Уильям и Кейт. Love story

Глава 1 ПРИНЦЕССА-НЕВЕСТА

Стараясь сохранять подобающую случаю осанку и ослепительно улыбаясь, Кэтрин Элизабет Миддлтон крепко держала за руку своего единственного за всю жизнь любимого мужчину, лейтенанта Королевских ВВС Уильяма Уэльского. Вместе они смотрелись прекрасной любящей парой, идеально подходящей друг другу. В прошлом Уильям не раз давал интервью, но обычно на пару со своим младшим братом, принцем Гарри, прирожденным шутником, работающим на камеру и не скупящимся на острые шутки в адрес своего более сдержанного старшего брата.

Общению с журналистами в воспитании принцев уделялось особое внимание — такова была политика королевской семьи: братья, занимающие второе и третье место в престолонаследии, должны были не только обучиться всем премудростям жизни во дворце, но и близко познакомиться с требовательным миром современных СМИ. Раньше члены королевской фамилии интервью не давали — королева Елизавета так и не поговорила с журналистами за все шестьдесят лет своего правления, но у нового поколения не оставалось иного выбора, если только оно не собиралось полностью отгородиться от внимания общественности.

На этот раз главную роль взял на себя Уильям, бережно оберегая свою будущую невесту от чересчур назойливых вопросов представителей беспощадной британской прессы. Для самой Кейт это еще было в новинку, но в конце концов ей придется привыкнуть к такому вниманию. Она прекрасно понимала, что каждый ее шаг и каждое движение будут подвергаться тщательному анализу и что за ее выступлением будут следить миллионы зрителей по всему миру. До недавних пор публика довольствовалась лишь фотографиями в глянцевых журналах, но теперь она услышит и ее голос. Кейт явно волновалась, и это понятно — кто бы не волновался на ее месте? Но она старалась не показывать своего волнения. Пусть все знают, что мисс Миддлтон не из робкого десятка.

Этим же утром отец Уильяма, принц Уэльский, сделал официальное заявление, разошедшееся в заголовках ведущих новостных каналов по всему миру. Начиналось оно так: «Его Королевское Высочество принц Уильям Уэльский и мисс Кэтрин Миддлтон собираются сочетаться браком». Далее в нем говорилось:

«Принц Уэльский имеет честь объявить о помолвке принца Уильяма с мисс Кэтрин Миддлтон. Бракосочетание состоится весной или летом 2011 года в Лондоне. Подробности предстоящего бракосочетания будут объявлены позднее, в надлежащее время.

Принц Уильям и мисс Миддлтон были помолвлены в октябре, во время частной поездки в Кению. Принц Уильям сообщил об этом королеве и другим близким членам семьи. Принц Уильям также попросил разрешения на брак у отца мисс Миддлтон.

После бракосочетания чета будет проживать в Северном Уэльсе, где принц Уильям продолжит служить в рядах Королевских ВВС».

Так завершились долгие пересуды о предполагаемой женитьбе второго по старшинству наследника трона, длившиеся более восьми лет. Теперь жизнь этого двадцативосьмилетнего молодого человека и его сверстницы изменится бесповоротно.

Принц Гарри, который в тот день совершал тренировочный полет в Миддл-Уоллоп (и который вместе с братом испытал многие удары судьбы, включая смерть их матери, принцессы Дианы, в 1997 году), первым прокомментировал предстоящее бракосочетание своего брата: «Я рад, что мой брат наконец-то женится! Это значит, что у меня будет сестра, о которой я всегда мечтал».

А в Лондоне Кейт тем временем училась держать себя на публике. «Все это очень действует на нервы», — призналась Кейт, словно школьница, отвечая на вопрос, радуется она или волнуется в связи с тем, что скоро породнится с королевским семейством. Она сказала, что королева отнеслась к ней «добродушно», как и ее будущий свекор, принц Чарльз. Вслух она этого не сказала, но, вероятно, если у нее раньше и оставались сомнения по поводу предстоящего события, все они развеялись после того, как ее палец украсило 18-каратное кольцо с сапфиром и четырнадцатью маленькими бриллиантами вокруг голубого камня. Именно это кольцо от королевского ювелирного дома «Гаррард» тридцатью годами ранее принц Чарльз подарил леди Диане Спенсер, застенчивой девушке, едва вступившей во взрослую жизнь. На тот момент стоимость кольца составляла 28 000 фунтов стерлингов; в современных деньгах это примерно 100 000 фунтов, так что в наше экономное время такое кольцо для помолвки можно счесть довольно неплохим пиар-ходом. Но разумеется, принц Уильям руководствовался иными соображениями.

«Это обручальное кольцо моей матери, и я подумал, раз уж она не сможет разделить со мной радость предстоящего события, то пусть станет немного ближе к нам благодаря этому кольцу», — сказал молодой принц. Тем не менее этот трогательный жест породил различные комментарии: в конце концов, замужество леди Дианы было далеко не идеальным, и можно даже утверждать, что с этого кольца началась трагедия ее личной жизни. Когда же в Кении Уильям вынул его из своего рюкзака и показал ничего не подозревающей Кейт, у той перехватило дыхание. «Оно прекрасно. Надеюсь, я буду хорошо о нем заботиться. Оно очень, очень много для меня значит». Одним эффектным жестом принц Уильям вернул этому символичному украшению внимание публики и место на первых страницах газет, которые в конце двадцатого века ставили леди Диану в ряд с самыми известными людьми планеты.

Но нынешнюю будущую принцессу от леди Дианы отличает то, что ее никак не назовешь неопытной девочкой. Когда Диана захотела отменить предстоящее бракосочетание, пути назад у нее не было, потому что, как заметила ее сестра, леди Сара Маккуоркодейл, ее портретами были уже украшены чайные полотенца. Портрет Кейт вместе с ее будущим мужем также уже запечатлен на пятифунтовой памятной монете, выпущенной Королевским монетным двором. С другой стороны, Кейт старше Дианы, это настоящая женщина, испытавшая все перипетии сложных современных романтических отношений. Она уже не понаслышке знает, что такое вызванные долгой разлукой подозрения и что такое настоящий разрыв. «Да, мы ненадолго расставались, — признался Уильям. — Мы оба были очень молоды. Это было, когда мы учились в университете. Мы решили, что не подходим друг другу, и все такое. Это все равно что пытаться найти свой собственный путь в жизни, мы тогда еще только взрослели. Такое иногда случается, но в конечном итоге все обернулось к лучшему».

Правда, в своем признании Уильям немного слукавил. В университете они действительно расставались, но публике запомнился вовсе не этот разрыв, а тот, что произошел всего за три года до официального объявления помолвки. Кейт была более точной: «Тогда я, конечно, расстраивалась по этому поводу, но в результате я стала сильнее. Когда такое случается, узнаешь о себе то, о чем раньше не подозревала. Мне кажется, в юности отношения захватывают сильнее, и я действительно ценю тот период, хотя тогда так и не думала».

Конечно, в их совместной жизни были не только моменты взаимного недопонимания, но и большая, искренняя любовь. В этом не станет сомневаться никто из наблюдавших за тем, как ведут себя эти молодые люди, официально объявляя о своей помолвке. Можно не сомневаться, что в дальнейшем между ними сохранится большое чувство, несмотря на неизбежные в семейной жизни разногласия.

В крайне тяжелый период после развода с принцем Чарльзом, отцом принца Уильяма, леди Диана называла себя «ягненком, обреченным на заклание». Ее не покидало ощущение, что ее «сказочный принц» (не такой уж и молодой) предал ее, отказавшись прервать внебрачную связь с Камиллой Паркер-Боулз, которая также состояла в браке. Она так и не простила его до конца, хотя к моменту трагической аварии 1997 года отношения с отцом ее детей успели немного потеплеть. Кейт в этом смысле совершенно другая. Она старше, мудрее; она собирается вступить в брак «с широко открытыми глазами». Она постарается не повторить тех же ошибок и постарается стать матерью и женой в традиционном смысле. Как в разговоре со мною выразился один из дворцовых советников, она будет оставаться «в шаге позади своего мужа». Она не станет выступать публично как самостоятельная фигура; во всех начинаниях и на всех мероприятиях она будет составлять с мужем единое целое. У нее было время подумать над тем, как должна вести себя настоящая принцесса, и она определенно учла опыт Дианы. В конце концов, монархия — это организация, основанная на жестких традициях. Принц Филипп Маунтенбеттен, герцог Эдинбургский, всегда остается в тени королевы, но никто не утверждает, что он тем самым принижает свое достоинство. Просто такова его обязанность при дворе.

В 2007 году Кейт уже испытала на себе, что значит разрыв с принцем на глазах публики. Они расставались и раньше, но каждый раз любовь оказывалась сильнее и притягивала их друг к другу словно магнит; все падения неизменно заканчивались очередным взлетом. Эта молодая англичанка представляет собой новый тип «человека извне», посмевшего стать членом королевского семейства. Пока она еще пытается заслужить себе репутацию и создать себе имя, ее иногда называют «народной принцессой», но она действительно представляет собой принцессу из народа. Девушка из среднего класса, воспитанная в провинциальной семье трудолюбивых родителей, которые усердно старались заработать побольше денег, чтобы обеспечить лучшее будущее троим детям. Старшей, Кэтрин, просто повезло познакомиться с принцем в шотландском Сент-Эндрюсском университете, и теперь она готовится стать новой принцессой двадцать первого столетия и, возможно, супругой будущего короля. Если ей будет везти и дальше, она сможет стать матерью будущих правителей королевства.

Первое появление Кейт и Уильяма на публике можно назвать ослепительным в самом прямом смысле этого слова — они вышли в приемный зал Сент-Джеймсского дворца под ослепительные вспышки фотокамер тщательно отобранных представителей ведущих новостных агентств. Они усердно старались отвечать на все вопросы, сыпавшиеся на них градом, но постоянные вспышки и щелканье затворов утомят кого угодно. Чуть ранее они уже успели посидеть в более спокойной атмосфере Кларенс-Хауса, лондонской резиденции отца Уильяма, хотя и там их не покидало некоторое напряжение. Счастливая пара, впервые настолько открыто демонстрирующая свою взаимную привязанность, минут пятнадцать в неформальной обстановке разговаривала с политическим редактором «Ай-ти-ви ньюс» Томом Брэдби, которому принц оказывает предпочтение, к некоторому неудовольствию Би-би-си. Уильям и его невеста непринужденно шутили и всячески подчеркивали желание стать семьей. Этого, конечно, давно ожидали от преемника одного из старейших и наиболее знатных правящих домов Европы с более чем тысячелетней историей. Теперь же, когда рядом с ним находится очаровательная подруга в изумительном синем платье от своего любимого дизайнера (Issa), такое ожидание кажется вполне оправданным.

Когда их спросили, сколько у них будет детей, Уильям ответил первым: «Мне кажется, что мы ко всему будем подходить постепенно. Сначала укрепим брак, а затем, возможно, подумаем и о детях. Но конечно же мы хотим стать настоящей семьей, поэтому нам нужно начинать задумываться об этом». Понятно, что его роль престолонаследника подразумевает, что он должен обеспечивать будущее монархии, но его дети будут обладать одним исключительным качеством: это будут принцы и принцессы, которых с полным правом можно будет назвать выходцами из народа. Предки Кэтрин трудились на шахтах в графстве Дарем на севере Англии, с трудом сводя концы с концами. По иронии судьбы шахтами этими владела прабабушка Уильяма, королева-мать Елизавета, в бытность свою леди Элизабет Боуз-Лайон, и она же была первой «посторонней» (хотя и аристократического происхождения), вышедшей замуж за члена королевской фамилии. Во время Второй мировой войны жена Георга VI стала настоящим символом единения нации, а после прославилась как всеобщая любимица «королева-мама». Жизнь она прожила долгую (родилась в 1900 году и скончалась в 2002-м), но не всегда гладкую. Она сыграла ключевую роль в поддержке своего заикающегося, несдержанного супруга в кризисе с отречением Эдварда в 1936 году, который едва не потряс монархию до основания.

В последующей за объявлением помолвки Уильяма и Кейт шумихе возникли неизбежные сравнения невесты молодого принца с его матерью Дианой, которая сегодня уже стала народной героиней. Но если Кейт и стоит сравнивать с кем-либо, то в первую очередь с леди Элизабет Боуз-Лайон, которая, возможно, представляет собой более подходящий образец для подражания. Союз леди Элизабет и герцога Йоркского Альберта (будущего короля Георга VI) стал возможным благодаря отцу герцога, королю Георгу V. В 1917 году Георг, учтя интересы только что провозглашенной Виндзорской династии, объявил, что ранее существовавший обычай брать в жены германских принцесс устарел. Его дети, по его собственным словам, вольны были отныне сочетаться браком с британскими подданными. Такова была его политическая реакция на первые бомбардировки Англии немецкими аэропланами «Гота» в ходе Первой мировой войны, называвшейся тогда «Войной, которая покончит со всеми войнами». Название «Саксен-Кобург-Готская династия» из патриотических соображений было заменено на «Виндзорская». Конечно, у самого Георга V было немало поводов ожидать самого худшего. Широкое распространение социалистических идей стоило жизни его кузену, не очень умелому правителю, российскому императору Николаю II, который, кстати, и внешне был очень похож на него. Георг V понимал, что, если он хочет избежать кровавой участи русского царя, ему нужно привлечь на свою сторону представителей рабочего класса, требовавших все большего участия в общественной жизни.

Представителями рабочего класса, оказавшими такую неожиданную услугу семейству Боуз-Лайон, были и предки Кейт, усердно трудившиеся глубоко под землей. Джеймс Харрисон, работавший на шахте Хеттон-Лайон в 1821 году, ни за что бы не поверил, что его прапрапрапраправнучка однажды станет королевой. (Подробнее о Джеймсе Харрисоне см. ниже.) Но влиянию времени подвержено все, в том числе и британская монархия.

Как и его прапрадед Георг V, молодой Уильям уверенно держит руку на пульсе времени. Здесь во многом сказывается влияние его матери, которая с ранних лет прививала мальчику мысль о том, что, несмотря на свое высокое происхождение, он должен оставаться собой и сам принимать решения. Как и многие его сверстники, которые однажды станут его подданными, он некоторое время жид вместе со своей подругой, что во времена Георга V считалось совершенно неприемлемым. Во время интервью Уильям объяснил, почему долго не заговаривал о браке. Он сказал, что дал Кейт возможность «пойти на попятную», если она вдруг поймет, что жизнь будущей королевы-супруги ей не подходит. «Когда же вы впервые обратили друг на друга внимание?» — задал вопрос Брэдби. «Ну, это было давно, Том, — ответил Уильям. — Сейчас попытаюсь вспомнить. Мы, конечно, познакомились в Сент-Эндрюсском университете. Сначала мы около года были просто друзьями, и наши отношения развивались. Мы проводили все больше времени друг с другом, часто шутили, смеялись, понимали, что нас связывают общие интересы и что нам вообще хорошо быть вместе. У нее такое озорное чувство юмора, и это мне помогает, потому что у меня юмор неважный, так что было смешно».

Кейт на этом интервью вела себя осторожнее, говорила более рассудительно и, повернувшись к будущему мужу, словно для поддержки, сказала: «Ну, я помню, что покраснела, когда встретилась с тобой, и вроде даже убежала, потому что очень застеснялась».

Предложение было сделано в весьма романтической обстановке. Почти что как в книжке, когда принц на белом коне произносит своей избраннице слова, от которых она едва не падает в обморок. Мать Уильяма, приемная внучка писательницы Барбары Картленд, заработавшей себе целое состояние на таких историях в розовых тонах, этим бы гордилась. Как говорил сам Уильям в интервью: «Это случилось примерно три недели назад, в Кении. До этого мы немного говорили о браке, так что совсем неожиданностью это не стало. Я привел ее в красивое место в Кении и сделал предложение». Кейт добавила: «Это было очень романтично. Там действительно настоящая романтика. Я даже не ожидала. Это был настоящий шок… и очень волнующе».

«Значит, он именно там показал вам кольцо?» — спросил Брэдби. «Да», — ответила Кейт, лучезарно улыбаясь. Уильям пояснил: «Я носил его в рюкзаке недели три и буквально не расставался с ним ни на секунду. Куда бы я ни пошел, я всюду носил его с собой, потому что это такая вещь — если бы оно пропало, у меня были бы большие неприятности; но так как я все спланировал, все получилось хорошо. Часто рассказывают различные ужасы о том, как делали предложение и как ничего не получалось. Но у нас все прошло просто замечательно, и я был очень рад, когда она ответила согласием».

Его план и в самом деле отличался романтичностью и рискованностью. Сделать предложение своей избраннице он решил на берегу далекого укромного озера Алиса в Кении, в пяти милях от экватора и в 11 500 футах над уровнем моря[1]. Озеро находится так далеко от цивилизации, что ежегодно его красотами наслаждаются лишь несколько путешественников и туристов. Его изумительные бирюзовые воды окружают сочные зеленые холмы, а на дальнем плане возвышается покрытая снегом гора Кения. Это место словно специально создано природой для того, чтобы настоящий принц сделал здесь предложение избраннице своего сердца.

Вертолеты обычно опускаются на покрытый грубой галькой южный берег озера Алиса. Как только лопасти останавливаются, на пассажиров обрушивается почти физически ощутимая тишина. На протяжении нескольких миль в любом направлении здесь слышны только природные звуки — редкий крик птицы, всплеск рыбы или лягушки. На волнах качаются плавучие камни — поразительное явление вулканического происхождения. Наслаждаясь ярким солнцем и свежим горным ветерком, Уильям и Кейт развлекались тут рыбной ловлей, прежде чем принц собрался с духом и предложил ей руку и сердце.

Большинство туристов влюбляются в этот пейзаж с первого взгляда. Здешний покой и в самом деле завораживает. Создается такое впечатление, что до тебя здесь не ступала нога ни единого человека. Озеро находится на вершине потухшего вулкана, и горная гряда, окружающая его с четырех сторон, защищает это место от пронизывающих холодных горных ветров. Сюда так трудно добираться, что посетители в этом уголке дикой природы и в самом деле бывают нечасто. Уильям несколько недель планировал подробности своего с Кейт путешествия, во время которого они жили в романтической деревянной хижине. Если не считать воздушного сообщения, то озеро Алиса располагается по меньшей мере в четырех часах езды от ближайшей дороги с твердым покрытием — двадцать миль по грунтовой дороге, проехать по которой могут лишь внедорожники с четырехколесным приводом, а после этого путешественника ждут два часа утомительного восхождения вверх по горному склону.

Но принц предпочел добраться сюда с шиком. Как сказала Кейт, это и вправду было романтично. Уильям обратился за помощью к другу семьи, Иану Крейгу, отцу бывшей подруги Уильяма, Джессики (ее еще называют Джека), и владельцу находящегося поблизости охотничьего заповедника «Лева», где пара провела большую часть путешествия и откуда они вылетели на вертолете. О том памятном дне, когда принц сделал предложение Кейт, рассказали работники, обслуживающие туристические домики.

Обслуживающий персонал «Рутунду» и не подозревал, что их собирается удостоить своим вниманием такая высокопоставленная особа. Этот «отель» состоит всего из двух непритязательных деревянных хижин, расположенных на гряде Кения примерно в трех милях от озера Алиса, и обслуживают их всего три местных жителя.

Но принц и его спутница не отличались требовательностью. Уильям и Кейт почти ничего не просили и наслаждались отдыхом, причем будущий король сам готовил на двоих простую еду. Двадцативосьмилетний Джексон Кимутаи, один из работников, сказал, что единственной просьбой этой пары было взять их на борт старой лодки, чтобы они смогли порыбачить. Он также добавил, что все думали, будто Уильям и Кейт, прибывшие примерно в три часа дня 20 октября на взятом напрокат автомобиле «тойота-ленд-крузер», это обычные туристы. На принце были шорты и простая хлопчатобумажная рубашка, а Кейт была в летнем платье. Кимутаи вспоминает: «Они приехали по дороге и выпрыгнули из машины. Мужчина представился и сказал: „Привет, я Вилли“. Девушка все время улыбалась и казалась очень счастливой. Она представилась как Кейт. Мы отнесли их багаж в коттедж — его доставляют по особому подвесному мосту через ущелье. Затем мы показали им местность. Мы не знали, кто они, а они ничем не показали, что они какие-то особенные гости».

«Припасы сюда доставляют только раз в месяц, поэтому все наши гости должны привозить еду и напитки с собой, — продолжал вспоминать Кимутаи. — У Уильяма с Кейт была коробка, которую они поставили в кухне». Работники кемпинга сказали, что первое время молодые люди спокойно отдыхали в деревянной «Рутунду-лодже». Уютная хижина обставлена в самом простом, но привлекательном стиле. Деревянный полированный пол в гостиной и в спальне покрыт мягкими теплыми ковриками, а в совмещенном санузле расположена большая ванна, вода из которой стекает в специальный бак-отстойник. Гости предоставлены сами себе, и к их услугам имеется небольшая кухня, примыкающая к коттеджу. Пищу они готовят в основном на двух обычных газовых горелках, а продукты хранят на нескольких деревянных полках в буфете.

Окна хижины выходят на изумительное озеро Рутунду, еще один горный водоем, в котором обитает форель. Один из работников «Рутунду», тридцатилетний Космос Киекан, сказал, что довольные Уильям и Кейт позже отправились рыбачить. Забрасывая удочки с борта старой лодки, они, казалось, вовсе позабыли о своем социальном статусе.

«Когда они приехали, то сразу же сказали, что хотят порыбачить, — вспоминает Киекан. — Поэтому, как только они расположились, мы взяли их на озеро. Озеро большое, и в нем много форели. Некоторые рыбы весят фунта четыре, и многие гости хотят сами поймать рыбу себе на ужин. Обычно каждый день они забирают с собой две пойманные рыбины, а остальных мы выпускаем обратно.

Некоторые гости рыбачат с пристани или с берега, но Уильям хотел обязательно покататься на лодке, так что мы с Джексоном отвезли их на середину озера. Лодка небольшая, но на воде держится хорошо.

Они сидели на задней скамье, спиной к нам, чтобы было удобно забрасывать удочки. Мы сидели спереди и гребли. Они были в отличном настроении. Здесь можно рыбачить только обычным способом, на крючок, и молодой человек долго показывал девушке, как лучше это делать. Судя по всему, они были довольны тем, что проводят время вместе и что они очень близки. Она все время смотрела на него и улыбалась, а он тоже был счастлив».

Пара провела на озере примерно час, а потом вернулась на берег с пустыми руками. Кимутаи вспоминает: «Жалко, что они ничего не поймали. Через час мы вернулись, а у них так ни разу и не клюнуло, но иногда здесь так бывает. Мы сказали им, что в озере „Рутунду“ трудно ловить рыбу, и они засмеялись. После этого они вернулись в коттедж отдохнуть».

Работники кемпинга знают, как не дать гостям замерзнуть по вечерам от холодного горного ветра, хотя здесь и нет электричества. На закате они разжигают огонь под наружными баками с водой, а внутри коттеджа фонари заливают комнаты романтическим светом.

«Мы всегда греем воду для гостей, зажигаем камин и оставляем две лампы внутри: одну в гостиной и одну в спальне, — говорит Кимутаи. — Единственный источник света — это парафиновые фонари, но людям они нравятся. И хотя сами мы не готовим, мы всегда рады помочь гостям с ужином».

С наступлением темноты Уильям и Кейт приняли горячую ванну и уютно расположились перед камином в гостиной. Принц приготовил простой ужин, который они выложили на здешние не совсем белые тарелки и ели потускневшими столовыми приборами. Работники говорят, что вина они совсем не пили, ограничившись только несколькими кружками чая, заварив его водой, которую им вскипятили в старом термосе.

«Ему очень нравилось готовить, — вспоминает Джексон Кимутаи. — Они привезли свои продукты, хотя какие точно, мы не видели. Обычно мы говорим посетителям, чтобы грязные тарелки и приборы они оставляли в раковине, но эти посетители почти все убрали за собой. Иногда гости оставляют много пустых бутылок из-под вина или пива, но у этих алкоголя, насколько я понял, не было. Мне кажется, они просто попили чаю и немного посидели перед огнем».

