Убить одним словом

4

– Ты придешь в субботу? – Саймон подошел ко мне в коридоре между математикой и французским. Он всегда говорил об играх в «Подземелья и драконы» так же напористо, как тренер команды по регби перед важными матчами. Как будто присутствие – вопрос жизни и смерти.

– Да, я буду.

– Элтон приведет с собой… сам знаешь?

– Миа? Не стесняйся, Сай, она не материализуется за твоей спиной, если ты произнесешь ее имя.

Саймон выдал нервную улыбку и на всякий случай обернулся.

– Да. Ее.

– Она классная. Спасла наши окорока от вампира. – Мне хотелось, чтобы она пришла.

– Она ведь с Элтоном, да?

– Не, – улыбнулся я. – Они просто друзья. Прикидываешь шансы, Сай? – Казалось, что Элтон дружит сразу с дюжиной девчонок, но он никогда не говорил, что у него есть девушка. Что странно, потому что в школе мы все время болтали о девушках. По крайней мере, воображаемых. Вероятно, это была привычка, характерная для школ для мальчиков. Возможно, когда вокруг достаточно настоящих девочек, такие привычки не возникают.

– Миа симпатичная. Но знаешь, старик, мне кажется, что у Джона больше всего шансов в этой игре.

Саймон покраснел:

– А что там твой маньяк? Он тоже придет?

Когда я в прошлый раз заметил «маньяка», игра прервалась на полуслове. К тому моменту, как остальные подошли к окну, он уже уходил, и когда мы всей гурьбой выскочили на улицу, его уже и след простыл. Это была во многом моя вина, потому что я словно отключился у окна, меня как волной накрыло чувство дежавю. Когда я спускался по лестнице, меня охватило видение того, как я поднимался по ней утром. Запутавшись в своих мыслях, я споткнулся и кубарем пролетел последние ступенек двенадцать. Так что у нашей жертвы были все шансы спастись. Хотя я понятия не имел, что бы мы сделали, если бы поймали его.

Потом запыхавшийся и потный Джон, догнав нас с Миа у ворот, сказал, что не смог как следует разглядеть того парня. Так что как я могу вообще быть уверен, что это тот же самый мужик?

– Не так уж мало лысых у нас в округе…

Но Миа крепко призадумалась. Она первая подошла к окну, когда я заметил незнакомца. Она увидела только, как он уходит, но…

– Все-таки что-то с ним не так.

Коридор пустел по мере того, как поток учеников перетекал в открытые двери классов.

– Нам пора идти.

Мы с Саймоном встали в конец очереди, выстроившейся перед кабинетом французского. Не самый мой сильный предмет.

– У нас вроде сегодня контрольная? Потому что я не…

– Линяешь, Хэйс? – Кто-то потрепал меня по волосам на затылке. – У тебя все плечи волосами усыпаны.

Я обернулся и увидел Майкла Девиса, сжимавшего клок черных волос между большим и указательным пальцем с таким видом, будто это что-то отвратительное.

– В твоем возрасте и уже лысеешь, Хэйс? Это со всеми ботанами случается? – Он разжал пальцы, и волосы упали.

Майкл Девис был обладателем широкого лица, непроницаемых темных глаз и на удивление гладкой кожи для пятнадцатилетнего парня. Он заслуживал прыщей. Хочется, чтобы все худшее в людях было заметно сразу. У него было внутри столько яда, что того и гляди – вот-вот выплеснется. Но он выглядел даже дружелюбно, когда не ухмылялся. Я был выше его, но он был заметно шире – как от мускулов, так и от жира.

– Что? – спросил он. Его ухмылка приняла угрожающий вид.

Но все мое внимание завладели выпадающие волосы. Плотный темный клочок. Такой нужно вырвать, он просто так не выпадает. Говорили, что если химиотерапия доберется до волос, то сделает это между второй и третьей неделью. Интересно, восемь дней – это рекорд?

