Учитель

Глава 1 В парке

— Ты посмотри Шарик красота-то какая! — воскликнул Александр Петрович.

Старик стоял на мосту, соединяющим левый и правый берег Днепра и смотрел на раскинувшееся перед ним Кременчугское водохранилище. Яркие солнечные лучи весеннего солнца скользили по водной поверхности, заставляя ее сверкать. Далеко впереди Александр Петрович заметил несколько островков, поросших кустами и небольшими деревцами, чахлыми, с искривленными стволами, голыми, лишенными листвы, ветвями. Кое-где лед все еще сковывал воды Днепра, но такие островки холода были редки, большая часть Днепра уже избавилась от зимних оков.

За спиной старика проносились вереницы машин, но старик не обращал на них внимания, как и на тот шум, который они издавали. Все внимание старика было охвачено необъятными просторами бегущей на юг воды, красивыми речными видами, природой, пробуждающейся от зимнего сна.

Зима закончилась, вместе с ней ушли холода и морозы. Долгие зимние недели, наполненные холодом и голодом, канули в прошлое, оставив после себя одни лишь воспоминания.

Старик улыбнулся, почувствовав на лице лучи теплого весеннего солнца. На душе у него было легко и светло. Старик радовался приходу весны, как ребенок, которому купили давно желанную игрушку. Наступила весна, а он все еще был жив и чувствовал себя неплохо, хоть и очень сильно исхудал.

Зима прошла, но лишения, никуда не делись. Купленные когда-то продукты питания давно закончились, а купить новые старику было не за что. Часто он сам удивлялся тому, что они с Шариком все еще живы и даже могут радоваться первым, но уже теплым лучам весеннего солнца. Тому, что старик все еще был жив, во многом он был обязан собаке, на какое-то время именно она стала его кормилицей.

Когда старику стало нечем кормить собаку, он освободил ее от поводка, предоставив ей свободу и позволив ей самостоятельно заботиться о своем пропитании. Но Шарик не был бы Шариком, доброй и преданной собакой, если бы покинул старика. Конечно, он его покидал, но ненадолго, только для того, чтобы найти что-то съедобное. Удивительно, но собака, казалось, понимала в каком тяжелом положении оказался старик и очень часто, возвращаясь к нему, приносила с собой что-то съестное и для него. Местность, по которой проходил старик, была людной, село следовало за селом, поэтому Шарику было где разжиться едой. Однажды собака принесла старику кусок сала, но Александр Петрович не стал его есть и отдал собаке, он не мог изменить себе, не мог изменить своему сердцу, не желавшему, чтобы он принимал в пищу плоть живого существа. В следующий раз Шарик приволок целую котомку творога, которому старик был очень рад. Творожной еды Александру Петровичу хватило надолго. Потом были ломти хлеба, яблоки и даже пластиковая бутылка с молоком. Шарик занимался мелким воровством, но старик не мог гневаться на собаку, ведь именно благодаря этому воровству он все еще был жив. С этих пор дружба собаки и человека стала еще крепче, приобрела новых форм, к словам, которыми старик называл собаку, добавилось еще одно слово — слово «братишка».

— А вот там, братишка, Черкассы, — старик перевел взгляд вправо, где дневное солнце искрилось на золотистых куполах церквей. Ряды многоэтажек выстроились друг возле друга, словно солдаты на параде. Но не они привлекли внимание старика. То, что было создано человеком, старика мало интересовало, другое дело, если творцом выступала природа, как в этом случае — на окраине города Александр Петрович заметил парк, раскинувшийся рядом с Днепром.

— Вот там мы и отдохнем, братишка, — старик повернулся к собаке, сидевшей у его ног. — Пошли, братишка. Устал я, ноги болят, да и шумно здесь очень.

Старик окинул напоследок Кременчугское водохранилище с моста и двинулся к видневшемуся вдали парку. Шарик вскочил на ноги и побежал за стариком.

Александр Петрович сидел на лавочке в парке и наблюдал за людьми, гулявшими по дорожкам. Шарик куда-то запропастился, но старик не волновался за него, так как знал, что рано или поздно, тот вернется. Александр Петрович расстегнул пуговицы пальто и снял с шеи шарф. На улице было тепло. Старику, одетому в отличии от многих гулявших в парке, все еще по-зимнему, было жарко. Но сменной одежды у старика не было, поэтому единственное, что он мог сделать в этой ситуации это снять свитер и хоть немного облегчить тело.

Александр Петрович положил шарф в кулек, где уже давно нашли свое пристанище перчатки, туда же он бросил и свитер. Набросив на рубашку пальто, старик улыбнулся и закрыл глаза.

— Теперь намного лучше, — подумал Александр Петрович, чувствуя, как ветерок принялся гулять по телу, приятно освежая его.

— Прошу прощения, вы не подскажите который час? — услышал старик женский голос.

Александр Петрович открыл глаза и увидел перед собой девушку. Одета она была в короткую кожаную курточку, юбку и полуботинки на длинном каблуке. Девушка стояла возле старика и нервно покусывала губы. Девушка посмотрела на старика, затем повернула голову в сторону людей, гулявших по парку, затем снова посмотрела на старика.

— Конечно скажу, — Александр Петрович посмотрел на наручные часы. — Без двух минут двенадцать. А что вы так нервничаете, ждете кого-то?

— Та да, — девушка закусила губу и снова посмотрела в сторону. — Договорилась встретиться с другом в 11:45, а его до сих пор нет. И позвонить не могу, утром бежала на работу и забыла дома мобильник. А мне скоро назад на работу надо возвращаться.

— А где же вы договорились встретиться?

— Возле русалки, — девушка кивнула в сторону памятника русалке невдалеке.

— Задерживается ваш друг, — сказал Александр Петрович. — Думаю, надо подождать.

— Та он и не друг мне совсем. Так, в интернете вчера познакомились и договорились встретиться.

— А я слышал, что люди в интернете знакомятся, а потом даже женятся, семьи создают. Мы раньше, по-стариковски, знакомились, кто в клубе, кто в институте учился вместе с будущей женой или мужем. Современный мир, современная жизнь, — улыбнулся Александр Петрович. — Нам старикам этого не понять. Но, наверное, интересно?

— Та какое там, зато выбор большой и удобно, — улыбнулась девушка. — Не надо никуда идти, смотри фотографии и выбирай кого хочешь.

— Но неужели по фотографии можно понять, что за человек? Вы же по внешности выбираете, если я правильно вас понял, а как же внутренний мир человека? Вы же не знаете, каков этот человек, какой у него характер. Может в жизни, если бы вы его встретили, то обходили бы десятой дорогой.

— Для этого мы и встречаемся, чтобы понять, что за человек. Не понравится, всегда можно расстаться. Я уже не первый раз встречаюсь с ребятами из интернета.

— И что, так никого и не выбрали?

— Неа. По фотографии нравятся, а когда встречаемся в реале, перенравливаются.

— Так вы можете всю жизнь в интернете провести в поисках жениха, — заметил Александр Петрович.

— Ну да. Хотя у меня несколько подружек так нашли себе парней и довольны.

— Но пока ничего не получается я так понимаю.

— Ага.

— Тогда попробуйте поискать не в интернете, — улыбнулся старик.

— Та тоже пробовала.

— И тоже безрезультатно?

— Ну не совсем. С одним молодым человеком провстречалась год, с другим — три.

— Значит и эти ребята вам чем-то не угодили?

— Просто поняла со временем, что не мое.

— Не ваше. А можно полюбопытствовать, а как вы это поняли?

— Почувствовала. Хочется чего-то другого.

— И чего же именно знаете?

— Хочется быть любимой, хочется, чтобы о тебе заботились и помогали.

— Неужто наши мальчишки ничего этого не делают?

— Делают, но не так как хочется.

— А вы им говорили, как вам хочется? — Александр Петрович улыбнулся и посмотрел в большие карие глаза девушки.

— Неа.

— Почему?

— Не знаю. Я думаю, молодые люди сами должны понимать, чего хочет девушка. Без подсказок.

— Но как же они узнают, чего вы хотите, если вы им не говорите этого? Они же не умеют читать мысли.

— Я думаю, они должны просто знать и все, — девушка пожала плечами и посмотрела в сторону каменной русалки.

— Позвольте узнать, как вас зовут?

— Наташа.

— Очень приятно, Наташа, а меня Александр Петрович. Наташа, знаете, почему распадаются многие семьи? Из-за непонимания и эгоизма. Когда в семье нет понимания между супругами, возникают скандалы, ссоры, обиды. Многие из нас думают, что нам все должны, нас должны обхаживать, как детей, любить, заботиться о нас, помогать нам. В семьях супруги любят тянуть одеяло каждый в свою сторону, но кроме разорванного на части одеяла, испорченных отношений и обиды, таким способом ничего не добиться. Любовь не терпит эгоизма, она рождается там, где есть взаимопонимание, поддержка и общение. Там, где появляется эгоизм, исчезает любовь, где прекращается разговор, возникает непонимание. Наташа, если вы хотите иметь крепкие отношения, никогда не замыкайтесь в себе, никогда не сосредотачивайте внимание только на себе, больше общайтесь с любимым человеком. Мы, люди, все разные. У каждого из нас свое понимание любви, того, как любить. Даже у нас с вами разные взгляды на те или иные вопросы, потому что у нас разное восприятие окружающего мира. Я смотрю на жизнь с оглядкой на свой жизненный опыт, вы на свой. Из-за этого у нас может возникнуть недопонимание. Я буду отстаивать свою точку зрения, а вы — свою. Я буду говорить, что я прав, а вы не правы, вы же будете утверждать, что я не прав, а вы правы. Также все может происходить и в ваших отношениях с молодым человеком. Поэтому мы должны говорить с людьми, спрашивать их, прислушиваться к их ответам. Общайтесь со своим молодым человеком, не ждите, что он с вами первый заговорит. Так вы можете никогда этого не дождаться. Современные ребята робкие, замкнутые, порой и слова не вытянешь. В таких условиях не надо ждать. Никогда не надо ждать, когда дело касается отношений. Поэтому не ждите особенного отношения от молодого человека, если вы не сказали ему что для вас значит «особенные отношения».

— Даже не знаю, что вам сказать, — Наташа посмотрела на старика и улыбнулась.

— А вы ничего не говорите, — старик вернул улыбку. — Слушайте свое сердце. Никто не знает, что для вас лучше, никто кроме вашего сердца. Главное не бойтесь слушать его, а оно вас никогда не обманет.

— Ой, а сколько время? — встрепенулась девушка.

— Двенадцать часов и пятнадцать минут, — сказал старик, взглянув на часы.

— Мне на работу пора. Так и не дождалась я друга.

— Не расстраивайтесь, — улыбнулся старик. — Что ни делается, все к лучшему. Кто знает, может именно сейчас, когда вы будете возвращаться на работу, вы встретите свою судьбу.

— Спасибо, — улыбнулась девушка. — И до свидания.

— До свидания, — попрощался Александр Петрович.

Старик смотрел в спину Наташе, пока та не скрылась за поворотом.

— Мужчина, можно с вами поговорить? — услышал Александр Петрович голос.

Старик повернул голову и увидел двух женщин бальзаковского возраста, сидевших на лавочке недалеко от лавочки старика. Одна из них, та что сидела ближе к старику, носила очки с большой оправой, из-за которых была похожа на строгую учительницу. Одежда также способствовала образу — длинное темное пальто, юбка, косынка на шее и коричневый берет на голове. Вторая женщина почему-то напомнила старику врача. Возможно из-за широкой белозубой улыбки, которой она одаривала прохожих. Одета женщина была в черные брюки и серый плащ. На шее был повязан голубой тонкий шарфик.

— Конечно можно, — улыбнулся Александр Петрович. — О чем вы хотели поговорить со мной?

— Вот вы говорили той девушке, что надо слушать свое сердце, — сказала женщина с шарфиком на шее. — А если сердце ошибается? Не придется ли жалеть потом о содеянном?

— Сердце никогда не ошибается, поэтому вы никогда не будете жалеть о содеянном.

— Вы думаете? — спросила женщина с косынкой на шее. — У меня есть знакомая, которая тоже считает, что надо слушать сердце, правильнее будет сказать, какое-то время назад считала, но после некоторых событий она старается меньше прислушиваться к сердцу, так как поняла, что сердце порой приводит к несчастью.

— Прежде чем я вам отвечу, давайте познакомимся, — предложил Александр Петрович. — Мне неловко разговаривать с человеком, имени которого я не знаю. Меня зовут Александр Петрович. А вас, дамы, как?

— Меня зовут Татьяна, — сказала женщина с шарфиком на шее.

— А меня — Галина, — сказала женщина с косынкой на шее.

— Очень приятно, — улыбнулся старик. — Теперь совсем другое дело. Галина, вот вы говорите, что ваша знакомая одно время слушала сердце, но после некоего события решила больше этого не делать.

— Нет, она слушает его, но не так часто как раньше.

— Хорошо, пусть будет так. Это не столь важно. А вы могли бы сказать, почему она стала реже его слушать?

— Ой, там очень долгая история. Если коротко, то познакомилась она как-то с мужчиной. У этого мужчины была семья, жена, дети — мальчику на то время было пять лет, девочке — семь. Моя подруга также имела детей, приблизительно такого же возраста, но с мужем она давно развелась и жила сама с детьми. Но по этому поводу она не переживала, у нее был свой бизнес, и она вполне хорошо себя чувствовала без мужика. И вот как-то она познакомилась с мужчиной. Удивительно, но он не скрывал того, что у него семья. С первых дней знакомства она уже знала об этом. И головой она понимала, что не стоит связываться с этим мужчиной, но пошла на поводу у сердца и знаете, к чему это привело? Жена того мужчины, как только узнала об измене, наложила на себя руки и теперь тот мужчина сам растит двух малолетних детей. Представьте, как ему знать, что он повинен в смерти супруги. Но это еще цветочки. Мне интересно будет узнать, как будут развиваться его отношения с детьми, когда они вырастут и поймут, почему умерла их мать. Ну и естественно, моя подруга сразу порвала с ним отношения после трагедии. И теперь она не так глупа, чтобы идти на поводу у чувств, хотя и я ей и тогда говорила, не глупи, не играй с огнем, но она никого не хотела слушать и вот результат. Знаю, что после трагедии ей было очень тяжело. Как-никак и она повинна в смерти той женщины. Вот теперь вы мне и скажите, зачем слушать сердце, если оно лживое и безответственное?

— Галина, — Александр Петрович улыбнулся и посмотрел на женщину. — Вот вы рассказали историю, но я так и не понял в чем же повинно сердце?

— Как это в чем? Да в том, что не пойди моя подруга на поводу у него, никакой трагедии и не было бы. Та женщина был бы жива и радовалась бы жизни, живя со своими детьми и мужем.

— Простите, Галина, но вы зря обвиняете сердце. Оно ни в чем не повинно. Если кто-то и виновен в той ситуации, то только та женщина, которая умерла. Вот кто-кто, а она отказалась слушать свое сердце и пошла на поводу у своего обидчивого и эгоистичного разума. Будь она мудрее, она бы никогда не позволила себе даже думать о смерти. Наше сердце жаждет жить, двигаться вперед, несмотря на жизненные препятствия и неприятности. Это во-первых. Во-вторых же, ваша подруга, решив завести роман, не шла на поводу у сердца, только на поводу у разума. То, что заставляет нас разрушать, идет от разума, то, что помогает нам творить — от сердца. Действия вашей подруги были направлены на разрушение, в нашем случае, чужой семьи, поэтому в ответе за это не сердце, а разум, который всегда стремиться испытать удовольствия, даже не смотря на последствия. Но и тут мне сложно говорить о какой либо вине со стороны вашей подруги.

— Почему? Она же разрушила семью, — Галина приподняла бровь.

— Ничего она не разрушала, — улыбка на устах Александра Петровича стала шире.

Старик поднял голову и посмотрел на голубое небо. Безоблачное, чистое и нежное, оно казалось обителью совершенной красоты, океаном мудрости и добродетели.

— Как так? — чуть ли не одновременно спросили Галина и Татьяна.

— Как красиво, — пронеслось в голове у старика.

— Смею предположить, — Александр Петрович снова посмотрел на женщин, — что та семья уже была разрушена. Там не было любви. Не было, потому что в отношениях между мужем и женой было много эгоизма. Если бы это было не так, муж не пошел бы налево, а жена не ушла бы из этого прекрасного мира.

Александр Петрович увидел, как глаза женщин округлились, а рты приоткрылись, словно у рыбы, вытащенной из воды.

— Думаю, та семья задолго до встречи вашей подруги и того мужчины была обречена. Те люди не были созданы друг для друга. Кто знает, может ваша подруга и тот мужчина создали бы лучшую семью.

— Безумие! — воскликнула Галина. — Как вам такое в голову только пришло? На них вина за смерть женщины, а вы о создании семьи говорите. Глупости какие!

— Ну, почему же? — услышал Александр Петрович мужской голос.

Старик поискал глазами говорившего, но растерялся, заметив возле себя несколько человек, привлеченные беседой старика с двумя женщинами.

— Вы не возражаете, если мы присоединимся к вашему разговору? — спросил мужчина в длинном пальто, шляпе с круглыми полями и кейсом в руках.

— Конечно же нет, — расплылся в улыбке старик. — Больше людей, больше мнений, ближе истина.

— Я вот что думаю. Вы вполне можете быть правы, — мужчина в шляпе указал на Александра Петровича. — У моей дочери муж пошел налево. Так она на развод подала и сейчас живет еще лучше, чем прежде с новым мужем. Жалеет только о том, что раньше с ним не встретилась. Но и это еще не все. Бывший муж моей дочери женился на любовнице и тоже вполне доволен жизнью, несмотря на то, что у любовницы тоже была семья. Правду говорят, мы предполагаем, а бог располагает.

— Часто люди безответственно подходят к созданию семьи, — сказал Александр Петрович, окидывая взглядом собравшихся вокруг — уже говоривший мужчина в шляпе, парень с девушкой, две девушки и две пожилые женщины.

Странное чувство появилось в груди у старика. Неведомое ему ранее, но набирающее силу с каждой новой минутой его пребывания в окружении других людей. Он понял, что ему нравится ловить на себе заинтересованные взгляды людей, нравится видеть, что люди его слушают, даже если не согласны с ним.

— Многие из нас вообще не понимают, что такое семья. Они думают, что для того, чтобы создать семью достаточно найти партнера.

— А это разве не так? — спросил парень, который был с девушкой.

— Конечно не так, — Александр Петрович провел ладонью по подбородку, после чего принялся теребить пальцами волоски бороды. — Представьте, что человек заблудился в лесу. К счастью, ему на пути встретился другой человек. К несчастью, он тоже заблудился. Вы начинаете вдвоем бродить по лесу в поисках выхода, но не находите его, так как не знаете, в какую сторону двигаться, чтобы выбраться из леса. Многие люди, решившие создать семью, находятся в таком же положении, как двое заблудившихся в лесу. Их разум невежественен, он не владеет знаниями, необходимыми для создания крепкой семьи.

— И что же это за знания? — спросила одна из девушек, рыжеволосая, невысокого роста с веселыми глазами и веснушками на лице.

— К сожалению, эти знания не дают в школе, не преподают их в институте. В нашем чудесном мире есть только одно место, где хранятся такие знания, по правде говоря, в этом месте хранятся любые знания, которые нам необходимы для жизни. Люди — удивительные существа, с первого дня своего рождения у них уже имеются знания, необходимые им для жизни, но они не желают ими пользоваться. Разве стоит после этого удивляться, что человек — самое несчастливое существо на планете?

— Вы не сказали, где эти знания находятся, — заметила подружка рыжеволосой девушки, большеглазая брюнетка с большими глазами и полными губами.

— Неужели? — улыбнулся старик. — О, это очень близкое место. Чтобы к нему добраться, вам даже двигаться не надо, потому что оно находится, — старик сделал паузу, чтобы обвести взглядом окружающих, — вот здесь, — старик ткнул себя в грудь. — В сердце. Ваше сердце знает ответы на все вопросы о жизни, которые у вас могут появиться на протяжении жизни. Главное слышать свое сердце и прислушиваться к тому, что оно вам говорит.

— Философствование, — пробормотал парень. — А без него никак? Не проще ли просто сказать, что за знания и все, без лишней мороки.

— Проще, — сказал Александр Петрович. — Но то, что проще и легче не всегда значит лучше. Человек всегда старается найти самый легкий путь, самый беззаботный. Человеческий разум ленивый, человеческое сердце деятельно, в отличии от разума оно не боится трудностей и препятствий, хоть порою медленно, но оно преодолевает их и двигается дальше. А вот разум, едва заметит трудность, стремится ее обойти или даже вернуться назад. Человеческий разум труслив и ленив, человеческое сердце — не знает страха и всегда активно… Вот вы хотите получить знания без лишней мороки, — Александр Петрович повернул голову к парню. — Вы их получите без лишней мороки. Давайте сделаем так. Ударьте меня.

Парень посмотрел на старика, как на умалишенного.

— Не хочу я этого делать, — сказал он.

— Почему?

— Просто не хочу. Вы мне ничего плохого не сделали.

— Хорошо. А вы что-то почувствовали, когда я вас попросил ударить меня.

— Неприятие вашего предложения. Какое-то внутреннее сопротивление. В конце концов, я же не браток какой-нибудь, чтобы людей ни с того ни с сего избивать.

— Для вас это неприемлемо?

— Конечно неприемлемо. Я добряк по натуре.

— Вот вам еще знания. Кроме того, что человеческое сердце деятельное и не знает страха, оно еще и доброе, сострадательное, стремится проявлять заботу. Мы все, как вы говорите, по натуре добряки. Только вот порою мы забываем об этом, идя на поводу у своего невежественного и эгоистичного разума. Поэтому я и говорю, что жить надо сердцем — дома, общаясь с семьей, на работе, общаясь с коллегами, в транспорте или на рынке, общаясь с чужими людьми, неважно где, неважно с кем. Везде и со всеми. Только так можно стать по-настоящему счастливым человеком. Только так можно получить от жизни истинное удовлетворение.

— Вы, правда, верите в то, что говорите? — спросила старика Галина. — Как можно жить сердцем в таком жестоком мире, в котором мы живем? Вы только посмотрите, что происходит в мире? Вокруг одно насилие и зло. О какой жизни сердцем, о каком добре вы говорите? Не забивайте людям головы чепухой.

— Вот из-за того, что многие не видят иной жизни, кроме жизни разумом, в нашем мире столько зла. Даже люди, обладающие хорошим зрением, очень часто становятся близорукими и не видят дальше своего носа. А все из-за того, что их разум ограничен, он не видит прекрасных горизонтов, о которых может поведать сердце, безграничное и искреннее.

— Все это чепуха, — Галина поправили очки и поднялась с лавочки. — Идем, Танюша, я еще хотела в магазин зайти.

Старик посмотрел вослед удаляющейся парочке и сказал:

— Когда человек не хочет видеть, каким бы зрячим он ни был, он не увидит, особенно тот, кто смотрит разумом. Смотреть надо сердцем, только так можно познать истину.

Спустя мгновение старика оставили все за исключением двух девушек-подружек.

— А можно у вас спросить? — рыжеволосая девушка посмотрела на старика и улыбнулась.

— Можно, — старик кивнул и улыбнулся в ответ.

Старик давно уже понял, что с молодыми намного легче найти общий язык, чем с людьми, которым перевалило за третий или четвертый десяток.

— А вы не из этих, ну типа, из разных сект?

— Нет, я далек от какой-либо религии, — Александр Петрович расплылся в улыбке. — Не бойтесь, я не стараюсь обратить вас в какую-либо веру. Единственное, что я пытаюсь сделать — открыть людям глаза, пробудить их, показать, что в этом прекрасном мире человек может не только страдать и жаловаться на судьбу, но и быть счастливым, радоваться каждому прожитому дню, как последнему, а главное получать от жизни чистое и искреннее удовлетворение.

— Тогда понятно, — сказала девушка. — Просто многое, что вы говорите, лично мне кажется правильным.

— Вы не воспринимайте на веру мои слова или слова любого другого человека. Слушайте только свое сердце и оно вам подскажет, в какую сторону идти, чтобы найти истину. Если вы чувствуете, что мои слова находят отклик у вас в груди, значит истина близко. Она там, где соединяются сердца людей.

— А меня вот заинтересовали ваши слова о семье, — подружка рыжеволосой девушки захлопала ресницами, окружавшими глаза, словно лес озеро. — Вы говорили, что многие не знают, что такое семья, а что для вас семья?

— Если бы мне задали этот вопрос в прошлом году, я сказал бы что семья — это самое главное в жизни человека, союз двух любящих друг друга людей, решивших заботиться друг о друге, как говорится, пока смерть не разлучит их. Я всегда думал, что человек рождается для того, чтобы создать семью, родить и вырастить детей. Оставить таким вот образом память о себе.

— А разве это не так? — спросила рыжеволосая девушка.

— Не совсем, — старик поджал губы и посмотрел куда-то вдаль. — Сегодня я думаю несколько иначе. Семья — это нечто большее, чем просто союз людей, семья — это союз людей, готовых быть отцом и матерью.

— Это как? — нахмурила лоб большеглазка.

— Очень просто, — улыбнулся старик. — Люди, готовы быть отцом и матерью только тогда, когда родили и вырастили самого главного ребенка в своей жизни — самих себя.

— Ничего не понимаю, — скривилась рыженькая.

— Я все объясню, — сказал старик. — Человек рождается, в первую очередь, для того чтобы дать жизнь самому себе и только после этого — другому человеку. Дать жизнь другому человеку несложно, намного сложнее дать ее самому себе.

— А что значит дать себе жизнь? — спросила рыженькая.

— Дать жизнь себе — значит найти себя в этом мире, понять, зачем ты пришел сюда. И здесь очень важно слушать свое сердце, так как именно оно помогает обрести себя. Не сделав этого, вы рискуете всю оставшуюся жизнь провести в душевных муках и частых разочарованиях. Семья — это продолжение человека. Каков человек, такова и будущая семья. Если ты дал жизнь себе, ты сможешь дать жизнь и другому человеку, своему ребенку. При этом дать жизнь ребенку — это не только родить его, но и заложить в нем семена мудрости, необходимые ему для того, чтобы он в будущем смог вырастить себя. Семья — это место, в котором ребенок черпает необходимые для жизни знания. Семья — это место, которое раскрывает его таланты. Семья — это место, где ребенок начинает выращивать себя, того взрослого, которым он когда-то станет. Но что еще более важно, семья — это место, где взрослые люди продолжают совершенствовать себя, стремясь в полной мере стать людьми, которыми они решили стать еще до создания семьи.

Дорога, которой идет большинство людей — создание семьи с целью продолжения рода. Но для того чтобы продолжать род достаточно достичь половой зрелости. Этого достаточно для продолжения рода, но недостаточно для создания семьи. Именно поэтому многие семьи сегодня распадаются. Люди, которые создают такие семьи, следуют ошибочным целям. Мне более верной видится вот какая цель создания семьи — обретение знаний, необходимых для продолжения своего совершенствования и передача их своим детям. Многие люди следуют, я бы назвал ее материальной, цели создания семьи, в то время как важнее следовать духовной.

— У меня мозг сейчас взорвется, — простонала большеглазка, взглянув на рыжеволосую подругу.

— Но тогда и партнер нужен соответствующий, — сказала рыженькая, пропустив мимо ушей жалобу подруги. — Получается, с кем-нибудь семью не создашь.

— Настоящую нет, — заметил старик. — Лучше создавать семью с тем, кто не только разделяет твои взгляды на жизнь и цель создания семьи, но и соответствует твоим взглядам по поводу того, каким должен быть избранник.

— Мда, тогда всю жизнь придется в девках ходить, — большеглазка поправила сумку, свисавшую с плеча, и посмотрела по сторонам.

— Если искать именно такого человека, то не придется, — заметил старик, улыбнувшись. — Не надо бояться остаться в девках. Лучше создать семью позже, но с подходящим человеком, чем раньше — но с неподходящим.

— Это точно, — сказала рыженькая. — Я бы не хотела разводиться. Зачем тогда создавать семью?

— Может, пойдем уже, — предложила большеглазка, повернувшись к подруге. — Итак надолго задержались.

— Ага, надо идти, — сказала рыженькая, взглянув на мобильник, вытащенный из сумочки. — Мы пойдем. Спасибо вам. До свидания.

— На здоровье, — улыбнулся Александр Петрович. — И до свидания.

Старик остался один. Но долго быть одному ему не довелось. Едва девушки попрощались с ним, Александр Петрович услышал шорохи под лавкой и спустя мгновение перед ним возник Шарик с яблоком в зубах. Собака положила яблоко у ног старика и посмотрела на него снизу вверх.

— Братишка, — рассмеялся Александр Петрович, заметив, что принес ему Шарика. — Хороший мой, — старик наклонился и обнял собаку. — С тобой мне ничего не страшно. Ты мой ангел-хранитель. Но знаешь, надо что-то придумать и мне, где найти пропитание. У меня же, в конце концов, и руки есть, и ноги, и голова на плечах, а главное сердце в груди. Не совсем уж я и беспомощный.

Старик отстранился от собаки и поднял с земли яблоко, большое и красное.

— Где он, интересно, его нашел? — подумал Александр Петрович, разглядывая яблоко.

Подул прохладный ветерок. Старик вздрогнул, почувствовав, как холод коснулся шеи и устремился вниз по спине. Александр Петрович поднял голову и посмотрел по сторонам. Вечерело. Солнце замерло над краем горизонта, словно прощаясь с этим миром перед тем, как покинуть его. По небу побежали стайки облаков, гонимые ветром.

— Ну, неважно, — сказал Александр Петрович, после чего поднялся с лавочки и направился к видневшемуся неподалеку бювету, чтобы помыть яблоко.

Глава 2 Слезы осознания

Александр Петрович брел по набережной Днепра. Грусть и страдание сковали сердце старика. Вот уже третий день он находился в Черкассах. Из этих трех дней последние два его мучили сильные боли в желудке. Прежде они никогда не были такими продолжительными. Теперь же старик чувствовал, что что-то внутри изменилось. И судя по обострившейся боли, эти изменения вряд ли можно было назвать положительными. Старик понимал, что болезнь прогрессировала. Они никуда не делась и никуда уже не денется. Словно Домоклов меч нависла она над ним, грозя обрушить на него невероятные страдания и мучения, следом за которыми последует неизбежное — его посетит старуха с косой.

Старик давно уже свыкся с мыслью, что рано или поздно умрет, поэтому не боялся смерти. Так или иначе, для него это в какой-то мере будет избавлением от тягот и лишений, боли и страданий, преследующих его в настоящем и ожидающих в будущем. Тем не менее, старик был еще не готов отправиться в мир иной, он еще не все сделал из того, что задумал. Мысль о том, что врачи могли ошибиться с прогнозами и его смерть не за горами, заставляла старика тревожиться за свои начинания, начинания, которые могли не увидеть своего завершения. И это старика пугало больше всего. Он не боялся смерти, так как давно понял, что смерть — это всего лишь иная форма бытия, но умереть именно сейчас, когда не закончена рукопись, когда об истине знают единицы, он не мог. Старик не боялся смерти, но боялся преждевременной смерти. Он готов был и дальше терпеть боль и страдания, лишь бы пожить на этом свете еще несколько месяцев. Он готов был, поэтому двигаясь сейчас по набережной Днепра старик в сотый раз мысленно обращался к болезни, моля ее, словно некое живое существо, отсрочить неизбежное, дать ему эти жалкие несколько месяцев, после которых он готов был с чувством полного удовлетворения за прожитую жизнь покинуть этот чудесный мир. Но не раньше.

За последние два дня, два дня наполненные болью, муками и мыслями о приближающейся смерти, старик осознал насколько важно закончить задуманное, ведь именно это и было ключом к жизненному удовлетворению. Старик понял, что каждый приходя в этот удивительный мир, приходит для того, чтобы успеть. В который раз старик ощутил ценность времени, ценность каждой секунды, проведенной на планете, и в который раз пожалел о том, что не ценил и не берег время в прошлом. Приближаясь к завершению своей жизни и видя, что он может не успеть воплотить задуманное в реальность, старик испытывал невероятные муки раскаяния за бездарно растраченное в прошлом время. Угроза оказаться у разбитого корыта, угроза не получить того, что так жаждало его сердце, сейчас, в конце собственной жизни, заставила старика лить слезы.

Прохожие диву давались, замечая бредущего по улице бородатого старика, который то и дело шмыгал носом и размазывал по щекам бегущие из глаз слезы. Но старик не обращал на них внимания, погрузившись в водоворот собственных мыслей. Да и какое ему было дело до этих несчастных людей, большей частью непонимающих ценности жизни, ценности времени, ценности себя и своих мечтаний. Какое ему было время до людей, живущих примитивными желаниями и потребностями, не видящих дальше собственного носа, ищущих удовольствия вместо того, чтобы стремиться обрести удовлетворение. Какое ему было дело до людей, живущих ограниченным разумом вместо того, чтобы жить безграничным сердцем.

По правде говоря, и другим людям не было никакого дела до старика, ковыляющего в сопровождении старой собаки, к тому же накульгивающей на заднюю ногу. Какое-то время они все же уделяли ему внимание, ровно настолько, чтобы метнуть в него, словно стрелу, безразличный или недоуменный взгляд и спустя мгновение успешно забыть о его существовании, отправившись своей дорогой. Удивительно, но среди этих людей оказался один человек, который заинтересовался стариком больше, чем другие. Это была девушка лет двадцати пяти, среднего роста, стройная, с длинными вьющимися волосами и проницательным взглядом. Короткое серое пальтишко подчеркивало достоинства ее фигуры, а длинный каблук полуботинок делал ее выше, чем она была на самом деле.

Девушка какое-то время смотрела старику вслед, затем нахмурилась и двинулась за ним следом.

— Что с вами? — спросила она, поравнявшись со стариком.

Но старик был настолько поглощен своими переживаниями, что даже не заметил девушку, идущую с ним рядом.

— С вами все в порядке? — девушка тронула старика за плечо.

Старик вздрогнул и остановился. Какое-то время он растеряно смотрел на девушку, не понимая, что от него хотят.

— Что с вами? — девушка заглянула в заплаканные глаза старика.

Старик оглянулся по сторонам, словно пытался понять, где находится. Затем, по-видимому, вспомнив, он смахнул с глаз слезы и посмотрел на девушку.

— Со мной все хорошо. Не беспокойтесь.

— Вы уверены? Человек, у которого все хорошо не будет лить слезы.

Старик попытался улыбнуться, но вместо улыбки на лице появилась страдальческое выражение.

— Не обращайте внимания, — вздохнул старик. — Я просто задумался о времени?

— О каком времени?

— О времени, которое нам отведено в этом прекрасном мире.

— О, судя по тому, что вы плачете, с ним видимо что-то не так.

— С ним все так, только вот с людьми не совсем все так. Скорее даже с ними совершенно все не так.

— Вы философ?

— Вряд ли. Я просто человек, который хочет успеть завершить начатое, прежде чем за ним придет старуха с косой.

— А кто вам мешает завершить начатое? И почему это так важно, что вы хотите это завершить? Простите. Наверное, я задаю много вопросов, но я журналист и у меня это профессиональное.

— Журналист? — старик посмотрел на девушку. — С журналистами я еще не общался, — улыбка тронула губы старика. — Знаете, я мог бы вам рассказать свою историю, но она столь длинная, что я боюсь, вам не хватит терпения.

— О, насчет этого не беспокойтесь. Я же журналист. Вы забыли? У нас работа связана с выслушиванием разных историй, и одна длиннее другой. Так что, если ваша история окажется такой же интересной, как и длинной, то я с удовольствием ее послушаю.

— Вы настойчивая девушка, — улыбнулся старик. — И очень симпатичная.

— Мерси, — девушка вернула старику улыбку.

— Если вы не возражаете, я бы хотел где-то присесть. Последнее время я довольно много нахожусь на ногах. По сути, значительная часть моей истории связана с тем, что я больше двигаюсь, чем сижу.

— Вы еще ничего мне не рассказали, но уже заинтриговали. Хм, мне кажется, мне понравится ваша история. Я не возражаю. Давайте присядем. Если хотите, можем вон на тех лавочках расположиться, — девушка указала на ряд лавочек на набережной.

— Да, я не против. Идем, братишка, отдохнем, — старик повернулся к Шарику и подозвал того к себе.

— Братишка? — тонкие полосы бровей девушки взметнулись вверх.

— Братишка, — улыбнулся Александр Петрович. — Это тоже часть моей истории.

— Надо же, — только и сказала девушка, взглянув на собаку.

— Как вас зовут? — поинтересовался Александр Петрович у девушки. — Меня Александр Петрович.

— Меня можете звать Викой или Викторией. Как вам будет угодно. Родители назвали Викторией, друзья сокращают и зовут Викой.

— Хорошо Вика-Виктория, — улыбнулся старик. — Очень приятно.

— Взаимно, — отозвалась девушка.

Спустя несколько минут старик сидел на лавочке возле Виктории и смотрел на спокойные, оживавшие от зимнего сна, воды Днепра, вяло текущего к Черному морю.

— Сколько жил рядом с Днепром, а никогда не видел и не понимал, насколько он прекрасен. Действительно, чтобы понять, насколько прекрасен мир, в котором мы живем, надо оказаться одной ногой в могиле.

— Как все грустно, — Виктория поджала губы. — Но, знаете, вы правы. Мы не ценим то, что имеем. Когда же теряем, плачем и сожалеем, но прошлое не вернешь.

— Прошлое не вернешь, — вздохнул старик и начал рассказывать Виктории о своей жизни, о болезни, об истине, о желании поделиться ею с другими.

Александр Петрович рассказывал девушке обо всем, что с ним произошло с той самой минуты, как он переступил порог родного дома и отправился в неизвестность. Он ничего не утаивал, да и не хотел этого делать. Старик верил в то, что искренность и честность — это основа доверия и понимания, поэтому рассказал даже о том, как Шарик стал его кормильцем, по случаю чего старик и начал называть его братишкой.

Девушка слушала старика и молчала все то время, пока старик говорил, не перебивая и не комментируя. С истинно журналистским терпением она выслушала его историю с начала и до конца. Когда же старик замолк и устремил взор на Днепр, она какое-то время продолжала молчать, обдумывая сказанное стариком. Возникла пауза, но она была не из тех, что тяготят, скорее это была пауза позволяющая собраться с мыслями перед тем как продолжить беседу.

Старик любовался Днепром, когда услышал, как Виктория сказала: «Вау». Старик повернул голову к девушке и улыбнулся.

— Я вас не утомил своей историей? Она оказалась довольно таки длительной.

— Нисколько, — ответила девушка, принявшись обмахивать лицо ладонями, словно желая остудить его. — Знаете, что я вам скажу, это и впрямь вау. Такого я не ожидала. Иногда я себя ловила на том, что надо закрыть рот, дабы вы не увидели пломбы у меня во рту. Я чувствовала себя девочкой пяти лет, слушающей увлекательную сказку. То, что вы рассказали, кажется невероятным, даже каким-то сумасшествием с вашей стороны. Только вы не обижайтесь, я не со зла. Но ваша жизнь сердцем — это нечто особенное и выходящее из разряда обычного, а такое очень привлекает внимание. Вы не возражаете, если я кое-что запишу? Я как-никак журналист.

— Пожалуйста, — улыбнулся старик. — Если вы считаете нужным что-то даже записать из того, что я сказал, то этим вы только меня порадуете. Многие слушали, что я говорил, но вы, Виктория, первая, кто пожелал записать мои слова.

— Ха! — воскликнула девушка. — Да я хотела бы записать всю вашу историю. Дура. Никак не могу купить новые аккумуляторы к диктофону, поэтому и пылится дома вместо того, чтобы лежать в сумочке на подхвате. Ну да ладно. Понадеюсь на свою девичью память, авось не подведет. Как вы смотрите, если я напишу статью о вас и ваших, э-э-э, приключениях?

Смущенная улыбка появилась на лице старика. Рассказать свою историю одному-двум людям — это просто, но вот рассказать ее тысячам, а может даже миллионам, это совсем другое. Тут надо было проявить недюжинную храбрость.

— Не этого ли ты хотел? — подумал Александр Петрович. — Ты хотел познакомить людей с истиной? Так знакомь. Прочь сомнения, прочь страхи. Сердце не ведает страха, ему чужды сомнения.

— Я не против, — сказал Александр Петрович после небольшой заминки.

— Замечательно, — сказала Виктория и достала из сумочки блокнот и ручку. — Видите, я не совсем дура, — девушка улыбнулась.

— А разве кто-то говорит, что вы дура? Кроме вас самих, никто. Не будьте столь самокритичной. Критика убивает любовь. Человек, который не испытывает любовь к себе, не будет испытать ее и к кому-либо другому.

— А, жизнь сердцем. Я уже поняла. Хорошо не буду. Ну или хотя бы постараюсь этого не делать. Я попробую воскресить в памяти вашу историю и перенести ее на бумагу, а вы, если что, поможете мне, окей?

— Окей, — кивнул старик.

Девушка принялась чиркать ручкой по бумаге, время от времени уточняя у старика детали биографии или самой истории. Когда она закончила, то отложила ручку в сторону и принялась перелистывать страницы блокнота, чтобы убедиться все ли записала.

— Кажется все, — Виктория довольно улыбнулась и посмотрела на старика. — Теперь осталось задать вам несколько вопросов. Вы не против?

— Нет, — рассмеялся старик. — Но рядом с вами я себя чувствую, словно нахожусь на допросе.

— О, простите.

— Ничего, ничего. Не беспокойтесь, мне даже приятно, что кто-то интересуется моей жизнью.

— Ну если так, тогда давайте проясним некоторые моменты. Куда вы собираетесь идти дальше? Или вы пока решили остановиться в Черкассах?

— Знаете, мне настолько понравилось путешествовать, что теперь не могу долго сидеть на одном месте. Мое сердце побуждает меня двигаться вперед, поэтому не сегодня, так завтра, снова отправлюсь в путь. Вы знаете, у нас очень красивая страна, поэтому пока я еще жив, хочу увидеть как можно больше мест. А вот куда пойду дальше, этого никто не знает, даже я, пока что иду вперед, хотя умереть я хочу дома, в Киеве.

Виктория вздохнула.

— Вы поразительный человек. Если бы я не видела вас, а только слышала о вас, то подумала бы что вы сумасшедший. Вы очень мужественный и целеустремленный. Я уважаю таких людей. Именно такие люди и творят историю. Тем не менее, мне трудно вас понять, трудно понять, зачем человеку бросать все и следовать, как вы говорите, зову сердца. Сидели бы себе в тепле и уюте дома…

— И доживал бы свой век, — Александр Петрович, казалось, загрустил.

— Ой, простите, — Виктория закусила губу и скривилась.

— Ничего страшного, Виктория. Просто, когда я думаю, что если бы сидел сейчас дома в тепле и уюте, то доживал бы свой век, с ужасом встречал бы каждый новый день, и, — старик вздрогнул, — с ужасом ложился бы спать, думаю, что могу не проснуться или следующий день последний. Нет, Виктория, оглядываясь назад, я могу сказать, что я рад, что ушел из дома. Сегодня я не боюсь умереть, я наслаждаюсь каждым новым днем и стараюсь не думать, что он может быть последним. Я чувствую, что делаю великое дело, и осознание этого наполняет мою жизнь счастьем и удовлетворением. Кроме того, со мной Шарик, — старик улыбнулся и погладил собаку, лежащую у ног. — У меня интересная жизнь, Виктория. Мне не приходится скучать. Каждый день я вижу что-то новое, каждый день я делюсь с людьми истиной. Знаете Виктория, такую жизнь я не променял бы ни на какие уют и тепло, — Александр Петрович почувствовал, как на глаза набежали слезы.

Виктория что-то записала в блокнот и посмотрела на старика.

— Александр Петрович, у меня просто нет слов, чтобы выразить вам свое восхищение. Я все сделаю для того, чтобы люди узнали о вашей истории. Украине есть кем гордится.

— Спасибо, — старик отвернулся от девушки, чтобы она не заметила слезинку, скатившуюся по щеке.

— Может у вас есть все же какие-либо предположения, куда вы пойдете после Черкасс?

— Мне нравится Днепр, — сказал Александр Петрович. — Я никогда не замечал его красот. Знаете, Виктория, я хочу и дальше двигаться вдоль Днепра.

— Тогда, Александр Петрович, вам одна дорога — на Чигирин и дальше на Кременчуг, в общем, на юг. А когда собираетесь вернуться домой в Киев?

— Хотел бы я знать, — старик окинул взглядом противоположный берег реки. — На дворе только март. Ушел я из дому в январе. Январь, февраль, март, — старик принялся загибать пальцы на руке. — Врачи говорили, что у меня есть полгода, значит, в апреле надо будет возвращаться домой, если я все же хочу увидеть родных перед…, - Александр Петрович не договорил, взгляд его устремился вверх, туда, где кучки облаков медленно плыли по небу.

— Я все хотела спросить вас, Александр Петрович, — Виктория что-то чиркнула в блокноте и взглянула на старика. — А почему вы решили уйти из дому? Можно же было и не покидая Киев делать то, что делаете вы — делитесь с людьми истиной. Почему вы решили, что для этого надо обязательно уходить?

— Даже не знаю, что вам ответить на это, Виктория, — растерялся Александр Петрович. — Я не помню, чтобы раньше задумывался о том, почему мне надо уйти из Киева. Наверное, я просто хотел убежать от цивилизованной жизни с ее отупляющими и разнеживающими человека всевозможными благами, комфортом и уютом. А еще причина, полагаю, и в том, что я хотел, чтобы о жизни сердцем узнало как можно больше людей. Мне хотелось, чтобы не только люди в Киеве узнали о жизни сердцем, вернее не столько в Киеве, как в других городах. Знаете, Виктория, Киев — хороший город, но в нем особенно много людей, живущих разумом. Сама атмосфера города, его статус, высокий уровень жизни, разнообразие всяких удовольствий, — все направлено на то, чтобы человек и дальше укреплялся в своем невежестве. Боюсь, что бороться с невежеством столичных жителей одному человеку не под силу. Жители Киева слишком невежественны, эгоистичны и корыстны. Они не любят и не ценят знания, поэтому и не стремятся к овладению ими. Они полагают, что достаточно знают о жизни, в то время как они совершенно ничего о ней не знают. Но самое ужасное, они не хотят ничего знать, кроме того, как заработать побольше денег или что сейчас идет по телевизору. Нет, отведенного времени мне вряд ли хватило бы, чтобы хоть как-то изменить ситуацию. Я рад, что ушел из Киева. Именно этого хотело мое, не желающее признавать какие-либо границы, сердце. Все границы, видимые или нет, в человеческой жизни создаются разумом. У сердца нет границ, оно слишком свободолюбивое, чтобы иметь их, — старик вздохнул и умолк.

— Я все поняла, — сказала Виктория, продолжая что-то записывать в блокноте. — Вы не материалист. Вас материальные вещи совершенно не интересуют.

— Вы правы Виктория. Сейчас я себя могу назвать антиматериалистом, — улыбнулся Александр Петрович. — Я убежден, что большинство материальных вещей человечеству не нужны, так как они направлены не на его развитие, а на деградацию, а еще на разрушение природы, разрушение того удивительного мира, в котором ему посчастливилось появиться. Может мир, в который я вскоре попаду, будет больше соответствовать миру, который часто вижу в своих снах — идеальный мир, где не будет места разрушению, ненависти, корысти и страху, где человек любит и понимает, принимает и оберегает, сострадает и покровительствует, мир, в котором человек живет не ограниченным разумом, а безграничным сердцем.

— Вы верите в жизнь после смерти? — Виктория оторвалась от блокнота и посмотрела на старика.

Александр Петрович устремил взгляд на Днепр и задумался. Какое-то время старик молчал, обдумывая ответ на вопрос девушки. Молчала и девушка, давая ему возможность подумать над ее вопросом. Наконец-то старик отвернулся от реки, в красоте которой, казалось, искал вдохновения и произнес:

— Я не знаю. Мне кажется, что жизнь после смерти невозможна. В мире нет ничего постоянного, все циклично и бесповоротно, что-то умирает, что-то рождается, но ничего не остается навеки.

— У меня есть подруга. Она буддистка. Как-то мы с ней общались на тему религии, так она убеждена в том, что жизнь после смерти существует, возможно, в ином теле, но существует.

Улыбка тронула губы Александра Петровича.

— Я не являюсь последователем какой-либо религии, разве что религии под название «сердцежитие». Но насколько я знаю, такой религии не существует, а если и существует, то только в моем воображении и я ее единственный последователь. Мне хотелось бы верить в то, что жизнь после смерти возможна, но чувствую, что это не так, по крайней мере, если она и существует, то не в этом мире и не в этом теле. В этом мире мы живем только раз, и что-то подсказывает мне, что так и должно быть. Не должно существовать вторых жизней, как и вторых шансов. Мы приходим в этот мир один раз и за это время должны успеть сделать все для того, чтобы достичь совершенства человечества организма.

— А как же слова «достичь совершенства невозможно»?

— Эти слова сказал человек, руководствуясь убеждениями своего ограниченного, погрязшего в роскоши и невежестве, разума. Если природа может быть совершенной, тогда почему ее дитя, человек, не может быть таким? Все движется, все меняется, также и человек может быть лучше того организма, которым является сейчас.

— Но если природа уже достигла совершенства, то, как это вяжется с вашими словами, что все движется и меняется. Нет ли здесь противоречий?

— Нисколько. Природа не статична, она не находится в постоянном состоянии. Я убежден в том, что совершенство, как и гармония, о которой многие говорят, не недвижимы, они находятся в непрерывном движении, движении, которое я назвал бы бесконечным. Совершенство — это не какой-то конечный результат, предел, после которого нет никакого развития. Нет, это не так. Как и наше сердце, совершенство безгранично, оно не имеет пределов. И это великолепно, я вам скажу, нашему развитию не будет конца.

— Но если не знать куда идти, то можно никуда и не придти, — заметила Виктория.

— О, на этот счет не беспокойтесь. Есть нечто, что не позволит вам сбиться с пути. Ваше сердце, — старик нацелил указательный палец на левую часть груди девушки. — Главное слушать его и слышать, что оно вам говорит.

— Александр Петрович, что я вам могу сказать? Да вы философ!

— Вы думаете? — улыбнулся старик. — Я же считал себя человеком, который стремиться познать истину.

— А разве вы ее еще не познали? Вы же уже делитесь истиной с людьми.

— Истина безгранична, — рассмеялся Александр Петрович. — Так же, как и…

— Также как и сердце, — закончила за старика девушка, поддержав свои слова звонким смехом. — Я уже запомнила.

— Вы совершенно правы, Виктория. Но это так и есть, чем больше я узнаю, тем больше понимаю, что то, что открывается мне — всего лишь капля в безграничном океане вселенской мудрости. А когда понимаешь это, то чувствуешь, как в тебе просыпается неукротимая, льющая через край, жажда познания, жажда настолько мощная, что ты ничего с ней не можешь поделать, ты не в силах ее утолить полностью, но ты и не хочешь этого делать, так как эта жажда питается энергией твоего сердца, а ее даже малейшее утоление доставляет ему неописуемую радость. Как же я благодарен, как рад тому, что со мной произошло! Могу ли я быть еще счастливей, чем сейчас, счастливым от осознания того, что живу сердцем!

Виктория сидела возле старика и хлопала ресницами не в силах поверить в то, что видела перед собой. Старик, которому осталось жить от силы несколько месяцев, хлопал в ладоши от радости, словно маленький ребенок. Глаза старика сияли, словно купола церквей, отражавшие солнечные лучи, а губы растянулись в улыбке настолько широкой, что их широте мог позавидовать Днепр, раскинувшийся перед глазами старика.

— Вы не шутите? Вы, правда, рады тому, что с вами произошло? Рады болезни, тем лишениям и страданиям, которые пережили? — Виктория недоверчиво посмотрела на старика.

— Конечно! Ведь не будь ничего этого, я и дальше жил бы разумом, а мои страдания были бы еще ужаснее, чем сейчас. Разве может быть что-либо хуже, чем вид человека, живущего бессмысленной жизнью, человека, думающего, что он живет, а в действительности всего лишь существует, человека, лишенного жизненного удовлетворения и счастья. Виктория, разве существуют лишения более ужасные, чем эти? Не знать, что такое удовлетворение собственной жизнью, что такое истинное счастье? Мне трудно даже представить, что есть что-либо ужаснее этого.

— Не знаю, — пожала плечами девушка. — Я о таких вопросах не сильно задумываюсь, и без них хватает поводов для раздумий — работа, отношения с родителями, друзьями, молодым человеком. Ой, всего и не перечесть, — сказала Виктория и глянула на наручные часы. — Ничего себе! Мы с вами проговорили больше двух часов. Как хорошо, что у меня сегодня выходной.

— И правда, хорошо, — улыбнулся Александр Петрович. — Вы многое узнали обо мне.

— Даже слишком, — улыбнулась Виктория и пошелестела страницами блокнота. — Уверена, получится отличная статья.

— Надеюсь.

— Буду собираться, — сказала девушка, пряча блокнот и ручку в сумочку. — Мне еще надо по делам зайти. Возьмите, — девушка протянула Александру Петровичу визитку. — Если понадоблюсь, только позвоните. А у вас мобильника нет? Ах, да, простите, вы же его продали еще в Киеве. Оставьте на всякий случай хотя бы свой домашний. Мало ли.

— Непременно, — сказал старик и продиктовал Виктории номер домашнего телефона.

— А еще знаете, что, — девушка записала в мобильник номер домашнего телефона Александра Петровича и полезла в сумочку. — Возьмите это. Вам это может понадобиться, сможете купить Шарику собачьего корма, да и себе что-то покушать.

Старик растерянно посмотрел на купюру в сто гривен, которые ему протягивала девушка, и сказал:

— Спасибо, Виктория, но…

— Никаких «но», — отрезала девушка. — Сердце разве вам не говорит, что нельзя отказывать людям, которые хотят сделать другому добро? Считайте это гонораром за статью.

Старик улыбнулся и взял деньги из рук девушки.

— Большое вам спасибо, Виктория.

— Пожалуйста, Александр Петрович. Рада была с вами познакомиться.

— Взаимно, Виктория. Всего вам хорошего.

— До свидания, Александр Петрович. Пока, Шарик, — девушка махнула рукой собаке, лежавшей возле старика, затем взяла сумочку и, улыбнувшись старику на прощание, двинулась по набережной.

Старик улыбнулся в ответ и проводил девушку взглядом, после чего спрятал свалившийся с неба подарок в виде ста гривен во внутренний карман пальто и погладил собаку по голове.

— Мир не без добрых людей, братишка. Не без добрых, — старик смахнул выступившие на глазах слезы и, достав из кармана тетрадку с ручкой, устремил взор на спокойные воды реки. Наконец, оторвавшись от созерцания реки, он улыбнулся и принялся за рукопись.

Глава 3 Мужчина и женщина

Под вечер того же дня Александр Петрович гулял по Черкассам и рассматривал город. Далеко от Днепра он старался не отходить, дабы не сильно утруждать итак измученные частыми походами ноги. Он как раз проходил возле огромного офисного здания, когда его внимание привлекла девушка в сером деловом костюме, высокая и стройная брюнетка с красивыми глазами, но мрачным лицом. Девушка стояла возле иномарки и разговаривала по мобильному телефону. Разговор был не из приятных; девушка часто сжимала скулы да так, что желваки под кожей ходуном ходили. Едва закончив разговаривать, девушка сжала в руке телефон и чуть было не запустила им в стоявшую рядом мусорку. Вместо этого девушка топнула ногой и принялась прохаживаться возле машины. Взгляд ее устремился вниз, плечи поникли, зубы начали покусывать губы. Мгновение спустя девушка подняла голову и посмотрела по сторонам. Заметив недалеко от себя кафе, а рядом с ним столики со стульчиками, она подошла к одному из столиков и плюхнулась на стул, после чего уронила голову на руки. Александр Петрович заметил, как дрогнули плечи девушки. Не надо было быть большим провидцем, чтобы понять, что девушка плакала.

Александр Петрович подозвал к себе Шарика, решившего познакомиться с ближайшим столбом, и направился к девушке.

— Не надо так убиваться, — сказал старик, положа руку на спину девушке.

Девушка голову и взглянула заплаканными глазами на старика.

— Не обращайте внимания, — сказала она, достала из сумочки салфетку, зеркальце и вытерла слезы с глаз.

— Я бы не обратил, если бы не видел вас, но я увидел, — улыбнулся старик и добавил. — Могу я присесть рядом с вами?

— Можете. У нас свободная страна и вы можете делать все что пожелаете.

— Вы правы, наша страна свободна, но люди живущие в ней несвободны. Если бы это было не так, они не лили бы слезы тогда, когда надо радоваться.

— Нечему радоваться, — девушка вздохнула и спрятала в сумочку зеркальце. Салфетку же она скомкала и бросила в пепельницу, стоявшую на столике.

— Мне трудно поверить, что вам, такой красивой и, судя по виду, успешной леди, нечему радоваться.

Услышав слова старика, девушка скривилась и сказала:

— Если бы счастье в жизни зависело от красоты и успеха, я была бы одним из самых счастливых человеков мире.

— А разве счастье не зависит от ваших жизненных достижений? — старик лукаво улыбнулся и посмотрел на девушку.

— По-видимому нет, — грустная улыбка появилась на лице девушки. — Хотя, когда-то думала, что деньги, достижения, успех в целом сделают меня счастливой. Но теперь понимаю, что чем больше у меня денег, чем успешнее я становлюсь, тем менее счастливой себя чувствую. Проклятье какое-то, — пробормотала девушка.