Позже чета удалилась в спальню, где расположены старая деревянная кровать с пологом и двухъярусные койки для семей с детьми. Ночью здесь царит полная тишина, прерываемая изредка криком птицы или шумом от случайно забредших сюда бизона или антилопы. Кемпинг «Рутунду» расположен в центре национального парка «Гора Кения», и его охраняют три сотрудника с рациями, по которым в случае необходимости они могут вызвать вооруженных коллег. Мобильный сигнал здесь можно принимать только на вершине скалы, в получасе ходьбы по поросшей кустарником местности. По ночам гостям советуют не выходить с территории лагеря, чтобы не повстречаться с опасными дикими животными.

На следующее утро Уильям и Кейт, едва проснувшись, вышли под яркое африканское солнце. Чуть позже они позавтракали на террасе, причем завтрак опять же приготовил принц. Обслуживающий персонал вспоминает, что они снова отправились на рыбалку, которая длилась не так долго, как накануне, чтобы успеть собраться к десяти часам утра.

Космос Киекан вспоминает: «Они, наверное, очень хорошо провели время, сожгли много поленьев для костра. Мы отвели их к озеру, и там они попрощались с нами. Вилли сказал, что проснулся от того, что в окно постучали. Он откинул занавеску и увидел, что это стучит птица ткач. Это такие желтые птички, они часто прилетают поздороваться с гостями. Вилли сказал, что после она перелетела к другому окну и постучала в него. Все это время молодые люди были очень общительными и дружелюбно разговаривали с нами. Он пошутил насчет погоды и сказал, что бывал здесь раньше и простудился. На этот раз он привез два джемпера, а она тоже привезла с собой теплую одежду для вечера».

О том, кем были эти гости, сотрудники узнали только потом, и очень удивились. Поездка в «Рутунду» была одной из нескольких экскурсий, спланированных принцем Уильямом в расположенном поблизости парке дикой природы «Лева», где Уильям проработал месяц после окончания школы перед поступлением в университет. Заповедник этот охватывает 55 000 акров, и в нем обитают десятки различных видов животных, включая львов, жирафов, зебр и антилоп. Предполагается, что Уильям с Кейт некоторое время провели в личном доме владельца, а также несколько раз переночевали на охотничьей базе «Сирикои», в романтической обстановке под навесами посреди дикой природы. Местные жители не скрывают своей радости от того, что принц выбрал именно их страну, чтобы сделать предложение своей избраннице. Давид Камау, двадцатитрехлетний продавец сувениров в заповеднике «Лева», весьма доволен, что Уильям купил его рождественские украшения ручной работы.

«Все очень рады, что они приехали в Кению, чтобы заключить помолвку, — говорит продавец. — Это очень здорово, что нас посетили принц и принцесса. Я встретился с Уильямом, когда он зашел в мою лавку. Он долго говорил с нами и купил набор из десяти проволочных ангелов и набор из десяти елок, сделанных из бус. Я очень рад, что он сделал предложение в Кении, и еще больше рад, что мои работы будут украшать их рождественскую елку».

Уильям и Кейт тоже не скрывали своей радости от романтического путешествия. В книге посетителей деревянной хижины они оставили записи. Кейт писала: «Я провела чудесные сутки. Жалко, что не поймали рыбы, но ловить ее было весело. Мне понравился камин и свечи — это так романтично! Надеемся скоро вернуться». Запись Уильяма, датированная 20–21 октября 2010 года, гласит: «Как хорошо вернуться сюда! На этот раз взял больше одежды! Обслуживание замечательное. Спасибо, ребята! Надеюсь, вскоре увидимся еще раз!» Он подписался как «Уильям», она подписалась как «Кэтрин Миддлтон». Пожалуй, это один из последних случаев, когда она использовала такую подпись — вскоре она станет членом царствующего дома Виндзоров и примет особый титул.

За этим путешествием последовал недолгий период, когда пара тщательно скрывала свою помолвку. Даже королева две недели ничего об этом не знала. «Мы вели себя как утки, — вспоминает Уильям. — Очень спокойно держались на поверхности, но под водой понемногу шевелили своими лапками. Нас это чрезвычайно волновало, ведь мы давно говорили об этом между собой, а когда сообщили окружающим, с наших плеч словно свалился тяжелый груз. Правда, еще до этого я не знал, кому сначала сообщить о своем решении — Кейт или ее отцу. До меня потом дошло — а вдруг он откажет? Поэтому я сначала спросил Кейт, ведь после этого он уже не сможет отказаться».

Уильям и Кейт уже строили совместные планы на будущее, а их близкие об этом и не догадывались. Он решил во что бы то ни стало поступать по-своему, позабыв о требованиях протокола. И это многое говорит о взглядах Уильяма и о том, насколько изменится Виндзорский дом, когда он станет королем. Один из старших членов королевской фамилии сказал мне: «Он не сообщал об этом своему семейству из-за риска полностью утратить контроль над ситуацией после официального заявления». Уильям хочет, чтобы их бракосочетание с Кэтрин было не только общественным, но и их личным праздником.

«Он понимает, что это официальное событие, но для них оно имеет и чрезвычайно большое личное значение, поэтому они не хотят, чтобы в придворной суматохе забыли об их интересах».

Отсчет времени перед предстоящим объявлением пошел, когда Уильям и Кейт улетели в Кению; он сделал ей предложение 20 октября, после чего они некоторое время скрывали происшедшее, радуясь и волнуясь втайне от других. Прибыв на бракосочетание их приятеля Гарри Мида, они вместе улыбались перед камерами и смело прошли ко входу в церковь под объективами столпившихся фотографов. Конечно, на руке Кейт тогда не было кольца принцессы Дианы, и никто даже не догадывался о том, что ей сделали предложение.

Неделю спустя, 30 октября, Уильям пригласил родителей Кейт в шотландское поместье Беркхолл, где располагается королевский замок Балморал. Именно там, в любимой резиденции королевы-матери, принц Уильям попросил руки Кейт у ее отца Майкла. Они готовились сообщить эту новость в среду, 3 ноября, после того, как он расскажет об этом своей семье. Всего лишь через четыре дня, 7 ноября 2010 года, я написал статью, опубликованную под заголовком «Мы поженимся следующим летом» (и с подзаголовком «Помолвка будет объявлена до Рождества»). Девять дней спустя мое пророчество сбылось. Раньше дата и место торжественного события сообщались одновременно, но Уильям, в своей типичной манере, захотел поступить по-своему.

Официальные представители королевского двора, которым пока еще ни о чем не сообщили, отказались подтвердить эти сведения. Идеальная во всех других отношениях история омрачилась еще и смертью деда Кейт по матери, который скончался 2 ноября в возрасте девяноста лет в своем доме в деревне Вернхем-Дин, графство Хэмпшир. Кейт и остальные члены семьи были весьма расстроены этой утратой, и их внимание переключилось с помолвки на подготовку похорон, которые должны были состояться 12 ноября. Как сообщил близкий источник: «Тогда было не ясно, сообщил ли Майк [отец Кейт] Кэрол [матери Кейт] об этом, потому что Уильям и Кейт попросили его ни о чем не говорить». Кейт даже призналась, что это был трудный для нее период, потому что она не была уверена в том, что ее матери что-то известно: «Это была неловкая ситуация, потому что, как я знала, Уильям спросил согласия моего отца, но я не знала, известно ли об этом моей матери». Когда она вернулась в Шотландию, их сфотографировали на фоне королевского замка Балморал. Кэрол не сказала своей дочери, было ли ей известно о предстоящем бракосочетании или нет.

Последним значимым событием перед объявлением важной новости было посещение принцем Уильямом Афганистана вместе с министром обороны Лиамом Фоксом. В ходе не объявленного заранее визита в военный лагерь «Бастион» в провинции Гильменд принц принял участие в памятной церемонии и возложил венок к мемориалу своим друзьям и другим солдатам, погибшим в ходе боевых действий. В понедельник, 15 ноября, он вернулся и этим же вечером позвонил королеве, чтобы сообщить ей приятное известие. Королева пришла в восторг. Принц Уэльский, отец Уильяма, также был рад, хотя его фразу «Они достаточно долго тренировались жить вместе» можно смело добавить к многочисленным обвинениям его в эмоциональной сухости. Примерно в это же время Чарльз заявил, что его супруга, герцогиня Корнуольская, когда-нибудь получит титул королевы, что дало повод предположить о возможных трениях в будущем между отцом и сыном.

23 ноября 2010 года я посетил пресс-конференцию в Сент-Джеймсском дворце, на которой было объявлено, что бракосочетание состоится в пятницу, 29 апреля 2011 года, в Вестминстерском аббатстве. Особое внимание официальные представители уделяли тому, что оплачивать церемонию будет королевская семья, хотя Миддлтоны также могут внести свой посильный вклад. Прецеденты, как они выразились, существовали во время бракосочетания принца и принцессы Уэльских в 1981 году, а также бракосочетания принцессы Елизаветы и принца Филиппа в 1947 году. Джейми Лоутер-Пинкертон, бывший офицер особой воздушной службы, а ныне придворный чиновник, сообщил, что это будет «классическая» королевская свадьба, с пышными торжественными церемониями, которых весь мир ожидает от британского правящего семейства. Он также сказал, что молодые, будучи «без ума от счастья», стараются, тем не менее, сами следить за подготовкой к различным мероприятиям. По их мнению, это прежде всего их личное торжество, несмотря на то что оно будет проходить в Вестминстерском аббатстве, то есть в церкви правящего королевского семейства. Они хотят, чтобы это событие надолго осталось в памяти всех гостей, и согласны с предложением премьер-министра Дэвида Кэмерона сделать этот день официальным выходным. «Это их день, им и распоряжаться», — добавил Джейми.

Подготовку будет проводить, прежде всего, персонал резиденции принцев Уильяма и Гарри в Сент-Джеймсском дворце, при поддержке кабинета лорда-гофмейстера в Букингемском дворце — кому, как не ему, знать все тонкости проведения королевских торжеств. Службу будет вести архиепископ Кентерберийский Роуэн Уильямс, но будущие молодожены особо оговорили, что собираются внести некоторые поправки в текст обмена клятвами и во фразы о том, что жена клянется «подчиняться» своему мужу: Точный состав гостей прессе пока не назван, но придворные чиновники утверждают, что среди них будут главы разных стран, возможно президент Франции Саркози и президент США Обама. «Пустой церковь не останется», — заметил один придворный, имея в виду, что посетить такое важное событие постарается несколько тысяч человек.

Это первая победа Уильяма. Он хотел, чтобы бракосочетание состоялось весной, и настоял на своем. Решение надеть на палец своей невесты обручальное кольцо принцессы Дианы было также его, хотя многие считают, что лучше не тревожить понапрасну дух трагически скончавшейся принцессы. Пугает ли это Кейт, новую принцессу и представительницу следующего поколения? «Мне конечно же очень хотелось бы познакомиться с ней, ведь это женщина вдохновляет столь многих», — сказала сама Кейт.

Но оказывает ли на них давление сама сложившаяся ситуация?

«Никакого давления нет, — признается Уильям. — Как сказала Кейт, будущее исключительно в наших руках. Никто не собирается исполнять роль моей матери. Это была фантастическая женщина. Мы же сами определяем свою судьбу, и Кейт постарается сделать все, что в ее силах. Мы очень взволнованы, но надеемся, что проживем оставшуюся жизнь вместе. Посмотрим, что готовит нам будущее».

Тем не менее как я писал в заключении своей первой книги, посвященной этой паре («Принцесса Уильяма», 2006): «Время предполагаемой принцессы, как можно сейчас назвать Кейт, подходит к концу. Скоро должно наступить время, когда она станет его принцессой, а возможно, и королевой».

Нравится то будущим молодоженам или нет, но им придется вести более открытую жизнь, которая потребует от них гораздо большего напряжения сил. Только время покажет, насколько они справятся со своей новой ролью.

Глава 2 БЛАГОРОДНЕЙШИЙ ОРДЕН

Смущение принца Уильяма ощущалось почти физически. Он неожиданно появился на публике в мягкой шляпе с перьями страуса и цапли и в темно-синем вельветовом костюме, придающем ему средневековый вид. Было заметно, что он чувствует себя неловко, выступая перед прессой в таком анахроничном одеянии. Тем не менее такова была его обязанность. Хочется ему или нет, но ему нужно поддерживать традиции наследственной монархии, уходящей корнями в тысячелетнее прошлое, к его далекому предку, англосаксонскому королю Уэссекса Эгберту. Все это просто досталось ему по наследству вместе со страной.

В повседневной жизни Уильям, как современный молодой человек, предпочитает джинсы и футболки. Но когда он вышел в безупречном традиционном одеянии, то показался совсем другим человеком, затмившим даже молодую брюнетку в темном костюме в белый горошек и очаровательной черно-белой шляпе. Эта красавица сидела рядом с его братом, принцем Гарри, и внимательно следила за ходом церемонии. Время от времени сидевшие рядом слышали, как она вздыхала и тихо говорила: «О, Бог ты мой!» Затем на нее и на Гарри напал приступ неконтролируемого смеха. Согласно церемониальным правилам, это, возможно, и не совсем прилично, но зато очень естественно и понятно с человеческой точки зрения. Уильям, бросивший на них быстрый взгляд, постарался сделать вид, что ничего не заметил, но конечно же он все прекрасно заметил.

Беспощадная британская пресса, вне всякого сомнения, раздула бы этот инцидент, если бы само присутствие этой женщины, Кэтрин Элизабет Миддлтон, на церемонии благороднейшего Ордена Подвязки 16 июня 2008 года не имело такого важного значения и не перевешивало бы несерьезности молодых людей. К счастью, Кэйт, как окрестила ее пресса, быстро собралась и приняла подобающее выражение лица, хотя рыжеволосому младшему брату Уильяма на это потребовалось больше времени. В конце концов, ее молодой человек удостаивается чести стать тысячным кавалером Ордена Подвязки, основанного королем Эдуардом III в 1348 году, а далеко не все ее подруги могут похвастаться хотя бы тем, что побывали в часовне Святого Георгия, расположенной во дворе Виндзорского замка. Многие из собравшихся задумались тогда над тем, что они присутствуют при переломном моменте в современной истории монархии.

Роман Уильяма с привлекательной девушкой из среднего класса, с которой он познакомился в Сент-Эндрюсском университете, был предметом досужих спекуляций прессы с 2004 года. Теперь же, по всей видимости, спекуляциям пришел конец. Ее присутствие на такой в высшей степени значимой церемонии под предводительством самой королевы и с участием других кавалеров Ордена Подвязки, таких как отец Уильяма, принц Чарльз, и тетя Уильяма, принцесса Анна, стало определяющим моментом в развитии отношений между молодыми людьми. А кроме того, это означало, что королевское семейство наконец-то признало ее за свою. Отныне тот момент, когда она сама пойдет по проходу часовни под руку с Уильямом, — это всего лишь вопрос времени. Теперь все вопросы если позабыты, остались лишь одни когда.

Немногим ранее группа из тридцати журналистов, аккредитованных постоянно растущим отделом по связям с общественностью Букингемского дворца, столпившись в специально сооруженном загончике для прессы, терпеливо ожидала появления двадцатишестилетнего Уильяма на пороге часовни. Некоторые из журналистов обладали большим опытом в освещении придворных церемоний, и они, должно быть, как обычно, хвастались своими достижениями и вспоминали былые заслуги (существующие, по крайней мере, в их воображении). Вдруг все они, как по команде, бросились занимать места получше, желая сделать самый удачный снимок. Эта суматоха напомнила дни, когда журналисты так же боролись друг с другом за право подобраться поближе к знаменитой Диане, принцессе Уэльской. К боковому входу подъехал автомобиль, в котором сидел принц Гарри, так называемый принц-плейбой. Но на этот раз не он был главным объектом внимания. Вместе с ним из автомобиля вышла Кейт, присоединившись к членам королевской фамилии, среди которых были вторая супруга принца Чарльза, герцогиня Корнуольская (Камилла Паркер-Боулз), и супруга принца Эдварда, герцогиня Уэссекская (Софи Рис-Джонс), которая, как и Камилла, обручилась с Эдвардом в часовне Святого Георгия.

С точки зрения журналистов, остальные участники церемонии могли бы и вообще не появляться. В их глазах даже королева представляла не такой значительный интерес. Главным объектом для них была Кейт — грациозная молодая женщина пяти футов и девяти дюймов (1,75 м) ростом, на шесть месяцев старше своего близкого друга из королевской семьи. Пригласив ее на церемонию и попросив своего брата сопровождать ее, принц Уильям как бы сделал общественное заявление: «Эта дама — самый важный человек в моей жизни, а об остальном можете догадываться сами». Уильям прекрасно понимает, как реагирует пресса на подобные события. Он знал, что, хотя формально центральным лицом церемонии считается он, настоящей героиней дня станет Кейт. Впервые в ее жизни (но далеко не в последний раз) глаза всех собравшихся были обращены на нее. Если она и смущалась от такого внимания, то старалась не показывать своего замешательства.

За все то время, что Кейт считалась близкой подругой Уильяма, она ни разу не сделала ни одного неверного шага. Не имея специальной подготовки, она всегда делала правильный выбор. Она и ее родные стойко выдерживали нападки всех снобов, которые, невзирая на ее безупречный стиль, недвусмысленно давали понять, что монархия не нуждается в людях со стороны. Дочь бывшего пилота Майкла и бывшей привлекательной стюардессы Кэрол, а ныне состоятельных владельцев компании по пересылке товаров почтой[2], многим казалась простолюдинкой, недостойной того, чтобы выйти замуж за будущего короля. Некоторые даже сомневались в искренности ее чувств, утверждая, что для нее это исключительно брак по расчету; другие говорили, что она сама ничего не решает и что ею просто командуют. Ходили слухи, будто королева посоветовала ей найти себе работу и заняться чем-то полезным, вместо того чтобы преследовать сомнительную цель, дожидаясь, когда же Уильям заговорит о браке. Но все это были лишь домыслы. Кейт стойко держалась под градом критики, что неудивительно для девушки, которая в ответ на вопрос, думает ли она, что ей повезло встретиться с принцем, уверенно ответила: «Это ему повезло встретиться со мной».

Почти за три года до описываемой церемонии, 23 июня 2005 года, Кейт сидела на пятом ряду в Малом зале Сент-Эндрюсского университета, в выпускной мантии, и наблюдала за тем, как ее другу-принцу присуждают степень магистра. Впрочем, в тот день она не была простым наблюдателем, она и сама получила диплом, свидетельствующий о ее академических успехах в изучении истории искусств. Возвращаясь на место, она поймала на себе взгляд Уильяма. Он гордо улыбнулся ей.

В тот день, выступая с речью, доктор Брайан Ланг, заместитель ректора университета, сделал знаменательное предсказание: «Вы останетесь друзьями на всю жизнь. Я говорю это выпускникам каждый год — и повторю вновь: вполне возможно, что вы уже познакомились со своим будущим мужем или своей будущей женой. Свое неофициальное название „Главный университет знакомств в Великобритании“ Сент-Эндрюсский университет получил не на пустом месте, так что плодитесь и размножайтесь; в этом мы полагаемся на вас».

Сейчас, после того как в ноябре 2010 года Уильям и Кейт объявили о своей помолвке, эта речь кажется обращенной к ним. Интересно, могло ли им прийти тогда в голову, что все так обернется?

ГЛАВА 3 ИЗ ДРУГОГО КЛАССА

Он — принц королевских кровей, с древней родословной и титулом, которым завидуют многие; его называют самым завидным женихом во всем мире. Она — красавица из английского среднего класса, и в ее родословной нет ничего особо выдающегося; мировой знаменитостью она стала по необъяснимой прихоти судьбы. Вместе они стали знаковыми фигурами для своего поколения, которых узнают, где бы они ни появились. В свете всего вышесказанного бракосочетание принца Уильяма Артура Филиппа Луиса Уэльского и Кэтрин Элизабет Миддлтон имеет невероятно важное значение для современной истории британской монархии.

Этот союз закладывает новую традицию, ведь прямой наследник трона выбрал себе невесту вне своего социального круга и класса. Это брак по любви, отличающийся от брачных союзов прежних английских правителей, которые, как правило, заключались по соображениям династического или дипломатического характера. В отличие от погибшей матери Уильяма, Кейт даже не аристократка, а ведь принцессу Диану, тем не менее, тоже считали посторонней для королевской фамилии. Прибыв на церемонию в собор Святого Павла, она именовалась леди Диана Спенсер.

Своим выбором невесты Уильям дал понять, что он весьма самостоятелен и, взойдя на трон, будет руководствоваться своими собственными соображениями. Он будет править по-своему, не желая быть просто «украшением», подобно некоторым своим предшественникам; он постарается принимать более активное участие в социальной жизни. Он не боится запачкаться, занимаясь практическими делами. Впрочем, как и Кейт. Близкие к ним люди утверждают, что эта пара более, чем какая-либо другая, способна вдохнуть новую жизнь в обветшавшие государственные институты и охладить пыл обретающих все большую поддержку республиканцев, требующих полной отмены монархии и утверждения в качестве главы государства выборного лица.

Уильям и Кейт — представители своего поколения, хотя и оказавшиеся в привилегированном положении. Только время покажет, насколько Уильяму удастся следовать своим намерениям, высказанным в двадцать семь лет, особенно по мере того, как его все больше и больше будет затягивать формальная сторона придворной жизни. Многие верят в то, что Уильям и Кейт действительно обладают способностями, умом и желанием преобразить монархию в духе двадцать первого века. Относительная молодость, красивая внешность и опыт, как надеются придворные круги, понравятся широкой публике, и из них получится прекрасный символ национального единства. Британцы, в конце концов, оплачивают королевские привилегии и ожидают того, что за деньги им предоставят равноценное качество. Конечно, критики всегда найдутся, но с таким правителем, как Уильям, и с такой супругой, как Кейт, этот древний и наследственный институт, возможно, докажет, что его пока рано списывать в анналы истории британского общества — общества, в котором социальная мобильность давно стала не пустым звуком.

Уильям, как и его мать, принцесса Диана, отличается добродушием и природным очарованием, что поможет ему привлечь на свою сторону новое, более требовательное поколение. В каком-то смысле его можно даже назвать народным принцем. С этой точки зрения его выбор невесты играет ключевую роль. Если бы его невестой оказалась европейская принцесса или аристократка, народ бы неизбежно смотрел на них и на их детей как на нечто чужое для себя. Но Кейт — истинная представительница своего поколения, с вполне обычной семейной историей, лишенная аристократической чопорности. Она сумеет убедить народ, что современная монархия имеет право на существование и что она не только может похвастаться великим прошлым, но и будущее ей уготовано славное.

Вот почему этот брак настолько значим для британской правящей династии. Вместе эти молодые люди станут мировыми знаменитостями, а может, и даже самой знаменитой парой в ближайшем будущем. Их выход на официальную сцену знаменует собой новое отношение к королевскому семейству Великобритании. Когда Уильям действительно взойдет на престол, Кейт будет королевой-консортом, первой после королевы-матери Елизаветы, поскольку Камилла, если верить дворцовым политологам, должна смириться с менее высоким титулом принцессы-консорта или даже сохранит титул принцессы Уэльской. Союз Уильяма и Кейт — это, пожалуй, первый случай после поцелуя Чарльза и Дианы на балконе Букингемского дворца в день их бракосочетания в 1981 году, когда британская монархия оказывается главной темой в мировых новостях по совершенно оправданному поводу.

Прежде только раз в истории Великобритании ее правитель брал в жены представительницу более низкого класса, и то при совершенно иных обстоятельствах. Это произошло во времена национального религиозного раскола, когда отношения между протестантами и католиками в лучшем случае можно было назвать весьма напряженными. В 1659 году, когда Англию раздирала гражданская война и во главе государства стоял Оливер Кромвель, герцог Йоркский, будущий король Яков II, тайно обвенчался по англиканскому обычаю в голландском городе Бреда с Анной Хайд, дочерью лорда-канцлера Эдуарда Хайда. На этом настоял его брат, будущий король Карл II, полагая, что она окажет положительное влияние на слабовольного и капризного Якова. В дальнейшем Анна сыграла значительную роль в истории, став матерью двоих королев.

