Убить босса!

Глава 15 В ТУЛУ СО СВОИМ САМОВАРОМ

Ах, Вегас, Вегас… Сладкое слово.

Создать город-казино могли только в Америке. Но интересен Лас-Вегас не рулеткой или «однорукими бандитами», а самыми большими в мире и самыми роскошными отелями, уникальными шоу, разнообразными ресторанами и ночной жизнью.

Город в пустыне уже не только столица игрового бизнеса, но центр развлечений мирового масштаба. На весь мир знамениты шоу, проходящие ежедневно в залах крупнейших отелей. В конференц-залах отелей проходит множество международных выставок и конференций. Поэтому неудивительно, что только треть своих доходов город получает от игорного бизнеса, остальное – семейный туризм и выставки.

Более 100 тысяч пар ежегодно играют свадьбы в Лас-Вегасе. Мартынов, сходя с трапа самолета, вспомнил про Машу и рассмеялся. Миллионы долларов спускаются ради брачных церемоний. Андрею для достижения официального статуса мужа хватило пяти минут и пары колец. Да, в Вегасе не нужно заморачиваться испытательным сроком, законы штата Невада не требуют его, а потому свадьба в этом городе, сразу и навсегда, обещает оставить самые светлые воспоминания на всю жизнь. Сыграть можно какую угодно.

Мартынов не обманывал себя, как большинство, прибывших сюда впервые. Не следует думать, что Лас-Вегас только для богатых. Гостиницы и развлечения найдутся здесь на любой вкус и кошелек. Более того, если исключить выходные и дни проведения крупных выставок, окажется, что здешние отели не только роскошны, но и дешевы. Нужно только знать, где они находятся, чтобы случайно не нарваться на номер класса President в отеле 5-ти звезд, работающем по «полной программе» от заката до рассвета.

Забросив сумку на заднее сиденье такси, Андрей решил развлечь себя и спросил таксиста, как доехать до хорошего отеля. Он знал город, как свои пять пальцев, однако ему пришло в голову подурачиться перед надвигающимся будущим, неизвестно что обещавшим.

Водила принялся дурить, ничуть не отклоняясь от обычного сценария «разводки» пассажира на бабки. Не нужно думать, что, если Америка демократическая страна, то водители такси там зарабатывают каким-то отличным от московских «шефов» способом. Для начала бойкий мужик лет сорока с явными признаками арабского происхождения назвал пару отелей, расположенных на другом конце города. Чтобы добраться до них, нужно пересечь весь Вегас от центра на восток, минуя отели, расположенные в двух шагах от аэропорта.

– Ладно, командир, – рассмеялся Мартынов. – Сейчас вырулишь от этого покрытого пылью McCarran Airport на 604-ю улицу, потом свернешь на Стрип, проедешь на север пятьсот метров и остановишься у «Острова сокровищ». Ты получишь свои двадцать баксов, обещаю.

Почему Андрей решил остановиться в этом отеле, в котором никогда ранее не останавливался, он не мог объяснить даже самому себе. В силу вечной угрюмости своего характера он всегда сторонился мест, запруженных туристами, а в особенности отелей, где предусмотрены различные глупости типа «Битвы с пиратами». Ежедневно в упомянутом отеле организовывались подобные шоу по примеру разогрева публики перед выступлением известной рок-группы в России. Насмотревшись на пиратов и прочую хрень, состоятельный и не очень народ валил в казино при отеле, чтобы там спустить запланированные десять тысяч долларов… или хотя бы сто.

Улица Стрип – центральная улица Лас-Вегаса. На ней расположены все без исключения крупные заведения города-миража. По примеру Нью-Йорка Вегас вдоль и поперек изрезан авеню, именуемыми здесь «бульвары» и стритами, называемыми здесь же «роады».

Огни этого города не гаснут ни на секунду. Каждый день здесь выкачиваются из касс казино и, наоборот, всасываются в них миллионы честно заработанных на звездных мероприятиях долларов. Здесь Джордж Клуни сорвал куш во время съемок фильма «Одиннадцать друзей Оушена», и это ему так понравилось, что он решил рискнуть малой толикой в несколько сот миллионов и заняться в «городе на песках» своим бизнесом.

Мартынов не играл в казино. Дух азарта не был ему присущ, он не верил в перспективу выигрыша больших денег даже тогда, когда это происходило на его глазах. Когда Клуни взорвался от восторга, Андрей посмотрел на него и усмехнулся. Он знал точно, что уже через пять минут этот «уберсексуал» спустит все опять до последнего цента. Мартынов старался обходить казино стороной, и лишь однажды, когда Рой Флеммер, зять Малкольма, попросил его быть телохранителем во время встречи с мистерами из Вашингтона, Андрей подошел к аппарату, погрузил в него жетон, дернул за ручку и не испытал никаких эмоций. Машина сожрала жетон, убедив русского, что он совершенно прав, рассчитывая лишь на свои силы.

Странное чувство сейчас владело Андреем. Не признаваясь самому себе в том, что, быть может, это последний день его беспечной жизни после истекшей по договоренности с Малкольмом недели сепаратного мира, он хотел быть бодрым и уверенным в себе. Однако Малкольм был совершенно прав, заявляя о слабости позиций

Андрея в Вегасе. На главу «Хэммет Старс» работали здесь десятки, сотни человек, им были подкуплены многие чины в местной полиции. Вегас был более близок Малкольму, чем душный Нью-Йорк, он чувствовал себя здесь королем…

Но не страх за собственную жизнь владел Мартыновым, нет, он боялся никогда не увидеть Машу и Костю. И не вернуться в Россию и не позабыть обо всем.

В холле отеля его встретил сияющий портье. В Вегасе сияет все. Задницы проституток, лица официантов, витрины, тарелки и даже кнопки спуска воды в сливных бачках.

– Хеллоу, сэр, мы рады видеть вас в нашем отеле. У нас вы найдете неповторимый комплекс услуг…

– Заткнись, – буркнул Мартынов и кивнул улыбнувшейся ему даме лет восьмидесяти, шествующей мимо с собакой под мышкой.

Заткнувшийся портье подхватил его сумку и повел к зеркальному витражу оформления желаемого гостем номера с гостиной, спальней, с мебелью и оборудованием высшего качества.

Получив бланк и занеся над ним перо, Андрей машинально отметил, что один из служащих в десятке метров от него поднял трубку и отвернулся в сторону.

Поднявшись до нужного номера вслед за портье, Мартынов вдруг передумал.

– Поехали вниз, малыш, – сказал он. – Я решил переиграть.

Сомнительного малого у стойки оформления уже не было.

– Мне нужен люкс, – сказал Андрей портье. – All inclusive.

– Понимаю, – кивнул тот, подсовывая гостю новый бланк. – Вы сделали правильный выбор, сэр. У нас прекрасные двухместные однокомнатные номера с улучшенной планировкой. Размещение и питание по системе «всё включено» – завтрак, обед, ужин, алкогольные и прохладительные напитки – всё к вашим услугам, понимаю…

Сунув в руку портье пятерку, Мартынов выпроводил его из номера и осмотрелся. Обстановка полностью соответствовала названию и тематике отеля, была стилизована под времена пиратских компаний, но при этом на столике лежал пульт от кондиционера, в ванной нашлись фен и халат, в углу стоял TV с двухъярдовой, конечно, диагональю. Имелись телефон и мини-бар.

Распахнув дверцу бара, Мартынов вытянул за горлышко четырехгранную бутылку и за ножку – рюмку.

Дважды налив и выпив, он скинул пиджак, вышел в коридор, запер за собой дверь и стал медленно спускаться к тому самому номеру, от которого отказался четверть часа назад.

Но на середине пути вдруг остановился, чертыхнулся, пробормотал: «Береженого Бог бережет», вернулся и направился в ванную нового номера. Отыскал в шкафчике у огромного зеркала среди предусмотренных гостиничным этикетом лекарств пузырек с каким-то снадобьем, вышел в комнату и влил его содержимое в бутылку виски. Осмотрев в последний раз номер – как бы опять чего не забыть, удовлетворенно кивнул и вышел.

Расположившись в глубине коридора за колонной с выщербленными боками – осколки ядер пиратского фрегата дел наделали, надо полагать – он невозмутимо курил, кивал добродушным, прибывшим сюда явно не для войны постояльцам отеля и рассматривал дверь номера, от которого только что отказался.

Ждать пришлось недолго. Через пять или шесть минут к номеру подошли двое. Один тут же занял позицию, которая в России называется «стременем», а второй принялся быстро ковырять в английском замке какой-то приладой.

Дождавшись, когда дверь откроется и парочка незваных гостей окажется внутри номера, Андрей вкрутил окурок в землю под пальмой у колонны и быстро пересек коридор.

Приоткрыв дубовую створку, вошел и бесшумно притворил ее за собой.

Появления его с тыла эти двое не ждали. Один из них почему-то решил, что Мартынов непременно должен быть в ванной, и теперь дверь в неё была распахнута настежь. А второй, переминаясь с ноги на ногу, ждал результатов этих изысканий.

Присвистнув, Мартынов немало его удивил. Настолько, что он развернулся назад, даже не побеспокоившись о своей челюсти. Андрей пробил ему прямой правый и перестал обращать на фигуранта внимание, точно зная, что после таких ударов не сопротивляются. Сломанная челюсть и болевой шок мгновенно отключили ублюдка, и он повалился на Мартынова, как тюк с гостиничным грязным бельем. Подхватив его и аккуратно уложив на пол, Андрей взялся за тяжелую дверь ванной комнаты и стал ждать.

– Никого, мать их… – раздалось в сомнении из комнаты, в которой обычно не ищут, а принимают душ. Особенно порадовал факт, что прозвучало это на русском, то есть, появилась возможность поговорить с соотечественником, причем на родной любимой «фене».

Поймав мгновение, когда меж дверью и косяком появилась тень, Мартынов отвел створку назад, а затем изо всех сил бросил её навстречу дверной коробке.

Где-то на середине пути произошло столкновение двух тел, одно из которых имело вес около восьмидесяти килограммов, а второе – не менее двадцати.

Судя по звуку, удар пришелся русскому гостю куда-то в район темени, то есть, лучшего места для удара трудно было представить.

Шагнув в ванную, Мартынов подхватил безжизненное тело и усадил его на безупречный по чистоте кафель.

Несколько шлепков по щекам заставили несмышленого малого поднять глаза, и Мартынов, заглянув в его зрачки, покачал головой: один был размером с булавочное острие, второй расплылся в копеечное пятно. Признаки сотрясения головного мозга были налицо, а уж о том, тошнит ли малого, можно было не спрашивать.

– Ты видишь меня? – спросил Андрей, усаживаясь рядом. – Два правила. Запомни их на всю жизнь. Первое: всего, лишь вдвоем на Мартынова не ходят. Второе: не ищи человека в ванной, если в ней выключен свет.

Подхватив ничего не соображающего клиента под мышки, Мартынов поставил его на ноги и повел к телефону, как ребенка, за рукав. Нажал кнопку громкой связи, передал трубку качающемуся, как маятник Фуко, малому.

– Расскажи своему боссу, какая вышла ерунда, – предвкушая приятный разговор с Малкольмом, попросил Андрей.

– Зачем, брат?.. – глухо и без выражения спросил тот.

– Звони, а то снова в ванную поведу.

Тот ещё несколько мгновений покачался, потом нашел рукой табло и медленно нажал несколько кнопок.

– Да, бля! – послышался в динамике незнакомый Андрею русский голос.

– Касьян… это я. Я в номере отеля, я по телефону говорю…

– И что, мне купить тебе за это остров в Хорватии?

В душу Мартынова стали закрадываться смутные подозрения.

– Касьян… бура получилась, Касьян. Мы тут решили денег заработать, но пришел хозяин … Бова до сих пор в коме, я сейчас тоже туда уйду… Хозяин, говорю, пришел…

– Ты, сука, я тебе сколько раз говорил, чтобы ты соскочил с кокса?! Опять харя в пудре?!

– Касьян, я не нюхал, Касьян… Нас хозяин в номере слотошил…

– В каком номере, дефективный?!

– В этом, пиратском… с пиратами, Касьян…

– Вот сволочь… – обезоруживающе беспомощное донеслось с того конца связи. – Опять нанюхались, паскуды…

Мартынов подхватил трубку и поддержал готового рухнуть парня за талию.

– Слышь, браток, меня Мартыном зовут. Ты такую фамилию – Малкольм – слышал?

– Ты кто такой, Мартын? – после небольшой паузы совершенно спокойно спросил какой-то Касьян.

– Кто я такой? Семь лет особого под Красноярском, пятерик под Хатангой на положении Сёмы Холода.

– Ма-ать честна-ая… Ты объясни, браток, что там за дела творятся? Какие, на хер, пираты?

С души Андрея свалился камень. Ему, как той девочке из Смольного, хотелось беспричинно смеяться, говорить глупости и есть бублики.

– Касьян… Твои люди зашли в мой номер. Я вернулся, накостылял им по шее. Один без памяти, второй ещё стоит. Что делать будем? Если горничной придет в голову поменять бельишко у меня в апартаментах, то через минуту «Остров сокровищ» будет ломиться от мусоров…

– Ах, вот где Бова решил покормиться!.. А то: пираты-пираты! Какие на хер, пираты, я понять не могу!.. Короче, так, зёма: запрись в номере, или просто уйди оттуда и закрой дверь. Через десять минут мои пацаны приедут, и этих дебилов увезут. И это… Спасибо, брат. Как там, на родине?

– Геморрой. Но почему-то туда тянет.

– Это всегда так. Я здесь только СТС и «Вести» смотрю. Ностальгия! Аж… выворачивает. Я ж из Тулы родом… А назад нельзя – в федеральном розыске. У меня сейчас дел невпроворот, окажешься здесь снова, заскочи в отель «Нью-Йорк – Нью-Йорк», спроси меня, тебя подведут…

Отключив связь, Мартынов посмотрел на друга Бовы.

– Что ж вы так, пацаны, без «выпаса» хату берете? Расслабились?

– Больно, блин…

– Чувак на вахте ваш подельник?

Получив утвердительный ответ, Андрей рассмеялся. Error. Вернувшись к себе в номер, он вынул из кармана трубку, нажал кнопку быстрого набора и уже через несколько секунд бросил без приветствий, как принято у людей, понимающих друг друга с полуслова:

– Сандра, ты уже в аэропорту? Бери такси и езжай в отель. – Скажешь управляющему: номер 1902. «Двухместный люкс мистера Мартенсона».

Глава 16 ГЕНЕРАЛЬНАЯ УБОРКА. ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Последние семь дней Генри Чески находился в состоянии плохо скрываемой от коллег растерянности. Если верить сообщениям спецов группы наблюдения за телефонными разговорами, Малкольм и его советник перестали общаться друг с другом. Неужели надобность отпала? Вот уж это вряд ли. Чески подозревал, что оба фигуранта просто сменили номера телефонов после последней встречи в парке Манхэттена. Проверка по местам постоянного пребывания Малкольма никаких новых данных не принесла. Глава «Хэммет Старс» как исчез две недели назад из офиса, так и не появлялся ни в нем, ни в собственном доме. Жена его что-то, конечно, знала, знала и дочь – взбалмошная дура, истеричка и нимфоманка, однако обе женщины в один голос заверили детектива, что Малкольм уехал внезапно и о месте своего нынешнего пребывания пока не сообщил.

– Какое несчастье, – предположил Чески. – Так не пора ли мистера Малкольма признать без вести пропавшим и начинать розыск уважаемого человека? А?

– Вы думаете? – поджала губы старая перхоть, а безмозглая дочурка просвистела: – Вторгаетесь в зону чужих интересов!

– Нет, мне-то, собственно говоря, по барабану, миссис. Муж ваш, а не мой. Я почему рассуждаю-то так примитивно? Если бы, скажем, моей жены четырнадцать дней не было дома, меня начал бы точить червячок тревоги. Вас не точит? Нет?.. Ладно, это ваш червячок. МакКу-ин!.. Иди сюда, я скажу, что нужно делать…

Этим же вечером детектив МакКуин, неотступно двигавшийся вслед за «Мерседесом» миссис Флеммер, установил факт постановки данного транспортного средства вне парковочной зоны, то есть, в неположенном месте. Через минуту дорожный полицейский на мотоцикле выставил дочери Малкольма счет и получил от неё предсказуемое fuck. За оскорбление офицера полиции миссис Флеммер была доставлена вместе с «Мерседесом» в участок, где её весь день ждал Чески. После недолгого разговора, во время которого дура хохотала и плакала, она заявила, что ничего не скажет, хотя бы ее даже стали пытать. Досматривая вещи задержанной, детектив обнаружил телефон, а в его телефонной книге номер с пометкой: Daddy.

– Не хотите позвонить «Папе»? – полюбопытствовал Чески, подзывая МакКуина.

Через час, было установлено, что абонент с номером из телефонной книги миссис Флеммер находится в Лас-Вегасе, штат Невада. И ещё через три часа и сорок две минуты на стол Чески лег отчет спецов о разговоре Стива Малкольма с Эндрю Мартенсоном, так же находящимся в «городе грёз».

– Они перенесли поле боя. – Генри Чески сидел за столом с сияющим лицом и потягивался, как огромный жирный кот. – Сомерсет, сынок, забронируй-ка нам два места в бизнес-классе до Вегаса.

МакКуин потоптался на месте.

– Сэр, нужно утрясти формальности с полицией Невады…

– Делай, что тебе говорят, если не хочешь, чтобы я сменил напарника! – рявкнул Чески. – Без тебя как-нибудь вопрос решится…

Через пять минут Генри выходил из кабинета шефа, имея «лицензию» на право не совсем законного вторжения в зону интересов полиции другого штата.

С удовольствием закурив и как следует нахохотавшись – окружающие вряд ли поняли, по какому случаю, – он с непривычной для окружающих ловкостью смахнул со стола распечатку и ещё раз перечел текст…

Неизвестный. Мистер Малкольм… Это Чемберс…

Малкольм. Я слушаю тебя, дружок.

Чемберс. Мистер Малкольм… Всё плохо…

Малкольм. Говори, говори, я не Чингисхан, за дурные вести не казню.

Чемберс. Мы пришли в номер, сэр, его там не было… Мы стали ждать, но он забрался в соседний номер, прошел по карнизу девятнадцатого этажа и вошел через открытое окно… Мистер Малкольм, я совершил ошибку… Вы меня понимаете?..

Малкольм. Я все понял, идиот, я не понял только, зачем ему понадобилось входить в номер через окно, а не через дверь. Вы что, повесили на ручку табличку: «В номере банда Чемберса»?

Чемберс. Он, уходя, приклеил к двери волос… Мы не заметили…

Малкольм. А я разве не предупреждал, с кем вам придется иметь дело? Волос… Ты благодари Создателя, что он к двери гранату не приклеил!

Чемберс. Лучше бы он её приклеил…

Мартынов. Ну, поболтали и хватит… Стив, привет, Стив. Ты меня разочаровываешь. Я ожидал увидеть в своем номере стайку искушенных головорезов, а обнаружил лишь троих недоумков. Сейчас они сидят передо мной на полу с выпученными глазами, держат штаны в руках, а в номере стоит такой смрад, что меня просто выворачивает… Чем ты их кормишь, Стив?

Малкольм. О чем ты толкуешь, сынок? Ты их так бил?

Мартенсон. Их било слабительное. Оно их так било, что у них до сих пор тремор ягодиц. С тех пор, как в Штатах отменили сухой закон, ещё ни один американец так не переживал за то, что выпил на работе. Ты разве не предупреждал свою гвардию, что ко мне трезвым-то нужно идти не в любой день, а они – на-ка ты! – бухие! Стив!.. Сти-ив…

Малкольм. Я не понял… они что, пришли к тебе пьяные?

Мартенсон. Нет, пришли-то, наверное, трезвые… Но я на всякий случай бутылку сто долларового виски на столике оставил, а в неё слабительного влил на сотню задниц… В общем, как ни горько тебе это слышать, брал я их, можно сказать, голыми руками. Что делать будем? Твои киллеры засрали мне всю ванную.

Малкольм. С приездом в Вегас, Эндрю.

Мартенсон. Значит, так. Сейчас я передам одному из твоих монстров трубку, и ты велишь ему и его команде натереть мой номер до блеска. Если ты не дашь этой команды, я вызываю полицию и передаю их в том виде, в каком они есть, в руки правосудия. Как?

Малкольм. Дай-ка трубочку тому, кого зовут Чемберсом…

Глава 17 НАС НИКТО НЕ СЛЫШИТ

Сандра появилась в номере 1902 точно в обговоренное время. Войдя в открытую дверь, она осмотрелась, насторожилась, но, услышав в ванной плеск воды, улыбнулась. Бросила на пол сумку и стремглав бросилась на звук. Видимо, Мартенсон тоже услышал её присутствие, она поняла это по той улыбке, с которой он мыл руки и смотрел в зеркало.

– Как прошел перелет «Нью-Йорк – Вегас»? – спросил он.

Она почувствовала непреодолимое желание броситься к нему на шею, но блеск обручального кольца в мыльной пене сдержал её и заставил сжать рукой косяк. За те несколько суток, что она провела с этим русским, Сандре стало казаться, что более близкого человека для неё не существует. Русский был странным парнем, и тем, наверное, привлекал к себе. Он не любезничал с ней, не пользовался очевидным преимуществом мужчины в ситуациях, при которых девять из десяти мужиков затащили бы её в постель. Объяснить потом все было легко и просто: стресс, легкий флирт, вынужденная близость… Однако русский контролировал не только себя, но и ситуацию. Своей сдержанностью и в то же время обаянием он сражал её наповал, и Сандра начинала чувствовать, что уже ненавидит кольцо у него на пальце. Оно разделяло их, как кольцо Толкина.

– Отвратительно, – ответила она, наконец. – Самолет трясло, меня тошнило. Я выпила три чашки кофе.

Мартынов рассмеялся.

– Это ничего! Это пройдет… В сравнении с нашими проблемами это просто недоразумение. А это что за чунга-чанга? – резко бросил он, заметив над плечом девушки черную с лиловым отливом рожу.

– Портье, – объяснила она. – Он взялся проводить меня до номера.

Понимающе сунув руку в карман, Мартынов вынул пук смятых долларов, выбрал из него пятерку и протянул слуге. Тот ослепил его безукоризненным набором зубов и тотчас исчез.

– Пятерка? – уточнила с сомнением Сандра.

– Это Вегас, бэби. Тут все обходится в пять раз дороже. Откуп от прислуги – не исключение. Как тебе наш номер?

– Удивительная красота, Andrey. – Ей нелегко далось это слово – «Андрей». – И чисто, как в родильном отделении. Немного раздражает явная концентрация освежителя воздуха, но к этому можно привыкнуть… И две кровати? Широкие, как озеро? И фен в ванной?

– Освежители, освежители… – пробормотал русский, поморщившись. Видимо, подумала Сандра, он немножко поскандалил с управляющим по поводу неприятного запаха в номере. – Удивительная ситуация получается, Сандра. В отеле «Хилтон» меня ждет жена. Я не могу взять её с собой, потому что со мной небезопасно. Сейчас наклевывается та же история, только отель находится в Лас-Вегасе.

