умирающую смотрят. Ларио̀на, сестра, голосит по смерти моей, а за спиной хихикает, какой мне красавец жених достался. В меру стар, не в меру безобразен. А отец… Ладно мачеха, я ей кровь не родная и вообще о неверности мужа напоминаю. Но он-то… Согласился и вздохнул с облегчением, что долг отцовский передо мной выполнил до конца. Замуж выдаст, а что девке ещё надо?

Глава 2

До замка я добралась уже в сумерках. Не желая привлекать лишнее внимание, воспользовалась входом для слуг и прошла через кухню. Повариха и пара служанок уставились на меня, округлив глаза. Видимо, не ожидали, что вообще вернусь. Или это их мой внешний вид смутил? Я решительно пересекла помещение, прихватив по пути яблоко, и свернула к лестнице. Мне нужно было в библиотеку.

Мой прапрадед, Терѝм Ава̀йский, в своё время собрал внушительную библиотеку, свитков и тому подобных вещей. Мой предок вообще был интересной личностью. Он не мог, в отличие от своего правнука, моего отца, долго сидеть на месте. Путешественник и исследователь, прапрадед написал несколько землеописаний, участвовал в изыскательных экспедициях, прекрасно разбирался в истории и знал около двадцати языков. Он бывал при королевских дворах во многих государствах и оставил своим потомкам многочисленные дневники с описаниями странствий.

Я обнаружила его записи сравнительно недавно, но уже успела прочесть большую их часть и как раз остановилась на моменте, когда прапрадед в своих странствиях попал ко двору императора Даврида̀нии, где и находилось княжество нагов. В Давридании Терим Авайский уже успел побывать не один раз, но в предыдущих описаниях упоминаний о нагах не было. Я надеялась, в дальнейших записях будет хоть что-то.

По дороге в библиотеку мне никто не попался. Осторожно приоткрыв дверь, я прислушалась. Мои родственники не очень часто посещали это место, но всё же у нас были гости. У них могло возникнуть желание разнообразить досуг чтением. Встретила меня тишина. Я вошла и тщательно прикрыла за собой дверь.

Нашей библиотекой я заслуженно гордилась. Помещение, отведённое под неё, было довольно большим. У самого входа, ближе к двери, имелось свободное от стеллажей место. Здесь, у большого стрельчатого окна, располагался солидный деревянный стол с лампой на столешнице. Рядом стояло удобное кресло. Чуть в стороне, вокруг низенького круглого столика, расположились два мягких диванчика. А дальше на всю глубину комнаты тянулись многочисленные деревянные стеллажи с книгами. В промежутках между окнами были установлены высокие закрытые шкафы, в которых хранились древние свитки, кипы пожелтевших газет и редкие старинные книги. В огромном, всегда закрытом шкафу в дальнем конце библиотеки, находились рукописи, содержание которых не было предназначено для широкой публики. Здесь имелись гримуары с описанием магических ритуалов и заклинаний довольно тёмного назначения. В недрах этого же шкафа скрывались тома с почти не встречающимися сейчас знаниями. И нашли своё пристанище редчайшие книги. Ключ от него я уже очень давно умыкнула у отца. И он даже не заметил пропажи.

Дневники прапрадеда хранились в одном из незапертых шкафов. Вытащив короб, где находились листы с еще не прочитанной рукописью, я бухнула его на стол и осторожно запалила пальцами лампу. Да, про магию нагу я немного приврала. Ну не то чтобы приврала, просто он меня не спросил, а я не уточнила.

На улице почти стемнело. Почерк у прапрадеда был быстрым и слегка угловатым, словно он боялся забыть свои мысли и спешил их записать. Иногда записи перемежались иллюстрациями, которые, скорее всего, мой талантливый прапрадед рисовал собственноручно. Именно на одну из таких картинок я наткнулась, когда пробегала глазами по страницам, стараясь найти хоть какое-то упоминание о нагах. На рисунке, выполненном чёрной тушью, красовался наг. Нарисован он был довольно схематично, но узнаваемо. Я возликовала.

«…при дворе императора я имел честь встретиться и быть представленным наагасаху Шашеоло̀шу дѐо Ширрадоша̀рр, – писал дед. – Я был очень заинтригован этим знакомством. Принято считать, что раса нагов довольно закрытая. В свои предыдущие посещения Давридании я ни разу не имел удачи лицезреть представителей этого вида».

Твоей праправнучке повезло больше или меньше. Это с какой стороны посмотреть. И для этого мне даже не пришлось покидать пределы земель нашего рода.

«Когда я был моложе, то прочитал несколько книг, в которых имелись описания нагов. Считается, что род Ширрадошарр ведёт свою родословную от императорской семьи наагашѐхов».

Я призадумалась. Кто такие наагашехи, я знала. Они относились к вымершим народам. Их целенаправленно уничтожали, и было за что. Очень жестокое племя. В период Древних войн они вырезали население вне зависимости от расы под корень. У них процветали культы тёмных божеств с человеческими жертвоприношениями, и не только человеческими. Кровожадные, сильные и беспринципные. Самые ближайшие родичи нагов. Я видела гравюры, изображающие наагашехов, в одной книге. Мои змеехвостые знакомцы рядом с ними – неописуемые красавцы. Или же это просто излишки фантазии художника гравюры.

Та гравюра изображала сухощавого змеелюда с оскаленной пастью и скрюченными когтями. Зубы в палец длиной. Носа не было, только две узкие прорези на лице. Из плеч и локтей выпирали длинные острые костяные наросты. По хвосту сзади, начиная от хребта, шёл гребень из острых шипов, который заканчивался чем-то похожим на жало на самом кончике хвоста. В описании под гравюрой значилось: «…тварь зело люта и ядовита. Охоча до мяса людского…». Более подробное описание я потом нашла в другой книге. Охочи они были не только до людского мяса. Неудивительно, что про нагов страшные истории ходят, с такими-то родственниками.

Я продолжила читать.

«Лицом он был благороден, глаза же и хвост чёрного цвета, что, как я потом выяснил, довольно редко встречается у нагов и является признаком правящего рода наагашехов».

Глава 3

Я сидела на кровати и смотрела перед собой в одну точку. Перед глазами снова и снова возникал образ принцессы.

«…которой ты заделал ребёнка…»

Фраза звучала в ушах как эхо. Раньше я часто представляла, какой она может быть, моя настоящая мать. Думала, почему она оставила меня отцу, и неизменно пыталась оправдать её тем, что оставить ребёнка на воспитание богатому мужчине куда лучше, чем растить дочь на подмостках театра.

Я никогда не верила в то, что моя мать была так похотлива, как её описывали слуги. Они склонны молоть всякую чепуху. Порой представляла, что она была влюблена в отца. Они искренне любили друг друга. А плодом этой любви стала я. Просто судьба оказалась к ним жестока. Иногда пыталась поймать батюшку на ностальгической грусти. Но отец так часто изменял своей жене, что у меня появились сомнения в том, что он вообще способен на какие-либо серьёзные чувства.

Но бывали моменты, когда я искренне ненавидела эту женщину за то, что она оставила меня здесь. В этом болоте, где обитали только змеи! Маленькая я была готова простить её. Тогда обида, так же, как и я сама, была маленькой. Но такие чувства имеют свойства расти вместе с нами. И вот я выросла, и обида выросла вместе со мной. И простить стало уже сложнее.

Сейчас меня одолевали противоречивые чувства. С одной стороны, я пыталась убедить себя, что не знаю всей истории и не могу строить необоснованные предположения. Возможно, она была вынуждена так поступить. Но потом вскидывала голову обида, которая противным голосом говорила, что ей бы простили всё, даже внебрачного ребёнка. Да, люди бы шептались, но никто бы не посмел высказать ей что-либо в глаза и все продолжали бы делать вид, что всё в порядке.

