Убить Александра

Глава 5 Успехи сыска. 1879 год.

Штаб-квартира Третьего отделения.

Набережная Фонтанки, дом № 16.

Коллежский регистратор Клеточников.

Клеточников обладал уникальным каллиграфическим почерком. Поэтому быстро поднялся по служебной лестнице. Владимир Николаевич Цветков начальник агентурной части 3-й экспедиции рекомендовал нового чиновника приставить к настоящему делу.

– Ваше превосходительство, – докладывал Цветков фон Бергу, – сей чиновник не токмо склонность к письму имеет. Но и весьма расторопен. Все понимает с полуслова. Быстро составляет таблицы для филеров, кого куда направить. Способен к аналитической работе. Он составляет для меня записки по донесениям агентов.

– Вот как? Как скоро он вошел в работу?

– Да ему только неделя и понадобилась. А агентов видит насквозь.

– Что это значит?

– Буквально вчера он писал показания двух филеров. И сразу уличил одного во лжи. Филер потерял свой объект и решил не сообщать об этом по начальству. Сам сочинил маршрут и сказал, что провел в слежке целый день. Я бы и внимания никакого не обратил на его показания. Но Клеточников сразу припер его к стене.

– Так что ты советуешь, Владимир Николаевич?

– Вы хотели знать, насколько он хорош? Очень хорош.

– Так ты готов его отдать мне?

– Я бы оставил его при себе, ваше превосходительство. Но я понимаю, что вам оный сотрудник нужнее. Мою картотеку агентов он привел в порядок за две недели.

– Хорошо! Пришли его ко мне! – приказал Берг.

– Слушаю, ваше превосходительство.

***

Вскоре худой чиновник с бледным лицом в синем мундире предстал перед действительным статским советником.

– Ваше превосходительство, коллежский регистратор Клеточников.

– Проходи, Николай Сергеевич. Садись вот здесь.

Клеточников был удивлен дружеским тоном всегда строгого фон Берга.

– Как находишь службу при господине Цветкове?

– Весьма доволен, ваше превосходительство. У господина Цветкова работы хватает. Особенно требовала правки его картотека агентов. Но с этим я уже справился.

– Что скажешь о филерах?

– Вы изволите знать правду?

– Конечно.

– Но многие начальники, что стоят надо мной, её знать не хотят.

– И ты им лжешь, Николай Сергеевич? – строго спросил Берг.

– Это сложный вопрос, ваше превосходительство. Многие просто не хотят знать правду, они хотят слышать то, что им хочется слышать. И я даю им то, чего они хотят. Иное поведение будет просто губительно для моей службы.

– Мне можешь сказать правду, господин коллежский регистратор. Что ты думаешь о филерах? Что представляют собой наши агенты наружного наблюдения?

– Агенты наружного наблюдения сплошь настоящая дрянь, ваше превосходительство. Большинство никакого рвения к службе не проявляет. Доносят на всех подряд, лишь бы выслужиться. Я лично прочитал сотню листов их докладов.

– И что?

– Дельного там процентов на десять не больше. Остальное простой перевод бумаги. Немудрено, что революционеры действуют столь успешно. Недавно два филера были поставлены наблюдать за домом на Гороховой улице. Там, находилась мастерская по изготовлению фальшивых документов. Бланки паспортов, аттестатов, указов с подписями и печатями. Последние столь искусно изготовлены, что нет возможности отличить от настоящих.

– И что?

– По вине этих филеров преступники сбежали и успели уничтожить много документов уже заполненных. Топорно делают свою работу.

– Нужно вышвырнуть их со службы! Назови мне имена этих филеров.

– Нет, ваше превосходительство.

– Нет?

– Агентов надобно воспитывать и готовить, ваше превосходительство. Где вы найдете готового? А что ваши-то начальники делают? Сразу в зубы. А этим хорошего агента не воспитаешь. Я, конечно, не хочу сказать того, о господине Цветкове. Достойный человек.

– Я хочу взять тебя к себе, Николай. Личным письмоводителем. А то мой совсем никуда не годится. А если станешь служить исправно, то через год тебе повышения обещаю! И «Анну» на шею.

