Убийство у камина. Детектив

Городок Визбори был взбудоражен- в своем доме была убита хозяйка дома —Паула Сайс. Тело лежало в гостиной около камина вокруг было много крови-Паулу убили ударом топора по голове-рядом лежал топор. Было пять утра. Инспектор Куни был уже не молод и видел много рассветов в своей жизни, но всегда не уставал созерцать их, особенно в летнее утро. Ему нравилось спокойствие, вид на этот маленький городок с улицами, все еще пустыми, с сильным синим светом того же тона и той же интенсивностью, что и сумерки, но лишенные его меланхолии

Полицейский участок находился на первом этаже современного здания. В это утро из- за драки в кафе «Паори» были задержаны двое мужчин-они быстро признали свою вину и теперь были заперты в камере, которая была покрашена в ослепительно белый цвет. Куни стоял у окна кабинета, наблюдая, как небо обретает своеобразный зеленый оттенок аквамарина. Большая стая птиц скрылась за облаками. Куни вспомнил свое детство, когда, в первые часы дня, все, казалось, большим, четким и настоящим. Он устал, и что-то кружилась голова, инспектор открыл окно, чтобы проветрить помещение, где царила атмосфера табачного дыма и запаха пота от арестованных молодых людей, которые несмотря на разгар лета, носили кожаные куртки.

Из коридора он услышал голос Аскольда, который желал доброго утра полковнику Томасу. Начальнику полиции, Куни вспомнил, как Томас проводил планерку- и говорил о том, что нужно положить конец волне преступности. Он был их начальник- ему так положено говорить, ему это положено по чину.– так думал Куни.

Аскольд уезжал-Куни услышал, как тяжелая парадная дверь закрывается за ним и послышался шум мотора его автомобиля. Куни тоже собрался уходить —он, пересек передний двор и прошел между двумя большими каменными горшками, с розовой геранью, которые украшали выход на улицу Улози. Куни сел в машину и тоже поехал. Инспектор Куни наблюдал с одобрением и обидой, за машиной Аскольда- поскольку старший инспектор быстро набирал скорость и быстро исчез в конце пустынной уездной дороги, которая вела к улице Соулае.

Гл2

Услышав Аскольда, Куни обернулся. Суровое, тусклое лицо главного инспектора казалось серее, чем обычно, но он не проявлял никаких признаков усталости, а в его глазах, темных и твердых, как базальт, сияло торжество. Он был тупым человеком, с выдающимися чертами и сильным и устрашающим голосом. Его серый двубортный костюм, как и все другие его костюмы, выглядел более изношенным и смятым, чем когда-либо и казался, продолжением его грубой и изможденной кожи.

Хорошая работа! – воскликнул он. Как сказала бы ведьма после удаления глаз ребенка.

Куни терпел такие пошлости со стоицизмом. Он знал, что он говорит это им, чтобы все вокруг ужаснулись, и, по правде говоря, он всегда добивался своей цели, поэтому Куни сжал тонкие губы в вынужденной улыбке. В этот момент Аскольд протянул ему синий конверт, и таким образом дал ему возможность скрыть свое замешательство.

«Томас просто передал мне это», сказал Аскольд. В пять утра. Как и тогда 15 лет назад, как и тогда!

Куни взглянул на конверт с штемпелем Зелдана.

– Это тот человек, о котором Вы говорили мне, сэр?

– Ну, я обычно не получаю письма от поклонников Да, это от священника Арчири. Он сел на один из хрупких стульев, которые заскрипели под его тяжелым телом. Аскольд имел то, что его подчиненный называл отношениями любви и ненависти с этими стульями и остальной современной мебелью в своем кабинете. Блестящий паркет, синтетический ковер, стулья с яркими хромированными ножками, светло-желтые ставни были, по мнению Аскольда, непрактичными, трудно чистящимися и довольно быстро загрязняющимися. Но в то же время они порождали плохо скрытую гордость. Фактически, вся эта мебель имела свою функцию: она служила для того, чтобы произвести впечатление на неизвестных посетителей. Аскольд вынул письмо из конверта.

– Лучше, если я свяжусь с начальником центральной полиции Зелдана. Знаете ли вы, что мы учились вместе в Оксфорде? Его лицо изобразило комически-уродливую улыбку, и он зарычал: «В тени этих священных башен!» Затем он добавил: «Как я ненавижу все это!»