– Не пытайтесь меня убедить в том, что направитесь куда-то, оставив меня здесь! – воскликнула девушка. – Даже не пробуйте это объяснить заботой о моей безопасности! Я точно знаю, что в США самое безопасное место – рядом с вами! Не знаю, какие причины мешают вашей жене понять это…

Вам, крутым мужикам, всё время что-то мешает остаться с женщиной, – с досадой подумала она. – То работа, то наша приверженность к католицизму при вашем православии, то смертельная опасность… Такие все время стесняются привести женщину к себе домой: сначала из-за родителей, потом из-за жены…

– Я и не думал оставлять тебя здесь, – удивился порыву Сандры Мартынов. – Я просто хотел объяснить тебе, как противоречив этот мир…

– К чёрту твою философию! – рассердилась Сандра. – Разбирайся быстрее с этой бандой, я хочу найти нормального мужика и начать нормальную жизнь! Куда мы сейчас? – Она подняла с пола сумку. Расстегнула и вывалила вещи на одну из кроватей. Выбрала джинсы с майкой, вытащила из коробки новые кроссовки и, ничуть не стесняясь присутствия Мартенсона, начала стягивать с себя платье. – Говори свободно, нас всё равно никто не слышит…

Закурив и смущенно удалившись к окну, Мартынов стал разглядывать улицу Стрип. С момента его последнего посещения Вегаса тут ничего не изменилось. Те же люди-муравьи внизу, непрерывающийся ни на мгновение караван автомобилей. Все торопятся прожечь жизнь в соответствии с имеющимися капиталом и запросами…

– Дом Малкольма расположен на пересечении бульвара Чарлстон и улицы Апачей, – сказал Андрей. – Чтобы не злоупотреблять терпением Стива, я хочу прийти к нему в гости быстрее, чем это сделает ФБР.

– ФБР? – испугалась Сандра и на секунду даже отвлеклась от шнурков.

– А ты думаешь, что переполохом в «Хэммет Старс» заинтересовались только околоточные надзиратели? Думаю, кое-кто уже дает показания… Ну, если не ФБР, то детективам полиции – точно. Однако одно «но», которое на некоторое время приостановит их работу. Полиции штата Нью-Йорк придется долго налаживать взаимодействие с полицией штата Невада. Этой минутой чиновничьей рутины я и намерен воспользоваться. Полиция США – это очень слабый в оперативном смысле механизм. В России, если московскому менту нужно задержать преступника, уехавшего в Хабаровск, все происходит четко и быстро. Один звонок из Москвы в Хабаровск или телефонограмма: «Примите меры к задержанию такого-то, я выезжаю». И на следующие сутки хабаровские вместе с московскими выбивают дверь в квартире. Здесь все сложнее. Тут нью-йоркский коп будет до хрипоты ругаться с копом из Вегаса, доказывая, что Мартынов и Малкольм – это его куски хлеба. Второй при этом будет кричать, что это его юрисдикция, что нечего тут делать всяким копам из Нью-Йорка… Обожаю Америку. Если не резать народ направо и налево, то, путешествуя по пятидесяти штатам, можно всю жизнь провести в относительной безопасности. У меня есть товарищ… В общем, не такой уж и товарищ… Просто в тюрьме вместе сидели. Он уехал в Америку раньше меня на год. Два года назад мы встретились с ним на границе с Мексикой. Он пил текилу и рассказывал, как влип. За одиннадцать месяцев до нашей встречи он в городе Айронвуд, штат Висконсин, немного начудил. По пьянке избил нагрубившему ему в баре американцу и снял с его руки часы. И вот одиннадцать месяцев полиция США гнала его с севера на юг. Из Висконсина он съехал в Айову и там месяц жил спокойно, пока копы двух штатов организовывали взаимодействие. Потом свалил в Иллинойс и там тоже отсиживался месяц и занимался своими делами. Потом он оказался сначала в Кентукки, потом в Теннеси, затем спустился до Арканзаса и в конце концов я встретил его в баре города Ларедо, штат Техас, откуда он собирался уехать в Мексику. «Знаешь, – говорил он мне, – эти придурки мне осточертели. Я уже год из-за этих часов мотаюсь по Штатам, и мне это надоело, Андрюха, надоело… Сейчас уезжаю в мексиканский Пьедрас-Неграс, и от одного этого названия у меня возникает стойкая изжога». Я спросил его: «А стоило ли с америкашки снимать часы стоимостью в двадцать долларов, чтобы потом через всю Америку убегать от копов на двухсоттысячном „Бентли“, имея при этом счет на Каймановых островах в полмиллиона?» И ты знаешь, что он мне ответил?

Сандра с улыбкой подняла брови.

– Он сказал: «Привычка, мать её, будь она проклята!»

Она расхохоталась. Веселье в номере, который совсем недавно был объектом нешуточных разборок, подействовал на Мартынова успокаивающе.

– Нам пора в гости к Малкольму… У тебя нет в сумке автомата или чего-нибудь в этом роде?.. Я так и думал. Вот телефон, закажи такси. Нам нужно посетить аптеку, я мучаюсь от бессонницы. И ещё не помешала бы свежая вырезка, я три дня не ел мяса… На полпути мы пересядем, чтобы выйти из-под наблюдения.

– Ты думаешь, что за нами следят? – встревожилась она.

Теперь расхохотался он.

– Нас ещё и слушают! – Подойдя к вазе с цветами на окне, он вырвал букет синтетических хризантем и выудил из них «закладку» с коротким проводом. – Привет, Стив! – смеясь, прокричал он в «закладку», как в микрофон. – Накрывай на стол, старик, да не этих засушенных крекеров, а мяса и риса!

Повернувшись к Сандре, он уточнил:

– Ты бы что сейчас съела?

– Омара.

– И омара, сука! – рявкнул в «жучок» Мартынов.

В доме Малкольма на бульваре Чарльстон оператор сдернул с головы наушники и, растирая уши, проорал:

– Fuck you, russian dog!..

Глава18 МНОГО ВОПРОСОВ, МАЛО ОТВЕТОВ

Перед Генри Чески, едва он вышел из терминала аэропорта, встала проблема. Ещё в самолете он размышлял о том, как ее решить, и все без толку. Этот рейс из Нью-Йорка прибыл не в McCarran Airport, а в Henderson Executive, и сейчас, глядя, как МакКуин машет таксисту, крепко задумался. В Вегасе никак не меньше сотни больших и малых гостиниц. Позвонить в централизованную службу сервиса и спросить: Где остановился человек по имени Эндрю Мартенсон? – он не мог по той причине, что таковой службы не существовало. Не хотел он связываться и с полицией Вегаса, поскольку те сразу начнут задавать вопросы, эти вопросы факсами и прочими средствами связи полетят в NYPD, а в том департаменте начнут искать не Мартынова, а копа Чески, чтобы спросить, какого черта и по чьему указанию он проводит следственные мероприятия на территории, подвластной чужой юрисдикции. Подводить лейтенанта Кросби Чески не хотел, а это означало, что придется объезжать все гостиницы по порядку.

Вместе с этим он понимал, что русский может и не воспользоваться услугами гостиничного сервиса. А вдруг ему взбредет в голову остановиться на квартире знакомого, о существовании которого Чески понятия не имеет? Или снова отправиться под какой-нибудь мост?..

Мысли путались, и не давал покоя сон с двумя шлюхами, вяжущими ему шарф. Чески невероятно потел под невадским солнцем, хотелось есть, пить и спать, а уж никак не работать.

Восьмым по счету отелем оказался идиотский, стилизованный под пиратские времена громоздкий дом с невероятной по размерам прилегающей территорей.

– Вы желаете снять номер? – участливо справился метрдотель, с сомнением вглядываясь в лицо Чески. У метрдотелей удивительная способность смотреть в лицо и видеть при этом весь объект в целом. Сейчас это целое насторожило служащего: перед ним в холле невероятно дорогого отеля мира стоял толстяк в мятом пиджаке, очень похожем на такие, какие покупают на распродажах, в не подходящих под этот пиджак брюках и пыльных ношеных туфлях. Анализ увиденного метрдотеля встревожил, и он ничуть не удивился, увидев предъявленный ему полицейский значок.

– Номер люкс, – поняв суть вопроса и найдя на него ответ в книге гостей, отчеканил он. – Мистер Мартенсон сначала хотел заказать all inclusive, но после передумал и въехал в номер 1902.

Поднявшись вслед за портье, который забавно смотрелся в низком цилиндре без козырька и тем самым напоминал скорее грума, на нужный этаж, Чески отослал его восвояси. По лицу детектива струился пот, он на дух не переносил этой солнечной роскоши и невадского уличного зноя.

– МакКуин, сынок, поковыряйся в замке. Я сгораю от любопытства.

– А разве нам не нужен ордер? – на всякий случай спросил Сомерсет, за несколько дней совместной службы с Чески растерявший все знания, данные ему в полицейской академии. Всё это время МакКуину казалось, что он участвует в каких-то учениях, на которых ему наглядно показывают, чего полицейскому нельзя делать ни при каких обстоятельствах. За последние семьдесят два часа он только и занимался тем, что утаивал улики и свидетелей, совершал провокации в отношении подозреваемых, давил на потерпевших, а вчера вдруг вспомнил, что, задерживая дочь Малкольма, забыл зачитать ей её права. Всовывая кредитку меж косяком и замком номера Мартенсона, МакКуин подумал о том, что близки те времена, когда он начнет палить в Нью-Йорке из кольта по фонарям, избивать прохожих и вонзать иглы под ногти допрашиваемых. Вместе с этим молодой коп чувствовал, что ещё никогда он не испытывал такого удовольствия от службы, как теперь.

Войдя в номер, они сразу почувствовали запах дорогих духов. Вскоре нашлось и объяснение этому факту: на кровати валялась сумка с женскими вещами, на полу – туфли, а в ванной комнате – зубная щетка, станок для бритья и пена. В шкафу-купе, закамуфлированным под стену пиратской каюты, Чески обнаружил сумку мужчины. В ней лежали: а) вчерашний номер New York Times; б) новые носки с этикеткой магазина Joe's на Медисон Стрит; в) авторучка; г) 5 носовых платков из того же, самого дорогого в Нью-Йорке, магазина на Мэдисон.

– Не густо, – констатировал Чески. Впрочем, он уже привык к тому, что русский не оставляет ничего, что потом можно было бы вменить ему в качестве доказательства чего-то.

МакКуин похлопал босса по плечу и кивнул, требуя следовать за ним.

В комнате со второй кроватью Сомерсет указал на лежащую на столе закладку, а также кивнул на люстру, выполненную в виде корабельного фонаря, и розетку в углу.

– Нашего парня слушали, и он это знает, – шепнул на ухо Чески Сомерсет. – Он нашел один «жучок»…

– Ну-ка, пригласи мне этого парня в котелке без полей! – По лицу Чески чувствовалось, что его раздражает и «жучок», и этот номер, и духи, и Мартенсон и всё остальное, что с ним связано.

Когда МакКуин привел портье, детектив сидел в кресле, курил сигарету и рассматривал номер «Плэйбоя», нашедшийся на столике в прихожей.

– Сынок, – увидев прислугу, обратился к нему Чески, не отрывая взгляд от журнала. По лицу его бегали отражающиеся от глянца солнечные блики. – Расскажи мне об этом номере все, что ты знаешь. Пиратские времена опустим, начнем сразу с сегодняшнего утра.

Негр замялся. Знал он, как ему представлялось, немного, поскольку на смену заступил всего два часа назад. Но едва он заступил, как из номера 1902 вышли мужчина лет сорока или чуть больше и дамочка субтильной наружности, сели в такси и уехали.

– Пошли вниз, – скомандовал Чески и с непривычной для МакКуина легкостью выскочил из кресла.

На выходе из отеля он поймал за рукав швейцара, изображающего офицера флота Её Величества тех времен, под которые всеми силами хотел подстроиться отель, и отвел в сторону.

– Адмирал, два часа назад из отеля вышли двое: мужчина и женщина. Вторая младше первого в два раза. Мне известно, что они уехали на такси. Такси гостям предлагает швейцар, а потому, сокращая время разговора, я спрошу просто: номер такси, на котором они уехали?

– 1778, – поспешил отвязаться от копов швейцар, больше напоминающий Санта-Клауса, чем офицера флота Её Величества. – Кевин Морган, я его знаю лично, я даже могу вызвать его для разговора…

– Теперь я понимаю, почему ты так долго работаешь на одном месте, – улыбнулся Чески. – Вызывай такси, мой друг!

Ещё полчаса пришлось потратить на распитие колы в холле гостиницы. Чтобы не мелькать перед глазами метродотеля и его присных, Чески отвел МакКуина в небольшой коридор, уставленный пальмами и креслами. Здесь было прохладно и дышалось легко. Рубашка на спине Чески уже почти высохла, когда швейцар ввел в холл перепуганного мужика лет пятидесяти в джинсовом костюме и не подходящей к нему по цвету желтой бейсболке.

– Вы Кевин Морган? Очень приятно. Я – офицер полиции Чески, это – мой напарник МакКу-ин. Пара вопросов, и вы свободны, мистер Морган. Вопрос первый: какой адрес назвали мужчина и молодая девушка, которых вы подхватили у входа в этот отель?

Таксист ответил:

– Пересечение Тропикана авеню и бульвара Рейнбоу, сэр… Адрес называл мужчина, сэр.

– Пассажиры говорили о чем-либо в машине?

– Разве что о Хью Хефнере, сэр.

– О ком? – не понял МакКуин.

– Это владелец журнала Playboy, малыш, – с упреком посмотрел на него Чески. – Бог мой, МакКуин!.. В твои годы я зачитывал этот журнал до дыр!.. И чем же их привлек 80-летний, свихнувшийся на сексе паранойик?

– Мужчина уверял женщину, что эпоха платиновых блондинок миновала, и что надувные сиськи Памелы Андерсон, лучшей подружки Хефнера, уже никого не впечатляют.

– И что же мужчина предлагал взамен?

– Брюнеток с маленькими, но крепкими грудями, сэр. В качестве примера он приводил Кэтрин Зету-Джонс, сэр. У меня трое детей, мистер, я не совершил ничего незаконного…

– Иди, мой друг, иди, – согласился Чески, поняв, что дальнейший разговор с таксистом не имеет смысла. – Не знаю, что бы я делал без тебя. Сомерсет, посмотри-ка адрес Малкольма в своей записной книжке. Тот, что выболтала тебе истеричка, его дочь…

– Апачи Роуд, мистер Чески, – ответил Мак-Куин. – Улица апачей.

– Надоели мне эти индейцы, – признался Чески. – То бегают друг от друга, то следуют друг за другом по пятам, хоть смейся! Посмотри по карте… Тропикана Авеню и бульвар Рейнбоу, – это по пути к апачам?

– Это по пути, сэр, – сверившись с купленным в аэропорту планом Лас-Вегаса, пробормотал тот. – Это немного не доезжая… Я всё хотел спросить вас…

Чески внимательно посмотрел на замявшегося в сомнении напарника.

– Так спрашивай.

– Зачем вам всё это нужно?

– В каком это смысле?

– В прямом, сэр, – стерев со лба пот, МакКу-ин робко взглянул в глаза старшему товарищу. – Я ваш напарник, а потому по неписаным правилам имею право на полную откровенность… До пенсии осталось всего ничего. Послужной список идеален. И в тот момент, когда нужно поднапрячься, чтобы случайно не совершить ошибки и не смазать всю карьеру, вы… напротив, стремитесь к этому всеми силами… Зачем?

Бросив сигарету в урну, Чески к удивлению напарника отошел в сторону, похлопал себя по груди и упер руки в бока, обнажив висящий на поясе значок и кобуру.

– Скажи мне, Сомерсет, кого ты сейчас перед собой видишь?

– Гения сыска, – искренне ответил МаКуин, – лучшего детектива Нью-Йорка, сэр.

Чески закрыт глаза, покачал головой и, выставив перед собой указательный палец, стал трясти им, как в судороге. В таком виде он и приблизился к напарнику.

– Нет, малыш… – прошептал Чески. – Ты видишь перед собой толстого, не следящего за своим внешним видом мужчину. Обрюзгшего старика, которому нет и пятидесяти, но который выглядит на шестьдесят. Ты видишь человека, которого никогда не полюбит ни одна женщина… Я не умею бегать за преступниками, не владею айкидо, я и стрелять-то толком не умею!.. Так вот, чтобы быть всегда на высоте, мне приходилось хитрить, компенсируя этой хитростью все лучшие качества полицейского. Ты прав, ты имеешь право на мою искренность… Я тебе скажу даже более того: в те дни, что ты со мной, мое мнение о тебе изменилось, к лучшему. А потому я отвечаю тебе честно, чего никогда не сделал бы ещё три дня назад: я подменяю лучшие качества полицейского худшими, чтобы достичь того же результата.

МакКуин оторопел.

– Вместо того чтобы бежать за подозреваемым, я взламываю дверь в его квартиру и жду. Сам придет, fuck him… Я не брезгую подбросить в карман кому-нибудь пакет с марихуаной, если мне нужна его искренность. Мэр Нью-Йорка Джулиани много сделал для того чтобы превратить город в один из самых безопасных, но когда он чистил полицию и разрабатывал философские стратегии, я ломал двери, искал убийц и занимался фальсификацией доказательств, чтобы отправить за решетку главарей этнических группировок. Так что же может испортить мою пенсию, если я найду тех, кто убил полицейского под Бруклинским мостом? Расследование Большого Жюри и установление причин того, как я это делал? – Нашарив в кармане сигареты, Чески поморщился и облизнулся. – Меня больше смущает другое, Сомерсет…

– Что, сэр?

– Ещё перед отлетом из Нью-Йорка я установил, что Сандра Эрикссон, действительно, окончила полный курс John Jay College. Это следует из запрошенных мною ответов из колледжа. Но вот проблема, сынок Сомерсет… В её документах указан адрес рождения: NY, NY. Город Нью-Йорк, штат Нью-Йорк… – повторил Чески, жуя зубами сигаретный фильтр. – Когда я сделал запрос по точному адресу, выяснилось, что соседи Сандру Эрикссон помнят и даже любят…

– Так в чем же проблема, сэр?

– Проблема в том, что они помнят высокую, около шести футов ростом, стройную черноволосую девочку с широким лицом и тонкими губами. И это меня несколько сбивает с толку, потому что, как следует из личных дел «Хэммет Старс», которые я изучил на досуге, Сандра Эрикссон, секретарь-референт мистера Малкольма – ослепительная блондинка ростом едва пять футов, с полными губами и правильным овалом лица…

– Быть может, ошибка делопроизводителей Малкольма? – недоуменно предположил МакКуин.

– Скорее всего, – с усмешкой подтвердил Чески, – потому что я, заинтересовавшись биографией Сандры Эрикссон, проследил ее жизненный путь с момента окончания ею John Jay College. И знаешь, что выяснилось?

– Что?..

– Сандра Эрикссон в настоящий момент играет за баскетбольный клуб женской лиги NBA и числится там на хорошем счету. Мне прислали её фото, на котором она рядом с тренером, едва доходящим своим теменем ей до плеча, и теперь я убежден в том, что из окна тридцать третьего этажа на веревке могла спрыгнуть Сандра Эрикссон с Мартенсоном в руках, а никак не наоборот.

Пожевав губами, Чески сплюнул на асфальт и посмотрел на МакКуина.

– Словом, напарник, сегодня ночью в Вегасе будет очень много пыли, копоти, пальбы, крови и криков о помощи. Этим, думается мне, закончится последняя встреча Малкольма с Мартенсоном. Если ты не хочешь начинать карьеру тем, чем я собираюсь её закончить, тебе лучше убраться отсюда. И при этом тебе следует наплевать на то, что о тебе подумают твои коллеги, поскольку я, твой напарник, тебя пойму. Кажется, это тоже из того неписаного закона, о котором ты мне напомнил.

– Зная меня вот уже три дня, вы можете предположить, что я воспользуюсь вашим советом? – подумав, спросил МакКуин.

– Нет.

– Вот именно, сэр.

Глава 19 ДОМ У ДОРОГИ

Этот дом Малкольм купил в 1987 году, точнее, в ту пору, когда на Уолл-Стрит грянул «Чёрный понедельник». В один миг акции всех активов действующих организаций США, в том числе и «Хэммет Старс», рухнули на 30% от их общей стоимости. Ещё в пятницу Малкольм почувствовал легкую лихорадку на бирже, заподозрил неладное и, продав около половины своих акций, произвел кое-какие приобретения. Его совету последовал и Флеммер, который по указанию босса и тестя скинул акции «Хэммет», половину своих, и на вырученные средства купил восемь яхт и недвижимость в Вегасе, Нью-Йорке и Калифорнии. «Хэммет Старс» выжил только благодаря подозрительности своего руководителя. Впоследствии, после стабилизации курса акций, яхты и недвижимость, сыгравшие роль транзитного превращения капитала, были распроданы, а деньги вновь вложены в компанию. Однако этот дом на бульваре Чарльстон и Апачи Роуд остался.

Это было трехэтажное серое здание времен Великой депрессии, содержалось ныне в идеальном порядке. Трехметровые стены с видеокамерами охраняли покой президента «Хэммет Старс». На охрану Малкольм никогда не скупился, этот же дом стал воплощением мечты хозяина о неприступности и величии. Красная черепица крыши с огромной чашей спутниковой антенны виднелась с улицы Апачей, изредка из кирпичной трубы вырывался дымок, свидетельствующий о том, что хозяин развел огонь в камине и почитывает книгу, кутая ноги в клетчатый плед.

У ворот, – единственного места в стенах, которое позволяло рассмотреть дом со стороны, дежурили несколько охранников, здесь же, в небольшой пристройке, располагался кинолог со сворой натасканных псов. Малкольм на дух не переваривал доберманов, однако держал для охраны именно эту породу, поскольку знакомые в Голливуде утверждали, что это лучший сторож в мире.

Двор имел площадь около половины квадратной мили и являлся самым большим из имеющихся в Вегасе дворов. Оказавшийся внутри этого великолепия приходил в восторг от обилия разнообразной растительности, привезенной с островов Тихого океана, из Африки и Европы. Японская сакура соседствовала с немецкой березкой, а частокол молодых эбеновых деревец удобно соседствовал с ливанским кедром.

