Что, в самом деле, могло приключиться с тетей Таней? Инфаркт? Инсульт? Перелом ноги или руки? Сильная простуда, при которой необходим строгий постельный режим? Загадка. Как бы то ни было, а чувство тревоги, доселе смутное, стало почти осязаемым. Я уже забыла все "прелести" подобных ощущений за полгода нормальной, можно даже сказать безмятежной, жизни.

Людмила наконец вышла на улицу, и я тщательно закрыла за нами калитку все на ту же палочку, которая тут обозначала засов. Странно все-таки: калитка настежь, а дверь на замке. Нестыковочка получается. Да, кстати, сарайчик с инструментами тоже открыт. И часть инвентаря разбросана по участку, хотя в наше время любая лопата - материальная ценность, не говоря о почти новой тачке, которая притулилась недалеко от калитки. А качели эти новомодные - по нынешним ценам просто сокровище, как минимум, пять среднестатистических пенсий. И тетя Таня бросила все это на произвол судьбы? Н-да...

Павел стоял возле своей машины и не спускал глаз с калитки. Увидев Людмилу, двинулся ей навстречу. Андрей, наоборот, с рассеянным видом любовался окрестностями и на меня практически не отреагировал. Меня кольнуло легкое чувство зависти: бывают же, в самом деле, женщины, которых любят, прямо-таки до самозабвения. А мой ненаглядный ухом не ведет при появлении как бы любимой женщины. Вот именно: как бы. О любви у нас разговора до сих пор не заходило: Андрей помалкивал, а я не хотела рисковать, боялась оказаться в идиотском положении.

Но вообще женщины и любовь - это что-то с чем-то. Женщина без любви это абсурд. Возможно, дело в том, что женщина слишком духовна, и если она не поделится ею с кем-нибудь, а еще лучше - не отдаст без остатка, то может умереть от удушья. Чистым кислородом можно дышать только считанные минуты, потом желательно перейти на обычный воздух. Вот и с эмоциями так же: в их пронзительно-разряженной (или заряженной?) атмосфере головокружение обеспечено. Поэтому необходимо их регулярно сплескивать на кого-нибудь - хоть на домашнюю черепаху, если нет более подходящего объекта.

Я обнаружила, что давно стою рядом со своим другом. Ну, возможно, всего несколько минут, но явно с абсолютно отсутствующим выражением лица. Лицо же Андрея, напротив, выражало насмешливое внимание - и это вполне объяснимо.

- Так, девочка, - подытожил он ситуацию, - по машинам и поедем к нам... то есть к тебе. Лично я проголодался, а на голодный желудок может такое померещиться, что никакой психиатр не справится. Такой вариант меня не устраивает, хотя бы потому, что мы это уже проходили...

Текст как текст, но мне он не понравился по двум пунктам. Во-первых, из-за оговорки: "к нам, то есть к тебе". Возможно, я капризничаю, но мне бы хотелось, чтобы была выбрана какая-то одна линия поведения, хотя бы в плане совместимости. Практически Андрей жил у меня, а к себе домой попадал лишь тогда, когда по каким-либо причинам - чаще всего из-за служебных дел, - не мог или не хотел находиться в моем обществе. Вопрос о том, чтобы объединить наши апартаменты, даже не поднимался: моя однокомнатная квартира в сугубо спальном районе и комната Андрея в коммуналке и тоже отнюдь не в центре в сумме давали нечто убого двухкомнатное, опять же в стороне от цивилизации. К тому же вновь переезжать и терпеть связанные с этим процессом неудобства мне хотелось меньше всего на свете.

Да если бы даже и хотелось, то перед этим было бы необходимо оформить наши отношения как полагается. А до этого дело еще явно не дошло. Андрей был женат первый и последний раз ровно неделю, причем тогда ему только-только исполнилось восемнадцать лет. Могу себе представить, что это был за брак, если почти четверть века спустя мой друг нервно дергался при одном только слове "свадьба". А меня формальности просто не волновали: два брака, один из которых кончился разводом, а второй - скоропостижной смертью мужа, надежно застраховали от матримониальных иллюзий.

Нечто в этаком духе подразумевал Андрей, когда бросил "это мы уже проходили", и подобный намек мне не понравился во-вторых. Да, после смерти мужа и вынужденного переезда я была, мягко говоря, неадекватна, и самой невинной странностью в тот период у меня было практически полное отсутствие аппетита. Но психиатр мне все-таки не понадобился - справилась, пусть с помощью Галки и того же Андрея, но без специалистов-мозгр-крутов. А уж сейчас тем более справлюсь, и незачем лишний раз напоминать о том, что было.

Слегка обиженная, я решила хранить гордое молчание всю дорогу домой. Андрей несколько раз взглянул на меня не без интереса, но на рожон не полез и выяснять отношения не стал. То ли отложил на потом, то ли вообще решил пренебречь. Согласно одной из его замечательных теорий, настроение у женщин меняется каждые полчаса, и главное - это переждать ненастье и воспользоваться теплом и светом. Не знаю, как с другими, но со мной такая политика, как правило, не приносит положительных результатов, я предпочитаю выговариваться сразу. Тем более, что плохое настроение у меня бывает крайне редко. Особенно в последнее время.

- Вот что непонятно, - нарушил молчание Андрей. - Дом заперт, а впечатление такое, что никто оттуда не уезжал. На участке ничего не убрано, подсобные помещения не заперты- заходи, кто хочет, бери, что нравится...

- Ты тоже заметил? - вежливо осведомилась я, не желая вот так, сразу расставаться со своей законной обидой.

- "Тоже"? - явно изумился Андрей. - Ты хочешь сказать, что и тебе...

- Представь себе, и мне это показалось странным, хотя я, конечно, не сыщик и не следователь.

- Я только хотел сказать, что ты, выходит, не так рассеянна, как это может показаться. Надеюсь только, что наши опасения несколько преувеличены и все на самом деле в порядке. Но...

- Но ты у нас оптимист, - подхватила я. - Причем не по жизни, а по анекдоту.

- Какому еще анекдоту?

- Старому. Пессимист говорит: "Ой, как плохо, плохо-то как, да что ж так плохо?" А оптимист ему отвечает: "Хуже будет!"

Андрей в ответ только улыбнулся и пожал плечами. Понятное дело, на его прежней работе оптимизм был несколько неуместен, а на будущей мог тем более помешать. Осторожность - дело другое, она всегда кстати.

- А ведь если бы я не внес поправку и мы бы поехали "к нам", - вдруг сказал Андрей, паркуя машину у дома, - ты бы заподозрила меня в покушении на твою драгоценную свободу. Я не прав?

Я открыла рот, чтобы возразить, и... и снова его закрыла. К сожалению или к счастью, - он почти всегда оказывался прав. Или просто понимал меня лучше, чем я сама себя понимала. Хотя что значит "просто"? Понять, чего я хочу в данную конкретную минуту, - более чем сложно.

Сложнее может быть только одно: в разговоре со мной оставить за собой последнее слово. Но Андрею и это почти всегда удавалось. Выводы из этих замечательных наблюдений я предпочла не делать.

Пока не делать.

Глава 5 ПОГОВОРИМ О СТРАННОСТЯХ ЛЮБВИ

Наташа

Ну что ж, на сей раз ему, похоже, повезло. Одним удачным ходом решил сразу несколько проблем. То есть решить-то нужно было одну - главную: сохранение привычного образа жизни. Но попутно ликвидировались всякие досадные мелочи, которые не столько мешали, сколько портили настроение, причем достаточно регулярно. Теперь нужно только сохранять хладнокровие - и никто ничего никогда не узнает. Даже если будет очень стараться.

Рано или поздно родственники спохватятся и помчатся на дачу выяснять, в чем дело. Вот тут и настанет время осуществить второй этап плана, а характер его работы, слава тебе Господи, дает возможность обеспечить практически любое алиби. Хотя кто в наше время заинтересуется банальной квартирной кражей? У милиции хватает забот посерьезнее.

Так, кажется, никаких видимых улик не осталось. Все в таком же точно виде, в каком было при жизни хозяйки. Может, просто ушла куда-то.- и с концами. Мало ли в газетах публикуют объявлений о тех, кто ушел из дома и не вернулся. Одним объявлением будет больше - только и всего. Дверь заперта на "родной" замок - значит, взлома не было. Из дома ничего не пропало - и кража исключается.

Скоро поселок совсем опустеет, потом выпадет снег... Возможно, до ноября ее никто не хватится: привыкли, что сидит на даче до самых морозов. Ну и ладно. Его привычки и нормальная личная жизнь стоят намного дороже, чем чья-то жизнь. Это даже не обсуждается.

- Как это нет на даче? - в четвертый или даже в пятый раз ошарашенно переспросила Елена, которой я по телефону изложила итоги нашей поездки за яблоками. - А где же она?

К сожалению, я на этот вопрос ответить не могла. И вообще мы с Андреем надеялись, что тетя Таня отыщется дома, живая и невредимая. Так что растерянность Елены была для нас неприятным сюрпризом.

- Может быть, она ушла к кому-то в гости на весь день? - неуверенно предположила я. - Ключа-то на месте не было.

- А записка была?

В ответ на мое красноречиво изумленное молчание Елена быстро поведала систему - здорово, надо сказать, отлаженную - общения со внешним миром в отсутствие телефона. Если тетя Таня куда-то отлучалась, то выставляла на крыльцо одну из заранее подготовленных картонок с текстом. Например: "Ушла в магазин". Магазин в поселке был один, и пройти к нему от дачи можно было либо за пять минут по тропинке, либо за четверть часа по улицам. Если было сухо, выбирали первый путь, если грязно - второй, так что разминуться было невозможно. Картонка "Ушла к тете Маше" означала, что искать хозяйку нужно на соседнем участке, куда удобнее всего проникать через дыру в заборе... если не боишься собак. Если же с собаками отношения сложные, то лучше сделать крюк и пройти через калитку: на гостей оттуда местный пес по прозвищу Бек не бросался, а просто облаивал. Ну и так далее.

- Никаких картонок на крыльце не было, - уверенно сказала я, - и собачьего лая с соседнего участка я не слышала.

- Наверное, тетя Маша переехала в Москву, - все так же растерянно откликнулась Елена. - Но мама-то собиралась пробыть на даче еще по меньшей мере месяц. Странно... А бумаги и карандаша на крыльце ты тоже не видела?

Как выяснилось, бумага с карандашом клались рядом с картонками для того, чтобы нечаянные гости могли оставить хозяйке свое сообщение. В основном, конечно, это делалось для соседей: калитка у тети Тани не закрывалась, дом был по-настоящему открытым. Но на сей раз все выглядело совершенно по-другому. И с точки зрения Елены, очень подозрительно.

- Мама ведь дверь запирает только на ночь. Сколько раз я ей говорила, что по нынешним временам это опасно. А она - ни в какую: я, твердит, стала плохо слышать, и если буду не на террасе, а в комнате, то стучи не стучи - без толку. Ну, в крайнем случае ключ под половицей оставляла. А тут я уже ничего не понимаю. Странно... Знаешь, я сейчас же туда еду!

- Может быть, лучше кому-нибудь из твоих мужчин поехать? - предложила я. - Попроси сына или мужа. Вечер уже, что ты там одна будешь делать?

Елена вздохнула:

- Да у меня дома сейчас нет никого. Максим со своей красоткой уехал в гости, вернется поздно... если вообще придет. У мужа срочная работа, он всю ночь будет на студии. Нет, придется мне...

- Да и что толку ехать в Белые Столбы сейчас, на ночь глядя? - спросила я, представив себе сложность и опасность такой поездки для Елены. - А вдруг твоя мама действительно поехала в Москву? К врачу, например. Или к кому-то из друзей. Тогда она к вечеру вернется либо домой, либо на дачу. Нет, по-моему, нужно подождать до завтра. Сейчас ты даже машину не найдешь.

Снова глубокий вздох.

- А утром откуда машина появится? Поеду, заночую там в крайнем случае...

- С ума сошла! - возмутилась я. - Сама же сердилась на тетю Таню, что она чуть ли не одна в пустом поселке сидит - и на тебе! Подожди, л что-нибудь придумаю, посоветуюсь тут кое с кем. А ты пока звони по больницам - вдруг найдешь.

- Хорошо, - сдалась Елена. - Я тебе еще позвоню, ладно?

- Обязательно!

Я положила трубку и добросовестно пересказала разговор Андрею и Павлу. Милочка сразу по приезде удалилась на кухню и занялась приготовлением еды - по ее словам, чтобы не мешать серьезной беседе. А по-моему, чтобы побыть одной и предаться своим грезам без помехи. Странная она сегодня все-таки. Ну, да Бог с нею, своих проблем хватает.

Помимо пересказа, мужчины потребовали от меня комментариев. Например, кто такой Максим и почему муж по ночам околачивается на какой-то студии. С Максимом все было просто: это сын Елены от первого брака, благополучно отслуживший в армии и устроившийся охранником в... Ну, подробнее об этом позже. А коротко: в очень хорошее место устроился, дай Бог нам такое всем вместе и каждому в отдельности. По молодости Максим еще не представлял себе, кем он хочет быть, но точно знал, кем быть не хочет: нищим. Женился он совсем недавно, причем Елена от молодой невестки была не в восторге.

С мужем было вообще интересно. Начнем с того, что я, например, его ни разу в глаза не видела, хотя Елена вышла за него года два назад. Вышла молниеносно, причем еще за месяц до бракосочетания утверждала, что мужчины это переходное звено от обезьяны к человеку и что женщина, доверяющая свою судьбу представителю сильного пола, достойна лишь глубокого сожаления. Гораздо умнее, говорила она, пойти в зоопарк и нанести визит вежливости тигру: по крайней мере, все произойдет очень быстро, а удовольствия при этом будет ничуть не меньше, чем от свидания с мужчиной. И - на тебе. Мало того что стала замужней женщиной, так еще, похоже, гордилась этим, а супруга своего откровенно обожала.

То, что я ее избранника ни разу не видела, в общем, не так уж и удивительно. В эти два года мне было не до чужих мужей, да и вообще ни до чего. Странно то, что не познакомила с ним даже Галку - двоюродную сестру и вообще близкого человека. Нет, Елена не прятала своего ненаглядного Санечку, наоборот, время от времени приглашала нас в гости именно с целью продемонстрировать новообретенное сокровище родным и близким. Но сокровище виртуозно уворачивалось от знакомства под самыми что ни на есть благовидными предлогами: в основном ссылаясь на занятость по работе.

