Первым делом я позвонил Алле и сообщил, что экспертиза закончилась, и я вообще ничего никому не должен. Алла отнеслась недоверчиво, но я пообещал всё-всё-всё рассказать ей вечером. Пока что мне и самому не верилось, что этот кошмар последних дней так неожиданно закончился.
Когда ты оказываешься полностью во власти обстоятельств и не имеешь никакой возможности ими управлять, поневоле становишься мистиком. Взвесив факты, я рассудил, что именно сегодня удача начала мне улыбаться. Винчестер с рабочего компьютера и зарплату я выбил, фонарик себе обустроил прекрасный, почти помирился с Аллой... почти... И полностью избавился от проблемы с иномаркой. А значит, можно обнаглеть и попытать счастья и в другом месте... Благо до вечера ещё далеко.
Визитка «Окулы» обнаружилась почти сразу, отзывчивые прохожие прочитали мне номер, трубку поднял сам Леонид Юрьевич, согласился принять меня сегодня же и объяснил, как добраться.
На этом везение стало иссякать. Офис «Окулы» располагался на территории какой-то воинской части так далеко за городом, что ехать туда на такси, как я планировал на радостях, казалось безумием даже в моей финансово-благополучной ситуации. Становилось понятно, каким образом Леонид Юрьевич оказался в тот день на проселочной дороге.
Пока я трясся в электричке и ждал пригородного автобуса, уже полностью осознал, что человеку без автомобиля для того, чтобы работать здесь, придётся бросить город и переселиться в один из ближайших поселков. Но самое печальное — у меня стали появляться упаднические мысли, зачем я вообще сюда еду, если теперь... Но думать об этом я себе не позволял — каждый раз на этом месте мысленно нажимал у себя в голове клавишу «Reset» и перезагружал направление мыслей заново, стараясь думать на любую другую тему, кроме компьютеров. Получалось неважно.
Документы у меня проверили трижды: на проходной у входа в военный городок, на вертушке при входе в пятиэтажное здание, напоминавшее бывший советский НИИ, и ещё на пятом этаже, где и располагался офис «Окулы». Покосились на фонарик, висящий на шее, но ничего не спросили. Фонарик работал, светил на полную.
Леонид Юрьевич принял меня в своём кабинете. Он был деловит и приветлив, хотя у меня сложилось четкое впечатление, что ему совсем не до меня. На его столе всё время по очереди звонили оба телефонных аппарата, а один раз в дверь постучался молоденький военный и с порога скороговоркой начал «тарищ генерал...» — к моему огромному удивлению. Но Леонид Юрьевич поднял руку и военный исчез. В том, что он действительно генерал, у меня теперь не было повода сомневаться. Было стыдно за то, как я с ним запанибратски болтал в его машине по пьяни... Хотя, может ему как раз понравилась открытость?
— Александр, — бойко начал генерал, — парень ты, я вижу, неплохой, только много пьешь.
— Один раз всего было... — пробурчал я.
— Не спорь! — помахал рукой генерал. — Говорю: много пьешь. Вижу. Прекращай.
— Ладно, — кивнул я.
— Как там твои проблемы? — вспомнил генерал. — Что-то у тебя с машиной было?
— Всё в порядке, — сказал я. — Всё уладил.
— Молодца! — кивнул генерал, энергично разрезая ладонью воздух. — С девочкой помирился?
— Почти... — улыбнулся я.
— Значит так: испытательный срок — месяц. Сейчас сюда зайдет Никита, твой будущий начальник по компьютерам. Он покажет твоё рабочее место. Для нашего отдела кадров приготовить: две фотографии, военный билет в порядке? Трудовую книжку...
Дальше тянуть было нельзя.
— Леонид Юрьевич, — начал я, покусав губу. — Есть небольшая проблема...
— Слушаю.
— Я... В общем... Даже не знаю, с чего начать...
— С главного, — уверенно сказал генерал. — Всегда с главного.
— С главного... Помните, я вам тогда ещё сказал, что у меня что-то с глазами случилось? Ну и... в общем, я больше никогда... — я умолк и выпалил: — Никогда не смогу работать на компьютере! Нет ли у вас для меня другой работы?
Генерал недоуменно побарабанил пальцами.
— Глаза беречь надо, — сказал он. — Какое у тебя сейчас зрение?
— Очень у меня неправильное сейчас зрение, — буркнул я. — Вижу не то, что надо.
— В каком смысле? — насторожился генерал.
Я вздохнул и начал перечислять.
— Лицо я ваше вижу плохо: мимику-то различаю, а вот какие у вас брови, какое выражение глаз, румяные ли щеки — этого я не знаю. Я и знакомых теперь узнаю с большим трудом — по форме лица, носа и посадке глаз. Но зато вижу внутренние органы, кости... — Я заметил, как генерал подобрался, принюхался, не пахнет ли спиртным, а затем поглядел на меня как на ненормального. Поэтому я быстро добавил: — Вижу у вас следы от перелома ребер и металлическую вставку на правой ключице. Вижу ваш письменный стол насквозь и шкаф. В столе...
