глава четвертая

я выставляю метамуцил в седьмой ряд, и тут заявляется преследующая меня маура. она в курсе, что мой босс, кретин, не любитель, чтобы я стоял и трепался во время работы, так что она делает вид, будто рассматривает витамины, а сама тем временем со мной разговаривает. в частности говорит, что со словом «жевательные» явно что-то не то, но тут вдруг часы бьют 17:12, и маура решает, что пора переходить к личным вопросам.

маура: ты гей?

я: ты че, офигела?

маура: я бы нормально к этому отнеслась.

я: а, ну слава богу, а то я больше всего переживал бы именно из-за того, как ты к этому отнесешься.

маура: да я просто так сказала.

я: я учел. а теперь заткнись, пожалуйста, и дай мне поработать, ага? или мне воспользоваться своей рабочей скидкой и купить тебе чего-нибудь от твоего припадка?

мне кажется, реально надо запретить спрашивать парней об их сексуальной ориентации во время работы. хотя я не хочу эту тему с маурой обсуждать вообще нигде. дело вот в чем – не такие уж мы близкие друзья. мне просто нравится делиться с ней своими фантазиями о том, как пройдет судный день. но она для меня не из тех друзей, чей судный день я пожелал бы предотвратить. и эта проблема у нас с самого начала общения, то есть примерно с год. я понимаю, что, если рассказать мауре, что мне нравятся пацаны, она, возможно, расхочет со мной встречаться, и это было бы большущим плюсом. но я при этом сразу же превращусь в ее голубого любимца, а на таком поводке я ходить не желаю. к тому же я не такой уж гей. гребаную мадонну терпеть не могу.

я: надо сделать хлопья от запора и назвать их метамюсликс.

маура: я серьезно.

я: а я серьезно прошу тебя отвалить. если я тебя не хочу, это не значит, что я гей. тебя и многие другие нормальные парни не хотят.

маура: как ты меня уже задолбал.

я: нет, тебя я не долбал.

маура подходит и валит все бутылочки, которые я так старательно выставлял рядами. я принимаюсь подбирать их, и когда она уже в дверях, едва не швыряю в нее слабительным, но, блин, если я прямо тут вышибу ей мозги, то менеджер заставит меня убирать, а это было бы хреново. и меньше всего мне хочется свои новые туфли ее серым веществом запачкать. вы хоть представляете, с каким трудом это дерьмо отмывается? к тому же мне работа в аптеке очень нужна, а это означает, что мне нельзя тут орать, цеплять свой дебильный бейдж вверх ногами, надевать драные джинсы или приносить в жертву щенков в отделе игрушек. я в целом не против, только не люблю, когда менеджер рядом, или когда заходят знакомые, и им делается неловко потому, что я работаю, а им этого делать не приходится.

я жду, что маура развернется и прибежит обратно, но этого не происходит, и я понимаю, что ближайшие три дня придется быть с ней повежливее (или по крайней мере больше не козлиться). я делаю заметку в уме купить ей кофе или типа того, но моя ментальная доска для записи – одно название, все мои заметки на ней тут же пропадают. и, по правде говоря, я знаю, что при следующей встрече маура, как всегда, начнет изображать из себя обиженную, а меня это только больше выбесит. ну, она же сама начала. я не виноват, что она ответ не готова услышать.


по субботам аптека закрывается в восемь, а я, соответственно, ухожу в девять. эрик, мэри и грета вовсю обсуждают вечеринки, на которые собираются пойти, и даже роджер, наш квадратноголовый менеджер, рассказывает о том, что они с женой сегодня «посидят дома» – кхм-кхм, кхм-кхм, е-е, буэ. я с большей охотой представлю себе гнойную рану с копошащимися червями. роджер жирный и лысый, и жена, наверное, такая же, и я совершенно не хочу ничего знать об их жирнолысом сексе. особенно потому, что рассказывает он об этом типа с намеками на что-то интересное, когда на самом деле наверняка он просто припрется домой, они посмотрят кинцо с томом хэнксом, потом один из них уже ляжет в кровать и будет слушать, как другой пошел ссать, а потом они поменяются местами, а когда второй закончит в туалете, они выключат свет и уснут.

