Убийство гвоздями

7. К борцу приходят два друга; одноглазый солдат рассказывает печальную историю

Ма Жун с Чао Таем закончили трапезу в караульном помещении чашкой горького чая в попрощались со старшиной Хуном. Во дворе их ждал конюх с лошадьми.

Посмотрев на небо, Ма Жун сказал:

– Похоже, снега не будет, брат! Едем!

Чао Тай согласился, и они пустили лошадей рысью. Проехав вдоль высокой стены перед храмом городского божества, они повернули направо и оказались в спокойном жилом квартале, где жил Лан Таокей.

Дверь им открыл крепкий юноша, вероятно один из учеников Лана, и сообщил им, что учитель в зале для упражнений.

Зал для упражнений представлял собой просторную пустую комнату. Кроме деревянной скамейки при входе, в ней не было никакой мебели. Но побеленные стены были покрыты полками с богатой коллекцией мечей и пик. Лан Таокей стоял в центре толстой циновки, покрывающей пол. Несмотря на холод, он был обнажен, если не считать плотной набедренной повязки, и орудовал черным шаром диаметром примерно в один чи.

Ма Жун и Чао Тай сели на скамейку и стали увлеченно следить за каждым его движением. Лан недолго держал шар, подбросил его и поймал сначала левым, а затем правым плечом, прокатил поруке, уронил, но одним гибким движением поймал, когда шар уже чуть не коснулся пола, – и все с поразительной легкостью и грацией.

Тело Лана было лишено волос, как в его голова, а на округлых руках и ногах не замечалось никакой мускулатуры. У него были тонкая талия, широкие плечи и мощная шея.

– Кожа у него гладкая, как у женщины, – шепнул Чао Тай Ма Жуну, – но под ней ни капли жира, а мускулы как веревки!

Ма Жун кивнул в молчаливом восхищении.

Вдруг чемпион остановился. Некоторое время он стоял, переводя дыхание, затем с широкой улыбкой подошел к друзьям. Протянув Ма Жуну шар, он попросил:

– Подержите немного, ладно? Я оденусь!

Ма Жун взял шар, но с проклятием уронил. Шар с глухим стуком упал на пол. Он был отлит из железа. Все трое рассмеялись.

– Боже правый! – воскликнул Ма Жун. —Глядя, как вы с ним работаете, я подумал, что он деревянный! Мне хотелось бы, чтобы вы научили меня этому упражнению! – задумчиво попросил Чао Тай.

– Как я уже говорил, – со спокойной улыбкой произнес Лан, – я принципиально никогда не учу отдельным приемам или упражнениям. Я с удовольствием научу вас, во вам придется пройти весь курс!

Ма Жун почесал голову.

– Я правильно понял, – спросил он, – что ваши правила подразумевают воздержание от женщин?

– Женщины забирают у мужчин силу! —сказал Лан.

Он сказал это с такой горечью, что два друга удивленно уставились на него. Лан редко снисходил до личных разговоров. Мастер быстро продолжил с улыбкой:

– Должен сказать, мне это ограничение не доставляет неудобств, но вам я поставлю специальные условия. Вам придется отказаться от спиртного, вы должны соблюдать диету, которую я вам предпишу, и спать с женщинами только раз в месяц. Это все.

Ма Жун с сомнением посмотрел на Чао Тая.

– Что ж, – сказал он, – есть одно препятствие, брат Лан! Я не думаю, что люблю вино и женщин больше, чем остальные, но мне уже почти сорок лет, и у меня, знаете ли, есть некоторые сложившиеся привычки. А у тебя, Чао Тай?

Потеребив маленький ус, Чао Тай ответил:

– Женщины – ладно, но чтобы совсем без вина…

– Вот оно что! – засмеялся мастер Лан. – Ну это ничего! Вы оба мастера девятого разряда, и добиваться высшего разряда вам ни к чему. В вашей профессии вам никогда не придется бороться с противником, достигшим высшего уровня!

– Почему? – осведомился Ма Жуют.

– Это просто! – ответил чемпион. – для того чтобы пройти все разряды, от первого до девятого, достаточно сильного тела и упорства. Но для высшего разряда сила в мастерство уходят на второй план. Достичь его могут только люди с совершенно безмятежным умом, а такие люди никогда не становятся преступниками!

Ма Жун ткнул Чао Тая в ребра.

– Ну, раз так, – весело произнес он, —пусть все останется как обычно, брат! А теперь, брат Лан, оденьтесь и отведите вас на рынок!

Одеваясь, Лан заметил:

– А ваш судья, думаю, мог бы достичь высшего разряда, если бы захотел! Он производит на меня впечатление необыкновенно сильной личности.

