Тюрьма

ЧАСТЬ — I ОТ ПРЕСТУПЛЕНИЯ — ДО АРЕСТА

Происходило это в начале 80-х, в небольшом посёлке-городке в Казахстане, назывался это городок — Эмба.

По численности населения он подходил к городу, но на вид был похож на посёлок. Там были в основном свои дома, а многоэтажек было немного, и все они находились в центре.

Основными организациями считались — локомотивное депо и геологоразведка, которая в последствии закрылась.

В городке этом царил беспредел, и занимал он одно из лидирующих мест по области, среди преступлений. Каждый второй, там был судимый, а каждый третий, имел их несколько.

Самая распространённая статья была "бакланка"(драка) с тяжкими, телесными повреждениями, а порой, и смертельными исходами. Дрались, чем попало, трубами, цепями, а в последнее время, в ход шли обрезы от ружей, и самодельные ножи.

Весь городок был поделен на края и районы со своими специфическими названиями, такими как — "дикий край", «мушката», "кинигес" и прочие. Каждый, так называемый край, старался взять лидирующее положение в городе. Заправляли всем этим беспределом бывшие зеки, отсидевшие по несколько раз, и имеющие авторитет среди местного преступного мира. А «бакланили», в основном малолетки, подстрекаемые этими местными авторитетами. Эти же малолетки в последствии и залетали в «ментовку», калеча свою дальнейшую жизнь, и становясь такими, как их подстрекатели.

Дрались между собой в основном казахи, и не имеющих отношения к этим разборкам, они обычно не трогали. Но частенько находились «быки», у которых не было ни каких понятий, и такие вот «черти» ходили по закоулкам толпой, и выискивали, кого бы «отметелить». От таких вот «беспредельщиков» и были проблемы со спокойствием на улицах города, они как шакалы нападали шоблой на 1-2-х человек и жестоко избивали, ну а если вдруг получали хороший отпор, то разбегались как крысы. Таких подонков в нашем городке было навалом, особенно, они зверствовали с конца 80-х, и чем дальше, тем сильнее. Поэтому приходилось страховаться, и выходя на улицы ночного города, всегда иметь при себе «ствол», или на крайняк «нож» для самообороны.

Я и мои друзья, «беспределом» не занимались, хотя, иногда бывали случаи, когда на танцах помашешь кулаками по пьяне, но это не было постоянным нашим занятием, и делали мы это, скорее по необходимости.

Было нас три друга, я, мой сводный брат — Серёга, и парнишка казах, по кличке — Хатабыч, его так называли даже дома родные, имя у него было Кудайберген, пока выговоришь, язык сломаешь, и кто-то ляпнул — Хотабыч, так и осталось за ним это прозвище.

Мы постоянно ходили втроём, и нас все называли три мушкетёра. Делать в этой «дыре» было нечего, кроме драк и пьянок, а так как «бакланами» мы не были, то оставалось второе. Хотя у нас троих были девчонки, на танцы мы ходили регулярно, и на «хатах» зависали часто, но всё равно, нам это всё казалось скучным. Я в то время закончил «фазанку» (ГПТУ-50 ЖД) и был на практике в городе Кандагач, находящимся в ста километрах от Эмбы.

И вот как-то рано утром, когда я ещё спал в общаге, меня разбудила девчонка, она была одна из наших подруг, звали её Люда. Я спросони ни как не мог понять: Что она здесь делает за сто километров от дома? Людка была вся растрепанная, талдычила, что они приехали ко мне на каком-то МАЗе, и что все остальные ждут на улице. Я оделся и вышел на улицу, там стояли, мой брат, Хатабыч, и две наши подруги, они наперебой рассказывали мне про какое-то приключение, из-за которого они оказались здесь. Из их рассказа я понял, что они вчера вечером нажрались бормотухи, и решили угнать машину. Были они впятером, мой брат, Хатабыч, две девки — Люда и Жанна, и сними брат Хатабыча — Нурлан, который приехал к нему в гости из Туркмении. Залезли они во двор автобазы, и сели в первую попавшую машину, которой оказался МАЗ. Серёга и Хатабыч выучились на шоферов, и поэтому, кое-что по части вождения смыслили. Они каким-то образом завели этот МАЗ, и протаранив забор автобазы, выехали наружу. Потом им в голову пришла идея поехать ко мне в Кандагач. По дороге они ещё догнались вином, да ещё, плюс ко всему, наглотались «колёс» димедрола, ну а Нурлик больше остальных нахапался, и в оконцовке отрубился на спальнике. Когда приехали, то МАЗ и Нурлика они бросили за общагой на дороге, а сами пришли ко мне.

Они стали уговаривать меня поехать с ними домой. Долго меня уговаривать не пришлось, и я согласился. А когда мы зашли за общагу, то обнаружили, что возле МАЗ-а стоит ментовский УАЗик. Менты проезжая мимо МАЗа, увидали на нём чужие номера, и остановились. А в МАЗе на спальнике валялся Нурлик, и они не долго думая, забрали его вместе с МАЗом.

Сразу возник вопрос: Что же делать? Ведь менты позвонят в автобазу и узнают, что МАЗ угнали. На двери МАЗа наляпан трафарет, какой организации принадлежит машина. Немного переборов недоумение, мы сошлись на мнении, что Нурлик никого не «сдаст» и возьмет угон МАЗа на себя, так как он пацан с понятием.

Так как я закончил железнодорожную фазанку, то практику проходил на «железке» у вагонников. Я был в курсе, куда какие поезда идут, и посадил всю эту горе-толпу на грузовой поезд, который шёл в сторону нашего города. Мне же оставалось ещё пару смен отработать, и практика заканчивалась.

Нурлик, как мы и предполагали, взял всё на себя, насочиняв ментам подходящую историю. Поначалу он сказал, что сам угнал МАЗ. Но менты нашли в кабине Людкин женский плащ, и ему пришлось сменить историю. Будто б он познакомился на танцах с девчонкой, а она оказалась с другого города, и ей надо было вечерним поездом ехать домой. А чтоб она не уезжала, и осталась с ним ещё на какое-то время, Нурлик ей наплёл, якобы у его брата есть машина, что он может взять эту машину, и отвезти её домой в любое время. А так как ни какого брата и машины не было, то ему пришлось угнать машину с автобазы, чтобы отвезти эту девчонку домой в Кандагач. А когда они сюда приехали, то эта девчонка попросилась в туалет, и он остановил машину. Девчонка вышла, и он больше её не видел, а сам он захотел спать и уснул в кабине. Где живёт эта девчонка, он не знает, и раньше её никогда не видел.