На следующий день я пришел домой к Саймону в шерстяной шапке. Не в одной из этих цветных штуковин с помпончиком, а в тонкой черной шапке, которую мой отец однажды надел для того, чтобы покататься на лыжах, прежде чем он понял, что кататься на лыжах он не умеет и никогда не научится. Она была такой клевой, что ее могли бы носить New Order[6]… если бы они вообще носили дурацкие шерстяные шапки.

– С вампиров падает сокровище класса «H». – Саймон открыл дверь фактически в тот момент, когда я протянул руку, чтобы постучаться, и начал разговаривать. – Если повезет с бросками, это будет золотая жила.

Я проследовал за ним вверх по лестнице.

– Эй, Нико! Клевая шапка! – крикнула мне мама Саймона, звеня молочными бутылками, которые она поднесла ко входной двери.

Даже после этого очевидного намека Саймон ничего не заметил. Я мог зайти к нему в костюме Микки-Мауса, и то сомневаюсь, что он это как-то прокомментировал бы.

– Чего это ты в шапке? – Джон зашел в комнату еще до того, как я выложил свои книги на стол.

– Религия обязывает. Я все вам расскажу в конце игры.

– Нет, серьезно. В чем прикол? Она изнутри фольгой обшита?

– Серьезно. – Я поднял руки. – Конец игры. Все тайное станет явным!

– Неудачная прическа. – Джон кивнул Саймону, который, моргая, пялился на проблемный предмет одежды, словно до сих пор он был государственной тайной.

Пришлось повторить весь процесс, когда прибыли Элтон и Миа, но движимый алчностью Саймон оказался непреодолимой силой, вынудившей нас оторваться от портняжных вопросов.

– Я целую неделю ждал возможности узнать, что несла с собой эта горстка пыли. Да пусть у Ника хоть рога отросли. Я хочу знать!

Элтон принялся за работу:

– Итак, у него нашелся кожаный кошель с пятьюдесятью дукатами и рубин размером с ноготь большого пальца.

– Пятьдесят золотых. Средний рубин. Записал. – Саймон сделал заметки в своем персональном списке сокровищ. Однажды вор – всегда вор.

– Ну ладно, а что еще? У него обязательно должно быть что-то еще.

– Также железная трубка, в фут длиной, в два дюйма диаметром, с гравировкой в виде вьющегося плюща, закрытая с двух сторон.

– Футляр со свитком. Записано. Что еще?

– Это все. – Элтон откинулся на спинку стула, подложив руки под затылок.

– Проклятье! – Это было самое страшное ругательство в устах Саймона, хотя его мама вполне могла вогнать в краску матросов.

– А что в свитке? – спросила Миа. Ее героиня могла кастовать заклинания, а свиток в дорогом футляре, скорее всего, был заклинанием зачарования.

– Вы открываете футляр. Вы слышите шипение, когда срабатывает открывающий механизм, как будто кто-то втягивает воздух сквозь зубы, и раздается запах… запах сухих костей, из-за которого вам хочется задержать дыхание. Вы вылавливаете изнутри свиток из плотного, пожелтевшего пергамента. Он подозрительно похож на человеческую кожу, и вы рады, что надели перчатки. – Перед глазами стояла описываемая Элтоном картина. – Буквы были впечатаны в пергамент, возможно, еще до того, как эту кожу с кого-то содрали. Ваши глаза болят от попытки прочитать, что там написано, и слова не складываются ни во что осмысленное.

– Очень злые чары. – Джон потянулся к фигуркам, чтобы переставить своего воина подальше от жрицы Миа.

– Отдай его Никодимусу, – сказал Саймон. – Что бы там ни было, это явно не божественная магия.

Я кивнул:

– Я попробую.

Я поднял руку прежде, чем Элтон открыл рот:

– Я надену перчатки.

Элтон пожал плечами:

– Итак, ты его изучаешь. Для тебя слова имеют смысл. Это магия как раз той школы, которую ты изучаешь, но гораздо более высокого уровня. Заклинание так сложно понять, что у тебя начинается адская головная боль.