Трудился Санечка на телевидении, но кем и в какой программе - оставалось загадкой, по-моему, даже для Елены. Во всяком случае, она никогда не могла дать внятного ответа на этот, прямо скажем, не самый сложный вопрос. А сам он время от времени туманно намекал на параллельную занятость в какой-то очень серьезной организации. Лично меня эти намеки только смешили: не будет серьезный человек баловаться таким примитивным очковтирательством. Ну да в каждой избушке - свои игрушки.

Все это я конспективно изложила Андрею и Павлу, которые переглянулись, сделав, по-видимому, какие-то свои выводы.

- Крыша, - изрек Павел. - Интересно, где он работает на самом деле?

- У нас? - предположил Андрей. - Так фиг ведь узнаешь...

- Мы-то с тобой точно фиг узнаем, раз стали дезертирами. Тем более, что он может вообще нигде не работать. Например, владеть палаткой на рынке через подставное лицо.

- Или быть посредником по поставке киллеров желающим, - развил мысль Андрей.

- Или содержать подпольный бордель... Друзей явно понесло. Я же. только хлопала глазами, переводя взгляд с одного на другого. И ведь нет никакой уверенности, что они шутят!

- Ну и ладно, - подвел черту Андрей. - Мы свое дело сделали, родных проинформировали. Сегодня возвращаться туда бессмысленно, а завтра видно будет. Но все-таки интересно, что могло случиться со старушкой?

- Остынь, - посоветовал Павел. - Через пару дней пойдем работать, будешь такие загадки разгадывать непрерывно. Побереги силы.

Из их разговора я половины не поняла, поэтому, естественно, полезла с вопросами:

- Что еще за крыша? При чем тут это?

- А еще была когда-то лично знакома со шпионом, - не упустил возможности поддеть меня Андрей. - Крыша - это... крыша. Лучше скажи, как там с едой? Может, помочь надо?

- Намек поняла, - отозвалась я. - Через полчаса все будет готово. Да и Мила, наверное, там, на кухне, уже одна соскучилась. Пойду включусь в процесс. А вы тут разберитесь со столом...

На самом деле это было самой трудной частью работы. Теоретически стол в комнате раскладывался, но на практике делать это категорически отказывался. Задумано все было чрезвычайно элегантно: небольшой круглый стол типа журнального, но чуть-чуть повыше, который легким движением руки превращался в овальный обеденный. Беда заключалась в том, что сработан этот уникум был в начале века и за свою долгую жизнь испытал множество всяких злоключений. Дерево то рассыхалось, то разбухало, то трескалось, то покрывалось пятнами неизвестного происхождения. Чтобы укротить стол, требовалось немало терпения и изобретательности. Но расстаться с ним было выше моих сил: он входил в коллекцию детских воспоминаний, да и приятно было эдак небрежно обронить в разговоре:

- Что вы хотите - карельская береза. Почти антиквариат.

Так что я оставила мужчин сражаться с "почти антиквариатом", а сама отправилась на кухню, где Мила, по моим представлениям, должна была закончить приготовление салата. Но меня ожидал сюрприз: нетронутые овощи лежали на кухонном столе, а Мила сидела над ними в позе скорбящей Мадонны и крайне неумело пыталась курить где-то добытую сигарету.

- Прекрати, - материнским тоном сказала я, отбирая у нее табачную палочку. - Курящая женщина, да будет тебе известно, все равно что падшая. Мужчины не любят, когда от дамы несет табаком, как от унтер-офицера.

- Но ты же куришь, - рассеянно отозвалась Мила.

Скрупулезно подмечено. Курю. Но другим тем не менее не советую, потому что привыкнуть к этой гадости - легче легкого, а вот избавиться от вредной привычки - мягко говоря, затруднительно.

- А ты не бери с меня дурных примеров, - посоветовала я. - Бери хорошие. И вообще с чего ты вдруг схватилась за сигарету?

- Да так... - неопределенно протянула Мила. - Я, кажется, закончила книгу.

- Так это же здорово! - восхитилась я. - Я бы колесом от радости ходила. Десять лет труда, это ведь не жук начихал на скатерть.

Мила смяла в пепельнице почти целую сигарету и снова вздохнула:

- А я думаю, что многое можно было бы написать по-другому. Добавить поэзии, ведь об екатерининском веке столько всего написано. А у меня документы и диалоги. Наверное, нормальным людям это будет скучно...

Я воззрилась на нее с неподдельным изумлением. Интересно, что она имеет в виду, когда говорит о "нормальных людях"? Если то же, что и я, например, то поэзия тут ни с какого боку не проходит.

- Не уверена, - сказала я. - Нормальные люди как раз поэзию не жалуют. Возьми Андрея. Или Павла.

Ответом мне послужил глубокий вздох и затянувшаяся пауза. После чего Мила так же невесело произнесла:

- И вообще я не думаю, что взялась за свое дело. Женщина-писательница...

Я подскочила как ужаленная. Мила случайно наступила мне на больную мозоль. Скептическое отношение мужчин к женскому творчеству вообще и интеллекту в частности я еще как-то могу стерпеть. Привыкла. Но когда такую же ахинею несет женщина, причем женщина безусловно талантливая... Воля ваша, тут никакой выдержки не хватит.

- Ты еще Ахматову вспомни, - ехидно посоветовала я. - Та тоже любила такие пассажи. Насчет женщин.

- То есть? - заинтересовалась Мила.

- А то и есть. Вспомни ее замечательное четверостишие: "Могла ли Биче, словно Дант, творить или Лаура жар любви восславить? Я научила женщин говорить, но. Боже, как их замолчать заставить?"

Мила улыбнулась:

- Оказывается, ты интересуешься поэзией?

- А ты думала - только детективами? - разозлилась я. - Представь себе, даже сама когда-то стихи писала. Если бы за это деньги платили, по сей день бы рифмовала с утра до вечера.

- Вот и для тебя все сводится к деньгам, - печально заметила Мила. - А я бы так хотела иногда посидеть до утра, почитать стихи, послушать, как их читают мне... Просто так. Поговорить...

У меня в голове смутно забрезжила догадка, но Мила не дала мне додумать до конца и поднесла пальцы к вискам:

- Извини, у меня так разболелась голова... Я молча сняла часы и кольцо и встала у Милочки за спиной. К числу моих немногочисленных достоинств относится способность снимать боль: в голове, в шее, в спине. Когда-то знакомый экстрасенс научил меня делать пассы над головой страждущих и тем самым избавлять их от страданий. Пару раз мне действительно удалось снять приступ радикулита и высокое давление. Откуда-то у меня появились навыки мануальной терапии. Единственный человек, которому я не могу помочь, - это Галка. Она же, кстати, утверждает, что никакой я не мануальный терапевт, а обыкновенная шарла-танка. Но ведь другим помогает!

Помогло и Милочке: через несколько минут моих пассов она перестала держаться за виски и немного расслабилась. В этот момент на кухню заглянул Андрей - поинтересоваться, не собираемся ли мы уморить их голодом. Я отрапортовала, что ровно через десять минут кушать будет подано, и мысленно перекрестилась: если бы вместо Андрея сюда явился Павел, не миновать объяснений. А это Миле сейчас, похоже, меньше всего нужно.

- Поговорим попозже, если захочешь, - сказала я ей. - О стихах, о прозе, о странностях любви. А сейчас попудрись и вообще возьми себя в руки. Все образуется, вот увидишь. Ладно, пойдем ужинать. Иначе съедят нас с тобой сырыми - и будут правы. Пойдем.

Неудивительно, что ужин у нас получился не слишком веселым. Милочка сослалась на жуткую головную боль - это оправдывало плохое настроение, но не способствовало оживлению обстановки за столом. Павел, разумеется, глядел только на Милочку и, похоже, жалел, что не может волевым усилием забрать себе головную боль любимой женщины. Я то и дело вспоминала об утренней поездке и ломала голову, что же могло произойти с тетей Таней. Только Андрей, верный своему принципу переживать неприятности по мере их поступления, отдавал должное и еде, и питью, и даже рассказывал какие-то забавные истории из жизни шпионов. Забавные-то забавные, но не без страшилок, поэтому, когда вдруг зазвонил телефон, я невольно вздрогнула от неожиданности. А в следующую секунду меня буквально пронзила мысль о том, что звонит Масик - как и обещал утром. Сейчас мне только этого не хватало!

К счастью, я ошиблась: звонила моя подруга Галка, которая вроде бы не собиралась в ближайшее время появляться в Москве. Но это был приятный сюрприз.

- Ты надолго? - спросила я ее после первых радостных приветствий.

- На пару дней. Завтра все равно воскресенье, так мы решили хоть помыться по-человечески, в тепле. А в понедельник Тарасову нужно получить кое-какие документы. Давай повидаемся? Вы уже ездили за яблоками? А то можно завтра всем вместе... но

- Ездить-то ездили, - пробурчала я. Настроение у меня сразу испортилось.

- Ты что скисла? - мгновенно врубилась в ситуацию Галка.

В чем, в чем, а в интуиции ей отказать невозможно.

- Тетя Таня куда-о подевалась, - без энтузиазма отозвалась я. - Н и ее, ни записки, ни ключа. А калитка не заперта и весь инвентарь по участку разбросан.

- Значит, с ней что-то случилось, - без колебаний заявила Галка. - Ты Ленке звонила?

- Звонила. Она сидит одна дома - сыночек с молодой женой в гостях, супруг, естественно, на работе. Сегодня я, кажется, уговорила ее не дергаться, но если до завтрашнего утра тетя Таня не объявится, Елена поедет на дачу.

- На чем? - тут же спросила Галка. Н-да, это мне вообще в голову не пришло. Избаловалась я за последнее время с Андреем: на метро езжу только в исключительных случаях, вроде вчерашнего. Елене, по-видимому, придется ехать на электричке. Машины в их семье как не было, так и нет: сын, Максим, на колеса еще не заработал, а муж Елены предпочитает ездить на такси. Мотивирует это тем, что бензин, стоянка и неизбежный ремонт потребуют значительно больше денег. Возможно - тут я не специалист.

- На электричке, наверное, - неуверенно предположила я.

- Одна?

Галкина дотошность сведет меня с ума. И ведь опять она права: если с тетей Таней действительно что-то случилось, то Елене понадобится помощь. А я, свинюга, об этом даже не подумала. То есть подумала, но предпочла на этой мысли не зацикливаться.

Мое молчание Галка оценила по достоинству и тут же взяла инициативу в свои руки:

- Значит, так! Завтра я заезжаю за Ленкой, потом за тобой. Мужики вряд ли согласятся тратить свое драгоценное время на поиски пожилой женщины...

- Ты про своего Тарасова? - невинно осведомилась я. - Правильно, обойдемся без него.

Святое дело - вставить шпильку ближайшей подруге. Галка помолчала полсекунды, потом отпарировала:

- Тарасов будет доводить чертежи до ума. Машину, слава Богу, вожу я. Я имела в виду твоих друзей из компетентных органов...

- Ты уже все за них решила? А может быть...

- А ты спроси, - посоветовала Галка. - Позвони своему Андрею и спроси: А он пусть поговорит с Павлом.

- Зачем же мне звонить? Сейчас прямо и спрошу, они оба здесь.

Молчание, повисшее в телефонной трубке, было для меня лучшей наградой. Недооценивает Галка представителей сильного пола, для нее на законном супруге свет клином сошелся. Тарасов, Тарасов... Мы тоже не лыком шиты.

- Ну спроси, - наконец обрела дар речи моя подруга.

Я оторвалась от телефона.

- Ребята, Галка считает, что завтра нужно поехать в Белые Столбы с Еленой. Убеждена, что кроме нас с ней никто этим заниматься не будет. Вы как пас?

Павел недоуменно поднял брови. Андрей эту мимику тут же озвучил:

- Это ты решила или Галка?

Я тут же заложила ближайшую подругу, подчеркнув ее недоверие к представителям сильного пола вообще и моим друзьям в частности.

- Ну-ка, я сам с ней поговорю, - потянулся к трубке Андрей.

Разговор был коротким, но содержательным. Андрей популярно объяснил Галке, что от меня одной толку будет немного, а вот если к этому делу подключится он, можно ожидать позитивных результатов. Если же у Павла завтра нет никаких неотложных дел, то и он наверняка не откажется помочь.

- Завтра в десять, - закончил разговор Андрей. - Поедем на двух машинах - мало ли что. В местное отделение подскочить, по больницам поездить. Телефона ведь на даче нет.

Он повесил трубку, хотя я хотела еще поговорить с Галкой, и объяснил свой поступок:

- Завтра начирикаетесь. Сегодня у тебя все равно одни эмоции и никакой информации. Галина сама позвонит Елене, они приедут сюда - и тронемся. Паша, ты как?

Павел, естественно, прежде всего обратил взгляд на Милочку. Та печально покачала головой:

- Я бы завтра хотела отдохнуть. Эта мигрень... Поезжай, если хочешь, а я побуду дома. Отлежусь, попью таблетки. Да и выспаться надо...

Намек более чем прозрачный. Павел, несмотря на всю свою невозмутимость, побагровел и опустил глаза. Милочка послала мне отчаянный взгляд: мол, выручай, зарапортовалась.

- Кто будет чай, а кто кофе? Сейчас я быстро все организую. Кстати, Милочка, лучшее лекарство от мигрени - свежий воздух. Впрочем, ты уже взрослая девочка, решай сама. Андрей, помоги мне собрать со стола, пожалуйста.

Теперь удивленно поднял брови Андрей: обычно я с такими делами справлялась сама, а к его помощи прибегала в более сложных случаях. Но возражать не стал и только на кухне, прикрыв за собой дверь, спросил:

- Ты что, устала? Так посиди, чай я заваривать умею. А кофе у нас вообще растворимый...

- Просто надо дать людям поговорить, - не слишком убедительно стала оправдываться я. - Какие-то у них там заморочки, по-моему...

- По-твоему? Или тебе Милочка что-то нашептала? Вы же почти час на кухне сплетничали.

- Ты что?! - почти искренне возмутилась я. - У нее просто дико болит голова, я пыталась снять боль...

Моя сомнительная слава мануального терапевта довольно быстро распространилась в узком кругу моих друзей и знакомых. Так что отмазка была не придерешься.

