Убийство на Вулкане

Глава 23

Время приблизилось к полуночи, когда Леонард Маккой решился оставить последнего пациента на попечение медсестер. Так или иначе, ТПар, Сотон и МБенга ночью дежурили, но Маккой до сих пор руководствовался чувством ответственности за больных, поступивших в кризисном состоянии, и не уходил, пока не убедился, что с ними все в порядке.

Сорел в своем офисе от руки заполнял карточки больных, так как компьютер все еще не работал.

– Отчеты, отчеты и еще раз отчеты. У вас такая же морока, как и на Звездном Флоте, – заметил Маккой.

Целитель отложил в сторону авторучку.

– Они подождут до утра. Пойдем, по пути я подвезу тебя к Сареку домой.

Они вышли из клиники, и Маккой остолбенел, не веря своим глазам. В ночном небе висела луна, огромная и флуоресцирующая. Свет от нее был гораздо ярче, чем от луны в его родной Джорджии в период уборки урожая.

– Но… у Вулкана нет луны! – опешил Маккой. Сорел посмотрел вверх на висевшее светило.

– Это не спутник Вулкана, Леонард. Это ТКут, такая же планета, как и Вулкан. Она движется по эксцентрической траектории и раз в семь лет приближается довольно плотно к Вулкану, как сейчас. Через четырнадцать лет она будет от нас на максимально удаленном расстоянии. Происходит это раз в триста лет, и тогда ее диск занимает половину небосвода. Ночью, свет от ТКут такой яркий, что становится видно, как днем.

– Изумительно! – забыв об усталости, восхитился Маккой.

– Эта планета является достопримечательностью и привлекает туристов, – сказал Сорел. – Может быть, во время твоего пребывания здесь тебе захочется совершить ночную поездку в пустыню? Экскурсии организуются для посетителей с других планет.

– Не думаю, что мне доставит удовольствие прогулка по пустыне в качестве развлечения.

– Нет, Леонард, пешком там никто не ходит. В это время года там очень опасно. Когда ТКут освещает небо в середине лета, ле-матя становятся наиболее активными.

– Ле-матя?

– Это хищники, по размерам крупнее, чем сехлаты, с ядовитыми клыками и когтями. В это время они бродят повсюду в поисках воды, так как пустыня обезвоживается. Обнаружив добычу, они убивают ее, даже если их не мучит голод.

– У вулканцев весьма оригинальное представление о достопримечательностях, – заметил Маккой.

Они подошли к наземному автомобилю Сорела. Даже короткая ночная прогулка по удушливой ночной жаре, и та добавила Маккою раздражительности.

Вулканец прислонил руку к замку машины и дверцы распахнулись. Он терпеливо продолжал свои объяснения:

– Ле-матя – не достопримечательность. Люди едут в пустыню полюбоваться ее красотой при свете ТКут. Поездки совершаются на транспорте, имеющем защитные прозрачные оболочки. Сейчас, они, должно быть, уехали, чтобы поспеть к восходу ТКут – Да, вид там будет замечательный, – согласился Маккой, с облегчением окунувшись в прохладу кондиционированного воздуха машины. – В автомобиле с системой охлаждения, да со стаканчиком горячительного мятного напитка в руке…

– С чем? – удивился целитель. Маккой усмехнулся про себя: если вулканца и можно растормошить, так только любопытством.

– Это такой холодный напиток. И самый лучший, черт меня задери, из тех, что есть во всей Галактике. Я тебе вот что скажу: если у Сарека с Амандой в их чудесном саду найдется мята, то остальные ингредиенты мы как-нибудь наскребем в Шикаре. Когда Аманда выздоровеет, мы организуем небольшую вечеринку, где я предложу вам, вулканцам, этот мятный напиток.

Отличная штука для жарких летних ночей!

– Странно, что Даниэль никогда о нем не говорил, – задумчиво произнес Сорел. – Земляне уделяют столько внимания еде и питью… Даниэль, насколько я знаю, предпочитает всему ирландское виски.

– Потому что он вырос в Ирландии, где и летом не жарко.

– Ах, да. Ты сам с Земли, Леонард?

– Да, из Джорджии, это в южной части Северной Америки. Климат там теплее, чем в Ирландии, но вулканцы сочли бы это место прохладным.