– Рад стараться, ваше превосходительство.

Так Клеточников стал служить личным письмоводителем при действительном статском советнике фон Берге…

***

Петербург.

Конспиративная квартира боевой группы Перовской.

Боевая группа Софьи Перовской работала над покушением на царя. Покушение планировалось под Москвой, и на место был отправлен один из членов боевой группы Гартман. Он должен был арендовать дом в Замоскворечье вблизи Рогожско-Симоновой заставы, в семи километрах от Москвы.

Желябов и Кибальчич разработали несколько вариантов и хотели сделать все собственными силами, без привлечения группы Михайлова. Поэтому они использовали «союзников», революционеров которые подключались к работе для выполнения особых заданий.

Гартман снял домик и устроился на работу железнодорожным сторожем. Кибальчич и Желябов пока не могли покинуть Северную столицу и потому курьеры часто ездили из Москвы в Петербург

Одним из них стал Петр Рачковский. Он привез с собой карты местности и подробное описание железнодорожной насыпи. Эстафетой все это было передано на квартиру, где имели жительство Кибальчич и Желябов.

Кибальчич все изучил и сделал вывод:

– Под такую железнодорожную насыпь мину не подвести. Нужен подкоп. Вот в этом месте.

– Подкоп? – Желябов посмотрел на инженера. – Но сделать его здесь будет сложно.

– Понятно, что сложно. Я разве сказал что это легко? Нам нужна галерея под землей. Отсюда, – Кибальчич показал на схеме, – вот сюда. И руководить этой работой нужно лично мне. Доверить никому не могу.

– Значит именно тебе ехать в Москву, – сказал Желябов. – Но кем тебя заменить здесь?

– Да вот этот курьер Рачковский. Он из Петербурга, насколько я знаю.

Желябов вышел из комнаты. Ему нужно было просмотреть шифрованные списки.

– Родился Рачковский не здесь, – сказал он, когда вернулся. – Но жил в Петербурге долго, как и в Москве. Одинаково хорошо знает обе столицы.

– Станет помогать нам здесь. В Москву не вернётся.

– Что ему можно доверить?

– Эстафету. Но с нашими людьми его контакты стоит ограничить.

– Иными словами он никого знать в лицо не должен?

– Пусть работает с Мышкиным.

Так «союзник» Рачковский остался в Северной столице и стал работать курьером в нелегальной типографии…

***

В тот день 1 апреля 1979 года Рачковский пришел на конспиративную квартиру с важной новостью. На квартире сидели два народовольца Меркулов и Мышкин, тоже из союзников.

Оба они были достаточно известны по процессу 193-х. Иван Мышкин прямо со скамьи подсудимых смело говорил о целях революционной борьбы в России. Председатель суда 60 раз пытался лишить его слова, но тот продолжал говорить. В результате он был осужден на 10 лет каторги, но сумел сбежать с этапа.

И вот он на конспиративной квартире.

– Это ты, Рачковский? – спросил Мышкин. – Здесь?

– У меня есть сведения чрезвычайной важности! – ответил тот.

– И потому ты пришел сюда? – спросил Меркулов. – Ты же знаешь, что подобное запрещено.

– Но я знаю адрес этой квартиры и должен сообщать все важное. Товарищи готовы меня слушать?

Мышкин пропустил Петра и запер за ним двери.

– И что ты принес за важные новости?

– В Петербург переведен жандармский офицер Рокотов, – сказал Рачковский.

– Кто такой?

– Поручик жандармского управления.

– Всего-то? Зачем он нам. Мы не охотимся за поручиками. Нам нужна дичь покрупнее.

– Рокотов не простой мелкий жандармский офицерик. Я встречался с ним в Москве и Харькове. Этот человек может проникнуть в любой кружок передовой молодежи. Он умеет втираться в доверие. Так в Харькове он проник в группу студентов императорского университета.

– Он прибыл сюда не просто так? – спросил Мышкин.

– Именно. И это хорошо, что я знаю его в лицо. Его вызвали для внедрения в нашу организацию.

– Может ли это быть?