Из сумочки девушки послышалась музыка. Девушка достала из сумочки мобильный телефон и взглянула на его экран.

— Достали уже, — процедила девушка и нажала кнопку «отбой», после чего выключила телефон и вернула в сумочку.

— Но теперь вы так не думаете? — спросил старик, возвращаясь к прерванному звонком разговору.

— Что? — не поняла девушка и тут же добавила, вспомнив о чем шла речь. — Ах, вы о счастье. Нет, сейчас я не думаю, что счастье хоть каким-то боком зависит от этих вещей. Вот посудите сами. У меня есть собственная машина, квартира, высокооплачиваемая работа. Я могу позволить себе многое из того, о чем простой человек только мечтает. Но я не чувствую себя счастливой. Мало того, что нахожусь под постоянным эмоциональным прессингом руководства, так еще у меня напрочь отсутствует личная жизнь. А часики-то тикают. Мне не двадцать лет и даже не двадцать пять. В этом году исполниться двадцать девять лет, а я не могу ни на свидание сходить, ни с друзьями увидеться, ни к родителям съездить. Попросила у шефа отгул взять на завтра, думала отдохнуть от работы, расслабиться немного, с друзьями увидеться. Ага, размечталась, — девушка закатила глаза и уронила голову на руки.

Через мгновение она подняла голову и взглянула на старика.

— Как в таких условиях можно быть счастливым? У меня нервы не выдерживают. Я даже на прием к психотерапевту записалась. Может он чем-то поможет.

— Нет, не поможет, — улыбнулся старик.

— Почему? — удивление отразилось на лице девушки.

— Будете что-то заказывать? — спросил подошедший официант.

— Дайте мне фруктовый коктейль, неважно какой. Можете принести любой, — ответила девушка.

— Что-нибудь еще?

— Нет. Больше ничего не хочу.

— А вы что-то будете заказывать? — официант повернулся к Александру Петровичу.

— Нет, нет, я, пожалуй, обойдусь, — улыбнулся старик.

— Тогда один фруктовый коктейль. Хорошо, сейчас принесу.

Когда официант удалился, Александр Петрович посмотрел на девушку и сказал:

— Психотерапевт вам не поможет, потому что, как вы заметили, в таких условиях быть счастливым трудно. Я не психотерапевт, но могу вам сказать, что причина всех ваших душевных мук кроется в вашей работе. Вы не чувствуете себя свободной, а когда человек не чувствует себя свободным, он не может быть счастливым. Ваша работа связала вас по рукам и ногам. Как вампир она вытягивает из вас жизненные соки. Как и многие люди, вы гоняетесь за деньгами, надеясь, что чем больше у вас их будет, тем счастливее будете вы. Но это не так. Совсем не так. Знаете кого я считаю одним из самых счастливых людей когда-либо живших на нашей прекрасной планете?

— Кого?

— Может помните когда-то в Древней Греции жил один чудак по имени Диоген. Чудаком он был, потому что жил в бочке, при этом ходил по улице совершенно голый. Бочка была его домом, единственным домом. Больше у него не было ничего. Но этого человека я считаю одним из самых счастливых людей, живших на планете. А все потому что счастье не зависит от того, сколько у нас денег на банковском счету, есть ли у нас автомобиль или дом. Вещи не могут сделать человека счастливым, так как они имеют свойство портиться, изнашиваться, терять свою привлекательность. Человека это расстраивает. На замену он покупает новую вещь, но и она в скором времени ему надоедает. Тогда он снова совершает покупку и так до бесконечности. Человек глуп. Он гоняется за тем, что никогда не сделает его счастливым, сколько бы денег он ни потратил или заработал. Человеческий разум корыстен, ему всегда будет мало. Я уверен, что истинное счастье не в том, чтобы иметь.

— Вы хотите сказать, что счастье в бедности?

Вернулся официант и поставил на стол фруктовый коктейль, после чего развернулся и ушел.

— Спорный вопрос и требующий долгих размышлений, — сказал Александр Петрович, когда ушел официант. — Но могу вам сказать прямо сейчас, что бедность в нашем, сошедшем с ума из-за денег, обществе, может привести к плачевным результатам, особенно тогда, когда человек руководствуется в жизни головой. Чувствую, что истинное счастье в том, чтобы слушать свое сердце, искать удовлетворение, а не удовольствие в жизни. Когда мы любим себя, окружающий мир, любим то, что делаем, мы чувствуем себя счастливыми, когда же ничего или части этого нет, мы несчастны. Еще для счастья важно наличие у человека определенной доли свободы, возможность жить так, как он и хотел бы жить, а не так, как приходится это делать.

— Мне всегда казалось, что чем больше у тебя денег, тем больше у тебя свободы. Знаете, есть даже такое понятие как «финансовая независимость». Нам на всяких тренингам хорошо по этому поводу мозги прокачивают.

— У вас э-э-э… простите, как вас зовут?

— Надя.

— Надежда значит. Очень красивое имя, имя, которое олицетворяет собой силу духа. Очень приятно Надя, а меня зовут Александр Петрович. Так вот, Надя. Как я понял, у вас есть деньги, правильно? Но чувствуете ли вы себя свободной?

— Денег у меня хватает, но свободной я себя точно не чувствую. Может это из-за того, что я работаю на дядю, а не на себя. Может мне стоит открыть свой бизнес?

— Ну это только вам решать, Надюша. Но мне кажется, что и тогда вы не будете чувствовать свободу, так как будете зависимы уже не от работы, а от бизнеса. Любая зависимость — это посягательство на свободу. Кстати, вот почему Диоген был счастливчиком — он ни от чего не зависел.

— Но если так, то можно ли вообще быть свободным, ведь мы всегда от чего-то зависимы?

— Хороший вопрос, — улыбнулся Александр Петрович. — Очень хороший. Вы правы, мы всегда от чего-то зависим, например, от употребления еды, хотим мы или нет, но мы обязаны кушать, иначе просто умрем. Но тогда получается, что свобода это иллюзия и в этом мире достичь ее невозможно. Как же интересно, — старик провел рукой по бороде. — Тем не менее, — продолжил он после маленькой паузы, — стремиться к ней стоит, возможно не к абсолютной свободе, а к какой-то ее части, например, той, которая помогает нам испытывать счастье. Так или иначе, но человек создан свободным, если и не от физиологических потребностей, то уж от всевозможных общественных или личностных ограничений точно. Поэтому не стоит отказываться от свободы, хотя это вряд ли получится сделать, если учесть что у человека свободолюбивое сердце. Я думаю, Надюша, что какую-то частичку счастья вы обязательно обретете, когда будете зарабатывать деньги тем, что находит отклик в вашем сердце. То, чем вы зарабатываете себе на жизнь сейчас, приносит вам деньги, но не счастье. Когда же вы займетесь тем, что найдет в нем отклик, вот тогда счастье не обойдет вас стороной. И счастье не обойдет, и удовлетворение от прожитой жизни, — добавил старик и улыбнулся.

— Вы знаете, я кроме денег от этой работы действительно больше ничего не получаю. Нет ни свободного времени, ни личной жизни, ничего нет.

— А чем вы бы хотели заниматься в жизни, Надя?

— Я даже не знаю, Александр Петрович, — девушка пожала плечами, а потом добавила улыбнувшись. — Может детей растить. Но как же их растить, когда надо деньги зарабатывать, жить-то за что-то надо. Да и детей без денег тоже не вырастишь — за садик плати, за школу плати, и одеть ребенка надо, и накормить. Сегодня за все надо платить. Но действительно, лучше бы я детей растила, чем деньги зарабатывала. Я же женщина, в конце концов. Материнский инстинкт еще никто не отменял.

— Вы не первая, Надюша, кто так говорит. Очень давно я слышал такие же слова от других женщин. Не знаю согласитесь ли вы с тем что я вам сейчас скажу, может посчитаете меня старомодным, но я думаю, что работа не для женщины, как и роль добытчика в целом. Нет, я не хочу сказать, что женщина только то и должна делать, что сидеть с детьми. Ни в коем случае. Я хочу сказать, что женщина не должна ломать голову над тем, как прокормить семью. Добытчиком всегда был и должен оставаться мужчина. Это его роль, но не роль женщины. Конечно, если женщина хочет это делать, ей никто этого не запрещает, но если ей милее забота о детях и семье, то именно этим ей и следует заниматься. Но также женщине никто не запрещает и заниматься параллельно чем-то другим, например, уделять время какому-либо творческому занятию, писать книги или вышивать. Я хочу сказать, что женщине следует заниматься только тем, что находит отклик в ее сердце, а не тем, что она вынуждена делать, так как больше некому кормить семью.

— Александр Петрович, если бы вы знали, как вы правы, но сегодня, если положиться на мужчину, можно ноги протянуть с голоду. Мало мужчин готовы обеспечить семью и еще меньше, которые хотят это делать самостоятельно. Современный мужчина далек от женского идеала.

— В этом не стоит винить мужчину, — вздохнул Александр Петрович. — Если кто-то и повинен в том, что происходит, так это общество, которое уравняло всех и вся, не обращая внимания на человеческую природу — мужчины как добытчика и кормильца семьи, и женщины как матери и хранительницы очага. Поэтому люди и страдают, поэтому они и несчастливы. Они вынуждены делать то, что не соответствует их природе. Стоит ли после этого удивляться, что современный мужчина слаб и безволен, а современная женщина видит своего ребенка только по вечерам, когда приходит с работы, да и то зачастую уже перед отходом ребенка ко сну? Будут ли такие люди счастливы? Будет ли мужчина счастлив, если он не чувствует себя мужчиной? Будет ли женщина счастлива, если она не чувствует себя матерью?

— Но что же тогда делать? Неужели это нельзя как-то изменить?

— Пока человек находится в плену у своего разума, нет надежды на изменения. Большинство людей не видит трагедии в том, что происходит, так как считает, что так и должно быть. Они думают, что сравняв женщину с мужчиной, они сделали ее счастливой. Не подумайте, Надя, я не отрицаю того, что женщина имеет равные с мужчиной права в государстве, не говорю и о том, что женщина подлежит каким-либо ограничениям из-за того, что ее пол физически слабее мужского. Женщина ни в чем не уступает мужчине, а в чем-то даже и превосходит его, например, она выносливее, мудрее и терпимее. Но я уверен, что природа создала мужчину и женщину разными не случайно. Ничего не происходит случайно в этом прекрасном мире. На все есть причина, даже тогда, когда ее нельзя заметить с первого взгляда. Почему природа создала мужчину физически сильным, а женщину физически слабой? Почему природа плюнула на равенство полов? Скажите, что природа глупа или женоненавистница? Чушь! Нет никого более мудрого, чем природа. Давайте попробуем разобраться, Надюша, в чем же мудрость природы. Я не ученый, поэтому не могу оперировать фактами или результатами научных исследований, но я могу наблюдать, могу рассуждать, могу чувствовать. Может кто-то скажет, что этого не достаточно. Может быть, тем не менее, вот что я думаю по этому поводу. Создай природа два пола физически слабыми, они бы не выжили в те далекие времена, когда человеку приходилось жить в постоянном страхе за свою жизнь. Но тогда почему природа не создала два пола физически сильными? Не было бы так даже лучше для выживания человека? Я уверен, что нет, и в этом проявилась великая мудрость природы, мудрость на которую сегодня все плюют и стараются не замечать. Надюша, когда встречаются два сильных человека, что происходит по большому счету?

— Кажется, я поняла, что вы хотите сказать, — улыбнулась девушка. — Для этого достаточно вспомнить, как ведут себя мужчины. Они во всем соревнуются, они стремятся во всем превзойти друг друга.

— Чудесно, Надюша, — рассмеялся старик. — Вы все верно подметили. А как вы думаете, в таких условиях растить потомство было бы легко?

— Конечно, нет. Ребенок подвергался бы постоянному стрессу из-за противостояния родителей.

— Наша матушка природа очень мудра. Она в первую очередь заботится о потомстве, а здоровое потомство невозможно вырастить в «военных» условиях, — улыбнулся Александр Петрович. — И что делает природа, — продолжил старик спустя мгновение. — Она создает мужчину и женщину неравными, но она ничего в этом плохого не увидела, а вот слишком умный человек увидел и запротивился. Ему, видите ли, равенство полов подавай, хотя даже матушка-природа решила иначе. Но я не думаю, что природа сделала это со злым умыслом, она слишком мудра, чтобы поступать как глупый человек. Задумка матушки-природы была в том, чтобы глупый мужчина (я говорю так, потому что мужчина руководствуется в жизни разумом) заботился о мудрой женщине (а женщина мудра, так как она больше доверяет сердцу, правда, в современном мире это не совсем верно), заботился о женщине, как физически более слабом существе. Я думаю, что матушка-природа создала женщину такой, потому что слабому существу более присущи сострадание, забота, любовь, а именно это необходимо для того, чтобы потомство росло здоровым. В слабости женщины ее сила, сила как мудрой матери, подруги, жены. Матушка-природа поступила очень хитро, она соединила глупого, но физически сильного мужчину с мудрой, но физически слабой женщиной. Разве матушка-природа не мудра? Она дополнила нас, недостатки одного дополнила достоинствами другого, тем самым, можно сказать, создав одно существо, существо, которое способно вырастить здоровое потомство. Не знаю как вы, Надюша, но я уверен, что если когда-либо и существовал создатель всего сущего, то это был не мужчина, а женщина, — старик приглушенно рассмеялся.

— А теперь, Надюша, давайте посмотрим, что происходит в современном мире? — продолжил старик, перестав смеяться. — Давайте посмотрим, к чему привела уравниловка. В современном мире мужчине уже нет нужды защищать себя и женщину от опасностей окружающего мира, как это было на заре становления человечества. Сегодня нас не подстерегает из-за угла саблезубый тигр или как-либо иная тварь. Можно сказать, что мы в какой-то мере прогрессом защищены от опасностей окружающего мира. В этом, казалось бы, нет ничего плохого, но есть одно «но». Прогресс привел к тому, что физическая сила сегодня не так важна, нет, сегодня она даже вообще не нужна для того, чтобы обеспечить семью пропитанием. Условия изменились. В этих условиях женщина сравнялась с мужчиной. По сути, она стала такой же сильной, как и мужчина. В результате этого вот что случилось. Условия-то изменились, но природа мужчины и женщины осталась такой, как и была тысячи лет назад. И это надо учитывать, но никто этого делать не хочет, так как все кричат, что на дворе двадцать первый век и надо жить в ногу со временем. К чему привела жизнь в ногу со временем мы можем посмотреть на примере современных мужчины и женщины… Ах, да! Я забыл сказать еще одну важную вещь. Мужчина силен физически, но слаб, назовем это так, психологически. Женщина же слаба физически, но сильна психологически. Такой она и должна была быть по задумке матушки-природы, так как для того, чтобы защитить потомство от опасностей окружающего мира, необходима не только сила физическая — мужчина, но и психологическая — женщина. Из-за того, что сила мужчины в современных условиях бесполезна и в силу того, что мужчина слаб психологически, он становится, как это не прискорбно звучит, слабым звеном. Думаю, именно поэтому мужчины и живут сегодня меньше женщин и спиваются часто. Их создали физически сильными существами, но сегодня их сила никому не нужна. Мужчина все еще старается жить в условиях, которых давно уже нет. Женщины же приспособились к современным условиям лучше благодаря тому, что имели психическую силу. Более того, решив сравняться с мужчинами они тем самым добили итак полудохлых мужчин и сами стали «мужчинами» — в современных условиях они способны самостоятельно выполнять роль добытчика. Но, как мы, Надюша, помним, условия изменились, но природа-то наша не изменилась. Начав играть роль добытчика, женщина перестает играть роль матери и хранительницы очага, из-за чего и страдает. Выражаясь простыми словами, нутро у нее материнское, а не отцовское.

— Хотели как лучше, а получилось как всегда, — улыбнулась Надежда.

— Все дело в том, что человек часто забывает, что он дитя природы. Как бы он не пытался отделиться от нее, у него ничего не получится. Связь, существующая между матушкой-природой и человеком, также сильна, как связь между матерью и ее ребенком.

— Александр Петрович после разговора с вами психотерапевт мне уже совершенно не нужен, — улыбнулась девушка.

— Он вам и раньше был не нужен. Слушайте свое сердце. Чем чаще будете его слушать, тем счастливее будете.

— Для себя я поняла, что если жить как раньше, ничего не изменится, поэтому надо что-то менять в своей жизни.

— Конечно надо, — кивнул Александр Петрович. — Но что именно, решать надо только вам. Никто лучше вас самой не знает, что в действительности вам нужно в жизни.

— Семья, дети и любящий муж, — вздохнула Надежда. — Этого для меня будет вполне достаточно.

— Тогда вперед, — улыбнулся Александр Петрович. — Идите навстречу тому, о чем мечтаете, и ваша мечта с каждым шагом будет становиться к вам все ближе и ближе. Главное, не бойтесь. Забудьте про страх. Идите навстречу своей мечте с улыбкой на лице и верой в сердце. И будьте готовы встретиться с мечтой. День, когда это произойдет, может изменить всю вашу жизнь.

— Я бы даже не пошла, а побежала, если бы… если бы не было так страшно.

— А чего вы боитесь, Надюша?

— Даже не знаю. Может, боюсь что-то менять в жизни, а может, вы ошибаетесь и я вместе с вами.

— Вы не слушайте меня, Надюша. Слушайте только свое сердце. Оно никогда не обманет. А вот что касается страха что-то менять в жизни, то не стоит бояться. Наша жизнь — это череда постоянных изменений. Каждый день мы встречаем новых людей, каждый день мы узнаем что-то новое, каждый день мы становимся старше. Изменений бояться не нужно. Посмотрите на природу, там одно изменение на другом. Сегодня солнце, завтра дождь, сегодня весна, завтра лето, сегодня на дереве есть листья, завтра они опадут, чтобы на их месте выросли новые. Изменения нужны, так как без них жизнь невозможна. Поэтому бояться изменений, все равно, что бояться жить. Но жить-то вы не боитесь, правда?

— Иногда боюсь, — улыбнулась девушка.

— А вы не бойтесь, — улыбнулся в ответ старик. — Единственный страх, который приносит пользу — это страх, который появляется у нас, когда возникает угроза нашей жизни или здоровью, все другие виды страха — это наши враги. Гоните их прочь из своей жизни. Выбирая путь страха, вы выбираете путь, ведущий в противоположную от счастья сторону.

— Постараюсь выбрать тот путь, который ведет к счастью, — сказала Надежда.

— Постарайтесь, но лучше сразу его выбрать, чем стараться это делать. Больше уверенности, больше желания и тогда получите больше истинного счастья.

— Если так, тогда мне ничего не остается, как выбрать путь, который ведет к счастью.

— Выбор за вами, Надюша. Каким будет выбор, такой будет и жизнь.

— Спасибо вам, Александр Петрович. После разговора с вами у меня даже настроение улучшилось.

— Всегда рад помочь, — улыбнулся старик.

— Буду ехать. Рада была с вами познакомиться, — девушка помахала официанту, подзывая того.

— Можно счет?

— Сейчас минутку, — отозвался официант и скрылся внутри кафе.

Спустя мгновение официант вернулся. Девушка взглянула на счет, открыла сумочку и достала пятнадцать гривен, после чего положила их на стол и поднялась со стула.

— До свидания, Александр Петрович. Еще раз спасибо вам, — девушка улыбнулась на прощанье, после чего развернулась и зашагала к машине.

— До свидания, Надюша. Всего вам хорошего, — сказал старик.

Старик смотрел вслед девушке и улыбался. На сердце у него было тепло и радостно. Машина девушки отъехала от бордюра и устремилась по улице. Она давно уже скрылась из виду, а старик все также смотрел ей вслед. Как и прежде на устах старика играла добрая улыбка.

Глава 4 Когда уходит друг

Дни бежали за днями, неделя тянулась за неделей. Наступила вторая половина весны, а Александр Петрович и Шарик все также колесили по дорогам родной Украины. После Черкасс старик посетил Чигирин, где с удовольствием провел несколько дней, знакомясь с бывшей резиденцией Богдана Хмельницкого. После Чигирина последовал Светловодск, небольшой городок в Кировоградской области. Куда бы старик ни приходил он везде знакомил людей с жизнью сердцем. В Чигирине ему даже пришлось вступить в дисскусию со священником, который даже пригласил старика в церковь выступить перед прихожанами. Александр Петрович выступил, а потом пожалел об этом, так как понимания среди прихожан не нашел, да и с пригласившим его священником он едва не поссорился. Годы, отданные служению религии, не прошли для священника даром. Цитаты из библии, которые часто использовал священник в разговоре со стариком («Лукаво сердце человеческое, более всего и крайне испорчено; кто узнает его?» и «Ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления») заставили старика распрощаться с близоруким священником и покинуть в скором времени Чигирин. Тем не менее, благодаря общению со священником и прихожанами старик понял, каким слепцом был всю свою прошлую жизнь. Для него стало очевидным, что любая религия — источник угрозы в мире, придерживаясь взглядов той или иной религии, люди теряют себя, становятся ограниченными и неспособными объективно смотреть на мир. Для таких людей существует только одна истина — та, которую проповедует их религия, все остальное относится к ереси и богохульству. Старику стало жалко этих людей, в их жизни напрочь отсутствовала свобода мышления.

Чигирин остался позади. Позади остался и Светловодск, а еще множество сел, через которые проходил путь старика. И теперь Александр Петрович сидел на берегу Днепра и водил палкой по воде. Совсем недавно они с Шариком покинули Светловодск и двинулись в сторону Кременчуга. Заметив издали Кременчуг, раскинувшийся на левом берегу Днепра, старик сошел с трассы и спустился к реке. Старик не спешил попасть в город, так как только начал отходить от шума и многолюдности предыдущего города. Этот день Александр Петрович решил провести на берегу Днепра, а завтра, когда солнце окрасит горизонт золотом, он отправится в Кременчуг, после которого собрался вернуться домой к семье.

Александр Петрович скользнул взглядом по противоположному берегу Днепра, затем перевел взгляд на собаку, лежавшую у его ног.

— Завтра, Шарик, мы посетим с тобой Кременчуг, а послезавтра, может даже и завтра, отправимся в обратный путь, только вот идти мы уже будем не по правому берегу Днепра, а по левому, — старик махнул палкой куда-то вперед, словно показывая собаке предстоящий путь. — Не будем нигде задерживаться. Пойдем прямо домой. Нечего нам с тобой медлить. Ведь так?

Старик погладил собаку и улыбнулся. Улыбка получилась грустная. Вот уже второй день Шарик отказывался есть. Старик заметил, что за последнюю неделю собака стала какой-то вялой и пассивной, больше предпочитала лежать и спать, чем двигаться. Даже сейчас, когда старик ее приласкал, единственной ее реакцией было едва заметное движение хвоста. Шарик положил голову на ноги старику и устремил взгляд на Днепр. Казалось, то, что говорил старик, его нисколько не заботило.

Старик вздохнул и посмотрел на город справа, огромный и серый, шумный и многолюдный. Словно щупальце неведомого чудовища, часть города перекинулась на правый берег реки, тем самым отвоевав у природы значительный кусок земли.

Отвернувшись от серой массы города, старик снова посмотрел на собаку. Волнение за Шарика ни на миг не отпускало его. Он не так боялся за себя, как за собаку, своего единственного друга, который теперь мало походил на того Шарика, с которым он покинул дом. Таким как сейчас старик его никогда не видел и это пугало. Шарик был не здоров. Старик понимал это, но сделать ничего не мог.

Старик перевел взгляд на воду и провел концом палки по поверхности. По воде пробежалась рябь, и спустя мгновение поверхность вновь стала гладкой, как зеркало.

— Я знаешь, что подумал, Шарик, — сказал старик и полез к кульку. — А давай-ка перекусим. Я последний раз ел вчера утром, да и ты давненько не ел. Поешь, так может, и здоровье поправишь.

Старик достал из кулька остатки хлеба, кефир и пачку собачьего корма. Открыв пачку с кормом, старик высыпал его содержимое на землю рядом с собакой.

— Давай, братишка, покушай, — сказал старик и слегка подтолкнул голову Шарика в сторону корма.

Собака приблизила голову к корму и принюхалась, затем отвернулась и вернула голову на колени старику.

— Что ж это такое? — пробормотал старик. — Давай, Шарик, поешь хоть немного.

Но все уговоры старика были напрасны. Собака закрыла глаза и, казалось, заснула.

— Может, еда тебе не по душе. А давай я тебе кефирчика налью с хлебом. Может, такая еда тебе больше по душе будет.

Старик достал из кулька одноразовый стаканчик, который купил еще в Борисполе, и наполнил его кефиром, затем накрошил туда хлеба и подсунул под нос собаке.

— Давай, дружок, поешь.

Собака открыла глаза и принюхалась, после чего лизнула содержимое стакана и снова закрыла глаза.

— Ну, вот видишь, — обрадовался старик. — Давай еще поешь, потом поспишь.

Радость старика пошла на убыль после нескольких безуспешных попыток накормить собаку. Шарик не желал есть. Старик почувствовал, как на глаза навернулись слезы.

— Что ж с тобой такое-то? — всхлипнул старик, поглаживая собаку по холке. — Хоть немного поел бы. Ну да ладно. Не хочешь, значит, не хочешь. Может, потом поешь.

Старик отставил стакан в сторону, после чего взял ломоть хлеба и засунул в рот. Сделав несколько жевательных движений челюстью, он понял, что и ему наполнять желудок не слишком-то охота. Тем не менее, старик заставил себя доесть кусок хлеба, затем сделал два глотка из бутылки, закрыл ее крышкой и бросил на кулек.

Перекусив, старик лег на спину и закрыл глаза. На душе было тревожно. И не только из-за Шарика. На дворе стоял апрель. Старик думал о том, успеет ли он вернуться домой прежде, чем смерть настигнет его. Прогнозам врачей, обещавших ему полгода жизни, он не слишком доверял. Старик знал, что врачи — обычные люди, им свойственно ошибаться, как и другим людям. Поэтому полгода жизни могли превратиться для него в пять месяцев жизни, а то и меньше, но могли — в семь и даже восемь. О последнем раскладе старик мог только мечтать. Тогда бы он, конечно же, успел вовремя вернуться домой. Но все дело в том, что старик не был провидцем, он не мог видеть будущее, хотя бы свое, поэтому единственное, что ему оставалось это верить и надеяться. Старик так и поступал, он верил и надеялся, что увидит семью прежде чем…

Старик открыл глаза и посмотрел на нежно-голубое небо, словно необъятный океан раскинувшееся перед взором. Мелкие поросли белых облаков были настолько редкими, что совсем не защищали от теплых лучей полуденного солнца, которые, словно водомерки скользили по телу старика, ни на миг не желая упускать его из виду.

— Жизнь, — пробормотал старик. — Для кого-то ты борьба, для кого-то — игра. А для меня ты познание. Не потому ли человек и создан любопытным существом, чтобы познавать? Ведь только через познание он может развиваться, только через познание он может познать истину. Не создай матушка-природа человека таким, каким создала, стал бы он тем, кем стал — существом, способным через познание и развитие достичь совершенства. Если лишить ребенка какого-либо развития, что с ним случится в будущем? Будет ли это человек или всего лишь неразумное животное в человеческом обличии? Нет, кроме тела от человека там больше ничего не будет, разве что сердце. Но и от сердца толку никакого, если разум невежественен. Лучшее тому доказательство, то, что происходит в современном мире. Когда разум стоит на пути сердца, ни познание, ни развитие невозможны. Если бы мой разум до сих пор был препятствием моему сердцу, многого бы я достиг? Так бы и сидел в четырех стенах, ожидая с дня на день прихода старухи с косой. Какое человек все же удивительное существо. Как много в его жизни зависит от него самого. Он же может достичь невероятных вершин, конечно если захочет, не побоится трудностей, откинет прочь сомнения и двинется дорогой, уводящей его далеко за горизонт.

— За горизонт, — повторил старик, поглаживая бороду. — Как мало людей могут заглянуть за свой горизонт, но еще меньше стремятся там оказаться. Не поэтому ли в современном мире так мало великих людей? Интересно, каково это, быть великим человеком? Каково быть человеком, который не побоялся устремиться за горизонт? Какие чувства он испытывает, когда понимает, что он находится не здесь, среди массы, а где-то там, где лишь дорога, уводящая тебя все дальше и дальше. Может, такие как и я? — старик улыбнулся.

Несколько следующих часов старик провел в размышлениях и работе над рукописью, которая из нескольких исписанных страниц, какой она была некогда, превратилась в объемный труд, труд настолько большой, что старик временами переживал, как бы не закончились чистые листы тетради прежде, чем он завершит работу над рукописью. Старик даже отложил на всякий случай десять гривен. Но чистые листы в тетради все еще были, тогда как чернила в ручке закончились уже к концу этого дня. Старику ничего не оставалось, как отложить работу над рукописью до лучших времен, которые, по его мнению, должны были наступить, когда он окажется в Кременчуге, где он сможет купить стержень для ручки. Благо деньги у него еще остались.

Остаток дня Александр Петрович пролежал рядом с Шариком, смотря на Днепр. Старику нравилось наблюдать за неспешным, даже вялым течением реки. Лежа на берегу реки, старик чувствовал некое единение с рекой, с природой. Здесь было тихо и спокойно, жизнь текла в размеренном и неспешном ритме, не было того безумного хаотичного ритма, больше похожего на гонку на выживание, который так часто сопровождает жизнь едва ли не каждого города. Здесь, на берегу Днепра, вдали от цивилизации, старик в который раз осознал мудрость размеренного ритма жизни, которым живет природа, и глупость того ритма жизни, которым живет человек. Куда он спешит? Неужто боится опоздать на свои похороны? Или надеется, что благодаря такому безумному ритму его жизнь будет счастливее? Глупец. Он рискует так и не узнать, что такое настоящая жизнь. Зазнавшийся ребенок, он думает, что мудрее матери. Не поэтому ли его жизнь так быстротечна?

Старик положил руку на спавшего Шарика и закрыл глаза. Почему-то ему стало грустно. Может мысли навеяли грусть, а может почувствовал быстротечность своей жизни. Казалось, только совсем недавно он был ребенком, а теперь уже стоит на пороге смерти. Может человек, и правда, мало живет? Кто знает, может и мало. Последней мыслью старика перед тем, как он заснул, была «цени человек время, отведенное ему на этой планете, жил бы дольше».

Старик медленно двигался по городу. Недоумение застыло на его лице. Что за странное место? Что это за город? Уже час как он двигался по его улицам, но до сих пор ни встретил ни одно живое существо, вездесущие вороны и те куда-то пропали. Вокруг было тихо и жутко, как на кладбище в темную пору времени. Старик то и дело оглядывался, словно чувствовал на себе чей-то сверлящий взгляд. Но вокруг никого не было видно, только ветер гонял по пустынным улицам мусор.

— Должно быть почудилось, — подумал старик.

Но старик был не единственный, кому чудилось в этом городе. Шарик жался к ногам старика и также вертел головой, будто и он ощущал на себе взгляд невидимого наблюдателя.

Над городом, словно гигантское неведомое чудовище, нависла черная туча. Где-то вдалеке послышались раскаты грома. Спустя мгновение молния разрезала небо на части прямо перед стариком, заставив того вздрогнуть от неожиданности. От последовавшего за молнией раската грома старик на минуту оглох и следующий раскат уже не слышал. Не слышал он и воя, раздавшегося сразу же после раската грома.

Едва Шарик услышал вой, навострил уши и посмотрел куда-то в сторону. С неба упали первые капли дождя. Над городом снова пронесся вой. Шарик остановился. Вместе с ним остановился и старик, к которому вернулся слух. Грязно-серые, покосившиеся, словно от возраста, многоэтажки с выбитыми окнами и отвалившейся от стен штукатуркой, выстроились по бокам улицы, как гробы в ожидании покойников. От этой картины старику стало жутко. Дрожь пробежала по телу, а по спине прошелся холодок. В который раз ему пришлось задуматься о том, куда его занесло.

Внезапно из-за ближайшего дома выбежала стая собак. Завидев старика с Шариком, собаки остановились и принялись разглядывать чужаков. Удовлетворившись тем, что увидели, они завыли, развернулись и побежали назад. Шарик отбежал на несколько метров от старика и остановился. Взгляд собаки устремился в сторону убегавших сородичей. Собака повернула голову и посмотрела на старика. Издали донесся вой. Шарик запрокинул голову и завыл. Да так жалобно, что у старика сердце екнуло.

Капли дождя сильнее забарабанили по мостовой. Старик посмотрел на небо, затем перевел взгляд на собаку. Нехорошее предчувствие поселилось в груди.

— Шарик, дружочек, что ты задумал?

Собака повернула голову к старику и снова завыла. Далекий вой был ей ответом. Один, за ним второй, третий.

— Шарик, иди ко мне, — позвал собаку старик. — Иди сюда, дружочек.

Собака подошла к старику и ткнулась тому мордой в ноги.

— Хороший, мой, — пробормотал старик, трепля собаку по холке.

Шарик поднял голову и посмотрел старику в глаза. Старик почувствовал, как на глазах появляются слезы, столько боли и грусти он никогда не видел в глазах собаки. Шарик снова ткнулся мордой старику в ноги.

Едва слышимый вой донесся издалека. Шарик запрокинул голову и завыл в ответ. Перестав выть, собака отбежала от старика на несколько метров и снова завыла, после чего бросив долгий взгляд на старика, бросилась вдогонку за сородичами.

Старик почувствовал, как перехватило дыхание.

— Шарик… дружочек…, - выдохнул он и сделал несколько шагов вслед собаке.

Сердце заколотилось с такой силой, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Голова пошла кругом. Ноги отказывались держать тело.

— Шарик, куда же ты? Зачем же ты меня оставляешь? — старик упал на колени и посмотрел вслед, исчезнувшей за домом, собаке.

Старик вытер с глаз, то ли слезы, то ли воду, не разберешь уже. Дождь стучал по мостовой, барабанил по подоконникам окон.

— Дружочек, что ж ты так? — старик упал на асфальт.

Исхудалые стариковские плечи затряслись от рыданий. Сердце старика сжалось от боли, закололо, да так, что старику стало трудно дышать. Поднявшись на колени, старик схватился за сердце и пробормотал:

— Неужто это конец? Неужто моя жизнь уходит вместе с тобой?

Превозмогая боль, не обращая внимания на воду, заливающую глаза, старик поднялся на ноги и закричал:

— Шарик… Шарик…

— Шарик, Шарик, — закричал старик и проснулся.

Сердце колотилось. Кровь стучала в висках. Старик набрал побольше воздуха в грудь и медленно выдохнул, затем оперся на руки и сел. Рядом, свернувшись клубком, спал Шарик.

— Это всего лишь был кошмар, — сказал старик. — Всего лишь кошмар. Успокойся. Рядом Шарик твой. Рядом.

Старик снова набрал воздух в грудь и выдохнул, после чего осмотрелся. Сквозь тучи на мгновение выглянуло солнце и засверкало на поверхности реки. Налетел прохладный ветерок и зашевелил волосы на голове у старика. Издалека, должно быть с трассы, несся шум, издаваемый машинами.

Старик посмотрел на часы. 7:21.

— Перекусим Шарик и пойдем дальше, — пробормотал старик и потянулся к кульку.

Старик собрался было разбудить Шарика, но передумал, решив, что пусть собака поспит, пока он будет кушать. А потом, когда придет время двигаться, вот тогда он и разбудит собаку.

Старик достал из кулька остатки еды и быстро перекусил, доел остатки хлеба и допил кефир в бутылке. Затем, бросив пустую бутылку в кулек, он поднялся на ноги и принялся за сборы. Правда, сборы были недолгими, уложить пальто, на котором он провел ночь в кулек, не заняло много времени.

— Ну, давай, дружок, просыпайся, — старик наклонился к Шарику и погладил того по голове. — Потом поспишь. Доберемся до города, там и поспишь. Давай, вставай, соня.

Шарик никак не отреагировал на слова старика. Он все так же лежал, свернувшись в клубок и спрятав морду под хвост.

— Что ж ты вставать не хочешь, соня? — старик улыбнулся и легонько потрусил тело собаки. — Подъем, дружок, подъем. Не добудишься тебя никак.

С запозданием старик понял, что что-то не так. И это не так проявлялось не только в том, что Шарик никак не реагировал ни на слова, ни на тряску. Но вот в чем еще, старик никак не мог сообразить.

Тревожное предчувствие закралось в сознание старика.

— Шарик, — пробормотал он и сильнее тряхнул тело собаки. — Шарик.

На какой-то миг старик дольше задержал руку на теле собаки, осознание вспышкой вспыхнуло в сознании. Тело собаки было холодным. Холодным!!!

— Шарик? — прошептал старик. — Дружочек, просыпайся.

Старик снова тряхнул тело собаки, теперь намного сильнее, чем прежде. И опять безрезультатно. Сон собаки был глубок, очень глубок. Старик упал на колени возле собаки и положил руку ей на голову. Змеей в сознание просочилась мысль, от которой старику сделалось дурно.

«Его дружочек был мертв. Мертв!!!»

— Шарик, ты слышишь меня? — голос старика задрожал, слезы, готовые ринуться водопадом, застыли в глазах. — Проснись, прошу тебя.

Старик провел рукой по телу собаки, не желая мириться с мыслью, устроившей хаос в его сознании. Этого не может быть. Шарик спит и сейчас он почувствует руку старика на своем теле и проснется.

— Это всего лишь сон, — пробормотал старик. — Сейчас я проснусь и пойму, что это всего лишь плохой сон.

Старик забрал руку с тела собаки и закрыл глаза. Спустя мгновение он открыл их и снова положил руку на тело собаки, словно желая убедиться в том, что тело теплое и Шарик спит. Но нет, тело все также было холодным, слишком холодным, чтобы быть живым.

Слезы ринулись из глаз старика. Старик упал на тело собаки и зарыдал. Шарик оставил его, оставил, чтобы никогда не вернуться. Старик зарылся лицом в шерсть собаки и поливал ее горячими слезами. Сердце кололо, тело ломило, боль в желудке ожила и грозила заполнить собой все тело, но старик не обращал на это никакого внимания, забывшись в своем горе.

— Что ж ты оставил меня, братишка. Как же я теперь буду без тебя? — шептали губы.

В вышине раздался удар грома. Капли дождя забарабанили по земле. Казалось, мир оплакивал вместе со стариком его утрату. Когда же слез не осталось, старик лег рядом с телом собаки и замер. Отстраненный взгляд блуждал по телу собаки. В голове возник хаос, мысли встрепенулись, словно стадо потревоженных оленей, и пустились наутек, в глухие дебри подсознания. Хаос сменился пустотой, черной, глубокой и тревожной.

Час прошел, два, но старик по-прежнему лежал возле собаки. Дождь барабанил по телу, вода стекала по лицу и падала на землю. Старик промок. Одежда намокла и прилипла к телу. Налетевший ветер заставил тело старика дрожать от холода. Но если тело старика реагировало на окружающий мир, то разум заволокла пелена печали и скорби, отрешенности и безразличия. В отличии от тела, находящегося в этом мире, мысли старика унеслись в далекое прошлое. Вместо безжизненной равнины перед глазами старика проносились давно забытые видения: маленький грязный щенок в руках его сына Сашки, которого тот только принес с улицы, разодранные тапочки Надюши, лужи собачьей мочи по всей квартиры, ссоры с женой из-за щенка. Далекие воспоминания стали ближе, обрели яркость и четкость, отчего стало еще больнее.

Из глубин подсознания выплыли мысли, от которых старик хотел бы избавиться как можно быстрее, но не мог. Словно похоронный звон метались они в голове старика, заставляя его сердце разрываться от горя: воспоминания были частью прошлого, им никогда не суждено обрести плоть и кровь, и Шарик тоже стал частью прошлого, частью, о которой также скоро останутся одни лишь воспоминания. Прошлое не вернешь, не воскресишь. Когда оно умирает, то умирает навсегда. Оно не есть часть реального мира, оно часть мира воспоминаний, иллюзий, часть мертвого мира.

Оцепенение прошло. Старик протер покрасневшие глаза, смахивая с них остатки слез, и поднялся с земли. Он учил людей не думать о прошлом, дать ему покой и не тянуть в настоящее. Так и он должен поступить. Что произошло, то произошло. Изменить ничего нельзя, горевать бессмысленно. Это жизнь и этим все сказано. Жизнь непредсказуема, порой кажется несправедливой, но от этого она не становится менее прекрасной.

Старик взял пальто и накрыл промокший и окоченевший труп собаки. Как оказалось, обеспокоился он зря, дождь закончился, едва пальто скрыло труп собаки от внешнего мира. Ветер разогнал тучи и солнечные лучи упали на мокрую землю. Капельки воды на траве засверкали бриллиантами, заиграли всеми цветами радуги. В другое время такая картина вызвала бы всплеск радости у старика, но сейчас он не обратил на нее никакого внимания. Время радости прошло, стало частью прошлого, прошлого, которое не вернешь. Наступило время скорби, тихой и незаметной, скорби, о которой ведомо только близкому и родному сердцу.

Старик посмотрел по сторонам. Надо было похоронить собаку. Только как это сделать? Чем выкопать яму? Оставить труп на произвол судьбы он не мог, да и не хотел. Это же Шарик, его братишка.

Кроме палки, на которую старик опирался во время ходьбы, у него больше ничего не было. Поэтому он решил копать яму руками. У воды земля оказалась мягче, благо и дождь помог, еще больше размягчив землю.

Старик опустился на колени и погрузил руки в землю. Какой же холодной она оказалась. Как же холодно должно быть в ней лежать. Как холодно лежать в этом царстве тьмы, холода и сырости, в царстве, где только черви живут.

Старик зачерпнул руками мокрую землю и выгреб ее наружу. Раз, другой, третий. Снова и снова старик погружал в землю худые руки с иссохшими от времени пальцами. Спустя какое-то время старик решил передохнуть. Он вымыл руки в реке и присел возле трупа собаки. Старик согнул колени и уронил на них голову. Он подумал о будущем. Что ему делать дальше? Совсем недавно он собирался вернуться домой, но сейчас, когда Шарик покинул этот мир, желание возвращаться домой исчезло, словно мираж в пустыне. Теперь, когда Шарика больше не было рядом с ним, старик почувствовал себя одиноким. Таким одиноким он никогда прежде не был. Несмотря на то, что его окружал мир, населенный огромным количеством живых существ, старик чувствовал себя так, будто находился в лодке посреди океана, где даже чайки не кричат над водой. Но холод одиночества не пугал старика. Старик воспринял его как нового друга, друга, который никогда тебя не покинет, который останется с тобой навсегда, до последнего твоего взгляда, до последнего твоего вздоха.

Старик вздохнул и поднялся с земли. Пора было возвращаться к прерванному занятию. Старик подошел к выкопанной яме и увидел, что на ее дне собралась вода, должно быть, сказалась близость реки.

— Мокрое же место я выбрал для тебя, братишка, — пробормотал старик, опускаясь на колени.

Старик зачерпнул пригоршню воды и выплеснул ее из ямы, воды не стало меньше. Старик снова погрузил ладони в холод и сырость и принялся вычерпывать воду. Он не сразу осознал бессмысленность своего занятия. Сколько он не погружал руки в воду, воды меньше не становилось. Она все пребывала и пребывала.

— Это не дело, — сказал старик и принялся засыпать выкопанную яму. — Лежать в холоде, да еще и в воде — не лучшая участь для того, кто был дорог. Ничего, выкопал одну яму, выкопаю и другую.

Закопав яму, старик переместился дальше от реки, ближе к тому месту, где провел ночь и снова принялся рыть землю. Здесь земля была тверже, но у старика была палка, которой он помогал себе разрыхлять землю. В конце концов, проведя за рытьем не один час и изрядно намучившись, старик выкопал яму, которой суждено было стать могилой для его Шарика.

Старик сбросил с собаки пальто, чтобы последний раз посмотреть на друга, затем вытащил из карманов пальто тетрадь, ручку, остатки денег и завернул в пальто тело собаки.

— Тебе там не будет холодно, дружок… не будет, — старик бережно положил тело собаки в могилу и замер на какое-то время, сосредоточив на ней взгляд.

— До свидания, братишка, — пробормотал старик. Хотел бы он всплакнуть да слез не осталось. Все выплакал. — Если и существует мир по ту сторону жизни, то мы скоро увидимся. Жди меня, я не задержусь в этом мире. Пусть земля тебе будет пухом.

Старик поднялся на ноги и принялся закидывать могилу. Покончив с этим делом, старик сел рядом на землю и прошептал:

— Вот и все. Вот и нету братишки.

Остаток дня и ночь старик провел, сидя у могилы Шарика. Он не спешил покидать могилу, так как понимал, что это место больше никогда не увидит. Да и куда ему было спешить? Со смертью Шарика линия судьбы старика устремилась в новом направлении.

Глава 5 Николас

На могиле Шарика старик провел два дня. Жизнь замерла для него на какой-то миг. Время перестало существовать для старика. За все это время, проведенное на могиле собаки, старик ни разу не взглянул на часы, поэтому не удивительно, что они остановились, когда закончился завод. Но старик по этому поводу не переживал, по правде говоря, он вообще перестал переживать по какому-либо поводу. Старик понял, что многое в человеческой жизни зависит от человеческого восприятия. Именно восприятие определяет реакцию человека на то или иное событие, именно оно заставляет человека плакать или смеяться, страдать или радоваться, а если так, то у человека всегда есть выбор. Старик отказался от душевных мук и страданий. Это и был его выбор. И в этом ему помогло отличное от прежнего восприятие окружающего мира. Старик понял, что мир нейтрален, он ни добр и ни злой. Он не помогает человеку, но и не ставит ему палки в колеса. Он всего лишь место обитания, в частности, человеческого организма. Плюете вы на него или молитесь ему, ему все равно, как все равно квартире, в которой вы живете.

Боль, страдания, печаль или радость не существуют больше нигде, кроме как в человеческом восприятии. И если не воспринимать страдания, как страдания или горе, как горе, то они и не будут, ни страданием, ни горем. Вся человеческая жизнь — это всего лишь результат человеческого восприятия. Возможно, именно поэтому порой она кажется такой несправедливой и жестокой.

Многое изменилось внутри старика за те два дня, что он провел на могиле Шарика. Некоторые взгляды на жизнь утратили былую крепость, но многие окрепли, получив подтверждение в результате размышлений и чувствований старика. Старик осознал, что жизнь сердцем невозможна сама по себе, невозможна без участия в ней разума. Природа наделила человека холодным разумом и горячим сердцем не без причины. Старик чувствовал, что эти два мощных энергетических центра в человеческом теле должны дополнять друг друга, а не противодействовать. Но для этого важно не позволять разуму своим невежеством нарушать гармонию, заложенную в человеческом организме природой. Именно нарушение гармонии, появление внутреннего дисбаланса, преобладание логики над чувствами, невежества над мудростью, и заставляет человека становиться на путь разрушения собственного Я и окружающего мира в целом.

Но в то же время старик осознал, что эта гармония не подразумевает под собой наличие некого равновесие между разумом и сердцем в деле управления человеческой жизнью. Эта гармония изначально негармонична ибо такой была задумка природы. Причин такой задумки старик не понимал, но в ее существовании не сомневался. В той настоящей жизни, которое рисовало ему его воображение, не существовало догмата разума, как это происходило в реальности. Старик воспринимал такую ситуацию, как искусственное искажение, появившееся в результате развития человеческого разума. Сам же он полагал, что в жизни вообще не должно быть никаких догматов и непререкаемых норм, так как сама жизнь с ее текучестью и изменчивостью, свидетельствует о том, что какая-либо устойчивость иллюзорна, а стабильность нестабильна.

В то же время для старика было очевидно, что существует некое смещение от человеческого разума в сторону человеческого сердца, и это также была задумка природы. Одним из подтверждений этой мысли для старика было то, что человеческая жизнь начинается с первым ударом сердца и прекращается с его последним ударом. Для старика сердце выступало своего рода землей обетованной, местом, где рождаются знания, которые должны использоваться разумом для продвижения человека по жизни. Сердце рождает, разум претворяет — такой старик видел формулу истинной человеческой жизни.

Позволив себе предаться размышлениям на могиле Шарика, старик, в конце концов, попрощался с собакой и отправился в Кременчуг, куда некоторое время спустя и прибыл. Кременчуг встретил старика дождем, но старика это нисколько не обеспокоило. Он даже не потрудился найти себе какое-нибудь укрытие от дождя, так и просидев под дождем несколько часов на лавочке на одной из улиц города. Старик не боялся промокнуть. Он знал, что в этом чудесном мире все преходяще, рано или поздно ветер разгонит тучи, дождь прекратится, выглянет солнце и мокрая одежда высохнет, одно состояние сменится другим.

Со стороны, старик, сидевший под дождем, мог показаться ненормальным, но о том, каков он со стороны старик вообще не думал. Да и что такое нормальность? Кто мог сказать, что нормально в этом мире, а что всего лишь подобие нормальности? Может сидение под дождем это самая что ни на есть нормальная вещь, ведь не прячутся же от дождя воробьи, которых старик видел на ближайшем дереве, так почему это должен делать человек? Старик делал то, что чувствовал в ту или иную минуту, нисколько не задумываясь о том, правильно это или нет. Если у него возникал какой-нибудь стимул, он понимал, что это произошло неспроста, а если так, то это и было для него правильным, именно это и следовало ему делать.

Когда дождь закончился и из-за туч выглянуло солнце, старик поднялся с лавочки и двинулся вверх по улице.

Проходя один из перекрестков, старик заметил магазинчик, куда и решил заглянуть, чтобы купить на оставшиеся деньги что-нибудь съестное. Войдя внутрь, старик увидел, что это даже не магазин, а мини-маркет с системой самообслуживания. Старик спрятал кулек, в которой находилась рукопись и некоторые из вещей, в шкафчик и направился внутрь магазина, но попасть туда не успел, так как дорогу ему преградил охранник.

— Покиньте, магазин, — сказал тот, нацепив на лицо маску брезгливости.

Старик остановился и улыбнулся.

— Почему я должен это сделать?

— Мы не обслуживаем таких как вы, — был ответ охранника.

— Таких как я? — удивился старик. — А что со мной не так?

— Вы давно смотрелись в зеркало?

Старик окинул себя взглядом сверху донизу. Может охраннику не понравилась грязь на его одежде и обуви? Или всклокоченная борода, среди волосков которой затерялись кусочки хлеба и травы. Но разве это все важно? Разве стоит обращать внимание на такие мелочи? Не чрезмерное ли акцентирование на мелочах убивает человеческое счастье?

— Я вас не понимаю, — улыбнулся старик.

— Мы не обслуживаем… э-э-э бомжей, — поморщился охранник.

Удивительно, но старик не расстроился, услышав ответ охранника, скорее даже позабавился.

— А с чего вы взяли, что я бомж?

— Мне достаточно одного вашего вида.

— Вы судите о человеке по внешнему виду? Но разве можно узнать, кто перед тобой только по внешнему виду? Это все равно что судить о вкусе конфеты только по ее обертке.

— Это не ваше дело по чем я сужу. Я попросил вас покинуть магазин. Вы пугаете своим внешним видом клиентов.

Старик коснулся рукой бороды, затем посмотрел по сторонам. Многие из покупателей, действительно, сторонились старика, когда проходили рядом. То и дело старик ловил на себе укоряющие или брезгливые взгляды окружающих. Недалеко от себя он заметил высокого худощавого парня в деловом светлом костюме. Тот смотрел на старика и охранника и хмурился. Старик решил, что ему, и правда, лучше было бы покинуть магазин. Нет нужды в спорах, нет нужды в том, что разрушает. Еду можно купить и в другом месте.

— Хорошо, — сказал старик, растянув губы в улыбке, — я покину магазин, но могу я сначала задать вам вопрос?

— А без него нельзя? Или вы думаете, мне больше делать нечего только на ваши вопросы отвечать?

— Нет, что вы. Я всего лишь прошу вас о небольшой услуге.

— А мне что с этого? Я вам разве что-то должен? Нет, поэтому повторяю еще раз, покиньте магазин. Обойдетесь без вопросов.

— Вижу, у нас не получится с вами разговора, — опечалился старик.

— Не старик, ты вообще нормальный? Буду я с тобой еще разговаривать. Давай отсюда да поживее.

Старик пожал плечами, развернулся и направился к шкафчику, в котором оставил вещи.

— Невежественный разум слеп, — пробормотал старик, достав вещи из шкафчика. — Он не хочет видеть, он не хочет слышать, он только требует. Горе… горе тому, чей разум невежественен. В невежестве живешь, в невежестве и у…

Голоса привлекли внимание старика. Повернув голову, он увидел охранника и парня в светлом костюме. Поглядывая на старика, молодой человек что-то говорил охраннику. Выражение лица парня говорило о недовольстве. Охранник отвечал тем же. Скрестив руки на груди, он вызывающе смотрел на парня и бросал в его сторону короткие реплики.

— Что бы это могло значить? — подумал старик, наблюдая за молодыми людьми.

— … неважно кто он, если у человека есть деньги, — услышал старик, приблизившись к парочке, слова парня в костюме.

Парень говорил с небольшим акцентом и старик подумал, что он иностранец.

— А мне плевать на его деньги, — огрызнулся охранник, ухмыльнувшись.

— Может вам плевать и на свое место работы?

— А вам какое дело? На что хочу, на то и плюю.

— Я хочу поговорить с вашим начальством.

— Нету начальства… Вы еще здесь? — спросил охранник, заметив старика. — Я вам что говорил?

— Если нет начальства, тогда позовите администратора, — потребовал молодой человек.

— А нету его, — осклабился охранник. — Никого нету.

Привлеченная перепалкой, вокруг спорящих начала собираться толпа.

— Молодой человек, — старик повернулся к парню в костюме, — вам не стоит заступаться за меня. Я могу купить еду и в другом месте. Поберегите свои нервы. Не спорьте с человеком, который находится во власти невежественного разума. Это…

— Слышь, дед, ты начинаешь меня доставать. Давай проваливай отсюда, — охранник сморщился, когда схватил старика за шиворот и, словно нашкодившего ребенка поволок к выходу из магазина.

Старик не сопротивлялся, лишь грустная улыбка появилась на его лице да глаза заблестели.

— Эй, вы что себе позволяете?! — услышал старик голос молодого человека. — Вы слышите меня?

Охранник распахнул входную дверь и выставил старика на улицу, сам же повернулся к парню, уперев руки в бока.

— Тебя что вслед за бомжем отправить?

Сквозь приоткрытую дверь, старик увидел, как побагровело лицо молодого человека, руки сжались в кулаки, скулы заходили под кожей.

Старик почувствовал, как сильнее забилось сердце. Он почувствовал неловкость, осознав себя причиной конфликта и беспомощность из-за невозможности его остановить. Разве помогут слова, когда невежественный разум не приемлет слов?

Парочка готова была наброситься друг на друга, когда появилась девушка в короткой черной юбке и белой блузке. У нее на груди старик заметил бейджик с надписью «администратор Людмила».

— Что здесь происходит? — спросила девушка, взглянув на охранника.

— Та ниче, Люд. Все нормально. Тянет сюда бомжей всяких, а потом у людей вещи пропадают.

— Какие бомжи? Что-то я не вижу здесь ни одного бомжа.

— Я его на улицу выставил, а этот, — охранник кивнул на молодого человека, — заступиться решил. Так я и его сейчас выставлю.

— Я бы на вашем месте сменил охранника, — сказал молодой человек, взглянув на девушку.

— Если хотите, можете сделать запись в книге жалоб, — предложила девушка.

— Спасибо, не хочу. Единственное, что я сейчас хочу, так это убраться с вашего чертового магазина, — сказал молодой человек и покинул магазин.

Желваки продолжали играть на его скулах, когда он вышел на улицу. Потупив взгляд в землю, он двинулся к машине, стоявшей неподалеку. Он настолько погрузился в себя, что даже не расслышал слова благодарности, сказанные стариком, когда тот проходил рядом. Заметив это, старик улыбнулся и последовал за парнем.

— Я хотел бы поблагодарить вас за то, что заступились за меня, — сказал он, догнав парня.

Парень, услышав голос за спиной, развернулся и посмотрел на говорившего. Увидев, что это старик, он махнул рукой и сказал:

— Не стоит благодарить. Я ничего не сделал.

— Вы заступились за… э-э-э… бомжа, — напомнил старик.

— Надо было дать ему по морде, — парень, казалось, мыслями все еще был в магазине и выяснял отношения с охранником.

— Забудьте о том, что произошло. Это уже прошлое. Не омрачайте настоящее прошлым. Часто оно не стоит того.

— Легко сказать… Ну, да ладно. Черт с тем охранником. Хотя такие, как он, не должны работать с людьми. Таких надо подальше от людей держать. Где-то в лесу. Пусть лучше деревья валят. Если бы кто-то из моих подчиненных повел себя как он, был бы уже уволен. Эти идиоты не понимают, что таким отношением только отталкивают людей. Удивительно, как их магазин не развалился до сих пор.

— Прошлое не дает вам покоя, — улыбнулся старик.

— А, не обращайте внимания. Но я бы с удовольствием все же заехал бы в челюсть тому засранцу. Может это научило бы его тому, как вести себя с людьми.

— Вы думаете насилие — это лучший способ для решения проблем?

— Нет, но для той ситуации, думаю, это был бы лучший способ. С таким как тот идиот только так себя и надо вести. Такие люди не понимают нормального человеческого языка. С такими говорить, все равно что разговаривать со стеной. Я знаю таких людей. В Украине их много. У нас во Франции такие нелюди тоже есть, но все же их там меньше.