– Какое разнообразие климатических условий на одной и той же планете, – вновь задумчиво произнес Сорел. – Видно, поэтому земляне хорошо ко всему адаптируются. Мне хотелось бы когда-нибудь посетить вашу Землю. Моя дочь вернулась после учебы с многочисленными рассказами о самых разных культурах планет, на которых она побывала. Лично я никогда не покидал Вулкан.

– В самом деле? – Маккой был крайне удивлен.

В сравнении с такими людьми, как ТПау, Сорел выглядел космополитом, и Маккой не мог поверить, что его знакомство с другими культурами и обычаями ограничивалось лишь контактом с теми, кого он встречал в Академии.

– Знаешь, дети твои выросли, сам ты еще молод. Почему бы тебе не завербоваться лет на пять на Звездный Флот? Посмотришь Галактику. У нас на флоте много вулканцев, и целители нам, ой, как нужны, только вот идти к нам они не хотят, а у тебя есть опыт лечения и вулканцев, и землян. Тебе б цены не было на звездолете.

– Интересное предложение, Леонард. Такая мысль раньше мне и в голову не приходила, хотя я принимал участие в подготовке врачей для работ на звездолетах здесь, в Академии. Пять лет – не такой уж большой срок, и Даниэль сможет практиковать и вести исследования с нашими коллегами. Я серьезно подумаю.

Маккой удивился в очередной раз. Он предполагал, что целитель напрочь отбросит эту идею. С другой стороны, для человека, который мог прожить еще лет сто, вероятно, пять лет не казались долгими, чтобы отдать для благородной цели и… одновременно удовлетворить свое любопытство о других мирах. Маккою стало интересно, почувствует ли вулканец непреодолимую тягу к космическим путешествиям, как это случилось с ним после первой поездки.

Сорел только что потерял жену, и это давало ему определенную свободу и основание оторваться от дома. Маккой вспомнил, как самоотверженно оперировал Сорел, и это подстегнуло убедить целителя. Пример такой фигуры, как Сорел, мог привлечь на Звездный Флот и других целителей.

– Самое время было бы стать членом Звездного Флота сейчас, продолжал Маккой. – Извини, что напоминаю, но в твоей жизни произошла огромная перемена. Полет куда-нибудь на время с Вулкана, может, и есть то, что тебе надо. Это откроет тебе, гм, новые перспективы.

– Леонард, именно поэтому сейчас я и не могу сделать это. – Сорел остановил машину перед воротами Сарека. – Я еще не готов к поискам новой жены… а пять лет ждать не могу. Это предложение рассмотрю немного позже.

– Да? – ответ Сорела ввел Маккоя в замешательство, он совсем не понял, в чем у Сорела трудность. У доктора мелькнула мысль намекнуть Джиму, чтобы тот нашел какую-нибудь уловку с целью заполучить человека, хорошо знающего вулканские методы лечения, для заполнения вакансии на «Энтерпрайзе».

Вдали от центра города ТКут, казалось, светила ярче. Маккой попрощался с Сорелом и прошел за ворота. Удивительно, зачем вулканцы огораживают свои сады заборами, если на воротах и дверях у них не было замков? Вероятно, защищали сады от детей и сехлатов, решил он, представляя, как Спок играл с живым мишкой, у которого клыки по шесть дюймов. Этих тварей Маккой еще не видел, но обязательно хотел посмотреть на них до отлета.

Даже при свете ТКут сад выглядел увядшим, засохшим. Земля все еще сохраняла дневной жар, который Маккой ощущал даже через туфли. Воздух оставался таким же удушливым, и Маккой с радостью вошел в дом. В гостиной ярко горел свет. Доктор подумал, что его оставили специально для него, но потихоньку приоткрыв дверь, он услышал легкие звуки музыки. На кушетке лежал спящий, как ему показалось, Кирк, а Сарек сидел в огромном дубовом кресле-качалке, по всей видимости, привезенной Амандой с Земли.

«Сколько раз в этом кресле убаюкивали Спока в детстве, хотел бы я знать?» – подумал Маккой.

Сарек играл на литеретте, вулканской арфе, такая же была у Спока на «Энтерпрайзе», но эта – более старая и потертая в тех местах, где ее трогали руки музыкантов многих поколений. Так же, как и Спок на звездолете во время отдыха, Сарек извлекал из инструмента звуки, приятные слуху.