Когда пришла служанка с обедом, я притворилась, что сплю, завернувшись в покрывало. Будить меня никто не стал, и, оставив поднос, девушка покинула покои. Есть не хотелось. Я не испытывала никакой радости от того, что узнала, кто моя мать. Наверное, было бы лучше, если я и дальше считала, что женщина, родившая меня, – бедная актриса. И продолжала бы строить оправдывающие её иллюзии. Сейчас же я не хотела больше ничего придумывать. Мне просто хотелось знать.

Всё же долго лежать я не смогла и, не выдержав, покинула комнату, направившись в набатную башню. Там всё равно редко кто бывал. Посещали её, только чтобы ударить в колокол, звон которого возвещал о том, что всем необходимо собраться перед парадным крыльцом.

Площадка под огромным колоколом оказалась ожидаемо пуста. В арочные проёмы, отделённые друг от друга стеной не толще локтя, врывался лёгкий ветер, напоённый запахом горячего камня, земли и свежескошенной травы. Двор внизу открывался как на ладони.

Я уселась на наименее загаженный птицами участок и, обхватив колени, бездумно уставилась вдаль. Проблема с графом Ротрийским перестала для меня существовать. Она стала неинтересна. Выйду я за него замуж, не выйду… Какая в принципе разница? Наги… Плевать на нагов. Плевать на всё! Какая теперь вообще разница, что будет?

В голове слабо зазвучала мысль, что такое уже было. Именно под влиянием такого же настроения я и полезла в лес, благодаря чему обрела новые проблемы. Но сейчас, в отличие от того случая, я вообще не хотела ничего. Ни умирать, ни бежать, ни вообще что-то делать.

В состоянии апатии я наблюдала за перевалившим за полуденную черту солнцем. Никакой я не плод любви, а лишь досадное последствие временной связи, оказавшееся ненужным ни собственной матери, ни отцу. Но у второго всё же хватило совести взять на себя ответственность. Меня вырастили как благородную девицу, дали необходимое образование. Следует сказать спасибо уже за это.

Только зачем меня вырастили? Вырастили, а что делать со мной, не знают. Куда пристроить выросшую проблему? Отдали бы театру. Всем было бы хорошо, даже мне. Я бы знать не знала таких мучений.

На дороге, ведущей к имению, появилось облако пыли. Я равнодушно уставилась на него, даже не задаваясь вопросом, кого там несёт. По мне, гостей у нас уже было предостаточно. Пыль оседала, открывая довольно необычное для здешних мест зрелище. Колесницы. Или что-то очень похожее на них. Я видела их изображения в книге по истории народов.

Их было три, они ехали, выстроившись клином. В каждую из них была запряжена пара лошадей. Чем ближе они оказывались, тем яснее было видно, что кони просто гигантские. Стража на воротах всполошилась. Кто-то бросился через весь двор докладывать. Я продолжала безразлично наблюдать.

Колесницы на полном ходу влетели в ворота и резко остановились посреди двора. Слуги испуганно рассыпались в стороны. Теперь можно было определить, что лошади действительно были на удивление крупны, на целый локоть выше лучшего жеребца на нашей конюшне. Мощные спины, ноги как колонны, длинные густые гривы… А сами колесницы такие широкие, что в них без труда поместилось бы не менее пяти человек.

Но в каждой из них был только один возница. Сверху я видела, что в колеснице, расположенной по центру, стоял беловолосый человек. Всё место в колеснице вокруг него занимал подол ослепительно белого одеяния, оно даже поблёскивало на солнце. В двух других колесницах возницы были рыжими, но у них тоже имелись необычные, блестящие на солнце одежды. У одного – тёмно-зелёные, а у другого – песчаного цвета.

Им навстречу весьма несолидно и поспешно выбежал отец. Некоторое время они постояли, видимо, обсуждая что-то, а затем батюшка сделал приглашающий жест рукой в сторону дверей. Прибывшие кинули поводья подоспевшим конюхам и начали спускаться со своих колесниц. Их одеяния разворачивались, разворачивались и вытягивались…

Глава 4

За обеденным столом я чувствовала себя довольно неуютно. Во главе стола, там, где раньше сидел герцог, теперь расположилась её высочество принцесса Кирата. Сам герцог пересел по её правую руку, подвинув своего наследника. Отец уступил своё место наагасаху и расположился по его правую руку, сместив графа Ротрийского. Меня посадили слева от жениха, рядом уселись блондин и парочка рыжих и только потом мачеха. Разговор за столом не клеился. Витало напряжение.

Граф Ротрийский с удивлением и недоумением рассматривал меня. Он всё ещё не до конца пришёл в себя, когда, спросив у отца: «Кто эта юная прекрасная леди?», получил несколько раздражённый ответ, что это его дочь Таюна. «Граф, неужели вы успели её забыть?». Конечно, успел, всё-таки возраст плохо сказывается на памяти! И теперь граф с удивлением и подозрением продолжал посматривать на меня. Меня его взгляд уже не волновал. Но мысль, что я могла очень просто от него избавиться, заставляла меня кусать губы от досады. Зачем я только в лес побежала…

Наагасах расточал сахарные улыбки, причём все они доставались мне. Он галантно, с нотой беспокойства в голосе осведомился о причинах отсутствия у меня аппетита. Я попыталась его уверить, что с аппетитом у меня всё прекрасно. Кожей чувствовала, что он просто забавляется и получает удовольствие от этого.

И ещё я постоянно ощущала колкий взгляд, направленный на меня с другого конца стола. Но когда я оглядывалась, то любопытных не замечала. Принцесса беседовала с герцогом, его же сыновья были заняты обедом. От этого взгляда мне было неуютно, словно рядом со мной пылал огонь и я не могла отстраниться от него.

Сёстры вели себя смиренно, словно послушницы монастыря Лирѝны. Чинно ели, глаза не поднимали, в разговоры не вмешивались. Как только закончили трапезу, откланялись и сразу ушли.

Я хотела последовать их примеру, но наагасах неожиданно сказал отцу, что хотел бы побеседовать со мной наедине. Отказать ему повода не было. Нас проводили в одну из гостиных и оставили. Как только дверь закрылась, улыбка исчезла с губ нага.

– Где браслет? – резко спросил он.

Его тон напугал меня. Я молча достала из поясного кошеля браслет и протянула мужчине. Но он его не взял. Задумчиво осмотрел и опять улыбнулся. Улыбался наагасах всегда как кот, играющий мышью. Вроде благожелательно, словно говоря: «Не стоит меня бояться», но когти как бы невзначай оставляли царапины на шкурке бедной мышки. Он будто играл в благожелательность, нацепляя на лицо улыбку и вводя в заблуждение. Я бы не удивилась, узнав, что на самом деле улыбаться он не любит.

– Надень, – мягко приказал наагасах.

– Зачем? – вопрос вылетел прежде, чем я успела подумать, насколько безопасно такое любопытство.

– Это же подарок. Мне будет приятно, если ты его наденешь, – просто ответил мужчина.

Я с подозрением уставилась на него. Он спокойно прошёл к ближайшему креслу и вальяжно развалился в нём, закинув ногу на ногу.

– Он… потом снимется с меня?

Наг хмыкнул и отрицательно покачал головой.

– Тогда можно я надену его позже, когда избавлюсь от платья? – осторожно спросила я. – У этого платья, видите ли, довольно неудобные рукава. Если я сейчас надену поверх не снимающийся браслет, то рукав придётся срезать. А платье мне очень нравится.

– Хорошо, моя дорогая, – по улыбке наагасаха можно было понять, что он посчитал мои слова отговоркой. – Но я не советую затягивать. У меня крайне мало терпения.

Я кивнула, показывая, что приняла его слова к сведению. И я на самом деле попыталась запомнить, что у него мало терпения.

– А теперь немного о нашем будущем, – от этого деланно радостного тона я слегка поёжилась. – Надеюсь, ты понимаешь, что свадьба состоится в любом случае? – наагасах вопросительно изогнул брови.

– Я не собираюсь отказываться от своих слов.

– То есть что бы ни случилось, ты выйдешь за меня замуж?