– Вы можете проверить мои слова. Наверняка среди групп союзников надеется человек из Харькова. Он вам подтвердит мои слова.

Меркулов посмотрел на Мышкина:

– Порохнин у нас из Харьковского университета? Так?

– Да. Он здесь недалеко. В соседней квартире.

– Так позови его.

Вскоре молодой человек в студенческом сюртуке с петлицами вошел в комнату.

– Что-то случилось, товарищи?

– Вы из Харькова, Порохнин?

– Нет. Я родом из Луганска. Но учился в Харькове. Я жил там четыре последних года, пока не завершил курс.

– Вы были в Харьковском отделении «Земли и воли»?

– Да. За это меня едва не исключили из университета.

Рачковский описал личность жандармского офицера и назвал его фамилию.

– Поручик Рокотов? – вскричал Порохнин. – Он все еще в поручиках ходит? Вот это удивительно. Его я хорошо знаю. Да и кто его у нас не знает.

– Он ныне в Петербурге, – сказал Рачковский.

– Вот как? – спросил Порохнин. – Хорошего в этом мало. Этот агент способен на многое. Он слишком хитер и изворотлив. В Харькове он активно вербовал студентов. И некоторые попадали в его сети. Но если он здесь, то это знак.

– Знак?

– Нужно действовать! – сказал Порохнин.

– Что советуешь? – спросил Мышкин.

– Убрать его.

– Вот так сразу?

– Такого щадить не стоит. Он виноват в аресте многих наших товарищей, – сказал вчерашний студент.

– Значит нужно вынести приговор и найти того…

– Я сам сделаю это! – решительно заявил Порохнин.

– Нет, я, – сказал Рачковский. – У меня с этим господином давние счеты. Пора подвести черту!

– Нужно подготовить акт возмездия.

– Я все сделаю сам, – Рачковский был уверен в том, что исполнит миссию по ликвидации жандарма. – Но мне нужно прикрытие.

– За этим дело не станет…

***

Штаб-квартира Третьего отделения.

Набережная Фонтанки, дом № 16.

Коллежский регистратор Клеточников.

1 апреля, 1879 год.

Клеточников разбирал документацию. Перед ним лежали папки с делами агентов. На части были пометки «особая секретность». Он аккуратно переписывал фамилии, и его внимание привлекло одно дело.

«Дело агента «Игла». Московское отделение. «Секретно».

«Агент московского отделения? – подумал Клеточников. – С чего это он прибыл в Петербург?»

Двери кабинета Берга отворились. Вышел сам действительный статский советник.

– Начали работу с делами агентов, господин Клеточников?

– Так точно, ваше превосходительство. Но вы не сказали мне, для какой цели я отбираю агентов.

– Для разных. Мне нужно десять опытных и умных филеров для наблюдения. Да таких, что еще не примелькались.

– Этих я уже могу представить вашему превосходительству. Вот отдельный список из 12 агентов, что зарекомендовали себя в этом деле с лучшей стороны.

– Уже готов? Отлично, Николай Сергеевич! Весьма похвальное рвение. Прошлый мой письмоводитель затратил бы на это больше одного дня. А вы управились за час!

– Я нашел здесь дела нескольких агентов из других городов. Ваше превосходительство вызвали их намеренно?

– Да. Они нужны мне в Петербурге.

– А для какой цели, ваше превосходительство?

– Пока не могу открыть вам деталей, Николай Сергеевич.

– Я понимаю, ваше превосходительство. Однако мне легче будет вам помочь, если я, хоть приблизительно, буду знать, как сии агенты будут использоваться.

– Для агентурной работы с внедрением в ряды террористов.

– Ах, вот как. Понятно, ваше превосходительство. Агентурная работа весьма сложна и под силу далеко не каждому.

– Тем, кто в этих папках, она под силу.

Фон Берг покинул комнату и Клеточников продолжил свою работу.

Он снова придвинул к себе папку с пометкой «особо секретно». Открыл её. Там не было снимка агента, не было его имени, не указаны его приметы, а были лишь агентурные клички.

«Агент Игла», «Николай», «Семен Петрович».

