Училка и мажор

Пролог

УЧИЛКА И МАЖОР

Он мой студент. Наглый мажор, который поставил себе цель заполучить меня к себе в койку. Хуже всего то, что сопротивление бесполезно.

—Я хочу тебя, Василиса Григорьевна, — шипит Белов мне в ухо, скользя пальцами по щеке. —Так сильно, как никого и никогда не хотел, — узкие бедра с силой толкают меня назад.
—Только в твоих мечтах,— прикусываю губу и ощущаю жар, прилипший к коже в том месте, где Рустам меня касался. Звонкая оплеуха разносится в тишине запертой изнутри аудитории. —В жизни — никогда.
Ошалелый взгляд диких глаз останавливается на мне.
—Так даже интереснее. Сопротивляйся мне.

Дверь с грохотом отскакивает, и передо мной предстает мой студент. Теперь так его называешь, да? Можно просто…Исчадие ада. По спине бегут мурашки, и волосы медленно встают дыбом, стоит только глянуть на его высоко вздымающуюся грудь, взлохмаченные волосы и горящий огнем взгляд.

—Что ты себе позволяешь, Белов? Вон отсюда! — прижимаюсь спиной к стене и ощущаю утробный ужас, потому что он даже не собирается покидать стены моей скромной двушки. А нас уже могли увидеть...Широкая фигура делает шаг ко мне и одним махом закрывает дверь изнутри. Мышка в клетке.

—Пришел поговорить,— наглая ухмылка отражается на лице парня, а я содрогаюсь вся. Мне до чертиков страшно сейчас оставаться с ним один на один. Господи, зачем я только открыла дверь? —Зачем отказалась от нашей группы? — недовольно бурчит Рустам. — Мы же с тобой поговорили!

Отказалась, потому что так надо, да и не могу больше видеть его и не сметь...неважно. Выхода другого не было у меня. Не могу я так больше, но хуже всего то, что я не могу сопротивляться, хотя должна сейчас, имея столько проблем. Однако я даже не хочу. Не хочу! Не хочу, все вокруг протестует против этого. Почему я должна скрываться? Почему?!

Облизываю губы и прикусываю внутреннюю поверхность щеки. Гадство, просто гадство! Не сбежать от тебя и не скрыться, как ни старайся! Как будто я на самом деле могу сбежать от чувств даже на время. Сердце продолжает отбивать чечетку, когда нос выхватывает его запах. Ближе. Еще ближе. Нет, пожалуйста. Память противно подкидывает дровишек в костер моих страданий. Нет, не сейчас!

Пожалуйста, просто уйди. Иначе тут будет точка невозврата. Я не смогу дальше так…

—А ты как думаешь? — сиплю, стараясь увернуться от загребущих рук, которые уже тянутся ко мне и не дают сбежать. Горечь выкуренных сигарет опускается на мои уста, впечатывая особенный след Белова. Я все пропахла им. Насквозь. И уже давно.

—Это меня не остановит, Вася. Я скрываться не буду, я не позволю никому…тебе причинить вред.

Слова больно режут ухо, смешиваясь с патокой наслаждения. В этом весь Белов, всегда вперед как бронепоезд, а дальше будь что будет… Я лишусь работы, я лишусь всего, что у меня есть, а все из-за него и из-за себя самой, из-за наших чувств! Будет только больше проблем.

Хочется кричать и выть от безысходности. Приходится запрещать себе испытывать наслаждение от близости накаченного тела и включить разум.

—Оставь меня в покое, Белов! Ты нарываешься на неприятности, — царапаюсь, специально всаживая в толстую загорелую кожу свои ногти. Но больно только мне, потому что даже такая близость обжигает наслаждением.

—Никогда, — горячие губы скользят по коже, и я слышу звонок в дверь.

Слава Богу!

—Кого ждёшь?

Рустам хмурится, руки прекращают гулять по телу.

—Любовника, — не задумываясь, лгу, абсолютно не осознавая дальнейшее развитие событий.

Карие глаза намертво приклеиваются к моему лицу, а затем жесткий захват сильных рук оттягивает волосы, а властные губы впиваются в мои. Доминируя, подчиняя, причиняя боль. Язык грубо вторгается в рот, вынуждая меня застонать от агонии. Рустам стискивает мою талию в своих руках и скользит пальцами по пояснице, оставляя отметины, помечая собой.
Глубже, грубее, сильнее. Совсем как раньше, совсем как раньше. Как всегда.

Я тону в примеси из наслаждения и безумного отчаяния, что давит мне на горло бетонной плитой безысходности.

1. Welcome back

ГЛАВА 1

БЕЛЫЙ

Отвратительная погода встречает нас в родном городе. Я морщусь, всматриваясь в знакомый вид через иллюминатор. Добро пожаловать домой, бляха. Тысячи воспоминаний врываются в мозг и устраивают там пюре, все-таки дерьмовая была идея от начала и до конца.

Мой друг недовольно бурчит, но я-то знаю, что он на самом деле за любой кипиш. Даже за такого рода кипиш.

—Пора устроить папочке веселые деньки, — хмыкаю, хотя причина не только в этом. Не нравится мне состояние ба, а на Белова-старшего положиться нельзя. Придется брать в свои руки. Ну и в конце концов, приелась мне эта европейская жизнь, русская душа требует других гарнизонов.

—Слуш, Белый, я все понимаю, конечно, но может вам бы пора закопать топор войны?

По венам хлынет гнев, я сжимаю кулаки и заставляю себя не реагировать в знакомом ключе. Отрицательно машу головой. Что, бляха? Простить?

Мы садимся, жестко, как обычно в родном городе. Чудо, что тут вообще аэропорт есть, и, если верить новостям, то мой папашка приложил к ремонту свою лапу. Не удивлюсь, если урвал себе больший куш.

—Может, пора прекратить все держать в себе? — Клык не унимается, а я даже думать об этой мерзости не могу. Сам не ангел, конечно, но тут говорить не о чем. С убийцей договариваться я не стану. Холод прошелся по шее вниз от нахлынувших эмоций. Это стоп. Дальше будет хуже. Вспоминая то, как я чуть не разложился насмерть в той аварии, у меня возникает точечная головная боль в области виска. Фантомная.

— Закрыли тему, Клык.

Отмахиваюсь, хватая чемодан. Мы тащимся в бесконечной веренице людей. Впереди маячат знакомые амбалы отца с табличкой, на которой написана моя фамилия. Тысячу раз хотел сменить, чтобы на меня не пялились как на врага народа. Да уж, морду отца я бы не вытерпел сейчас. Может и хорошо, что папаня лично не встретил.

Я не виноват, что мой отец мэр. Любящий «папашка» он у меня, ведь рейс-то я ему не сообщал, но, видимо, сорока на хвосте принесла. Хоть не придется пилякать на такси, которое тут хрен нарисуешь.

—Закрыли так закрыли, Белый, только от себя далеко не убежишь. Попомни мои слова.

И я бросаю фразу, которую не должен был. Не должен был, но неплохо так маякнул ее. Клык побагровел, жадно стянул носом воздух.

По факту, сам поступил ничуть не лучше меня, когда его краля выскочила за другого, а еще что-то там пытается толкать мне. Не сбежать от себя, как же. Как будто я не вижу, как его полощет при любой фифе, что хотя бы отдаленно напоминает ему Александровну. Клык замирает, хмурится, а затем разворачивается и, играя желваками, молчит, но дышит тяжело. Мы как два разъяренных буйвола сейчас на потеху публике показываем силу.

Сам виноват, знает, что нельзя меня трогать с этой темой.

—Знаешь, Белый, я бы тебе вмазал по роже, но ты мне все-таки лучший друг, — Клык шипит и толкает меня в грудь. —Ты бы свое бешенство утихомирил бы, хотя бы по отношению к другу, который тебе как брат.

Попал в точку. В последнее время я совсем не тот Рустам Белов, что был когда-то. Абсолютно другая личность, лишь внешне напоминающая паренька из прошлой жизни. Всему виной та самая жизнь и люди.

Я отбитый уже, на друзей кидаюсь. Так что дальше, пренебрегая внутренними мучениями, толкаю чемодан и медленно сжираю себя изнутри.

Один из охранников кивает мне и обращается, пытаясь забрать чемодан.

—Евгений к вашим услугам.

Второй молчит и сморит волком. Ну смотри.

—Не Золушка, сам закину в машину, Жека, — хриплю, волоча за собой вещи.

Мы с Клыком молча усаживаемся в машину. Пространство практически скрепит от напряжения. В целом мы оба отходчивые, но сейчас я тоже цепанул его крепко.

Только когда выезжаем за пределы аэропорта, я четко раздаю инструкции. Судя по всему, охранники наученные, лишних вопросов не задают. Где он таких берет? Или тренинг проводит? Как найди безголовых придурков, которые будут выполнять твои указания, абсолютно не думая о последствиях? Именно таких работничков надо отцу. Он ведь у нас кладезь знаний и нескончаемой мудрости, что брызжет через край. Тьфу.

Даже думать о нем противно.

—Сначала Егора домой, меня к Зинаиде Львовне, затем в «вышку».

Жить под одной крышей с мэром не собираюсь. Благо есть место вдали от высокой интеллигенции. «Вышка» — это элитный район в городе, где положено жить таким, как я. Баловням судьбы, у которых есть все, что только можно, но не то, чего они на самом деле хотят.

—Александр Павлович…— начал бычить второй, но я даже слушать не хочу, че и как. Меня по факту не колышит вообще.

—Мне срать, что тебе сказал Александр Павлович, Жека, — раз не представился, будет Жекой. Жека один, Жека два.

В боковом стекле отражается вытянутое лицо паренька, он пытается сдержаться из последних сил. Но мне плевать. Я хочу начать бесить отца начиная с настоящего момента и на столько, на сколько хватит сил. В этом мне равных нет уж точно, а там посмотрим, на сколько хватит батеньки и его терпения. Ставлю все, что у меня есть, что в жтом раунде выиграю я. Потому что я не знаю поражений.

Клык первый подает голос, и в общем-то проблемы особо нет. Оба напортачили.

—Замяли, я тоже мудак.

—Ой, ты еще какой мудень, друг.

Я смеюсь и абсолютно точно соглашаюсь со всем. Мудак Рустам Александрович. Отчество бы тоже подшаманить, а то оскомину набило.

2. Плохие мальчики и хорошие девочки

ГЛАВА 2

БЕЛЫЙ

За один день у бабушки я явно наверстываю время, когда жил без ее пирожков и зраз, что вызывают во мне чистый восторг. Клянусь, никто так не готовит их, как она. С отцом сегодня не вижусь, не хочу, хоть на телефон падает несколько СМС с коротким требованием увидеться. Своим шавкам и шестеркам будет приказывать, но не мне. Я птица вольная.

Растекаясь патокой перед очередным изысками, я впервые за долгое время расслабляюсь. Без спиртного и девочек. Лишь с борщом, ну а что поделать? Бабушкин борщ я готов есть и на обед, и на ужин, и даже ночью, если останется.

—Рустам, ты с отцом собираешься говорить? — бабушка сидит на кухне и насыпает мне очередную порцию. Вкусно, как в раю. Целую руки этой прекрасной женщины и довольно лыблюсь, а чего нет? Я так не ел целую вечность. Даже упоминание отца меня не трогает.

—Неа.

—Он звонил.

По спине проходится холодок, а руки сами собой сжимаются в кулаки. Звонил он, как же.

—Так нельзя, Рустам.

