Глава 2

В одиночестве сидевший за своим столиком среди шума, смеха, серпантина и конфетти, Малко подумал о том, что время тянется чересчур медленно. Новогодние украшения и гирлянды не мешали большому залу ресторана «Кувейт-Шератон» в точности походить на бассейн с голубыми мозаичными панно и разноцветными витражами. Бассейн, в котором веселились двести или триста гостей, заплативших по пятнадцать динаров за место. Чтобы унять нетерпение, Малко принялся наблюдать за входной дверью. Как раз в это время вошел высокий молодой кувейтец в черной дишдаше и знаком подозвал официанта. Не привлекая внимания, но и не прячась, он извлек из-под своего облачения бутылку виски и коньяка «Гастон де Лагранж». Официант с почтением принял бутылки и понес их к стойке, на которой располагались большие чайники и кофейники. Вылив в чайник и кофейник содержимое бутылок, он поставил их на столик перед Малко. Молодой человек, улыбаясь, приблизился и протянул Малко руку.

– Меня зовут Махмуд Рамах. Полагаю, что вы – князь Малко Линге?

Он говорил на безупречном английском. Этот длинноносый, со смеющимися глазами кувейтец показался Малко симпатичным. Тем не менее с некоторым удивлением он спросил:

– Если я правильно понял, это ваш столик?

– Совершенно верно. Было очень трудно найти место для встречи Нового года, и я счастлив принять вас в Кувейте. Вскоре прибудет тот, кого вы ждете.

Он взял чайник и разлил виски по стаканам, потом поднял свой:

– С благополучным прибытием!

Алкоголь хорошо подействовал на Малко. Он буквально спал на ходу. Самолет Индийской авиакомпании опоздал на девять часов. Но выбирать не приходилось: специального кувейтского маршрута до Нью-Йорка не существовало. А ЦРУ послало Малко, находившемуся в Нью-Йорке, специальный телекс с просьбой немедленно отправиться в Кувейт и остановиться в «Шератоне». Без каких бы то ни было объяснений.

Прибыв сюда утром 31-го, Малко обнаружил в номере конверт на свое имя с приглашением встречать Новый год в «Шератоне» за столиком 23. К приглашению прилагалась визитная карточка Ричарда Грина, начальника отделения конторы в Кувейте. Малко отдал выгладить смокинг и стал дожидаться вечера. Теперь он огляделся вокруг. Своеобразная встреча Нового года!

– Не провокация ли это? – заметил он. – Если увидят, что мы пьем алкогольные напитки, то могут побить нас камнями.

Махмуд Рамах издал жизнерадостный вопль:

– Не здесь! В Саудовской Аравии, возможно... Или в Йемене. А тут... Посмотрите, что делается!

И впрямь, Новый год в «Шератоне» нисколько не походил на зловещие бдения в Саудовской Аравии. Безусловно, на столиках виднелись лишь бутылки с минеральной водой и кока-колой, но повсюду возвышались серебряные чайники или кофейники, подобные тем, которые украшали их столик. И шумное, безудержное веселье не проистекало от простой доверительности обычного банкета. Половина гостей были вдребезги пьяны. С небольшой эстрады доносилась исполняемая оркестром поп-музыка. Зал был битком набит как иностранцами, так и арабами. Дамы, увешанные драгоценностями, точь-в-точь походили на новогодние елки.

Малко есть не хотелось, и хотя холодные закуски были великолепными, непонятная тревога давила на сердце. Ужасала мысль, что он теряет драгоценное время на дурацком банкете. Более того, новогодняя вечеринка отнюдь не являлась идеальным местом встречи с начальником отделения ЦРУ в Кувейте.

