Ужас Кхарии

Глава третья

В которой дракончик убивает овец,

а Рэльгонн повествует об истории падения

Кхарии и своей встрече с демоном Бездны

Возле дома охотников ждали. У ворот переминались с ноги на ногу четверо кметов самого хмурого облика и стояла укрытая грубой холстиной повозка. Конан невольно выругался — неужто началось?

— Долгих лет, месьоры, — самый большой и бородатый вышел вперед и церемонно поклонился. — За защитой пришли…

— От кого? — сдвинул брови Гвайнард. Он тоже предполагал худшее, очень уж скверно выглядел монстр, которого они с Конаном видели в старой крепости. Не иначе, дух голода снова начал охоту.

— Не погнушайтесь глянуть, — кмет отбросил холстину и эпическим жестом указал на нечто бесформенное и залитое кровью. — Истинное разорение, месьоры. Третья овца за день.

Охотники переглянулись. Труп (вернее, набор обглоданных костей и разорванная шкура) действительно принадлежал овце. Напади на бедное животное стая волков, останки и то выглядели бы попристойнее.

— Ее что, через мельничные жернова пропустили? — поинтересовался Конан.

— Не-е, — помотал головой бородач. — Наш мельник не дозволил бы. Овечку невиданная чуда насмерть съела. Дракон, не иначе.

Пришлось пригласить визитеров в дом, госпожа Тюра поставила на стол в «Арсенале» жбан с пивом и уплыла на двор, оставив Ночных Стражей самостоятельно разбираться с несчастьем, достигшим косноязычных кметов.

Выяснилось следующее: «чуда» объявилась на выпасе у близлежащей деревни Витта на самом рассвете и коварно напала на овечий гурт. Насмерть перепуганный пастух ринулся в деревню за подмогой, но когда вооруженные дрекольем, вилами и топорами мирные поселяне примчались к месту событий, хищник уже улетел.

Второе нападение случилось после полудня, а третье — когда солнце начало клониться к закату. Последнюю овцу летучий зверь, считай, почти не тронул.

Во всяком случае, не доел. Труп первой жертвы кметы не поленились притащить в город — предъявить охотникам.

Внятного описания монстра, злодейски истребившего невинных овечек, от бестолковых деревенщин добиться не удалось. Во-первых, он «летал». Во-вторых, «зубищи огромные» (это охотники и сами поняли, внимательно осмотрев то, что осталось от овцы). В-третьих, «шипит, ровно змий», а «глаза горят пламенем». Гвай повздыхал, сказал, что они с Конаном завтра поутру обязательно приедут и разберутся, что за «дракон» осчастливил своим визитом обитателей Витты.

Кметы возмутились — сегодня надо! Разорение! Овца — она денег стоит. А уж мы примем честь по чести, накормим-напоим. Только избавьте от лютого зверя!

Гвайнард вопрошающе посмотрел на киммерийца, но Конан только поморщился. Кодексом Ночной Стражи предписывается незамедлительно оказывать помощь всем нуждающимся только в случае, если чудовище нападает на людей. Овцы могут подождать. Это и было объяснено варваром на понятном для кметов языке — громко, угрожающе и с битьем кулаком по столу.

Деревенские мигом уяснили смысл речей Конана и предпочли не спорить со здоровенным охотником — завтра, так завтра. Овечек пока в хлеву держать будем. С тем и откланялись.

— Утренний дракончик, надо полагать? — полуутвердительно-полувопросительно сказал Конан, когда бородатые просители были ненавязчиво выставлены за дверь. — По-моему, с этим делом мы справимся моментально. Обычный хищник, врожденной магией или не владеет, или она слабенькая.

— Вероятно, какое-нибудь животное, сохранившееся с древних времен, — поддержал варвара Гвайнард. — Леса на Полуночи вырубаются, зверя спугнули, он наткнулся на людей и легкую добычу в виде овец… Обычное дело, я с такими случаями сталкивался. Никакой это не дракон, ясное дело. Завтра проверим, хищники обычно не уходят со своих охотничьих угодий, особенно когда можно поживиться не прилагая больших усилий.

Ты лучше подумай о той страхолюдине, которую мы видели на развалинах…

Вплоть до захода солнца Конан и Гвай занимались тем, что учеными мужами тарантийской Обители Мудрости снисходительно именуется «неприкладным умствованием». Строили самые невероятные предположения, перемывали косточки как непутевому герцогу Ландерику, так и всевозможным монстрам, когда либо встречавшимся на пути киммерийца или Гвая. Договорились до того, что если таинственный «молберан» все-таки объявится, придется снова обращаться к старому знакомцу Конана — Тот-ан-Хотепу из Назирии.

Киммериец терпеть не мог стигийцев, хотя вовсе не был одинок в своих чувствах — к мрачным колдунам из далекой полуденной страны во всей Хайбории относились с подозрением, а то и открытой неприязнью. Однако, несколько зим назад, в свою бытность капитаном «Тигрицы», варвар предпринял очередную невероятную авантюру — решил поискать пиратского счастья на побережье Стигии, там, куда не отваживались соваться самые отчаянные корсары с Барахских островов. Белит, отважная подруга киммерийца, поддержала Конана — сокровищницы древних пирамид и храмов славились своим богатством, а корсары с «Тигрицы» отчаянно нуждались в золоте.