— Стоп, — сказал генерал и положил ладонь на стол, словно хотел его прикрыть. — Ну-ка, объясни?
— Не могу объяснить, — вздохнул я. — Просто вместо световых волн я вижу звуковые. Так получилось...
— А нукась, — крякнул генерал, вынимая из ящика стола дискетку. — Что на этой дискете записано?
— Леонид Юрьевич, вы не поняли, — я вздохнул. — Дискеты читать не умею. Я не экстрасенс, не фокусник и не больной на голову. И не белая горячка у меня. Просто... заболевание такое. Неизвестное науке. Вижу только то, что для звуковых волн прозрачное. То есть — всё...
— Так... — генерал задумчиво чесал подбородок, размышляя, как следует ко мне относиться. — Ну... а что у меня в верхнем левом ящике стола? — дал он мне шанс.
— В верхнем левом ящике стола у вас... — я глотнул. — Не пойму. То ли...
— Не поймёшь? — прищурился генерал, словно уже уличил меня во вранье.
— Не пойму: то ли бублики такие маленькие, то ли баранки такие большие...
Генерал обескуражено выдвинул ящик, достал пакет и стал внимательно изучать ценник.
— Изделие хлебобулочное, — пробормотал он удивленно, — читай!
Он развернул ко мне пакет тем местом, где, видимо, была этикетка.
— А вот читать я больше не могу, — вздохнул я и, увидев его непонимающий взгляд, пояснил: — Если б вы из баранок слово какое-нибудь выложили... Или из картошки... — Я оглянулся. — Вот, стенку видите? Под самым подоконником, где батарея, но чуть левее? Там под слоями штукатурки, где цементом заливали, из камушков выложено «ДМБ-78»... Какие-то идиоты из стройбата, которые здание строили, себя увековечили. Можете расковырять штукатурку, проверить...
Леонид Юрьевич долго и печально смотрел в сторону окошка, словно тоже видел эти камушки сквозь штукатурку.
— А здесь ты, брат, сильно привираешь, — произнёс он очень медленно и очень задумчиво, — не 78, а 73. И не идиоты из стройбата, а инженерный взвод...
— По-моему, все-таки 78... — Я направил фонарик на стенку.
— В семьдесят восьмом, — строго сказал генерал, — я уже после дембеля и на сверхсрочной послужил, и училище закончил, и высшие офицерские, и майора получил... А ну-ка, ну-ка? Что это у тебя за штука на шее?
— Ультразвуковой фонарик. Пищит.
В это время в кабинет постучался рослый парень.
— Вот это наш новый программист? — с порога спросил он.
— Не-е-е, это не пойми кто... — задумчиво покачал головой генерал. — Никита, собери-ка наших техников и вызови Палыча из госпиталя, пусть окулиста прихватит и кого-нибудь из хирургов...
— Э! — Я испуганно вскочил.
— Спокойно, спокойно, — помахал рукой генерал. — Никто тебя резать не будет. Обследуют, посмотрят. Надо ж понять, что за черт побери?
Обследовали меня часа три, я уже сам был не рад, что ввязался в эту историю. Хотя идея хорошенько обследоваться у врачей не покидала меня с того момента, как это всё началось. Но не идти же к терапевту в районную поликлинику? А тут тебе под боком неплохой военный госпиталь... Единственное, что я им не объяснял — как и почему это началось. Отмалчивался: мол, не помню, напился, проснулся в лесу и вижу, что вижу... Ну, сами посудите, зачем мне ещё полное обследование психиатра?
Сначала мне, разумеется, не верили, и пришлось показать пару фокусов. Тут сбежался, по-моему, весь госпиталь и вообще все, до последнего слесаря. Меня и прослушивали, и просвечивали, и на рентген водили, и чего только не делали. Затем физики отобрали меня у медиков и увели в свою лабораторию, заваленную приборами. По большей части — допотопными, но были там и очень любопытные штуки. Физики чесали в затылках и ставили эксперименты, из которых самый простой был — найти спрятанную вещь. Отдельно и очень подозрительно исследовали фонарик, пока я не доказал, что эта штука лишь слегка помогает мне с мелочами, но я прекрасно вижу и без неё. Я был уже на сто процентов уверен, что они всё поняли. По крайней мере, на меня никто не смотрел с подозрением — наоборот, больше не спорили со мной, согласно кивали, когда я объясняли и показывал, а затем переглядывались и лишь удивлённо пожимали плечами...