Вопрос меня насторожил, поэтому я ответила предельно осторожно:

– Если вы сами не откажетесь от бракосочетания или батюшка не отзовёт своё одобрение.

Следующий вопрос стал для меня полной неожиданностью.

– Вы состоите в родстве с королевской семьёй?

– Нет… – я запнулась. – Появление принцессы – для нас самих большая неожиданность и честь.

Наагасах, прищурившись, посмотрел на меня. А я понимала, чем вызван этот вопрос. Сходство между мной и принцессой было просто убийственное. Я вспомнила лицо герцога, когда перед обедом мы обе оказались в поле его зрения. Он ничего не спросил и не сказал и вообще быстро взял себя в руки. Но мысли могут возникнуть у любого.

– Шайш, Риш и Лош будут теперь постоянно с тобой. Это мой приказ.

А у меня возникло ощущение, что приказ в основном только для меня. Вроде как, девочка, ты теперь ходишь с ними, и это не обсуждается.

– И каждый вечер я хочу видеть тебя в своих покоях, – мужчина широко улыбнулся.

– В смысле? – испуганно спросила я.

– Не переживай, девочка, – хмыкнул наг, – девочкой ты останешься до самой свадьбы.

Глава 5

Дома меня ждал большой нагоняй. Воспитательной беседой занималась мачеха. Как она сокрушалась моему легкомыслию, стыдила меня моим же поведением, недостойным юной леди… Ко всем бедам у меня оказались разодраны в кровь пальцы, а на лбу запеклась внушительная ссадина. Такая до моей скорой свадьбы зажить не успеет. Если лекаря-мага, конечно, не найдут. Прикреплённый к Старкону маг этого профиля как раз отбыл по семейным делам в столицу.

Мне запретили выходить до ужина и, наверное, лишили бы обеда, если бы не посчитали, что после пережитого от голодовки мне станет хуже. Шайш больше не смотрел на меня укоризненным взором, но его молчание – а он и раньше не отличался говорливостью – было очень красноречивым. Он и рыжие отделались ссадинами и синяками, которые только придали шарма их облику. Зато мы все теперь были чем-то похожи.

Никто не мог понять, как я прошла незамеченной мимо охраны. Шайш попросил дозволения осмотреть мою комнату, но мачеха, к моей радости, воспротивилась. Она считала, что постороннему мужчине нечего делать в спальне незамужней девушки.

С наагасахом я не виделась, но была уверена, что он мной тоже очень-очень недоволен…

Как только меня оставили в покое и одиночестве, я задумалась над тем, как же наги меня нашли. Странно, что я не подумала об этом раньше. При первой встрече с наагасахом у озера я не говорила своего родового имени и где живу. Тем не менее сваты пришли туда, куда нужно. И сейчас они тоже знали, где меня искать. Причём на поиски много времени не потратили. Мои родители не стали оповещать их утром, что я пропала, надеясь тихо найти меня своими силами. Моё отсутствие за завтраком объяснили недомоганием. Только ближе к обеду они сообщили истинное положение дел, и после наги нашли меня весьма быстро.

Я достала из кармана серебряный браслет. Я так его и не надела, предпочитая таскать с собой. Может, это что-то вроде «светлячка», который выдает моё местоположение? Я внимательно осмотрела его. На звеньях были какие-то насечки, но слишком мелкие, чтобы я могла их разглядеть. Магия в нём была, но у меня не хватало знаний, чтобы определить, что это. Минус самообразования.

Время до вечера тянулось очень медленно. К ужину меня не позвали, еду принесли прямо в комнату. Значит, я всё ещё наказана. Вечерние посиделки с наагасахом тоже отменили. Сказали, что ещё утром начались его переговоры с принцессой и они никак не могут прийти к соглашению.

Несмотря на довольно бессонную ночь и активно проведённую первую половину дня, спать не хотелось. Я, конечно, понимала, что сбегать из комнаты куда-то – это всё равно что лезть в берлогу к отощавшему после зимней спячки медведю. Но я не давала обещания постоянно сидеть в своей комнате. Поэтому я опять переоделась, засунула браслет под подушку, а из одеяла соорудила видимость того, что я мирно сплю в своей постельке.

Уходить за территорию имения я не стала. Просто погуляла по ночному парку и свернула к конюшне. Там, сидя верхом на бочке, смотрела на звёзды – россыпь искряще-белых точек. Рядом с луной проглядывал тонкий серпик волчьего месяца. Ещё три дня, и в ночном небе опять засияют два светила. Потом луна пойдёт на убыль, и в небе останется только волчий месяц, который тоже исчезнет дня через три. А ещё через два дня луна снова зародится на небе, и дальше цикл пойдёт на повторение.

За углом раздались тяжёлые шаги и появился старший конюх Ѐрха. Он был одного возраста с батюшкой и раньше частенько ездил с ним в качестве кучера. Увидев меня, он остановился и поклонился.

– Доброй ночки, госпожа, – он ничуть не удивился, обнаружив меня здесь. Так уж вышло, что я часто гуляю по ночам.

– Доброй.

Он пристроился рядом на чурбаке, с мечтательным видом уставившись в небо. Я считала, что у Ерхи душа сказителя. Он постоянно мечтал о чём-то, а потом рассказывал. Сказки, основанные на видении неграмотного мужика и наполненные народными суевериями. И от этих незамысловатых сказаний на душе было теплее, чем от мудрых текстов книг с закрученным сюжетом. В них было что-то такое родное. Слушая их, я словно возвращалась в детство, когда восприятие окружающего было таким же широким, как сам мир, и одновременно очень простым. Взрослея, сам становишься сложнее и усложняешь действительность. Мысль становится узкой, будучи не в силах принять мир со всеми его сложными сторонами. И разум уже не может объять слишком многое.

В Ерхе, несмотря на возраст, осталось что-то детское. Наверное, поэтому он так и не обзавёлся семьёй и ничуть об этом не жалел. Люди зачем-то торопятся взрослеть, не давая себе насладиться самым прекрасным периодом в жизни – детством. А ведь именно в этот период кажется, что всё может измениться, что любые чудеса возможны и ты способен прийти в восторг, наблюдая, как капля росы переливается в лучах солнца на узком зелёном листе травинки.

– Многие люди любят звёзды, но те не чувствуют того. Сказывают, что ежели падает звезда – рождается человек. А вместо сердца у него та звезда, – тихо произнёс Ерха, глядя на небо. – То хорошее сердце. Оно сияет даже во тьме, и злость людская не властна над ним. Человек с таким сердцем не способен быть несчастным, ибо не любить его нельзя.

От Ерхи слегка пахло перегаром. Быть пьяным или навеселе было для него обычным делом. Он жил в этом состоянии, работал и сказывал.

– Скажи, а ты встречал раньше принцессу? – тихо спросила я.

Он бросил на меня взгляд из-под кустистых бровей.

Глава 6

Перед ужином меня ждал неприятный сюрприз. Ко мне в комнату пришла принцесса в сопровождении своей личной горничной и нескольких слуг, которые несли платье и какой-то сундук. Её высочество одарила меня самой располагающей улыбкой.

– Я решила исправить свою оплошность, – произнесла она, – и принести скромный подарок.

Я была так поражена её визитом, что просто присела в реверансе и невнятно пробормотала слова благодарности.

– Я так понимаю, ни ты, ни твои сёстры ни разу не были при дворе? – дождавшись, когда я кивну, она продолжила: – Столичная мода до таких далеких поместий, как ваше, доходит медленно. Я думаю, любой девушке будет приятно показаться в обществе в просто ослепительном виде. Моя горничная тебе в этом поможет.

Сказав это, она села в кресло и повелительно махнула рукой. Слуги тут же сложили принесённые вещи, а горничная принцессы подошла ко мне и попросила последовать за ней в умывальню.