Полностью рассказывать эту историю бессмысленно, стоит лишь упомянуть о малоизвестных подробностях. Конан предпочитал не распространяться о том, что случайно познакомился с путешествовавшим инкогнито магом Черного Круга по имени Тот-ан-Хотеп, с которым и заключил очень выгодное соглашение: колдун показывает киммерийцу и его друзьям где находится таинственная Янтарная гробница, едва ли не доверху набитая золотом и цветными камешками, а Конан помогает Тот-ан-Хотепу избавиться от призраков, оберегавших названную гробницу от посягательств чужаков. Одно условие: колдун заберет хранящуюся в склепе старинную рукопись, а все остальное по праву перейдет во владение пиратов. По рукам?

Уже в те времена Копан догадывался, что иные рукописи могут стоить куда дороже целой золотой горы, но связываться с магией решительно не желал — кому потом продашь свитки? Тот-Амону? Поэтому варвар и Белит выбрали вполне материальное и такое понятное золото, призраки Янтарной гробницы (пусть и с огромным трудом) были уничтожены, а колдун безоговорочно выполнил условия сделки — «Тигрица» ушла из Стигии с трюмами, заполненными сокровищами.

Конан расстался с Тот-ан-Хотепом может быть и не испытывая к магу дружеских чувств, но счел его «человеком честным». Встретиться со стигийцем удалось лишь по прошествии многих зим — то есть этим летом, когда охотники взялись за поиски исчезнувшего отряда Ночных Стражей из Немедии. Колдун вспомнил варвара и снова не отказал в помощи — видимо, слухи о том, что колдунам чувство благодарности неизвестно, отчасти преувеличены.

…Стемнело, а значит пришло время ночных существ, не выносящих лучей солнца. Далеко не все подобные твари опасны для человека — прямым тому доказательством являлся Рэльгонн, эрл Рудны, заброшенного замка стоящего в нескольких лигах от Райдора.

Старый вампир объявился как только померкли последние сполохи заката. Как и обычно он возник из пустоты прямиком в «гостевом» кресле, отбросил со лба капюшон и явил миру лысую голову, острый нос, замечательные золотые глаза и зубастую улыбку, при виде которой любая впечатлительная девица немедленно упала бы в обморок.

По человеческим меркам Рэльгонн бы очень некрасив, даже уродлив, но всем известно, что внешность еще ничего не значит — по опыту долгих путешествий Конан отлично помнил писаных красавчиков являвшихся кровожадными злодеями, и отвратительных горбунов раздавших все свои деньги вдовам и сиротам. Ну а поскольку киммериец давно привык к умному и благовоспитанному упырю, варвар немедленно взял кубок и плеснул в него вина: пиво Рэльгонн недолюбливал.

— Доброго вечера, — поприветствовал охотников упырь. — Куда подевались Асгерд с Эйнаром?

— Уехали в Анвольд, — пояснил Гвай. — Надо кое-что выяснить.

— Зачем было тратить время? — искренне удивился Рэльгонн. — Думаю, вы отлично знаете, что я и мои сородичи способны раздобыть для Ночной Стражи любые сведения не прилагая к тому лишних усилий. Что-нибудь случилось?

— Пока нет, но… Рэль, ты живешь в нашем мире не одно столетие, да и память у тебя исключительная. Нам действительно требуется помощь.

— Я так и знал, — покивал вампир. — Дело серьезное?

— Да тут не одно дело, а целых два, — отозвался Конан. — Дракон и… И некая кхарийская мерзость, о которой известно только то, что она существует.

— Забавно, — усмехнулся упырь. — Дракон? Кхарийцы? Откуда они могут взяться в наши просвещенные времена?! Рассказывайте!

— Так-так, — Рэльгонн побарабанил тонкими пальцами с длинными ухоженными ногтями по деревянной столешнице. — Великий голод 1121 года по аквилонскому счету. Отлично помню это неприятное событие. Будто вчера случилось.

Конан промолчал, отлично зная, что упыри-каттаканы твари если не бессмертные, то весьма долгоживущие. Рэльгонн мог говорить о том, что происходило тысячу зим назад без особых затруднений, времени для вампира будто не существовало.

— Знаете, месьоры, у меня тогда создалось впечатление, что голод был вовсе не случаен, — начал Рэльгонн, попутно отхлебывая из серебряного кубка. Упырь вольно развалился в кресле, а это значило, что повествование будет долгим и обстоятельным. — Я видел Ландерика несколько раз и он произвел самое неблагоприятное впечатление.

— Видел? — не понял киммериец. — Сам?

— Ну конечно. Каттаканы способны принимать обличье человека, если это потребуется. Мне приходилось бывать в старом замке, когда стало ясно, что Райдор катится в пропасть. Врожденное умственное расстройство, дурное воспитание, абсолютная вседозволенность… Это, знаете ли, не шутки.

— Не понимаю, как засуха и неурожай могут быть связаны с полоумным мальчишкой? — спросил Гвайнард.

— В этом мире, друг мой, все взаимосвязано. Человеческие прегрешения и гнев богов, но крайней мере, точно — надеюсь, никто из вас не отрицает того, что боги Хайбории способны оказывать существенное влияние на жизнь людей?

— Зачем наказывать всех, если набезобразничал один? — пожал плечами варвар. — И вообще, Рэль, забудь ненужную философию и говори по делу.

