Учитель - искуситель

ГЛАВА 39

ДЖЕЙМС

Одна из худших вещей, чем быть пойманным другом, когда он целовался со своей дочерью на собственной кухне, — это когда это случилось, у него был чертов стояк.

— Папа, — я вздрогнул, когда Миа отстранилась, краска залила ее щеки. — Ты… ты стоишь и ты здесь?

Мне хотелось потерять сознание. Или получить сердечный приступ. В этот момент все сработает.

Клайд выглядел так, будто у него случился сердечный приступ или другая аневризма, и я забеспокоился. — Ты просто целовалась с Джеймсом или я ничего не видел? — даже его голос был едва слышен скрежетом, а костяшки пальцев сжались на трости, которую он держал. Несмотря на то, что он пролежал в больнице пару месяцев, он выглядел здоровым.

— Поверишь ли ты мне, если я скажу, что ты ничего не видел? — спросила Миа, шаркая ногами.

Я глубоко вздохнул и встретился взглядом с другом. — Я целовал Мию, — ответил я, не сводя с него взгляда, хотя вина и смущение заставляли меня отвести взгляд. Я ни о чем не пожалел. Мне следовало поговорить об этом с Клайдом раньше, но я не собирался говорить ему, что мне нравится его дочь, когда он сидел на больничной койке.

— Я понимаю, — он поджал губы и, хромая, направился к дивану и сел. Миа подошла к нему, но он бросил на нее мрачный взгляд. — Иди в свою комнату. Мне нужно поговорить с Джеймсом.

Ее тело напряглось, и она судорожно кивнула, прежде чем отвернуться и побежать наверх. Мгновение спустя я услышал звук закрывающейся двери. Я взглянул на него. Его лицо было покерным, когда он указал на сиденье напротив него.

— Как твоя нога? — спросил я, садясь. — Я не знал, что тебя сегодня освободят.

— Все нормально, — его карие глаза сузились. — Я собирался сделать сюрприз Мии и… тебе, но не ожидал, что приду домой и увижу, что мой друг прижимает мою дочь к кухонному острову.

Я громко сглотнул, дергая воротник рубашки. — Я хотел поговорить об этом…

— Джеймс, — его голос стал резким, и я понял, что говорю с разгневанным отцом, а не со своим другом. — Ты обещал мне, что позаботишься о Мии. Не целуя ее за спиной.

— Она мне нравится, Клайд.

— Тебе нравится девушка, которая достаточно молода, чтобы быть твоей дочерью? — его слова причинили мне боль, у меня сжалось в груди и пересохло во рту.

Я не смог выдержать его взгляд, когда спросил: — Тебе не кажется, что я уже мучил себя этим вопросом, Клайд? Думаешь, я просил об этом? — я сжал кулак. — Я-я пытался игнорировать это, но не смог.

— Она твоя ученица, черт возьми! — он провел рукой по лицу, и я заметил напряжение. Мешки под глазами. Он выглядел усталым. Измученный.

Я проглотил комок в горле. — Я пытался бороться со всеми чувствами, которые у меня были к ней, Клайд. Но я не мог. Я не могу. Я никогда не собирался хранить это в тайне от тебя. Я хотел рассказать тебе с самого начала, поговорить с тобой об этом, но ты был в больнице, поэтому я решил подождать, пока ты вернешься домой…

— Что, черт возьми, мне с этим делать?

— Ты должен отдохнуть, — я встал. — Но перед этим поговори с Мией. Я… — я отвел взгляд и добавил: — Я вернусь к себе. Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится.

Он что-то проворчал.

Мне хотелось съесть пиццу с ним и Мией, но, судя по выражению его лица, это было последнее, чего он хотел. — А Клайд?

Наконец он посмотрел на меня.

— Добро пожаловать домой, — я слегка улыбнулся ему, прежде чем взять ключи и выйти из дома. Я чувствовал жгучий взгляд из окон, но если бы я посмотрел на нее, то не смог бы уйти, поэтому не обернулся.

Миа

— Ты не можешь продолжать игнорировать свою любимую дочь, которая вечно балует тебя сладкими, сладкими вещами, понимаешь?

— Ты моя единственная дочь, — папа закатил глаза, прежде чем откусить полезные и вкусные блины, которые я приготовила. Джеймс был превосходным шеф-поваром, который знал, как готовить простые рецепты, и научил меня некоторым, чтобы я могла готовить их для папы. Даже мысль о нем заставляла мое сердце болеть.