Вдруг ни с того ни с сего все лампы погасли, там и сям раздались игривые смешки, несколько секунд длилась абсолютная темнота, потом луч прожектора осветил эстраду, на которой находился оркестр. «Зал как раз созрел для танца живота», – подумал Малко и тут же увидел выхваченный прожектором скульптурный портрет зеленой ящерицы. На эстраде стояла красивая негритянка, обтянутая платьем в зеленых чешуйчатых блестках. Длиннейший разрез до пределов приличия открывал замечательно стройные ноги. Сидящая позади Малко жирная ливанка яростно заскрипела зубами, а ее муж хватанул чуть не четверть содержимого чайника. Негритянка начала петь: «Killing me...» Закрой глаза, и впрямь представится Роберта Флэк. Теплый, льющийся голос перекрыл скрип зубов. Чешуйки мерцали в ярком свете, мерцали черные дразнящие длинные ноги.

Махмуд Рамах наклонился к Малко:

– Она прекрасна, не правда ли?

Возразить нелегко. Негритянка закончила песню под гром аплодисментов. Малко незаметно глянул на часы: без трех минут полночь. Радостные крики слышались теперь отовсюду. Певица поклонилась последний раз, сошла со сцены и растворилась в толпе. Тут же Малко увидел ее возле их столика. Свет потух, кто-то провозгласил по-английски:

– С Новым годом, с новым счастьем!

Люди обнимались в темноте, норовя ошибиться соседками. Когда свет зажегся снова, рядом с Малко стояла и пристально на него глядела прекрасная негритянка.

– С Новым годом! – мелодичным голосом произнесла она, грациозно присела на соседний стул, приблизила для поцелуя лицо и шепнула Малко на ухо: – Это со мной у вас назначено свидание.

И тут же повернулась к Махмуду. Их поцелуй был гораздо длительней. Длинная тонкая рука молодого кувейтца нашла разрез и легонько его раздвинула. Позади смущенный ливанец опрокинул кофейник. Чудесный запах коньяка «Гастон де Лагранж» распространился по залу. Уже на пределе дыхания негритянка и кувейтец наконец отделились друг от друга. Последний повернулся к Малко:

– Представляю вам Элеонору Рикор, вице-консула Соединенных Штатов в Кувейте.

Малко не в силах был скрыть удивленную улыбку. Дипломатический корпус принимал неожиданные формы.

– Вы всегда поете одна, – спросил он, – или иногда дуэтом с нашим послом?

Элеонора Рикор расхохоталась:

– Пение – это мое хобби, но я никогда не пою для публики. Сегодняшний вечер – исключение. Ради Нового года.

– Здесь мне не очень нравится, – заметил Махмуд. – Лучше пойдем ко мне.

Малко не возражал. Кувейтец величественным жестом подозвал официанта. Тот немедленно подскочил и сразу перелил содержимое чайника и кофейника снова в бутылки. Повсеместно в зале производились подобные операции.

– У вас есть машина? – спросила Элеонора у Малко.

– С шофером, – уточнил он.

То и другое предоставлялось «Шератоном».

– Дом находится на авеню Истикаль, номер 132, как раз напротив здания с огромной телевизионной антенной. Там живет какой-то полоумный иранец... А может, шпион, я не знаю.

Махмуд спрятал бутылки под дишдашу, и они вышли. Оставив уходивших рука об руку Элеонору и Махмуда, Малко пересек пустынный вестибюль «Шератона» и растолкал шофера, который спал в голубом «шевроле». Ночь была свежая, почти холодная. Назвав адрес, Малко, смущенный, откинулся на подушки. Смокинг все еще был осыпан конфетти, в ушах раздавался жизнерадостный шум новогодней встречи, а на губах ощущался вкус жадных уст прелестного вице-консула. Впрочем, ЦРУ послало ее в Кувейт не для прожигания жизни.

* * *

Надо было быть немым, слепым и глухим, чтобы не заметить этой чудовищной антенны размером чуть ли не в треть Эйфелевой башни. Если иранец был шпионом, то скромность не являлась одним из главных его достоинств. Авеню Истикаль походило на Парк-авеню своими небоскребами. Десятка два посольств расположились здесь на расстоянии пяти километров. Выезжая из «Шератона», Малко не увидел ни одного пешехода. То была поистине арабская Калифорния. Вылезая из «шевроле», он заметил в открытых дверях стройный силуэт Элеоноры.