— Я и говорю по делу, — обиделся упырь. — Хотите живописных подробностей? Пожалуйста. Герцог в сегодняшней беседе с Гваем либо существенно преуменьшил сомнительные заслуги своего бешеного родственника, либо ничего о них не знает. Я неплохо изучил людей и знаю, что в семейных преданиях вы предпочитаете хранить память о героических и добродетельных предках, одновременно напрочь забывая о мерзавцах, пятнающих честь рода. Думаю, вам будет интересно узнать, что Ландерик содержал обширный гарем в котором похищенные девицы удерживались насильно. Не только девицы, кстати… Вдоволь натешившись с очередной жертвой этот милый юноша обычно отправлял ее на заклание — Варт упоминал, что Ландерик интересовался магией? Причем именно черной магией, некромантией, в которой без человеческих жертв не обойтись.

— Некроманты обычно приносят в жертву девственниц, — тоном знатока заявил Конан.

— Вовсе не обязательно, — отмахнулся Рэльгонн. — Это распространенное заблуждение. Еще в подвале замка имелся весьма глубокий колодец, в который сбрасывали останки убитых. Воображаю, как там воняло… Но самое интересное вы еще не слышали. Знаете, что такое ритуальное поедание плоти?

— Иштар Добросердечная… — киммериец сложил пальцы в охранный символ, отгоняющий силы зла. — Я знаю. Видел в Стигии, когда мы путешествовали с Белит. Это один из самых зловещих и отвратительных ритуалов, им брезгуют даже маги Черного Круга получившие высшее посвящение! Такие забавы в ходу только у изгоев, магов-одиночек не входящих в конклав и полностью отдавших свою душу Черной Бездне!

— Ты правильно сказал, именно Черной Бездне, — согласно кивнул упырь. — Тьма, которой поклоняется Черный Круг Стигии и из которой черпает магическую силу, не является абсолютным злом, равно как и Свет Митры — абсолютным добром. Средоточие истинного, первородного Зла — это Бездна. Да, она дает могущество, однако несет скорую гибель. Совсем как в истории с Аандериком.

— Ритуальное людоедство, — нахмурившись, повторил Гвайнард. — Ничего себе шуточки… Получается, что Ландерик сумел открыть проход между миром людей и обителью изначального Зла? В старых рукописях говорится, будто Кхарийскую империю погубило влечение магией Бездны!

— Правильно, — сказал Рэльгонн. — Объяснить подробнее?

— Давай, — согласился Конан. — По крайней мере это поможет нам понять, что случилось в Райдоре сто шестьдесят зим назад.

— Сто шестьдесят четыре, — дотошно уточнил упырь. — Я был свидетелем событий, разворачивавшихся на Закатном материке во времена гибели Ахерона и могу описать их подробно.

— Ночь впереди длинная, — пожал плечами Гвайнард. — А нам с Конаном на самом деле интересно.

…Это может прозвучать странно, но великое государство Кхарии, именуемое так же Ахероном, и просуществовавшее более двух тысяч зим не оставило после себя почти никаких следов. Это вовсе не означает, что кхарийцы не являлись талантливым и многоученым народом — сохранившиеся единичные рукописи, трактаты, развалины зданий, непреложно свидетельствуют: Империя действительно достигла больших высот во многих областях человеческих знаний, а особенно в магии.

Именно магия и стала главной причиной падения Кхарии.

В последние десятилетия Ахерона жизнь в государстве проистекала довольно вяло и благополучно. Ради блага сравнительно небольшого народа трудились сотни покоренных племен, армия отвыкла от больших войн и растеряла славу самого непобедимого и дисциплинированного войска обитаемого мира, владыки Кхарии увлеклись колдовством, в котором видели основу своей власти и безопасности. Империя постепенно подтачивалась изнутри и было достаточно одного сильного удара, чтобы этот колосс рухнул, и более не поднялся.

Ударов было нанесено сразу несколько, причем каждый из них являлся смертельным. Во-первых, многочисленные племена хайборийцев, явившиеся с Полуночи и Восхода начали войну за порубежные провинции Кхарии, а когда вожди варваров уяснили, что слухи о несокрушимой мощи имперской армии несколько преувеличены, началось вторжение несметных дикарских орд на земли Ахерона.

Во-вторых, после нескольких крупных поражений, когда ситуация стала угрожающей, правители Империи приняли решение не стесняться в средствах и использовать в войне могучее колдовство Черной Бездны. Последствия этого шага стали роковыми, и вот почему. Последние императоры сделали ставку не на отпор хайборийцам всеми доступными военными силами, а на свои знания в магии.

Результатом изощреннейших магических опытов стало появление на землях Закатного материка невероятного количества монстров, созданных кхарийцами — как ни странно, эти твари не только представляли собой значительную опасность, но и подчинялись своим хозяевам-людям. Однако, лихие опыты подданных Ахерона закончились плачевно — природа не вынесла столь невероятного надругательства над собой, мир переполнился магией и она неожиданно вышла из-под контроля кхарийцев.

Всем известно, чем является так называемая «Буря Перемен» — буйство сорвавшегося с цепи колдовства, когда заклинания не направляются волей мага, а действуют сами по себе, переплетаясь в самых невероятных сочетаниях. Подобные магические штормы способны натворить немало бед, однако они всегда кратковременные — обычная Буря Перемен продолжается не более суток, вдобавок это явление считается крайне редким и встретиться с ним можно исключительно в странах, где волшебство доселе является главным занятием большей части подданных — в Гиперборее и Стигии.