Этот дом строился на века, его и собирался передать Малкольм дочери, воспитание которой было запущено, и с этим теперь приходилось мириться. Двадцать лет назад, покупая этот дом, Стив Малкольм рассчитывал заселить его парой сыновей, взрослой дочерью и начавшими появляться внуками. Но после рождения Мэри стало ясно, что это будет первый и единственный ребенок. Жену Малкольм не винил, но с той поры в нем что-то сломалось. Он превратился в беспощадного к чужим заботам типа, пожалуй, в этот момент и перестал жалеть себя и окружающих. Пять лет назад зять Флеммер привел к нему заросшего щетиной русского уголовника. Встретив его взгляд, Малкольм узнал себя, каким он был в 1987-ом. Столько же злобы, отчаяния и желания перегрызть глотку любому, кто скажет «нет». Так в жизни президента «Хэммет Старс» появился Мартынов, и не было бы, наверно, человека преданнее и надежней, не пожадничай пару месяцев назад Малкольм и не поступи он обычно для своих постоянных поступков. Тогда, давая приказ на устранение Мартынова в России, в Малкольме сработала какая-то пружина, контролировать сжатие и отстрел которой он был не в силах. 10 миллионов долларов стояли на кону и в какой-то момент Малкольм решил, что эта сумма дороже преданности русского. Точно так же, поддавшись наитию в 1987 году, он сохранил «Хэммет Старс» и купил этот дом. И вот сейчас, ведомый тем же чувством самосохранения, он совершил ошибку. Быть может, главную в жизни. Это стало ясно сразу, и теперь за неё приходилось рассчитываться большой ценой. И дело даже не в том, убьет он Мартынова, или Мартынов убьет его, Малкольма. Дело в другом… Русский иммигрант, оборвыш и вор, преподает американскому гражданину, потомку великих пионеров, урок порядочности. Это ранило Стива Малкольма больнее пули. Ситуация у всех на виду, президент уже не в силах её контролировать, и теперь возможны только два пути развития сюжета этой драмы: либо Мартынов возьмет верх, и тогда Малкольму там, под землей, будет уже решительно наплевать на то, чей он потомок и сколько у него денег, или Малкольм преподаст всем урок правил хорошего тона, закопав Мартенсона. В «Хэммет Старс» известно даже уборщице на этажах первого уровня, что в компании есть только два авторитетных человека: Стив Малкольм, президент, и его советник, Эндрю Мартенсон. Флеммеры, Вайсы, Праччи и остальные фигуранты не в счет, это перхоть. Бывает часто, что они роняют слова, отвечать за которые потом забывают. Эти же двое не забывали ни своих кредиторов, ни своих дебиторов. И сейчас только стены с охраной мешали двум отъявленным мерзавцам сойтись и сразиться на ножах. Встреча в парке Нью-Йорка – это лишь короткая прелюдия, продемонстрировавшая конкретность их намерений. Они не ямайцы и не пуэрториканцы, без предварительного договора начать резать друг друга для этих двоих – моветон…

В Нью-Йорке каждый боялся совершить ошибку, поэтому для уточнения данных и состоялась встреча среди беспечно гуляющих по парку людей. Малкольм мог убрать врага ещё в аэропорту, но был ли он уверен в отсутствии неприятных для себя последствий этой поспешности? Он помнил «Чёрный понедельник» и знал цену ошибок. Так и вышло: русский припас для него подборку писем, где получателем значилось ФБР. Малкольм в свою очередь держал под контролем русскую женщину. Здесь, в Вегасе, всё изменилось. Малкольму нужно было забыть о женщине, в этом случае Мартынов обещал забыть о письмах. Три миллиона остаются у русской семьи. Но семь… За них, конечно, стоило побиться. Но главным для Малкольма были уже не деньги, а непреодолимое желание выиграть в русскую рулетку у русского уголовника. Условия этой игры просты и имеют уже привычные им обоим очертания: если ни Стив Малкольм, ни Эндрю Мартенсон до совершеннолетия сына последнего не явятся, чтобы получить семь миллионов долларов, эти деньги становятся собственностью сына Эндрю Мартенсона.

Welcome to Hell!

Ещё никто не приглашал друг друга в ад с таким изяществом, как эти двое.

Глава 20 НОЧНЫЕ ЗАБАВЫ

Около десяти часов вечера он стал испытывать первые признаки беспокойства. Причиной была оглушительная тишина вокруг. Когда наступала тишина, Малкольм всегда начинал беспокоиться. Ему было бы гораздо легче, если бы начальник охраны дома на улице Апачей вошел к нему в кабинет и сказал, что здание штурмует нанятая Мартыновым банда русских отморозков-иммигрантов. Малкольм просиял бы от радости и лично руководил бы ответным огнем. Но эта тишина… Малкольму всё труднее было отрешиться от мысли, что вот-вот раздвинется штора и из-за неё с улыбкой Люцифера выскочит Мартынов, а в руке его будет хищно сверкать лезвие ножа.

Президент встал, подошел к окнам и решительно раздвинул все шторы. Теперь пуленепробиваемые стекла закрывали лишь вертикальные жалюзи, и спрятаться за ними было невозможно.

Сняв трубку с телефона, он в восьмой раз за последние два часа справился у начальника охраны о ситуации. Ответ был тот же: «Периметр охраняемого объекта никто не нарушал».

Вынув из кармана мобильный телефон, Малкольм тут же позвонил своим людям, которые вели Мартынова с сучкой Сандрой от «пиратской» гостиницы. И тут ответ был привычен слуху: «Мы его пока не нашли». Это означало, что они упустили советника с секретаршей в районе Тропикана Авеню и больше их не встречали.

– Чёрт возьми! – вскричал Малкольм. – Вегас – не Нью-Йорк!.. Как можно потерять здесь двоих людей и не находить их в течение четырех часов?!

– Сэр, мы делаем всё возможное…

– Не нужно делать всё!! Нужно просто найти Мартенсона!..

– Мы ищем его.

– Он же с девкой! – напомнил президент. – И он не отпустит её ни на шаг от себя, чтобы не дать мне лишних козырей при торге! Проверьте гостиницы ещё на раз, прочешите все казино, рестораны, бары! За что я плачу вам, лентяи?

Через полчаса гавкнула собака. Сорвавшись с кресла, Малкольм метнулся к телефону. – Ну?

– У Марты течка, – сообщил начальник охраны. – Она не подпускает к себе Грегсона, но он настойчив. Боюсь, не вышло бы драки.

– Какая Марта? Какой Грегсон?.. – опешил Малкольм.

– Наши доберманы.

Плюнув, Стив отошел от столика и направился к стойке с ружьями. Этот стеклянный стенд был его гордостью. Тридцать шесть единиц огнестрельного оружия: от ружья губернатора Нью-Амстер-дама Питера Минуита, купившего в 1626 году у индейцев за горсть стекляшек, пуговиц и прочей мишуры, Манхэттен, до винчестера помощника Джорджа Вашингтона, с коим в 1776 году президент США руководил битвой за Нью-Йорк. Говорят, когда подписывалась Декларация о Независимости, помощник Вашингтона стоял неподалеку с этим винчестером в руках. За оба ружья Малкольму предлагали 5 миллионов долларов, но он, словно знал, что ровно через 20 лет стоимость первого возрастет втрое от этой суммы, а стоимость второго утроится через 70 лет, отказался. Стив Малкольм собирался жить вечно.

Вынув винчестер столетней давности, он аккуратно зарядил его и положил на стол в кабинете. Затем отпер сейф, извлек из него два никелированных армейских кольта 45-го калибра и проверил магазины. Они были полны.

С едкой усмешкой рассудив, что неплохо бы ещё привести в готовность огнемет, Малкольм окончательно убедился, что им овладел страх. Он ненавидел это чувство и избавлялся от него, как правило, следуя принципу «подобное лечат подобным». Двадцать лет назад он вдруг решил, что ему следует бояться воды. И целый год он провел в мучительных страданиях. Однако потом, умирая от ужаса, распустил на своей яхте паруса и вышел ночью в Гудзон. Через шесть часов он вернулся, и с тех пор вода стала для него ещё более родной стихией, чем земная твердь. Если он боялся, что его убьют, он убивал сам. Опасался быть обнесенным собственными сотрудниками – устраивал локауты и срезал премиальные и сверхурочные. Его ненавидели и боялись, и эти чувства у своих подчиненных Стив Малкольм всячески поощрял и развивал. Ненависть всегда рядом со страхом, они всюду ходят неразлучной парой…

Малкольм опустился в кресло и, заставляя себя успокоиться, закрыл глаза.

В холле первого этажа раздался выстрел.

Потом ещё один.

И – автоматная очередь.

А следом, словно подтверждая, что предыдущая стрельба была напрасной – ещё один выстрел. Такой же, как первый, хлесткий, как звук распрямляющегося в полете кнута на родео… Это был, несомненно, выстрел из револьвера 9-го калибра.

– Что теперь скажете, мой дорогой охранник? – бросил в трубку Малкольм.

– Он ничего не скажет, сэр… – раздался голос помощника начальника охраны. – Мистер Харг-ривз убит…

Малкольм похолодел.

– Где русский?!

– Если это русский, то он на втором этаже. Еще один выстрел ударил в трубке гораздо громче, чем тот, что раздался на первом этаже. Один и тот же выстрел на этот раз звучал по-разному…

– Олден?.. – тихо спросил Малкольм и не услышал теперь дыхания собеседника. – Олден?

Стук падающей на паркет первого этажа телефонной трубки заставил хозяина дома отдернуть от головы руку и поморщиться.

Стук в дверь…

Обезумев, Малкольм схватил со стола винчестер и, молниеносно откидывая кистью скобу затвора, пять раз подряд прошил дверную створку.

Цокот прыгающих по паркету гильз был подобен хохоту бесов.

– Fuck!.. – проклятье пронзило слух Малкольма, который вдруг подумал о том, что русский не станет издавать предсмертный крик на английском…

И в этот момент дверь слетела с петель и кабинет наполнился клубами пыли от ссохшейся известки…

Дернувшись в кресле всем телом, президент «Хэммет Старс» выронил на пол кольт и очнулся.

За окном по-прежнему было тихо, на первом этаже раздавались мерные шаги охранников, из черного окна смотрела на проснувшегося Стива круглая желтая луна.

– Дьявол меня побери… – прошептал он, тяжело вставая и направляясь к бару. – Я, наверное, не выдержу, прирежу эту русскую девку в «Хилтоне»…

Звякнув бутылкой о шеренгу стаканов, он наполнил один из них ромом на палец и, не разбавляя тоником, выплеснул в рот. Спирт обжег горло и освежил мозг. Подумав, Малкольм повторил операцию и убрал посуду в шкафчик. Больше пить нельзя, начнется процесс, прямо пропорциональный желаемому результату: спирт перестанет обжигать горло и начнет туманить голову.

Развалившись на столе, хозяин дома вынул из кармана телефон и долго смотрел на него, словно размышляя, звонить или продолжать рассматривать дальше. Но потом решился и набрал номер.

– Мартенсон, узнал?

– Папа?! – раздалось в трубке, и Стив поморщился. – Значит, мама врала мне всю жизнь! Ты не разбился в истребителе!!

– Брось дурить, Эндрю. Ты где? – В pi…!

– Где, – не понял Малкольм, – в pizza? В какой pizza? Той, что на Дюранго драйв?

– Нет, той, что на Лебяжьей Канавке! Малкольм почесал лоб пальцем и улыбнулся.

– Нервничаешь, Эндрю?

– Я-то нервничаю, а вот ты, насколько я тебя знаю, вообще, наверное, на кровавый понос изошел. Я прав?

– Ничуть. Я решил перед сном позвонить тебе. Почитал Сервантеса, выпил бокал Chateau Gloria урожая 1949 года. Скучно… Дай, думаю, брякну…

– Перед кем ты луну крутишь, волк фанерный? – в трубке раздался хохот. – Chateau Gloria бокал он выпил… Эта «краснуха» не вставляет, тебе сейчас текила нужна, или ром гавайский! А лучше – спиртяшки медицинского грамм сто за воротник завалить! Перед сном… Ты сейчас сидишь на третьем этаже своего равелина на улице Апачей, обложенный пулеметами с распущенными лентами, а за спиной твоей три ночных горшка, два из которых уже полные…

– Приди, вытряхни.

– А я что, по-твоему, делаю? Иду, пердун старый, иду…

– Далеко ли уйдешь? – усомнился Малкольм.

– Даю подсказку, – сказал Мартенсон, и в трубке раздался металлический звон. – Угадай с трех раз.

– Копы уже в браслеты заковали? Кошелек у кого-то украл по дороге?

– Осталось две попытки.

– Поднимаешь якорь и уходишь под парусом от меня подальше?

– Стив, мне иногда кажется, что у тебя не все дома. С какой пристани в Неваде можно уйти в море?.. – Мартынов прокашлялся и вдруг стал серьезным: – Ладно, всё равно не угадаешь. Значит, так: я держу в руке цепь с собачьим ошейником, и на нем бирка с надписью: GREGSON.

Малкольм рывком дотянулся до телефона связи с начальником охраны и прокричал в трубку:

– Харгривз, проверьте собак!.. Проверьте часть периметра, где находятся Марта и Грег-сон!.. Эндрю?.. – последнее адресовалось уже к мобильному, но абонент отключил соединение.

Глава 21 КТО ОТКРЫЛ АМЕРИКУ

– Харгривз, ответь, Харгривз! – снова рявкнул в трубку Малкольм, но ответил почему-то Олден:

– Сэр, я вижу мистера Харгривза. Пару минут назад он был здесь, а сейчас трубка лежит на столе…

– Олден! – взвревел Малкольм, и в голове его пронеслось: Сон в руку! – Почему я не слышу криков охраны?! Почему прожекторы не освещают территорию?!

– Потому что освещение отключено, – это раз, и никто не знает, где я, – это два, – ответила трубка голосом Мартенсона. – И ты глупец, Стив, если до сих пор ещё не на луне!

– Где Олден? – прокричал хозяин дома, не отдавая себе отчет, что задает глупые вопросы.

– Тебе как никому должно быть известно слово knockout, Стив.

Швырнув трубку на стол, отчего она раскололась и из её чрева выпростались кишки проводов, Малкольм сунул один кольт в кобуру под мышкой, второй за пояс сзади, схватил винчестер и стал лихорадочно набивать патронник патронами из коробки на столе. Непослушные, маслянистые патроны скользили меж пальцев, словно насмехались, но когда последний из них вошел в ствол, рассмеялся Малкольм:

– Ты пришел, сукин сын? Добро пожаловать! – и позабыв, что находится в собственном доме, выбил дверь кабинета ногой.

Уложив Олдена так же благополучно, как минутой назад уложил Харгривза, Мартынов прошел по коридору и оказался под широкой лестницей, ведущей наверх.

Самым простым оказалось разобраться с собаками. IQ доберманов Малкольма было на той же ступени развития, что и у банды, руководимой Чемберсом. Если последние польстились в номере отеля на дорогое виски, то животные соблазнились двумя кусками свежей говядины. Напичкав вырезку посредством шприца антидепрессантами до сочности первой категории, Мартынов разрезал кус пополам и перебросил через забор. Через тридцать минут он, используя в качестве лестницы растущий рядом с каменным забором клен, забрался наверх. Едва пальцы его коснулись вершины забора, как он тут же отдернул руку.

– Пора снова привыкать к «запреткам», – пробормотал он, рассматривая на ладони неглубокий порез.

Верх кирпичной кладки спецами Харгривза некогда был залит горячим битумом и присыпан осколками битых бутылок. Застыв, битум превратился в окаменевший клей, намертво схвативший торчащие в разные стороны куски стекла. Любой, кто пожелал бы сесть на забор, будь то па-параци, коих кружило вокруг дома, кстати, немало, или просто бестолковый вор, первое, что он повредил бы себе самым беспощадным образом, был весь участок тела, расположенный между большими пальцами ног.

Помимо «стеклянной ловушки», под забором с внутренней стороны была разостлана спиралью проволока – небольшая хитрость инженерных подразделений всех армий мира, сам же забор просматривался из комнаты охраны дюжиной вращающихся под углом 120 градусов камер внешнего слежения.

Два года назад, перед рейтинговым боем в Вегасе Дауни-младшего с Хандриксоном, Малкольм привез Мартенсона в дом, угощал пивом и рассказывал о том, насколько хороша его система охраны.

Перебираясь через забор, Мартынов понимал, что попадет в объектив одной из камер. Видел ли кто этот стремительный маневр, или нет, было, конечно, важно, но гораздо более важным оставался тот бесспорный факт, что запись с этим перескакиванием с дерева на землю внутрь двора теперь будет храниться в архиве отдела охраны. Если появится необходимость прокрутить пленку и реконструировать момент нарушения границы, то это будет сделано без труда. Именно по этой причине, соскакивая с забора на землю, Мартынов не поленился накинуть на голову куртку. Оказавшись рядом с лежавшими и спокойно наблюдавшими за ним доберманами, он оказался в «мёртвой» для камер зоне – в кромешной мгле между кустами столь любимого хозяином дома жасмина и стеной. Теперь, если кто-нибудь когда-нибудь станет просматривать архивную запись, выяснится, что частную собственность мистера Малкольма нарушал человек в джинсовом костюме и неопределенного цвета кроссовках. Что за человек, непонятно. Он не был в тот момент настолько глуп, чтобы поворачиваться лицом к камере слежения.

– Ну, как дела, дружище? – поинтересовался Андрей, похлопав добермана по башке. Тот даже не моргнул. – Как там, внутри, под производной амфитамина? Я всегда говорил, что Америку уничтожит не Бен Ладен, она убьет себя хот-догами и антидепрессантами. На воздухе больше гуляй, снимай стресс выпивкой, приятель, – посоветовал Мартынов второму доберману и нажал ему большим пальцем на нос. – Пи-и-ип!

Совершив этот совершенно несерьезный для сорокадвухлетнего мужчины поступок, он вскочил на ноги и стремглав бросился к двери, преграждающей доступ в дом. И в тот момент, когда он зашел за простенок с цветами, растущими из клумб, вмонтированных прямо в крыльцо, и оказался в темноте, в дверном замке раздалось: «Пи-и-ип…», створка тяжело распахнулась, и на улицу с крыльца ссыпалось никак не меньше шести вооруженных «узи» людей.

Дождавшись, когда с крыльца спустится последний, Мартынов вышел из цветника и вошел в дом за секунду до того мгновения, когда ограничитель сработал в обратную сторону и захлопнул стальную створку. И тут же заблокировал дверь изнутри сначала кнопкой на пульте, а после и стулом. Ножка удачно «втерлась в доверие» меж ручкой и стальным полотном, и это вселяло надежду на нескорое возвращение в дом своры охранников. Надежда теплилась на знании: ножки стульев работы мастеров позапрошлого века не ломаются, как нынешние офисные стулья. В этом Мартынов не раз убеждался, ломая стулья о головы своих визави в роскошных домах и офисах Вегаса и Нью-Йорка.

Первым на его пути оказался начальник охраны Харгривз. Он стоял у стола в комнате охраны и разговаривал с кем-то, скорее всего, с хозяином, по телефону.

– Hay, – приветствовал его Мартынов и всадил ему в челюсть такой мощный свинг, на какой только был способен.

В голове Харгривза что-то хрястнуло, глаза мгновенно утратили блеск, и он кулем свалился под ноги советнику президента.

Через полминуты он уже лежал на полу в комнате отдыха. Разобравшись с Харгривзом, Мартынов вышел в коридор и нос к носу столкнулся с Олдманом, которому тоже понадобилась трубка, и который тоже с кем-то разговаривал, тоже, скорее всего, с Малкольмом.

– Вам что, заняться больше нечем?.. – машинально возмутился Мартенсон, срезая с ног помощника Харгривза хуком слева. – Базарите, базарите, базарите… А в это время через забор люди лазают…

Схватив за шиворот последнего из руководства охраной дома, он оттащил его к Харг-ривзу.

– Олден, – надрывалась между тем болтающаяся на проводе трубка, – почему я не слышу криков охраны?! Почему прожекторы не освещают территорию?!

Поймав её на лету, Мартынов улыбнулся:

– Потому что освещение отключено, – это раз, и никто не знает, где я, – это два. – Ему захотелось сказать ещё что-нибудь, что окончательно вывело бы из себя Стива, и он придумал быстрее, чем договорил первую фразу: – И ты глупец, Стив, если до сих пор ещё не на луне!

Больше всего президент «Хэммет Старс» не любил, когда кто-то сомневался в его умственных способностях. И вряд ли до сих пор нашелся хотя бы один, кто заявил бы Малкольму в лицо, что тот – глупец. Сейчас это случилось. Мартынову очень хотелось посмотреть, как его недавний босс отреагирует на это заявление, но главным сейчас для него было то, что он, взбегая по широкой лестнице, точно знал, что успевает…

Если бы два года назад, вместо того чтобы пить пиво и расслабляться, Андрей попросил хозяина осмотреть дом и восхититься им, ему сейчас было бы гораздо легче. Сколько в доме людей? Где находится кабинет Малкольма?

Рассуждения все равно ни к чему не привели, и Мартынов, не раздумывая, ускорил движение вверх по лестнице. Между вторым и третьим этажами, а, если быть более точным, то как раз между полотном Матисса и напольной вазой в футе от его головы раздался треск дерева, и огромная щепа хорошо просохшего за шестьдесят лет бука отлетела от стены.

Удивительно, что он не слышал выстрела. Отшатнувшись, Мартынов успел увидеть искаженное злобой лицо президента и наведенный на него винчестер…

На этот раз, падая на пол, Андрей хорошо расслышал звук, который издает оружие Малкольма при стрельбе. Резкий грохот прокатился с третьего этажа на второй, и новая порция лущеных щеп заметалась по воздуху, словно стайка летучих мышей.

Мартынов был у своего врага, как на ладони. Перекатываясь по полу и постепенно добираясь до лестницы, которая теперь вела назад, вниз, он слышал грохот выстрелов, дышал дымным порохом конца девятнадцатого столетия и прикрывал рукой лицо от летящих щепок.

Чёрт побери, металось в его голове, сколько в этом индейском ружье патронов?! Он помнил фильмы по романам Купера с мастером спорта ГДР по спортивной гимнастике Гойко Митичем в главной роли, а потому дожидался момента, когда раздастся щелчок, возвещающий о том, что патронник пуст. Вряд ли он даст Малкольму шанс спокойно набивать его патронами…

Это унизительное валяние на полу под ногами врага крайне не нравилось Мартынову, и он, сообразив, как можно завести Малькольма, чтобы уравнять негатив, схватил с пола вазу и с силой швырнул через голову.

Грохот объемного полого предмета, расколовшегося спустя почти тысячу лет после его создания, был чем-то похож на одиночный удар Великого Ивана.

– Ублюдок, она же китайская!.. – заревел раненым бизоном Малкольм.

– Дерьмо, значит! – удовлетворенно прокричал этажом ниже Мартынов.

Он действовал машинально, как на ринге. К противнику нельзя испытывать злобу. Едва она появляется, уходит концентрация. Холодный расчет превращается в пылкую ненависть, и нет более подходящей почвы для цветения погибели… Когда Мартынов на ринге в Вегасе чувствовал, что им овладевает неприязнь, он поступал так, как поступает каждый профессионал: короткий удар чуть ниже пояса, невидимый для рефери, но ощутимый для противника… клинч, и – незаметный удар лбом в щеку боксера напротив… чуть зажать локтем его руку и тут же – удар… в сцепке обхватить рукой шею и чуть придавить сонную артерию…

Арсенал запрещенных приемов богат и неисчерпаем. И вот уже твой противник впадает в ярость и, чем она сильнее, тем очевиднее твое удовлетворение от достигнутого результата, а, значит, и крепче твое спокойствие.

– Я убью тебя, русский мерзавец!! – и Мартынов услышал над своей головой грохот армейского кольта. Этот выстрел из пистолета калибром 11,43 миллиметра не спутать ни с чем. Он звучит как пушка.

Приготовившись отступать, если Малкольм начнет штыковую атаку, невооруженный советник вдруг услышал, что где-то там, внизу, люди хозяина пытаются вломиться в дом. Получалось это у них плохо. Дубовый стул держал натиск, и можно было пройти через запасный выход с тыльной стороны дома, но этот вход по приказу Харгривза был заперт в ожидании Мартенсона. Отпереть его можно было только изнутри, а еделать это было, по-видимому, некому. С удовлетворением отметив про себя тот факт, что в доме нет никого, кроме его с Малкольмом плюс двое в комнате отдыха охраны, но они – не в счет, Андрей начал осторожно подниматься по лестнице.

