Тыква и утки

Тыкву на огороде я сажаю «дляэкстаза». Если посадить её на удобренной земле, где прежде была навозная куча, то плети у тыквы вырастают метров пять длиной. Цветы — огромные, оранжевые. Сами тыквы желтеют среди травы далеко от того места, где семечко в землю закапывал. Красота!

А потом возникает вопрос: что делать с выращенным изобилием. Съесть можно одну тыквину, от силы — две, если не только кашу с тыквой варить, но и тыквенный сок отжимать. А тыкв, вон, какая прорва наросла, хоть на самосвале вывози. Только за пятьсот километров тыкву в город не повезёшь, да и негде их хранить в городской квартире. Вот и хожу по соседям, прошу:

— Возьмите тыковку, смотрите, какая хорошенькая.

Пока весь урожай раздаришь — семь потов сойдёт.

Сам себе обещаешь: больше тыкву сажать не стану. А как приходит весна, словно в китайской сказке сажаешь три волшебных семечка. Сами подумайте, что за лето без чудесных оранжевых цветов, без тыквенных стеблей, нахально лезущих на соседский плетень, без пузатых красавиц, которых потом будет некуда девать…

В тот год тыквы наросло видимо-невидимо. Еле всё раздарил. А потом, обряжаясь с огородом, выдирая почерневшие от заморозков плети, нашёл ещё одну тыквину. Она так далеко в бурьян залезла, что не сразу и увидишь. А тыква большая, килограммов на семь. Давно уж перезрела и лопнула. В щель налилась дождевая вода, и тыква закисла. Но всё равно, жалко выбрасывать. Погрузил я тыкву в тачку и повёз к соседке тёте Нине. У Нины утки есть, может, хоть они съедят.

Нина отказываться не стала.

— Положи тыкву у дома. Будет минута, я её запарю и уткам дам.

Только утки по-своему рассудили. Едва я тыкву сгрузил, как они со всех сторон к подарку кинулись. Уток у Нины пять — четыре уточки и селезень, которого Нина кличет утаком. Утки мигом головы в трещину засунули и зачавкали. А утаку места не хватило. Утак сзади мечется, уток за хвосты щиплет, кричит: «Мне! Мне!» Куда там, на щипки его никто и внимания не обращает. Знай, едят.

Через час проходил мимо Нининого двора. От семикилограммовой тыквы одна кожура осталась; парить нечего. Утки кружком лежат, отдыхают после плотного обеда. Утак ходит вперевалку, сердито шипит: «Обжоры! Всё сож-ж-рали!..»

Теперь я знаю, куда тыкву девать. Утки, они такие: всё съедят и утаку не оставят. А ещё я вот о чём думаю: может, я неправильно тыкву с пшёном варил, в рисовой каше парил, сок отжимал? Может быть, тыква, закисшая под дождём, всего вкуснее? Недаром же утки так на неё набросились.