грета зовет меня с собой, но ей уже года двадцать три или в этом районе, к тому же ее парень винс производит такое впечатление, что он выпустит из меня кишки, если я в его присутствии буду умными словами выражаться. поэтому я попросту возвращаюсь домой, там мама, а айзека в сети нет, меня просто бесит, что у мамы по субботам всегда вечера свободны, а у айзека – наоборот, всегда заняты. то есть, я, конечно, не хочу, чтобы он сидел дома и ждал, когда я вернусь, и мы сможем пообщаться, нет, как раз классно, что у него есть жизнь. меня ждет письмо от него, он идет в кино, праздновать день рождения кары, я пишу, чтобы он ее и от меня поздравил, хотя, само собой, к тому моменту, как он это сообщение получит, день рождения уже закончится, к тому же я не в курсе, рассказывал ли он ей обо мне.

мама сидит на нашем лаймового цвета диване и смотрит на ди-ви-ди мини-сериал «гордость и предубеждение» уже в седьмой триллиард раз, а я понимаю, что сесть сейчас с ней рядом было бы по-бабски. что странно, ей еще и «убить билла» нравится, а я все никак не могу уловить разницу в ее настроении, когда она смотрит «гордость и предубеждение» и когда смотрит «убить билла». мама как будто остается одним и тем же человеком независимо от того, что творится на экране. а это наверняка неправильно.

в итоге я все же сажусь смотреть «гордость и предубеждение», потому что они на пятнадцать часов, так что когда все закончится, айзек, наверное, уже вернется. мой телефон постоянно звонит, а я постоянно не отвечаю. есть плюс в том, что айзек не может мне позвонить – не приходится волноваться, вдруг это он.

когда чувак собирается сказать телке все, что он ей должен сказать, звонят в дверь. поначалу я игнорирую это так же, как и телефон. проблема только в том, что дверной звонок на автоответчик не переключается, и когда раздается очередной звонок и мама собирается встать, я говорю, что открою, решив, что кто-то ошибся дверью, как ошибаются номером. и лишь подойдя к двери, я вижу, что за ней маура, и она слышала шаги, так что знает, что я тут.

маура: нам надо поговорить.

я: сейчас же уже типа полночь, нет?

маура: открой дверь.

я: ты капризничать тут будешь?

маура: уилл, хватит. открывай.

когда она начинает разговаривать со мной напрямую, мне всегда становится немного страшно. открывая дверь, я пытаюсь придумать, как от мауры избавиться. как-то машинально.

мама: кто там?

я: да всего лишь маура.

и, блин, маура восприняла это «всего лишь» буквально. пусть она уже нарисует слезу под глазом, и покончим с этим. на ней столько подводки, что хватило бы и контур трупа обвести, а кожа такая бледная, что маура как вампир на рассвете. только двух кровавых точек на шее не хватает.

мы зависаем в дверях, потому что я толком не знаю, куда нам идти. мне кажется, в дом она ко мне раньше не заходила, разве только на кухню. но в моей комнате точно не была, потому что там комп, а маура из таких девчонок, кого на секунду одних оставишь, и они сразу же полезут в твой дневник или в компьютер. к тому же, сами понимаете, когда приглашаешь кого-то в свою комнату, это может кое-что значить, а я однозначно не желаю, чтобы маура ждала от меня что-то типа: «а может на кровать сядешь, а раз уж мы на кровати, может, я тебя трахну?». но пока кухня с гостиной не годятся, потому что там мама, мамина спальня тоже не годится, потому что это мамина спальня. в общем, в итоге я спрашиваю, не хочет ли она пойти в гараж.

маура: в гараж?

я: слушай, в выхлопную трубу я тебя лезть не заставлю. если бы хотел совершить вместе с тобой групповое самоубийство, я бы предпочел удар током в ванне. ну, фен в нее бросить. как поэты делают.

маура: ладно.

в мамином макси-сериале говнофантазия остин раскрылась еще далеко не до конца, так что я знаю, что нас с маурой не тронут. точнее сказать, мы будем единственными тронутыми в гараже. в тачке сидеть было бы как-то глупо, так что я расчищаю пространство возле груды папиных вещей, которые мама так и не выкинула.

я: ну так че?

маура: ты урод.

я: это новость для тебя?

маура: помолчи секунду.

я: только если ты замолчишь.

маура: прекрати.

я: ты начала.

маура: просто прекрати.

ладно, думаю я, заткнусь. и что? пятнадцать сраных секунд молчания. а потом вот это:

маура: я всегда уверяю себя, что ты не со зла, и от этого типа не так больно. но сегодня… блин, меня просто задрало уже. ты задрал. чтобы ты знал – я спать с тобой тоже не хочу. я бы ни за что не стала спать с человеком, с которым даже дружить не получается.