Катастрофа, произошедшая в Кхарии, являлась своеобразной Бурей Перемен, только продолжалась она несколько зим и захватила огромные территории. Взбесившееся бесконтрольное колдовство уничтожало целые города, порождало к жизни совсем уж невиданных чудовищ, открывались врата в мир Черной Бездны, откуда вылезали такие мерзопакостные демоны, что и подумать страшно. Заигравшиеся g магией кхарийцы сами погубили свое государство и свой народ, ужасный колдовской шторм бушевавший над материком не щадил никого и ничего, хотя, надо признать, на некоторое время остановил хайборийское нашествие.

Происходили невероятные искажения пространства, тварной материи и времени, волны магии, подобно морскому прибою, уничтожающему песчаные домики на пляже, стирали с лица земли селения и храмы, люди сходили с ума или просто-напросто исчезали из Средней Сферы, перемещенные магией в такие места, о которых лучше не говорить перед наступлением ночи. Бесчинствовали вышедшие из подчинения кхарийцев монстры, которые, вдобавок еще и скрещивались меж собой, давая потомство, являвшее собой абсолютно непредсказуемых и невиданных зверюг…

Буря, исчерпав себя, закончилась спустя десять-пятнадцать зим, и к этому времени благоразумно отступившие на Полночь хайборийцы могли взять остатки Кхарии голыми руками, поскольку от Империи осталось несколько жалких обломков, крошечных государств, отчасти сумевших защититься от магического шторма. Дальнейшее представить несложно: разрозненные княжества были уничтожены, на троны вновь образовавшихся государств взошли самые выдающиеся вожди хайборийских племен, святой Эпимитриус вместе с первыми королями, Алькоем и Олайетом, начали создавать на груде развалин, оставшейся от Кхарии, Аквилонию и Немедию, а у наших предков появилось новое увлекательное и опасное занятие — устранить последствия колдовской бури. Именно тогда и появилась гильдия Ночной Стражи, которая взялась за уничтожение бродивших по землям континента монстров, уцелевших после падения Ахерона.

Кхария не оставила после себя практически ничего — цивилизация была уничтожена. Хайборийцам пришлось не восстанавливать ушедший в небытие мир, а буквально строить его заново. Все знания хайборийцев, алфавит, все достижения мысли и разума, все что сделано руками людей — все это принадлежит только хайборийцам. Да, такие города как Тарантия или Бельверус построены на древних кхарийских фундаментах, да люди помнят о том, что тысячу триста зим назад одна цивилизация сменила другую, но все прочее наследие Кхарии сгинуло. Кроме, увы, сохранившихся в отдаленных чащобах монстров и древней магии Ахерона, которая изредка дает о себе знать. Как например, в случае с Ландериком Райдорским.

…Материк бился в судорогах, порожденных чудовищным магическим штормом, бушевавшим на протяжении полутора десятков зим, давали о себе знать последние отголоски колдовской бури, сметавшей на своем пути целые области государства, а зловредные хайборийцы продолжали наступать на владения императора Ахтонотепа получившего прозвище «Последний», безжалостно уничтожая последние остатки Империи.

Надо заметить, что благодаря умелым магам столица Кхарии Пифон выстояла во времена долгой Бури Перемен и разрушению не подверглась — колдуны смогли защитить город-двоpeц от магии, однако были бессильны остановить приближающиеся орды варваров, как ни старались…

Настал страшный день: к стенам Пифона, защищал каковой сравнительно немногочисленный отряд гвардии императора, подошло неисчислимое войско Алькоя. Справедливости ради стоит заметить, что совсем уж «неисчислимым» оно не являлось: хайборийцев было около двенадцати тысяч, что примерно соответствует трем нынешним аквилонским легионам.

Пифон, однако, был неплохо укреплен и мог выдержать сравнительно долгую осаду, но что значат полторы тысячи гвардейцев против восьмикратно превосходящего по силам противника? Не успеешь отбить один штурм, как сразу начинается другой. Придворные маги Ахтонотепа тоже участвовали в отражении атак Алькоя, использовали самое изощренное боевое волшебство, но хайборийцев все равно было слишком много, да и подкрепления к ним подходили с пугающей регулярностью.

Приблизительно на шестой-седьмой день активной осады, стало ясно — Пифон не устоит, а это значит, что Кхария окончательно прекратит свое существование. Сдаваться или договариваться с врагом смысла не имело, поскольку хайборийцы пленных не щадили, да и хотелось им поглядеть, что за секреты таятся в огромных сокровищницах императорского дворца — эти варвары совсем как дети, все забывают при одной мысли о красивых и блестящих побрякушках…

Начался решительный штурм. Ахтонотеп и его приближенные уяснили — это конец. И тогда было принято решение использовать самые крайние меры, сиречь открыть прямой проход между миром людей, и Черной Бездной, обителью Первородного Зла. Каков смысл? Да очень просто! Оттуда немедленно полезут орды демонов, которым все равно кого убивать — кхарийцев или хайборийцев. Маг, имя которого история не сохранила, пообещал Ахтонотепу, что сможет укрыть императорский дворец магической завесой, которая защитит его от иномировых чудовищ, а когда все закончится, портал в Бездну будет захлопнут.

