Участь свою не выбирали

Жизнь продолжается

После окончания института я поступил в аспирантуру Института электротехники АН УССР в Киеве. В 1953 году защитил кандидатскую диссертацию: "Исследование и разработка триггера на магнитных усилителях". Тему для исследования предложил академик С.А. Лебедев – создатель первой в СССР электронной вычислительной машины. Следующие десять лет были отданы созданию и внедрению первой в СССР полупроводниковой управляющей машины широкого назначения "Днепр". По результатам этой работы в 1963 году защитил диссертацию на соискание доктора технических наук. Один из первых образцов машины хранится в Политехническом музее в Москве: она сыграла большую роль в создании первых систем контроля и управления различными производственными процессами.

Ни в детстве, ни тем более на фронте, ни в институте я не мечтал быть ученым. Труд на заводе, в учреждении, а тем более в научно-исследовательском институте мне представлялся очень сложным, и не раз думалось – справлюсь ли? Может быть, поэтому поступив в аспирантуру, а, позднее, работая научным сотрудником, я "выкладывался", насколько позволяли силы, оставляя время только на сон да еду. Работавшие со мной молодые инженеры, только что кончившие институт, видя мое увлечение, старались не меньше. Да и время было такое – страна вставала из руин, расправляла плечи, ее авторитет был огромен.

В эти годы так работали не только мы, как бы возмещая потерянное на войне. Ее горечи и беды уходили в прошлое. Это было главным, рождало всеобщий энтузиазм. Вспоминать войну еще приходилось, но в первую очередь чтобы подбодрить себя и окружающих: на фронте было труднее, а в мирное время с любым сложным делом можно и нужно справиться!

В 1969 году меня избрали членом-корреспондентом АН УССР.

Начало моей научной деятельности совпало с началом развития управляющей вычислительной техники. Пришлось участвовать в разработке ЭВМ различных поколений – от ламповых великанов до современных полупроводниковых гномов. Многие из моих аспирантов стали докторами и кандидатами наук, успешно продолжают исследования, начатые 40 лет назад. Рассказать об этом в нескольких словах невозможно – может быть, удастся в будущем. Скажу только, что сейчас, когда в стране началась перестройка, вижу, что мог бы сделать больше, если бы не пришлось тратить так много времени на преодоление ненужных трудностей, которых было немало в годы застоя.

Мои дети (их трое – два сына и дочь) уже имеют свои семьи. Старший сын, наш первенец, назван именем моего погибшего брата. Среди пяти внуков растет и мой тезка – Малиновский Борис Николаевич.

В первые послевоенные годы никому ничего не рассказывал о пережитом, да и сам не мог читать книги о войне: события, сконцентрированные на немногих страницах или в нескольких строчках, преломлялись в сознании в развернутые и яркие картины, где литературные герои жили и умирали словно рядом со мной. Их переживания становились моими, а я теперь уже не был способен выдержать то, что можно и нужно было выдержать тогда… Зато запоем читал книги Толстого, Горького, Диккенса, Шолохова, Бальзака, Стендаля, других великих писателей.

Тогда, в молодости, книги восстановили во мне многое, казалось, безвозвратно утерянное на войне. На всю жизнь запомнилась мысль Диккенса, которую записал в самодельном блокноте, заведенном еще на Порккала-Удде, из его книги "Давид Копперфильд":

"Талант и счастливый случай могут служить лишь продольными брусьями лестницы, по которой человек поднимается вверх, но поперечные перекладины, образующие собою ступени, должны быть, во всяком случае, сделаны из устойчивого прочного материала. Терпеливое и постоянное напряжение энергии одно только и может служить таким материалом. Никогда не хвататься всего одной лишь рукою за то, чему можно отдаться всем своим существом, и никогда не относиться с кондачка к делу, за которое берешься, каким бы ничтожным оно само по себе не представлялось".