Бабушка у меня мировая, но в своих отчаянных попытках сделать для всех лучше бывает, что переходит черту. Значит так нельзя, а как он поступал, то, выходит, можно?

—Я с ним увижусь тогда, когда у меня будет соответствующее настроение, — поворачиваюсь к ба и отвечаю, как духу. Нервировать ее не хочется, но и врать не стану. Знала бы она всю правду, не стала бы так отчаянно стоять на том, что нам надо поговорить или еще лучше — помириться.

—Вам надо поговорить.

—Ба, я тебя люблю, ты знаешь. Но на эту тему я говорить не собираюсь. Давай лучше подумаем, в какой санаторий тебя отправить.

Я, собственно, по большей части из-за бабушки и вернулся, не рассчитывая особо, что отец будет думать о своей же матери. Куда ему об этом думать, если есть вещи поинтереснее?! А с бабушкой был головняк, куда это годится за месяц пять раз вызывали скорую, и не она сама, а соседи. Которые, слава богу, контактные и с бабушкой в отличных отношениях.

—Не надо мне никаких санаториев, — решительно заявляет бабушка и отворачивается, скрещивая руки на груди. Упертая ослица.

—Надо. У кого тут давление скачет, у меня или у тебя?

—Старая я уже, одной ногой в могиле. Правнуков бы хотелось увидеть, да и хватит с меня. А санатории то для молодых.

—Я не понял, а в клуб с внуком сходить? Я должен показать миру эту неземную красоту.

И это была чистая правда, бабушка у меня красавица, каких еще поискать. Да днем с огнем не сыщешь. Деда выхватил не просто Афродиту, но и умницу, да и такое сокровище, что я сейчас, будучи в том возрасте, когда он ее встретил, даже немного завидую. Да что там, я капец как завидую дедушке.

—Хватит, голубчик, это уже даже не смешно. С каждым годом не смешнее, — пусть это звучит скорее, как укор, но в голосе проскальзывает нежность. Наклоняюсь плавно и трусь щекой о щеку своей красавицы. Да, единственная женщина, кого я называл красавицей, помимо матери. Она была у меня такой же. Неземной. В груди плавно стягивается узел, и настроение сходит на ноль.

—Ты знаешь, что ты самая лучшая в мире бабушка?

—Ох, знаю, внучок, знаю. А ты у меня самый лучший в мире внук.

—Это потому что я у тебя один, — смеюсь, стараясь абстрагироваться. Но нервная система уже завелась. Приходится мысленно надавать себе оплеух, чтобы переключиться. Изменить поворот.

—Потому что ты у меня гений.

—Такой на минималках.

Мы продолжаем обедать в тишине, и эта тишина становится для меня своего рода лечением. В доме у бабушки всегда тепло и спокойно. Хочется остаться навсегда, но она упорно против, чтобы с ней кто-то жил. Немаленькая и вообще. Как дедушку похоронили, она предпочитает быть больше наедине. В этом ее успокоение.

—Я была на кладбище. Там все в порядке.

Для меня это как очередной удар по темечку обухом. С разбегу и так оглушающе сильно, что дыхание на мгновение спирает, а душа замирает. Я на кладбище не был, не могу туда зайти, хотя надо. Не могу посмотреть на памятник и увидеть все своими глазами. Так сложно и одновременно невыносимо, а пока не видишь, то кажется, словно никто не умирал. Потерялся, уехал, растворился в пространстве, но не умер. Живет где-то там в далекой стране, где меня нет, но живет.

—Спасибо.

Мы понимаем друг руга без слов. Как и всегда понимали вплоть до той ситуации, когда я предпочел ничего не пояснять и уперто гнуть свою линию до конца. Чуть не расквасившись на машине в паштет.

Звонит телефон, как раз вовремя, чтобы не закопаться в воспоминания еще глубже.

—Уже соскучился? — Клык тут как тут, честное слово. Бабушка явно понимает, о ком речь и шепчет, мол «привет» передай. Это ее любимец, так что у них взаимная любовь ася-ся-ся. — Да, передам-передам, ба. Тебе от бабушки «привет».

Ну и парочка тут все-таки собралась.

—Ей от меня тоже. Как насчет завалиться сегодня в клуб? — по голосу понятно, что настроения там тоже не бьет ключом, а значит делишки не так хорошо пошли, как на то была надежда. Отношения у них, скажем мягко, натянутые.

Да что там, в этом он не так далеко ушел от меня, только я своего ненавижу сильнее.

—Отец?

Ответа не следует, а мне и не надо, чтобы понять, насколько все хреново у друга. А посему довольно быстро соглашаюсь, как обычно. Клубы для меня дело житейское.

—Я за любой кипиш, кроме голодовки.

Кладу трубку и в игривом тоне говорю ба:

—Готовь платье, идем покорять наш любимый клуб.

—Дурашка!

Слышится в ответ.

Мы с Клыком заваливаемся в клуб, и все в принципе происходит ровно так же, как и обычно. Девочки, выпивка. Не скучно, но и не «вау», конечно, потому что приелось. Маринка еще прицепилась к Клыку, смотреть на нее сейчас немного тошно. Ну как тошно, если бы она из себя Крюгера бы не сделала ботоксом и всякой химозой, то может и норм баба была. Не Александровна, конечно, но для друга так разок-другой натянуть можно для здоровья.

3. Знакомство "Ух"

ГЛАВА 3

ВАСИЛИСА

Откуда вообще у меня настолько тяжелые учебники и почему они у меня в сумке?! С трудом поднимаю свою ношу и пыхчу, всматриваясь в наполненный студентами дворик. Погода стоит отвратительная, холод заставляет зубы отбивать чечетку. Напялив огромные варежки, я абсолютно не думала, что любые манипуляции будут даваться мне с трудом. Зато тепло.

Шарф почти полностью прикрывает лицо, и это даже не зима еще, а обледеневший нос уже отпадает. Мне точно надо было родиться где-то в Африке.

Сессия на пороге, так что в универе нешуточный ажиотаж. Мой взгляд цепляется за подругу в окне, она машет мне, и я делаю слишком резкое движение рукой. Что, конечно, играет против меня.

—Черт! — сумка с грохотом падает на пол, и ее содержимое вываливается на всеобщее обозрение. Просто прекрасно. Не успеваю я даже опуститься на корточки, как передо мной вырастает огромная темная фигура в черном кожаном зимнем авиаторе.

Я как мышка перед хищником медленно поднимаю голову, но все никак не могу добраться до лица. Высоченный парень в два шага оказывается еще ближе, плавно опускается и собирает все мои пожитки. Боковым зрением стоп-кадрами цепляю длинные темные ресницы, пухлые губы с едва заметным шрамом над верней, и глаза, не то темно-карие, не то черные. Никогда таких не видела. Мальчишеский взгляд останавливается на мне, оценивающе скользит по пуховику, и я замечаю, как медленно изгибается иссиня-черная бровь.

—Малыш, куда тебе такие тяжести тягать, а? — обворожительная улыбка растягивается на покрытом трехдневной щетиной лице. Я зависаю при виде этой картины, не сразу догоняя, что меня, преподавателя, какой-то студент назвал малышом. Что?

—Я вам не малыш — это раз, и дальше я сама — это два, — жестко рублю, натягивая шарф пониже, а то дышать уже нечем. Парень смеется, а у меня внутри все сильнее распаляется. Малыш. Какой я тебе малыш?!

—Детка с коготками, мне нравится, — он закидывает в сумку последний учебник, а затем разворачивает мое лицо к себе, опуская большой палец на нижнюю губу. И смотрит так порочно, так жарко, что я мгновенно покрываюсь предательским румянцем, а тело начинает пылать ярким пламенем изнутри. От соприкосновения жесткой подушечки пальца и моей обветренной губы я начинаю терять остатки своего поплывшего мозга.

—Не трогайте меня!

Отталкиваюсь назад.

—Ты так мило краснеешь, цвет спелого персика. Ты везде такая? — его взгляд темнеет, а мой теряет четкий ориентир в лице высоченного шкафа. Как он смеет вообще? Что себе позволяет?

Рука снова тянется ко мне. Не успев опомниться, я резво отбиваю ее, но не рассчитываю силу удара и ощущаю, как начинаю заваливаться назад. Еще больше бы одежек напялила на себя, может и легче передвигалась бы. Ну почему я такая мерзлячка?

Грация мешка с картошкой!

—Воу, куда это ты, персик? — незнакомец тянет меня за талию к себе, и я зарываюсь носом в пространство около ключицы, жадно втягивая мужской довольно приятный аромат, смешанный с чем-то едва уловимым, животным, опасным и таким незнакомым. Черт возьми, что это такое вообще?

Пульс начинает стучать где-то в горле, и я начинаю брыкаться.

—Немедленно отпусти меня! — гаркаю на парня, и тот поднимает меня вместе с сумкой и закидывает последнюю на плечо, как ни в чем не бывало.

—Я, конечно, тот еще «джентльмен», но для тебя хочется. Идем донесу, персик. Ты у нас заучка, да? — парень смеется, и я вижу ямочки на щеках. Почему я пялюсь и замечаю ямочки? Василиса, ты с какого дуба упала, а? Все мозги на морозе растеряла?

Набрав полные легкие холодного воздуха, я останавливаюсь и что есть силы грозно отвечаю:

—Заучка! — шапка сползает на глаза, я стягиваю с рук варежки и отбираю сумку у опешившего парня. Да, ты у меня еще получишь ответочку, ой получишь. Его ошибку, конечно, тоже можно понять, в этих балахонах мне больше девятнадцати не дать.

—Какая прелесть. Ну тогда увидимся на парах, а сумку я все-таки донесу. Не спорь, воительница.

Я недовольно хмыкаю и закатываю глаза. Мне с ним бодаться теперь? Хочет нести —пусть несет, баба з воза, что называется, а мне легче. В холле университета стягиваю с себя шапку, и копна длинных волос рассыпается по спине. Как же я хочу их обрезать порой, но что-то как будто не дает этого сделать. Все друзья раньше звали меня Василисой Прекрасной, а мать звала исключительно Рапунцель. Возможно, в память о матери я и не решаюсь их обрезать, хоть, видит Бог, очень этого хочу.

—Здравствуйте, — ото всюду слышатся голоса моих студентов, я киваю, но не отвечаю. Интересно, умник заметил? Ничего, он сейчас точно все поймет, если не тупой.

—Ты ко всем на «вы»? Это тренд такой в России, малыш?

—Это вежливость, молодой человек, — не оборачиваясь, отвечаю. Остались считанные секунды.

Я не слышу шагов за спиной, но чую на каком-то неведомом уровне, что парень идет почти впритык, и что он смотрит на меня. Вибрация от множественных голосов в холе становится сильнее, рикошетит в спину. Но все, что я могу обостренно чувствовать, это размеренное дыхание, что касается моих распущенных волос, едва уловимо. Обволакивая. Затягивая в какую-то трясину из нечитаемых ощущений, что скользят по конечностям касаниями крыльев бабочки.

Незнакомец так смотрит, что маленькие иголочки впиваются в то место, где касается его взгляд. Горячий и какой-то слишком заинтересованный. Меня откидывает из жара в стужу пока мы доходим до кафедры. Только тогда я решаюсь обернуться, чтобы напороться на внимательный взгляд, что не сводит с меня этот парень. Он выше меня на три головы, а потому посмотреть ему в лицо кажется для меня невыполнимой задачей.