Деятельность Иглы впечатляла.

Был внедрен в революционную организацию «Черный передел» в феврале 1877 года. Быстро завоевал доверие в Московском отделении и в результате его деятельности за два месяца были арестованы члены Исполнительного комитета, ликвидированы две нелегальные типографии.

Последняя отметка о работе Иглы – «январь, 1879 год, город Харьков, Императорский университет…»

***

Петербург, Новая улица, дом 12.

Квартира Михайлова.

2 апреля, 1879 год.

Александр Михайлов ждал Николая Гройзмана. Дело отлагательства не терпело. Он получил эстафету от Клеточникова. Похоже Третье отделение взялось за работу серьезно. Фон Берг призывает из других городов самые опытные кадры жандармов, которые умеют работать…

***

Недавно Клеточников рассказал ему, что Берг, по приказу генерала Муравьева, снова достал из архива дела по организации «Земля и воля».

– Я работал с этими делами, Саша, – сказал Клеточников.

– Но дела старые. «Земли и воли» уже нет.

– Но есть люди, которые были участниками организации тогда, а ныне состоят в «Народной воле».

– Думаешь, они смогут работать со старыми списками?

– А почему нет? Поэтому я и вытащил из дел ряд листов.

– Вытащил? А этого никто не заметит?

– Думаю, что нет. Хотя кто знает? Но все равно это спасет наших товарищей.

– Что ты сделал с листами?

– Уничтожил.

– Как?

– Швырнул их в камин…

***

В двери постучали.

– Наконец-то!

Михайлов открыл. Гройзман вошел в квартиру.

– Саша, ты вызвал меня по срочному делу?

– Да. Потому даже не соблюдал осторожность. Пусть шпики доложат, что ты заходил ко мне. Это сейчас не важно.

– Что-то случилось?

– Да. Берг вызвал сюда агента, который тогда сдал всех членов Исполнительного Комитета «Черного передела».

– Это когда у них накрыли две типографии?

– Да. И ныне этот агент в Петербурге.

– Он пришел за нами. Его имя?

– Я не знаю его имени. «Игла» – вот его главное прозвище.

– «Игла»? И что нам дает его кличка в Третьем отделении?

– Мой человек узнал не только его кличку, но и отметку о его последнем месте работы. Харьков. Императорский университет. Нужно узнать, сколько у нас есть людей из Харькова. Это сузит поиски.

– А среди кого искать?

– Среди групп, я думаю.

– Но среди каких групп? Среди вассальных или среди союзников17?

– Нужно искать среди союзников. В первую очередь среди них. И медлить с этим не стоит. «Игла» может проникнуть и в боевую группу. А тогда он будет знать все наши планы.

– Я займусь этим сразу.

Когда Гройзман ушел Михайлов взял чистый лист бумаги и стал чертить прямоугольники, помечая каждый из них латинской буквой. Печальный опыт «Черного передела» заставлял задуматься.

***

Он много работал именно над структурой «Народной воли». Это должна быть тайная и хорошо законспирированная организация. Потому Михайлов выдвинул такую формулу: «организация – централизация – тайна».

Высшая власть в «Народной воле» принадлежала Собранию, которое избирало Исполнительный Комитет. Там были только многократно проверенные люди. Но и Комитет нужно было контролировать. Михайлов знал, что такое неограниченная власть и к чему это может привести. Потому и была создана администрация, которая контролировала Комитет и печатные издания организации.

Комитет и администрация руководили группами как боевыми, так и общереволюционными. И вот на этом участке Третье отделение могло внедрять своих агентов. Особенно в состав групп союзников и в так называемые временные боевые группы…

***

Петербург.

Квартира Гройзмана.

3 апреля, 1879 год.

Николай Гройзман собрал у себя троих членов администрации «Народной воли». Он вызвал их через эстафету, по экстренному делу, что отлагательств не терпело. Потому собрались они быстро. Уже через три часа у Гройзмана были молодая Вера Фигнер (Вера Топни-Ножка) и пятидесятилетний Андрей Иванович по прозвищу «Слесарь». Его фамилии Гройзман не знал. Да никто в организации ей не интересовался. Предпочитал он называться Андреем Ивановичем – пусть так и будет.