– Так оно и есть! – подтвердил Ма Жун. —Кроме того, он первоклассно владеет мечом, и я дважды видел, как он нанес удар, от которого у меня слюнки потекли. Он очень мало ест и пьет, а с женами, полагаю, соблюдает умеренность. И все же есть одно препятствие. Вы же не верите всерьез, что он бы согласился сбрить бороду и бакенбарды?

Засмеявшись, трое друзей направились к выходу. Они прошли в южную сторону и вскоре оказались перед орнаментальными воротами крытого рынка. Густая толпа сновала по узким проходам, но, увидев Лан Таокея, люди тотчас же расступались. Борца в Пейчоу хорошо знали.

– Рынок, – сказал Ланн, – ведет свою историю от тех далеких времен, когда Пейчоу был основным центром снабжения для татарских племен. Говорят, если вытянуть в одну линию проходы, образующие этот кроличий садок, получилось бы больше четырнадцати ли! А что вы ищете?

– Нам приказано, – ответил Ма Жун, —найти следы госпожи Ляо Леньфан, девушки, которая исчезла здесь на днях.

– Я помню, это произошло, когда она смотрела на танцующего медведя, – помолвил Лан. – Пойдемте, я знаю, где татары дают это представление!

Он провел их коротким путем за лавками к более широкому проходу.

– Ну вот – сказал он. – Татар сейчас здесь нет, но место именно это!

Ма Жун оглянулся на убогие лавки налево и направо, где продавцы хриплыми голосами расхваливали свои товары, и заметил:

– Старшина Хун и Тао Гань вчера уже расспрашивали всех этих людей, а они свою работу знают! Нечего будоражить их снова. Интересно только, зачем эта девушка сюда приходила? Ей следовало бы пойти в часть рынка, где лавочки богаче и где продают шелк и парчу.

– А что об этом говорит ее няня? – спросил мастер.

– Она сказала, что они заблудились, – ответил Чао Тай, – а увидев танцующего медведя, решили остановиться и посмотреть.

– Через две улицы дальше к югу, – заметил Лан, – находится квартал домов веселья. Не причастны ли к ее исчезновению люди оттуда?

Ма Жун покачал головой.

– Я сам обследовал эти дома веселья, – сказал он, – и ничего не нашел. По крайней мере, ничего относящегося к делу! – усмехнулся он.

Услышав за своей спиной какое-то бормотание, он обернулся и увидел худенького подростка лет шестнадцати, одетого в лохмотья. Тот издавал странные звуки, и его лицо ужасно дергалось. Ма Жун засунул руку в карман, чтобы дать ему медную монету, но мальчик уже прошмыгнул мимо него, схватил Лана за рукав и с силой потащил за собой.

Мастер улыбнулся и положил руку на взъерошенную голову мальчика. Тот сразу же успокоился и восторженно уставился на возвышающуюся перед ним фигуру.

– Страшные у вас друзья! – удивился Чао Тай.

– Он не более странын, чем большинство людей, которых вы видите вокруг! – спокойно произнес Ланн. – Это брошенный ребенок китайского солдата и татарской проститутки. Однажды я нашел его на улице. Какой-то пьяница так толкнул его, что сломал парнишке два ребра. Я их выправил и на некоторое время взял мальчика к себе. Он глухонемой, но все-таки немного слышит и понимает, если говорить очень медленно. Он достаточно способный, я научил его нескольким полезным приемам, и теперь тот, кто осмелится на него напасть, должен быть действительно сильно пьян! Знаете, я больше всего ненавижу, когда жестоко обращаются со слабыми! Я хотел сделать из этого парня вольного стражника, юно иногда его ум блуждает, и он предпочитает оставаться здесь, на рынке. Он регулярно приходит ко мне, чтобы съесть миску риса и поболтать.

Мальчик слова начал что-то бормотать. Лан внимательно слушал, затем сказал:

– Он спрашивает, что я здесь делаю. Я сейчас поинтересуюсь у него об исчезнувшей девушке. У парня очень зоркие глаза, и от них не скроется ни одно мало-мальски интересное событие.

Он медленно рассказал мальчику о танцующем медведе и о девушке, иллюстрируя свой рассказ жестами. Мальчик напряженно слушал, внимательно следя за губами учителя. По его уродливому лбу потек пот. Когда Лан замолчал, мальчик пришел в сильное возбуждение. Он засунул руку в рукав Лана и вытащил оттуда фигурки семерки. Сев на корточки, он принялся раскладывать из них на уличных камнях какие-то фигурки.

