У мира на пиру

Благоговею перед чудом —

Обычной явью бытия:

Что я живу заботой буден,

Что не ушёл из жизни я!

Благодарю тебя, Создатель,

За лишний день и лишний час!

Я не грущу о скорбной дате,

Что тайно поджидает нас.

Благодарю тебя за солнце,

За ночь, за таинство огня.

За то, что злополучный стронций

Злым бесом не проник в меня.

Благодарю, что я не нищий,

Что есть пока очаг и кров,

За то, что красотой насыщен

Я в этой жизни до краёв!

Благодарю за то, что с детства

Луч удивленья не погас

И что в трясине благоденствии

Я, слава Богу, не погряз!

Мой стакан невелик, но поверь, милый друг,

Зелье в нём всех бальзамов целебней, —

Там настойка из слов, возвышающих дух,

Там живая вода откровений.

Мой стакан невелик, но достанет его,

Чтобы многих спасти от напасти,

Кто от жизни не ждёт уж давно ничего —

Ни любви, ни заботы, ни счастья!

Мой стакан невелик, не питейный сосуд,

Но вино в нём особых кондиций,

Там закваска – добро, а не злой пересуд, —

Виноделу есть повод гордиться!

И хоть мал мой стакан, – уместится в ладонь,

Вы о нём не судите заране!..

Пейте всласть из него, – вспыхнет в сердце огонь,

И любовная страсть не увянет!

Живём, о жизни мудро рассуждая

И сравнивая с прежним бытиём:

Не кажется ли старина седая

Милее, чем теперешний содом?

У всех поживших есть единый признак —

Им по душе минувшего черты.

Скорей всего, до самой горькой тризны

Так точно будем мыслить я и ты!

Как проявленья жизни многолики:

То блеск вершин, то темь сырых низин,

То стон печали, то восторгов крики,

То на макушке славы, то в грязи!

Вопрос не прост – когда мы лучше жили?

Чем опьянил нас вольности угар?

Мои рубли в швейцарском Куршевиле

Просаживает бойкий олигарх!

Мои рубли текут в трубе на Запад,

Минуя беспардонно мой карман.

Не пахнут деньги, но особый запах

У тех, что мне достались не дарма.

И мне совсем не ясно: кто я? что я?

Ещё не бомж, уже не гражданин!

Какие-то подорваны устои…

Да были ли устойчивы они?

Но, несмотря на все мои потери,

Просчёты, и печали, и т. д.,

Как прежде, люди молятся и верят,

Как прежде, чахнут в праведном труде.

Не в силах нас стравить на потасовку

(Устал народ, пройдя девятый вал!),

Замыслил дьявол хитрую уловку —

Жизнь превратить в бессрочный карнавал!

Как дух людской подвергнуть оскопленью?

Сочинены приёмы не вчера, —

И кабаков бессчётное скопленье,

И зрелищных вертепов мишура.

Мне жаль нестойких, откровенных, юных!..

Как уберечь их от потоков лжи?

Какие в их душе затронуть струны?

Как объяснить им, что такое жизнь?

Досадуй! Терзайся! Слезой сожаления брызни!

Но нет у меня – не поверите – линии жизни:

Сплошные зигзаги, изломы, – как в кардиограмме…

Такими лихая судьбина меня одарила дарами.

И я спотыкаюсь об эти корявые кочки,

Наверно, поэтому пишутся скверные строчки!

Но я не в накладе: паденья и взлёты привычны,

Я свыкся: (философ сказал: ощущенья первичны).

Как жизнь описать? Перепутаны в памяти нити,

То шёпотом буду, то криком, – уж вы извините!

Но время – всезнающий знахарь,

искуснейший лекарь, —

Всё вправит, всё сгладит, всё выправит.

Время – аптека!

И будет всё ровно – ни шатко, ни валко

(мечталось!),

И линии прямы… А всё именуется – старость!

Мой пращур – Феофан —

По фрескам был мастак!

Художник – не профан,

Но всё ему не так!!

И деисус – как стих,

На солнечном луче,

И образы святых

В трагическом ключе!

И живопись была —

Стремительней орла!..

Сияют купола

Московского Кремля!

Ищу до сего дня.

Весь в праведном труде.

Что я ему родня, —

Хоть на седьмой воде!

Причислен он навек

Почти что к божеству.

Однофамилец Грек —

Пока его зову.

Такая канитель —

Доказывать родство!

Ведь божество – не цель,

Стремленье – божество!

Увы! Не личность я и не субъект —

Во мне толпа людей разнообразных:

И симпатичных (скромных!), и развязных, —

И трудно цельный воссоздать портрет.