— А я вижу, что у вас акцент небольшой есть, дай думаю, иностранец. Значит, вы с Франции? Но знаете, вы очень хорошо разговариваете по-русски.

— Спасибо. Да я из Франции, из Парижа. В Украине два года уже живу. У меня здесь свой бизнес.

— Знаете, меня всегда удивляло, почему иностранцы переезжают жить в Украину и даже вот бизнес свой начинают. Может вы мне подскажите почему так происходит? Неужто, например, во Франции жизнь хуже, чем в Украине? Но это же неправда.

— Украина, конечно же, не Франция, но и здесь можно деньги зарабатывать. Только взятки часто требуют. У нас такого во Франции нет, но в Украине зато, если есть деньги, можно любой вопрос решить на свою пользу. Главное, были бы деньги, тогда любой ваш чиновник готов стать тебе лучшим другом.

— Вы правы, если есть деньги, любой готов быть твоим другом, но если их нет, то… — старик развел руки в стороны. — К сожалению, многие люди любят деньги больше, чем самих себя. Сегодня мне трудно понять, как можно испытывать такую привязанность к ним. Ведь это же простая бумага.

— Без этой, как вы говорите, бумаги в современном мире долго не проживешь. Даже хлеба без денег не купишь, не говоря уже про что-то более дорогостоящее.

— Так и есть, — старик сокрушенно кивнул головой. — Так и есть, и это не может не печалить.

— Почему же это вас печалит? Вы думаете, что деньги это зло?

— Позвольте узнать, как вас зовут?

— Николас.

— Николас. Какое необычное имя для человека, впервые разговаривающего с иностранцем, — улыбка тронула губы старика. — Очень приятно с вами познакомиться Николас. Меня зовут Александр Петрович. Я вот что вам скажу. Деньги — это не зло, но и не добро. Для меня это просто бумага, вещь. Даже несмотря на то, что деньги — довольно таки могущественная вещь в современном мире, они, тем не менее, остаются вещью, поэтому я не могу говорить о них, как об орудии зла или добра. В любом случае, быть деньгам злом или добром, решает человек, в руках которого они находятся.

— Вы хотите сказать, что от поступков человека зависит будут деньги добром или злом?

— Можете и так понимать мои слова, — кивнул старик.

— Я с вами согласен. Деньги можно пустить на разработку ядерного оружия и тогда они станут злом, а можно с их помощью накормить голодающих, тогда они станут добром… Я вам хочу сказать, Александр Петрович, что, несмотря на внешний вид, вы не кажетесь мне бомжем. Еще в магазине вы мне показались каким-то странным бомжем, — Николас улыбнулся. — Возможно, именно из-за этого я и решил вступиться за вас. У вас мудрые глаза и говорите вы не как бомж. Скорее как философ. О, знаете, кого вы мне напомнили?

— Нет, — улыбнулся старик.

— Я недавно вернулся с Черкасс. Так там только и разговору что о старике с собакой, который ходит по Украине и проповедует жизнь сердцем. Я сначала не поверил, но после того, как мне показали газету со статьей, пришлось поверить. Вот того старика вы мне и напомнили.

— Сумасшедший, наверное, какой-то, — улыбнулся старик.

— Я тоже сначала так подумал, только вот, по словам журналиста, вполне нормальный старик. Ой, там целая история. Я когда прочитал статью, секунд тридцать говорить не мог, настолько был поражен его историей. Не знаю, кто он, но я хотел бы пообщаться с этим стариком. Знаете, Александр Петрович, мне интересны такие вещи, как духовное развитие, мечты, доброта, а его жизнь сердцем, как я понимаю, именно на эти вещи и направлена. В мире много глупых людей, много умных, а вот чем мне понравился тот старик из газеты, тем, что он говорит о том, как стать мудрым. На мой взгляд мудрый человек или умный — это одно и то же, но, как я понимаю, для того старика это разные вещи. Может он и прав, не знаю.

— Неважно, Николас, прав тот странный старик или нет. Просто послушайте свое сердце. Вот что оно вам скажет, то для вас и будет истиной.

— Тот старик тоже говорит, что надо слушать свое сердце, — широкая улыбка появилась на лице парня. — Вы, наверное, тоже о нем слышали?

Старик посмотрел на небо и улыбнулся. Ветер разогнал тучи, голубое небо океаном раскинулось над его головой, и в этом океане, словно корабль по волнам, плыло золотое солнце.

— Я не только слышал об этом старике, но и видел его, — загадочная улыбка появилась на лице старика.

— Правда? И где же вы его видели?

— В этом городе.

— Интересно, а когда это было?

— Сегодня, не более чем несколько минут назад.

Николас недоверчиво глянул на старика, затем обернулся и посмотрел по сторонам.

— Я чего-то недопонимаю или вы меня обманываете? Как вы могли его видеть, если в это время разговаривали со мной? Или вы видели, как он проходил здесь недавно?

— О, он до сих пор здесь, — улыбка засияла на лице старика.

Николас снова посмотрел по сторонам в поисках загадочного старика.

— Вы меня, наверное, разыгрываете?

— Нисколько.

— Тогда где же он? Что-то я его здесь не вижу, — Николас в который раз принялся крутить головой.

— Вы его не только видели, но и разговаривали с ним.

Николас приподнял бровь и глянул на старика внимательнее. Казалось, он раздумывал над тем, насколько стоящий перед ним старик ненормален.

— Я не знаю, о чем вы вообще говорите, — сказал он, начиная сердиться.

— Вы даже сейчас его видите и разговариваете с ним.

Николас сомкнул брови, догадка блеснула в его глазах. Он недоверчиво посмотрел на старика и улыбнулся.

— Вы хотите сказать, что он это вы?

— Да, я не хочу больше водить вас за нос. Тот старик, о котором вы говорили, это я и есть.

Николас, прищурив глаз, какое-то время смотрел на старика и о чем-то раздумывал, затем нахмурился и выпалил:

— Вы мне показались честным и открытым человеком, но сейчас я вижу, что вы самый настоящий лжец. Вы не можете быть тем стариком.

— Не могу? — старик, казалось, удивился. — Почему же?

— Все очень просто. У того старика была собака. У вас же, как я погляжу, ее нет.

— Вы правы, Николас. У меня нет собаки, — сказал старик, вмиг погрустнев.

— Вот видите. Я в вас разочаровался, скажу вам откровенно.

— Вы правы, Николас, — повторил старик, уставившись в землю. — У меня нет собаки. Нет, потому что мой Шарик умер несколько дней назад.

Николас замер. Его рот медленно открылся и также медленно закрылся.

— Простите, — только и сказал он.

— Не надо извиняться, — старик вздохнул и посмотрел на молодого человека. — Вы ни в чем не виноваты. Все мы смертны и все когда-нибудь покинем этот мир. Вот и мой Шарик, мой братишка, его покинул.

— И как давно это произошло?

— Несколько дней назад.

— Соболезную. Я знаю, как вы были с ним близки.

— Были, — старик снова вздохнул. — Но это все уже в прошлом. Пусть там оно и остается. Сегодня же есть настоящее, и совсем скоро его сменит будущее. Вот об этом и надо думать. Ведь жизнь — это дорога, ведущая из настоящего в будущее.

— А как же прошлое? — поинтересовался Николас.

Едва он узнал, кем является стоящий перед ним старик, его отношение к старику изменилось. Теперь он смотрел на старика так, словно тот был единственным гласом мудрости в этом мире.

— Ни секунды мы не живем в прошлом. Оно существует в нашей памяти, но и только.

— Но тогда и будущего не существует, — мягкая улыбка коснулась губ Николаса.

— Это совсем другое, — старик вернул улыбку. — Смотрите.

Старик замолчал и замер.

— То о чем мы разговаривали до этого времени, — нарушил он паузу, — стало прошлым. Того разговора между нами уже не существует нигде, кроме нашей памяти. А теперь…, - старик снова замолчал.

Спустя несколько секунд он продолжил.

— А вот начался наш новый разговор. Мы уже с вами Николас в будущем. В недалеком, но все же будущем. Этого разговора между нами раньше не было, некоторое время назад этот разговор был будущим, которое уже наступило. В отличии от будущего прошлое невозможно изменить, так как его не существует. Будущее же мы можем изменять, можем, влиять на него следуя внутренним побуждениям. Будущее, в отличии от прошлого, не существует в нашей памяти, но оно существует вне ее, существует вне нашего тела.

— Охо-хох! — воскликнул Николас. — Александр Петрович, у меня сейчас мозги закипят. Давайте оставим этот разговор в прошлом. Я не совсем… э-э-э… вникаю в то, что вы говорите.

— Конечно, Николас. Прошу прощения. Иногда я забываю, что мне, чтобы понять многое из того, что я знаю сейчас, понадобились долгие часы размышлений и чувствований.

— Я бы хотел с вами как-то еще встретиться, если вы не возражаете. Долго вы еще пробудете в Кременчуге?

— Не знаю, — старик пожал плечами.

— Тогда может, мы с вами встретимся завтра? Вы же завтра еще будете в городе? Где вы остановились? Я мог бы заехать за вами на машине.

— Я не знаю, что вами ответить, Николас, на ваши вопросы. Я словно перекатиполе, нигде не задерживаюсь. Я даже не знаю, где буду ночевать.

— Ах да, я и забыл, вы ночуете, где придется, — Николас на какой-то миг растерялся, не зная, что сказать.

Николас задумался. Старик же улыбнулся и сказал:

— Если хотите, я завтра могу быть на этом самом месте.

Николас свел брови над переносицей и посмотрел на старика.

— А знаете что, — улыбнулся он. — Я вам предлагаю пожить некоторое время у меня.

Старик улыбнулся.

— Я не хочу быть для вас и вашей семьи обузой, Николас…

— О, насчет этого не переживайте. Я не женат и отношений пока тоже никаких нет. Бизнес все время забирает. Поэтому вы никого не побеспокоите, разве что тараканов, которые время от времени заглядывают ко мне на кухню, — рассмеялся Николас. — К тому же у меня вы сможете привести себя в порядок, побриться, помыться… э-э-э… с дороги, да и одежду постирать сможете. У меня и стиралка есть.

Как это было заманчиво. Смыть с тела грязь и пот, умыться, дать возможность старым костям погреться в горячей ванне.

— Это, и правда, заманчиво, — улыбнулся старик. — Пожалуй, я соглашусь на ваше предложение.

— Отлично. Тогда садитесь в машину. Я заеду на работу, а затем отвезу вас домой, — Николас открыл перед стариком дверцу машины, приглашая того забраться внутрь.

— Боюсь, я запачкаю вам сиденье, — сказал старик, увидев чистое кожаное сидение в машине.

— Бросьте, — Николас махнул рукой. — Сиденье всегда можно почистить.

Старик улыбнулся и забрался в машину.

Глава 6 «Научите меня жить сердцем»

Как же было приятно понежить старое тело в теплой воде! Старик уже и не помнил, когда он последний раз предавался такому удовольствию. Сейчас, лежа в ванной у Николаса дома, он чувствовал себя на вершине блаженства. Глаза старика были закрыты, дыхание было спокойным и глубоким. Тело старика было расслабленно, голова упиралась в стену, руки покоились на ручках, вделанных изнутри в ванну. Даже мысли в голове старика, никогда не знавшие ни покоя, ни отдыха, успокоились и перестали тревожить старика своим неуемным присутствием. Старик ни о чем не размышлял, ни о чем не вспоминал. Словно вакуум поглотил старика, вакуум, отгородивший его от окружающего мира.

Со стороны могло показаться, что старик спал. Но это было не так. Если тело и мысли его бездействовали, то ощущения нет. Старик лежал в ванной, погрузившись по грудь в воду, и прислушивался к своему тело, к той физической оболочке, что оберегала его внутренний мир от посягательств окружающего мира. Улыбка появилась на лице старика, когда он почувствовал, как понемногу затекают ладони от долгого лежания на ручках ванны. Но старик забыл о затекших ладонях, когда его внимание привлекло легкое пощипывание кожи бедер, но и про это он забыл, когда зачесался локоть. Старик почувствовал, как проснулось его любопытство. Локоть остался в прошлом, когда старик почувствовал, как заурчал его желудок. Старику нравилось наблюдать за собой, за реакцией организма на воздействие окружающего мира или на происходившие процессы внутри тела. Старику такие наблюдения казались забавными и увлекательными. Благодаря им он лучше понимал, насколько сложен и невероятен тот мир, что сокрыт от посторонних взглядом внутри него, мир удивительный и неповторимый, загадочный и живой. Старику казалось, что внутри него, как и внутри любого другого человека, находится целая вселенная и внутри этой вселенной существует жизнь.

На лице старика появилась широкая улыбка, едва он представил, что во вселенной внутри него живут маленькие жители, живики, как он их назвал. Каждому из живиков старик даже подыскал подходящую для него работу. Самый трудолюбивый и выносливый живик отвечает за биение человеческого сердца. У этого живика есть молоточек, которым он стучит в барабан и благодаря этому бьется человеческое сердце. Другой живик плавает на лодке по артериям, словно по канализации, и чистит их от всякого мусора. А есть злой живик, который сидит у человека в голове и складирует человеческие воспоминания. Часто он любит доставать из хранилища одни и те же воспоминания, особенно не очень хорошие.

Старик понавыдумывал много разных живиков. Это занятие ему настолько понравилось, что он собрался даже придумать живикам имена, да покалывание в желудке заставило его повременить с этим. Едва почувствовав боль, старик открыл глаза и сел. Рука соскочила с ручки ванны и легла на живот.

— Должно быть живик, живущий в моем желудке, умер и теперь некому заботиться о нем. Вот и происходят там разные неприятности. Но ничего-ничего, как-то оно да будет.

Старику стало дурно. Голова закружилась, его начало подташнивать.

— Что ж это такое-то, — пробормотал старик и поднялся на ноги.

Ноги задрожали, старик едва не упал, благо успел ухватиться рукой за ручку ванны. Едва выбравшись из ванны, он склонился над раковиной. Тело его затряслось, спазмы сдавили бока и грудь, лоб покрылся испариной. Старика начало рвать, но из-за того, что он почти ничего не ел за последнее время, рвать было нечем, разве что… Старик как-то безразлично взглянул на сгустки крови и какой-то белесо-желтой слизи, устилавших дно умывальника, затем когда рвотные спазмы прекратились он распрямился и вытер тыльной стороной ладони кровь и слюни с губ.

— Все хорошо, — пробормотал он, глядя в зеркало, висевшее перед ним. — Скоро все закончится. Еще немного. Чуть-чуть.

Старик опустился на ягодицы и сел на пол.

— Скоро, дружок, совсем скоро, мы снова встретимся, — прошептал старик, ложась на бок.

Старик свернулся клубком на полу и закрыл глаза. Он чувствовал, как боль, словно неведомое чудовище, просыпается внутри его тела, чувствовал, как она ширится, заполняя каждую клеточку его организма. Старик не боялся, хоть и никогда ничего подобного не ощущал. Спокойствие и уравновешенность не покидали его ни на секунду.

— Смерть, ты пришла за мной? — легкий укор чувствовался в интонации старика, когда он говорил эти слова. Он не готов был умирать. Его рукопись не была закончена и многие люди еще не знали о жизни сердцем. Он не хотел умирать, но понимал, что не все в его жизни находится под его контролем, не на все он способен влиять. Смерть, погода, время или падение метеорита, — эти вещи находятся вне контроля человека.

— К счастью, — подумал старик.

Какое-то время он тихо лежал на полу, прислушиваясь к тому, что происходило где-то там, внутри его вселенной. Тьма окутала его мир одеялом жгучей боли, настолько сильной, что терпеть ее было невозможно. И все же старик терпел. Он отстранился от всего, — от мыслей, от ощущений, от боли, и сосредоточился на сердце, ставшим для старика в эти минуты неким оплотом спокойствия, веры и территорией без боли. Старик чувствовал, как бьется его сердце, чувствовал его уверенные ритмичные удары, удары, наполнявшие его надеждой и радостью. Старик знал, пока бьется его сердце, он будет жить. Его сердце говорило ему, чтобы он надеялся и верил, и старик так и поступал — он надеялся и верил. Он слушал свое сердце, он верил своему сердцу. Он знал, оно не обманет, оно не подведет. Может когда-то, но не сейчас, не тогда, когда он еще не все успел сделать.

Когда боль поутихла и ему стало лучше, старик поднялся на ноги и набросил на плечи банный халат, который ему дал Николас. Вымыв после себя ванну, старик покинул ванную комнату и побрел в зал.

— Александр Петрович, вы себя нормально чувствуете? Какой вы желтый, — сказал Николас, когда старик очутился на пороге зала.

— Все хорошо, — сказал старик. — Голова немного закружилась. Ничего. Уже все прошло.

— Может вам таблетку какую дать или скорую вызвать?

— Нет, нет, ничего не надо. Мне уже легче… намного легче, — старик опустился на диван. — А что ты смотришь?

— Пока рекламу, — ухмыльнулся Николас. — Сейчас должна по Дискавери передача начаться, о том, как появился на планете человек.

— Интересно, — улыбнулся старик. — И что ты думаешь, как он появился?

— А черт его знает. Кто-то говорит про бога, кто-то про обезьян. Не знаю, кто прав. А вы что думаете?

— Я думаю, что никто не знает, как все происходило на самом деле. Есть лишь догадки, мнения, но нет истины.

— А как же Библия?

— Библия — всего лишь книга, такая же, как и миллионы других, местами мудрая, местами жестокая. Если судить по Библии, то бог был своенравным, непостоянным, жестоким существом. То он говорит «не убий», а то вдруг уничтожает тысячи людей, разрушая Содом и Гоморру. Если бог завещал людям не убивать, то, как он смог сам стать убийцей? Что за жестокое существо? Он полная противоположность своему сыну Иисусу. Если такой человек когда-то жил, то он был одним из немногих, кто действительно знал что такое жить сердцем. Часто он именно так и поступал. Но вот бог. Если он столь жесток, то я не удивляюсь тому, что человек такое жестокое существо, ведь он создан по образу и подобию бога. Нет, здесь должно быть что-то другое. Я думаю, что ошибаются и те, кто твердит, что человека создал бог, и те, кто убежден, что человек — дело рук эволюции. Если два варианта тебя не удовлетворяют, значит должен быть третий. К сожалению, я не знаю, каков этот третий вариант, возможно, человека создала матушка-природа. Но тут возникает другой вопрос, а что есть природа? Мне представляется, что природа — это некая таинственная сила, очень организованная и мудрая. Но эта сила, почему-то мне кажется, не разумной, то есть не имеющей разума. Она словно некий налаженный механизм, система, запрограммированная на выполнение определенной программы. Например, возьмем дерево. Из семени появляется росток, со временем он становится деревом, которое, проходит время, умирает, но на его месте вырастает новое дерево и этот процесс повторяется снова и снова. Так же и у животных: рождается животное, вырастает и умирает, оставляя после себя потомство. И здесь все повторяется. У человека происходит все тоже самое. В этом удивительном мире все происходит по какой-то программе. Но если так, то кто создал эту программу? Кто, если можно так выразиться, вложил ее в природу? Кто был творцом этой программы? Ах, если бы я знал, — вздохнул старик. — Если бы я мог разгадать эту невероятную загадку.

Старик подергал за бороду и уставился в окно. Николас выключил телевизор и оперся спиной о спинку кресла. Выражение лица молодого человека было задумчивым. Он тоже не против был бы разгадать эту удивительную загадку вселенной.

— Но может, — старик повернул голову к Николасу, — может, никакого создателя программы и не было? Может, так было всегда, испокон веков? Какой бы абсурдной не казалась эта мысль, но мне она нравится. Хотя кто-то может возразить, что если есть плод, творение, то должен быть и творец. Это кажется логичным, но к черту логику! В логике не может быть истины. Мир устроен иначе. Я это чувствую! Возможно, логика есть снаружи, но ее не может быть внутри! — старик скривился, словно от боли, и заломил руки.

Николас с удивлением воззрился на старика. Может, этот старик действительно сумасшедший? Но его глаза не были глазами безумца. Да и не выглядел старик сумасшедшим. Его движения, жесты, мимика лица, — все говорило о том, что единственным желанием этого человека является желание познать истину. Для Николаса это было откровением. Он никогда не видел человека так страстно желавшего докопаться до истины, как этот странный бородатый старик, высушенный словно таранька, но с поразительно живыми и мудрыми глазами. Огонь, горевший в груди старика, был настолько страстным, настолько мощным, что Николас даже позавидовал этому человеку, сидевшему недалеко от него, за что поспешил себя мысленно укорить. Но разобравшись в себе, он понял, что его зависть было белой завистью. Хотел бы и он желать так страстно, как старик. В отличии от старика он никогда не испытывал такой всепоглощающей страсти, ни к вещам, ни к людям. А этого старика переполняло от чувств. И что удивительно, испытывал старик эти чувства не к людям, не к вещам, а к знаниям. Николас нисколько не удивился, поняв, что восхищается этим странным стариком, бомжем, как назвал его охранник в магазине. Но не такими ли были мудрецы древности, не такими ли должны быть и современные мудрецы? Николас с прискорбием осознал, что когда этот старик умрет, мир потеряет не одного из миллиардов, а одного из единиц, одного из мудрецов, способных вести за собой человечество.

— Ах, если бы я знал, — между тем пробормотал старик и закрыл лицо ладонями. Просидев так несколько секунд, он положил руки на колени и сказал:

— Как много мы не знаем и как много нам не дано узнать. И, тем не менее, человек всегда будет стремиться познать истину, так как он создан любопытным существом. К сожалению, это будут делать не все. Многие думают, что они итак знают достаточно, ведь они учились в школе, затем в институте. А теперь чуть ли не единственный источник знаний для них — телевизор, который если и дает знания, то в большинстве случаев только те, которые направлены на разрушение, а не созидание.

При последних словах старика Николас поерзал в кресле, чувствуя неловкость. Для него телевизор зачастую был приятным способом скоротать время перед сном.

— А чем плох телевизор? — полюбопытствовал Николас. — Чем плохи знания, которые он дает? Например, чем плоха передача, которую я собирался смотреть, про творение человека?

— Я не признаю телевизор как средство для получения знаний. Это убийца времени, к тому же благодаря телевидению твой разум становится невежественным, он наполняется негативом, становится зависимым от того образа жизни, который пропагандируется по телевизору. Лучше уж книгу почитать. Из книги знаний можно получить намного больше и разных. Книга дает тебе пищу для ума, заставляет мозги работать, там нет однобокости, как в телевизоре. Если одна книга однобока, ты всегда можешь пополнить свои знания знаниями из другой книги. У тебя есть выбор, по телевизору же тебе показывают только то, что захотят показать. Человек, который проводит свою жизнь у телевизора, умрет в печали и страданиях. Но кроме книг ты можешь учиться у природы или у своего сердца, как это делаю я. Для меня это самые правдивые и полезные носители знаний, поэтому им я доверяю намного больше, чем чему-нибудь другому, даже больше чем книгам.

— И как вы это делаете? Как вы учитесь у природы или сердца?

— Наблюдаю, прислушиваюсь к чувствам, ощущениям. Природа научила меня терпению, от нее я узнал о том, что все меняется, стабильность иллюзорна, а непостоянство стабильно. Сердце же меня научило делать то, что любишь, верить в себя, не бояться и не сомневаться, когда стремишься навстречу своей мечте, научило меня быть добрым и сострадательным, помогать и заботиться, сердце расширило мои человеческие горизонты. Благодаря сердцу я познал и познаю удовлетворение от жизни, истинные счастье и радость. Жизнь сердцем изменила мою жизнь. Сегодня я не доживаю свой век в ожидании скорой смерти, трясясь от страха перед ней, а живу в спокойствии и умиротворении, веря в то, что моя жизнь после ухода из этого мира, не станет жизнью обычного человека, жизнью наполненной страданиями, страхами и сомнениями, прижимающими человека к земле и не дающим воспарить ему к звездам.

— О каких звездах вы говорите?

— О тех, что рождаются в нашем сердце, о мечтах, о жизненных свершениях и достижениях.

— О мечтах многие говорят. Но мне кажется, что человек итак неплохо воплощает их в жизнь. Я всегда мечтал о том, чтобы разбогатеть, иметь машину, дом и сегодня у меня шикарная иномарка, а во Франции есть и дом, у меня свой бизнес, который приносит мне неплохие деньги. Думаю, я достиг, как вы говорите своих звезд.

— Друг мой, ты так себя не любишь и не ценишь?

— Что вы хотите этим сказать? Как по мне я очень себя люблю, если позволяю себе жить так, как мало кто может себе позволить.

— Неужели стать богатым для тебя важнее всего на свете? Твое богатство делает тебя счастливым? Оно приносит тебе ежедневное удовлетворение? Ты уверен, что стать богатым — это все чего хочет твое сердце и сердце ли заставляет тебе стремиться к вещам?

Николас положил голову на спинку кресла и задумался. Взгляд его принялся блуждать по подвесному потолку, остановился на люстре, переместился к картинам на стене.

— Мне кажется, я счастлив, — наконец сказал он. — У меня есть многое из того, чего нет у других. Я могу себе позволить даже больше. Конечно, еще я хотел бы иметь семью, но с этим пока не получается. Бизнес забирает большую часть времени. А насчет удовлетворения, не знаю. Наверное, получаю.

— Николас, скажи мне, что делает тебя счастливым человеком?

Молодой человек открыл рот, чтобы что-то сказать, но закрыл его, передумав. Взгляд его устремился к картине, на которой был изображен закат солнца на море на дальнем фоне и лес, луг — на переднем.

— Думаю то, что у меня есть бизнес, деньги, я ни в чем не нуждаюсь и живу так как хочу.

— Хорошо, мой друг, — старик кивнул. — А если бы у тебя ничего не было? Был бы ты тогда счастливым?

— Если бы ничего не было, я был бы несчастлив, — хмыкнул Николас. — В бедности не может быть счастья. А так у меня машина, дом, деньги, бизнес. У меня много чего, что делает меня счастливым.

— Тебя делают счастливым вещи?

— Наверное, — Николас пожал плечами.

— Ты прав, мой друг. В бедности не может быть счастья, особенно если бедна твоя душа. Человек, у которого бедно тело, но богата душа, во много раз богаче того, у кого богатое тело, но бедна душа. Истинное счастье не зависит от того, что ты имеешь. Твое счастье зависит от денег, от машины, от бизнеса, но если ты все это потеряешь, ты потеряешь и свое счастье. Ты прав, ты будешь несчастным, если у тебя ничего не будет, потому что ты никогда и не был по-настоящему счастлив. Обладание не может сделать человека счастливым, но оно может сделать его несчастным. Твоя машина требует постоянных денежных вложений, твой бизнес забирает у тебя все время. Как и многие люди ты гонишься за деньгами и вещами в надежде, что имея все ты наконец-то станешь счастливым, но приходит момент и ты понимаешь, что вместо ожидаемого счастья твоя жизнь полна разочарований. Но иначе и быть не может, так как счастливым человека делает, повторю, не обладание, не машина, не бизнес и даже не семья. Счастливым человека делает понимание того, для чего он пришел в этот чудесный мир и следование зову своего сердца, желание во что бы то ни стало воплотить свою мечту в реальность. Не ту псевдомечту, о которых ты говорил — стать богатым, купить машину или дом, а ту прекрасную и тихую мелодию, что звучит в твоем сердце изо дня в день, из года в год, мелодию, которая делает тебя безумцем в глазах окружающих, и ради которой ты готов пуститься в путешествие в океане жизни, наполненное опасностями, трудностями и препятствиями. Следуя зову сердца, ты обретаешь не только счастье и жизненное удовлетворение, но и себя, ты начинаешь понимать, что же для тебя действительно важно в жизни, ты начинаешь ценить и беречь время, отведенное тебе на этой удивительной планете, так как ты понимаешь, что жизнь не вечна, а тебе еще так много предстоит сделать. Осознание этого наполняет тебя удивительной трудоспособностью, жизненной энергией и целенаправленностью, о которых другие могут только мечтать. И что не менее важно, следуя зову сердца, ты обретаешь утерянную еще в далеком детстве уникальность, ты наконец-то покидаешь стадо и отправляешься в свободное плавание по жизни, плавание, совершив которого тебе никогда не придется плакать от того, что твоя жизнь прожита зря.

— Покинуть стадо? — повторил Николас. — Но почему вы думаете, что люди находятся в стаде? И о каком стаде вы вообще говорите? Можно ли вообще говорить, что человек находится в стаде, он же не животное какое-то.

— Нет, человек не какое-то животное, он разумное животное. Он покинул леса, поля, перебрался в города, и, тем не менее, он не перестал быть животным, он всего лишь сменил среду обитания. Как и прежде внутри человека живет животное, пугливое и слабое, как и прежде, это животное боится окружающего мира, где, как он думает, его, как и тысячи лет назад, подстерегают опасности, угрожающие его жизни. Как и прежде для защиты от этих опасностей человек объединяется с себе подобными, как говорят, вместе и отца бить легче. Только вот человек забывает, что современный мир — это не тот мир, в котором жили его предки, это не мир страха, боли и опасностей. Если человеку кто-то и угрожает в этом мире, то только сам человек. К сожалению, этот хищник часто бывает куда опаснее любого хищника живущего в природе, будь то лев или тигр.

Человек — социальное существо, так уж повелось, что он ищет спокойствия и уверенности в жизни в объединении с другими людьми. В этом не было бы ничего плохого, если бы современный человек смотрел на мир не глазами своих предков, а собственными глазами. Он продолжает видеть спасение в объединении, даже не смотря на то, что благодаря этому теряет свою уникальность, становится частью стада, при этом перенимает манеру поведения, общения и даже мышления стада. Он забывает о своих истинных ценностях и мечтах ради ценностей и мечтаний сообщества, в котором живет. Стоит ли после этого удивляться, что, в конце концов, он разочаровывается в жизни и нередко кончает жизнь самоубийством. Строить жизнь на чужом фундаменте, все равно что строить дом на фундаменте из дерева, со временем дерево загниет, его изъедят червоточины и дом рухнет, погребая под обломками жильцов, — старик умолк. Взгляд его заскользил по потолку, пробежался по стенам и остановился на картине, висевшей над Николасом. Львиный прайд, отдыхающий под огромным баобабом был прекрасен, как и закат солнца, украсивший собой и без того великолепную африканскую саванну.

Николас поджал губы и посмотрел в окно. Многое из того, что говорил старик, ему казалось правильным, заставляло задуматься, давало повод для размышления, но что-то и вызывало внутреннее сопротивление его словам.

— Трудно принять мысль, что ты животное, — сказал молодой человек, оторвав взгляд от окна. — В моем понимании животные примитивны, они живут только инстинктами и рефлексами. Они и рядом не стоят с человеком по уровню развития. Мне всегда нравилось думать, что я — венец природы, что в мире нет никого более совершенного, более разумного, чем человек и, думаю, никого уже не будет.

— Часто мне кажется, что многие животные более совершены, чем люди, хоть и не обладают таким высокоорганизованным разумом. Например, собаки. Когда я вспоминаю о своем Шарике, то понимаю, что столько искренней доброты, преданности и безусловной любви трудно найти в человеке, хотя она в нем, безусловно, есть.

— Так что не так с человеком? — Николас посмотрел на старика.

— Я думал над этим многие месяцы и со многими людьми делился своими мыслями. Я говорил и буду говорить, что человек — это уникальное существо, это удивительное существо, это существо, которое способно стать совершенным организмом, если только сумеет взять под контроль свой разум.

— А что не так с человеческим разумом?

— Он, если можно так сказать, чересчур разумен.

Николас нахмурился.

— Что-то я не понимаю, — пробормотал он.

— Человек слишком полагается на свой разум, а это опасно, так как человеческий разум — это средоточие страха и неуверенности, невежества и самолюбия, негатива и лени. Человек верит своему разуму и не понимает, насколько его разум коварен. Коварство же разума в том, что из-за того, что внутри него сосредоточено столько негативного, он способен вводить человека в заблуждение. Например, молодые люди часто полагаются на разум при выборе будущей профессии. Они рассуждают здраво, работа, по их мнению, должна быть престижной и высокооплачиваемой, чтобы можно было прокормить будущую семью, иметь возможность покупать различные вещи, и желательно вызывать зависть у друзей и знакомых. При этом они совершенно забывают о том, что то, чему ты собираешься посвятить жизнь, в первую очередь, должно отвечать твоим задаткам, талантам, приносить удовлетворение, должно помочь тебе самосвершиться в этом чудесном мире. Поэтому очень часто современный человек имеет деньги, карьеру, дорогие вещи, но не имеет душевного спокойствия и удовлетворения. Из-за невежественного разума человек обрекает себя на существование, возможно обеспеченное, но, тем не менее, все же существование, в тревоге, сомнениях, страхах за собственную жизнь и жизнь близких людей.

— Вы знаете, — заметил Николас, улыбнувшись, — а ведь я в детстве мечтал о том, что стану когда-то путешественником, побываю во многих странах мира, а стал вот бизнесменом. Это тоже неплохо, если учесть, что благодаря бизнесу я зарабатываю хорошие деньги, которые могут позволить мне путешествовать, только вот пока что для путешествий нет времени. Может когда-то, в будущем.

— Очень часто, мой друг, происходит так, что то, что действительно важно для нашей жизни, отходит на второй план, уступая место насущным проблемам и заботам. Мы надеемся, что авось когда-то у нас будет больше времени, больше денег, больше возможностей, чтобы начать воплощать в реальность свою мечту, но истина в том, что в будущем забот и проблем не станет меньше, возможно, даже их количество увеличится, времени не станет больше, наоборот, его станет меньше. Многие из нас живут надеждами и ожиданиями лучшего и многие так и умирают, не дождавшись этого момента, их надежды и ожидания не обретают плоть и не могут обрести, потому что для человека их прежние мечты становятся второстепенными, неважными, умирают под грузом забот и проблем настоящего. Настоящее убивает их будущее. Вот чего они достигают, в конце концов.

— Хорошо, если деньги не важны для жизни, что тогда важно?

— Нет, мой друг, ты меня не понял. В современном обществе без денег жить трудно и даже невозможно, по крайней мере, с тем восприятием мира, которое существует у большинства людей. Пропаганда, которая льется из телевизора, направлена на то, что настоящая жизнь — это жизнь, наполненная удовольствиями, дорогими вещами, вкусной едой и т. д. и т. п. Поэтому современному человеку трудно перестроится, ему трудно вообразить иную жизнь, трудно отказаться от того, что ему предлагает современная жизнь. Никто не хочет отказываться от того сонма удовольствий, который существует в современном мире. Но я не говорю, что надо отказываться от удовольствий, хотя многим из них хорошо было бы дать умереть. Это только пошло бы на пользу человечеству. Я говорю лишь о том, что, в первую очередь, надо искать в жизни удовлетворение, а не удовольствие. Мой друг, ты спрашивал, что важно для жизни. Вот тебе ответ. Удовлетворение. Только получая удовлетворение от своей жизни, мы будем счастливы. Но удовлетворение, эту великую радость от того, что ты есть, что ты не зря пришел в этот удивительный мир, можно получить только тогда, когда ты следуешь зову своего сердца. Жить сердцем — это не просто слова. Для меня это целая, если можно так сказать, жизненная философия. Возможно, следуя зову сердца, я кажусь людям странным человеком или даже сумасшедшим, но для меня это не имеет никакого значения, так как жизнь сердцем делает меня счастливым человеком, она наполняет мою жизнь удовлетворением. И даже то, что у меня сегодня ничего нет, — ни денег, ни отношений, ни дорогих вещей, — нисколько не омрачает мою жизнь. Я все равно продолжаю радоваться жизни. Именно сейчас я по-настоящему и живу.

— Я чувствую, что вы правы, — сказал Николас. — Но мне трудно принять мысль, что для того, чтобы жить сердцем надо стать бедным.

Старик посмотрел на молодого человека и рассмеялся.

— Нет, мой друг, тебе не обязательно становиться бедным для того, чтобы жить сердцем. Для того чтобы жить сердцем достаточно руководствоваться в жизни добротой и любовью, слушать и слышать свое сердце. Чтобы жить сердцем тебе нет нужды быть таким же нищим как я. Но, тем не менее, я рекомендовал бы многим познать нищету, хотя бы на какое-то время. Знаешь, мой друг, это очень полезный жизненный опыт. Благодаря ему я узнал цену и важность для жизни всего, что нас окружает. Но главное, я понял, что для того, чтобы быть счастливым не надо ничего, кроме тебя самого. Для счастья у нас есть все и это все находится у нас внутри. Но повторю, чтобы жить сердцем тебе не надо отказываться от денег или удовольствий. Достаточно сместить акцент с удовольствий на удовлетворение, начать руководствоваться в жизни не разумом, а сердцем. Во всем чтобы ты ни делал надо руководствоваться сердцем — в отношениях с другими людьми, с животными, с окружающим миром в целом. Сказать проще, надо изменить свое восприятие окружающего мира и себя в нем. Это не сложно. Надо всего лишь открыть свое сердце навстречу миру, выпустить его из темницы, снять оковы, наложенные разумом, и тогда, — блаженная улыбка появилась на лице старика, — ты узнаешь, что такое жизнь, ты познаешь частичку истины, и от этого тебе станет так хорошо, что ты даже не сможешь описать свои ощущения. Как это не могу сделать сейчас и я.

Николас смотрел на старика и чувствовал, что внутри него происходит что-то непонятное. Старик казался таким счастливым. И Николас чувствовал, что его счастье искреннее. В нем не было ни грамма фальши и лжи, которые он так часто видел на лицах других людей. Казалось, старик аж светится изнутри, настолько счастливым он выглядел. Ни нищета, ни ужасная болезнь, ни смерть верной собаки, ничто не способно было потушить тот огонь жизнелюбия и счастья, что пылал у него в груди. В какой-то миг Николасу захотелось самому испытать все те ощущения, которые испытывал старик. Ему захотелось узнать, что же это такое, настоящее счастье, что же это такое, настоящая жизнь, что такое жизнь сердцем, что это за волшебство, которое зажгло столь мощный огонь в груди этого странного старика?

— Александр Петрович, ваши слова попали мне прямо в сердце, — сказал молодой человек, посмотрев старику в глаза. — Хотел бы и я почувствовать то, что чувствуете вы. Научите меня жить сердцем, — Николас почувствовал, как по его телу пробежала непонятная дрожь, ладони почему-то взмокли, биение сердца участилось.

— Научить, — старик улыбнулся и посмотрел на еще одну картину, висевшую на стене над Николасом. Высокие пики неизвестных гор были укрыты снегом, пологие склоны утопали в буйной растительности, небольшое озеро раскинулось у подножья ближайшей горы, яркие лучи солнца скользили по его поверхности, заставляя его сверкать.

— Я не могу тебя научить, — сказал старик, но заметив разочарование на лице молодого человека, возникшее после его слов, поспешил добавить. — Никто кроме твоего сердца не сможет этого сделать, ни я, ни кто-либо другой. Я могу лишь подсказать, направить, помочь словом, но научить… — старик умолк и принялся теребить бороду.

— Меня это вполне устраивает, — улыбка появилась на лице молодого человека. — Предлагаю ненадолго прервать нашу беседу и переместится на кухню. Не знаю, как вы, но я после разговора с вами проголодался.

— Пожалуй, чаю я попил бы, — кивнул старик.

— Ну, я одним чаем не наемся уж точно. Идемте посмотрим, что там у меня в холодильнике, — Николас поднялся с кресла и направился на кухню. Старик улыбнулся и последовал за ним. Дурнота прошла, и он снова мог радоваться жизни.

Глава 7 Предложение

Николас открыл холодильник и принялся изучать его содержимое.

— Вообще-то я редко ем дома, — услышал старик его голос, доносившийся словно изнутри холодильника. Старик сидел на табурете и водил пальцем по столу.

— Я больше по кафешкам разным или ресторанам бегаю, — продолжал Николас, продолжая рыться в холодильнике. — Что у нас тут есть? Майонез, баночка шпрот и какого-то паштета. Ага, куриный, — Николас достал с полки баночку и начал вертеть ее в руках. Поставив ее на место, он вернулся к осмотру содержимого холодильника. — Кетчуп, есть немного сыра. Пожалуй, это все, — довольное лицо Николаса появилось из холодильника. — Холостяк он и в Африке холостяк. Хотя, — Николас открыл морозилку, — я время от времени покупаю что-то, что может долго лежать и не требует больших усилий для приготовления. Что здесь? — Николас достал из морозилки кулек. — Пельмени. О, это совсем другое дело. А есть еще вареники. С творогом, с картошкой и грибами и с… с вишней. Мы живем! — воскликнул Николас, поворачиваясь лицом к старику. — Вы что предпочитаете, Александр Петрович?

— Я не откажусь от вареников, с картошкой или с творогом.

— Окей, — кивнул Николас. — Я же возьмусь за пельмени. Творогом и картошкой я не наемся. Вот пельменями — другое дело. Только вот, — Николас заглянул в хлебницу. — Хлеба у меня нет. Придется без хлеба есть. Ну да ладно. Не беда. Съедим и без хлеба.

Николас бросил кульки на столешницу, достал из шкафчика две небольшие кастрюли и наполнил их водой из крана, после чего поставил их на камфорки.

— А может вам пельменей, Александр Петрович. — Николас зажег газ и взглянул на старика.

— Нет, нет, спасибо, — отозвался старик. — Я не ем мясо.

— Как это, не едите мяса?

— Мое сердце не хочет, чтобы я ел мясо.

— Ничего не понимаю. А при чем здесь сердце?

— Человек, который живет сердцем, никогда не притронется к мясу.

— Как так? Я без мяса жить не могу. Я скорее откажусь от всего другого, но только не от мяса. Для мужика жизнь без мяса — не жизнь. Мясо — это сила.

— Мясо — это жестокость, страдания и смерть, — старик вздохнул и уткнулся взглядом в столешницу стола.

— Что вы хотите этим сказать?

— Друг мой, ответь мне, пожалуйста, на вопрос: любишь ли ты животных?

— Конечно. Мне особенно собаки нравятся, а еще лошади.

— Ты говоришь неправду, — старик снова вздохнул. Взгляд его все также был устремлен в столешницу стола.

— Почему же?

— Человек, испытывающий искреннюю любовь к животным, никогда не позволит себе употреблять их в пищу. Сердце человека созидает, но не разрушает. Убийство живого существа — есть разрушение. Убийство — есть инструмент разума, лицемерного, невежественного и жестокого. Человек, который живет сердцем, никогда не причинит боль и страдания живому существу.

— Почему? — спросил Николас. — Вам сколько вареников?

— Мне штучки три. Этого будет достаточно.

— Сколько?! — Николас едва не выронил из рук кулек с варениками. — Александр Петрович, простите, но вы, наверное, издеваетесь? Кто ж наесться тремя маленькими варениками?

— Нет, я не издеваюсь, — старик мотнул головой и посмотрел на молодого человека. В глазах его застыли слезы.

— Простите, — пробормотал Николас. — Я не хотел вас обидеть.

— Нет, нет, не беспокойся. Я не обиделся. Я… я просто подумал о животных.

— А, ну тогда нормально, — Николас развернулся и принялся бросать вареники в кипящую воду. Старик улыбнулся, заметив, как Николас бросил в кастрюлю три вареника с картошкой, затем помедлил немного и бросил к ним еще три вареника с творогом. Воду в другой кастрюле он посыпал солью, затем открыл кулек с пельменями и высыпал их все в кастрюлю.

— Ты спрашивал, мой друг, почему человек, который живет сердцем, никогда не причинит боль и страдания живому существу? Я отвечу тебе. Потому что сердце — вместилище добра и мудрости, любви и сострадания. Желания сердца — творить и помогать, любить и заботится. В сердце нет места желаниям сеять боль, страдания и разрушения. Если их и можно где-то найти, так только у себя в голове.

— Но я же не убиваю никого, не мучаю, не заставляю страдать, — попытался оправдаться Николас.

— Но разве человек, который помогает совершить преступление, не виновен так же, как и тот, кто совершает его? Разве может быть истина в том, что заставляет страдать? Говорят, животные, когда их ведут на бойню, чувствуют свою смерть. Мое сердце готово разорваться от боли, едва я представляю эту картину, — старик смахнул слезу со щеки. — Кто дал право человеку убивать живое существо? Не тот ли, кто разрушил Содом и Гоморру, показал пример? Когда человек ест себе подобного, его наказывают. Когда он ест менее разумное существо, его поощряют. Но существует ли здесь разница? Не одно ли и то же преступление совершает тот, кто поедает плоть любого живого существа? Разве мудро считать разумность критерием для определения того, что есть, а что не есть? Не мудрее ли руководствоваться критериями доброты: живой организм или нет, чувствует ли он или нет? Человек печется о правах человека, но плюет на права животных, в каждой подворотне кричит о равенстве и в то же время не признает равенства между собой и животными. Где здесь мудрость? Где здесь жизнь сердцем? Только разум, только он мог возвысить себя, только он мог поставить себя над другими. Человеческий разум, — жестокий, холодный, эгоистичный. Я же знаю одно: не я породил, не мне и убивать. Причиняя боль другому, я причиняю ее себе, своему сердцу, а я не хочу делать себе больно. Я слишком люблю себя, чтобы вытворять с собой такое. Я люблю себя, люблю животных, люблю окружающий мир, люблю других людей, даже тех, кто живет разумом. Я живу сердцем. Этим все сказано.

— Merde! — пронеслось по кухне восклицание Николаса. — Я же забыл про вареники и пельмени!

Николас стоял оперевшись о столешницу и слушал старика, когда резко развернулся к плите. Выключив газ, он схватил полотенце и снял крышку с кастрюль. Бросив их на столешницу, молодой человек склонился над кастрюлями.

— Сойдет, — кивнул он. — Вареники немного разварились.

— Это не беда, — улыбка тронула губы старика.

Николас достал тарелки. В одну из них он выложил вареники, в другую — пельмени.

— На вид неплохо, — Николас ухмыльнулся и поставил перед стариком тарелку с варениками.

— Да, выглядят неплохо, — старик улыбнулся, взглянув на тарелку перед собой. В тарелке лежало шесть разварившихся вареника.

— У меня где-то была баночка с медом, — Николас открыл кухонный шкаф. — Где-то здесь была. А вот она.

— Не стоит беспокоиться, — продолжал улыбаться старик. — Мне и того, что в тарелке хватит.

— Та ну, Александр Петрович, не говорите глупости. Подсластите вареники, они вкуснее будут. Или есть мед — тоже противоречит жизни сердцем? — Николас закрыл дверцы кухонного шкафа и поставил перед стариком баночку с медом.

— Нет, против меда я ничего не имею.

— Вот и хорошо, — сказал Николас, затем достал из холодильника кетчуп, майонез и баночку шпрот. — Не знаю, как можно наесться шестью маленькими варениками. Мне и пельменей мало будет.

Николас поставил на стол тарелку с пельменями, обильно полил пельмени кетчупом, сверху майонезом, после чего открыл шпроты и сел за стол.

— Хлеба все же не хватает, но ничего завтра куплю.

Старик посмотрел на тарелку с пельменями перед Николасом и почувствовал, как ему снова становится дурно. Он закрыл глаза и медленно набрал полную грудь воздуха. Также медленно он его выдохнул. Дурнота ушла, но вид пельменей, укрытых майонезов и кетчупом, словно земля кровавым снегом, все еще стоял перед глазами. Старик не понимал, как можно есть такую еду. То, что она была вредной, он нисколько не сомневался. Только человек, который не любит себя может есть еду, которая разрушает его организм.

— О! — воскликнул Николас. — А как насчет выпить за знакомство. У меня есть в баре несколько бутылочек коньяка и вина.

— Спасибо, но я не пью, — отозвался старик и поискал глазами вилку. — Я слишком люблю себя, чтобы есть или пить, то, что разрушает мой организм… Мой друг, а где я могу взять вилку?

— Прошу прощения, — Николас поднялся из-за стола и достал из кухонного шкафчика две вилки. Вернувшись за стол, он положил перед стариком вилку и сказал:

— Это… э-э-э… тоже жизнь сердцем? Не употреблять алкоголь.

— Конечно. Без любви к себе не будет любви ни к кому другому.

— Хм, — Николас перемешал содержимое тарелки и принялся за еду.

Старик налил немного меда из баночки себе в тарелку и тоже начал есть. Ели молча. Старик время от времени отрывал взгляд от тарелки и смотрел в окно. На улице было тихо и темно. Солнце зашло, на небо высыпали звезды, среди которых сиял бледный диск луны. Прохладный ветерок ворвался в открытую форточку и всколыхнул тюль.

Николас вяло водил вилкой над тарелкой, вылавливая из красно-белого океана пельмени. Ел он без видимого удовольствия. Взгляд его ни на секунду не отрывался от тарелки. Когда же последний пельмень был выловлен, Николас положил руку на живот и пробормотал:

— Мне кажется, я переел.

Старик только усмехнулся. Он знал, что человеческий разум жаден. Чрезмерное употребление пищи наравне с жаждой наживы — лучшее тому подтверждение.

— Александр Петрович, — Николас посмотрел на старика. — Что значит любить себя?

— Любить себя? — переспросил старик. — Это значит относиться к себе так, словно ты самая редкая на планете драгоценность, принимать себя таким, какой ты есть, со всеми недостатками и достоинствами, стремиться к тому, чтобы раскрыть свою уникальность, в будущем стать более совершенным существом, чем являешься в настоящем, беречь себя, заботиться о себе, своем здоровье, чтобы прожить как можно дольше на планете, ведь так у тебя будет больше времени, чтобы достичь совершенства или, по крайней мере, приблизиться к нему.

— А что значит достичь совершенства? О каком совершенстве вы говорите?

— Я говорю о человеческом совершенстве. О том совершенстве, которое позволяет человеческому организму приблизиться к совершенству матушки-природы. За последнее время я много думал о человеческом совершенстве. Что это? Как узнать становишься ли ты совершеннее? Как узнать достиг ли ты совершенства?

— Очень интересные вопросы, — заметил Николас, вздыхая от переедания. — С удовольствие послушал бы ваши ответы на них. Но для этого предлагаю переместиться в зал, в более располагающее для беседы помещение. Признаться, мне захотелось полежать после еды.

— Хорошо, — старик кивнул головой. — Но сначала я хотел бы помыть посуду.

— Та оставьте, я потом помою.

— Потом может никогда не наступить, — улыбнулся старик, вставая из-за стола и направляясь к раковине с тарелкой в руках.

— Ваше дело, — Николас пожал плечами. — А я свою тарелку потом помою. Желудок разболелся. Пойду, прилягу, а вы не задерживайтесь. Мне очень интересно узнать ваши мысли по поводу совершенства. Мне кажется, я от него отдалился.

Николас покинул кухню. Старик же помыл свои тарелку и вилку, не оставил без внимания и тарелку с вилкой Николаса. Покончив с мытьем, старик вытер руки полотенцем, после чего спрятал баночку со шпротами в холодильник, а с медом — в кухонный шкафчик. Наведя порядок на столе, старик вышел из кухни.

Оказавшись в комнате, старик улыбнулся. Николас растянулся на кровати и спал. Похоже, беседа о человеческом совершенстве откладывается. Старик поднес руку к глазам и взглянул на часы: 8:12. Опустив руку, он снова посмотрел на спящего молодого человека. Взгляд, брошенный на столик у окна, на котором стоял будильник, заставил старика снова поднести руку к глазам. С его часами явно было что-то не так. Будильник показывал: 21:57. Улыбка появилась на губах старика, когда он понял свою оплошность. Его часы стояли. Он уже и забыл, когда в последний раз заводил их. Старик мог себе позволить такое неуважение по отношению ко времени. В какой-то миг его жизни оно утратило для него значение, стало иллюзией. Старик перестал о нем беспокоиться, так как понял, что время если и заслуживает беспокойства, то только тогда, когда твоя жизнь бессмысленна. Жизнь же старика была наполнена смыслом, поэтому время утратило над ним власть. Делая каждый день то, что приносило ему удовлетворение, не отвлекаясь ни на что другое, старик, словно вознесся над временем, поэтому совершенно не обращал на него внимания.

Старик вышел на балкон и окинул взглядом окрестности. Прямо перед ним, метрах в ста от дома, раскинулась набережная Днепра. На набережной было пустынно, если не брать во внимание несколько парочек, сидевших на лавочках в обнимку. Старик вознес взгляд кверху и увидел миллионы звезд, поблескивавших в черноте ночного неба. Огромный диск луны, покрытый темными пятнами, отражался в водах реки, грозя обрушиться в нее. Тишина вокруг стояла невероятная. Ни звука не раздавалось вокруг. Казалось, мир заснул, укутанный темным саваном ночи. Старик зачаровано смотрел на ночное небо, спящую реку, редкие огоньки фонарных столбов на пристани, и боялся дышать, дабы не потревожить красоту и очарование ночи. Минуты бежали за минутами, а старик все стоял и стоял, любуясь видом. Когда же он покинул балкон, будильник показывал. 23:14.

Старик выключил в комнате свет и не раздеваясь лег на кровать, примостившуюся у стены напротив дивана. Спустя несколько минут старик уже спал.

Встав утром, Александр Петрович проводил Николаса на работу, а сам принялся за рукопись. Над рукописью он проработал весь день, время от времени чередуя работу над рукописью и чтение книг, которые ему дал Николас. Одна из них оказалась сборником афоризмов, другая — научно-популярной книгой о конце света 2012 года.

Когда же Николас вернулся домой, солнце давно скрылось за горизонтом, а звезды-корабли отправились в плавание по небу-океану, возглавляемые гигантским кораблем-месяцем.

Едва переступив порог квартиры, Николас буркнул:

— Merde!

Старик отложил книгу и вышел в коридор.

— Все хотел у тебя спросить, а что означает это твое мэрд?

— Черт, черт возьми. Французское ругательство. Я так говорю, когда что-то идет не так, как хотелось бы.

— И что же сегодня пошло не так?

— Да все очень даже так, — хмыкнул Николас и вошел в комнату. Упав в кресло, словно мешок, доверху заполненный тряпьем, он продолжил:

— Устал просто. Даже обедать не ходил, работа, как трясина затянула. С одной стороны радуюсь, вижу, что не зря пашу, товарооборот компании увеличился, выручка тоже, что не может не радовать. Но вот с другой стороны, после ваших вчерашних слов, я задумался о том, а на кой черт я вообще все это делаю? Встаю ни свет, ни заря, чтобы пораньше приехать на работу, возвращаюсь, когда другие люди давно дома и собираются ложиться спать. Ради кого я это все делаю? Ради чего? — Николас развел руками и посмотрел на старика с таким видом, будто хотел узнать у него ответы на свои вопросы.

— А ты, мой друг, как думаешь? Ради чего ты это все делаешь? — легкая улыбка колыхнула губы старика.

— Ради денег, — сказано это было с такой интонацией, что старик так и не понял, вопрос это был или утверждение. — Ради чего же еще, — продолжил Николас. — Вот скажите мне, Александр Петрович, чем вы сегодня занимались весь день?

— Большей частью занимался рукописью, иногда и книги читал, те, что ты мне дал.

— И как вы… э-э-э, что вы чувствуете? То есть я хочу спросить, вы довольны тем, как провели этот день? Получили ли вы от него удовлетворение?

— Конечно, — не раздумывая произнес старик. — Сегодня я очень хорошо потрудился. Сегодня я еще ближе стал к тому, что жаждет мое сердце.

Растерянное выражение появилось на лице Николаса, когда он услышал ответ старика. Он хотел было что-то сказать, но слово так и не вырвалось наружу. Вместо этого Николас положил голову на спинку кресла и закрыл глаза. Грудь молодого человека подымалась и опускалась в такт дыханию.

Старик с улыбкой наблюдал за Николасом. Не смотря на кажущееся внешнее спокойствие молодого человека, старик был уверен, что внутри молодого человека царили тревога и озадаченность. По крайней мере, ему об этом сказали скулы Николаса, двигавшиеся под кожей.

— А я нет, — Николас открыл глаза и устремил взгляд на старика.

— Что нет?

— Я не чувствую, что получил удовлетворение от этого дня. Да я стал богаче, но, merde, это как вода, которую льют через дуршлаг, она все льется и льется, и все впустую да впустую. У вас нет ничего, но на вашем лице улыбка, у меня есть все, но на моем лице гримаса недовольства. Как такое возможно? Где я ошибся? Неужели чтобы стать счастливым, надо стать нищим? — в обращенном на него взгляде старик заметил боль, снедающую молодого человека изнутри.

— Не надо становится нищим, — теплая улыбка появилась на лице старика. — Достаточно найти то, что принесет тебе то, что наполнит твое сердце удовлетворением.

Николас положил руки на рукоятки кресла, набрал в грудь воздух и с шумом его выдохнул.

— Где же мне искать то, что наполнит мое сердце удовлетворением?

— В своем сердце, — коротко ответил старик и ободряюще улыбнулся.

— Кто б меня ткнул мордой в то, что принесет мне удовлетворение. Так было бы проще, а то все равно, что искать иголку в стоге сена.

— Тот, кто это сделает, сделает тебя еще несчастнее. Только твое сердце знает, что для тебя действительно важно. Все хотят легких решений, никто не хочет потрудиться, потрудиться ради своего же блага. Друг мой, не ищи легких путей, ищи истинных.

— Может мне пора в отпуск? Я три года не был в отпуске.

— Забыть на время о работе — было бы хорошо. Но еще лучше было бы провести это время вдали от людных мест, где-то на природе, подумать, разобраться в себе, в том, что хочет твое сердце, а не разум.