В относительно недавнем прошлом, уже в двадцатом веке, в 1921 году, с принцем Йоркским Альбертом, будущим королем Георгом VI, сочеталась браком шотландская аристократка леди Элизабет Боуз-Лайон, будущая королева-мать, которая с формальной точки зрения была тоже гораздо ниже по происхождению и не принадлежала к семейству королевских кровей. Однако в то время наследником Георга V считался старший брат ее мужа, принц Уэльский, а позднее герцог Виндзорский.

Следовательно, любовный союз Уильяма и Кейт весьма значим. Это брак представителя правящей династии, в котором очень удачно переплелись истинная любовь и государственные обязательства. Как и большинство современных браков, он начался со случайной встречи, и это многое говорит о том, насколько сильно монархия изменилась за последнее время. Похоже, что этот «неуклюжий» социальный институт действительно готов к настоящим переменам.

Дни, когда королевские браки заключались по дипломатическим интересам, к счастью, уже прошли, как прошло и время, когда для принцев считалось приемлемым сожительствовать с любовницами. Последний король, носивший то же имя — взошедший на трон в 1830 году Вильгельм IV[3], — в течение двадцати лет сожительствовал с актрисой Дороти Джордан, родившей ему десять детей, которым дали фамилию Фицкларенс.

Мир изменился, даже мир королей. Брак Уильяма и Кейт — это по-настоящему современный союз, но самое любопытное заключается в том, что «моду» эту задала сама королева, бабушка Уильяма, которая в юном возрасте с первого взгляда влюбилась в эффектного Филиппа Маунтбаттена (его подлинная немецкая фамилия была Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Глюксбург). Примерно с этого момента принцесса Елизавета и вознамерилась стать его женой. Конечно, им во многом помог тот факт, что он был прапраправнуком королевы Виктории и племянником влиятельного лорда Луи Маунтбаттена.

Однако Уильям и Кейт происходят из совершенно разного окружения. Предки Кейт были представителями рабочего и среднего классов, что немыслимо для члена королевской фамилии. Прапрапрадедушка Уильяма Георг V, пожалуй, даже и не поверил бы, что такое возможно. Согласился ли он на брак своего прапраправнука с простолюдинкой? Сомневаюсь.

Если бы Уильям и Кейт принадлежали к предыдущему поколению и если бы она была хотя бы аристократкой, то их долгий роман также был бы невозможен. Они бы заключили брачный союз уже много лет назад. Современная же эпоха позволила им наслаждаться относительной свободой, прежде чем брать на себя серьезные обязательства.

В контексте красочной и пышной истории британской правящей семьи случай Кейт поистине неординарен. Она обречена на то, чтобы стать одной из самых известных женщин планеты, особенно если ее супруг взойдет на трон под именем короля Вильгельма V (если он, конечно, захочет сохранить за собой это имя). Кейт к тому же обладает природной грацией и удивительной способностью держаться на публике, особенно под пристальным взглядом журналистов, что немаловажно в нашем довольно суровом мире.

Как только стало ясно, что отношения принца с Кейт носят постоянный характер и собираются перерасти в нечто большее, составители королевских генеалогий принялись более пристально исследовать ее родословную, прослеживая ее корни все дальше в глубь веков и надеясь все-таки откопать ее связи с королевской линией Уильяма. Сделанные ими находки довольно любопытны. Когда в 1819 году в Кенсингтонском дворце родилась блистательная королева Виктория (прапрапрапрапрабабка Уильяма), молодой человек по имени Джеймс Харрисон впервые спустился в угольную шахту графства Дарем на севере Англии. В последующие сто двадцать лет Харрисон и его потомки усердно трудились на благо нации, ежедневно подвергая свою жизнь большой опасности. Жизнь в рабочей среде ценилась невысоко, да и вряд ли шахтерам было чем дорожить, в отличие от приближенных к блистательному королевскому двору того времени. Но все же родные Харрисона оказались не из слабого десятка, и их род не прервался. Два века спустя потомок Харрисона, Кейт, становится невестой будущего короля.

Есть в родословной Кейт связи и с литературным миром. Она дальняя родственница детской писательницы Беатрисы Поттер, скончавшейся в 1943 году, а заодно имеет связи с Артуром Рэнсомом, автором книги «Ласточки и амазонки». Сестра Рэнсома Джойс была замужем за Хьюго Лаптоном, двоюродным братом прапрабабушки Кейт, Олив.

Несмотря на свою образованность и врожденное изящество, что немаловажно для невесты принца, Кейт привносит в британскую королевскую семью качества, необходимые для того, чтобы именоваться истинной принцессой из народа. История ее семьи — это история успешного подъема из безвестности и бедности к самым высоким ступеням власти.

Уильяма после рождения крестил архиепископ Кентерберийский Роберт Ранси, вырос он во дворце, образование получил в престижных школах и в Итонском колледже. Детство Кейт было совсем иным. По рождению она обычная представительница среднего класса, получившая образование в частной школе. Но если копнуть глубже, то можно найти, как и в родословной любого семейства, пару скелетов в шкафу. Конечно, Кейт не несет ответственности за ошибки предков, ведь родственников, в отличие от друзей, не выбирают. Один из ее предков сидел в тюрьме. Другой, более близкий ее родственник, легкомысленный миллионер, дядя Гари Голдсмит (брат матери), в возрасте сорока девяти лет дал очень скандальное интервью, в котором отчаянно хвастал своими «королевскими связями».

Будет справедливо сказать, что ничто в происхождении и в семейной истории Кейт не предвещало такого неожиданного поворота в ее судьбе. Прапрапрапрадедушка принца Уильяма был известным монархом Эдуардом VII, падким на женские прелести. Будучи принцем Уэльса, предок Уильяма приводил в негодование королеву Викторию своим экстравагантным образом жизни закоренелого гедониста. В 1891 году он произвел настоящий скандал, официально выступив в защиту своего приятеля Уильяма Гордона-Камминга, которого поймали за жульничеством в баккару — любимую, хотя и запрещенную, азартную игру самого принца. Десятилетием ранее предок Кейт, еще один Эдвард — Эдвард Томас Глассбороу, согласно переписи 1881 года, — не имея столь высокого покровителя, отправился за решетку лондонской тюрьмы Холлоуэй.

Тюремные записи той эпохи не сохранились, поэтому не представляется возможным узнать, что же такого противозаконного совершил отец семерых детей, работавший посыльным в страховой компании. В те дни в Холлоуэй отправляли заключенных обоих полов, осужденных в судах Олд-Бейли или Гилдхолл-Джастис. Перепись 1881 года говорит только о том, что Глассбороу, проживавший в районе Хэкни на востоке Лондона, был одним из 436 заключенных тюрьмы. Неясно и то, когда его выпустили из-под стражи, но 1 июня 1886 года женился его третий сын Фредерик, прапрапрадедушка Кейт. С тех пор Эдуард именовал себя «джентльменом с самостоятельным доходом», что довольно необычно для бывшего осужденного. Причиной его смерти указан апоплексический удар, вызванный хроническим ревматизмом.

Старший сын Фредерика, также названный Фредериком, был призван в армию накануне Первой мировой войны и, как тысячи его сверстников, отправлен в Бельгию воевать с «гуннами». После войны он вернулся в Лондон, где работал клерком в Вестминстерском банке; там же он познакомился с молодой женщиной по имени Констанс Робинсон и женился на ней. По служебным делам ему приходилось много ездить по Европе, и в поездки он часто брал свою жену. Бабушка Кейт, Валери, и ее сестра-близнец Мэри родились в Марселе. В 1942 году, в разгар Второй мировой войны, семья вернулась в Великобританию, где Фредерика перевели в отделение Вестминстерского банка в Лидсе. Со временем Валери вышла замуж за Питера Миддлтона, сына богатого адвоката из Йорка. Во время Второй мировой войны Питер служил пилотом Королевских ВВС, а после демобилизации продолжил работать пилотом коммерческих авиалиний. По окончании своей карьеры Питер стал летным инструктором в учебном центре подготовки к полетам.

Отец Кейт, Майкл Фрэнсис Миддлтон, родился 23 июня 1949 года в родильном доме Чапел-Аллертон на севере Лидса. К тому времени Питер со своей женой (урожденной Валери Глассбороу) проживали в пригороде Лидса в Западном Йоркшире. Их дом назывался «Королевский переулок», что довольно символично. Находился этот дом неподалеку от трех гольф-клубов: Хедингли, Муртаун и Сэнд-Мур, — рядом с водохранилищем Эккап. Там Майкл рос вместе со своим старшим братом Ричардом, родившимся двумя годами ранее. Став взрослым, Майкл взял в жены красивую бортпроводницу, Кэрол Голдсмит, мать Кейт.

Родственные связи Кейт со стороны матери также достаточно интересны. В отличие от Майкла, Кэрол Миддлтон была явно рабочего происхождения: отец ее, Рональд Голдсмит, был водителем грузовика, а мать, Дороти (урожденная Харрисон), была домохозяйкой. Появилась на свет Кэрол 31 января 1955 года, в родильном доме Перивейл. К тому времени со Дня победы прошло десять лет, а молодая королева Елизавета II царствовала и вовсе только три года; страна еще только отходила от потрясений военного времени. Правда, положение выходцев из рабочей среды немного улучшилось по сравнению с довоенным периодом, и среди них было много людей, с надеждой смотревших в будущее и уверенных в том, что они многого добьются своими силами. Британская империя больше не правила морями, потеряв владения по всему миру. Молодежь увлекалась необычной американской музыкой под названием «рок-н-ролл»; в воздухе повеяло ветром перемен.

В июле 1957 года, когда Кэрол Миддлтон было только два года, премьер-министр Гарольд Макмиллан отразил чаяния народа в своей оптимистической речи, произнеся фразу: «Наш народ никогда еще не жил настолько хорошо». Конечно, как всякий общественный деятель, Макмиллан рисовал положение в чересчур розовых тонах, поскольку в то время широко практиковалось урезание заработной платы и серьезную проблему для страны представляла инфляция. Семья Кэрол проживала в скромном доме под номером 73а по улице Дадли-роуд в Саутхолле. Рон, как называли его домочадцы и друзья, всячески старался улучшить положение своей семьи и даже собирался стать подрядчиком-строителем. Конечно, дедушка и бабушка Кейт по материнской линии даже и мечтать не смели о том, что их внучка станет подругой принца Уэльского и, возможно, даже королевой-консортом. Но они точно знали, что их дочь воспитает Кейт как настоящую леди.

ГЛАВА 4 ИГРУШЕЧНАЯ ПРИНЦЕССА

Привлекательная и целеустремленная девушка, Кэрол Голдсмит с детства страстно желала повидать мир. Дочь Рона и Дороти Голдсмит родилась на свет 31 января 1955 года в Илинге и была записана как Кэрол Элизабет Голдсмит. В школе она отличалась общительностью и дружелюбием, а по окончании школы решила стать бортпроводницей. Она нисколько не сомневалась в том, что ей, такой красивой и обаятельной, удастся получить заветную работу. Вскоре пришло письмо, подтверждавшее, что ее приняли на обучение. Это было время необычайного развития авиационной индустрии, и то, что когда-то было уделом богачей и знаменитостей, стало доступным самым широким кругам. В «Бритиш Эруэйз» Кэрол познакомилась с мужчиной, который навсегда изменил ее жизнь. В 1970-х она стала встречаться с красавцем Майклом Миддлтоном, а в 1980 году они оформили свои отношения в Чилтерне, графство Бакингемшир. Работа в «Бритиш Эруэйз» тогда считалась весьма престижной, ведь она давала шанс познакомиться с различными бизнесменами и влиятельными людьми. Великобритания тогда готовилась вступить в новую эпоху, эпоху Маргарет Тэтчер, предлагавшую широкому кругу целеустремленных и честолюбивых людей возможность значительно улучшить свое материальное и социальное положение. Майкл, выходец из среднего класса, тогда работал авиадиспетчером и сразу же привлек внимание Кэрол; он же стал ее первой и настоящей любовью. Мать Кэрол, Дороти, пришла в восторг от выбора дочери. Для нее это была идеальная пара.

Майкл последовал по стопам своего отца Питера, инструктора-пилота в «Бритиш Юропиэн Эрлайнз», но во время обучения немного сменил направление и вместо пилота прошел подготовку диспетчера. Ко времени знакомства с Кэрол он был ответственным за координацию прибывающих и убывающих рейсов, и его должность в системе «Бритиш Эруэйз» по рангу была сравнима с капитанской. Они встречались несколько лет, после чего переехали в современную квартиру в Арборфилд-Клоуз в Слау, в нескольких милях от авиабазы. Для семьи это было не вполне подходящее место, поэтому они начали задумываться о приобретении загородного дома. Свой выбор они остановили на деревне Брэдфилд-Саутенд. Спустя восемь месяцев после переезда, 21 июня 1980 года, они сочетались браком в идиллической приходской церкви Святого Иакова в деревне Дорни у реки Темзы. Кэрол получила все, о чем могла только мечтать. Ее мать Дороти, которой на тот момент исполнилось 44 года, с радостью взирала на сорокадевятилетнего Рона, гордо ведущего по проходу свою дочь. Отец Майкла, пятидесятидевятилетний Питер, выполнявший роль свидетеля, и Валерия, которой тогда тоже исполнилось пятьдесят девять лет, стояли по другую сторону прохода. За бракосочетанием последовал праздничный ужин в сельском доме.

Два года спустя, 9 января 1982 года, у них родился старший ребенок из троих — Кэтрин. На свет она появилась в Беркширском Королевском госпитале в Рединге, за пять месяцев до рождения принца Уильяма (он родился в госпитале Святой Марии в районе Паддингтон 21 июня 1982 года). Тем, кто пришел навестить мать, особенно запомнились густые темные волосы малышки. Крещение ее состоялось в местной церкви Святого Андрея — в здании XIV века из кремня и известняка, построенном на берегу реки Пэнг. Для родственников это был очередной повод повидаться друг с другом. Младшая сестра Филиппа, известная как Пиппа, родилась через двадцать месяцев, 6 сентября 1983 года, в том же госпитале, и была крещена в мае в той же церкви. Две маленькие девочки помогли Кэрол познакомиться с другими молодыми матерями, и они принимали участие в собраниях, проводимых каждый вторник в местной церкви Святого Петра.

Ранние годы Кейт разительно отличались от ранних лет ее будущего мужа. Сестрам прививали семейные ценности и надежды на лучшее будущее. Маленькие Кэтрин и Пиппа посещали детский сад Святого Петра. Конечно, это было еще до того, как их мать Кэрол решила поменять карьеру и основать свою компанию «Праздничные мелочи»[4]. Первоначально свое время она посвящала детям, и вся семья зависела от зарплаты диспетчера Майкла. Впрочем, Кэрол уже тогда демонстрировала способности к бизнесу, изготавливая и продавая другим матерям бумажные пакеты для праздников.

В 1986 году, когда Кейт было четыре года, она стала посещать подготовительный класс местной англиканской Брэдфилдской начальной школы, располагавшейся неподалеку от их дома. Через два года к ней присоединилась и Пиппа. Обе они показывали неплохое прилежание. При этом общительной Кейт нравилось играть с другими детьми на улице и заниматься спортом, особенно английской лаптой и легкой атлетикой.

Через три месяца после того, как Кейт исполнилось пять лет, 15 апреля 1987 года, в ее семье появился брат, Джеймс Уильям. Он тоже родился в Королевском Беркширском госпитале. Позже он присоединился к забавам сестер, и трое детей наслаждались простыми радостями жизни под заботливым присмотром родителей. Джеймс Уильям позже признавался в интервью модному журналу «Татлер»: «У меня остались самые приятные детские воспоминания о пирогах матери и о том, как я всегда хотел принимать участие в их приготовлении, особенно если мне разрешали вылизывать чашку, а я разливал сладкую начинку по всей кухне».

Примерно в это время у Кэрол зародился план начать свой бизнес. Она пришла к мысли, что детские праздники — это неплохой способ заработать. Ей хотелось, чтобы другие матери почаще устраивали волшебные вечеринки у себя дома, ну и получить от этого некоторый доход тоже было неплохо. В четырех милях от дома, в Йаттендоне, она сняла помещение для склада. Дочери тоже помогали по мере сил, работая моделями для футболок и других товаров. Сначала денег хватало только на оплату аренды, но потом финансовый приток увеличился. Родители решили дать своим детям самое лучшее частное образование, но для начала нужно было обеспечить стабильный доход.

Возможно, Кэрол придавало сил ее рабочее происхождение или твердая уверенность в том, что в наше время возможно все. Бизнес начал процветать, и родители Кейт стали откладывать деньги на школу. Они решили отправить детей в частную подготовительную школу Святого Андрея в Пэнгбурне, в нескольких милях от Брэдфилд-Саутенда. По сегодняшним меркам образование там обходилось более чем в 10 000 фунтов стерлингов в год.

Кейт, которую так называли все друзья и члены семьи, любила облачаться в яркие наряды и надевать маленькие игрушечные короны, играя в принцессу. Ее учили ценить деньги и вещи; упаковывая наряды для отсылки в другие семьи, мать часто повторяла, что нужно быть бережливой.

Кейт и Пиппа вступили в первую группу скаутов школы Святого Андрея, насчитывавшую двадцать четыре человека, и стали «брауни» (младшая ступень для девочек). Кейт нравилось принимать участие в любительских спектаклях и в соревнованиях по ораторскому мастерству. Она уже тогда отличалась хорошими манерами и удивительным чувством такта. Во всем, за что она бралась, она, как правило, достигала неплохих результатов. В 1992 году, в возрасте всего десяти лет, она выиграла конкурс на главную роль Элизы Дулиттл в постановке «Моей прекрасной леди»; она также принимала участие в школьной постановке «Щелкунчика» и мюзикла под названием «Крысы».

Несмотря на некоторый сценический успех, в то время, как вспоминают ее одноклассники, Кейт отличалась некоторой неуклюжестью и застенчивостью. Более высокая и худая по сравнению со своими сверстниками, девочка иногда оставалась ночевать в школе Святого Андрея, поскольку в то время школа практиковала систему частичного пансиона. Дома ее мать старалась развивать бизнес, посвящая все больше времени своей фирме по отсылке товаров почтой. Из Кэрол вышел неплохой предприниматель — она сразу же увидела большие возможности, которые предлагал Интернет, создала свой веб-сайт и стала вести дела на новой основе. Предчувствие ее не обмануло. Сегодня на ее сайте, созданном при участии Кейт, красуется надпись: «Ведущая британская онлайн-компания по обслуживанию вечеринок».

К 1995 году бизнес уже процветал. На счету компании скопилось достаточно средств, чтобы приобрести новые служебные помещения — расположенные в миле от дома фермерские здания в Эшампстед-Коммон, графство Беркшир. В том же году семья продала свой дом и переехала на окраину Чапел-Роуд в приходе Баклбери. Там возникло нечто вроде местной улицы миллионеров, на которой проживали владельцы футбольных клубов, телезвезды и рок-певцы.

Есть нечто символическое в том, что родители Кейт заработали себе состояние, упаковывая и продавая товары, «исполняющие детские мечты». Это позволило им приобрести неплохой дом с пятью спальнями, окруженный высокими дубами и выходящий задним двором на частное поместье Баклбери-Истейт. Дом «Оук-Эйкр» — внушительное здание с покрытыми плиткой стенами, на которых щедро раскинулись глициния и плющ. Возможно, это и не тот дом, который бы удостоили своим посещением члены королевской семьи былых времен, но времена определенно изменились. Сельская жизнь среди узких извилистых переулков между Редингом и Ньюберри казалось юной Кейт настоящей идиллией.

Уютные дома здесь окружены безупречно подстриженными кустами, а в местном почтовом отделении подают чай со сливками. С учетом современных реалий и неумолимого хода времени это наибольшее приближение к идеальной провинциальной Англии П. Г. Вудхауза[5]. Семейство Миддлтон принимало активное участие в местной жизни, и его членов часто можно было встретить на праздниках с овечьими бегами, нехитрыми конкурсами и фокусниками. Для Кейт эта деревня была островком покоя, где проходили ранние годы ее жизни.

Маленькая девочка с густыми темными волосами постепенно превратилась в прекрасную девушку. Упаковывая для отправки по почте яркие вещи, «исполняющие мечты» других детей, она научилась полагаться на собственные силы и не задерживаться в мире грез. Кейт стала настоящей, а не выдуманной принцессой, познакомившись с принцем Уильямом, разделив не только его кров, но и его мечты, его устремления и ожидания. Она помогала ему справиться с приступами юношеской депрессии и дала надежду на постоянство и прочность чувств, что, благодаря своему воспитанию, считала само собой разумеющимся. Кейт дала Уильяму то, что так отчаянно старалась дать ему покойная мать, Диана, сама недополучившая любви и постоянства за свою недолгую жизнь.

Вместе с тем в генах Кейт — и в генах их возможных детей — заложено упорство и настойчивость нескольких поколений шахтеров, сумевших преодолеть бедность, голод и эпидемии холеры. В июле 2006 года, после упорной борьбы с раком, скончалась бабушка Кейт, Дороти, — последнее связующее звено с северными корнями. Ей был семьдесят один год, и она была напоминанием о той Англии XVIII века, в которой предки Кейт работали в шахтах. Последние годы она провела вместе с Роном, в тихой и спокойной беркширской деревне Пэнгборн, разительно отличающейся от того, что ожидало рабочих в хеттонском подземном аду. Пожалуй, именно она больше всего восхищалась контрастом между убогими лачугами прошлого и золотыми дворцами, жить в которых судьба уготовила ее внучке.

Пусть Кейт и не обладает родословной, связями или богатством, которые в прошлом были необходимы для невесты будущего короля, но среди многих других ее качеств есть одно, представляющее наибольшую ценность для самого принца Уильяма: то, что он искренне любит ее.

Пятнадцать лет и 100 миль отделяли Уильяма от единственного человека на свете, способного подарить ему ощущение нормального человеческого счастья, о котором он так мечтал. Пока маленькие Уильям и Гарри играли в лабиринте покоев Кенсингтонского дворца под бдительным оком няньки и переодетых полицейских, маленькая девочка играла у себя дома со своими родителями.

Глава 5 ШКОЛЬНЫЕ ДНИ

После гибели принцессы Дианы в 1997 году принц Уильям превратился в предмет воздыханий многих девушек по всему миру. Они рвали свои плакаты с Ди Каприо и вешали на их место фотографии красивого, молодого и окруженного ореолом трагичности принца. Не миновало это увлечение и впечатлительную Кейт Миддлтон. В тридцати милях от Итонского колледжа, в комнате общежития школы Мальборо, которую Кейт делила с двумя соседками, висел плакат с изображением принца Уильяма. Смешливую и интересующуюся хоккеем девушку не слишком привлекали нескладные подростки-одноклассники. Позже, в интервью во время помолвки, Кейт утверждала, что на самом деле у нее в комнате висел плакат с моделью Леви, а не с Уильямом. Но одна из соседок, Джесси Хэй, сообщила мне, что это действительно был принц Уильям: «Мы тогда все обожали принца Уильяма. Он был великолепен. Честно признаюсь, инициатива принадлежала не только Кейт, но на стене он висел».

Кейт поступила в школу Мальборо в возрасте четырнадцати лет, переведясь из Даун-Хауса, частной школы-пансиона в нескольких милях от Беркшира. К тому времени половина учебного года уже прошла, так что ей пришлось заново привыкать к хорошо знавшим друг друга одноклассникам. Это была ее четвертая школа за десятилетие. Она вышла из машины родителей в новенькой форме — изящный синий пиджак и юбка-шотландка, — с нетерпением ожидая знакомства с новыми друзьями. В прежней школе дела у нее шли не очень хорошо, что можно было заметить по бледноватому цвету лица и довольно худенькой фигуре. Говорили даже, что там ее обижали хулиганы, и это отнюдь не способствовало укреплению ее уверенности в себе. Кэрол понимала, что нужно что-то делать, и, проштудировав все глянцевые брошюры, выбрала колледж Мальборо. Пусть обучение в нем и не из дешевых, но деньги, как считала Кэрол, будут потрачены не зря.