—Так вот, уверена, что мы еще увидимся на паре. И в ваших интересах отвечать достаточно развернуто, чтобы я поставила вам высший балл. Василиса Григорьевна Влащенко, преподаватель английского языка и литературы, — моя победоносная улыбка разбивается о скалу, потому что парень напротив ничуть не смущен. Более того, он словно этого и ждал, неожиданности? Затем он лениво осматривает табличку с названием кафедры, снова бросает взгляд на меня, и снова на кафедру.

4. Первый раз в первый...

ГЛАВА 4

БЕЛЫЙ

После завтрака собираюсь в универ, первый день как ни крути, надо бы заявиться и поторговать лицом. Разведать обстановку, в конце концов, и осознать тщетность бытия. В моей элитной однушке, кроме немаленького чемодана, новой мебели, нет ничего. Переодеваюсь и отправляюсь за Клыком. Сегодня таксист я. Всю ночь не спал, даже думал, что зря бабу ту не схапал, хоть бы мозги прочистил, а то вся кровь прилила в причинное место.

Ладно, теперь о насущном. Мало того, что я таксист, так я еще и будильник, че это вообще такое?! Наш царь голубых кровей не думал просыпаться. Ну, естественно, зачем?

Клык недовольно поглядывает на меня, и как только усаживается в машину, начинает бурчать. И это тебе вместо доброго утра. Тачка ему не зашла, видите ли.

—Началось в колхозе утро.

Поскромнее не мог ничего взять, да. Не мог. На чем хочу, на том и езжу.

Плавно отъезжаю в сторону универа, не забывая поглядывать по сторонам. Все-таки ничего не поменялось, но пару мест прикрыли. Тех мест, где мы любили отрываться с Клыком.

Мы подъезжаем к обшарпанному зданию университета, где мест для парковки просто завались. У меня, конечно, появляются сомнения насчет того, а не снимут ли колеса с моего внедорожника. Тут это в принципе возможно. Но пораскинув мозгами, решаю паркануться прямо под входом.

—Надеюсь, твоего финика не угонят, — Клык недоверчиво осматривает округу, а я смеюсь.

—Пешкарусом тогда пойдем. И вообще откуда у тебя мажористые замашки? Не было ведь никогда…

—Ага, щас. Какие мажористые? Я за друга волнуюсь, а он обзывается.

Стоит только выйти из машины, как мой взгляд утекает в нечто безразмерное, но такое милое, что я даже не моргаю, чтобы съесть все, что открывается моим глазам. Девчушка в огромном пуховике, шапке и шарфе. Пухлые губы, огромные глаза и такая же огромная сумка, что кажется в три раза больше этой пушинки. Блондинистая прядь падает на лицо, и я ощущаю покалывание в пальцах от острого желания смахнуть локон.

Она. Это, черт возьми, она. Да ну нахер. Не может же мне так везти.

Впервые у меня все тело вибрирует, столько только взглянуть на девушку. И это я еще видел ее фигуру, мозг с легкостью дорисовывает все, и слюна скапливается во рту.

А сейчас на ней балахон. Что странно, на улице не так уж и холодно. Моя улыбка растягивается на лице, как у знакомого кота из мультика.

На какое-то чертово мгновение забываю, как дышать, внимательно рассматривая каждый сантиметр белоснежной кожи лица, покрытой слабым румянцем. Девочка хмурится, пытается натянуть лямку, и в этот момент сумка с грохотом падает на асфальт, содержимое вываливается наружу.

—Белый, бляха, прием! —Клык чет мычит над ухом, но я уже двигаюсь к ней. Сам не замечаю, как неведомая сила тянет меня к блондиночке. Опускаюсь на корточки и начинаю собирать вещи, неотрывно глядя на зардевшееся личико. Взмах темных ресниц завораживает. Когда она поднимает на меня глаза цвета чистого неба, клянусь, у меня в голове вакуум, что-то мешает мыслить здраво и заволакивает зрение.

—Малыш, куда тебе такие тяжести тягать, а?

Первое что вырывается из горла. Малыш. Она и правда совсем маленькая, куда ей такое тягать и зачем?

—Я вам не малыш — это раз, и дальше я сама — это два, — грубо звучит в ответ, но я только улыбаюсь шире, смакую ее эмоции, разливающиеся на безмятежном лице. Впервые назвал кого-то малышом, и получил такой ответ. Но эта реакция заводит, заставляет хотеть больше. Больше эмоций, которых хочется съесть. Она недовольно хмурится и отворачивается, мой поток эмоций сходит на нет. Нет, так дело не пойдет

Сам не понимаю, почему разворачиваю ее лицо к себе и нагло кладу палец на нижнюю губу. Восторг разливается по венам, такой ядреный, что хочется попробовать то же самое губами. Языком. Зубами. Малышка на мгновение замирает, смотрит на меня испуганными глазами, что становятся больше с каждым моим действием. А я только сильнее распаляюсь, приближаясь к ней чуточку ближе.

—Не трогайте меня!

Она пытается меня оттолкнуть меня, и это у нее почти получилось бы, если у меня в голове не сработала красная лампочка, что загорается всегда, если я решил что-то. И я уже решил. Мне хватило вчера и пары минут, чтобы захотеть ее себе. Так сильно, что внутренности стягиваются в огненный шар, начиная испепелять меня изнутри.

—Ты так мило краснеешь, цвет спелого персика. Ты везде такая?

Бинго. В точку. Малышка краснеет еще сильнее и прикусывает губу, а я тянусь к ее личику, чтобы освободить такую сладкую плоть от настойчивых зубов, впивающихся в нее настолько сильно.

И мне прилетает ответка, не такая уж и сильная, но я мальчик немаленький, и даже такой удар для меня не значит ничего, а для нее значит. Девчушка теряет равновесие и начинает падать назад, а я обхватываю ее ручку и тяну к себе, мягко, но настойчиво. Она зарывается носом в шею, и я абсолютно точно теряю контроль, когда кладу руку на спину малышки и поворачиваюсь лицом к ее шее, скрытой огромным шарфом. Запах ванили приятно щекочет ноздри.

Сладкая девочка.

—Немедленно отпусти меня!

Отпустить? Да никогда. Поднимаю свою ношу с каким-то упоением, не выпуская малышку далеко от себя. Но малышка отталкивает меня и недовольно хмурится. Воинственный взгляд на мгновение останавливается на моем лице, а потом она переводит его на сумку. Не заберешь, малыш. Я донесу, только лишь бы продлить дегустацию твоих чувств. Они такие яркие, что наблюдать за ними одно удовольствие.

—Я, конечно, тот еще «джентльмен», но для тебя хочется. Идем донесу, персик. Ты у нас заучка, да? — смеюсь и снова цепляю. Ну же, дай мне реакцию. Малышка сильнее краснеет, шапка сползает, но она пытается ее поправить, и я вижу варежки, виднеющиеся из-под объемного свитера. Вау, ты просто «вау». Совсем девочка.

Значит, она еще и умная, что очень удивительно. Раньше я с такими не имел дел.

5. Наглый

ГЛАВА 5

ВАСИЛИСА

Восставить дыхание получается только в кабинете. Я вся взмокшая и абсолютно вымотанная стягиваю с себя шарф. Ух, вспотела. Наспех переодевшись, запихиваю в свою многострадальную сумку еще несколько сборников и спешно иду в столовку для преподавательского состава. Правда она у нас не столько для «покушать», сколько для «поболтать», «оставить свои вещи между парами» и много чего еще, вот и собираемся мы тут всей гурьбой, что называется. Англичане, русские, математики и физики. Так мы в шутку называем друг дружку.

—О Васька… — с порога здоровается Ксюша, это моя подруга, прекрасный человек и преподаватель русского языка и литературы

Я прислоняюсь к закрытой двери и тяжело выдыхаю.

— И что это там за импозантный молодой человек помог тебе на улице? Спина полностью тебя накрыла, —дополняет Ксюша, а моя сумка приземляется к ногам, и я сразу поднимаю ее и тяну к столику. Реально тяжесть.

—Привет. Какой-то наглый молодняк, развелось тут всяких.

Хорошо, что этот наглец помог донести, сама бы я точно надорвалась. В голове проскальзывают его слова, и я снова начина покрываться румянцем с головы до пят.

—Еле проснулась после вчерашнего, — тяжело выдыхаю и падаю на стул. И то правда, вчерашний вечер выдался крайне насыщенным.

День рождения университета отпраздновали на «ура», никто не ожидал, что все будет настолько масштабно.

—Все-таки с каждым годом поход в клуб становится для меня все менее выполнимой задачей, —продолжаю, откидываясь на спинке.

Хотя я особо никогда не любила такие места, но тут мы с Ксюхой пошли. И для такого дела даже подруга дочку маме пристроила, хоть и редко это делала.

—Наша Василиса Прекрасная, хватит жаловаться. Отлично погудели. Видела тебя в окошко, чего опять в балахонах и унтах, на улице чай не мороз, —Ольга Павловна собственной персоной продолжает допрос. Ее манера одеваться ничем не отличается от стиля дешевой проститутки, но она об этом в курсе.

Ничто так не выдает желание женщины выйти замуж, как юбка, которая больше похожа на широкий пояс. Наша Заславская ведет достаточно странный вариант английского языка, так называемую вариацию на тему, но считает это лишь незатейливой ступенькой на пути к успеху.

Пару лет она готовила моряков, ну и как-то все сошло на «нет», после чего она перевелась к нам.

Погудела отлично она, облевав полклуба. А мы цивилизованно потанцевали и выпили по бокалу шампанского, но на утро голова все-таки побаливала.

—Не хочу придатки застудить, но тебя ж такие проблемы не волнуют, Олечка, да?

—А я рожать не собираюсь, — довольно ухмыляется красными губами, которые только недавно подверглись коррекции. Тюнинг прошла и ее фигура. Где ж это видано, чтобы такая красавица еще в спортзал ходила. Да и спать с проректором по научной работе в какой-то мере обязывает к определённым вещам. Плевать, что тот женат, как она сама говорит — это временно, пока не найдет вариант получше.

—Прекрасно, эта планета не выдержит еще одну Заславскую, — тихо цежу сквозь зубы. А затем поворачиваюсь к Ксюхе и корчу недовольную гримасу.

—Девочки, у нас тут новость года, — продолжает Олечка, пока я усаживаюсь рядом с Ксюшей и достаю свою чашку. Выпить бы чего горячего. А то льдом покрылась вся изнутри. И неважно, что щеки пылают похлеще елки на главной площади страны.

—И какая? — Ксюша с усмешкой поглядывает на Олю, а я наконец-то разливаю чай.

—К нам в универ перевелся ОН!

Выражение лица Ольги Павловны при этом напоминает лицо человека, увидевшего оазис. Я откидываюсь на спинку стула и жду продолжение. А оно последует. Правда у меня еще до новости под ложечкой начинает сосать, да интуиция шепчет что-то несоразмерное моему здравому смыслу. Кажется, этот кто-то точно связан с тем парнем, который решил меня нагло облапать пару минут назад.

И да, ты при этом не шибко испытывала отвращение, Вася. Да? Ух, мысленно давая себе оплеух, выхватываю фразу коллеги.

—Белов Рустам!

Мое молчание неплохо резонирует с молчание Ксюши. Мы смотрим на Ольку в полном недоумении, но у нее, кажется, сейчас произойдет взрыв от нашей недостаточной реакции.

—Сын мэра, ну! Что вы как в танке? Он молод, горяч и несказанно богат, только вернулся из Чехии, и, девочки, он мой. Сразу говорю. А если не он, то его папка, уж через сына к отцу найти подход можно быстро, — наша Олечка мечтательно лыбится, всматривается куда-то и теряется. Мы теряем ее, прием!