– Стив, ты здесь? – спросил он, не слишком надеясь на ответ. – Или ты спрятался, чтобы напасть из-за спины?

Ответа не последовало, и Мартынов поспешил наверх. Быстро выглянув из холла верхнего этажа в коридор, он тут же нырнул за простенок.

Осмотр не дал никаких результатов – коридор был пуст.

Опустившись на колено, Мартынов выглянул ещё раз…

И в этот момент раздался выстрел. Выпущенная из кольта пуля врезалась в косяк двери как раз в том месте, откуда несколькими мгновениями раньше выглядывал Мартынов.

– Стареешь, Стив, – проговорил Андрей. – Кто же из одного дупла два раза подряд выглядывает? Я же не белка.

Пока Малкольм переваривал полученную информацию, Мартынов перекатился по полу и оказался в комнате напротив выхода. Следующий выстрел был произведен и вовсе наобум, просто чтобы советник не расслаблялся…

Президент «Хэммет Старс» в атаку идти не собирался, это было ясно. Подходящий для этого момент, он упустил. Значит, теперь он будет осторожен, как никогда.

Вздохнув, Мартынов осмотрелся.

Он с удовольствием забрал бы оружие у Хар-гривза и Олдена, если бы таковое у них имелось. Видимо, руководство службой охраны дома решило, что достаточно и тех восьми вооруженных «узи» головорезов. Искать же комнату для хранения оружия и подбирать к ней ключи у Мартынова просто не было времени.

Скользя взглядом по стенам, он увидел флаг, очень похожий на голландский, и, справа от него – герб.

– Запомните, гансы, – учитель Эдвардс только что вернулся из подсобки и был поэтому благодушен и улыбчив, – флаг города Нью-Йорк имеет следующие цвета: оранжевый – в честь Голландии, синий – в честь всех остальных колонистов, и белый, почему – я не знаю. Этот флаг был принят в 1915 году, спустя 250 лет после перехода города от голландского правительства к английскому, а потому не спрашивайте меня, ублюдки, причем здесь Франция. Если говорить откровенно, то я, вообще, не понимаю, на хрена городу сдался флаг!.. Погодите, мне снова нужно отлучиться…

Вернувшись, учитель Эдвардс за неимением в классе плаката с гербом Нью-Йорка, принялся рисовать его мелом на доске. После четвертого по счету похода в подсобку у него получился какой-то кошмарный рисунок – печать сатаны, который он нашел неудовлетворительным, стер его и вновь удалился, а минут через десять принес свернутый в трубку плакат.

– Я нашел его в кабинете директора этой долбанной школы, – объяснил совсем расклеившийся Эдвардс, из чего следовало, что в том кабинете он разыскал не только наглядное пособие.

Мартынов посмотрел на доску и увидел:

– Вот этот белый индейский орел, гансы, это символ штата Нью-Йорк, – сказал седобородый негр Эдвардс. – Мореплаватель («мореплаватель» вышло у него очень плохо, даже несмотря на то, что произнести по-английски seeman не так уж трудно) с навигационными приборами представляет собой сеттльмент… европейский квартал, словом… Бобр – символ датской Восточной Индийской Компании – первого поселения в Нью-Йорке… Смотреть на ваши рожи не могу, гансы… А вот эти прилады: мельница, бочка и цветок – они представляют собой раннее развитие индустрии. Такие дела.

– А что это за педик с ушами, как у кролика? – спросил Мартынов, которого зацепило пренебрежительное отношение негра к ним, европейцам. – Эмблема Playboy?

Выражение «потемнел от гнева» к афроамериканцу Эдвардсу вряд ли подходило, однако вопль его был слышен не только на первом этаже школы, но и, наверное, на краю школьного футбольного поля:

– Индеец на гербе свидетельствует, что коренные американцы уже жили здесь, ганс!

– Сам ты ганс, сука черножопая! – взорвался Мартынов. – Стоишь тут, блядь, рассказываешь мне про свою историческую родину!.. О какой родине ты мне басни плетешь, бухарик?! Аляску мы вам продали, бобр датский! Манхэттен – голландский мореплаватель, то есть – европеец! И сам ты, обезьяна, из Конго или Судана! Твоих предков сюда привезли, как коров, в трюме!.. У вас у всех здесь ни родины, ни флага, ни герба, вы – дичь транзитная и, если бы не мы, вы давно бы уже съели друг друга! И ты меня будешь Гансом называть, ты, который чудом спасся от линча в шестидесятые?! Тебе не в школе преподавать, а обувь прохожим чистить в Центральном парке!

Прибывшая охрана скрутила Мартынова, после чего он едва не повторил ошибку молодости, когда угодил за решетку прямо со школьной скамьи. Правда, теперь вменялась ему не карманная кража, а было предъявлено обвинение в рамках программы NO TO RASISM. Выручил Флеммер, договорившись и с окружным прокурором, и с судьей, и с Эдвардсом.

– Эндрю, – сказал он Мартынову, выводя его из кутузки, – ещё сто лет назад мы стреляли из лука, но это не повод говорить негру, что он негр. И потом, ты не прав, мой русский друг Американцы для мира сделали не так уж мало. Скажи-ка, разве не Уатт изобрел первую паровую машину?

– Нет, конечно. Её сделал русский механик Ползунов за несколько лет до Уатта.

– Да что вы говорите? – деланно изумился Флеммер. – Выходит, и синтетический каучук – дело рук не Эдисона?

– Разумеется, – усмехнулся Мартынов. – Кто, кроме русского ученого, мог открыть способ получения искусственного каучука из спирта, выгоняемого из картофеля? Лебедев – фамилия гения!

– Ага, и бензиновый двигатель не Отто сконструировал?

– Этот двигатель был построен русским моряком Костовичем.

– А рентген?!

– Иван Грозный, – напомнил Мартынов, погрозив Флеммеру пальцем. – Он ещё в середине шестнадцатого века говаривал своим опричникам: «Я вас всех в задницу имею и насквозь вижу!». Так что опоздал Рентген со своим аппаратом, опоздал…

Флеммер расхохотался, а Мартынов, доверительно склонившись к плечу невысокого зятя Малкольма, прошептал:

– Да, кстати, Рой… Уатт-то – англичанин, а Отто и Рентген – немцы. Гансы, так сказать…

Оба рассмеялись и направились в ресторан пить виски и есть крабов.

Все это вспомнил Мартынов, увидев на стене между флагом и гербом Нью-Йорка, города, который Малкольм считал родным домом даже здесь, в Вегасе, лук и колчан, полный стрел.

Глава 22 ОПЯТЬ ИНДЕЙЦЫ?

Когда детектив Чески и МакКуин прибыли на улицу Апачей, они тут же поняли, что не ошиблись в своих предположениях относительно возможного пребывания здесь Мартенсона.

Ещё за пятьсот ярдов до дома Чески увидел столб черного дыма, поднимающийся и расползающийся над Вегасом, как дождевая туча. Велев таксисту остановиться, Чески выбрался из машины и первое, что вырвалось из его уст, было:

– Fuck…

К дому было не подойти. Несмотря на то, что за распахнутыми настежь коваными воротами простирался невероятных размеров двор, включающий в себя зеленый газон, похожий на поле для гольфа, яблоневый сад и множество покрытых плиткой дорожек, оказаться внутри этого рая не представлялось возможным. Несмотря на густую невадскую ночь, во дворе мерцали, казалось, мириады мелькающих проблесковых маячков. Здесь были около десятка пожарных машин, несколько «Фордов» полиции Лас-Вегаса и три огромных микроавтобуса с надписью AMBULANCE на капоте. По двору носились люди в форме колов, брандмейстеров и врачей.

Пожарные лили воду и пену, копы ковырялись в земле и что-то записывали, медики грузили носилки с телами в свой транспорт.

– Что здесь происходит? – спросил Чески у стоявшего неподалеку и жующего жвачку тинейджера с велосипедом.

– Ты что, слепой? Дом горит.

– Это я вижу. А почему он горит?

– Ты даешь, дядя… Почему горит дом, ты спрашиваешь? Да потому что его кто-то поджег, видимо! Не от зажигалки же крышу снесло!

Чески пригляделся. Действительно, крыши не было. Мимо промчались двое санитаров с носилками в руках. На носилках лежал на животе высокий детина фунтов сорок весом и кричал: «Вытащите её, вытащите её!»

Приглядевшись, Чески увидел, что из задницы блондина в костюме от Ponti торчит стрела с оперением индейцев племени манахаттоу: белое перо с тремя серыми полосками.

– Странно всё это, сэр, вы не находите? – пробормотал МакКуин, наблюдая за тем, как грузят в машину ещё одного громилу в костюме. Разница была лишь в том, что у этого стрела торчала в спине.

– Нахожу, сынок, нахожу. – Чески вынул из кармана пачку и выцарапал из неё сигарету. Нужно было срочно приступать к общению. Приметив не занятого работой пожарного, он подошел к нему и похлопал по плечу: – Огонька не найдется?

– Издеваетесь? – горько пробормотал брандмейстер. – Наклонитесь и поднимите любую из головешек. – Затем, покачав головой, изрек:

– А я-то думал, что этот дом переживет века.

– Мы, американцы, склонны преувеличивать достоинства своей страны, – миролюбиво заметил Чески. – Из-за чего сыр-бор, дружище? – И, словно нехотя, детектив сунул руку в карман, заведя полу пиджака назад. Узрев на поясе собеседника полицейский значок, пожарный стал более искренним.

– Я не знаю, что здесь произошло на самом деле, сэр, да только по имеющейся информации полчаса назад тут началась пальба, после чего загорелся дом. Потом кто-то протаранил машиной ворота и умчался. Если верить вашим коллегам, то следом помчалась ещё одна машина…

Чески пожевал губами. Было ясно, что он снова опоздал.

– Трупа Малкольма не обнаружено?

– Трупов, вообще, нет! Но и живого хозяина тоже никто найти не может. Есть охранники со свернутыми челюстями и сотрясениями мозга, есть раненые охранники, есть обдолбанные химией восемь доберманов, трупов – нет!

– А скажите, мистер… Почему в охранниках торчат… стрелы? – спросил подоспевший Мак-Куин.

– Ну, – пожарный блеснул глазными яблоками, отчего его покрытое копотью лицо стало диким и выразительным, – видимо, у кого-то закончились патроны.

– Логично, – согласился Чески и поспешил к такси, водителю которого велел дожидаться. – Стрела в жопе у охранника торчит потому, что у кого-то закончились патроны… Как вам нравится такое объяснение, коллега?

– А другое есть?

– Стоит подумать… – Чески поковырялся языком в зубах. – Как насчет нападения апачей на бледнолицых? Не нравится?… Почему? Найди-ка мне адрес головного офиса «Хэммет Старс» в Лас-Вегасе! Немедленно!..

Глава 23 РУССКИЙ ГОСТЬ ЕЩЁ ХУЖЕ НЕЗВАНОГО

Кто бы сомневался, что шестеро глупцов, выбежавших на улицу, все-таки вышибут дверь!..

Мартынов слышал, как на первом этаже, грохоча стальным косяком, гнется и вырывается из навесов трехсотфунтовая створка, как заходятся в бешеном лае собаки… Но куда сильнее его тревожила подозрительная тишина, воцарившаяся на верхнем этаже дома.

Что за странное безмолвие… Может, Малкольм решил затаиться, не рисковать шкурой и дождаться, когда в дом ворвется охрана? Видимо, он так же, как и Мартынов, хорошо понимает, что происходит на первом этаже, и сейчас просто ждет. Ему не терпится посмотреть, как в захлопнувшейся мышеловке будет метаться в истерике русский уголовник, искать выход и не находить…

Расчет был правилен, Мартынов оценил его по достоинству. А потому тоже решил не торопиться и ждать.

Обезумевшие от злобы охранники, наконец, проникли в дом. Внизу уже слышалась английская речь, грязные ругательства и топот шести пар ног. А вот и лестница задрожала…

Зная американский педантизм, Андрей мог даже не вслушиваться в крики, чтобы понять, какие команды отдает старший из этой шестерки в отсутствие Харгривза. Фантазия американцев незамысловата, когда требуется найти правильное решение. Двое – на первый этаж, двое – на второй, двое – на третий. Им кажется, что так будет правильно! А то, что враг в лице Мартынова может затаиться на втором этаже, и что он может снова захлопнуть дверь, ведущую на третий этаж, превратив цифру 6 в 4, – это их не касается. Сейчас не касается! Американцев ничто не учит! Они упрямы, как имбецилы, когда речь заходит о признании собственных ошибок!

Куда проще было начать подъем вшестером и приступить к зачистке дома быстро и тщательно! Нет, им нужна точность в расчетах… Было бы четыре этажа, они разделились бы, наверное, по 1, 5 человека на этаж…

– Зачем вам, дуракам, деньги платят? – проговорил Мартынов, спуская тетиву.

К его удивлению, лук был тугой, словно отлитый из металла. Оттянуть тетиву даже на фут было непросто. А когда Андрей растянул ее до необходимой для стрельбы дуги, ему показалось, что потрачено столько же усилий, как если бы он толкал штангу.

Он услышал свист, потом хлопок. Убрав от лица лук, Мартынов увидел, как всего мгновение назад вооруженный «узи» охранник роняет автомат и сползает по стене, оставляя за собой полосу алого цвета. Стрела пробила ему плечо чуть ниже правой ключицы, вышла на дюйм и отбросила его на покрытую дорогими панелями стену.

– Ничего себе, – посмотрев на лук, к которому поначалу не испытывал никакого уважения, пробормотал Андрей. – Это ж, наверно, больно.

И тут же ему пришлось повалиться на пол самому, чтобы не попасть под очередь израильского автомата. Второй охранник, потерявший несколько секунд из-за удивления, связанного с падением напарника, пришел в себя гораздо быстрее русского. Выбросив руку над головой, он, не высовываясь и не целясь, разрезал очередью все пространство третьего этажа.

Лежа на полу, Мартынов слышал, как пули крушат стены, косяк двери, гипсовые барельефы в углах лестничной площадки, вазы… Он вдыхал сухую пыль известки и бетона, возраст которых был боыне полувека, не поднимал головы и думал о том, что пока идет стрельба, лежать можно спокойно. Под такую канонаду Малкольм, если он на третьем этаже, носа в коридор не высунет, а, значит, из-за спины неожиданно не появится.

Когда магазин стрелка опустел и послышалось характерное чавканье металла, выплевывающего и заглатывающего новую обойму, Мартынов вскочил на ноги, перегнулся через расщепленные пулями перила и, не целясь особо, выпустил стрелу…

Диким воплем огласились, казалось, все помещения дома. Решив посмотреть результат своего выстрела, Мартынов перегнулся через перила, и, похолодев, увидел, что из загривка охранника торчит всего лишь оперенный хвост стрелы, наконечник же, пронзив все мягкие ткани спины и не повредив внутренних органов, уперся в таз несчастного. Представив этот крошечный гарпун в живом теле, Мартынов сглотнул слюну и прокричал вниз:

– Ты же сам хотел убить меня, сукин сын!..

– Он здесь!! – превозмогая боль, проорал коллегам охранник.

– Да ты ответственный малый?! – вскричал изумленный Мартынов и выпрямился.

И едва не погубил этим свою жизнь. Где-то там, слева, в конце коридора, появилась фигура, которой мгновение назад не было…

Мартынов спиной вперед отскочил в уже знакомую комнату с гербом и флагом, но за ту сотую долю секунды, которая потребовалась, чтобы совершить этот маневр, он почувствовал, какая она на ощупь, смерть…

Пуля пройдя в нескольких миллиметрах от его лица, обожгла горячим скрученным воздухом нос.

Послышался звон разбитого стекла.

– Китайская ваза!! – раздался откуда-то слева бешеный крик Малкольма. – Я убью тебя, скотина!! Мне пришлось выложить за неё триста тысяч!..

В интервале между словами «скотина» и «мне» Мартынов высунулся из двери и выпустил стрелу в сторону Малкольма. Зловеще хлопнув тетивой, распрямился лук.

В сорок два года реакция уже не та, что в двадцать, а в шестьдесят не та, что в сорок два…

Окажись советник «Хэммет Старс» чуть ловчее и точнее, эта история была бы закончена.

Но в сорок два рука уже не так точна, как в двадцать.

– Пресвятая Богородица… – прошептал Малкольм, кося глаз на вибрирующую стрелу в дюйме от своего лица. Она вонзилась, расщепив вязовую панель, ушла в пустоту стены на полфута и теперь слегка задевала оперением скулу хозяина дома. – Матерь Божья…

– Что ты там воркуешь, урка?! – крикнул в коридор Мартынов. По его лицу ручьями струился пот, адреналин, кипя, разрывал вены, но рука уверенно вынимала из колчана на спине новую стрелу. – Я попал тебе в голову и включил мозг?

Приближающийся топот на лестнице и восклицания охранников заставили Андрея снова выглянуть из двери.

Малкольма в коридоре уже не было.

Выйдя на площадку, Мартынов спустил тетиву, выхватил из колчана вторую стрелу, вложил в лук, снова спустил… снова вложил и снова спустил…

Одна из трех попала наверняка. Пронзив обе ягодицы повернувшегося к нему боком двухметрового гиганта, стрела застряла, и теперь этот экзотический пирсинг не позволял дико кричащему громиле не только бежать, но и даже шевелиться. Две стрелы тоже во что-то угодили, но оценивать масштаб разрушения вражеской силы у Мартынова уже не было времени. Он только что послал последнюю стрелу…

Вбежавшего на этаж охранника он встретил парой неточных и несильных ударов, добавил ногой, отбив себе при этом колено, толкнул тело на спешивших по лестнице на помощь другу головорезов и бросился туда, где совсем недавно стоял и стрелял в своего советника Малкольм.

В конце первого коридора он упал на пол, перевернулся и появился во втором коридоре в виде мокрого от пота колобка. Если Малкольм и ждал его, то целился он уж никак не в пол…

Однако предосторожности оказались излишними. Второй коридор, очерчивающий периметр третьего этажа, был пуст. А это значило, что Малкольм сразу после выстрела позорно бежал.

Он знает, куда бежит, думал Андрей, стараясь покинуть замкнутое со всех сторон и идеально простреливаемое пространство как можно быстрее. Топот его ног по паркету был хорошо слышен охранникам, вот-вот готовым появиться из-за угла, и нужно было постараться сделать так, чтобы они не увидели его спину…

Они не успели на какое-то мгновение…

Первую очередь Мартынов услышал, ещё находясь в коридоре, в тот момент, когда он валился на пол третьего коридора, опоясывающего этаж. Пули прошили стену тупика. Вторая очередь носила характер всплеска бессильной ярости. Ещё сидя на полу, Андрей видел, как воздух наполняется пылью, летящими в разные стороны щепками, осколками чего-то стеклянного, и все закончилось тем, что на колени Мартынова упала желтая синтетическая роза. Кажется, у самой двери стояла ваза с цветами, – он это помнил. Стояла… Сейчас там ничто не стоит. Ничто, кроме завесы известковой пыли, уже не оседающей, а плавающей в виде взвеси…

Так куда же ты так уверенно спешил, Стив? – снова подумал Мартынов, поднимаясь на ноги и семеня к спуску на второй этаж. Третий коридор заканчивался не поворотом в четвертый, а тупиком, но вниз вела лестница, указывая путь, которым воспользовался хозяин дома.

Как крыса, пронеслось в голове Мартынова, только по прямой бегает!..

В проеме он ожидал пулю, но лестница была пуста, и он в три прыжка пересек первый пролет, и в два – следующий…

А на втором этаже приключилась неприятность.

Первое, что пришло в голову Мартынову, когда он увидел перед собой лацканы пиджака и сверкающую из-за них белоснежную сорочку, была мысль, что Малкольму зачем-то понадобилось взять его живым.

В руках негра, рост которого был явно выше двух метров, не было оружия. Парень явно прибыл на подмогу Малькольму с чемпионата НБА. Невольно отступив на шаг, Мартынов с изумлением смотрел на гиганта. В его рот без труда вошел бы двойной биг-мак…

Негр шагнул к русскому, опустив подбородок. Сообразив, что его решили заломать, Андрей отшатнулся и лихорадочно осмотрелся. Места для маневра достаточно, решил он, оценив размеры площадки.

Первый удар не получился. Вернее сказать, – он получился, и даже очень хорошо получился, но этот хук, который выбил бы сознание из любого другого, лишь развернул голову гиганта под прямым углом, после чего тот, взявшись за челюсть, со зловещим треском вправил её и продолжил движение вперед.

– Не может быть, чтобы у тебя не было кнопки, пробормотал Андрей по-русски, отступая и оглядываясь.

Бить этого мутанта в живот не имело смысла. При каждом шаге под сорочкой играли такие квадраты брюшного пресса, что был реальный риск сломать себе руку.

Продолжая отступать, изображая растерянность, Мартынов вдруг резко бросился под ноги негру… Таким подкатом на закате своей футбольной карьеры Онопко обычно калечил форвардов соперника.

Рассчитав, когда на пол ступит опорная нога противника, Мартынов стремительно выставил вперед свою ногу и, изо всех сил оттолкнувшись другой, полетел вниз…

Удар пришелся на двадцать сантиметров выше стопы мутанта и был столь сокрушителен, что любой другой уже давно рухнул бы на паркет. Этот же парень лишь удивленно посмотрел на свои туфли, а потом – на Мартынова.

Андрей увидел, как зрачки на оливковых глазах чернокожего мгновенно сузились до размеров острия булавки…

Нервные окончания дали сигнал мозгу, тот их принял и послал обратно. По тому же принципу работает автосигнализация с обратной связью.

Там, где заканчивался черный шелковый носок охранника Малкольма, раздался отвратительный на слух треск. Глаза бывшего баскетболиста кричали: Это болевой шок!

Не доверяя боли, негр шагнул вперед.

Нога его в месте перелома неестественно изогнулась, осколки кости впились в плоть, и он, срыгивая зловонную массу, повалился на пол.

Fuck… Fuck… – шептали его перепачканные губы-вареники.

Мартынов понял, что через считанные секунды негр потеряет сознание. Как раз столько нужно ему, Андрею, чтобы спуститься вниз и не попасть под пули ребят, которые уже приближались к освещенному солнечными лучами дверному проему…

Но негр терять сознание почему-то не захотел. Едва Мартынов шагнул к лестнице, чтобы начать спуск по увешанным полотнами Матисса и Шагала маршам на первый этаж, в ногу его вцепилась огромная чёрная рука, оторвать которую теперь можно было разве что пневматическими ножницами службы спасения 911.

Мартыновым овладела злоба. Он ещё не отдавал себе отчета, спортивная она или нет, но злоба боксера проявляется несколько иначе, чем злоба баскетболиста.

Мартынов не размышлял ни секунды. Подобные коллизии в Америке с ним уже случались, и разница была лишь в том, что теперь рядом не было ни одного предмета, которым можно было бы воспользоваться, чтобы нанести завершающий удар.