– По вашему лицу, Николай, я вижу, что-то случилось, – вместо приветствия сказал Андрей Иванович.

– Я надеюсь, что дело срочное, – сказала Вера. – Меня оторвали от важной работы.

– Здравствуйте, товарищи. И собрал я вас по весьма важному делу. Пренебрегать которым нельзя. Потому все иные дела следует оставить. И вас, Андрей Иванович, я вызвал не просто так. А как специалиста.

– Говорите, Николай.

Гройзман начал:

– Дело касается работы Третьего отделения по внедрению агентов в наши ряды.

Слесарь сказал, что это весьма важное дело.

– Но дело в том, что это совсем не новость, Николай. Жандармы давно применяют этот метод работы. Я всегда поддерживал Михайлова в деле создания жесткой структуры нашей организации.

– Я позвал вас не просто обсуждать проблему в общем, товарищи. У меня дело конкретное. К нам забросили агента под псевдонимом Игла.

– Агента? – спросила Вера. – Агента Третьего отделения?

– Именно. И этот агент, возможно, уже работает среди нас в Петербурге.

– Велика важность, – спокойно сказал Андрей Иванович. – Жандармы постоянно засылают агентов. Я таких типов видал перевидал.

– Но это не простой агент. Это Игла.

– Никогда о таком не слыхал.

– А напрасно. Игла тот самый, что «завалил» работу «Черного передела» в 1877 году. И если его вызвали сюда, то они взялись за нас.

Вера и Андрей Иванович переглянулись.

– А откуда сведения? – спросил Андрей Иванович.

– Откуда вы, Николай, знаете, такие тайны Третьего отделения? – спросила Вера.

Гройзман ответил:

– Сведения из надежного источника.

– Кто же этот источник? – спросила Вера.

– Источник тайный и я его не знаю.

– Я поняла, откуда дует ветер. Это информация от Дворника?

«Дворником» называли в организации Александра Михайлова за его любовь к аккуратности и пунктуальности. Он был символом осторожности и неуловимости.

–Какая разница, Вера? Я вызвал вас, ибо вам полностью доверяю, товарищи. Дворник также пользуется доверием товарищей и ведет полезную для нас деятельность. Он следит за тем, чтобы у нас не было провалов, как в «Черном переделе».

– Дворник пользуется заслуженным уважением, Николай. Но что вы хотите от нас? Что нужно конкретно сейчас? – спросил Андрей Иванович.

– Ни имени агента Игла, ни описания его внешности у нас нет. Скорее всего, он работает в одной из союзнических или временных групп.

– Там слишком много людей, Николай.

– Но есть одна зацепка. Игла совсем недавно прибыл из Харькова. Там он работал в императорском университете среди студентов. И, как вы знаете, там было много арестов.

– Из Харькова? – переспросила Вера.

– Да.

– Я знаю женщину, что прибыла к нам полмесяца назад из Харькова. Но она не работает в «Народной воле». Она только сочувствующая. Никаких секретов она не знает.

– В группе Перовской есть харьковчанин, – сказал Андрей Иванович. – Вчерашний студент Харьковского университета Порохнин. И он состоит в группе союзников. И не в простой группе союзников, а в боевой группе союзников.

– А группа Перовской готовит акт против царя! – Вера вскочила со своего места. – И если информация Дворника правдива, то враг подкрался к нам слишком близко.

– Нужно проверить этого Порохнина.

– Но как это сделать? – спросил Гройзман. – Мы ведь не уверены, что это он и есть Игла? Прозвище кстати женское.

– С чего вы взяли?

– С того, что у вас есть знакомая из Харькова. Возможно, что это она. Что из того, что она пока не среди нас? Может она готовится к этому. Кто она?

– Светлана Воронцова.

– Воронцова? Тоже из аристократов?

– Я не интересовалась её родословной.

– А стоило. Давно вы знаете Воронцову?

–Не очень давно. Но человек она порядочный. И я не думаю, что агентом может быть женщина. Эта роль больше подходит мужчине…

***

Петербург.