Я – образец лоскутных одеял,

Поскольку скроен из противоречий.

И догмам общепринятым перечу, —

Понятно, что отнюдь не идеал!

Но всё же есть какое-то зерно,

Которое во мне живёт и зреет:

Оно моё, оно лишь мне дано,

Оно досталось мне не в лотерею!

Но ведь зерно ещё не колосок, —

До ранга хлеба путь его неблизкий!

Вдруг упадёт оно в сухой песок, —

Как велика тогда опасность риска!

Как поступить? Что делать суждено,

Чтоб проросло заветное зерно?

Чужой судьбы крутые вехи

С моей стыкуются судьбой:

Есть отклик в каждом человеке, —

Но не откликнется любой.

Откликнись – не бесстрастным эхом,

А чутким отзвуком души!

Всели надежду в человека

И, сделай милость, поспеши!

Спеши, пока ещё возможно

Предотвратить напасть и скорбь,

Пока призывно и тревожно

Грохочет барабана дробь!

Спеши! Добро всегда зачтётся:

Вдруг с тем, к кому был добр я,

Нам пить из одного колодца

Придётся чашу бытия?

Живу на стрессах, как на углях,

Как на гвоздях индийский йог!..

Сбежать бы завтра в тихий Углич, —

Там к человеку ближе Бог!

А время катит, как по рельсам, —

Без остановок, без преград…

По правде говоря, без стрессов

Как был бы скучен мой уклад.

Нет у меня «малой родины»

С домиком в три окошка,

С кустиком красной смородины

И лубяным лукошком.

Нет у меня «малой родины» —

С заливными лугами,

С заботами огородными,

С дремлющими стогами.

Завидовать ли наследникам

«Таджмахалов» дощатых,

Бревенчатых срубов пленникам,

Коих рой непочатый?

Увы! Деревни усталые,

Как ни крути, – фантомы!

Исчезнут «малые родины», —

Время затянет в омут!

А я ненасытен сказочно,

Мне подавай всё разом:

Юга красу загадочную,

Севера блеск алмазный!

Заснеженных гор вельможности,

Сумрачный мир таёжный…

Без этого жить возможно ли?

Кому-то и возможно!

А время ставит пародии, —

Вот только финал трагичен:

Любил я большую родину,

Как древний бард Беатриче.

Когда все дороги пройдены,

Зачем мне копить полушки?

Куплю я «малую родину»

В чахленькой деревушке!

Одинокая птица сиротливо летит в поднебесье, —

Распростилась со стаей, видно, жаждет свободы иной.

А под нею – леса, мегаполисы, реки и веси —

Всё, что кратко зовётся в человечьем наречьи страной.

Распростилась со стаей, а суровый вожак не заметил:

Он вперёд устремлён, ему важно не сбиться с пути,

Он сверяет дорогу и с Полярной звездой, и с кометой…

Удивились товарки, но наказ непреклонен: «Лети!»

Вот опустятся разом на знакомом кормящем болоте,

Друг у дружки добычу начнут вырывать под галдёж,

Стоя, будут дремать, клекотать на одной той же ноте.

И одна будет радость, и одна боязливая дрожь.

И неведомо им, что такое любить, чем гордиться…

Горделиво летит в поднебесье одинокая птица.

Не обижу ни зелень, ни живность,

По лесам совершая вояж!..

Жёлтой иволги посвист призывный

Восприму, как торжественный марш!

Отмеряю свои километры,

А со мной, не касаясь земли,

Соревнуются лоси и ветры, —

Не догонишь, хоть Бога моли!

Километры мои, километры, —

Не уйти от любви и тревог!

На ветвях оставляю, как меты,

Строки песен – издержки дорог.

Но в пылу наступающей жатвы

Обделённым не числю себя:

Будут песни звучать, словно клятвы,

Журавли отзовутся, трубя!

Какому следуя закону,

Каким неписанным статьям,

Кровоточит моя икона —

Предвестье горестным страстям!

В плену высоких технологий,

Увы, никак не объяснить,

Как вихри смуты и тревоги

К иконе протянули нить.

В чём суть величия иконы?

Кто дух вселил в древесный срез?

Как, восприняв мольбы и стоны,

Она нести поможет крест?

Всезнайка скажет: «Биополе!

Поток невидимых лучей!..»

Но чья-то изменялась доля,

Когда он обращался к ней!

Я рос во времена неверья

(Точнее, веры в постулат!).

Теперь подсчитывай потери

От многочисленных утрат!

А в мире снова беспокойно —

(Наверное, фатальный год).

Кровоточит моя икона

В окладе сердца моего!