я: погоди-ка, мы что, больше не друзья?

маура: я не знаю, кто ты мне. ты мне даже не признаешься, что ты гей.

ее излюбленный маневр. когда она не получает нужный ей ответ, маура сама строит угол и загоняет тебя в него. один раз я ушел в туалет, а она порылась в моей сумке, нашла таблетки – я утром не выпил, поэтому взял с собой в школу. она целых десять минут выжидала, а потом спросила, принимаю ли я какие-то препараты. я посчитал, что это прозвучало ни к селу ни к городу, обсуждать мне это особо не хотелось, и я ответил, что нет. а она что? снова залезла в мою сумку, достала оттуда пузырьки с таблетками и спрашивает, от чего они. ответа она добилась, но ее поведение точно не внушает доверия. потом она твердила, что мне не надо стыдиться моих «психических особенностей», а я отвечал, что не стыжусь – просто не хочу с ней об этом разговаривать. но маура разницу не смогла уловить.

а теперь другая ловушка, на этот раз про ориентацию.

я: эй, стоп. если я и гей, не мне ли решать, говорить об этом тебе или нет?

маура: кто такой айзек?

я: черт.

маура: думаешь, я не вижу, что ты там в тетради малюешь?

я: да ты прикалываешься. и ты из-за айзека так решила?

маура: ты просто ответь, кто он такой.

я ей принципиально не хочу рассказывать. он мне принадлежит, не ей. если я ей хоть что-то расскажу, маура захочет знать все. я знаю, что она по какой-то идиотской причине решила, что я сам этого хочу – все рассказывать, и чтобы она все обо мне знала. но я не хочу. и она этого не добьется.

я: маура, маура, маура… айзек – это вымышленный персонаж. на самом деле его нет. блин! я просто кое-что придумал. ну, замысел у меня. я истории сочиняю. с этим айзеком в главной роли.

знать не знаю, откуда это дерьмо берется. похоже, это просто дано мне какой-то божественной силой выдумывания. судя по ее виду, маура очень хочет в это поверить, но не может.

я: это как собачка пого. только он не собачка и не на палочке.

маура: блин, я уже совсем забыла про собачку пого.

я: да ты что?! мы же на этом должны были разбогатеть!

и на это она ведется. маура прижимается ко мне, и я богом клянусь: будь она пацаном, я бы сейчас через штаны заметил, как у нее встал.

маура: понимаю, что это ужасно, но мне как-то легче от того, что ты такую серьезную вещь от меня не скрываешь.

пожалуй, неудачное время подчеркивать, что я, вообще-то, не сказал, что я не гей. я просто послал ее подальше.

даже не знаю, есть ли что ужаснее на свете, чем когда девочка-гот внезапно делается ласковой. теперь маура не только жмется ко мне, но и изучает мою руку, как будто на ней оттиснута надпись о смысле жизни. шрифтом брайля.

я: мне, наверное, к маме пора возвращаться.

маура: скажи ей, что нам надо пообщаться.

я: да я кино обещал с ней посмотреть.

тут главная задача – избавиться от мауры так, чтобы она не поняла, что от нее избавились. я же обидеть ее не хочу, не сейчас, когда я только все наладил после предыдущей мнимой обиды. я точно знаю: как только маура доберется до дома, она бросится к своей тетрадке с кроваво-черепушечной поэзией, и я изо всех сил стараюсь, чтобы там обо мне ничего плохого не появилось. маура однажды показала мне один свой стих.

повесь меня

как мертвую розу

сохрани меня

и мои лепестки облетят

только когда ты их коснешься

и я растворюсь навсегда

а я написал ей стих в ответ:

я

как дохлая бегония

вишу вверх ногами

потому что

дохлым бегониям

насрать на все

и она тоже ответила:

не всем цветам

нужен свет

для роста

так что сегодня, возможно, я вдохновлю ее на что-нибудь вроде:

я думала, что у него голубая душа

но может, все же есть надежда,

что я, коль буду хороша,

его увижу без одежды.

надеюсь, я этого никогда не увижу, не узнаю, что это было написано, и вообще никогда об этом больше не буду думать.

я встаю, открываю дверь, чтобы маура вышла. говорю ей: «увидимся в школе в понедельник», а она отвечает: «если не раньше», я говорю: «ха-ха-ха» и, когда она отходит на безопасное расстояние, закрываю дверь.