– Этому его научил я! – с улыбкой произнес Лап. – Это зачастую помогает ему сказать, что он хочет. Посмотрим, что он делает сейчас!

Трое друзей стояли и смотрели на фигурку, которую составлял мальчик.

– Очевидно, это татарин, – заметил Лан. – Эта штука у него на голове означает черный капюшон, который носят татары с равнины. Что делал этот парень, мой друг?

Немой мальчик печально покачал головой. Затем он схватил Лана за рукав и издал несколько хриплых звуков.

– Он хочет сказать, что ему слишком трудно объяснить, – пояснил борец. – Он зовет меня к одной старухе, Прищепке, которая за ним присматривает. Они живут в подвале под лавкой. Вы подождите тут. Там грязно и дурно пахнет, но тепло, а для них это уже немаловажно!

Лан с мальчиком ушли, а Ма Жун и Чао Тай принялись разглядывать татарские кинжалы на прилавке.

Мастер вернулся один, довольный, и сказал:

– По-моему, у меня кое-что для вас есть! Идите сюда! Он затащил обоих в угол лавки и тихо продолжил: – Старуха сказала, что они с мальчиком были в толпе и смотрели выступление танцующего медведя. Они увидели хорошо одетую девушку с пожилой спутницей и попытались подобраться к ним поближе в надежде выклянчить у них несколько медных монет. Но как раз когда старуха уже приближалась к этой паре, какая-то женщина средних лет, стоявшая за спиной девушки, что-то той прошептала. Девушка быстро оглянулась на няню и, увидев, что та поглощена представлением, улизнула с другой женщиной. Мальчик пробрался между ногами мужчин, стоявших поблизости, и пошел за девушкой и ее новой спутницей, не теряя надежды получить монетку. Но огромный малый в татарском капюшоне грубо оттолкнул его и сам пошел за ними. Мальчик решил, что лучше бросить эту затею: уж больно страшным был этот человек в капюшоне! Вы не находите это довольно интересным?

– Разумеется! – воскликнул Ма Жун. —А старуха и мальчик могли бы описать женщину и татарина?

– К сожалению, нет! – ответил борец. —Я, разумеется, задал им этот вопрос, но нижняя часть лица той женщины была закрыта шейным платком, а мужчина натянул капюшон до самых бровей.

– Необходимо сразу же об этом доложить! —сказал Чао Тай. – Это уже проливает некоторый свет на то, что случилось с этой девушкой!

– Я проведу вас к выходу короткой дорогой, – предложил мастер Лан.

Он подвел их к узкому, полутемному проходу, по которому сновала густая толпа. Вдруг до них донесся пронзительный женский крик и звук ломающейся мебели. Люди вокруг разбежались, и в один момент три друга остались в проходе одни.

– Там, в этом темном доме! – закричал Ма Жун.

Он бросился вперед, толкнул дверь и влетел в дом в сопровождении двух своих спутников.

Миновав пустую гостиную, они подбежали к широкой деревянной лестнице. Наверху была только одна большая комната, окнами на улицу. Там творилось нечто невообразимое. В центре комнаты двое разбойников били и толкали сапогами двух мужчин, корчившихся на полу. Полуодетая женщина съежилась возле постели у двери, а на постели возле окна другая женщина пыталась прикрыть свою наготу набедренной повязкой.

При появлении трех друзей хулиганы отпустили свои жертвы. Коренастый малый с повязкой на правом глазу, введенный в заблуждение бритой головой борца, выбрал мастера Лана как самого слабого из пришедших. Он со всей силы размахнулся, чтобы ударить мастера в лицо. Тот лишь незаметно шевельнул головой, и кулак про летел мимо его лица. Тогда Лан как бы невзначай толкнул коренастого в плечо. Разбойник полетел вперед, как стрела из лука, и с такой силой ударился о стену, что от нее отвалилась штукатурка. В то же время его напарник нацелился головой в живот Ма Жуна, но наткнулся на быстро поднятое колено. Обнаженная женщин аснова пронзительно закричала.

Одноглазый встал и, задыхаясь, произнес:

– Будь у меня меч, я бы из вас, плуты, сделал лапшу!

Ма Жун хотел сбить его с ног, но Лан сдерживающим жестом остановил его.

– Полагаю, – спокойно произнес оп, – что мы выступаем не на той стороне, брат! – Обратившись к хулиганам, он добавил: – Эти двое – работники суда!

Обе жертвы, которые уже поднялись, быстро направились к двери, но Чао Тай преградил им дорогу.

