Тысяча и одна ночь. Книга 7

Рассказ об Икриме и Хузейме (ночи 683-684)

Дошло до меня, о счастливый царь, что был в дни повелителя правоверных Сулеймана ибн Абд-аль-Мелика один человек по имени Хузейма ибн Бишр из племени Бену-Асад. Он отличался явным благородством и имел обильные блага и был милостив и благодетелен к друзьям, и он пребывал в таком положении, пока не обессилило его время и не стал он нуждаться в своих друзьях, которым он оказывал милости и помогал деньгами. И они помогали ему некоторое время, а потом это им наскучило. И когда Хузейме стала ясна их перемена к нему, он пошёл к своей жене (а она была дочерью его дяди) и сказал ей: "О дочь моего дяди, я вижу в моих братьях перемену, и я решил не покидать дома, пока не придёт ко мне смерть". И он заперся за дверями и питался тем, что у него было, пока запасы его не кончились, И тогда Хузейма впал в недоумение.

А его знал Икрима-аль-файяд ар-Риби, правитель альДжезиры. И когда он однажды сидел в своей приёмной зале, вдруг вспомнили Хузейму ибн Вишра, и Икрима-альфайяд спросил: "В каком он положении?" - "Од дошёл до положения неописуемого, - ответили ему, - запер ворота и не покидает дома". И сказал Икрима-аль-файяд: "Это случилось с ним только из-за его великой Щедрости! И как не находит Хузейма ибн Бишр помощника и приносящего поддержку!" - "Он не нашёл ничего такого", - сказали присутствующие. И когда наступила ночь, Икрима пошёл и взял четыре тысячи динаре" и положил их в один кошёлка потом он велел оседлать своего коня и вышел тайком от родных и доехал с одним из своих слуг, который вёз деньги. И он ехал, пока не остановился у ворот Хузеймы, а потом он взял у своего слуги мешок и, приказав ему удалиться, подошёл к воротам и сам толкнул их.

И Хузейма вышел, и Икрима подал ему мешок и сказал: "Исправь этим своё положение". И Хузейма взял мешок и увидал, что он тяжёлый, и, выпустив его из рук, схватился за узду коня и спросил Икриму: "Кто ты, да будет моя душа за тебя выкупом?" - "Эй, ты, - сказал Икрима, - я не потому приехал к тебе в подобное время, что хочу, чтобы ты узнал меня". - "Я не отпущу тебя, пока ты не дашь мне себя узнать", - сказал Хузейма. И Икрима сказал: "Я - Джабир-Асарат-аль-Кирам". - "Прибавь ещё!" - сказал Хузейма, и Икрима ответил: "Нет!" И уехал.

А Хузейма вошёл к дочери своего дяди и сказал ей: "Радуйся, принёс Аллах близкую помощь и благо. Если это дирхемы, то их много. Встань зажги светильник". - "Нет пути к светильнику", - сказала его жена. И Хуэейма провёл ночь, гладя мешок рукой, и чувствовал твёрдость динаров и не верил, что это динары.

Что же касается Икримы, то он вернулся домой и увидел, что его жена хватилась его и спрашивала о нем. И когда ей сказали, что он уехал, она заподозрила его и усомнилась в нем. "Правитель аль-Джезиры выезжает, когда прошла часть ночи, один, без слуг и тайно от родных только к другой жене или к наложнице" - я сказала она Икриме. И тот ответил: "Знает Аллах, что я ни к кому не выезжал". - "Расскажи мне, зачем ты уезжал", - сказала жена Икримы. И он молвил: "Я выехал в такое время лишь для того, чтобы никто обо мне не знал". - "Неизбежно, чтобы ты мне рассказал!" - воскликнула жена Икримы, и тот спросил: "Сохранишь ли ты тайну, если я расскажу тебе?" - "Да", - ответила его жена. И Икрима рассказал ей в точности всю историю и то, что с ним было, и спросил: "Хочешь ли ты, чтобы я ещё тебе поклялся?" - "Нет, нет, - сказала его жена, - моё сердце успокоилось и доверилось тому, что ты говоришь".