Согнув ногу, Мартынов с перекошенным от ярости лицом выбил из перил резную балясину. Схватив её и окончательно вырвав из гнезда движением, напоминающим то, каким вырывают с корнем дерево, он размахнулся…

Но нет, одного удара оказалось недостаточно. Афроамериканец был живуч, как баобаб. Уже слыша за спиной, где-то там, наверху, крики и стук подошв, Мартынов изловчился и снова врезал негру по затылку.

Следующий удар пришелся по цепкой руке…

Переломанная в запястье, она разжалась и Андрей, отбросив балясину, с трудом перевалился через перила и полетел вниз, на первый этаж…

Бежать по ступеням не было ни сил, ни времени. В проеме двери третьего этажа стояли двое из охраны Малкольма…

Глава 24 КОМАНДОВАТЬ ПАРАДОМ БУДУ Я!

Ударившись спиной о перила, он перевернулся и, уже не соображая, в каком положении находится по отношению к полу, встретил его грудью…

Задохнулся и потерял на мгновение сознание, но заставил себя подняться и тут же увидел перед собой Харгривза. Тот одной рукой держался за лицо, и по сочащейся между пальцев крови Андрей догадался, что дела его не блестящи. Тем не менее начальник охраны дома на улице Апачей был вооружен кольтом и как мог целился в свалившегося с неба русского.

Та неожиданность, с которой Мартынов рухнул под ноги Харгривзу, спасла жизнь первому и увеличила ущерб здоровью второму. Вскочив, Андрей без размаха пробил туда, откуда сочилась, окрашивая руку Харгривза в красный цвет, кровь…

Харгривз рухнул без звука.

Подхватив его кольт, советник «Хэммет Старс» посмотрел в коридор, ведущий с лестничного пролета на первый этаж.

Пунктир кровавых капель на полу вел в комнату для хранения оружия: оттуда появился Харгривз… Если бы Малкольм вошел на первый этаж, они непременно столкнулись бы, и это было бы видно по кровавому следу.

Он ушел в подвал, пронеслось в беспокойной голове Мартынова. Он вынужден был признать, что мысли его находились в чудовищном беспорядке. Зачем ему подвал? Это тупик… Это – ловушка, error, ошибка… Зачем ему подвал?

Ответ на этот вопрос он нашел, когда почти кубарем скатился по лестнице, ведущей вниз.

Перед ним была дверь, и открывалась она, видимо, одним способом.

Сконцентрировав остатки сил, Мартынов оттолкнулся от стены и ударил створку в район замка.

Замок отлетел в сторону, дверь сорвало с одной из петель, и она, чуть перекосившись и глухо простонав, наискосок перегородила ему дорогу.

Толкнув её ногой ещё раз и тем окончательно вбив внутрь, Мартынов вошел в огромное помещение и тут же понял, что совершил ошибку.

Малкольм торопился не в подвал.

Малкольм бежал в подземный гараж, представить размеры которого не хватало фантазии…

– Твою мать… – вырвалось у Мартынова, когда он увидел площадь, размером с хоккейную коробку, заполненную джипами, спортивными родстерами и раритетными лимузинами. Сжимая пистолет, он стремительно осматривал все машины, ожидая внезапного появления Малкольма. Тот мог вынырнуть, как чёрт из табакерки, и из-за этого Stola Italia S80 Spyder, хищно присевшего, словно для прыжка за мухой, и из-за космического вида Chrysler Crossfire, и из-за невиданного Мартыновым доселе Dodge Powerbow, модель которого Андрей опознал лишь благодаря логотипу на капоте…

Но всё оказалось проще, чем он думал.

В конце площадки взревел двигатель, о мощи которого можно было догадываться лишь по дрожи, которая предалась потолку гаража. Вспыхнули фары, ослепившие Мартынова настолько, что он едва не выронил кольт.

Шагнув в сторону, он спас себе жизнь. Мимо него, сразу взяв старт, просвистел огромный Cadillac Vizon. Джип на всей скорости протаранил поднимающиеся ворота, выбив их наружу и разметав в стороны отвалившиеся элементы, и уже через мгновение Мартынов видел влетающие внутрь подземной стоянки куски дерна, вырванного колесами джипа из газона двора.

Проклиная себя за неосторожность и тут же оправдываясь незнанием планировки и устройства чужого дома, Андрей покрутил головой, пытаясь сообразить, что делать дальше.

Он был растерян до такой степени, что стеклянный колпак небольшого помещения, освещенного изнутри и запертого, увидел далеко не сразу.

Улыбнувшись и даже хмыкнув от удовольствия, Мартынов прицелился в колпак и стрелял в него до тех пор, пока стекло, преграждающее ему путь, не осыпалось на пол.

За стеклом висел щит с двумя дюжинами крючков, и на каждом из них – комплект ключей с брелоком от сигнализации.

Протянув руку, Андрей сорвал ближний из брелоков, но тут же был вынужден обернуться и дважды выстрелить в сторону входа…

Сколько их там было, у сломанной двери, ему было неизвестно, но он знал: вся живая сила обороны дома Стива Малкольма сейчас собралась возле подземного гаража. Мартынов вдруг вспомнил фильм «От рассвета до заката» с уберсексу-алом Джорджем Клуни в главной роли. Вот так же, при таких же обстоятельствах его герой торопился, пытаясь опередить тварей, ломившихся в дверь…

Расстреляв остаток патронов, Мартынов отбросил кольт и нажал кнопку на брелоке…

Столь же сильное разочарование Мартенсон испытал лишь однажды. Несколько лет назад во время попойки в баре у Fleming's он познакомился с симпатичной девушкой. Она была развязна и тем привлекательна, и порядком поднабравшийся Мартынов увлекся настолько, что дал увлечь себя на этаж выше, где располагались отдельные кабинеты за отдельную, соответственно, плату. Дурная слава о советнике «Хэммет Старс» не успела расползтись только потому, что он довольно скоро разобрался, что Сани – это не платиновая блондинка, а вороной паренек. Дав ему в зубы, протрезвевший Мартынов тут же спустился вниз и заодно дал в зубы вышибале, бармену и хозяину бара за то, что не предупредили о подлоге.

И сейчас, увидев, у какого автомобиля вспыхнули, отзываясь на сигнал брелока, фары, Андрей испытал такое же чувство сильнейшего разочарования, как и тогда.

Положение казалось тем безысходнее, чем крепче была уверенность в невозможности вернуться поменять ключи, – на стоянку, услышав стук упавшего кольта, смело входили четверо охранников Малкольма.

Итак, Мартынова приглашал для поездки лимузин с открытым верхом завода имени Лихачева. Это был тот самый советский автомобиль, о котором Малкольм когда-то говорил Мартынову: «В моем гараже, Эндрю, есть даже тачка, на которой в 1978 году Устинов принимал парад на Красной Площади».

Тогда Андрей не поверил и посмеялся, а сейчас с яростью убедился в том, что иногда Малкольм всё-таки говорил правду.

На глаза ему попалась шестипинтовая жестяная бадья с эмблемой «Бритиш Петролеум» и надписью «Ацетон». Схватив её, Мартынов стал колошматить жестянкой об острый выступ заднего крылоподобного окончания розового лимузина, не сомневаясь, что этот лимузин тот самый, что Элвис подарил своей матери. Жестяную коробку он пробил легко, из неё уже хлестал ацетон, воздух пропитался испарениями, но Мартынов бил и бил, увеча дорогостоящее раритетное авто и добавляя в бадье новые пробоины. Когда растворитель хлынул из неё ручьями, он бросил жестянку на бетон, поддел её ногой и с силой пнул в сторону охранников. Следом, выдернув из кармана и чиркнув колесиком, он запустил свою Zippo…

– Родина всегда с нами… – прохрипел он, перескакивая через дверь и падая в кресло рядом со штырем, за который держалась рука русского маршала, принимавшего парад за четыре года до смерти Брежнева.

Рёв охваченных пламенем охранников смешался со взрывом стоявшего неподалеку «Мерседеса». Купленный на Берлинской ярмарке красавец не выдержал температуры, вспыхнул, как свеча, и разорвался, как танкер, как раз в тот момент, когда Мартынов отрывался от пола гаража, чтобы очутиться в открытом салоне маршальского «ЗИЛа»…

Чудовищный жар окатил все пространство стоянки и мгновенно облупил краску на нескольких машинах. Что сталось с охраной, советнику думать не хотелось. В глубине души, он надеялся, что они успели убраться в коридор до взрыва «Мерседеса».

Взревел двигатель и трехтонный черный монстр советского автопрома, сокрушив стоявший рядом Wiesmann Roadster, ценою никак не меньше трехсот тысяч, помчался к выезду из гаража, где стоял Олдмен, который тоже держался за лицо и тоже был вооружен. Олдмену хватило ума убраться с дороги, и «Зил», пролетев мимо него, словно выпущенный из гигантского духового ружья, с грохотом хлопулся на газон…

Увернуться от фонтана не удалось. Фигуры ангелов и демонов, опоясывавших своим терпеливым противостоянием окружность мраморного водного ансамбля, повалились в воду в расчлененном виде. Направляющую фонтана сорвало, и вода устремилась ввысь неукротимым гейзером. Малкольм хвалился, что заплатил за этот фонтан итальянскому дизайнеру Мионелли больше миллиона, в это можно было поверить: ограждение фонтана устанавливали, видимо, на века – врезавшись в него, лимузин потерял крыло и бампер.

С включенными фарами следовать по замятому газону было легко – Андрей вел машину прямо по черному среди изумрудной травы двойному следу.

Проскочив Дюранго Драйв, он ударил по тормозам на Буффало Драйв и дождался, когда в машину сядет Сандра.

– Я тебе сказал ждать в телефонной будке на Дюранго Драйв, а ты где была?!

– Но туда вломился какой-то гад и принялся ко мне приставать! – возмутилась девушка. – Я специально встала на Буффало, чтобы ты меня увидел!.. Где ты взял ЭТО?!

– Выменял на золотую зажигалку! – огрызнулся Мартынов и дальше заговорил уже по-русски: – Мать вашу, коллекционеры-извращенцы!.. Как клоун!.. В Вегасе!! – на «ЗИЛе»!!

– А где здесь ремни безопасности, Андрей?..

– Палку видишь? На костыль похожа?! Вот это и есть ремень! Между парадами партийная номенклатура заставляла использовать этот костыль стриптизерш!

Отдышавшись, Мартынов вытер пот со лба и повернулся к Сандре.

– Ты когда-нибудь была в здании, где подписывались контракты на бои Кассиуса Клея, Клич-ко, Виктора Малькова, Фримена и «золотого мальчика» Оскара де ла Хойя?

– Я в Вегасе-то впервые в жизни, а ты меня про какие-то здания спрашиваешь!

– Тогда экскурсия продолжается. Как гид, взявший на себя ответственность таскать тебя с собой, я покажу тебе офис, в котором работал пять лет.

Она посмотрела на него, и он сквозь свист ветра услышал:

– Andrey, ты сейчас убил кого-нибудь?

– Для тебя это важно? Важнее, чем видеть, что я живой?

– Именно поэтому это для меня так важно.

– Ты рассуждаешь как окружной прокурор, рассчитывающий для меня срок на калькуляторе, – ответил Мартынов, выкручивая руль и вылетая, на Парадайз Роуд. – Впрочем, если тебя это так тревожит, могу и ответить: смерти ни одного из тех, кто меня хотел убить, я не увидел. Тебя это устраивает?

– Вполне.

– Тогда не задавай мне больше идиотских вопросов…

– Просто я не хочу, чтобы ты сегодня обагрил руки кровью.

Он посмотрел на девушку с удивлением. Она не хочет, чтобы он сел. Мужественная девочка… Кажется, Мартынов, тебе симпатизируют, что совсем некстати. Волшебное создание! – она уверена, что разобраться с Малкольмом можно, не убивая…

Вынув из кармана телефон, он набрал кнопку срочного вызова и стал ждать.

– Андрей! – донесся до него через секунду родной русский голос.

– Как там у тебя?

– Бандюган за дверями сменился ментом. Я угостила его крабовым салатом. Представляешь, съел.

– Я бы тоже сейчас съел салат за восемнадцать долларов.

– Ты голоден? – обеспокоенно засуетилась Маша. – Ты, вообще, ешь там что-нибудь или нет? Ты откуда звонишь?

– Через квартал от тебя в будке стою… Ем, не волнуйся. Только что жарким баловался. Вот только не понял: какой мент, Маша?

– Перед моей дверью сидит мусор и читает «Лайф». Этого урода с расстегнутой до пояса рубашкой больше нет. Может, это тоже бандюган?

Мартынов рассмеялся и почесал подбородок.

– Нет, дорогая, это полицейский. Я вот только не понимаю, что он делает у твоих дверей. Фокусы Малкольма, однозначно. Но тебе ничего не грозит, милая. Если хочешь, впрочем… у тебя в номере стоит пузырек с розовой этикеткой. Плесни треть в бокал с колой, дай человеку напиться. Он после салата, верно, от жажды умирает…

– Ладно, дам. Только странно всё это. И ты подними воротник, пожалуйста. На улице осень, как-никак…

Глава 25 НОЧЬ ОТКРОВЕНИЙ

Детектив Чески работал в соответствии с одному ему известными принципами поиска. Справедливости ради сказать, никаких особых принципов у него, вопреки представлению МакКуина, не было. Просто старый сыщик уже знал, кого ищет, и довольно ясно представлял себе круг интересов и возможностей фигурантов. Если Мартенсон прилетел в Лас-Вегас, значит, первым делом он навестит дом Малкольма. Это был настолько же бесспорный факт, насколько не подлежало обсуждению то, что теперь эти двое следуют в головной офис «Хэммет Старс». Если бы речь шла о розыске бытового убийцы или вымогателя, Чески искал бы его у знакомых и родственников, поднимая их связи и блокируя доступ к ним. Человек уровня Малкольма прятаться по квартирам родных и близких не станет хотя бы по той причине, что его ищет не кто-нибудь, а Мартынов, который знает всех родных и близких своего босса. Да и найти достойную защиту у этих близких не получится. Малкольму бежать нужно туда, где он может найти силу, способную противостоять русскому уголовнику, со съехавшей крышей.

Таких объектов в Вегасе, по представлению Чески, было два: дом главы «Хэммет Старс» и его офис неподалеку от арены, где проводятся рейтинговые бои.

С домом всё ясно. Дома больше нет. Оставался офис.

В пути Чески связался с Нью-Йорком и попросил соединить его с оператором наружного наблюдения, ведущим отсечку разговоров Малкольма в Вегасе. Проще было переадресовать запрос в полицию Лас-Вегаса, но Чески решил быть последовательным и от услуг коллег отказался. Если он привезет Малкольма или Мартенсона, или хотя бы кого-то одного из них в Нью-Йорк, то чрезвычайно порадует лейтенанта Кросби и утрет нос коллегам на юге. Транспортировка подозреваемого за счет полицейского департамента из Вегаса в Нью-Йорк должностным преступлением не считается, равно как и нежелание просить помощь у коллег на месте.

Приняв сообщение о контакте Малкольма посредством мобильной связи, Чески тотчас включил на своей трубке цифровой диктофон, произвел отчет оператора и распрощался.

Потом включил и прослушал.

Из разговора следовало, что он, Малькольм, звонит некоему Джексону и сообщает, что интересующее Джексона лицо в данный момент следует к спортивной арене, расположенной на улице Стрип, – центральной улице города. Малкольм просит поддержать его, поскольку свои условия договора выполняет, чего, собственно, ждет и от собеседников. Джексон сказал что-то вроде «адью», из чего не только Чески, но и, видимо, сам Малкольм не понял, будет помощь, или нет.

– Это тот самый Махани Джексон, распечатку разговора которого с Малкольмом я вам передал? – спросил МакКуин, и вопрос его после посещения Бруклинского моста странным не выглядел, поскольку с корейцем Чески разговаривал наедине. – А чем в нашей истории важен этот Джексон, если не считать, что у него какие-то обязательства перед Малкольмом?

Если бы в машине находился третий, тот, кто был посвящен в суть приватного разговора Чески с корейским иммигрантом, то он очень удивился бы тому, как детектив объяснил коллеге «кто такой Джексон»:

– Сомерсет, сынок, мистер Джексон – глава одной из этнических мафиозных группировок Нью-Йорка. Я думаю, что его банду глава «Хэммет Старс» привлек для устранения Мартенсона. А что, у тебя есть свои мысли на этот счет?

МакКуин, управляя стремительно мчащимся по улице Стрип «Фордом», пожал плечами.

– Просто я вспоминаю их телефонный разговор… Я сдержу обещание, если вы только что сдержали свое… Так, кажется, Джексон засвидетельствовал свою дружбу Малкольму. О каких именно ранее заключенных обязательствах может идти речь? Если под Бруклинским мостом произошла встреча русского с людьми Джексона, и после этого Мартенсону удалось бежать, значит, речь шла не об убийстве. Нажать на спуск – одна секунда времени, за которую Малкольм заплатил бы сполна. Однако Джексон убивать Мартенсона не стал, и это кажется мне удивительным… Вы не рассматривали версию, в которой Мартенсон должен и Малкольму, и Джексону?

Пройдоха, подумал Чески не без удовольствия, однако вслух произнес, зевая и потягиваясь:

– Не окошмаривай события, малыш. Банда Бронко тоже шла устранять русского. Что из этого вышло, мы видели своими глазами. Сейчас тот же случай с Джексоном. Просто русский не из тех, кого можно убить, один раз нажав на спуск… Или головешки на месте дома Малкольма для тебя тоже не доказательство?

МакКуин рассмеялся. Действительно, странный человек этот русский. Сам он никого не ищет (Малкольм – исключение, поскольку ещё живой), а тех, кто его находит, полицейские отправляют либо в морг, либо в госпиталь.

Чески сверился с данными в своей записной книжке и ткнул пальцем в светящийся в пятистах метрах от машины гигантский куб:

– Вот эта арена… Правее должен быть офис «Хэммет Старс».

– Не трудитесь, сэр, – бросил МакКуин, вглядываясь в дорогу и кладя руку на записную книжку. – Вот указатель на дороге: «Хэммет Старс». Нам направо…

– Стой!! – вскричал вдруг Чески, и Сомерсет, резко ударив по тормозам, едва не проломил головой лобовое стекло.

– Что такое, шеф?! Я не заметил лежащего на дроге человека! К чему так кричать? – по лицу детектива было заметно, что он напуган и находится в смятении.

Чески уставился стеклянным взглядом в стену перед собой и забормотал что-то, очень напоминающее мантры:

– Или у меня галлюционации от перенапряжения… или я схожу с ума… или всё так, как есть на самом деле… мы сейчас проехали кафе, сынок?

– Да, что-то сверкнуло слева… Кофе хотите, что ли?

– Ты же не листал дела сотрудников «Хэммет Старс», верно?

– Это так, – согласился МакКуин. – Я всё больше по части посыльного, разрывался меж отделом прослушки и вашим столом.

– Тогда ты, верно, представления не имеешь, как выглядит Сандра, новый секретарь Малкольма?

– Я даже не имею представления, как выглядит сам Малкольм.

– Врешь, ты видел его фото на стенах в квартире Малкольмов. Но это не важно… Важно, чтобы ты сейчас медленно выехал из проулка и остановился напротив кафе.

Пожав плечами, Сомерсет сдал назад и выключил передачу.

Несколько минут Чески смотрел через два стекла: автомобиля и витрины кафе. А потом повернул к напарнику блестящее от пота лицо и прошептал:

– Ступайте за мной, молодой человек, вас ждет блестящее будущее.

Выйдя из машины, они перешли улицу и вошли в кафе. Дорогу им собрался преградить одетый с иголочки представитель face-control, за спиной которого удобно разместился двухметровый малый с лицом клинического имбецила, но Чески отвернул полу пиджака и, позволив им вдоволь налюбоваться своим значком, прошел мимо, обойдя словно деревья. МакКуин следовал за ним, стараясь не вдаваться в размышления. Думать не стоило по двум причинам: во-первых, рядом с Чески он вообще не думал, за него это делал напарник, во-вторых, он был поражен красотой девушки, сидевшей за столиком и являвшейся, по всей видимости, объектом атаки толстяка.

Приблизившись к столику, Чески без приглашения сел, и МакКуин заметил, какой мертвенной бледностью покрылось лицо девушки.

– Он обещал вернуться, верно? – бросил Чески, глядя на бокал с коктейлем в руке Сандры.

– Я вас не понимаю.

– Вы меня понимаете, – настоял Генри. – Вы меня очень хорошо понимаете, Сандра Эрикссон. Ваш новый друг Эндрю Мартынов только что вошел в здание «Хэммет Старс» и обещал скоро вернуться.

– А не пошли бы вы к черту?

– Я бы, конечно, пошел, – согласился Чески, – тем более, что мне не привыкать слышать эту фразу от женщин, однако есть нечто, что сильнее меня.

– Я не знаю, что вы имеете в виду, но вы мешаете мне смотреть телевизор.

– Матч «Янки» с Детройтом? Впервые в жизни вижу девушку, которая пришла в самое дорогое кафе Вегаса, чтобы посмотреть бейсбольный матч, – Чески посмотрел на МакКуина. – Садитесь, детектив, познакомьтесь, пока шаркаете стулом: Сандра Эрикссон, секретарь мистера Малкольма. Вы позволите узнать, мисс Эрикссон, почему вы вместо того чтобы спать в Нью-Йорке и готовиться к завтрашнему рабочему дню, сидите в Вегасе и пьете коктейль?

– Вы меня с кем-то путаете, детектив…

– Откуда вам знать, что я детектив?

– Вы блистали своим значком при входе, – девушка качнула в руке бокал. – Повторяю: отвяжитесь от меня, пока я не вызвала копов Вегаса, чтобы те выяснили, что здесь нужно копу из Нью-Йорка.

– В одном вы, безусловно, правы, мисс, – не переставая улыбаться, проговорил Чески. —

Я называю вас чужим именем и формально всё выглядит так, словно я что-то путаю. Однако мне достоверно известно, что вы не Сандра Эрикссон, хотя и имеете паспорт на её имя, поскольку Сандра Эрикссон в данный момент летит в самолете на баскетбольный матч с Ютой. – Чески качнулся на стуле и сказал зависшему над столом официанту: «Пошел вон!». – Вы тоже это знаете, но ещё более удивительным для меня является то, с какой легкостью простая американская женщина замечает разницу в значках полиции штатов. Послушайте, вы мне милы на том основании, что мне мил человек, оставивший вас здесь, чтобы вернуться. Что-то мне подсказывает, что негодяй не стал бы спасать женщину, рискуя жизнью, и не принялся бы опекать её, таская за собой из штата в штат, точно зная, что любая женщина в его деле – обуза. Давайте, попробуем проникнуться друг к другу пониманием, мисс?.. Как вас зовут? Искренний ответ на этот вопрос я приму как желание пойти мне навстречу.

Сандра посмотрела в лицо человеку, который сразу показался ей умным и тактичным, и подумала, что именно взгляда этих серых глубоких глаз ей так не хватало все эти дни.

Стараясь стряхнуть наваждение, она попыталась убедить себя в глупости своих выводов, ведь у ее собеседника были такие толстые, покрытые потом щеки, такой огромный живот, и к тому же затасканный пиджак и неряшливая прическа, но все равно выходило так, что он не вызывал у нее отвращения.