Уже сидя в умывальне, я начала закипать от гнева. Я могла ошибаться, но это было очень похоже на то, что моё расположение хотят купить красивыми нарядами. Просто поразительно, как эта женщина низко ценит меня. Да из моих сестёр никого, кроме Ларионы, красивыми тряпками не подкупишь! Её задело, что я не высказала особой радости при общении с ней? Так глупо ожидать, что после того, как ты кого-то бросила, этот кто-то будет ещё ждать тебя с радостью на лице. Я была готова согласиться с герцогом, что ей слишком многое позволяли.

В комнате меня ждали принцесса и разложенное на кровати шёлковое платье шикарного тёмно-бордового, винного цвета. Горничная занялась моими волосами. Пока она меня причёсывала, принцесса открыла принесённый сундучок. Он был полон красок для глаз, губ и кожи лица. Меньше всего я ожидала, что моим макияжем будет заниматься сама принцесса. Но она взяла кисть и с торжественным видом подступила ко мне. Мне лишь оставалось покорно закрыть глаза.

Кисточка в её руках порхала как крыло бабочки, от принцессы пахло чем-то приятным и будоражащим. Я позволила себе помечтать, что эта женщина меня всё же любит. Но почувствовала себя ужасно глупо.

Принцесса и служанка закончили приводить меня в порядок почти одновременно. После этого я с помощью горничной облачилась в платье. К платью шли невысокие сапожки из коричневой кожи на низком каблучке. Когда всё было завершено, принцесса подвела меня к зеркалу.

– Смотри, какая ты красавица, – с воодушевлением пропела она.

Я неохотно подняла глаза, представляя, что увижу. Да, я выглядела совершенно иначе. Если мачеха пыталась подчеркнуть мою невинность, то принцесса посчитала это ненужным. Волосы были идеально прямыми и свободно струились по плечам. Надо лбом они были зачёсаны назад и крепились на затылке маленькими заколками. Лицо белое, а глаза, подведённые чёрным, просто сияли. Губы стали слегка темнее. А платье… Узкие рукава облегали руки, корсаж плотно обнимал фигуру, в неглубоком вырезе скорее угадывалась, чем действительно была видна грудь. Юбка не очень пышная, слегка расширяющаяся книзу. Простой крой, который иногда стоил дороже, чем все изысканные ухищрения. Я выглядела величественно и очень красиво. Только теперь красота была высокомерно-притягательной и заставляла любоваться ею исключительно издали.

Я вспомнила описания тёмных леди народа ха̀ги.

«Величественные и прекрасные в своей тёмной красоте, холодные, бесконечно далекие и недоступные».

Именно такой я себя сейчас видела.

– Мы с тобой удивительно похожи, не странно ли? – услышала я весёлый голос принцессы.

Я перевела взгляд на её отражение. Чуть выше меня, изящная как молодая лоза, с гривой блестящих тёмно-русых волос и в тёмно-коричневом шёлковом платье… Да, мы были удивительно похожи. Но я даже не улыбнулась.

– Вы мне льстите, ваше высочество, – почтительно ответила я. – Мне никогда не сравниться с вашей красотой и изяществом.

Наши глаза в зеркале встретились. Её испытующий и мой, усталый и холодный. Мне показалось, она уже поняла, что я всё знаю. И также поняла, что я не хочу сознаваться в этом знании и признавать её. Но улыбка с лица принцессы не сошла.

– Раз мы готовы, то можно спускаться вниз, – с этими словами она подхватила меня под локоть и потащила к двери.

Появление в столовой вызвало молчаливый фурор. Принцесса улыбалась, повелительным жестом придерживая меня за локоть. Я же была холодна и неулыбчива. Мачеха побелела. Сёстры вскинули брови и тут же уткнулись в тарелки. Отец помрачнел, герцогское семейство светилось вежливыми улыбками. Наагасах же не сводил с меня взгляда. Он просто осматривал меня с ног до головы, не выражая никаких эмоций. А потом расцвел улыбкой.

– Очаровательно выглядите, моя дорогая, – произнёс он. – Ваше высочество, позвольте, я украду свою невесту у вас, – и протянул мне руку.

Прежде чем принцесса успела что-то ответить, я вложила свою кисть в ладонь нага. Ей пришлось отпустить мой локоть. Наагасах подвёл меня к стулу и помог сесть. Ужин начался.

Есть мне не хотелось. Я уже не кипела, леденела внутри.

– Таюна, открой рот, – услышала я сбоку ласковый голос наагасаха.

– Что? – не поняла я, поворачиваясь к нему.

Воспользовавшись тем, что мой рот открыт, наг всунул туда вилку с наколотым на неё кусочком мяса. Я невольно вцепилась в еду зубами. Наагасах с очень довольным видом подцепил следующий кусок.

Глава 7

Следующий день был как в тумане. Я выходила к столу, гуляла по парку, осматривалась. Но эмоции исчезли. Мне вдруг стало всё равно. Какая разница, что происходит вокруг, когда внутри так тоскливо? Меня не привлекали книги, беседы, не раздражали вольные манеры наагасаха… Его очень злило моё поведение, но даже это меня не волновало. А Шайш, Риш и Лош избегали смотреть на меня, словно в чём-то провинились.

Почему господин Зуварус полюбил именно меня? Вина терзала не переставая. Даже если он не держит на меня зла, я всегда буду испытывать это острое чувство. Поддавшись порыву, я даже пошла в часовню и, стоя на коленях перед статуей Богини-Матери, горячо помолилась, чтобы у него было всё хорошо.

Наагасах пытался меня отвлечь. Но у него ничего не получалось, и в итоге он злился и уходил. Потом возвращался, молча садился рядом и пытался ещё раз. Он даже привлекал к этому за обедом моих сестёр, надеясь, что они смогут меня развлечь. А Шайш вместе со своими рыжими товарищами отвёл меня на развалины замка, надеясь, что я загорюсь исследовательским энтузиазмом и полезу внутрь. Но я просто села на камень во дворе и сидела так до тех пор, пока они не решили, что пора домой.

Слух о том, что господин Зуварус пытался отравить наагасаха, быстро разнёсся по имению. Наагасах не скрывал произошедшего: когда ему понадобилось арестовать жреца, он пошёл к отцу и поставил его в известность. Поражённый отец, конечно, препятствовать не стал. И молчать тоже. Он упомянул об этом неслыханном происшествии в разговоре с герцогом. Тот поделился с женой. Герцогиня посочувствовала мачехе, что ей приходится выносить одно несчастье за другим. Разговор герцогини с мачехой услышали слуги, и новость о вопиющем поведении жреца распространилась со скоростью пожара.

Дошла эта весть и до принцессы. Я столкнулась с ней в коридоре, когда шла с утренней прогулки из парка в сопровождении троицы нагов. Улыбаясь, она сообщила, что даже не предполагала, насколько я роковая девушка. Влюбить в себя жреца, да так, чтобы он пошёл на преступление… Больше она ничего не сказала. Я мрачно посмотрела на неё, а мысленно закричала: «Пошла прочь, мразь!». Принцесса почему-то вздрогнула и уступила дорогу. Когда я проходила мимо, на её лице было растерянное выражение, словно она не понимала, почему уступила мне.

Риолана и Дарилла, трапезничающие с нами, конечно же, сразу обратили внимание на моё состояние. А потом и до них дошли слухи. Дарилла весь обед подкладывала мне в тарелку сладкое, утверждая, что оно полезно и для здоровья, и для настроения. Напрямую что-то сказать о случившемся никто из них не решился.

Со мной хотела поговорить мачеха, но так как наагасах не согласился оставить меня с ней наедине, то разговор прошёл скомканно и ограничился вопросом, всё ли у меня хорошо. Я равнодушно заверила, что всё просто замечательно.

Но событие, которое произошло через день после ухода господина Зуваруса, выбило меня из раковины отчуждения и весьма неприятным образом вернуло в реальный мир.

Перед ужином я прогуливалась в окрестностях в сопровождении нагов. Наагасах по своему обыкновению не составил нам компанию, занимаясь своими неведомыми делами. Утром принесли известие, что принцесса направила куда-то гонца, и ему это очень не понравилось.