Ольга Павловна любит найти себе новую жертву, так было с Игорем Львовичем, Игнатом Федоровичем и еще многими преподавателями, которых она думала хомутать, но увы и ах. В принципе, вереницу ее мужчин можно продолжать бесконечно. Мы стараемся даже не считать.

Я смотрю на Ксюшу, а на ней лица нет. Словно привидение увидела. Откидывается на спинку стула и глубоко вдыхает. Я не понимаю, что происходит, но не хочу привлекать внимание кобры.

—Да, твой, твой студент, Олечка. И что там, кстати, разница в возрасте у вас лично будет с десяток лет?

—Какой десяток лет? С ума сошла! Всего-то пять.

—Пять так пять, пять не десять, конечно.

То есть нашей Олечке уже лет пять как двадцать пять, да? Ну все бывает, что тут сделаешь? Вновь бросая внимательный взгляд на Ксюшу, понимаю, что подруга сейчас точно сознание потеряет. Знает его, что ли?

—Что с тобой? — спрашиваю у подруги, а сама достаю книжку, которую обещала ей. —Вот держи, с утра перелопатила все, но нашла.

Она смотрит на меня, потом на Олю, затем резким движением хватает книгу и заинтересованно рассматривает. Точно старается отвлечься. Эх, Ксюха, Ксюха.

—Все в норме, и спасибо за книгу.

Глаза подруги немного просветляются, и у меня внутри становится спокойнее. Мне нравится ее дочь, и я обещала ей эту книгу. Когда-то мне подарили ее на новый год, и моей радости не было предела. Пусть же теперь послужит радостью для такого прекрасного человечка, как Катюша.

6. Вкусная

ГЛАВА 6

БЕЛОВ

Вау. Окинув взглядом взбешенную Василису Прекрасную, я буквально заставлю себя свалить, чтобы эти глаза больше не сверкали чистым гневом на потеху всей публике. Потому что я не знаю, как там у других, но у меня при этой картине встал. Да так, будто бы она голая тут прошлась передо мной, а на деле, лишь слегонца помяла меня словами. Я этого, конечно, не ожидал, но полученная реакция дорогого стоит.

В крови все кипит как на самом сильном огне, будоража мое сознание. Бросаю взгляд на руки, что стянулись в кулаки. Да, она меня зацепила. Зацепила, зацепила.

Останавливаюсь у стенки и прикладываюсь головой к ней, ощущая в штанах пульсацию. Черт возьми, я ж не в пубертате в самом деле. Что за чертовщина, бляха?

Улыбаюсь кривовато, размышляя в голове, что делать дальше. Она будет моей, это факт. Как является фактом то, что я Рустам Белов. И если я чего-то хочу, я это получаю, мне плевать, что может быть в процессе, итог ясен как дважды два четыре.

Детка с коготками, это будет интересно. Меня это уже подстегивает, но с каждой ее непредсказуемой реакцией на меня, интерес растет в геометрической прогрессии.

Малыш, ты прекрасна в гневе. На задворках сознания навязчиво маячит мысль, что я кусок дерьма, что такое позволил, но вспоминая эти закусанные губки, алый румянец на щеках и сверкающий взгляд голубых глаз, все разумные доводы отходят на второй план. Только свербит все тело в желании прикоснуться к мягкой коже, ощутив бархатную нежность. Втянуть бы ее аромат и попробовать на вкус, ощутить как разливается во рту неповторимый сладкий привкус.

В том, что она на вкус как сам мед, у меня сомнений нет.

Есть только жгучая жажда, что рвет мне глотку, стоит только представить ее в своих объятиях. Малыш. Какая ты классная.

Иду по коридору не разбирая дороги, понимая, что я точно слетел с катушек. Но меня мама вырастила джентльменом, только я нихрена не пользовался этим, надо исправлять. Хватаю смарт и ищу ближайшие цветочные магазины.

Она у меня девочка. Девочки любят розы, ведь так? Яркие.

—Здравствуйте, мне нужен самый роскошный букет из красных роз. Самые длинные и самые дорогие. Сто одной хватит, — диктую заказ, удваивая цену за букет, лишь бы они прислали его как можно скорее.

Девица на том конце провода ахает, прикидывая, сколько может положить в карман, а мне по шарику. Хочу розы для нее, прямо сейчас. Самые лучшие, чтобы она просто дар речи потеряла при виде них.

—Ваш заказ принят, ожидайте.

Ожидаю, как верный цепной пес на привязи. И чтобы зря не торчать, иду вдоль универа, чтобы разведать обстановку.

—Хм, интересно, — взгляд цепляется за стенд с расписанием. Так-так, веду пальцем в поисках знакомой фамилии. Влащенко ведет на первом курсе и на четвертом, интересный разбег. Делаю фото на память, чтобы быть в курсе, где она в данный конкретный момент времени.

Мысль о том, что на нее вот так вот могут пялиться, как я, приводит мозг в панику. Черт возьми, я бы закрыл ее где-то, чтобы самому любоваться. А это сейчас что? Что это такое, черт его дери? Не могу же я ревновать, нет.

Просто я сломаю хребет любому, кто будет на нее смотреть или дышать в ее сторону, только и всего. Это все для профилактики, не больше. Ни о какой ревности речи не идет.

Стоп. Белый, бляха, ты совсем ударился своей башкой, честное слово. Еще с Клыка ржал как конь педальный, а сам-то недалеко ушел. Ромео недоделанный.

Кстати, о нем, проверяю Александровну, которая, как оказалось, тоже работает в том универе. Нашему не шибко адекватному другу пригодится, его маниакальные замашки в отношении Ксении Александровны ведь не знают границ. Так поможем нашему коллективному сумасшествию!

Через двадцать минут курьер привозит букет, от которого просто у любой трусики должны намокнуть, плачу за доставку и быстро черкаю записку, вставляя последнюю между бутонов, а дальше тащу махину в кабинет к своей Прекрасной. Понравится. Ей точно, бля*ь, понравится.

Пару раз стучу, дверь мне открывает какая-то уж очень надутая мадам, которая моментально понимает, что к чему и начинает скалиться, облизывая нижнюю губу. Мда, видимо, она в курсе, кто я такой. А может просто в ее вкусе, вот только у меня на таких пираний не стоит. У меня теперь вообще никакого не стоит, по ходу, кроме одной красотки.

—Ой, а кто это тут у нас.

—Доставка Василисе…Григорьевне, — чуть не забыл отчество, умник!

Из-за спины силиконовой долины появляется дамочка постарше, в глазах искренний интерес. Матушка, ты мне нравишься больше.

—Васеньке? А вы кто?

—Как кто. Курьер, — ляпаю без разбора и захожу на кафедру. Судя по всему, тут исключительно бабский коллектив. Это меня радует. На одну головную боль меньше, однозначно.

—Вот ее стол, положите сюда, — милая женщина продолжает показывать, что к чему. А я все цепляю глазами, запоминая. Да, память у меня идеальная, надо понять, что ей нравится до того, как я оступлюсь. Тут как на войне.

Все в книжках, нет места даже если очень поискать, еще и огромная чашка явно для чая стоит посредине стола. На ней нарисован какой-то зверь с рогом на лбу. Совсем как у меня сейчас, правда между ног. Хмыкаю. Малышка еще такая девчонка. А я такой дебил, судя по всему. Ладно, надеюсь, эти розы не прилетят мне по харе.

—Спасибо вам! Хорошего дня.

Высмаркиваюсь из кабинета, ощущая на ягодицах крайне заинтересованный взгляд Мисс Пираньи. Не для тебя мама ягодку растила, не для тебя. Поищи кого постарше, а я слишком молод, чтобы умирать.

Топаю обратно в сторону уже знакомой аудитории, пытаясь выхватить свою малышку взглядом. Но хер там, напарываюсь только на Клыка. Взбешенного и распаленного Клыка.

—Стопэ, куда собрался?

Но Клык словно в прострации, ничего не видит и ничего не слышит.

—Отойди…

Ага, щас, приходится прописать пару ласковых да умножить все информацией об Александровне, сразу шелковый становится. Еще бы, друг в беде не бросит, друг найдет любую инфу для того, чтобы помочь своему корефану. Вот только мелет Егорка явно лишнего, цепляя то, что совсем не надо. Припоминает о мне тут пару и шуточки мои. Ну пошутил я, бляха, так что теперь? Падаем в столовке, прибирая к рукам нечто довольно съестное.

7. Оставь меня в покое!

ГЛАВА 7

ВАСИЛИСА

Впервые в жизни я не хочу идти на работу. Более того, я боюсь туда идти, потому что гадкое предчувствие змеей подбирается к сердцу. И вместо отличного настроения я резонирую сплошным волнением, увеличивающимся в сто крат с каждым приближающим меня к универу километром. Запашок в маршрутке стоит просто незабываемый, но другого способа передвижения нет и не предвидится, так что остается довольствоваться тем, что есть.

—Да что это такое?! — возмущается старушка, когда маршрутка в очередной раз совершает резкое торможение, и все пассажиры синхронно устремляются вперед. Очередная моя тяжелая сумка кренит меня в сторону.

—Ты че мешки с картошкой везешь, умник?! — отзывается еще один пассажир, а я в панике цепляюсь за поручень, не обращая внимания на сумку. Пусть падает, тут главное голову не разбить.

—Все приехали. На выход.

Я замечаю странные звуки работающего двигателя, становится не по себе. Явно что-то не так.

—Что значит на выход?! Мы заплатили деньги!

—Я вообще опаздываю на работу!

Такое ощущение, что только они опаздывают. Пыхчу, а затем смотрю на наручные часы и понимаю, что четвертый курс сегодня явно не увидит меня к началу пары. Изумительно, если учитывать их посещаемость, приравненную к пяти процентам из ста. Небось сбегут через пять минут.

Надо было раньше встать. Разумеется, но, чтобы раньше встать, надо было раньше лечь спать, а я полночи ворочалась, вспоминая пышный букет роз и глаза, пронзающие до самого нутра.

—Ну если вы почините мне коробку, то поедем дальше, а пока…— разводит руками и недовольно пялится в зеркало заднего вида, потому что поток машин без перебоя сигналит.

—Верните деньги!

—Я выехал с конечной и доехал до этой точки, заправленный не святым духом, а самой настоящей салярой, которую мне бесплатно на заправках не раздают, — хамовато бурчит водитель, активно жестикулируя.

Чтобы не слушать дальнейшие распри, я, волоча за собой ношу, выталкиваюсь из маршрутки как плотно прижатая килька. Черт возьми, все затекло. Прекрасно, если ждать следующую маршрутку, то можно прождать долго, потому что в любую из них не запихнуться в такое время. Почему мне так везет?

Оглядываясь по сторонам, понимаю, что идти минимум минут пятнадцать, а до пары всего пять. Ну и ладно, такси никто не отменял. Уже начинающими коченеть пальцами набираю службу такси, но везде занято.

—Наши люди в булочную на такси ездят, — шиплю сквозь зубы, поглядывая по сторонам. Может хоть трамвай? Но куда там, мне если везет, то везет до конца и так, чтобы мало не показалось.

Закидываю свою нелегкую сумку на плечо и быстрым шагом двигаюсь в знакомом направлении, когда внезапно, прямо перед моим носом в полуметре тормозит огромный внедорожник не самого дешевого класса. Душа уходит в пятки, потому что первой мыслью проносится идея, что меня могли бы только что сбить. Но нет.