что самое дурацкое, я знаю, что мне это еще аукнется. рано или поздно маура скажет, что я ее провел, хотя на самом деле я лишь пытался умерить ее пыл. надо ее с кем-нибудь свести. и поскорее. мауре же не я нужен, а кто-то такой, кто все внимание будет уделять ей одной. просто я таким быть не могу.

когда я возвращаюсь в гостиную, «гордость и предубеждение» уже почти закончились, то есть все в курсе, какую роль они играют в жизни других. мать моя обычно к этому моменту уже вся в соплях, как мятый платочек, но в этот раз глаза у нее сухие. и, выключив ди-ви-ди, она это подтверждает.

мама: пора мне это уже прекратить. и начать новую жизнь.

мне кажется, слова эти она адресовала самой себе или там вселенной, но не мне. но все же не могу не думать, что в это вот «начать новую жизнь» может поверить лишь полный идиот. как будто можно поехать в магазин, купить новую жизнь и начать ее. а сначала смотришь на нее в блестящей коробочке и видишь через пластик, что там с тобой происходит, и говоришь такой: «ух ты, тут я на вид куда счастливее – кажется, да, надо брать!», и берешь, несешь на кассу, жизнь пробивают, ты оплачиваешь кредиткой. если бы начать новую жизнь было так просто, то мы все жили бы счастливо. но это не так. так что, мам, не думай, что новая жизнь ждет тебя готовенькая, надо просто найти и купить. нет, вот она, твоя жизнь. и да, она хреновая. жизни вообще обычно такие. так что если хочешь что-то изменить, нужна не новая жизнь. а готовность поднять свою задницу.

я, разумеется, ничего этого ей не говорю. матери не должны такое дерьмо от детей выслушивать, за исключением тех случаев, когда они делают что-то реально не то, типа курят в постели или употребляют героин, или употребляют героин, пока курят в постели. если бы моя мама была крутым пацаном из школы, ей бы другие ее крутые дружки сказали: «чувак, да тебе просто потрахаться надо». но извините, гении, это тоже не так. не существует никакого целительного траха. это просто такой санта-клаус для взрослых.

нет, ненормально как-то, что я от мамы к сексу скатился, так что я даже радуюсь, когда она продолжает сетовать.

мама: это уже старость, да? в субботу вечером мама сидит дома, дожидаясь появления дарси.

я: я полагаю, этот вопрос не требует ответа?

мама: да. пожалуй, да.

я: а ты этого дарси куда-нибудь приглашала?

мама: нет. я его даже не нашла еще.

я: но он же не придет, пока ты его не позовешь.

то, что я даю маме советы насчет личной жизни – это типа все равно что золотая рыбка будет учить улитку летать. я мог бы ей напомнить, что не все мужики козлы, как мой отец, но маме почему-то до жути не нравится, когда я плохо о нем говорю. наверно, переживает за мое будущее, как я проснусь однажды утром и почувствую, что половина моих генов жаждет сделать из меня ублюдка, и пожалею, что уже не такой. но знаешь что, мамочка, – этот день давно настал. и я даже не могу сказать, что таблетки от этого помогают – нет, они лишь ослабляют побочные эффекты.

да будут благословенны препараты, выравнивающие настроение. и пусть господь делает все настроения равными. я, блин, защитник гражданских прав настроений.

уже довольно поздно, айзеку пора вернуться, поэтому я говорю маме, что пойду спать, а потом, из вежливости, добавляю, что, если мне по пути в магазин доведется увидеть чувака в трико, соблазнительно гарцующего на коне, я ему дам ее телефончик. она меня благодарит и говорит, что этот вариант куда лучше тех, что придумывали подружки за покером. интересно, она скоро и к почтальону с вопросами на эту тему обращаться будет?

убрав скринсейвер, я вижу, что меня ждут сообщения.

связанныйпапочкой: ты тут?

связанныйпапочкой: я желаю.

связанныйпапочкой: и надеюсь.

связанныйпапочкой: и молюсь.

мой мозг обволакивает всякого рода мимимишность. любовь – такой наркотик.

оттеноксерого: последний глас разума в этом мире, говори.

связанныйпапочкой: ты тут!

оттеноксерого: ток пришел.

связанныйпапочкой: если ты ждешь от меня разумности, дела, значит, плохи.

оттеноксерого: ага, тут маура в аптеку заходила, собеседоваться на роль ведьмы, я ей сказал, что кастинг уже окончен, и тогда она подумала, что, может, хоть перепихнуться удастся. а потом мать завела пластинку о том, что ей новую жизнь надо начать. а, и мне еще домашку делать. или не делать.

Загрузка...