Я шла впереди, наги отставали шагов на семь, давая мне возможность почувствовать себя в одиночестве. Конское ржание отвлекло меня от созерцания травы под ногами и, подняв голову, я увидела всадников в количестве шести человек. Они мчались со стороны Старкона и двигались к имению, их путь пролегал как раз мимо нашей компании. Особого интереса эти люди у меня не вызвали, но я продолжала смотреть. Когда всадники оказались совсем близко, я смогла разглядеть чёрные плащи и капюшоны на их головах. Почему-то вспомнилось, что принцесса куда-то отправляла гонца. Или, может, это отставший советник Зосий?

Когда я поняла, что всадники не собираются разворачиваться или осаживать коней и вот-вот галопом проскачут по нам, то почувствовала страх. Наги тут же оказались рядом: Шайш потянул меня в сторону, и мы отскочили. Всадники пронеслись мимо, опять развернулись и направили коней в нашу сторону. Выругавшись, Шайш отбросил меня за свою спину, а рыжие встали по бокам.

Всадники налетели как ураган, окружили нас и, не останавливаясь, начали нарезать круги. Лиц нападающих видно не было. Четверо из них неожиданно стали напирать, похоже, решив просто затоптать нас. Одна из лошадей встала на дыбы и ударила мощными копытами Шайша в грудь. Он не удержался и завалился назад, выдавив меня своим телом из образованного треугольника. Лоша и Риша теснили другие всадники. Вскрикнув, я бросилась к Шайшу, испугавшись, что удар проломил ему грудную клетку. Но не успела добежать: кто-то схватил меня за косу и грубо дёрнул назад. В шее что-то хрустнуло. В следующий момент меня перехватили за шиворот и, втащив на коня, перекинули через седло.

Я попыталась сопротивляться, но что я могла? Меня никогда не учили драться. Только стрелять из лука и арбалета, и то исключительно для охоты, которая являлась развлечением благородных девиц. Всадник дал шенкелей коню, и мы понеслись прочь. Я дёргалась, рискуя свалиться вниз. Позади всадники продолжали наскакивать на нагов. Шайш медленно поднялся, став выше, чем ранее, и ветер затрепал лохмотья штанов. Одним мощным ударом хвоста он сбил лошадь и, вытащив её наездника из седла, сжал в мощных кольцах. Человек несколько раз дёрнулся и повис сломанной куклой. С боков, как кнутами, орудовали хвостами Риш и Лош. Больше я ничего увидеть не смогла.

Что происходит? Кто эти люди? Что им надо? Это принцесса? Или всё же не она? Наученная горьким опытом, я уже не пыталась переложить ответственность за все несчастья на плечи принцессы. Но кому я могла понадобиться? Может, это враги наагасаха?

Глава 8

Меня разбудил ближе к вечеру сам наагасах.

– Собирайся, – велел он.

Я сонно посмотрела на него, не понимая, куда мне собираться. Тем более за окном уже темнело. Но решила не задавать вопросов. На кровати лежал мужской костюм. Это меня слегка удивило. Мы собираемся ехать куда-то?

Как оказалось, да. Наагасах не стал уточнять, куда именно. Сам он был одет в расшитые серебряной нитью чёрные длинные одежды наподобие тех, в которых приехал. Волосы заплетены в небрежную косу, в которой сверкала серебряная заколка. Вместо ног – хвост.

Я оделась, а наагасах ещё накинул на меня плащ с капюшоном, из-под которого я почти ничего не видела, и велел мне молчать. У выхода из комнат нас встретили наги, половина из которых была с хвостами, а другая половина – с ногами, и закутаны они все были в такие же плащи, как у меня. Наагасах подтолкнул меня к нагам в чёрных плащах, и они меня ненавязчиво окружили. Это такая маскировка? По-моему, я выделяюсь своим ростом.

Нас никто не остановил. Попавшийся навстречу батюшка пожелал нагу скорейшего возвращения. При этом он старался как можно скорее скрыться из виду и нервно косился на змеиные хвосты. Во дворе нас ждали запряжённые в колесницы кони. Меня аккуратно подтолкнули вперёд, к колеснице, в которую вполз наагасах. Я осмотрелась. Ехали по двое: наг и двуногий наг. Я осторожно влезла к наагасаху, переступая через кольца хвоста, и как можно крепче вцепилась пальцами в передний борт. Наагасах меня ещё хвостом обвил. Видимо, тоже не надеялся на мою устойчивость.

Мы тронулись в путь. Солнце медленно скрывалось за горизонтом, окрашивая небо и лес красными всполохами. Направлялись мы в сторону реки Малые Круты. Она текла со стороны гор, была не очень широкой – около пятнадцати саженей – но бурной и порожистой. Чем дальше от гор, тем спокойнее она становилась и тем более пологими были её берега. Ближе к горам берега были более каменистые, высокие и отвесные. В самих горах о берегах и речи не шло: казалось, что река несёт свои воды по дну ущелья.

Тут же, в низине, берега её были низкими, каменисто-глинистыми, но чуть выше появлялось уже больше камня и высота берегов увеличивалась. Сперва я подумала, что путь мы держим к мосту и цель нашего назначения где-то на другой стороне. Но, достигнув реки, мы проигнорировали мост и двинулись вверх по течению. Стало попадаться много валунов, но кони прекрасно справлялись и легко тащили колесницы в гору.

Скоро появились кусты можжевельника и кривенькие сосны – предшественники соснового леса, который рос выше. Внизу шумно несла свои воды река. Берег здесь уже поднимался саженей на пять. Чуть выше должен был быть ещё один мост, сделанный из крепких деревянных свай. Здесь промышляли охотники на пушного зверя, который водился в этих местах в изобилии. По весне да по осени, когда шли проливные дожди, нижний мост скрывался под водой. А перебираться через бурлящую воду вплавь на промысел – безумная идея. Вот и отстроили мост здесь, где ему никакой потоп не страшен.

Уже в сумерках мы проехали и этот мост, углубляясь дальше в лес. Ну как углубляясь. Между деревьев мы бы не проехали, но по берегу, где в камне пробивались только хилые сосенки да можжевеловые кусты и изредка вырастали кривобокие сосны-гиганты, проехать было вполне возможно.

Дальше нам всё же пришлось оставить лошадей и охрану с ними и идти-ползти на своих конечностях. Мне показалось, что прошли мы около половины версты. Потом свернули на каменистую тропинку, которая вела вниз, к водам реки. Для меня она была крутовата. Я удивилась, что наги по ней на своих хвостах не скатились вниз. Наоборот, держали равновесие очень цепко, в отличие от меня. Наагасах крепко держал меня за талию, не давая съехать вниз и опередить всех.

Внизу каменистая кромка берега была очень узкой и мокрой. По этой кромке мы двинулись дальше. Наагасах боком прижимал меня к склону, видимо, опасаясь, что я случайно нырну в холодные воды. Через несколько саженей кромка стала шире, а над головами появилось что-то вроде каменного навеса, который тоже расширялся и наконец превратился в полноценную крышу, с потолка которой срывались холодные капли. Мне стало неуютно. Казалось, что склон над нашими головами сейчас обрушится.

Тропинка резко завернула налево, и мы вышли на открытое, довольно большое пространство. Склон вместе с тропинкой делал крутой поворот и уходил дальше, опять налево. Там закруглялся, описывал полукруг и снова врезался в реку. Получалась такая получаша радиусом около трёхсот саженей. Здесь даже росли сосны и кусты ежевики. Последние, правда, совсем чахлые.

От реки тянулась узкая протока длиной не больше двух саженей. Соединялась она с маленьким, сажени три в окружности, водоёмом, больше похожим на каменную чашу, заполненную водой. Вода там была такая прозрачная, что можно было пересчитать камни, лежащие на дне.

Один из нагов уполз за каменный выступ и вернулся с небольшой чёрной ширмой, которую он сноровисто поставил кругом. Я удивлённо посмотрела на этот, безусловно, лишний предмет среди дикой природы. Наагасах всучил мне в руки свёрток.