— Надо будет подумать над этим на досуге, — пробормотал Николас. — Ладно, это все потом, а сейчас я хочу что-то бросить в рот. Предлагаю вам присоединиться ко мне на кухне. Обещаю, сегодня переваренных вареников не будет, — молодой человек улыбнулся и добавил. — К тому же мы вчера так и не выяснили, что такое совершенство.

— Если так, надо выяснить, — старик поднялся с дивана и двинулся следом за Николасом на кухню.

— Кстати, Александр Петрович, забыл у вас спросить, а как вы смотрите на то, что выступить на телевидении? — Николас остановился на пороге кухни и посмотрел на старика.

— На телевидении? Даже не знаю, что сказать.

— Почему бы и нет? У меня есть связи в Полтаве, можно устроить вам выступление на областном телевидении, расскажете о жизни сердцем. После вашего успеха в Черкассах вряд ли это будет сложно устроить.

Николас поставил на стол кулек, который принес с собой с улицы и снова посмотрел на старика, словно вросшего ногами в пол в прихожей.

— Смогу ли я? — подумал старик. — Я же никогда не выступал перед людьми, а тут аж телевидение.

Старик почувствовал, как затряслись ноги, а лоб взмок, словно в квартире была тридцатиградусная жара.

— Этого ли хочет мое сердце? — старик закрыл глаза и прислушался к себе. — Чтобы о жизни сердцем узнало, как можно больше людей, не этого ли я хотел? Не этого ли хочет мое сердце? Да именно так, именно об этом оно мечтает. Значит, прочь сомнения, прочь страх. Я знаю, вы слуги разума, но я живу сердцем, храбрым, не знающим сомнений, жаждущим идти только вперед. Только вот, почему же ноги так подгибаются? Прочь страх! Прочь сомнения! — старик ухватился за ручку входной двери, чтобы не упасть.

— С вами все хорошо? — Николас поспешил к старику.

— Все хорошо, мой друг. Небольшое недомогание, но оно уже прошло.

Николас помог старику добраться до табуретки на кухне и зашелестел кульком.

— Никогда не выступал на телевидении, — сказал старик. — Должно быть, это интересно.

— Наверное. Я тоже никогда не выступал. Но идея с вашим выступлением мне кажется довольно таки интересной.

— Если бы я знал, — пробормотал старик.

— В общем, — Николас достал из кулька бутылку молока, сыр, хлеб, пакет яблочно-морковного сока, фрукты, — я так понимаю, вы не против?

— Нет.

— Вот и здорово. Завтра же позвоню в Полтаву… Я тут накупил всякого, — рука Николаса снова исчезла внутри кулька. — Может вам такая еда больше понравится.

Из кулька появились баночки с консервированными огурцами, грибами, коробочки с салатами.

— Тебе не стоит переживать о том, что мне понравится или нет. Мне достаточно одного хлеба.

— Вам может и достаточно, но мне уж точно нет. Кстати, вы заметили, что я не купил ничего мясного? Я решил поэкспериментировать, надолго ли меня хватит с такой э-э-э… едой, — Николас ухмыльнулся и кивнул на продукты на столе.

— Кроме тебя самого на этот вопрос не знает ответ никто. Если для тебя отказ от мяса — всего лишь игра, не думаю, что тебя хватит надолго, но если это нечто большее, чем игра, то очень даже может быть.

— Поживем, увидим. Хотя, знаете, я все же доем шпроты и паштет, чтобы не пропали, — Николас достал из холодильника баночку шпрот и паштет.

Старик лишь улыбнулся. Что он мог сказать? Да и должен ли он был что-то говорить? Каждый сам выбирает, как жить. Он может только подсказать, направить, но выбор человек делает самостоятельно. Каким будет выбор, такой будет и жизнь. Свой выбор он сделал давно, и этот выбор ему более чем нравился.

Глава 8 Иллюзия счастья

— Так что там по поводу совершенства? — спросил Николас, когда они со стариком принялись за ужин.

Старик поднес к губам чашку с чаем. Сделав глоток, он поставил ее на стол и сказал:

— Друг мой, ты хотел бы быть совершенным существом?

— Если бы вы мне сказали, что значит быть совершенным существом, то здорово бы мне облегчили ответ на свой вопрос.

— Когда я смотрю на мир, в котором мы живем, на леса и поля, реки и озера, бегущие по небу облака и звезды, сияющие в ночи, то чувствую, что мир уже совершенен. И в этом совершенном мире живут уникальные организмы — животные, растения, насекомые. По какой-то причине матушка-природа ограничила их развитие, поэтому они не могут стать совершеннее, лучше, они живут инстинктами, которые, словно специальные программы, ограничивают всю их жизнь, заставляя их барахтаться на земле и не видеть чудес неба. Но что самое странное, опять же по какой-то причине, матушка-природа не сделал то же самое с человеком. Она позволила ему развиваться, позволила стремиться вперед навстречу звездам. И что самое забавное, развитие человека не имеет ни конца, ни края. Все ограничения сняты, дорога вперед открыта, тебя никто не удерживает на земле, позволяя лететь к небесам. Почему-то именно человеку матушка-природа определила стать совершенным организмом. А вот и ответ на твой вопрос. Что же такое совершенное существо? Это существо, которое никогда не останавливается в своем развитии, существо, которое стремится к высотам и не задерживается на низинах. Когда я смотрю на природу, то вижу совершенное нечто, но что интересно, совершенство природы не является чем-то конечным. Матушка-природа постоянно развивается, постоянно обновляется, создает что-то новое. Она никогда не стоит на месте, находится все время в движении, как бы своим примером показывает человеку, как надо жить, чтобы обрести совершенство. Наблюдая за матушкой-природой, я осознал, что совершенство не есть цель, совершенство — это дорога. Никто не знает, куда она приведет, никто не знает, что окажется в конце. Да и наступит ли когда-нибудь этот конец? Вряд ли. Эта дорога бесконечна и это не может не радовать.

— Получается, достичь совершенства невозможно, как и узнать, достиг ли ты его.

— Знаешь, мой друг, я бы так не сказал. Став на путь стремления к совершенству, ты уже в какой-то мере достигаешь его и по мере движения, становишься более совершенным организмом, чем был до этого. Удивительно, но следуя зову сердца, мы раскрываем свою истинную природу, природу существа, обреченного быть совершенным.

— Интересно, — Николас доел бутерброд с паштетом и сделал себе еще один. — А как же узнать, стал ли ты совершеннее или нет?

— Для этого надо слушать и слышать свое сердце, — старик макнул ломоть хлеба в тарелочку с медом и поднес его ко рту. — Если ты изо дня в день делаешь то, что говорит тебе твое сердце, значит, изо дня в день ты становишься совершеннее, как организм.

— И сердце никогда не может замолчать? То есть, я хочу сказать, а может ли наступить в жизни момент, когда сердце перестает говорить с тобой?

— Конечно, — старик кивнул и сербнул из чашки.

— И когда это происходит?

— Когда ты умираешь.

— Вот оно как, — Николас почесал лоб и вернулся к еде.

— Я чувствую, что человеческое сердце — не просто орган. Это что-то большее, что-то более значительное, чем человеческий разум. Это целая вселенная с чувствами, мыслями, желаниями, потребностями. Мне кажется, именно в человеческом сердце находится самый мощный источник энергии в человеческом теле. Именно сердце питает человека жизненной силой и именно музыка сердца соединяет человека с музыкой матушки-природы.

— Я думаю, что жизнь сердцем — не такая уж и простая вещь, — заметил Николас. — Это довольно таки трудно, поэтому не каждый сможет так жить.

— Что тебе кажется трудным?

— Все. Тебе приходится постоянно следить за своими поступками, ограничивать себя в еде, стремиться к загадочному и неуловимому совершенству и т. д. и т. п.

— Ты судишь о жизни сердцем с позиции человека, который живет разумом, поэтому она и кажется тебе трудной, непривычной, чем-то не от мира сего. Но когда ты живешь сердцем, ты смотришь на нее совершенно иначе. Она представляется тебе цветущим и благоухающим оазисом посреди пустыни, живительным ключом в дебрях непроходимого леса. Она словно последняя частица паззла, которой тебе так не хватало для счастья. Жизнь сердцем могла бы показаться чудом, если бы не была действительностью, по крайней мере, для меня. Если бы я мог прийти в этот мир еще раз, то даже не задумывался над тем, жить сердцем или как-либо иначе. К сожалению, я открыл для себя жизнь сердцем на закате жизни, к счастью, я все еще живу и могу наслаждаться ею.

— Меня удивляет, как вы спокойно воспринимаете свою смерть. Я бы так не смог.

— Каждый смог бы, если бы перестал бояться. Страх смерти — один из самых сильных человеческих страхов. Когда-то я тоже боялся умереть, но мой страх остался в прошлом, и сегодня я без суеты и волнений воспринимаю свою будущую смерть, так как понимаю, что смерть — это не зло и не благо, это всего лишь иная форма существования, которую я назвал бы формой несуществования.

— Значит, вы не верите в загробную жизнь?

— Когда-то удивительной девушке Виктории из Черкасс я уже отвечал на подобный вопрос. Не могу вспомнить, что точно говорил ей тогда, но не думаю, что ответ прошлый и нынешний будут сильно отличаться. Хотя возможно и это, что для меня не есть плохо, так как это значит, что я не стаю на месте в своем развитии, развиваюсь, обретаю новые знания, новые взгляды на жизнь. Что касается загробной жизни, то можно было бы сказать, что глупо верить в то, что не видишь или о чем не знаешь наверняка. Но таков ответ был бы близорук, ведь вера сама по себе — это нечто духовное, а не материальное, поэтому и отношение здесь должно быть другим. Я могу сказать, что никто не знает, что нас ждет в действительности, когда мы умираем, кроме того что тело разлагается, гибнет. Религия утверждает, что у человека есть душа и после смерти она попадает в рай или ад, в зависимости от того, кто как вел себя при жизни. В отличии от религии я не могу сказать есть ли у человека душа и если есть, что с ней происходит после нашей смерти. Но, тем не менее, могу сказать, что не разделяю взглядов религии на загробную жизнь. Возможно, они истинны для человека одурманенного религиозным наркотиком, но для меня они не более чем предположение и предположение, по моему мнению, не совсем удачное, если не сказать больше. Для меня представления религии о загробной жизни кажутся слишком примитивными.

— Но почему?

— Они кажутся мне сказкой для несмышленого ребенка, сказкой для человека, не способного думать самостоятельно, поэтому и принимающее все на веру. Я думаю, такие представления родились из-за все того же страха перед смертью. Человек прошлого, как и современный человек также боялся умереть, и вполне вероятно его страх был более сильным, чем страх современного человека. Человек боялся смерти и его страхи нашли отражение в верованиях, в том числе в таких, как верование в загробную жизнь, существование ада и рая. Страх — это мощная сила, она способна заставить человека поверить во что угодно, в бога, в черта или второе пришествие. Это уже не столь важно. Но важно то, что человеческий разум слишком подвержен страху, так как воспринимает окружающий мир, как живущее инстинктами животное, но не как высокоразвитый организм. Не будь человеческий разум столь невежествен, многое из того, во что верит его обладатель, превратилось бы в пыль, в труху, изъеденную червями времени. По большому счету объекты веры человек выбирает в зависимости от того, насколько невежественен его разум. Чем более он невежественен, тем более верующим становится, более восприимчивым и внушаемым. Вера в ад и рай из этой же серии. Эта вера родилась из-за страха перед смертью, неизвестностью, непониманием окружающего мира и зачастую именно страх рождает человеческое невежество. И так будет всегда, пока человек не обретет знания, только вот все дело в том, что некоторые знания обрести не так-то просто. Может из-за того, что их не существует? Кто знает, но знания по поводу того, что происходит с человеком после смерти, я отношу именно к таким знаниям.

— Я так понимаю, что из-за того, что не знаете, есть ли у человека душа?

— Да. С человеческим телом все понятно, а вот с человеческой душой, по крайней мере, для меня, нет. Без сомнения, у человека есть внутренний мир, есть что-то, что управляет его мыслями, чувствами, поступками, рождает потребности, направляет его, побуждает, заставляет делать то, а не это, чувствовать это, а не то, думать так, а не иначе. Вот всего этого я не совсем понимаю, но чувствую, что эти знания у нас есть, только как их получить, вот этого я уже не знаю.

— И где эти знания находятся?

— Я более чем уверен, что в нашем сердце. Именно здесь находятся все знания обо всем, что нас окружает, что мы видим, а что сокрыто от нашего взора. Только вот дано ли нам узнать все или нет? И вообще, можно ли узнать все? Не являются ли знания безграничными, как вселенная? Способен ли человек познать все или в силу своего несовершенства его возможности ограничены? Как видишь, мой друг, у меня одни вопросы. Многое я отдал бы, чтобы узнать на них ответы.

— Думаю, на это целой жизни не хватит, — ухмыльнулся Николас.

— Может быть, может быть, — старик отрезал половинку банана и очистил его от кожуры. — Тем не менее, хотел бы я прожить жизнь в поисках этих знаний. Даже если бы в результате я узнал бы не все, это бы нисколько не омрачило последний день моей жизни. Чем больше узнаешь, больше понимаешь.

— Но почему для вас так важны знания?

— Знания — это ключ к жизни, факел, разгоняющий своим светом тьму пещеры, тьму незнания. Человек рождается для того, чтобы учиться. Только получая новые знания, он может развиваться, может следовать программе, заложенной в него матушкой-природой. Человек так устроен, что не имея знаний, он не способен жить на этой чудесной планете. Долго ли проживет маленький ребенок, если оставить его один на один с окружающим миром? Взрослый, как раз и отличается от ребенка тем, что у него есть знания, приобретенные на протяжении жизни, правда, о качестве этих знаний я не говорю. В большинстве случаев знания, которыми владеет взрослый человек, ограничивают и замедляют его развитие. В большинстве случаев эти знания ограничиваются тем, что он получает в школе, институте, но, может быть, этих знаний достаточно для того, чтобы зарабатывать деньги, но их совершенно недостаточно для того, чтобы жить. Но беда не в этом, а в том, что взрослый человек из-за своего невежества отказывается от того, чтобы учится после получения образования. По большей мере, знания, которые он получает в учебных заведениях, бесполезны для жизни. Благодаря им ты не станешь счастливым, здоровым, не научишься любить, не узнаешь о том, что такое жизненное удовлетворение, не почувствуешь вкус жизни. Это мусор, который только засоряет твою голову, но благодаря ему ты можешь стать хорошим специалистом на предприятии, — старик ухмыльнулся и надкусил банан. — Те же знания, — продолжил он мгновение спустя, — которые ему действительно необходимы для жизни, в большинстве случаев так к нему никогда и не попадают. В нашем обществе действует ограничивающая человека система. Она противоречит человеческой природе, но на это, по всей видимости, большинству наплевать. И это неудивительно, их разум невежественен, такой он делает и человеческую жизнь. Человек — единственное существо на планете, которое обладая безграничным потенциалом, делает все для того, чтобы этот потенциал так никогда и не раскрылся.

— И как я понимаю, выход из этой ситуации в жизни сердцем?

— Да, но не одного человека, а миллионов. Сердце в силу своей активности позволяет человеку развиваться, стремится к большему, разум же в силу свойственной ему пассивности довольствуется тем, что есть.

— Те знания, которые у вас есть, откуда они у вас появились? Ведь раньше, я так понимаю, у вас их не было? — спросил Николас, взяв яблоко с тарелки.

— Не было, — согласился старик. — Но благодаря тому, что я начал жить сердцем, они появились. Я многим говорил, что мои учителя сегодня это матушка-природа и мое сердце. Я наблюдаю, чувствую, рассуждаю, часто появляются озарения. Многое, что из того что я говорю людям, часто происходит, словно по наитию, как будто вспышка молнии озаряет тьму ночи. И тогда я думаю: «Это же так очевидно. Почему я раньше этого не понимал?». Знать бы ответ на этот вопрос. Может, мое прежнее невежество было по какой-то причине необходимым? Но есть ли хоть какая-нибудь необходимость в невежестве? Снова вопросы, на которые я не знаю ответы. Чем больше узнаешь, тем больше появляется вопросов.

— Знаете, Александр Петрович, я вот о чем подумал. Во тьме ночи ведь есть необходимость, почему бы ей не быть и в невежестве. Невежество — это же тоже в некотором роде тьма.

— Да, согласен, — старик поднес банан ко рту, да так и замер, обдумывая пришедшую в голову мысль. — Невежество — это тьма, которая владеет человеческими умами. Но если в невежестве есть необходимость, то в чем она заключается?

— Может в том, что благодаря ему человек способен развиваться?

— Да, — старик наконец-то донес банан до рта и отложил шкурку в сторону. — Невежество видится мне неким обязательным этапом в человеческом развитии. Ведь мы не рождаемся со знаниями, а приобретаем или раскрываем их на протяжении жизни. Да, так и есть. Невежество — начало человеческой жизни, обретение знания — ее расцвет, но что есть закат человеческой жизни? Может обретение истины? Хм… Интересно. Надо будет над этим поразмышлять. Знаешь, мой друг, размышления — такая занятная штука. Никогда раньше не думал, что размышлять — это так приятно, особенно если размышлять о жизни, а не перемалывать в который раз свое прошлое. Это очень полезное качество нашего разума, одно из многих между прочим.

— Значит разум — не такое уж и зло?

— Никто и не говорит, что разум это зло, ну, может быть, невежественный разум. Нет, и его я не могу назвать злом. Он, словно несмышленое дитя, заблудшая овца, которой необходимо показать дорогу. В разуме я вижу инструмент. Невежественный разум — это не подготовленный к работе инструмент, а таким инструментом, как и любым другим, можно и беды натворить. Мне Сашка, мой младший сын, когда учил меня работать на компьютере, рассказывал, чтобы я был осторожен, особенно когда пользовался интернетом. Там, говорил, вирусов много, а эти вирусы заражают компьютер и из-за этого он работает не так как должен или вообще не работает. Так вот. Невежественный разум — это, я бы сказал, разум, зараженный вирусами. Как компьютер надо лечить от вирусов, так и невежественный разум этого требует. Только вот мало, кто хочет это делать, а многие даже не понимают, что их разум заражен. Но тут уже ничего не поделаешь, если человек не стремится излечиться, его ни один врач не вылечит.

— Александр Петрович, вам стоит подумать над тем, чтобы заняться лечением человеческих мозгов, — рассмеялся Николас. — У вас это хорошо получается делать.

— В каком-то роде я этим уже занимаюсь, — улыбнулся старик. — Но в действительности от меня тут мало что зависит. Мое оружие, слова, могут подтолкнуть, побудить невежественного человека задуматься о жизни, но и только. И то это при условии, что человек захочет меня слушать. Но только человеческое сердце способно стать лучом света в царстве тьмы, охватившей невежественный разум. Только оно способно из невежественного человека сделать знающего, человека познавшего истину.

— Вы преуменьшаете свою роль, — улыбнулся Николас. — Ведь именно благодаря вашим словам человеческое сердце пробуждается. Я бы сказал, что вы спичка, которая зажигает факел.

— Может и так, — старик окинул себя взглядом. — Я очень подхожу на роль спички. Исхудал так, что и впрямь на спичку стал похож.

— Да ладно вам. Я слышал, что худые люди живут дольше полных.

— Здоровые может быть, — усмехнулся старик.

— О, merde! Простите, я забыл, — Николас виновато посмотрел на старика.

— Не переживай, мой друг. Волнения не добавят тебе годов жизни, а вот убавить — очень даже могут.

— Ага, — Николас ухмыльнулся. — Знаете, что мне сказал один знакомый врач: все болезни от нервов, один сифилис от удовольствия.

— Я согласен с твоим знакомым врачом. Удовольствия — это такая штука, которая способна обернуться страданиями. С ними надо быть поосторожней.

— Но как же без удовольствий? С ними и жить интереснее.

— Не спорю. На первый взгляд так и есть, но если копнуть глубже, можно увидеть обратную сторону удовольствий. И эта сторона мало кому понравится. Те же болезни. Многие из них — это результат того, что человек захотел получить удовольствие, например, сексуальное, как тот же сифилис, или удовольствие от поглощения пищи. Я в свое время язву именно так и заработал. Ел то, что не надо было есть. А аварии на дорогах из-за чего происходят? Тоже из-за удовольствия — едь себе помаленьку, да нет, человеку, видите ли, хочется ощутить удовольствие от скорости. А к чему это может привести и говорить не стоит. Все всё знают, только вот человек и дальше продолжает искать удовольствия.

— Значит таков человек.

— Нет, таков человеческий разум. Он стремится к удовольствиям, из-за этого свойства разума, удовольствие часто оборачивается страданиями.

— Но как тогда жить без удовольствий? Что же это за жизнь такая будет? Скукотища какая-то, — Николас отрезал кусок батона и намазал его медом.

— Может так, а может и не так, — старик взял с тарелки ломоть хлеба и принялся его жевать. — Я вот что думаю. Удовольствия тоже разные бывают. Можно получить удовольствие от просмотра фильма по телевизору, а можно его получить от созерцания восхода солнца или прочтения хорошей книги. Должно быть, это из-за того, что удовольствие может получать и разум, и сердце. Только вот в последнем случае удовольствие я назвал бы удовлетворением. И если человек способен испытывать удовольствия, то, скорее всего, так и должно быть, и нет ничего плохого в том, чтобы стремиться к удовольствиям. Только вот, я считаю, что надо стремиться не к тем удовольствиям, которые обещает разум, а к тем, что может предложить сердце. Тогда человеческая жизнь будет более настоящей, чем есть на самом деле.

— А как же узнать, какое удовольствие предлагает разум, а какое — сердце? — Николас отпил из чашки с чаем и взглянул на старика.

— На этот вопрос я тебе дать ответ не могу, — старик взял в руки чашку с чаем и поднес к губам. — Прислушивайся к себе, к своим ощущениям, чувствам. Удовлетворение более продолжительно, более искренне, оно наполняет тебя светом. Твое сердце — лучший твой помощник в этом деле. Постарайся чаще прислушиваться к нему и тогда ты научишься отличать, где удовольствие, а где удовлетворение.

— Хм, интересно, — пробормотал Николас. — Надо будет подумать над этим как-то.

— Подумай, подумай, — кивнул старик. — Размышлять — это полезное занятие. Сказал бы даже, жизненно необходимое, так как оно развивает наши мозги, ведет нас из тьмы к свету. Я полагаю, что провести жизнь в стремлении к свету намного приятнее, чем проводить ее во тьме. Будет не так болезненно жить, как живется современному человеку.

— Да не так уж ему и плохо живется, — Николас допил чай и отставил чашку в сторону. — Сегодня для человека созданы все условия для счастливой жизни. Границы исчезают с карт, уровень медицины то что надо, питание какое хочешь, отдыхай где хочешь и с кем хочешь. Не жизнь, а сказка я бы сказал.

— Не спорю. Для современного человека условия то, что надо, но для человека — хуже не придумаешь.

— Э-э-э… чето я вас не пойму, Александр Петрович, — Николас посмотрел на старика.

— Современный человек — слабое и ленивое существо. Он создает блага, по большому счету, только с одной целью — испытать в жизни как можно больше удовольствий, облегчить свою жизнь, сделать ее проще. Современный человек стремится избежать усилий, в то время, как жизнь требует усилий. Он стремится быть пассивным, вместо того, чтобы стать активным, как того требует его природа. Он живет ожиданиями, вместо того, чтобы жить свершениями. Он идет против своей природы, вместо того, чтобы следовать ей, следовать природе существа творящего, а не разрушающего, чувствующего, а не отторгающего чувства, существа ищущего, а не довольствующегося потемками. Стоит ли после этого удивляться тому, что имея всё современные люди не имеют ничего. Живя в роскоши материальной, они живут в нищите духовной. Я убежден, что за всю историю человечества именно современное общество породило больше всего несчастных людей. Что это? Судьба или всего лишь невежество, окутавшее планету и отдалившее человека от природы и истинного счастья? Для меня ответ очевиден.

— А для меня не совсем, — заметил Николас.

— Всему свое время, мой друг. Наступит день, когда ты все поймешь, конечно, если будешь стремиться к тому, чтобы понять. Как говорят, под лежачий камень вода не течет. Не будь камнем, будь водой, которая упорством и терпением способна выдолбить дырку в камне. Главное долбить в правильном месте. Именно такова и есть настоящая жизнь, жизнь не ради удовольствия, а ради удовлетворения.

— Мда, Александр Петрович, — Николас упер локти в столешницу и положил голову на кулаки. — Вам действительно надо выступать. Может именно такого человека, как вы не хватало человечеству, чтобы обрести утерянное когда-то счастье.

— Не знаю, мой друг, как я могу помочь обрести счастье всему человечеству, и могу ли я вообще претендовать на роль его проводника, но вот поспособствовать обрести счастье обычному человеку, это другое дело.

— А знаете что, Александр Петрович? Вы ведь во Франции ни разу не были?

— Не был.

— Тогда давайте я вам фотографии покажу. Увидите, где я жил до приезда в Украину.

— Я не против.

— Тогда идемте в комнату. Там ноутбук, а у меня все фотографии на ноуте, — Николас поднялся из-за стола и направился в комнату. Старик допил чай и последовал за ним.

В комнате Николас достал из сумки ноутбук и поставил его на стол. Раскрыв его, он нажал кнопку включения ноутбука и повернулся к старику, сидевшему на диване.

— Я парижанин, родился в Париже и большую часть жизни прожил там. Немного жил в Нанте и Бордо, но Париж, — блаженная улыбка появилась на лице молодого человека, — ни один город не сравнится с ним — город романтиков, город любви. Это один из немногих городов в мире, который обязательно стоит посетить… Эй, а это что такое? — растерянно пробормотал Николас и уставился в черный экран монитора ноутбука.

Спустя мгновение на экране появились слова, экран мигнул и погас, ноутбук перезагрузился, снова по экрану побежали слова и снова ноутбук перезагрузился.

— Nique ta mère!!! — крикнул Николас, выключая ноутбук и включая его снова. — Этого еще не хватало! У меня же там важная информация.

Экран ноутбука снова осветился буквами, мигнул и погас, чтобы перезагрузится.

— Только не это, — Николас сел на стул и обхватил голову руками. — Отчеты, тексты, фотографии, — все коту под хвост.

Николас выругался и ударил кулаком по столу.

— Долбанная техника! Чтоб тебя! Давно надо было поменять эту кучу рухляди, а еще известная фирма. Халтурщики!

Старик некоторое время с улыбкой наблюдал за молодым человеком, затем поднялся на ноги и подошел к столу. Положив руку на плечо Николасу, он сказал:

— Я бы так не расстраивался на твоем месте. Может это даже и хорошо, что так произошло.

— Какое хорошо! — воскликнул Николас. — Отчеты, финансовые документы, договора, куча личной информации, — все уничтожено, а вы говорите «хорошо». Мне не так жалко ноутбук, как ту информацию, которая на нем была. Ноутбук всегда можно купить новый, а вот вернуть информацию, собираемую годами… Merde! Ну почему это произошло именно сегодня и вообще, почему это произошло со мной?

— И все же то, что произошло — благо, — улыбался старик, стоя возле молодого человека.

Николас посмотрел на старика и уронил голову на стол. Тихий стон прокатился по комнате.

— Вы не понимаете, — только и сказал Николас.

— Посмотри на это иначе. Если бы компьютер не поломался, ты и дальше жил бы иллюзией счастья.

— Да при чем тут счастье? — Николас скривился так, словно ему предстояло выпить горькую микстуру.

— Теперь ты понимаешь, что вещи не способны сделать тебя счастливым? Многие люди привязывают свое счастье к вещам и людям, вместо того, чтобы привязать его к себе и окружающему миру. А когда происходит нечто подобное тому, что произошло с тобой, «счастье» почему-то исчезает, а его место занимают разочарование и страдание. Привязывая счастье к вещам, мы теряем его. Воспринимай то, что случилось с тобой, как урок, который помог тебе стать ближе к истинному счастью.

— Чертов урок, — пробормотал Николас. — Нельзя ли обойтись без уроков, которые не уничтожают важные для меня вещи?

— Часто для того чтобы понять необходимо испытать на себе то, что люди называют страданиями, в действительности являющимися ничем иным, как негативным восприятием. Мир не так уж плох, если посмотреть на него чуточку иначе и не так уж плохо то, что произошло с тобой. Просто посмотри на это иначе. Возможно, то, что ты расцениваешь как утрату, в действительности — ценное приобретение. Ты грустишь о потерянной информации, но информация — это всего лишь информация, некие данные, которые в большинстве случаев можно восстановить. Если бы ты потерял голову, вот это была бы проблема, а информация не стоит твоих переживаний.

— Если я и получил какой-либо урок, — услышал старик голос Николаса, — то заключается он в том, что всегда надо иметь копию информации.

— Это тоже неплохой урок, — улыбнулся старик и похлопал Николаса по плечу.

Глава 9 Снова в путь

Старик стоял, согнувшись над раковиной умывальника, и сплевывал кровь. Ему снова было плохо: температура повысилась, тело вспотело, руки и ноги дрожали, боль вернулась и теперь донимала его, сжигая нутро.

Старик вытер лоб и присел на край ванны. Закрыв глаза, он набрал полную грудь воздуха, задержал дыхание и выпустил воздух наружу.

— Все хорошо, — прошептал он. — Уже лучше. Еще немного и все пройдет. Потерпи немного, твое время еще не пришло. Это просто маленькое недомогание.

Словно опровергая слова старика, желудок взорвался новым приступом боли. Старик вцепился руками в раковину и «украсил» ее дно новой порцией слюней вперемешку с кровью и еще какой-то гадостью желтоватого цвета. Выплюнув остатки крови, старик положил голову на раковину и улыбнулся; холод раковины, казалось, остудил на какой-то миг его разгоряченное лицо. Даже боль в желудке поутихла и теперь тихо пульсировала где-то в районе печени.

— Вот видишь, — пробормотал старик. — Уже хорошо. Еще чуть и станет совсем хорошо. Не бойся, твое время еще не пришло. Ты не готов покинуть этот мир. Пока не готов. Смерть просто пугает тебя, но ты не должен бояться. Пока бьется твое сердце тебе нечего бояться.

Старик поднял голову и открыл кран с холодной водой. Набрав в рот воды, он прополоскал его, избавляя от остатков крови и желтой гадости.

— Жарко-то как, — прошептал старик.

Сложив руки лодочкой, старик набрал пригоршню воды и умылся.

— Ну вот, уже совсем хорошо.

Старик выключил воду, поднялся с ванны и взял в руки полотенце. Вытерев лицо и руки, он повесил полотенце на место и вышел из ванной.

За последние дни приступы боли участились, и это не могло не тревожить старика. Он чувствовал, что время, отведенное ему на этой чудесной планете, подходит к концу. Старик вошел в комнату и лег на диван. Надо было подумать, что делать дальше. Он понимал, что не может больше задерживаться у Николаса. Надо было двигаться дальше, только вот куда. Несмотря на то, что он очень хотел увидеть родных, домой он идти не собирался. Пока что старик решил дождаться прихода с работы Николаса.

Старик закрыл глаза. Сейчас он хотел только одного — немного поспать. Хороший сон мог ему пойти только на пользу. Но мысли по поводу неясного будущего все никак не желали покидать его, тем самым прогоняя такой желанный сон. В конце концов, спустя несколько безуспешных попыток остановить мыслительный процесс, старик все же заснул.

Старика разбудил скрежет ключа в замке. Старик открыл глаза и зевнул. Сон, и правда, пошел ему только на пользу. Он чувствовал себя отдохнувшим и готовым к дороге.

Входная дверь скрипнула, и в квартиру вошел Николас.

— Добрый вечер, Александр Петрович, — сказал молодой человек, заглянув в комнату. — Как ваши дела?

— Добрый, мой друг, добрый, — старик принял сидячее положение и снова зевнул. — Я тут решил немного поспать и теперь вот очень хорошо себя чувствую. А как твои дела? Что-то ты рановато сегодня. Сколько уже часов? Я лег часа в три и, кажется, совсем немного проспал.

— В три? — Николас вошел в комнату и улыбнулся. — Тогда вы очень даже неплохо поспали. Уже 22:30.

— Как 22:30?! Быть такого не может, — старик поднялся с дивана и подошел к столу, где стоял будильник. — И правда, — сказал он, взглянув на часы. — 22:33. Это же как долго я проспал, больше семи часов что ли? Здорово меня отключило.

— Так это же хорошо. Сон — это здоровье, — Николас открыл шкаф, достал вешалку и повесил на нее пиджак.

— Так-то оно так, — улыбнулся старик, только вот что же я делать ночью буду?

— Ну-у-у, — протянул Николас, снимая галстук и бросая его на спинку кресла. — Занять себя чем-нибудь это не проблема. Было бы желание.

— Да, да, было бы желание, — старик вернулся на диван и принялся наблюдать за Николасом.

— Кстати, Александр Петрович, — Николас набросил на плечи халат и сел в кресло. — Запомните сегодняшний день — 27 апреля 2012 года. С этого дня вас с нетерпением ждут в Полтаве.

— А по какой причине?

— Ждут вашего выступления на телевидении.

— Значит, ты все же звонил в Полтаву?

— Конечно звонил, — рассмеялся Николас. — А вы что думали, что не позвоню? Позвонил, договорился. Мне даже не пришлось никого упрашивать. От этих журналюг ничего не утаишь. В Полтаве о вас уже знают и безумно обрадовались, узнав, что вы гостите у меня. Они готовы были даже за вами машину прислать, только бы не потерять вас из виду. Вы же как перекатиполе, то здесь, то там. Но я отклонил их предложение с машиной, я и сам могу вас туда отвезти.

— Это что значит получается? Я буду выступать на телевидении? — старик почувствовал, как по телу пробежала легкая дрожь, и небольшое волнение охватило его.

— Конечно будете, — рассмеялся Николас. — Вы думали, я шутил? О жизни сердцем следует узнать как можно большему числу людей, ведь чем больше людей узнает, тем выше вероятность того, что мир станет хоть чуточку добрее.

— Значит я буду выступать на телевидении, — старик казалось не слышал того, что говорил ему Николас. Взгляд его был отстраненным, мысленно старик явно был не в квартире Николаса. Старик чувствовал, как страх перед выступлением покинул его, а на его место пришло легкое возбуждение. Понимание того, что о жизни сердцем узнает больше людей, заставило страх покинуть его сознание. Старик понимал, что боялся он не самого выступления, а того, как воспримут его идеи и его самого люди. Но старик был уверен, что главное быть самим собой, а то, как его воспримут другие не столь уж и важно. Важно было только то, что о жизни сердцем узнают тысячи людей.

— Я попросил их не спешить с передачей, так как неизвестно, когда мы приедем в Полтаву. Правильно я поступил? — словно издалека донесся голос Николаса.

— Очень даже правильно, — старик кивнул. — Неизвестно, когда я доберусь до Полтавы. Путь все же не близкий.

— Эй, Александр Петрович, вы слышите, что я вам говорю? Мы поедем вместе на моей машине. Я буду вашим личным водителем.

— А как же бизнес?

— Бизнес и без меня сможет обойтись. У меня куча помощников, пусть поработают, а я пока возьму небольшой отпуск.

— Тебе виднее, мой друг, — старик пожал плечами. — Только вот, я бы не хотел ехать в Полтаву на машине.

— На чем же вы хотите туда попасть? На автобусе или на поезде? Или может быть на самолете?

— Нет, нет, что ты, мой друг. Я за последнее время отвык от транспорта. Мне лучше пешком.

— Пешком? — недоумение появилось на лице Николаса. — Но на то, чтобы добраться от Кременчуга до Полтавы пешком, понадобится уйма времени да и ночевать где-то надо. Может все же на машине?

Старик вздохнул и посмотрел на Николаса.

— Мои желания могут казаться странными, но я, и правда, хотел бы отправиться в этот путь пешком. Здоровье мое не ахти, и я боюсь, что это последняя для меня возможность побыть наедине с природой, полюбоваться еще раз ее красотой. Знал бы ты, как прекрасен восход солнца, как изумительны закаты, как чист воздух в лесах и на полях моей неньки Украины, как медленно начинает течь время, когда ты покидаешь шумный город и оказываешься в царстве тишины посреди полей, на берегу реки, в березовой роще или сосновом бору, — старик замолчал и устремил мечтательный взгляд за окно.

Николас смотрел на старика и чувствовал, как его охватывает странное чувство. Старик говорил о вещах, о которых он давно уже позабыл в суматохе жизни. Если он и видел в последние годы закат, то только по телевизору, тишина его комнаты была ему более привычна, чем тишина леса или поля, а о свежем, чистом воздухе он мог только мечтать. Слушая старика, он мысленно рисовал картины того, о чем тот говорил. И чем ярче были эти картины, тем острее становилось чувство утраты, утраты чего-то важного, важного и невосполнимого. Поля и леса, рощи и реки — для старика все это было намного важнее, чем волнения по поводу ночлега или долгого пути, усталости или отсутствия какого-либо уюта. Именно в эти минуты Николас осознал, почему для старика так важна была жизнь сердцем — она не только привносила в его жизнь удовлетворение, но и позволяла ему видеть то, что не замечали, да и не хотели замечать другие люди. Среди моря хлама, в котором погряз современный человек, старик находил то, что наполняло его жизнь удивительными красками жизни. Именно в эти минуты Николас ощутил как где-то в глубинах его естества зарождается тяга к прекрасному и настоящему, тяга к жизни. Не той бессмысленной гонке за никому не нужным искусственным мусором, а к настоящей жизни — когда песня твоего сердца льется в унисон с дыханием природы, даря тебе счастье, осмысленность и удовлетворение. Именно в эти минуты в голове у Николаса рождалось решение, которого он поначалу испугался, но прислушавшись к музыке своего сердца, звучавшей с каждой секундой все громче, молодой человек почувствовал, как страх ушел, а его место заняло предвкушение новизны, чего-то давно забытого и влекущего.

— Александр Петрович, — Николас посмотрел на старика. В его взгляде не было страха и сомнений, лишь твердая, нерушимая уверенность в истинности задуманного. — Вы не против, если я присоединюсь к вам в вашем долгом пути к Полтаве?

— Ты хочешь отправиться вместе со мной в Полтаву? Пешком?

— Да.

— Тебя не пугает, что усталость и сомнения в правильности принятого тобой решения станут верными твоими попутчиками? Не пугает, что ночевать придется на открытом воздухе?

— Нет, не пугает. Вас же это не пугает, значит и меня не испугает.

— Тогда не буду тебя отговаривать.

— У вас бы это не получилось, реши вы это сделать. Мне действительно хочется испытать себя, проверить, что я за человек, из какого материала сделан. К тому же вы согласились познакомить меня с жизнью сердцем. Думаю, для этого у вас будет больше, чем достаточно времени.

— Ты прав, мой друг. То, что я тебе рассказывал раньше — это капля в море по сравнению с тем, что ты можешь узнать, оставшись один на один с природой.

— Вы меня заинтриговали, — сказал Николас, рассмеявшись. — Готов учиться и познавать.

— Это хорошо. Учиться и познавать никогда не надо прекращать. Это одно из немногих занятий, которые способны наполнить жизнь красками, удивлением, интересом.

— Тогда решили. Когда выступаем в путь, учитель? — улыбнулся Николас.

При слове «учитель» улыбка на губах старика стала шире. Возможно, Николас сказал это слово в шутку, тем не менее, старик почувствовал, как странное чувство охватило его сердце, заставив его ускорить ритм. Признание, шуточное или нет, но оно способно вселить еще большую веру в сердце человека. Старик понял это сразу, едва услышал слово «учитель». Но мог ли он, и правда, быть учителем? Достаточно ли у него знаний для этого? Да и не отнимает ли он титул у природы и сердца, которые всегда считал своими учителями? Ответы на эти вопросы старик не знал, но то, что он испытал, услышав слово «учитель», разрушило все его сомнения, ведь его сердцу это обращение-то понравилось!

— Можем хоть завтра, мой друг.

— Хорошо. Тогда пойду, позвоню своему заму — в то время как я буду думать о красоте природы, ему придется думать о доходах компании, — Николас ухмыльнулся, взял мобильник с тумбочки и ушел на кухню, оставив старика наедине со своими мыслями.

На завтра отправиться в путь не получилось, с самого утра Николас уехал на работу, улаживать кой-какие вопросы, возникшие с его будущим отсутствием в офисе. Но вот на следующий день, едва солнце поднялось над горизонтом, старик и молодой человек оставили позади Кременчуг и двинулись вдоль трассы в сторону Полтавы.

Погода была чудесной. Дул небольшой ветерок, солнце было ласковым и по-настоящему весенним, одинокие белые облачка, подгоняемые неугомонным ветром, медленно плыли по небу, радовавшем глаза девственной чистотой и нежной голубизной.

Старик и Николас сошли с трассы и двинулись вдоль нее по грунтовой дорожке, бегущей рядом с основной дорогой. Старик то и дело поглядывал на Николаса. Тот казался слегка взволнованным, нечасто тому приходилось бросать все и пускаться в странствия, к тому же пешком. Старик часто замечал, как Николас вертел головой с интересом рассматривая местность, по которой они проходили. В такие минуты Николас напоминал старику маленького мальчика, делающего первые шаги в познании окружающего мира. Такой же ищущий взгляд, живость познания и безграничное любопытство. Старик вспомнил, что и он таким был тогда, когда только покинул Киев. Такими же глазами он смотрел на мир тогда, такими же он смотрел на него и сейчас. Старик давно понял, что природа никогда не бывает однообразной, каждый день и даже каждую минуту она предстает перед тобой в совершенно ином виде, главное было уметь замечать изменения. Старик замечал. Он научился этому благодаря своим странствиям, большая часть из которых прошла неотрывно от природы. И хотя острота восприятия окружающего мира снизилась, удивление и желание познавать никуда не делись, наоборот, усилились, превратились в некую жажду, стали страстью, исходящей из таинственных глубин сердца.

Два часа спустя старик предложил Николасу сделать привал, так как понимал, что любому горожанину, изнеженному современными удобствами, длительные пешие прогулки могут быть не в радость, а в тягость. Николас не отказался от отдыха и уже спустя десять минут они сидели под небольшим деревом, одиноко росшим недалеко от дороги.

Старик достал из кулька бутылку с водой и отхлебнул из нее.

— Как твои ноги, мой друг? — поинтересовался старик у Николаса, прислонившегося спиной к стволу дерева и жевавшего яблоко.

— Нормально, — сказал Николас. — Немного побаливают, но это с непривычки, ведь в городе я большей частью передвигаюсь на машине.

— Привыкнешь. Вот только завтра ноги будут сильнее болеть.

— Как-то переживу. День, второй, а там легче будет.

— Будет, — кивнул старик. — Ты молодой. Здоровье будет получше моего. Это мне возраст иногда напоминает о себе. То болью в пояснице, то тяжестью в ногах. Благо, после того, как расходился, стал лучше себя чувствовать, а первое время было тяжело. Сам знаешь, городской образ жизни совершенно не способствует здоровью современного человека. Раньше люди больше передвигались на своих двух, поэтому и здоровее были, а сейчас, если и передвигаются, то большей частью от дивана к холодильнику и обратно.

— Такова современная жизнь, — Николас пожал плечами. — Жить с удобствами намного приятнее, чем без них.

— Не могу с тобой согласиться, мой друг, — покачал старик головой. — Я считаю, что если удобства ухудшают или сокращают жизнь человека, им не место в этом мире. Как ты думаешь, мой друг, что лучше, прожить жизнь короткую, но наполненную всевозможными удобствами, или долгую, но лишенную удобств?

— Интересный вопрос, — Николас почесал висок. — Как по мне, лучше долгую и с удобствами.

— Так бы пожелали многие люди. Человеческий разум стремиться из любой ситуации выйти победителем, поэтому если его не устраивают два варианта, он ищет третий, более выгодный. Разум расчетлив и корыстен, только вот жизнь, мой друг, часто на это не обращает внимания, заставляет нас выбирать из двух одно. К сожалению, нередко люди выбирают совершенно не то, что следовало бы выбрать, поэтому и мучаются потом.

— Тогда я не знаю, что вам сказать. Жить долго, но в нищете, — это не по мне, но жить не долго, но в богатстве, также как-то не хочется. Зачем тогда богатство, если не успеешь им насладиться?

— Согласен, — улыбнулся старик и достал из кулька тетрадь. — Что толку от богатства, если жизнь коротка.

— Но и от бедности толку никакого, даже если жизнь долгая.

— Не так страшно быть бедным снаружи, как быть бедным внутри. Когда ты богат внутри, бедность снаружи — это показатель мудрости и умения владеть своим разумом. Посмотри на меня, мой друг, как видишь, я беден. У меня нет ничего, но это нисколько не мешает мне радоваться жизни и быть счастливым. Было бы намного хуже, если моя внешняя бедность была отражением моей внутренней бедности. Тогда меня можно было бы назвать даже пропащим человеком, человеком, у которого кроме облика человеческого нет более ничего человеческого.

Старик открыл тетрадь и начал что-то записывать.

— Вы это все написали? — Николас кивнул на тетрадь, исписанную вдоль и поперек.

— Написал, — улыбнулся старик.

— Я хотел еще дома посмотреть вашу рукопись, да вот времени все не было. Можно на нее взглянуть?

— Конечно можно, — старик протянул Николасу тетрадь.

Николас взял тетрадь в руки и принялся листать страницы, время от времени замирая над той или иной страницей.

— Это же сколько надо было написать, — пробормотал он. — Сколько труда вложено. Вашим терпению и усидчивости можно только позавидовать.

— Жизнь требует терпения. Есть чудесная поговорка: терпение и труд все перетрут. Я также думаю. Без терпения, без труда ничего не будет. Такова и матушка-природа. Ты посмотри сколько терпения и труда понадобилось ей, чтобы создать всю эту красоту, — сказал старик и раскинул руки в стороны так, словно хотел охватить ими весь мир.

— Природа — это что-то особенное, — не отрывая взгляда от тетради, произнес Николас. — Нам, простым смертным, до природы далеко. Я вот смотрю, у вас хорошо получается писать. У вас определенно талант. Я бы так не смог.

— Талант, — старик погладил бороду и уставился взглядом в землю. — Я думаю, что у каждого из нас есть какой-то талант и наша обязанность раскрыть его, ведь только так мы можем обрести себя в этом чудесном мире. Но талант бессмысленен, если нет труда и терпения, упорства и страсти. Быть талантливым человеком хорошо, но быть вместе с этим еще и трудолюбивым человеком, терпеливым человеком, еще лучше. Я чувствую, что упорный труд как раз и позволяет таланту раскрыться. Как говорят: без труда не выловишь и рыбку из пруда. Воистину так, но обычный труд, также как и талант без труда и терпения, бессмысленен. Труд должен согласовываться с талантом, только тогда он будет радовать человека и приносить ему удовлетворение. Если же этого не произойдет, человеческая жизнь наполнится страданиями и неудовлетворенностью. Сегодня я это хорошо понимаю. Ты думаешь, мой друг, мне нравилось работать всю жизнь на заводе? Нисколько. Поэтому не удивительно, что меня большей частью посещали душевные муки, а не удовлетворение. Моя жизнь была больше похожа на каторгу. А может ли такая жизнь сделать человека счастливым?

— Но вы же могли заняться чем-то другим, — Николас оторвал взгляд от тетради и посмотрел на старика.

— Может и мог бы, если бы слушал сердце, а не разум. Но это уже неважно, — старик махнул рукой. — Пусть прошлое остается в прошлом. Главное, что я все же осознал ошибку и сегодня живу совершенно иначе, что только радует мое сердце.

— Рад за вас, — улыбнулся Николас. — Вы не против, если я немного почитаю вашу рукопись? Или вы хотели что-то записать?

— Читай, читай, если разберешь мои каракули. То, что хотел записать, я потом запишу.

— Спасибо, — Николас достал из кулька еще одно яблоко и склонился над рукописью. Старик же оперся спиной о дерево с противоположной от Николаса стороны и устремил взгляд вперед, туда, где белесоватое небо соединялось с тонкой полоской темного леса.

Несколько часов спустя, когда солнце высоко поднялось над горизонтом, старик и Николас оставили одинокое дерево и снова двинулись в путь.

Глава 10 Уроки жизни

Старик и молодой человек сидели на траве в березовой роще и ели. Николас жевал ломоть черного хлеба и запивал кефиром. Изредка его рука тянулась к плитке шоколада и кулечку с черносливом, лежавшим рядом на траве. Старик же довольствовался хлебом и ряженкой. Взгляд его блуждал среди деревьев. Отстраненное выражение застыло на лице старика. Если его тело было здесь, то мысли унеслись куда-то прочь, скорее всего, в будущее, так как о прошлом старик вспоминал редко.

Николас доел хлеб и принялся рассматривать землю под ногами. Взгляд его задержался на муравье, штурмующем высоту травинки. Насекомое достигло верхушки, замерло на мгновение, словно в раздумье, и повернуло назад. Налетевший порыв ветерка заставил муравья снова остановиться. Выждав некоторое время, муравей устремился вниз и вскоре благополучно достиг земли. Молодой человек проследил взглядом за муравьем. Тот, быстро перебирая ногами, побежал в сторону видневшегося неподалеку муравейника.

— Учитель, — Николас повернул голову к старику. — Вы часто говорите, что учитесь у природы. Как вы это делаете?

Голос Николаса заставил старика вернуться в настоящее. В который раз Николас называл старика «учителем», и в который раз старик ощущал странное тепло в груди, слыша это слово. Оно возникало в районе сердца, ширилось и вскоре все тело как будто тонуло в тепле, от которого на его губах появлялась легкая полуулыбка. В такие минуты старик часто думал о том, что заставляет его сердце трепетать от этого, казалось бы, ничего не значащего слова «учитель». Ответ всегда приходил один и тот же. И заключался он в одном единственном слове — признание. Тогда старик понимал, что признание тебя, твоих трудов, взглядов — это еще один ключ к жизненному удовлетворению.

— Я наблюдаю, — ответил старик и поднес пакет с ряженкой к губам.

— Я вот тоже пытаюсь наблюдать, но ничего не получается.

— Почему же?

— Не знаю. Вот скажите, чему можно научиться у муравья? Хотя бы вот у этого, — Николас поднес палец к муравью, бегущему среди травы.

Старик проследил за пальцем Николаса и улыбнулся. Муравей остановился перед веточкой, преграждавшей ему дорогу и, казалось, задумался. Ветка была не ахти какая большая, тем не менее, представляла собой препятствие для насекомого. Муравей, выждав несколько секунд, словно собираясь с духом перед штурмом, и пополз к ветке. Мгновение спустя он уже карабкался по ней вверх.

— У этого малыша можно научиться очень многому, — сказал старик. — Целеустремленности, храбрости, упорству. Видишь, размеры этой ветки его совсем не испугали. Он не побежал искать обходные пути, а ринулся прямо на нее. И теперь он успешно спускается на землю, — сказал старик, заметив, как муравей спустился с ветки на землю и побежал дальше.

— Матушка-природа каждый день показывает нам, что необходимо для того, чтобы жить так, как хочет наше сердце, — продолжил старик, когда муравей скрылся в траве. — Но люди не хотят видеть, не хотят учиться, поэтому их жизнь — это всего лишь подобие того, что они могли бы иметь и кем быть, если бы не были столь невежественными. А у матушки-природы есть чему поучиться, как сам видишь.

— Значит, даже самая маленькая букашка может стать учителем человека?

— Да кто угодно или что угодно. Главное, чтобы этот учитель был частью матушки-природы. Я так считаю.

— Хорошо, — кивнул Николас. — Если вы говорите, что можно учиться у кого или чего угодно, тогда скажите мне, чему можно научиться у…, - Николас закусил верхнюю губу и принялся вертеть головой. — Что бы вам такое предложить. А вот! — воскликнул молодой человек, заслышав стук дятла, несшийся из глубины рощи. — Дятел. Чему он может научить?

Старик закрыл глаза и прислушался к монотонной дроби, издаваемой дятлом.

— У этой чудесной птицы, в первую очередь, стоит поучиться терпению, трудолюбию, настойчивости, а еще целеустремленности и заботливости. Дятел — это прекрасный учитель.

— Что-то я не пойму. А с чего вы взяли, что у дятла можно поучиться заботливости?

— Ну, это очень просто. Дятел же не от нечего делать долбит ствол дерева. Или корм ищет, или гнездо делает, а если так, то заботиться о потомстве.

— Ах вот вы о чем, — Николас почесал щеку и устремил взгляд к земле. — Значит, у вас есть ответы на все мои вопросы? Хм. У животных действительно не сложно учиться, главное быть внимательным. Но что вы скажете, если я задам вот такой вопрос: чему вас может научить вот эта травинка? — Николас расплылся в улыбке. — Она-то тоже часть природы.

— Мой друг, твой вопрос не застал меня врасплох. У этой маленькой травинки следует поучиться терпению и гибкости. Качаясь под порывами ветра, она как будто говорит: будьте гибки, умейте приспособиться к окружающим условиям, будьте настойчивы, но не слишком упрямствуйте, иначе даже порыв ветра сможет переломать вас пополам.

— У вас на самом деле есть ответы на все мои вопросы, — Николас улыбнулся. — И все же задам вам еще один вопрос. Ветер. Чему он может научить?

— Свободолюбию и широте мыслей, упорству и находчивости. Ветер также может быть хорошим учителем, если, конечно, захотеть увидеть в нем учителя.

— Сдаюсь, — рассмеялся Николас. — Вы учитесь у всего, что вас окружает. Уверен, что даже камень или сухая ветка на земле способны стать для вас учителями.

— Конечно. Кто, как не камень поведает о том, как важно иметь терпение, быть устойчивым к жизненным трудностям, быть твердым и не спешить. И кто, как не сухая, изъеденная червоточинами, ветка способен рассказать о текучести времени, конечности жизни и слабости всего живого перед лицом смерти. Как видишь, мой друг, матушка-природа удивительна и щедра на знания. Надо лишь открыть пошире глаза и осмотреться.

— На протяжении веков люди стремятся познать тайну жизни, а тайна оказывается и не тайна совсем, — сказал Николас.

— Человек — забавное существо. Он любит раскрывать всякие тайны, которые по большому счету созданы им самим. Человек самостоятельно усложняет свою жизнь, а затем вязнет в придуманных трудностях. Удивляет меня человек. Удивляет своей близорукостью.

— Слушая вас, жизнь видится легкой, но она же не легкая. Приходится чуть ли не каждый день бороться за существование.

— Самая главная человеческая проблема — это сам человек. Человеческий фактор всегда играл и будет играть главную роль на нашей Земле, по крайней мере, пока на ней живет человек. К сожалению, человеческий разум стремится к соперничеству, а не к сотрудничеству из-за чего человек усложняет жизнь не только себе, но и другим людям. А в этом мире все достаточно просто — не знаешь, как жить, учись у матушки-природы. Она тебя породила, она и подскажет, как научиться жизни. Главное, позволь себе стать мудрее, усмири невежественный разум и соедини мелодию сердца с музыкой природы, — старик наклонился и провел ладонью руки по траве. — Сегодня мне трудно понять, как человек может быть столь близоруким, что не замечает прелестей мира, в котором ему посчастливилось появиться. Мое же сердце радует всё — и трава, и деревья, и голубое небо, и даже вот эта гусеница, — старик коснулся пальцем жирной зеленой гусеницы, ползущей по земле. Насекомое замерло на какой-то миг, когда старик коснулся его мягкого, сплошь покрытого волосками тела, затем ожило и продолжило прерванный путь.

— Какой бы страшной на вид ни казалась эта гусеница, но она часть матушки-природы, часть того совершенства, которое присуще ей, поэтому даже эта гусеница, — старик снова коснулся насекомого, заставив его вновь замереть, — для меня не менее совершенна, чем сама матушка-природа, не менее уникальна, чем ты, мой друг, или я, — старик замолчал и стал слушать трели птиц, несшиеся со всех сторон.

— Пожалуй, мне еще далеко до того понимания жизни, окружающего мира, которое присуще вам, — Николас устремил взгляд на дерево, росшее неподалеку, по веткам которого в эту минуту прыгала белку, и задумался.

— Все зависит от того, хочешь ли ты стать мудрее или тебя устраивает тот взгляд на мир, который у тебя сформировался к этому времени. Многие люди смотрят на мир как на свою собственность, они нещадно эксплуатируют природные ресурсы, загрязняют воздух и уничтожают животный и растительный мир. Это ограниченный взгляд, но это меня нисколько не удивляет, так как люди руководствуются в жизни ограниченным разумом. Конец света вряд ли наступит в этом году, как предрекают многие, но, тем не менее, рано или поздно, но он наступит, если человек и дальше будет стремиться разрушать, а не созидать. Пока что человек собственными руками роет себе могилу. К счастью, я не доживу до того момента, когда она будет окончательно вырыта.

— Но, учитель, неужели выход в том, чтобы вернуться в лоно природы, жить в лесах, как это делал первобытный человек и довольствоваться червячками и корешками?