А так как больше свидетелей не было, то ментам ничего не оставалось, как поверить в эту сказку. На Нурлика завели дело и отпустили до суда, взяв подписку о не выезде.

Казалось бы всё, надо успокоится и притихнуть. Но оказалось на оборот, нас это только подстегнуло, и интерес к подобного рода приключениям, ещё больше усилился.

Отработав практику, я приехал в свой город, и устроился работать по специальности. Работал я в смену, день, потом ночь, и двое суток дома, так что время для отдыха хватало.

И вот как-то собрались мы вчетвером, взяли бормотухи, и разговорились про угнанный МАЗ, а Нурлику за него должен быть суд через пару месяцев, кстати, ездить он за рулём вообще не мог.

Когда нам вино по башке торкнуло, мы начали разговор, что не плохо было бы угнать «тачку» прямо сегодня. Разговор — разговором, но как стемнело, мы пошли бродить по переулкам, в поисках подходящей машины. Нурлика уговорили, пока остаться дома, на случай если не повезёт, а то он и так уже в залёте.

Машин разных, возле дворов было навалом, шофера старались их оставлять возле дома, так как в гаражах их грабили свои же шофера. Ну а нам оставалось, только ходить и выбирать. Мы поначалу немного страховались, чтоб не напороться на неприятности, а то выбежит водила с ружьём, и пристрелит ещё не дай бог.

Присмотрели в одном переулке «мармон» (ЗИЛ-157) бортовой, и решили его угнать. Подошли, попробовали двери, они оказались открыты, ключ для зажигания сделали из проволоки, это не сложно. Попробовали, щиток загорелся, значит всё нормально, осталось завести движок и по быстрому свалить. Но что за чертовщина?! Не можем найти стартер, всю кабину облазили, нету стартера ни хрена. Мы уже забыли, что машину-то угоняем, и давай лазить вокруг «мармона» и материться на это железо. Потом кто-то нашёл "кривой стартер", и мы решили завести в ручную. Серёга сел за руль, а я как самый здоровый давай маслать рукоятку, крутить пришлось не долго, этот «гроб» завёлся на удивление быстро. Попрыгали все в кабину, ещё прогазовали для верности, и попёрли на этом «гробу» за город.

Сначала спорили между собой, каждому хотелось побыстрее сесть за руль, потом решили угнать ещё одну тачку, одна уже есть, теперь легче. Проезжая по окраине города, нам попался в удобном для угона месте микроавтобус, и мы сразу договорились его взять. Но в доме напротив горел свет, и мы решили оттолкнуть его от дома руками, а потом завести мотор. Но переулок был весь в колдобинах, и колёса попадали в ямы, толкать было невозможно, и мы бросили это занятие. Возвращаясь обратно в брошенный «мармон», мы заметили в темноте соседнего переулка, силуэт машины, это оказался ЗИЛ-131, вот удача, и не надо искать дальше. Двери у этой «тачки» тоже были не закрыты, хозяева не боялись возле дома оставлять не закрытые двери машин, а нам это было на руку. У этого ЗИЛа стартер запускался от ключа зажигания, и поэтому мы легко завели его, и без проблем угнали.

Дальше договорились, что я поеду на «мармоне», а братан с Хатабычем на 131-ом. Я залез в «мармон» и мы поехали. Моя чехарда, больше 70 км\ч не разгоняется, а ЗИЛ-131, как дал чада, только стоп-сигналы мелькнули где-то вдали. Пыхтел я на на этом «мармоне» до тех пор, пока у него не здох движок. Я начал в спешке нажимать на все имеющиеся педали и кнопки, и по ходу нашёл стартер, приделан был этот стартер, как-то не по русски, торчит сверху педалька еле видно, сразу хрен догадаешься. Но найти стартер оказалось не достаточно, эта гробина, от стартера заводится, никак не хотела. Крутить рукоятку было в облом, если учесть, что во время этого процесса, ещё надо было как-то педаль газа нажимать. Ничего не оставалось, как сидеть и ждать пока пацаны за мной приедут. Опасаться было не чего, так как находился я на приличном расстоянии от города, и ни какой дурак не пойдёт ночью в степь искать свою машину. Через минут десять подъехали Серёга с Хатабом, я бросил этот «гроб», и перелез к ним.

Когда накатавшись за городом, мы ехали обратно, то проезжали мимо двора, где «мармон» угнали, боятся то было нечего, мы же ехали на другой машине, которую угнали совсем в другом месте. Там во дворе уже свет горит, и тётка какая-то возле дороги нам рукой машет. Мы притормозили, и я в окно её спрашиваю:

— Что случилось?

Она кричит:

— Видали машину большую такую, похожую на вашу?!

Я крикнул ей:

— Нет, не видали! — и мы попёрли дальше, прикалываясь над этой тётей.

Гаишников мы не боялись, и по посёлку ездили спокойно, в этой «дыре» гаишники конечно были, но их днём с огнём не сыщешь, а ночью и подавно. А у ментов-оперативников, и без этого, проблем было по горло.

Братан возле своего дома слез, ему надо было утром на работу, а мы поехали дальше.

Нам надоело просто ездить, и мы начали прикалываться, сбивая водяные колонки, тараня заборы, проезжали дворы насквозь. Особенно нам нравилось сбивать заборы, разгоняешься вдоль забора цепляя его буфером, а от штакетников только щепки разлетаются веером, красота. Натаранившись заборов, мы поехали за город, по дороге увидали будку гаишников, они её ещё не закончили строить, эту будку мы тоже снесли по ходу. В конце концов, нам надоело гонять эту тачку, и мы бросили её в одном из переулков, после чего разошлись по домам.

Виделись мы почти каждый день, с бормотухой проблем не было, я работал вагонником, а вино везли почти в каждом составе по несколько цистерн, и все вагонники затаривались им постоянно, особенно когда работали в ночь. Все цистерны были уже открытые, только залазь и набирай, охранников мы не боялись, наши железнодорожные охранники, и сами были не прочь почерпать это вино, к тому же, дряни этой было навалом, так что всем хватало. У каждого вагонника была своя посуда, у меня например, 5-ти литровая канистра. И после каждой ночной смены, я по 5 литров приносил домой, а иногда попадался и коньячный спирт, им мы тоже не брезговали.