Андрей и не стал придираться: мигрень так мигрень. Тем более, что именно в этот момент зазвонил телефон. Поскольку Андрей не делал тайны из того, где он чаще всего обретается, ему довольно часто звонили по моему номеру. Посему трубку снимал тот из нас, кто оказывался в непосредственной близости от аппарата. А их в моей однокомнатной квартире было два...

Зачем столько? А затем, что мой собственный аппарат с автоответчиком стационарный и разговаривать с него можно только из комнаты. Когда мне надоело отсиживаться на кухне во время деловых переговоров Андрея, он решил проблему кардинально: подарил мне на день рождения радиотелефон. Отличная штука, доложу я вам! В эту игрушку я и по сей день не наигралась, каждый раз она вызывает у меня неизменный телячий восторг. Это же надо: можно с трубкой в руках и на лоджию выйти, и входную дверь открыть, не прерывая разговора, и - уж простите великодушно! - удобства посетить, совместив тем самым приятное с полезным. Разумеется, я походила на папуаса, который впервые в жизни увидел зеркало, ну и пусть! Технические изобретения для того и делаются, чтобы обеспечивать людям комфорт.

Так что телефон зазвонил, а в шестиметровой кухне Андрею достаточно было протянуть руку, чтобы взять трубку. Я все равно была занята: сгружала грязную посуду с подноса в раковину и прилагала максимум усилий, чтобы чего-нибудь ненароком не кокнуть.

- Слушаю вас, - произнес Андрей. - Алло! Да говорите же. Наташу? Пожалуйста, сию минуту.

Ох, как мне не понравилась улыбка, с которой Андрей протянул мне трубку! Ни он, ни я не страдаем ревностью, и если мне звонил какой-нибудь мужской голос (бывало, бывало!), то мой друг воспринимал это совершенно адекватно и ехидных гримас отнюдь не строил. Что же его так развеселило на сей раз? Впрочем, я, кажется, догадывалась, что именно. Точнее - кто. И моя догадка подтвердилась.

- Натали, - услышала я сладкий тенор, - почему к твоему телефону подходят какие-то мужчины? Я думал, что не туда попал...

Так... Масик в своем репертуаре: делает мне замечания по поводу неправильного поведения. Реагировать? Или пропустить по касательной мимо левого уха?

- Ты попал правильно, - ответила я, избрав второй вариант. - Слушаю тебя внимательно, солнце мое. Какие трудности?

- У меня?

- O моих я знаю. Ты ведь звонишь не просто так, правда?

- Во-первых, мы договорились, что я позвоню вечером. Во-вторых, мы хотели завтра встретиться...

- Извини! Ты сказал, что позвонишь, и ты хотел встретиться завтра. А я в третий раз говорю, что занята. И это не те дела, которые можно отложить или перенести на другой день.

- Ты просто кокетничаешь, - безапелляционно заявил Масик. - Если тебе куда-то надо ехать, я мог бы составить компанию. Заодно и поговорим о нашем будущем. Я сегодня специально заходил в ювелирный магазин, присматривал обручальные кольца...

Я смогла только простонать сквозь зубы. Но и этот звук был истолкован неправильно.

- Ты рада? Я так и думал. Значит, завтра...

- Завтра я поеду присматривать подвенечное платье, - отрезала я, потеряв всякое терпение. - Только тебя на свадьбе не будет, ты уж извини. Все, у меня гости, мне пора бежать. Рада была тебя услышать. Пока!

Мне послышалось, что Масик сказал что-то вроде "ты пожалеешь", однако я уже повесила трубку. Терпеть не могу быть невежливой, но другого выхода у меня просто не оставалось. Да еще Андрей смотрел на меня с нескрываемой издевкой. Еще бы - такое представление и совершенно бесплатно!

Я не стала ничего объяснять и предпочла молча вернуться в комнату. Павел с Милочкой, похоже, пришли к какому-то соглашению, потому что он нежно держал ее за руку, а Милочка сидела с закрытыми глазами и почти спокойным выражением лица. Увидев меня, Павел выпустил руку своей ненаглядной и резво вскочил:

- Мы, пожалуй, поедем. Я провожу Милочку, ей нужно выспаться. А завтра приедем к вам: думаю, я в Белых Столбах пригожусь, а Милочке действительно нужен свежий воздух.

С большим трудом я уговорила их выпить чаю. В общем, конец вечера оказался безнадежно скомканным - и видит Бог, не по моей вине. Павел с Милочкой уехали, мы с Андреем быстро перемыли посуду и навели в квартире относительный порядок. Время было детское - часов девять, - и я предложила скоротать вечер у телевизора. Идея была, прямо скажем, не слишком удачная: по одному каналу шел очередной американский боевик, по другому - очередная отечественная чернуха. Ни то ни другое смотреть не хотелось. Но в качестве альтернативы предлагалось ток-шоу "Я сама" на тему о том, сколько мужчин одновременно может быть у современной женщины.

Я выключила телевизор и в очередной раз дала себе страшную клятву больше этот шайтан-ящик не включать ни при какой погоде.

"Но что все-таки могло случиться с тетей Таней?" - завладела сознанием тревожная мысль.

Я снова позвонила Елене. Та старалась не дать эмоциям себя захлестнуть, но явно обрадовалась тому, что поедет на дачу не одна, а с несколькими помощниками... Галка ей уже сообщила, что нас в общей сложности будет пятеро. Три плюс два, как в старой кинокомедии. Только тут смешного ничего не было.

- Жаль, Санечка занят, - в очередной раз вздохнула Елена. - А может, и к лучшему. У них с мамой отношения как-то не сложились... Она все время ворчит: он, мол, темная лошадка, а я позволяю водить себя за нос и вообще, эксплуатировать. Почему? Да, денег он зарабатывает мало, но ведь не бездельничает же! И вообще, все приличные люди сейчас нищие, богатеют только проходимцы...

Мысль показалась мне свежей и оригинальной. Интересно, Елена сама до этого додумалась или озвучила перл ее ненаглядного Санечки? Галка с Тарасовым, например, стали жить намного лучше, чем раньше, просто потому, что за их работу наконец-то стали прилично платить. Сама Елена получает на новой работе пятьсот долларов ежемесячно - то есть явно не бедствует. Я тоже... Впрочем, это не богатство, с точки зрения любого американского врача или инженера, все мы голь перекатная. Только от философских выводов я бы все-таки воздержалась. Мужчины, приносящие в дом минимум возможного, всегда находили какие-то оправдания. А уж в отношения тещи с зятем посторонним лучше не соваться.

- Значит, завтра увидимся, - бодро закончила я. - Не нервничай, прими что-нибудь успокоительное и ложись спать. Утро вечера мудренее.

Банальности - это то, что лучше всего успокаивает других и сильнее всего раздражает применительно к собственной особе.

По опыту знаю.

Глава 6 ОСЕНЬ В ПОДМОСКОВЬЕ

Наташа

Пока женщина не завоевана, пока ее благосклонности надо добиваться, любовная игра окрашивается яркими красками азарта. Тщеславие, стремление одержать еще одну победу овладевает тобой, и о последствиях как-то не думаешь., Но вот победа одержана... И обнаруживается, что вчера еще желанная и притягательная женщина вызывает только одно чувство: нестерпимую скуку. И еще раздражение.

Если бы хоть одна догадалась избегать встреч с ним после первого свидания! Если бы дала ему возможность вновь и вновь пускать в ход все свое отточенное обаяние! Если бы, черт побери, все они не были так доступны и податливы! Досадно, когда основные умственные усилия уходят не на то, чтобы заполучить объект вожделения, а на то, чтобы избавиться от него без особых хлопот и неприятных сцен.

Будь он волен в своих поступках, близко бы к бабам не подошел. Но ведь нет же - тянет, как алкоголика к бутылке. Ему лично алкоголь для допинга не нужен. А вот женщины...

Одержать очередную победу для него пара пустяков. Нужно засыпать женщину комплиментами. Говорить ей без конца о том, какая она необыкновенная. Хвалить за каждый чих. А главное - внимательно, слушать ее излияния и поддакивать в нужных местах. И невнятно намекать на личные проблемы, которые невозможно разрешить без умной и нежной подруги. Вот и вся хитрость. Рецепт практически универсальный.

К сожалению, для того, чтобы расстаться с женщиной, универсальных рецептов не существует. Приходится каждый раз изобретать индивидуальный. Что ж, не разбив яиц, омлета не приготовишь.

У каждого хобби есть свои издержки.

И была ночь, и было утро - день третий. Третий день абсолютного безделья: одна книга сдана, за другую еще не садилась, хотя сроки, как всегда, достаточно жесткие, и в результате через какое-то время придется устраивать штурмовщину и сидеть за компьютером по восемнадцать часов в сутки. Воистину, злейшего врага, чем я сама, у меня не было, нет и уж точно не будет.

Мое безделье объяснялось еще и тем, что, помимо очередного перевода, я сдала в родное издательство и оригинальное произведение - детективную повесть по мотивам собственных прошлогодних злоключений. Первый блин обычно выходит комом, но мне почему-то казалось, что уж мой-то первенец будет замечательным. А поскольку выложилась на создание этого, с позволения сказать, шедевра почти полностью, при мысли о необходимости начинать очередной перевод романа со стандартным в общем-то сюжетом мне становилось дурно. Отдыхать время от времени тоже, между прочим, полезно.

На сей раз нашим с Андреем сборам ничто не помешало. Я исхитрилась не проспать, телефон молчал , как убитый, кофе не убежал на плиту, которую нужно было бы немедленно мыть, чтобы гуща не пристала намертво к белой эмали... Так что около десяти мы в полной боевой готовности ждали своих спутников и ровно без пяти минут десять раздался телефонный звонок.

- Это Павел, - сказал Андрей, бросив беглый взгляд на часы, и взял трубку. - Есть. Будет сделано. Спускаемся.

Последнее слово относилось уже ко мне. Судя по всему, Павел звонил из машины и скоро будет у нашего подъезда. Галку с Еленой мы решили подождать на улице: моя подруга была достаточно пунктуальна, но не до такой степени.

Первым приехал Павел. Как мне показалось, более кроткий, чем обычно. К моему глубочайшему изумлению, Милочка действительно была с ним.

Скорее всего, ночь они посвятили выяснению отношений, потому что вид у них был примерно одинаковый: устало-умиротворенный.

- А кто такая эта Елена? - спросил Павел, когда мы дружно закурили, чтобы скоротать ожидание.

- Елена - двоюродная сестра Галки, - отозвалась я. - Кузина, стало быть. Я с ней вижусь редко.

- Про кузину я уже слышал. А чем занимается, сколько лет?

- Врач. Была терапевтом, а теперь - администратор в частной медицинской фирме, зарабатывает бешеные деньги.

- Бешеные с чьей точки зрения? - Павел, как всегда, жаждал конкретики.

- С моей и налоговой полиции, - удовлетворила я его любопытство. Кормит семью. У тети Тани - только пенсия, Еленин сын недавно из армии вернулся и тут же женился, а муж там какой-то странный, я его никогда не видела, но похоже, с претензиями и без денег. Стандартный вариант...

Андрей кашлянул, не громко, но, как мне показалось, со значением. Смысла я не уловила, но от дальнейших субъективных оценок на всякий случай воздержалась.

- Деньги даром платить не будут, работа у нее сумасшедшая. А возраст... Твоя ровесница, наверное, но выглядит моложе. Красивая...

Тут я осеклась уже сама и опасливо покосилась на Милочку. Хвалить другую женщину в присутствии невесты - не слишком умный ход. Но Милочка и ухом не повела, за что я ее немедленно же зауважала. Терпеть не могу ревнивых женщин!

Во двор завернул знакомый "жигуленок". Галка была человеком удивительно консервативным и в своем стальном коне души не чаяла. Те деньги, которые она вбухала в его ремонт, можно было бы с большим толком потратить на приобретение вполне приличной иномарки. Нет - ни в какую. Хотя... Если я периодически разговариваю со своим компьютером, то почему бы Галке не очеловечивать легковую машину? Имеет право.

Галка с Еленой - двоюродные сестры, но сходства между ними нет почти никакого. Галка - рыжеватая шатенка с такой пышной шевелюрой, что хватило бы на трех нормальных женщин. Ухаживать за этой копной - чистое наказание, поэтому Галка время от времени швыряет расческу или щетку в зеркало и клянется, что обреет голову и будет носить парик. Но денег на парик ей, вероятно, жалко, так что все остается по-прежнему.

Елена - жгучая брюнетка с волосами, скрученными узлом, так что и не поймешь, какие они там на самом деле. По-моему, такая прическа называется "птичья головка". Один-единственный раз я видела Елену в другом оформлении под Кармен. По-моему, именно тогда у нее начался роман с ее Санечкой, но роман быстро закончился браком, а прическа обрела прежний монолитный вид,

Галка всегда одевается по последней моде и никогда не упустит случая продемонстрировать стройные ноги: если бы не российский суровый климат, носила бы мини-юбки круглый год. Елена выбирает юбки только ниже колен, хотя с ногами у нее, по-моему, полный порядок, и белые блузки - не исключаю, что накрахмаленные. Даже брюки со свитером на ней выглядят как строгий деловой костюм.

Галка обожает косметику, особенно губную помаду, и коллекционирует духи, предпочитая экзотические ароматы, названия которых сплошь и рядом просто не помнит. Елена даже к духам относится скептически. Иногда мне кажется, что от нее попахивает ладаном - настолько стерильный образ получается. Но как только она открывает рот, впечатление меняется на прямо противоположное:

Елена обожает острые шуточки, да и сама может вставить словцо, которое не всякая цензура пропустит. Галка же, наоборот, говорит так, будто находится в великосветском обществе, и анекдоты рассказывать не умеет. Один анекдот она, правда, знает - но и только. Обычно мы его выслушиваем раз в год, когда собираемся большой компанией. В общем, мои подруги - ходячие иллюстрации к постулату о том, что внешность сплошь и рядом бывает обманчивой.

- Дамы прибыли, - оповестила я Андрея. - Ты хочешь, чтобы я поехала с ними или...

- Ценю твою деликатность, - откликнулся Андрей, - но этого явно хочешь ты. Садись к Галке, а мы поедем следом. Эскортом, так сказать. Благо дорогу я теперь знаю не хуже тебя.

- Это совсем нетрудно, - отпарировала я, - если учесть, что я вчера по ней в первый раз ехала.

Павел, который как раз в этот момент подошел к нам, досадливо поморщился:

- И как вам не надоест пикироваться? Хоть в обществе ведите себя солиднее. Взрослые люди...