— Когда я смотрю на те изуверства, которые вытворяет человек с матушкой-природой, мне хочется, чтобы так все и было. И все же стоит учитывать то, что современный человек уже не то примитивное животное, которым он был на заре своей юности, поэтому вернуться к первоистокам — это не лучший для него выход. Современный человек должен понять, что мир, планета — это не его собственность, что отношения партнерства и взаимовыгоды с матушкой-природой строить намного приятнее и полезнее, чем отношения вражды и потребительства. Человек лучше заботится о частном доме или квартире, в которой проживает, благоустраивая их и всячески приукрашая, чем о мире, в котором ему посчастливилось родиться. Но ведь это также его дом и этот дом более важен для человека, чем квартира или дом. Случись что-то с ним и какой толк от квартиры и дома? И, тем не менее, заботясь о кирпичном доме, человек забывает про иной дом, про дом, в котором находится его кирпичный дом. Разве это не близорукость? Разве это не ограниченность человеческого разума? Долго ли протянет человек, если что-то случится с этим домом? Или он надеется, что к тому времени, как он уничтожит эту планету, успеет перебраться на другую? Как же глуп человек, как невежественен его разум. Успеет ли он найти пригодную для жизни планету прежде, чем уничтожит эту? При всем многообразии планет, существующих в нашей солнечной системе, почему-то только на Земле зародилась жизнь. Даже если человек сможет найти подходящую для жизни планету, успеет ли перебраться на нее? Позволит ли ему это сделать уровень его технического развития? Да, это вполне возможно и на этот счет у меня нет никаких сомнений. Когда-то наступит момент, когда человек сможет покорять космические дали не менее легко, чем морские дали, которые он бороздил в прошлом. Но вот в чем я действительно сомневаюсь, так это в том, что даже если человек найдет подходящую для жизни планету, научится строить космические корабли, способные летать от одной планеты к другой, он не сможет спасти все человечество. Спасутся единицы, возможно, самые богатые и влиятельные. Но большинство останется и дальше жить на Земле, и однажды встретят здесь свою погибель, погибель, которую можно было бы избежать.

— А ведь действительно не все спасутся, если что-то случится с Землей, — заметил Николас. — Миллиарды людей погибнут, самые бедные и даже те, что будут побогаче. Это же сколько надо космических кораблей, чтобы перевезти даже один миллиард людей, а их будет десятки.

— Теперь ты видишь, сколь ограничен человеческий разум при всех своих иных достоинствах? Он видит то, что у него перед носом, но не хочет посмотреть дальше, возможно и заглянуть за горизонт. Человек живет одним днем. Как не больно мне это признавать, но большинству из нас, людей разумных, плевать, что будет с планетой после их смерти.

— Я когда-то слышал слова, которые приписывают маркизе де Помпадур, любовнице Людовика XV: Après nous le déluge. Если перевести с французского, то получится: после нас хоть потоп.

— Даже не смотря на то, что маркиза сказала эти слова в столь далекие времена, они как нельзя лучше описывают отношение современного человека к миру, в котором он живет сегодня. Человеческий разум слишком эгоистичен, чтобы понимать всю ограниченность такого взгляда на жизнь. А ведь те, кто погибнет, будут их потомками, их пра-пра-пра-какими-то там внуками, их кровинкой, жизнь которой они убивают уже сейчас, в начале 21 века.

— Это действительно трагедия, — Николас казался приунывшим. Взгляд молодого человека заскользил по березам, окружавших их реденьким забором, по полям и лесам вдали, вознесся к небу, удивительно нежному, чистому и светлому. Николас посмотрел на ладонь, на которой играли солнечные лучи, на молодые паростки травы, пробивающиеся из-под земли, муравьев, снующих под ногами. — На какой еще планете человек сможет найти такую красоту?! — воскликнул Николас, пораженный открытием нового для себя мира. Осознания следовали за осознанием. Николас почувствовал, как затрепетало его сердце, отозвавшись на мысли, появившиеся в его голове. — Сможет ли он назвать другую планету своим настоящим домом, домом, где он родился, где жили его предки и могли бы жить его потомки, если бы… если бы… — Николас склонил голову над землей и обхватил ее руками. Слезинка скатилась по щеке молодого человека и упала на землю.

Легкая полуулыбка появилась на губах старика. Он понял, что сердце Николаса пробудилось и обрело новую жизнь. Старик чувствовал, как радуется его сердце, зная, что оно уже не одиноко в мире, где правит разум. Старик положил руку на плечо Николаса и слегка сдавил его.

— У нас еще есть время, чтобы не допустить того, что может произойти в будущем.

— Но что мы можем сделать?

— Будить человеческие сердца и верить, что разум человека когда-нибудь уступит желаниям сердца. До тех пор, пока в мире есть хоть один человек, живущий сердцем, надежда будет всегда. Поэтому не стоит расстраиваться, мой друг. Улыбнись миру и мир улыбнется тебе в ответ. Что бы ни происходило в твоей жизни, всегда улыбайся. Грустно на душе — улыбайся, боль терзает твое тело — улыбайся, разум рисует невеселые картины будущего или тянет тебя в прошлое — улыбайся. Живи сердцем, живи улыбкой, живи верой и надеждой. Тогда у твоего сердца не будет повода для грусти, не будет повода для страданий. Но будет очень много поводов для радости. Когда на твоем лице будет улыбка, когда лицо будет светиться от счастья, другие люди подойдут к тебе и обязательно спросят, что делает тебя таким счастливым. И когда ты скажешь им, что все это благодаря жизни сердцем, кто знает, может, услышав о жизни сердцем, они тоже захотят познакомиться с ней ближе. И тогда, передаваясь от одного человека к другому, жизнь сердцем восторжествует в этом удивительном мире. Зло, которое существует сегодня, уйдет в прошлое, не будет войн, не будет насилия и страданий, не будет ненужных смертей. Люди будут жить одной большой семьей, животные и растения станут частью этой семьи и не будут больше страдать из-за человеческого невежества и эгоизма. Я хотел бы жить в таком мире, и уверен, что каждый человек на этой прекрасной планете хотел бы жить в таком мире. Именно к созданию такого мира и стремятся наши сердца. Наша же обязанность, как разумных существ, не препятствовать порывам нашего сердца создать идеальный мир, мир, в который мы приходили бы с радостью, а покидали с легкой грустью и чувством глубокого удовлетворения за ту жизнь, что осталась позади.

— Только сейчас, оказавшись вдали от цивилизации с ее иллюзией жизни, которая, я наконец-то понял, является не чем иным, как бессмысленной гонкой за вещами, бессмысленным поиском сиюминутных удовольствий, которые кроме разочарования ничего больше не приносят. Вот настоящая жизнь! — Николас вскочил на ноги и раскинул руки в стороны. — Жизнь, без никому ненужной гонки, жизнь в гармонии с природой и в гармонии с самим собой. Раньше мне казалось, что жизнь сердцем больше утопична, чем реальна. Теперь же я убежден, что она также реальна, как и эта березовая роща, в которой мы находимся. И вы тому наилучшее подтверждение, учитель. Я восхищаюсь вами, вашими мужеством, стойкостью и верой. Если мое сердце хоть немного обладает той мудростью, которая есть в вашем сердце, то я уже могу считать себя счастливым человеком. Я надеюсь, когда-нибудь и мое сердце будет также мудро, как ваше, учитель. Нет, я надеюсь, что этой мудростью будут обладать сердца всех живущих на Земле. И тогда действительно мир, о котором вы говорили, станет реальностью, только вот…, - Николас опустился на пенек, на котором сидел до этого, и улыбнулся, — только вот говорят, в этом году наступит конец света. Вы же читали ту книгу, которую я вам давал дома?

— Все это глупости, — улыбнулся в ответ старик. — Если бы человек меньше доверял мнениям, а больше себе, то ни о каком конце света даже не думал бы. Если где-то и наступит конец света, то в умах невежественных людей. Во что веришь, то и получишь, получишь иллюзию, которая скроет от тебя удивительную реальность, которой стоит наслаждаться, а не прятаться от нее в глухих дебрях невежественного разума. По правде говоря, мне жалко людей, которые верят в наступление конца света. Не ровен час, для них он, и правда, может наступить. Кто-то с испугу бросится с балкона, кто-то под машину или поезд метро, а кто-то объестся таблеток или вскроет себе вены. И все из-за присущего им невежества. По большому счету человек кончает жизнь самоубийством только из-за невежества. Это свойственно людям, которые живут разумом, но это недопустимо для человека, живущего сердцем. Я болен болезнью, которая часто становится причиной самоубийств. Другой на моем месте давно бы уже решил отправиться в мир иной. Конечно, и я вскоре отправлюсь туда, но только не по собственной воле. Я очень люблю себя, чтобы причинять телу страдания, лишая себя жизни. Любовь к себе заставляет меня любить и жизнь. Поэтому я безумно хочу жить, мой друг, — старик посмотрел на Николаса, чувствуя, как на глазах появляются слезы. — Да и как не хотеть жить, когда тебя окружает такая красота, — старик широким жестом руки обвел окрестности. — Как можно стремиться к смерти, когда твоя жизнь не пуста и не бессмысленна, когда ты всем сердцем жаждешь созидать, а не разрушать, когда ты идешь по жизни с улыбкой на устах и с солнцем в груди? Жизнь — это дар, который дается нам один раз. Желать себе смерти — не ценить этот дар, не ценить себя, не ценить то удивительное существо, познать которое нам пока что не дано. Сказать правду, никто не знает, что преподнесет нам будущее — конец света или начало чего-то нового. Но это не должно нас беспокоить, как минимум до того момента, когда это что-то наступит. Тревожиться о будущем также бессмысленно, как и погрязать в ловушках прошлого или настоящего. Жизнь такова, какой мы ее сами себе рисуем. Если видеть жизнь в черных тонах, такой она и будет, видеть в белых, такой она и будет. Какой видеть свою жизнь — выбор, по большому счету, всегда за нами. Главное сделать правильный выбор, тот, который наполнит твое сердце бурей восторга, океаном немыслимого счастья и волшебством настоящего удовлетворения.

— Пока что я не знаю, зачем пришел в этот мир, — Николас заскользил взглядом по небу. — Но и то, что я делаю сейчас, наполняет мое сердце непонятной для меня радостью. Такие ощущения могла бы испытывать рыба, выпущенная рыбаком назад на волю. Мне нравится видеть то, на что я никогда раньше не обращал внимания, так как считал, что есть нечто и поважнее всего этого, — Николас обвел взглядом окрестности. — Бизнес, деньги, друзья, девушки. Но черт подери! Ни бизнес, ни деньги, ни друзья, ни девушки не заставляли меня почувствовать то, что я чувствую сейчас — легкость жизни, радость от того, что я пришел в этот мир, от того, что видят мои глаза, слышат мои уши, обоняет мой нос, чувствует моя кожа. Я словно заново родился! Как будто опять стал ребенком, у которого пока еще не украли его детство. Учитель, вы открыли мне глаза на жизнь, на мир. Merde! Да мне даже нравится та нищенская еда, которую я ем вместе с вами, — Николас рассмеялся и схватил в руки яблоко. — Кто мог подумать, что я смогу вот уже сколько времени обходится без мяса?

— Я, мой друг, — улыбнулся старик. — Все зависит от твоего желания — если последуешь за своим сердцем, никогда больше не будешь есть мясо.

— Никогда?

— Никогда. Это не так уж и сложно, как может показаться. Я снова и снова готов повторять, что человек удивительное существо. Он способен на многое, если захочет. Отказ от употребления мяса — это мелочь по сравнению с тем, на что он способен, но часто и эту мелочь человек, погрязший в невежестве, не способен сделать. Человек стремится к удовольствию, а не к удовлетворению, к разумности, а не к мудрости, сеет зло, вместо того, чтобы сеять добро. В пору своего невежества, я часто слышал, какие муки испытывают животные, идущие на убой, в каких ужасных условиях их выращивают, но из-за разума, погрязшего в невежестве и эгоизме, был глух к словам и доводам других людей, людей более человечных на то время, чем я. Но таких, каким я был тогда, сейчас миллионы. Эти люди едят плоть живого существа и даже получают удовольствие от этого. Это и не удивительно, ведь их невежественный разум ищет удовольствия, а не удовлетворение. Таким людям даже невдомек, что вместе с плотью в их организм проникает страх, боль и страдания убиенного животного. Я думаю, это одна из причин, почему люди так сильно погрязли в страданиях и страхе. Они наполнены страхом и муками животных, невинных животных, волею эгоистичного человека ставших пищей для него. Я верю, что это некое возмездие за зло, сотворенное человеком, когда он убил или съел невинного. Причем это возмездие, насылается на человека не кем-то там, а самим человеком, когда он идет на поводу у своего ограниченного разума. Человек сам себе судья и палач.

— Вы действительно верите в то, что вместе с плотью передаются те чувства, которые испытывало животное перед смертью? — Николас казался растерянным. Его взгляд прыгал с одного дерева на другое, словно лягушка с кочки на кочку.

— Конечно! Ужас обреченной на смерть жертвы передается тому, кто вкусил ее плоть. Поглощая плоть, ты поглощаешь боль и страдания убиенного, чем обрекаешь себя на прижизненные муки.

— Но я часто слышал, что человеку жизненно необходим животный белок.

— Это говорят те, чей разум пропитан невежеством и эгоизмом, жаждой вкушать удовольствия, а не искать мудрости. Я не ученый, поэтому не могу говорить о том, что необходимо организму человека, а без чего он может обойтись, но я твердо верю в то, что матушка-природа, дав человеку доброе сердце, сердце, стремящееся к созиданию, а не разрушению, не могла не позаботиться о том, как такому человеку кормиться, причем кормиться так, чтобы не испытывать нужды в каких-либо важных для его организма веществах.

— Знаете, учитель, думаю, вы правы. У меня есть друг, индус. Он никогда не ел мяса. Меня это всегда удивляло. Я даже считал его ненормальным из-за этого, — Николас усмехнулся и виновато опустил глаза. — Он мне рассказывал, что его бабушке в этом году зимой исполнится сто восемь лет. Она тоже никогда не ела мяса, и дед его не ел и умер в сто два года. Я не поверил ему, видать из-за своего невежества. Кстати, он мне рассказывал такое, что вообще походило на фантастику. Говорил есть люди, которые вообще ничего не едят, питаются воздухом и живут годами. Как такое может быть?

— Все может быть, если руководствоваться не ограниченным разумом, а безграничным сердцем. Снова повторю, человек — уникальное существо. Это существо способно приспосабливаться к условиям. Вполне возможно, что можно приспособиться и так, что отпадет потребность в пище, каким бы это невероятным делом не казалось. Условия способны меняться, способен меняться и человек.

— Да уж, — пробормотал Николас и добавил весело. — Я тоже вот привыкать начал к условиям.

Николас принялся грызть яблоко, то и дело, поглядывая по сторонам.

— Эй, смотрите, — приглушенно воскликнул он, показывая пальцем в сторону молодых березок, выстроившихся в ряд недалеко от них.

Старик повернул голову и увидел парочку косуль. Животные вышли из рощи и принялись осматриваться.

— Разве эти милые животные достойны того, чтобы стать обедом или ужином человека? — старик смотрел на рыжих красавиц и улыбался. — Они слишком прекрасны для этого. К сожалению, их красота не остановит невежественного человека. Наоборот, послужит стимулом к тому, чтобы заполучить их в качестве охотничьего трофея. Насколько невежественным должен быть человеческий разум, чтобы разрушать то, что радует человеческий глаз своей красотой, наполняет сердце изумлением и восхищением.

— Они великолепны, — сказал Николас, наблюдая за косулями.

— Но они не будут такими, если станут мертвыми. Жизнь — вот, что наполняет их красотой. В смерти красоты нет, как и нет ее в трупах, вместилищах смерти. Жизнь наполняет красотой и нас, людей, но как часто мы забываем о той красоте, что находится внутри нас. И ради чего? Ради сиюминутного удовольствия, ради прихоти, способной убить в нас человека, великое существо с неограниченным потенциалом. А знаешь, мой друг, там, где царит жизнь, существует и красота. Посмотри на эти красивые березки, — старик кивнул в сторону молодых березок. — Разве были бы они красивы, будь они мертвы? Или эта трава, что у нас под ногами. Была бы она так очаровательна, если бы была мертвой? Не поэтому ли пустыни менее привлекательны, чем джунгли? Великая пустыня Сахара засыпана мертвым песком, поэтому и сама она мертва, джунгли же Амазонии покрыты живыми деревьями, которые и делают сами джунгли живыми. Сила в жизни и там, где прекращается жизнь, где наступает смерть, туда приходит запустение и унылость.

Старик посмотрел на косуль, щипавших траву на краю рощи, и улыбнулся.

— У меня возникла замечательная идея. Побудь тут, мой друг, — сказав это, старик отломал кусок хлеба, поднялся на ноги и не спеша двинулся к косулям.

Завидев старика, косули повернули к нему головы и навострили уши. Одна из косуль, с маленькими рожками на голове, развернулась и побежала к роще. Вторая же косуля посмотрела вслед первой и вновь устремила взгляд на приближающегося старика. На какой-то миг Николасу показалось, что животное вот-вот испугается и бросится вдогонку за собратом, который достиг рощи и остановился, словно в ожидании.

Старик, вытянув руку с хлебом, медленно приближался к животному. Не больше десяти метров осталось до косули, когда она развернулась, готовая к бегству, но, услышав звуки издаваемые стариком, снова повернула к нему голову.

— Не стоит меня бояться, миленькая, — старик остановился недалеко от животного и улыбнулся. — Я не сделаю тебе больно. Я только хочу дать тебе хлебушка.

Николас с нескрываемым интересом наблюдал за стариком, гадая удастся ли тому приблизится к животному. Он видел, как старик остановился в нескольких метрах от животного, вытянув руку, предлагая животному хлеб. Удивительно, но животное не убегало. Раз или два оно поворачивало голову в сторону собрата, словно ища у того поддержки, но убегать пока что не собиралось. Рот Николаса приоткрылся, когда он увидел, как косуля сделала несколько шагов в сторону старика и остановилась.

— Неужто подойдет? — пробормотал молодой человек, боясь оторвать взгляд от того, что происходило у него перед глазами.

Старик стоял спиной к Николасу, поэтому тот не видел, как шевелятся губы старика и не слышал его тихого, ровного и спокойного голоса, обращенного к животному.

Старик улыбался. Его голос, наполненный искренностью и добром, казалось творил чудеса. Косуля сделала еще несколько шагов в сторону старика, пугливо оглянулась и наклонила голову к земле. Коснувшись мордочкой травы, она мотнула головой и подняла ее верх. Ушки животного подрагивали, а взгляд был устремлен к старику и тому, что лежало у того на ладони.

— Не бойся, родная, — проговорил старик. — Я не заставлю тебя страдать. Верь мне. Если ты не веришь моим словам, поверь моему сердцу. Мы с тобой дети матушки-природы. Нам следует доверять друг другу, ведь матушка-природа наделила нас добрыми сердцами. Не бойся, милая.

Косуля сделала еще несколько шагов к старику. Николас с удивлением смотрел, как робкое животное приблизилось к старику и ткнулось мордочкй в раскрытую ладонь. Восклицание вырвалось с груди Николаса, когда он увидел, что животное все же подошло к старику. Это могло бы показаться невероятным, если бы не было реальностью.

Сердце старика затрепетало. Солнце в груди засияло еще ярче.

— Вот видишь, милая, а ты боялась. Все будет хорошо. В этом чудесном мире еще есть люди, которые способны любить своих братьев меньших.

Животное доело хлеб и подняло голову. Взгляд устремился на старика. Старик протянул руку и коснулся головы косули. Животное ткнулось мордочкой старику в бок и принялось его обнюхивать.

— Еще хочешь, — догадался старик, тихо посмеиваясь, дабы не спугнуть животное. — Не взял я больше хлебушка. Кто ж знал, что ты не испугаешься?

Старик погладил животное по голове и произнес:

— Хорошая какая. Рожек нет, должно быть, девочка. Храбрая девочка. Не испугалась старика. Ну и правильно, старик и мухи не обидит, — старик почесал животному лоб и продолжил. — Хорошо тебе тут. Солнышко греет, чтобы тебе не было холодно, травка растет, чтобы ты не голодала, водичка течет, чтобы ты не испытывала жажды. Матушка-природа любит тебя, она позаботилась о том, чтобы тебе хорошо жилось в этом прекрасном мире. Ну, пойду я, а ты беги. Тебя вон дружок все никак не дождется. Пойди, расскажи ему, что люди не все жестокие, не все злые. Остались среди них еще те, кто желает вас видеть живыми и здоровыми, а не мертвыми. Беги, милая, беги, — старик похлопал животное по шее и развернулся, чтобы уйти.

Животное встрепенулось, ушки стали торчком, головка завертелась. Старик понял, что испугало животное, когда мгновение спустя услышал звук приближающейся машины. Животное посмотрело в ту сторону, откуда несся звук, бросило взгляд на старика и помчалось к роще, где вскоре и растворилось среди деревьев.

Старик посмотрел вслед убежавшему животному, улыбнулся и направился назад к Николасу.

Глава 11 Босоногий мудрец

— Как вам это удалось, учитель?! — воскликнул Николас, когда старик вернулся. — Я с трудом поверил своим глазам, увидев, как животное приблизилось к вам и начало есть из ваших рук. Вы ее околдовали что ли?

— Нисколько, — рассмеялся старик. — Мне самому трудно поверить, что это милое существо не испугалось меня и даже взяло хлеб из моих рук, но оно все же это сделало. Я думаю, животные чувствуют, когда к ним относятся по-доброму. Добро гонит страх и рождает в сердце уверенность. И человек также: если относиться к человеку со злом, страх станет его постоянным спутником, доверие умрет, и мир в глазах такого человека потемнеет, станет жестоким и злым. Видишь, мой друг, почему так важно нести добро в мир — неся добро, ты рождаешь в сердцах других людей веру в то, что мир — это все же прекрасное место для того, чтобы провести в нем всю свою жизнь.

— Вашими устами, учитель, глаголет истина, — Николас улыбнулся и посмотрел туда, где совсем недавно он видел косуль. — Что уж говорить, если из ваших рук едят дикие животные.

Звук мотора стал слышен отчетливее и вскоре старик увидел, как из рощи выехала машина и направилась в их с Николасом сторону.

— Ленд Крузер что ли, — пробормотал Николас, вглядываясь вдаль. — Неплохая машина. Самое то, ездить по лесам.

Когда машина подъехала ближе, старик разглядел в салоне четверку парней, одетых в камуфляжную форму.

— Здрасте, — машина остановилась возле старика и Николаса. Из окна показалась голова водителя, короткостриженного молодчика, крупнолицего, с плотным телосложением и глазами-пуговками. — Нам бы это… на трассу как выехать? Мы не местные. Мы эти… как их… охотники. Заблудились слегка.

При слове «охотники» старик почувствовал, как его тело задрожало, словно осиновый лист на ветру, а сердце защемило. Для него слово «охотники» были равносильны слову «убийцы», только убийцами он их и воспринимал. Глядя на четверку в машине старик испытывал странное чувство, смесь негодования, разочарования, сочувствия и жалости к этим людям, живущими в угоду невежественному и эгоистичному разуму. И все же для старика даже эти люди были людьми, у которых, старик надеялся, все еще остались присущие человеку сострадание и доброта.

Старик посмотрел на водителя и спросил:

— Зачем вы убиваете?

Недоумение отразилось на лице водителя.

— Че за вопрос? Кого это я убиваю?

— Вы же охотник?

— И че?

— А охотник убивает.

— Не, дед, я чето недогоняю.

— Эй, Васек, — повернулся к водителю, сидевший рядом усач с копной рыжих волос на голове. — Че за треп?

— Колян, да хрен его знает, че за треп. Дед говорит, я кого-то убиваю.

— Дед, — Колян зыркнул на старика. — Че ты гонишь? Кого он убивает?

Старик вздохнул и сказал:

— Животных вы убиваете. Братьев наших меньших.

— А-а-а, — протянул Колян. — Ты бы так сразу и сказал, — Колян рассмеялся и хлопнул Васька по плечу. — Братьев своих меньших убиваешь Васек. Как нехорошо-то поступаешь. Ай-яй-яй.

Васек осклабился и повернул голову к старику.

— Дед, а ты че, этот… как его. Эй, Борька, — водитель обернулся. — Как этих клоунов зовут?

— Каких клоунов? — Борька оказался самым молодым из четверки, на вид ему было не больше двадцати пяти лет. Лысая голова блестела от пота, худое, болезненное лицо усеяли несколько прыщей, похожих на кротовни.

— Ну тех, шо защищают всех.

— Адвокаты что ли?

— Да сам ты адвокат! Не людей защищают, а животных.

— Хрен его знает. Лесники может.

— Да че ты треплешь? Те круче лесников. Оно по всему миру защищают. Животных типа, природу.

— Может гринпис, — Борька почесал подбородок и посмотрел на старика.

— Во! Они точно… Дед, ты гринпис?

— Нет, я человек.

— Ну так и мы человеки, — Васек хохотнул, массивная грудь заходила ходуном под рубашкой.

— Люди не убивают своих братьев. Настоящему человеку чуждо насилие.

— Дед, че ты заладил, убивают, насилуют? — Колян посмотрел на старика и скривился. — Жрать-то чето надо, правильно? Да и на кой хрен нужны твои братья меньшие, как не для еды человеков. Мы постреляли, порезвились, мяска напасли. Знаешь, какие шашлычки будут хорошие? Да с водочкой. Э-э-э, дед, ниче ты не понимаешь в колбасных обрезках, — Колян ухмыльнулся и оперся спиной о седушку. Зевнув, он мечтательно закатил глаза, представив то, о чем сказал.

Старик сокрушенно покачал головой. Что с такими говорить, если они не понимают, что творят? Легче общаться с животными, чем с такими людьми.

— Ну, че, дед-гринпис, ты нам скажешь, как на трассу выехать? — спросил Васек, поправляя переднее зеркало.

— Езжайте, как ехали, дорога выведет вас на трассу.

— Вот это нормальный базар, — Васек шмыгнул носом и добавил, ухмыльнувшись. — Гринпис е-ма-е.

Машина тронулась с места и, подымая клубы пыли, устремилась вперед. Старик посмотрел ей вслед, затем повернулся к Николасу.

— Видишь, мой друг, насколько невежественным может быть человеческий разум. Человек давно перестал быть обычным животным, живущим примитивными инстинктами, но многие этого не понимают, да и не хотят понимать, продолжают жить инстинктами дикого неразумного животного. Иногда мне кажется, что для человека нет ничего более важного, чем наполнить свой желудок. И ради этого он готов даже идти на убийство. Но есть ли разница в том, кого лишать жизни, человека или животное? Есть ли разница в том, кого заставлять страдать, человека или животное? Есть ли разница в том, кого употреблять в пищу, человека или животное?

— Наверное, есть, учитель, — отозвался Николас.

— Нет, мой друг, нет никакой разницы, — грустная улыбка скривила губы старика. — Убийство есть убийство. Неважно кто жертва — человек или животное. Важно только то, что это живое существо, существо, способное испытывать страх, боль, страдание. Если ты убьешь человека, общество тебя осудит и накажет, но если ты убьешь животное, этого даже не заметят, а если и заметят, то воспримут, как само собой разумеющееся. Где справедливость? Невежественное общество рождает невежественного человека, а такой человек жаждет не справедливости, а удовольствия.

— Даже не знаю, что вам сказать, учитель.

— Знаешь, мой друг, какое свойство человеческого разума одно из самых опасных для того чудесного мира, в котором мы живем?

— Если вы мне скажите, то буду знать.

— Конечно скажу. Это лицемерие. Скажи мне, ты верующий человек?

Николас опустил взгляд к земле, будто пытался найти там ответ на вопрос старика.

— Ну да.

— И ты употребляешь в пищу живое существо.

— Употреблял, — улыбнулся Николас. — Как с вами связался, так перестал. Но как это связано с религией и лицемерием?

— Я все объясню, — улыбнулся в ответ старик. — В современном мире очень много верующих людей, не правда ли? Они ходят в церковь, молятся, соблюдают посты, празднуют религиозные праздники, но когда дело касается убийства живого существа, они вдруг забывают о своей вере. Ты помнишь десять заповедей?

— Не все, но некоторые помню.

— Не убий. Помнишь такую?

— Конечно.

— В Библии не сказано — не убий человека, сказано просто «Не убий», иными словами любое убийство — это грех. И, тем не менее, человек ради насыщения своего желудка убивает животных. Вот в этом я вижу лицемерие. Разве не будет лицемерием кричать на каждом углу о своей вере, а зайдя за угол — совершить убийство, неважно кого — человека или животное. Убийство есть убийство. Лишая живое существо жизни ты становишься убийцей, бездуховным существом, не ценящим ни свою жизнь, ни жизнь другого. Даже животные, если убивают, то только ради пропитания или самозащиты. Даже они, которых называют неразумными, ценят жизнь, ведь жизнь — это самое святое, что есть в нашем прекрасном мире. Нет ничего более ценного жизни, — ни деньги, ни вещи, ни отношения, — ничто не может сравниться по ценности с ценностью жизни. До тех пор, пока невежественный человеческий разум этого не примет, наша родная планета и дальше будет захлебываться от крови, проливаемой каждый день из-за невежества человеческого разума. Но знаешь, мой друг, — старик перевел взгляд с земли на Николаса, — есть нечто, что намного хуже убийства.

— И что это?

— Когда-то я тебе об этом уже говорил. Не помнишь?

Николас задумался.

— Не могу вспомнить, — сказал он спустя мгновение. — Наверное, я невнимательно вас слушал, учитель.

— Здесь нет твоей вины, мой друг. Человеческой памяти свойственно забывать о важном и помнить о неважном… То, что страшнее убийства — это поощрение убийства. Миллионы людей сегодня из-за своего невежества являются не убийцами, а поощрителями убийства.

— Что вы имеете ввиду, учитель?

— Поедая плоть убиенного животного, нося одежду, сделанную из кожи животного, они тем самым поощряют убийц, компании, которые зарабатывают на убийстве животных деньги. Покупая плоть убиенного животного или одежду, сделанную из кожи животного, они как бы говорят: «Убивайте больше животных, ведь мы хотим вкусно питаться и красиво одеваться. С каждым днем нас рождается все больше, обеспечьте нас вкусной пищей и красивой одеждой, а мы отдадим вам за них свои деньги». Безумие. Многие люди не желают марать кровью невинных животных свои руки, так как против этого восстает их сердце, и тогда, желая обмануть доброе сердце, они нанимают тех, кто ради денег способен закрыть глаза на желания своего сердца, таким образом, становясь заказчиками убийства. Те, кто питается плотью животного или носит одежду из кожи животного — это заказчики убийства. Закажи они убийство человека, давно бы оказались в тюрьме, но животные, бедные животные, в человеческом обществе лишены какой-либо защиты. Каждый день их убивают тысячами, но никто на это не обращает внимания, ведь это же животные, тупые бессловесные твари, предназначение которых, по мнению человека, удовлетворять низменные желания самозваного владыки мира.

Взгляд старика скользнул к небу, затем спустился к земле, пробежал по траве и замер на ботинках старика.

— Что же ты творишь-то?! — воскликнул старик после минутной заминки.

Николас до этого мгновения слушавший старика, вперив взгляд в землю, поднял голову и посмотрел на старика в недоумении. Кроме его и старика здесь больше никого не было, поэтому молодой человек подумал, что восклицание старика касается его. Но нет, старик, казалось, совершенно забыл о нем, сосредоточив взгляд на собственных ботинках.

Старик заторможено смотрел на ботинки. Его лицо исказилось от ужаса и боли. Мгновение спустя он уже торопливо развязывал шнурки.

— Что вы делаете, учитель? — удивление застыло на лице Николаса.

— Избавляюсь от того, что делает меня заказчиком убийства! — воскликнул старик, сбрасывая с ног ботинки. — Они же сделаны из кожи! Как же я раньше не додумался до этого. Невежество все еще довлеет надо мной. Прости меня, прости, — забормотал старик, глотая слезы.

У Николаса сложилось впечатление, что последние слова старика были обращены к ботинкам.

— Но, — Николас открыл рот, закрыл его и снова открыл, став похожим на рыбу, вытащенную из воды. — Но, учитель, как… как вы будете ходить?

— Босиком, — старик вытер ладонью слезы с глаз и снял носки.

Теперь у Николаса не осталось сомнений в истинности стариковских намерений. На какой-то миг молодой человек забеспокоился, не сошел ли старик с ума? Но Николас быстро прогнал эти мысли, поняв, что старик делает то, что и должен делать человек, который живет сердцем. Разве ботинки на ногах старика, сделанные из кожи животного, не противоречат жизни сердцем, жизни, направленной на созидание, а не на разрушение?

— Насколько же надо быть преданным идее, чтобы следовать ей не смотря ни на что, — подумал Николас, в который раз поражаясь мужеству и силе веры старика. — Или может это, всего лишь, безумие? Безумие старика, заболевшего смертельной болезнью, и теперь пытающегося хоть как-то зацепиться за жизнь… Нет, нет, — Николас мотнул головой, ни на миг не отводя взгляда от старика. — Если это и безумие, то я хотел бы, чтобы им заболело все человечество.

Николас упер локти в колени и закрыл нос ладонями. Взгляд его по-прежнему был устремлен на старика, на лице которого выражение ужаса сменилось радостью.

Старик поставил ноги на траву и теперь с улыбкой и любовью смотрел на них, наслаждаясь чувствами, возникшими в его груди. Ногами он чувствовал прохладу земли, чувствовал, как энергия земли передается ему, наполняя его сердце невероятным счастьем.

Старик поднялся на ноги и сделал несколько шагов по земле. Ступать он старался осторожно и в какой-то степени даже грациозно, словно боялся сделать больно траве, по которой ходил. Но волновался он зря, травинки под его ногами гнулись, но затем, едва старик делал шаг вперед, распрямлялась и вновь устремляли свои кончики к солнцу.

— Как же это прекрасно, — широкая улыбка сияла на лице старика. — И представить себе не мог, что это так прекрасно. Кожей ног ты чувствуешь каждую травинку, каждую веточку, каждый камешек. Ты как будто соединился с природой. Удивительное чувство. Оно заслуживает того, чтобы его испытывать ежедневно, ежечасно, даже ежесекундно. Как я раньше не додумался до этого? Теперь я, и правда, чувствую связь с природой. Словно дитя вернулось в лоно матери.

Улыбка появилась на лице Николаса, когда он в восхищении смотрел на старика, счастливого, радостного, в какой-то мере даже возвышенного. Таким Николас старика еще не видел. Кто бы мог подумать, что нищий, больной старик, которому и жить-то осталось неизвестно сколько, может быть настолько счастливым человеком. Как же он был не похож на всех тех людей, с которыми Николас был знаком. Как же он был непохож и на самого Николаса. С грустью Николас подумал о том, что счастье, за которым он гнался всю свою взрослую жизнь, было, всего лишь, иллюзией счастья. Наблюдая за стариком, он понял, что этот кажущийся сумасшедшим старик прав, говоря, что истинное счастье не зависит от того, сколько денег у тебя лежит на банковском счету, какую одежду носишь, на какой машине ездишь или как высоко ты поднялся по карьерной лестнице. У старика ничего не было, но он был счастлив. У него же было все, но вот счастье не спешило его посетить, особенно такое, как то, что переполняло в эти минуты старика.

— Сколько же мне предстоит еще узнать, прежде чем я наконец-то стану счастливым? — пробормотал Николас, наблюдая за стариком.

— Что ты говоришь, мой друг? — старик отвлекся от созерцания своих ног, услышав голос Николаса.

— Да это я сам с собой, — улыбнулся молодой человек. Улыбка получилась вымученная, грустные мысли все еще терзали сознание Николаса. Это не осталось незамеченным стариком.

— Почему ты так грустен, мой друг? Что беспокоит тебя? — участливо поинтересовался старик.

— Смотрю на вас, учитель, и понимаю, что вы самый счастливый человек на свете. Снова думаю, а смогу ли и я когда-нибудь стать таким же счастливым, как вы?

— Быть счастливым несложно, если жить сердцем, — ответил старик, подойдя к Николасу. Положив руку ему на плечо, старик продолжил. — Я живу сердцем, и это наполняет мое сердце счастьем, счастьем настолько невероятным, что порой мне кажется, что сердце не выдержит и разлетится на кусочки, — старик рассмеялся и провел раскрытой ладонью перед собой, охватывая жестом пространство вокруг. — Когда ты начинаешь жить сердцем, твое сердце раскрывается навстречу окружающему миру, энергия сердца выплескивается наружу и соединяется с энергией окружающего мира, благодаря чему происходит обмен энергией. Ты становишься еще счастливее, еще жизнерадостнее, чем был раньше. Твое сердце готово взорваться от переполняющей его энергии. Это удивительное чувство. Я хотел бы, чтобы каждый человек на нашей чудесной планете смог испытать то, что чувствую я. Поверь, мой друг, это чувство заслуживает того, чтобы его испытать.

— Глядя на ваше сияющее лицо, я в этом даже не сомневаюсь, — улыбнулся Николас. — И все же…, - взгляд молодого человека устремился вдаль, туда, где небо соединялось с горизонтом.

— Что «и все же», мой друг?

— И все же я думаю, а может вы один такой… такой…

— Сумасшедший? — веселая улыбка появилась на лице старика. В его глазах блеснул озорной огонек.

— Нет, нет, что вы, учитель…. Может только вам дано узнать, что такое счастье? Может тот, кто послал вам болезнь, решил таким образом… как бы это сказать… поделиться с вами истиной, чтобы скрасить, что ли, ваши последние дни на этой планете, — Николас скривился так, словно проглотил какую-то гадость. Ему показалось, что последними словами он мог обидеть старика. Но старик лишь шире улыбнулся.

— Я чувствую, что ты сейчас думаешь разумом, а не сердцем. Разум ограничивает человека, его мысли и поступки, сердце же не приемлет никаких ограничений. Когда ты говоришь, что только я способен познать истинное счастье, ты ошибаешься, но что хуже всего, ты унижаешь себя и других людей. Нет никого хуже или лучше меня или тебя, мой друг, ведь рождаясь, мы имеем только чистый лист бумаги, на котором нам суждено творить свою жизнь. В большинстве случаев шансы у всех равны. Могут у кого-то быть какие-то физические недостатки, но надо просто научиться справляться с тем, что у тебя есть, свою слабость превратить в силу. Это трудно, но осуществимо, надо всего лишь довериться своему сердцу и тогда будет легче. Так или иначе, но каждый человек уникален. У каждого есть что-то, что отличает его от другого человека и, тем не менее, сердце у нас одно. Я имею в виду то, что нашему сердцу свойственно испытывать одинаковые чувства — счастья, удовлетворения, сострадания или любви. Все мы хотим быть счастливыми, получить от жизни удовлетворение, любить, не правда ли? — старик мягко улыбнулся и коснулся рукой головы Николаса. — Но… но не все мы готовы быть такими, мой друг. Недостаточно одного желания для того, чтобы испытать истинное счастье. Ты, мой друг, как и любой другой человек на этой удивительной планете, можешь узнать, что это такое только тогда, когда ты будешь готов к этому. Этого не произойдет сейчас, завтра или через неделю, но рано или поздно это обязательно произойдет, если, конечно, ты изо дня в день будешь стремиться к тому, чтобы в один прекрасный день обрести истину, которая перевернет твою жизнь. И когда это случится, ты узнаешь, что такое истинное счастье. И тогда у тебя появится еще один день рождения, день, более важный, чем тот, когда ты пришел в этот невероятный мир.

— Но случится ли это?

— Если будешь слушать свое сердце, случится, — старик кивнул и улыбнулся.

— За последние дни я многое что понял, но многого еще не понимаю, — задумчивый взгляд Николаса переместился на старика. — Я хотел бы жить сердцем, но…, - Николас замялся и опустил глаза.

— Но…, - старик ободряюще улыбнулся. — Продолжай.

— Но, если честно, я боюсь.

— Боишься? — старик удивленно вскинул бровь. — Чего же ты боишься, мой друг?

— Боюсь… боюсь показаться сумасшедшим.

— Ах вот в чем дело! — воскликнул старик и рассмеялся. — Посмотри на меня, мой друг. Как ты думаешь, сильно ли я беспокоюсь о том, что подумают обо мне другие люди?

— Как по мне, вы вообще об этом не беспокоитесь, учитель, — Николас посмотрел на старика и улыбнулся.

— Как ты думаешь, мой друг, что лучше: быть счастливым или таким как все?

— А вариант «быть счастливым, как все», прокатит?

— Хороший вариант, — кивнул старик, — но осуществимый ли? Всегда найдутся люди, которые будут чувствовать себя неудовлетворенными и несчастными. Они всегда будут обвинять и завидовать. Иными словами, всегда найдутся люди, которые будут жить разумом. Каким бы я ни был оптимистом, но я хорошо осознаю, что жить сердцем — это удел, хотелось бы сказать многих, но скажу то, что чувствую, — немногих. Жизнь сердцем требует изменений, изменений себя, своего мировосприятия, но человеческий разум боится каких-либо изменений, так как убежден в том, что изменения влекут за собой страдания и боль. Часто так и происходит, не спорю, особенно тогда, когда ты начинаешь жить сердцем. Но с этим стоит сразу смириться, принять как данность, так как в нашем обществе, обществе поощряющем жизнь разумом, жить сердцем без страданий и боли не получится, по крайней мере, какой-то период времени. Условия, созданные в нашем обществе, по большому счету, созданы для людей, живущих разумом. Но это не должно пугать человека, решившего жить сердцем, так как однажды наступит время, когда жизнь сердцем сделает этого человека независимым от каких-либо условий, а главное, он получит то, к чему стремится его сердце — счастье и удовлетворение прожитой жизнью. Полагаю, это достойная награда за храбрость, проявленную когда-то человеком, последовавшим зову своего сердца.

— Более чем, — вздохнул Николас. — Только вот понимание этого не избавляет меня от страха и сомнений.

— Жизнь сердцем — это выбор, — сказал старик. — Более того — это выбор, для которого надо созреть. Как желудю надо время, чтобы стать дубом, так и человеку требуется время, чтобы осознать необходимость для него жизни сердцем. Принять решение жить сердцем — это не одно и то же, что принять решение пойти в магазин за продуктами. Оно больше похоже на решение переехать жить в другую страну, поэтому нет нужды торопиться, бояться или сомневаться. У тебя еще вся жизнь впереди. Когда ты действительно захочешь жить сердцем, ты начнешь жить сердцем. Страха не будет, сомнений не будет, — ничего не будет из того, что способно помешать тебе жить сердцем. Сейчас же просто наблюдай за мной, учись и когда-нибудь ты узнаешь, что такое жизнь сердцем, жизнь, которая дарит человеку счастье и удовлетворение даже тогда, когда мир рушится на твоих глазах, а смерть дышит тебе в спину и готова вонзить в нее свои когти. Наберись терпения. Если ты действительно что-то хочешь, обязательно это получишь. Вот эти слова тебе стоит хорошенько запомнить.

— Я запомню, учитель. Запомню, — сказал Николас, роняя голову на руки и запуская пальцы в волосы.

Глава 12 Яблочное семя

Старик сидел на берегу Ворсклы и работал над рукописью. Николас полулежал рядом и листал недавно купленный на заправке журнал. Дни бежали за днями, а они со стариком все еще были в пути. Расстояние от Кременчуга до Полтавы было не очень большим и проходя по десять километров в день, они давно уже могли быть в Полтаве, но старик не хотел никуда спешить, наслаждаясь минутами, а то и часами единения с природой. В те минуты, когда старик не работал над рукописью, он подолгу сидел на земле и задумчивым взглядом скользил по окрестностям. В такие минуты лоб его морщился, брови вздрагивали, а пальцы рук устремлялись к бороде и начинали теребить ее. Старик погружался в себя, отстранялся от окружающего мира и мог бы сойти за каменное изваяние, если бы не движение пальцев среди волосков бороды.

С каждым новым днем старик становился молчаливее. Если раньше он мог разговаривать с Николасом часами, то сейчас часы сократились до минут. В конце концов, Николасу стало скучно. Мысли о том, что пора оставить старика и вернуться домой к нормальной жизни, стали частыми посетителями его сознания, но дальше мыслей дело не заходило. Николас понимал, что оставить больного старика одного, если бы даже и захотел, то не сможет. Его сердце все чаще подававшее признаки жизни не позволило бы ему совершить столь жестокий и бесчеловечный поступок. Поэтому Николасу ничего не оставалось, как бороться со скукой с помощью журналов и газет или по примеру старика раздумывать о собственной жизни. Но в отличии от старика Николасу не хватало терпения уделять этому занятию много времени и тогда он снова возвращался к чтению журналов и газет.

Когда же и журналы с газетами становились ему безразличными, он откладывал их в сторону и скользил взглядом по необъятным просторам его второй родины. Он давно жил в Украине, но только сейчас, когда вместе со стариком стал колесить по дорогам этой страны, понял, что истинная Украина не в городе, а за его пределами, среди множества сел с покосившимися от времени хатами, красивыми садками и дряхлыми стариками и старухами, сидящими на лавочке у ворот своего поместья и провожающими тебя любопытными взглядами, среди бескрайних полей, где жужжат над клевером пчелы, стрекочут в траве кузнечики и носятся в воздухе майские жуки, среди густых зеленых лесов, лесов настолько тихих, что падение старого дерева воспринимается как выстрел из пушки.

В такие минуты Николас часто вспоминал родную Францию с ее великолепными альпийскими лугами, живописными долинами, изумительными виноградниками и тихими деревушками. И тогда Николас понимал, что истинная Франция это не роскошные Елисейские поля или строгая Триумфальная арка, не собор Нотр-Дам-де Пари, не самый известный в мире музей — Лувр и не бесподобный Версаль. Как и в Украине, истинная Франция находится не в городах, а за их пределами, вдали от искусственной городской жизни.

В конце концов, Николасу пришлось мысленно поблагодарить старика за то, что тот позволил ему сопровождать его в Полтаву. Николас понимал, что если бы не старик, ему еще долго пришлось бы жить в неведении о том, что за порогом дома находится мир, от созерцания которого сердце наполняется радостью.

Шорох отвлек Николаса от чтения журнала, заставив его посмотреть на старика. Тот отложил в сторону тетрадку с ручкой, поднялся с земли и направился к реке. У реки он опустился на колени и зачерпнул пригоршню воды, после чего поднес ее к лицу и ополоснул его. Поднявшись на ноги, старик какое-то время смотрел на реку, затем, почувствовав слабость сел на землю и закрыл глаза. Тошнота подкатила к горлу старика, а правом подреберье ожила боль. Старик склонился над рекой и его вырвало.

— Я ж и не ем почти ничего. Откуда же оно все берется? — пробормотал старик, вытирая губы.

Взгляд его помутнел, тело прошиб пот, руки задрожали, словно у алкоголика.

— Учитель! — Николас подбежал к старику и склонился над ним. — Что с вами?!

— Все то же, мой друг, все то же, — ответил старик, чувствуя новые позывы к рвоте.

Тело старика сотряслось. Николас заметил, как река поглотила кроваво-желтое пятно стариковской рвоты. Николас коснулся рукой спины старика и ощутил жар, исходящий от его тела.

— Учитель, вам срочно надо к врачу.

— Нет, мой друг, — старик зачерпнул ладонью воду и брызнул ею на разгоряченный лоб. — Мне уже никакой врач не поможет. Я хочу, чтобы ты запомнил то, что я тебе сейчас скажу, — старик омыл водой лицо и отвернулся от реки. Тошнота отступила, но боль все еще была здесь. Старик чувствовал, как она, словно огонь, в который бросили поленья, пылает все ярче и ярче. В правом подреберье, а теперь вот уже под самой грудью.

Режущая и беспощадная, боль грозила заполнить собой каждую клеточку стариковского тела. Но старик не боялся ее. Он почувствовал, как в груди, ближе к сердцу, нарождается новый огонь, огонь настолько мощный, что его пламя было бы способно сжечь иссушенное тело старика, если бы это был настоящий огонь. Но этот огонь имел иную природу, не физическую, а духовную. Это был светлый огонь, он не обжигал, не ранил, не причинял боль и страдания, как тот, что терзал его правую часть тела. Нет. Это был другой огонь, огонь, который наполнил старика верой, добавил ему сил, избавил от страха. Нет, ему еще рано было умирать. Его время еще не пришло.

Старик наполнил грудь воздухом и вытер рукавом пот со лба.

— Я хочу, чтобы ты знал, что у нас внутри есть силы, способные излечить нас от любых болезней, — старик посмотрел на Николаса и улыбнулся сквозь боль, терзавшую его тело. — К сожалению, я это осознал слишком поздно, чтобы излечить себя. К счастью, я это все же осознал и своими знаниями могу поделиться с людьми. Силы, которые дремлют внутри нас и которые только и ждут момента, чтобы прийти к нам на помощь, находятся в нашем сердце. Жизнь сердцем помогла мне понять это, чему я несказанно рад. Поверь мне, эти силы способны излечить нас от любой болезни, если мы только поверим в их существование, доверимся своему сердцу. Я всегда говорил, что человеческий организм — это уникальный организм, организм с невероятными способностями, о которых большинство из нас, людей, даже не догадываются. Когда люди смотрят в зеркало, они видят свою физическую оболочку и думают, что вот эта оболочка это и есть они. Но это не так. Физическая оболочка — это всего лишь оболочка, это как кожура у яблока или у апельсина… У нас остались еще яблоки? — старик встрепенулся и посмотрел на Николаса.

— Парочка должна быть. Вы хотите яблоко, учитель?

— Мой друг, принеси мне, пожалуйста, яблоко. Я хочу поделиться с тобой истиной, одной из главных в жизни, если не самой главной.

— Сейчас принесу, учитель, — Николас развернулся и направился к кульку с продуктами. Найдя среди остатков продуктов яблоко, он вернулся к старику.

— Возьмите, учитель, — Николас протянул старику яблоко. — Но его стоило бы помыть. Оно грязное.

— Это неважно, мой друг, я не собираюсь его есть. Садись рядом. Я хочу, чтобы ты видел все, что я буду тебе показывать.

Николас опустился возле старика на ягодицы. Взгляд его перебегал с лица старика на яблоко в его руках. Старик казался слегка взволнованным. Глаза его раскрылись, в них заплясали огоньки, очень похожие на те, что появляются в глазах безумцев. Таким Николас видел старика редко, только в минуты озарений, поэтому быстро понял, что то, чем хочет поделиться с ним старик очень важно.

Старик покрутил яблоко в руках, словно примеряясь с какой стороны лучше вонзить в него зубы, после чего поднес яблоко к глазам и замер.

— Вот эта шкурка, — старик постучал указательным пальцем по яблоку, — как наша кожа, наша физическая оболочка, она ценна, так как защищает то, что находится внутри, но то, что находится внутри — намного ценнее, чем то, что находится снаружи, — старик ухватился двумя руками за яблоко, напряг мышцы и разломал яблоко пополам. — То, что находится внутри — это первооснова всего, это то, что рождает жизнь, то, без чего жизнь невозможна. Вот эта мякоть, — старик провел пальцем по белой мякоти яблока, — это наши мышцы, ткани, они также защищают то, что находится внутри, то, что находится еще глубже, скрыто от глаз под кожей и мышцами. А вот и суть всего, первоисточник, из которого рождается жизнь, — старик достал из яблока яблочное семя и сжал его двумя пальцами, большим и указательным. Положив яблоко на землю, он продолжил:

— Вот из-за чего весь сыр-бор. Вот, что скрывается от посторонних глаз. Вот где скрывается сердце яблока, которое его питает и дает ему жизненные силы. Вот что такое человеческое сердце, которое питает человека и дает ему силы справиться со всеми жизненными трудностями, будь это поиск счастья или болезнь. Но это еще не все, — старик разломал семя и положил на ладонь белую кашицу. — Вот. Это и есть истина, которую должен узнать мир. То, что скрывается внутри яблочного семени, как и внутри человеческого сердца, и есть те силы, о которых я говорил, силы, благодаря которым можно излечиться от болезни, стать пророком или даже богом. И что не менее важно, именно эти силы соединяют нас с матушкой-природой, через них мы получаем от нее помощь и поддержку, подпитываемся ее энергией.

— Но что это за силы, учитель? — Николас казался растерянным. — Я никак не могу понять, о каких силах вы говорите? Как узнать их?

— Тебе трудно понять, так как эти силы невидимы. Их нельзя увидеть, как эту кашицу на моей ладони, их можно только почувствовать, но чтобы их почувствовать, надо жить сердцем. Видишь, все в этом чудесном мире упирается в жизнь сердцем, в истоки, соединяющие нас с матушкой-природой. Мне легко понять то, о чем я говорю, так как я живу сердцем, чувства раскрыли передо мной мир, о существовании которого я раньше и не догадывался. Поэтому не почувствовав ты не сможешь понять то, о чем я говорю, но сейчас это неважно. Главное, что ты знаешь о том, что внутри нас дремлют силы, способные исцелять, вдохновлять, направлять. Когда-нибудь ты поймешь, о чем я говорю, сейчас же тебе достаточно просто знать, — старик лег на траву и закрыл глаза. — Сейчас я хочу немного поспать, мой друг. Сон — это то лекарство, которое сейчас мне необходимо больше всего. Немного посплю, и пойдем дальше.

Николас смотрел на старика и думал о том, что тот ему сказал. Он действительно не понимал, о каких внутренних силах говорил ему старик. Может старик все же прав, говоря, что всему свое время и когда-нибудь он обязательно обо всем узнает.

Николас поднял с земли половинку яблока и принялся за ее изучение. Шкурка, мякоть, семя. Достав из яблока семя, он поднес его к глазам и принялся рассматривать. Совсем обычное, ничем не примечательное, коричневое, каплевидное. Таких семян он видел тысячи за свою жизнь. Николас вспомнил, что кто-то ему рассказывал, что мыши, чтобы добраться до семян, прогрызают в яблоке дырку. Они не едят яблоко, но стремятся съесть его семя, так как оно очень полезное, — Николас разломал семя и высыпал его содержимое на ладонь, затем поднес ладонь ко рту и слизнул кашицу языком.

— Горькое, — подумал Николас, чувствуя горечь на языке и добавил тихо вслух, так, чтобы не потревожить сон старика. — Забавно. Мыши не хотят есть сладкую мякоть яблока, но стремятся съесть его горькие семена, стремятся добраться до того, что как говорит учитель, сокрыто от посторонних глаз. Интересно, а что же делает человек? В отличии от мышей он с удовольствием поедает сладкую яблочную плоть, но не обращает внимания на горькие яблочные семена. О чем это говорит? Что бы сказал по этому поводу учитель? — Николас задумался. Взгляд его перебегал с яблочной мякоти на яблочное семя, с яблочного семени на яблочную мякоть. — Мда, — пробормотал он разочаровано. — В размышлениях я не так силен, как учитель. И все же это должно что-то означать. Почему глупые мыши стремятся добраться до семени, а умный человек игнорирует его, довольствуясь мякотью? Учитель наверняка пришел бы к какому-то ответу. Надо будет спросить у него, когда он проснется, — Николас поднялся на ноги и вернулся к тому месту, где оставил журнал. Пока старик спит, он может почитать. — И все же, как учитель приходит к этим своим истинам? — пробормотал Николас, усаживаясь на землю и беря в руки журнал. — Почему у меня это не получается? Может из-за того, что я не готов к этому? Забавно, однако.

Старик проспал несколько часов. Когда же он проснулся, то почувствовал себя значительно лучше. Как всегда сон для него оказался тем лекарством, которое было способно снова поставить его на ноги. Старик поднялся с земли и улыбнулся, увидев недалеко от себя спящего Николаса.

— Неужто это я так утомил его своими истинами? — подумал старик.

Он снова улыбнулся, затем подошел к реке и умылся.

— Теперь, и правда, чувствую себя намного лучше, — сказал он, разглядывая свое отражение в воде. — Никто не способен вернуть человеку жизненные силы, никто кроме него самого и матушки-природы… Неплохо было бы тебе, мой друг, расчесать бороду, а не то этот дремучий лес скоро станет непроходимым, — старик хихикнул и коснулся рукой отражения длинной бороды в реке. Круги побежали по воде, едва его рука погрузилась в воду. — И помыться тебе было бы неплохо, — сказал старик, учуяв запах пота, исходящий от тела. — Последний раз ты мылся у Николаса дома, а это было давненько. Любить себя — значит любить и свое тело, а любит ли человек свое тело, если содержит его в грязи? Другое дело, если негде помыться, но тебе-то есть где, — старик взглянул на реку перед собой. — Так что, давай, снимай с себя тряпье и шагом марш в воду омывать свои стариковские телеса. Держишь в чистоте нутро, изволь держать в чистоте и тело.

Старик сбросил с себя одежду и ступил в воду. Несмотря на то, что солнце стояло высоко и хорошо прогревало воздух, вода была холодной. На какой-то миг разум старика засомневался в целесообразности омовения, но старик быстро справился с сомнениями, отошел дальше от берега и погрузился в воду по шею. Холодная речная вода огнем обожгла тело, но старик не испугался холода. Губы его тронула довольная и гордая улыбка — он снова победил трусливый разум. Теперь ему это удавалось делать намного чаще. За последние месяцы старик научился контролировать разум, и хотя тот все же время от времени пытался бунтовать, пробуждал к жизни страхи, сомнения, лень, старик все равно выходил победителем из противостояния с разумом. Тому ничего не оставалось, как смириться с поражением и лелеять надежды на то, что в следующий раз ему удастся победить. Но наступал следующий раз, и разум снова оказывался повержен стариковским сердцем, которое с каждой новой победой становилось все сильнее и сильнее.

Старик оттолкнулся от дна и, загребая воду руками, поплыл вдоль берега. На сердце у него было радостно и светло. Он ощущал странную легкость в теле. Оно казалось ему таким же невесомым и легким, как перышко. Минуты проходили за минутами, а старик все плавал в речке, погрузившись в водоворот ярких ощущений. Только когда холод крепко-накрепко сковал его тело, а усталость бетоном надавила на его мышцы, старик выбрался из воды и, дрожа от холода, принялся вытирать тело рубашкой. Одевшись, старик прилег на траву и принялся наблюдать за облаками, улиткой ползущими по небу.