Наконец я снова очутился в генеральском кабинете. В сопровождении местного светила физики — бородатого дядьки, который представился Кузьмой. И местного светила науки — я так понял, это и был Палыч. И плюс местный компьютерщик — мой несостоявшийся начальник Никита. Но он уже давно молчал.
— Значит, так, — бодро начал Палыч, потирая свои пухленькие ладошки. — Что касается глаз: есть следы, есть следочки! След от ожога сетчатки на обоих глазах! Но не фатальный, нет. Видеть бы он с этим мог. А вот рефлексы... Рефлексы отсутствуют! Зрачок овальной формы, на свет не реагирует, будто глаза оторваны от мозга! А это не симулируешь. Так что глаза у него действительно ничего не видят, факт.
— Так, — хмуро кивнул генерал. — А чем же он видит? Задницей что ли?
— Почти! — обрадовался Палыч и хихикнул. — Задери майку! Майку задери!
Я уже начал понимать, что меня здесь за человека не держат.
— А ну держи себя в руках! — рявкнул я на Палыча обиженно. — Морскими свинками будешь командовать в госпитале! А я, между прочим, человек.
Палыч смущенно кашлянул и потупился.
— Ну-ну... — миролюбиво протянул генерал. — Саша, не надо нервничать, мы ж не враги тут собрались... Пожалуйста, покажи, что у тебя под майкой.
В который раз за сегодняшний день я нехотя задрал майку.
— Тощщий какой, — заявил генерал. — А больше ничего не вижу.
— Вот оно! — Палыч стал водить пальцем. — Здесь мы наблюдаем что? Мы наблюдаем на коже живота и груди едва различимое овальное пятно — вот, вот оно начинается, где пальцем показываю, вот граница! — овальное пятно темноватого оттенка и непонятного генеза. Напоминает пигментный след от солнечного загара. В коже изменений нет — ровная, эластичная. Но... — Палыч обижено на меня покосился. — Пробу ткани он взять не дал. Больно ему там, щекотно ему...
— Не понял, — сказал генерал. — Ну пятно, ну и?
— Он им видит, этим пятном! — оживленно подхватил физик Кузьма. — Если, конечно, не брешет...
— Он не брешет, — покачал головой генерал и украдкой оглянулся на штукатурку возле батареи.
— Да не может такого быть! — с жаром заявил Кузьма. — Это сказки! Миф!
— Но он же видит, — напомнил генерал.
— Не может он видеть звук! — Кузьма и начал загибать пальцы. — Во-первых, если бы он видел звук, то все предметы представлялись бы ему зеркальными. Потому что любой предмет звук хоть немного, да отражает. Даже куски поролона! А они — по его словам — разноцветные.
— Куски поролона? — удивился генерал.
— Предметы! — со значением поднял палец Кузьма. — Разноцветные!
— В зависимости от освещения, — мрачно вставил я. — В смысле — от высоты звука...
— Вот! — Кузьма многозначительно перевел палец на меня. — Брешет! Мы проверяли: воду он видит всегда синей. И в ультразвуке, и в инфразвуке, и на частоте музыкального камерто...
— Не вру! — обиделся я. — А действительно вижу любую жидкости синей. А человеческое лицо — всегда жёлтым. А почему — не знаю! У меня даже моча, пардон, синяя.
— Мочи мы набрали! — похвастался Палыч. — Нормальная моча, хорошего кукурузного цвета! Завтра биохимия будет готова...
— И? — сухо спросил генерал.
— Далее! — Кузьма энергично загнул второй палец и потряс кулаком. — Есть принцип звуковой локации, согласно которому невозможно различить объект, если он меньше половины длины звуковой волны!
— Поэтому я и пользуюсь фонариком! — вставил я.
— Нет, брат! — покачал головой Кузьма. — Не проведёшь! — Он повернулся к генералу. — Мы измеряли: он и без фонарика различает предметы куда лучше, чем можно было бы ожидать в тех звуковых диапазонах, в которых мы в лаборатории...
— Да, вижу! — разозлился я. — И плевал я на вашу физику! Вижу, и всё тут!
— Действительно, — удивился генерал, — различает же?
Кузьма помахал рукой, где два пальца уже были загнуты, а остальные торчали врастопырку.
— Сколько пальцев? — строго спросил он меня.
— Три, — сказал я.
— Вот! — Кузьма торжествующе обвел взглядом комнату. — А такие мелкие детали в звуковых волнах неразличимы.
— Но... — возмущенно начал я.
— Три! — Кузьма торжествующе загнул третий палец. — Он, якобы, хорошо видит сквозь стену, если за стеной шум! Но по законам физики он ни за что не смог бы различить отраженные контуры сквозь такую звукоизолирующую преграду, как стена! В лучшем случае, он видел бы стену как мутную преграду, а в ней размазанное пятно от источника звука! Но ни в коей мере не от других предметов, отражающих...