- Пашенька, - пропела я с максимально доступной мне нежностью, - в душе я ребенок. И зачем мне эта самая солидность, посуди сам? Впрочем, давай спросим Андрея. Солнце мое, хочешь, я перестану тебя поддевать, а буду только нежно мурлыкать? С утра до вечера и с вечера до утра?

Андрей в притворном ужасе схватился за голову:

- С ума сошла? У меня диабет начнется! Сама подумай: сладкое круглые сутки!

Иногда я понимаю, что именно связывает нас с Андреем. Общее мироощущение, что ли. Точнее, склонность видеть в окружающем скорее комические, нежели трагические черты и готовность посмеяться прежде всего над собой. Ну а потом - над самым близким человеком. Не всем это, разумеется, по нутру, многих активно раздражает, но в данном случае, как говорится, "Джейн нашла своего Джона".

Галка с Еленой вылезли из машины и присоединились к нашей маленькой группе. Подсознательно я отметила, что обе явно нервничают, но изо всех сил держат себя в руках. Семейная традиция! Даже в тех случаях, когда той или другой бывало рекордно плохо, они бодро рапортовали родным и близким, что все как раз прекрасно и изумительно. Пожалуй, я была единственной, с кем Галка допускала почти полную откровенность и иногда жаловалась на жизненные тяготы. Елена - никогда.

- Ну и каково мнение компетентных органов?- спросила Галка после первых приветствий. - Что могло произойти? Дома тетя не появлялась и никому из родных и знакомых не звонила. Тайна, покрытая мраком.

- Посмотрим на месте, - суховато ответил Павел.

Сухость была продиктована тем, что речь зашла в какой-то степени о его профессиональных качествах, а в этом вопросе он хиханек не терпел. Галку он как раз жаловал и частенько прямо или косвенно ставил мне в пример, как образец логичности и собранности. На что всегда получал стандартный, хотя, возможно, и не слишком остроумный ответ:

- Не критикуй чужую женщину. Радуйся тому, что она чужая.

Елена с отрешенным видом стояла в стороне. О чем она думала - Бог ее знает. Ладно, по дороге разберемся. Я заметила, что Павел как-то странно на нее поглядывает, и несколько удивилась: что это на него нашло? Обычно он женщин просто не замечает, а уж в присутствии Милы...

- Поехали, - предложила я. - До места еще доехать надо, наговориться и там успеем.

В этот момент Павел сделал шаг по направлению к Елене и негромко спросил:

- Алена, неужели это ты? Так вот что это за Елена... Постой, а тетя Таня - это, значит, Татьяна Георгиевна?

Елена вдруг вспыхнула, лицо ее стало удивленным и растерянным.

- Павлик, - тихо сказала она, - я никак не ожидала тебя встретить. Даже не сразу узнала. Сколько мы не виделись, лет двадцать, больше? И меня еще можно узнать? Это приятно...

- Ты совсем не изменилась. Как живешь? Впрочем, Наташа мне в общих чертах рассказала. А как...

Павел точно поперхнулся, опустил голову и словно через силу закончил вопрос:

- Как наш сын?

- Максим? С ним все было нормально... до последнего времени. Вырос здоровым, сильным, умным... было в кого.

Елена усмехнулась и на мгновение помолодела лет на двадцать. Я открыла рот, но Андрей ненавязчиво наступил мне на ногу и сделал страшные глаза. В другое время я бы этого так не оставила, но сейчас предпочла не связываться. Себе дороже.

- Максим решил стать юристом, но не прошел по конкурсу, а на платное отделение отказался поступать из принципа. Характер, ничего не попишешь. Пошел в армию, отслужил, слава Богу, без проблем. Вернулся, стал опять готовиться в институт и тут - точно снег на голову: влюбился без памяти и женился. Учебу забросил, пошел работать... Впрочем, понять можно. Жена его редкая красавица: мулатка, но с серыми глазами, прямо фотомодель, высокая... Только странная какая-то. О прошлом ничего не известно, по ее словам - сирота, перенесла операцию на горле и говорит только шепотом. А этому дурачку и дела нет: смотрит на нее влюбленными глазами да исполняет все прихоти. Добром это не кончится, сердцем чувствую неладное. Я же мать...

- А чем эта красавица занимается?

- Да ничем. Не учится, не работает, дома за собой тарелку не уберет. Зато тряпки и побрякушки любит до умопомрачения. А так - или дома на диване валяется с плейером и дамскими журналами, либо нарядится, намажется - и поминай как звали, без предупреждения, как будто так и надо. А Максим ждет, нервничает... Не дай Бог, скажет ей слово поперек или попробует удержать дома она прямо звереет, швыряет в него всем, что под руку попадает. И все время требует, чтобы Максим прописал ее у нас. Он бы и рад, да квартира на маму записана, а она эту красотку терпеть не может и разрешения не дает. Так что живем весело...

- Ну, мулаткой этой займемся позже. Узнаю про нее все, понадобится приструню. С Максимом встречусь, поговорим, пора уже... Только не обижайся, теперь у тебя разрешения спрашивать не буду. Как твоя мама, кстати, поживает? Почему такой переполох поднялся?

- Да все было вроде бы ничего, но она на дачу сбежала от нас всех. От Максима с его красавицей, от моего мужа... - Елена грустно усмехнулась. - Его она тоже терпеть не может, история повторяется. А сейчас... Что с ней на даче случилось - ума не приложу. Ты же знаешь маму, она не могла исчезнуть, то есть не могла куда-то уехать не предупредив. Чует мое сердце... Давай поедем туда, Павлик, скорее поедем туда. Мы еще успеем поговорить.

- Конечно, конечно. Ты не волнуйся, наверняка ерунда какая-нибудь, сейчас приедем, и она нас встретит живая и здоровая. Надеюсь, теперь она меня не выгонит, может, даже самовар поставит. Ну, ребята, по коням, и быстро, быстро...

Павел подхватил Милочку под руку, точно стараясь этим жестом компенсировать внимание, проявленное к другой женщине в ее присутствии, и повел к машине. Милочка успела послать Елене короткий взгляд, причем, замечу, сочувствующий и доброжелательный. Елена впервые на моей памяти выглядела растерянной и от этого непохожей на себя. Только Галка сохраняла полную невозмутимость:

- Поехали, Ленка. Разберемся по ходу. Надо же - как в кино: двадцать лет спустя.

Мы разошлись по машинам, выехали на улицу, и Галка с ходу врубила такую скорость, что нас с Еленой прижало к сиденьям, точно в центрифуге. Краем глаза я заметила, что стрелка одного из приборов легко перевалила за красную зону справа, а стрелка на спидометре закачалась возле отметки "сто".

- Спятила?! - заорала я. - Куда ты гонишь? Я еще жить хочу.

- Уймись, - бросила Галка, не отрывая глаз от дороги. - Это я разгоняюсь. Выедем на трассу, прибавлю скорость...

- Милиция остановит, - с робкой надеждой сказала я.

- А Павел на что? - хмыкнула Галка. - Выручит.

- Ты вроде раньше так не гоняла, - вмешалась Елена, сидевшая сзади.

- Так раньше двигатель был другой. А теперь мне поставили роторный. Можно до двухсот двадцати догнать. Шепотом.

- Что значит - шепотом? - хором спросили мы с Еленой.

- Темнота! Шепотом - значит бесшумно. Это же легковушка, а не танк...

- Легковышка это, - пробурчала я, стараясь не смотреть на приборы. Человек-снаряд, причем неуправляемый. Загремим под фанфары... шепотом.

В этот момент нас обогнал автомобиль Павла и прочно занял позицию впереди. Что ж, в такой ситуации это было, пожалуй, единственное приемлемое решение. Теперь, по крайней мере, мы имеем шанс благополучно доехать до места.

- Неприятности от блондина мне на днях напророчили, - поведала я подругам, слегка расслабившись, так как ДТП нам временно не грозило, - а вот про шатенку ни слова не было.

- Кто это тебе пророчил? - заинтересовалась Елена.

Галка только хмыкнула. Пророчества, гадания и прочие вещи, от которых ум за разум заходит, она категорически отвергала. Даже над моей слабостью к астрологии смеялась, причем достаточно ехидно. Ну и ладно.

- Цыганка, - ответила я, адресуясь исключительно к Елене. - Наплела мне всякой всячины, я только про блондина уловила. И про то, что спасти меня от неприятностей должен, наоборот, брюнет. И еще - счастье принести.

- Я цыганкам верю, - сказала Елена. - Мне в юности одна нагадала, что у меня будет один сын и два мужа. Так и случилось. А где-то полгода назад я встретила другую около своего дома. Моему счастью, сказала она, угрожает какая-то женщина, очень ко мне близкая. Пока я от нее не отойду, счастья не будет...

- Ерунда все это, девочки! - не выдержала Галка. - Блондин, брюнет, счастье... Кто твоему счастью угрожает, скажи на милость? Я? Наташка? У тебя других близких женщин вроде нет...

- А мама? - почти беззвучно шепнула Елена. Тут уже возмутилась я:

- Ты сама-то понимаешь, что говоришь? Как мама может мешать твоему счастью? Ну, не сложились у нее отношения с твоим мужем, так что из этого? Редко какая теща любит зятя.

- Все, закончили с глупостями, - подвела итог Галка. - Но Павел-то, надо же! Я все время на него смотрела и думала: кого он мне напоминает? А напоминает он мне, оказывается, самого себя двадцатилетней давности.

- Ничего не понимаю! - взмолилась я. - Кто кого знает, кто кого кому напоминает? Вы обе Павла знаете, что ли?

- Знаете? - Елена горько усмехнулась. - Можно сказать и так... Павел мой первый муж. Отец Максима.

Если бы я уже не сидела, то села бы непременно там, где стояла, - от неожиданности. Чего только в жизни не бывает!

- И вы что - с тех пор ни разу не виделись?

- Вообще ни разу не виделись, - подтвердила Елена. - А он сильно изменился, правда. Галка? То-то ты его не узнала. Впрочем, ты его всего один раз, кажется, и видела. На свадьбе.

- Нет, - покачала головой Галка, не отрывая взгляд от дороги. - Два раза. Мы как-то ходили в кино, целой компанией, а потом гуляли. Ты была с Павлом, помнишь?

- Припоминаю. Но вы все так косились на нас, что больше я его в эту компанию не приглашала.

- Матерь Божья, - снова не выдержала я, - что же это у вас за компания была, если вы на Павла косились? И в чем он изменился?

- В чем? - Галка помолчала, пытаясь найти наиболее точную формулировку. - Да почти во всем. Он стал жестче и в то же время... благороднее, что ли. А, Ленка?

- Да, пожалуй, - задумчиво протянула Елена. - Мы же совсем молодые были, когда познакомились. Я кончала медучилище, а он - школу милиции. На каком-то совместном вечере и познакомились: у нас ведь одни девчонки учились, а у них одни парни, друг к другу в гости ходили. Помню...

Елена смотрела прямо перед собой, будто пыталась разглядеть картинки из прошлого.

- Влюбились мы с ним без памяти... Так нам тогда казалось, а может, так и было. Решили пожениться. Но моя мама встала на дыбы: он-де тебе не пара! Галка-то знает мамин характер: прямо Васса Железнова во всей красе. Всю жизнь она мною руководила, то есть пыталась руководить, а я ужасно этим тяготилась и все старалась сделать наперекор. Только тайком, открыто - трусила.

- Чем же ей Павел не угодил? - искренне удивилась я. - Порядочный, умный, верный... Или он тогда другим был?

Елена покачала головой:

- Нет, что ты, просто не был похож на того идеального мужа, которого она для меня придумала.

Требовался интеллигентный, из хорошей, так сказать, семьи, чтобы языки знал, в музыке разбирался. Непременно старше меня, с хорошим заработком, а уж предел мечтаний - медик, занимающийся наукой. Плюс к тому я должна была сначала закончить институт, а потом уже выходить замуж. В общем, мамочка хотела видеть идиллию из наших довоенных фильмов: дочка заканчивает институт с красным дипломом и готовится поступать в аспирантуру, а муж - эдакий профессор с бородкой и в пенсне - помогает молодой жене, то есть мне, заниматься наукой...

- А что? - стала я развивать ее мысль. - Красиво! Он за роялем вечером сидит, ты поешь романсы, а вокруг гости млеют и горничная в белом фартуке...

- Наташка, ты опять!- зашипела Галка. - Нашла повод хохмить!

- Да ладно тебе. Галка! - вступилась за меня Елена. - Ведь действительно бред. Но если мама что-то забирает в голову... А тут - Павлик. Детдомовец, так что сами понимаете: ни о языках, ни о музыке речи не было. Распределить его должны были в районное отделение милиции, оперативником. Опером, в просторечье. И манер, естественно, никаких, а для мамы это, по-моему, было основным критерием. Да, хороший, да, порядочный, но - не нашего круга. И все, хоть умри!

- Но вы же поженились, - опять ничего не поняла я. - Значит, твоя мама уступила?

- Она уступит, как же! - хмыкнула Елена. - Просто должен был родиться Максимка, а мама - гинеколог, про аборты все знала, точнее, про их последствия. Согласилась, чтобы ребенок без отца не оказался, но сильнее любить от этого Павла, конечно, не стала. Хотя он тут и ни при чем...

- Новое дело! - ахнула доселе невозмутимая Галка, обернувшись на Елену. - Значит, Павел вовсе и не...

- Смотри на дорогу, умоляю! - воскликнула Елена. - Угробишь же нас! Ни при чем в том смысле, что я сама во всем виновата. Я настояла, чтобы, ну... А Павел-то не железный, да и молодые мы были. Я решила, что все равно выйду замуж за Павла, как бы там мама к нему ни относилась, ну, словно наперекор ей. Она меня отговаривала, а я ребенком прикрылась, знала, что тут она отступит. Что ж, получилось по-моему, да и Павел меня любил, поддерживал...