– Я сажусь и продолжаю изучать свиток. Остальные могут подождать. – У моего персонажа был максимальный интеллект. Это было скорее ради самодовольства, потому что после определенного уровня это уже почти не имело особого значения.

– Хорошо. Ты кое-как понимаешь, что в свитке. – Элтон протянул руку и передал мне сложенный клочок бумаги, чтобы я знал, что это за заклинание, и мог сделать выбор, поделиться с окружающими или нет. Я прочитал написанное на бумажке и вернул ее Элтону.

– Тупейшее заклинание в игре, – сказал я. – «Слово Силы: Убийство».

Джон нахмурился. Миа никак не отреагировала. Саймон шумно вдохнул.

– В какой вселенной «Слово Силы: Убийство» – тупое? Это свиток девятого уровня! Мы его можем толкнуть за несколько тысяч монет!

– А что оно делает? – спросила Миа.

– Ты произносишь слово и указываешь на кого-то, – сказал Саймон. – И он умирает. После чего свиток рассыпается в пыль.

– Понимаешь, о чем я? – спросил я.

– Можно убить кого угодно? – Джон еще сильнее нахмурился.

– Ну, из всех людей и существ, которых мы уже повстречали в игре, кого угодно, да.

– Просто так? Без спасброска?[7]

– Да.

– Это правда тупо, – кивнул Джон.

– Это гениально! – сказал Саймон.

– Почему тебе не нравится это заклинание, Ник? – Миа наклонила голову набок, наблюдая за мной. Как оказалось, мне нравилось внимание с ее стороны.

– Практически все, что происходит в этой игре, дает тебе шанс. Ты делаешь спасбросок или какой-то другой бросок, и если на дайсе выпадет хорошее число, то ты можешь выбраться из тяжелейшей передряги. Это может быть на грани невозможного. Один шанс из двадцати. Один шанс из сотни. Но тебе дают шанс. Не выбор, а шанс. Но это? Это ничто. Человек с заклинанием говорит «Умри», и ты умираешь. Вот и сказочке конец. – Я пожал плечами. – Мне это не нравится.

Миа поджала губы, затем кивнула:

– Я понимаю.

Игра продолжилась. Свиток отправился в рюкзак Никодимуса: он был слишком ценным, чтобы его использовать, но и без использования вызывал волну беспокойства у всех за столом. Несколько часов прошли незаметно, как это всегда бывает, когда ты во что-то погружаешься с головой. Настоящий мир отодвинулся на задний план, а воображаемый мир Элтона попал в свет рампы.

Миа оказалась смешливой, временами шокирующе грубой и весьма хитроумной, за счет чего она достигала задуманного. Я то и дело украдкой посматривал на нее. Она с головой ушла в игру, чего у меня так толком и не получилось, меня всегда что-то сдерживало. Я хотел быть похожим на нее. Если я и умру молодым, я хотел хотя бы выжать из жизни последние соки. Но собственную природу изменить невозможно. Даже если сама жизнь приставит ствол к виску.

– Ты в порядке, Ник? – спросила Миа, держа наготове в кулаке дайсы. – У тебя бледный вид.

– Все хорошо, – отмахнулся я. Боль в ноге на мгновение ослабла.

В больнице тебя просят оценить свой дискомфорт по шкале от нуля до десяти. Ничего лучшего они не смогли придумать, но боль ничего не говорит о природе этого зверя. Боль может оставаться такой же, пока ты меняешься. Это как с поднятым большим пальцем на руке. Он закрывает обзор ровно настолько, насколько близко он поднесен к глазам. На расстоянии вытянутой уки он закрывает лишь кусочек неба. Поднеси его поближе, и он закроет собой почти все, выдворяя мир на периферию зрения. Игра помогла мне переключиться на что-то другое. Большую часть игры боли в длинных костях моих ног и дискомфорт в желудке лишь немного раздражали. Временами они были подобны копью, пригвоздившему меня к тому факту, что я болен.