Что же касается Хузеймы, то он утром помирился с заимодавцами и исправил своё положение, а затем он стал собираться, желая направиться к Сулейману ибн Абд-альМелику (а тот находился в те дни в Палестине). И когда Хузейма остановился у дверей халифа и попросил позволения войти у его царедворцев, один из них вошёл к Сулейману и рассказал, где находится Хузейма, - а он был знаменит своим благородством, и Сулейман знал об этом. И он позволил Хузейме войти, и тот, войдя, приветствовал его, как приветствуют халифов, и Сулейман ибн Абд-аль-Мелик сказал ему: "О Хузейма, что задержало тебя вдали от нас?" - "Плохое положение", - ответил Хузейма. "Что же помешало тебе отправиться к нам?" - спросил халиф. "Слабость, о повелитель правоверных", - ответил Хузейма. "А на что же ты поднялся теперь?" - спросил Сулейман. И Хузейма ответил: "Знай, о повелитель правоверных, что я был у себя дома, когда уже прошла часть ночи, и вдруг постучал в ворота какой-то человек, и было у меня с ним такое-то и такое-то дело".

И он рассказал халифу всю историю, с начала и до конца, и Сулейман спросил: "А ты знаешь этого человека?" - "Я не знаю его, о повелитель правоверных, - ответил Хузейма, - и это потому, что он был переодет, и я услышал от него только слова: "Я Джабир-Асарат-аль-Кирам". И Сулейман ибн Абд-аль-Мелик запылал и загорелся желанием узнать этого человека и сказал: "Если бы мы его знали, мы бы вознаградили его за его благородство!"

И потом он привязал Хузейме ибн Бишру знамя и назначил его наместником аль-Джезиры вместо Икримыаль-Файяда. И Хузейма выехал, направляясь в аль-Джезиру. И когда он приблизился к ней, Икрима вышел его встречать, и жители аль-Джезиры тоже вышли ему навстречу, и правители приветствовали друг друга и ехали вместе, пока не вступили в город.

И Хузейма остановился в Доме Эмирата и велел взять с Икримы обеспечение и потребовал у него отчёта. И с Икримой свели счета, и оказалось, что за ним большие деньги, и Хузейма потребовал, чтобы Икрима их отдал. И Икрима сказал: "Нет мне ни к чему пути". - "Отдать деньги неизбежно", - сказал Хузейма. Но Икрима отвечал: "У меня их нет, делай то, что сделаешь". И Хузейма приказал отвести его в тюрьму..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала шестьсот восемьдесят четвёртая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда Хузейма велел заточить Икриму-аль-Файяда и послал к нему, требуя с него то, что за ним осталось, Икрима послал ответить ему: "Я не из тех, кто охраняет деньги ценой своей чести: делай что хочешь".

И Хузейма велел заковать ему ноги в железо и посадить его в тюрьму. И он оставался там месяц или больше, так что это его изнурило, и заточение повредило ему. И весть о нем дошла до дочери его дяди, и она до крайности огорчилась и, позвав к себе одну из своих вольноотпущенниц, обладавшую обильным разумом и знаньями, сказала ей: "Пойди сейчас же к воротам эмира Хузеймы ибн Бишра и скажи ему: "У меня есть совет". И если ктонибудь спросит тебя о нем, скажи: "Я скажу его только эмиру". И когда ты войдёшь к нему, попроси у него уединения. А оставшись с ним наедине, скажи ему: "Что это за дело ты сделал? Ты вознаградил Джабира-Асарат-альКирама, только воздав ему жестоким заточением и стеснением в оковах".

И женщина сделала то, что ей было приказано, и когда Хузейма услышал её слова, он воскликнул во весь голос: "Горе мне! Это действительно он?"