Я заквашен на старой Таганке,

На любимовских добрых дрожжах…

Беспощадной эпохи подранки

В тесном зале от страсти дрожат.

Единение в зале – гранитно

(Верный знак благородных кровей!)

Мы сошлись на вечерней молитве,

Чтобы стать на крупицу новей!

Помню я, позабыв всё на свете,

Плыл в толпе, будто в бурной реке,

То с мольбой: «Есть ли лишний билетик?» —

То с запиской Булата в руке.

До сих пор под сердечной аортой

Ощущаешь отчётливо ты

Холодок от ночного полёта

И восторг от большой высоты!

Всё распалось, – и мир стал сиротский,

Но, как прошлого преданный страж,

Промелькнёт, улыбаясь, Высоцкий

И растает, как в небе мираж!

Мы, как мосты, разведены,

Как разделённый лик иконы —

Две горечи одной вины,

Две буквы одного закона.

Мы – недопетой песни два

Надрывно-бравые куплета —

(Не дай Бог, оборвут слова

Два выстрела одним дуплетом!).

Мы крутим колесо времён —

Две неустанные педали,

Пусть разных судеб и имён —

Две стороны одной медали.

Мы красим в разные цвета

Своих и недругов, и другов, —

И верховодит клевета,

И верх берут хула и ругань.

Кто нас сольёт в один поток?

Какой мессия нас рассудит?

Кому под силу завтра будет

Бескровно подвести итог?

Работаю громоотводом:

Удары молний на себя

Воспринимаю год за годом,

Живую плоть свою губя!

Людские поглощаю муки,

Иду за ближнего в острог,

И горечь от чужой разлуки

Себе суммирую в итог.

Приму, как должное, укоры,

Что бьётся у меня внутри

Не сердце, а ларец Пандоры, —

Попробуй, крышку отвори!

Но я смиренью недоступен,

Поскольку знаю: клич к добру,

Прости, Господь, водица в ступе,

Когда добро без сильных рук!

Я оптимист! Не хуже вас:

Бог даст – переживу потери!..

Как надоело выживать,

Как хочется любить и верить!

Как жажду я спокойных слов

И глаз – улыбчивых и добрых!..

(В портретах старых мастеров

Подчас такой встречаешь образ!).

Как надоело враждовать

По поводу путей и судеб:

Мать или нищая вдова —

Каков удел России будет?

Как ни горюй, как ни скули,

Но время – беспощадней плахи:

Припишут лишние нули

К цене мелованной бумаги.

И я тогда спущусь к реке

Сквозь перепутанные дебри,

Чтоб хворостинкой на песке

Опять писать свои шедевры.

Я – оптимист! За то – почёт!

Но я молюсь небесным силам, —

Пусть женщина одна прочтёт

Стихи, пока вода не смыла!

Не иронизируйте заранее —

(Смех – предвестник грусти и тоски!):

У меня над головой – сияние,

Ощущаю – давит на виски!

И за что мне почести оказаны?

Этот нимб мне вроде ни к чему!

Как тут быть – печалиться иль праздновать?

Я вконец растерян, не пойму!

Всё из рук, как говорится, валится,

Лишь увижу в зеркале лицо:

Даже сквозь ушанку пробивается

Золотое светлое кольцо!

За святого не сойду – не верится —

Не признает православный люд!

Может, согрешить, – и нимб рассеется?

Я, наверно, так и поступлю!

Пройду я лечения курс —

И буду здоровым… Но так ли?

Исчерпан «системный ресурс»,

А попросту – силы иссякли!

А надо добраться бы вплавь

На тот приснопамятный берег,

Где был я отчаянно прав

И в счастье безудержно верил!

Неужто нырнуть не смогу

В кипящий котёл ощущений?

Неужто на том берегу

Лишь полузабытые тени?

Сижу, тишину стерегу,

Ругаю себя мелким трусом…

А если доплыть я смогу, —

Зачем мне лечебные курсы?

Господи! Как хочется летать!

Самому— без «боингов» и «илов»,

Позабыв невзгоды и лета,

Стариной тряхнуть, расправить крылья!

Кажется, что всё предрешено:

Шлем на голове, родня не против,

Робкое сомнение прошло,

Разбегусь, подпрыгну – и в полёте!

Я б на крылья руки обменял

(Обниматься можно и крылами!),

Вы б смотрели снизу на меня

Удивленно-нежными глазами.

Я парить безмолвно не смогу,

Я бы пел слова любовных гимнов,

И простил бы подлости врагу,

И поведал о мечтах интимных!

Если страсть к полёту гонит сон, —

Значит, вы из племени крылатых!