Основанный в 1843 году и расположенный в одном из самых чудесных английских торговых городов, Колледж Мальборо — независимое учебное заведение для подростков обоего пола в возрасте тринадцати — восемнадцати лет. В нем получали образование отпрыски самых известных и древних аристократических семейств, в том числе из королевского рода. Здесь учились лорд Джанврин, бывший личный секретарь королевы; сэр Энтони Блант, историк искусств и агент советской разведки; поэт-лауреат сэр Джон Бетджеман и биограф королевы, профессор Бен Пимлотт. К выпускникам колледжа принадлежат двоюродная сестра принца Уильяма Ее королевское Высочество принцесса Евгения Йоркская, а также сэр Алан Ласселл, личный секретарь королевы и ее отца Георга VI. Стоит упомянуть также актеров Джеймса Мейсона и Джеймса Робертсона Джастиса, наряду с государственным деятелем Рэбом Батлером. Конечно же будущая королева заняла более чем достойное место в списке выпускников.

Девиз колледжа — Deus Dat Incrementum, что означает «Бог возрастил», заимствован из Первого послания к коринфянам. Колледж позиционируется как лучшее образовательное учреждение для тех родителей, кто желает дать своим детям отличное современное образование в условиях совместного обучения. В нем всячески поощряется развитие творческих способностей учеников, разнообразие их интересов, большой упор делается на общение, благодаря которому, как утверждается, знания превращаются в мудрость. Для Кейт конечно же это определенно были перемены к лучшему. Поначалу она немного скучала по дому и после ужина в Норвуд-Холл держалась особняком. Занималась она прилежно, что, впрочем, не очень способствовало общению с другими. Ей недоставало уверенности в себе, и, по всей видимости, она слишком волновалась по поводу своих успехов.

Но вскоре она научилась и отдыхать. Она завела друзей, которые прозвали ее Миддлбам; играла в хоккей за школьную команду, делала успехи в теннисе, показывала неплохие результаты в беге по пересеченной местности, на досуге играла в нетболл.

Джессика Хэй, ее лучшая подруга того времени, с которой они делили комнату в общежитии, вспоминает, что Кейти была девушкой с «очень высокими моральными принципами». И в этом мнении она не одинока. Джемма Уильямсон, с которой Джессика и Кейт образовали нечто вроде дружеского трио, также вспоминает, что Кейт была довольно сдержанной и скромной в истинном смысле этого слова. К концу обучения она стала более общительной и привлекательной, как внутренне, так и внешне, но, когда она впервые подошла к воротам заведения, обучение в котором стоило 21 000 фунтов стерлингов в год, застенчивая девочка мало походила на будущую красавицу, которой ей предстояло стать.

Как вспоминает Джемма: «Кэтрин появилась неожиданно, посреди учебного года. Наверное, в прежней школе [Сент-Эндрю в Пэнгборне] ее задирали, и выглядела она слишком худой и бледной. Уверенности в себе у нее было мало». Уверенности у нее не прибавлялось и оттого, что старшие мальчики, со свойственной подростковому возрасту некоторой жестокостью, оценивали в столовой вновь прибывших девочек, показывая бумажные салфетки с написанными на них цифрами рейтинга. Кейт поначалу получала одни лишь «единицы» и «двойки». Но в следующее лето ее рейтинг неожиданно вырос. Через год ее фигура обрела более привлекательные формы; она оставалась гибкой и подвижной, на щеках ее появился румянец. Как вспоминают подруги, она «полностью преобразилась».

«Все парни в школе с ума по ней сходили», — вспоминает Джемма, и с нею соглашается Джессика. Но Кейт, привыкшая к порядкам в прежней школе Элмхорста для девочек, не обращала никакого внимания на возросший интерес к своей персоне. Иногда она позволяла себе невинные поцелуи или прикосновения, но те, кто хорошо знал ее, говорят, что она будто хранила себя для кого-то особенного. Как и в любой школе для детей богатых, но вечно занятых родителей, ученики в Мальборо часто прибегали к свойственным подросткам шалостям, иногда довольно опасным. В общежитие тайком приносили алкоголь и сигареты; девочек «зажимали» в коридорах; романы перерастали в приключения сексуального характера. Но Кейт ни в чем таком не участвовала. Как говорит ее школьная подруга Джессика: «В школе у нее не было серьезного бойфренда. Она была красивой и нравилась многим мальчикам, но это как бы проходило мимо нее. Она не употребляла спиртное и не курила; вместо этого она занималась спортом и была ориентирована на семейные ценности».

«Одно из самых хороших качеств Кейт заключалось в том, что у нее всегда было свое мнение, — продолжает Джессика. — Она не поддавалась на уговоры других и не спешила делать то, что делали остальные. Она и сейчас не слишком много пьет и, определенно, не курит. Она скорее отправится на прогулку по сельской местности, чем в ночной клуб. Мы иногда начинали обсуждать между собой мальчиков и говорить, кто из них нам нравится, но Кейт всегда говорила: „Мне никто не нравится. Все они слишком грубые“. Порой она даже шутила: „Никто из них не походит на Уильяма“, — и шутка эта оказалась пророческой. Мы всегда говорили, что она когда-нибудь с ним познакомится и они будут жить вместе».

Кейт, возможно, и обсуждала с другими девочками достоинства мальчиков, но ее отношение к сексуальной жизни всегда оставалось достаточно старомодным, особенно для школы, в которой, по выражению Джеммы, «половина учеников уже занималась сексом».

Правда, в своих мечтах о принце Уильяме Кейт была не одинока. Таких, как она, было десятки тысяч по всей стране. Уильям вырос в очень привлекательного молодого человека, и недостатка в поклонницах у него не было. Тем не менее эта девочка-подросток была уверена в том, что судьба на ее стороне. Когда их фотографии появились в одном и том же иллюстрированном бюллетене Мальборо, в спортивном разделе — она играет в хоккей, он в поло, — она поверила в то, что их пути действительно могут пересечься. Один из ее знакомых по школе говорит: «Она называла эту фотографию своим талисманом, потому что и вправду верила в неизбежность судьбы. Некоторые девочки называли это пустой фантазией, но что теперь осталось от их предсказаний? Она добилась своего, так что, наверно, в этом и вправду что-то было».

Примерно в то же время Кейт пережила подростковое увлечение, и объектом ее внимания стал довольно самоуверенный и весьма предприимчивый Виллем Маркс. Ходили даже слухи, что это было не просто увлечение. Они остались друзьями, и злые языки не устают напоминать, что несколько лет спустя Виллем сопровождал Кейт в ночной клуб в отсутствие ее друга из королевской семьи.

Злые языки говорят и о том, что Кэрол специально отправила свою дочь в такой университет, где она могла познакомиться и «подцепить на крючок» будущего короля. Обвинения эти совершенно беспочвенны, но тем не менее они выдвигаются до сих пор. Как многие ученики из богатых семей, Кейт устроила себе то, что в Великобритании называется «промежуточным годом» между окончанием среднего учебного заведения и поступлением в университет. Три месяца она провела во Флоренции, изучая итальянский язык в Британском институте. Ее знакомые по тому периоду вспоминают, что, когда во время отдыха многие переходили все границы, она позволяла себе только одну порцию спиртного за весь вечер.

Уильям тоже решил устроить себе «промежуточный год». Когда в августе 2000 года он узнал о своих отличных выпускных оценках, он уже находился в джунглях Белиза и готовился пройти курс подготовки в Уэльской гвардии по выживанию перед посещением Чили. Свой «промежуточный год» — или по меньшей мере большую часть его — он провел в Южной Америке, работая добровольцем в благотворительной организации «Роли интернэшнл»[6], так что его путешествие в джунгли было отчасти приключением, а отчасти необходимостью. Кейт тоже отправилась в путешествие, хотя и не настолько экзотическое. Оно было связано прежде всего с ее интересом к истории искусств, ведь именно этот предмет ей вскоре предстояло изучать в Сент-Эндрюсском университете. Она планировала три месяца провести во Флоренции, столице Ренессанса, неспешно изучая культуру этого выдающегося периода в подлинной обстановке того времени. В коридорах галереи Уффици и на мощеных улицах старого города она вживую познакомилась с тем, что ранее видела только на страницах учебников. С помощью Британского института она подыскала себе курс итальянского, нашла жилье и подобрала экскурсии по городу, подробно обсуждая свои планы с семьей и друзьями.

Когда Сент-Джеймсский дворец помпезно объявлял о «превосходных результатах» принца Уильяма (В по истории искусств, А по географии и скромная С по биологии), Кейт открывала пригласительное письмо, доставленное по ее домашнему адресу. Зная, что она уже принята в университет, Кейт отправилась во Флоренцию, а Уильям спустя месяц после того, как он отметил восемнадцатилетие, полетел в тропические леса Белиза. Он сменил свои обычные джинсы и футболку на военную форму с тяжелыми ботинками, мок в грязи вместе с солдатами, спал в подвешенном между деревьями гамаке и питался обычным рационом солдат британской армии.

Если Кейт слала домой фотографии, где она снята на фоне достопримечательностей или с новыми знакомыми, «открытки» Уильяма отличались большей экзотикой. В октябре, ноябре и декабре его фотографировали в ходе проведения различных публичных мероприятий. «Прирученные» журналисты из Ассоциации прессы показали, как он шутит с десятилетней Марселой Эрнандес-Риос, помогая преподавать английский в деревне Тортель. Обошли весь свет и фотографии Уильяма, несущего на своих широких плечах шестилетнего Алехандро Эредия из детского сада. Были и другие фотографии, на которых он чистил туалет, переносил бревна и вбивал колышки в сухую землю.

Жизнь Кейт была менее обременена тяготами. В это время она переживала юношеские отношения с некоим Гарри. Кроме того, она со столь же романтически настроенными друзьями пристрастилась посещать «Художественный бар» во Флоренции, славящийся своей богемной публикой и коктейлями. Неловкие юнцы и опытные ухажеры наперебой пытались разговорить очаровательную брюнетку с ошеломляющей улыбкой, но она оставалась все такой же недоступной. «Ей удавалось отказывать и при этом давать понять, что ничего плохого в этом нет», — утверждает один из ее поклонников. Другие, однако, были не столь щепетильными в вопросе чувств. По всей видимости, Гарри как-то задел ее своей бестактностью, и они расстались. Кейт, вероятно, переживала этот разрыв, как переживают молодые люди, впервые ощутившие горечь расставания.

Вечера она проводила в «Художественном баре» или в других подобных оживленных заведениях. В отличие от других студентов, которые не знали меры в своем веселье, Кейт всегда ограничивалась несколькими бокалами вина, что говорит о ее умении контролировать себя и высоких моральных принципах.

Некоторые ее знакомые даже экспериментировали с наркотиками, но Кейт никогда не принимала участия в таких развлечениях, хотя и не осуждала их, не читала нотаций и не высмеивала. Напротив, ей удавалось очаровать каждого, кто встречался на ее пути. Один ее знакомый того времени вспоминает: «Кейт нравилась итальянским барменам. А заодно бесплатная выпивка доставалась и всем ее подружкам. Они были очарованы ее красотой и английскими манерами». Но о большей близости им оставалось лишь мечтать. Своим итальянским ухажерам Кейт не давала ни малейшего намека на возможное развитие отношений. Возможно, она ожидала чего-то более основательного и душевного, чего не могли ей дать эти дежурные Ромео. Какова бы ни была причина такого поведения, но оно было характерным для Кейт в те дни, когда их встреча с Уильямом неминуемо приближалась, хотя они еще об этом и не догадывались.

Предполагалось, что Уильям последует примеру отца и поступит в кембриджский Тринити-колледж. Чарльз принял это решение по настоянию целого комитета советчиков, но Уильяму была предоставлена большая свобода. И он ухватился за нее обеими руками. Ему не хотелось следовать проторенными дорогами, и потому он отказался от Кембриджа с Оксфордом. Он порвал с традициями и поступил в Сент-Эндрюсский университет — древнее и достаточно респектабельное учебное заведение, но никогда ранее не бывшее местом, где образование получал будущий король.

Соблюдая внешние формальности, он, конечно, рассмотрел и другие варианты, но остановил свой выбор на небольшом прибрежном городе, в котором, как он надеялся, ему будет предоставлено больше самостоятельности, чем в любом южном университете. В то же время Кейт Миддлтон с нетерпением ожидала новостей о своем удачном поступлении. Так же как и Уильям, она твердо решила следовать по своему собственному пути, и путь этот привел ее к встрече с принцем, о котором она мечтала.

ГЛАВА 6 ИДОЛ ПОДРОСТКОВ

Никакого особого значения этой поездке не придавали. Это были обычные семейные выходные, проведенные на лыжном курорте. Со дня смерти матери принцев Уильяма и Гарри прошло всего семь месяцев, и им особенно нужно было побыть рядом с отцом. Сведения о том, что три принца собираются посетить горы Британской Колумбии в Канаде и провести там четыре дня, проникли в прессу еще до того, как они отправились в путь.

Никто, в том числе и ближайшие советники принца Чарльза, не говоря уже о беспрестанно осаждавших их журналистах (в том числе и меня), не знал, как публика будет воспринимать эту троицу в дальнейшем. Чарльзу еще предстояло выслушать множество обвинений и порицаний от тех, кто прямо или намеками заявлял о его причастности к гибели принцессы Дианы.

Тем временем само упоминание его несчастных сыновей всегда встречалось с большим энтузиазмом, и публика считала своим долгом выражать свою признательность и скорбеть вместе с ними. В месяцы, последующие за гибелью их матери, принцы Уильям и Гарри были освобождены от слишком пристального внимания общественности. Невозможно было забыть их выдержку в день похорон в Вестминстерском аббатстве 6 сентября 1997 года, а также во время публичного поминовения, когда они постоянно находились рядом с плачущими посетителями и видели, как к дому Дианы в западном Лондоне, у Кенсингтонского дворца, тысячи незнакомых людей несут цветы. Уильям особенно стойко воспринимал все неизбежные трудности. По сравнению со своим братом Гарри, которому не исполнилось и тринадцати лет и который казался слишком хрупким, Уильям выглядел взрослым и очень самостоятельным. Легко было забыть о том, что на момент смерти матери он, по существу, тоже был мальчишкой. Теперь, когда до его шестнадцатого дня рождения оставалось еще три месяца, его возраст выдавала только подростковая стеснительность, с какой он неумело держался и краснел перед объективами камер.

Когда 24 марта 1998 года принц Уэльский с детьми приземлился в аэропорту Ванкувера, он не ожидал пышной встречи и не собирался долго общаться с журналистами. Возможно, он планировал ограничиться лишь краткой речью и бросить вечно голодным хищникам от прессы небольшую подачку в виде пары интервью. В конце концов, это была семейная поездка на отдых. Но как только они ступили на канадскую землю, так сразу стало ясно — одними интервью здесь не отделаться. Они неожиданно столкнулись с феноменом, который получил название «Вилли-мания».

Толпы возбужденных девочек-подростков уже несколько часов толпились у входа в аэропорт в надежде хотя бы одним глазком посмотреть на своего кумира. Они едва не сломали возведенные полицейскими ограждения, толкаясь, крича и размахивая плакатами, на которых были написаны различные лозунги и слова поддержки юному принцу Уильяму, вплоть до самых откровенных признаний. Зрелище это было впечатляющее, способное обескуражить и гораздо более опытного публичного деятеля. Такая истерия раньше сопровождала разве что группу «Битлз» в период ее расцвета, когда возбужденные поклонницы падали в обморок и их приходилось выносить из разгоряченной толпы, не помнящей себя от возбуждения.

Такого я, как королевский журналист, еще не видел. Даже ажиотаж, сопровождавший поездки Дианы, не шел ни в какое сравнение с этим массовым проявлением подросткового обожания. Всего нас в группе сопровождения — фотографов, журналистов и телевизионщиков — было человек тридцать. Говоря по правде, событие застало нас врасплох, но такой ажиотаж для работы — это настоящая мечта. Мои давние коллеги Ричард Кей с Чарльзом Рэем и я вдохновенно подбирали цитаты, делали заметки и намечали планы репортажей для отсылки в свои газеты. Мы понимали, что присутствуем при рождении нового кумира королевской семьи. Диану он, конечно, не заменит, поскольку повод для таких же восторгов или таких же скандальных публикаций найти довольно трудно. Но это было нечто новое. После нескольких месяцев штиля на горизонте наконец-то наметилось что-то достойное внимания, отчего начинало сильнее биться сердце, и пропустить его было никак нельзя.

Рождение нового героя происходило не без осложнений. Пока по нашим журналистским венам растекался адреналин, было легко забыть, что Уильям — этот высокий, спортивный юноша — все еще остается подростком, тинейджером, на плечи которого возложен тяжкий груз ожиданий. Вся эта шумиха сильно действовала на него, и Уильям впал бы в крайнее замешательство, если бы не обладал целеустремленностью и не был готов продемонстрировать ее прессе и своим советникам.

Поначалу он изо всех сил пытался скрыть недоумение, с каким встречал неуемные проявления чрезвычайного интереса к своей персоне. Ему все это крайне не нравилось, как мы вскоре выяснили. Прибыв в Тихоокеанский космический центр, расположенный в центре города, он ожидал, что это будет частная беседа, но и там его ожидали тысяч пять вопящих поклонниц. Смерть матери придала Уильяму романтический ореол трагического героя в глазах многих легковозбудимых подростков. Сперва это приводило в недоумение как Гарри, так и самого Уильяма. Причем Гарри недоумевал прежде всего от того, что девчонки сходят с ума не от него. Уильям же просто приходил в ужас от такого поклонения.

«Посмотрите на него! У меня по всей стене расклеены плакаты с ним!» — кричала одна девушка. «Объявите национальный праздник, День Уильяма!» — восклицала другая. Бедный юноша не знал, в какую сторону ему отводить взгляд. Опустив глаза и с улыбкой, напоминающей улыбку его покойной матери, Уильям пытался сохранять невозмутимый вид. Уступив требованиям момента, он минут десять пожимал руки самым воодушевленным поклонницам, принимая от них разные подарки. За это время не раз извиняющаяся улыбка исчезала с его лица.

Один наблюдатель заметил, что молодой принц близок к тому, чтобы расплакаться. Я лично этого не замечал, хотя и находился неподалеку, но его напряжение ощущалось явно. Уильям хотел побыстрее зайти внутрь, и, когда ему с отцом это наконец-то удалось, напряжение это стало непереносимым. Он просто отказался идти дальше. Переубеждать его досталось озабоченному отцу, который со всей любезностью и дипломатичностью, на которые, как полагали некоторые, он был неспособен, уговорил раздраженного подростка не выходить из себя. Пока их новый агент по связям с общественностью Марк Болланд беспомощно крутился поблизости, у принца Чарльза с принцем Уильямом состоялся очень серьезный разговор. Позже задача по поиску компромиссов с разгоряченной прессой была возложена на Болланда. Но пыл девочек-подростков он охладить не мог. Он только повторял, что королевское семейство желает, чтобы освещение событий происходило «помягче, потише».

Вернувшись в Великобританию, Болланд обрел неожиданных сторонников в лице разнообразных комментаторов-пророков, вещавших из своих кабинетов в тысячах миль от места событий. Самопровозглашенные хранители спокойствия молодого принца старались сделать все возможное, чтобы понизить градус репортажей. Но чересчур возбужденный тон сообщений был не нашей виной — все это происходило на самом деле, мы ничего не нагнетали. Среди комментаторов выделялась автор статей в «Дейли экспресс» Мэри Кенни, которая утверждала, что мальчиков вывели на публику слишком рано после смерти их матери. Она писала: «Диану обожал весь мир. И ее ореол до сих пор окружает Уильяма и Гарри, которых повсюду воспринимают как сыновей Дианы. Но хотела бы сама Диана, если бы была жива, того, чтобы ее старший сын начинал выполнять королевские обязанности в таком юном возрасте?»

Подразумевалось, что нет. Обвиняющий перст был направлен на Чарльза, что случалось не в первый раз, а также на его советников. Как это бывало не раз после гибели Дианы, критики Чарльза воспользовались первым подходящим случаем, чтобы снова обвинить его, забывая о том факте, что, несмотря на некоторые сомнительные слухи о происхождении Гарри (впрочем, совершенно недостоверные), мальчики были и его сыновьями и он их тоже любил и старался защитить. И все же ситуация оставалась сложной. Как принцы могли разъезжать по стране, которая входит в Содружество и королем которой Уильям однажды может стать, скрываясь от обожавших их жителей? Вопрос был очень неоднозначным: джинн был выпущен из бутылки, и даже такие заслуженные мастера общения с прессой, как Марк Болланд, не могли запихнуть его обратно и заткнуть бутылку пробкой. Кроме того, превращение принца Уильяма в знаменитость обладало и некоторыми преимуществами для королевской семьи — если, конечно, она сумеет воспользоваться ситуацией.

После первых приступов паники и раздражения актер в Уильяме победил. Возможно (это всего лишь предположение), он начал наслаждаться такой ситуацией. Пока вертолет с британскими журналистами летел к месту следующей фотосессии на склонах канадских Скалистых гор, Уильям начал работать на публику. Когда принцам подарили фирменные красные бейсболки зимней олимпийской сборной, Уильям с юношеским задором продемонстрировал прекрасное знание современных реалий, недоступных его отцу. Бейсболки эти обычно носят задом наперед, и только Чарльз попытался надеть свою традиционным образом, как Уильям со смехом поправил его, чем привлек внимание к своей фигуре и отодвинул отца на задний план. «Крутой принц Уильям» стал настоящим журналистским триумфом.

Все это сильно отличалось от предыдущего раза, когда я в 1995 году освещал королевский отдых на швейцарском горнолыжном курорте в Клостерсе. Уильяму было двенадцать лет, когда я взял у него первое краткое интервью. Тогда же была сделана постановочная фотография с его братом и двоюродными сестрами, принцессами Евгенией и Беатрис, дочерьми герцога и герцогини Йоркских. Эту идею впопыхах предложил и реализовал коммандер Королевского флота Ричард Эйлард, который, как и многие придворные до него и многие придворные после него, верил в то, что он лучше всех знает, каким лучше всего показать народу своего начальника, даже строго-настрого запрещая всему обслуживающему персоналу принца давать интервью прессе. Учитывая возраст своих подопечных, заботливый коммандер предусмотрел все возможные вопросы. Я спросил Уильяма: «Кто лучше катается на лыжах?» В ответ он только улыбнулся. Он не собирался признаваться, что его младший брат обошел его в этом деле.

«Вот они обе тоже неплохо катаются», — сказал он, показав на своих кузин. Это была довольно впечатляющая дипломатическая уловка для такого молодого человека. Да, вся встреча действительно была выстроена по армейскому образцу или хотя бы с армейским пристрастием к деталям, и Уильям заранее знал, какие последуют вопросы. Правда, не стоит недооценивать общую нервозность обстановки во время любого интервью. Тогда, во время краткой беседы на снежных склонах, Уильям продемонстрировал зачатки самообладания, которое проявится за неделю общения с прессой в Канаде тремя годами позже.

В промежутке Уильям прошел через несколько стадий, во время которых характер его неуклонно менялся. Вопреки популярному мнению, что главный «сорванец» из братьев Гарри, завсегдатай танцбаров и любитель бросаться с кулаками на журналистов, Уильям тоже отнюдь не пай-мальчик из детской книжки. Его характер тоже закалился в перипетиях, сопровождающих подростков. И честно говоря, если бы он временами, как говорится, не «лез на рожон», он вряд ли был так интересен с человеческой точки зрения. И он уж точно не был бы сегодня тем принцем, которым стал, если бы не здоровая доля детского бунтарства и юношеской несдержанности. Сегодня Уильям успешно противостоит всем, кто пытается отнести его к какой-то заданной и удобной категории. Порой он бывает весьма чувствительным — его мать даже беспокоилась, что он чересчур чувствителен для королевской жизни, — а порой дерзок и буен. Это принц, который запросто может позировать для официальных фотографий в бейсболке задом наперед и с дырой на локте свитера; это будущий король, который в детстве посещал тематические парки для детей, играет в футбол, интересуется современной культурой и любит пропустить пару бокалов пива с друзьями. Но вместе с тем он и не совсем человек исключительно нашего времени.