Через двадцать семь лет после окончания войны счастливый случай помог мне связаться с однополчанами. Я словно обрел второе дыхание. Организатором встреч ветеранов дивизии стал Николай Борисович Ивушкин. После окончания службы он поселился в Москве, разыскал многих однополчан и через 25 лет провел их первую встречу. Он же организовал Совет ветеранов, председателем которого был 15 лет, Музей боевого пути нашей дивизии в школе № 826. Николай Борисович написал две прекрасные книги о боевом пути стрелковых полков дивизии: "За все в ответе" и "Место твое впереди".

За годы войны через дивизию прошли десятки тысяч людей, а отыскалось лишь 529 ветеранов.

Следопыты Мозырской школы №10 продолжают поиск. Они собрали несколько тысяч экспонатов – фотографий и писем фронтовиков, документов о боевом пути дивизии. С помощью общественности города рядом со школой построено двухэтажное здание музея. Сейчас он уже работает, получил название народного.

Каждый школьный музей – частица народной правды о войне. Все вместе – отеческое завещание воевавших будущим поколениям: беречь нашу Родину.

Низкий поклон вам, дорогие школьные следопыты!

Первые два десятилетия после войны не были легкими для уцелевших. И все-таки, думаю, для большинства они были самыми счастливыми в жизни!

В эти годы доучивались, влюблялись, обзаводились семьями, получали рабочую квалификацию, становились специалистами. Трудились по-фронтовому, не считаясь со временем, не гоняясь за легким заработком, излишним материальным достатком, видя в активном труде главную задачу жизни. Послевоенные успехи страны были во многом связаны с самоотверженным трудом воевавших.

Бывший сержант-радист Саша Ипполитов окончил институт, его здоровье поправилось, он вернулся в армию, стал полковником. Долго работал в Генеральном штабе Советской армии. Несколько лет назад перешел на работу в Министерство радиопромышленности. Награжден орденами за многолетний, самоотверженный труд. Живет в Москве. Николай Мартынов вернулся в родное Ликино (под Москвой) к своей любимой работе столяром на заводе, где трудился в довоенные годы. Но беды войны не прошли даром даже для его богатырского здоровья. Два года назад тяжелая болезнь сделала то, чего не сумели пули и осколки.

Трудно начиналась послевоенная жизнь у Геннадия Беляева. После длительного лечения в госпитале он заболел ревматизмом и долго не мог с ним справиться. В Москве, где стал жить после женитьбы, случайно встретился с Ипполитовым. Бывший сержант, окончивший к этому времени институт, убедил своего бывшего командира в необходимости учиться. Беляев кончил институт, стал работать в Моссовете, где пользовался очень большим авторитетом. В апреле 1979 года Ипполитов, я, родные и близкие проводили бывшего парторга дивизиона в последний путь…

Владимир Сармакешев, несмотря на инвалидность, окончил институт, стал главным врачом санатория на Сочинском курорте, получил звание заслуженного врача РСФСР. Написал интересную повесть о своей боевой юности[43]. Почетный гражданин города Сочи, член общества англо-советской дружбы, он полон энергии и творческих замыслов. Недавно переквалифицировался на врача-психотерапевта и продолжает работу в санатории. Юлиан Пантелеймонович Померанцев, самоотверженно боровшийся с тифом в освобожденных селах Белоруссии,- теперь заслуженный врач РСФСР, психотерапевт, активно трудится в Москве, поражая коллег неуемной энергией врача-новатора. Виталий Михайлович Сарычев, тоже москвич, после войны до выхода на пенсию продолжал служить в армии. Его два сына – подводники – пришли отцу на смену. Константин Лосев оставался в армии, вырос до полковника, работает преподавателем военной академии в Ленинграде. Николай Портяной сменил военную специальность связиста на гражданскую, без устали, не щадя себя, плодотворно работал в одном из конструкторских бюро Риги. В последние годы его здоровье стало быстро ухудшаться. Операции шли одна за другой. И сердце не выдержало. Безвременно ушел из жизни очень честный и талантливый человек…

Егор Черноголовый работает лаборантом в Харьковском политехническом институте, увлекается художественной фотографией. Юля Сарычева сохранила верность своей гуманной профессии, работает сестрой в одной из московских больниц. Иван Новиков – метеоролог в далекой Туве. Время от времени приходится ложиться в госпиталь – не заживает рана на ноге. Но это не мешает ему приезжать на все встречи ветеранов, вести большую общественную работу. Удивительно стойкий и очень добрый человек!