И вот при очередной пьянке, мы опять заговорили про машины, и снова пришли к мнению, что и сегодня, не плохо было бы угнать «тачку». Для нас угоны автомашин незаметно превратились в дело привычное и регулярное, в неделю 2–3 раза мы угоняли машины, и в общей сложности, угнали около тридцати машин грузовых и легковых. Угоняли мы автомобили без каких либо корыстных целей, а ради спортивного интереса, погоняв на них, бросали где попало, бывало конечно, что и разбивали. Шоферам, которые обращались в ментовку, там говорили: "Что машины надо ставить в гараж, а если бросаете где попало, то сами и ищите".

А зашевелились менты, когда мы угнали «тачку» у народного судьи. Судья их вздрючил, и грозился разогнать всю ментуру, если не найдут, кто угнал его машину.

Я не буду описывать каждый угон, да и подробностей всех, я уже и не помню, опишу только самые запомнившиеся и интересные моменты.

Шофера, наслышавшись про угоны, начали немного страховаться, и закрывали двери на замки, и уже не бросали где попало свои «тачки», а старались ставить их по возможности ближе к дому, или во двор. Но и мы уже имели кое-какой опыт в угонах, у нас был большой подбор разных ключей, даже были штампованные заготовки ключей и напфиля, для их подгона. Мы знали, какую модель, каким ключом можно открыть, ну например, ключи от москвича и ГАЗ-153, были похожи, и подходили друг к другу. А те, что не открывались, мы просто разбивали форточки и открывали изнутри, а зажигание соединяли проводами напрямую.

Опишу, как угнали тачку у судьи.

На этот раз мы решили взять Нурлика с собой, опасаться, как нам казалось, было нечего, всё сходило с рук. Нурлик же, пока мы были на промыслах, сума сходил от скуки, а после, с завистью слушал наши рассказы.

"Поддали" мы как обычно, не много не мало, по пузырю вина на рыло, а этого для нас было вполне достаточно. Первым нам попался Зил-130 самосвал, и мы решили для начала угнать его. ЗИЛ этот угнать особого труда не представляло, сначала пошёл братан один, он был спец по замкам, открыл дверь и завёл мотор быстро — пяти минут не прошло, а мы в это время, ждали его в следующем переулке. Затолкались мы вчетвером в кабину и поехали в центр, там в районе трёх-этажек, было много легковушек.

Слезли мы, не доезжая дворов этих трёх-этажек, а братан остался в ЗИЛе нас ждать. Зашли во двор, смотрим, стоит москвич и движок работает. Хатабыч подошёл и попробовал дверь, она оказалась открытой, ну только дурак не угонит такую машину, мы сели и спокойно поехали.

В последствии окажется, что этот москвич был нашего судьи, они с женой приехали в гости к родственникам, и пока судья помогал жене коляску с ребёнком занести на второй этаж, мы спёрли его тачку. Если б на ней было написано, что это тачка судьи, мы может, и не тронули бы, а так, ну просто грех не угнать, честное слово.

Тачка эта нам понравилась, движок работал классно и тянула как зверь, братан на самосвале еле успевал за нами, и то благодаря тому, что дороги были раздолбаны, и сильно по ним не погоняешь. Мы носились по улицам, шугали всех, кто по ним ходил, и сидел по лавкам вдоль улиц. Удивительно, как только мы не кого не сбили. Гоняли пока от «москвича» судьи не отлетел глушак, и движок стал работать, как у трактора. Далее, чтоб не привлекать внимание этой трескотнёй, мы уехали за город от греха подальше.

По дороге решили заскочить к подругам и покатать их, жили они в поселке геологов, или как его ещё называли — "борлинская разведка", находилась она на окраине города. В этом посёлке дороги были страшные, там круглый год на дорогах стояла каша, особенно на перкрёстках. Вот мы на москвиче и заехали в такую кашу, и естественно застряли. По началу дёргались туда сюда, но оказалось, что засели плотно, и суетиться бесполезно.

Повылезав наружу, мы попробовали в ручную вытолкать москвич, но это нам, при всём желании, ни как не удавалось, да к тому же, все мы были пьяные, как колы. Результат наших усилий, был таков, мы вывозились в грязи как черти, а «москвич» даже не сдвинулся с места.

Через некоторое время подъехал Серёга на самосвале. "Во молодец! Как раз вовремя, сейчас он нас выволочит на ЗИЛе", подумал я. Мы стали кричать ему, на перебой: "Давай подъезжай сзади и выталкивай нас из этой каши!", а сами тем временем залезли в салон москвича. Он подъехал и начал толкать. Но ЗИЛ буксовал, а «москвич» ещё глубже в грязь залез. Я кричу ему, высунувшись из окна:

— Чего ты толкаешь как собственную, разгоняйся, и долбани её сзади, может вылетит!

Он отъехал метров 50, и с разгона влепил нам в зад, да так, что мы чуть не по вылетали из этой тачки, и в оконцовке, вообще капитально забили её в грязь. Оставаться там, больше не было смысла, мы вылезли из кабины и бросили этот «москвич» в грязи. А когда посмотрели на машину со стороны, то увидали, что багажник от удара, буквально прилип к заднему стеклу. Из увиденного, стало ясно, что толку от этой раздолбанной тачки, всё равно не будет. И не долго думая, мы попрыгали в ЗИЛ, и укатили оттуда. После бросили этот ЗИЛ на дороге, и разошлись со спокойной душой по домам, дальше развлекаться уже не было настроения.

Уже потом, когда нас заметут менты, они нам расскажут, как судья икру метал. Он как увидел свою разбитую тачку, да ещё всю в грязи, чуть сума не сошёл, орал, что всех ментов порешит, и что его, самого судью народного, уже никто в х. й не ставит.

В общем, ментам досталось, и они всерьёз взялись за угоны, но мы тогда ещё не знали об этом.

У Нурлика через пару месяцев состоялся суд, и ему дали 2 года условно. Это было не так уж страшно, с условным сроком ходили сплошь и рядом.

На следующий угон, мы пошли с братаном вдвоём, Хатабыч уехал в совхоз на сенокос. Предварительно выпив бутылку водки, мы под хорошим кайфом пошли шарахаться по посёлку. В одном из переулков, нам попался ЗИЛ-130 водовоз. Мы, в общем-то искали легковую машину, но немного подумав, решили угнать этот ЗИЛ для начала. Я остался на шухере, а братан, как всегда, пошёл угонять этот ЗИЛ. Через время я услышал, что ЗИЛ завёлся, ну думаю, "всё нормально, сейчас поедем". Слышу, он газует всё громче и громче, мотор ревёт, а машина стоит на месте, лишь спустя некоторое время, ЗИЛ тронулся. Я не пойму, что такое? ЗИЛ еле едет, а мотор ревёт, будто груженный вагон тащит, и мало того, он ещё начал разворачиваться прямо посреди перекрёстка. Ну думаю; "сейчас не только хозяин проснётся, но и весь район".