Я открыла было рот для следующего вопроса, но Елена меня опередила:

- Ты, наверное, хочешь спросить, почему разошлись, если такая любовь была? Да по моей глупости, наверное. Когда Максимка родился, начались пеленки, бутылочки, бессонные ночи... Я была уже студенткой, училась на первом курсе медицинского, там жизнь после лекций бьет ключом, а мне нужно домой - к мужу и ребенку... Права оказалась мама, не готова была я еще тогда к семейной жизни. Сначала ссора, потом скандалы. Мама не выдержала, потребовала, чтобы к Максимке взяли няню. Я обрадовалась, а Павел - на дыбы, говорил, что я плохая мать, что он не допустит, чтобы его ребенок сиротой рос при живых родителях, и не надо никаких нянек... А я и в самом деле была тогда мать никакая. Девчонка девчонкой. Все пришло потом, позже, когда я повзрослела. А Павел на своей работе сутками пропадал, домой только ночевать приходил, да и то - не всегда. А мне скучно, обидно, наконец, - у меня кавалеры появились, из института домой провожали. Кончилось все скандалом, причем, к сожалению, вмешалась мама и сказала Павлу все, что она о нем думала. Мол, он мне - не пара, нам лучше расстаться, а я еще молода, снова выйду замуж и на сей раз за достойного человека, и пусть уж Максимка его своим отцом и считает, незачем травмировать ребенка папашей-милиционером... Конечно, Павел в тот же вечер собрал вещи и хлопнул дверью. С тех пор мы с ним виделись только раз - в суде, при разводе. От алиментов я отказалась, так мне мама посоветовала, у нее были свои представления о порядочности и гордости. А вот относительно меня она ошиблась: Максим так и вырос без отца, не получалось у меня с замужеством.

- Максим знает, кто его отец? -- поинтересовалась я, чувствуя предательское пощипывание в носу. Особой сентиментальностью я никогда не грешила, но на сей раз мне было безумно жаль и Елену, и, разумеется, Павла.

- Когда он подрос, я сочинила трогательную историю, будто его папа геройски погиб при выполнении служебного долга. Как ты, Наташа, говоришь, здорово красиво, да только бессмысленно: мальчишке был нужен живой отец, а не легенда о нем. Павлу же мама раз и навсегда запретила видеться с сыном: сказала, что это травмирует детскую психику. А я... не возражала. Мы ведь с Павлом прожили меньше года. И надо же было вдруг встретиться, да еще вот так... сейчас...

Елена замолчала, и мне показалось, что в глазах ее блеснули слезы. Галка, по-видимому, тоже что-то заметила в зеркальце над лобовым стеклом и дипломатично перевела разговор на другую тему:

- Наташка, давай вспоминай, что ты вчера увидела на даче? Я имею в виду - странное. Тебя же что-то удивило, так?

- Удивило то, что дом заперт, а по саду все разбросано, как будто тетя Таня куда-то ненадолго отлучилась. Но мы там пробыли почти четыре часа... Все окна без штор, то есть шторы не задернуты. И еще Елена сказала, что обязательно должна была быть записка, куда ушла. А записки не было. В общем - странно.

- А если действительно - несчастный случай? Ну, упала, ногу сломала тьфу, тьфу, тьфу! - соседи отвезли в больницу, дом заперли... - В голосе Галки звучало явное сомнение.

- Не сходится, - подала голос Елена. - Надо знать маму. Она бы обязательно заставила кого-нибудь мне позвонить из больницы. Если только она без сознания... Но ближайшие наши соседи уезжают с дачи в начале сентября. Разве что задержались из-за хорошей погоды. Хотя все могло измениться. Я на даче почти не бываю - некогда. День работаю двенадцать часов, следующий день дела всякие.

- Это в твоем замечательном центре ты по полсуток вкалываешь? изумилась я, обрадовавшись тому, что Елена, похоже, немного отошла от грустных воспоминаний. - Ничего себе работенка!

- А ты думаешь, мне за прекрасные глаза там платят? - невесело вздохнула Елена. - И по двенадцать часов подряд сижу, и улыбаюсь, как робот, и сумасшедших ублажаю. Один вот заказал самолет в Париж. Он там решил аппендикс вырезать, а заодно свою любовницу развлечь. Десятидневное турне такое. И самолетом же обратно. И никого у нас это уже не удивляет.

- Интересная у тебя там работа, - опять не выдержала я. - Жалко, платят не проценты по сделкам, а фиксированные деньги. А то была бы миллионершей.

В Белых Столбах со вчерашнего дня ничего не изменилось. То же яркое солнце освещало начинающие желтеть деревья и крыши домов. Та же тишина, прерываемая время от времени шумом проходящих вдали поездов. И по-прежнему запертый дом тети Тани, крыльцо которого уже слегка занесло опавшей листвой.

- Может, все-таки в Москву уехала? - нерешительно спросила я.

Елена покачала головой:

- Тогда были бы задернуты все шторы, и внизу, и наверху. А окна не занавешены. Боюсь, что мама там...

Галка вмешалась, как всегда, решительно:

- Не гони волну. Смотрели же Павел с Андреем вчера - никого в доме нет. Давай откроем и посмотрим. Запасные ключи у тебя с собой?

- Да, - тихо ответила Елена и полезла в сумочку.

Замок тихо щелкнул, и дверь отворилась. Несколько лет назад Галка сделала проект реконструкции этого старого дома. Оставив две большие комнаты в старой бревенчатой части, она снесла рассыпающуюся, с текущей крышей, классическую дачную веранду и на этом месте спроектировала капитальную зимнюю пристройку. Самым потрясающим, естественно, было то, что этот проект удалось осуществить: виллу на гектарном участке можно возвести, кажется, по щучьему велению и по чьему-то хотению, а вот получить разрешение на замену сарая на сарай - задачка по-прежнему не из легких. В данном случае Татьяне Георгиевне явно кто-то ворожил: разрешение было получено чуть ли не через неделю после подачи всех необходимых документов.

Тарасов привез откуда-то бригаду молодцов-украинцев, и они всего за месяц под бдительным Галкиным взором и за очень смешные деньги возвели это чудо. А когда в дом подвели воду и установили газовое отопление, Татьяна Георгиевна смогла реализовать свою давнюю мечту: жить на даче чуть ли не круглый год. Благо завершение строительства совпало с уходом на заслуженный отдых.

Зная прямо-таки болезненную привязанность своей тетки к старому дому, Галка сумела сохранить дух и стиль бывшей профессорской дачи и совместить его со вполне городскими удобствами в виде туалета, ванной и стиральной машины, объединенных в едином небольшом помещении, которое было остроумно организовано в новой пристройке. Сходство же со старой верандой создавалось благодаря множеству окон, выходивших в сад, и крыльцу, с которого попадали в комнату гибрид гостиной со столовой, где множество безделушек, скатерок и салфеток, а также старая мебель создавали ни на что не похожую атмосферу дома, где прошло детство Елены и Галки; я восхищалась домом каждый раз, когда приезжала к Татьяне Георгиевне.

Мы столпились на пороге, боясь войти и увидеть самое страшное. Но в комнате было пусто и, как всегда, чисто. Первое, что бросалось в глаза прямо от двери, - это спинка большого старинного кресла, стоявшего напротив телевизора рядом с журнальным столиком.

- Не толпитесь в дверях, - буркнул Павел. --Андрей, Алена, пойдемте в дом. А вы, девочки, погуляйте, погода хорошая.

Галка послушно, точно робот, повернулась и пошла в сад, увлекая за собой Милочку. А я дернула Андрея за рукав и прошипела:

- Если ты меня сейчас выгонишь, никогда этого не прощу.

Андрей беспомощно посмотрел на Павла, тот пожал плечами и махнул рукой:

- Только ничего не трогай и не путайся под ногами.

Тут уж я зашлась в приступе праведного гнева:

- Будто я сама не знаю, как себя надо вести! Столько детективов перевела, уже сама их пишу, а вы хотите лишить меня возможности увидеть все на месте... Конечно, женские занятия...

- Кончай детский сад! - жестко сказал Павел. - Ты забываешь, где и с кем находишься. Никто не умаляет твоих профессиональных качеств, но сейчас не до них, право же. Алена, давай потихоньку двигаться. Рассказывай все по порядку. Значит, твоя мама обычно сидела в этом кресле спиной к двери. Тогда почему она дверь не запирала - ведь не видно, кто входит в дом. Неужели нельзя было хотя бы переставить кресло, если живешь с дверьми нараспашку?

- Она очень любила это кресло. Его-то можно было переставить, но только не телевизор. Тут же везде окна, свет падает на экран, плохо видно, а еще мама говорит, что кинескоп от этого портится. Ну и... - Елена замолчала и беспомощно развела руками.

- Хорошо, допустим. Смотри дальше: что-нибудь в комнате изменилось? Пропали какие-то вещи или, наоборот, появились?

Елену била дрожь. Было видно, что она никак не может взять себя в руки и сосредоточиться. Впервые я видела ее в таком состоянии.

- Алена! - чуть повысил голос Павел. - Я все понимаю, но помоги же нам. Тебе глаз ничего не режет?

- Вязанье не на месте, - обрела наконец голос Елена. - Оно валяется на полу возле кресла. Мама, когда смотрит телевизор, всегда вяжет.

На мой взгляд, ничего чрезвычайного в положении вязанья не было, и мне показалось, что и Павел не счел это странным.

- Около кресла журнальный столик, - пояснила Елена, видя наше недоумение. - На нем корзинка для вязанья. Если мама ест, а не вяжет, вязанье лежит в корзинке. Она безумно педантична в мелочах, мы из-за этого иногда даже ссоримся.

- А просто так телевизор она никогда не смотрит? Прости за этот допрос, но я не помню привычек Татьяны Георгиевны.

- Нет. Либо ест, либо вяжет. А светлое время дня предпочитает проводить на участке. Копается там с утра до вечера, если, конечно, не проливной дождь.

- Вязанье валяется так, будто бы его уронили, --не выдержала я. - Вон даже клубки разлетелись в разные стороны.

Андрей строго глянул на меня, и я прикусила язык. Обещала же!

Елена обогнула кресло и подошла к телевизору.

- Странно. Он выключен не с пульта, а прямо кнопкой. Мама этого даже не умела. У нее с техникой отношения натянутые: показали, как с пультом управляться, больше она ничего и знать не хочет. И пульт всегда у нее под рукой, на журнальном столике... был.

Мы посмотрели на столик - ничего похожего на пульт не оказалось.

Андрей присел на корточки и стал осматривать пол. Минуту спустя он вытащил злополучный пульт из-под комодика, на котором стоял телевизор.

- Похоже, ее кто-то напугал, она вскочила на ноги, а все, что лежало у нее на коленях или было в руках, посыпалось на пол, - предположил он.

- Похоже, - согласился Павел. - Остался пустяк: узнать, кто или что ее напугало. Ладно, пойдем смотреть дальше.

- Занавески не задернуты, - тихо сказала Елена. - Значит, было светло. Мама терпеть не может черных окон и, как только темнеет, занавешивает их. А в буфете все цело и в абсолютном порядке - я посмотрела. Ни одной рюмки или чашки с места не сдвинуто.

Она прошла вдоль комнаты к старинному дивану с подушками по углам. Возле дивана стояла тумбочка, на ней - ваза с осенними цветами.

- Вот здесь что-то не так... Постойте. Дверца не закрыта: ее надо прижать плотнее, до щелчка, иначе она останется приоткрытой. Свои знают...

- А что там хранится? - поинтересовался Андрей.

- Лекарства.

Павел присел перед открытой тумбочкой, в которой, на мой взгляд, тоже был идеальный порядок. Но Елена так, по-видимому, не считала.

- Странно, - произнесла она, присаживаясь на корточки рядом с Павлом. Нет бутылки из-под какой-то импортной выпивки. Ее сохранили из-за хорошей пробки. Мама в ней водку держала - для компрессов там, для растираний. Чтобы была, одним словом. Красивая бутылочка, граммов на триста.

- Этикетка какая-нибудь была?

- Нет. Все и так знали, что там водка.

- Понятно. Пошли дальше.

Павел посмотрел на лестницу, которая была напротив входной двери и вела на второй этаж дачи. Лестницу эту, какую-то очень уютную, с дивными резными балясинками, мы все очень любили. Приезжая сюда раньше с Галкой - Господи, как же давно это было! - мы вечером рассаживались на ступеньках, как воробьи на проводах, и трепались допоздна.

- Что наверху? - спросил Павел.

- Моя комната, - ответила Елена. Мы поднялись на второй этаж. Комната, в которую вошли, называлась "верхняя веранда" из-за того, что на передней стене было два окна практически без простенка между ними, а на боковых стенках - еще по окну. Так что получался такой "фонарик" - крохотный, но очень уютный. Вдоль одной стены стоял маленький диванчик, обитый золотистой тканью, перед ним столик со скатертью из той же материи, а на столике - ваза с яркими георгинами, совершенно свежими. По стенкам - фотографии Елены, Максима, кого-то еще, мне лично незнакомого. Открытая дверь в спальню, где кровать была покрыта темно-розовым покрывалом без единой морщинки. Розовый тюль на окне, туалетный столик, вазочка с ноготками. Чистота фантастическая, у меня такой даже перед большими праздниками не бывает. Елена села на пороге и зарыдала:

- Это моя комната. Я раньше здесь очень часто бывала. Обязательно все выходные проводила, да и в будни после работы приезжала. Нам с мамой было здесь так хорошо! Я перестала ездить, когда за Санечку замуж вышла. Маме он не очень нравится, а Санечка это чувствует, он такой тонкий, эмоциональный, ему не хочется навязываться... А я не могу его одного в Москве оставлять, у него так много работы, он так устает, ненормированный день, вечные командировки. Санечка такой неприспособленный, что даже ужин разогреть не может, ему все подать надо... А мама просто ревнует меня к нему. Раньше мы все вместе были, а теперь Максим вырос, у него своя жизнь, и я с Санечкой... Она считает, что если она сама почти всю жизнь одна прожила, то и я так должна жить. А мы с Санечкой очень любим друг друга, просто он много работает, а мама считает, что он уделяет мне мало внимания и вообще сидит у меня на шее. Я все понимаю: ей одиноко и она ревнует. Но что я могу поделать, если Санечка вообще не хочет с ней жить...

Елена размазывала слезы по лицу, сотрясаясь от рыданий. Я села рядом с ней, обняла за плечи, вытащила платок, стала вытирать ей слезы, с тоской думая о том, что у Галки или даже у Милочки это все получилось бы куда лучше, я в общем-то эмоционально глуховатый человек и утешать умею плохо. Что выросло, то выросло...

- Алена, надо идти дальше, успокойся, - тихо сказал Павел.

Андрей молчал. Он, как и я, был не слишком склонен к сантиметрам. Елена взяла себя в руки, встала, открыла стенной шкаф.

- Здесь все как было. Все на месте.

- Тогда пошли вниз.