Одноглазый просиял и, оглядев трех друзей, инстинктивно обратился к Чао Таю:

– Мне очень жаль, брат! Мы думали, что вы заодно с этими двумя прохвостами. Мы с другом пехотинцы Северной армии и сейчас в отпуске.

– Покажите ваши документы! – резко произнес Чао Тай.

Его собеседник вынул из-за кушака смятый конверт. На нем стояла большая печать Северной армии. Чао Тай быстро просмотрел лежащие в нем бумаги. Вернув конверт, он сказал:

– Все в порядке. Расскажите, что произошло!

– Девица, которая лежит на кушетке, – начал солдат, – подошла к нам на улице и пригласила нас развлечься. Войдя, мы обнаружили здесь еще одну женщину. Мы заплатили заранее, развлеклись и вздремнули. Проснувшись, обнаружили, что все наши деньги пропали. Я закричал, но появились эти хитрые прохвосты и заявили, что эти две девицы – их жены. Нам надо было уносить ноги, иначе эти типы позвали бы военных и доложили, что мы изнасиловали женщин.

– Мы попали в ужасное положение, правду говорю, ведь если попадешь к военным, то пройдешь все круги ада, – не важно, виновен ты или нет! Они бьют человека лишь потому, чтобы держать его тепленьким! Поэтому мы решили распрощаться с нашими денежками, но сначала преподали этим двум негодяям хороший урок.

Ма Жун внимательно оглядел обоих негодяев и воскликнул:

– Эй, да я же узнал этих двух героев! Они из второго дома веселья, что в двух улицах отсюда!

Оба мгновенно упали на колени и взмолились о милосердии. Старший извлек из рукава мешочек с деньгами и протянул его одноглазому солдату.

Ма Жун неприязненно произнес:

– Вы что, собачьи головы, не можете придумать ничего поновее? Ну и надоели же вы мне! Сейчас же пойдете в суд вместе с женщинами!

– Можете составить жалобу, – обратился Чао Тай к солдатам.

С сомнением посмотрев на своего товарища, одноглазый произнес:

– Сказать по правде, нам бы этого не хотелось! Через два дня мы должны быть в лагере, и перспектива опуститься па колени в суде нам нисколько не улыбается. Наши деньги мы получили, а девочки, должен сказать, сделали все, что смогли. Не могли бы вы вас отпустить?

Чао Тай вопросительно посмотрел на Ма Жуна, но тот пожал плечами и ответил:

– Мне все равно. Эти прохвосты так или иначе у вас в руках, потому что у дома веселья нет разрешения. – Он спросил старшего: – А вы что же, предоставляете этот дом и мужчинам, которые приводят туда своих любовниц?

– Никогда, ваше превосходительство! – с негодованием ответил тот. – Предоставлять клиентам незарегистрированных женщин? Это противоречит закону! Такой дом был на следующей улице, возле питейного заведения «Весенний ветерок». Владелица даже не состояла в нашей ассоциации. Но дом теперь закрыт, она умерла позавчера.

– Мир ее душе! – набожно произнес Ма Жун. – Что ж, тогда нам здесь больше нечего делать. Поручим старосте рынка и его людям доставить этих малых вместе с женщинами в суд! —И обратился к солдатам: – Вы можете идти!

Большое спасибо, друг! – поблагодарил одноглазый солдат. – Впервые за последние дни повезло! После несчастья с моим глазом вас преследуют неприятности!

В это время обнаженная женщина, все еще дрожа, завозилась на постели, пытаясь найти свою одежду.

Засмеявшись, Ма Жун крикнул ей:

– Не стыдись, девочка! Все твои прелести хорошая реклама твоему дому!

Девушка села, а Лан Таокей, отвернувшись, обратился к одноглазому солдату:

– Что у вас с глазом?

– Я застудил его, когда мы шли из деревни Пяти Овнов. Мы искали, у кого бы узнать дорогу, во встретили только старика на лошади. Должно быть, это был жулик, потому что при виде нас он быстро ускакал. Я еще сказал своему товарищу…

– Хватит! – перебил его Ма Жун. – У этого старика была какая-нибудь поклажа?

Почесав в затылке, солдат ответил:

– Да, я припоминаю, что у него на луке висело что-то вроде кожаного мешка!

Ма Жун быстро переглянулся с Чао Таем.

– Дело в том, – сказал он солдату, – что этим малым интересуется наш судья. Вам придется пройти с нами в суд, но обещаю, что там вас долго не задержат. – Повернувшись к Лану, он бодро скомандовал: – В путь!

– Теперь я вижу, что вы не даром едите свой рис! – с широкой улыбкой произнес мастер. —Думаю, справитесь и без меня, а я пойду поем и отправлюсь в баню!