Когда вошел Маккой, Сарек играл вальс, который доктор уже слышал однажды, но не помнил его названия. Сарек увидел Маккоя и кивнул ему головой, не прекращая играть. Кирк приоткрыл один глаз, убедился, что Маккой никакого нового сообщения не принес, и снова уснул. Маккой взял кресло и поставил его напротив Сарека. Это было кресло, сделанное в вулканском стиле, но с несколькими подушечками для удобства землянина. Чувствовалось, что Аманда приложила руку и здесь.

Сарек перестал играть.

– Доброе утро, Леонард. Как дела в клинике?

– Со Споком все в порядке, живы остальные пострадавшие при пожаре. А вы с Джимом давно должны спать.

– Джим, думаю, уже спит, – сказал Сарек, бросив взгляд на кушетку, где капитан звездолета и в самом деле мирно похрапывал. – Он действительно лег, как только мы пришли домой, но вскоре встал, сказав, что не может уснуть, а мне тоже не спалось.

– И ты решил сыграть ему колыбельную?

– Как видишь. По-моему, он не позволял себе спать до твоего прихода.

Капитан и во внеслужебное время, как видно, беспокоится о своем экипаже.

– Он знает, что я разбудил бы его, если б в том была необходимость.

Рад, что не пришлось этого делать. А ты играл неплохую мелодию. Я где-то слышал се, но не вспомню названия. Что это было?

– Не знаю, – ответил Сарек. – Аманда называет се «Вездесущим вальсом».

– Как-как?

– Я был послом на Земле, когда встретил свою будущую жену. По роду деятельности мне приходилось посещать множество формальных мероприятий. По протоколу, я должен был уметь танцевать один танец – вальс, причем с хозяйкой дома, организующей прием. Всем послам-гуманоидам положено было уметь танцевать. Вскоре я уяснил, что сплясав один раз и отбыв таким образом повинность, дальше можно было не волноваться.

– Знаешь, нужно отдать должное этим хозяйкам за выполнение их обязанностей тоже, – вставил Маккой. – Представь, каково им танцевать с послом Теллара.

– Не понимаю, – сказал Сарек совершенно категорическим тоном, что, как уразумел Маккой, на дипломатическом языке могло означать: «Я отказываюсь понимать это, дабы не поставить тебя в неловкое положение, когда ты сообразишь, что сказал бестактность».

– Не бери в голову, – сказал Маккой, – рассказывай дальше.

– Вулканец избегает танцевать с женой другого человека, ведь, по нашим обычаям, для мужчины неприемлемо держать в руках женщину, ему не принадлежащую.

– Но ты же был на Земле, а в чужой монастырь…

– Совершенно верно. Религиозные ограничения у посла допускаются, но это не распространяется на традиции и обычаи его планеты. Я уже пробыл на Земле некоторое время, когда в наше посольство пришла Аманда. Сейчас она преподаватель иностранных языков, известный ученый-лингвист, а тогда молодая девушка, только-только начинавшая свою карьеру. Она недавно выучила вулканский язык и во время своих первых преподавательских каникул получила разрешение провести их среди работников посольства Вулкана, чтобы совершенствоваться. Наше посольство располагалось в относительно прохладном климатическом поясе, и создавалось впечатление, что лето приносило неимоверное количество балов и приемов на открытом воздухе. Я наблюдал, с каким интересом Аманда слушает план их проведения, и понял, что балы доставляют ей огромное удовольствие, но то, что мне. Случилось так, что я пригласил Аманду сопровождать меня на один из балов.

«Эта леди, должно быть, хорошо владеет и языком движения тела, сама бы она, я уверен, никогда не посмела бы вот так прямо подойти к тебе и попросить взять се на бал», – подумал Маккой.

– На балу, – продолжал Сарек, – я при первой же возможности станцевал обязательный вальс с хозяйкой бала и удалился в одну из приемных обсудить с послами некоторые дипломатические ' проблемы. Несколько раз я случайно проходил мимо зала и видел, что Аманда танцует с разными партнерами. В нашем посольстве работал землянин, ответственный за протокол, он извиняющимся тоном напомнил мне, что если я пришел на вечер с дамой, то обязан танцевать последний танец с ней. Я очень обрадовался его подсказке, так как не знал этого правила и мог обидеть Аманду.