Мы снова спустились на веранду и вошли в старую часть дома. Первая комната там была как бы гостевая, и здесь же спал Максим, когда изредка навещал бабушку. Судя по всему, последний раз это было достаточно давно. В комнате стоял массивный письменный стол, на котором в коробочках из-под конфет сушились какие-то семена. Две кровати вдоль стен, два кресла, небольшая этажерка с типично дачным чтивом - старыми журналами, детективами, справочниками садовода и кулинарными книгами. Комната производила впечатление нежилой, хотя была так же безукоризненно прибрана, как и весь дом.

Вторая комната тете Тане служила спальней. Широкая кровать аккуратно застлана вязаным покрывалом ручной работы, на столике у окна - флакончик духов, несколько баночек с кремами, зеркало, щетка для волос, фарфоровая шкатулочка с ручкой на крышке в виде розочки. Елена открыла ее и показала Павлу:

- Все на месте. Это украшения, которые мама берет с собой сюда, остальное хранит в Москве.

Елена открыла платяной шкаф. Несколько летних ситцевых платьев, сшитых еще Бог знает когда, несколько хороших шелковых блузок, легкий летний трикотажный костюм и костюм из ткани поплотнее, наверное, для поездок в город, хорошая кожаная куртка, явно дорогой плащ...

- Все на месте, - повторила Елена. На месте не было только самой Татьяны Георгиевны.

- Ну, первая версия отпадает, - предположила я. - В смысле, инсульт или инфаркт в запертом доме. Уже легче.

- Кому? - с некоторой иронией спросил Андрей. - Сейчас все самое интересное как раз и начинается. В том числе и самое трудное.

- Что именно? - с испугом спросила Елена.

- Поход в местное отделение милиции, - хмыкнул Андрей. - Наши коллеги страсть как любят заниматься делами о пропавших старушках. Боюсь, что по всем больницам придется звонить с сотового телефона. И отсюда, чтобы была хоть какая-то ясность.

- Вы звоните, - подхватила я инициативу, - а мы с Галкой пойдем по соседним участкам. Может быть, кто-то еще не уехал в Москву или приехал на выходные. А Ленка...

- Алена нужна нам здесь, - отрезал Павел. - Если вы все разбежитесь по соседям, мы с Андреем не справимся. Мне, например, даже приметы неизвестны... Нынешние, конечно.

Елена встрепенулась, вышла в соседнюю комнату и вернулась оттуда с фотографией в руках.

- Вот, - протянула она ее Андрею, - это мама с Максимом... с моим сыном год назад, когда он вернулся из армии. За это время она почти не изменилась.

На цветном снимке среднего формата смеющийся Максим обнимал за плечи изящную седую женщину в черном спортивном костюме. Снимались на фоне качелей в саду в такой же ясный и солнечный день, как сегодня. Только листва на деревьях была еще абсолютно зеленой. Я давно не видела тетю Таню, но сразу же ее узнала: за последние двадцать лет изменился только цвет волос да еще лицо потеряло свои прежние чеканные очертания.

Павел буквально выхватил фотографию из рук Андрея и впился в нее глазами. На его обычно бесстрастном лице появилась целая гамма эмоций: изумление, недоверие, гордость. Но он быстро взял себя в руки и оторвался от изображения новообретенного сына.

- Уже хорошо, - скупо похвалил он Елену. - А теперь посмотри, в чем она могла выйти из дому. Наташа, тебя я не задерживаю, занимайтесь своей частью работы.

Андрей не сдержался и фыркнул. Павел посмотрел на него с удивлением, но, сообразив, в чем дело, улыбнулся:

- Привык командовать, извините.

- Понятно, - великодушно отозвалась я, - вырабатывается условный рефлекс. Мы не в претензии.

- Ты хоть сейчас можешь быть серьезной? - с тихой яростью в голосе осведомился он. - Что за дурацкая манера из всего устраивать балаган?

Я только вздохнула. Хорошо, я могу принять скорбный вид и быть убийственно серьезной. Ну и что дальше? Кому-нибудь от этого будет легче? И вообще, что делать, если я даже из собственных похорон способна устроить ирландские поминки. То есть такие поминки, на которых все присутствующие безудержно веселятся, полагая, что тем самым помогают усопшему без особой скорби оборвать все связи с бренным миром. А что, тоже разумно придумано.

Впрочем, пока мы с Галкой ходили по соседним участкам (Милочка осталась в саду, хотела, наверное, присмотреть за Павлом, все-таки Елена ему жена, хоть и бывшая), мне пришлось стать серьезной. Поселок будто вымер, почти все уже перебрались в город, а там, где хозяева еще оставались, ничего утешительного нам сказать не могли. Тетю Таню знали практически все, и меня это не удивляло: чуть ли не все женщины поселка были ее пациентками. Хороший гинеколог всегда в цене. Тем не менее единственное, что нам удалось выяснить: в четверг тетя Таня была жива и здорова, потому что хозяйка одной из дач видела ее - не дачу, разумеется, а тетю Таню - в местном магазине, куда каждый день привозили свежий творог. Очереди почти не было, так что долго женщины не разговаривали, так, обменялись приветствиями и кое-какими новостями.

- Ничего особенного я не заметила, - несколько раз повторила хозяйка. Как всегда, вежливая, обходительная, про здоровье интересовалась. Потом купила творог и пошла. А что случилось-то?

- В том-то и дело, что мы не знаем, - терпеливо втолковывала ей Галка. Дома нет, в Москве нет, дача стоит запертая.

- Вообще-то у нас тут тихо, - задумчиво сказала хозяйка. - Дачи, конечно, грабят, не без того, но только тогда, когда все уезжают. Да и то местные балуются: закуску к бутылке ищут. А про серьезное ничего не слышала. Да и посторонних тут нету. Хотя...

- Что - хотя? - быстро спросила я.

- Видела тут одного, - без особой уверенности сказала женщина. Высокий, одет хорошо, по-городскому, и рожа - как у кота. Хотя симпатичный...

- И что этот, симпатичный? - гнула свое я.

- А ничего. Ходил тут с фотоаппаратом. Наших алкашей, что ли, фотографировал? Не знаю, врать не буду. Тоже у магазина его видела и вроде незадолго до четверга. В начале недели как будто... С ним вроде бы девушка была. Яркая такая, на киноактрису похожа. Вот ее я в поселке не первый раз примечаю. А фотографа этого - нет, раньше точно не видела. Молодой. Культурный. Себя соблюдает...

Загадочность последнего определения меня просто умилила.

В общем, поход наш положительных результатов не дал. От отчаяния мы наведались еще в здание правления, но сидевшая там тетка заявила, что Татьяну Георгиевну последний раз видела в начале месяца, когда та приходила платить налог на землю. Даже звонить в Москву не стала, сразу ушла.

- А почему она должна была Звонить в Москву?-- поинтересовалась Галка.

- А как же без этого? - удивилась тетка. - Телефон-то один на весь поселок, дачники как к нам попадают, так надо не надо - звонят. А я что, мне без разницы. И Татьяна Георгиевна всегда прежде дочери звонила. А в тот раз не стала. Вы-то ей кто будете?

- Я ее племянница, - мрачно сказала Галка. - Ну ладно, мы пойдем, спасибо вам.

Тетка даже огорчилась. Ей было тоскливо сидеть в одиночестве в пустом доме.

- А что случилось-то? Беда какая? Я конспективно изложила суть событий. Тетка подумала немного и решительно покачала головой:

- Нет, в больницу ее отсюда не забирали. Днем то есть. Иначе от меня бы "скорую" вызывали, больше неоткуда. Да и бабы знали бы, у нас новости быстро расходятся.

- Особенно плохие, - все так же мрачно подтвердила Галка. - Сколько помню, здесь всегда так было. Пошли, Наташа, доложим гражданину начальнику о выполнении задания.

- Кто теперь острит? - поинтересовалась я.

- Так ведь с кем поведешься, от того и лечишься, - не осталась в долгу моя ближайшая подруга.

Я решила уступить ей последнее слово. Надо же когда-то и Галке почувствовать себя остроумной.

Мы шли по улице, на которой стояла дача тети Тани, вдоль ветхого, когда-то глухого забора. Калитку украшал пудовый проржавевший амбарный замок, хотя пройти на участок, по-моему, можно было в любом месте. Запущенный участок зримо контрастировал с соседними, более или менее ухоженными. Что-то резануло мне глаз, но я не поняла, что именно, и момент ушел. Хотя тень сомнения осталась где-то в подсознании.

Мы вернулись на дачу и доложили о почти полной безрезультатности своего похода. Впрочем, никто особенно и не рассчитывал на успех. Елена осмотрела вещи тети Тани и твердо заявила, что на месте абсолютно все, кроме того черного спортивного костюма, в котором ее мать обычно ходила на даче. Даже обувь в неприкосновенности, так что выходило, будто тетя Таня ушла из дома в одном костюме и тапочках, чего, разумеется, быть не могло.

- То есть вообще все в порядке? - поинтересовалась я.

- Не совсем, - отозвался Андрей. - Кое-какая мелочь исчезла.

- Бутылка с водкой, - напомнила Елена. - И еще не могу найти мамин любимый шарф. Она всегда покрывала им голову, когда выходила вечером в сад. И вообще при плохой погоде.

- Одно непонятно, - серьезно сказал Андрей, - водку ведь стали бы искать в буфете, а его даже не открывали, судя по всему. Шарф... Кому он мог понадобиться, кроме самой Татьяны Георгиевны?

- Надо идти в милицию, - подвел итог Павел. - Мы тут можем ломать голову до бесконечности, а она...

Елена побелела и покачнулась. Мы с Галкой бросились к ней.

- Ничего, ничего, - прошептала Елена,- это-нервы и бессонная ночь.

Она отпила воды из чашки, поднесенной Галкой, и, похоже, взяла себя в руки. Впрочем, обе мои подруги отличались завидной выдержкой - в отличие от меня, кстати. Я бы на месте Ленки уже восемь раз свалилась в обморок и двенадцать раз закатила роскошную истерику.

К сожалению, это не проливало ни малейшего света на то, что же произошло с тетей Таней. И когда. В четверг она была жива и здорова, а в субботу дача уже пустовала. Значит, время исчезновения - если, конечно, это было исчезновeние ограничивалось примерно двумя сутками, точнее, со второй половины дня четверга до утра субботы.

Приличные детективы стали бы проверять алиби у всех подозреваемых, но грустная объективность заключалась в том, что подозреваемых-то не было. Впрочем, не было и твердой уверенности в том, что тетя Таня исчезла. Она вполне могла находиться в какой-то районной больнице, если вдруг потеряла память.

Увы, с пожилыми людьми это сплошь и рядом случается.

Глава 7 КОМУ ВЫГОДНО?

Наташа

Он поставил на столик перед собой две коробки. Одна из-под дорогого импортного шоколада, темно-красная с небольшой изящной розочкой на крышке, уже потертая и тщательно подклеенная на углах. Другая была металлическая, из-под печенья или вафель, инкрустированная позолоченными полосками и украшенная картинкой: старинный автомобиль с шофером и дамой под зонтиком. Такие коробки были самыми распространенными подарками какого-нибудь богатого пациента врачу, и в нашей замечательной стране их хранили десятилетиями - как изысканные шкатулки.

Он открыл коробку из-под шоколада. Она была отделана внутри темно-коричневой материей с гнездами для конфет, причем все гнезда были разной величины и формы. А сейчас в этих отделениях лежали ювелирные украшения. Он повернул коробку к свету, и из нее брызнули разноцветные лучи камней завораживающее зрелище для того, кто долгое время мечтал завладеть этой коллекцией.

Но даже беглый осмотр содержимого коробки принес горькое разочарование. Он крякнул от досады, но потом взял себя в руки и стал придирчиво рассматривать каждый предмет, сортируя украшения и прикидывая их дальнейшую судьбу. Через некоторое время перед ним образовались три сверкающие кучки разной величины.

В первую он положил старинные, явно дорогие вещи: кулон из аквамарина в серебряной тонкой филигранной оправе, круглую брошь, в центре которой красовался довольно крупный рубин, точно капля крови, а от него расходились лучи из крохотных гранатов. Еще одной вещицей из этой кучки он долго любовался: на старинной камее в оправе из уже изрядно потускневшего золота - тонкий профиль греческой богини. Последней оказалась булавка из прекрасно ограненного александрита, размером чуть ли не с фасолину, а витая игла из бронзы заканчивалась маленьким золотым шариком. Он повертел булавку в пальцах, и по углам комнаты заплясали светлые блики. Да, вещи изысканные и дорогие, но - на любителя. К тому же слишком узнаваемые.

Во вторую кучку попало золотое кольцо с александритом. Современное, купленное наверняка где-то в. конце пятидесятых годов: тогда подобные вещи продавались в любом ювелирном магазине рублей за тридцать, а до кризиса красная цена ему была долларов десять. Кольцо явно было куплено в пару к булавке, но до ее уровня, разумеется, не дотягивало. Второе золотое кольцо из той же серии было с аквамарином. Ни изумруда, ни хотя бы небольшого бриллианта, как это ни досадно. Правда, нашлась пара золотых сережек с мелкими бриллиантиками, еще пара сережек в виде простых золотых колечек, пара перламутровых в серебряной оправе, пара серебряных с чернением и маленькими фианитами... В общем, все добротное, с клеймами и пробами, продать можно без проблем, но больших денег за них не получишь. Так, на мелкие радости жизни.

То ли дело булавка - музейная вещь! Так ведь нужно подумать, как ею распорядиться, чтобы не навлечь на себя неприятности.

В третью кучку - увы, самую большую! - попали вещи тоже красивые, но реальной ценности не имеющие: гарнитур из неизвестного металла без пробы с каким-то уральским камнем, явная самоделка. Подвеска, кольцо, серьги, браслет, брошка... А может, это и не камень вовсе: рисунок на всех предметах одинаковый: в природе таких чудес не бывает. Пластмасса ? Возможно. Но для подарка очень даже подойдет, особенно тому, для кого стоимость не имеет значения.

Брошка из красной пластмассы под уральский камень, металлическая брошь в виде цветка, покрашенная темно-вишневой эмалью с золотыми блестками, полинявшая цепочка под серебро, керамические серьги в виде анютиных глазок, костяные серьги-розочки, еще одна брошка из керамики - изящный букетик роз. Все это в большом количестве продавалось и продается в 'любом художественном салоне и стоит сущие копейки. Чешская бижутерия - мечта любой советской женщины тридцать лет назад, а сейчас выглядящая наивно и старомодно...