Братан подъехал ко мне, и открыл дверь, я сел вкабину и спрашиваю:

— Ты что делаешь дурак?

— Да не тянет ни черта, на первой скорости еле едет, — ответил он.

Потом смотрю, он засунул руку между своим и пассажирским сидением и что-то сделал. Машина рванула вперёд, я понял что он сделал, и посмотрел на него, а он на меня.

— Что с ручника не снялся? — говорю ему.

— Да бля, не снялся! — Выкрикнул он.

Ну думаю; "пошли приколы с самого начала".

Решили мы поехать на другую сторону города, для этого, надо было проехать через ЖД переезд, а напротив переезда находилось РОВД, но ничего не поделаешь, другого проезда не было, пришлось ехать мимо ментуры.

Подъезжая к переезду, у ЗИЛа этого, как назло, зачихал движок, он подёргался и заглох, и прямо напротив ментовки, да ещё под фонарём. А братан, как деловой водила, вылез из кабины, поднял капот и начал там ковыряться. Я тоже вылез из кабины, залез под капот и вырвал какие-то провода, чтоб он не копался больше. Я просто обалдел от его выходки. И говорю ему:

— Ты чё, е…анутый ваще? Полез, как в свою собственную. Сейчас нас менты заметут, и все дела.

Мы бросили этот ЗИЛ, и пошли к трёхэтажкам, они были рядом.

Возле трёхэтажек, где мы недавно угнали тачку судьи, нам попался голубой москвич 412, к тому же он стоял далеко от подъездов. Мы спокойно открыли его ключом от ГАЗона, так же спокойно завели движок, и без проблем уехали. Я предложил угнать ещё одну «тачку» для себя, не буду же я сидеть, как пассажир, и постоянно просить, типа, дай мне порулить.

Проезжая мимо райкома, нам на глаза попался москвич с фургоном, он стоял возле столба с фонарём, это единственное место, где было освещение, не считая переезда и ментов. А рядом находились райкомовские котэджи, и та же ментовка опять рядом, только объехали мы её с другой стороны. Мы решили взять этот москвич, и плевать, что он райкомоский, стоит под фонарём, и менты рядом, это даже интересней. Голубой москвич поставили в переулок, а сами пошли к фургону. Было уже поздно, все нормальные люди давно спали, мы без опасения подошли к москвичу и начали подбирать ключи. Ключи, как назло не подходили, москвич был новой модели, и мы уже хотели его бросить. Вдруг я вспомнил, толи эпизод из какого-то фильма, толи мне рассказывал кто-то, как можно открыть дверь. Надо прижать ладони к дверному стеклу и резко дёрнуть вниз, я так и сделал, стекло немного осело, и сверху появился небольшой зазор. Я просунул пальцы в этот зазор и с силой опустил стекло, а дальше дело техники.

Братан сказал; "что он берёт этот фургон, и будет на нём ездить". Мы сели в него и подъехали ко второму москвичу. Я перелез в голубой «москвич», и мы покатили за город, там было безопасней и интересней.

Я врубил радио, помню, пел Челентано, потом открыл бардачок, там лежали сигареты «ЛАЛ», закурив сигарету, я развалился на сидении, и дальше ехал, уже с понтами.

Отъехав подальше от города, мы остановились, чтоб обсудить: Куда дальше ехать будем? Договорились поехать на огороды, там хорошая дорога и можно погонять на скоростях.

Моя тачка пёрла как зверь, разгонялась как ракета, задок был приподнят, и по ямам я скакал, как сайгак. А Серёга на своём фургоне сзади телепался, и мне приходилось постоянно снижать скорость или останавливаться, поджидая, пока он догонит.

На огородах было намного интересней, там дороги проходили по оврагам, и мостам через речку, везде зигзаги повороты. На перекуре между гонками Серёга сказал, "что у него в фургоне гремит что-то". Мы оторвали двери от фургона и заглянули внутрь, там лежало запасное колесо и ящик индийского чая, в то время индийский чай был в большом дефиците, в Казахстане особенно. Запаску мы выкинули, а чай положили в кабину, с мыслью, "обменять потом на водяру".

Серёга предложил мне поменяться машинами, я поначалу категорически не хотел слазить со своего «москвича», но он всё же меня уломал, сказал, "что не на долго".

Я немного проехал на его фургоне и подумал, "нет, не пойдёт, надо побыстрее забрать свою тачку", его москвич был тупой на разгон, да и на тягу тоже, хотя и новый на вид.

После недолгих гонок, мы обратно обменялись тачками, видно было, что братан не хотел меняться, но я возмутился и сказал:

— Давай ездить как договорились, кому какая тачка, пусть так и остаётся.

Гоняли мы, как сумасшедшие, машины побили капитально. Серёга пол фургона снёс, когда зацепил трубу от поливного движка, я под этой трубой проскочил на своём москвиче, а он врюхался будкой.

Выезжая с огородов, я заметил в поле два комбайна, и расстояние между косилками, было на ширину машины. Я на бешенной скорости пролетел несколько раз между этими косилками, и после каждого заезда, то слева, то справа, раздавался жуткий скрежет. Но это были пустяки, тачки ведь не наши, в этом-то вся прелесть гонок и заключалась.

Погробив от души чужие машины, мы решили ехать домой, и вдруг впереди увидали свет фар. В голову ударила мысль, "что это может уже нас ищут", с перепугу я развернул тачку, и помчался в обратную сторону. Разогнал я свой москвич до сотни км\ч., на фарах в это время горел ближний свет, переключившись на дальний свет, я с ужасом заметил, что впереди кончилась дорога. Точнее, дорога по которой я ехал, перпендикулярно соединилась с другой дорогой, а впереди распаханное поле. Я нажал на тормоз, вывернул руль и спрятал голову вниз. В ту же секунду, мою машину начало кидать, как мячик. Не успел я ни чего понять, как оказался вверх ногами в кабине, в машине всё заглохло и погасло. Лобового стекла не было, и я вылез в эту щель, огляделся, вроде цел, только нога болит, но вроде не сломана.

Смотрю, братан стоит рядом с фургоном, со спокойным таким видом, как у индейца. Открыл пассажирскую дверь, как швейцар в ресторане, и произносит, по деловому так:

— Заходи, поехали.

А я ему в ответ, с обалдевшими глазами:

— Ты бы хоть спросил, как я? Может, у меня все переломано. Подошёл бы, помощь предложил.