– Заходите, – пригласила она.

Огромная комната была застелена дорогими коврами, забита мягкими пуфами и подушечками. В глубине находился небольшой бар, где распоряжался Махмуд.

Негритянка смущенно улыбнулась:

– Мне надо переодеться... Эти блестки такие колючие!..

Повернувшись спиной к Малко, она дернула за молнию, чешуйчатое платье скользнуло к ее ногам, и женщина предстала перед Малко в микроскопических кружевных трусиках. Махмуд едва не подавился ледяным кубиком для виски, но очень скоро на ней уже была кожаная юбка и обтягивающий белый свитер. Тело спортсменки, высокая небольшая грудь... Элеонора растянулась на подушках. Малко присел рядом, Махмуд поставил пластинку с заунывной арабской музыкой и продолжал возиться в баре.

– Я очень довольна, что вы сюда приехали, – серьезно сказала негритянка. Ее лицо вдруг стало озабоченным и даже грустным.

Малко, еще не оправившийся от удивления по поводу столь неожиданного вице-консула, заметил:

– Я был уверен, что встречусь с Ричардом Грином.

Она кивнула головой:

– Ричард до завтра должен быть в Дюбаи. Он пытается помешать эмиру купить французские «миражи». У нас всего одно посольство на шесть расположенных возле залива эмиратов. Из-за этого уйма работы. Кстати, очень неплохо, что сегодня вечером нас видели вместе с Махмудом. Он – архитектор, а вы для кувейтцев являетесь представителем финансовых кругов Соединенных Штатов, желающих построить туристический комплекс на юге Кувейт-Сити.

– Вы ему доверяете? – спросил Малко.

– Это мой любовник, – просто ответила она. – Однако всего я ему не рассказываю. – Она подвинула ноги, еще выше открывая стройные бедра. В этой женщине, право же, не было ничего от традиционного дипломата.

– Вы не знаете, для чего меня вызвали в Кувейт?

Негритянка утвердительно кивнула:

– Предотвратить катастрофу!

Малко посмотрел в сторону бара. Она улыбнулась:

– Махмуд не слушает. Во всяком случае, его тошнит от палестинцев, и он откровенно их боится.

Он уверен, что в один прекрасный день они захватят Кувейт...

– Вернемся к нашим баранам.

Ее взгляд омрачился.

– Через восемнадцать дней сюда приезжает Генри Киссинджер. По личной просьбе эмира. Из разных источников ЦРУ получило сведения, что здесь на него готовится покушение. Организует покушение смешанная палестино-японская группа «Красная армия». Та самая, которая учинила резню в аэропорту Лод. Немецкая полиция напала на след одного из их руководителей, некоей Шино-Бю, бывшей студентки социологического факультета. Их сообщники на прошлой неделе похитили множество автоматов и ручных гранат из арсенала бундесвера недалеко от Франкфурта. С тех пор Шино-Бю и оружие исчезли.

– Это далеко от Кувейта, – заметил Малко.

– Постойте, – прервала его Элеонора, – у меня тут был осведомитель, один из двоюродных братьев эмира. Жуир, взяточник, но имевший большие связи с палестинцами. На прошлой неделе я уже купила у него несколько важных сведений. На днях он мне позвонил, что за пятьдесят тысяч долларов может выдать палестинскую группу, готовящую покушение на Генри Киссинджера. Подобную сумму я не могла взять из банка без специального разрешения Лэнгли. Пришлось изворачиваться. В конце концов мне дали свободу действий. Я предупредила осведомителя. Мы договорились о встрече, и я пришла. Но слишком поздно. Его зверски зарезали.

Наступило долгое молчание. Наконец Малко произнес:

– Вы думаете, что палестинцы и в самом деле хотят уничтожить Генри Киссинджера?

Элеонора отпила глоток виски.