– Иди за ширму, сними с себя всё, абсолютно всё, и надень это, – велел он.

Удивление перешло в опасение. Что происходит? За ширмой я обнаружила, что «это» – всего лишь длинная рубашка до пят. Больше ничего не было. Неужели я должна в таком виде появиться перед всеми? Ладно, нагам чужды некоторые приличия, но здесь же холодно и уже почти ночь, что тоже тепла не добавляло. Впрочем, все слова недовольства я оставила при себе и стала сердито разоблачаться. К моменту, когда я осталась в одной рубахе, все волоски на теле шевелились от холода. Помедлив, я осторожно выглянула.

Глава 9

Наагасаху о разговоре с графиней я рассказывать не стала. Кто знает, как он себя поведёт. Да и подумать над произошедшим мне не дали: практически тут же пришло приглашение от принцессы с просьбой составить ей компанию в послеобеденном чаепитии. Просьбу я вежливо отклонила, сославшись на несуществующие дела. Теперь я лихорадочно эти самые дела искала. Не знаю, как мачеха и наагасах так быстро прознали про приглашение, но буквально минут через десять ко мне пришла Дарилла и позвала прогуляться после обеда. По её лицу было видно, что она не понимает, зачем нам вместе гулять. Наагасах разрешил и одобрил эту прогулку с подозрительным рвением и даже позволил нам пойти без Риша, Лоша и Шайша, которые были ему нужны. Вместо них с нами пошли двое нагов. Они почтительно держались в отдалении и не мешали.

За ворота имения мы вышли, вежливо улыбаясь всем вокруг: слугам, страже, стенам… Оказавшись на лугу, мы скорее растерялись, чем стали более уверенными. Как вести себя рядом друг с другом, мы не знали.

– Сходим к реке? – робко предложила Дарилла.

Я с облегчением кивнула.

Всю дорогу до реки мы вели себя так, словно за нами мог кто-то наблюдать. Дарилла неуверенным голосом рассказывала, что во-о-н там есть пещеры, а вон там можно наткнуться на развалины старой мельницы. Я слушала и кивала, словно сама не знала, где эти развалины. Дойдя до реки и не зная, что делать дальше, мы пошли вверх, против течения, повторяя наш с нагами путь. Молчание становилось всё более тягостным. Мы действительно не знали, о чём говорить друг с другом.

Дошли мы до моста, под которым далеко внизу грохотала горная река. Поднялись на него и там остановились. Я, опираясь на перила, смотрела на бурлящий поток, а Дарилла подобрала на берегу горсть камней и теперь по одному швыряла их вниз. Погода стояла пасмурная, на западе чернели дождевые тучи, судя по грохоту, сейчас там шли проливные дожди. До нас, может, даже и не дойдут.

Я искоса посмотрела на Дариллу. Она была ещё совсем ребёнком. Худенькая, угловатая, с едва наметившейся грудью, но довольно хорошенькая. Очаровательное личико с не исчезнувшей ещё детской припухлостью, большие голубые глаза, мягкие губки и длинная блондинистая коса, из которой выбивались забавные кудряшки. Прелестный ребёнок. Через год ей уже можно выезжать на приёмы и искать жениха. А она до сих пор тайком сбегает, чтобы полазить по тем же развалинам старого замка или погулять по ближайшему, не Лядащему лесу, изображая из себя следопыта и охотника. В этом мы с ней были похожи. Наверное, наследие неугомонного прапрадеда отразилось в нас обеих.

В ней единственной из всех моих сестёр проявились кое-какие магические способности. Наша семья старалась не распространяться об этом. Мачеха приглашала два раза в неделю местного мага из Старкона, чтобы он мог чему-нибудь обучить Дариллу, и тем ограничивались.

Когда у сестры открылись способности, я тоже подумывала признаться, что и у меня они есть, но всё же не решилась.

– Почему ты вышла за него замуж? – неожиданно спросила Дарилла.

Я покосилась на неё. Сестра продолжала бросать камни в воду, видимо, не очень надеясь на ответ. Я опять уставилась на бурлящий поток. Вода казалась серой, стального холодного цвета, и в некоторых местах покрывалась пышным белым кружевом пены.

– Я обещала ему этот брак, – спокойно ответила я.

Дарилла как раз раскладывала оставшиеся камни на перилах. Её рука дрогнула, и один из камней сорвался вниз. Она удивлённо посмотрела на меня.

– А зачем было обещать? – непонимающе спросила она. – Он тебе что, так сильно понравился? У него же хвост! Как… – сестра густо покраснела, и мне стало предельно ясно, что должно было последовать за этим «как».

Я взяла один камешек и бросила в воду. Даже не увидела, куда он бултыхнулся. Вода постоянно бурлила, и её стремительный поток не дал проявиться небольшому всплеску.

– Как? – лениво повторила я. – Так же, как и у обычных людей. Только у него вместо ног хвост, на этом отличия в «как» и заканчиваются.

Если бы Дарилла уже не была свекольно-красной, то краснела бы ещё больше. А так сестра просто вжала голову в плечики и виновато посмотрела на меня. Ей было стыдно, что она вообще затронула столь неприличную тему.

– А с ним рядом не страшно? – осторожно спросила она.

Я неопределённо пожала плечами.

– Бывает и страшно.

– Зачем ты тогда согласилась? – на лице Дариллы появилось упрямое выражение, какое обычно появляется у детей, когда они силятся что-то понять, но не могут.

– Это нельзя назвать согласием, – вяло ответила я, отметив про себя, что не понимаю, зачем всё это ей рассказываю. – Он меня поймал на слове.

Дарилла нахмурилась. Конечно же, она всё равно не могла понять и из-за этого раздражалась. Я не стала ждать нового вопроса и продолжила:

– Случайно встретила его в Лядащем лесу.

Брови сестрёнки почти слились с кромкой волос.

– Ты там всё-таки была?! – неверяще переспросила она. – Я думала, ты пошутила над Тешшей.

– Тогда пошутил бы наагасах, – заметила я. – О Лядащем лесе Тешше сказал он, а не я.

– Зачем ты туда пошла? – на личике сестры опять появилось детское непонимание.

Глава 10

Меня раздирала боль. Я плавала в океане боли, было то жутко холодно, то ужасающе жарко. Да так, что я задыхалась от плотного горячего воздуха.

Вначале было больше темно. Редко мелькали картинки, сопровождаемые особо сильными вспышками боли. Обеспокоенное лицо наагасаха, волосы у него почему-то мокрые… Высокая зелёная трава, мерно проплывающая перед лицом… Множество смазанных картин и шум, шум…

– Я убью её!

– Господин…

Перепуганная чумазая Дарилла, замотанная в плед… Она неуверенно мне улыбнулась. Чьи-то голубые глаза и громкий всхлип… Белое лицо наагасаха и слова:

– Что ты хочешь?..

Чьё-то незнакомое серьёзное лицо с плотно сжатыми губами… Он у меня что-то спрашивал. В ушах постоянный шум и боль, боль…

Но потом вдруг стало спокойно. Словно опустился тёмный полог, и через него перестали проникать звуки, картинки и ощущения.

Когда я открыла глаза, то долго не могла понять, что со мной происходит. Перед глазами было темно. Откуда-то сбоку проникало что-то похожее на свет. Я повернула голову, виски взорвались болью, и глаза заслезились от тусклого света магического шара. Я с усилием моргнула. Раздалось испуганное аханье. В кресле сидела Дарилла и смотрела на меня круглыми глазами. В следующий миг она вскочила, книга, что лежала на её коленях, упала на ковёр. А она сама, задрав юбки чуть ли не до колен, метнулась прочь из комнаты.

Я не нашла в себе сил удивиться. В соседнем кресле сидел наагасах. Мне показалось, что он побледнел и слегка осунулся. Он ничего не говорил, просто смотрел, глаза его лихорадочно блестели. Мы глядели друг на друга, пока не послышался шум и голос Дариллы:

– Я бросилась за вами сразу, как увидела, что она очнулась!