Еще одни серьги привлекли было его внимание: темно-лиловый камень с сиреневыми прожилками - капелька в серебряной оправе, обнимающей ее со всех сторон, точно листок. Но нигде не было пробы или хотя бы клейма, так что серьги остались среди бижутерии.

Он нетерпеливо открыл вторую коробку и... даже застонал от разочарования: она была полна бус. Пластмассовых, бисерных, из полудрагоценных камней - малахита, тигрового глаза, агата, таких, какими сейчас торгуют с рук чуть ли не в каждом подземном переходе. Единственные бусы из мелких разноцветных цветочков, сплетенных в венок, привлекали своим изяществом, но материал был тоже не из дорогих.

Вдруг он заметил на дне маленький пластмассовый футляр и затаил дыхание: вот оно! Он так и знал, что в доме должны быть настоящие драгоценности, три поколения жили не бедствуя, не могли же они ограничиться всем этим ширпотребом? Дей-ствительно, в футляре лежала нитка жемчуга длиной чуть ли не в метр, но только одна и уже почти мертвая от слишком долгого хранения. Все же это было хоть что-то, и он положил футляр в первую кучку.

Что же имелось в итоге? Несколько дорогих старинных вещей, которые будет очень трудно продать, но дарить кому-то - просто глупо, слишком уж вещи оригинальные. Десяток современных драгоценностей, которые можно сбыть без проблем и хоть что-то за это получить. Куча побрякушек, практически не имеющих товарной ценности. Женщина, которой принадлежала эта коллекция, обладала хорошим вкусом, но малыми деньгами. Он рассчитывал на большее, и злость, немного стихшая в последние дни, вспыхнула в нем с новой силой...

Ничего, он найдет, на ком ее выместить.

В местное отделение милиции мы поехали вчетвером на машине Павла. Галку с Милой оставили на всякий случай караулить дом. Сказать, что в милиции нам обрадовались, я бы не рискнула. Понадобилось приложить массу усилий, чтобы заявление о пропаже все-таки приняли, потому что заветные три дня, которые отводятся на добровольное возвращение домой исчезнувших людей, еще не истекли. После обсуждения нескольких остроумных версий, выдвинутых замотанным дежурным загостилась у приятельницы в другом подмосковном поселке, поехала отдохнуть на какой-нибудь курорт, застряла у любовника, - Павел все-таки оставил заявление. Главным аргументом при этом было его удостоверение сотрудника ФСБ.

- Разве при увольнении у вас не отбирают документы? - тихонько поинтересовалась я у Андрея, пока Елена под диктовку Павла писала бумагу для милиции. - С этим удостоверением можно неплохо жить...

Андрей посмотрел на меня с веселой иронией:

- Если не забывают, то, конечно, отбирают. Но на сей раз все были озабочены тем, чтобы у нас с Павлушей на руках не осталось оружия. Ну а главное, конечно, то, что сейчас эти удостоверения меняют на новые, так что для профессионалов эти книжки уже филькина грамота.

Дежурный зарегистрировал заявление и тяжело вздохнул:

- Будем искать, господин подполковник. Но гарантии, сами понимаете...

- Понимаю, господин капитан, - кивнул Павел. - Люди пропадают каждый день, у милиции других забот полон рот. Но все-таки постарайтесь. И не впадайте в уныние: самое интересное у нас еще впереди.

- У кого - у нас? - не понял дежурный.

- У "дорогих россиян", - пояснил Павел.

- Мне тут недавно анекдот рассказали, - продолжил тему Андрей. - Парень устроился работать в милицию, а за зарплатой три месяца не приходит. Его в конце концов спрашивают: "Тебе что - деньги не нужны?" А он отвечает: "Еще и зарплату дают? Я-то думал - получил пистолет и крутись, как можешь".

Дежурному до того понравился анекдот, что его смех мы слышали даже во дворе, когда садились в машину.

- Не будут они ничего делать, - удрученно вздохнула Елена. - Придется брать на работе дни за свой счет...

- Глупости, - отмахнулся Павел. - Раз мы взялись за это дело, то и доведем его до конца, пока еще к своей новой работе не приступили. В крайнем случае совместим.

- Я вам так благодарна... - начала Елена. .

- Пока не за что, - перебил ее Андрей. - Сделаем, что сможем. Лично мне не нравятся упоминания о каком-то типе с фотоаппаратом, который тут на днях крутился. Но я пока не понимаю, каким боком это может относиться к нашему делу. Наташа, есть версии?

Я ошарашенно уставилась на своего друга. С каких это пор его стало интересовать мое мнение по таким серьезным проблемам? Обычно меня поднимают на смех за слишком буйную фантазию и сумасшедшие предположения. А тут - на тебе!

Андрей расценил мое молчание совершенно правильно:

- Меня интересуют самые невероятные предположения. Обычные версии мы и без тебя выдвинем и проверим.

- Благодарю за доверие, - обрела я дар речи, - но мне ничего пока в голову не приходит. Во всяком случае, невероятного.

Мы уже подъезжали к дому тети Тани по той самой улице, по которой возвращались с Галкой после обхода соседних домов. Из машины запущенный участок просматривался лучше, и я буквально подскочила на сиденье, когда увидела то, что насторожило меня пару часов назад. Солнце теперь освещало пространство за забором, и на кусте что-то поблескивало.

- Павлуша, притормози, - попросила я. - Посмотри, что это такое вон там, на ветке.

Павел притормозил. Какое-то время он разглядывал запущенный участок, потом пожал плечами:

- Какая-то тряпка на кусте.

- Подождите, - вдруг воскликнула Елена, тоже разглядывавшая забор и калитку. - Она очень похожа...

Ткань была зеленой и не слишком отличалась по цвету от листьев, потому в глаза не бросалась. Но вплетенные в нее золотые нитки, сверкавшие на солнце, уничтожили маскировку, и лоскут, или что это там было, выглядел абсолютно инородным телом.

Мы, не сговариваясь, дружно выскочили из машины и направились к калитке. При ближайшем рассмотрении замок на ней оказался чистой бутафорией: калитка была просто прикрыта. Павел вошел первым, за ним Андрей, а мы с Еленой чуть замешкались, пытаясь пройти в калитку одновременно. С третьей попытки нам это почти удалось, но в этот момент Павел резко остановился и обернулся к нам:

- Подождите!

Холодная властность его голоса оказала на нас Парализующее действие. Мы замерли на месте, а Павел с Андреем подошли к большому кусту черноплодной рябины, притулившемуся к забору, и наклонились к земле. Меня осенила жуткая догадка...

- Мама, - чуть слышно прошептала Елена, которая, кажется, тоже все поняла.

Как сомнамбула она двинулась в сторону мужчин, но Павел снова повернулся к нам.

- Вам лучше не смотреть, - уже мягко сказал он. - К сожалению... Я сейчас вызову милицию, тут самодеятельность не пройдет.

Пока он связывался с только что оставленным нами отделением по мобильному телефону, Андрей вернулся к калитке и остановился рядом с тем кустом, на котором мы заметили кусок ткани. При ближайшем рассмотрении это оказался шелковый шарф, порядком измятый и запачканный. Елена хотела взять его в руки, но Андрей покачал головой:

- До приезда милиции лучше здесь ничего не трогать. Хватит того, что мы на даче порядком наследили. Профессионалы...

И добавил такое затейливое выражение из разряда нецензурных, что я только рот раскрыла. Впервые слышала из уст своего друга нечто подобное и даже не подозревала в нем подобной виртуозности.

- Лена, - сказал Андрей, обращаясь к моей подруге, - тебе надо собраться с силами... Черт, банальности говорю, но в таких ситуациях всегда себя ощущаю бесчувственным чурбаком... В общем, Татьяна Георгиевна...

- Маму убили? - шепотом спросила Елена. - Да? Андрей кивнул. Ему было трудно говорить, и он, по-видимому, ждал, что все объяснит Павел, когда закончит переговоры по телефону. Я полезла в сумку, с которой по привычке никогда не расставалась, и достала из нее тюбик с валидолом - для Елены. Но она только отмахнулась:

- Лучше дайте мне сигарету.

Мы с Андреем одновременно протянули ей пачки: он, "Мальборо", я - старую добрую "Яву". Несмотря на насмешки всех друзей и знакомых и попреки в скупердяйстве, я стойко хранила верность этому сорту отечественных сигарет.

Елена взяла сигарету у меня, что свидетельствовало о многом. Нормальные, мало курящие женщины себе такого никогда не позволят, разве что решат раз и навсегда свести счеты с жизнью. В сторону Павла я старалась не смотреть, но краем глаза видела там на земле нечто, забросанное ветками и опавшими листьями. Вряд ли это был несчастный случай: тело на участок кто-то принес. Кто-то, знавший, что калитка отперта, а ветхая дача давно пустует. Значит, кто-то из местных... или хорошо знающих обстановку. Но кто? И зачем?

Павел захлопнул крышку мобильника, сунул его в карман и присоединился к нам.

- Скоро приедут, - скупо сообщил он. - Просили подождать и ничего не трогать.

- Может, посмотрим? - не слишком уверенно предложил Андрей. - Все-таки свой глаз... Павел махнул рукой:

- Приедут с собакой. Ты же след все равно не возьмешь... даже если он есть. В чем я лично не уверен. Алена, тебе лучше пойти домой. Наташе тут тоже делать нечего.

Елена покачала головой, избавив меня тем самым от категорического отказа.

- Домой я успею, - твердо сказала она. - Не беспокойся, Павлик, я, во-первых, врач, а во-вторых, сильная баба. Истерики не будет, и в обморок не свалюсь. А мамин шарф все-таки нашелся. Вот он, на кусте болтается.

- Был у нее на голове, свалился, когда по кустам тащили? - предположила я, хотя моего мнения никто не спрашивал.

Мужчины, как и следовало ожидать, только плечами пожали. Тут, мол, их, сугубо мужская епархия, и глупой бабе в нее соваться как бы и ни к чему. Ладно, я не гордая, могу и помолчать... если получится, конечно.

Елена бросила окурок на землю, растерла его ногой и снова попросила у меня сигарету. Павел посмотрел на нее с глубокой жалостью:

- Может быть, позвонить твоему мужу? Пусть приедет, поддержит...

- Даже если он сможет освободиться, - вздохнула Елена, - не скоро сюда доберется. Электрички ходят редко, да и далеко ехать... Нет, уж лучше пусть работает. Да и потом... я привыкла - одна...

- Подожди, - вдруг изумился Павел, - что значит - "привыкла одна"? А Максим? Почему, кстати, он с тобой не приехал? Работает сегодня или... не может оторваться от жены?

В голосе Павла мне послышалась грусть, тщательно скрываемая иронией.

- Ни то ни другое. Я тебе не досказала. Последнее время у моих молодых все идет кувырком. Похоже, у Максима терпение все-таки лопнуло. Действительно, что это за жена? За все время их совместной жизни ни разу ему рубашки не постирала, ужин не приготовила, веник в руки не взяла...

Чувствовалось, что Елена в первый раз так откровенно говорит о наболевшем. Да и то сказать, с кем ей было все это обсуждать? Галке она наверняка стеснялась признаться, что все неладно, мать только лишний раз попрекнула бы ее: вот опять не послушалась, теперь имеем то, что имеем. Обо мне речи не могло быть: кто я ей, в конце концов, да и видимся редко. А вот с мужем... Кстати, интересно, что же за муж у нее?

- Эта красотка дрыхнет до двух часов дня, а он, если не на работе, с утра пораньше принимается за стирку, готовку, глажку, причем не только для себя, но и для нее. Так она еще может и скандал закатить: дескать, стиральная машина ей спать мешает. А ближе к вечеру приводит себя в порядок - и тащит его куда-нибудь развлекаться. Когда он на работе и никто ей завтрак в постель не несет, я вообще не знаю, чем она питается, - моя стряпня принцессе не по вкусу. А если вечером, одна дома сидит, то обязательно у нее бутылка мартини, орешки, фрукты. Представляешь, сколько денег нужно, чтобы так жить? В общем, Максиму не до меня. Точнее, не до нас...

В ее голосе прозвучал чуть заметный оттенок горечи, и я подумала, что по-настоящему счастливых семей на самом деле очень мало, в каждой, если копнуть, найдутся свои заморочки. Даже те замечательные полулюбовные, полудружеские отношения, которые были у меня с мужем, омрачались его патологической ревностью, и неизвестно, во что бы превратился наш союз, если бы его не разорвала смерть. Павел души не чает в своей Милочке, а она начала фокусничать еще до свадьбы. У Елены, похоже, тоже все не так прекрасно и удивительно, как она изображала до недавнего времени. Разве что Галка со своим Тарасовым... Так это - исключение, которое лишь подтверждает общее правило. Хорошую вещь браком не назовут, это уж точно.

- У твоей мамы были какие-то конфликты с соседями? - нарушил затянувшееся молчание Павел. - Кто-то мог желать ей зла? Времена сейчас веселые, за лишнюю сотку или новый забор могут со света сжить. В прямом смысле.

Елена покачала головой:

- Вряд ли. Скорее наоборот: у мамы были прекрасные отношения со всеми. Чуть ли не со всем поселком. Кого-то она лечила, с кем-то дружила, кому-то помогала. Сколько себя помню, у нас калитка не закрывалась никогда. Это в последнее время ее на ночь запирать стали. А раньше... Простить себе не могу, что давно здесь не была! Никогда не прощу!

- Знать бы, где упасть, - философски заметила я. - Перестань комплексовать, ты ни в чем не виновата. Не могла же ты разорваться пополам. Сама говорила, что твой Санечка...

- Говорила, говорила, - с несвойственной ей горячностью перебила меня Елена, - только вместо того, чтобы сидеть дома и ждать, когда он появится, могла бы на дачу к маме приехать. Она конечно же обижалась. А теперь...

За забором послышался звук подъехавшей машины, хлопанье дверей и голоса. Судя по всему, явилась милиция. Быстро они, однако, не иначе дежурный рассказал про Павлушино удостоверение.

Дальнейшую процедуру описывать, наверное, не стоит: подобное нам, грешным, теперь каждый Божий день по телевизору показывают. Примечательной в группе, прибывшей на место происшествия, была, пожалуй, только собака: огромная, роскошная овчарка, с совершенно человеческими глазами. Хотя в качестве друзей человека я предпочитаю кошек, тут была сражена наповал. Но овчарка нас проигнорировала, мы были ей глубоко неинтересны. Она ждала, когда нужно будет выполнять работу, и не желала отвлекаться на всякие глупости.