Конспиративная квартира боевой группы Перовской.

5 апреля, 1879 год.

Петр Рачковский вернулся благополучно. Он смог сделать свою работу и спокойно уйти с места. Утром вышел номер «Ведомостей» с передовицей о «зверствах террористов» и о смерти офицера корпуса жандармов.

– Убит офицер жандармов! – Мышкин принес номер газеты. – Поздравляю вас, Рачковский!

– Я не сделал ничего такого.

– Не скромничайте!

– Я и не скромничаю. Что такого? Вот если бы мне доверили кого-то большего, чем простой поручик! Кравчинский убил кинжалом шефа жандармов генерала Мезенцова и обессмертил свое имя. Теперь ему есть, что рассказать! А что расскажу я?

– Вы пришли в «Народную волю» только ради славы, Рачковский? – спросил Мышкин.

– Не только. Я пришел ради идеи. Но я хочу участвовать в самом ответственном задании. И вам, Мышкин, это понятно как никому иному. Сами вы готовы уступить честь совершить акт возмездия?

– Мне не нужна пустая слава, Рачковский.

– А вот мне нужна! И я готов пойти на любые жертвы ради этой самой пустой славы! Можете презирать меня за это!

Меркулов прервал их перепалку:

– Хватит! В чем причина вашего спора? Рачковский выполнил работу и сделал это хорошо. Пусть себе жаждет славы. Это не вредит делу. Тем более что у нас есть опасная работа.

– Я готов! – сказал Рачковский. – Тем более что меня никто не видел. Полиции на хвосте у меня нет. Я могу работать.

– Тогда прошу в нашу группу! – Меркулов протянул ему руку. – В наш боевой отряд революции.

– Вы не пожалеете, товарищи! Готов быть на самом опасном месте.

– Тогда вы попали по адресу, Рачковский. Мы готовим акт возмездия.

– В Петербурге?

– Здесь. Делаем то, что вы делали в Москве.

Рачковский махнул рукой:

– В Москве я был лишь курьером. Ничего серьезного мне не доверяли. Но я готов делать больше.

– Здесь у вас будет такая возможность.

– Я готов. Готов хоть завтра! И кто же цель?

Меркулов посмотрел на Мышкина. Тот кивнул.

– Особа намного более значительная, чем жандармский поручик, – сказал Меркулов.

– Вот это да! Вот это самое настоящее дело, товарищи! – вскричал Рачковский.

– Однако это гораздо сложнее и опаснее, Рачковский.

– Опасности меня не пугают. Не для того я пришел в «Народную волю», чтобы пугаться.

– В нашей боевой группе только те, кто разделяет наши убеждения. А мы выразили их в 12-ти требованиях. И главнее среди них: свержение монархии в России.

Рачковский спросил:

– А чем вы думаете заменить монархию, товарищи?

Мышкин ответил:

– Республикой. Республиканская форма правления есть самая справедливая. Народовластие через парламент. Это обеспечит переход земли в руки крестьянских общин и заводов в руки рабочих организаций. Также будут провозглашены политические свободы. Будет полностью отменена цензура и органы местного самоуправления наконец, обретут реальную власть.

Рачковский ответил:

– Я разделяю. Ваши убеждения полностью, товарищи…

***

Штаб-квартира Третьего отделения.

Набережная Фонтанки, дом № 16.

Коллежский регистратор Клеточников.

5 апреля, 1879 год.

Клеточников работал усердно. Начальство не могло нарадоваться на такого исполнительного и умного чиновника. Он менее чем за неделю привел в порядок списки агентов.

Действительный статский советник фон Берг пожалел, что затеял проверку по делу Клеточникова. У Берга было правило проверять всех, даже тех кто не вызывал подозрений. И он организовал небольшую комбинацию, дабы окончательно убедиться в лояльности и верности нового письмоводителя.

Сегодня он решил это дело прекратить.

– Господин коллежский регистратор, зайдите ко мне! – приказал Берг.

Клеточников покорно поднялся со своего места и вошел в кабинет.

– Ваше превосходительство!