– Мистер, было бы лучше, если бы вы направились в офис «Хэммет Старс» и спасли жизнь человеку, о котором только что говорили…

– Что он задумал? – спросил МакКуин.

– Видимо, вы недостаточно информированы об этом человеке, если задаете такой вопрос, – усмехнулась девушка. – Никому не известно, что в следующую минуту может предпринять мистер Мартенсон. Может затопить Нью-Йорк, начать играть в пул, раздать карты в казино напротив, а может позвонить вам сейчас и сказать, чтобы вы убирались к черту. Всё зависит от обстоятельств, но и тут вы вряд ли сможете предположить что-то конкретно. Если же вам нужна правда, и вы, действительно, не хотите причинить ему вреда, то я сообщаю вам: в настоящий момент Эндрю Мартенсон направился в офис, чтобы найти там человека по имени Малкольм. Это мне известно настолько же верно, насколько я уверена, что имею дело с офицерами полиции из Нью-Йорка, находящимися в Вегасе инкогнито. Вы работаете на грани фола, нарушая юрисдикцию полиции другого штата, и только ваша безбашенность позволяет мне сейчас с вами разговаривать. Вряд ли вы хотите убить Мартенсона, – наоборот, хотите надеть на него наручники, и в глазах ваших, детектив, я вижу искренность. Сейчас все играют не по правилам, начертанным в инструкциях, и это кажется мне забавным.

– Вы слишком рассудительны для секретарши, – подумав, проговорил Чески, – слишком…

– А в ваших глазах слишком много грусти для добросовестного полицейского. Я же говорю – тут все удивляют друг друга, но никого это не шокирует. Русский уголовник повязал всех своими принципами, заразил ими и сбил с пути истинного. – Сандра допила коктейль и поставила бокал на стол. – Детектив, вы, верно, размышляете, каким образом пристегнуть меня наручниками к машине, чтобы я не убежала, пока вы ищете Мартенсона? Не знаю, смогу ли я вас разубедить, но знаю, что не уйду из этого кафе, пока на моих глазах Мартенсон не выйдет из офиса, либо пока его не вынесут в черном мешке коронеры.

– Кто вы, как ваше имя? – строго спросил Чески.

– Сейчас это не важно. Важно, что пока вы тут точите лясы, интересующего вас человека могут убить.

Чески думал долго. МакКуин дважды многозначительно поглядывал на него, теребя наручники в кармане, но не смел сказать ни слова. Когда же наконец Чески встал, МакКуин заметил, что он положил на стол свою визитную карточку.

– Что бы ни случилось, мисс, я хочу, чтобы вы позвонили мне по этому телефону.

Дойдя до двери вместе с МакКуином, Чески попросил его подождать и вернулся к столику. Наклонившись над ним, он тихо добавил:

– И при этом вовсе не важно, чтобы мы говорили о Мартенсоне.

На пороге он ещё раз обернулся. На лице девушки уже не читалось отчаяния. Она вертела в руке карточку и смотрела на неё с загадочной улыбкой. Их взгляды встретились, и Чески смущенно заторопился к выходу. Усевшись на сиденье, он глухо пробормотал:

– Туда, куда мы не доехали…

Через минуту вниманию их предстала странная для элитного места по меркам Лас-Вегаса, картина: у входа на территорию здания, были припаркованы две машины.

Первая, Cadillac Vizon 2002 года выпуска, явно ярмарочный вариант, стоял чуть под углом к центру входа, и водительская дверь его была распахнута настежь.

Второе средство передвижения вызвало у Чески недоумение. В США таких отродясь не выпускали, а на руле значилась эмблема: «ЗИЛ». Что это такое, Чески не знал, однако в машинах толк понимал, а потому, когда заглянул под вздыбившийся холмом капот и увидел двигатель, мгновенно проникся к авто уважением. Литров в этой тачке было никак не меньше семи, а лошадей – не менее трехсот.

– Самый подходящий кандидат для программы «Тачку на прокачку», – констатировал Мак-Куин, обходя машину со всех сторон. – Вы не знаете, сэр, где в Лас-Вегасе можно так убить машину?

Детектив был прав. Город Лас-Вегас один из самых благополучных в США в части строительства дорожных коммуникаций и парковок. Если на этом «ЗИЛе» не ездили брать кабана на окраину Массачусетса, то можно было предположить, что он съехал с эстакады и перевернулся. Оба бампера болтались, капот был вывернут, краска облуплена, словно машину ошпарили кислотой из медного таза. Картину довершали выбитые стекла и гнутая рама-держатель ветрового стекла. Крыло справа было помято, дверь тоже, правая фара отсутствовала, левая была расколота.

Чески приблизился и потрогал капоты обеих машин. Температура одинаковая, двигатели разогреты до предела. Чески усмехнулся, представив, что Малкольм ехал одной дорогой, а Мартынов, чтобы сократить путь, двигался по другой. Оттого такая разница в состоянии машин.

А потом он увидел парковавшийся в пятидесяти ярдах от первых двух автомобилей чёрный, невероятных размеров джип «Навигатор» с пустым салоном, взял этот факт на заметку и двинулся следом за торопившим события и уже входившим в здание МакКуином.

У входа в просторный холл их ждал ещё один сюрприз.

Меж стеклянных дверей, заблокировав их вращение, лежал огромный белый охранник с признаками повреждения челюсти. Он был без сознания, но пульс у него прощупывался, дыхание было везикулярным, так что можно было догадываться о том, что он на этом свете ещё поживет.

Чего, однако, нельзя было сказать о двух молодых парнях в той же форме охранников офиса, застывших в креслах напротив работающих пультов наблюдения. Одному из них пуля вошла в переносицу, второй, вероятно, пожил чуть дольше – на груди у него темнелось пятно, на животе еще одно. Парня добивали.

Детективы вытащили из карманов оружие.

– Славная ночка, – шепотом заметил Чески и направился к лифтам.

Светящиеся цифры на табло подсказали напарникам, где находятся кабины: 31 этаж.

– У меня клаустрофобия, – признался Мак-Куин. В перевернутой цифре 13 он увидел усугубляющий эту болезнь признак. Быть может, нам стоит подняться по лестнице, шеф? Лифт сработает, нас будут ждать, а это… нехорошо, – добавил он, оглянувшись на тела неподвижных охранников.

– Сомерсет, ещё раз посмотри на меня. Кого ты видишь?

– Сэр, это только так кажется, что подниматься на 31 этаж пешком – тяжело. На самом деле, подгоняемые адреналином, мы взлетим, как птицы…

– МакКуин, если бы Башни-близнецы рушились не 11 сентября, а 10-го, когда я прибыл туда для расследования хищения денег из страховой компании «МетЛайф» на 89-ом этаже, и если бы я в тот момент находился в баре на 20-ом, то я ни за что не успел бы спуститься за те полчаса, пока падала Северная башня. А ты говоришь мне: Давайте, сэр, взлетим птицами на 31-й этаж…

– А вы были в Северной башне за день до трагедии? – спросил МакКуин через десять минут, когда перед ними на лестнице появилась табличка с обозначением «10 Level»[4].

– У меня до сих пор начинают дрожать мышцы спины, едва я подумаю о том, что было бы, если бы воришка спер две тысячи долларов в «Мет Лайф» не 10-го, а 11-го… Удар первого «Боинга-767» рейсом 11 из Бостона пришелся в окна 84-го этажа в 8 часов 45 минут, спустя 9 часов и 45 минут после моего ухода из World Trade Center… Чёрт побери эти небоскребы… если мы будем двигаться с такой скоростью, то на тридцать первом этаже появимся не раньше, чем через двадцать минут! Но я обязательно устану, а это значит, что – полчаса, не меньше… В общем, ты как хочешь, дружок, а я, пожалуй, вызову лифт! – и Чески, отбросив в сторону совершенно мокрый платок, вынул из кармана свежий.

– Идите, идите, шеф, – поощрил его МакКуин. – Едва лифт с вами остановится на уровне 31 этажа, в кабину, не дожидаясь пока откроются двери и кто-нибудь разрядит пару магазинов. Идите! Вы потеете, когда едите, у вас одышка, на вас не обращают внимания женщины, плюс ко всему этому через минуту в вашем теле добавится ещё пара дюжин отверстий! Вот тогда вы точно будете нарасхват у итальянских домохозяек Нью-Йорка в качестве дуршлага при изготовлении макарон! Идите, идите.

– Чёрт бы тебя побрал, щенок, – рассердился Чески, направляясь к лестнице.

– Сбросите десяток фунтов – вам же на пользу…

На площадке лифтов второго яруса, расположенной на 25-ом этаже, Чески понял, что ему не дойти. Сердце вырывалось из груди, он был похож на только что поднятого из океана пассажира потерпевшего крушение лайнера, и пистолет в его руке придавал ему зловещий вид. Говорить он не мог, лишь выдыхал странные междометия:

– Эс. сво… ты сво… лочь такая…

– Шеф, осталось всего шесть этажей! – успокаивал его МакКуин. – Двадцать процентов от общего количества высоты! Это меньше, чем налог, шеф!

– У нас чудовищные налоги, Мак, – усевшись на пол, детектив обреченно уткнулся лбом в стену. – У русских – тринадцать процентов, Мак. Это не налог, это взятка… Помоги встать, щенок.

Площадка тридцатого этажа встретила их звонкой, почти эфирной тишиной.

– Мне вот что сейчас пришло в голову, сэр, – Сомерсет почесал мочку уха. – А если они перестреляли охрану в холле и, ужаснувшись содеянному, выбежали на улицу? Что если их разборка происходит в данный момент где-нибудь на Фламинго Драйв или в районе McCarran Airoport? Он замолчал, увидев перед своим носом дульный срез кольта напарника.

– Не говори так, сынок, – попросил Чески. – Если ты ещё хотя бы раз намекнешь, что я попусту взбирался на этот Эверест, ты – покойник.

– Я просто предположил, сэр…

И в этот момент началось такое, что обоим детективам не осталось ничего другого, как упасть ничком на прохладный бетон лестничной площадки.

Над их головами раздалась автоматная очередь, второй автомат заработал, когда ещё не умолк первый, ко всему этому добавились три или четыре пистолетных выстрела, и через секунду – грохот ещё нескольких автоматов.

А потом рвануло так, что дрогнули стены.

– Очень похоже на фугас большой мощности, – прошептал МакКуин. – Вам не кажется, что пора вызывать подмогу?

Вместо ответа Чески направился к площадке перед лифтами.

– Здесь два лифта, верно? – пробормотал он, разглядывая справа от кабин схему оставления здания посетителями в результате ЧП. Такие таблички с подробным указанием маршрутов были развешены во всех административных зданиях США после 11 сентября 2001 года. Чески даже заметил стрелки-указатели чуть выше плинтуса, светящиеся в темноте и указывающие направление, в сторону выхода. – И две лестницы, по одной из которых поднимались мы…

Затем он рукояткой пистолета расколол пластмассовую коробку, в которую были вмонтированы кнопки вызова лифтовых кабин, и принялся выуживать из образовавшегося отверстия провода.

– Сэр, мы не имеем права повреждать лифт… Это преступление, сэр! – воскликнул МакКуин.

Не отвечая, Чески рванул на себя пук проводов, после чего последовал взрыв мощного электрического разряда.

– Ты будешь делать то, что велит твой напарник, – угрюмо прорычал он. – А напарник хочет взять живым Эндрю Мартенсона! Если у тебя на этот счет иные соображения, ступай вниз и пиши отчет с точным указанием моей вины! Отдел внутренних расследований примет тебя с распростертыми объятьями!..

– Я и так из отдела внутренних расследований, сэр…

Глава 26 GOVORIM PO-ANGLIYSKY

Малкольм, остановив свой джипу входа на арену, распахнул дверцу и вбежал в холл.

За минуту до появления главы «Хэммет Старс» один из трех имеющихся охранников здания вышел в туалет, облегчив тем самым замысел Малкольма. Широко шагая по направлению к сидевшим за пультом охраны сотрудникам, Стив просчитывал каждое свое движение.

На этих двоих недоумков никакой надежды нет: Мартенсон их хороший знакомый. А потому они не будут его убивать, даже если Малкольм им прикажет. У здания уже стояла машина Джексона. За несколько минут до своего появления Малкольм позвонил охранникам и попросил пропустить мистера Джексона и его людей в офис. Джип был здесь, в холле негров не было, значит, их уже успели разместить и вручить журналы для просмотра, чтобы скоротать время.

Но уточнить всё-таки следовало:

– Гости уже наверху, Хатчер?

– Да, сэр, но…

Договорить он не успел. Малкольм вскинул руку, и грохот выстрела прижал охранника к креслу. Другой, с пулей в переносице, тоже остался в кресле, не успев даже удивиться.

Малкольм снова нажал на спуск. Недобитый охранник метнулся в сторону, но пуля уже вошла ему в грудь. Президент «Хэммет Старс» сделал шаг вперед и нажал на спуск в третий раз. На этот раз пуля угодила в сердце.

Оглянувшись и удостоверившись, что третьего охранника поблизости нет, Малкольм бросил пистолет на пол, оставив его на виду, и бросился к лифтам. Как и следовало ожидать, кабина первого из них находилась на тридцатом этаже – на нем уехали Джексон и Компания, второй был свободен.

Вызвав лифт сверху и заблокировав дверь второго, Малкольм стал ждать. Он старался быть спокойным, но чем дольше длились стоны тросов кабины и чем громче слышался рев приближающегося к зданию сильного мотора «ЗИЛа», тем тревожнее становилось у Малкольма на душе.

Он нажал кнопку «30» на панели первого лифта и заскочил в кабину второго, когда Мартынов вошел в здание.

Обе кабины устремились вверх, когда навстречу Мартынову из туалета вышел третий охранник. Он слышал какой-то грохот в холле, но решил, что это Хатчер снова включил на всю мощь свой рэп в проигрывателе.

Увидев трупы и приближающегося к ним Мартынова, охранник бросился к нему, не отдавая себе отчет в том, что делает. Мартенсона он знал достаточно хорошо для того, чтобы не верить в его вину. Убить Хатчера и Блюма мог кто угодно, только не рассудительный и всегда спокойный советник мистера Малкольма.

– Мистер Мартенсон! – это последнее, что успел произнести охранник, повалившись на мраморный пол с разбитой челюстью.

Андрей увидел пистолет перед стойкой охраны, напоминавшей кафедру в университете. Он прошел мимо оружия с таким видом, словно точно знал, что оно оставлено для него.

Глупый, глупый Стив, думал он, шагая к лифтам, неужели ты рассчитывал на то, что я подниму с пола пистолет, из которого ты уложил двоих копов?

Приблизившись к лифтам, он посмотрел на табло и нажал кнопку вызова первого лифта.

Как он и полагал, кабина приехала пустой. Значит, главное произойдет там, на тридцатом этаже, почти на небе, откуда не слышны выстрелы.

Он шагнул в кабину, нажал на кнопку «30», но тут же выскочил из кабины и бросился к лестнице.

Лифт в московской девятиэтажке легко не только догнать, но и перегнать. Но поспорить в скорости с лифтом в Вегасе – это утопия… Однако Мартынову очень хотелось свести к минимуму тот отрезок времени, что уйдет у банды Малкольма на оценку ситуации.

Как и следовало ожидать, он прогадал.

Беспорядочная стрельба на тридцатом этаже началась в тот момент, когда он не добежал и до 20-го. Пока людоеды Малкольма будут соображать, зачем они расстреливали в упор пустую кабину, он поднимется ещё на пару этажей. И останется как раз та самая московская девятиэтажка…

Кабинет советника президента компании, иначе говоря – кабинет, на стеклянной вставке двери которого золотыми буквами значилось: «Mr. Martenson А» располагался на двадцать пятом этаже здания. Малкольм любил, чтобы преданные ему люди имели свои офисы и находились рядом. Оружие в своих апартаментах Мартынов никогда не держал, от этой дурной привычки русские избавляются ещё на родине, но там был нож. Точнее, даже не нож, а кортик, купленный Мартыновым на одной из пристаней Гудзона, омывающего Манхэттен. Он купил оружие русского морского офицера у какого-то матроса за пятьдесят долларов, и теперь этот штык, пригодный разве что для парадов, лежал в столе советника. Андрей неоднократно порывался повесить кортик на стену, но почему-то на это не находилось времени.

Разумеется, Мартынов понимал, что кортик не поможет. После такой канонады на тридцатом этаже даже дураку стало бы ясно, что нужен не кортик, а огнемет, как минимум. Андрея уже давно покинул холодный расчет, он поднимался по лестнице, повинуясь непреодолимому желанию ответить за неправильное к себе отношение. Мартынова можно было обвинять в эгоизме и нежелании заботиться о тех, кого он приручил за два последних месяца, но при этом нужно было понимать, что изменить этого человека не в силах никто и ничто.

Согласно договору, семь миллионов долларов покоились на банковском счете и ждали хозяина. Мартынов ли придет за ними, Малкольм ли, или в отсутствие обоих через семь лет за ними прибудет возмужавший юноша из России, никто теперь не знал. Единственное, в чем Мартынов был уверен, это в трех миллионах долларов, которые должны были обеспечить будущее близким ему людям.

На улице его ждал еще один человек, за которого он тоже нес ответственность. Он оставил Сандру в кафе напротив арены, вручив ей MasterCard для оплаты напитков. Если её и будет кто искать, то не в самой дорогой забегаловке. Один коктейль Bond № 007 – взболтанный, но не смешанный мартини, стоил здесь $ 15. Рюмка Smirnoff – столько же, «Маргаритка» – любимый напиток наследницы миллиардного состояния Paris Hilton – 20. Вряд ли Сандра будет пить все это одно за другим, смешивая и взбалтывая, однако кафе «Феникс» на Парадайз Роуд не из тех заведений, где можно сидеть с утра до вечера, заказывая раз в час чашку арабика. Заподозрив неладное, уже через двадцать минут к столику приблизится администратор и из-за спин двух дебилов, лица которых составляют лоб в два пальца и челюсть – остальное, попросит выйти. Карта нужна была Сандре, чтобы отпугивать монстров, заказывая периодически супердорогие напитки и пончики…

И в тот момент, когда он подумал о том, что на двадцать пятом этаже в его офисе могут быть люди Малкольма, он вошел с лестничной площадки на двадцать третий этаж и, сам не зная точно, куда следует, направился вдоль тускло освещенного коридора. Дойдя до середины, он с удивлением остановился. Дверь, что привлекла его внимание, была прикрыта, как все остальные, но из-под неё виднелась тонкая полоска света.

Шагнув к стене, Мартынов присел и прижался ухом к замочной скважине… Это было невероятно, но он слышал мягкие шаги и чье-то мурлыканье. Изредка эти звуки перекрывал обычный шорох скользящей по полу швабры.

Осторожно повернув ручку, Мартынов отворил дверь.

Взору его предстала умилительная картина: спиной к нему в позе пьющего оленя стоял полотер, к ушам его были прижаты динамики наушников, он мыл пол и напевал, причем столь невнятно, что совершенно невозможно было определить, кто его заводит с компакт-диска: Мадонна или Бобби Браун.

Задница, обтянутая форменным комбинезоном, дергалась в такт мелодии, швабра выписывала по полу замысловатые кельтские узоры.

Советник «Хэммет Старс» любовался этим зрелищем, ожидая, что его заметят, однако даже когда уборщик развернулся и станцевал в двух футах от Мартынова что-то очень похожее на самбу и гопак одновременно, присутствие в кабинете второго лица осталось для него незамеченным – глаза уборщика были закрыты.

Андрей, похлопал полотера по плечу и… тут же получил хук с левой, развернувший его под углом в сто восемьдесят градусов.

Мартынов, сшибая стулья, полетел в угол. Полет его закончился рядом с кадкой, из которой произрастала карликовая арака двух ярдов в высоту. Обрушившись на неё, Андрей выломал растение с корнем из земли. Последний раз так его роняли на пол в 1984 году, на первенстве страны Советов.

Уборщик, между тем, не знал, как ему реагировать на собственный поступок. Гость мог оказаться кем угодно, включая вице-президента «Хэммет Старс» – он был принят на работу три дня назад и разговаривал лишь с топ-менеджерами среднего звена.

– Что ж ты, мать твою, нервный такой? – сказал Мартынов, поднимаясь с пола. – Я – советник президента этой долбанной компании. Как твое имя, малыш?

Малыш, росту в котором было никак не меньше шести футов, а весу не менее двухсот фунтов, побледнел и ответил:

– Май нэйм из Томас Якобсон. Поляк, понял Мартынов, или чех.

– И что ты здесь делаешь в первом часу ночи?

– Ай эм твенти найн олд.

– Это хорошо, что тебе двадцать девять, – похвалил Мартынов. – Но мне бы хотелось знать, какого хрена ты тут делаешь в первом часу ночи!

– Ай кэн вош фло энд клин карпет.

– Блестяще! – Мартынов потерял терпение. Челюсть ныла, в голове был кавардак. – Он умеет мыть пол и чистить ковры. То, что мне сейчас нужно… Скажи мне, бестолочь, на хера ты говоришь со мной по-английски, если английского ты не понимаешь? – Его вдруг захлестнула ярость, и он выкрикнул, уже по-русски: – Эта сраная Америка всосала в себя, как пылесос, всех уродов планеты!..

– Вы знаете русский, сэр?..

Родная речь произвела на Мартынова странное впечатление. Он расхохотался и хохотал, сплевывая кровь, довольно долго.

– Ты Томас, как там тебя, Якобсон, ты русский, что ли? – Приобняв перепуганного уборщика за плечо, Андрей прищурился: – Скажи мне, фраерок, мы сейчас не в Самаре?

– Нет, сэр, мы в Лас-Вегасе…

Мартынов посмотрел на часы. Минуты две у него ещё было. Он правильно сделал, что не поехал на лифте. Сейчас головорезы Малкольма шерстят этажи, рассредоточиваясь и тем самым теряя свою силу. Парень ему понравился: боль в челюсти до сих пор не проходила…

Вынув телефон, он снова соединился с номером отеля «Хилтон».

– Машенька? Как у тебя дела?

– У меня хорошо. У тебя как?

– Вот, позвонил Малкольму, обещал подъехать. Сижу в кафе, скучаю, слушая плач Стинга в динамиках…

В трубке послышался тяжелый вздох.

– А уж как я скучаю… Да, ты знаешь, я угостила копа колой. И этого тоника бодрящего ему плеснула, как ты велел. Но сейчас сидит другой. Его привел какой-то дядя с большими блестящими лычками в петлицах, посмотрел на меня, как на врага, и ушел.

– А что так? – ехидно улыбнулся Андрей, начиная соображать, что у дверей дежурят, действительно, полицейские, а не люди Малкольма.

– Не знаю, я из номера убежать не пыталась, не грубила…

– Быть может, дело в розовом пузырьке?

– А… что там было, в этом розовом пузырьке? Это же бодрящее что-то, верно?

– Нет. Впрочем, да… бодрящее. Это слабительное, входящее в стандартный набор медикаментов каждого номера.

– Негодяй!

– Ничего страшного! – заверил Мартынов. – Шерон Стоун, к примеру, постоянно промывание себе через прямую кишку делает! И ничего – цветет!

– А как мне в глаза теперь этому человеку смотреть?!