Проснулся Николас. Поднявшись на ноги, молодой человек потянулся. Услышав кряхтение Николаса, старик перевернулся на другой бок и посмотрел на молодого человека.

— Ты уже проснулся, мой друг? Надеюсь, твой сон был крепок?

— Настолько, что я даже не помню, что мне снилось, — улыбнулся Николас. — Как вы себя сейчас чувствуете, учитель?

— Сон хорошо подействовал на меня, настолько, что я даже искупался в реке.

Николас бросил взгляд на реку, затем перевел его на старика.

— Искупались? Как по мне, с этим вы поспешили. На дворе только май месяц, так и заболеть можно.

— Все возможно, — пожал плечами старик. — Но будем верить, что этого не произойдет. Мне захотелось освежить тело, смыть грязь и пот. Любовь к себе требует чистоплотного отношения к телу. Заботится о внутренней чистоте и брезговать внешней — лицемерие.

— Здесь вы правы, учитель. Походить на зловонную яму как-то не очень хорошо. Мне бы тоже следовало помыться, только вот лезть в холодную воду… Бррр… Меня уже от одной мысли об этом бросает в дрожь.

— Водичка, и правда, прохладная, — кивнул старик, — но иногда нам приходится делать то, что не хочется, приходится переступать через себя. Часто только так можно достичь желаемого. Пожалуй, одно из лучших свойств нашего разума — сила воли. Именно она заставляет нас делать то, что необходимо, когда нет желания это делать.

— Но не будет ли делание того, что тебе не хочется насилием над собой?

— Не думаю. Все зависит от того, какие у тебя намерения — направлены они на созидание или на разрушение. Делая себя сильнее, более стойким — это созидание. Проявляя силу воли, ты не разрушаешь себя, свое тело, но благодаря этому становишься лучше. Страдания, которые могут возникнуть при этом — не разрушают тебя, а закаляют, совершенствуют.

— Я так понимаю, вы хотите, чтобы я полез в воду, — Николас скривился, взглянув на реку.

— Не важно, чего хочу я, — отмахнулся старик. — Важно чего хочешь ты и что ты готов сделать для того, чтобы получить желаемое. Не бойся испытать страдание, особенно такое, которое направлено на созидание.

— Мне как-то трудно принять мысль, что страдание способствует созиданию.

— Часто это так, но еще чаще страдание — это иллюзия, которую создает невежественный разум, чтобы остаться на том уровне развития, на котором он находится в данное время. Поэтому очень часто страдание — это благо, только воспринимаемое разумом как зло.

— Страдание — это благо. Никогда так не думал.

— Более того, страдания — это необходимость, без которой жизнь невозможна. Страданий не стоит бояться. Их надо просто иначе воспринимать, воспринимать не как страдания, не как нечто негативное и ужасное, а как силу, движущую тебя вперед, ведь по большому счету так и происходит. Давай я покажу тебе это на примере, мой друг. Вот скажи мне, хочешь ли ты быть здоровым, жить долго и умереть от старости, а не от болезней?

— Хотелось бы, — сказал Николас.

— Хорошее желание, но это всего лишь желание. В современном мире быть здоровым трудно, так как большая часть того, что создается, направлена не на поддержание человеческого здоровья, а на его ухудшение.

— Что вы имеете ввиду?

— Хотя бы продукты питания, которыми сегодня завалены продуктовые супермаркеты. Много ли ты там сегодня найдешь продуктов, которые помогут тебе сохранить здоровье на долгие годы? Единицы. Овощи, фрукты, крупы. Хотя и овощи с фруктами, говорят, уже не те, что были раньше, много в них разных гадостей, которые убивают наш организм. Но еда не должна убивать нас, мой друг. Еда — это то, что нас питает, наполняет энергией и способствует жизни, а не приближает смерть. Но люди этого не понимают, они по привычке гоняются за удовольствиями и мало обращают внимания на вредность или полезность того, что они едят. Люди не любят себя, иначе они бережно относились бы к своему телу. В своем невежестве они не понимают, что то, что они суют себе в рот, может и убивать. Стоит ли удивляться тому, что в современном мире больных людей больше, чем здоровых. Жили бы люди сердцем, и сами были бы здоровы, и планета была бы здорова. А так, — старик вздохнул и потупил взгляд в землю. — Что поделаешь, мы живем в мире людей живущих разумом… Или вот возьми автомобиль, — старик поднял глаза на Николаса. — Это изобретение способствует здоровью? Если бы. Человек должен двигаться, если хочет долго радоваться жизни, а не проводить большую часть жизни в сидячем или лежачем положении. Но как я говорил, человек живет разумом, он ленив и невежественен. Ах, какой может быть жизнь, если жить сердцем! — воскликнул старик и хлопнул ладонями по коленям. — Каким бы невероятным был мир! Когда я думаю о мире, в котором мы все можем жить, на мои глаза наворачиваются слезы и мне хочется плакать от радости, настолько прекрасен этот мир. Если бы только человек начал жить сердцем. Ах, если бы он только начал жить сердцем! — старик заломал руки и устремил взгляд на небо. — Чтобы это была за жизнь, — старик покачал головой и посмотрел вдаль, после чего вытер слезы, заблестевшие в уголках глаз, и повернулся к Николасу. — Но давай вернемся к нашим баранам, — старик улыбнулся.

— К каким баранам? — не понял Николас.

— Не обращай внимания, мой друг. Так говорят, когда отвлекаются от основной темы. Сегодня чтобы быть здоровым надо страдать. Что я имею ввиду? Надо следить за тем, что ты ешь, больше двигаться или заниматься зарядкой, а для этого надо заставлять себя делать вещи, которые мало кто хочет делать. Поэтому отказ от вредной еды будет расценен разумом, как действие, которое приведет к страданиям, ведь придется отказаться от огромного количества всяких вкусностей, которыми ты наслаждался раньше. Или вот делать зарядку. Мало кто хочет ее делать, ведь надо заставлять себя каждый день делать то, что совершенно не хочется делать, да и удовольствия от этого занятия можно не получить. Поэтому я и говорю, что для того чтобы быть здоровым надо страдать, надо преодолевать сопротивления своего ленивого и невежественного разума. В действительности, страданий-то здесь никаких и нет. Есть всего лишь сопротивление разума делать что-то непривычное или даже болезненное, например, какое-то физическое упражнение. Как видишь, страдания — это иллюзия, это результат восприятия нашим разумом реальности.

— А как же страдания людей, которые теряют близких, людей, которые заболевают неизлечимыми болезнями или терпят нужду?

— Человек — это существо, которое очень хорошо приспосабливается к окружающим условиям. Но он не только приспосабливается к ним, но и привыкает. Привыкает к людям, к вещам, к еде. Когда ситуация меняется, например, близкий человек умирает, человеческий разум впадает в ступор, он шокирован, ситуация вышла из-под контроля, она изменилась, то к чему ты привык, исчезло из жизни. В результате человек страдает. Здесь также большую роль играет восприятие человека. Если человек воспринимает ситуацию как трагедию, то для него это трагедия.

— Но как же не воспринимать смерть дорогого человека, как трагедию? Ведь это и есть самая настоящая трагедия.

— Повторю, если воспринимать ситуацию, как трагедию, она и будет трагедией. Смерть близкого человека — это трагедия для того, кто видит в этом трагедию. Трагедия — это результат восприятия, сила привычки, возможно, страх за будущее, напоминание о том, что все мы смертны. Поэтому чтобы видеть не страдание, а радость, нам следует иначе смотреть на мир, смотреть более мудро, смотреть с пониманием, что ничто не вечно, кроме вечности. Все течет, все меняется. Жизнь — это не результат, жизнь — это путь. Поэтому столь важно жить сердцем, находиться все время в движении, а не стоять на месте.

— Учитель, но как можно воспринимать смерть близкого человека, как радость?! — воскликнул Николас. — Да и не сердце ли страдает, когда умирает близкий человек?

— Я не говорю, что смерть близкого человека должна вызывать у нас радость, мой друг, хотя кто-то может воспринять это и как радость. Я говорю лишь о том, что то, над чем мы не властны, не должно заставлять нас страдать, не должно восприниматься нами, как наступление трагедии, ведь все в этом мире есть результат нашего восприятия. Страдать или нет — это мы выбираем самостоятельно. А что касается страданий сердца, то большая часть страданий в нашей жизни — это иллюзии страдания, которыми нас награждает разум из-за своей пугливости или привыкаемости. Когда умирает близкий человек, как раз страдает не сердце, а разум. Разум отказывается понимать и принимать, поэтому и страдает. Сердце же не страдает, так как понимает и принимает. Сердце сострадает, а лучше сказать, сочувствует, то есть понимает чувства другого, но не страдает вместе с ним, так как оно знает истину, оно мудро и стремится к счастью, а не к иллюзорному страданию, к движению, а не к стоянию, к дальнейшей жизни, а не к преждевременной смерти.

— Необычное у вас понимание сочувствия, учитель, — пробормотал Николас. — Я всегда думал, что сочувствовать, сострадать — значит страдать, переживать вместе с другим человеком его горе.

— Мне видится, что это заблуждение, — старик запустил руку в бороду и улыбнулся. — Сострадать, а лучше, сочувствовать — это понимать и принимать чувства другого, но никак не убиваться вместе с ним, иначе мы рискуем лить слезы из-за чужой иллюзии.

Николас лег на спину и посмотрел на небо. Облака-овечки бежали вперед, подгоняемые пастухом-ветром. Солнце клонилось к закату.

— Не знаю, учитель, что и сказать. Мне не привычно то, о чем вы говорите.

— А ты не слушай меня, — улыбнулся старик. — Слушай свое сердце, наблюдай за матушкой-природой и истина откроется тебе.

Взгляд старика устремился вперед, туда, где в нескольких километрах от них с Николасом виднелась дорога, ведущая к Полтаве.

— Надо спешить, — подумал старик, глядя вдаль. — Жизнь-то, и правда, не стоит на месте. Она несется вперед, вперед навстречу смерти, чтобы слиться с ней в экстазе и подарить нечто особенное, восхитительное и невероятное — подарить вечность.

Старик скользнул взглядом по окрестностям. Улыбка продолжала играть на его устах. Солнце закатилось за горизонт, и мир погрузился во тьму, но то солнце, что сияло в стариковской груди, и не думало покидать старика, продолжало освещать его путь к истине, такой загадочной, светлой и непостижимой.

Глава 13 Светлана

— Розсошенці, - прочитал Николас надпись на дорожном указателе несколько дней спустя. — Можно сказать, что мы уже в Полтаве учитель. Насколько помню, сюда даже троллейбус из Полтавы идет.

— Думаю, мы и без троллейбуса справимся, — улыбнулся старик.

— После того как я с вами пешком прошагал больше сотни километров, учитель, мне никакой уже троллейбус не нужен, — рассмеялся Николас. — Скоро будем в Полтаве. Кстати, вы не против, если я позвоню, сообщу, что мы на подходе.

— Конечно звони, — старик почувствовал, как им овладевает легкое волнение от мысли, что совсем скоро он будет выступать на телевидении. Боится ли он? Старик и сам не знал, чем вызвано это волнение — страхом или предвкушением. Но решив покопаться в себе, он пришел к выводу, что страх есть, но небольшой, а вот предвкушения — выше крыши, совсем скоро о жизни сердцем узнают многие.

Старик присел на лавочку и принялся наблюдать за Николасом, который отошел на некоторое расстояние от старика, чтобы не мешать ему разговором, достал из кармана спортивных штанов мобильник, включил его и поднес к уху.

Старик улыбнулся. За время, проведенное с ним в дороге, Николас изменился. Старик чувствовал это, да и внешних причин так думать, было хоть отбавляй. Николас стал уравновешенее, наблюдательнее, мудрее, начал больше размышлять, больше прислушиваться к ощущениям и чувствам, а главное, он выглядел счастливым человеком. Улыбка теперь редко сходила с его уст, а в глазах горел огонь жизни.

— Да, он, и правда, изменился, — подумал старик, глядя на молодого человека. — Надеюсь, тот путь, который он выберет после нашего с ним совместного путешествия, будет приносить ему не меньше истинного счастья, чем тот, которым он прошел вместе со мной. Хотелось бы в это верить.

До старика донесся звонкий смех Николаса. Игривый огонек в глазах молодого человека и кокетливая улыбка на губах подсказали старику, что собеседник Николаса, скорее всего, женского пола.

Старик почувствовал тепло разливающееся по телу. Ему нравилось видеть улыбки на лицах других людей. Они наполняли его сердце еще большим счастьем, еще больше разжигали огонь, пылавший в его груди. Видеть людей, на лицах которых свет, а не тьма, вот чего больше всего хотел старик. Пока что тьмы на лицах людей было больше, чем света. Старику ничего не оставалось, как тешить себя надеждами о том, что в будущем ситуация изменится, правда, это уже будет без его участия. Тем не менее, до тех пор, пока его ноги топчут землю этого удивительного мира, он постарается сделать все от него зависящее, чтобы свет озарял лица как можно большего количества людей.

Николас закончил говорить по мобильнику и направился к старику. Широкая улыбка сияла на его лице.

— Учитель, я отбивался как мог, но ничего не вышло, — хитринка появилась в глазах Николаса. — Нам велено сидеть в Россошенцах и ждать машину. Через полчаса она будет здесь. Вы не против? — Николас скривил губы в виноватой улыбке. Сейчас он походил на школьника, который ждет, что его вот-вот отчитает учитель за плохое поведение.

Губы старика расплылись в ответной улыбке. Внутреннее чутье ему подсказывало, что Николас, если и возражал против машины, то очень слабо.

— Не против. Полагаю девушка, с которой ты разговаривал, оказалась очень напористой, — теперь уже в глазах старика заплясали хитрые огоньки.

Глаза Николаса округлились, морщины избороздили лоб.

— Учитель, как вы догадались, что я разговаривал с девушкой?!

— Не составило большого труда догадаться. — рассмеялся старик. — Весь твой вид говорил об этом. Ты, мой друг, во время телефонного разговора был похож на петуха, танцующего перед курицей.

— Правда? Вы правы, учитель, — рассмеялся Николас. — Я разговаривал с девушкой. Зовут ее Светлана и она скоро будет здесь.

— Так это она будет нашим водителем?

— Ну, да, — только и сказал Николас, сияя широкой улыбкой.

— Значит будем ждать Светлану, — заключил старик.

— Будем, — кивнул Николас. — Только вот я бы чего-то перекусил, пока мы ее ждем, — Николас посмотрел по сторонам. Заметив дальше по трассе несколько маленьких табуреток, на которых стояли ведерки с яблоками, выставленные предприимчивыми владельцами на продажу, он кивнул, указывая на ведерки и сказал. — Хотя бы вон теми яблоками… Пойду-ка куплю парочку.

Николас двинулся в сторону ведерок с яблоками. Старик же проводил его взглядом, попутно заметив, что владельцев яблок нигде не было видно, и положил руку на живот. Он почувствовал, как боль снова ожила и устремилась к его горлу рвотными позывами. Живот вздулся, что-то заурчало внутри. Старик лег на лавочку и закрыл глаза. Рука легла на живот и погладила его.

— Я слышу тебя, — мысленно обратился старик к черному образу, возникшему в сознании. — Дай мне еще немного времени. Совсем немного, прошу тебя.

Боль запульсировала внутри и океаном распростерлась по телу. Внезапно острая резь полыхнула огнем в животе, заставив старика содрогнуться от боли. Рвота подкатила к горлу, грозя вырваться наружу. Испарина покрыла лоб старика, спина взмокла, руки задрожали, разноцветные круги поплыли перед глазами.

— Прошу тебя! — взмолился старик. — Дай мне еще немного времени!

Новая вспышка рези в желудке была ему ответом. Тьма перед глазами сгустилась. Старик завалился на бок и принялся рвать. Судороги пробежались по его немощному телу. Один раз, второй. Пробежались и растворились в море покоя и тишины, охватившей старика. Боль ушла, тьма рассеялась, оставив после себя легкое покалывание в кончиках пальцев.

— Все позади, — прошептал старик, обтирая рот рукой. — Уже все хорошо. Не волнуйся.

— Эй, учитель, с вами все хорошо?! — услышал старик голос Николаса.

Старик открыл глаза и сел.

— Все хорошо, мой друг. Немного голова закружилась.

— Я вижу, — пробормотал Николас, приблизившись к старику и заметив островок рвоты возле лавочки.

— Правда, все хорошо, — кивнул старик, переводя дыхание. — Ну что купил яблок?

— Купил, — ухмыльнулся Николас. — Целое ведерко. Старушка уж больно, то ли жадная, то ли предприимчивая, попалась. Поштучно яблоки не захотела продавать, пришлось покупать все ведерко.

Николас уселся возле старика и раскрыл рюкзак.

— Возьмите, — Николас достал из рюкзака яблоко и протянул его старику. — Яблоки не ахти. Думаю, прошлогодние еще, но пожевать можно.

— Спасибо, — поблагодарил старик, беря в руку яблоко. — Какое не есть, но, можно сказать, свое, родное. Без химии.

— Ага, — кивнул Николас, достал из рюкзака еще одно яблоко и повертел в руке. — У вас в Украине яблоки еще без химии, у нас же во Франции только химия и осталась… Кстати, взял яблоко в руку и вспомнил. Давно хотел у вас спросить, учитель. Помните наш разговор на берегу Ворсклы несколько дней назад?

— Конечно, помню, — сказал старик, грызя яблоко. — О яблочном семени мы с тобой говорили.

— Да о нем. Когда вы заснули, я взял в руки половинку яблока и вспомнил, как мне рассказывали, что мыши, чтобы добраться до семян, прогрызают в яблоке дырку. Они не едят яблочную мякоть, но стремятся съесть его семя, так как, говорят, оно очень полезное. Я тогда взял семя яблока, разломал его, а содержимое бросил в рот. Кашица в семени оказалась горькой. И я подумал: забавно, мыши не желают есть сладкую мякоть яблока, но стремятся съесть его горькие семена. А что же человек? В отличии от мышей он поедает сладкую яблочную мякоть, но не обращает внимания на горькие яблочные семена. Тогда у меня и возникло несколько вопросов. О чем это может говорить? Почему глупые мыши стремятся добраться до горького семени, а умный человек игнорирует его, довольствуясь сладкой мякотью? Тогда я ни к чему конкретному не пришел. Но может вы что-то скажете по этому поводу, учитель?

Улыбка тронула губы старика. Взгляд его начал перебегать с одной проезжающей перед глазами машины на другую.

— Очень интересное наблюдение, — сказал старик. — Оно подтверждает, что человек, в первую очередь, ищет удовольствия в жизни. Несмотря на то, что семя полезнее мякоти, человек не хочет его есть, так как оно горькое. Но мыши ради горького семени готовы прикладывать больше усилий, чем ради сладкой мякоти. Они, в первую очередь, ищут полезное, а не вкусное. Человек же наоборот, сначала вкусное, а потом может дойдет очередь и до полезного. У мышей нет такого ума, как у человека, но даже они понимают, к чему стоит стремиться в жизни и готовы прикладывать усилия для того, чтобы достичь желаемого. Видишь, мой друг, у безмозглых животных можно научиться большему, чем у разумного человека, к сожалению, человек слишком разумен, чтобы учиться у животных. Человек мнит себя венцом природы, а в действительности мыши и те мудрее его.

— Значит вы предлагаете есть семена яблок, а не мякоть, учитель? — рассмеялся Николас, доставая из яблока семя и раскусывая его.

— Я предлагаю есть и семя и мякоть яблока, — рассмеялся в ответ старик. — Матушка-природа мудра, мыши не ели бы семена яблок, если бы они были для них вредны. Я верю животным, и хотел бы, чтобы и люди больше присматривались к ним. Матушка-природа в лице животных — очень хорошая учительница.

— Да, я помню про гусениц и дятлов, — Николас достал еще одно яблочное семя, раскусил его, достал содержимое и засунул в рот.

— Хорошо, что помнишь, — кивнул старик. — Знания, которые мы получаем от матушки-природы и своего сердца — это самые ценные и самые необходимые знания для жизни. Надеюсь, когда-нибудь люди поймут это и выберут для себя главными учителями по жизни — свое сердце и матушку-природу.

— Было бы забавно, — Николас хмыкнул и потянулся за следующим семенем.

— Почему же забавно?

— Забавно было бы понаблюдать за тем, как цивилизованный человек, привыкший питаться в ресторанах, ездить на дорогих авто, летать самолетом, делать карьеру, рыскал бы по лесам и полям в поисках червячков и жучков, у которых учился бы жизни.

Николас рассмеялся и посмотрел на старика. Улыбка заискрилась на губах старика.

— И правда, было бы забавно на это посмотреть. Но полагаю, современному человеку не стоит идти на такие жертвы и возвращаться в лоно матушки-природы, но вот стать к ней ближе, стать ее заботливым другом, благодарным сыном или дочерью, — вот это было бы очень хорошо.

— И я так думаю, учитель, — Николасу по всей видимости надоело колупаться в яблочном огрызке в поисках семян, так как взяв огрызок за корешок он засунул его целиком в рот и принялся с усердием жевать. — А еще думаю, если бы так было, то дурень, который бросил вон те бутылки из-под пива в траву, — Николас кивнул на две бутылки, валявшиеся в густой траве недалеко от трассы, — не сделал бы то, что сделал.

— Да, мой друг, этого не было бы, но не стоит называть того человека дураком или оскорблять как-то иначе. Он не виноват, что его разум невежествен. Он даже не осознает своего невежества. Такой человек полагает, что то, что он делает — в порядке вещей. По его мнению, так и должно быть, но не может быть истины в том, что разрушает, а не созидает. Не может.

— Простите, учитель, — Николас поднялся с лавочки. — Но когда видишь такое, то, как говорят, слов нет, одни выражения.

— Я понимаю тебя, мой друг, понимаю, что ты чувствуешь. Мне тоже больно видеть, как человек вместо того, чтобы созидать, разрушает. К сожалению, я не в силах что-либо изменить, разве что взять те бутылки и бросить в урну. Здесь все зависит от человека, от уровня его осознанности себя частью матушки-природы. Я не могу никого заставить, да и не хочу это делать. Кто я такой, чтобы кого-то заставлять что-либо делать? Да и надо ли кого-то заставлять делать что-либо против его воли? Нет, ни в коем случае. Заставляя, мы лишь смиряем человека, пройдет время, он вернется к тому, что делал. Насилием сердце человека не разбудишь, не увлечешь за собой. Если человек самостоятельно не придет к пониманию, ничего не изменится, он как бросал бутылки в траву, так и дальше будет это делать.

— Вы правы, учитель, пока не дойдет, все бесполезно… Кстати, вам не зачем идти бросать бутылки в урну, я как раз собрался это сделать. А еще. Вы спрашиваете, кто вы такой, чтобы заставлять кого-то что-то делать? Отвечу — вы учитель, — Николас улыбнулся и направился к бутылкам. Бросив их в урну, стоявшую возле остановки, он вернулся к старику.

— Хотя согласен с вами, учитель, заставлять кого-то — неблагодарное дело. Кроме ответной агрессии ничего не добьешься, но и на добро люди часто никак не отзываются.

— Человеческое сердце хотело бы отозваться, но человеческий разум противится этому, поэтому многие люди на добро могут ответить даже злом. Часто желания разума отличны от желаний сердца, поэтому нас следует научиться управлять своим разумом, иначе люди и дальше будут отвечать на добро злом.

Звонок мобильника прервал разговор. Николас достал из кармана телефон и посмотрел на экран. От взгляда старика не ускользнула довольная улыбка, появившаяся на лице Николаса, когда тот увидел, кто звонит.

— Не буду вам мешать разговором, — Николас повернулся к старику. — Я отойду.

— Как пожелаешь, — понимающая улыбка коснулась губ старика.

Николас отошел на несколько метров от остановки и поднес мобильник к уху.

— Неужели опять Светлана звонит? — подумал старик, наблюдая за Николасом, кокетничавшим с кем-то по телефону.

Разговаривал Николас не долго, не больше минуты. Старик видел, как тот во время разговора вертел головой по сторонам, смотрел на указатели и даже зачем-то устремил взгляд к небу. Закончив разговор, Николас двинулся к старику, лучась улыбкой.

— Опять Светлана звонила? — спросил старик, когда Николас приблизился.

— А это вы откуда узнали? — удивление появилось на лице молодого человека. — Разве я и теперь был похож на петуха, танцующего перед курицей?

— Теперь больше на индюка, желающего привлечь внимание индюшки, — рассмеялся старик.

— Да ладно, — смутился Николас. — Но вы снова оказались правы. Светлана ждет нас на конечной остановке троллейбуса.

— Если ждет, тогда не будем заставлять девушку ждать долго, — ответил старик, вставая с лавочки. — Только где ж эта остановка находится?

— Не волнуйтесь. Немного надо пройти дальше по трассе.

— Тогда пошли. Чего ждать? — сказал старик, после чего улыбнулся и пошлепал босыми ногами вдоль трассы.

— Какой вы скорый, учитель, — рассмеялся Николас, забросил за плечо рюкзак и последовал за стариком.

— Николас! — воскликнула симпатичная белокурая девушка в черной мини-юбке и желтой блузке, стоявшая возле красной иномарки, припаркованной недалеко от троллейбусной остановки.

— Привет, Светуль! Давно не виделись. Отлично выглядишь, — Николас приблизился к девушке и обменялся с ней поцелуями в щеку. — Как жизнь? Когда в гости ждать-то?

— Спасибо, — девушка улыбнулась и перевела взгляд с Николаса на старика, стоявшего рядом, окинула его взглядом сверху вниз, при этом старик заметил то ли недоумение, то ли удивление, мелькнувшее в глазах девушки. — Не знаю, Ники. Вся в работе.

— Тоже мне деловая сосиска, — рассмеялся Николас. Повернувшись к старику, он сказал:

— Учитель, это Света, та самая с которой я разговаривал по мобильнику и которая нас отвезет в Полтаву.

— Очень приятно, Светлана. А меня зовут Александр Петрович.

— И мне… приятно, Александр Петрович, — девушка казалась слегка сконфуженной. Ее взгляд устремился на босые ноги старика, переместился выше и на какой-то миг замер на испачканных грязью и кое-где светящих дырами штанах, затем устремился еще выше, к рубашке, выбившейся из штанов, и наконец-то остановился на длинной всклокоченной бороде. Девушка посмотрела на Николаса, словно ища у того ответ на какой-то мучивший ее вопрос. Старик подумал, что если озвучить этот вопрос, то он мог бы звучать так: Ты где нашел этого бомжа?

Николас улыбнулся, заметив каким взглядом Светлана посмотрела на старика и сказал:

— Вижу, у тебя есть вопросы, милая?

— Э-э-э… да, есть, — девушка снова устремила взгляд на старика. — Вы меня, конечно, простите, но, — девушка перевела взгляд на Николаса, — я не могу пустить в эфир этого человека.

— Почему? — улыбка вмиг слетела с лица Николаса. Старик же продолжал улыбаться доброй улыбкой, словно то, что происходило, его нисколько не касалось.

— Николас, меня с работы уволят, если я пущу в эфир этого человека в таком виде. Я прошу прощения… черт… Николас, я не могу пустить в эфир бомжа.

Старик заметил, как при последних словах Николас содрогнулся, словно от пощечины. Лицо его потемнело, брови сомкнулись над переносицей, лоб изрезали морщина и… и распрямились, едва он посмотрел на старика, как и прежде озарявшего мир доброй полуулыбкой.

— Что ты предлагаешь, Света? — спросил Николас, взглянув на девушку.

— Я даже не знаю, что предложить.

— Хорошо. Скажи мне, тебя только внешний вид учителя смущает или что-то еще?

— Пока что только внешний вид.

— Одежда, я так понимаю?

— Да.

— Учитель, — Николас повернулся к старику, — вы не против, если мы обновим ваш гардероб?

— Я с радостью остался бы в том, что на мне сейчас, но если так обстоит дело, то не против. Потом я же все равно смогу одеться в старую одежду. Она мне… дорога.

— Конечно сможете, учитель. Это только для эфира, — успокоил старика Николас, после чего повернул голову к Светлане и улыбнулся. — Светуль, мы готовы ехать, а ты готова? — Николас был сама любезность. Время, проведенное вместе со стариком, научило его многому, в том числе прощению.

— Готова, — вздохнула девушка и направилась к машине.

Грустная улыбка появилась на лице старика. Он был более чем уверен, что мысли этой девушки все еще были в прошлом, которое она вместо того, чтобы отпустить, держала возле себя, словно дорогую вещь, чем делала себе только больнее.

— Вот и хорошо, — сказал Николас и последовал за Светланой. Старик же поотстал, решив дать возможность Николасу и Светлане поговорить наедине.

— Я вела себя, как дура, да? — Светлана остановилась у машины и повернулась к Николасу. — Только обидела человека. Но ты должен меня понять…

— Расслабься, милая, — прервал Николас девушку, уловив нотки сожаления в ее голосе. Улыбнувшись, он продолжил. — Учитель не из тех, кто обижается. Он удивительный человек. Не суди о нем по одежде. Ему многое пришлось пережить и до сих пор ему не сладко, но, не смотря ни на что, он остался человеком. Я никогда прежде не встречал таких людей, а его жизнь сердцем — это нечто, хотя в современном мире, где человек живет разумом, ей места нет. Знаешь, Свет, я действительно преклоняюсь перед этим человеком. Благодаря ему я многое понял и, надеюсь, еще больше пойму. Этот человек, этот бомж, как ты говоришь, мой учитель, он стоит многих тех, у кого банковские счета лопаются от денег, но душа бедна.

— Прости, я не хотела никого обидеть, — Светлана положила руку на плечо Николасу. Виноватое выражение появилось на лице девушки.

— Все хорошо, — улыбнулся Николас. — Забудь о прошлом, оно не стоит того, чтобы переживать из-за него.

— Ты стал философом? — спросила девушка, улыбнувшись.

— Разве что начинающим, — рассмеялся Николас. — Как говорят, с кем поведешься от того и наберешься. Вот и я, как познакомился с учителем, узнал на себе, как это общаться с человеком, у которого что ни слово, то мудрость.

— Кстати, а почему ты называешь его учителем?

— Потому что это мой учитель, — ответил Николас. — Он учит меня жизни сердцем.

— И как, успешно?

— Как видишь.

— Пока что я вижу старика с грязной бородой, рваной одежде и босого. Надеюсь, ты не собираешься опуститься до его уровня?

— Милая, я собираюсь не опуститься, а подняться до его уровня, — рассмеялся Николас.

— Бог мой, неужели и ты скоро забудешь об обуви?

— Можешь по этому поводу не переживать. Пока что я не готов к столь кардинальным изменениям в своей жизни.

— Слава Богу, а то я уж было подумала, не сошел ли ты с ума…

— Прекращай думать, — Николас подмигнул Светлане. — Начинай чувствовать. Поехали. Не знаю, как ты, а мне еще надо многое сегодня сделать, — Николас взялся за ручку, открыл заднюю дверцу машины и посмотрел на старика, стоявшего в стороне и наблюдавшего за летящим аистом. — Учитель, вы с нами или без нас?

— С вами, — старик улыбнулся и направился к машине.

Глава 14 Заминка

Несколько часов спустя старик сидел за столом на кухне в квартире Светланы и работал над рукописью. Николас хотел было остановиться в гостинице, но Светлана воспротивилась этому, предложив ему с Александром Петровичем погостить у нее. Николас был не против, старик тоже, поэтому заехав по дороге на вещевой рынок, чтобы купить старику новые брюки, рубашку и обувь (старик отказывался от обуви, пока Николас все же не упросил его позволить ему купить хотя бы шлепанцы, правда, сделаны они были не из кожи, а из синтетики, но старика это нисколько не беспокоило), они поехали прямо домой к Светлане.

Светлана жила сама, если не брать во внимание кошку Дуню, представительницу сиамской породы, которая в эти минуты лежала, свернувшись калачиком, на табуретке возле старика, мурлыча время от времени. У Светланы была собственная однокомнатная квартира недалеко от центра города. Квартиру ей оставили родители, которые сами жили в селе. Светлана работала на местном телевидении, была не замужем и, как успел заметить старик, была поклонницей здорового образа жизни — в комнате у нее стоял небольшой велотренажер, на журнальном столике возле телевизора валялась книга о здоровом питании, а на кухне стояла пароварка.

Оставив старика одного, Николас и Светлана ушли, как они сказали в город за покупками. Но старика это обстоятельство совершенно не огорчало. Он давно привык к одиночеству и в отличии от многих людей любил его. Для старика это было время для раздумий, время, когда можно подумать о чем-то более возвышенном, чем окружающая тебя реальность. К тому же надо было поработать над рукописью, которая все еще не была закончена. Старик вообще начал сомневаться, закончит ли он ее когда-нибудь? Каждое новое ощущение, чувство, мысли или видение, — все находило отображение в рукописи, жанр которой старик до сих пор не мог для себя определить. Единственное в чем старик был уверен, в том, что это не художественная книга. Хватало здесь и биографических отступлений, и размышлений, и наблюдений. Пожалуй, это была книга о жизни и для жизни. Именно так ее определил для себя старик, сидя с ручкой в руке за столом на кухне в квартире Светланы.

Старик полистал исписанные страницы тетради и улыбнулся. Удивительно было видеть, изо дня в день на протяжении месяцев, как пустые страницы превращаются в творение, одно из многих, но совершенно не лишнее в современном мире. Да и может ли быть какое-либо творение лишним или бесполезным? Это же творение — нечто новое, неведомое ранее и обретшее плоть.

Старик в который раз испытал удивительное чувство удовлетворения от осознания того, что благодаря его упорному труду рождается творение, книга, которая, он хотел в это верить, станет не одной из тех книг, которую прочитал и забыл, а книгой, которой по силам будет вывести из долгой спячки человеческие сердца, вернуть их к жизни и заставить их биться сильнее, разрушая иллюзию красивой, но совершенно бессмысленной жизни, созданную человеческим разумом.

Старик снова склонился над тетрадью с ручкой в руке. Проснулась Дуня. Соскочив с табурета, она подошла к старику и принялась тереться телом о его ногу. Тихое мурлыканье разлилось по кухне, заставив старика на какой-то миг забыть о рукописи и наклониться, чтобы погладить кошку.

— Кошки, как женщины, без внимания не могут, — хихикнул старик. — Ну, давай тебя поглажу. Хорошая какая.

Спина кошки выгнулась от удовольствия, но этого ей видимо оказалось мало, так как она запрыгнула старику на колени и улеглась на них, как ни в чем не бывало.

— И как же ты предлагаешь мне писать? — усмехнулся старик, продолжая гладить кошку. — Ну, лежи себе, коль охота. А я попробую и с кошкой на коленях поработать над книжкой.

Старик снова взял в руки ручку, посмотрел на кошку, тихо мурлыкавшую у него на коленях, и склонился над рукописью.

Вечер опустился на улицу, когда старик наконец-то отложил ручку в сторону и посмотрел на часы, висевшие на стене. Часы показывали 19:43. Старик бросил взгляд за окно. Солнце скрылось, но ночь не спешила укутать мир одеялом тьмы, позволяя ему порадоваться последним на сегодня проблескам дневного света.

— Где ж это Николас со Светланой? — нарушил тишину кухни голос старика. — Давненько их нет.

Проснулась Дуня, соскочила со стариковских коленей на пол и замяукала.

— Что милая? Проголодалась небось? — старик посмотрел в сторону пустой кошачьей тарелочки для еды и поднялся из-за стола. — Тогда сейчас тебя покормим.

Старик подошел к холодильнику в сопровождении мурлыкающей Дуни. Открыв дверцу, он заглянул в холодильник, нашел пакетик кошачьего корма и повернулся к кошке.

— Я так понимаю, это твоя еда?

В ответ донеслось размеренное мурлыкание. Дуня принялась путаться под ногами, то и дело поглядывая на пакетик с кормом в руках старика.

Старик закрыл дверцу холодильника и склонился над кошачьей миской. Дуня была уже тут как тут, принялась тыкаться мордой в тарелку, мешая старику наполнить ее кормом.

— Что ж ты обождать не можешь, — пожурил кошку старик. — Нетерпеливая какая.

Старик почесал кошке голову, высыпал корм в тарелку, а пустой пакетик выкинул в мусорное ведро. Кошачье мурлыканье растворилось в тишине кухни, Дуня ткнулась мордочкой в тарелку и забыла обо всем на свете, кроме еды. Старик забрал тетрадку с ручкой со стола и направился в комнату. На сегодня с рукописью было покончено. В комнате старик положил рукопись на диван и сам опустился рядом. Опершись спиной о спинку дивана, старик закрыл глаза и попытался расслабиться. Усталость тяжелыми цепями сковала его тело, но эта усталость не обеспокоила старика, так как вместе с ней пришло удовлетворение. Старик почувствовал, как оно искрой полыхнуло в груди, затрепетало, словно под порывами ветра, и разлилось по телу, заполняя каждую его клеточку. Старик улыбнулся, сегодня он хорошо потрудился. Он был доволен собой, его сердце радовалось, большего ему было и не надо.

Старик открыл глаза и окинул себя взглядом сверху вниз. Новая одежда была непривычна. Старик чувствовал себя неловко в ней, зато теперь ему было не так жарко, как прежде, тогда, когда он ходил в старой одежде, зимней. Старик вздохнул и провел рукой по штанине.

— Что ни делается, все к лучшему, — прошептал старик.

В придбанике послышались голоса. Спустя мгновение входная дверь открылась и в квартиру вошли Николас со Светланой. Старик улыбнулся, услышав их веселый смех.

— Хорошо, когда люди смеются, — подумал старик. — Очень хорошо.

Разувшись, Николас и Светлана вошли в комнату.

— Вы не скучали, учитель? — спросил Николас, взглянув на старика.

— Нет, мой друг, нисколько. Мне не было, когда скучать, — старик улыбнулся и накрыл рукой тетрадь.

— Книжкой занимались?

— И книжкой тоже.

— Я смотрю, вы переоделись, Александр Петрович, — Светлана окинула старика довольным взглядом. — Теперь стали на человека похожи.

— Очень хорошо, что похож, — рассмеялся старик. — Помылся и переоделся, чтобы не мусолить вам глаза старым грязным тряпьем.

— Ну мне-то вы им совершенно не мусолили глаза, — расплылся в улыбке Николас. — Я к нему давно привык. Но вот телевидение, учитель, это другая стихия. Там свои правила игры и если ты не играешь по ним, остаешься вне игры. Так ведь, Свет? — Николас обнял Светлану за талию и заглянул ей в глаза.

— Так, — кивнула девушка. — Надеюсь, вы на меня не обижаетесь, Александр Петрович?

— Светуль, я же тебе уже говорил, — встрял Николас. — Я могу обидеться, но учитель никогда.

— Николас верно говорит, — улыбнулся старик. — Обида, словно яд, если она поселится внутри тебя, начнет медленно, день за днем, убивать.

В комнату вбежала Дуня и принялась вертеться под ногами, издавая время от времени мяуканье.

— Дунька подожди немного. Сейчас накормлю, — сказала Светлана, наклонилась и погладила кошку.

— Я уже ее покормил, — сказал старик. — Ей внимания хочется. Кошки, как женщины, без внимания жить не могут.

— Это вы точно сказали, учитель, — рассмеялся Николас, беря кошку на руки. — Особенно без мужского. Правда, Свет?

Девушка улыбнулась.

— Знаешь, Николас, каждый человек хочет, чтобы на него обращали внимание.

— Конечно каждый, но особенно женщины, — Николас забросил кошку на плечо и принялся поглаживать ей спинку. Дуня уцепилась когтями за рубашку Николаса и замурлыкала.

Светлана посмотрела на Николаса и показала ему язык. Николас расхохотался, но хохот внезапно прекратился, сменившись вскриком. Старик и девушка удивленно посмотрели на Николаса.

— Дуня, иди лучше погуляй, — Николас снял с плеча кошку и опустил на пол. — Ты мне всю спину исцарапаешь.

— Правильно, Дунька, исцарапай, может меньше говорить будет, — рассмеялась Светлана. Наклонившись к кошке, она взяла ее на руки.

— Моя девочка. Иди к маме. Не понимают нас мужики. Не обращай внимания, на то они и мужики, чтобы не понимать женщин.

— Видели, учитель. Как после такого обращения уделять женщинам внимание?

— Брать и уделять, — загадочно изрек старик. — Женщины без внимания, как цветок без воды, вянет и умирает.

— Вот-вот, Александр Петрович, научите его, — поддакнула Светлана и снова показала язык Николасу. Тот лишь ухмыльнулся и опустился на диван рядом со стариком. — Вот и води девушек после этого по ресторанам, — шепнул он старику на ухо.

— Я все слышала, — сказала Светлана, подхватила со стула халат и направилась в ванную.

— Ушастая какая, — ухмыльнулся Николас.

— Это тоже слышала, — донесся голос девушки из ванны.

— Я ж и говорю, — отозвался Николас. Повернув голову к старику, он сказал. — Видите, учитель, девушки совсем парней не уважают, — глаза Николаса лукаво блеснули.

— Не говори так, мой друг, — улыбнулся старик. — Уважение рождается из уважения, как и любовь рождается из любви.

— Тут вы правы, учитель, — Николас закинул руки за голову и потянулся. — Пойду, поставлю чайник. Может, вы кушать хотите? А то мы со Светкой только с ресторана, а вы же и не ели ничего.

— Нет, мой друг, спасибо. Кушать я не хочу, а вот от чайку не отказался бы… Ты мне лучше скажи, откуда у тебя столько денег появилось? И на одежду мне, и на ресторан.

— Эх, учитель, в современном мире можно и без налички странствовать, главное, чтобы банковская карточка была в кармане, — Николас достал из кармана карточку. — Мелочь у меня была с собой, а вот суммы покрупнее — здесь, — Николас повертел карточку в руке. — А еще важно, чтобы банкоматы были рядом да деньги на счету водились…. Ну, пойду на кухню, — Николас поднялся с дивана и вышел из комнаты.

Старик проводи его взглядом и улыбнулся. В современном мире при всей его сложности и упорядоченности жить, в самом деле, довольно просто. Жизнь упрощена донельзя, но может ли такая жизнь принести нечто большее, чем просто удовольствие от своего существования на этой планете? Старик закрыл глаза и вздохнул. Он знал одно — жизнь, которая превращена в сплошную гонку за удовольствиями, бессмысленна и обречена на довольствование иллюзией счастья вместо истинного счастья. Удовольствия не помеха, когда есть нечто большее, когда есть удовлетворение и осмысленность своего существования. Если же этого ничего нет, то жизнь, которая подчинена исключительно поиску удовольствий, рано или поздно, закончится отвращением к жизни и сплошным разочарованием.

Из ванны прибежала Дуня и запрыгнула на диван. Улегшись на диван возле старика, она вытянулась струной и замурлыкала. Старик погладил кошку. Та от удовольствия выгнула спину, вытянула лапы и замурлыкала громче и интенсивнее.

В комнату вошла Светлана. Вместо юбки и блузки на ней был голубой халат.

— Александр Петрович, идемте с нами чай пить. Может, вы кушать хотите? Вы же ничего сегодня еще не ели. Я могу что-то приготовить по-быстрому.

— Нет, спасибо, Светлана. Не волнуйтесь, — отозвался старик, поднимаясь на ноги. — Чая мне будет достаточно.

— Ну, смотрите сами. Идемте на кухню, там есть пирожные и конфеты к чаю, — девушка развернулась и вышла из комнаты. Старик почесал Дуню за ухом и последовал за ней. Дуня, не желавшая оставаться одна в комнате, спрыгнула с дивана и побежала за ним.

Войдя на кухню, старик увидел Николаса, сидевшего на табурете и колотившего ложкой сахар в чашке. Светлана сидела рядом и ела шоколадную конфету.

— Присаживайтесь, учитель, — Николас указал на свободный табурет.

Старик собрался было опуститься на предложенное место, но не успел, его опередила Дуня. Вскочив на табурет, она стала передними лапами на стол и начала принюхиваться.

— Дунька! — воскликнула Светлана. — Может ты еще и на стол залезешь? А ну брысь! — девушка замахнулась на кошку, но та уже успела убрать лапы со стола и теперь стояла на табурете и вытягивала шею в сторону стола, продолжая тянуть носом воздух.

Старик взял Дуню на руки, сел на табурет, а затем положил кошку на колени. Та, мурлыкнув для приличия, спрыгнула на пол и побежала к тарелке с едой.

— Я слышал, кошки очень похожи на своих хозяек, — как бы между прочим заметил Николас, откусывая кусок от слоенного пирожного. — Учитель, — Николас повернулся к старику голову, — Светка у нас любительница зеленого чая, поэтому это единственный чай, который есть у нее дома. Вы же пьете, как помню, зеленый чай? Кстати, сахар я не ложил. Захотите, сами положите.

— Ничего страшного, мой друг. И зеленый чай пью, и черный, и фруктовый, и травяной, — старик поднес ко рту чашку и отпил из нее немного чая. — А если надо будет, то и водой простой обойтись смогу, — старик улыбнулся и поставил чашку на стол.

— Ну, с вашими вкусами, а уже успел познакомиться. Они действительно непритязательны.

— Какие есть, такие есть, — старик пожал плечами и взял с тарелки кусочек творожного пирожного.

— Мне звонили со студии, — вмешалась в разговор Светлана. — У них там какие-то накладки. Говорят, в ближайшие несколько дней снять передачу с Александром Петровичем не получится.

— Эт чего? — Николас насторожился. Пирожное, поднесенное ко рту, замерло в нескольких сантиметрах от него.

— Не знаю, — Светлана пожала плечами. — Говорю, накладки какие-то. В суть меня не посвятили, пока что. То ли эфир перегружен, то ли очередную серию программы уже отсняли. Насколько я знаю, передача, в которой будет сниматься Александр Петрович, выходит периодически и очень может быть, что запланированная серия отснята, а следующей еще не время. Ты же знаешь, Ники, на телевидении все по плану. А еще, слышала, они рекламу хотят пустить в эфир до выступления, чтобы зрительский рейтинг передачи поднять. Но беспокоиться не стоит. День, второй и все прояснится… А что ты там про кошку и хозяйку говорил? Ты на что намекаешь?

Николас наконец-то донес до рта пирожное и теперь с наслаждением смаковал его, запивая чаем. Услышав вопрос девушки, он ухмыльнулся и сказал:

— Светуль, я ни на что не намекаю. Я просто говорю, что кошки похожи на своих хозяек.

Недоверчивая улыбка появилась на лице девушки. Она взяла в руки очередную конфету и посмотрела в глаза Николасу.

— Знаю я тебя, Николас. Давай выкладывай, что у тебя на уме.

Николас посмотрел на старика, с улыбкой на лице попивающего чай.

— Видите учитель, — Николас хитро улыбнулся. — Преступления не совершил, но уже обвинен.

Старик ни слова не сказал, только улыбка на лице стала шире. Ему интересно было наблюдать за этой парочкой. Старик давно понял, что Николасу нравится подтрунивать над Светланой, что для старика было явным свидетельством его симпатии к ней, но и девушке Николас был не безразличен, иначе бы она не шла бы так легко на поводу у его подтруниваний. Это было, как часть игры, игры, где есть два взрослых человека противоположного пола, которые нравятся друг другу.

— Я никого не обвиняю, — Светлана надула губы и посмотрела на Николаса исподлобья. — Просто вы, мужчины, просто так ничего не говорите. Все намеками, да намеками.

— А я всегда думал, что так говорят женщины, — рассмеялся Николас. — Ну, да ладно, я действительно говорил про кошек и хозяек без задней мысли. Можешь мне поверить.

— Ну, ладно, — пожала плечами девушка. — Пусть будет так.

— Не поверила, — Николас подмигнул старику. — Ладно, раскусила. Я заметил, что твоя кошка такая же любительница поесть, как и ты.

Светлана довольно улыбнулась.

— Ага, я же говорила. Да, я люблю вкусно и много покушать. Иногда, — уточнила девушка, беря в руки пирожное с шоколадной начинкой. — Но иногда же можно, правда? — Светлана мило улыбнулась Николасу и показала язык. — Ты за мою фигуру переживаешь?

— Нисколько, — отозвался Николас. — Пока у тебя в квартире стоит велотренажер, нет, — Николас рассмеялся и закашлялся, подавившись крошками.

Светлана захихикала.

— Вот-вот, меньше надо говорить, когда ешь. Когда я ем, я глух и нем, — вспомнила девушка известную поговорку.

— Молчу, — кивнул Николас, откашлявшись. — Меня беспокоит вот какой вопрос: что нам делать с учителем все эти дни? Ты, Свет, работаешь, — Николас посмотрел на девушку и ухмыльнулся, — а вот мы с учителем — бездельничаем.

— Разве это проблема? — пожала плечами девушка, попивая чай. — Накормить голодающих во всем мире, вот это проблема. Сходите куда-то, посмотрите город. Это же Полтава. Здесь достопримечательность на достопримечательности.

— В свое время я Полтаву вдоль и поперек исходил. Забыла? — подмигнул Николас Светлане.

— Забудешь тут, — девушка стрельнула глазами в Николаса и повернула голову к старику. — Мы когда-то с Николасом собирались встречаться. Но из-за того, что Ники испугался отношений, у нас ничего не получилось.

— Вот оно как, — улыбнулся старик.

— Совсем не так все было, — запротестовал Николас. — Мы живем в разных городах, а отношения на расстоянии, сама понимаешь, это не отношения. В Кременчуг ты переезжать не захотела, вот и имеем то, что имеем.

Светлана готова была вспыхнуть от возмущения. Глаза были широко распахнуты, рот округлился.

— Ах, это я не захотела!? — девушка сузила глаза и надулась. — Это ты не захотел, врунишка. У меня здесь собственная квартира, хорошая работа и Дунька в придачу. Хотел бы, сам бы переехал в Полтаву.

— У тебя квартира и работа, а у меня бизнес. К тому же тогда он только начинал развиваться. Не мог же я его бросить, — Николас взглянул на старика в поисках понимания, но старик лишь улыбался да потягивал чай из чашки.

— Нашел оправдание, — буркнула Светлана, беря очередное пирожное. — Хотел бы нашел выход. Трусишка — вот ты кто.

— Видите, учитель, как с ними порой бывает тяжело, — вздохнул Николас, посмотрев на старика, затем улыбка вернулась на его лицо. Бросив взгляд на кошку, лежащую на полу возле холодильника, Николас добавил. — С кошками и то легче.

— Это с кем еще тяжело, — Светлана нахмурилась. — С вами, мужиками, вообще невозможно ужиться. Вы ужасные эгоисты.

— Хорошо что хоть с кошками вы уживаетесь. Нет ничего лучше для женщины, чем чувствовать под боком тело кошки, а не мужика, — хохотнул Николас, но сразу замолк, заметив, как преобразилось лицо девушки. Николас испугался, как бы чашка Светланы с недопитым чаем не полетела в него. Но беспокоился он понапрасну. Девушка быстро взяла себя в руки, наверное, вспомнив, что они с Николосом на кухне не одни. Она бросила виноватый взгляд на старика, но тот, казалось, даже не заметил их с Николасом маленького выяснения отношений. Взгляд его скользил по поверхности кухонного стола, а на губах застыла добрая полуулыбка.

— Простите, Александр Петрович, — сказала Светлана.

— Ничего, ничего, — сказал старик. — Можете продолжать.

Недоуменные взгляды Николаса и Светланы одновременно устремились к странному старику.

— Что значит «можете продолжать», — осторожно спросила девушка.

— За вами так интересно наблюдать. Я тут подумал, что такие маленькие ссоры, могут быть очень полезны для людей.

— Это как? — не понял Николас. — Мне всегда казалось, что ссоры разрушают отношения.

— Если отношения существуют, то да, но если их нет, они могут стать толчком к их появлению.

Николас и Светлана посмотрели друг на друга и воскликнули в один голос:

— Еще чего!

Получилось это так забавно, что мгновение спустя они уже смеялись.

— И все же, учитель, чем мы с вами займемся в ближайшие несколько дней?

— Светлана предложила очень хороший вариант времяпрепровождения. Когда мы ехали на машине домой к Светлане, я уже тогда подумал о том, что хорошо было бы погулять по Полтаве. Я успел заметить, что это очень красивый город. Я никогда здесь не был прежде, поэтому следующие дни я хотел бы познакомиться с городом поближе. А ты, мой друг, если хочешь, можешь найти для себя иное времяпрепровождение. За меня не волнуйся, я и сам могу посмотреть на город.

— Ну уж нет, учитель. Одного я вас в город не отпущу. Не в этой жизни.

— Что ж, — улыбнулся старик. — Подождем тогда следующую.

Глава 15 Прогулка по Полтаве

На следующий день, когда солнце высоко поднялось над горизонтом, старик и Николас покинули квартиру Светланы и отправились смотреть город. Светлана уехала на работу, оставив им дубликат ключей от квартиры, так что теперь они могли не волноваться насчет того, как вернуться в квартиру.

Погода на улице стояла чудесная. По небу бежали кучки облаков, но были они столь редки, что совершенно не препятствовали солнечным лучам нестись к земле, освещая ее светом и теплом. Легкий ветерок слабо шелестел в листве деревьев, даже не пытаясь разогнать полуденную жару. В густом воздухе жужжали мухи. Прохожие, словно придавленные к земле невидимой силой, вяло переставляли ноги, направляясь каждый по своим делам. Несмотря на будний день в центре города людей оказалось много. Многие из них, как и старик с Николасом, направлялись к Корпусному саду — самому большому парку города. Николас решил именно отсюда начать экскурсию по городу. Старик был не против, так как ему хотелось увидеть как можно больше, чтобы лучше узнать Полтаву, о которой он много слышал, но никогда не видел, разве что по телевизору. Когда старик с Николасом приблизились ко входу в парк, Николас сказал:

— Вот это и есть Корпусный сад. Когда-то я здесь много времени провел.

— Небось со Светланой? — улыбнулся старик.

— С ней тоже, — ухмыльнулся Николас. — Здесь красиво. Сами увидите. Клумбы, кусты, дорожки, лавочки. Можно и походить, и посидеть.

— Ну, идем, посмотрим, — сказал старик, направляясь внутрь парка.

— Сейчас, секундочку подождите, — Николас принялся искать что-то в карманах.

— Что ты надумал?

— Хочу дать пару копеек нуждающемуся, — Николас кивнул на мужчину, стоявшего у входа в парк и просившего милостыню, после чего, улыбнувшись, добавил. — Пробую жить сердцем, как и вы.

Старик посмотрел на просившего милостыню мужчину. На вид ему было не больше сорока лет, загорелый, в ободранных штанах и рубашке, с нечесаной головой и заросшим лицом. Устремив взгляд дальше, старик увидел женщину с ребенком в инвалидной каляске, также просившей милостыню. Старик положил руку Николасу на плечо и спросил:

— Что тебя побуждает давать деньги этому человеку? — старик указал на мужчину у входа в парк.

— Ну я ж говорю, учитель, пробую жить сердцем, как и вы. Хочу помочь этому человеку.

— Не делай этого, мой друг, — сказал старик и посмотрел Николасу в глаза.

— Почему? — удивился Николас. — Разве жить сердцем — это не помогать людям?

— Помогать, — кивнул старик. — Помогать, но старайся это делать не деньгами. Я объясню почему, — поспешил сказать старик, заметив, как Николас открыл рот, намереваясь что-то сказать. — Помоги деньгами тому, кто в силу физических увечий или возраста не может их заработать. Но не помогай деньгами тому, кто способен их заработать сам, но в силу духовного увечья не желает этого делать. Этим ты только нанесешь ему еще большее увечье, убедишь его в том, что его жизнь никчемна, а он ни на что не способен и заслуживает только подачки и жалости со стороны других людей. Помни о том, мой друг, что большинство людей в этом прекрасном мире живут невежественным разумом. Поощряя невежество ты только усугубляешь и без того худое положение. Помоги человеку преодолеть невежество, помоги ему разбудить свое сердце и этим ты сделаешь намного больше, чем, если дашь ему деньги. Невежество — это болезнь, поражающая человеческий разум. Против этой болезни существует только одно лекарство — слово, поэтому не помогай тому человеку деньгами, — старик показал Николасу глазами на оборванного мужчину. — Если хочешь помочь, помоги словом, помоги ему почувствовать вкус жизни, покажи ему, что жизнь может быть другой, без подачек и нищеты, насевших на него, словно блохи на собаку. Если у тебя получиться разбудить его сердце, он будет тебе благодарен до конца своей жизни.

Николас уставился взглядом в землю, затем посмотрел на мужчину и сказал:

— Я даже не знаю, что ему сказать, учитель. У меня и грамма нет той мудрости, которая есть у вас.

— Поверь, мой друг, у тебя этой мудрости не меньше, чем у меня, но для того чтобы обрести ее тебе надо как можно чаще слушать свое сердце. Скажи ему то, что почувствуешь в ту минуту, когда подойдешь к нему. Не думай о том, что ты говоришь, правильные речи или глупые. На самом деле не так уж и важно, что ты ему скажешь. Уже то, что ты подойдешь к этому человеку и заговоришь с ним, наполнит его сердце благодарностью к тебе. Этот человек, как и любой другой, требует внимания, как и любой другой он хочет чувствовать, что он нужен в этом мире, хочет чувствовать себя человеком, а не вещью, о которой вспоминают только тогда, когда случайно замечают ее. Помочь человеку обрести веру и надежду, обрести себя, намного лучше, чем озолотить его.