– Итак… – Элтон закрыл свой блокнот и сгреб в кучу дайсы. – Игра продолжится в другой день, потому что мне пора. – Он принялся запихивать книги в свою сумку. – И что осталось узнать – это все-таки в чем же прикол твоей шапки, Никки? – Он широко улыбнулся.

Внезапно все взгляды устремились на меня. За столом я было и забыл о том, что на мне надета шапка. Она сразу же показалась очень тяжелой. Мне захотелось соврать. Сказать, что волосы у меня выпадают от нервов. Это называется «стрессовая алопеция». Я нашел термин в словаре. Но хотя мне было невероятно, исключительно, баснословно стыдно признаваться в том, что у меня рак, все-таки еще хуже было объявить о том, что я начал лысеть в пятнадцать лет без уважительной причины.

– Да, почему ты в шапке, Ник? – с улыбкой спросила Миа.

Во рту у меня пересохло, и внезапно я понял, что не могу справиться с дрожью в голосе. Словно я в любой момент мог разрыдаться или вытворить что-то в равной степени глупое.

– Я не ходил в школу в этот четверг и в прошлый четверг тоже не ходил, потому что я был в онкологической палате.

– Онко – что? – фыркнул Джон.

– Палате? – нахмурился Саймон. – Типа, в больнице.

– Рак, – угрюмо сказал Элтон. – Не круто, чувак. Над этой хренью не смеются. Не шути так с нами.

Я умолк. Хоть мое внимание и было поглощено попытками составить слова в предложения недрогнувшим голосом, я был поражен тем фактом, что все ребята сказали почти точно то же, что в моем странном больничном видении.

– Я не шучу. – Я стянул с головы шапку.

Молчание. Все четверо уставились на мою бледную макушку, проглядывавшую сквозь редеющие черные волосы.

Элтон заговорил первым:

– Не, мужик… – Он встал со своего стула, его черные глаза заблестели. – Этого не может быть.

– Рак? – прошептал Саймон, не поднимая глаз.

– Только не в мою смену. – Вопреки всем ожиданиям, Элтон обошел стол за три шага и буквально поднял меня со стула, чтобы обнять. Меня никогда до сих пор мальчики не обнимали. Да и девочки, если уж на то пошло. Только мать по особым случаям, да и две моих бабушки на Рождество. Я стоял, не зная, что делать с моими руками, стиснув зубы, чтобы не выплеснулись накопившиеся эмоции.

– Черт. – Джон понял, что он должен что-то сказать. По его лицу было видно, что он не может подобрать слова. – Я, ну… черт! – Он стукнул по столу так сильно, что дайсы подпрыгнули, а фигурки опрокинулись. – Тебя же вылечат, да?

– Конечно. – Я выскользнул из объятий Элтона. – Мы же живем в мир чудес, не так ли? У меня в спальне есть компьютер! Ну… «Коммодор-64»[8]. – Я понял, что начал заговариваться. – Я… эм… мне пора.

Я принялся запихивать свои бумаги и книги в сумку. Казалось, что ничто не хочет влезать.

– Сай, ты как?

Саймон не отрывал взгляда от стола, его бровь изогнулась, свидетельствуя о яростной концентрации, в которую он впадал, когда был совершенно не согласен с решением мастера подземелья, и его голова наполнялась паром, на котором работал его механизм возражения.

– Сай? – У него заходили желваки на лице. Как всегда, это не предвещало ничего хорошего. – Земля – Саймону? – Я потянулся к его плечу.

– Рак? – Он подскочил на ноги, опрокинув два стула.

– Рак! – крикнул он так громко, что на лестнице раздались шаги. – О чем ты, черт тебя подери, думал?

Он побагровел от ярости. Я лишь раз видел его в таком состоянии, много лет назад, когда мы его дразнили из-за какой-то мелочи и достигли точки невозврата. Низкорослый, в ширину Саймон был почти такой же, как в высоту, и если он катился на тебя, словно бочка, спасаться было некуда.

– Ты все испортил!