Домом для Уильяма до сих пор служат дворцы и особняки, стены которых увешаны произведениями искусства и в которых проводятся званые вечера или охотничьи посиделки, согласно сезонному расписанию. «Чувствительному» молодому человеку нравятся охота и рыбалка, что резко контрастирует с оборотной стороной его характера. Он гордится подстреленными кроликами, куропатками и оленями. Он играет в поло, и его любимым «пабом» в юные годы был «Клуб Н» — бар, устроенный Уильямом и Гарри в подвале Хайгроува, глостерширского дома их отца.

В течение нескольких лет Уильям разрывался между традиционным и современным, и это касается многих аспектов его жизни, включая интерес к женщинам. Говорили — часто без всяких оснований — о его связях с поп-звездами, моделями и дочерьми глав других государств. Точно с таким же постоянством сообщали о его заигрываниях с грубоватыми и румяными провинциалками, сухими аристократками и девушками, «готовыми на все» ради знакомства с настоящим принцем. Уильям — это клубок противоречий, и это ярко проявилось как раз в его отношениях с противоположным полом.

В настоящее время Уильям — молодой человек, готовящийся к серьезной общественной жизни и желающий сделать свою частную жизнь недоступной для вмешательства публики. Он понимает, что его обязательства перед государством требуют определенного рода жертв. Но он показал, что не собирается жертвовать абсолютно всеми личными потребностями и привязанностями. Он начинает находить для себя равновесие, которое так часто ускользало от его матери и отца в их частной и общественной жизни. Вполне вероятно, что в лице Кейт он нашел девушку, способную примирить его со своим сложным характером и с противоречивыми требованиями, предъявляемыми к нему как к современному принцу. Она поддерживает его связь с теми явлениями современной эпохи, от которых он, в силу своего титула, будет всегда на несколько шагов в стороне. И хотя некоторые газеты уже начинают изображать Кейт «новой Дианой», привлекательность ее скорее заключается в тех чертах, которые делают ее непохожей на принцессу Диану. Да, она привнесла в королевское семейство очередную долю гламура и романтики. Но более важно то, что Уильям нашел серьезную и привлекательную девушку, довольно нетребовательную с эмоциональной точки зрения. Для принца, пережившего так называемую войну Уэльсов, это должно быть настоящей ценностью, и не в меньшей степени из-за того, что его мать в трудные периоды часто обращалась за поддержкой к своему маленькому сыну, возлагая на его плечи тяжелое бремя.

Первые признаки этого проявились через несколько месяцев после его десятого дня рождения. На обратном пути из церкви в Сэндригхэме он подошел к своей прапрабабушке, королеве-матери, и, как истинный джентльмен, взял ее за руку и провел через ворота. Репортеры пришли в восторг. Затем он подошел к своей матери, инстинктивно чувствуя ее потребность быть рядом с ним; действуя совершенно самостоятельно и по своей инициативе, он проводил ее до автомобиля.

Уильям также отличается прирожденным чутьем, подсказывавшим ему то, что принцессе Диане было необходимо сильнее всёго. В 1992 году, в разгар кризиса между его родителями, он принял на себя роль помощника. Ему было всего десять лет, но в глазах принцессы Дианы он уже достиг того возраста, когда дети становятся товарищами, способными хотя бы отчасти понять всю сложность взаимоотношений между родителями. В минуты сомнений он всегда оказывался рядом. Однажды он сказал ей, что хочет стать полицейским, чтобы охранять ее. Говорил он, вероятно, от всего сердца, искренне желая помочь.

Принцесса гордо объявила своим знакомым, что Уильям стал для нее «задушевным приятелем». От такой фразы многим стало не по себе. Некоторые даже предупреждали ее об опасности такого неограниченного доверия к старшему сыну. Она же настаивала на том, что ее мальчики должны узнавать всю правду из ее собственных уст, — такая решительность некоторым показалась чрезмерной, с учетом того, что многие домыслы прессы основывались в основном на тех фактах, которыми она сама и предпочитала предусмотрительно делиться. Но принцесса, которую со всех сторон осаждали представители прессы и сторонники ее мужа, утверждала, что у нее не остается иного выбора.

Она избрала доверенным лицом своего сына в самый важный момент жизни. Некоторые психологи утверждают, что, когда рушится брак, мать подсознательно обращается к своим старшим детям в поисках поддержки, в которой ей отказывает муж. Диана так и поступила, и, как говорят некоторые, зашла в этом слишком далеко, возлагая на Уильяма непосильное бремя своих проблем и страхов. Патрик Джефсон, личный секретарь Дианы в то время, рассказал, что Диана и сама признавалась, что боится за Уильяма, который, по ее словам, был слишком чувствительным для роли, которую ему предстояло играть в королевском семействе. Тем не менее она продолжала нагружать его своими проблемами, когда каждый неосторожный ее поступок подробно освещался в прессе со всех сторон.

В июне 1992 года Эндрю Мортон опубликовал биографию под названием «Диана. Ее истинная история», в которой говорилось обо всех обидах, которые принцесса испытывала к отцу Уильяма. Два месяца спустя в прессу просочились фрагменты телефонного разговора Дианы с ее любовником, капитаном Джеймсом Хьюиттом. Позже в том же году принц Чарльз и сам пережил телефонный скандал, когда стали известны подробности его скандального разговора с Камиллой. В частности, он, хотя и в шутку, сказал, что скоро «вернется обратно» в роли «тампона». (Одна из более романтических фраз звучала так: «Самое твое большое достижение — это любовь ко мне».) И хотя подробности этих разговоров не предназначались для ушей публики, Уильяму и Гарри приходилось опускать глаза от стыда. Да и как все это могло пройти мимо них? У Уильяма не было возможности совершенно не обращать внимания на происходящее вокруг него, да и какая-то часть его, возможно, и не желала оставаться в стороне. Молодому принцу не подобает пребывать в неведении, и временами он сам стремился узнать обо всем больше. Он часто заходил в комнату охраны, включал телевизор и молчаливо наблюдал за тем, как на экране разворачивается трагедия его родителей. В те времена почти ни один выпуск новостей не обходился без новых подробностей о разваливающемся союзе Дианы и Чарльза.

И все же, когда до него дошла новость об официальном разводе, он очень расстроился. Это случилось в декабре 1992 года, и Диана поехала в подготовительную школу Лудгроув, где учились Уильям и Гарри, чтобы самой поговорить со своими сыновьями. Когда они уединились в кабинете директора, принц Уильям залился слезами. Гарри сдержался, только его щеки немного покраснели. Но, опомнившись после первого эмоционального порыва, Уильям решил не огорчать и без того несчастную мать и перестал плакать. Он поцеловал ее и по-взрослому выразил надежду, что теперь они оба будут счастливы. Тем же вечером он обнял своего младшего брата, и они заключили договор никогда не становиться ни на чью сторону — с тех пор они так и поступали. Жаль, что того же самого нельзя сказать об их родителях.

В тот день в кабинете директора школы Уильям пообещал поддерживать мать, и это обещание он выполнил. Но стресс и эмоциональное напряжение брали свое, и в последующие месяцы его усталость стала очевидной. Каждый реагирует на стресс по-своему. Некоторые, подобно Гарри, уходят в свою раковину; реакция Уильяма была обратной: он начал бунтовать, забросил учебу, поведение его становилось агрессивным.

За два месяца до того, как премьер-министр Джон Мейджор сообщил парламенту, что принц и принцесса Уэльские собираются развестись, я позвонил одному своему доверенному информанту. В то время я начал работать журналистом, освещавшим новости от королевского семейства для газеты «Сан», и история, которую мне поведал мой осведомитель, была, как выражались в той газете, «отпадной». Говорили, что Уильяма наказали в школе за то, что он засунул голову одного ученика в унитаз и смыл воду. Легендарный редактор Келвин Маккензи, отчаянно пытавшийся найти новости поинтереснее, чем упадок угледобывающей промышленности Великобритании, ухватился за эту историю и состряпал целую статью о том, как в школе доводили одного ученика, опубликованную под подзаголовком «Срочно в номер!». Когда я записывал этот рассказ, мне не пришло в голову проверить его предысторию. В юношеском задоре я посчитал, что слухов самих по себе уже достаточно, чтобы опубликовать их на страницах газет. Я не понимал, что у Уильяма могут быть свои веские причины на такую вспышку гнева и что нужно уважать его чувства. Позже выяснилось, что Уильям обиделся, услышав крайне презрительное замечание о своих родителях.

Директор школы, Джерал Барбер, сделал серьезный выговор Уильяму, но он понимал, с какими психологическими проблемами сталкивается его известный ученик в связи с разводом родителей. Уильяму разрешили позвонить домой и поговорить дольше обычного, чтобы он мог утешить свою мать, вокруг которой рушился весь свет.

Впечатлительный Уильям, несомненно, все больше и больше сочувствовал ей по мере того, как разгоралась «война Уэльсов». Между тем Диана пыталась как можно сильнее очернить мужа, которого изображала эмоционально бесчувственным, невнимательным отцом с устаревшими взглядами. Возможно, в ее обвинениях и была доля истины, но, хотя в те дни Чарльзу с трудом удавалось продемонстрировать свою любовь к сыновьям, он, тем не менее, их любил. По контрасту с черствым и холодным (как она описывала его) Чарльзом, Диана хотела выглядеть в глазах детей веселой и современной матерью, хотя и попавшей в золотую клетку брака.

Выходные, которые дети проводили с Чарльзом в королевских резиденциях Сэндрингхэма и Балморала, а также в Хайгроув, казались чересчур традиционными и официальными. Диана отвозила сыновей на острова Карибского моря и в Диснейленд во Флориде; посещала вместе с ними картинги и тематические парки, стараясь, чтобы об этом стало известно всем журналистам и фотографам. Когда в 1993 году представители прессы, в том числе и я, устремились в Диснейленд следить за тем, как принцесса с мальчиками катается с самых фантастических горок, информация об их прибытии туда исходила непосредственно от самой Дианы. Она хотела, чтобы все видели, как они веселятся, и чтобы муж воспринимал их как своего рода открытки: «Веселимся до упаду, жаль, что тебя здесь нет».

Но судьба продолжала наносить удары. В июне 1994 года, когда Уильяму было всего двенадцать лет, его отец выступил в телепередаче «Чарльз: частный человек, публичная роль», в которой объявил о том, что изменял своей жене. Он пытался смягчить свою вину, утверждая, что измена имела место уже после того, как брак их стал трещать по швам, но мальчикам от этого легче не было. Несколько месяцев спустя появились сообщения о том, что Диана несколько раз звонила женатому торговцу произведениями искусства Оливеру Хоару и вела с ним беседы личного характера. Предполагалось даже, что у них была связь. В октябре была опубликована книга, в которой излагались сенсационные подробности ее связи с инструктором по верховой езде Джеймсом Хьюиттом, офицером королевской кавалерии. Это последнее обстоятельство особенно ранило мальчиков. Хьюитт нравился Уильяму и Гарри как друг, и они знали, что он близко знаком с их матерью. Известие о том, что они были еще и любовниками, оказалось для детей шокирующим. Диана поспешила нанести очередной поспешный визит в Лудгроув и поговорить со своими сыновьями.

Уильям понимал, зачем она приехала. Он читал газеты. Он купил ей коробку шоколада — жест, который довел находящуюся на грани нервного срыва Диану до слез. Менее чем через две недели она приехала снова и закрылась со старшим сыном в кабинете директора. Джонатан Димблби в 1994 году опубликовал свою книгу «Принц Уэльский. Биография», в которой утверждал, что принц никогда не любил Диану, но женился на ней из чувства долга и под давлением своего отца, герцога Эдинбургского. «Правда, что папа никогда не любил тебя?» — спросил Уильям. Диана попыталась уверить его, что все это неправда, что они с его отцом когда-то и вправду любили друг друга. Но мысль о том, что он и его брат родились не вследствие любви, а вследствие долга, мучила чувствительного Уильяма.

Как заметил бывший дворецкий Пол Баррелл, которого часто обвиняют в разных грехах, такие откровенные разговоры с матерью повлияли на то, как Уильям впоследствии относился к девушкам в своей жизни. Баррелл вспоминает в своей книге «Королевский долг»: «Ее бесценные мудрые замечания, ее советы, произнесенные за чашкой чая, останутся с ним на всю жизнь. Самое важное испытание, какое ему предстояло пройти, это внимание прессы. Он никогда не забудет, что журналисты — особенно папарацци — сотворили с его матерью. Именно Уильям всегда был наготове с бумажной салфеткой, когда принцесса расстраивалась из-за всего этого».

Его внимание не осталось без ответа. Диана, возможно сама того не подозревая и действуя немного эгоистично, закалила его в юном возрасте перед возможными эмоциональными требованиями со стороны других женщин. Казалось невероятным, что ему когда-нибудь снова придется иметь дело с такой же эмоционально трудной женщиной, как его мать. Но это вовсе не подавило его интереса к противоположному полу. Еще в семь лет он пережил свой первый «серьезный роман» и даже предлагал своей избраннице выйти за него замуж. Это случилось, когда Уильям приезжал на каникулы в Балморал. Впервые он увидел Анну Мак-карт, когда они катались верхом на пони со своим братом Гарри. Одного взгляда голубых глаз дочери садовника было достаточно, чтобы покорить маленького принца. Она поздоровалась с ним, но Уильям словно лишился дара речи. «Он едва не свалился со своего пони», — вспоминает один из работников поместья. После этого два семилетних ребенка не расставались ни на миг, и Уильям провел все свои каникулы с этой девочкой. Уже через неделю, как утверждается, он собрался с духом, поцеловал ее и предложил выйти за него замуж. Анна лишь рассмеялась. Чтобы показать всю серьезность своих намерений, принц добавил: «Когда я вернусь на следующий год, я точно женюсь на тебе». Для него все это действительно было очень серьезно. «Мой папа говорит, что, если поцеловал девочку, надо на ней жениться». Тогда Анна поверила, что он не шутит, и даже рассказала другим детям в поместье, что станет принцессой. Это очаровательная история детской любви, но она говорит еще и о том, что Чарльз учил своих сыновей относиться к женщинам с уважением.

Диану же нельзя было назвать такой уж серьезной. Она привыкла полагаться на эмоциональную поддержку Уильяма, но часто играла с ним как с ребенком. Ей нравилось дразнить его, подшучивать над ним. Как и всякий подросток с бушующими гормонами, Уильям не прошел мимо фантазий о прекрасных женщинах. В его спальне висели плакаты с модными моделями. Диана не была бы Дианой, если бы не решила придать этому увлечению дополнительную остроту. Однажды она устроила ему обед в компании с Синди Кроуфорд. В другой раз Уильям оказался в окружении самых красивых женщин мира, когда Диана подговорила Наоми Кэмпбелл, Клаудиу Шиффер и Кристи Терлингтон нанести неожиданный визит в Кенсингтонский дворец.

На следующий год Уильям поступил в Итонский колледж, и вопрос любовных отношений вновь вышел на первый план. На этот раз сама Диана в интервью Мартину Бэширу в программе «Панорама» призналась, что любит Джеймса Хьюитта. За день до эфира Диана без предупреждения посетила Итон и повидалась с Уильямом. Она хотела рассказать ему о том, что случилось на съемках и о чем она уже успела пожалеть, но что была не в силах отменить. На следующий день, незадолго до восьми часов вечера, Уильяма вызвали в кабинет директора, где он в одиночестве посмотрел телепрограмму со своей матерью. Гарри не захотел его сопровождать. Уильяму же пришлось наблюдать за тем, как его мать заходит дальше, чем кто-либо мог ожидать.

Слова матери в «Панораме» чрезвычайно задели душу Уильяма, ее маленького «задушевного приятеля». Некоторое время он пытался игнорировать ее и не хотел больше исполнять роль доверенного лица. Но через несколько недель он простил ее. Любовь его к ней была искренней и безусловной. Он не мог бросить ее, как бы плохо, по его мнению, она ни поступала. А она иногда действительно давала поводы для смущения. «Я никогда не стесняюсь папу, — сказал он в то время одному своему знакомому. — А вот маму стесняюсь».

Пусть принц Чарльз в глазах публики и был слишком сухим и черствым, но он старался быть хорошим отцом для сыновей, которых любил на самом деле. В его собственной жизни было мало примеров искренней отцовской любви, поскольку они со своим отцом всегда находились в прохладных отношениях. По крайней мере, так считал сам Чарльз.

Диана резко отрицательно относилась ко всем «мужским» занятиям, к которым старался привить интерес своих сыновей принц Чарльз. Она пыталась переманить их на свою сторону с помощью тематических парков и веселых аттракционов, но они сохраняли преданность и своему отцу. Все официальные развлечения Виндзорского королевского семейства им тоже нравились. Особенно Уильяму нравилось стрелять, что никак не соответствует образу чувствительного мальчика, который она составила. Вероятно, к большому неудовольствию Дианы, своего первого кролика он подстрелил еще в возрасте одиннадцати лет. Три года спустя, уже пристрастившись к охоте, он подстрелил в шотландских горах оленя одним выстрелом, испачкавшись в крови. Диане пришлось смириться с тем, что ее старшему сыну нравится охота.

Находясь с отцом, мальчики много времени проводили вместе со своими кузенами, детьми принцессы Анны, Питером и Зарой, которым также пришлось пережить публичный разрыв своих родителей. Но Чарльз, видимо уязвленный обвинениями Дианы в том, что он слишком сух, беспокоился о том, что не создает своим детям достаточно домашнюю обстановку. Он понимал, что хотя мальчикам и нравится по выходным ездить с ним верхом, ловить рыбу и охотиться, но чего-то здесь не хватает. И в результате он пошел на шаг, невероятно выведший из себя Диану. Он нанял няню. Для человека, который в детстве гораздо больше времени провел с нянями и слугами, чем с родителями, это казалось вполне нормальным.

Тридцатилетняя Тигги Легг-Берк (позже взявшая фамилию Петтифер) казалась идеальной суррогатной матерью, как раз такой, чтобы придать немного живости тем дням, когда мальчики оставались с отцом. И она старалась усердно выполнять свои обязанности. Правда, мальчики предпочитали скрывать этот факт от матери, ревность которой росла с каждым днем. Няне также нравилось ездить верхом, охотиться, рыбачить и заниматься всем тем, чем они занимались с отцом, ко всеобщему удовольствию. Ее в каком-то смысле можно было назвать скорее суррогатной сестрой, чем матерью. Но — что было еще хуже для Дианы — они привыкли доверяться своей новой подруге. Между няней и отцом они не видели никакой напряженности, сопровождавшей отношения их родителей. С Тигги все было просто — что на уме, то и на языке. И она им очень нравилась. При этом они вовсе не считали, что эта женщина заменяет им мать — просто это был приятный человек, оказывавший положительное влияние на их развитие.

Под влиянием Тигги Уильям стал прилежнее заниматься в школе. Во время конфликта между родителями и последующего развода он едва совсем не забросил учебу. Теперь же его отметки становились лучше с каждым днем. Но Диану это не впечатляло. Она забрасывала своего бывшего мужа яростными письмами, в которых требовала «четко определить» — иными словами, «ограничить» — роль няни в жизни ее детей. Чарльз никак не реагировал на ее просьбы, кроме разве предупреждений Тигги, чтобы она не стояла слишком близко к мальчикам на публике. Диана же была уверена в том, что Тигги — это часть плана по дальнейшему отстранению ее от сыновей. Вполне понятно, что ей не нравилась мысль о том, что ее сыновьями занимается какая-то другая женщина, и она даже подозревала — впрочем, без оснований, — что у Чарльза с Тигги была интимная связь.

В июне 1997 года параноидальные настроения Дианы дошли до точки кипения. Она отказалась остаться в Итоне на традиционный родительский пикник, не желая в очередной раз становиться главным объектом внимания журналистов и портить всем веселье. И это бы было оправданной жертвой, если бы ее место не заняла Тигги. Более того, Тигги привезла с собой шампанское и щедро угощала им всех присутствующих. Для нее это был просто очередной повод повеселиться. Она же приехала сюда по приглашению Уильяма и Гарри. Мальчики счастливы, они развлекаются, но, когда Диана узнала об этом, она яростно прокричала: «Вот сволочь!»

Ее критика была безосновательной, а реакция преувеличенной. Но за пять лет, последовавших за их разрывом с Чарльзом, Диана все больше и больше теряла контроль над своей жизнью. Она все чаще и чаще обращалась за советами к Уильяму. Она делилась с ним своими планами уйти с публичной сцены. Он говорил, что пусть делает все, от чего, по ее мнению, она станет счастливой. Но ни жизнь на глазах публики, ни уединение не давали ей счастья. Она делилась с сыном своими страхами и своим одиночеством.

Постоянная потребность Дианы обращаться к кому-нибудь за поддержкой иногда даже выводила из себя ее друзей, но Уильям терпеливо выслушивал ее и давал только один ответ — делать то, что принесет ей счастье. И кто обвинит Уильяма, переживавшего все сложности взросления, что он страстно желал видеть свою мать счастливой, пусть даже это и означало бы, что он пытается в первую очередь сам обрести душевное спокойствие?!

В июле 1997 года, месяц спустя после срыва из-за Тигги, Диана с мальчиками проводили каникулы на юге Франции, оказавшиеся их последним совместным времяпровождением. Гарри и Уильяму пришлось смириться с ее эклектичными вкусами в выборе партнера. Им-то выбирать не приходилось. Она ругала Чарльза за супружескую измену, но сама же признавалась, что и у нее бывали любовные похождения как во время, так и после брака. Среди ее избранников были Хьюитт, Джеймс Гилби и торговец произведениями искусства Оливер Хоар; существовали также подозрения — хотя она их и отрицала, — что у нее была любовная связь с бывшим капитаном английской сборной по регби Уиллом Карлингом, женатым мужчиной. Но, пожалуй, за исключением Хьюитта, самую большую привязанность она испытывала к симпатичному кардиохирургу, доктору Хаснату Хану, — вплоть до того, что в 1996 году предполагалось, что они готовы пожениться. Мне это всегда казалось выдумкой, но, возможно, такое развитие событий не исключала и сама Диана. (Позже один источник сообщил мне, что она договаривалась со своим личным помощником Викторией Мендхэм и дворецким Полом Барреллом о проведении церемонии. Странно, но сам Хан ничего не знал об этих деталях.) Но вскружить голову верующего мусульманина, который впоследствии заключил традиционный брак, было не так уж легко. Несмотря на то что он, по всей видимости, искренне любил Диану, ему ужасно не нравилась вся эта шумиха вокруг принцессы. Для Дианы же встреча с человеком, который не спешил поддаваться ее чарам, должно быть, стала новым и не совсем приятным переживанием. Она хотела пробудить в нем ревность, и, пожалуй, именно это соображение склонило ее к тому, чтобы принять приглашение владельца «Харродса» Мохаммеда Аль-Файеда провести полностью оплаченные каникулы в самой роскошной обстановке. Конечно, заодно она хотела и порадовать своих сыновей. По ее мысли, Уильям и Гарри могли весело проводить время с четырьмя юными детьми Аль-Файеда, Каримом, Жасмин, Камиллой и Омаром, а миллионы богача послужили бы достаточной защитой от внимания посторонних.

Они остановились на вилле «Замок Святой Терезы», расположенной высоко в горах над Сан-Тропе, посреди поместья в десять акров, со своим частным пляжем и яхтой «Джоникал», стоимостью в двадцать миллионов фунтов стерлингов. Уильям и Гарри целыми днями ныряли с яхты, катались на водных лыжах, погружались с аквалангом или просто загорали у бассейна. Аль-Файед, никогда не отказывавший себе в удовольствии внести дополнительную интригу, попросил своего очаровательного сына Доди присоединиться к довольным отдыхающим. Он надеялся, что «курортный роман» неминуем, и оказался прав в своих ожиданиях. Диана и Доди Аль-Файед мимолетно встречались и раньше — впервые на матче в поло в июне 1986 года. Но на этот раз, в приятной, расслабляющей обстановке Лазурного Берега, между ними пробежала искра взаимной симпатии. Кто знает, чем бы обернулась эта их связь в дальнейшем? Был ли это просто «курортный роман» или нечто большее? Аль-Файед определенно настаивает на «большем». Какова бы ни была истинная природа их отношений, ясно одно: те солнечные дни на юге Франции Диана и Доди провели счастливо. Это не скрылось от внимания проницательного Уильяма, всегда остро ощущавшего настроение матери. Как сообщил мне один близкий к окружению принца источник, воспоминания о тех светлых днях поддерживали его в последующие темные периоды.