Стекло плавно опускается, и я вижу его. Нет. Ну нет. Пышные ресницы обрамляют огромные карие глаза, взирающие на меня хамовато и нагло. Взлохмаченные волосы оттеняют бледноватую кожу лица, губы растянуты в ленивой ухмылке, подобии радостной улыбки. Я подвисаю на это картине, не успевая даже дать себе затрещину за такое любование.

Черт. Да, любование. Он хорош, подлец.

—Какая встреча, малыш. Садись, подвезу.

Ничего не меняется. Его обращение противно режет слух, и я хмурюсь, переводя недовольный взгляд вдаль.

Конечно, я предпочитаю игнорировать наглый выпад и обойти машину. В этот момент всеми силами стараюсь не думать о том, что мне куда проще было бы кинуть свои кости в эту махину и доехать до универа без проблем. Нет! Гордость важнее.

—Малыш…— машина продолжает ехать рядом, голос звучит все строже и громче. Не заставит он меня туда сесть, не заставит!

—Белов, поезжай в универ, пара уже началась. Ты опоздал, — сцепив зубы, иду дальше.

—Начальство не опаздывает, начальство задерживается, — хрипло посмеиваясь, отвечает Рустам, а затем снова перекрывает мне путь. —Василиса…Григорьевна, садитесь в машину, я вас подвезу. А то вы опять с тяжелой сумкой, словно жизнь вас ничему не учит.

—Нет, — поворачиваюсь лицом к машине и складываю руки на груди.

—Да.

Безапелляционность в словах Белова выводит меня из себя. Но больше этого меня бесит то, как он на меня смотри. Как человек, сидящий на диете, смотрит на тортик после восьми вечера. Бесит. Бесит, бесит.

А противный голосок внутри так и шепчет: врешь, тебе нравится.

—Нет.

—Да.

—Ты меня не заставишь! — взрываюсь окончательно, тяжело дыша. Люди вокруг замечают наше странное общение, посмеиваются, а кто-то снисходительно поглядывает, мол совсем ненормальная.

Рустам прищуривается, а затем подмигивает. Вот так просто, пока я тут с ним спорю, он явно получает то еще наслаждение от процесса перебранки. Хватит. По спине плавно проходится дрожь, я резко разворачиваюсь на пятках и пытаюсь сбежать. Буду я еще время тратить на этого индюка, который не понимает слова «нет». Не буду, то-то же!

Я так увлечена процессом размусоливания всего того, что меня бесит в Белове, что не сразу реагирую на то, что меня закидывают на плечо, и я болтаюсь жопой кверху. Сумка с грохотом падает на пол, пока я вижу мир вверх ногами.

—Отпусти меня, ненормальный! — стучу руками по спине, попадая совсем не по ней, но черт с ним! Что он делает?! Господи! —Поставь меня на место! Немедленно! Спасите, помогите! Пожар! — вспоминая все, что нужно кричать в таких случаях, я буквально скопом вываливаю это возле остановки, где очень много людей. Но слышу в ответ только смех. Что?! ЧТО это вообще такое?!

—Мне нравится, как ты кричишь, малыш, но я считаю, что покричать мы можем в уединенном месте и без свидетелей. Обещаю тебе, — огромная ладонь опускается на мои ягодицы, затем сжимает, и я сильнее начинаю стучать по упругой заднице. Что? Я сказала, что она упругая? Боже мой, что со мной не так?

8. Соври так, чтобы я поверил

ГЛАВА 8

ВАСИЛИСА

Веду пару в коматозном состоянии, ощущая, как ладошки покрываются тонкой пленкой пота. Такой отвратительной пары в моем исполнении еще не было. Взгляд то и дело скользит к двери, словно она вот-вот откроется, но никто в нее не стучит, никто не заходит в аудиторию, я продолжаю пару, отсчитывая минуты до конца.

Внезапно вижу загоревшийся экран смарта, на который пришло сообщение. Даже не открывая, понимаю, что к чему.

«Малыш, тебе чай или кофе? Уверен, ты бы предпочла чай, но все-таки…». Не дочитываю до конца, но ощущаю будоражащий тело гнев, укутывающий мою шею плотной плетью. С ума сойти, он заделался моим сталкером, не иначе. Отложив указку, упираюсь раскрытыми ладонями на первую парту под удивлённые взгляды студентов.

—Василиса Григорьевна, вам плохо?

Староста группы подскакивает с места и подходит ко мне, одаряя участливым взглядом. Плохо? Мне очень хорошо, просто замечательно. Сглотнув вязкую слюну, смотрю на Аню размытым и расфокусированным взглядом.

—Немного голова закружилась, спасибо. Ребят, вы свободны.

Сажусь на стул, сжимая виски указательными пальцами. Сдуреть. Аудитория плавно пустеет за пять минут до звонка, я остаюсь один на один с вибрирующим каждую минуту телефоном.

«Я взял зеленый чай с лимоном. Уверен, я угадал».

Проходит пара секунду, приходит еще одно сообщение.

«Выйди в столовую».

Я порно сижу на месте и не двигаюсь. Пальцы нажимают на сообщение и блокируют отправителя. Наступает такая нужная мне тишина, и я тяжело выдыхаю.

Это надо как-то решать. Немедленно. Пока на мою голову не свалилось еще больше проблем. Запрещая себе думать о Белове, я замечаю, что вязну в нем только сильнее. Особенно, когда на кафедре нахожу стакан с зеленым чаем, сахар стоит отдельно, еще тут маленький пузырек с медом. Язык прилипает к небу, я без слов подхожу и воровато оглядываюсь.

—Васенька, тебе принесли студенты. Сказали, ты просила, — заведующая перебирает бумаги, пока я окончательно теряюсь. Так нельзя. Я взрослый и состоявшийся человек. Нельзя так распадаться на части!

—Да-да, спасибо, — нервно ухмыльнувшись, скрываю крышечку с чая и понимаю, что это мята с мелиссой. Не мог же он и это угадать. Ну как? Добавляю мед и перемешиваю. Ладно, выпью успокаивающего травяного чая. Хотя мысленно понимаю, что все это не сработает, если не добавить в него коньяк.

Во время обеденного перерыва на кафедре происходит форменное безобразие, иначе это не назвать, все снуют и трещат, от гула голова раскалывается, но все, о чем я могу думать, это только то, что Ольга Павловна прицельно смотрит мне в затылок, явно намереваясь что-то сказать. И пусть она лучше скажет, чем я буду…чем я буду все это терпеть прямо сейчас. И вроде ничего не произошло, но она видела нас с Беловым вместе, и плевать на детали, смотрелись мы как парочка. Руки коченеют, а голова плавно наливается свинцом, еще и пульсирует в висках. Не может быть, не может быть, что мне так повезло.

Я слишком хорошо знаю этого человека, чтобы не понимать: бомбанет скоро, да так что мало не покажется никому.

Когда стрелки часов плавно двигаются к двенадцати, в кабинете остаюсь только я и она. Она намеренно, впрочем, как и я. Лучше сейчас, чем терпеть дальше. Но Ольга Павловна только загадочно смотрит на меня и ехидно улыбается. Я не ведусь, медленно собираю вещи в сумку, прикидывая, когда же она на самом деле скажет хоть что-то. И когда я касаюсь ручки двери, в спину летит уверенное:

—Так что там насчет разницы в возрасте? Херня это все, когда дело касается бабла, да?

Холодок касается спины, я заставляю себя глубоко вдохнуть, развернуться и без эмоций ответить:

—Не понимаю, о чем ты, Олечка.

Это не то, что она от меня ждет, не так ли? Она хочет оправданий, щедрых пояснений, но я не дам ей этого, продолжая «прикидываться шлангом», как говорят мои студенты.

—Да брось, все мы понимаем, что ты уже тоже включилась в игру с Беловым. Но я не сдамся, слышишь? У меня опыта поболее будет, так что мы еще поборемся. Но сам факт, ты строила из себя такую правильную, такую честную, а на деле повелась на смазливую мордашку и бабло. Классика жанра, не находишь?

Плавной походкой она начинается двигаться ко мне, покачивая узкими бедрами.

—Знаешь, Оль, я в большей степени понимаю твои компульсивные действия. Это от недостатка мозгов, так бывает. От скудоумия ты считаешь, что все вокруг в равной степени ведут себя так же, как и ты. Но это не так, и если бы я хоть примерно понимала, о чем ты вещаешь, то, несомненно, бы парировала. Но я не понимаю и понимать не хочу. Между мной и студентами только деловые отношения, которые входят в канву правил нашего университета. Тебе советую тоже перечитать, а то мало ли, вдруг ты запамятовала.

В моих словах скрытая угроза, но на деле, поджилки трясутся, понимая, как именно может играть Павловна. Если в нашем коллективе ее порой называют Падловна, то понять правила ее жизни не очень-то и сложно. Добиваясь своих искромётных целей, она не гнушается ничем.

Я выхожу из кабинета и несусь в сторону своей аудитории, но прямо у лестницы кто-то хватает меня за руку и тащит в укол рядом с подсобным помещением. Крик застывает в горле, когда мои глаза сталкиваются со знакомыми омутами.

Злющие глаза Белова впиваются в мои, а затем Рустам подхватывает меня за талию и тащит в маленькую аудиторию, которая оказывается пустой, потому что она всегда такова, слишком неудобная и узкая. Ошалев от происходящего, не сразу понимаю, что вообще происходит, но пытаюсь закричать. Тут-то мой рот и накрывается широкой лапищей, что нежно, но настойчиво, мешает мне заверещать на весь универ. От своего сопротивления я вижу довольно яркий спектр эмоций на лице парня. С ума сойти! Ему это точно нравится. Чертов маньяк!

—Чего кричим? — втиснув меня между дверью и собой, шепчет Белов, наклоняясь к лицу и водя носом по щеке. Мои руки сжаты впереди второй рукой, что смогла бы обхватить еще пять тонких запястий. —Я вот не пойму, ты меня игнорировать думаешь? Или считаешь, что, кинув в ЧС, решишь все разом? Нет, так не пойдет, малыш. Я уже завел новый номер, позже отпишусь.

9. Ты станешь моей

ГЛАВА 9

БЕЛОВ

Мои мозги продолжают вариться. Понимаю, что я и чертов вздох сделать не могу, чтобы не почувствовать в носу этот сладкий аромат. Нет. «Нет» она сказала, да? Похер, я все равно добьюсь, даже если она скажет это «нет» тысячу раз. Сбежит, тогда найду, украду и заберу себе. Не может человек думать о «нет», когда все тело кричит «да», а глаза становятся стеклянными от нахлынувших эмоций. Она вкусная во всех значения этого слова, а ее эмоции я готов сжирать как самый сладкий десерт в мире.

Позволяю ей освободиться, в последний раз касаясь пальцами по бархатной коже лица, бледная такая, словно неживая, глаза горят праведным гневом, а я ликую. Ликую и смотрю на нее, как на картину, любуюсь, смотрел бы с утра до ночи, лишь бы не упустить и малейшей подробности. На щечках едва заметно проявляется румянец, губы сжимаются в прямую линию, и я кладу палец на нижнюю, не позволяя третировать моих сладких. От соприкосновения все тело прошибается током, и кровь резко приливает сами знаете куда.

Вася сбегает в панике, оставляя после себя шлейф самого неповторимого запаха в мире, и каменный стояк мне, он-то теперь преследует меня всюду, стоит только вспомнить об училке. Так я нежно-злобно называю ее, когда кровь просто вскипает, нагретая от пережитых эмоций. Моя училка. Ох, такие внезапные толчки должны заканчиваться сексом, а не моей попыткой спрятать стояк от посторонних глаз.