Когда начался последний танец, я увидел, что Аманда окружена молодыми людьми-землянами, но она, следуя этикету, ждала меня. Вот тогда я впервые взял в руки женщину, никогда не принадлежавшую другому мужчине.

– И в тот момент ты пришел к выводу, что логично будет жениться на ней? – полюбопытствовал Маккой.

– Нет, ото не так. Решение созрело в конце лета, когда я узнал ее намного лучше. И, – в уголках рта Сарека появилась еле заметная улыбка, это действительно стало логическим выводом, хотя я никогда не стал бы и пытаться объяснять своему сыну, что логика в этом непременно есть. Тот первый танец привел нас к открытию, что наши души родственны. Музыканты тогда играли как раз этот вальс. Потом я стал приглашать ее и на другие балы, и вскоре, благодаря журналистам, наши имена стали появляться в прессе рядом. Ее беспокоило, что меня это поставит в неловкое положение, но я внушил ей, что не вижу в этом никакого оскорбления для себя. На каждом балу обязательно игрался наш вальс, и я выискивал Аманду среди присутствующих, чтобы пригласить се. Земляне назвали бы наше поведение сентиментальным, но мы вели себя логично – мы знали, что как только заиграет вальс, мы встречаемся для танца. Нам не нужно было ни о чем договариваться заранее и искать друг друга в толпе.

«О, да! Логично на сто процентов! – подумал про себя Маккой. – Так я тебе и поверил!»

Лицо его оставалось бесстрастным, а на самом деле он, как зачарованный, слушал рассказ о том, как познакомились родители Спока.

Сарек продолжал:

– Нам так и не удалось узнать названия танца.

Аманда назвала его «Вездесущий вальс», так мы и считаем до сих пор.

За долгие годы я привык к тому, что если Аманда испытывает трудности и грустит оттого, что не может преодолеть их, то ей очень помогает, когда я начинаю играть для нее эту мелодию.

– А сегодня ты снова вспоминал о ней, – добавил Маккой, – и вполне естественно, начал играть.

Завтра она выходит из состояния стаза, нет, сегодня, утро уже наступило.

– Нет, это случится завтра, – поправил его Сарек.

– Гм? Даниэль Корриган говорил о двух днях.

– Это по грубому подсчету землян. Фактически процесс выведения из камеры занимает два дня шесть часов четырнадцать минут по вулканскому времени. Мы начали процесс вчера утором и закончим завтра, во второй половине дня.

– Для меня сегодня не наступит, если я хоть немного не посплю, сказал Маккой, зевая и потягиваясь. Он посмотрел на Кирка. – Не лучше ли нам переложить Джима на кровать. На этот раз мне хоть не потребуется снимать с него ботинки.

– Ты… часто укладываешь своего командира в кровать? – удивился Сарек.

– А, несколько раз мы высаживались в увольнение вместе… Но сегодня ни один из нас не напился. Я, собственно, за целый день и капли в рот не взял.

– Может, хочешь чего-нибудь выпить, Леонард? У нас есть немного бренди.

– Нет, спасибо. Я настолько устал, что не сумею по достоинству оценить этот напиток, а для расслабления мне сейчас ничего не нужно.

Они помогли Кирку перебраться в его комнату, и, проходя коридором, Маккой увидел через приоткрытую в спальню хозяев дверь голограмму юной Аманды с маленьким Споком на руках. До сих пор не верилось, что этот крошечный жизнерадостный ребенок вырос в волевого старшего офицера «Энтерпрайза». Синие глаза Аманды оставались такими же, как и в молодости, а се обаятельная улыбка по прежнему лучезарно светилась на лице. Какой человек мог равнодушно смотреть на ее портрет, будь он и вулканцем, логически рассуждающим?

Взгляд Аманды был знаком Маккою. От него таяло сердце. Доктор знал человека, сделавшего голограмму. Взор Аманды предназначался только одному человеку – ее мужу. Так она смотрела на Сарека на борту «Энтерпрайза», и если богу угодно, то вскоре Маккой увидит, как они берутся за руки и смотрят друг на друга взглядом с портрета Аманды.