Диана с мальчиками прожила в «Замке Святой Терезы» уже несколько дней, когда приехал Доди. Симпатия между ними возникла почти с самого начала. Однажды за ужином они начали шутить, и шутка переросла в настоящий обстрел продуктами. Веселье дошло чуть ли не до истерики. Диана снова смеялась и веселилась. 20 июля Диана и мальчики отправились обратно в Лондон на частном самолете компании «Харродс». Остаток летних каникул Уильям с Гарри должны были провести в Балморале. Мать и сыновья обнялись и попрощались друг с другом. Они виделись в последний раз.

После этого Диана, вероятно, почувствовала себя одинокой. И потому она так охотно принимала знаки внимания Доди, осыпавшего ее подарками и цветами. Доди пригласил ее вернуться на роскошную яхту «Джоникал» и отправиться в круиз к Корсике и Сардинии 31 июля. На этот раз им предстояло стать единственными пассажирами яхты, а круиз обернулся романтическим путешествием.

Как и следовало ожидать, фотографии целующихся любовников появились в британской прессе. Диана позвонила Уильяму и постаралась предупредить его. Она помнила, как остро он отреагировал на известие о Хьюитте, и не хотела расстраивать его еще раз. Кроме того, она заранее знала о возможных публикациях — в немалой степени и потому, что ее новый избранник сам постарался организовать такую «утечку». Опять же, разговор с Уильямом превратился в откровенное признание о различиях между Доди и Ханом, интерес к которому она пока еще не утратила. Вряд ли это была самая уместная тема для разговоров с пятнадцатилетним подростком, но он терпеливо выслушивал ее. Если она желала получить благословение Уильяма на отношения с Доди, то она явно добилась своего. Рядом с Доди она становилась веселой и счастливой, а ее сыну только того и было нужно. Диана звонила Уильяму из «Императорского номера» парижского отеля «Ритц» 30 августа 1997 года. Они поговорили минут двадцать, и по большей части она радовалась, что они наконец-то встретятся после месяца разлуки.

Уильям и Гарри еще спали, когда пришли первые известия о трагедии. Примерно в час ночи принца Чарльза разбудили по телефону и сообщили, что в туннеле под мостом Альма в Париже произошла автомобильная авария. Доди погиб, а его бывшая жена получила серьезные травмы. Принц разбудил королеву. Чуть позднее пришли ужасные новости о смерти Дианы. Несчастный принц, обуреваемый чувством вины и горя, потерял контроль над собой и расплакался.

Королева предусмотрительно посоветовала ему не будить мальчиков. Пусть они поспят, сказала она, прекрасно понимая, что в последующие дни и недели им будет не до спокойного сна. Тем временем Чарльз расхаживал взад-вперед по коридорам. Желая подготовиться к серьезному разговору с сыновьями, он вышел на ночную прогулку. Когда он вернулся в семь утра, Уильям уже проснулся. Чарльз, с красными от слез глазами, вошел в спальню Уильяма и сообщил ему трагическое известие. Они обнялись так крепко, как никогда не обнимались раньше. Несмотря на свое горе, впечатлительный и заботливый юноша вспомнил о младшем брате, который еще спал. Поговорить с ним Чарльз и Уильям решили вдвоем. Подбирая как можно более спокойные выражения, они рассказали, что Диана серьезно пострадала во время аварии, что медики пытались спасти ее, делая все, что было в их силах, но не смогли. Обнявшись, отец и сыновья, не стесняясь, отдались чувствам. С этого момента их жизни предстояло измениться навсегда.

В последующий за гибелью матери период скорби Уильям, так многое утративший, продемонстрировал поистине королевские выдержку и достоинство. Чарльз же выказывал такую теплоту, на какую, по мнению некоторых критиков, он был совершенно не способен. Но и это не проняло наиболее резко настроенных его противников. Особенно отличился брат Дианы, граф Спенсер, который в своей речи на похоронах в Вестминстерском аббатстве всячески возносил достоинства покойной сестры, одновременно критикуя королевское семейство, как косвенно, так и открыто. Он настаивал на том, что «кровные родственники» должны принимать основное участие в воспитании мальчиков, утверждая, что именно они дадут сыновьям Дианы и Чарльза всеобъемлющую подготовку к жизни, спасут от жесткого, не терпящего компромиссов и перегруженного традициями мира королевского двора.

Слова эти неприятно задевали Чарльза, во многом и потому, что они казались ему не лишенными оснований. Пошло ли ему на пользу, что его воспитали в традиционной обстановке? Визиты Дианы в приюты бездомных, в тематические парки и в рестораны быстрого питания раньше во многом казались ему лишь способом в очередной раз привлечь внимание публики. Но сейчас он видел, что ее нетрадиционные методы и ее преданность своим идеалам принесли свои плоды. Уильям и Гарри выглядели обычными здоровыми подростками, с устремленным в будущее взглядом, несмотря на все ссоры между родителями и на их развод.

Чарльз понял, что отныне на его плечи возложена задача не перегрузить их бременем ответственности и долга, на которое они обречены фактом своего рождения. Он срочно отменил все свои приглашения и мероприятия. В прошлом Диана обвиняла его в черствости и невнимательности, и теперь он наконец прислушался к ее словам. Пусть он раньше и был плохим мужем, но ничто не мешает ему исправиться и стать хорошим отцом, воспитывая сыновей, которых они оба так любили. Желая больше времени уделять детям, Чарльз взял Гарри в свою официальную поездку по Южной Африке, чаще расспрашивал сыновей про их интересы и постепенно проникался реалиями современной жизни. То он позирует со «Спайс-Гелз», то обнимает детей, больных СПИДом. Он словно действовал из духа противоречия, как и его сыновья.

Принимая во внимание уникальную привязанность, какую Уильям испытывал к матери, многие из ее близкого окружения удивлялись тому, насколько быстро ему удалось прийти в себя после потрясения. Но Уильям демонстрировал свою внутреннюю силу и ранее, когда мать обращалась к нему за эмоциональной поддержкой. Теперь же, демонстрируя ту же щедрость духа, он понимал, что поддержка необходима его брату Гарри и его отцу. Конечно, сильнее он беспокоился о Гарри. Казалось, что этот общительный и хулиганистый мальчишка стал совершенно другим человеком. Он ушел в себя, как это уже случалось после развода родителей. Но он постепенно оттаял — от совместных усилий Уильяма, Чарльза и «большой сестры» Тигги. Временами слезы все еще капали у него из глаз, но Диану все равно было не вернуть, так что жизнь продолжалась.

Правда, всех их расстраивало то, что пресса, похоже, не собиралась униматься. Каждый раз, как на страницах журналов появлялись очередные скандальные подробности, теплившиеся внутри них гнев и негодование прорывались сквозь внешнюю спокойную оболочку. К своему отцу братья относились с почтением, и им вовсе не нравилось, что в его адрес выдвигаются различные обвинения, особенно если они были совершенно необоснованными. Через год после гибели Дианы они решили действовать. Они выступили с трогательной речью, в которой призывали окончить общественный траур и положить конец так называемой индустрии Дианы, то есть коммерческому использованию имени и образа принцессы Уэльской. Уильям особенно негодовал от того, что воспринимал как прямое оскорбление чести его матери: например, когда ее личный Мемориальный фонд печатал ее имя на упаковках с маргарином.

Два принца настаивали на том, что их мать «хотела, чтобы люди продолжали двигаться дальше, потому она понимала бы, что постоянное напоминание о ее смерти доставляет лишь страдания тем, кого она оставила в этой жизни». Их постоянно ранили бесконечные обсуждения подробностей трагедии и теории заговора, многие из которых исходили непосредственно от Мохаммеда Аль-Файеда. Как выразился один из публичных представителей Аль-Файеда, он не успокоится, пока не узнает всю правду о гибели своего сына.

Мальчики сделали это заявление в тот день, когда Уильям вернулся в Итон, встретившись со своим братом. Это была идея Уильяма, и она казалась прекрасной, но упала она на неблагодатную почву. Никто к ним не прислушался, так что им предстояло жить среди всех этих обсуждений и теорий по меньшей мере еще десятилетие. Тем не менее Уильям продолжал прилежно учиться в Итоне. Его старший воспитатель, Эндрю Гейли, уважаемый историк и любитель музыки из Северной Ирландии, взял молодого принца под свое покровительство, оказывая на него положительное интеллектуальное и эмоциональное воздействие. Уильям был намерен переустроить свою жизнь по-новому и прилагал все усилия, чтобы добиться успехов. Он отличился как самый быстрый пловец десятилетия в Итоне, и его назначили «общим старостой по плаванию» — фактически капитаном школьной плавательной команды. Он также стал секретарем «Сельскохозяйственного клуба» и получил Меч Почета — высочайшую награду для первого года обучения. Таков был молодой человек, вступивший на бетонную дорожку в Канаде и пробудивший «Виллиманию».

Это уже не был бунтующий подросток, но и покорно соглашаться со всем он тоже не собирался. Он не боялся пойти вопреки некоторым устоявшимся традициям. Как, сказал один придворный: «Бог в помощь тому, кто дает советы Уильяму. Он слушает, но отказывается подчиняться системе». И самым очевидным образом этот его настрой проявился тогда, когда решался вопрос о его дальнейшем обучении.

ГЛАВА 7 ЛУЧШИЕ ГОДЫ НАШЕЙ ЖИЗНИ

Примерно три тысячи наблюдателей выстроились на улицах небольшого городка Сент-Эндрюс на восточном побережье Шотландии. Здесь, точно как в Дареме, Оксфорде и Кембридже, вся жизнь в основном делится на «университет» и «неуниверситет». Утром 24 сентября 2001 года глаза всех собравшихся были устремлены на темно-зеленый «воксхол омега», за рулем которого сидел принц Чарльз, пытавшийся проехать по узкой булыжной улице ко входу в колледж Святого Сальвадора.

Резкий порыв ветра пронесся по знаменитой «королевской» лужайке для гольфа, когда Чарльз поставил свой автомобиль под готической башней с часами. На древнем дворе собралась группа любопытных студентов, неспешно раскачивая над головой антивоенные плакаты и поеживаясь от холодного осеннего утра. О том, что они станут проводить акцию протеста, можно было догадаться заранее — такое общественно значимое событие, как поступление принца Уильяма в университет, просто обречено на то, чтобы на волне интереса к нему кто-нибудь захотел бесплатно засветиться в прессе.

Облаченный в джинсы и свитер пастельной расцветки — стандартную униформу современного студента, — девятнадцатилетний Уильям, казалось, немного удивлен, что ему устроили такую встречу. Но он быстро собрался и продемонстрировал свою фирменную улыбку. Выйдя из автомобиля, улыбаясь, как подобает принцу, и разведя руки, он подошел к директору университета, доктору Брайану Лэнгу. Лэнг стоял на несколько шагов впереди других университетских руководителей и как-то лукаво улыбался в ответ этому важному гостю, к которому, несмотря на его высокий статус, был намерен относиться не лучше и не хуже, чем к другим новичкам.

Этому древнему учебному заведению предстояло стать основным местом пребывания Уильяма на следующие четыре года. Если он и волновался, думая о том, что готовит ему судьба, внешне он старался этого не показывать.

За несколько недель до прибытия принца Лэнг выступил с речью, призывавшей к осмотрительности. Он попросил журналистов уважать желания принца и других студентов и позволить им заниматься своими делами в спокойной обстановке, без постоянных вторжений и надоеданий. Тем не менее за дверьми своего обшитого дубовыми панелями кабинета Лэнг, несомненно, радовался тому, что выбор принца Уильяма пробудил интерес общественности к его заведению.

Вообще-то Сент-Эндрюсский университет нельзя назвать неизвестным, тем более что это древнейший шотландский университет. Вся история этого городка на побережье в окружении полей для гольфа неразрывно связана с учеными традициями. Но после официального объявления о решении Уильяма количество заявлений о поступлении в университет увеличилось на сорок четыре процента, а наиболее расторопные журналисты поспешили написать о том, что некоторые студентки уже заказывают себе подвенечные платья в ожидании прибытия принца.

Принц Уильям выглядел как самый настоящий студент во всех отношениях, и это разительно отличалось от того времени, когда за тридцать четыре года до этого в университет поступал его отец. Чарльз тоже прибыл на автомобиле, но на этом сходство и заканчивалось. Он прибыл в кембриджский Тринити-колледж летом 1967 года, в так называемое Лето любви, на гребне психоделической волны. Все вокруг только и говорили о «власти цветов»; повсюду расхаживали хиппи, распространяя аромат экзотических благовоний. Тем не менее модные увлечения молодежи никак не сказались на внешнем виде Чарльза. В свои восемнадцать лет он выглядел на все сорок: прямой как доска, в безупречно сшитом костюме. Точно в таком же виде он мог прибыть и на собеседование о приеме на работу в лондонском Сити.

Но Чарльз никогда и не стремился к тому, чтобы вести «нормальный образ жизни», как это понимают его сыновья. Он всегда знал, что отличается от всех остальных, и это его не беспокоило. Уильям же мечтал об обычной жизни (пусть и в несколько привилегированном варианте), к которой он уже немного прикоснулся в детские годы. Поэтому он не хотел сильно выделяться на фоне других студентов. Отчасти этим объясняется его желание поступать именно в Сент-Эндрюсский университет.

Именно поэтому молодого принца особенно раздражали рассуждения о том, что он выбрал Сент-Эндрюс, где в первый год собирался изучать историю искусств, географию и антропологию, только в знак протеста против королевского семейства. Уильям попросил дворцовых советников опровергать все слухи о том, что старшие члены семейства настаивали на том, чтобы он выбрал один из колледжей Оксфорда или Кембриджа. Семейство, утверждали официальные источники, было «весьма заинтриговано» выбором Уильяма и его отходом от традиций, тем более что это означало укрепление связей монархии с Шотландией.

Уильям выбрал время, чтобы объяснить свой выбор в интервью, данном им за день до зачисления. Как он сам сказал, Эдинбург он вычеркнул из списка, потому что это слишком большой и беспокойный город. «Я люблю Шотландию, — продолжал Уильям. — Там просторно. Я люблю холмы и горы, и мне кажется, что в Сент-Эндрюсе силен настоящий сельский дух. Я никогда не жил у моря, так что надо же когда-нибудь попробовать. Надеюсь, там я познакомлюсь с хорошими людьми. Мне неважно, какого они происхождения».

Я уверен, что принц, как истинный сторонник равноправия, действительно говорил то, что думал, хотя и выбрал университет с самым высоким процентным соотношением студентов, прошедших частную подготовку.

Как бы Уильяму ни хотелось, чтобы его прибытие осталось незамеченным, все же его статус неизбежно требовал некоторых уступок. Он приехал на неделю позже после начала учебного года, решив пропустить «неделю новичков» — семь дней, когда новички только начинают привыкать к студенческой жизни и им разрешается не посещать занятия. Заодно он пропустил и шумные вечеринки с чрезмерным употреблением спиртного, которые обычно сопровождают эту неделю. Ему не хотелось, чтобы его отождествляли с такими эксцессами. «И это нечестно по отношению к другим студентам, — добавил он. — Кроме того, я думаю, что если и познакомлюсь с кем-нибудь на этих вечеринках, то через неделю, протрезвев, мы все равно перестанем быть друзьями. А так я получаю дополнительную неделю отдыха».

Это была хорошо отрепетированная речь, написанная специалистами по связям с общественностью из королевского дворца, с позитивным и оптимистичным настроем. Уильям произнес ее как надо, но не мог скрыть неизбежного напряжения, которому предстояло стать характерной чертой его студенческой жизни. Для большинства студентов «неделя новичка» — всего лишь повод беззаботно подурачиться, хотя о некоторых подробностях они впоследствии могут и пожалеть. Если где-нибудь всплывут фотографии, запечатлевшие неподобающее поведение, или дадут о себе знать сомнительные новые знакомства, то начинающим свою карьеру интеллектуалам это грозит разве что порицанием на собрании колледжа или гневом со стороны декана. Но как будущий король, пусть и желающий прикоснуться к «нормальной жизни», может посещать бары и шумные студенческие вечеринки без публичного обсуждения каждого его шага и без дискуссий, достойных рассмотрения в кабинете министров? Тогда как другие студенты беспокоились разве что о том, как бы власти колледжа не сообщили об их выходках родителям, Уильяму грозило порицание со стороны всей нации, перейди его веселье разумные границы. Он был обязан проявлять сдержанность и не терять бдительности при установлении новых знакомств.

Принц Чарльз тоже прекрасно это понимал, о чем и сообщил в своей напутственной речи сыну. Золотое правило, как он выразился, довольно просто: никаких наркотиков, никаких компрометирующих связей, никаких поцелуев на публике, никакого чрезмерного употребления спиртного и никаких попыток ускользнуть от бдительного ока охраны. Серьезным тоном Чарльз предупредил своего сына об опасности сомнительных знакомств с противоположным полом и о том, что последствия необдуманного шага могут иметь катастрофические последствия. Уильям был уже достаточно взрослым человеком, и о взаимоотношениях полов, «о пчелках и цветах», фигурально выражаясь, он уже узнал в Итонском колледже. Чарльзу оставалось только прочитать дополнительную лекцию о медовых ловушках. Каким бы недоступным ни казался принц в силу своего положения и как бы он ни делал вид, что интересуется исключительно учеными занятиями, для определенного типа девушек препятствием это не будет. Уильяму нужно оставаться настороже.

Уильям уже сказал в интервью перед поступлением в университет, что не сомневается в своей способности определять искренность намерений незнакомых ему людей: «Людей, которые пытаются воспользоваться мной и разжиться за мой счет, я узнаю сразу, и я быстро от них отделываюсь. Я не глупец». Скорее всего, таким же рассудительным он считал себя и в отношениях с женщинами. Кроме того, выслушивать советы Чарльза ему, вероятно, было не очень приятно еще и потому, что, как любой юноша на пороге зрелой жизни, он воспринимал отца как представителя совершенно другого поколения, не разбиравшегося в тонкостях современной жизни. Он был не первым и не последним молодым человеком, усердно кивавшим в разговоре с отцом, но про себя думавшим: «Это моя жизнь, и я буду поступать так, как мне захочется» или «Бедняга даже сам не понимает, о чем говорит».

Вероятно, принц Чарльз и сам испытывал смутное подозрение, что история его собственной жизни не вполне способствует тому, чтобы давать умные советы относительно женщин. К тому же он знал, что у его старшего сына нет особых проблем с девушками. В то время многие комментаторы и аналитики заявляли о его «стеснительности», но, как утверждали некоторые школьные товарищи Уильяма, эта черта только помогала ему привлекать внимание девочек. Во многих отношениях личина «Уильяма Робкого» была своего рода маской — весьма эффективным прикрытием для мальчика, уверенность которого в себе росла с каждым днем. Позже он настаивал на том, что никогда стеснительным не был, просто ему не нравилось фотографироваться, и что он просто опускал голову, чтобы люди его не узнали. В интервью на свой двадцать первый день рождения Уильям признался:

«Но это очень смешно. Меня называли стеснительным, потому что я слишком низко наклонял голову на публике. Но это вовсе не потому, что я стеснялся. Это было очень наивно. Я знаю, что это глупо и что все будут смеяться. Но мне казалось, что если на публике я буду держать голову низко, то меня не так часто будут фотографировать. А если меня не будут фотографировать, то и не будут так часто узнавать, и я смогу свободно заниматься своими делами. Но это, конечно, не сработало. Я просто хотел, чтобы меня не узнавали и чтобы я свободно выходил со своими друзьями и все такое. Так что все видели только мою макушку. Но обычно меня фотографировали, когда я смотрел вверх сквозь большую светлую челку. Это было очень глупо. Не то чтобы я вообще не хотел, чтобы меня никогда не узнавали и не фотографировали. Просто мне не очень нравится быть в центре внимания».

К сожалению, Уильям обречен на внимание из-за своего положения и происхождения. И это же положение и происхождение подготовили его к дальнейшим испытаниям. Первое, что усваивают ученики Итона, — это как раз уверенность в себе, если не сказать чрезмерная самоуверенность, и будущий король не был исключением.

Одна аристократическая леди, о романтических связях с Уильямом которой пресса также одно время говорила без всяких на то оснований, призналась мне, что в подростковом возрасте принц отличался «бегающими глазами». Он, например, делал вид, что полностью поглощен разговором с одной девочкой, а сам в это время осматривал помещение в поисках подходящих «звездочек». В среде любящих развлечения подростков, не знавших меры в поисках удовольствий и переходивших с одной вечеринки на другую, принц считался вполне своим. Он и сам понимал, что обладает притягательной силой, и, как сказала та же информантка, часто заговаривал с самой красивой девушкой, если ему подворачивалась такая возможность. В Итоне его часто можно было увидеть на кухнях, с бутылкой пива в руке и в окружении красивых девиц, в восхищении ловящих каждое его слово. Они никак не могли насмотреться на него, и это ему нравилось.

До встречи с Кейт все его знакомые неизменно попадали в одну и ту же категорию: голубоглазые блондинки, высокие, стройные, с длинными ногами, из богатых семей и с двойными, а то и тройными фамилиями. Пусть они и не могли дать ему прочных отношений и глубоких чувств, но с ними было весело, они были из его круга, «правильного происхождения», и они прекрасно это понимали.

В 1999 году в круизе по греческим островам его сопровождал целый гарем девушек, подходящих под это описание. Среди них были Эмилия Д’Эрланжер, случайное поступление которой в Сент-Эндрюс на тот же курс, куда поступил и Уильям, породило очередные слухи в прессе; Арабелла Масгрейв, дочь управляющего поло-клуба Сайренстер-Парк; Давина Дакворт-Чад, сестра королевского конюшего Джеймса и дочь бывшего графского шерифа Норфолка, где у него находится поместье в 2000 акров[7]; а также леди Кэтрин Говард, дочь герцога Саффолка. Среди других девушек, на которых падал глаз Уильяма, были Эмма Паркер-Боулз, племянница Камиллы; дочь бывшего политического деятеля Джонатана Айткена, Виктория, и Александра Нэтчбулл.

И было вовсе не совпадением, что Александра приходилась прапраправнучкой графу Маунтбаттену и внучатой племянницей Аманде Нэтчбулл, которую Маунтбаттен некогда надеялся выдать замуж за Чарльза. Ее семейство на протяжении нескольких поколений поддерживало связи с королевским семейством, и принцесса Диана была крестной матерью Александры. Неудивительно, что среди широкого, хотя и не отличавшегося разнообразием круга знакомых девушек Уильяма она чувствовала себя как рыба в воде. Некоторые сплетни, понятно, были совершенно не связаны с реальностью. Когда Уильяму было восемнадцать лет, в прессе разошлись слухи о том, что у него роман по электронной переписке с американской поп-певицей Бритни Спирс. На публике все эти заявления отвергались как нелепые; самому же Уильяму они наверняка казались забавными и даже льстили его самолюбию.

Так что к тому времени, когда Уильям готовился погрузиться в студенческую жизнь, наслаждаясь возросшей свободой (какой бы ограниченной она ни была на самом деле), он прекрасно знал о своей власти над женским полом. Но, как сообщила мне еще одна титулованная особа, с которой его также сватала пресса, в равной мере он уже успел устать от девушек, считавшихся его традиционным «типом». Она сказала: «Его привлекали более рискованные девушки, ему нравится преодолевать препятствия. Но большинство аристократок, с которыми его связывали, доставляли ему немало проблем. Очень интересно, что он остановил свой выбор на обычной представительнице среднего класса. Это потому, что у нее нет обычного багажа титулованных девушек, то есть проблем с анорексией, наркотиками, выпивкой. Ему все это не нравилось». С другой стороны, Уильям, как сообщил тот же источник, «остановился» на Кейт, желая сам преодолеть некоторые свои проблемы.