Много потрудился Алексей Михайлович Саксин, ставший главным конструктором по проектированию автоматических станочных линий. К его военным орденам добавился орден Трудового Красного Знамени. Сейчас он на пенсии. Константин Андреевич Абайханов стал директором Центрального универмага в Ташкенте. Лет десять назад стало подводить здоровье, подорванное на войне. Долго не сдавался, но болезнь прогрессировала, и его не смогли спасти.

Петр Николаевич Кудинов из артиллериста стал политработником. Он всегда был душою коллектива, где находился, а это и есть главное качество политработника. Уйдя из армии, вернулся к журналистике – своему давнему призванию. Написал отличные книги: "Гаубицы ведут огонь", "Огненным мечом" – о боевом пути нашего артиллерийского полка и другие – о событиях и людях военных лет, полон творческих замыслов на будущее. Работает военруком в одном из техникумов Риги. Организовал там музей боевого пути части. Пользуется большим авторитетом и любовью у ребят. Александр Данилович Новиков демобилизовался в звании полковника, живет в Минске, долго и успешно "командовал" водным транспортом Белорусской республики, сейчас на пенсии.

Не могу не написать о судьбе еще одного ветерана. Она во многом необычна, к тому же о Рэме Борисовне Жоховой мне стало известно только сейчас, когда ей, наконец, удалось найти своих однополчан и встретиться с ними.

Во время эвакуации Москвы в октябре 1941 года тринадцатилетняя Рэма оказалась в Поволжье, а мать, выехавшая позднее,- в Средней Азии. Девочка устроилась в местном колхозе трактористкой. Весной 1943 года, вернувшись в Москву, пошла в райвоенкомат и попросила направить ее на фронт. Низкорослая, худющая девчонка выглядела совсем ребенком, и военком отказал.

Тогда она пошла на Курский вокзал и тайком села на одну из платформ проезжавшего мимо воинского эшелона. Так Рэма оказалась в нашей дивизии. Ее направили радистом в роту связи. Она быстро овладела "морзянкой" и перед началом Курской битвы сдала экзамен на радиста третьего класса. В боях под Понырями держала связь с корпусом и хорошо с этим справилась.

Самое сильное впечатление первых дней боев за Поныри, памятное ей и сейчас,- огромное количество раненых, привозимых и приходящих в медсанбат, расположенный неподалеку от штаба дивизии. Вид окровавленных и искалеченных людей был ужасен. После, прячась при обстрелах, она закрывала руками лицо, боясь, что оно будет изуродовано, как у многих из тех, кто проходил мимо. О смерти в пятнадцать лет не думалось…

Несколько раз ей отчаянно везло. В одной из приднепровских деревень налетевшие пятнадцать юнкерсов разбомбили многие дома. Последняя бомба попала в хату, где она находилась. В тот момент она выбегала из сеней, решив укрыться между грядками в огороде. Запомнилась буйная радость, пришедшая к ней, когда поняла, что осталась живой, хотя и побитой до синяков обломками крыльца. Противный звон в ушах долго преследовал ее – даже тогда, когда бегала по деревне, ища в сохранившихся домах полотенца на божницах, чтобы перевязать раненного в живот солдата-узбека.