– Это правда?

– Что?

– Чем вы учились вместе в Оксфорде?

– Наверно! Или в другом подобном месте. Возможно, на спортивных кортах Итона. Единственное, что он сказал мне, было: «Теперь, когда у нас преступники под замком, я хотел бы, чтобы вы взглянули на письмо от моего хорошего друга, преподобного Арчири. Он исключительный человек, один из лучших людей, которых я знаю. У меня такое чувство, что этот вопрос имеет отношение к этому негодяю Даниэлу Сайсом.

– Кто такой Даниэл Сайсом?

«Преступник, который был казнен пятнадцать или шестнадцать лет назад», лаконично ответил Аскольд. Посмотрим, что нам скажет пастор.

Письмо было написано на толстой бумаге.

–

Куни смотрел на письмо через плечо своего начальника; Он носил фирменную одежду. Письмо пробудили в нем определенную враждебность. Аскольд начал читать вслух:

– «Дорогой сэр, я, прошу прощения за кражу части вашего драгоценного времени (у меня нет другого выбора), но я считаю, что этот вопрос является весьма важным.. Полковник Томас, главный констебль бла, бла, бла, любезно сообщил мне, что Вы лучший человек, и разрешил написать Вам письмо. Аскольд прочистил горло и ослабил узел своего сморщенного галстука. (Клянусь Богом, когда он достигнет точки? Ах, вот она.) Он вспомнит случай с Даниэлом Сайсом. (Я помню это.) Я понимаю, что вы отвечали за расследование. Поэтому я считал своим долгом обратиться к вам, прежде чем приступать к определенным расследованиям, которые, помогли бы мне справиться с этой проблемой, поэтому, посоветовавшись с ним, я не по своей воле, я обязан сделать это».

– Принудительно?

– Так написано. Он не говорит, почему. Остальное – последовали комплименты, и спрашивает, можете ли он прийти ко мне завтра; нет, сегодня. Он позвонит мне сегодня утром, но «он не сомневается в моей доброте, и он уверен, что я соглашусь принять его». Он выглянул в окно, где солнце выглядывало через крыши домов и освещало улицу и, добавил: «Полагаю, в этот момент мистер Арчири спит после сытного ужина.

– Почему Вы так считаете?

– О, ради бога, Куни!. Вероятно, он пишет книги о реальных преступлениях между утренним приемом и собранием христианских матерей днем. Он должен быть в отчаянии, если он думает, что воскресший Даниэл Сайсом сделает кого то счастливым

«Кажется, я помню этот случай, – задумчиво сказал Куни. Я только что окончил школу…

– И это заставило Вас выбрать эту профессию, не так ли? Аскольд насмехался. «Что ты хочешь быть, когда вырастешь, сын?» «Я хочу быть детективом, папа».

Будучи правой рукой Аскольда в течение пяти лет, Куни стал невосприимчивым к его издевательствам. Он знал, что босс так показывает сомнительное чувство юмора. Но жители этого города, которых Аскольд в целом называл «нашими клиентами», если они не подозревались в преступлении, были под надежной защитой. В то время обязательство Куни состояло в том, чтобы противостоять гневу и сарказму своего босса. Настала его очередь действовать как губка, чтобы впитать презрение, направленное, справедливо, против Томаса и его друга.

Инспектор Куни осторожно взглянул на Аскольда. После бессонной ночи и допроса, это письмо стало последней каплей. Его босс напрягся от раздражения, морщины, которые пересекали его лицо, казались более заметными, чем когда-либо, и его тело, сжатое растущим гневом, как будто собиралось лопнуть; ему придется отпустить пар, что бы снять все это напряжение.

«Это для Арчери видимо очень важно, – проницательно сказал Куни, беря на себя роль терапевта, – это не было обычным преступлением, Я читал про него в газетах, потому что это было важно для местных, но я не помню ни одной другой детали, о которой стоит упомянуть.

Аскольд положил письмо обратно в конверт и положил его в ящик. Его движения были точными и очень контролируемыми. «Письмо не к месту, – подумал Куни, – я бы разорвал его на куски и бросил на пол». Слова Аскольда, казалось, ударили как молотом по голове, холодным, суровым голосом он сказал:

– Это был очень важный случай для меня

– Потому что Вы были детективом, который взял на себя расследование?