С тех пор, как папа застал нас целующимися, он игнорировал меня. Даже Джеймс держался от меня на расстоянии в школе, а Эмма была готова спланировать его убийство, когда думала, что он причинил мне боль, потому что последние несколько недель я был угрюм.

Я надулась, рухнув на кухонный табурет и ковыряясь в еде. Я никогда не могла припомнить, чтобы папа злился на меня или молчал. Если он меня злил или мы ссорились, на следующее утро он мирился со мной билетами в зоопарк или кучей мягких игрушек. Было странно не говорить с ним о таких случайных вещах, как божья коровка, приземлившаяся мне на ладонь, насколько тяжелым был урок физкультуры или о том, что Саммер снова стала безрассудной дурой. Было больно не улыбаться и не смеяться вместе с ним.

— Ты меня ненавидишь? — я прошептала.

Его ложка со стуком ударилась о тарелку, и он метнул на меня взгляд. Его лицо больше не было холодным, но он все еще выглядел злым. — Ты моя тыковка, Миа. Я никогда не смогу тебя ненавидеть.

Я пожала плечами, отводя взгляд. — Впервые за две недели ты посмотрел на меня… или сказал больше трех слогов.

Он глубоко вздохнул и сказал: — Я разочарован.

Мои глаза защипало. — Это больно, папа.

— Почему тебе не мог понравиться какой-нибудь другой парень? — он спросил. — Он вдвое старше тебя. Он твой учитель.

Моя челюсть сжалась, боль переросла в гнев, когда я посмотрела на него. — Ты говоришь так, будто это моя вина, что я люблю… — я замолчала и встала с табурета. — Я опоздаю в школу.

Я не смотрела на него, когда брала сумку. Я почувствовала, как он встал и подошел ко мне, прежде чем я успела повернуться к главной двери.

Его рука коснулась моей головы. Его глаза были мягкими, когда он спросил: — Ты любишь его, Тыковка?

Я кивнула. — Я-я знаю, что я слишком молода, чтобы называть это любовью, но он делает меня счастливой, пап. Даже если я злюсь на него, он разговаривает со мной, и… и мне становится тепло, когда он рядом.

— Я почти уверен, что это называется теплом тела.

Я посмотрела на него и скрестила руки на груди.

Папа вздрогнул и развязал узел моего галстука, который я завязала сама. — Ты быстро растешь.

— Да, папа.

Его глаза блестели, когда он взъерошил мои волосы. — Мне нужно время, Тыковка. Чтобы чувствовать себя хорошо по этому поводу.

Мои глаза загорелись. — Действительно? Ты… ты больше не злишься? Ты не будешь игнорировать меня?

Он отвернулся, его щеки покраснели. — Даже слепой видит, насколько ты выросла, находясь с ним. Джойс не была бы довольна вашими отношениями, но она никогда не стала бы игнорировать тебя, как я. Прости, Тыковка.

Я прикусила губу, услышав имя мамы, и обняла его. — Все в порядке, капитан, — я закрыла глаза и сказала: — Мама ругала Джеймса.

— Она бы это сделала, — усмехнулся он, гладя мои волосы. — Он бы ее боялся.

Я отстранилась и улыбнулась ему. — Можем ли мы снова устроить наши традиционные субботние ужины?

Он застонал, но согласился, заставив меня взвизгнуть от волнения и снова обнять его. — Приходи сегодня пораньше.

— Почему?

— Я записался на прием к врачу сегодня.

Я нахмурилась, проверяя его ноги и самого себя. — Ты в порядке, папа? Я приду пораньше.

— Это не для меня, — покачал он головой. — Я отвезу тебя к акушеру-гинекологу.

Мое лицо побледнело. — Почему?

Он ругающе посмотрел на меня. — То, что я все еще думаю о том, как моя дочь встречается с моим другом, не означает, что я уже готов иметь внуков. Я слишком молод для этого…

— Ладно, пока, увидимся! — мой голос был высоким, когда я выбежала за дверь, мое тело нагревалось. Идея иметь ребенка от Джеймса была слишком сложной. Но это не помешало мне задаться вопросом, есть ли у нас ребенок. Будут ли у него мои каре-зеленые глаза или его голубые глаза?

Ворча про себя из-за этой глупой идеи, я поехала в школу. Мне не терпелось сообщить Джеймсу о разговоре с папой. Он был бы очень рад.