Я сел в кабину, и мы поехали домой. Ящик с чаем я выкинул в окно, сначала по одной пачке кидал, потом весь ящик выкинул, подумал, "пусть найдёт кто ни будь и обрадуется".

Уже после залёта, «следак» меня спросит, — "как же это получилось, что ты живой и целый остался, после такой аварии? Машина четыре переворота сделала, и похожа была на гору железа".

Я ничего не ответил. А чё ему ответить? Видит же, сижу перед ним, живой и целый, значит, как-то получилось.

Менты все больницы перетрясли, думали, что тот, кто перевернулся, не мог остаться целым. Да и я сам после удивлялся. Серёга говорит:

— Думал тебе хана. Сначала стоп сигналы загорелись потом пыль столбом, а когда пыль рассеялась, четыре колеса торчат, а уже потом ты — хромой появился. Это я не спокоен был, а ох…евший просто.

Вот так закончился наш очередной угон.

Теперь опишу последний наш угон, он для нас стал роковым:

Хатабыч сагитировал нас, поехать на свадьбу в совхоз, женился его знакомый какой-то, но это не столь важно, главное было, нажраться нахаляву водки, да баб потискать, а если обломиться, то и подраться с колхарями, какое никакое, а всё же развлечение. Ну свадьба свадьбой, а на чём-то надо туда ехать. Было два варианта, ехать автобусом, как пассажир, или угнать машину. Естественно, что все сошлись на втором варианте, даже раздумывая. Первый вариант, не рассматривался ваще.

Вечером мы встретились, скинулись на литр бормотухи для храбрости, и выпили его вчетвером, Нурлик тоже был с нами. Машину долго искать не пришлось, в первом же переулке мы увидали бортовой ГАЗ-53, и сразу направились к нему. Хочу добавить, что дороги, ведущие в советские колхозы, были похожи на песни в стиле «хэви-метал», и поэтому об угоне легковушки не было и речи.

Кабина этого ГАЗона была открыта, и мы всем скопом, в неё загрузились. Хатабыч сел за руль, вставил ключ, завёл мотор, и мы тронулись, легко и просто. Но не успели отъехать, как вдруг послышался стук по кабине. Братан выглянул из окна, и сообщил, "что какой-то мудак в кузове сидит, и кричит, что это его машина". Хатаб выглянул в окно, и крикнул этому мудаку, чтоб тот выпрыгивал из кузова, пока его по хорошему просят. Он естественно не захотел по хорошему прыгать, мало того, ещё и продолжал стучать по крыше. Нам это начало слегка надоедать, и Хаттаб вконец разозлившись, начал рулить по ямам и канавам. Мы думали, "что этот мудак, в конце концов, всё равно вылетит, или выпрыгнет из кузова". Но он упорно продолжал там торчать, с одной лишь разницей, что перестал стучать по кабине. Ну и хрен с ним, решили мы, пусть сидит, а мы поедем дальше, приедем в совхоз и там с ним разберёмся.

Вдруг мы заметили, что за нашей машиной увязался УАЗик, и по всей вероятности ментовский. Нам ни чего не оставалось, как сваливать от ментов, останавливаться мы ни как не собирались. Хатаб даже предложил сбить этот УАЗик, рассуждая, "что у ментов есть привычка заскакивать на перёд, и перекрыв дорогу, пытаться остановить преследуемых". Мы с ним согласились, и договорились выскочить в степь, а когда менты попытаются заехать нам наперерез, долбануть их слегка по капоту, но надо было сделать так, чтоб сами менты не пострадали, иначе нам крышка.

Выскакивая на грейдерную дорогу, Хатаб не рассчитал скорость, ГАЗон перелетев через неё, залетел в какую-то канаву, и уткнулся передком в откос. Движок сразу заглох, и мы не успели опомниться, как менты похватав нас за шкварники, вытащили всех из кабины, и попинав немного, закинули в ментовский УАЗик.

Как после оказалось, водила со своим кентом «квасили» на веранде, и вдруг услышали, как завёлся ГАЗон. Водила выскочил из дома и запрыгнул на ходу в кузов, а его корешь вызвал ментов, а дальше случилось, то что случилось, мы оказались в ментуре.

На утро начались допросы, и как мы не отказывались по началу, вина наша была налицо, нас взяли с поличным при угоне. Мы не хотели брать на себя предыдущие угоны, но так как все мы были в ментуре по первому разу, нас просто подловили на элементарных ментовских штучках. Мы естественно давали показания в разнобой, так как договорённости между нами не было, и менты покололи нас, как орехи.

Через пару дней, меня, Хатаба и братана, выпустили под расписку, а Нурлик остался в КПЗ, он был, как бы рецидивист.

Дома конечно были крутые разборки, родители бегали по ментам, чтоб утрясти как-нибудь это дело, но ничего не выходило, слишком большой букет насобирали мы.

Много нам погулять на свободе не дали, и через пару дней забрали сначала Серёгу, а потом и меня с Хатабом.

Помню, как пришёл ко мне Хатаб, и говорит;

— Нас до суда не тронут, мой брат договорился с ментами.

Я в это не очень то верил, но в глубине души, надеждой всё же тешился.

У меня в сарае было вино, литров десять примерно, я натаскал его с работы. Мы пошли с Хатабом в сарай, заливать своё горе. Уже изрядно выпив, я увидел что по соседскому двору ходит какой-то мент, и говорю Хатабу:

— Готовься Хатабыч, по моему пришли по нашу душу.

Хатаб посмотрел и ответил:

— Да нет, не за нами, он же не у тебя во дворе а у соседа. И чего ты каждого мента шугаешься?

Я предложил:

— Давай выйдем и узнаем, всё равно, как говорят: "перед смертью не на дышишься".

Мы вышли из сарая, мент увидел нас, и сразу направился в нашу сторону, "ну вот и всё, приехали" — подумал я.

Мент начал говорить, — "что это не надолго, что подпишите одну бумагу и нас снова отпустят". Но мы прекрасно понимали, что это надолго.

Просим его, — "дай хоть собраться". Мент не стал возражать, и мы зашли ко мне домой, я дал Хатабу какое-то пальто, сам надел фуфайку.

Помню, натолкали в карманы какой-то дряни, навроде папирос, чеснока и ещё чего-то, пьяные были, как черти. Мент этот, еле нас выволок и усадил в мотоцикл, и мы укатили в ментовку. Туманно помню, с пьяну подписали какую-то бумагу, и как после окажется, это была санкция прокурора на наш арест.

И с этого момента началась у нас жизнь каторжанская.

Камеры в КПЗ были маленькие, примерно 2,5 метра в длину, и 2 метра в ширину.