Несмотря на то что до Сент-Эндрюса Уильяма часто связывали с различными девушками, в университете, похоже, подходящих претенденток поначалу не нашлось. В интервью на свой двадцать первый день рождения Уильям утверждал, что у него нет постоянной подружки, но что, если подходящая кандидатура найдется — он не преминет воспользоваться этой возможностью. Как и его отец, Уильям понимал, как сложно придется девушке, на которую падет выбор принца. «По поводу каждой девушки, с которой я знакомился, было очень много слухов, и это меня немного раздражает, потому что это и для девушек большое расстройство, — говорил принц. — Все эти бедные девушки, с которыми я только несколько раз встречался или фотографировался, неожиданно оказываются в центре внимания, их родителям постоянно звонят и так далее. Мне кажется, это немного нечестно по отношению к ним. Я-то к этому привык, потому что со мной такое уже часто случалось. Но для них это трудно, и мне это не нравится».

Как всегда, соблюдая осторожность, он старался не называть конкретных имен: «У меня нет постоянной подружки. Если мне действительно нравится девушка и если она отвечает мне вниманием, то спрашиваю, не хочет ли она погулять. Но в то же время я не хочу ставить их в неловкое положение, потому что, во-первых, они не всегда понимают, что означает знакомство со мной, а во-вторых, они не представляют, какой поднимется шум, если кто-то назовет их моими подругами».

Эти комментарии свидетельствуют о настороженном отношении к незнакомцам, которому его, вероятно, научила мать. В этом отношении наставительная речь Чарльза перед отправлением своего сына в Сент-Эндрюсский университет была скорее формальностью, чем необходимостью. Тем не менее осторожность никогда не помешает, и первый год обучения в Сент-Эндрюсе Уильяма явился образцом королевской сдержанности и благоразумия. А эти качества не слишком способствуют веселью и развлечениям.

Университетские обычаи, несомненно, показались ему разительным контрастом к привычному распорядку дня. Как бы Уильям ни утверждал, что он готовится к новому образу жизни в «непринужденной обстановке», ему приходилось ко всему привыкать заново. Несмотря на то что во время своего «промежуточного года» он заявлял о приверженности равноправию и простому образу жизни, останавливаясь в любой из королевских резиденций, он наслаждался всем королевским комфортом. В Балморале, в Хайгроуве, Букингемском дворце, Виндзорском замке, Сандрингхэме или Кларенс-Хаузе Уильяма окружали безупречный порядок и роскошь. Просыпался он обычно в 7:30, и в спальню к нему входил лакей, оставляя на столике поднос с кофе и печеньем. Уильям предпочитал по утрам кофе без сахара. Затем лакей включал радио, обычно настроенное на Четвертый канал ВВС, чтобы принц мог узнать последние новости. И лакей же отдергивал занавески, чтобы в спальню проникли лучи утреннего солнца.

Затем Уильям быстро вставал, брился, принимал душ и выполнял зарядку канадских ВВС — одиннадцать минут отжиманий, упражнений на пресс и бега на месте; такую зарядку всегда предпочитали его дед, принц Филипп, и его отец, а принцу она нравилась тем, что все можно было делать в своей комнате. К этому времени слуга уже приносил безупречно выглаженную верхнюю одежду, но принц обычно облачался в джемпер с джинсами и выходил позавтракать кашей с холодным молоком и свежими фруктами. Как правило, он старался не есть полный английский завтрак, который, тем не менее, всегда был в его распоряжении.

В школе-пансионе Уильям выказывал предпочтение к более скромной обстановке, но тем не менее обстановка его нового жилища в Сент-Эндрюсе должна была показаться ему довольно скудной. С собой он привез пуховое одеяло, подушки, телевизор и стереопроигрыватель, а также полный чемодан одежды, личных принадлежностей и ряд вещей из рекомендованного студентам списка (выглядевшего довольно внушительным). На следующий день он получил студенческое удостоверение и отправился на свою первую лекцию по искусству эпохи Возрождения.

Свою комнату Уильям постарался сделать более уютной, развесив по стенам плакаты и расставив по шкафам книги с папками. В другой комнате по тому же коридору примерно тем же занимался его личный охранник из Скотленд-Ярда — постоянное напоминание о привилегированном статусе нового студента. На другом этаже того же здания, поделенного на зоны для девушек и зоны для юношей, некая Кейт Миддлтон, уже попрощавшись с родными, переживала похожее волнение, вступая в новую фазу своей жизни. Уильям мог особо не беспокоиться о будущем, ведь его жизнь и так уже была во многом расписана наперед. Пока он надеялся изведать что-нибудь новое и неожиданное, королева, принц Филипп и придворные давно уже подбирали будущему королю подходящую пару. Они понимали, что студенческая холостяцкая жизнь Уильяму придется по душе, но рано или поздно ему нужно будет остепениться и вернуться к королевским традициям.

В Сент-Эндрюсском университете, как и во многих английских университетах, имеется целая система поддержки студентов первого года обучения, осваивающихся на новом месте. Старшекурсники могут по своему выбору стать «родителями» первокурсников, делясь с ними познаниями, которыми не поделятся преподаватели факультетов, и отвечая на вопросы, которые студенты и не подумали бы задавать. Следуя заявленному курсу на создание домашней атмосферы, Сент-Эндрюсский университет именует таких наставников «матерями» и «отцами». Для Уильяма «матерью» стала американка Элис Драмонд-Хэй из Коннектикута, внучка герцога Кроуфорда и Балкарреса, бывшего старшего члена домашнего хозяйства королевы-матери. «Отцом» же стал его товарищ по Итону Гус Макмин.

Как университет, так и дворец утверждали, что они не предъявляют никаких особых требований к тем, кто хочет стать «родителями» Уильяма. Также дворец заявлял, что не отдает никому никаких предпочтений. Но, принимая во внимание родословную мисс Драмонд-Хэй и мистера Макмина, трудно поверить, что их вообще никак не проверяли. Если им предстояло стать своего рода советниками принца Уильяма, то они должны были заслуживать доверия и отличаться от множества других студентов, способных только ахать при виде такой знаменитости в первые месяцы его студенческой жизни.

Таких любителей модной светской жизни в университете называли «яхами» от распространенного в их среде возгласа «О’кей, ях!» вместо «да». К ним могли принадлежать как настоящие аристократы, так и их подражатели с поклонниками. А в поклонниках и особенно в поклонницах недостатка не было. Посещаемость на лекциях по предметам, которые выбрал Уильям, никогда еще не была такой высокой, как и публика никогда еще не была такой гламурной. Одетые в поддельную пашмину[8], с изысканными укладками и тщательно подобранной косметикой, девушки, распространяя ароматы духов, толпились в коридорах, делая вид, что оказались здесь случайно, но на самом деле отчаянно пытались попасться на глаза принцу. Некоторые, особенно предприимчивые, пытались продраться через окружавшую его толпу и сесть рядом с ним в студенческом баре. Одна девушка даже ущипнула его за задницу, но в награду получила только разгневанный взгляд. Другие искали смелость на дне бокала, но после жалели о содеянном. Одной роскошной блондинке не повезло встретиться с Уильямом сразу после того, как ее стошнило от выпитого. Он пожал ей руку, стараясь приободрить. «Я думала только — о боже! я повстречалась с принцем Уильямом, а у меня и волосы испачканы, и руки испачканы, и я трясу его руку!» — вспоминала она впоследствии.

Были, конечно, и настоящие аристократки, весьма состоятельные, с безупречной прической, гладкой кожей и ухоженным видом, какой бывает только у молодых и богатых. Они отличались утонченными манерами и настоящими свитерами из настоящего кашемира, пусть и в джинсах, которые были настоящей униформой всех студентов, за исключением формальных вечеров.

Кейт не совсем подходила под это описание. Что касается финансов, ее можно было назвать обеспеченной, хотя и не представительницей элиты из числа владельцев трастовых фондов. Но она отличалась от остальных. Уильям же не был конформистом. Пусть он и был «супер-яхом», но всегда был способен на неожиданности. Поначалу он отклонял приглашения большинства элитных клубов университета, включая мужской клуб «Кейт Кеннеди», несмотря на то что многие считали его вступление туда неизбежным. Записался он только в Клуб водного поло, потому что увлекался этим видом спорта в школьные годы (от своих родителей Уильям унаследовал любовь к плаванию).

С самого первого семестра Кейт, которую едва ли можно было назвать подходящей ему парой, стала частью круга, выстраиваемого Уильямом вокруг себя. Как и Уильям, она решила взять «промежуточный год». С самого начала у них оказалось много общего. Как и Уильям, она отличалась некоторой стеснительностью, не мешавшей ей, впрочем, находить друзей. Как и Уильям, любила заниматься спортом. Кроме лыж и верховой езды, в школе она увлекалась хоккеем и нетболом, обожала парусный спорт. Они оба были молоды, привлекательны, и им было о чем поговорить за чашкой кофе или бутербродом, постепенно проникаясь доверием друг к другу.

Самой большой мечтой Уильяма в первые дни студенческой жизни было наслаждаться свободой без вмешательства прессы. Специально по этому поводу между кабинетом принца Чарльза и британской прессой было заключено соглашение, согласно которому в обмен на заранее объявленные фотосессии, на которых принц иногда отвечал и на вопросы, Уильяма оставляли в покое в остальные дни.

В основном это соглашение не нарушалось. Конечно, в Сент-Эндрюс порой пробирались папарацци, делавшие случайные снимки, но большинство газет их не печатало. Но это было хрупкое перемирие, и Эндрю Нил, ректор университета и бывший редактор «Санди таймс» (человек, который в бытность руководителем крупнейшего широкополосного издания публиковал серийную биографию Дианы), понимал, что долго оно не продержится. И все же никто не мог предсказать, кто его нарушит и каким именно образом.

Буквально через несколько дней после прибытия Уильяма в университет произошло возмутительное и одновременно гротескное событие, приведшее к настоящему скандалу в королевском семействе. Ибо спокойствие Уильяма нарушил не какой-то журналист из бульварной газеты, а его собственный дядя, владелец компании «Ардент Продакшнз». Компания выбрала Сент-Эндрюс специально, в поисках сенсационных кадров для программы «Королевская семья от А до Z», снимаемой по заказу одной калифорнийской медиасети. С помощью этой программы Эдвард собирался поправить дела своей компании и решил, что отчаянное положение требует отчаянных мер.

Когда об этом стало известно, принц Чарльз, как и следовало ожидать, пришел в ярость. Он выступил с гневной речью в адрес своего младшего брата, потребовав от королевы, чтобы она взяла с Эдварда обещание сделать окончательный выбор между своими общественными обязанностями и телевизионной компанией. Многие полагали, что вся эта телевизионная деятельность (к тому же и не очень успешная) для Эдварда служит лишь способом потешить свое тщеславие. Отношения между братьями стали хуже некуда, и Сент-Джеймсский дворец подверг Эдварда и его компанию публичной критике за недостойное поведение в необычайно жестких выражениях. Представитель принца сказал, что он был «весьма и весьма разочарован». Другие же чиновники в более откровенной беседе признавались, что принц Чарльз буквально взбесился и устроил брату настоящий разнос по телефону.

Еще и до этого инцидента телепрограмма Эдварда не пользовалась поддержкой со стороны членов королевского семейства. Выступить перед камерой в качестве личного одолжения согласился только герцог Эдинбургский, не чающий души в своем младшем сыне. Но даже он не мог мириться с создавшимся положением. Уильям, конечно, тоже пришел в ярость. Он считал, что выходка его дяди грозит подорвать хрупкую договоренность между Сент-Джеймсским дворцом и журналистами и может лишить его права на спокойное существование. В конце концов, редакторы журналов и газет могли и не понять, почему они вынуждены отклонять публикации фотографий и историй о студенческой жизни принца, когда его собственный дядя делает то же самое совершенно открыто, зарабатывая себе очки.

Для королевского семейства случившееся стало весьма неприятным инцидентом. Эндрю Нил, возможно, с некоторым злорадством журналиста-ветерана, сказал: «Мы знаем, что когда о чем-то договариваемся, то рано или поздно договоренность все равно нарушается. Но чтобы нарушителем стала компания его дяди — ну, такого даже нарочно не придумаешь». От Эдварда пришло извинение, правда, по телефону и адресованное сэру Стивену Лэмпорту, личному секретарю Чарльза, а не самому Чарльзу. Попыткам примирения не помогли и оправдания самой компании. Малькольм Кокрен, председатель «Ардент», сказал: «Планируя съемки в Сент-Эндрюсе, мы еще три недели назад заручились поддержкой со стороны университетской прессы. „Ардент Продакшнз“ полностью поддерживает ограничения на съемку принца Уильяма в Сент-Эндрюсском университете, и съемочная группа ни в коем случае не пыталась снимать принца Уильяма без его согласия или проводить съемки в студенческом городке без разрешения». Но оправдываться было уже бесполезно. Компания принесла свои извинения, и на этом неприятный эпизод завершился.

В остальном же, несмотря на описанное выше недоразумение, первые месяцы Уильяма в университете прошли относительно спокойно. Пресса старалась соблюдать договоренность, а это означало, что Уильям мог влиться в студенческую жизнь и не беспокоиться о том, что ему будут мешать. Он все еще пытался окружить себя знакомыми, которым можно доверять и на которых можно положиться. Одной из таких знакомых стала Кейт Миддлтон, проживавшая всего в одном лестничном пролете от его скромной комнаты.

Они вместе жили в корпусе, известном под названием «Сент-Саллис», и благодаря этому регулярно встречались как соседи, без всяких особых договоренностей. Распорядок их дня также был примерно одинаков. Они видели друг друга в одних и тех же барах и даже вместе играли в теннис. Кейт увлекалась теннисом и даже в свое время играла в школьной команде. Иногда Уильям приглашал знакомых в свою комнату, и среди них часто оказывалась Кейт. Так что в первый год обучения Уильяму было бы очень трудно не обратить совсем никакого внимания на эту симпатичную и довольно скромную девушку.

Что касается более романтических отношений, то в первые недели после начала обучения Уильям обратил более пристальное внимание на другую симпатичную брюнетку, Карли Мэсси-Берч. Они сразу же понравились друг другу, его в ней привлекали отстраненность и прирожденное очарование. Он принялся за ней ухаживать, и они два месяца встречались. В октябре 2001 года они решили «не торопить события» и расстаться. В первые месяцы принца постоянно осаждали красивые девушки, которые были без ума от принца и от его манеры заводить разговор в духе «Я будущий король, давай познакомимся?». Вскоре после охлаждения отношений с Карли принц сошелся поближе с Кейт, и это привело к некоторому соперничеству между двумя девушками. В 2008 году родители Карли подтвердили тот факт, что между их дочерью и принцем Уильямом на первом курсе была «интрижка», продолжавшаяся почти два месяца. Как утверждают Мими и Хью Мэсси-Берч, между Карли и Кейт нет никаких разногласий и они до сих пор дружат. После того, как об этих отношениях стало известно широкой публике, Мими Мэсси-Берч призналась: «Карли очень расстроится, что это вышло наружу. После прибытия в Сент-Эндрюс они с принцем Уильямом шесть или семь недель встречались. Но между ней и Кейт нет никакой вражды. Они до сих пор лучшие друзья. У Карли есть свой молодой человек, которого она очень любит. Она искренне желает, чтобы Кейт вышла замуж за Уильяма, — и тогда она могла бы погулять на их свадьбе. Ей было бы жаль, если бы он стал встречаться с кем-то еще».

Супруги Мэсси-Берч, владельцы фермы и кемпинга близ Эксминстера в Девоне, сохраняли отношения их дочери-актрисы с принцем в тайне. Вскоре после их разрыва Уильям стал сопровождать Кейт на вечеринки в университете. Как писала Силия Уолден, заслуживающая доверия журналистка из «Дейли телеграф», Карли ощущала «скрытую обиду» по отношению к Кейт. Очевидно, подающая надежды актриса решила преподать Уильяму урок верности, удивив зрителей на постановке «Отелло» тем, что произнесла свою реплику, выражающую подозрение в неверности («Это подарок какой-нибудь нахалки, а я должна срисовывать узор? Вот, верни его своему сокровищу»), устремив взгляд прямо на Уильяма, который пришел вместе с Кейт.

Тем не менее мать Карли утверждает: «Все это полная чушь. Карли всегда была близка к Кейт и Уильяму, и ничего с тех пор не изменилось. Она старается не афишировать свою дружбу с ним — как и все мы, — и ее все это расстроит. Это был просто эпизод в ее жизни. Сейчас она занята исключительно театром. Она работает в Лондоне и приняла участие в нескольких постановках, в том числе и на Радио-4».

С другой стороны, некоторые источники из Сент-Эндрюса утверждают, что настоящей причиной разрыва отношений между Уильямом и Карли послужили ее сопротивление чарам принца и отказ от сексуальной близости. Строгой Карли не было дела до того, что перед ней будущий король. О своих отношениях она даже упомянула публично, хотя и скрыла имя Уильяма. В студенческой газете, в статье под заголовком «В поисках любви», она объясняла, почему одинока: «Никакого секса до свадьбы». В ответ на вопрос, давно ли она спала с кем-нибудь, она ответила: «Смотри выше». После разрыва с Уильямом она писала в газетном разделе «Грустные, одинокие и отчаявшиеся», утверждая, что ее идеалом является актер Хью Грант.

Несмотря на всю «нормальность» таких отношений, после разрыва с Карли Уильяму было немного не по себе. Ему недоставало уверенности. Возможно, неопределенность, недостаток домашнего комфорта и разочарование были той оборотной стороной студенческой жизни, о которой он раньше не задумывался. В апреле 2002 года появились первые сообщения о том, что у принца не все гладко. Он явно разочаровался в выбранном призвании, а окружение его казалось ему скучным. Ему определенно захотелось сменить обстановку. В конце концов, в Эдинбургском университете, со всеми развлечениями и суматохой городской жизни, было бы веселее. Прибрежный шотландский городок Сент-Эндрюс мало что мог предложить в этом плане, разве что пару пабов и несколько природных достопримечательностей посреди обдуваемых всеми ветрами ландшафтов. Пожалуй, это было не то, на что он рассчитывал.

Принц приходил в отчаяние. Это грозило очередным скандалом, в духе того, когда его дядя Эдвард решил уйти из Королевского морского десанта, практически уже завершив трудные курсы подготовки, на которые поступил исключительно в пику навязывавшему свое мнение отцу. Пресса того словно и ждала, обрушившись с критикой на «неудачника» Эдварда. С беспощадной яростью она ставила под сомнение все, от его моральных качеств до сексуальности. Никто не хотел, чтобы и Уильям прошел через нечто подобное. Кроме того, принцы, особенно собирающиеся стать королями, не сдаются. Больше не сдаются.

Сомнения в том, что Сент-Эндрюс был подходящим выбором для Уильяма, появились в прессе уже к Рождеству, когда он прибыл домой на каникулы после первого семестра. Сам принц заметно нервничал и приходил к мысли, что он действительно выбрал не тот колледж. Этот вопрос он обсудил со своим отцом, выразив желание вообще отказаться от четырехгодичного курса. Поначалу Чарльз отвечал ему пониманием, но в конце концов мысли сына его встревожили. Сотрудники дворцовой службы утверждают, что Чарльз настолько был озабочен неудачным началом студенческой жизни Уильяма, что попросил их разработать план, на случай, если сын действительно откажется учиться дальше.

Два самых старших на то время сотрудника секретариата принца, сэр Стифен Лэмпорт и Марк Болланд, пришли в ужас от этого предложения. «Для Уильяма это стало бы личной катастрофой: его бы стали считать человеком, спасовавшим перед трудностями, — и еще большей катастрофой это обернулось бы для монархии, особенно в Шотландии», — признавался королевский советник. В конечном итоге Чарльз передумал и занял более строгую позицию. Он сказал сыну, что через подобные сомнения проходят многие студенты и что он должен собраться с духом и «придерживаться выбранного пути». Принц Филипп, что вполне предсказуемо, высказался более откровенно. Тоном, не терпящим никаких возражений, он произнес одну из своих характерных фраз: «Делай то, что следует».

Сомнения Уильяма в правильности выбранного пути и раздумья о том, чтобы бросить университет, также сказались на его отношениях с Арабеллой Масгрейв. Выяснилось, что он до университета четыре месяца встречался с нею и, хотя они решили «не торопить события», вероятно, все еще имел на нее некоторые виды. Кроме того, несмотря на то что после разрыва с Карли его отношения с Кейт становились все более близкими, они не переходили рамок дружбы. Утверждения о том, что Уильям все еще питал романтические чувства к Арабелле, скорее всего, необоснованны, но верно и то, что он все чаще стал приезжать на выходные в Хайгроув, расположенный в сотнях миль от университета.

Были высказаны также предположения, что Арабелла была первой «серьезной» подружкой принца и что он действительно скучал по ней. Весной 2002 года они попробовали возобновить отношения, но Уильям понимал, что, пока его подруга находится вдали, ни о каких серьезных чувствах речи быть не может. Их роман начался в июне 2001 года. До этого они знали друг друга несколько лет, и семья Арабеллы, в том числе ее мать Клэр и сестра Лэтиша, проживала в прекрасном доме у Строда, неподалеку от поместья Хайгроув принца Чарльза. Ее отец Николас управляет клубом «Поло-Парк Сиренстер» в Глостершире, и одно время она была известным членом самой молодой команды. За то недолгое время, что Уильям и Арабелла провели вместе, они по выходным приезжали в Котсволд и часто посещали паб «Таннел-Хаус» в деревне Коутс, в двух милях от Сиренстера.

Арабелла и по сей дней остается хорошим другом Уильяма, но у нее уже был новый бойфренд к тому времени, когда «Санди миррор» предположила, что именно она была главной причиной тоски Уильяма по дому. Самой Арабелле эти слухи вовсе не понравились, и она захотела немедленно положить им конец. Она дала интервью, в котором сказала: «Мне ужасно не хочется быть знаменитой из-за того, что я встречалась с Уильямом. Сейчас у меня есть новый бойфренд».

Но у Уильяма не было выбора. Когда он сам давал интервью, то рассказал, что подумывал о том, чтобы бросить университет: «Мне кажется, слухи о моих сомнениях немного вышли из-под контроля. Не думаю, что я скучал по дому. Я был скорее растерян». Он признался, что проблемы были и что отец ему очень помог. «Мы много говорили, и в конце концов оба поняли — я точно понял, — что мне нужно вернуться обратно». Но одно дело выслушивать советы о том, что нужно собраться с духом, и другое дело — избавиться от скрытого в глубине души беспокойства. Уильям вернулся, но все еще задумывался о том, как бы найти подходящие оправдания и покинуть университет.

Любопытно, что подобные сомнения испытывал еще один студент первого курса, точнее, студентка. Кейт нелегко дался переход от школы к университету. Ей было от чего поплакать, пожаловаться родителям по телефону, посетовать на трудности обучения. Возможно, они с Уильямом обсуждали все эти проблемы по мере того, как все больше и больше доверяли друг другу. Похоже, что их уже связывало нечто большее, чем простое знакомство. Кейт и посоветовала Уильяму сменить не образовательное учреждение, а выбор предмета. Она помогла Уильяму справиться с разочарованием и сомнениями, направив его размышления в конструктивное русло. Вместо того чтобы покинуть университет, он сменил специализацию с истории искусств на географию, которая давно ему нравилась.

Еще до начала обучения в Сент-Эндрюсском университете Уильям признавался, что ему «гораздо более интересно делать что-то с окружающей средой». Возможно, эту идею ему привил в детстве отец. Уильям сменил курс и тут же почувствовал, что ему стало гораздо легче, словно с его плеч свалился тяжелый груз. Социальная жизнь его тоже стала ярче. Не слишком разговорчивый принц, сторонившийся клубов и организаций, членом которых, как считалось, он должен быть по праву, вступил в мужской обеденный клуб «Кейт Кеннеди». Кейт, в свою очередь, стала членом-основателем его женского эквивалента, общества «Ламсден». Вместе с друзьями они посещали местные пиццерии и любимый студентами бар «Ma Бель» в городе, где немного выпивали, но ничего лишнего себе не позволяли. Уильяму нравились пиво и вино, но лучшим выбором он считал пинту-другую сидра. Он редко выпивал днем, предпочитая ключевую воду, поскольку перестал пить газированные напитки вроде колы еще в детстве. Жизнь повернулась к нему светлой стороной, и все более важное место в ней занимала Кейт.