Потому что это было первое убийство, которое я взял в одиночку. Это было важно для Даниэла Сайсом, потому что они повесили его за это, и, конечно же, это было важно и для его вдовы. Полагаю, это немного расстроило ее, если есть что-то способное расстроить эту женщину.

Куни нервно наблюдал за ним, изучая сигарету, которую один из опрошенных мужчин курил в желтом кожаном кресле. Он приготовился к взрыву своего босса, однако тот сказал с равнодушием:

– Тебе не нужно идти домой?

«Слишком поздно, – сказал Куни, подавляя зевок. Кроме того, моя жена уехала отдыхать на море.»

Он был человеком, крепко привязанным к своему дому, и его дом выглядело как морг, когда Джин и детей не было дома. Этот аспект его характера, старомодный и несколько пренебрежительный подход, вместе с его относительной молодостью, предоставляли Аскольду бесконечные возможности дразнить и насмехаться на его счет. Но главный инспектор только сказал: – Я забыл.

Куни хорошо выполнял свою работу, и этот большой, уродливый человек уважал его за это. Несмотря на то, что он издевался над ним, Аскольд оценил преимущество наличия подчиненного, чьи серьезные и изящные черты очаровывали женщин. Женщинам Куни нравился. Аскольд считал это слабостью женщин. Однако личность Куни не выделялась и не затмевала начальника. Теперь, чтобы передать эту острую жизненную силу, Куни пришлось идти на риск получить выговор из за того, что босс был глуп.

– Если вам нужно будет обсудить этот вопрос с этим Арчири, не лучше ли нам посмотреть дело и вспомнить факты?

– ты и я?

– Ну, тогда Вы, сэр. По истечении столь длительного времени вы наверно забыли многое.

Слова сопровождались громким смехом:

– О!! Вы думаете, я не могу догадаться, что вы делаете? Когда мне нужен будет психотерапевт, я буду искать профессионала. Он сделал паузу, и его смех превратился в вынужденную улыбку. Ладно, может быть, ты поможешь мне … «Но Куни ошибся, слишком рано расслабившись, Аскольд не остыл. Чтобы прояснить факты для этого проклятого Арчире, я имею в виду, – резко сказал Аскольд. Но не ожидайте найти какую-либо тайну или любой подлый ложный след. Это был Даниэл Сайсом, нет сомнений. Он указал на окно, указывая на восток. Бесконечное небо окрашивалось разбавленными оттенками розового и золотого, как акварель. Так же, как солнце поднимается в этот момент, – сказал он. Не было никаких сомнений. Даниэл Сайсом убил свою хозяйку, девяностолетнюю женщину, ударом топора по голове, за двести фунтов. Он был умственно отсталым, жестким и жестоким. На днях я читал в газете, что таких людей называют «Бомжами», и это лучшее слово, которым только можно назвать его. Я удивляюсь, что пастор интересуется делом такого рода.

– Если это его намерение.

– Посмотрим, сказал Аскольд.

Двое мужчин стояли, стоя перед картой, прикрепленной к желтой стене.

– Он убил ее в собственном доме, верно? – спросил помощник. В одном из этих особняков по дороге в Стове?

Карта показала полную тишину сельской местности., город с населением около двенадцати тысяч человек, был в центре, а улицы были коричневыми и белыми, а окружающие пастбища выглядели зелеными, усеянными более темными зелеными пятнами, которыми отмечали леса. Как и в центре паутины, несколько дорог тянулись в разные стороны от небольшого города, некоторые в сторону, в южном направлении, а другие – в сторону, к северо-востоку. Деревни, разбросанные здесь и там, выглядели как крошечные мухи, запутавшиеся в паутине.

– Дом называется «Чайная чаша», сказал Аскольд. Это смешное название.

– И это примерно здесь. Куни положил палец на вертикальную нить паутины, которая шла, направляясь на север. Он задумался и вдруг что-то вспомнил. Кажется, я знаю этот дом – сказал он. До прошлого года это был дом престарелых. Я думаю, они собираются сломать его.

– Очень вероятно. Земля дома имеет около двух акров. Теперь, когда у нас есть представление о ситуации, мы можем сесть.