Хотя таскать в штанах дубинку не зазорно, пусть смотрят и завидуют.

Как надо женщину завоёвывать? Черт его знает, ко мне в койку сами прыгали, а тут просто на разрыв головного мозга и нервной системы. Теперь я в полной мере начинаю догонять, что там Егор пережил со своей Александровной. Почему-то выбесило, что Вася меня в черный список кинула, я это понял сразу, попытавшись набрать. Ну ничего. Благо, есть вторая труба, а дома еще одна для случаев, когда я давал бабам свои номера в клубах.

Хм, чувство-то неприятное. Когда тебя в ЧС кидают. Разбаловался я, хэх. Прилетел бумеранг, ну что ж, будем решать вопрос другими методами.

Телефон вибрирует, а я игнорю, стоит только посмотреть на номер. Он у меня не записан, но эти цифры выжжены в памяти. Не, Белов, ты не испортишь мне настроение. Даже ты не испортишь.

Губы растягиваются в улыбке, когда жму на «сбросить». Чего это папашке захотелось с сыном поболтать? Вспомнил о родительских обязанностях? Или понадобилось, чтобы я снова сыграл образцового сына напоказ? Так этого не будет, я скорее в газеты попаду с очередным скандалом, создавая нашему мэру чуть больше проблем.

—Не сегодня, настроение явно не для этого.

У меня для тебя вообще никогда не будет настроения.

«Немедленно ответь. Иначе я заставлю». Прилетает сообщение. Хм, даже могу понять, с какой интонацией он бы эту фразу произнес. Выкуси.

Ты берега не попутал? Заставит он меня, ага, сейчас. Бросаю теперь его в черный, а сам листаю список номер в поисках того самого, нужного.

—Здравствуйте, — стоя в пустой аудитории здороваюсь со знакомой дамочкой. —Мне нужен букет красных тюльпанов, около сотни. Очень срочно в университет на Закалужного, второй этаж, кабинет номер двадцать. Для Влащенко Василисы Григорьевны. И подпишите «Чем сложнее задачка, тем больше мне хочется ее решить».

На том конце звучит полустон. Да уж, откуда во мне столько романтической херни? Мы согласовываем детали, а я начинаю думать, что от тюльпанов она точно не откажется, а то розы и правда слишком пошло. Для пираньи бы сошло, но тут точно надо что-то нежнее.

—К букету дополнительно что-то желаете? — звучит завистливый голосок.

—А что вы можете предложить?

—Подарочные сертификаты.

Хм, а вот это тема. Почему бы и нет, надо искать все возможные лазейки.

—Вау, а давайте.

Я долго слушаю весь перечень, пока не звучит именно то, что надо мне. Черт возьми, это же джек-пот, вангую, что она будет рада, или я не Белов Рустам. Как бы мне еще побыть с ней при этом, чтобы вкусить незабываемую реакцию? Никак, наверное, а то если я пропущу еще пару пар, то встреча с отцом состоится раньше, чем я бы того хотел. А я бы хотел никогда.

Друг еще огорошил новостями о ребенке Александровой, вот уж нежданчик. Но если ребенок есть, то и отец должен быть? Зачем брать кого-то с прицепом? А потом совесть участливо подкидывает вариант, где у Васи тоже ребенок, и я застываю с открытым ртом. Бля, ну вот зачем? В мозге настойчиво вибрирует мысль, что отказаться от нее я бы не смог, будь у нее хоть целый детсад. Вот что окончательно выкручивает мои внутренности наизнанку, заставляя все тело пульсировать как открытая рана.

Остаток для проходит относительно спокойно, но свою я больше не вижу, хоть и караулю ее под кафедрой, и под теми кабинетами, где у нее пары, но либо прихожу, когда ее еще нет, или захожу, когда она уже ушла. Бросаю пару сообщений на тел, но все мимо. Значит, и этот в чс. Ты сама напросилась, Василиса Григорьевна. Сама, прошу заметить.

Я долго стою под универом, все еще надеясь на то, что смогу перехватить свою, уже и Клык выходит, покручивая пальцем у Виска.

—Цепной пес ждет свою хозяйку, тяф.

—Хлебало захлопни, а?

10. Беда никогда не приходит одна

ГЛАВА 10

ВАСИЛИСА

Просто невозможно, да что ж это такое происходит, в самом деле?! Зла не хватает! Как вести пары, если у меня ощущение, будто бы Белов всюду следует за мной и следит, еще и изводит своими обидными словами. Ком в горле встает, стоит только вспомнить то, что случилось в закрытой аудитории. А если бы кто-то зашел? А если бы заметил...Тошнота плавно подкатывает, вынуждая меня снова и снова пить воду, пытаясь захлестнуть этот неприятный нервный комок.

Меня бы сразу уволили, никто не стал бы разбираться, ведь в универе действует политика нулевой терпимости в плане личных отношений между студентом и преподавателем. Плюс, для маленького городка, где все друг друга знают, это билет в один конец, я уже молчу о том, что меня в принципе больше не возьмут ни в какое учебное заведение, если скандал все-таки разгорится.

Потные ладошки сжимают материал завтрашней лекции, но в голове вакуум, словно не я писала все это. Это же все, чего я так хотела? То, что с таким трудом добилась, так старалась, несмотря на все события...несмотря на все пережитое, училась из последних сил, поступила на бюджет и работала одновременно, понимая, что стипендии попросту не хватит на жизнь.

Сейчас все похоронить из-за какого-то молодого придурка, не усматривающего берегов? Нет. Нет, я на это не согласна. И никогда не буду согласна, из нас двоих скорее вылетит он, чем я.

Нет. Только внутри противный голос нашептывает, что мне приятно его внимание. Мне приятен он, и даже боясь встретить парня в коридоре, я ловлю себя на мысли, что подсознательно жду этого момента. Хочу, но ненавижу себя за это.

—Василиса Григорьевна, вам тут опять подарок, —я захожу на кафедру и сталкиваюсь с Падловной, которая закинула нога на ногу и игриво поглядывает то на меня, то на огромный букет красных тюльпанов. Внутри все екает. Совсем как я люблю, красные тюльпаны, но для них же не сезон...Но, видимо, для Рустама не существует проблемы, которую он не смог бы решить.

А кто-то тебе и одной розы не подарил ни на один праздник, все толкая речи о бесполезности траты баснословных денег на веники. Вот погляди, какие жесты могут делать мужчины.

Стоп. Мужчины? Собери свой поплывший мозг, немедленно

—Ага, — бурчу под нос и иду к своему месту, ощущая лопатками страшный взгляд, пронизывающий меня насквозь.

—Так что? Как он? Хорош в постели? Размерчик соответствующий? Я, конечно, чуть позже узнаю и сама, но так, чтобы быть готовой. Пальму первенства тебе отдали, но последнее слово все-таки за мной.

Журнал успеваемости вместе с лекциями выпадает у меня из рук, и я ощущаю, что готова вырвать свои внутренности. Мерзкий голос бьет по спине, ударяя в лопатки.

—Оль, я вот думала, где твой предел, но его нет. Ты все ниже падаешь. Гадко.

Забираю свои вещи и подхожу к букету, где есть записка и еще какой-то конверт. Уверена, что она уже прочитала, но я все равно забираю. Потом открою. Бросаю последний взгляд на букет, красивый, но я его не заберу. Нет. Это будет признанием поражения, а я не сдамся. Нет.

—Ну надо же, какие высокоморальные речи толкает та, которая спит со студентом.

Вот оно, открытое нападение.

Не реагировать. Не реагировать. Не смей дать ей ни единой возможности зацепить себя. Сцепив зубы, закидываю сумку на плечо, не осознавая весь масштаб ситуации, что догонит и перегонит меня. Позже. Справимся, Вася. Ты сильная, ты справилась со многими проблемами и с этими справишься, да, черт возьми, ты из Ада вырвалась, с потерями, но вырвалась. Что стоит пережить и эту неприятность? Ничего.

—Эту неприятность мы переживем, не так ли?

Шепчу стоя спиной к Оле и покидаю стены университета через черный вход. И не зря. Потому что, проходя по боковой аллее вижу Белова, который не сводит напряженного взгляда с двери. Что-то внутри вновь екает, но я запрещаю себе об этом думать. Нет. Просто нет.

Пальцы сжимают конверт, я раскрываю записку и на мгновение теряю дар речи, а потом нахожу в там сертификат на покупку книг в местной английской лавке, и эта цифра равняется моей зарплате на полной ставке преподавателя в университете.

Он попал в яблочко, точно в цель, и будь это кто угодно...другой, я бы реагировала иначе, но это мой студент.

В уголках глаз собираются слезы, я смахиваю их и еду домой на трамвае, совершенно не понимая, что на следующий день грянет гром.

Потому что первое, что я слышу в коридорах, это шушуканья студентов, которые смотрят на меня так, словно я человека убила, по меньшей мере. Странные взгляды, ухмылки, кто-то тычет пальцем, и это видно боковым зрением, но стоит мне повернуться, как все умолкают. Предчувствие сжимает мое горло, запрещая даже вздохнуть. Хоть разочек. Ноги сами несут меня вперед, я даже понять не могу, как у меня хватает сил двигаться.

Пылая разными оттенками красного, я захожу на кафедру, где сейчас пусто. Абсолютно ничего не понимая, хватаю журнал нужной группы и глотая вязкую слюну, иду на пару. Вот только ощущение такое, словно все вокруг смотря на меня и говорят тоже обо мне.

Возле лестницы замираю, услышав голоса около подсобки, где оборудовали якобы комнату отдыха без дверей, но со скамейками.

—Да слушай, я бы тоже Григорьевне присунул. Такой персик, а эти губы...Ну мечты. Как думаешь, она мне даст? Ммм? Может хоть пять поставит, я ж ее отдеру явно получше этого мажорчика.

—Хах, а мы думали, что она святоша.

Сердце начинает стучать как ошалелое, а нервные окончания сжимаются словно под прессом. Немыслимо, просто немыслимо и невозможно. Это все происходит не со мной, и пусть все это будет только кошмарным сном!

—У тебя просто бабла столько нет. Было бы бабло, она бы тебе дала также, как и ему.

Отвечает кто-то и смеется. Смеется с меня. Странный и колкий холодок скользит по спине, покрывая и бледную кожу мурашками. Язык противно липнет к небу, а реальность сужается до звуков, доносящихся со стороны.

11. Я так сказал и точка!

ГЛАВА 11

БЕЛЫЙ

С утра успеваю заехать к ба, проведать и нормально позавтракать, потому что в последнее время я жрал только в ресторанах или заказывал фастфуд, что вообще ни в какое сравнение с бабушкиной стряпней не идет. Отец больше не наяривал, и хорошо, не до него. Еще одного сношателя моих мозгов я бы лучше не видел.

—Рустик, что-то ты какой-то не такой сегодня, — бабушка разливает чай и достает пирожки со смородиной, горячие. Рай. Пальцы обжигает, но я упорно хватаю сразу два. На два зуба.

—Да нет, все нормально, — отмахиваюсь, понимая, что ба, как всегда, зрит в корень. Неужели видно, до какого состояния меня Василиса довела? Мастерски довела, что я ни спать, ни жрать не могу. Только и думаю, что о ней, теряя последние крохи разума. Не было такого никогда. Да чтоб я так когда-то подыхал из-за кого-то? Хер там.