Вам податься к журавлям резон

Или к чайкам – выбор здесь богатый!

Мне не этого яблочка хочется,

Что маячит на уровне глаз —

Там, вверху (подсказала пророчица),

Плод созрел для кого-то из нас.

Он горит яркой краской парадности,

Будто Солнца двойник, этот плод,

Сколько он вдохновенья и радости

Даст тому, кто его обретёт!

Ближе к Богу растёт это яблоко, —

Оттого и особая стать.

То, что ниже, – гляди, оно дрябло как,

Да к тому ж кожура нечиста!

Лезу вверх, – сучья с треском ломаются,

И в кровавых царапинах лоб…

Не один я – так многие маются.

Доберусь – не кричите мне «Стоп!!

Мне пророчат: будешь один!..

Незадачливое пророчество! —

Да, я сам себе господин,

Но со мною моё одиночество!

Нет причин на него пенять, —

Как любовница и невеста,

Понимает оно меня

С полуслова и полужеста!

Но людей я не сторонюсь, —

Не затворник я и не инок,

Напишу стихи и вернусь

К яви медленной и рутинной.

Я один? Это злой навет!

В тайный час, рассуждая строго,

Разговор веду тет-а-тет

Со Вселенной и даже с Богом!

От любви, от горя, от чудес

Человек испытывает стресс.

К славе ты идёшь или на крест,

Неизменный твой попутчик стресс!

Что же делать, если в душу влез

Этот самый пресловутый стресс?

Говорят, что волн ритмичный плеск

Будто бы с тебя снимает стресс…

Может быть, поможет винный трест

Пережить кому-то сильный стресс?

Не ослабнет к жизни интерес,

Если у меня исчезнет стресс?

Кто подскажет адрес злачных мест —

Там, где люди победили стресс?

Продают моё детство:

С молотка красногалстучный лагерь!..

Черноусые дядьки банкноты швыряют на стол…

Были б лишние средства, —

Всё б отдал я мальчишьей ватаге,

Чтоб бродили в сосновых лесах и играли

в футбол.

Будут в лагере скоро:

Ресторан и стриптизик фривольный,

Номера с меблировкой для очень богатых

людей.

Пацанов примет город, —

Будут мыть «мерседесы» и «вольво»

И бродить вечерами по пыльным телам

площадей.

Жизнь пойдёт по наклонной,

Будут звякать в карманах деньжонки,

И потянется к рюмке худая по-детски рука…

Быт убогих колоний,

И казённый покров одежонки,

И на воле потом жизнь, по сути, увы, не сладка!

Кто ж проявит заботу

О своей, человеческой, смене?

Их бы к морю отправить, одеть, накормить,

обласкать!

Но дороже банкноты

И блеск драгоценных каменьев,

Да по западной жизни такая печалит тоска!

Время – критик суровый,

Время судит, бывает, жестоко!

Если взялся рулить, – надо лоцию знать

назубок.

Разрушая основы,

Ну какого добьёмся мы проку?

На хромой лошадёнке – какой же ты, к чёрту,

ездок?

Мы очень не вечные, очень!

Хотя и мечтаем о том…

Уже неуютная осень

Почти дописала свой том.

И мы со своею печалью

(Грусти, мой ровесник, грусти!)

Попали в главу примечаний,

Что набрана шрифтом «петит».

Там сведений край непочатый

Для тех, кто упрям и умён…

Ах, только б среди опечаток

Не встретилось наших имён!

Справочник квартирных телефонов

За какой-то старый-старый год…

Он в почёте был во время оно,

А теперь – чулан его оплот.

Я его листаю увлечённо, —

Там фамилий именитый ряд:

Музыкант, спортсмен, поэт, учёный —

Личностей ярчайший звездопад!

С каждым были мы почти родные,

Это не опишешь парой слов,

Были времена совсем иные —

Без волнений и без катастроф.

Вот подчёркнут номер красным цветом…

Боже мой! Да это ж номер той, —

Той, что лучше не было на свете,

Когда был я парень холостой!

Скольким раньше пел я дифирамбы!

А теперь на каждом на листе

Имя абонента в чёрной рамке:

Нет на свете повести грустней!

Я открытие сделал и очень надеюсь «на диво», —

Ведь над ним я трудился десятки, наверное, лет:

Люди, все как один, вы поверьте мне, очень красивы!..

Жду теперь с нетерпеньем, когда получу я патент.

Пусть ехидные скептики будут смеяться с издевкой, —

Не любому дано в мутной мгле отыскать красоту!

Что для них образец красоты? Полуголая девка!

Скудоумием тянет от них, почитай, за версту!