В роте связи дивизии все были старше ее и берегли от "непрошеных гостей". Писали матери, чтобы не беспокоилась: "Она нам, как сестра". Как-то на занятиях познакомилась с полковым радистом Мишей. Солдат был из Ленинграда, старше Рэмы на два года. Во время блокады умерла его мать, отец служил в армии. Она была очень рада редким и коротким встречам, когда он приносил ремонтировать рацию или приходил на общие сборы – занятия радистов. Ее опекуны не противились этому знакомству. Наоборот, как только он появлялся, ей сразу сообщали:

– Михаил в мастерской!

Вероятно понимали, что пришла к ней неизбежная первая девичья любовь…

Не раз в это время некоторые "подружки" говорили:

– Нашла мальчишку-солдата, вот и ходишь вся замурзанная, в драной гимнастерке и кирзовых сапогах сорок третьего размера. Не того выбрала…

В зимние месяцы 1944 года дивизия занимала оборону по правому берегу Припяти, выше Мозыря. Больших боев не было, но люди постоянно гибли от мин, поставленных гитлеровцами при отступлении.

Когда Рэме сказали, что Мише оторвало ступню и у него началась газовая гангрена, а он не соглашается на ампутацию ноги, она побежала к нему в медсанбат. Хотела сказать, что никогда не оставит его, что надо соглашаться на операцию…

Но когда открыла полог и густой снег вместе с ветром ворвался в палатку, снежинки опускались на Мишино лицо и не таяли. Не успела…

Впереди был еще один год войны. Шестнадцатилетнюю Рэму назначили командиром отделения, присвоили звание сержанта. За самоотверженный ратный труд наградили медалью "За боевые заслуги", позднее – орденом "Красной Звезды".

Сейчас Рэма Борисовна Жохова живет в Москве. Она – секретарь Совета ветеранов нашей дивизии.

Чтобы разыскать однополчан по 108-му ПАП, я решил написать в краеведческий музей города Калинина. Ответ пришел неутешительный – о 108-м ПАП никто ничего не знал. И все-таки письмо сыграло свою роль!

Оно попало в руки А.Ф.Парахонскому, моему товарищу по довоенной казарме под Ленинградом. Он приехал в Калинин погостить у старшего сына, тоже отправился в музей и рассказал там об участии 108-го ПАП в боях за город, о разгроме аэродрома и боях зимой 1941-1942 годов – он-то знал о нашем полке намного больше, чем я. Ему показали мое письмо.

Мы встретились в Киеве, куда Александр Филиппович приехал навестить своего второго сына. С вокзала он позвонил мне по телефону. Хотя прошло тридцать с лишним лет, я узнал его по голосу. А он все расспрашивал меня, пытаясь, как мне показалось, убедиться, что я – это я. Сказав, что сейчас за ним приеду и – пусть не сомневается – отлично его помню и узнаю в лицо, я выскочил на улицу и поспешил к нему на первом попавшемся такси. Лицо его, действительно, со всеми деталями сохранилось в моей памяти, и я, конечно, узнал его! Он не так уж изменился, дорогой мой друг, тем более, что рядом стояла живая копия отца в молодости – его младший сын. Но война не прошла даром. Часть головы и правый глаз закрывала черная повязка. В 42-м его тяжело ранило, и он тоже выбыл из полка…

Много интересного рассказал Александр Филиппович о судьбе однополчан. Командир 4-й батареи лейтенант Александр Семенович Сукомел. отличившийся при разгроме вражеского аэродрома под Калинином, был впоследствии тяжело ранен, лишился ноги. Сумел окончить институт, стал профессором, заведовал кафедрой в Московском энергетическом институте. Его учебниками пользуются и сейчас, хотя автора уже нет в живых.

Лейтенант Николай Алексеевич Городиский прошел с полком весь боевой путь. Был несколько раз ранен и контужен. За смелость и бесстрашие при выполнении заданий командования был многократно награжден орденами и медалями. Живет в городе Владимире, писатель.