В шаге от двери, начинался деревянный настил, или так называемые нары, между нарами и дверью стоял бак-выварка, под названием — «параша». Вонь от «параши» стояла страшная, воздух и без того был тяжёлый, из-за того, что каморка эта практически не проветривалась, да ещё эта "параша".

В каморке этой, имелось маленькое окошко под потолком, сантиметров 20 на 40, с решёткой и двумя железными сетками, и свет с наружи практически не проникал в камеру. В камере днём и ночью горела лампочка, которая находилась над дверью, глубоко в дырке, и была тоже отгорожена решеточкой, свет от неё был тусклым и в камере стоял полумрак, а от густого табачного дыма, в непроветриваемой камере, вообще стоял мрак.

Вдоль стены проходили две трубы 3–4 см диаметром, для так называемого обогрева камер в зимнее время. Толку от них было мало, поэтому зимой в камерах было холодно, а летом невыносимо душно.

Дверь была железная и массивная, с отверстием на уровне человеческого роста, для наблюдения за заключёнными, это отверстие называется — «волчок». Под «волчком» на уровне чуть выше пояса, находилась небольшая форточка, или как её называют — «кормушка», служит она для подачи пищи, а точнее «баланды», потому что пищей это назвать можно с большой натяжкой.

Я по началу удивился: Как можно вообще находится в таких условиях? Скотину содержат лучше.

Нас раскидали в разные камеры, как нам сказали менты, "в интересах следствия". В камере кроме меня находились ещё трое таких же бедолаг, чеченец Хусаин — сидел за хранение огнестрельного оружия, на вид было ему лет 50. Другого звали Сергей, на вид ему было лет 35–40, он сидел за аварию, в которой погиб пассажир. Третьего звали Вадим, ему тоже на вид было лет 35–40, он до этого сидел раза три или четыре и был прожённый зек, хотя сам по себе прикольный мужик, скучать Вадим не давал не кому. Голос у Вадима был как у молодого мальчика лет 10-ти, и это добавляло прикола когда он разговаривал. За что Вадим сидел — я уже не помню, да это и не важно.

По началу я был подавлен капитально, наступало запоздалое раскаяние, как это обычно бывает, но факт свершился — я оказался за решёткой. Через пару дней стал понемногу привыкать и уже не так грузил себя разными мыслями. Хотя пока под следствием и впереди неизвестность, любой заключённый терзается мыслью: "а сколько же мне за это дадут"? И чем дольше следствие, тем больше давят на тебя эти думки, а мы почти год испытывали это чувство. Но как тут не крути, а жизнь продолжалась, и надо было её жить, где бы ты не находился.

У Вадима всё тело было в наколках, наколки были сделаны профессионально, сразу видно шлёпал их мастер своего дела, мы как в музее разглядывали его тело. На всю спину был наколот храм, в небе сливаясь с облаками вырисовывался силуэт женского лица, у подножья храма была выколота могила, а рядом на коленях стоит каторжник закованный в цепи, а перед ним женщина — символизирующая веру. На одном плече святая троица, три старческих лица, но на троих четыре глаза, и пока тебе не скажут, сам не догадаешься, так всё это сочетается. На другом плече подкова и силуэт корабля "летучий голандец" — символизирующий призрачное счастье. На мускулах паутины с пауками — означающие путы наркотиков. На плече погон обер — лейтенанта нацисткой армии. На груди порванная решётка, и за этой решёткой лицо — его Вадима, но ещё молодого. На ногах четырёхконечные звёзды означающие — не стану перед ментами на колени. Вот такой букет наколок был на теле у Вадима, не хватало только знаменитых кочегаров на жопе.

Менты постоянно просили его показать спину, а Вадим отвечал:

— По паре сигарет с каждого, одна минута просмотра.

И менты давали сигареты и по очереди смотрели на Вадима шедевры.

В КПЗ конечно курить хватало, и жратвы тоже, как ни как дома находились и родственники носили каждый день передачи. Менты эти передачи, или как их называли дачки, пропускали без базара, потому что сами жили на них, втихаря забирая половину.

Был один такой мент, Мырзагали звали, голодный мент страшно, толстый и прожорливый, после него от дачки почти ни чего не оставалось. Этот толстяк был хохотун, и постоянно смеялся над всякой ерундой, аж заливался. Вадим его подкалывал постоянно:

— Ну ты Мырзагали закатился, прямо как шарик в жопу.

А тот заливается.

Нас периодически вызывали на допросы, иногда следак давал свиданку, с кем ни будь из родных.

При допросах выяснилось, что нас обвиняют по четырём статьям;

1) угон — часть вторая, это была основная статья.

2) Государственная кража — часть вторая(Нурлик у судейской машины оторвал радиолу и запаска с чаем которые мы с братаном выкинули, прокатили за кражу). 3) Авария — часть первая, это по мою душу.

4) Порча имущества и что-то в этом роде.

Вот такой букет мы накосили, и перспектива нас ждала не завидная. Хотя были мужики — которые залетали и по круче, но нам и этого с лихвой хватило.

Через неделю должен был быть этап на тюрьму, она находилась в областном центре, в двухстах километрах от нашего города, и зеков доставляли туда почтово-багажным поездом в спец вагоне, его называют — вагон-зак, или — "сталыпинский".

Мне по первому разу было страшновато, тюрьма в моём тогдашнем понимании, была чем-то суровым и беспощадным. Вадим меня успокоил на этот счёт, он сказал:

— Ничего там страшного нет, и сидят там не монстры, а такие же люди как все. Если ты мужик, то мужиком и будешь, и беспокоиться нечего. А что касается преступного мира, он хоть и жесток, но справедлив. — Закончил Вадим.

Утром к нам закинули ещё одного мужика, как оказалось, он пару раз уже сидел, и кликуха у него была Старик, хотя на вид ему было не больше пятидесяти. Вадим его знал до этого, они когда-то сидели вместе. Нас стало пятеро в этой камрорке, но ничего не по делаешь, все камеры были переполнены, в некоторых было и по шесть человек. Старик этот, тоже был прикол ходячий, и они с Вадимом концерты на всё КПЗ закатывали. Мырзагали этого, кончали приколами разными, и в оконцовке продали ему старый костюм Старика. В те времена, хорошие костюмы были в дефиците, особенно кримплиновые.

Вадим первый предложил эту аферу. Увидал, что Старик в синем кримплиновом костюме и говорит:

— Давай твой фрак ментам сбагрим.

Старик начал отпираться:

— Да ты что? Это же старый костюм, я его года три таскаю, кому он нужен, его за рубль — хрен возьмут.