Слезы блестели на его пунцовых щеках. Я не мог его винить. Какая-то часть меня тоже хотела кричать, и рыдать, и разбрасываться вещами. Но если я открою эту дамбу и дам волю потоку эмоций, я понятия не имею, как остановиться. Вместо этого я втиснул оставшиеся вещи в сумку.

– Что происходит? – Мама Саймона показалась на пороге. На ней был надет фартук, руки были все в мыле от мытья посуды.

– Мне пора идти. – Я схватил сумку и протиснулся между ней и дверью. Все одновременно заговорили:

– Извините.

– Ник? Нико!

Я сбежал вниз по лестнице, едва не споткнувшись о Чемодана и тем самым едва не испортив свой Срочный и Неотложный драматический побег. Еще через мгновение я уже бежал по улице.

Мне всегда казалось, что из меня получился бы хороший бегун. Худой, длинноногий. Но нет. Какие бы там ни требовались легкие и сердце для исправного бега на длинные дистанции… в общем, у меня была другая их разновидность. Через два квартала от дома Саймона силы мои иссякли, и я оперся на воротный столб, пытаясь перевести дыхание. Я закашлялся, икнул, и меня стошнило, и всю мостовую забрызгало смесью шоколадных батончиков и апельсинового сока.

Я схватился за ворота. Из моего открытого рта лилась слюна, и чувствовал я себя премерзко. Я не мог обвинять Саймона. Он был устроен не так, как обычные люди, и это касалось не только карманного калькулятора в его голове. Он не мог смириться с переменами. Даже перемены к лучшему были невыносимы. А перемены к худшему… ну, от этого он мог съехать с катушек.

– Боже, Хэйс! Ты что за херню творишь?

То, что Майкл Девис оказался рядом со мной именно в этот момент, казалось таким невообразимым абсурдом, что я проигнорировал звуки его голоса и не стал поднимать головы.

– Это отвратительно. Всю улицу запачкал.

Я вытер рот и продолжил его игнорировать.

– Слышал, что ты напоролся на Иэна Раста на днях. Он все твое барахло в канаву пошвырял.

Я выпрямился. Все мое тело дрожало, хотя я так и не понял, из-за страха, злобы или рвоты.

– Вытряхну-ка я твою сумку на эту кучу. – Девис кивнул в сторону блестящей лужи под моими ногами. Он уже потянулся к спортивной сумке на моем плече, как вдруг кто-то прошел мимо меня. Темная фигура. Он взял и задвинул кулаком прямо в рот Девису. Настоящий удар с разворота.

Девис оступился назад, схватившись за лицо, потом упал прямо на задницу. Он застонал и опустил алые от крови руки. Незнакомец наклонился над ним. Сначала мне показалось, что это Элтон меня догнал, но это был тот лысый мужик.

– Ты лучше беги, потому что мне понравилось и я хочу еще. – Он пнул Девиса в вытянутую ногу. – Улепетывай!

Девис поднялся на ноги, вновь держась за лицо, наполовину контуженный. Мужчина резко шагнул в его сторону, и Девис повернулся, чтобы убежать.

– Гребаный ты псих. – Он добрался до угла. – Я полицию вызову, ублюдок!

Мужчина притворился, что бежит за ним, и Девис удрал.

– Ух, это было классно! – Мужчина повернулся ко мне: – Я двадцать пять лет ждал этого шанса. – Он тряхнул ладонью. – Хотя и капец как больно!

Я стоял с разинутым ртом. Подходящих слов не находилось. Он был высоким, на пару дюймов выше меня, может, шесть футов и два-три дюйма ростом. Не так уж и стар. Лет сорок, наверное. Он казался мне знакомым, и от этого мне было неуютно.

– Кто… Зачем… – У меня кружилась голова. Все те случаи, когда я его видел, окружили меня в кольцо. В больнице, в парке, в окне. Я прислонился к стене в поисках опоры. – Зачем вы это сделали?

– Зачем? – Он размял руку, поморщился и широко улыбнулся: – Чтобы завоевать твое доверие, конечно же.