Сержант-связист Иван Ларионович Зиненко стал председателем колхоза на Украине, много раз избирался депутатом Верховного Совета СССР. Лейтенант Игорь Александрович Варягин был ранен, выбыл из полка, закончил войну в другой части. За отличия в боях многократно награжден, вырос до полковника и, выйдя в отставку, живет и работает в Москве.

В московской школе № 588 создан музей 108-го ПАП, проводятся встречи ветеранов полка.

Александр Филиппович Парахонский уже на пенсии. Поработал немало – и учителем, и заведующим отделом народного образования в Черновцах. Сейчас живет в Феодосии.

На встречах выяснилось и то, во что обернулось для предателей Смирнова и Бокова желание спасти свою " шкуру, изменив Родине в тяжелый для нее момент. Как ни старались они скрыть свое преступное прошлое, это им не удалось. За измену Родине и службу в гитлеровских войсках оба были преданы суду и получили должное возмездие.

Сталинско-брежневские репрессии обрушились, к сожалению, не только на виноватых.

Начальник связи и парторг нашего дивизиона Гена Беляев, ставший инвалидом после тяжелого ранения в Белоруссии, не имея высшего образования, стал работать инструктором в одном из райкомов партии в Казани. Рвение и опыт, полученный на фронте, помогли – из инструктора стал секретарем райкома. О своем брате, воевавшем в артиллерийской части, ничего не знал. Оказалось, что тот был в плену и после возвращения осужден. Беляева без особых объяснений выставили из райкома. Брат позднее был реабилитирован. Гена был морально подавлен, жил на скудную пенсию инвалида. О дальнейшей его жизни я написал. Она была более счастливой.

Такая же судьба постигла бывшего старшину 1-го дивизиона 108-го ПАП Косаговского. После нескольких лет работы в советских органах одного из районов Москвы ему было предложено "уйти по собственному желанию". Причина – был в окружении. Косаговский этого не скрывал. Да и зачем? В 1941 году два дивизиона нашего 108-го ПАП, оставшиеся на правом берегу Волги, попали в окружение, но уже через несколько дней вырвались из него. Косаговский находился вместе со всеми. Ни трусостью, ни чем-либо другим себя не запятнал. К концу войны командовал батареей, был награжден орденом Ленина, двумя – Красного Знамени, Красной Звезды, медалью "За отвагу". В добавление к этому – имел пробитую голову и инвалидность вследствие тяжелой контузии в последние дни войны. Можно только удивляться тому, какой богатырский дух был в тщедушном теле этого тяжело страдающего физически человека! Лишь недавно его не стало.

Сейчас это трудно понять. Но тогда, при Сталине, такое было железным правилом!

Невольно думается: при выходе полков нашей дивизии из окружения под Левошкино значительная часть раненых не сумела пробиться и отстала от основной группы. Тяжелораненые просто не могли передвигаться, а всех их не сумели вынести. И те и другие попали в плен. После войны многих из этих людей, по сути невиновных, ждала тяжелая участь[44]. А ведь подавляющее большинство оказавшихся в плену вели себя достойно, умирали от издевательств и голода, но не изменяли Родине. При первой возможности убегали из лагерей и продолжали сражаться с оккупантами в составе частей, партизанских отрядов, подпольных организаций. Не знали они, что Сталин уже тогда лишил их человеческих прав, отклонил возможную помощь от Международного Красного Креста, не захотел спасти даже своего сына. Не знали и того, что попали в плен по вине не столько своей, сколько этого человека, уничтожившего перед войной мозг армии – высший и старший командный состав, поверившего Гитлеру, а не советским разведчикам и согнавшего в тюрьмы и лагеря за пять предвоенных лет почти 20 миллионов ни в чем не повинных людей, из которых 7 миллионов – самых лучших и преданных Советской власти – были приговорены к расстрелу[45].

Верю, что истинные виновники трагического отступления наших войск в 1941 году еще предстанут перед судом народа и истории!