— Какие вы все умные! — обиделся я.
— Скажу более, — невозмутимо продолжал Кузьма. — Сколь-нибудь внятное зрение в звуковых волнах в принципе невозможно, потому что миллионы звуковых отражений от всех предметов накладывались бы одно на другое и картина получалась бы совершенно неразборчивой. Не говоря уже о том, что угасание звуковой волны такое быстрое, что уже на расстоянии пары метров...
— Отставить! — Генерал поднял ладонь. — Я всё понял. Кузьма, так какой диагноз ставит физика?
— Ну... — Кузьма сразу потерял энтузиазм и поморщился. — Что-то он здесь темнит... Как-то он нас пытается дурить... Надо понять, как и чем.
— Ясно. — Генерал перевел взгляд на Палыча. — А что у нас говорит медицина?
— Ну... — Палыч неуверенно поскреб лысину. — Нельзя спешить с выводами... Надо взять анализ тканей... Сделать энцефалограмму зрительных зон мозга... Хорошо бы ещё...
— Ясно. — Генерал повернулся к моему несостоявшемуся начальнику. — Никита, а у компьютерщиков какие идеи?
— В принципе, — задумчиво начал Никита, — медицина и физика говорят правильно... Но это правильно до тех пор, пока мы имеем дело с каким-то ухом, которое подключено к мозгу напрямую. А если предположить, что не напрямую? А если первичной обработкой звуковых сигналов занимается некий супермощный процессор?
— Компьютер? — уточнил генерал.
— Не важно, компьютер или опухоль мозга или что-то ещё... Если этот процессор какими-то немыслимыми алгоритмами перерабатывает все сигналы от каждой точки этого пятна... Или чем он там видит звук... А затем этот процессор транслирует в мозг лишь визуализацию — то есть свою версию происходящего, картинку, которую сам построил и смоделировал...
— То? — Генерал вопросительно качнул головой.
— То этим вполне можно объяснить, почему его взгляд не теряется среди миллионов звуковых отражений, и почему вода представляется ему именно синей, и почему он различает изображение даже через стену...
— И почему? — живо спросил генерал.
— Да не может этого быть! — с жаром перебил Кузьма. — Законы физики никто не отменял! Учите физику, граждане, учите! Учение — свет!
Из его горла шла такая яркая волна, что я воочию убедился, что учение — действительно свет, особенно когда громкое.
— Отставить, — решительно начал генерал, но Кузьма, забывшись, снова его перебил.
— Вот! — завопил он и указал на меня пальцем. — Вот последний вопрос: звук-то идёт со всех сторон? А он говорит, что видит только спереди! А сзади? Куда теряется звук? Может у него в брюхе звуковой изолятор стоит? Нет там никакого изолятора! Спрашивается, почему звуки сзади не мешают ему видеть звуки спереди?
— И почему? — генерал с любопытством повернулся ко мне.
— Спасибо вам за всё, Леонид Юрьевич, — вздохнул я. — Поздно уже, а у меня ещё одна встреча очень важная. Пойду я.
— Как это знакомо! — всплеснул руками Палыч. — Так всегда в медицине и бывает! Объявится феномен, а как начнёшь спрашивать у феномена подробности — так сразу «мне пора», «я спешу»... — Он задумчиво прижал свой нос указательным пальцем, постоял так, погрузившись в мысли, затем решительно цыкнул зубом, поднял палец вверх и начал: — Был у меня случай, ещё когда под Казанью служил. У нас в госпитале солдатик пытался от службы закосить. Так знаете, чего придумал? Коленки у меня, говорит, на обеих ногах не сгиба...
— Смир-на! — скомандовал генерал тихо, но так властно, что даже я невольно подтянулся. — Я вот что думаю... — обратился генерал ко мне. — Саша, если ты с компьютером работать не можешь, то мы найдём тебе другую работу!
— Подопытной крысой, — хмуро кивнул я. — Которая скрывает, что на самом деле — морская свинка.
— Ну, зачем ты так? — обиделся генерал. — У нас есть разная работа. Хорошая, полезная. Вот, ты хорошо видишь сквозь штукатурку. А мы — сети прокладываем в зданиях! И, прежде чем долбить и сверлить наугад, лучше будет, чтоб ты поглядел, что там... Понимаешь? Это я так, фантазирую, первое, что на ум приходит... Но ты, это... не это...
— Спасибо, Леонид Юрьевич, — сказал я. — Большое вам спасибо. Я серьезно подумаю над вашим крайне ценным предложением. А сейчас мне пора. Разрешите откланяться?
— Уф-ф... — грустно надул щеки генерал, который всё прекрасно понимал. Он ещё раз печально глянул на штукатурку и развел руками: — Никита, ты сейчас в город? Отвезёшь его?