Куни поставил стул к окну. Созерцая рождение того, что должно было стать великолепным днем, он чувствовал себя успокоенным и помолодевшим. Тени деревьев удлинились над лугами, и свет, приобрел новую интенсивность и можно было наблюдать, синие вспышки от шиферных крыш старых особняков. Жаль, что он не смог сопровождать Брун. Солнечный свет и опьяняющий свежий воздух заставляли его думать о праздниках, и его разум, похоже, неохотно извлекал из памяти события того случая, который несколько лет назад произошел в Визбори. Молодой инспектор попытался вспомнить и с некоторым смущением обнаружил, что даже не помнит имя убитой женщины.

– Как ее зовут? – спросил он Аскольда. Это было иностранное имя, не так ли? Что-то похожее на Порто или Примо.

– Во-первых. Паула Сайс. Это было ее имя от рождения. И она не была иностранкой, она выросла в Визбори. Она была членом семьи землевладельцев Визбори Куни хорошо знал Визбори. Это был сельскохозяйственный регион и деревню всегда посещали немногочисленные туристы, так как здесь не было ни побережья, ни холмов, ни замков, ни соборов. Туристические гиды упоминали об этой деревне (довольно спорный) как пятый самый красивый город в Европе. Все магазины в регионе продавали открытки своей церкви. Куни, имел свою определенную оценку деревни, потому что там до сих пор была криминальная обстановка. «Возможно, Арчири связан с Паулой Сайс», – предположил он. Вам может понадобиться информация из ваших личных записей.

«Сомневаюсь, – сказал Аскольд, поворачиваясь к солнцу, как огромный серый кот. Единственными родственниками миссис Паулы были ее трое внуков. Форитон, самый старший, теперь живет в Визбори, но он не наследовал собственность, ему пришлось его купить. Я не очень хорошо знаю, как это было.

Миссис Паула родилась с фамилией Минастон и ей исполнилось сорок лет, когда она вышла замуж за доктора Палана Сайс Я полагаю, что его семья не одобряла проживание в деревне; помните, что мы говорим о начале века.

– Он практиковал общую медицину?

– Нет, я думаю, у него была специальность, но я не знаю, какая. Когда он ушел в отставку, они переехали в дом «Чайная чашка» Собственно, они не были богатыми людьми. Когда он умер, в 1930-е годы г-жа Паула унаследовала около десяти тысяч фунтов. У них был сын, но он умер вскоре после смерти своего отца.

– Вы имеете в виду, что в престарелом возрасте она жила одна в этом большом доме?

Аскольд задумчиво поджал губы. Куни хорошо знал исключительную память своего босса. Когда что-то действительно заинтересовало его, он смог вспомнить мельчайшие детали.

– У нее была служанка, – сказал Аскольд. Ее звали и зовут потому что она все еще живет) Милана Шлаун. В то время ей было около семидесяти лет, она был значительно моложе своей хозяйки, и она было около пятидесяти лет на службе у миссис Паулы. Настоящая служанка старой школы. В таком длительном сожительстве было бы нормально, если бы они стали друзьями, а не продолжали оставаться леди дома и служанкой, но Милана знала, свое место, и они были «Леди» и «Милана» до самого дня, когда умерла старуха. Я знал Милану-видел ее. Когда она приезжала в город, чтобы совершить покупку, она был персонажем номер один, особенно когда Даниэл Сайсом начал сопровождать ее и возить ее по магазинам на автомобиле миссис Паулы..Сайс Вы помните, как одевались девицы прошлого? Нет, полагаю, нет. Вы слишком молоды. Милана всегда носила длинное темно-синее пальто и то, что обычно называют «приличной» плюшевой шляпой. И она, и Даниэл Сайсом были слугами, но Милана считала себя намного выше его. Она пользовалась своим положением и отдавала приказы так же, как и миссис Паула.. Его жена и подруги назвали его Деном, но Милана назвала его «зверем». Конечно, только за глаза, когда он не слышал-.называла его так. При нем она бы не посмела.

– Ты хочешь сказать, что Милана его боялась?