– Ну, вряд ли вы с ним в ближайшее время увидитесь. Ладно, милая, у меня тут дела намечаются…

– Малкольм идет?

– Возможно.

Глава 27 ИСТИНА СТРАШНЕЕ, ЧЕМ ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ

– Вот как? – прошептал Чески, стараясь выглядеть непринужденно. – Офицер полиции отдела внутренних расследований? Как же я сразу не догадался…

– У вас была такая возможность, сэр, – разочарованно пробормотал МакКуин. – Лейтенант Кросби, несмотря на договоренность, предупредил вас.

– Каким образом?

– Знакомя нас, он посоветовал вам как следует присмотреться ко мне. Это было прямое указание увидеть во мне копа из «чистки».

Взмыленный детектив уселся на ступеньку и провел рукой с кольтом по лбу. С кулака тотчас упали на пол несколько крупных капель.

– Немыслимо, – отчетливо произнес он. – Старсго лиса провели. Однако позвольте узнать, чем вызван такой интерес к моей персоне ваших начальников?

– Вы сами знаете.

– Знаю? – изумился Чески. – Даже не догадываюсь!

МакКуин уселся рядом, положив пистолет справа от себя. На лице его читались досада и тоска. Если бы он вернул время назад, он лучше уволился бы, нежели согласился на работу под прикрытием. Чески он считал идеалом полицейского, но только в той части, где речь шла о выколачивании нужной информации. Из-за необходимости предать детектива, к которому искренне привязался, у него кошки скребли на душе. Досада же была результатом реакции на ту наглость, с которой Чески заявлял о своей невинности.

– Сэр, давайте, отмотаем два года назад. Вы работаете в участке лейтенанта Кросби по делу о краже из ювелирного салона Монтеньи, и в ходе расследования бесследно исчезают три тысячи долларов из тех семидесяти, что вы изъяли у найденных вами злоумышленников. – Вынув из кармана сигареты, Сомерсет закурил. – Год назад. Следствие по делу о грабеже из квартиры продюсера Парамаунт Пикчерз Даниэля Стронци. Вы находите грабителей, изымаете у них краденое, но потом выясняется, что супруга Стронци недосчитывается трех тысяч долларов из числа ста восьмидесяти пяти, находившихся в домашнем сейфе. Грабители клянутся, что не успели истратить похищенное, но им все равно вменяют полную сумму, и они отправляются в тюрьму. Месяц назад, сэр… Другая история, но все те же три тысячи долларов. Наваждение какое-то, мистика… Мистика, если не учитывать профессионализм детектива Чески, используемый порой не для выполнения служебных задач.

Генри Чески смотрел в стену, в то место, на котором какой-то нерадивый клерк из компании Малкольма отколол углом кейса кусок известки. Промокнув на лице пот, он отшвырнул платок и вынул новый, сухой.

– Мне нужны были деньги, МакКуин. Они и сейчас мне нужны.

– Деньги всем нужны, сэр.

Чески вдруг посмотрел на напарника так, отчего у Сомерсета похолодела спина.

– Всем?.. А зачем они тебе, Сомерсет МакКуин?! Зачем тебе, племяннику сенатора МакКуи-на, деньги?! Я проверил: ты вырос в богатом доме, который ждет, когда его хозяину прискучит заниматься глупостями – работать в полиции, – и вернется домой прокручивать полумиллиардное наследство, оставшееся от покойного папы! – Опершись на стену, Чески с трудом поднялся. – А знаешь ли ты, парень, как тяжело смотреть на то, как умирают, не в силах справиться с болезнью, твои родители?! Как тяжело вытягивать их из болота беспробудного пьянства и присматривать за ними в психиатрической лечебнице?! Знаешь, сколько стоит один год содержания старика в психушке города Пуэбло, штат Колорадо? Шесть тысяч долларов, сынок!.. А у меня таких сумасшедших – двое! Удвой сумму, и реальность перестанет тебе казаться мистикой!..

Потрясенный МакКуин скользнул взглядом по лицу Чески и заметил в его глазах слезы.

– Но правительство обязано заботиться о таких людях… – вспомнил он. – Вы имеете право на бесплатное содержание ваших родителей по социальной программе.

– Чтобы свора санитаров молотила по спинам моих родителей палками и морила голодом? Я имею большую практику изучения подобных социальных домов, детектив МакКуин. Я не могу позволить себе такие социальные программы. Именно поэтому мне нужно двенадцать тысяч в год для содержания моих стариков в частной клинике… Шесть за двенадцать месяцев я наскребаю, но вот вторую половину… – стряхнув пыль с брюк, Чески глухо рассмеялся. – Если бы ты знал меня не шесть дней, а пять лет, ты обязательно обратил бы внимание на то, что я не меняю обувь и костюмы.

– Мой босс, капитан Седин, уверен, что вы тратите украденное у преступников на проституток и виски… – потупившись, словно его уличили во лжи, пробормотал Сомерсет.

– Ну, конечно! Просто так мне ни одна баба не даст, ваш капитан прав…

МакКуин некоторое время соображал, как продолжить разговор, а потом вдруг вспомнил:

– Почему вы оставили девушку в кафе?

– А ты бы хотел, чтобы мы повели её на погибель, верно?

Несколько секунд они молча нюхали вонь сгоревшей проводки и начинающий усиливаться запах горящей пластмассы.

– А мы сейчас идем на погибель?

– А ты думал куда – на барбекю к президенту Бушу, что ли?! Каждый, кто сейчас находится в этом здании, явился сюда за своим бонусом, цена которому – жизнь! И уж кто совсем не при делах, так это испуганная девчушка в кафе, дожидающаяся своего героя!..

– Что вы ей сказали, оставив меня на входе? – Не твое дело, крысолов. Оставим ненужные разговоры для Большого Жюри. Что ты намерен предпринять?

МакКуин встал и сунул пистолет за пояс.

– Сдать вас, если вы уклонитесь от ответа, и последовать за вами, если объясните, зачем вам нужен этот русский. То, что вы не стремитесь доставить его в суд, я уже понял.

– Мне кажется, наверху занимается неплохой пожар… То есть, ты намерен сдать меня после того, как я возьму Мартынова-Мартенсона?

– Разумеется, сэр.

Чески подумал, щелкнул пальцами и попросил сигарету…

Глава 28 ДОРОГИ, КОТОРЫЕ МЫ ВЫБИРАЕМ

Первыми, кого Мартынов с уборщиком встретили на своем пути наверх, оказались двое субтильных малых тщедушной наружности, вооруженных пистолетами. Мартынов знал, что это фигуранты мелкого калибра, и они только кажутся детьми, обидеть которых не составляет никакого труда. В здание, где располагался офис «Хэммет Старс», случайные люди не попадали, для этого существовал офис в Нью-Йорке. Самый неказистый сотрудник службы безопасности был потенциально небезопасен для всякого, кто покусился бы на интересы компании. Под управлением зятя Малкольма Роя Флеммера находился целый отдел, занимавшийся поиском и привлечением на службу бывших спортсменов, не потерявших форму. Ищейки Флеммера колесили по США, выискивая недавно покинувших ринг боксеров, чемпионов по айкидо, джиу-джитсу, организовывали для них курсы реабилитации и уже через некоторое время экс-чемпионы приобретали прежнюю форму, точно зная, кому обязаны своим возвращением в жизнь. Все эти отбросы большого спорта всасывались службой безопасности «Хэммет Старс», где происходила окончательная сортировка: годен – не годен. Отбор шел на самом серьезном уровне, с привлечением лучших психологов, и по окончании этой многоступенчатой системы очистки в «Хэммет Старс» оставалась исключительная сволочь, которая впоследствии проходила курс закрепления преданности кровью, окончательно деградируя и становясь на путь, сойти с которого по собственной воле было уже невозможно.

Зная это, Мартынов не мог недооценивать этих двух «фантиков», вывалившихся из-за угла в десяти метрах от него и уборщика, оказавшегося, кстати, славным малым из Саранска. Не ожидая, видимо, встретить здесь кого-либо, типы оказались совершенно не готовы к тому, чтобы среагировать на обратное. Нелепые попытки вскинуть «вальтеры» и выстрелить были пресечены самым беспощадным образом: первому уборщик сломал руку, второй рухнул от удара экс-советника.

– Мы же заберем пистолеты? – спросил, глядя на никелированные «вальтеры», саранский парень. Вопрос прозвучал риторически, поскольку Мартынов уже поднял с пола оружие.

Обыск «фантиков» доказал Мартынову справедливость его предположений: в кармане первого было найдено удостоверение сотрудника СБ и потертое до белесого цвета спортивное удостоверение французской принадлежности, второй тоже значился фигурой во французском спорте немалой, а именно – чемпионом по боксу в наилегчайшем весе.

– Похоже, главные силы нас ждут наверху, – сказал Мартынов, наблюдая за тем, как его новый друг скотчем приматывает легатов Малкольма к стульям. Теперь, если бы французам пришло в голову бежать, им пришлось бы передвигаться на манер робота на колесиках из «Звездных войн».

– Босс, – нерешительно пробормотал парень, – я ждал эту работу семь месяцев… В таксисты не взяли, там своя мафия, на мусорщиков очередь в милю, в охрану не потянул без языка… Я потеряю это место и снова окажусь на улице. Или потеряю жизнь, что мне тоже не улыбается. Вот я и думаю: Да, за правильного человека я готов в огонь и воду, но, к сожалению, мне неизвестно, насколько правилен этот человек, которого я знаю всего десять минут.

– Ну, – Мартынов рассмеялся и стал шарить свободной рукой по карманам, – в правильности моей ты можешь не сомневаться, поскольку самым правильным для нас обоих было бы убраться отсюда подальше. Что же касается потери работы… – Вынув карту Maestro, Мартынов швырнул её новому товарищу: – Не лимон баксов, конечно, но десять тысяч – тоже неплохо. Десять месяцев твоей работы, за которые ты, выйдя из этого здания, подыщешь себе новую.

– Это хорошая идея, босс, – похвалил громила, пряча карту в один из многочисленных карманов комбинезона. – Мне она нравится.

– Тебя как зовут-то, русский?

– Трофимом.

– Нас сейчас, Трофим, убивать будут. Ты в курсе?

– Это мы ещё будем посмотреть, – мрачно ответил Трофим.

Когда они добрались до тридцатого этажа, Мартынов услышал над головой хорошо знакомый голос:

– Мистер Мартенсон, вы так быстро тогда исчезли, что я не успел сказать вам «до встречи»!

– Джексон?.. Это Джексон, – громко объяснил Трофиму Андрей. – Огромная черная обезьяна, торгующая наркотиками. Стив Малкольм, не надеясь на свою гвардию, снова привлек его для перестрелки.

– Белая скотина! – рявкнул Джексон, он хоть и не знал русского, но понял, что Мартенсон сказал про него что-то обидное. – Ты труп!

– За что он так тебя ненавидит, босс? – спросил Трофим.

– Он почему-то решил, что я должен ему два миллиона долларов.

– А ты должен ему?

– Посмотри на меня, малыш, разве я смахиваю на должника? – рассмеялся Мартынов.

– Так, значит, этот барыга предъявляет без сходняка и необоснованно?

– Ты, я вижу, не раз бывал в Сочах…

– Три сходки, босс, после третьей объявили в розыск, но я успел проскочить на границе.

– О чем вы там воркуете, выродки? – поинтересовался Джексон. Его люди и он сам заняли удобную позицию у входа на этаж и теперь ждали удобного момента.

– Пусть Малкольм пригласит к лестнице кого-нибудь из своих шестерок, знающих русский! – крикнул Мартынов. – Пока мой друг побеседует с ним за жизнь, я подумаю, как найти приятный для обеих сторон исход дела!.. – притянув за рукав Трофима, Андрей поморщился: – Браток, поговори тут несколько минут, мне нужно кое-какие меры предосторожности предпринять. Если у меня не выйдет, то сейчас нас уболтают, а пока мы будем ушами хлопать, по лестнице спустится десяток уродов и расстреляют нас в упор. Я так думаю, что они уже идут…

– Тогда не стой здесь, босс, – испуганно проговорил Трофим и поднял голову к верхнему этажу. – Эй, пархатые!.. Подошел кто?

– Ты кто будешь, человек? – раздалось сверху.

– Я-то буду Троша Саранский, в «Крестах» коронованный, а вот ты кто будешь, добрый человек?

– А я из Владика, Вова Мершалов, слыхал?

– Вов на Руси столько, что всех их раком от Владика до Калининграда не переставить, – резонно заметил Трофим. – Что, тебе нужно, Вова?..

Поняв, что разговор завязался и, судя по всему, надолго, убедившись в том, что негры не сунутся, пока не наговорятся русские, Мартынов тихо спустился с лестницы и пошел по коридору. Относительно нападения со спины теперь можно было не беспокоиться. Малкольм послал двоих французов на разведку, этим и ограничился. Если бы был кто-то ещё, он уже давно бы себя обнаружил.

По дороге выбил локтем стекло на пожарном щитке и выдернул из ниши топор с длинным красным топорищем. Не сбавляя шага, определил три кабинета, расположенных под офисом

Малкольма и с размаху всадил топор в косяк одной из дверей.

Пожарный инструмент вошел в дерево, как в масло. Рванув топор на себя, Мартынов выворотил замок и толкнул створку. Осмотр его не удовлетворил.

Через тридцать секунд топор выбил замок из второй двери, и именно здесь советник обнаружил то, что искал. Зажав под мышкой СВЧ-печь, он вернулся в первый кабинет и занялся странными по меркам американского обывателя приготовлениями.

Он забил чрево микроволновки собранными из шкафов и столов баллонами с лаком для волос, средствами для чистки окон и полиролью. Когда дверца захлопнулась, для чего пришлось потратить немало усилий, Мартынов снова прошелся по кабинетам, отрывая шнуры от всех видов радиоаппаратуры, находившейся в помещении. Оставляя за собой изуродованные лампы, принтеры и ксероксы, он опять вернулся в кабинет, где стояла печь, и принялся быстро связывать шнуры таким образом, чтобы получился один длинный. Время от времени он выходил в коридор, чтобы послушать, о чем идет речь на площадке.

Там шел нормальный русский диалог:

– Ты фуфло, потому что понятия для тебя пустой звук, и за пару баксов ты готов лизать жопу даже неграм.

– А ты кто такой, чтобы судить, олень?

– Я – вор в законе, и уборщиком работаю не на глазах братвы, а вдали от родины!

– А мы кто: не братва?!

– Вы – плесень!

– Fuck you, russian pig!.. – изредка втирался в диалог Джексон.

Удовлетворенный, Мартынов в последний раз вернулся в кабинет и быстро прикрутил два голых конца самодельного удлинителя к вилке печи. Удостоверившись, что работа выполнена качественно, Мартынов вскочил на подоконник, распахнул обе рамы и осторожно посмотрел наверх. Окно в офисе президента «Хэммет Старс» было наглухо задраено: Стив Малкольм боялся сквозняков, поэтому не включал в своем кабинете даже предусмотренный экологическими требованиями кондиционер.

Зажав печь под мышкой, Мартынов аккуратно проследовал по выступу на стене до пожарной лестницы, стараясь не смотреть вниз. Вегас с высоты двадцать девятого этажа был великолепен, и можно было даже различить светящееся интимными огоньками кафе, в котором сидела и попивала свою «Маргаритку» Сандра, но чего Андрей сейчас хотел меньше всего, так это любоваться видами. Глядя прямо перед собой и ощущая спиной «шубу» стены, он добрался до лестницы, развернулся и с печью в руке начал осторожный подъем.

Оказавшись на уровне тридцатого этажа, он снова ступил на выступ… До вмурованного в стену кондиционера образца восьмидесятого года оставалось не больше десяти метров. Этот короб напоминал размерами ламповый телевизор, и если бы Малкольм был любителем искусственного морского воздуха, он давно бы заменил этот кондиционер комнатным.

Мартынов осторожно, стараясь не пошатнуться, перенес на руках перед собой печь и поставил на кондиционер вплотную к стеклу таким образом, чтобы дверца смотрела внутрь помещения.

Выбрав на панели печки режим жарения мяса с дополнительной функцией вентиляции («золотистая корочка»), Андрей двинулся в сторону по выступу…

Преодолев обратный путь, он забрался в окно кабинета этажом ниже и, держась за свисающий с тридцатого этажа импровизированный удлинитель, перевел дух. Ещё месяц назад он не повторил бы этот номер и за сотню тысяч…

– Ну что, Стив, потанцуем?.. – замерев на секунду с раздвоенным шнуром перед розеткой, Мартынов вдруг почувствовал, что ему следует поторопиться: разговор на лестничной площадке начинал выходить за рамки стандартной «солнцевской» ругани.

Два оголенных конца вошли в отверстия, словно для того и предназначались…

Вернувшись на площадку, Мартынов понял, что дела плохи. Джексон орал, сверху слышались шаги его команды, Малкольм увещевал Мартынова вернуть деньги, Трофим держался мужественно и спокойно, как и подобает человеку, приглашенному разводить мосты, но не понимающему, в чем суть проблемы.

– Босс, я ничего не понимаю, – сказал он. – Одни орут – десять миллионов, другие – семь, третьи – два. Ты что, всем по кругу в Америке задолжал? Вообще-то, я думал, ты ушел…

– А ты бы ушел?

– Я бы уже давно ушел, но мне интересно, почему какой-то Джексон называет меня «уайт манки». Я так понимаю из школьного курса, что речь идет о белой обезьяне. Он что, негр?

– Точно.

– И эта б… называет меня обезьяной?!

– Обезьяна никогда не признается в том, что она в клетке. Она будет всех уверять, что она-то на свободе, а в клетке все вокруг неё. Что-то долго мясо жарится…

– Какое мясо, босс?

– Стив! – крикнул Мартынов. – Подойди к телефону в своем офисе! Я буду с тобой разговаривать! Пора заканчивать этот глупый базар…

– Вот это другое дело, Эндрю, – согласился Малкольм. – Я буду через четверть минуты!..

– Лучше бы пораньше, – пробормотал Мартынов, бросив взгляд на часы.

– Ты что-то задумал, босс? – поинтересовался Трофим, почесывая лоб мушкой «вальтера».

– Так, пустяки, – отмахнулся Андрей, набирая на трубке номер телефона президента.

Стив Малкольм вошел в кабинет с твердым намерением снять трубку сразу, как только раздастся звонок. В спешке ему не показалось странным, зачем ему следует разговаривать с Мартыновым по телефону из офиса, если можно использовать сотовый.

Он задумался об этом лишь тогда, когда, стоя лицом к сияющему мириадами огней высоток Вегаса окну, снял после первой трели трубку.

Снял, и тут же увидел за стеклом электроприбор длительного пользования, не предназначенный для эксплуатации в уличных условиях. Разгадку столь странной установки он нашел в ярко сияющем диоде на панели печи.

– Стив, ты слышишь меня? – раздалось в трубке, но Малкольм в этот момент уже бежал к двери…

Грохот чудовищной силы потряс верхние этажи и качнул пол под ногами всех, находившихся в здании. С кровли соскользнуло несколько черепиц, и одна из них, переворачиваясь в воздухе, под воздействием собственной кинетической энергии пронзила насквозь крышу черного, стоящего чуть поодаль от стоянки, джипа, который тотчас принялся реветь, как раненый бизон…

Ударная волна сбила Малкольма с ног, и он поехал на животе в коридор.

Боль пронзила его тело, когда он, перевернувшись, ударился о стену. Несколько осколков оконного стекла, без труда удерживающего выстрел в упор, вонзились ему в спину, и он закричал от ярости. Он пришел в бешенство, поняв, в какую примитивную ловушку попался.

Он оглянулся, чтобы попытаться оценить масштаб ущерба, причиненного взрывом, и поразился тому, насколько добросовестно исполняет возложенные на него обязанности его Ангел-хранитель…

От взрыва толстое стекло лопнуло, словно воздушный шарик. Сотни осколков от сантиметра до полуметра ворвались внутрь офиса, уничтожая все на своем пути. Трое людей Джексона, сидевшие на диване, были изуродованы до неузнаваемости: их одежда превратилась в лохмотья, кожа была изрублена, словно они только что вывалились из машины для уничтожения деревьев. Дикие крики разносились по лестничным пролетам, из офиса валил дым.

Стоявшему в дверях заместителю начальника СБ «Хэммет Старс» повезло еще меньше, чем другим. Огромный раскаленный осколок, похожий на меч Эскалибур, пронесся через всю комнату и пронзил его насквозь. И теперь он опускался на пол, с изумлением глядя на то, как на раскаленном стекле оплавляется тонировочная пленка…

По тридцатому этажу словно пронесся ураган, в коридорах клубились дым и пыль, и тогда Мартынов произнес:

– Я не хотел этого, у меня была другая дорога… но меня заставили сойти с неё.

– Что это было, босс? – растерянно спросил Трофим, все еще держась за стену.

– Мясо подоспело. – Какое мясо?..

– Строганина, Томас Якобсон. А теперь нам пора наверх…

– Я не Томас Якобсон. Я Трофим Яковлев, босс. И у меня уже чешутся руки. Значит, «обезьяна белая»?..

И они на несколько секунд отошли в глубь коридора, дав озверевшим от ярости головорезам Малкольма разрядить вниз все магазины.

Глава 29 КРУТЯЩИЙ МОМЕНТ

Этажом выше раздался взрыв, что-то вспыхнуло с такой силой, что весь двадцать девятый этаж на какое-то мгновение озарился, словно включили мощный прожектор. Это было очень похоже на разряд молнии, а затем послышался страшный грохот. Потолок и пол под ногами Андрея и Трофима затрясся, несколько светильников сорвались с креплений и рухнули к их ногам. Советник прислушался, пытаясь понять, что происходит наверху, но ничего не понял. Стрельба прекратилась, но слышался какой-то странный гул, раздавались крики, похожие на хохот чаек, сопровождающих сейнер.

– Что там творится, босс? – поинтересовался Трофим. – Очень похоже на маленькое землетрясение.

Словно в подтверждение его слов, треть коридора, точнее, потолочная часть его, обрушилась, и сразу после этого начался последовательный обвал.

– Нам пора делать ноги, малыш! – крикнул Мартынов и, схватив нового товарища за рукав, потащил его к выходу, откуда совсем недавно производился разнокалиберный обстрел.

Сейчас тем, кто находился наверху, было не до стрельбы. Если на этаже Мартынова обваливался потолок, то этажом выше валился в бездну, соответственно, пол.

Обернувшись на бегу, Андрей увидел двух или трех людей Малкольма, падающих вместе с обломками плит и пластиковой фурнитурой стен.

А на лестнице случилось пересечение интересов.

Те, кто не успел спуститься по лестнице А, расположенной в другом крыле здания, вынуждены были покидать этаж по лестнице В, которой воспользовались русские.

О лифтах не могло быть и речи. После того, как последовала электрическая вспышка, энергоснабжение здания приказало долго жить. На каком-то из двух этажей располагался источник питания верхнего яруса, и теперь он, выведенный из строя сгоревшими предохранителями, обесточил треть офиса на Paradise.

Пожарная сигнализация уже работала, датчики-распылители метали воду и, как следовало догадываться Мартынову, к зданию уже спешила пожарная команда.

И вот на лестнице произошла нежелательная встреча.