"Да", - ответила женщина. Хузейма велел тотчас же привести своего коня, и когда его оседлали, призвал всех вельмож города и, собрав их у себя, подъехал к воротам тюрьмы. И их отперли, и Хузейма, и те, кто был с ним, вошли в тюрьму и увидели, что Икрима сидит, и вид его изменился, и он изнурён побоями и болью. И когда Икрима увидел Хузейму, ему стало стыдно, и он опустил голову, а Хузейма подошёл и припал к его голове, целуя её, и тогда Икрима поднял голову и спросил: "Что вызвало у тебя это?" И Хузейма ответил: "Благородство твоих поступков и моё дурное возмещение". - "Аллах да простит нам и тебе", - сказал Икрима. Хузейма приказал тюремщику снять оковы с Икримы и наложить их ему самому на ноги. "Что это ты хочешь?" - спросил Икрима, и Хузейма сказал: "Я хочу, чтобы мне досталось то же, что досталось тебе". - "Заклинаю тебя Аллахом, - воскликнул Икрима, - не делай этого!" И затем они вышли вместе и дошли до дома Хузеймы, и Икрима простился с ним я хотел уходить, но Хузейма удержал его от этого. "Чего ты хочешь?" - спросил Икрима. "Я хочу изменить твой вид: стыд мой перед твоей женой сильнее моего стыда перед тобою", - сказал Хузейма. И он велел освободить баню, и когда её освободили, Хузейма с Икримой вошли туда вместе, Хузейма сам стал прислуживать Икриме. И затем они вышли, и Хузейма наградил Икриму роскошной одеждой и посадил его на коня и велел нагрузить на него большие деньги" И он поехал вместе с ним к его дому и попросил позволения извиниться перед его женой и извинился перед нею, а потом он попросил Икриму отправиться с ним к Сулейману ибн Абд-аль-Мелику, который находился в те дни в ар-Рамле. И Икрима согласился на это, и они поехали вместе и прибыли к Сулейману ибн Абд-аль-Мелику, и царедворец вошёл к нему и осведомил его о прибытии Хузеймы ибн Бишра. И это испугало халифа, и он воскликнул: "Разве правитель альДжезиры может явиться без нашего приказания! Такое - только из-за великого случая". И он позволил Хузейме войти, и когда тот вошёл, халиф сказал ему, прежде чем его приветствовать: "Что позади тебя, о Хузейма?" - "Благо, повелитель правоверных", - отвечал Хузейма. "Что же привело тебя?" - спросил халиф. И Хузейма ответил: "Я овладел Джабиром-Асарат-аль-Кирам, и мне захотелось порадовать тебя им, так как я видел, что ты горишь желанием его узнать и стремишься его увидеть". - "Кто же это?" - спросил халиф, и Хузейма ответил: "Икрима-аль-Файяд". И Сулейман позволил ему приблизиться, и Икрима подошёл к нему и приветствовал его как халифа. И Сулейман сказал ему: "Добро пожаловать!" И приблизил его к своему трону и сказал: "О Икрима, твоё благодеяние ему было для тебя лишь бедою. Напиши на бумажке о всех твоих заботах и о том, в чем ты нуждаешься", - сказал потом Сулейман. И когда Икрима сделал это, халиф велел исполнить все тотчас же и приказал дать ему десять тысяч динаров, сверх тех нужд, о которых он написал, и двадцать сундуков одежды вдобавок к тому, что было им написано. А потом он велел подать копьё и, привязав для Икримы знамя, назначил его наместником аль-Джезиры, Армении и Азербайджана. "Дело Хуэеймы перешло к тебе, - сказал халиф Икриме, - если хочешь, ты оставишь его, а если хочешь - отстранишь". - "Нет, я верну его на место, о повелитель правоверных", - сказал Икрима. И затем Икрима с Хузеймой ушли от халифа вместе, и они были наместниками Сулеймана ибн Абд-аль-Мелика во все время его халифата.