– До некоторой степени, да. Она ненавидела его, и его присутствие беспокоило ее. Я не знаю, есть ли у меня его фотография. —Аскольд открыл последний ящик своего стола, где хранил личные и полуофициальные вещи, фотографии, статьи, которые привлекли его внимание. У меня не было большой надежды, что он найдет фотографию. Когда г-жа Паула была убита, полицейский участок Визбори находился в старом желтом кирпичном здании в центре города. Прошло пять или шесть лет с тех пор, как здание было разрушено, и полицейский участок перебрался на окраину, в этот потрясающе современное здание, в котором они находились. По всей вероятности, фотография была потеряна, при переезде. Аскольд листал заметки, письма, небольшие воспоминания и, наконец, Вот его фотография. Хорошо, если вам нравятся мужчины такого типа. Даниэл Сайсом, из XIV армии Бирмы. Двадцать пять лет, нанятый миссис Паулой как водитель, садовник и мальчик на побегушках.

Это была вырезка из газеты, и фотография была окружена несколькими колонками статей. Изображение было очень ясно, и глаза Даниэла Сайсом смотрели прямо на камеру.

– Это смешно, он всегда смотрел тебе в глаза, – сказал Аскольд. Что, считается признаком честности. Конечно, Куни видел эту вырезку из газеты раньше, но он полностью ее забыл. У Даниэла было большое лицо с гармоничными чертами лица и прямым носом, хотя и широкими и с большими отверстиями. Его губы были такими полными и чувственными, что для лица мужчины они выглядели как женские. Его лоб был широким и плоским, а волосы были короткими и кудрявыми; с кудрями, настолько толстыми, что они, казалось, больно тянули кожу головы.

«Он был высоким и хорошо сформированным, – продолжил Аскольд. Его лицо похоже на морду красивого бульдога слишком большое, не так ли? Во время войны он был на Дальнем Востоке, но признаков того, что жара и лишения на нем отразились не было заметно. У Даниэла был здоровый вид лошади-тяжеловоза. Извините, что так много сравнений с животными, но этот человек был похож на животное.

– Как он попал на службу миссис Паула? Аскольд протянул руку, пристально посмотрел на нее, затем сложил ее.

«С тех пор, как доктор умер, – сказал он, – до 1947 года миссис Паула и Милана Шлаун сделали все возможное, чтобы сохранить дом: они нанимали рабочих для ремонта, когда это требовалось. Вы можете представить ситуацию. Они наняли нескольких женщин из Визбори, чтобы помочь с уборкой, но рано или поздно все они ушли, чтобы пойти на работу на фабрике. Дом начал разваливаться. Не удивительно, если учесть, что в конце войны г-же Пауле было около восьмидесяти пяти лет, а Милане было почти семьдесят. Кроме того, кроме ее возраста, миссис Паула, конечно же, не двигала даже пальцем в том, что касается чистоты дома. Она не понимала в этом не чего, и не могла различить пылевую тряпку и метлу.

– Это было немного избалована, не так ли? «Она была тем, чему ее образование и воля Бога превратили ее», – сказал Аскольд очень серьезно, но с волнением в голосе. Я не видел ее, пока она не умерла. Она была упрямой женщиной, немного скупой, как говорят сегодня, человеком властным, она не кого больше не допускала распоряжаться своим маленьким хозяйством. Я приведу вам несколько примеров. Когда ее сын умер, его невестка и внуки остались в очень сомнительной и затруднительной ситуации. Я не знаю подробностей, но миссис Паула была готова помочь им в финансовом отношении, при условии, что они согласятся с ее условиями: семья должна жить с ней и т. д. Во всяком случае, по-моему, старуха не могла позволить себе содержание двух домов. Другая проблема заключается в том, что она была очень религиозной женщиной. Когда она была слишком старой, чтобы ходить в церковь, Она настояла, чтобы Милана заменяла ее там. Как своего рода жертва умилостивления. Но у миссис Паула была привязанность к некоторым людям: она обожала своего внука Форитона и имела близкого друга. Мы поговорим об этом позже. «Я не знаю, знаете ли вы, что после войны была большая нехватка домов и, кроме того, почти невозможно было найти работу. Миссис Паула была умной старухой, которая быстро поняла-на чем она может заработать.– она придумала, что может что то сдавать. На ферме был гараж с каким-то чердаком, в нем хранился автомобиль, которым не пользовались со времени смерти мужа. Миссис Паула не умела водить машину, и, разумеется, Милана тоже. Бензина было мало, но было достаточно, чтобы возить в магазины и забирать двух старых женщин на еженедельную прогулку. – Итак, Милана была, в некотором роде, другом, сказал Куни.