- След, Матильда, - наконец негромко скомандовал проводник, и собака принялась деловито обнюхивать местность, а потом потянула проводника за собой в сторону калитки.

- Я с вами, - встрепенулся Андрей, который, как мне было известно, начинал свою карьеру именно в милиции, а в тогдашнее КГБ перешел значительно позже, так что в глубине души оставался сыскарем, по его собственному изящному выражению.

Вслед за Матильдой и проводником он отправился с дачного участка на улицу. А Павел подвел немолодого человека с усталыми глазами (надо полагать, оперативного следователя) к кусту, на котором висел злополучный шарф.

- Похоже на орудие убийства, - безучастно отметил оперативник. Приобщим к делу.

- Маму задушили? - охнула Елена. Флегматичность сыщика как рукой сняло.

- Коллега, - едко спросил он у Павла, - родственникам потерпевшей здесь место? Особенно женщинам?

Впервые увидела, как Павел смутился. Правда, ненадолго.

- Все произошло слишком неожиданно, - ответил он. - Потом я попросил уйти, но...

- Но я отказалась, - уже твердо сказала Елена. - Я не помешаю, обещаю. Скажите только, маму...

Сыщик раздраженно передернул плечами:

- Предположительно, слышите, предположительно, вашу мать задушили. Не здесь, тело волокли по земле с улицы. Вполне возможно, что петлей из широкого куска материи, тем, который мы видим. Время смерти установит эксперт. Вот и все, что я вам могу сказать. А теперь извините, мне нужно работать.

Сыщик аккуратно снял то, что было шарфом, с куста и положил в целлофановый пакет. Я не то что пошевелиться - вздохнуть боялась, чтобы не навлечь раздражение еще и на себя. Я не родственница, со мной даже условно церемониться не будут. А один Павел нас всех не прикроет.

- А вы кто? - вдруг спросил меня оперативник. Приехали!

- Соседка, - брякнула я первое, что пришло в голову. - То есть подруга соседки.

Павел закатил глаза к небу, но оперативнику, как ни странно, мой ответ пришелся по душе.

- Будете понятой, - безапелляционно заявил он. - И найдите кого-нибудь еще. Хоть бы эту вашу подругу.

Если честно, юмора ситуации я не поняла. А вдруг мы собственноручно укокошили старушку, а потом вызвали милицию - для отвода глаз? Но, помня старую истину: спорить с начальством (в данном случае милицейским) - все равно что плевать против ветра, покорно отправилась за Галкой, благо Павел вроде бы не возражал против такой расстановки кадров. Что ж, в своей жизни я уже побывала и в роли подозреваемой, и в роли жертвы. Для полноты ощущений следует побывать и в роли понятой. Так и до амплуа преступника окажется рукой подать. Замечательная иллюстрация к тезису о том, что ситуация в России криминализируется не по дням, а по часам.

Галка старательно драила свой "жигуленок". В стрессовых ситуациях моя подруга всегда хватается за что-нибудь чистяще-моющее, а не за сигарету, как я. Вот разница между нами, и, должна сказать, не единственная. Увидев меня, она прекратила изображать Мойдодыра и спросила:

- Что?

- Пойдем, - уклонилась я от прямого ответа. - Меня хотят сделать понятой, а тебя велели привести за компанию.

- Не валяй дурака... - начала было Галка, но тут же осеклась.

Соображает она очень быстро, а выводы делает еще быстрее. Так что через несколько секунд она задала вполне конкретный вопрос:

- Нашли тетю Таню?

Я кивнула. Больше ничего говорить не потребовалось - Галка метнулась в ту сторону, откуда я пришла, а мне не осталось ничего другого, как припуститься за нею.

Когда мы прибежали на заброшенный участок, Павел вполне мирно беседовал с оперативником и фотографом, закончившим свою работу. Нам предложили просто поставить свои подписи под протоколом осмотра. Возможно, это снова было нарушением правил, но одного взгляда на тело мне вполне хватило. Реакция была мгновенной и некрасивой: меня просто-напросто вырвало. Не знаю, кого как, а меня родное телевидение не смогло обеспечить иммунитетом к подобным зрелищам. Опять же видеть трупы на голубом экране и в натуре - большая разница.

Пока я с помощью Галки и Елены кое-как приводила себя в порядок, вернулись проводник с Матильдой и Андрей. Одного взгляда на лицо моего друга было вполне достаточно, чтобы понять: по горячим следам раскрыть убийство вряд ли удастся. И проводник мою догадку подтвердил:

- Труп сюда притащили с дачи пострадавшей, это и без Матильды было понятно. Отсюда следы ведут к магазину, а там... Самое оживленное место в поселке, машины, мотоциклы, люди, собаки. В общем, глухо. Ясно только, что если кто-то и уехал, то теперь уже с концами.

- Если не найдем свидетелей - почти наверняка висяк, - заметил Андрей.

По взгляду оперативника я догадалась, что особо рассчитывать на удачу не приходится. Если только найдутся свидетели. Впрочем, свидетелей даже мы с Галкой нашли: вроде бы видели в поселке постороннюю подозрительную личность. Ну и что дальше?

Не рассчитывая больше услышать что-либо интересное, я стала смотреть по сторонам. В двух шагах от куста, на котором висел шарф, мне померещилось что-то белое. Я наклонилась: на земле лежало нечто, завернутое в целлофан. Подняла, повернула другой стороной - и на меня глянуло лицо... Масика! Мне показалось, что я сплю и вижу сон.

- Галка, - сдавленным голосом позвала я, - пойди сюда, пожалуйста. Хотя подожди, я сама подойду.

Галка непонимающе уставилась на мою находку. Ах да, она моего замечательного кавалера живьем никогда не видела, хотя и слышала о нем предостаточно.

- У меня глюки, - констатировала я буднично. - Я сошла с ума, похоже.

- С чего ты так решила? - живо заинтересовалась Галка.

Вопрос о том, сошла ли я с ума, еще не войдя в него, или мне еще предстоит и то и другое, всегда занимал ее до чрезвычайности.

- Да вот... это Масик...

Галка покрутила пальцем у виска:

- Судя по твоим рассказам, Масики на дороге не валяются. Может, просто похож?

- Может быть! - ухватилась я за спасительную соломинку. - А может быть, и не похож вовсе, а мне просто мерещится. Придется предъявлять фото Андрею, пусть разбирается. У него-то память на лица отменная, не чета моей.

- Ах да, он же его один раз имел честь лицезреть, - вспомнила Галка мой рассказ о делах не так уж давно минувших дней.

- Узнаешь? - протянула я находку Андрею, который подошел узнать, что такое я демонстрирую Галке.

Тот глянул и изумленно поднял брови:

- Ты что, носишь с собой портрет любимого поклонника? Ах да, ты же у нас теперь невеста...

- Так это, по-твоему, Масик?

- По-моему, ты делаешь из меня дурачка, а это место в твоем окружении давно занято.

- Хамство - признак бессилия, - огрызнулась я, потому что мне уже изрядно надоели разговоры о женихах-невестах. - Если будешь издеваться, ничего больше не скажу.

- Хорошо, не буду. Это безусловно и безоговорочно Масик. И что дальше?

- А то, что я минуту назад нашла эту фотографию здесь, возле куста.

Кажется, я достигла своей цели. Андрей перестал ухмыляться и посмотрел на мою находку вполне серьезными глазами. Я же, убедившись, что у меня не начались галлюцинации, стала раздумывать, как это изображение сюда попало. Не мир тесен - прослойка тонкая, это понятно. Но ведь не до такой же степени... Что Масик мог здесь делать? Приезжал к кому-то в гости? Возможно... Но почему тогда он так дернулся, когда я упомянула Белые Столбы? А потом начал лепетать что-то насчет Черноголовки, хотя ничего криминального в его поездке за город я, хоть убей, не усматривала. Даже если он приезжал с какой-то дамой, это опять же его сугубо личное дело. Не считает же он, что я буду устраивать ему сцены ревности? Впрочем... Нет, тут без пол-литра просто не разобраться. Может, у Андрея получится?

- Что за фотографию ты нашла? - вдруг спросила меня Елена, очнувшись от своего ступора. Я молча протянула ей свой трофей.

- Черт, кого-то он мне напоминает... Кого? Знакомый? Нет, вряд ли... Тогда... А, вспомнила!

Мы все одновременно глянули на Елену с неподдельным интересом, хотя корни интереса у каждого были, естественно, свои.

- Я видела этого типа по телевизору, - объявила Елена. - В рекламном ролике газировки для взрослых. Ну, в том, где говорится, что эта газировка не помогает от прыщей. Один к одному, ей-богу!

- Надо бы показать фотографию Масика той женщине, которая видела незнакомого мужчину возле магазина, - точно прочитала мои мысли Галка. - А вдруг это он?

- Масик, конечно, способен на многое, - возразила я, - но не на убийство же! А главное, зачем ему было убивать тетю Таню? Искать надо среди тех, кому это выгодно. А таких я пока не вижу. Врагов у нее не было, денег больших в доме не водилось...

- Пойдемте в дом, - внес здравое предложение сыщик, о котором мы на несколько минут забыли. - За телом могут и туда приехать, а нам нужно осмотреть место происшествия. Если, конечно, там еще осталось, что осматривать... Фотографию эту придется тоже приобщить к делу.

- Какой нормальный человек будет оставлять на месте преступления свой портрет? - запротестовала я.

- Иной раз и не такое оставляют. Паспорта оставляют, представьте себе, невозмутимо ответил оперативник. - Все равно нужно будет проверять все версии.

Тело тети Тани положили в сарайчик, где она обычно хранила инструменты, а мы прошли в дом. Как и предполагал оперативник, осмотр помещения мало что дал для разъяснения произошедшего. Удалось только более или менее четко представить картину преступления. Кто-то вошел в дом, когда тетя Таня сидела в кресле спиной к двери и смотрела телевизор, снял с вешалки у входа шарф, накинул его на шею пожилой женщине и стянул так, что сломал шейные позвонки. Смерть наступила практически мгновенно. После этого преступник перенес тело на соседний участок. А дверь запер на ключ, что было совсем уж непонятно или предполагало действия расчетливого и хладнокровного профессионала. Если бы я кого-то прикончила, то двери запирать уж точно не стала: я и уходя из собственного дома, частенько забываю это делать, а потом возвращаюсь с полдороги.

- Более точное время смерти установит эксперт, - заключил сыщик, - а мы можем только предполагать. По косвенным признакам.

- Мама никогда не пила чай на ночь, - заметила Елена, выдержка которой меня просто потрясла. - Она после этого не могла уснуть. Значит, это было между четырьмя и пятью часами вечера - ее обычный полдник.

- А если чашка осталась с завтрака, например? - предположил Павел.

- Исключено, - покачала головой Елена. - Мама не терпела грязной посуды и сразу же все мыла. Даже на десять минут не оставляла. И потом, нет никаких следов завтрака: ни хлеба, ни сыра, ничего такого. Вазочка с печеньем и чашка. Нет, это был полдник,

- И ничего из дома не пропало? - уточнил оперативник. - Кроме денет и бутылки водки?

- Деньги мама могла сама потратить, хотя это и маловероятно. А вот водка... Бутылка хранилась в тумбочке, это неприкосновенный запас на всякий случай. О том, что она там хранится, знали только свои... Хотя, наверное, знали и соседки: они же все мамины приятельницы.

- И все алкоголички, что ли? - не удержалась я. - Получается, что тетю Таню убили из-за бутылки водки. На такое способен только сильно пьющий человек: почитайте любую криминальную хронику.

- Сейчас за телом приедут из местного моргай-проигнорировал мою реплику оперативник, - забирать будете оттуда после того, как мы выполним все формальности. Значит, послезавтра, а может быть, через два дня - эксперты у нас нарасхват, район огромный, а специалистов всего ничего. Ну и... будем искать. Наверняка следователь вызовет вас всех для допроса, так что имейте это в виду. Сочувствую.

Это было единственное человеческое слово, которое он произнес за все время общения с нами. Ну что ж, их служба действительно опасна и трудна, эмоции при этом - непозволительная роскошь. Ведь не требуем же мы, чтобы хирург стонал и кривился от боли, сопереживая оперируемому. Так и зарезать недолго, дрожащими-то ручонками.

Я вышла на крыльцо покурить. Там отдыхал, любуясь предзакатным небом, проводник служебной собаки, а Матильда сидела возле него. Я затянулась, выдохнула дым, и в устремленных на меня глазах животного прочла такое откровенное неодобрение, что буквально поперхнулась.

- Она у меня вредные привычки не уважает, - прокомментировал происходящее проводник, увидев мою реакцию. - Мне самому пришлось курить бросить. Не собака, а прямо законная жена, хоть и не говорит.

- Может, это и к лучшему? - предположила я. - А если бы они обе говорили?

Матильда тихо зарычала. Собака явно знала себе Цену и не позволяла над собой издеваться. Мне бы такое чувство собственного достоинства!

Проводник хохотнул:

- А ей говорить не обязательно! У нас и так полное взаимопонимание. Правда, Матильда?

Показалось мне или нет, что собака кивнула? С нее станется...

- Она вообще такое может! - воодушевился проводник. - Хотите, покажу?

Что еще может служебно-розыскная собака? Ходить по проволоке? Кувыркаться? Фокусы показывать?

- Покажите, - неуверенно предложила я.

- Матильда, тара! - скомандовал проводник. И огромная собака неторопливо стала обследовать дачный участок, что называется, по периметру. Вдруг она замерла возле качелей.

- Нашла, - обрадовался проводник. - Бутылку нашла. А может, и не одну.

Любопытство повлекло меня к месту находки. Проводник раздвинул роскошный куст флоксов, правда давным-давно отцветших, и у его подножия блеснуло стекло. Бутылка из-под водки, казалось, была поставлена туда совсем недавно: она даже не успела запылиться. Вся прочитанная и переведенная детективная литература тут же всплыла в моей памяти.

- Надо позвать ваших коллег, - заявила я проводнику. - Никто из хозяев и их знакомых водку на участке распивать не будет. Бутылку кто-то принес. Может быть, поможет...

Проводник посмотрел на меня с сомнением, но я уже мчалась к дому. Вчера, кстати, на этих самых качелях сидела Милочка, а я стояла рядом с ней, и довольно долго. И ничего не заметила. Впрочем, я же не Матильда, меня никто специально не обучал отыскивать тару.

Загрузка...