Мне «нет» в принципе не говорили, бабы были готовые абсолютно на все. Я привык так, пусть это только в последний год моя реальность, а раньше я был белым и пушистым, но то раньше, сейчас-то сублимирую как могу.

Каждый проживает свое горе по-своему, я решил найти упоение в веселье. В девушках, в ночной жизни. В чем угодно, лишь бы залатать дыру внутри и не думать о том, что случилось по вине моего отца. Которого я даже мысленно назвать папой уже не могу и не смогу никогда.

—Ой не верю, что нормально. А не девочка ли?

Бабушка тепло улыбается, пытаясь ухватить мой взгляд своим, но я продолжаю жевать сдобу, от восторга практически повизгивая. Плавно съезжаю, ощущая противные скрежеты внутри.

—Бабушка, ну какие девочки? За девочку и присесть можно, хотя ты эту девочку еще попробуй найти.

Шутки подъехали, но не сработали.

—Что за разговоры такие? Я все равно уверена, что дело в противоположном поле. В дом никогда и никого не приводил…— хмурится моя красавица, а потом переводит взгляд на фото матери с отцом. Оно у нее висит тут столько, сколько я себя помню. Но для меня это фото как красная тряпка для быка. Если смотреть на него, то можно подумать, что в этой семье было все гладко, но ни хрена подобного.

—Я взрослый мальчик, ба, в дом не привожу кого ненужно, — бросаю скупо.

Ну а почему нет? Я справляю нужду и забываю обычно, зачем мне помнить все общественные туалеты? Так было всегда, но сейчас у меня мозги свернулись в трубочку и перманентно пульсируют. Сегодня проснулся от того, что даже в коротком сне меня преследовала нимфа с голубыми глазами и длиннющими волосами. Сдуреть можно, она добралась до меня даже там.

—Эту приведешь.

Голос уверенный, словно она что-то знает, пока я тут варюсь в собственном соку. Прикинуться шлангом? Но у ба всегда была обостренная интуиция, тонко чувствующая любые события.

—Ты о ком? — улыбаюсь самой обворожительной улыбкой из всех. На мою ба она, конечно же, не работает.

—О той, которая сейчас не дает тебе покоя, внук. Я уже хочу с ней познакомиться. Тебя выдают глаза, так что не спорь. Дай мне, старухе, порадоваться за тебя, — бабушка тепло улыбается, пока я тут пытаюсь выйти из ступора.

—Какая старуха? Кто тут старуха?

Наклоняюсь к морщинистому лицу и провожу ладошкой по щеке. С каждым годом она не молодеет. Бабушка тепло улыбается, в уголках глаз собираются слезы.

—С отцом когда поговоришь?

Плавно переходим, очень плавно.

—Не сейчас.

Бабушка хмурится, включает и свой непростой характер не такого уж и одуванчика. Порой, конечно, она может быть абсолютной колючкой.

—Вы как два осла, и оба рвете мне сердце, — злобно выдает, а потом отворачивается.

Ее понять я тоже могу, она была на два фронта, не в силах отказаться ни от сына, ни от внука.

—Бабушка, я знаю, что это твой сын, и заметь, я и слова кривого в его сторону не говорю. Не готов я сейчас с ним общаться, не хочу и не буду. И даже ты меня не заставишь.

—Он тоже переживает. И если тебе кажется, что нет, то это не так. Твоя мама…

Как же, переживает он. Конечно! Сильно он переживал, когда сотворил непоправимое? Руки сжимаются в кулаки, я заставляю себя выдохнуть и сцепить зубы. Спокойно, Белый, тут тебе не тот случай, когда можно слететь с катушек. Терпение висит на тонкой нитке, готовой оборваться в любой момент.

—Моя мама была для него никем, и ты это знаешь, как никто другой. Давай чтобы не ссориться, не будем сейчас об это говорить. Я тебя люблю, но это все не касается тебя. Твоя задача следить за своим здоровьем, и вернулся я ради тебя. Все.

Дышу тяжело, словно пробежал целый марафон, а затем продолжаю, всматриваясь в глаза той, которая меня воспитала наравне с матерью.

—И кстати, все-таки нашел неплохой вариант для отдыха и лечения. Водички попьешь, врачи тебя посмотрят, да и все наладится с твоим давлением.

Проходит минута, а затем звучит приговор.

—Я не поеду.

—Поедешь, а будешь сопротивляться, я сам лично тебя туда завезу, и простым водителем не обойдется. Прослежу, чтобы врачи тебя приняли в лучшем виде, — говорю грубее, чем следовало. —Ты моя семья, ба, и я буду о тебе заботиться.

Настроение резко падает к нулю, доедаю молча, целую бабушку в щеку и ухожу, понимая, что настроение испорчено не только у меня, но и у нее. По дороге в универ съедаю себя заживо и приходится позвонить соседке, чтобы та зашла и посидела с моей красавицей, а то мало ли давление зашалит. Черт. Обещал себе не говорить об отце в присутствии ба, и все равно.

Но на этом ситуации, призванные для того, чтобы сбить мой настрой, не заканчиваются. Я приезжаю в универ тютелька в тютельку, не опаздываю, ведь у меня пара с Влащенко, а это значит, что я получу свою дозу эндорфина.

День стоит замечательный. Понимая, что дальше будет только лучше, направляюсь ко входу универа, но «кучкующаяся» группа моих однокурсников, с которыми я так и не успел познакомиться в полном составе, встречает меня слишком уж радостными лицами. Да, надо бы исправить эту ситуацию, может позвать куда расслабиться, а то я что-то не подумал об этом ни грамма.

12. Мы с тобой не пара

ГЛАВА 12

ВАСИЛИСА

Мои руки и тело дрожат так сильно, что кажется, я испытываю настоящую истерику, не в силах контролировать ни голос, ни конечности. В его объятиях тепло и даже чуточку более спокойно. Дышится проще, пусть он только удерживает меня и гладит по голове. Эти касания нельзя назвать нежными, но для меня они сейчас лучшее успокоение, потому что так делала мама. Она всегда обнимала меня и гладила по голове. Словно стирала самую темную печаль. Дарила мне покой и уют.

Белов говорит, что все решит и смотрит на меня так, что дыхание замирает. Может и решит, но судя по его внешнему виду, он уже поучаствовал в чем-то не шибко законном. Оглядываю разбитую губу и расшибленную бровь. Кровоточит. Почему-то я уверена, что подрался из-за меня, на его лице написано «бунтарь», и другой реакции можно было бы не ожидать.

Теперь проблем станет еще больше, ведь так? Но горящий взгляд вопит об обратном, парень обхватывает мое лицо и продолжает рассматривать, как смотрят на картину, которой любуются. И тело мое реагирует, погружаясь то в холод, то в жар. Выжигающий кожу.

—Надо…обработать, — шепчу в лицо Рустаму, хоть и понимаю, что это все ему сейчас до одного места. Белов машет головой, а потом невозмутимо отвечает:

—Как на собаке заживет.

Не сомневалась в другом ответе.

—Нет.

Тянусь к сумочке и выуживаю пачку салфеток. В таком виде Белов точно никуда не пойдет, и мне надо переключиться на что-то другое. Дрожащие пальцы не могут поддеть клейкую ленту. Рустам уверенно накрывает мои ладони и отбирает пачку, сам вытаскивает пару антисептических салфеток, пока я ищу чем бы руки обработать. Но мозг отключается. Обращаю внимание на накаченное тело. Не смотри туда, дура, не смотри.

—Успокойся, Вась. Вдохни и выдохни.

Рустам отдает мне салфетки и опирается о подоконник. А затем делает абсолютно ненормальную вещь, подхватывает меня за талию и усаживает на этот подоконник, сам же становится между моих раздвинутых ног. Дыхание сбивается, а уши медленно закладывает, словно давление внутри растет с каждой секундой.

—Прекрати вести себя со мной, как с куклой, — пискнув, упираюсь ладонями в грудь. Салфетки летят на пол. От негодования хочется кричать. Что он сом ной делает? Зачем? Играться вздумал?

—Когда я назвал тебя куклой? — грубо кидает в ответ, пронзая меня своими глазами, которые вдруг озаряются недобрым огоньком.

—А как ты ведешь себя со мной? Словно я никто. Словно меня можно схватить и унести, можно нахамить, можно унизить. Я живой человек, Белов. И если ты не понял, я не одна из твоих девочек-однодневок, мне неинтересно все это, так что отстань от меня, оставь меня в покое! Я не хочу этого! — сиплю, отворачиваясь.

Мне обидно, горько и больно, так больно, что я даже выразить это в полной мере не могу, ощущая пробоину в груди. Рустам тяжело выдыхает и поворачивает мое лицо к себе двумя пальцами. Мой взгляд падает на руки. Сбиты в кровь. Смотрится, конечно, скверно. По телу раскаленным железом проходится фантомная боль, словно это мои руки ранены, словно мое лицо разбито. Маленькими иголочками пронзает кожу. Раз. Два Три.

—Где и когда я тебя унизил?! — звучит громче, яростнее.

И мои нервы сдают, я тоже повышаю голос, совсем теряясь в том, где нахожусь и с кем говорю, забывая о профессионализме, об этике и нормах морали, даже на мгновение теряя себя в том, что парень сильнее прижимается ко мне касаясь рукой бедра.

—Серьезно? Предложив деньги и все блага, которыми ты владеешь, ты не унизил меня? Не приравнял к шлюхе? Дать почву для пересудов ты тоже не унизил меня? Повел себя как джентльмен? Да нас видели, и эти цветы…ты серьезно ничего не понимаешь, Белов? Я говорю тебе еще раз: оставь меня в покое. Оставь!

Отрицательно машу головой и пытаюсь оттолкнуть от себя массивное тело, чей жар ощущается лаже

—Я ни разу не приравнял тебя ни к кукле, ни к шлюхе. Шлюхам я цветы не таскал и за них не дрался, и не смей произносить эти слова в отношении себя.

—Да что ты? Но ты делаешь все, чтобы меня таковой считали.

—Бред. Я не сделал ничего.

—Одна будь уверен, что меня уволят.

—Я все решу.

—Пойдешь к папе решать вопрос? И что тогда подумают обо мне? Что я любовнику пожаловалась, он связи применил? Совсем как низкосортная.

—Не смей. Я тебя предупредил, иначе... будет совсем по-другому.

Накрыв мои губы шершавой ладонью, грубо шипит Рустам, вперившись в меня болезненно-злобным взглядом, не предвещающим ничего хорошего. Я дышу через раз, в голове все мутится, а тошнота так и не отпускает меня, словно решает навсегда укорениться в моем организме.

—Я тебя не отпущу, и мне плевать на условности. Просто знай, что я добьюсь тебя любой ценой. Все остальное я решу, ты об этом не думай. Ни единой секунды. Сложности и проблемы решает мужик. Ты живи как жила, а я все порешаю.

Вырываюсь из стального захвата и злобно отвечаю:

—Я не твоя шлюха!

Реакция мгновенная.

—Я тебя предупреждал, — шипит у моего лица, резко наклоняется и накрывает губами мои, жестко сминая. Заставляя мгновенно ощутить огненный жар, разливающийся по телу. Жадными касаниями мое тело погружается в раскаленный котел с кипящей водой. Я не понимаю, в какой момент отвечаю на жадный поцелуй, впиваясь пальцами в теплую кожу.

Вроде я хотела оттолкнуть, но, когда язык врывается в мой рот, заставляя подчиняться, я ощущаю прилив слабости. Напор усиливается, жестокие поцелуи плавно смещаются на шею, оставляя отметины на коже, опускаются ниже, когда я наконец-то нахожу кроху здравого смысла и со стоном пытаюсь оттолкнуть парня.