В комнату стремительным шагом вошёл тот серьёзный мужчина, что пригрезился мне ранее. За ним бежала Дарилла. Мужчина склонился надо мной, посмотрел в глаза, попросил показать язык. Высунуть его я смогла не с первого раза. Он любезно помог мне открыть рот. Потом спросил, как я себя чувствую. Я попыталась ответить, но лишь беззвучно шевелила губами. Мужчина кивнул чему-то и обернулся к наагасаху.

– Худшее позади. Теперь она должна пойти на поправку, – сообщил он.

– Слава богам! – выдохнула Дарилла.

Наагасах лишь прикрыл глаза и откинул голову назад.

– Спасибо, – очень тихо произнёс он.

– Это мой долг, – бесцветным голосом отозвался мужчина. – Я вернусь утром. Если что-то произойдёт – зовите. Сейчас ей лучше ещё поспать. И не напрягать болтовнёй и разговорами.

Наагасах лишь устало кивнул, а Дарилла зажала рот ладошкой, показывая, что она ни-ни. После этого мужчина ушёл. А я ощутила сильную усталость, глаза просто слипались.

Я почти уснула, когда почувствовала, что на мне поправляют одеяло. Донёсся очень тихий шёпот Дариллы:

– Как ты нас напугала…

Следующее пробуждение далось мне тяжелее. Я почувствовала своё тело. Очень болела левая рука и раскалывалась голова. Рука была закована в лубки, а голова замотана толстым слоем бинтов. Стоило мне открыть глаза, как Дарилла подскочила и спросила, не хочу ли я пить. Я хотела. Вода оказалась тёплой, с каким-то странным привкусом, но я выпила всё. Это нехитрое действие меня так утомило, что я потом долго лежала и восстанавливала дыхание. А Дарилла тем временем поправляла подушки и одеяло и весело болтала.

Первое, что я узнала, – лекарь велел не давать мне спать, пока он меня не осмотрит и пока я не поем. Поэтому Дарилла может болтать с чистой совестью. Сама я говорить не пыталась. Не чувствовала себя способной на такой подвиг. Сестра между тем рассказывала очень интересные вещи. В частности, что у меня была трещина в черепе, которую господин А̀йден залатал. Господин Айден – это серьёзный мужчина, воспоминания о котором у меня были исключительно чёрно-белого цвета. Он маг-лекарь. Но мозг я всё-таки ушибла. Дарилла так и сказала – ушибла. Поэтому сейчас на моей голове повязка, между слоями которой завёрнуты мелкие амулеты, призванные унять боль и должные способствовать скорейшему заживлению.

У левой руки было сломано предплечье. Перелом почти у самого локтевого сустава с сильным смещением. Такие травмы быстро не лечатся, даже магией. Кости господин Айден срастил, но руку пока беспокоить запретил. Поэтому её убрали в лубки, чтобы я в бреду или во сне не потревожила её.

На теле имелось множество ушибов. Особенно сильный – правого колена. Оно распухло и стало багрово-фиолетовым. О расцветке колена Дарилла рассказывала с благоговейным трепетом.

И купание в холодной воде не пошло на пользу. Организм переохладился, расстроился и решил простыть. Хорошо хоть без насморка. Иначе бы я захлебнулась соплями.

Плавно с темы моих повреждений Дарилла перешла на повествование о том, как все испугались за меня. Маменьке до сих пор плохо, она почти не покидает комнату. Сейчас, правда, уже лучше. Батюшка ходит мрачный как туча.

Но больше всех переживал наагасах. Он почти не спал и совсем не ел все два дня, что я в бреду лежала. Потом уже Дарилла с Шайшем всё-таки умудрились подлить ему сонное зелье в питьё, и сейчас наагасах спит. Жутковато было здесь с ним сидеть. Если он по комнате мечется, то ещё ничего. Но когда просто сидит и смотрит на меня, не отрываясь, а у самого глаза аж полыхают… Дариллу это очень впечатлило.

Глава 11

– Уста? – шёпотом переспросила я у наагасаха.

– Да, – подтвердил наагасах. – Он лучше всех понимает её молчание и переводит его в слова. Бабушка относится к нему довольно благосклонно, а дед терпит, потому что ревности не вызывает.

– А наагариш не вызывает ревности?

– Здесь другая очень длинная история. Если коротко, то он лучший друг деда. Когда моя бабка только появилась у нас, она постоянно куда-то сбегала или уходила, но, правда, возвращалась. Однако возвращаться обычно не спешила. Найти её могли только дед и наагариш. Но дед – правитель и всегда занят. Поэтому поисками занимался его лучший друг. Так вышло, что наагариш с тех пор почти всегда с бабушкой, присматривает за ней и охраняет. Он её нянька. Ну, один из.

Тем временем наагалей Ссадаши переключился на моего отца. После представления он тут же расцвёл и растерял весь свой театральный ужас.

– Наагашейдиса Тейсдариласа рада вас приветствовать и благодарит за ваше гостеприимство, – пропел наг. – Она давно не была в родной стране и счастлива её посетить.

Лицо наагашейдисы было самым благожелательным. Ничего против подобного приветствия она не имела.

– До нас дошёл слух, что здесь в данный момент находится король Райдан, – продолжил наагалей. – Наагашейдиса хотела бы встретиться с ним для завершения переговоров. Желательно как можно скорее. Повелительница не может покидать пределы княжества на длительный срок.

– Иначе у деда случится приступ бешенства.

Голос наагасаха звучал язвительно, но он был достаточно осмотрителен, чтобы говорить тихо. Вместе с тем, несмотря на язвительность, на его лице было такое сосредоточенное выражение, словно он что-то обдумывал. Затем наагасах вдруг прикрыл глаза и чуть слышно простонал:

– И, кажется, я начинаю его понимать.

Вопросы в моей голове множились один за другим, а непонятные фразы наагасаха уже вызывали приступы раздражения, так как только раззадоривали любопытство. Я рискнула задать главный на данный момент вопрос.

– Она очень похожа на принцессу, – заметила я. – Почему?

– И на тебя тоже, – спокойно ответил наагасах, но больше ничего пояснять не стал. При этом он насмешливо на меня косился, явно ожидая вопроса. Я смутно ощущала, что ему нравится, когда я что-то у него спрашиваю.

– А почему мы похожи? – рискнула спросить я.

– Вы происходите из одного рода. Нордасского королевского рода, – ответил он. – Моя бабка родилась в этой семье более семисот лет назад. Тогда наши страны воевали. Так как границы нашего княжества являются и вашими границами, то наш народ принимал самое активное участие в войне.

Пока он говорил, наагашейдиса вместе с наагалеем, наагаришем и ещё пятью нагами скрылась в доме. Остальные направили коней к конюшням. Но там явно не хватило бы места для всех.

Наагасах, придерживая меня под локоть, пополз по дорожке, ведущей со двора в парк.

– У нашего княжества всегда был особый суверенитет, – продолжил рассказывать наагасах. – Все свои внутренние и внешние вопросы мы решаем сами. Поэтому заключать договор о мире с Нордасом прибыли тоже мы. Мой дед уже тогда был наагашейдом. За мир мы хотели Чёрные земли, расположенные у нашей границы к северо-востоку отсюда. Они так же, как и сейчас, были пустынны, люди не хотели их заселять. Но деду они зачем-то были нужны. Короля Нордаса по каким-то причинам не было на переговорах. Советники ждали его возвращения и тянули время, не желая отдавать земли без монаршего соизволения. Тогда мой дед предложил отдать ему королевскую дочь. Он, конечно же, издевался. Дочь ему отдать не могли. У принцессы был дар, пусть он и не раскрылся в ней в полной мере. Она могла оборачиваться кошкой, но у неё был какой-то недостаток.