Как всегда получается в подобных случаях, этот красивый и почти беспроигрышный план пошел кувырком с самого начала. Двор императора и остатки гвардии укрылись во дворце (большая часть Пифона к этому времени уже была захвачена варварами), колдун забрался в свою башню и начал священнодействовать, если, конечно, данное слово применимо к проводимому им черному обряду.

Проход в Бездну открылся, да только не совсем туда, куда требовалось — известно, что Нижняя Сфера неоднородна, там существует несколько разных областей, в которых живут совершенно различные разновидности демонов. Причем, эти существа, подобно людям, враждуют между собой и борются за влияние в Бездне ничуть не хуже, чем мелкие дворянчики, ведущие свои «частные» войны за владение каким-нибудь лесом или плодородным полем, которое непременно следует оттяпать у соседа.

Маг рассчитывал связать порталом столицу и ту область Нижнего Мира, что именуется «Огненной бездной», населенной тварями под названием «баатэзу» — единственными демонами, с которыми человек был способен договориться и которые могли подчиняться приказам знающего волшебника. Но произошла ошибка — или заклинание было записано неверно, или просто маг слишком торопился…

Произошла катастрофа. Огненное кольцо портала, возникшее в самом центре Пифона, выплеснуло из себя жутчайших тварей, ранее в обитаемом людьми мире невиданных, причем преобладали среди них таннари, демоны хаоса. Это были абсолютно безжалостные и жуткие чудища, ненавидевшие все и вся, включая своих собратьев по Бездне, на которых таннари сразу же и набросились. Кроме того, таннари было решительно плевать на всякие там магические защиты, созданные жалкими людишками, будь они волшебниками хоть в тысячном колене.

Летопись умалчивает, что именно творилось в Пифоне в тот знаменательный день, но известно, что чудом выживший в этой безумной заварухе Алькой увел из-под стен полностью разрушенного Пифона всего лишь четыреста человек. Этот несомненный факт дает представление о происходившем в столице империи кошмаре.

Не сумевшие вернуться в свой мир чудища разбрелись кто куда и по мере сил продолжали пакостить людям, дымящиеся руины Пифона стали проклятым и запретным местом, о котором вскоре забыли, а последний император Ахтонохеп погиб вместе со всеми остальными.

Ha этом история Кхарийской империи прервалось навсегда.

— Потрясающе, — покачал головой Гвайнард, когда упырь закончил свою повесть. — Таким образом, можно сделать вывод, что Ландерик сумел повторить то, что удалось кхарийцам — открыть врата в Бездну? Откуда и выполз наш молберан?

— Врата — это слишком громко сказано, — усмехнулся Рэльгонн. — Силенок не хватило. Можно использовать слово «прореха», червоточина, тончайшее отверстие. Все-таки, когда создавался наш Универсум, границы между Верхней, Средней и Нижней Сферами были установлены надежные. Однако, хватило и прорехи — изначальное зло проникло во Вселенную людей. Зло настолько всепоглощающее и разрушительное, что последствия оказались самыми катастрофическими. Голод охватил почти все земли Полуночи, пострадал не только Райдор, но и вся Бритуния, Пограничье, полуденные области Немедии.

— Сил вырвавшегося из Бездны демона на большее не хватило, — заключил киммериец. — Он потерял связь со своей Сферой из которой черпал мощь, а значит… Я догадался!

— О чем? — вздернул брови Гвай.

— Сорок одна зима! Четырежды семь и тринадцать! Демон потратил все свои силы и вынужден накапливать их на протяжении этого срока только для того, чтобы выжить во враждебной ему Средней Сфере! Понимаете?

— Кажется… — пробормотал Гвайнард. — Кажется, понимаю! Мир человека для чудовищ Бездны изначально враждебен, не имея постоянной подпитки из Вселенной Зла они гибнут! Гибнут, если не убивают, питаясь силой человеческих душ! Это во всех книгах написано!

— Я всегда знал, что вы, молодые люди, сообразительны и талантливы, — удовлетворенно кивнул Рэльгонн. — Конан, я тебя поздравляю — ты снова доказал, что разум варвара иногда способен превзойти мыслительные способности самых многоученых старцев. Демон не может вернуться домой, так?

— Так! — хором ответили охотники.

— Он на некоторое время впадает в спячку, а когда поддерживающая его существование сила начинает иссякать, просыпается, и начинает охоту. Подкрепившись, снова отправляется в свое логово на сорок одну зиму. Вот и разгадка!

— Но почему монстр не напал па нас в старом замке? — спросил Конан.

— Он еще слишком слаб, а вы могли оказать серьезное сопротивление, — разумно ответил Рэльгонн. — Между прочим, я не уверен, что вы видели именно молберана…

— А кого же еще? — изумился киммериец.

— Не знаю, месьоры. Не знаю. Впрочем, мой рассказ о трагедии, постигшей Кхарию, прервал более насущную беседу.

— Ландерик и его загадочная гибель, — согласился Гвайнард. — Причины, вызвавшие бедствие, нам понятны. Но что же происходило в Райдоре осенью и в начале зимы?

— Ровным счетом ничего хорошего, — вампир издал звук, похожий на грустный вздох. — Не уверен, что вас порадуют описания того, как ветер гнал по лесам огонь лесных пожаров и его волны пожирали отдаленные селения. Или как люди охотились на себе подобных, будто на диких зверей — только для того, чтобы добыть еду.