Здравый смысл выветривается, остается только привкус сигарет и чего-то порочно-темного, такого, что заставляет ноги подкашиваться.

—Нет, прекрати.

Мужские пальцы уже расстегивают верхние пуговицы рубашки, когда мои ноги сильнее прижимаются к узкой талии, а затем и вовсе обхватывают ее.

13. Ненавижу тебя

ГЛАВА 13

БЕЛОВ

Выхожу из уборной, четко осознавая, что на самом деле остаюсь там, весь там, словно растворился в Васе навсегда, словно не существует другой реальности, только Влащенко, ее тело: ее губы, ее глаза, в которые хочется смотреть без остановки. Запах, которым дышишь, и тебе ничего больше не надо, лишь бы она стояла рядом. Какая-то деваха смотрит на меня так, словно я тортик, который она думает сожрать после шести, и блеющим голосом шепчет:

—Тебя проректор ищет, ну и дел наворотил.

Молчу, только смотрю волком. Да мне до сраки, увижу этот кусок дерьма снова — размажу по стенке, а потом скажу, что так и было. Руки свербят, так хотят расквасить кому-то рожу, но я упорно иду за девчонкой. Она рисуется, красуется, все пытается показать себя со всех сторон, но я на суррогат не падок, мне уже хоть голую покажи — не встанет, если только передо мной не моя девочка. А там ух, мне даже не надо голую, просто поставьте рядом, и меня унесет. Разорвет на части. Не сразу догоняю, что со мной говорят, ой не сразу.

—А ты серьезно с ней? — останавливается и игриво подмигивает.

Игнорирую и иду дальше, интуитивно догадываясь, что наверняка в деканат.

—Стой, подожди, — слышится за спиной. —Не туда!

—Барби, ты либо молча показывай, куда идти, или я сам разберусь, —грублю, продолжая путь. И тут перед глазами появляется чудо, но не в перьях, смотрит на меня уничижительно, и я сразу понимаю, что к чему. Мужичок в довольно странно костюме, который облепил его словно...ну вы поняли.

—Белов.

Не задает вопрос, а утверждает, ага. Знаком я с такими. Уже придумал свою схемку, в которой он получает неплохие дивиденды от этой ситуации, ну и ладушки-оладушки. Дверь возле деканата приоткрывается, я ныряю внутрь.

—Он самый.

В маленьком кабинете нечем дышать, зато наставлено дорогущей мебели, словно тут президент сидит, и то я очень сомневаюсь, что у последнего такой размах.

—Что же мы устраиваем бои без правил во время учебного процесса?

С порога припечатывает злобно, силясь установить тут свою власть.

—Я ему харю начистил на перемене.

Заявляю уверенно, громко, потому что мне, по большому счету, плевать. И не потому, что мой папка мэр, вовсе нет (ведь я еще ни разу не пользовался его таким высоким положением), скорее, потому что мне по факту плевать на мелких сошек под ногами. И уж тем более я сам в состоянии решить свои проблемы без привлечения третьей стороны, пусть порой для некоторых достаточно просто увидеть меня или услышать фамилию.

—Очень смешно. Но последствия не заставят себя ждать.

Деловито заявляет тучный дядя, ему бы пару килограммов сбросить, а то скоро он свой краник не сможет увидеть даже в зеркале.

Угрожает? Мне?

—А я и не смеюсь. Могу вернуться и добавить ему во время пары, чтобы обвинения были конструктивны.

Выражение лица меняется. За секунду перестает быть злобным.

Ясненько, сейчас предложит решить вопрос полюбовно, но ни черта подобного.

—Я позвонил вашему отцу и сообщил о нашей ситуации, видимо, вы не понимаете всю серьезность происходящего. Здесь нужно не кулаками махать, а договариваться, у парня сотрясение, никому не нужны эти разборки. Как и не нужны проблемы вашему отцу, который занимает не последнюю должность в городе. А вы с Влащенко, которую я всегда уважал, вели себя неподобающе и вразрез с нормами учебного процесса, что в целом для меня удивительно...

Вот тут он зря, так зря, что это могут быть последние его слова перед тем, как я отправлю его на протезирование.

В самый нужный момент у меня срывает клему, в голове уже давно пульсирует одна лишь мысль — разорвать к ебеням собачьим. Устремляюсь вперед. Руки кладу на стол, сжимая ладони в кулаки. Если я набью морду преподу, что мне будет, кроме как удовлетворение моей нервной системы и зудящих кулаков?

—Откуда вам знать, что у него, если прошло от силы минут пятнадцать? МРТ в туалете забубенили? А насчет оцта — мне плевать. И на вас мне тоже плевать, хотя нет, мне по херам, и на все мне по херам, но если в этом универе хоть какая-то падла откроет свой поганый рот и выдаст хоть что-то в сторону Василисы…Григорьевны, я намотаю тому яйца на шею, и поверьте мне, это будет самое гуманное, что закрутится в моей голове, — секи фишку, чувак, секи, иначе твои дохлые Фаберже будут смотреть тебе в глаза, а ты мне еще спасибо скажешь, что я их не лопнул как вялый шарик.

—Настоятельно рекомендую фильтровать базар, а то потом фильтроваться будет воздух через выбитые зубы.

—Сопляк, да ты должен умолять меня замять…

Как интересно…Мужичок приподнимается, но потом, видимо, решает, что бой будет явно не в его пользу, так что плавно оседает на стул, на что я удовлетворенно улыбаюсь.

—Да что ты?

—Твой отец…— начинает сбивчивым голосом, видимо, пытаясь надавить на тот самый мозоль.

—Хочу сказать, что вы с моим отцом можете катиться на все четыре стороны, мне все равно, я сделал то, что сделал бы любой нормальный мужик. Но куда уж вам понять, да? Яйца, кажись, не стальные.

14. Кипяток между нами

ГЛАВА 14

ВАСИЛИСА

Выдерживаю направленный на меня испуганно-панический взгляд проректора и ощущаю то еще облегчение, вот так просто стою и понимаю, что этот мужичок сейчас обтекает, а мне плюс или минус повезло чуточку больше.

Не хотелось бы сейчас быть на месте Вячеслава Григорьевича, ведь не надо быть и семи пядей во лбу, чтобы понимать — Белов только что размазал его по стенке, не прикоснувшись к нему и пальцем. Втягиваю носом воздух и прикусываю многострадальную губу, все еще ощущая вкус Рустама, я словно окутана им целиком, этот запах въелся в кожу и вплелся в мое ДНК. Чертов дурман, наркотик, нарочно впечатывающийся в кожу.

Студент с расквашенным лицом все так же стоит белее стены и смотрит в пол, ну что ж, отхватил своего, теперь можно и помолчать. И это тот паренек, который однажды настойчиво подбивал клинья ко мне в надежде, что «молодая училка» падет смертью храбрых перед его красотой? Да уж…но я оказалась не то, чтобы крепким орешком, я оказалась стальным канатом, который на тот момент уж очень сильно любил совершенно другой объект.

Надо сказать, он не заслуживал и толики хорошего отношения к себе, а я потратила несколько лет своей жизни в никуда. Но все это детали, конечно, даже не имей я тогда отношений, этому зеленому парнише не светило бы ничего, потому что я никогда…(и на этом слове спотыкаюсь, ведь теперь слово «никогда» точно нельзя применить к настоящей ситуации) не завела бы отношений со студентом.

Олеся Васильевна молча кивает, затем что-то тихо шепчет студентам, они тут же покидают кабинет, а после женщина кивает мне, указывая пальцем наверх. На кафедру. Ясно.

—Считаю вопрос решенным, — заявляю уверенно и четко, совсем не так, как ощущаю себя изнутри.

—Василиса Григорьевна, я с вами не закончил.

—А мне кажется, ты давно уже все закончил, Вячек, оставь девочку в покое, лучше поговорим вдвоем. А тем для разговоров у нас море, — грозным голосом вещает заведующая, отпуская меня восвояси.

Олеся Васильевна была старшим товарищем «Вячека», как у нас принято говорить, ну или куратором на новом месте, и потому только она может тормозить это «чудо» на поворотах. Душа в пятки уходит, стоит мне только коснуться ручки и толкнуть дверь.

В голове то и дело пролетают мысли, что там точно могут стоять Беловы. И что тогда? Ладошки леденеют, я не могу смотреть ему в глаза, и я сейчас точно о младшем. А чего старший решил меня испепелить — так и вообще загадка, я забыла, как меня зовут, стоило ему только глянуть на меня. Никогда не видела таких глаз, настолько проникающих в твое сознание и подчиняющих себе. Хотя нет, видела. У его сына, только у младшего они горят ярким пламенем, а у старшего тлеющие огоньки. Словно он понимает, что спешить некуда и незачем, все равно абсолютно любая ситуация решится.

Нет, у Рустама тоже есть эта особенность, но у отца она умножена на сто. Если не на тысячу. Иду по коридору и слышу его запах. Серьезно? Совсем с катушек свинтила, запах она слышит. Ненормальная! Сопли и слюни подбери, тебя из универа вышвырнуть из-за него могут, а ты о чем думаешь? Что совсем с сбрендила и что? Вот что? Целовалась с ним и полностью отдалась процессу? Серьезно?

Боже, мне даже подумать об этом страшно, вот так вот. Совсем ополоумела. Неужели это я? Я целовалась со своим студентом? Я млела в его сильных руках, поглаживающих и упорно скользящих по моей коже, сжигающих дотла.

Кошмар.

И самое плохое. Мне понравилось. Настолько, что я на мгновение отключилась от реальности. Хватит, хватит об этом думать. Ты не можешь испытывать трепет лишь только вспоминая прикосновения. Не можешь. Ты преподаватель, ты обязана вести себя как профессионал, а ведешь себя как последняя… фу, противно просто!

Это просто физика, физичка и химия, вот так вот.

Когда давно не было отношений, так бывает. Почему нет? Я же все-таки девушка в самом рассвете лет, гормоны, все дела, а тут мальчик, красивый, молодой, господи, если я продолжу эту логическую цепочку, то просто свихнусь.

Студенты в коридорах бегло осматривают меня, но мне плевать, сейчас я вообще думать ни о чем не могу, кроме как о том, что нарушила целый свод правил, и мне это понравилось. Нет. Я от этого испытала чистый восторг вперемешку с паникой. Вот так вот это можно назвать.

Отказываться от своих ощущений я не стану, и называть черное белым тоже. Все ясно как божий день: он меня влечет, понятно. Еще бы меня не влекло, если там такое тело, и весь он абсолютный ходячий тестостерон, фонтанирующий уверенностью, решительностью и силой. А через несколько десятков лет он будет совсем как его отец, и боже мой, тогда коленки еще как минимум нескольких сотен баб подвернутся при первой же встрече.

Как подвернулись мои.

Залетаю на кафедру, не глядя напихиваю все свои вещи в сумку и вылетаю прочь. Моя единственная пара закончилась так и не начавшись, а больше сегодня мне тут делать нечего. Чуть ли не галопом бегу как от проказы прочь из университета, лишь бы не столкнуться…с ним. Мне надо все обдумать и свыкнуться с новой реальностью, где я и мой студент перешли черту. И как с этим справляться, я пока не знаю.

Черт возьми, я впервые с таким сталкиваюсь, я, мать его дери, вообще ничего не понимаю, кроме как то, что не могу из-за этого потерять всю свою жизнь, к которой я шла упорным трудом, которую я себе выторговала по очень высокой цене.