– Вы отличный работник, господин Клеточников. В моей работе мне просто необходим такой умный человек как вы. Работа письмоводителя весьма важна и требует инициативы.

– Я понимаю, ваше превосходительство.

– Да вы садитесь, Николай Сергеевич. Садитесь.

– Благодарю, ваше превосходительство.

– Я не оставлю вас своим вниманием, Николай Сергеевич. Скоро стану хлопотать о производстве вас в следующий чин. И проверку по вам считаю более нецелесообразной.

Клеточникова эти слова удивили:

– Проверку? Вы сказали проверку, ваше превосходительство?

– Да. Но вам не стоит на меня сердиться, Николай Сергеевич. Я имею привычку проверять всех новых сотрудников. Абсолютно всех.

– И вы правы, ваше превосходительство. Ныне доверять нельзя никому.

– Рад, что вы меня понимаете, господин Клеточников. Посему сегодня можете сдать папки с пометкой «секретно». Это мои проверочные папки и вы в будущем станете работать с ними, при проверке других агентов. Кстати, меня интересует и ваше мнение по поводу проверок. Если есть идеи, то вам стоит поделиться со мной.

– Я еще не совсем понял, в чем состоит моя проверка, ваше превосходительство.

– Это обычная ловушка. Для вас слишком примитивная. Но она работает. В одной из папок имя агента «Игла». Вы читали её?

Клеточников ответил:

– По долгу службы, ваше превосходительство. Это весьма ценный агент. Его работа в организации террористов «Черный передел» впечатлила меня.

– Это все пустышка, Николай Сергеевич.

– Пустышка? Он не работал на Третье отделение?

– Работал. Но не он.

– Как так?

– Такой агент есть в Третьем отделении. И этот агент особо ценный. Даже я не знаю его имени. Потому вам его дело и подставили, Николай Сергеевич. А в вашей папке простая пустышка.

– Но в чем подвох, ваше превосходительство?

– Вы не поняли? Там указание, что этот человек прибыл из Харькова. А ныне к нам в Петербург прибыл некий господин Порохнин. Вчерашний студент. Кране неблагонадежен. Вот я и сделал из него «Иглу». Временно конечно.

Клеточников взял себя в руки и ничем не показал генералу своего удивления.

– И подозрения должны были пасть на этого Порохнина?

– Именно! Если вы работаете на террористов, то вы сразу предупредите их по поводу Иглы и прибывшего человека из Харькова. А я пойму, что вы шпионите на революционеров.

Клеточников стал еще бледнее, чем был. На этот раз он не смог совладать с собой. Он попался в примитивную ловушку Берга! Как это было глупо! И наверняка Берг все знает про него и сейчас просто ломает комедию!

Но Берг ничего не знал…

***

Тогда произошла единственная ошибка в работе действительного статского советника фон Берга, которая впоследствии стоила ему карьеры. Он все делал верно, но слишком положился на свою интуицию и прервал проверку Клеточникова. Он не довел её до конца, а мог бы уже тогда разоблачить агента «Народной воли» в рядах жандармов…

***

Берг слишком рано открыл свои карты. Он мог бы обратить внимание на то, как вел себя его письмоводитель. Тот почти выдал себя. Но действительный статский советник по-своему истолковал состояние Клеточникова.

– Вы обижены? Тем, что я проверял вас столь примитивно? Ну, простите меня старика, друг мой.

Клеточников взял себя в руки:

– Я не знал, что вы настолько не верите мне, ваше превосходительство. Оно понятно, что я мог оказаться простым карьеристом. Но вы поставили меня в один ряд с террористами.

– Простите еще раз, Николай Сергеевич. Но вы же сами знаете, как эта зараза расползается среди студентов. А вы тоже были студентом.

– Как и множество чиновников Российской империи. И я во время моей учебы никогда не попадал в поле зрения полиции, ваше превосходительство.

– Я это знаю. Проверял. Ваш аттестационный лист чист как снег. Но вы бывали в некоторых городах и посещали кружки интеллигенции. Как видите мне известно все. Вы не произносили там пылких речей, но слушали иных.