– Не все. У нас есть осведомители в различных группах, в том числе кувейтских. Некоторые группы отказываются от каких бы то ни было переговоров между арабами и Израилем. Для них Киссинджер, готовящий сближение, – человек, которого надо убить. Риск чрезвычайно велик. Вы ведь знаете, что такое террористы. Они готовы на все.

– Визит отложить нельзя?

Она покачала головой:

– Управление было бы счастливо, однако эмир воспримет это как оскорбление. Короче, необходимо, чтобы Киссинджер мирно провел здесь два дня. Будет около ста агентов секретной службы. Но все предвидеть невозможно. Кроме того – здесь мы не то, что в Соединенных Штатах. Кувейтцы очень ревнивы во всем, что касается независимости их действий. К примеру, возле аэропорта находится палестинская ферма. Мы просили, чтобы ее временно эвакуировали на время пребывания Киссинджера. Кувейтцы отказались. Они не желают обижать палестинцев. Здесь, между прочим, политическое убийство – обычное средство наследования власти или восшествия на престол. Так что иностранец и тем более еврей...

– Как-никак, он – лауреат Нобелевской премии Мира, – вздохнул Малко. – Не дыня, не арбуз.

– Палестинцы в глазах всего арабского мира – великомученики, – продолжала Элеонора Рикор. – Неприкасаемые... Безусловно, кувейтцы сделают все, чтобы помешать покушению, но что, в самом деле, может остановить коммандо-самоубийцу? Надо подготовиться заранее.

– Как?

– Физически уничтожая их одного за другим, – почти не шевеля губами, произнесла вице-консул. Ни единый мускул не дрогнул на ее лице.

Малко не дал себе труда скрыть недовольство. Еще ни разу ЦРУ не использовало его в качестве убийцы гангстеров.

– Для этого существуют наемные убийцы, – сказал он.

– До того, как их ликвидировать, их надо сначала найти! – вздохнула она. – Это, по крайней мере, в ваших силах?

Золотистые глаза князя приобрели зеленоватый оттенок.

– Может, у вас есть наводящие приметы?

– Никаких!

– Никаких?

– Полнейшая пустота. Живут здесь двести пятьдесят тысяч палестинцев с возобновляемым каждые три месяца правом на жительство. Не считая тех, которые разгуливают с фальшивыми паспортами, выданными Ливией, Ираком или Эмиратами. Но даже сами арабы не желают в этом признаваться.

– А вы произвели проверку групп действия Организации палестинского сопротивления?

– Конечно! Но нас интересуют не они.

На несколько секунд Малко отдал себя во власть усыпляющей арабской музыки. На сей раз поручение слишком смахивало на акцию самоубийцы. Палестинцы рассматривают убийство с такой очаровательной легкостью! И в данном случае агент ЦРУ, будь он хоть десять раз австрийским князем, является превосходной мишенью.

– Сами-то вы ничего не боитесь? – спросил он.

Элеонора Рикор с робкой улыбкой подвинула к себе сумочку и вынула из нее маленький пистолет с деревянной ручкой, «357 Смит-и-Вессон». Малко внезапно пожалел, что оставил в «Шератоне» свой ультраплоский пистолет.

* * *

Ободренный молчанием и считая, очевидно, что обо всех секретных делах уже переговорено, Махмуд вышел из бара, развалился на подушках рядом с Элеонорой и положил тонкую руку на ее шоколадное колено.

Малко вспомнилось убийство иорданского премьер-министра Вашфи Талла во время его официального пребывания в Каире. Он был изрешечен пулями у входа в гостиницу, после чего террористы омочили руки его кровью и вымазали ею свои лица. И это – на глазах онемевшей от ужаса толпы. Через три месяца после ареста их всех потихоньку и без шума освободили. В арабских странах самое большее, чем могут рисковать палестинцы, это мимолетным негодованием прессы и каким-нибудь копеечным штрафом.

Но во всем, что касается Генри Киссинджера, надо быть чрезвычайно серьезным. Ненависть к нему вовсе не пустой звук. Молодые, выросшие в лагерях палестинцы верили только в насилие, ненавидя как израильтян, так и умеренно настроенных арабов. Через ЦРУ Малко знал, что большинство из них нашли убежище в Ливии, где их снабжали деньгами и оружием. Каддафи не выносил Израиля.