«Леди может сопровождать ее служанка, когда она выходит на прогулку», – сказал Аскольд. Дело в том, что г-жа Паула опубликовала рекламу в газете, предлагая работу крепкому молодому человеку, желающему работать в саду, производить мелкий ремонт, заботиться и ездить на машине в обмен на проживание и три фунта в неделю.

– Три фунта? — Куни не курил и и был очень бережлив, но после того, как еженедельно делал покупки для своей жены, он знал, что три фунта это не много.

«Ну, для того времени это было много денег, Куни, – извиняющимся тоном сказал Аскольд. Миссис Паула обустроила чердак, разделила на три комнаты, и провела воду. Это был не дворец, но, в 1947 году, люди считали себя счастливыми, если они могли иметь одну комнату! Она получила много откликов на свое обьявление, но почему-то (Бог знает, почему), она выбрала Даниэла. Во время судебного разбирательства Милана сказала, что г-жа Паула считала, что раз он женат и имеет маленькую дочь, то должен быть мудрым человеком. Видимо подразумевалось разумным, не так ли?

Куни отодвинул стул от солнца и сказал:

– Была ли жена Даниэла тоже на службе у миссис Паулы?

Нет, только он. Как я уже сказал, у них была маленькая девочка, которой было всего два года, когда они пришли. Если бы жена Даниэла работала в доме, ей пришлось бы брать с собой маленькую девочку. Миссис Паула никогда бы этого не допустила. По ее мнению, между ней и семьей Даниэла была пропасть. Я пришел к выводу, что она не обменялась и несколькими словами с женой Даниэла за все время, что ее муж работал там, а что касается маленькой девочки (если я правильно помню, ее зовут Шерр), миссис Паула почти не знала о ее. существовании.

«Она не похожа на очень милую женщину, – с сомнением сказала Куни.

«Она была типичной женщиной ее возраста и класса, – снисходительно сказал Аскольд. Не забывайте, что она была дочерью помещика в то время, когда этот факт все еще имел вес в обществе. Для нее миссис Сайсом- жена Даниэла была ниже ее классом. Нет сомнений, что если бы жена Даниэла заболела, она отправила бы Милану к ним на чердак с небольшой кастрюлей супа или одеялами. Кроме того, миссис Сайсом не пыталась наладить какие-нибудь отношения с миссис Паулой. Она была очень красивой женщиной, очень сдержанной и вела себя с подавляющей респектабельностью. И это пугало Даниэла и вселяло страх, несмотря на то, что она была очень маленькой и хрупкой, но положение ее было выше Даниэла и это приводило видимо к рукоприкладству, когда я говорил с ней после убийства, я заметил, что ее рука была вся в синяках, слишком много для небольшой аварии на кухне,

«Итак, на самом деле, – сказал Куни, – все они были полностью отделены друг от друга. Миссис Паула и ее служанка жили в доме а семья Даниэла, в отдельном доме, в задней части сада.

– Я не думаю, что правильно сказать в задней части сада. Гараж находился примерно в тридцати метрах от задней двери большого дома. Даниэл отправлялся туда, только, чтобы взять уголь и получить инструкции. Ах! сказал Куни, если я правильно помню, мне кажется, что с углем возникла какая то проблема. Разве это не было более или менее сутью всего дела?

«Даниэл был занят колкой дров и углем.», – продолжил Аскольд. Милана не могла этого делать в ее возрасте, поэтому ему приходилось брать угольное ведро и приносить его в дом в полдень (они никогда не зажигали огонь до этого времени), а еще в шесть тридцать часов дня. В общем, Даниэл не возражал против его работы в саду или с машиной, но по какой-то причине уголь выводил его из себя. Он делал это, хотя и недобросовестно и без должного старания и к тому же еще жаловался. По его словам, в полдень это прерывало его обед, и ему не хотелось выходить вечером. Разве я не могу принести два ведра в одиннадцать часов утра? Хозяйка миссис Паула не позволила, она сказала, что не хочет, чтобы ее комната превратилась в железнодорожную станцию.