Это было время всеобщего безумия, крови, страха и смерти. Могу сказать уверенно — ничего похожего не происходило со времен Кхарийской войны. Засухи и неурожаи случались, но такого страшного голода Полночь раньше не видела.

— Надеюсь, и впредь не увидит, — буркнул Конан. — Рэль, ты ведь невероятно любопытен, владеешь магическими способностями, любишь приключения, а кроме того тебя невозможно убить…

— Почти невозможно, — вежливо улыбнувшись, поправил вампир.

— В любом случае, с любым недоброжелателем-человеком ты справишься. Даже с десятком и сотней, верно?

— Я этого никогда не отрицал.

— Чудовища и демоны тебе тоже не страшны…

— Смотря какие, — фыркнул Рэльгонн. — Кажется, я знаю, о чем ты хочешь спросить. Встречался ли я с молбераном? Безусловно, я хотел его отыскать, особенно когда почувствовал возмущения в пронизывающем мир поле колдовской силы и понял, что Ландерик ухитрился проникнуть в запретную область Трех Сфер… Разочарую: эта тварь оказалась неуловима. Почти неуловима. Но я видел духа голода. Пускай и очень недолго.

— Молберан похож на то существо, которое мы встретили днем?

— Если верить вашему описанию — нет. Это было что-то другое, поверьте па слово.

Конан не нашелся, что ответить. Сразу три монстра — это чересчур! Молберан, охотящийся на овец дракончик и тварь с синей рожей обитающая на руинах старого замка…

— Нужны подробности, — сказал Гвайнард. — Опиши его. Как выглядел, как себя вел, что делал?..

Каттаканы из Рудны, навсегда застрявшие в Хайбории и не имеющие возможности вернуться в свой мир, невероятно скучали. Еще бы — когда срок твоей жизни исчисляется тысячелетиями, заскучать немудрено. Единственным развлечением было общение с людьми, но далеко не всякий человек способен принять в своем доме желтоглазое и зубастое существо, вдобавок являющееся самым настоящим вампиром — люди почему-то недолюбливают других разумных тварей, а то и открыто с ними враждуют. Однако, упыри умели маскироваться и менять обличье так, что от человека и не отличишь, особенно ночью — днем каттаканы отсыпались в глубоких подземельях своего замка.

Конан знал, что Рэльгонн и его немногочисленные сородичи отказались от употребления человеческой крови, и никогда не испытывали неприязни к людям — в конце концов, упыри заслужили доверие со стороны гильдии Ночной Стражи, а это о многом говорит. Охотники не считают каттаканов «чудовищами» — да, они другие, для поддержания жизни и продолжения рода им требуется живая кровь, но если упыри не трогают людей, значит и относиться к ним следует как к дварфам, альбам или иным существам, обладающим разумом и речью.

Кагтаканы редко вмешивались в дела людей, предпочитая лишь наблюдать и иногда втихую помогать своим бестолковым соседям разрешить возникающие трудности. Благодарности упыри не ждали — Рэльгонну однажды не повезло: будучи в обличье «летучей мыши» он попался в лапы кметов, которые с воплями «Вампир! Бей!» отрубили ему все конечности и голову, грудь проткнули колом, а останки сбросили в яму, которую засыпали жгучей известью. Восстанавливаться после этого печального случая каттакану пришлось больше года. Ныне Рэльгонн рассказывал о происшедшем с юмором, но всегда добавлял: «Боюсь, вы не можете в деталях представить, что я тогда чувствовал…»

Впрочем, иногда упыри действовали открыто и весьма активно. Примером тому может быть история с графом Риком из поместья Антор, случившаяся четыреста с лишним зим назад. Жуткий был человек — тиранил своих кметов, грабил проезжающих на дорогах, набрав шайку головорезов даже осмелился осаждать замок герцога, тот самый, старый… А когда он во всеуслышанье пообещался истребить рудненских вампиров, слухи о которых ходили по всему Райдору, каттаканы решили показательно истребить его самого.

Рэльгонн с сородичами избавили Райдор от дикаря и варвара с графской цепью на шее и подтвердили свою репутацию кошмарных упырей, Способных на самые черные злодейства — вампиры зажрали графа Рика прямиком на пиру, в его замке. Как существа не чуждые страсти к прекрасному, каттаканы обставили покушение на графа со всей надлежащей помпой — красивые магические эффекты, фонтан крови из шеи его графской милости, хохот и завывания… Это был Великолепное действо. А поскольку общее представление о вампирах у людей тогда давно сложилось и все полагали, что укушенный упырем человек сам превращается в ночного монстра, с графом поступили примерно так же, как некогда с самим Рэльгонном — приближенные забили в грудь Рика деревянный кол, тело сожгли, пепел смешали с глиной, дождались пока она застынет и выбросили в озеро.

Жуткая слава требовалась каттаканам только ради собственной безопасности — Рэльгонн не желал, чтобы любопытствующие наносили визиты в его замок или устраивали «охоту на вампиров». Пускай боятся. Ясное дело, что люди накрепко уяснили нехитрую истину: с упырями лучше не связываться и воспринимали семейство Рэльгонна как неизбежное и привычное зло, хотя каттаканы вовсе не являлись «злом» в привычном понимании данного слова.