Трое людей президента «Хэммет Старс», позабыв о долге, пустились в бегство. Ещё не отвыкший от саранских разборок Трофим тут же открыт стрельбу, раздались крики, и тени исчезли. Куда они делись: лежали ли бездыханные на полу, успели ли сбежать вниз, понять было невозможно, – вокруг клубился дым и пыль стояла столбом.

Добро пожаловать в ад, вспомнил Мартынов и усмехнулся. Если это не ад, то очень похоже.

Отправив Трофима вниз, он в несколько прыжков преодолел лестничный марш, ведущий на тридцатый этаж, и укрылся за выступом в стене. Малкольм не может спуститься по лестнице А: она разрушена вместе с потолком. Не он спустился и по лестнице В. Значит, он либо труп, или задумал какой-нибудь трюк, которому не в силах противостоять его кровный враг.

Андрей долго стоял, пропуская одного за другим людей Джексона и Малкольма, ожидая главного из них и глотая пыль, и наверное, стоял бы так вечность, если бы вдруг не услышал некий характерный звук.

– Ах ты, сукин сын… – пробормотал он и, уже не таясь, метнулся с площадки тридцатого этажа к лестнице.

Добежав до двери, ведущей на технический этаж крыши, он попытался выбить её ногой, но стальная створка не поддалась. Отойдя на пару шагов, он вскинул «вальтер» и разрядил в замок весь магазин.

Ещё удар!

Ещё!..

И вот, наконец, дверь деформировалась и ввалилась внутрь.

– Сукин сын… – твердил, словно сомнамбула, Мартынов, выбивая локтем круглое оконце и выбираясь через него на крышу.

Когда он, безоружный, появился на черепичной поверхности, с крыши, вернее, с бетона посадочной площадки, обозначенной огромной буквой Т, оторвался вертолет и через стеклянный колпак кабины было хорошо видно лицо Стива Малкольма. Между ног у него стоял широкий кожаный кейс, на голове были наушники, губы кривились в усмешке.

Андрей понимал, что в кейсе у Малкольма были вовсе не деньги, нет, он уносил с собой в небо документы, хранившие его маленькие секреты. Одной тайной меньше – у преследователей работы больше.

Внезапно дверь кабины распахнулась, и Малкольм что-то прокричал Мартынову. Понятно, что-то услышать в реве пропеллеров было невозможно, но по отдельным звукам Мартынов реконструировал фразу и вывел для себя приблизительно следующее: «Сейчас мне позвонят и сообщат, что здание горит, что в здании бой. Полиция установит, что воюют русские и банда наркодельцов. Я, конечно, очень удивлюсь…»

Додумать фразу, чтобы она окончательно приняла издевательский характер, Мартынову помешал дикий крик. И тотчас Андрей почувствовал, как ноги его оторвались от черепицы, и сам он летит головой вниз…

Ударившись о бетон спиной и затылком, Мартенсон на мгновение потерял сознание, когда же очнулся, то увидел восседавшего на его груди оскаленного негра, в котором без труда можно было узнать мистера Джексона. Лицо его было окровавлено до такой степени, что алая влага сочилась даже по зубам. От стильной одежды не осталось и следа: с наркодельца свисали лохмотьями обрывки от Ponti, черная шелковая рубашка превратилась в тряпку, лиловый платочек выбился из кармана и теперь комично торчал из разодранного пиджака почти на фут.

Размахнувшись, Джексон всадил в лицо Мартынова сильный удар.

– Где деньги, скотина?!

И снова – удар.

Мартынов посмотрел вверх. Вместо того, чтобы улететь, вертолет завис в двадцати футах над местом схватки: Малкольм не мог улететь по двум причинам. Во-первых, он хотел стать свидетелем смерти Мартынова. Во-вторых, если Мартынов не умрет, что, впрочем маловероятно… и всё же… чем чёрт не шутит… то он хотел увидеть, как его изобьют до полусмерти.

Увидев перед собой хищное сверкание лезвия, Андрей дернулся в сторону, и нож врезался в черепицу, раскрошив её с глухим треском.

– Деньги где, тварь?!! – взревел Джексон, наваливаясь на врага всем телом и снова занося нож.

– В Караганде… – прохрипел Мартынов, перехватывая руку и переворачиваясь вместе с негром.

Чуть качнувшись назад, он согнул левую руку в локте и опустил её на голову Джексона. Получилось не сильно, но убедительно. Из расквашенного носа ямайца хлынула кровь.

Воспользовавшись секундной растерянностью противника, Андрей добавил ещё и ещё. Потом, почувствовав, как ослабела хватка, удерживающая его в партере, он тяжело поднялся и тут же рухнул вниз, ломая коленями ребра Джексона.

Широко раскинув руки, наркоделец замер и уставился в затянутое копотью небо наполовину прикрытыми глазами. Левая пола пропитавшегося известью пиджака распахнулась, и Андрей увидел широкую рукоять «беретты».

Дышать на крыше было уже невозможно. Выпростав из брюк рубашку, Мартынов прижал её ко рту и, падая, сунул руку под ещё теплую мышку ямайца…

Рука удобно легла на рукоять, он потянул оружие на себя и перевернулся на спину…

Вертолет по-прежнему висел над уже начинавшей местами потрескивать крышей, это Малкольм все пытался разглядеть, убит проклятый русский или нет. Он не мог улететь, не убедившись в главном…

Когда первая пуля пробила стеклянный колпак, Малкольм подумал, что это палит Джексон, обиженный, что его оставили на крыше.

– Зайди правее! – приказал Стив пилоту.

– Нас свалят, босс! – вскричал пилот. – Мы же не на боевом вертолете! Мы на стрекозе!..

– Зайди правее, я сказал! – повторил Малкольм, вглядываясь в расстилающийся над крышей смог.

– Нас собьют, – запричитал пилот, – нас обязательно собьют…

Вторая пуля вошла ниже колпака, повредив систему навигации.

– Спустись ниже! – проорал Малкольм, вынимая из кобуры кольт и готовясь расстрелять ослабевшего после схватки Джексона с высоты нескольких метров.

Когда до черепицы оставалось не более трех метров, Малкольм увидел… что к вертолету идет Мартынов.

Русский сжимал в руке тяжелую «беретту» и, храня на своем лице следы чужой крови, улыбался оскалом смерти…

– Пресвятая Богородица… – пробормотал, словно в ступоре, Малкольм.

«Беретта» задрожала в руке русского, словно хотела выпрыгнуть из руки…

Малкольм успел досчитать до пяти. Первые пять пуль сокрушили аппаратуру вертолета, когда же геликоптер вздрогнул, потерял ориентацию и перестал повиноваться штурвалу, Стив Малкольм пришел в себя. Проклиная себя за трусость, он распахнул окно и вытянул руку по направлению к врагу…

И тут же «беретта» в руке русского задергалась, как паралитик. Малкольм хорошо видел, как гильзы одна за одной покидают пистолет русского.

Одна из пуль пробила плечо пилоту, вторая пронзила ему шею. Он бы выжил, и выжил бы, верно, и его босс, но одна из десяти выпущенных, как из автомата, пуль пробила редуктор пропеллера. Оторвав руки от штурвала, чтобы прикрыть хлещущие кровью отверстия на своем теле, пилот завалился на бок. Малкольм сам, схватился за штурвал, чтобы стабилизировать положение начавшего крениться вертолета…

Он схватился за штурвал, но, как завороженный, продолжал смотреть на Мартынова. Русский саркастически улыбаясь, отдавал ему воинское приветствие…

Редуктор заклинило и лопасти ослабли. Они точно уснули после долгой, тяжкой работы.

– Будь ты проклят, сволочь!.. – закричал Малкольм.

Вертолет накренился и начал падать прямо на улицу Парадиз.

Он содрал несколько рекламных неоновых вывесок со стены соседнего здания, разорвал нити протянутых вдоль двух сторон дороги проводов, и огромный сноп электровзрыва, осветивший улицу, стал траурным салютом для могилы босса и его пилота.

Ударившись о землю, вертолет взорвался, и ударная волна прошлась по первым этажам теснившихся вдоль проезжей части зданий.

Стекла в кафе, где сидела Сандра, а также в казино, бильярдной «Джойс», закрытом на ночь фитнес-клубе и на первом этаже «Хэммет Старс» влетели внутрь вместе с клубами пламени, похожего на лаву…

Глава 30 КОПЫ ВНЕ ЗАКОНА

Изумленная Сандра обернулась.

Столик, за которым она сидела всего минуту назад, унесло в глубь кафе потоком огня, а лежавшая на нем белоснежная скатерть сгорела в одно мгновение, словно его бросили в топку мартеновской печи.

Ноги не слушались, но девушка, превозмогая слабость, побежала к крыльцу здания, в которое недавно вошли сначала русский, а потом так понравившийся ей толстяк со своим напарником.

Вокруг выли сирены, к пожару на улице Парадиз мчались брандмейстеры и, наверняка, полиция.

Сандра посмотрела на три машины, стоявшие перед входом. Она посмотрела на них с жалостью и страхом. Если лимузин Мартынова хуже выглядеть не стал, то похороненные под обломками оба джипа представляли собой унылое зрелище.

Он спросил, что сейчас будет делать Мартенсон, пронеслось в голове девушки. Больше таких вопросов он, наверное, задавать не станет… Выживи, а?.. – и ей самой до конца не было понятно, к кому она обращается.

Бежать по лестницам на тридцатый этаж занятие само по себе утомительное, бежать же по задымленным лестницам – невыносимое.

Четыре года тренировок в спортивных залах ФБР создали неплохую базу для подобных восхождений, но ей ни разу ещё не приходилось тренироваться в таких условиях.

Сандра преодолевала этаж за этажом, стремясь увидеть кого-нибудь из тех двоих, кто стал ей за эти дни и часы близок и понятен. Увидев перед глазами табличку «25 Level»[5], она вдруг сломалась и заплакала. И теперь каждый шаг ей приходилось делать, борясь не только с дымом, но и собой.

На площадке 29-го этажа она увидела детективов. Спутник Чески стоял на коленях перед распростертым напарником.

Безумными глазами она посмотрела вверх, и всюду, куда достигал её взгляд, видела трупы…

Револьверы полицейских лежали с вывернутыми барабанами, рядом с напарником толстяка валялся автомат, с которым тот, вероятно, и вел последний бой.

Три, пять, шесть, семь… Семь тел, среди которых чернокожих было не меньше половины, свисали с лестничных перил, лежали вниз головой на ступенях…

– Господи Боже… – прошептала Сандра, обес-силенно становясь на колени возле молодого полицейского.

– Он прикрыл меня, – отрешенно сказал Мак-Куин. – В меня стреляли, а он в последний момент меня прикрыл… Он поступил как напарник… Меньше года до пенсии, а он меня прикрыл…

У Сандры защемило сердце. Тот, кто ей нравился, убит. И тот, кого она боготворила, как мужчину, тоже, наверное мертв.

– Зачем все это?.. – прошептала она и склонилась лицом к своим коленям.

– Хватит ныть, сукины дети, тащите меня вниз… – раздалось над её ухом, и от знакомого дребезжания этого голоса ей вдруг стало жутко.

Она подняла голову и увидела детектива Чески, который пытался дотянуться до своей шеи рукой, но никак не мог этого сделать, потому что рука была прострелена. На второй его руке сидел МакКуин.

– Шеф?..

– Тащите вниз, я сказал, – еле слышно повторил Чески. – Я и сейчас не хочу успеть к обвалу небоскреба…

– Шеф, вы же…

– Ты решил, что меня прикончили? – уточнил Чески.

– Ну да, – подтвердил Сомерсет.

– По-твоему, если человек лежит с закрытыми глазами, значит, он непременно мёртв? Как фамилия твоего преподавателя по медицинской подготовке в полицейской академии?

На Сомерсета без смеха нельзя было смотреть: он сиял от радости, но сказать напарнику, что счастлив видеть его живым, не мог, не было сил; ему хотелось поблагодарить Бога, но он забыл местонахождение адресата.

– Я к лестнице отлетел и головой ударился, – хрипел Чески, пытаясь нащупать на затылке результат столкновения с бетоном. – Меня как будто из розетки выключили, чёрт побери… Попробуй, парень, имея вес почти триста фунтов, прыгнуть спиной вперед и удариться головой о стену!

Сандра и МакКуин глупо улыбались.

– Накаркали, шлюхи, – зло проговорил Чески, дотянувшись до раны, когда его подняли на ноги.

– Какие шлюхи? – смеясь сквозь слезы спросила Сандра.

– Я лежал в кровати, а рядом две проститутки вязали шарф… С двух концов, – объяснил он, рассматривая алую от крови ладонь. – Надо было шарф надеть перед выездом из Нью-Йорка, Мак-Куин, надо было…

Сандра притянула его голову к своим губам и поцеловала в лоб.

– Потерпи минут… двадцать, все будет хорошо.

– Да тут двадцатью минутами, детка, не отделаешься, – уверенно заявил Чески. – Двадцать лет в полиции и – ни одного выстрела. Ни одной царапины… ни одной погони… Не тряси меня, Мак!..

Прижав его руку к своей груди, Сандра подставила ему плечо. Этот мужчина был ничуть не хуже Мартынова. Ему бы о «скорой помощи» молить, а он смеется, кажется, над всеми…

– Вы не знаете, где Мартынов? – спросила она.

Чески расхохотался.

– Хорошая девочка всегда должна задавать хорошие вопросы! – закончив смеяться, он скривился от боли. – Где сейчас Мартынов, она спрашивает… Вам ли не знать, милая, что сейчас Мартынов может лететь, как капитан Америка, по небу, а может закладывать динамит под Chrysler Building, может играть в боулинг в соседнем с Paradise зале, а может идти спасать свои десять миллионов долларов…

– Какие десять миллионов? – в один голос спросили МакКуин и Сандра.

– Так, проехали… Ну, что напарник Сомерсет МакКуин, дать тебе телефон, чтобы ты позвонил своим начальникам в отдел внутренних расследований?

– Как? – изумилась Сандра.

– А вам почем знать, что это такое? – отчего-то вскипел племянник сенатора.

– У меня есть TV, – огрызнулась она. – Так ты – крысолов, парень?..

МакКуин решил не обращать больше на неё внимание. Эта девушка его раздражала. Он подхватил Чески покрепче и заговорил так, чтобы напарник понял – он, Сомерсет МакКуин, не лжет:

– Сэр, если вы думаете, что я способен писать какие-то отчеты после того, как вы спасли мне жизнь… Вы мне как отец, Генри Чески, но… но вы самый настоящий козёл, коль скоро пытаетесь всучить мне телефонную трубку!

– Даже если бы и всучил, у тебя ничего бы не вышло, – Сандра произнесла это негромко, но МакКуин ее услышал и встрепенулся:

– Это почему же?

Чески неожиданно снова расхохотался, несмотря на боль. Впрочем рана на шее его не так уж и беспокоила – пуля прошла по касательной, задев лишь кожу. Он больше страдал от одышки и неудобства передвижения.

– Потому что я не позволила бы вам передать детектива Чески кому бы то ни было.

– Это как бы вы мне не позволили? – зло прошипел МакКуин.

– Я – агент ФБР, и теперь это не ваш клиент.

У Чески подломились ноги, из-за чего все как по команде сели на ступени.

– Твою мать, – только и смог выдавить детектив. – Обложили…

Улыбка сошла с его лица, а что касается МакКуина, так тот просто потерял дар речи.

– Никто никого не обкладывал, – проговорила Сандра. – Я проходила стажировку в Бюро вместе с несколькими десятками будущих агентов. Каждого из нас направили по программе оперативного внедрения в различные организации, не состоящие под прицелом Бюро. Мы должны были собирать информацию, которую от нас требовали инструкторы, руководство же компаний понятия не имело, что их новые сотрудники – будущие агенты ФБР. Ты меня почти раскрыл, Генри… Я, действительно, не Сандра Эрикссон, легенда не требовала мощной проверки, стажеры были в безопасности, поэтому реноме лепилось на скорую руку…

– Иначе говоря, вы вовсе не агент ФБР, – победоносно заключил МакКуин.

– Формально вы правы, но если я, наконец, получу доступ к телефону и наберу один из известных мне номеров, то вам будет все равно, кто я – агент ФБР или всего лишь стажер. Последствия окажутся совершенно идентичными.

– Не пытайтесь меня убедить, что у вас не было ни единого шанса позвонить, – МакКуин выглядел более настойчивым, чем был на самом деле. – У вас была куча возможностей.

Взять, к примеру, бесконтрольное пребывание в кафе напротив…

– Да, я не хотела звонить.

– Справа – Бюро, слева – крысолов. У тебя, Генри Чески, замечательная компания, – пробормотал старший детектив и с удовольствием подставил лицо девушке, пытавшейся вытереть с него грязь своим платком. – Ну, а мне-то вы позволите сделать один звонок?

Не дожидаясь ответа, он вытащил из кармана трубку и некоторое время искал в книжке нужный номер. Девушка пыталась рассмотреть, какие цифры высветились на табло, но Чески предусмотрительно прикрыл телефон ладонью.

– Мистер Мартенсон, вас беспокоит детектив полиции Нью-Йорка Чески. Во-первых, хочу сказать, что рад слышать, что вы живы. Во-вторых, предлагаю встретиться и поговорить. Да, да… я знаю, что вам сейчас не до разговоров… Да, я знаю, что у вас дела! Ваши дела дымятся над моей головой! Мне известно о десяти миллионах, о вашей вражде с Малкольмом, и о том, чем вы занимались последние трое суток. Что?.. Нет, больше это никому не известно. Давайте, поступим так: вы назначите мне встречу, которая состоится через час. В любом месте Вегаса. Но только без трюков с рыбным заводом в Бруклине. Я приеду один, обещаю.

– Где он? – спросила девушка, когда Чески отключил связь.

– На внешней лестнице здания. Над нами обвалилось три этажа, спуститься по нашей лестнице у него не получилось. У меня вопрос: что будем делать дальше? У каждого из нас круг обязанностей, выйти из которого означает оборвать карьеру. Поэтому я хочу знать, что каждый из вас собирается делать сразу после того, как мы выйдем из здания. С Мартыновым я встречусь обязательно, и вы мне не сможете помешать. Но я думаю о том, что будет после, после!

МакКуин прислонился спиной к стене и размазал по лбу копоть, после чего стал похож на кочегара, выбравшегося из преисподней наверх, чтобы покурить.

– Моё расследование не дало никаких результатов, могущих иметь оперативный интерес для отдела внутренних расследований, – проговорил он, глядя куда-то в сторону. – Проверка показала, что к делу о хищениях улик детектив Чески не причастен. Что же касается событий в Лас-Вегасе… Лично мне мой отчет представляется таким образом: идя по следу Мартынова, мы сбились с пути, растеряли ориентиры и, вследствие слабой информированности, подоспели к офису «Хэммет Старс» в тот момент, когда в нем бушевал пожар. Однако нами и тут была совершена ошибка, поскольку Мартынова мы не видели, зато на нас было совершено нападение банды нью-йоркского наркоторговца Мохани Джексона, который в момент нашего появления силами своей группировки вел вполне реальный бой с людьми Малкольма. Вероятно, это был криминальный передел собственности в Вегасе… По существу мне более нечего добавить, поскольку руководителем расследования дела Мартынова был детектив Чески, с него и спрос. Что касается расследования по делу Чески, то я полагаю его законченным, если же у руководства есть иное мнение, то я прошу отстранить меня от данного дела, поскольку я… поскольку я испытываю к этому человеку чувство привязанности и глубокого уважения и объективно разрешать вопросы по делу более не могу. Это всё.

Они встали и спустились ещё на несколько этажей. Девушка по-прежнему поддерживала Чески, и в глазах её стояли слезы. По молчанию детективов она понимала, что теперь настала её очередь говорить, но у нее ком в горле стоял от волнения, и она заговорила лишь тогда, когда дым начал рассеиваться, и навстречу им стали подниматься пожарные.

– Что касается меня, – пробормотала она, справившись, наконец, со своими чувствами, – то… Я думала, что хорошо знаю людей. И эта уверенность жила во мне до тех пор, пока на третий день моего присутствия в «Хэммет Старс», в Нью-Йорке, не появился Эндрю Мартенсон, советник президента…

Замолчав, она вдруг посмотрела на МакКуи-на.

– Знаете, мне сейчас проще составить отчет, подобный вашему, чем сказать правду. И отчет этот будет гораздо короче, чем ваш, поскольку я стажер, и спрос с меня мал. Итак… – начала она, но прервалась, поскольку внизу их встретили несколько человек в форме, которым МакКуин вынужден был показать значок и крикнуть: «Мы – полицейские!».

– Итак, я работала в офисе и появление Мартенсона видела. Он прошел к себе в кабинет, но я не придала этому значения, поскольку в тот момент представления не имела, кто он такой. Его пропустила охрана, поэтому я решила, что он из числа сотрудников. Ситуация начала проясняться позже, когда я поняла, что нахожусь в логове преступного синдиката… Через полчаса нагрянула банда какого-то негра, и мистер Мартенсон повел себя мужественно. Я сообщила ему, что я агент ФБР…

– Ты сообщила ему? – изумился Чески.

– Ты как ребенок, Генри, – огорчилась девушка. – Как с таким наивом можно работать в полиции? Конечно, он не знал, кто я! Он до сих пор не знает, но лучше будет, если все, кроме него, будут считать, что он спасал агента ФБР! Банда стала нас преследовать, и он возил меня с собой, не желая подвергать опасности. Сейчас я спущусь вниз и покину вас на время… А с другого конца города позвоню руководителю стажировки, мистеру Хаккеру Вот и всё.

– Несколько моментов, – заметил Чески. – Во-первых, почему вы с Мартенсоном не связались с ФБР сразу, когда покинули здание на 10-ой авеню в Нью-Йорке? Что вам помешало? Этот вопрос тебе зададут в первую очередь. Девушка улыбнулась.

– У меня была возможность позвонить дважды. Но в одиннадцать утра, телефон мистера Хаккера молчал, а во второй раз, в семь вечера, я звонила дважды: Хаккеру и его заместителю Брэдлоу. Но мне и тут не повезло.

– Кто тебе поверит? – хохотнул МакКуин. – Агент ФБР звонит начальникам, а они не отвечают? Вот почему, оказывается, Америка так беззащитна перед терроризмом… До них не дозвониться!

– Во-первых, я не агент, а стажер и могу не знать всех телефонов ФБР, нам было велено связываться только с руководителями стажировки. Но многим известно, что в одиннадцать Хаккер всегда на корте, а в семь он со своим заместителем в бассейне.

– Ловко, – похвалил Чески. – Однако, выслушав этот бред комиссия по расследованию задастся вопросом: как связаны воедино Мартенсон, банда Джексона и Малкольм?

– Генри, не лучше ли об этом спросить Джексона, Мартенсона и Малкольма, ни с одним из которых на эту тему я не разговаривала? Пусть найдут кого-нибудь из них и спросят! И, признаться, я была в таком шоке… Если бы руководители сообщили мне (скажу я на комиссии), что отправляют меня на стажировку не по программе общего курса, а в логово международных преступников… нет-нет, Хаккеру это не понравится. Думаю, он обяжет Брэдлоу придумать что-нибудь за меня.

– И последний вопрос, третий.

– Ты меня утомил, Генри…

– Как тебя зовут?

– Мэгги.