То, что у короля была ещё одна дочь, незаконнорождённая, известно деду не было. Королева всячески старалась скрыть факт измены супруга. Но после того, как наагашейд выдвинул новое требование, её величество с радостью сообщила, что они могут выполнить условие. Дед не сказал, какая именно дочь ему нужна, поэтому ему отдали Тейсдариласу – незаконную дочь короля. Рассказывают, дед был в жутком бешенстве. Но делать нечего, условие выставил он сам. Пришлось забирать то, что предложили.

Наагасах прервался, помогая мне перешагнуть через ямку.

– Во время пути принцесса себя никак не проявляла, – продолжил повествование он. – В какой-то момент все решили, что она немая. Видишь ли, она вообще не говорила.

– Вообще? – удивилась я.

– Вообще, – подтвердил наагасах. – Все целый год были уверенны, что она нема, пока с визитом вежливости к нам не пожаловал король Нордаса со всем семейством. К тому времени между дедом и бабкой шло что-то вроде холодной войны. Бабушка по приезде в княжество сразу обернулась кошкой и отказывалась являть свою человеческую сторону. Конечно, развлекаться с ней дед не мог, всё же он не зверолюб, – муж лукаво мне подмигнул. – Но зато вполне успешно привязывался к хитрой зверюге. Как потом выяснилось, королевская семья не знала о том, что у бабушки вообще есть дар. Она в то время была излишне скрытной.

Я с всё возрастающим интересом слушала рассказ наагасаха.

– И вот представь, король, королева и их законная дочь посетили наши земли. Наагашейд решил устроить встречу своему своевольному приобретению с семьёй, надеясь, что хоть к встрече с родственниками она примет человеческий облик. А дальше дед планировал сделать так, чтобы в этом облике она осталась надолго. Пошло всё не так, как он хотел. Бабушка решила не оборачиваться и явилась в облике кошки. Король, конечно же, стал требовать, чтобы ему вернули дочь. Ну дед, естественно, упёрся. Ему отдали девушку в качестве платы за мир, и возвращать он её не желал. В конце концов, бабушка сама обернулась и сказала, что остаётся у нагов. Дед был так удивлён тем, что она умеет говорить, что упустил момент, и она снова стала кошкой.

Глава 12

Я плохо спала эту ночь. Лежала, смотрела в темноту и вспоминала, вспоминала… С этим местом у меня связано много и хороших воспоминаний, пусть меня здесь не любили, но всё же это был мой дом. А сейчас мне нужно ехать жить в другое, неизвестное место. Как там ко мне отнесутся? Что меня ждёт? Было немного страшно.

Дарилла наконец ушла ночевать в свою комнату. За моей спиной мерно дышал наагасах, его хвост касался моих икр, но сам наг старался лежать от меня подальше, чтобы во сне не наползти на моё больное тело. Хотя хвост всё равно пытался обвиться вокруг моих ног.

Утро выдалось хлопотливым для всех, кроме меня. Вещи были собраны и упакованы ещё вчера, и теперь сундуки выносили из комнат. Отец пришёл лично попрощаться с наагасахом. Мне он, улыбаясь, посоветовал быть хорошей женой, и я не нашла в себе сил ему ответить.

Чуть позже, после отца, пришла мачеха. Бледная, с красными заплаканными глазами. Она попросила наагасаха ненадолго оставить нас наедине, и тот неохотно уступил. Графиня опустилась на колени перед кроватью и, взяв в ладони мою руку, посмотрела мне в глаза.

– Я не имею права давать тебе советы, но всё же, пожалуйста, выслушай то, что я тебе скажу, – тихо попросила она. – Когда-то я поддалась своей гордыне. Никогда не поступай так, как я. Я не хотела, чтобы люди говорили, что я позабыла свою гордость и приняла оскорбление в виде тебя. Я отсекала привязанность к тебе. Никогда не поступай так! Любовь к мужчине не стоит этого.

Сказав это, она поцеловала меня в лоб и ушла, не прощаясь и не желая счастливого пути. Её визит оставил на языке вкус горечи, а в сердце – томительную тоску.

Уже после графини ко мне пришёл совсем странный посетитель. Я не смогла узнать его с первого взгляда. В сопровождении ехидно улыбающегося наагасаха в комнату вошёл парнишка лет тринадцати-четырнадцати, одетый в плотные зеленовато-коричневые штаны, такого же цвета куртку длиной до середины бедра, серую холщовую рубашку и крепкие кожаные сапоги. А на его голове восседал картуз чёрного цвета, из-под которого выбивались курчавые блондинистые волосы.

Ещё больше я удивилась, когда наагасах оставил нас вдвоём. Парнишка лукаво улыбнулся и хрипло спросил:

– Не узнала?

Я поразилась. Голос, пусть и слегка изменённый, был узнаваем. Передо мной стояла Дарилла. Видимо, на моём лице отразились все мысли, крутившиеся в голове: сестра, раскинув руки, покружилась на месте, показывая себя со всех сторон и позволяя мне убедиться в том, что это действительно она. Закончив вертеться, Дарилла встала боком и многозначительно погладила себя по совершенно плоской груди. У неё там и раньше – в силу возраста – было не очень пышно, а сейчас вообще не было никакого намёка на скромное женское богатство.

– Ну как тебе? – Дарилла сняла картуз и задорно тряхнула короткими волосами.

Её прекрасные волосы были безжалостно и не очень аккуратно обрезаны. С такой прической у нас бегали все деревенские мальчишки.

– Что это? – наконец выдохнула я.

Сестра тихо, очень счастливо рассмеялась и упала на колени рядом с кроватью.

– Маменька отпустила меня, – шёпотом произнесла она.

– Куда? – не поняла я.

Глаза Дариллы наполняло опьяняюще счастье.

– Она отпустила меня посмотреть мир. Поездить по разным местам… – по лицу Дариллы было видно, что она всё ещё не могла прийти в себя от радости. – Я не ожидала, что она согласится. Но она разрешила! Сказала, что пусть хотя бы я проживу жизнь так, как хочу.

Откуда-то из глубины поднялась удушающая волна счастья, словно это не Дарилла, а я исполняю свою мечту. По лицу расползлась глупая улыбка, и Дарилла, казалось, стала ещё счастливее, увидев мою искреннюю радость.

– Я, конечно, не одна еду, – поспешно прошептала сестра. – Путешествовать одной очень опасно, я всё же девушка. Поэтому маменька настояла, чтобы я замаскировалась под мальчика. Волосы, правда, жалко, но ничего, отрастут, – небрежно заявила она. – Со мной идет Ерха. Он раньше, по молодости, много шатался по свету. Притворится моим дядькой, а я его племянником. Маменька дала мне с собой денег и кулон. Я с ним смогу в банке взять ещё денег с её имени, если понадобится. Я даже не знала, что у неё есть своё имя в банке! – глаза девчонки восторженно блеснули. – Для всех остальных, для папеньки и сестёр, я якобы уеду на обучение в монастырь Всепрощающей Матери. Мы уже сегодня уезжаем, прямо сейчас. Я попрощаться пришла.

Тут её голос стал совсем тихим и грустным, а лицо расстроенным. Я подалась вперёд и, обняв за плечи, притянула к себе.

– Будь очень осторожна, – попросила я. – Деньгами не светите, старайтесь быть незаметными, в сомнительные авантюры не влезайте и не связывайтесь с плохими людьми. Карты взяла?

Дарилла хлюпнула носом.

– Взяла, – и с поспешной горячностью добавила: – Я тебя обязательно навещу! Не знаю когда, но через год-полтора обязательно навещу. Арш обещал, что разрешит мне погостить у вас, – а затем вдруг расплакалась. – Я буду так скучать по тебе и переживать…

Я рассмеялась.

– Зачем переживать обо мне? Думаешь, наагасах позволит чему-то случиться со мной?

– И всё же – сестра всхлипнула. – Ты, пожалуйста, будь с ним терпеливее. Он правда будет стараться, чтобы тебе было хорошо. Он просто ещё не знает, как это сделать, поэтому будет много ошибаться. Не обижайся на него. И попробуй сделать его счастливым.