Закончив говорить, старик слегка сдавил плечо Николаса и улыбнулся. Николас взглянул на старика, затем посмотрел по сторонам и, казалось, задумался, уставившись взглядом в землю.

Старик почувствовал, как учащенно забилось сердце Николаса, испарина, то ли от жары, то ли от волнения выступила на его лбу. Николас побледнел, растерянность застыла на его лице.

Старик убрал руку с плеча Николаса и спросил:

— Что с тобой, мой друг? Что тебя тревожит?

— Я… я не знаю, что ему сказать, — не отрывая глаз от земли, сказал Николас.

— Но я же говорил тебе, что неважно, что ты скажешь этому человеку. Важно то, что ты обратишь на него внимание, а не то, что ты ему скажешь.

— Я… я не знаю, что… что ему сказать, — упрямо твердил Николас, сверля землю под ногами.

Старик снова положил руку Николасу на плечо и почувствовал, как тело молодого человека сотрясает легкая дрожь, словно тот замерз. Старик быстро сообразил, что Николас не мог замерзнуть, так как на улице было жарко. Значит, должна была быть другая причина. И старик начал догадываться какая.

— Скажи мне, мой друг, что тревожит тебя? Возможно, я смогу тебе помочь.

— Я… я… я действительно не знаю, что… что ему сказать, — упрямился Николас.

— Мой друг, прости меня, но мне кажется, что твои слова далеки от истины. Твое тело выдает тебя. Сейчас ты не похож на такого человека, который не знает, но очень похож на такого, который боится. Чего ты боишься, мой друг?

Николас поднял голову и посмотрел по сторонам. Окинув взглядом прохожих, он посмотрел на просящего мужчину у входа в парк и сказал:

— Merde! — услышал старик знакомое слово. — Вы правы, учитель, я на самом деле боюсь. Боюсь, что… — Николас снова посмотрел по сторонам, — что…

— Что подумают о тебе другие люди, — закончил за него старик.

— Да, — Николас набрал полную грудь воздуха и с шумом выдохнул его. — Именно этого я и боюсь.

— Боишься быть непонятым ими. Думаешь, что они тебя осудят, начнут указывать на тебя пальцами и крутить у виска. Стадные инстинкты сильны в человеке и многие «благодаря» им так никогда и не смогут узнать, что такое жизнь сердцем, что такое истинное счастье и удовлетворение. Люди боятся быть белыми воронами, боятся оказаться вне стада, так как не видят вне его ничего кроме смерти. Но я, мой друг, давно покинул стадо и, как видишь, не умер, а наоборот обрел силу и узнал, что такое истинная свобода. Сегодня я знаю наверняка, что в стаде быть свободным невозможно. Свобода живет за пределами стада, там, куда человек из-за невежества поселил смерть… Мой друг, я хочу, чтобы ты знал, что тебя никто не заставляет делать что-либо против твоей воли. Ты можешь пройти возле этого человека, как остальные люди, не обращая на него внимания, но при этом твой страх останется с тобой, а можешь сделать то, что не сделает больше никто, при этом избавившись от страха, мешающего тебе вдохнуть жизнь полной грудью. Выбор, мой друг, в этой удивительной жизни всегда будет за тобой. Каким он будет, решаешь только ты.

— Merde! — пробормотал Николас и попытался улыбнуться, но вместо улыбки на лице появилось некое ее подобие. — Открыть бизнес было намного легче, чем заговорить с бомжом… Мне кажется, я еще не готов к этому, учитель. Не готов к тому, чтобы посмотреть, что находится за пределами стада.

— Готов или нет, решать тебе, — улыбнулся старик и добавил. — Как и жить сердцем или жить разумом.

Николас оглянулся, пробежался взглядом по лицам прохожих и спрятал взгляд в спасительной траве. Зубы начали покусывать губы, желваки заиграли на скулах.

— Нет, — сказал Николас после минутного молчания. Подняв голову, он посмотрел старику в глаза. — Я не хочу быть рабом страха. Я сделаю это и сделаю прямо сейчас. Плевать, что подумают другие. Мнениями других дорога в ад мостится.

Николас втянул носом воздух, выдохнул его и направился к мужчине, стоявшему у ворот парка и просившему милостыню.

Старик смотрел Николасу в спину и улыбался. Он знал, что если Николас сделает то, что задумал, он станет другим человеком, он вдохнет запах истинной свободы, свободы, о существовании которой многие и не подозревают.

Старик видел, как Николас подошел к мужчине и что-то тому сказал. Мужчина посмотрел на Николаса и что-то ответил. Старик заметил, как мужчина напрягся, на его лице на миг появилось выражение растерянности, сменившееся вниманием. Мужчина слушал, что ему говорил Николас. Пальцы его то сжимали, то разжимали жестянку, которую он держал в руках. Взгляд его уткнулся в землю, затем устремился в сторону и наконец-то уперся в небо. Подождав пока Николас закончит говорить, мужчина что-то ему сказал, после чего развернулся, поднес руку к глазам и пошел прочь. Николас также не задерживался, минуту спустя он уже стоял возле старика и светился довольной улыбкой.

— Ты все же это сделал? — спросил старик, словно и не видел того, что происходило на его глазах.

— Ага, — Николас готов был взорваться от счастья, распиравшего его изнутри. — Он даже прослезился.

— Значит, ты достучался до его сердца. Что же ты ему сказал?

— И не помню уже, — Николас почесал затылок и посмотрел вслед мужчине. — Что-то из того, что и вы мне говорили: о жизни сердцем, об иной жизни и настоящем счастье. В общем, говорил все, что на ум приходило.

— А взгляды других людей, которые на тебя до сих пор смотрят, как на сумасшедшего, тебя не смущают?

— Где? — Николас принялся вертеть головой по сторонам.

— Я пошутил, — улыбнулся старик.

— Если смотрят, пусть смотрят, — пожал плечами Николас. — Мне все равно, что они думают.

— Это хорошо, потому что, если они что-то и думали о тебе, когда видели тебя возле того мужчины, то сейчас давно уже забыли и о тебе, и о том мужчине, с которым ты разговаривал. Большинству людей не интересны другие люди, если они хоть чем-то похожи на них самих. Мысли других людей, по большому счету, занимают они сами, их проблемы, старые воспоминания, обиды и сожаления, поэтому переживая о том, что о нас думают другие, мы проводим свою жизнь в бессмысленности. Идем, мой друг, не будем понапрасну тратить время. Уверен, нам еще многое предстоит увидеть.

Старик и Николас двинулись ко входу в парк. У входа старик остановился и сказал:

— Если ты все еще хочешь помочь кому-то деньгами, помоги этой женщине, — старик посмотрел в сторону женщины с ребенком в инвалидной коляске. — Ее жизнь наполнена болью и хотя ты не излечишь ее от этой боли, уменьшить ее силу тебе будет по силам.

— Хорошо, учитель, — сказал Николас и подошел к женщине. Достав из кармана сто гривен, он протянул их ей со словами «Возьмите. Они вам могут понадобится». Женщина удивленно посмотрела на Николаса. Рука дрогнула, как-то неловко подалась вперед и взяла деньги.

— Спасибо вам большое, — сказала женщина дрогнувшим голосом. — Пусть боженька хранит вас и вашу семью.

— Спасибо, — ответил Николас и подошел к старику. — Ну, вот. Можем идти дальше.

— Тогда пошли, мой друг, — сказал старик, направляясь вглубь парка.

Не успел он пройти и двух шагов, как обернулся к Николасу и спросил:

— А что это за колонна впереди, — старик указал на высокую колонну, возвышавшуюся на постаменте в центре парка.

— Монумент Славы, — Николас поравнялся со стариком и двинулся с ним рядом.

— Должно быть, она как-то связана с Полтавской битвой, — предположил старик.

— Да, — кивнул Николас. — Насколько я помню, этот монумент построили в честь столетия победы над шведами в Полтавской битве. Где-то в 19 веке. Вот с тех пор она и стоит тут.

Старик подошел к монументу. Колонна стояла на ступенчатом кирпичном постаменте, в основу которого было вмонтировано, — старик пересчитал, — восемнадцать пушек-трофеев Полтавской битвы 1709 года. Верхушку колонны венчала полусфера, на которой расправил крылья позолоченный орел с молниями в когтях и лавровым венком в клюве.

— Сколько-то людей погибло, — сказал старик, разглядывая монумент. — Только вот зачем, кто мне ответит?

— Точно не я, учитель, — сказал Николас, запрокинув голову и рассматривая блестевшего в лучах солнца орла наверху колонны. — Я историю своего государства не очень хорошо помню, вашего же совсем не знаю.

— Такую историю я хотел бы не помнить, мой друг. Здесь нечем гордиться. Сколько бессмысленных войн, сколько бессмысленных жертв. История Украины, как и история любого другого государства — это история порабощения одного человека другим, история слез, боли и смерти. Человечество выросло на крови, вся история его становления пропитана кровью невинных и эта кровь льется до сих пор. Вместо того чтобы уважать друг друга, ценить жизнь каждого живущего на планете существа, мы сеем смерть и разрушения, а потом удивляемся почему в мире столько много зла. Идем, мой друг, отсюда. В этом месте пахнет смертью, пахнет невежеством человеческого разума, — старик вздохнул, понурил голову и двинулся к выходу из парка. Николас задержался возле колонны, раздумывая над словами старика, затем развернулся и отправился вдогонку за стариком.

Оставив Корпусный сад позади, Николас повел старика вниз по Октябрьской улице и некоторое время спустя они уже были на Ивановой горе.

— Какой чудесный памятник! — воскликнул старик, разглядывая конструкцию перед глазами, состоящую из ложки и тарелки, наполненной галушками.

— Памятник полтавской галушке, — улыбнулся Николас.

— Забавный какой. Побольше бы таким памятников, а не тех, что напоминают о бессмысленно пролитой крови. Такой памятник и глаз радует, и сердце веселит.

— А вот там, — Николас указал в сторону белого здания с золотыми куполами, — Успенский собор, а возле него усадьба Котляревского.

— Котляревского? — старик улыбнулся. — Неужто Ивана Котляревского, который «Энеиду» написал? Вот это место надо обязательно посетить.

— Так идемте, учитель, — рассмеялся Николас. — А вот после усадьбы Котляревского я вам покажу место, которое вам точно понравится.

— Что же это за место такое?

— Увидите.

— Хорошо, — кивнул старик. — Тогда пошли, посмотрим усадьбу, а потом — твое таинственное место.

Старик и Николас направились к усадьбе Котляревского, где старик долго бродил, переходя от одной постройки к другой. Сарай, амбар, колодец-журавль, дом писателя.

— Вот это и есть настоящая Украина, — сказал старик Николасу. — Как хорошо воссоздали дух той эпохи. Век восемнадцатый, полагаю. Удивительные чувства. Как будто попал в прошлое, то удивительное прошлое, когда люди радовались цветущим яблоням и грушам, восходу солнца и капелькам дождя, падающим с неба, а не новой машине, высокооплачиваемой работе или деньгам на банковском счету.

— Другие времена — другие нравы, — Николас остановился возле сарая с соломенной крышей. — А знаете, учитель, — добавил он спустя мгновение, — и, вправду, чувства как будто попал в прошлое. Как же это место не похоже на то, что находится за его пределами, на город с высотными домами, торговыми центрами и асфальтированными улицами, пропахшими угарным газом и бензином.

— Совершенно непохоже, — согласился старик. — Но стоит выйти за ворота усадьбы, и пелена спадет с глаз, мы окажемся в настоящем с его кирпичными домами и асфальтированными улицами.

— Учитель, — Николас повернул голову к старику. — Вы думаете, время, в которое мы живем, делает людей несчастными?

— Нет, — старик мотнул головой и посмотрел на деревянный заборчик, окружавший одну из построек. Взгляд переместился на маленькие окошки, ставни, соломенную крышу постройки. — Беда современного человека не во времени, в которое он живет, а в том, как он живет. Мир, который был когда-то, уже никогда не вернешь, он растворился в прошлом и о нем напоминают только вот такие музеи, — старик обвел головой усадьбу Котляревского. — Современный мир тоже когда-то станет частью прошлого, его сменит новый мир. Каким он будет? То, что я вижу сегодня, заставляет меня с содроганием смотреть в будущее человека на этой удивительной планете. Современный человек живет невежеством, которое заставляет его думать только об одном — о жажде наживы. Современный мир — это мир рабского преклонения перед деньгами. Но деньги — это жестокий бог. Тот, кто поклоняется ему, часто обретает удовольствие, но еще чаще теряет удовлетворение. Есть люди, которые полагают, что мы приходим в этот мир для того, чтобы получать удовольствие. Если это так, тогда почему в мире так много разочарованных в собственной жизни людей? Может из-за того, что им не хватает в жизни удовольствий? Но современный мир уже задыхается от наличия в нем бесчисленного множества всевозможных удовольствий. А человеку все равно мало. И всегда будет мало, так как человеческий разум ненасытен, — старик умолк и посмотрел на зелень и цветы, растущие под окнами дома писателя.

— Часто ли ты, мой друг, видел такую красоту возле современных домов? — старик опустился на корточки перед деревянным заборчиком, вытянул над ним руку и провел ладонью по стеблю высокого растения с большими белыми головками цветов.

— Нет, — услышал старик ответ Николаса.

— И я так думаю, — вздохнул старик. — Возле многих домов и травы уже нет, а если где-то и осталась, то наверняка ненадолго, скоро и ее уничтожат колеса машин и ноги человека, — старик поднялся на ноги. — Больно осознавать, что ты живешь в мире, который населяют невежественные люди. Но еще больнее видеть результаты деятельности невежественных людей… Я хотел бы осмотреть дом, в котором жил Котляревский, изнутри. — Если хочешь, мой друг, можем посетить его вместе, а нет, тогда подожди меня здесь. Я недолго пробуду в доме.

— Нет, я с вами, учитель, — сказал Николас. — Но, знаете, Котляревский не жил в этом доме. Это реконструкция.

— Это уже не так важно, мой друг, — старик улыбнулся и направился к дому.

— Как красиво, — прошептал старик, чувствуя как дух захватывает от того вида, что открылся ему, когда они с Николасом покинули усадьбу Котляревского и подошли к круглой белой беседке на Ивановой горе. Старик видел город, раскинувшийся перед глазами, видел Ворсклу, бегущую по равнине к далекому Днепру, видел монастырь на соседнем холме. Голова его закружилась от нахлынувших чувств, и ему пришлось опуститься на лавочку, чтобы не упасть.

— Это про это место ты мне говорил, мой друг? — спросил он у Николаса, стоявшего рядом и рассматривавшего беседку, возвышавшуюся недалеко от них.

— А это что? — старик кивнул на беседку.

— Ротонда дружбы народов. По-моему так ее называют. Также как-то связана с Полтавской битвой.

— А вверху слова что ли? — старик поднялся с лавочки, запрокинул голову и двинулся к ротонде.

— Да, слова, — Николас уже был рядом. — Говорят, послание Котляревского.

— Что ж нам завещал-то Котляревский? — старик запрокинул голову и начал читать. — Де згода в сiмействi, Де мирi тишина, Щасливi там людi, Блаженна сторона… Да, — кивнул старик, прочитав слова-напутствие Котляревского. — Там, где согласие, там мир, а где вражда, там война.

Старик отвернулся от ротонды и снова подошел к краю холма. Взгляд его устремился к голубому океану неба, спустился ниже и утонул в океане зелени с многочисленными квадратами и прямоугольниками уродливых новостроек.

— Не будь их, — подумал старик, — вид был бы еще красивее. Нет, то, что создает человек не идет ни в какое сравнение с тем, что создает матушка-природа. Словно нерадивый ученик копирует великого мастера.

— Какова наша дальнейшая программа, мой друг? — старик повернулся к Николасу.

— Не знаю, как вы, учитель, но я бы сейчас с удовольствием оказался бы в одной из кафешек вон там, — Николас кивнул на город внизу. — Устал я ходить по жаре и, если честно, я проголодался. Так что дальнейший пункт несуществующей программы, если вы не против, предлагаю перенести на попозже.

— Я не против, — сказал старик, смахивая пот, выступивший на лбу. — От нескольких минут, проведенных в тени, и я бы не отказался, да и ноги мои стариковские подустали. Мы уже много часов ходим без отдыха, поэтому давай спустимся с этого холма и найдем место, где можно отдохнуть. Заодно ты поешь, а я понаслаждаюсь прохладой тенька.

— Договорились. Идемте, пока нас ноги еще слушаются.

— Идем, идем, — старик улыбнулся и двинулся следом за Николасом.

Полчаса спустя старик и Николас уже сидели в одной из кафешек Полтавы. Николас заказал себе жаркое с грибами и салат винегрет, старик же, сославшись на отсутствие аппетита, остановил выбор на травяном чае и теперь тихо посербывал его. Мыслями он вернулся на Иванову гору, в усадьбу Котляревского. Думал он о тех чувствах, что возникли у него в груди тогда, когда он бродил по усадьбе от постройки к постройке, любуясь тем, что видели его глаза. Его сердце радовалось в те минуты, едва ли не также само, как в те времена, когда он любовался природой, следуя из одного города в другой несколько недель назад. И теперь старик сидел напротив Николаса и ломал голову над тем, что заставляло его испытывать столь похожие чувства в таких разных, на первый взгляд, ситуациях. Вспомнив еще раз виды полей и лесов, через которые он проходил и усадьбу Котляревского, цветущую и зеленеющую посреди каменных джунглей, старик понял в чем дело. В усадьбе Котляревского он видел не часть привычного для него современного мира, мира большей частью искусственного и утратившего связь с природой, а самую что ни на есть составную частицу природы, видел иной мир, мир живой и неотделимый от природы.

— Так вот в чем дело, — пробормотал старик. — Покидая села и перебираясь в города в поисках лучшей жизни, люди удаляются от матушки-природы, тем самым обрекая свое сердце на муки.

— Это вы о чем, учитель? — спросил Николас, ковыряясь вилкой в горшочке, в котором находилось жаркое с грибами.

Старик вздрогнул, услышав голос Николаса, и вернулся в настоящее.

— А вот подумываю о том, что люди зря покидают села и поселяются в городах.

— Почему же? — Николас отправил в рот очередную картошину.

— Из-за этого они отдаляются от матушки-природы. Когда мы были в усадьбе Котляревского, я чувствовал себя так, словно вернулся домой после долгих скитаний. Возможно, это связано с тем, что я родом из села, но знаешь, мой друг, не думаю, что все дело в этом. Скорее всего, мои чувства были связаны с тем, что я ощущал себя, когда ходил по усадьбе, частицей матушки-природы. Здесь же, — старик развел руками, — я ощущаю себя, словно запертым в клетку. Живя в селе, человек каждый день проводит бок о бок с матушкой-природой, наслаждается видом полей, рек и лесов, ощущает неразрывную связь с матушкой-природой, а живя в городе, в тесноте его улиц, среди уродливых многоэтажек и асфальтированных дорог, он мучается, потому что связь с матушкой-природой разорвана, дитя разлучено с матерью, вокруг каменные джунгли, и человек живет в этих джунглях, как в клетке, может даже эта клетка и золотая, но все же от этого она не перестает быть клеткой. А для человеческого сердца очень важно чувствовать связь с природой. Для разума эта связь неважна, как и сама природа в целом, но вот для сердца…, - старик взял в руки заварной чайничек и наполнил чаем чашку. Запах мяты, липы и еще много чего ударил старику в нос, заставив того сначала поморщиться, а затем довольно улыбнуться.

— Значит, нам всем стоит перебраться в села, учитель? — спросил Николас, запуская вилку в тарелку с винегретом.

— Для современного человека так было бы лучше, — кивнул старик, поглаживая бороду. — Только вот людей в современном мире столько, что для того, чтобы их поселить всех в селах, придется вырубать леса, чтобы освободить место под села. А это не лучшее решение. Разрушить природу все равно что убить родную мать или разрушить дом, в котором живешь. Нет, пусть лучше человек и дальше мучается в каменных джунглях, чем от него будет страдать матушка-природа. Она итак, кроме зла, от него ничего больше не знает. Но даже, если человек решиться вернуться в село, сделают это единицы. Большинство людей, живущих разумом, откажутся от этого, так как разум ищет удовольствий. В селе их мало, а вот в городе их более чем достаточно.

— А знаете, учитель, я знаю многих богатых людей, которые в город только на работу ездят, а сами живут за городом в частном доме. Причем эти мои знакомые не только из Украины, многие из них живут в Западной Европе.

— О чем я и говорю, — сказал старик. — Богатые люди понимают, что близость к природе может вернуть их душе спокойствие, остальные этого не понимают, поэтому и мучаются.

— Я тоже всегда хотел иметь дом за городом, — сказал Николас, посмотрев на старика. — Всегда хотел жить вдали от городского шума, грязного воздуха и огромного скопления людей. В будущем обязательно куплю дом за городом. Когда женюсь, наверное. Самому можно и помучиться, — кривая усмешка появилась на лице Николаса. — Намного приятнее просыпаться и видеть живую красоту полей и лесов, чем мертвые и уродливые многоэтажки.

— Хорошо, что ты это понимаешь, — улыбнулся старик. — Очень хорошо.

— Благодаря вам, учитель, я теперь на многое смотрю иначе. Видите, — Николас ткнул пальцем в горшочек с остатками картошки и грибов, — вместо картошки с мясом я ем картошку с грибами, — Николас рассмеялся и засунул в рот вилку с нахромленной на нее ножкой от шампиньона. Ваше сердце, надеюсь, довольно.

— Вижу, мой друг, — улыбка на губах старика стала шире. — Но не думай о моем сердце, думай о своем. Если будет довольным твое сердце, будет довольно и мое.

— Мое сердце довольно, учитель, — сказал Николас, посмотрев старику прямо в глаза.

— Значит довольно и мое, — сказал старик, глядя в глаза Николаса и улыбаясь.

Глава 16 Истинная любовь

Следующие несколько дней старик провел не выходя из квартиры, мучаясь от боли, тошноты и рвоты. Он чувствовал, что с каждым новым днем ему становится хуже. Не раз в глазах его темнело, а тело покрывалось потом. Светлана и Николас хотели вызвать скорую, но старик противился. Он знал, что скорая ему не поможет, поэтому мужественно терпел мучения, надеясь на то, что старуха с косой не ждет его за ближайшим углом, что она еще далеко и только пугает его время от времени.

Когда становилось лучше, старик садился за книгу или проводил время в размышлениях. Думал он о своем прошлом, о настоящем и даже о будущем, которого с каждым новым днем у него становилось все меньше. Часто раздумывал старик над тем, что будет, когда он умрет. Что оставит миру, когда старуха с косой подберется достаточно близко, чтобы пустить вход свое смертоносное оружие? Будет ли о нем хоть изредка вспоминать кто-то не из членов семьи? На эти вопросы старик ответа не знал, но хотел бы знать. К сожалению или к счастью, но ему было не дано знать будущее, особенно то, которое приходит в этот мир, когда тебя уже в нем нет. Поэтому старику ничего не оставалось, как на время забыть о будущем и сосредоточится на настоящем.

Когда старику полегчало, они с Николасом отправились на целый день в село Диканьку, расположенную недалеко от Полтавы. Старик был большим поклонником фильма «Вечера на хуторе возле Диканьки», поэтому с удовольствием захотел посетить знаменитое село. Больше старик никаких экскурсий не хотел, хотя Николас и предлагал ему поехать посмотреть заповедник «Поле Полтавской битвы» — одну из главных достопримечательностей Полтавы. Жара на улице и слабость от болезни заставили старика оставшиеся дни до выступления на местном телевидении провести в квартире Светланы. Но старика это обстоятельство не опечалило. Он посмотрел уже достаточно достопримечательностей Полтавы, чтобы у него сложилось впечатление о городе. Старику понравилась Полтава, и он был рад, что посетил ее.

Неделю старик пробыл в квартире Светланы, прежде чем стало известно хоть что-то о его выступлении. Как-то Светлана вернулась с работы и сообщила старику, что съемки передачи запланированы на вечер 18 мая. Проходить съемки будут в неформальной обстановке, за столиком одного из ресторанов Полтавы, в формате диалога. Оператор, ведущий и старик. Вот и все действующие лица передачи. Старик совершенно не возражал против такого формата передачи, так как все еще чувствовал волнение от осознания того, что ему предстоит выступить на телевидении, которое по мере приближения дня выступления только увеличивалось.

Оставшиеся до дня выступления дни старик провел в работе над рукописью и в мучениях от боли. Боль стала настолько частым посетителем старика, что он начал переживать как бы она не напомнила о себе и в день эфира. Как оказалось, волновался старик не зря.

Едва проснувшись, старик почувствовал тупую боль в правом подреберье. Открыв глаза, он уперся взглядом в потолок, да так и застыл на несколько минут. Мысли в голове путались. Старик чувствовал, как к волнению из-за выступления добавилось волнение из-за боли. Оставит ли она его в покое на тот небольшой промежуток времени, который будет длиться запись или, словно огонь разгорится еще больше? Старик хотел надеяться, что этого не произойдет. Но надеяться и знать — разные вещи и, тем не менее, знаний у старика на этот счет не было, были только надежды, призрачные и ненадежные.

Из кухни доносились звуки шагов и звон посуды. Старик посмотрел на висевшие на стене часы. 8:34.

— Должно быть Николас, — подумал старик, вспомнив, что у Светланы сегодня рабочий день. Девушка уезжала на работу рано, часто раньше семи часов утра, а вот возвращалась поздно — не раньше девяти часов вечера. Вчера они решили, что к шести часам вечера Светлана заедет за стариком и отвезет их с Николасом на студию, откуда до ресторана, где должна была сниматься передача, они доберутся пешком, благо до него было рукой подать.

Возле кровати послышался шорох и мгновение спустя на кровать к старику запрыгнула Дуня. Кошка забралась к старику на живот и улеглась на нем, как ни в чем не бывало. Старик улыбнулся и погладил животное.

— Доброе утро, Дуня, — сказал старик, почесав кошку за ухом. Та в ответ замурлыкала, посмотрела на старика и свернулась калачиком.

Старик гладил кошку и размышлял о кошачьей судьбе. Как и человек кошка рождается, оставляет потомство и умирает. Кошка живет инстинктами. Человек также живет инстинктами, но в отличии от любого животного уровень развития его разума и сердца значительно выше, чем у животных. Поэтому он способен не только и не столько выполнять, заложенную в него программу по воспроизведению себе подобных, но и сосредотачивать внимание на том, что неведомо ни одному животному — искать себя в жизни, влиять на свое будущее и учиться, развиваться, становиться более совершенным организмом, чем он является на настоящий момент.

Старик посмотрел на кошку, греющую теплом своего тела его живот. В чем смысл жизни этого существа? Был ли вообще у него смысл жизни или о смысле жизни может говорить только такое высокоразвитое существо, как человек? По всей видимости, единственным смыслом жизни животного является воспроизведение себе подобных. Иного смысла жизни животных старик не видел. Следовать программе, заложенной матушкой-природой в их неспособный к развитию разум, — вот для чего приходят в этот удивительный мир животные. Они живут инстинктами, которые, словно заслонки, ограничивают их развитие. Над инстинктами животное подняться неспособно и даже не осознает, что что-то может быть вне инстинктов, вне программы. В каком же выигрышном положении по сравнению с животными находится человек. Каким удивительным потенциалом он обладает! Возможности его разума безграничны! Как и над любым другим животным над ним часто довлеют инстинкты, но в отличии от других животных он не связан инстинктами, он способен вести жизнь вне инстинктов, осознавать себя кем-то большим, чем обычное животное, не способное ни на шаг отойти от программы, заложенной в него матушкой-природой. Как велик человек и как невежественен вместе с этим. Имея такой невероятный потенциал он, по большому счету, ведет жизнь мало в чем отличную от жизни обычного животного, животного в силу конечного развития не способного жить иначе, чем живет. Но развитие животного ограничено-то матушкой-природой, развитие же человека ограничено только его разумом. Какой парадокс! Человеческий разум, способный творить чудеса, ограничивается способностями разума обычного животного, животного не знающего о жизни за пределами инстинктов….

В комнату вошел Николас.

— Доброе утро, учитель, — сказал он, заметив, что старик не спит. — Как настроение? Готовы к тому, что скоро станете известной личностью?

— Доброе утро, мой друг. Говоришь, стану известной личностью? Не знаю готов ли я к этому. Никогда не стремился к тому, чтобы быть известным, поэтому даже не представляю, радоваться этому обстоятельству или грустить.

— Конечно радоваться, — рассмеялся Николас. — Черкассы стали началом вашего пути к славе, а Полтава — продолжение. Кто знает, что будет дальше? Не удивлюсь, если увижу вас и на национальном телевидении.

— Главное чтобы от этого был толк.

— Обязательно будет. Сегодня о жизни сердцем узнает вся Полтавская область. Думаю, это очень неплохо.

— Неплохо, — кивнул старик. — Чем больше людей будут знать о жизни сердцем, тем прекраснее будет мир, в котором мы живем.

— Да, это было бы замечательно, только вот знать о жизни сердцем и жить сердцем — это разные вещи. Многие ли захотят жить сердцем? Не испугаются ли люди жить сердцем в мире, где, как вы говорите, большинство живет разумом. Вот я о чем думаю.

— Этого нам уже не дано знать, мой друг. Мне остается лишь верить и надеяться, что узнав о жизни сердцем, люди захотят жить сердцем, захотят узнать, что значит действительно быть счастливым человеком, человеком, который искренне радуется жизни и который получает от нее удовлетворение.

— Удивительный вы человек, учитель. Иногда думаю: и зачем вам это надо? Другой бы на вашем месте думал бы только о себе, вы же думаете о целом мире.

— Я чувствую себя счастливым, когда делюсь с людьми знаниями. Это приносит мне удовлетворение. К тому же, заботиться о своем доме — это наша обязанность. Я хочу, чтобы наш мир был светлым местом, подобием библейского эдема, где люди и животные живут в мире, где нет места войнам и смертям, ссорам и зависти. Я понимаю, что этот мир кажется слишком идеальным, чтобы существовать на самом деле, но разве стремиться к совершенству не значит в какой-то мере стремиться и к идеалу. Неважно, что никто не знает, каким должен быть этот идеал. Важно только само стремление, движение к высшей цели, к чему-то более великому, чем то, что существует в мире сегодня. Ведь если мы, люди, существа, наделенные безграничным потенциалом, не будем этого делать, тогда кто же вместо нас это сделает? Вот эта бессловесная тварь или ей подобные? — старик указал на кошку, урчащую на его животе. — Если этого не сделает человек, тогда этого никто не сделает.

— А вы не думали, учитель, что может не надо никуда стремиться, может никаких идеалом и не существует, что все эти идеалы — всего лишь наши фантазии, иллюзии, которыми мы питаем себя от безделья, желания хоть как-то разнообразить свою жизнь? Что-то наподобие похода в кино или просмотра телевизора, только более сложного варианта времяпрепровождения.

— Если бы все наши стремления были иллюзиями, тогда бы мое сердце молчало, а не побуждало все время двигаться вперед. Сердце не создает иллюзий в отличии от разума. Если оно к чему-то стремиться, значит и нам не следует сидеть сложа руки, бессмысленно расходуя жизненное время. Наша жизнь целенаправленна, мой друг. Стремление к чему-либо заложено в нашей природе и если не стремиться, тогда зачем жить? Без стремления жизнь была бы скучна и однообразна, по крайней мере, для меня.

— Согласен, учитель, — сказал Николас. — Даже Дуня стремиться к еде, когда проголодается, что уж говорить о человеке.

Услышав свое имя кошка подняла голову и посмотрела на Николаса, затем соскочила на пол и принялась вертеться у его ног.

— Пойду, дам ей чего-нибудь, — сказал Николас, направляясь на кухню. — Интересно, кошки хоть когда-нибудь наедаются? Или им, как и людям всегда все мало?

Николас вышел из комнаты. Кошка подняла хвост и бросилась за ним, то и дело, издавая мяуканье.

Старик поднялся с дивана, оделся и убрал после себя постель. Подойдя к двери балкона, он выглянул на улицу: белесо-голубое небо было безоблачным, ветра не было. Вдалеке, окруженный кольцом многоэтажек, блестел в лучах солнца купол церкви. День обещал быть жарким. В квартире было душно, и старик открыл балконную дверь, чтобы впустить немного свежего воздуха. Но, пожалуй, лучше не стало: теплый, прогретый солнцем, воздух нисколько не освежил помещение. Старик подошел к столу, на котором лежала рукопись, и взял тетрадь в руки. Пролистав ее, он улыбнулся и положил назад. Глядя на листы тетради, исписанные кривым почерком, старик почувствовал, что рукопись почти готова. Работа над ней близилась к завершению, как и его странствия. Старик чувствовал это. Откуда появилось это чувство он не знал, да и не горел желанием узнать. Для него было достаточно того, что это чувство существует и оно говорит ему, что вскоре он сможет отдохнуть. Было ли это предчувствие скорой смерти? Старик был уверен, что нет. Скорее это было предчувствие скорого отдыха.

Старик вытер со лба пот: на улице было жарко, жарко было и в квартире. Старик подумал о том, что холодный душ ему бы не помешал. С этими мыслями он и направился в ванную.

— Ну как вы готовы, Александр Петрович? — спросила Светлана, едва успев переступить порог квартиры.

Старик сидел на диване и разговаривал с Николасом. Дуня лежала на коленях Николаса и спала. Часы на стене показывали 17:35.

— Как бывший пионер могу сказать, что всегда готов, Светлана, — старик улыбнулся и поднялся с дивана.

— Замечательно. Тогда поехали, у нас мало времени, а сделать предстоит еще ой как много, — сказала Светлана, но заметив Дуню на коленях Николаса, девушка навесила на лицо маску удивления и воскликнула:

— Что я вижу! Дуня на коленях у Николаса! Ники, ты нашел себе новую подружку?

— Какая наблюдательность, — ухмыльнулся Николас. — Но скорее это не я ее нашел, а она меня нашла. А тебе что завидно? — Николас расплылся в улыбке.

— Было бы чему завидовать, — равнодушие появилось на лице Светланы. — Едемте, Александр Петрович, а Николасу, наверное, лучше здесь остаться. Пусть еще порадуется кошке на коленях. Будь я на его месте, меня бы радовали девушки на коленях, но никак не кошки. Странные однако парни пошли. Кошек с когтями не боятся, а от беззащитных девушек бегут.

Николас снял с коленей кошку и положил ее на диван, после чего поднялся на ноги и улыбнулся.

— Вот такие вот мы парни.

— Я заметила, — вздохнула Светлана, поворачиваясь к старику. — Вы со мной согласны, Александр Петрович? Современные парни какие-то пугливые. Не то, что раньше были. За девушками и в огонь, и в воду могли броситься. Вот скажите мне, Александр Петрович. Вы бы бросились за девушкой в огонь?

— Бросился бы, — улыбнулся старик, одевая на ноги шлепанцы. — Только вот зачем?

— Ну, как зачем? А как же любовь? Разве из-за любви не стоит приносить жертвы?

— Истинная любовь не требует никаких жертв. Любовь — это созидающее чувство, оно не приемлет боли и страданий, даже во имя себя.

— Александр Петрович, ну, что вы такое говорите? Если парень и девушка любят друг друга, разве они не пойдут на жертвы, чтобы доказать свою любовь? Ведь когда любишь, ты не просто готова, а хочешь жертвовать, хочешь отдать себя всю любимому человеку. Ведь это же и есть настоящая любовь, жертвовать собой ради другого.

— Я думаю совершенно иначе, — сказал старик. — Может так любят те, кто любит разумом, но те, кто любит сердцем, делает это совершенно иначе. Любовь — это творение, а не страдание. Истинная любовь — любовь, которая рождается в сердце — не приемлет страданий, ведь страдания обрекают человека на мучения, тем самым разрушая его. А то, что разрушает не может быть любовью. Когда к человеку приходит истинная любовь, он никогда не станет жертвовать собой ради другого человека, ведь жертвуя он убивает отношения.

— Но почему он убивает отношения? — спросила Светлана, вскидывая брови.

— Потому что там, где есть жертвы, нет любви. Там есть боль, мученичество, непонимание, но любви там нет.

— Я вас не понимаю, Александр Петрович.

— А вот я, кажется, понял, — встрял Николас. — Свет, вот скажи, ты готова пожертвовать собой, своим временем, своими интересами ради другого человека? Готова забыть о себе ради другого?

— Конечно. Если я буду любить этого человека, обязательно так и сделаю.

— Тогда ты очень быстро разочаруешься не только в себе и другом человеке, но и в окружающем мире, потому что твои отношения будут построены на твоих страданиях. Учитель часто говорит, что любовь к себе рождает любовь к другим и окружающему миру, а если так, то твои страдания будут говорить о том, что ты не любишь себя. Будь иначе, ты никогда не сделала бы себе больно. Я прав, учитель? — Николас посмотрел на старика, ища у того поддержки.

— Да, это я и имел в виду, — улыбнулся старик. — Светлана, любовь, которая рождается у нас в груди созидает, но не разрушает. Страдания же это разрушения, поэтому в отношениях, где любовь истинна, люди не будут жертвовать собой ради партнера. Их усилия будут направлены на поддержку, взаимопомощь и взаимовыручку, но не на жертвы одного ради другого.

— Тогда никакая это не любовь, а самый настоящий эгоизм, — фыркнула Светлана.

— Но почему же? — улыбка сверкнула на губах старика. — Эгоизм — это сосредоточенность на себе для себя, любовь же — это сосредоточенность на себе для других.

— Хорошо сказано, учитель, — заметил Николас, направляясь к столу. — Надо записать эти слова, чтобы не забыть.

Старик улыбнулся и продолжил:

— Любовь похожа на эгоизм только тем, что и там и там существует сосредоточенность на себе, но результат этой сосредоточенности совершенно разный. Парадокс в том, что когда ты любишь себя, заботишься о себе и дорожишь собой, то делаешь это не для себя. Я приведу пример, Светлана, так будет более понятно. Когда человек любит себя, он, конечно же, будет заботиться о своем здоровье, так как здоровье позволит ему задержаться на этой чудесной планете как можно дольше. Но с какой целью он будет желать пожить подольше? Вот эта цель и есть различие между эгоизмом и любовью. Если человек стремится жить дольше для того, чтобы получить для себя от жизни как можно больше выгоды — это эгоизм. Но если его цель сохранить здоровье, чтобы сделать как можно больше для мира, других людей — это любовь. В эгоизме — выгоду получает одна сторона, в любви — выгодно всем, и человеку, и другим людям, и целому миру.

— Может это не любовь, а альтруизм? — засомневалась Светлана.

— Нет, в альтруизме, как и в эгоизме, выгоду получает одна сторона, та, в пользу которой жертвуют, — сказал старик.

— Ладно, может вы и правы, Александр Петрович, — сдалась Светлана и посмотрела на наручные часы. — Ой! Шесть часов уже! Быстро в машину, мы в шесть должны были быть на студии… Николас, ты за руль, а то я для быстрой езды не подхожу.

— Нет, милая, — Николас надел кроссовки. — За рулем ты. Мои права меня ждут в Кременчуге, в бардачке в машине.

— О, блин! — только и сказала Светлана, открыла входную дверь и вышла в предбанник.

Старик последовал за ней. За ними квартиру покинул и Николас.

Старик сидел на мягком кожаном диване в одном из VIP-помещений ресторана и пил чай. Прямо перед ним стоял столик с лакированной столешницей, на котором стояло блюдце из-под его чашки, заварной чайник и еще одно блюдце с чашкой — для Марины, симпатичной брюнетки со слегка прищуренными глазами и миловидным лицом. Марина была ведущей передачи, и именно ей предстояло общаться со стариком.

Старик отпил из чашки. Волнение, охватившее его ранее, стало спадать. Когда они приехали на студию, выяснилось, что съемки начнутся только через час, чему старик не сильно обрадовался, так как понимал, что чем больше ждешь, тем больше волнуешься. Тем не менее, новость старик воспринял мужественно, стараясь не показывать своих волнений.

Прошло уже тридцать минут, как они с Николасом и Светланой пришли в ресторан, где должны были проходить съемки передачи. За это время ему на лицо уже успели нанести немного грима. Для чего, старик не знал, да и не слишком любопытствовал по этому поводу.

Старик опустил голову и увидел микрофон, прикрепленный к рубашке. Дрожь в который раз пробежала по телу старика. Сказывалось нервное напряжение. В помещении в отличии от улицы было прохладно, так как работали кондиционеры.

Старик прикоснулся губами к чашке и посмотрел по сторонам. В нескольких метрах от стола стояла камера и сверлила его своим единственным глазом. Старик ощущал неловкость и скованность, когда смотрел в этот глаз камеры. Но когда он не смотрел на нее, ему было намного лучше, поэтому и сейчас он постарался не задерживать на ней взгляд. В стороне от камеры стояли горшки с деревцами-пальмами. По бокам от дивана примостились красивые напольные вазы. За спиной у старика находилась стеклянная перегородка, вся изрисованная узорами на растительную тематику. У выхода из комнаты стояли Марина, Светлана, Николас и Олег, оператор. Четверка не обращала на старика внимания, увлекшись разговором. Только Николас время от времени бросал на старика участливые взгляды, памятуя о приступах боли, в последнее время зачастивших к старику.

Старик поставил чашку на блюдце, оперся спиной о спинку дивана и закрыл глаза.

— Все будет хорошо, — сказал он себе. — Не стоит волноваться. Постарайся расслабиться и просто будь самим собой. Доверься сердцу. Оно поможет тебе.

Старик открыл глаза и увидел, что Николас и Светлана куда-то пропали. Марина же и Олег направлялись в его сторону. Олег остановился возле камеры, а Марина подошла к старику и улыбнулась.

— Все хорошо? — спросила она, опускаясь на диван и ложа руки на колени. — Волнуетесь?

— Есть немного, — признался старик.

— Не волнуйтесь, — подбодрила старика девушка. — Помните, что если что-то не получится, мы всегда можем переснять отснятый материал. Камера пугает?

— Есть и такое.

— Тогда не смотрите в нее. Помните, что вы со мной общаетесь, а не с камерой. Вообще забудьте о ее существовании.

— Хорошо, — улыбнулся старик, чувствуя, как по телу ширится волна спокойствия.

— Просто будь собой и слушай сердце, — напомнил он себе.

Мгновение спустя старик был совершенно спокоен, с интересом поглядывал на камеру и ждал начала съемок. Марина повернулась к Олегу и спросила о готовности камеры. Олег в ответ поднял вверх большой палец.

— Вот и чудесно, — сказала Марина и посмотрела на старика. — Готовы?

— Готов, — кивнул старик.

Девушка поправила микрофон на блузке и сказала:

— Тогда можем начинать.

Съемка планировалась не больше чем на тридцать минут, получилось — более часа. Отведенное для съемки время пробежало быстро, но на него никто не обратил внимания. Марина задавала вопросы, Александр Петрович отвечал. Старик рассказывал о своей жизни, о болезни, о своих странствиях, о Шарике и, конечно же, о жизни сердцем. Для старика это был один из тех удивительных моментов, когда на него снисходило некое вдохновение, мысли текли плавно, слова говорились увлеченно и вдохновенно. Раз или два старик смахивал слезы с глаз. Не раз тянула руку к своим глазам и Марина. Переснимать ничего не переснимали. Все отсняли за один раз.

Когда же съемка закончилась, лицо старика сияло от счастья, на сердце было легко и радостно. Старик был доволен собой и горд. Он чувствовал, что сделал великое дело, дело, которое способно изменить мир.

Старик попрощался с Мариной и Олегом и покинул комнату. У выхода из ресторана его ждал Николас.

— Ну, как? — улыбнулся Николас. — Рассказывайте, учитель.

— А что рассказывать? — пожал плечами старик. — Все прошло хорошо. Даже переснимать ничего не пришлось.

— Великолепно! — воскликнул Николас и рассмеялся. — Сегодня вы сделали огромный вклад в дело популяризации жизни сердцем. Это событие надо отпраздновать.

— Разве что чаем на ночь, — улыбка тронула губы старика.

— Чаем здесь не обойтись, учитель. Вы как хотите, а мы со Светланой отметим это событие бутылочкой хорошего французского вина. Идемте, зайдем на студию за Светланой, она просила зайти за ней, когда вы освободитесь. Заберем Светлану, заедем в маркет, скупимся и устроим дома праздник.

Старик улыбнулся и двинулся за Николасом на улицу, думая о том, что он уже и забыл, как выглядит его родной дом. Вспомнив о родном доме, старик понял, как сильно соскучился за родными, за Любашей, Сашкой и Пашей, за внуками Витькой и Валеркой. За всеми! Надеются ли они его еще увидеть? Вспоминают ли они о нем? Вспоминают ли о том сумасшедшем старике, который бросил семью ради неуемного желания рассказать людям об истине, неких знаниях, способных изменить человеческую жизнь, наполнить ее настоящим счастьем и удовлетворением?

— Не пора ли вернуться домой? — подумал старик, покидая здание ресторана.

Прохладный вечерний воздух приятно овевал тело. Легкий ветерок шевелил волосы на голове. Старик запрокинул голову и посмотрел на небо. Тысячи звезд усеяли ночное небо и среди них, словно гений среди невежд, красовался, подернутый белесой дымкой, бледный диск луны. Было в нем что-то притягательное, зовущее, нечто обещающее умиротворение и отдых от мирских сует.

Старик улыбнулся и последовал за Николасом. Через несколько минут они были возле студии. Николас позвонил Светлане и сообщил, что они ее ждут у входа в студию. Девушка не заставила себя долго ждать, быстро спустилась, поздравила старика и сообщила, что передача с участием Александра Петровича выйдет в эфир завтра — утром и вечером в повторе.

Старик лишь улыбался, чувствуя, что еще немного и расплачется от переполнявшего его сердце счастья. Сопровождаемый Николасом и Светланой старик направился к машине Светланы, припаркованной на стоянке перед зданием студии.

Светлана уже была в салоне машины, Николас со стариком также собирались присоединиться к ней, когда чей-то окрик заставил старика обернуться.

— Александр Петрович! — донеслось до старика.

От серого део-ланос, припаркованного неподалеку от машины Светланы, отделился среднего роста темноволосый мужчина в джинсах и тенниске.

— Здравствуйте, Александр Петрович, — поздоровался мужчина, приблизившись к старику. — Вы меня не узнаете?

— Здравствуйте, — сказал старик и внимательней посмотрел на мужчину.

Что-то в этом мужчине старику показалось знакомым, то ли походка, то ли внешность, то ли лицо. Да, именно лицо! Приятное волевое лицо с едва показавшейся щетиной на подбородке и скулах. Старик был уверен, что уже видел этого мужчину раньше, только вот память проказница, он не мог вспомнить где и когда.

— Простите, — улыбнулся старик. — Ваше лицо мне кажется очень знакомым, но я не могу вспомнить при каких обстоятельствах я мог вас раньше видеть.

Мужчина не спешил раскрываться. На лице его сверкала широкая улыбка. Казалось, ему доставляло удовольствие видеть, как мучается старик, пытаясь воскресить старые воспоминания. Старик же запустил руку в бороду и вглядывался в старика с таким усилием, словно пытался убедиться, а не из золота ли сделан человек, стоявший перед ним. За последние месяцы старик повстречал стольких людей, что теперь вспомнить одного из них для него было все равно, что найти булавку в стоге сена.

— Нет, я не могу вас вспомнить, — старик покачал головой и улыбнулся.

— А я вас, Александр Петрович, никогда не забуду, — сказал мужчина и выпалил мгновение спустя. — Владимир. Борисполь.

Старик напряг память. Брови сомкнулись над переносицей. Борисполь. Как давно он был в Борисполе. Казалось, это было еще в прошлой жизни. Старик заглянул в глаза мужчины, смеющиеся и смышленые. Ну, конечно же! Владимир! Тот самый Владимир, которого старик…

— Как же вы изменились, — пробормотал старик, не веря своим глазам. Мог ли он узнать в этом солидном и ухоженном мужчине того алкоголика, которому когда-то помог добраться домой. — Владимир, — улыбка появилась на лице старика, а в глазах заблестели слезы. — Тот самый Владимир.

— Да, Александр Петрович, тот самый Владимир, который благодаря вам получил второй шанс на жизнь, — старик заметил, что не он один любитель поплакать; глаза Владимира странно заблестели в свете вечерних фонарей. — Владимир, который когда-то был конченым алкоголиком, нерадивым отцом и неблагодарным мужем, и который таким бы и остался, если бы не один странный старик, решивший спасти пропащую душу из ада, который она сама себе и создала, — Владимир смахнул с глаза слезу. — Да, Александр Петрович, я — это то самый Владимир.

— Теперь вы не такой, каким были прежде, — сказал старик. — Я чувствую это и более чем уверен, что ваши жена и дети сегодня могут гордиться вами. Ведь это так?

— Так, Александр Петрович, — смущенная улыбка появилась на лице Владимира. — Многое изменилось с того времени. Очень многое… Вы тоже изменились, Александр Петрович. Я едва узнал вас. Вашей бороде могут позавидовать многие мудрецы древности… И, знаете, я слышал о вашем Шарике. Мне очень жаль.

— Все хорошо, мой друг, — легкая улыбка тронула губы старика. — Шарик меня не покинул. Он все еще со мной и останется со мной навсегда. Вот здесь, в моем сердце, — старик положил руку на грудь. — Скажите мне, Владимир, что вы делаете в Полтаве? Путь из Борисполя до Полтавы все же не близкий.

— Приехал за вами.

— За мной?

— Да, Александр Петрович, за вами, — Владимир улыбнулся. — Вон моя машина, — Владимир указал в сторону ланоса. — Не мерседес, но силенок у него хватит, чтобы отвезти вас домой, в Киев.

— Домой, в Киев, — повторил старик и умолк, пытаясь совладать со слезами, просившимися наружу. Старик опустил голову и уставился взглядом в землю. Несмотря на то, что на глазах у него были слезы, сердце его радовалось от осознания того, что скоро он увидит родных и близких.

— А как же вы узнали, Владимир, что я здесь, в Полтаве? — старик поднял голову и посмотрел на Владимира.

— О, это оказалось несложно. Как-то я решил позвонить другу в Черкассы. Давно мы с ним не общались, а тут, будто внутренний толчок. Позвонил, разговорились. От него я и узнал о странном старике с собакой, о котором была написана статья в местной газете. Я сразу понял, что это вы, поэтому попросил друга сообщить мне, если узнает о вас что-то новое. Вчера он мне позвонил и сообщил, что вы в Полтаве. Ну, я, недолго думая, рванул в Полтаву. Найти вас здесь оказалось уже не сложно; о вас все местные каналы рассказывают. Вот так вот я вас и нашел.

— Даже не знаю, что вам сказать, Владимир. И когда вы собираетесь возвращаться назад?

— Сразу же, как только уговорю вас вернуться домой.

— Может, действительно, пришло время вернуться домой, учитель? — из машины выбрался Николас и подошел к старику.

— Чувствую, что пришло, — улыбнулся старик. — Все когда-то заканчивается. Вот и мое путешествие подошло к концу.

— Если так, предлагаю закончить его завтра, — сказал Николас, — а сегодня мы празднуем. Вы не забыли, учитель?

— Нет, не забыл, мой друг.

— Вот и здорово. Обещаю вскоре навестить вас в Киеве. Улажу в Кременчуге кой-какие дела и сразу же к вам.

— Что ж, буду рад тебя видеть в Киеве, мой друг. Кстати, это Владимир, — старик представил Владимира Николасу. — Мы с ним в Борисполе познакомились. А это Николас и Светлана, — старик представил Владимиру по очереди Николаса и Светлану, стоявшую за машиной возле передней дверцы и слушавшую разговор.

— Когда же мы с вами поедем в Киев, Владимир? — старик повернулся к мужчине.

— Когда пожелаете, Александр Петрович, — отозвался тот. — Можем хоть сейчас.

— Нет, — Николас мотнул головой. — Сегодня никто никуда не едет. Ведь так, учитель?

— Так, — улыбнулся старик. — Если вы не против, Владимир, я хотел бы выехать завтра с утра.

— Конечно не против, Александр Петрович, — сказал Владимир. — Когда скажете, тогда и выедем.

— Хорошо, — кивнул старик. — А где вы остановились, Владимир?

— За это не переживайте, Александр Петрович. У меня в Полтаве родственники есть.

— Это хорошо, — сказал старик. — Тогда увидимся завтра, Владимир.

— Обязательно, Александр Петрович.

Старик улыбнулся, открыл заднюю дверцу и забрался в машину. Николас обменялся с Владимиром номерами мобильных телефонов, после чего присоединился к старику и Светлане. Машина тронулась с места и вскоре, сопровождаемая взглядом Владимира, скрылась за поворотом.

Глава 17 Домой

Александр Петрович сидел на переднем сидении возле Владимира и смотрел в окно. За окном проносились поля, время от времени их сменяли села. Вид за окном, по большому счету, был однообразный, но старика это нисколько не беспокоило. За время своих странствий он научился видеть красоту там, где ее вряд ли увидел бы другой человек. Каждый новый взгляд, брошенный за окно, ловил нечто особенное, присущее только этому, кратковременному мгновению единения человеческого сердца с природой. Ни серые тучи, низко нависшие над землей и скрывшие от взгляда бирюзу утреннего неба, ни капли дождя, барабанившего по крыше машины и слезами скатывавшиеся по лобовому стеклу, не могли испортить ту красоту, что открывалась перед глазами старика по мере движения машины. Одинокое дерево в поле, вереница зеленых кустов и деревьев у дороги или островки густой травы прямо посреди дороги, — все это могло послужить поводом для радости стариковских глаз. Обычный человек воспринимал бы виденное, как данность, но только не старик, может из-за того, что он был не совсем обычным человеком или даже совсем необычным человеком, человеком, чья лодка жизни медленно тонула в океане смерти. Каждый новый день для человека в его состоянии был сюрпризом, чудесным даром, отодвигавшим неизбежное еще на какое-то время в будущее. Поэтому стоило ли удивляться тому, что виденное за окном вызывало бурю восторга и удивления в груди Александра Петровича.

— Владимир, вы не будете против, если я приоткрою окно, — Александр Петрович повернул голову к Владимиру и улыбнулся.

— Приоткройте, Александр Петрович, — Владимир бросил взгляд в зеркальце заднего вида и пошел на обгон ехавшей перед ним машины.

Александр Петрович приоткрыл окно. Ветер ворвался через окно в салон машины и принялся трепать стариковскую бороду.

— Долго ли нам еще ехать? — полюбопытствовал Александр Петрович.

— Часа три, Александр Петрович, — Владимир посмотрел на наручные часы. — К обеду будем в Борисполе.

— Так быстро? — удивился Александр Петрович.

— Ехать недолго, Александр Петрович. Километров триста-триста пятьдесят.

— Значит, в обед я буду дома, — Александр Петрович улыбнулся.

Владимир бросил на старика взгляд.

— Александр Петрович, а как вы смотрите на то, чтобы задержаться на пару часиков в Борисполе? Оксана вас очень хотела увидеть, да и Машка мне покоя не давала.

Внезапно Владимир хлопнул себя по лбу и воскликнул:

— Елки-палки! Я ж забыл вам подарок от Машки передать, — Владимир сбавил скорость, прижался к обочине и принялся шарить рукой в бардачке.

— И что за подарок мне приготовила Машуня? — спросил Александр Петрович.

— Сейчас, минутку. А, вот, — Владимир достал из бардачка альбомный лист бумаги, перетянутый белой ленточкой, и протянул старику.

— Это вам, Александр Петрович.

— Спасибо, — поблагодарил Александр Петрович, беря подарок в руки. Развязав узел, старик раскрыл лист бумаги на всю ширину. Слезы появились у него на глазах, когда он увидел, что было нарисовано на бумаге. По зимнему парку, среди голых, укрытых кое-где одеялом белого пушистого снега, деревьев шел старик в черном пальто. Александру Петровичу не составило большого труда узнать в этом старике себя. А рядом, понуря голову, шла собака до боли похожая на его любимого Шарика. Черные тучи заволокли небо. Казалось, вот-вот разразится снежная буря.

— Очень красиво, — сказал Александр Петрович, усилием воли сдерживая слезы.

Александр Петрович вспомнил рисунки, которые ему когда-то показывала Маша. Судя по этому рисунку мастерство девочки значительно улучшилось.

— Мне тоже нравится, — отозвался Владимир. — Мне кажется это ее лучший рисунок, хотя у нее их столько уже, — Владимир покачал головой.

— Мне кажется, что Маша стала рисовать еще лучше, — сказал Александр Петрович, не отрывая взгляда от рисунка, словно боялся, что рисунок исчезнет, стоит ему только отвести взгляд в сторону.

— Конечно лучше. Мы с Оксаной прислушались к вашим словам, и сейчас вот Машка занимается в кружке по рисованию с преподавателем. Вы были правы, Александр Петрович. У Машки талант. Это нам все преподаватели говорят.

— Здорово, — только и сказал Александр Петрович, бросая последний взгляд на рисунок, прежде чем свернуть его в рулон.

— Так вы к нам заглянете, Александр Петрович? — спросил Владимир, взглянув на старика.

— Загляну, — ответил Александр Петрович, рассматривая капельки воды, дрожавшие, словно от холода, на боковом стекле.

— Тогда я позвоню, предупрежу Оксанку. Пусть готовится к приезду гостя, — Владимир достал мобильник из кармана тенниски, посмотрел на него и засунул назад. — Нет, сделаем сюрприз.

Александр Петрович улыбнулся и посмотрел в окно. Мысли его понеслись вперед, навстречу скорому будущему. В этом будущем он видел улыбающиеся лица родных, смех внуков, законченную рукопись, лежащую на столе и ждущую отправки в издательство.