–Да. Но мне нужно было знать против кого я буду бороться. Именно эти посещения и позвали меня на службу государю в Третье отделение, ваше превосходительство.

– Простите еще раз, господин Клеточников. В компенсацию отпускаю вас ныне домой раньше положенного. Идите и отдыхайте.

Клеточников встал и поклонился. Он все еще разыгрывал уязвленное самолюбие. Но на деле не мог поверить в то, что произошло…

***

Петербург, Новая улица, дом 12.

Квартира Михайлова.

5 апреля, 1879 год.

Николай Клеточников вышел из здания и сразу нанял из извозчика. Теперь нужно было выиграть время! Потому он не стал проверять, есть ли за ним хвост, и погнал пролетку к Новой улице. Кучеру он обещал рубль, если тот будет там в полчаса.

Тот старался на славу и вскоре Клеточников был на месте. Он остановил пролетку в ста метрах от дома Михайлова. Расплатился и быстро пошел к цели.

Михайлов был настолько удивлен, увидев на пороге товарища в шинели жандарма, что на минуту потерял дар речи.

– Так и буем стоят на пороге, Саша? – тихо спросил Николай.

– Заходи.

Михайлов запер двери.

– Ты сошел с ума? Или что-то произошло? Ты в форменной шинели.

– Времени нет, Саша. Ты уже отправил эстафету по поводу Иглы?

– Да. Как ты и просил сразу же.

– Тогда все пропало!

– Да что случилось?

– Это была простая проверка, Саша. И я попался как последний идиот в столь простую ловушку!

– Подробнее!

– Берг подсунул мне папку с грифом «секретно» и дал наводку на агента «Игла». Я поспешил к тебе, и ты передал все это по эстафете. А человек из Харькова, которого твои друзья вот-вот найдут, никакой не агент. Они специально подставили мне этого человека по фамилии Порохнин.

– Откуда ты про это знаешь?

– Сам Берг мне рассказал. Он еще извинился, что придумал для меня столь глупую проверку. А я попался!

– Нужно срочно найти Гройзмана и все отменить! Возможно, время еще есть! Ты пока сиди здесь и не высовывайся, Коля. А я все сделаю сам. Времени на эстафету больше нет…

***

На это раз все обошлось, Михайлов вернулся спустя полтора часа.

– Все в порядке, – сказал он с порога.

– Что?

– Они еще не начали проверки. Порохнин в полном порядке. Он вне подозрений.

– Но как много людей знают об этом?

– Члены администрации «Народной воли»: Гройзман, Вера Фигнер и Андрей Иванович. Но это люди надежные и никто ничего не узнает.

– Но тебе пришлось раскрыть карты перед ними?

– Твоего имени я не назвал. Но пришлось сказать, что ты служишь в Третьем отделении. Они знают, что там работает мой агент. Но здесь нет ничего страшного, Коля.

– В разговоре со мной Берг упомянул, что настоящий агент Игла существует. И даже о сам Берг не знает его имени.

– Берг не знает?

– Именно. И этот агент может быть среди «Народной воли». Ведь сам фон Берг, работающий с агентурой, не знает кто это такой! Ты понимаешь, Саша?

– И он рассказал такой секрет тебе? А это не новая проверка?

– Это вышло совершенно случайно, Саша. Берг не хотел мне этого говорить. Но проговорился в разговоре.

– Среди наших есть такой агент? – Михайлов задумался. – А ведь я подозревал нечто подобное, Коля!

– Да?

– Я сказал тогда Перовской, что полиция знает о нас слишком много. Но она не поверила мне, и обвинила в чрезмерной осторожности и даже в трусости.

– И они не приняли мер?

– Какие меры, Коля. Он там помещались на доверии. Но я сам принимаю меры. Я никого пока не посвятил в детали моей операции даже членов своей группы. Вот и ты ничего не знаешь о том, что я готовлю, Коля.

– И верно. Мне и не стоит знать. Посвятишь меня в том случае, когда возникнет такая необходимость. Но мне пора покинуть твое жилище, Саша. Больше рисковать напрасно я не хочу…