Не подумайте – автор отнюдь не наивный цыплёнок,

Всякой твари немало гнездится в российской стране!

Но усвоил я твёрдо, наверное, даже с пелёнок:

Тень нужна для того, чтоб прекрасное было видней!

Пусть любуются люди друг другом,

кто скромно, кто смело,

Спрятав меч из булата и снявши тяжёлый шелом!..

Чтобы чёрная тень красоту заслонить не посмела,

Мы в ночные пейзажи на службу её отошлём!

Я вспоминаю это, как во сне:

Камин, подсвечники, элегия Массне,

Красивых женщин непорочный круг,

И круг мужчин, где каждый – кровный друг.

Достаток и уверенность во всём,

Где каждый взгляд загадочно весом,

И не сосёт под ложечкой тоска.

И боль не постучится у виска.

Но вдруг иной проявится сюжет:

Застолье (но стола-то, впрочем, нет!),

В Голодной степи – глиняный сарай,

Мы там сидим, жуём… Ну чем не рай!

Кто из ребят добыл отличный жмых?

Пока жара – жуём беспечно мы.

Мы – пятиклассники. Попробуй одолей

Безбрежье этих хлопковых полей!

У солнца – нрав тирана: жгуч и крут,

И будет долог наш нелёгкий труд!

В Ташкенте мамы молятся за нас,

Безмолвствует осиротелый класс.

Скорей домой! Дождаться бы конца!..

А дома – «похоронка» на отца…

И радость, и печаль

Туманный день принёс,

А на моих плечах —

Сирин и Алконост.

Когтями тело сжав,

Две птицы с двух сторон

Ревниво сторожат

Мой ненадёжный трон.

Я взят в почётный плен, —

На золотой поднос

Легла двойная тень —

Сирин и Алконост.

Два полюса души —

Иных оттенков нет,

Всё прочее – гроши,

А мелочь не по мне!

Устойчивый канон —

Единство двух начал:

Сирин и Алконост —

То радость, то печаль!

Я топчу красоту, – я, наверно, преступник воистину!

Осудите меня по какой-нибудь строгой статье:

Под моими ногами золотые кленовые листики, —

Я по ним каблуками! По такой красоте!

Листья кроют асфальт, и не выдумать краше орнамента, —

Перед ним побледнеет легендарный персидский ковёр!

Клёны сбросят наряд, оголяясь в азартном беспамятстве,

Не стыдясь наготы, лишь бы нам подарить свой фавор!

Вы простите меня, золотые мои, пятипалые!

Нынче в мире подлунном топтать красоту – не порок!

Может, люди черствы, может быть, они слишком усталые

Нам ходить по живому, увы, не впервой, – был бы прок!

Прочь, несносная мысль! Красота ведь не детище случая, —

Она может сгореть, но из пепла восстанет в сто крат!

Красота, скажем мудро, субстанция очень живучая, —

Клён весной нам докажет, что это простой постулат!

В пределах лет, отпущенных судьбой,

Постигнуть жажду бытия загадки.

В насмешку надо мной (и над тобой!)

Они всю жизнь играют с нами в прятки.

Зачем живём? Кто может дать ответ?

Вот первая загадка из загадок!

Чтобы пролить, как говорится, свет,

Он должен быть необычайно ярок!

И не узнать, не разрубив узла,

Сплетенья тайн и вековой привычки:

Кто победит в борьбе добра и зла,

И как с потомством не утратить смычки?

Увы! Мои года, наверно, кратки,

Чтоб разрешить подобные загадки!

Я, течением жизни влеком,

Много пожил. Наверное, слишком!

Не зовите меня стариком, —

Я ведь попросту старый мальчишка!

Опыт жизни – не мёртвый балласт,

Он умножит моё удивленье,

Идеал красоты не продаст,

Не погасит благое горенье!

Я с годами не скис и не сник, —

Только тени длинней и темнее.

Я такой же, как был – озорник,

Может, в чём-то ещё озорнее.

В стычках века, в сраженьях идей

Синяки набиваю и шишки…

Жду поддержки от верных людей, —

Где вы там, одногодки-мальчишки?

Мой возраст схож с прогулкой в минном поле:

Ногою на взрыватель, – и темно!..

Пока брожу и радуюсь приволью,

Не тороплюсь принять, что суждено!

Две темы всепогодны и расхожи:

Любовь и возраст – их не обойти!

О первой пишут до сердечной дрожи,

И со второй мне тоже по пути.

Я этих тем не стану сторониться,

Придерживаясь мысли мудреца:

У возраста очерчены границы,

Любовь была и будет без конца!