Элеонора подняла стакан:

– Выпьем за мир!

Момент, конечно, был самым благоприятным.

– Счастливого Нового года! – по-английски сказал Махмуд.

– За счастливый Новый год! – эхом откликнулся Малко.

Вновь воцарилось молчание, усугубляемое заунывным звучанием музыки. Рука Махмуда медленно, но неуклонно подвигалась вверх по бедру Элеоноры. Молодой кувейтец был больше всех разочарован подобным поворотом новогодней ночи. Князь поднялся: ни к чему отталкивать от себя возможного друга.

– Мне пора спать, – зевнул он. – Завтра полно работы... – Он пожал Махмуду руку.

Элеонора проводила князя до дверей.

– Не забывайте, – шепнула она, – что у нас времени в обрез. Завтра с утра будьте в посольстве. Ричард вас ждет. Нужно во что бы то ни стало найти этих людей.

– Лучше бы вместо Киссинджера подбросить им Никсона, – предложил Малко.

Элеонора сдержала улыбку:

– Спокойной ночи. Будьте внимательны. До скорого.

* * *

Малко со смешанным чувством откинулся на подушки «шевроле». Безусловно, Элеонора Рикор очаровательна, но ЦРУ слишком беспечно относится к Кувейту, засылая туда подобного агента. Можно ли так легкомысленно предлагать ему искать террористов, не имея о них ни малейшего представления.

– В «Шератон», – кинул он шоферу.

Машина побуксовала на грязной обочине, прежде чем вырваться на широкое пустынное авеню. Малко в изнеможении закрыл глаза. Когда он открыл их, то слева увидел море. «Шевроле» мчал на полной скорости. Кувейт был удивительным городом, прерываемым огромными незастроенными участками. Князю показалось, что здесь они не проезжали. Он наклонился к шоферу:

– Мы едем в «Шератон»?

Тот обернулся, кривя улыбкой мрачные черты:

– Да, да...

Его английский был явно ограничен. Малко повнимательней огляделся вокруг. Происходящее начинало ему не нравиться. Неожиданно «шевроле» замедлил ход и повернул в маленькую унылую улочку. Напрягшись и держась за ручку дверцы, князь наблюдал за каждым движением шофера. Проклятая неосмотрительность! Машина поехала еще тише и вдруг остановилась, резко свернув в маленький дворик. Водитель застыл на своем сиденье.

Малко выскочил, заметив в слабом свете фар очертания другой машины и несколько метнувшихся в сторону теней. Он не успел сделать и трех шагов, как был схвачен и остановлен крепкими руками.

Арабы, словно глухие, не отвечали на его протесты, но, как барана, поволокли к открытой передней дверце красного «бьюика». Фары «шевроле» освещали странное создание, которое стояло опершись на крыло машины: вздутый, округлый кувейтец с выпуклыми глазами и очень темной кожей походил на жабу. Он стоял в коричневой дишдаше, со стаканом в одной руке и сигаретой в другой. «Жаба» бросил несколько слов на арабском, и мужчины отпустили Малко.

Тотчас из тьмы вынырнули две другие фигуры, подобные персонажам тысячелетней давности, – гигантские негры в широченных шароварах и вышитых куртках, с тяжелыми кривыми саблями в руках. По всей видимости, неграм весьма хотелось немедленно приступить к действию. Человек в коричневой дишдаше улыбнулся, обнажая золотые клыки.

– Не пытайтесь убежать, – сказал он по-английски гнусавым приторным голосом. – Иначе мои стражи изрубят вас на куски.

Его нога подвернулась, и он едва не свалился, будучи, очевидно, мертвецки пьяным. Малко застыл, ибо никогда не следует противоречить пьяному, а тем более окруженному подобными стражами.

– Чрезвычайно рад познакомиться, – произнес князь самым светским тоном. – Но с кем имею честь?

Загрузка...