…Не взирая на близость Гипербореи, где колдунов было едва ли не больше, чем в Стигии, герцогство Райдорское никогда не могло похвастаться наличием сколь-нибудь серьезных магов — великие конклавы не интересовались Бритунией, считая это королевство чересчур отдаленным. В деревнях можно было встретить ведунов и знахарей, обладавших некоторыми магическими способностями, но и только — ни один стоящий волшебник в провинцию не поедет, развернуться негде. Вполне естественно, что каттаканы почувствовали, как в Хайборию выплеснулся поток колдовской силы Черной Бездны и немедленно заинтересовались, кто и каким образом сумел нарушить равновесие между Сферами.

Рэльгонн моментально понял, что положение складывается серьезное. Настолько серьезное, что даже нашествие на Райдор колдунов Стигийского Круга в полном составе показалось бы не страшнее весенней грозы: всем известно, что Тьма Сета не несет в себе разрушения. Стигийцам и их покровителю-Сету нужен порядок — порядок в их понимании конечно, — по вовсе не хаос. Сила Черной Бездны, наоборот, порождает только истребление и смерть, что было наглядно доказано кхарийцами, погубившими самих себя, свою империю и едва не приведших мир к гибели.

Каттаканы поняли, что надо действовать — черное колдовство Бездны угрожало не только людям. Однако, было поздно: проникший в Хайборию демон разрушения не имел устоявшегося облика, это был просто сгусток силы; силы ненавидящий жизнь и стремящейся к ее уничтожению.

Магия пропитала землю, деревья, не проросшее зерна, начала оказывать воздействие на людей… Колдовских способностей каттаканов не хватило для того, чтобы изгнать монстра обратно в Нижнюю Сферу, да они и не сумели бы это сделать.

Как поступить? Оставаться безучастными наблюдателями, надеясь, что равновесие восстановится само собой? Что человеческая Вселенная растворит в. себе чужеродную силу — Хайбория выдержала несравнимо более тяжкий удар во времена падения Ахерона! Или все-таки начать охоту на незваного гостя?

К чести упырей можно сказать, что они решили попытаться. Оставалось лишь выяснить, как можно уничтожить демона Бездны.

Рэльгонн, для которого не существовало расстояний, отправился в Стигию — покопаться в обширнейшей библиотеке Птейона без ведома ее хозяев и найти хоть какие-нибудь сведения о порождениях Первородного Мрака.

— Ты сумасшедший, — убежденно сказал Конан, перебив упыря. — Книгохранилище Птейона, ничего себе! Ты знаешь, как его охраняют?

— Знаю, конечно, — хихикнул упырь. — Магия, демоны-охранники, ловушки… И потом: кто здесь сумасшедший? Судя по твоему восклицанию, один мой знакомый варвар из Киммерии тоже хотел приобщиться к этому кладезю мудрости?

— Было дело, — подтвердил Конан. — Семь зим назад. Едва ноги унес, честно говоря. Меня… гм… попросили забрать из библиотеки один старинный свиток, назначили хорошую награду и…

— Потом расскажешь, — оборвал варвара Гвай. — Рэль, что было дальше?

— К сожалению, ничего, — развел руками каттакан. — Бороться с невоплощенным демоном практически невозможно, нельзя же поймать луч света, к примеру! Благодаря прочтенным кхарийским рукописям я понял, что чудовище постепенно начнет терять силу и принимать телесный облик — в противном случае оно погибнет, попросту «растает», растворится в окружающем Среднюю Сферу магическом поле… Воплощаться демон мог довольно долго, от полугода до нескольких зим, все зависело от того, как быстро он растрачивал свою мощь.

— Выходит, он буйствовал вплоть до наступления зимы? — уточнил Гвайнард. — А после воплощения уничтожил Ландерика, окончательно исчерпал силу и заснул?

— В целом, ты прав. Но вначале он отравил первородным злом земли от Кезанкии до Немедийских гор — вот в чем истинная причина засухи, неурожая, пожаров, обвалов на рудниках и людского безумия. Понятно, что хуже всего пришлось райдорцам, прочие области королевства и ч^оседних стран задело лишь отчасти.

— И когда же ты понял, что демон начал воплощаться?

— Тело для него являлось своего рода сосудом, в котором можно, удерживать оставшуюся силу, — начал объяснять Рэльгонн. — Но где его взять, вот вопрос? Правильно, надо убивать и… скажем так, использовать тела жертв. Мы очень внимательно следили за всем, что происходит в округе пятидесяти лиг от Райдорского замка — люди умирали десятками и сотнями, особенно когда ударили неожиданно ранние и жестокие холода.

— Тоже работа демона? — спросил варвар.

— Разумеется. В первую осеннюю луну уже выпал снег. Но потом внезапно потеплело, а в баронстве Равен самым жесточайшим образом было убито несколько человек из числа выживших. Понимаете, что это означало и каков был наш дальнейший план?

— Достаточно уничтожить тело воплощения, и у демона не хватит сил воплотиться вновь. Значит, он довольно быстро погибнет… — поразмыслив, сказал Гвайнард. — Боги всеблагие, как же вы умудрились его упустить?!

— Не надо думать, что каттаканы всесильны, — мрачно ответил Рэльгонн. — Мы владеем недоступными человеку способностями, мы сильны, живучи, особой глупостью не отличаемся и можем перемещаться через Ничто, однако противостоять демонам можем далеко не всегда. У нас есть важное отличие — мы живые существа. Живые, ясно? А молберан — не-живой. Это даже не грубая подделка под жизнь, наподобие иранистанских гулей, а полное отсутствие жизни. Разум у него есть, это бесспорно, но понятия «разум» и «жизнь» далеко не всегда совместимы!