Александр Петрович снова улыбнулся. Как здорово! Как здорово жить! Сердце старика готово было разорваться от счастья.

— Как было бы здорово, если бы все люди могли чувствовать то, что в эти минуты чувствую я, — подумал Александр Петрович. — Насколько прекрасней и красочней стала бы их жизнь.

Александр Петрович поднес руку к лицу, намереваясь вытереть пальцем слезинку, появившуюся в уголке глаза, да так и замер, пораженный криком, раздавшимся слева, со стороны водительского места.

— Куда прешь!!!

Машину повело. Визг тормозов разорвал последовавшую за криком напряженную тишину. Раздался удар. Что-то затрещало. Больше Александр Петрович ничего не видел и не слышал, тьма охватила его сознание, увлекая за собой в неизвестность.

Старик шел по городу. Темные тучи нависли над городом, грозя обрушиться на него проливным дождем. Высокие многоэтажки выстроились вдоль дороги. Куда вела эта дорога? Что это был за город? Если бы он знал. Но старик не знал, поэтому ему ничего не оставалось, как продолжать двигаться по дороге, надеясь на то, что все дороги рано или поздно куда-то да выводят. Вряд ли эта дорога была исключением из правила.

Старик посмотрел по сторонам. Удивительно, но город казался вымершим или покинутым, вокруг было ни души и звуков не было, словно их и не было никогда в этом мире. Тишина окутала город, сковала его оковами страха и гнетущей неизвестности.

Старик почувствовал, как что-то мокрое коснулось волос. Он запрокинул голову и кожей лица ощутил холодные капли дождя, все же прорвавшие небо. Молния разрезала небо на части, мигнула и пропала, канув в небытие.

— Может стоит спрятаться от дождя? — подумал старик, окидывая взглядом окрестности. — Но надо ли? — откуда-то из глубины всплыла другая мысль.

— И правда, зачем? — старик провел ладонью по голове. — Это же вода. Всего лишь вода.

Вдалеке послышался вой, первый звук, услышанный стариком в этом странном городе. Вой прокатился над домами, забрался в черные зевы подъездов и затих.

Старик вздрогнул.

— Волки что ли? — пронеслось в голове. — Этого еще не хватало.

Старик на мгновение остановился, посмотрел по сторонам и двинулся дальше. Надо было идти. Куда он не знал, но знал, что останавливаться нельзя. Этот город не внушал доверия. Хотелось поскорее его покинуть.

Многоголосый вой послышался где-то слева. Старик повернул голову налево, но взгляд уперся в стены и оконные проемы домов.

— Неужто, и правда, волки? — думал старик, рыская глазами в поисках убежища. — Откуда ж они взялись тут?

Над домами снова пронесся вой. Что-то знакомое было в этом вое, что-то бередящее душу и пробуждающее воспоминания, воспоминания, трогающие сердце и вызывающие на глаза слезы счастья.

Из-за дома, в сотне метров от старика, на дорогу выбежала стая… нет, не волков! Старик вздохнул с облегчением. Это были собаки. Всего лишь собаки. Старик вытер ладонью вспотевший лоб и посмотрел на четвероногих, сбившихся в кучу возле одной из дворняг. Что-то в этой дворняге было знакомое. Что-то… Молнией пронзила сознание догадка. Шарик! Это Шарик!

Старик почувствовал, как сильно забилось сердце в груди.

— Шарик! — закричал старик. — Братишка, иди ко мне! Это я, Шарик! Я!!!

Дворняга повернула голову в сторону старика и замерла. Отбежав на несколько метров от стаи, она остановилась, посмотрела на старика и завыла.

— Шарик! Это я! Иди ко мне! — кричал старик, обливаясь слезами счастья. — Я думал… думал, что потерял тебя навсегда… Навсегда, думал…, - пробормотал старик, вытирая тыльной стороной ладони слезы, бегущие из глаз.

Собака приблизилась к старику и остановилась в десятке метров от него.

— Ну, давай, братишка, — старик похлопал ладонью по бедру. — Иди ко мне.

Собака села на землю и посмотрела на старика, затем запрокинула голову и завыла, да так жалобно, что у старика сердце чуть не разорвалось от жалости.

— Давай, братишка, — шептал старик, хлопая ладонью по бедру. — Чего же ты ждешь?

Со стороны стаи донесся ответный вой. Собаки снова завыли и бросились назад. Мгновение погодя они скрылись за домом, оставив Шарика и старика наедине. Шарик завыл. Словно эхо донесся в ответ многоголосый вой, с каждой секундой удаляющийся все дальше и дальше.

Шарик вскочил на ноги и посмотрел в ту сторону, куда убежали собаки. Вой снова потревожил тишину странного города.

— Только не это, дружок, только не это, — пробормотал старик. — Не покидай меня снова.

Шарик посмотрел на старика и завыл, снова завыл и кинулся вдогонку за четвероногими собратьями.

— Что ж ты так? — прошептал старик. — Опять ты покидаешь меня, братишка.

Капли дождя сильнее забарабанили по асфальту. Одежда старика быстро промокла, но старик не обращал внимания на разразившийся ливень. Взгляд его устремился вдогонку за собакой, а слух обострился в надежде услышать еще раз такой родной голос. Но все было напрасно. Вой не повторился. Только дождь стучал по асфальту, да сердце колотилось в груди.

— Ты снова меня покинул, братишка, — старик зарылся лицом в ладони. — Снова.

Боль адским пламенем разлилась по телу, возвращая Александра Петровича к жизни. Сознание начало проясняться. Веки старика дрогнули, и он открыл глаза. Темные тучи над головой, казалось, потемнели еще больше. Полоснула молния, и раскат грома разорвал звенящую тишину. Дождь мелкими холодными каплями падал с неба. Ветер шевелил волосы на голове и дергал за бороду. Где-то рядом что-то потрескивало, шипело, ноздри старика улавливали сильный запах бензина.

Память начала возвращаться, и Александр Петрович вспомнил события последних… чего? Секунд, минут или часов? Боль молотками застучала в голове, тьма на мгновение вернулась, скрывая от стариковского взгляда сердитое небо. Александр Петрович сделал глубокий вдох и едва не закричал от боли, пронзившей его грудь. Тьма спала с глаз, и старик снова мог видеть. Он повернул голову влево, туда, откуда доносились непонятные треск и шипение. В пяти метрах от него останками ужасного чудовища лежала груда метала некогда бывшая машиной. Пламя охватило багажник. Капли дождя падали в огонь и шипели, моментально испаряясь.

Что-то скатилось с виска по щеке и упало на асфальт. Александр Петрович поднес руку к лицу и коснулся пальцами виска. Хватило одного взгляда на руку, чтобы понять, что пальцы в крови. Запах бензина усилился, вытесняя остальные запахи.

Александр Петрович почувствовал, как его начало клонить в сон, веки налились свинцом и закрылись, к сознанию подступила тьма, обещая избавить старика от боли и страданий этого ужасного мира. Но что-то заставило Александра Петровича воспротивиться столь желанному сну и открыть глаза. Перед глазами снова возникла горящая машина, а запах бензина продолжал настойчиво тревожить ноздри. Хотелось спать, но Александр Петрович усилием воли прогнал сон, перевернулся на бок и, превозмогая боль, начал подниматься на ноги. Тело трясло, голова кружилась, но старик упрямо поднимался на ноги. После нескольких безуспешных попыток ему все же удалось подняться на ноги. Взгляд Александра Петровича устремился к машине. Он сделал несколько шагов по направлению к ней и почувствовал, как тело взмокло и затряслось, словно в лихорадке. Лоб покрылся испариной. Кто-то внутри него закричал, требуя, чтобы он поскорее убрался от машины. Но другой голос, тихий, но не менее настойчивый, торопил его, побуждая приблизиться к машине.

Александр Петрович вдохнул, скривился от боли и заковылял к останкам машины. Александр Петрович обошел машину и приблизился к водительскому месту. Дверца оказалась вырвана с корнем и валялась в стороне. Александра Петровича пробрал озноб, когда он увидел Владимира, наполовину вывалившегося из машины. Глаза его были закрыты, голова покоилась на асфальте, лицо и тело было в крови.

Александр Петрович приблизился к Владимиру и опустился на колени. Откуда-то донесся визг тормозов, но старик не обратил на него внимание. Все его внимание сосредоточилось на Владимире, не подававшем признаки жизни. Александр Петрович обхватил руками туловище Владимира и принялся тянуть того из машины. Бензиновое пятно разлилось под машиной, словно кровь под телом мертвого животного.

Боль снова пронзила грудь Александра Петровича, когда он попытался сделать глубокий вдох. Закашлявшись и сплевывая кровь, старик повалился на асфальт, но мгновение спустя поднялся и опять ухватился за Владимира. Александр Петрович напрягся и потянул тело Владимира прочь из машины. Тело Владимира приподнялось над землей, но машину и не думало покидать. Александр Петрович снова потянул и снова безуспешно. Разум настойчиво требовал убраться подальше от машины, требовал спасать свою жизнь, говорил, что Владимир мертв и ему все равно уже ничем не поможешь, но сердце молило не бросать тело Владимира, надеясь на то, что возможно он все еще жив, но находится без сознания.

Александр Петрович снова напряг силы и потянул Владимира из машины. Наконец-то тело Владимира поддалось усилиям старика и мгновение спустя полностью было снаружи. Александр Петрович ухватил Владимира за подмышки и, кривясь от боли, то и дело пронзавшей его тело, потащил того прочь от машины. Дотащив Владимира до обочины, старик в изнеможении упал на траву и потерял сознание.

Первое, что услышал Александр Петрович, когда очнулся в следующий раз, был вой сирены. Александр Петрович застонал. Он попытался пошевелить рукой, но рука не желала подчиняться его мысленной воле. Что-то как будто удерживало его тело от движений.

Чье-то лицо склонилось над Александром Петровичем, но старик не мог разобрать очертания этого лица, перед глазами все плыло, а еще хотелось спать, так сильно, что Александр Петрович не мог сопротивляться желанию закрыть глаза и погрузиться в такой желанный сон.

Сознание возвращалось. Александр Петрович вздохнул. В нос ударил запах хлорки и лекарств, заставившие старика поморщиться. В голове стоял туман, тело было вялым и бесчувственным. Александр Петрович открыл глаза и увидел, что находится в больничной палате. Приглушенный свет лился с потолка, струился по стенам и падал на пол. Александр Петрович повернул голову. Возле кровати стояла невысокая девушка в белом халате и проверяла показания приборов.

— Где я? — спросил Александр Петрович.

— Не волнуйтесь, — сказала девушка. — Вы в больнице.

— Почему эта девушка думает, что я волнуюсь? — подумал Александр Петрович. — Разве я волнуюсь?

— Как… как Владимир?

— Владимир? Какой Владимир?

— Мужчина, который… который был за рулем машины.

— Мне неизвестно. Возможно, вам это стоит узнать позже у доктора, а сейчас вам лучше поспать, — девушка поправила старику одеяло.

— А когда я смогу поговорить с доктором?

— Утром.

— А сейчас что?

— Ночь. Вам надо поспать. Не тратьте силы на разговор. В вашем состоянии нежелательно много говорить.

— Хорошо, — сказал Александр Петрович, ощущая тяжесть на глазах. — Но утром я хотел бы поговорить с доктором.

— Поговорите.

— Хорошо, — снова сказал Александр Петрович, закрывая глаза.

Следующим утром Александр Петрович лежал на кровати и смотрел в окно. Казалось, только так он мог отвлечься от головной боли, терзавшей его с момента пробуждения. Боль пульсировала в районе затылка, спускалась по шее вниз и перерастала в жгучий огонь с эпицентром в районе груди. На руки и ноги с многочисленными ушибами и ссадинами внимания он уже не обращал.

Солнечные лучи играли на белом облущенном подоконнике, падали на пол и создавали маленькие озерца света. Сквозь открытую форточку до слуха старика доносились шелест ветра в деревьях и крики гонявшихся друг за другом воробьев. В палате Александр Петрович был один, но судя по дополнительным кроватям и тумбочкам, ютившимся по правую сторону от старика, рассчитана она была на несколько человек.

Александр Петрович опустил взгляд и посмотрел на тело. Грудь плотными жгутами охватывали белые полосы бинтов. Кожа на руках и ногах в некоторых местах была содрана, и теперь эти участки тела также были забинтованы. Александр Петрович был в одних трусах, поэтому ему не составило труда увидеть ущерб, нанесенный его телу в результате ДТП.

Авария. Александр Петрович мысленно перенесся в прошлое. Развороченное, словно внутренности животного, тело машины, кровь и стекла на асфальте и… и тело Владимира, наполовину выпавшее из машины. Это было ужасно и как-то даже неестественно. Все было неестественно, необычно. Место аварии дышало смертью, дышало разрушением и темнотой. Именно это обстоятельство, понял старик, делало то место неестественным, особенно для того, кто был жив.

Александр Петрович вернулся воспоминаниями к Владимиру. Что с ним? Жив ли он? Александр Петрович не хотел бы, чтобы тот умер. Оксана и двое маленьких детей. Нет, Владимир не мог взять и оставить их одних. Им нужен был тот, кто мог бы о них позаботиться, а если такого человека не будет, то, — Александр Петрович вздохнул и закашлялся от боли, — то, в этом мире, мире людей, живущих разумом, они никому не будут нужны.

Александр Петрович попытался отогнать прочь дурные мысли, но сделать это оказалось не просто, разум был слишком серьезным противником, чтобы так легко сдаться. Перед глазами старика вновь возникло прошлое. Александру Петровичу казалось, что он даже обоняет запах бензина и слышит потрескивание огня в стороне и… и видит тело Владимира, не подававшего признаков жизни. Кого обвинять в том, что случилось? Жизнь, судьбу, злой рок или человеческую ошибку, совершенную кем-то из-за безответственности, рожденной невежественностью его разума.

— Нет, — подумал Александр Петрович. — Не жизнь, не судьба, не злой рок повинны в том, что произошло. Человек, один жалкий человек, один из миллиардов, обитающих на этой сказочной планете. Будь человек более ответственным существом, страданий в его жизни было бы намного меньше… Страдания, опять страдания. Что за чувства испытываю я сейчас, когда думаю о Владимире и его семье? Как назвать их? Не страдания ли это? Достаточно ли изменить отношение к произошедшему, чтобы избавиться от них? Но боль-то никуда не уйдет, боль и сожаление. Они и дальше будут бередить душу, ведь разум, репейником цепляющийся за любой негатив, не позволит им уйти. Он и дальше будет переживать одно и то же, находя удовольствие в этом. Мерзкий… мерзкий разум! Удивительное и вместе с тем примитивное творение обрекающее человечество на страдания. Почему… почему он никак не успокоится?! Как совладать с ним раз и навсегда?! Возможно ли это или он и дальше будет находить удовольствие в страхе и негативе, заставляя человека страдать? Должно быть, таков наш разум. Благо у человека есть сердце. Словно два полюса, две планеты, два мира, в одном из которых ночь существует без дня, а тьма без света, в другом день — без ночи, свет без тьмы. Но так ли должно быть? Ведь день всегда сменяет ночь, а ночь — день. Но тогда не может быть страданий без радости, а радости без страданий. Значит, человек обречен испытывать страдания? Значит, человеческий разум неспроста тянется к негативу? Почему же так происходит? Или может матушка-природа в чем-то ошиблась, создавая человека? Но этого не может быть. Я не верю в это. Матушка-природа слишком мудра, чтобы поступать так… так опрометчиво. Тогда почему человек страдает? Почему человеческий разум обрекает его на страдания? В чем причина? Не в том ли, что страдания — это путь… путь к удовлетворению? — старик почувствовал, как его тело задрожало. Глаза его распахнулись, рот приоткрылся. — Так вот в чем дело? Не испытав страданий человек не получит удовлетворения. Так вот в чем задумка матушки-природы? Через страдания человеческого разума обретается удовлетворение человеческого сердца. Как ночь не может существовать без дня, так и разум не может существовать без сердца. И наоборот, как день не может существовать без ночи, так и сердце не может существовать без разума. Когда они действуют заодно, то дополняют друг друга, когда их желания различны, становятся врагами. Получается, что человек обретает себя только тогда, когда его сердце и разум становятся едиными в своих желаниях, начинают стремиться к одной цели, а для того, чтобы сделать это, я вижу только один путь — подчинить свою жизнь удовлетворению, а не удовольствию.

— Хорошо было бы это все записать, — пробормотал Александр Петрович, поворачивая голову к тумбочке, где надеялся найти кусочек бумаги и ручку. Внезапно старик вздрогнул, пораженный мыслью. Рукопись! Рукопись осталась в машине! В машине… в машине объятой пламенем.

— О, нет! — простонал Александр Петрович и мотнул головой, словно отказывался верить в правдивость случившегося. — Нет! Долгие месяцы труда, размышлений и озарений, — все пропало.

Александр Петрович схватился за голову и застонал, словно раненное животное.

— Ничего не вернешь. Ничего. Бессмысленны страдания, бессмысленны слезы, — простонал Александр Петрович, вытирая ладонью глаза. — Не горюй. Смирись. Если это произошло, так тому и быть. Так тому и быть. Боль уйдет, останутся только воспоминания.

Звук открываемой двери заставил старика повернуть голову в сторону двери. В палату вошел мужчина лет пятидесяти в белом халате.

— Здравствуйте, как вы себя чувствуете? — мужчина подошел к кровати Александра Петровича и остановился.

— Терпимо, — сказал Александр Петрович. — А вы доктор?

— Доктор, — кивнул мужчина. — Как ваша голова?

— Болит, доктор. В глазах иногда темнеет.

— Не удивительно, у вас сотрясение мозга и довольно таки сильное. Но, несмотря на сотрясение мозга, несколько треснутых ребер, одно сломанное ребро и множественное повреждение кожи тела, вы довольно таки легко отделались. Судьба благосклонна к вам. Мужчине, который был с вами, повезло меньше.

— Его зовут Владимир, доктор. Что с ним?! Он жив?!

— Это ваш сын?

— Нет, доктор. Мой хороший друг.

— Что ж, ваш хороший друг заработал внутренние повреждения, несколько сломанных ребер, сотрясение мозга, но жить будет. Пришлось его хорошенько поштопать, но выкарабкается.

— Как хорошо, доктор, — улыбнулся Александр Петрович, чувствуя огромное облегчение от того, что Владимир остался жив. — У него семья, дети совсем маленькие. Он должен жить, доктор.

— Будет жить. Это я вам обещаю. Его перевели из реанимации в палату. Это уже хорошо.

— Чудесно, доктор. Чудесно, — Александр Петрович почувствовал, как в уголках глаз начали собираться слезы.

— Хочу у вас узнать, вы знаете какие-либо контакты его семьи? Надо сообщить его родным о случившемся.

— Я знаю, где он живет. В Борисполе, только вот адрес я не помню.

— Ничего страшного. Не переживайте. Думаю, милиции это известно, вот у них и узнаем. Если желаете, можете оставить мне домашние контакты, мы сообщим о вас вашим родным, чтобы они не переживали попусту.

— Моим родным? — взгляд Александра Петровича заскользил по потолку. — Да, да, сообщите им, доктор. Скажите, что со мной все хорошо, что я жив и…, - Александр Петрович хотел сказать «здоров», но запнулся. Каким-каким, а вот здоровым он себя точно не ощущал, — … и скажите, что… что соскучился сильно.

— Хорошо, хорошо, — улыбнулся доктор, доставая из кармана ручку и блокнотик. — Но сначала сообщите по каким номерам телефонов мы можем связаться с вашими родными.

Александр Петрович на мгновение умолк, вспоминая номер домашнего телефона. Вспомнив, сообщил доктору. Тот записал номер в блокнотик и сказал:

— Хорошо. Я распоряжусь, чтобы вашим родным немедленно сообщили о вас. Сейчас к вам зайдет медсестра и сделает укол обезбаливающего. Кстати, за дверью ждет следователь. Хочет подробнее расспросить вас о ДТП. Вы в состоянии с ним поговорить или мне попросить его прийти в другой раз?

— Пусть заходит, — сказал Александр Петрович. — Не знаю, чем я смогу ему помочь. Я не знаю, что произошло. Помню крик Владимира, удар и темнота.

— Расскажете, что знаете, — перебил старика доктор. — Я пойду. Мне надо обойти еще несколько пациентов. Зайду к вам позже.

Доктор вышел из палаты. Александр Петрович остался один. Владимир жив! Как хорошо! Александр Петрович улыбнулся и посмотрел в окно. В желтых лучах солнца, оглашая криками улицу, по подоконнику беззаботно и весело прыгала парочка воробьев. Проблемы и заботы человеческой жизни были неведомы этим маленьким озорникам. Для них не существовало прошлого, настоящего или будущего. У них не было ничего, что могло омрачить их жизнь. Они наслаждались жизнью, радуясь солнцу, гоняясь друг за дружкой или ощущая ветер, играющий их перышками. Для этих маленьких озорников счастьем было само их существование, все остальное было неважно.

— Неважно, — сказал Александр Петрович. Легкая полуулыбка появилась на его лице. — Совершенно неважно.

Глава 18 Сила жизни

Александр Петрович лежал на кровати и смотрел в потолок. После ухода следователя, старик решил немного подремать, закрыл глаза, а когда открыл их, оказалось, солнце давно уже закатилось за горизонт и теперь только тусклый свет маленькой лампочки мешал уличной тьме пробраться в палату и воцариться здесь с такой же уверенностью, как и снаружи.

Александр Петрович воскресил в памяти разговор со следователем, в ходе которого он узнал некоторые подробности об аварии. Выяснилось, что машина Владимира столкнулась с другой машиной, водитель которой погиб в результате взрыва, произошедшего из-за возгорания бензина после столкновения. Александр Петрович успел оттащить Владимира на обочину и тем самым спас тому жизнь. Но в первую очередь избежать смерти Александр Петрович и Владимиру удалось только благодаря тому, что Владимир каким-то чудом смог вывернуть руль, таким образом, избежав лобового столкновения. Виновником же аварии считают водителя второй машины, так как, по словам следователя, в крови этого водителя обнаружили высокий уровень алкоголя.

Также выяснилась еще одна причина прихода следователя. Оказалось, что в милиции Александр Петрович числился, как пропавший без вести. Надежда Васильевна, не смотря на просьбу мужа, все же сообщила в милицию о его исчезновении. Правда, выйти на след Александра Петровича, по словам следователя, милиции удалость только благодаря статье в черкасской газете. Но после того как Александр Петрович покинул Черкассы его след снова затерялся и обнаружился только в Полтаве, после недавнего выхода передачи на местном телевидении. Также Александр Петрович узнал, что больница, в которую его и Владимира доставила скорая после аварии — одна из больниц Борисполя. Как оказалось, ближайшим городом к месту аварии был именно Борисполь, поэтому было решено везти пострадавших туда, а не в какой-либо другой город.

Утомленный воспоминаниями Александр Петрович закрыл глаза, собираясь подремать, но сделать ему это не удалось, раздался стук в дверь.

— Входите, — сказал Александр Петрович, повернув голову в сторону двери.

Дверь скрипнула и отворилась. Удивление сменилось радостью на лице старика, когда он увидел, кто вошел в палату.

— Сашенька! — воскликнула Надежда Васильевна, увидев мужа. — Ты ли это?

Всплеснув руками, Надежда Васильевна заплакала и подошла к кровати, на которой лежал Александр Петрович. За мамой с довольной улыбкой на лице вошел младший сын Сашка.

Надежда Васильевна опустилась на край кровати и уронила голову на грудь мужа.

— Сашенька, как ты мог поступить так со мной? — запричитала Надежда Васильевна. — Я же ночи не спала, все думала, где ты. Исхудал-то как. Одни кожа да кости. А бинтов-то сколько, все тело изранено.

— Ну, ну, — Александр Петрович легонько похлопал жену по спине, успокаивая. — Все в прошлом. Чего слезы лить по пустякам? Жив, как видишь.

— Привет, батя, — услышал Александр Петрович приветствие сына.

— Привет, Сашка, — отозвался Александр Петрович, улыбнувшись. — Что ж ты позволил матери в милицию на меня заявлять? Я ж просил этого не делать.

— Ну, бать, — Сашка ухмыльнулся. — Я тут был бессилен. Ты из дому, а мама в милицию.

— Ничего, ничего, — улыбнулся Александр Петрович.

Надежда Васильевна принялась ощупывать тело мужа, словно хотела убедиться, что он действительно цел и невредим.

— А что ты бороду такую страшную завел? Людей что ли пугать вздумал? — Надежда Васильевна села и посмотрела на лицо мужа. — Сбрить бы ее, а то похож, не знаю даже на кого. Прям леший какой-то… А послушай, Шарика ты куда дел?

— Нет больше Шарика, — вздохнул Александр Петрович. — Умер бедняга.

— Умер? — Надежда Васильевна удивленно вскинула брови. — Ну, пусть земля ему будет пухом. Главное, что ты жив, здоров. Мы тут с Сашкой тебе покушать принесли, — Надежда Васильевна указала на сумку в руках сына. — Давай сейчас покушаешь, а то совсем исхудал. Плакать хочется, когда смотрю на тебя, так ссохся весь… Молочко принесли, творожок, картошечка свеженькая с котлетами, салатик с капусты. Покушаешь? — Надежда Васильевна с надеждой во взгляде взглянула на мужа.

— Я потом, потом поем, — улыбнулся Александр Петрович. — Салатику немного да творожку чуть.

— Ну, как хочешь, — сказала Надежда Васильевна. — Дай хоть посмотрю на тебя. Сколько ж не видела. Извелась вся. Смерти моей захотел что ли? Я уж думала, никогда тебя больше не увижу. Старый дурень, так напугал-то.

— Так надо было, — улыбнулся Александр Петрович.

— Надо было, — Надежда Васильевна покачала головой. — Дурень ты дурень, Сашка. А если бы я так из дому ушла? Что бы ты тогда сказал?

— Сначала посмотрел бы на причину, а потом бы и сказал, — рассмеялся Александр Петрович.

— Ох, Сашка, Сашка, — вздохнула Надежда Васильевна и махнула рукой. — Каким был, таким и остался, только иссох весь, словно сухой стручок фасоли стал.

Александр Петрович ничего не сказал, только улыбнулся. Странное дело, но сейчас ему захотелось оказаться где-то там, среди пустынных полей и диких лесов, там, где есть только ты, мысли, чувства и… и одиночество, дарящее мудрость жизни.

— Бать, а книжка твоя-то как? — подал голос Сашка. — Написал-то?

— Написал, — Александр Петрович почувствовал, как защемило сердце. — Написал, да не уберег. Не уберег. Сгорела в огне, когда в аварию попал.

— Ой, черт! — воскликнул Сашка и умолк, пораженный новостью.

— Ничего, Сашенька, — сказала Надежда Васильевна. — Написал одну, напишешь и другую.

Александр Петрович посмотрел на жену. Сердце в груди заколотилось, словно ненормальное. Ладони взмокли.

— А ведь, и правда, — подумал Александр Петрович. — Знания со мной, они никуда не делись. И воспоминания со мной. Все помню так, словно вчера дело было. Но время… время-то не вернешь. Хватит ли у меня времени закончить книжку раньше, чем костлявая постучит в дверь? Нет! Это не важно. Не важно! Пока бьется сердце в груди, я не смею останавливаться, не смею сдаваться. Иначе я предам свое сердце. Начну писать сразу же с завтрашнего дня. Вот как встану утром, сразу за книжку сяду. Пока бьется сердце, ничего не кончено для того, в чьей груди оно бьется, — Александр Петрович почувствовал, как на глаза набежали слезы.

— Надюша, — сказал Александр Петрович. — Большое тебе спасибо за то, что ты сегодня пришла. Ты даже не представляешь, как сильно ты мне помогла.

— Сашенька, что ж я сделала-то такого? Ты что плачешь? — Надежда Васильевна поднесла ладони ко рту и поднялась с кровати. — Тебе что плохо? Надо медсестру позвать?

— Нет, — Александр Петрович мотнул головой. — Никого не надо звать. Все хорошо для того, чье сердце еще живо.

Александр Петрович улыбнулся и посмотрел на жену.

— Нет, пока не закончу рукопись, я не умру, — думал Александр Петрович, глядя на удивленное лицо жены. — Если желаешь смерть, забирай меня сейчас, иначе тебе придется подождать.

Александр Петрович чувствовал как по телу разливается тепло, как ускоряется ритм его сердца. Ему было хорошо, безумно хорошо, даже боль, ставшая в последнее время его постоянным спутником, отступила в смятении, забилась в самые дальние уголки подсознания и затрепетала, словно лань, за которой гонятся борзые. Солнце в груди Александра Петровича засияло с новой, еще большей силой, разжигая в нем всепоглощающий огонь истинной веры, веры, способной преодолевать широкие реки, опаленные солнцем пустыни и бездонные моря. Несмотря на боль, несмотря на болезнь, несмотря на хрупкое будущее, он обязан сделать все для того, чтобы рукопись обрела вторую жизнь. Если ему предстоит умереть, то пусть он умрет в пути, по дороге к своей мечте.

Взгляд Александра Петровича устремился к окну, в темноту ночи, навстречу неизвестности и луне, одиноко серебрившейся посреди черного неба.

— Вот это действительно важно, — подумал Александр Петрович. — Мечта. Все остальное — это всего лишь туман, иллюзия, которая исчезнет, едва забрезжит рассвет.

Следующие две недели Александр Петрович провел в больнице, восстанавливаясь после аварии. Каждый день, с восхода солнца и до его заката, старик открывал тетрадь, которую ему принес Сашка, брал в руки ручку и переносил на бумагу воспоминания, воскрешал в памяти знания, события, открывшиеся истины. Часто дело не клеилось, вдохновение покидало старика. В такие минуты его взгляд твердел и упирался в потолок, из груди вырывался тихий вздох разочарования, а в сознание проникало сожаление об утрате драгоценного времени. Но Александр Петрович не сдавался. Месяцы, проведенные на бескрайних просторах родины, научили его терпению, укрепили его веру в себя, закалили характер, сделали мудрее. Поэтому неудивительно, что Александр Петрович, несмотря на часто спящее воображение и не покидающие его ноющие головные боли, снова и снова брал в руки ручку и продолжал изо дня в день насиловать сознание, выдавливая из него крупицы слов, обрывки воспоминаний и прошлых разговоров. А потом, под вечер, Александр Петрович брал в руки тетрадку и листал написанное, наслаждаясь теми невероятными ощущениями, что пробуждались в его груди от созерцания результатов проделанной работы. Вот ради таких мгновений наивысшего счастья и удовлетворения Александр Петрович и трудился.

Работая над книгой, Александр Петрович настолько погружался в воспоминания, что часто ему казалось, что он снова бродит по полям и лесам, селам и городам, разговаривая с людьми, наблюдая за природой. Но стоило ему хотя бы на секунду оторвать взгляд от тетради и посмотреть по сторонам, и он возвращался в свое больничное настоящее. В такие минуты на глазах старика нередко появлялись слезы, а сердце сжималось от боли, сознание старика содрогалось от сожалений по поводу канувших в Лету временах искренней свободы, счастья и красоты окружающего мира. В конце концов, Александр Петрович готов был уже покинуть больницу, в которой чувствовал себя неуютно, и перебраться домой, но уговоры жены сделали свое дело — Александр Петрович согласился еще какое-то время побыть в больнице.

Каждый день Александра Петровича навещали Надежда Васильевна или Сашка. Несколько раз приходил Павел с семьей и некоторые из друзей Александра Петровича. Заходила к нему и Оксана, жена Владимира, когда наведывалась к мужу. Владимир шел на поправку, чему и Оксана, и старик были несказанно рады. Под конец его пребывания в больнице к старику приехали Николас и Светлана, коим старик невероятно обрадовался, ведь они были частичкой той жизни, в которой он чувствовал себя живым, счастливым и удовлетворенным жизнью. Николас и Светлана привезли Александру Петровичу отличные новости: первая — после участия Александра Петровича в передаче на полтавском телевидении он стал любимцем у полтавчан, они до сих пор звонят на канал и просят организовать встречу со стариком живущим сердцем; вторая — Александром Петровичем заинтересовалось национальное телевидение, и теперь старик ожидал в скором будущем новых сообщений от Николаса, который стал негласным представителем Александра Петровича в его сношениях со средствами массовой информации. Кстати, именно это обстоятельство заставило Николаса задержаться в Киеве на продолжительное время, чему и Александр Петрович, и сам Николас были очень рады. Пожалуй, Николас был единственным из тех, кого старик готов был видеть изо дня в день все то время, что находился в больнице, ведь Николас был единственным, кто понимал его и поддерживал до конца. Когда Николас узнал о том, что рукопись сгорела, на его глазах выступили слезы, только он знал, чего стоило Александру Петровичу ее написать, как старик ею дорожил и гордился. Поэтому его боль от утраты рукописи по силе была сравнима со стариковской, но она быстро прошла, а ее место заняло восхищение, когда он узнал, что Александр Петрович начал работать над рукописью заново.

После того, как Светлана вернулась в Полтаву, Николас по настоянию Александра Петровича перебрался из гостиницы к нему домой, где успел сдружиться с Сашкой-младшим.

Вскоре Александра Петровича выписали из больницы, и он первым делом навестил с Николасом Оксану, жену Владимира. Оксана очень обрадовалась, увидев Александра Петровича вне пределов больницы, но больше всех старику обрадовалась Маша. Когда девочка узнала, что Шарик умер, она долго плакала. Но Александру Петровичу все же удалось ее успокоить, сказав, что Шарику обязательно понравился бы тот рисунок, который она нарисовала и передала через отца старику, и который Александр Петрович, к сожалению, не сохранил. Машу новость об утрате Александром Петровичем ее рисунка нисколько не расстроила, она пообещала старику нарисовать для него новый рисунок.

Когда Александр Петрович вернулся домой, его жизнь потекла в обычном русле. Большую часть дневного времени он проводил за работой над рукописью и за разговорами с Николасом. Александр Петрович обнаружил, что беседы с Николасом очень сильно помогали ему в работе над рукописью, так как благодаря им ему не приходилось напрягать память, пробуждая к жизни прошлые воспоминания. К тому же, появлялись новые мысли, развивались старые убеждения, острее становились собственные ощущения.

О болезни Александр Петрович не думал. Да и она о нем, казалось, позабыла, лишь изредка напоминая о себе короткими приступами ноющей боли. Александра Петровича это радовало, так как благодаря этому обстоятельству ему оставалось больше времени для рукописи и меньше для страданий от боли. Часто единственным, что огорчало Александра Петровича и отвлекало от работы над рукописью, был начавшийся Чемпионат Европы по футболу. Старик был не против футбола, но он был категорически против криков и воплей, раздававшихся из зала, когда та или иная команда, за которую болели Николас и Сашка-младший, забивала или пропускала мяч в свои ворота. В такие минуты даже кирпичные стены дома и наглухо закрытые двери в спальню не могли избавить старика от воплей Николаса и Сашки-младшего. Старику только и оставалось, что пожимать плечами и улыбаться, а еще надеяться на то, что матч скоро закончится и он сможет вернуться к прерванному занятию. Чемпионат Европы по футболу послужил тем обстоятельством, который позволил Николасу надолго задержаться в Киеве. Уехал Николас уже после окончания Чемпионата, но пообещал старику в скором будущем снова его навестить.

Когда Николас уехал, Александр Петрович загрустил. Часто сидя в пустой квартире, он с ностальгией вспоминал то время, когда рядом с ним был его любимый Шарик, деливший со стариком одиночество, сначала в квартире, а затем и в странствиях. Александр Петрович многое отдал бы за то, чтобы вновь увидеть собаку живой и здоровой. К сожалению, это было невозможно. Шарик ушел, ушел навсегда, и что бы старик ни делал, это не помогло бы ему оживить собаку. К сожалению или к счастью, но властвовать над законами жизни и смерти старику было не дано, поэтому единственным способом оживить Шарика было оживить воспоминания о нем и старик часто бы прибегал к этому способу оживления, если бы не боль, нередко сопровождавшая воспоминания о времени, проведенном наедине с собакой. Но даже эти, казалось бы, не способные ни на что другое, кроме как причинить боль, воспоминания, многому смогли научить Александра Петровича. Благодаря им он понял, что воспоминания не могут быть плохими, так как не существует плохих воспоминаний. Каждое воспоминание, каким бы его не воспринимал человек — плохим или хорошим — является не более чем частичкой необходимого для человеческой жизни опыта, опыта, направленного на созидание человеческого будущего. И те воспоминания о собаке, которые Александр Петрович поначалу воспринял как нечто ненужное и болезненное, в дальнейшем наделили старика новыми знаниями. Благодаря этим воспоминаниям Александр Петрович понял, что все в мире направлено на то, чтобы помочь человеку стать совершеннее и мудрее, сделать его ближе к истине и раскрыть секрет счастливой жизни. И часто именно воспоминания при должном к ним внимании помогают всему этому свершиться. Поэтому для себя Александр Петрович решил, что не стоит избегать воспоминаний, какими бы болезненными они ни казались. Наоборот, к ним стоит присмотреться, дабы разглядеть те знания, которые они скрывают. Отныне Александр Петрович перестал избегать болезненных воспоминаний, так как начал воспринимать их иначе, в качестве неких учителей, способных научить его чему-то новому.

Наступил август. Александр Петрович сидел за столом в спальне и правил рукопись. Буквально вчера он закончил работу над ней и теперь убирал лишнее. Александр Петрович мог гордиться собой, ведь он сделал то, что поначалу казалось безумием. И сейчас смотря на толстенную тетрадь, вдоль и поперек исписанную синей пастой, старик ощущал невероятный восторг. Он смог! Он все же смог! В который раз старик убедился в том, что пока бьется сердце ничто не конченно для того, в чей груди оно бьется.

Пару дней назад звонил Николас, обещал приехать в начале августа, приглашал Александра Петровича в Полтаву, где его ждали на телевидении. Кроме того, Николас сообщил, что на сентябрь запланировано участие Александра Петровича в передаче на одном из национальных телеканалов. Как оказалось, поводов для радости у старика было более чем достаточно.

Старик поднес руку ко лбу и вытер выступивший на нем пот. В квартире было душно и жарко. Август обещал быть не менее жарким, чем предыдущие месяцы. Александр Петрович поднялся из-за стола и открыл форточку. Слабые порывы ветра проникли в комнату и колыхнули штору. Старик выглянул в окно и увидел изорванные кучки облаков, медленно плывущие по небу. Солнце поднялось высоко и теперь нещадно жгло землю. Несколько ребятишек под присмотром родителей играли на детской площадке. Недалеко от них грелись на солнце две дворняги, то и дело с интересом поглядывающие в сторону визжащих детей. Александр Петрович улыбнулся. Одна из них напомнила ему Шарика.

— Глаза такие же добрые и веселые, как и у Шарика, — подумал Александр Петрович. — И взгляд такой же любопытный. Хотя, может мне это только кажется. Дворняги на удивление похожи друг на друга. Если не внешностью, то повадками уж точно.

Александр Петрович бросил еще один взгляд в окно и вернулся за стол. Предстояло еще так много сделать. Он чувствовал, что написать книгу не так сложно, как ее издать, но по этому поводу Александр Петрович не беспокоился, так как Николас обещал поспособствовать с изданием книги. Правда, каким образом не уточнял, то ли найдет издательство, которое возьмется издать книгу, то ли выступит спонсором, предоставив деньги на ее издание, если издатели откажутся издавать за свой счет. Александр Петрович знал, что отказы издательств были часты в современном мире, и все же его не покидала вера в то, что история, рассказанная им сможет запасть в душу даже таким расчетливым дельцам, как издатели.

Александр Петрович взял в руку ручку и собрался было продолжить редактирование текста, когда услышал, как клацнул ключ в замочной скважине.

— Наверное, Сашка с работы вернулся, — подумал Александр Петрович.

Предположения старика оказались верны, спустя несколько минут на пороге комнаты возник Сашка.

— Привет, бать, — сказал он. — Ты все пишешь?

— Вчера написал, а сегодня вот начал править.

— Что, правда, написал? — Сашка подошел к столу и заглянул через отцовское плечо.

— Конечно правда, — усмехнулся Александр Петрович.

— А почитать дашь?

— Дам, чего ж не дать. Только вот, сначала огрехи уберу. А ты чего так рано с работы пришел?

— Сегодня день рождения у шефа, так он на радостях решил нас пораньше отпустить.

— Тогда понятно. Вопросов больше нет.

Зазвонил домашний телефон.

— Я возьму трубку, бать, — сказал Сашка, направляясь в коридор.

Мгновение спустя Сашка вернулся с телефонной трубкой в руках. Тревожное выражение на его лице не ускользнуло от внимания старика.

— С чего бы это? — пронеслось в голове у Александра Петровича.

— Бать, это тебя, — пробормотал Сашка. — Говорят, с лаборатории.

— Лаборатории? — морщины избороздили лоб Александра Петровича. — Какой лаборатории?

— Из той, в которую ты неделю назад анализы относил. Говорят, результаты готовы, мне ничего не сказали, хотят с тобой лично поговорить.

— Ах, вот оно что, — Александр Петрович поднялся из-за стола. — Я и забыл совсем.

Александр Петрович вспомнил, как неделю назад, уступив просьбам жены, согласился сдать повторные анализы. По правде говоря, он не сильно и противился, так как самому было интересно узнать о состоянии своего здоровья. Интерес же был вызван тем, что вот уже второй месяц он не испытывал сильной тошноты, как это было раньше, не было и частой рвоты, а также других признаков, свидетельствовавших о прогрессировании болезни. И, тем не менее, когда Сашка сообщил о звонке из лаборатории, Александр Петрович вздрогнул, по спине пробежался холодок. Даже будучи морально готов ко встречи со старухой с косой, он не смог избежать волнения по поводу своего ближайшего будущего. Но вспомнив, что по прогнозам врачей он должен был давно уже кормить червей, он улыбнулся и твердой походкой подошел к Сашке. Взяв у того из рук трубку, он поднес ее к уху и сказал:

— Я вас слушаю.

— Александр Петрович? — раздался в трубке женский голос.

— Да, это я.

— Здравствуйте, Александр Петрович. Лаборатория «Правдивые анализы» беспокоит. Александр Петрович, нам очень жаль, результаты компьютерной томографии показали, что рак помимо всего дал метастазы в печень… Нам… нам очень жаль. До свидания.

— Метастазы в печень? — Александр Петрович почувствовал, как земля уходит из-под ног. В глазах потемнело. В тот же миг вернулась тошнота. Старик опустился на кровать, чтобы не упасть. Александр Петрович не знал, что такое метастазы, но понял, что это очень плохо… это был смертный приговор.

В трубке раздались гудки, и Александр Петрович отключил телефон.

— Ну, ну, — подумал старик. — Не стоит волноваться. Ты же был готов к этому. Все хорошо… все хорошо.

Александр Петрович уставился на телефонную трубку невидящими глазами. Если все хорошо, тогда почему на его глазах выступили слезы. Не потому ли, что ничего хорошего не было? Он даже не знает, сколько ему осталось. Может, стоило не быть таким упрямым и все же решиться на операцию? Но… но тогда бы не было… не было того, что было… не было бы ни полей, ни лесов, ни познания, ни поисков истины.

— Нет, — прошептал Александр Петрович. — Я поступил правильно. Правильно. Просто так должно быть. Я сделал все, что должен был сделать и теперь могу уйти из этого… этого прекрасного мира.

Как не успокаивал себя Александр Петрович, осознание скорой смерти после нескольких месяцев надежд на то, что болезнь отступила, не несло спокойствия трусливому разуму.

— Батя, — встревожился Сашка, подбегая к отцу. — Все нормально? Что они сказали?

Александр Петрович посмотрел на сына.

— Болезнь дала метастазы в печень. Сказали, что им очень жаль.

— Кошмар, — вырвалось у Сашки. Он опустился на стул и посмотрел на отца. — Что же делать-то?

— Продолжать жить, — полуулыбка появилась на лице Александра Петровича. — Жизнь продолжается и пока она продолжается, надо жить.

— Надо, наверное, сообщить матери, — Сашка уставился в пол.

— Нет, — Александр Петрович мотнул головой. — Не надо ее волновать раньше времени. Давай, сохраним это в тайне. Жить в ожидании смерти намного хуже, чем в неведении.

Сашка кивнул и сглотнул комок, подступивший к горлу.

Александр Петрович поднялся с кровати и подошел к окну. Пригладив ладонью бороду, старик отдернул штору в сторону и выглянул на улицу. Солнце клонилось к закату. Ветер окреп и принялся гонять по небу облака. Воробьи прыгали по асфальту и тревожили криками местность. Детская площадка была пуста, если не считать все тех же двух дворняжек, скучающими взглядами окидывающих окрестности.

— Бать, скажи ты… ты боишься… боишься смерти?

Александр Петрович повернул голову к сыну.

— Уже нет, — улыбнулся он. — Бояться того, чего нельзя избежать неправильно. Страх рождается из-за незнания. Знание убивает страх и несет спокойствие. Я чувствую, что сделал все, что должен был сделать и это не может меня не радовать…. Знаешь, Сашка, мое сердце испытывает невероятное удовлетворение от того, что я сделал за последние месяцы. Закончить жизнь так — огромное счастье для того, кто никогда не испытывал ничего подобного. Я рассказал миру о жизни сердцем, о жизни, которая может наполнить жизнь каждого человека истинными удовлетворением и счастьем. Я уверен, что именно благодаря жизни сердцем мне удалось прожить дольше, чем прогнозировали врачи. Не будь ее, меня давно не было бы в этом мире, не было того удовлетворения, того счастья, что греют мое сердце в эти минуты. Я более чем уверен, что начни я жить сердцем еще до болезни, я прожил бы долгую и счастливую жизнь. А так мне приходится расплачиваться за невежество. Но я не расстраиваюсь, не будь невежества — не было бы и жизни сердцем.

Сашка поднялся со стула и подошел к отцу.

— Знаешь, бать, — Александр Петрович почувствовал руку сына на плече. — Давно хотел тебе сказать. Я горжусь тобой.

Александр Петрович улыбнулся и похлопал ладонью по ладони сына. Взгляд его все также был устремлен на улицу.

— Жизнь все же забавная штука, — сказал Александр Петрович. — Думая, что, наконец-то, понял ее, ты совершаешь самую большую ошибку в своей жизни. Жизнь непостоянна и непредсказуема. Постичь ее — все равно, что переплыть вплавь Тихий океан. Она непостижима, как космос, изменчива, как погода, и желанна, как глоток воздуха. И в этом ее ценность и притягательность для такого любопытного существа как человек. Сколько ни будет существовать человек, он всегда будет стремиться к тому, чтобы понять жизнь. Даже несмотря на то, что до конца понять ее никогда не сможет. К счастью, именно благодаря этому у человека есть шанс когда-нибудь все же избавиться от довлеющего над ним невежества и стать совершенным существом, таким, каким его и сотворила матушка-природа.

Взгляд старика заскользил по зеленой траве двора, перескочил на деревья, поднялся выше и устремился вдаль, пронзая синеву необъятного неба, необъятного, как и сама жизнь.

Глава 19 Там, где цветут луга

Александр Петрович лежал в кровати, натянув одеяло на голову, и смотрел в темноту. Рядом спала Надежда Васильевна. Ее тихое посапывание было единственным, что тревожило тишину комнаты. Призрачный лунный свет струился по шторам, скатывался на пол и замирал, образуя мерцающую в темноте светлую дорожку.

Александру Петровичу не спалось. Мысли игривыми рыбками носились в голове, гоня прочь сон. Надоедливой мухой пульсировала в нижней части туловища его давняя подруга боль, будто говорила «я здесь… я всегда буду здесь… даже смерть не разлучит нас».

Александру Петровичу стало жарко и он раскрылся. Взгляд пробежался по темному потолку, зацепился за люстру и скользнул дальше, к тонкой полоске лунного света на окне.

— Как же поразительно может измениться жизнь человека за неполный год, — думал Александр Петрович, разглядывая звезды, словно корабли бороздившие ночное небо. — Восемь месяцев назад я был обычным стариком со смертельной болезнью за пазухой, стоял на распутье, трясся от страха, отбивался от сомнений и думал, что жизнь кончена. Удивительно, то, что я принял за конец, обернулось началом, началом жизни, о которой я даже не мог помыслить год или два назад. Болезнь изменила мою жизнь, открыла мне глаза, сделала мудрее, а главное помогла мне испытать то, что я уже и не надеялся испытать, удовлетворение от собственной жизни. Правду говорят, что ни делается все к лучшему. Но почему же для того, чтобы испытать жизненное удовлетворение нам, людям, необходима встряска, часто очень болезненная, заставляющая нас страдать, лить слезы и проклинать судьбу? Почему мы в основной своей массе слепы, словно кроты и часто выбираем не то, что хочет наше сердце, тем самым обрекая себя на страдания и боль? Почему мы большую часть жизни, а не редко и всю жизнь, проводим во лжи, в иллюзиях и мечтах о лучшем? Но можно ли достигнуть лучшего, когда мы изначально выбираем ложный жизненный путь? Фатум, злой рок, происки дьявола или всего лишь простое человеческое невежество повинно в человеческих страданиях на этой прекрасной планете? Поймет ли когда-нибудь человечество, что является корнем всех зол на Земле или до конца своего существования так и будет заниматься самообманом, влачить жизнь во тьме, в неведении, рожденном разумом? Какая ирония, то, что вознесло человека над другими живыми существами на планете, обрекло его на страдания и иллюзию счастья. Будто наказание, наложенное неизвестно кем, терять себя, жить во лжи и находить удовлетворение в иллюзиях, — Александр Петрович вытер тыльной стороной ладони взмокший лоб. Кровь застучала в висках, испарина покрыло тело. — Но тот, кто наказал человечество, просчитался. До тех пор, пока в груди хотя бы одного человека бьется сердце, у человечества остается надежда разорвать кольцо иллюзий, покинуть тьму и выйти к свету. Говорят, лучше поздно, чем никогда. Только вот как бы не оказалось слишком поздно… Что ж ты разволновалось-то так? — Александр Петрович положил руку на грудь, будто пытаясь унять неугомонное сердце. — Все будет хорошо. Хорошо. Не надо волноваться. Мы еще повоюем, — улыбка скользнула на лицо старика. — Нет, давать волю мыслям на ночь все же вредно. Так и бессонницу заработать можно. Пора спать, — Александр Петрович зевнул и закрыл глаза. — Когда-нибудь человечество очнется. Надо верить.

Александр Петрович лежал и слушал тишину. Где-то скрипнула дверь, а где-то далеко залаяла собака.

— Надо… верить… верить, — старик чувствовал, как сознание меркнет, мысли тают, как шоколад на солнце. Александр Петрович как будто проваливался в темный, бездонный колодец. И не было там света в конце туннеля, не было голосов, не было ничего кроме непроглядной тьмы, непроницаемой тишины и… невероятного спокойствия, ласковым ветром коснувшегося старика и обещавшего впредь не покидать его ни на секунду. Удары сердца с каждым мигом становились слабее, боль слегка подрагивала, грозя исчезнуть, из последних сил цепляясь за жизнь вмиг обессилевшими лапками, сознание трепетало под натиском стремительно надвигавшегося будущего.

— Надо верить, — сквозь туман беспамятства, окутавшего старика, прорвалась одинокая мысль. Ворвалась в сознание, затрепетала, словно пламя свечи на ветру, и растворилась во мраке небытия.

Старик неспешно двигался по странному городу. Квадратные и прямоугольные высотки выстроились по бокам улицы и взирали на него свысока, блестя темными проемами окон и отражаясь в озерцах луж. Старик уже долго шел по этой улице, а она все не кончалась, как не кончался и этот странный город, тихий, мрачный, уродливый, а еще знакомый. Да, да. Старик чувствовал, что он уже был в этом городе. Когда-то давно, а может быть и недавно. Возможно. А возможно и то, что он его никогда и не покидал. Кто его знает. Старик не знал, но ему казалось, что он идет по этому городу целую вечность.

Старик остановился перед лужей, преградившей ему путь. Старик заглянул в лужу и увидел серое небо. Где-то в вышине все еще гремел гром. Но молнии уже перестали полосовать небо на части. После прошедшего ливня город усыпали маленькие озера-лужи.

Подул прохладный ветер и старика пробрал озноб. Его одежда после дождя все еще была мокрой, но старик не обращал на это внимания, его больше заботило место, где он находился. Старик чувствовал себя здесь неуютно. На него давила серость домов, тишина улиц и неизвестность. Он хотел бы уйти из этого города, но не знал в какую сторону надо идти, чтобы выбраться из города. Поэтому старику ничего не оставалось, как продолжать двигаться вперед.

Шлепая босыми ногами по лужам, старик ни на миг не прекращал разглядывать окружавший его город, поэтому от его взгляда не укрылась стая собак впереди, возникшая будто из воздуха метрах в нескольких сотнях метрах от него.

Старик остановился посреди одной из луж, которую как раз переходил и устремил взгляд в сторону стаи. Что это были за собаки? Что они здесь делают, в этом забытом людьми мрачном месте?

Вой вырвался из глотки одной из собак. Разорвав могильную тишину города, он пронесся над крышами домов и исчез, растворившись в нежелавшей покидать город тишине. Но безмолвие воцарилось в городе ненадолго. Уже несколько мгновений спустя городской воздух задрожал от сонма собачьих голосов, голосов, рвавших тишину в клочья, не оставлявших ей ни грамма надежды на возрождение.

Старик выбрался из лужи и сделал несколько шагов в сторону воющих собак. Внезапно от стаи отделилась собака и побежала к старику. Старик остановился. Затих и вой. Собачьи морды все как одна повернулись в сторону удаляющейся от них собаки.

Старик же напряг зрение, стараясь получше рассмотреть собаку, бежавшую к нему. Страх пустил ростки в его сознании. Что на уме у этой собаки? Неужели решила напасть на него? Взгляд, невольно брошенный вверх, рассказал старику о том, что тучи, недавно клубившиеся на небе, начали рассеиваться. Горизонт окрасился желтизной, из-за туч вот-вот должно было выглянуть солнце.

Собака остановилась в сотне метров от старика и жалобно завыла. Сердце старика почему-то дрогнуло, когда он услышал этот вой. Он готов был поклясться, что уже слышал его.

Луч солнца выскользнул из-за тучи и устремился к старику. Старик прикрыл рукой глаза, защищая их от яркого солнца. А он-то думал, что здесь никогда не светит солнце. Как он ошибался! Местное солнце едва не выжгло ему глаза, когда он попытался получше рассмотреть собаку. На какой-то миг ему даже показалось, что он ослеп.

Старик опустил голову и закрыл глаза, погружая их в, ставшую такой желанной, темноту. Минуту спустя старик открыл глаза и вскрикнул. Собака сидела в пяти метрах от него и виляла хвостом.

— Шарик! — воскликнул старик, узнав собаку. — Ты вернулся!

Старик бросился к собаке, упал на колени и обхватил ее за шею. Слезы ручьем полились из глаз.

— Братишка, ты вернулся, — шептал старик, орошая шерсть собаки слезами. — Не покидай меня больше, прошу тебя.

Собака вывернулась из объятий старика и гавкнула, затем повернулась к стае и завыла. В ответ послышался многоголосый вой, один жалобнее другого. Перестав выть, собаки повернули головы в сторону старика и собаки возле него, после чего бросились в сторону и исчезли за углом ближайшего дома. Мгновение спустя издалека донесся вой. Шарик проводил взглядом лохматых сородичей, повернул голову к старику и гавкнул.

— Что ты хочешь мне сказать, братишка? — старик поднялся на ноги и посмотрел на собаку. — К сожалению, я не понимаю тебя.

Шарик махнул хвостом, отбежал от старика на несколько метров и снова гавкнул.

— Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой? — догадался старик. — Иду, братишка. Иду. Только не покидай меня больше.

Старик последовал за собакой. Та побежала вперед. Пробежав несколько метров, она остановилась и обернулась, чтобы убедиться следует ли за ней старик. Так они и двигались: собака бежала впереди, а старик ковылял за ней следом. Через некоторое время дома поредели, улицы исчезли. Город, казавшийся старику бесконечным, вскоре остался позади. Глазам старика открылась картина, заставившая его сердце плясать от радости.

Впереди, насколько хватало видимости, простиралась зеленая цветущая равнина. Справа она тянулась к темной полоске леса на горизонте, слева же виднелась березовая роща и узкая лента реки, золотом блестевшая в лучах солнца. У реки паслись лошади, чуть дальше стадо коров и овец. В воздухе, преследуемые ласточками, с жужжанием носились мухи и комары.

Старик запрокинул голову. Небо над головой было чистым и безоблачным, только позади него, над городом, все еще клубились тучи.

Собака подбежала к старику и села у его ног. Старик улыбнулся и погладил собаку по голове. Взгляд его заскользил по равнине, задержался на реке, устремился дальше. Издали донеслось лошадиное ржание. Словно вторя ему, над равниной прокатилось коровье мычание и овечье блеяние.

— Идем, братишка, — старик почесал собаку за ухом. — Идем подальше от этого мертвого города. Идем навстречу тому, к чему стремятся наши сердца — навстречу живой природе.

Старик набрал полную грудь воздуха, воздуха чистого и свежего, как сама жизнь, затем выдохнул его, наслаждаясь возникшими в груди ощущениями. Полуулыбка появилась на его изрезанном морщинами лице. Обернувшись, старик в последний раз посмотрел на серую, неприветливую громаду города за спиной и двинулся прочь. Собака гавкнула, вскочила на ноги и побежала следом, виляя хвостом.