Вадим ни как не унимается:

— Давай я всё сделаю, снимай, завтра за литр водяры Мырзагали спихнём.

Старик разделся и протянул костюм Вадиму:

— На бери, мне не жалко, только на заменку потом что ни будь сделаете.

Вадим целый вечер колдовал над этим костюмом, набил стрелки на брюках, потом побрызгал на костюм водой, чтоб влажный стал, разложил аккуратно на нары и положил сверху матрац(в камерах валялись по два три засаленных матраца). Ночью сам спал на этом матраце, а утром высунул аккуратно костюм из-под матраца и показал нам.

Да действительно, костюм был со стороны похож на новый, да ещё в камере мрак и толком не приглядишься, а кримплин немного отливается даже при этом тусклом свете, и главное, грязных пятен не видать.

Стали ждать когда Мырзагали появится. Ждать долго не пришлось, Мырзагали притащил дачку от моих родителей, сначала некоторое время шебуршал бумагами, потом открыл кормушку и стал передавать хавку. Мать передала колбасу, сало, из горячего что-то, конфеты, сигареты и всякое такое. Мырзагали естественно урвал от туда добрую половину. Пока я брал всё это и складывал, Вадим грузил Мырзагали:

— Слушай Мырзагали, а колбасу ты всё таки увёл одну палку, как тебе не стыдно, мать сыну принесла дачку, а ты кишкоблуд проклятый, украл от туда колбасу. Я же видел в щель, как ты тарил балабас(так зеки называли еду) в тумбочку.

Мырзагали начал отпираться:

— Я не брал не чего, там одна колбаса была.

А Вадим опять на него наезжает:

— А ведь у тебя Мырзагали сын есть уже взрослый, а ты, как крыса обкрадываешь таких же родителей как сам, а мы хотели тебе новый костюмчик за литр водки поменять, 48 размер, как раз для твоего пацана, я же твоего сына видел.

Мырзагали сразу:

— Какой костюм, покажи давай?!

А Вадим ему:

— Нет Мырзагали, ты верни — что урвал из дачки, а потом костюм посмотришь. Не волнуйся — он новый, человек только не давно купил его, а здесь он ему зачем.

Мырзагали начал мяться, Вадим это заметил, и опять насел на него:

— Ну что Мырзагали замялся, значит раздербанил всё же дачку? Ну давай колись а то костюм завтра Куану предложу, раз ты не хочешь.

Мырзагали с недовольным видом начал доставать из тумбочки что-то, потом передал в кормушку, колбасу, конфеты ещё что то по мелочи, а сало всё таки затарил сука.

Вадим показал ему костюм в кормушку. Тот и так смотрел и так, потом говорит:

— Дай, я на свет пойду посмотрю.

Вадим ему: — Не-ет Мырзагали не пойдёт, ты сейчас уйдёшь и не вернёшься, а потом скажешь, "что не видел ни какого костюма", так что давай литр, или я предложу кому ни будь другому.

Ментяра и так и так крутил задом, потом убежал, и через минут сорок появляются уже два мента. Мырзагали притащил ещё одного мента с дежурки. Начали они оба разглядывать, потом другой мент говорит:

— Ладно давай костюм, вот водка.

И вытащил из-за пазухи литр водки, мы взяли водку, а они костюм.

Пока менты пошли смотреть, Вадим крикнул нам:

— А ну быстро глушим водяру пока они не вьехали, что мы им туфту пихнули.

И мы по быстрому давай квасить, кто с чашки, кто с бутылки, кто с кружки, кружек в камере было две. Я со Стариком с горла, Вадим с Хусаином с кружек, а Серёга с чашки, водку мы выглушили моментом, я так быстро ещё не когда не пил водку.

Менты прибежали через пять минут. Мырзагали открыл камеру, влетел в неё, и давай везде лазить, а водки то уже тю-тю. Он давай кричать:

— Вы сволочи зачем так обманули, костюм старый, грязный, а я вам поверил, больше ничего не просите — сволочи.

А мы прикалываемся, Вадим ему спокойно говорит:

— Не кричи Мырзагали, сам понимаешь, охота же выпить, все мы люди все мы человеки, а как по другому это сделать?

Мент немного успокоился, но злость затаил, всё-таки самолюбие его задето, что не говори, а обкатали мента, как пацана. И сделать ведь мент этот ни чего не мог, если бы кто из его начальников узнал, что подследственным в камеру передали водку, то он вылетел бы из ментуры как пробка.

Прошло время и настал день, когда мы начали собираться на этап, для отправки следственный изолятор, а попросту на тюрьму.

Родители приготовили нам кешеры(вещевой рюкзак). Переписывались с родственниками мы через декабристов(пятнадцатисуточники), их каждый день водили в город на разные работы и они заходили по адресу и отдавали записки, а если надо, то брали ответ и приносили нам, так что с этим было всё в порядке.

Нас загнали в авто-зак и повезли на вокзал к поезду. В будке было небольшое зарешёченное окошко и те, кто давно сидит, смотрели через него на волю и рассуждали, что изменилось за их отсутствие.

Вадима привезли из зоны, он проходил свидетелем ещё по одному делу, а по своему делу он уже был осужден, и отсидел год с лишним.

Нас подвезли прямо к поезду, так что долго ждать не пришлось. Родственники уже стояли на пероне вокзала, рядом со «сталыпинским» вагоном, и когда нас подвезли к вагону, то они окружили автозак и начали выкрикивать наши имена. Будку поставили дверью к двери вагона, щель между дверьми была шириной в ладонь. Мент с РОВД передал дела начальнику конвоя, и мы теперь перешли в его распоряжение.

Нас в общем, было человек восемь и менты начали передавать нас конвою.

Двое солдат ВВшников с автоматами, стояли у двери будки, а двое у двери вагона.

Из нас четверых, первым пошёл братан, было слышно, как мать его окрикнула, и он остановился между вагоном и автозаком, что-то ей крикнул, но получил прикладом автомата по затылку и залетел в вагон. Я сразу подумал про себя, "что лучше так не делать", и когда подошла моя очередь, то я мельком посмотрел, кто из моих родственников стоит в толпе, и молча проскочил в вагон, увидел я только своего дедушку, и услышал, как он выкрикнул моё имя.

По коридору стояли ещё четыре ВВшника с автоматами, и нас по одному стали закидывать в камеры вагона. Вагон был обделан специально под перевозку зеков, окна находились со стороны коридора, и были все зарешёчены, каждая камера была тоже зарешёчена со стороны коридора, как клетка. В камере были две полки снизу и две сверху, сверху ещё откидывалась одна полка, и получались сплошные нары. Размером камеры были как плацкарты в обычном плацкартном вагоне, только без окон и столов. Для восьми человек эта камера была вполне нормальна, мужики рассказывали, что бывало в камеру загоняли и по двадцать человек, позже я сам в этом убеждался не раз.