— Не кипятись, — махнул рукой Конан. — Упустили, так упустили, что поделаешь…

— Думаете, мы не пытались просить помощи у вашей гильдии? — грустно улыбнулся Рэльгонн. — У магов? Пытались, конечно. Нам не поверили ни Хранители Ночной Стражи, ни глава конклава Золотого Лотоса, ни Тот-Амон, хотя маги Черного Круга очень ревниво относятся к своим соперникам и опасаются демонов Бездны — помнят, что они сотворили с Кхарией…

— Тот-Амон? — изумился киммериец. — Сто шестьдесят четыре зимы назад?

— Твой старый приятель тоже из числа «долгоживущих», — сказал упырь. — Он продлевает недолгий человеческий век с помощью волшебства. Тот-Амон — великий колдун, ты это знаешь не хуже меня.

— Надо же, — хмыкнул варвар, — а я всегда думал, что стигийцу зим пятьдесят… Неплохо сохранился. Почему не поверили-то?

— Возобладало ошибочное мнение о том, что вызвать демона Черной Бездны способен только высшего посвящения, а таких во всей Хайбории можно по пальцам одной руки пересчитать. Ни один из этих магов никогда не пойдет на подобный риск, уроки Ахерона не забыты. Волшебники нынешних времен слишком твердо верят в устоявшиеся догмы, не понимая, что из любого правила всегда есть исключения.

Изначальное зло не только разрушительно, оно хитро и изворотливо. Человек, обратившийся ко злу, отдавший ему самое себя и обладающий определенными познаниями в области магии сам того не желая может открыть проход в Нижнюю Сферу…

Что и получилось у Ландерика. Я не уверен, что он искренне хотел этого — в молодом герцоге должна была остаться хоть толика благоразумия! — однако, последствия налицо.

— Могу сказать, что мы с размаху влипли в очень скверную историю, — заключил киммериец. — Чудовища из плоти и крови — это я могу понять. Демоны Сета тоже не особо страшны, с обыкновенной нечистыо мы расправляемся без лишних усилий. Но монстр, вылезший прямиком из Черной Бездны? Нет ребята, по-моему мы взялись за непосильное дело!

— Разве? — преспокойно сказал Гвайнард. — Вполне достаточно развоплотить демона до времени, пока он снова не наберет силу для следующей спячки. На сложные вопросы всегда можно найти простой ответ.

— Сначала поймайте, а уж потом развоплощайте, — сварливо ответил упырь. — Я не исключаю того, что молберан способен или «прыгать» через Ничто, или использует какую-то другую хитрость. В тот вечер, когда он расправился с Ландериком, его ближними и дружиной, мы устроили на демона «правильную охоту» — удрать из старого замка он бы не сумел» Я подозревал, что молберан обязательно придет к Ландерику, в подвале крепости устроил засаду мой дядя Ритагонн — как только он почувствует чужую магию, все каттаканы Рудны должны немедленно лететь в Райдор. Что мы собирались делать дальше, вы отлично понимаете.

Конан невольно поежился — он однажды видел, как слаженно и быстро нападают каттаканы. Атаку целой семьи упырей отразить невозможно: изменив форму тела на «летучую мышь» рудненские вампиры способны ударить по противнику в полете, поразить его магическими молниями или огненными шарами, каттаканы мгновенно перемещаются через Ничто, оказываясь за спиной врага, рвут его когтями и зубами… Словом, темный ужас. По мнению Конана, Рэльгонн вместе со своими родственниками стоили двух тяжелых легионов Аквилонской гвардии, а варвар не любил преувеличивать.

…Мы нагрянули в старый замок в самый разгар резни, — глядя па пламя очага сказал Рэльгонн. Огонь отражался в его круглых золотых глазах, придавая им тревожный багровый оттенок. — Вынырнули из Ничто в главной зале, не рассуждая и не считаясь с возможными жертвами среди оставшихся людей, атаковали… И — ничего.

— То есть как? — изумился киммериец.

— А вот так. Молберан промелькнул передо мной за какое-то мгновение, потом оглушил моего сына, Харагонна, его пришлось немедленно переправить через Ничто в Рудну и сразу вернуться… Монстр действовал с невероятной даже для нас быстротой, умудряясь одновременно убивать людей и уходить из-под наших ударов. Его ничто не брало — магия, оружие которое делают в мире каттаканов… До рассвета он убил всех слуг Ландерика, а самого герцога загнал в комнатку на вершине донжона. Нам пришлось вернуться домой.

— Неужели вы не сделали второй попытки?

— И вторую, и третью, и пятидесятую… Молберан постоянно находился в замке, заставляя Ландерика умирать от голода и жажды, но мы не сумели не только поймать его, а даже как следует рассмотреть. Хотите знать как он выглядит? А никак. Никакой устоявшейся формы, никаких отличий. Бесформенный бурдюк, мешок… Не могу объяснить!

— Ну и ну, — вздохнул Конан. — Значит, убить его мы не сумеем?

— Не знаю! Просто не знаю.

— Разберемся, — уверенно сказал Гвайнард. — Если демон воплощен, значит его тело можно уничтожить. Придумаем что-нибудь!

Варвар предпочел промолчать.