После того как нас погрузили и загнали в купе-камеру-отстойник, начался шмон. Камера-отстойник, это предварительная камера, куда первоначально заселяют этап перед шмоном.

Нас выдёргивали по одному человеку и уводили в специальную камеру для шмона.

Я не знал, что у меня в кешере, но набит он был под завязку, мать наложила еды всякой до упора.

Подошла моя очередь идти на шмон. Меня завели в камеру, там сидели два ВВшника. Один скомандовал:

— А ну быстро вываливай всё на пол и скидывай одежду. Быстро!!!

Я начал быстро раздеваться и вынимать продукты из кешера. Но ВВшник выхватил у меня кешер и вывалил всё на пол. Они потыкали штык ножом все продукты, всё поразвернули и поразбросали. Потом обыскали мою одежду, делали они это качественно и быстро, прощупали все швы, проверили носки и обувь, кругом всего облапали, даже в жопу заглянули. После того, как меня всего обыскали, один ВВщник заорал:

— Собирай всё по быстрому, через десять секунд, на полу нечего не должно быть!

Я начал всё собирать с пола и одеваться одновременно, а они пинали сапогами продукты и орали:

— Быстрей, быстрей — сука, а то начнём считать твои рёбра — урод!!!

Что успел покидать в кешер, то покидал, что не успел там осталось, и меня выкинули из камеры в коридор, а с коридора пинками проводили в камеру.

Мужики кто не первый раз сидит, затаривали чай куда-то, чай был ходовым товаром в тюрьме, и его запрещали употреблять зекам. Я до сих пор не пойму, зачем менты это делают, ладно спиртное или наркоту запрещают, это можно понять. Но вот чай зачем? Наверно, для того, чтобы продавать его тем же зекам, 100 граммовая пачка стоила пятнашку советскими деньгами, а та-же пачка индийского — стоила четвертак. Но цены везде были разные, в Казахстане чай ценился больше, в Азии он был дифицитом, и стоил соответственно дороже. Для сравнения; спичечный коробок анаши — стоил пятнашку, а бутылка водки — четвертак, так что чай приравнивался к наркотику и спиртному. Удивительно, как это наши дураки у власти, ещё не запретили чай в стране.

По началу я не понимал: Зачем это мужики сухой чай жуют, и какой от этого толк? Но как оказалось после, толк был. От малой подвижности организм слабеет, а чай как известно расширяет сосуды и усиливает кровообращение, поэтому зеки постоянно чифирят и слегка балдеют от этого. А где нет возможности запарить чифир, жуют сухой чай сглатывая слюну.

После шмона, всё вроде успокоилось, мы расположились и начали болтать о всякой ерунде.

Ехать нам предстояло долго, поезд был почтово-багажный и стоял на каждом столбе, и до конечной остановки, мы ехали в среднем 8–9 часов.

Конвой не очень беспредельничал, и поэтому ехать было более или менее спокойно. На пресс не кого не тягали, пресс — это когда конвой придирается за какую ни будь мелочь, потом заводят в отдельную камеру и начинают прессовать. Бывали случаи, когда мужиков так забивали на прессе, что они сами до своей камеры дойти не могли, их приволакивали под руки и закидывали в клетку. Для «козлов» — же, это была развлекаловка.

В туалет допросится, целая проблема, индивидуально не кого не водили хоть обоссысь, и когда уже большинство зеков начинали хором кричать, то разок выведут в прядке очереди по одному человеку, но только по малой нужде и в скором порядке. Зеки всегда запасались целлофановыми пакетами, мало ли когда нужда нагрянет, и не дай боже в этом случае понос. Перед этапом все обязательно сидели на параше, в КПЗ ведь отъедались домашними харчами, а непривычный после многомесячной баланды желудок, давал потом о себе знать.

Мужики, кто частенько по этапам мотается — рассказывали; "бывает конвой до такого беспредела доходит, что зеки начинают раскачивать вагон. Это когда все зеки во всех камерах на счёт раз — два, дружно начинают шарахаться из стороны в сторону и при этом стараются с силой наваливаться на стену вагона. Вагон бывает раскачивается до такой степени, что конвою приходится срывать стоп кран и успокаивать всех заключённых, а таких проблем конвой старается избегать, и это хоть немного тормозит их от беспредела". Правда, потом на тюрьме, этим зекам от тюремной охраны, здорово достаётся.

В камере с нами ехал один залётный из Сибири, на пятый срок идёт по одной и той же статье, нанесение тяжких телесных повреждений, за прежние четыре он тарабанил по пять лет. Сам здоровый такой детина, метра два высотой и такой же в ширину, он один пол купе занял.

С его рассказа:

Погостил я у кореша после четвёртого срока, с этим корешом мы сидели вместе, и он пригласил меня к себе в Алма-Ату отдохнуть. Еду обратно поездом, и решил на какой ни будь большой станции пивка выпить. Смотрю, станция какая-то, спросил у проводника:

— Сколько стоять будем?

— Пол часа, — говорит.

"Ну хорошо" — думаю, слез пробежался по пирону, вижу кафе, зашёл туда, взял пива два литровых бокала. А жара кошмар, и пить охота страшно аж не в моготу. Гляжу, в буфете рыбу продают, во думаю — ништяк, надо взять, пусть ещё немного потерплю, но зато пивка с рыбкой хапну.

Подбежал к буфету, протиснулся без очереди, взял рыбы и иду к своему столу, доволен весь из себя. И вдруг смотрю, и глазам своим не верю, какой то мудак, моё пиво квасит, один бокал вмазал и другой допивает. Я смотрю и от злости меня аж трясёт, ну как же так, это что за беспредел — едрёна мать?! Поезд скоро отправится и время нет на повтор, а пить охота ужасно, и какой-то пропидор моё пиво глушит у меня на глазах. Я размахнулся и влепил прямо по бокалу, с которого этот чёрт пил. Бокал вдребезги и морда этого придурка тоже.

Как потом оказалось, он чуть "кони не двинул", я ему рот порвал чуть-ли не до ушей, челюсть выломал, и всю морду раскрамсал вдребезги. И вот теперь опять на новый срок раскрутился, и везёт же мне на идиотов.

А мы смотрим на его кулаки и диву даёмся, как ещё тот дурак, вообще живой остался.