К тому моменту о Кейт уже стало известно широкой публике, и ее имя уже называли рядом с именем будущего короля. В апреле 2002 года прессу обошли фотографии грациозной брюнетки, вышагивавшей по подиуму в ходе благотворительного показа мод, на которую с восхищением взирал Уильям. На ней были черное кружевное платье, бюстгальтер-лента и черное бикини. Уильям заплатил двести фунтов за место в переднем ряду и не собирался пропускать такое увлекательное зрелище. Кое-кто из знакомых сообщил об этом «Мэйл он санди», и 7 апреля 2002 года в газете появилась заметка под заголовком «Уильям и студентка-первокурсница делят студенческую квартиру». Еще за месяц до этого он задумывался об отчислении, а теперь, после установления дружеских отношений с Кейт, он не только остался в университете, но и начал подыскивать общее жилье, где бы они жили с Кейт и еще с двумя знакомыми.

Информант сообщал подробности: «Настоящей причиной появления Уильяма [на показе мод] была Кейт. Это одна из близких его знакомых, с которыми он постоянно общается и которые помогали ему последние несколько месяцев. Она приятная девушка, и с ней весело. Но они просто друзья, ничего большего между ними нет. Четверо из этих друзей на втором курсе собираются жить вместе в одной квартире». За эту историю ухватилась «Дейли мейл», которая назвала Кейт и принца «верными друзьями», но ограничилась только намеками. До этой поры Кейт оставалась в тени и исполняла роль анонимного друга. Теперь же она оказалась в зоне публичного внимания. Многие ее так называемые друзья и подруги не стеснялись вступать в контакт с прессой и разглашать подробности отношений Уильяма с Кейт.

Этого как раз и хотел избежать Уильям, но поток информации уже было не остановить. Пресса обещала оставить молодого принца в покое; это означало, что она не будет публиковать ничего, что не представляло бы уж очень большой интерес и от чего никак нельзя было отказаться. Некоторые утверждали, что отношения Уильяма с Кейт представляют большой интерес для публики, а кроме того, в этих отношениях нет ничего плохого. «Они хорошо ладят друг с другом. Кейт — приятная девушка, но очень непритязательная. Она очень энергичная, но сдержанная и ценит дружбу с Уильямом», — сообщала одна из знакомых. «Она относится к нему как к любому другому студенту. Многие девочки, особенно американки, толпятся вокруг него как овцы, а ему это не нравится. Он просто хочет, чтобы люди видели, каким он бывает сам по себе», — сообщал другой знакомый. А также Уильям просто хотел жить вместе с Кейт.

Когда Уильям начал подыскивать себе жилье за пределами университетского кампуса, наблюдатели удивились тому, что они с Кейт, а также с их приятелем Фергусом Бойдом захотели найти квартиру в самом городе. Предполагалось, что в поисках уединения Уильям решил переехать как можно дальше от центра внимания, в Балгоув-Хауз, поблизости от поля для гольфа. Тем не менее район этот находится достаточно близко от «элитного центра» и от средоточия общественной жизни, но достаточно далеко от любопытных глаз. Вдоль шоссе А91, в трех четвертях мили от пригорода, расположен ряд загородных домов. Владеет этой недвижимостью родственник близкой университетской подруги Кейт, Элис Уоррендер, которая также изучала историю искусств. Элис — дочь известного художника Джонатана Уоррендера и по отцовской линии происходит из рода лорда-провоста[9] Эдинбурга начала восемнадцатого века. Вместе с Брайни Дэниелс и Джинни Фрейзер она входила в круг близких подруг Кейт, и та всегда могла на нее положиться.

Переезд в загородный дом ознаменовал собой существенную перемену в жизни Уильяма, которую одни наблюдатели приписывали всего лишь взрослению, но другие связывали с влиянием Кейт. Их растущей близости мешало лишь одно обстоятельство — у Кейт уже был бойфренд. Если Уильям следовал совету отца и старался не заводить романтических знакомств на первом курсе, Кейт попала под очарование одного привлекательного парня по имени Руперт Финч. Это был ее второй бойфренд после разрыва с Ианом Генри. Темноволосый красавец Финч разделял интерес Кейт к Спорту и даже внешне был чем-то под стать ей. Больше всего он увлекался крикетом и однажды даже возглавлял университетскую команду по крикету. Финч собирался стать юристом, а его ум и очарование заставляли предположить, что на этом поприще он добьется существенных успехов. В общем, он казался гораздо более подходящей ей парой, чем будущий король.

Но по мере того, как их дружба с Уильямом росла, перед Кейт вставала проблема выбора. Все эти доверительные разговоры и общие интересы неминуемо должны были вскружить ей голову, и они вскружили. На фоне будущего короля у адвоката Финча не оставалось никаких шансов, особенно если учесть, что Кейт давно восхищалась принцем, пусть это и было подростковым увлечением. То, что поначалу казалось дружбой, начинало походить на нечто большее, а юношеское чувство к Руперту постепенно затихало. Возможно, что и вполне естественным образом. В конце концов, чувства у них проявились в самом начале студенческой жизни, под влиянием новой обстановки. В любом случае, проживание в отдельном доме вместе с Уильямом нисколько не способствовало развитию прежних отношений, как бы она ни утверждала, что с принцем ее ничего не связывает. Когда заслуживающая доверия журналистка Лаура Коллинз из «Мэйл он санди» спросила у Финча, почему он расстался с Кейт, Финч, к его чести, оказался настоящим джентльменом и сказал, что не станет затрагивать эту тему: «Я бы никогда не стал говорить об этом. Это было между мной и Кейт, и это было давно».

Только Кейт и Уильям знают, когда их дружба превратилась в страсть и платоническая привязанность сменилась более тесной близостью. На втором году обучения Кейт и Уильям стали жить вместе и вели обычную студенческую жизнь. «Все покупки я делаю сам. Я выхожу, заказываю обеды, беру видео напрокат, посещаю кинотеатр — почти все, чего мне действительно хочется». Такое заявление делал принц Уильям, признаваясь, что договор с прессой пока соблюдается. Иногда он по вечерам оставался дома и сам готовил ужин. Позже, хвастаясь своими кулинарными способностями, он говорил: «Я немного обучился этому в университете, когда мне приходилось кормить своих соседей, а задача эта была не из легких, потому что некоторые из них поесть любили».

Сам факт совместного проживания неизбежно порождал разные слухи о характере отношений между Уильямом и Кейт; высказывались предположения, что они не просто друзья. Один их знакомый по университету сказал мне: «О том, что они живут вместе, много говорили. Но они всегда так осторожно вели себя на публике, что в первое время вообще ничего нельзя было сказать. И они никому ни в чем не признавались. Может, Фергус Бойд [их сосед] и знал кое-что, но поначалу все их воспринимали как просто знакомых».

И похоже, они действительно были просто знакомыми — по крайней мере, поначалу. В мае 2003 года отец Кейт даже искренне решил опровергнуть сообщения о том, что Кейт и Уильям любят друг друга: «Я говорил с Кейт несколько дней назад и категорически утверждаю, что они просто хорошие друзья. Две девушки и два парня из университета сообща снимают жилье. Они все время проводят вместе, потому что они лучшие друзья. И да, журналисты делают снимки, на которых они вместе. Но это вовсе ничего не значит. Конечно, было бы забавно стать родственниками принца Уильяма, но, как мне кажется, это никогда не произойдет». Тем не менее, несмотря на все отрицания отца, нельзя было не заметить, что Кейт к тому времени занимала уже очень важное место в жизни Уильяма.

Неясно, держала ли Кейт отца в неведении или же они вместе старались скрыть факты. Несмотря на все опровержения, пресса все равно настаивала на том, что вопрос с подругой Уильяма уже решен. Всего лишь месяц спустя после процитированного выше заявления Майкла Миддлтона Кейт исполнился двадцать один год, и ее родители устроили у себя дома вечеринку в честь дня рождения своей дочери. На нее пришли многочисленные знакомые, как по школе, так и по Сент-Эндрюсу. Там было и шампанское, и ужин под навесом, для которого, по просьбе Кейт, гости вырядились по моде 1920-х годов. Там же, под навесом, без всякой шумихи появился и Уильям. Они обменялись взглядами с Кейт, и Уильям сказал, что она выглядит прекрасно. Она улыбнулась в ответ, и они стали непринужденно беседовать друг с другом. Вскоре после ужина, когда вечеринка была только в самом разгаре, Уильям уехал. Скромность и сдержанность всегда были отличительными чертами в их отношениях.

Тем не менее вполне возможно, что Майкл Миддлтон действительно говорил правду, потому что осенью 2003 года Уильям не вел себя так, как обычно ведут себя влюбленные молодые люди. В Лондоне он регулярно посещал ночной клуб «Перпл» на территории футбольного клуба «Челси». Это клуб, ныне закрытый, принадлежал бизнесмену Брайану Мэйсону и был излюбленным местом «элитной молодежи»; посещал его и принц Гарри. Там Уильям наслаждался относительной свободой, столь милой сердцу всякого взрослеющего юноши.

Иногда такая свобода принимала форму некоторой несдержанности, служившей источником сенсационных сообщений на страницах газет. В июне 2003 года принцу Чарльзу даже пришлось принести одному аристократу извинения за поведение своего сына. Семидесятидвухлетний лорд Бэтхерст обвинил Уильяма в том, что во время выходных тот «ездил, как шпана на тачке». Аристократ устроил настоящий скандал после того, как принц обогнал его на частной дороге в глостерширском поместье лорда. Инцидент, имевший место за месяц до двадцать первого дня рождения Уильяма, лишний раз показывает его готовность идти на риск. Случилось это как раз после того, как он с отцом играл в поло в Сиренстере. Проигнорировав неофициальное ограничение скорости в поместье, Уильям обогнал автомобиль владельца поместья, а тот, отчаянно сигналя, погнался за ним. Пришлось вмешаться охранникам принца из полиции. Несмотря на извинения, аристократ не переставал осуждать поведение Уильяма: «Мне все равно, из королевской он семьи или нет: гонки в моем поместье запрещены. Ограничение скорости — двадцать миль в час. Если бы я так гонял в Виндзорском парке, то оказался бы в Тауэре. Мне показалось, что это какой-то испорченный подросток в тачке, как они говорят». Объясниться с самим принцем тогда лорду не дали, и ему пришлось выплеснуть свое негодование на охранников, которых он также охарактеризовал как «шпану». Официальные представители Чарльза назвали это происшествие «небольшим инцидентом, в котором никто не пострадал». Тем не менее инцидент характеризует Уильяма как более рискованного человека, чем можно было предположить.

В сентябре 2003 года Уильяму, вероятно, пришлось еще раз вспомнить о том, как отец предупреждал его об опасностях, связанных с необдуманными отношениями с представительницами противоположного пола. Хотя, в общем-то, ничего особо пикантного не случилось — просто поцелуй, ставший достоянием общественности. После того как австралийская модель, с которой Уильям познакомился в «Перпл», позвонила матери и рассказала, как они «целовались с будущим королем», история быстро попала на первые страницы ведущих газет. Матери девятнадцатилетней Элоиз Блэр не терпелось рассказать всем о том, что ее дочь встречалась с принцем. Вскоре она уже выступала по телевидению, вспоминая: «Элоиз позвонила мне и сказала, что ее пригласили на частную вечеринку с принцем Гарри и принцем Уильямом в ночном клубе „Перпл“ в Челси и как она радовалась, как волновалась и как старалась разглядеть их в толпе. Через несколько часов она снова позвонила и сказала: „Знаешь, что случилось, мам! Я провела вечер с принцем Уильямом, мы танцевали, смеялись и вообще весело проводили время“. Чувствовалось, что она действительно очень возбуждена».

По словам матери, австралийка танцевала на балконе ночного клуба, когда к ней подошел Уильям и сказал: «Привет, я Уильям. Пойдем, эээ… потанцуем?» Тут подошел Гарри и сказал: «А ты не стесняешься». Потом Уильям предложил: «Давай спустимся вниз, в общую зону», после чего якобы взял ее за руку и повел вниз, где они и оставались все время до закрытия.

Миссис Блэр призналась, что за те четыре часа, что девушка и молодой человек провели вместе, они неоднократно целовались. Когда миссис Блэр спросили, можно ли Уильяма назвать «очаровательным принцем», она ответила: «О да! Он такой милый, такой нормальный, как всякий друг. Они говорили о музыке… и о путешествиях… он спрашивал ее про Перт. Она сказала, что он и вправду нормальный, милый парень и что ей понравилась его компания». Блэр сказала, что их встреча закончилась, когда принца увели охранники. «Она бы с удовольствием [повстречалась с ним снова], потому что ей очень, очень понравилась его компания… но случится ли такая встреча, поживем — увидим».

Но эта встреча, ставшая достоянием гласности, для Элоиз оказалась единственной; на ее фоне не подлежавшие огласке отношения с Кейт выглядели более добропорядочными и серьезными. К Рождеству того же года знающим людям стало ясно, что здесь нечто глубокое. Теперь они были не просто близкими друзьями, они стали своего рода парой, которую почти не воспринимали по отдельности, как бы они это ни отрицали на публике. На «ватерпольном балу», устроенном в Рождество в аквацентре Сент-Эндрюса, Уильям, судя по сообщениям, сидел в уголке и целовался с «загадочной брюнеткой». Ее, казалось, нисколько не смущали его действия, и она даже благосклонно позволяла заключать себя в объятия.

Эти сообщения, однако, не умерили пыл тех, кто по-прежнему пытался с ним познакомиться с целью завести роман. Однажды в «Перпл» Уильям в неброской одежде, его охранник и три друга заплатили по пятнадцать фунтов за вход и сели в огороженной VIP-зоне, чтобы понаблюдать за тематической вечеринкой «Грязное диско». Вокруг царило веселье, но на лице принца отражалось какое-то напряжение; он сидел за самым дальним от танцпола столиком и попивал пиво. Казалось, он уже собрался уходить, как к нему подошла длинноногая блондинка. Это оказалась Соландж Джейкобс, мать-одиночка из Чигвелла, которой только что исполнилось 29 лет. Она принялась отчаянно флиртовать с Уильямом и в конечном итоге провела с ним целых три часа, после чего они обменялись номерами мобильных телефонов.

Как это обычно бывает, «подруги» девушки тут же побежали в воскресные газеты, рассказывать о том, что случилось этой ночью. Они утверждали, что Уильям был «нацелен на продолжение». При этом они сохраняли имя блондинки в тайне, называя ее «девушкой из Эссекса». На следующей неделе, когда выяснилось, что Уильям питает серьезные намерения к Кейт, немного раздосадованная этим фактом Джейкобс сама рассказала о своей трехчасовой встрече с принцем. По ее тону можно было подумать, что они знакомы с принцем не несколько часов, а несколько лет. Всем своим рассказом она как бы давала понять Кейт: «Уильям еще тот ходок, и он вовсе не остепенился». После этого она дала интервью воскресному таблоиду «Пипл».

«Он общался со мной так, как будто не любит никакую другую девушку, — утверждала Джейкобс. — Он также болтал с танцовщицей и пристально рассматривал еще одну девушку в VIP-зоне. О том, что он встречается с Кейт, никто бы не догадался. Мне показалось, что он просто высматривает себе добычу, так что Кейт следует быть осторожной, если она не хочет, чтобы ее одурачили».

Бывшая гламурная модель, а ныне мать-одиночка говорила, что принц Уильям очаровал ее своими комплиментами и шутками о том, как он пригласит ее на вечеринку в Букингемский дворец. «Уильям ничего не сказал мне о своей подружке, — добавила Джейкобс. — Мне кажется, Кейт не понравится то, что я с ним болтала. Он вел себя как джентльмен, но странно, что он дал мне свой номер телефона. В любом случае, я желаю Кейт удачи. Она ей может понадобиться».

Это было почти откровенное предупреждение девушке, с которой он, вероятно, встречался уже четыре месяца. Возможно, и имевшее некоторый смысл. Когда в августе Уильям вернулся в тот же клуб, на этот раз рядом с ним была Кейт — наверное, она на всякий случай решила проследить, на кого тут заглядывается ее друг.

К тому времени роман между Уильямом и Кейт уже ни для кого не был секретом. Через четыре месяца после рождественского бала, в апреле 2004 года, газета «Сан» опубликовала фотографии, на которых Уильям и Кейт проводят вместе выходные на лыжном курорте Клостерс в Швейцарских Альпах. Автор статьи уже вовсю размышлял о природе отношений этой пары и говорил, что их, по всей видимости, укрепила совместная поездка в Балморал, где королева выделила отдельный коттедж «Аллткайлех» для отдыха Уильяма и Гарри.

Официальные представители королевской семьи выразили протест против публикации этих фотографий со снежных склонов. «Мы весьма недовольны тем, что „Сан“ пошла на такой шаг», — сказал один из помощников в Букингемском дворце. В свое время Кларенс-Хаус уже запрещал этой газете печатать фотографии принцев Уильяма и Гарри. Выяснилось, что эти фотографии продал газете внештатный фотограф Джейсон Фрейзер, создавший себе имя во многом благодаря съемкам матери Уильяма. Среди его «находок» — последний поцелуй Дианы и Доди Аль-Файеда во время их морского путешествия. Фотографии отдыхающих в Клостерсе Уильяма и Кейт не имели никакого отношения к легендарному штатному фотографу «Сан» Артуру Эдвардсу, получившему звание кавалера ордена Британской империи за заслуги в области журналистики. Решение публиковать фотографии приняла редактор Ребека Уэйд (ныне Ребека Брук, главный исполнительный директор «Ньюс интернэшнл»), предположив, что если Кейт с принцем действительно связывают серьезные отношения, то история эта вызовет большой интерес публики и пропускать ее нельзя. Как всегда в мире журналистики, главное здесь — погромче о себе заявить, а как будет протестовать Кларенс-Хаус в лице его представителя Пэдди Харверсона — уже неважно. Покорно выслушивать обвинения газета тоже не собиралась — она выпустила опровержение со словами: «Теперь, когда он [Уильям] стал взрослым, публика испытывает вполне оправданный интерес к его романтическим похождениям и желает знать, как они повлияют на его дальнейшую жизнь. Одна из подруг Уильяма однажды станет его супругой и, возможно, даже королевой. Подданные имеют право знать о ней все». Кроме этого, редактор добавила: «Наш репортаж о принце Уильяме и его подруге Кейт Миддлтон правдив на все сто процентов. Таким образом, мы никак не обманываем публику, а только информируем ее».

В каком-то смысле Брук была права, и она решила во что бы то ни стало настоять на своем. Позже, в частной беседе, Харверсон признался, что он недооценил ситуацию и допустил некоторые ошибки, особенно обвинив косвенно уважаемого Артура Эдвардса, хотя на самом деле тот ни имел к этому случаю никакого отношения. Когда в 2005 году «Сан» устроила торжество в честь шестидесятипятилетия этого журналиста в клубе RAC на Пэлл-Мэлл, на нем присутствовали Харверсон, пресс-секретари из Кларенс-Хауса, личный секретарь королевы лорд Джанврин и весь отдел по связям с общественностью Букингемского дворца. Свои поздравления передали королева, принц Филипп, Чарльз с Камиллой, а также приятель Эдвардса, представитель республиканцев Руперт Мердок.

Для Артура Эдвардса это был далеко не первый раз, когда он оказывался на линии огня. Еще один британский таблоид, «Миррор», также объявил Кейт и Уильяма парой. В опубликованной в этой газете статье утверждалось, что Уильяма и Кейт уже четыре месяца связывают романтические отношения, но до сих пор об этом было известно только их самым близким друзьям. В частности, об этом знал их сосед Фергус Бойд, с которого они взяли клятву хранить молчание и всячески пытались скрыть свои отношения от глаз публики. Они никогда не держались за руки и не демонстрировали своей привязанности на людях. Каждый раз, выходя из дома, они старались делать вид, что их связывает всего лишь проживание под одной крышей. После того как в «Сан» появилась статья, написанная Полом Томпсоном (журналистом, описывающим события в королевской семье), многим близким знакомым Уильяма показалось, что их застали врасплох, и они не знали, что и думать.

Как и следовало ожидать, Кларенс-Хаус выступил с «официальным заявлением», которое только еще более запутало ситуацию. В заявлении утверждалось, что Уильям и Кейт «не живут вместе» — по крайней мере, как пара. Да, восемнадцать месяцев они проживали в одном доме с другими студентами. Но кровать они не делили. Мне кажется, особо настаивать на этом не стоило, так как у Кейт была своя спальня со своей собственной кроватью. И тем не менее газета «Миррор» пыталась представить все именно в таком недвусмысленном свете, намекая на то, что их связь носила не только эмоциональный, но и физический характер.

В частных встречах Уильям — уже молодой человек, которому вот-вот должно было исполниться двадцать два года, — гордо показывал Кейт, поразительную темноволосую красавицу, разным своим друзьям. Всего лишь за неделю до посещения Клостерса в апреле он с Кейт и еще несколькими знакомыми из Сент-Эндрюса принимал участие в «Миддлтонской охоте» (довольно многозначительное название), проходящей в Северном Йоркшире. Даже тогда они изо всех сил пытались скрыть от окружающих свою связь. Как заметил один наблюдатель: «Они не трогали друг друга и не обнимались. Они проявляли крайнюю осторожность, а после, когда все отправились обедать, куда-то исчезли». Впрочем, для Кейт не было ничего плохого в том, что ее привыкали видеть рядом с Уильямом. А рядом с ней немного раздражительный принц становился спокойным и уверенным в себе.

К тому времени Кейт в качестве гостьи уже по меньшей мере трижды посетила Хайгроув, а также Сэндригхэм, поместье королевы в Норфолке. На выходные Уильям отвозил ее в коттедж на восточной окраине поместья Балморал у реки Муик; этот коттедж им с Гарри выделила королева, и его реконструкция обошлась в 150 000 фунтов стерлингов. Вряд ли стоило ожидать, что ей удастся избежать всеобщего внимания. В конце концов, это была его первая подруга, о которой сообщили публично. В Клостере она была частью веселой компании, шумно отдыхавшей после спусков с горных склонов на лыжах. Однажды вечером Уильям в порыве веселья схватил микрофон и принялся петь под караоке. Кейт сидела неподалеку, за одним столиком с его знакомым Чарли и Пэтти Палмер-Томкинсон. Ее лицо тоже выражало искреннее веселье, и никто бы не сказал, что в этой компании она чувствует себя не в своей тарелке.

После того как в «Сан» были опубликованы фотографии, Уильям и не пытался отрицать, что Кейт — его подружка. Он не стал выступать с заявлением, как несколько месяцев назад, после инцидента с Джеккой Крейг, и не стал утверждать, что их связывает только дружба. В тот раз Чарльз так и сказал прямо: «Сент-Джеймсский дворец отрицает наличие в настоящем или прошлом романтической связи между принцем Уильямом и Джессикой Крейг». Теперь же, в отсутствие недвусмысленных комментариев, публике оставалось только смотреть на фотографии, где были запечатлены веселые и довольные Кейт и Уильям. Через два года после публикации первых фотографий миловидной Кейт на подиуме не оставалось никаких сомнений, что это настоящая подружка Уильяма. Теперь освещавшим события в королевской семье журналистам, в том числе и мне, оставалось ломать голову над другим вопросом: насколько важна для него Кейт?

ГЛАВА 8 СЛИШКОМ МОЛОД ДЛЯ БРАКА

Как старший из братьев и внешне более похожий на свою покойную мать, принцессу Диану, Уильям фактически стал центром притяжения в семье Чарльза. Его слову, по крайней мере в глазах публики, придавалось решающее значение. Согласно официальным утверждениям, как Уильям, так и его младший брат Гарри были «довольны», что их отец, принц Чарльз, наконец-то обрел счастье и решил жениться на своей давней подруге Камилле Паркер-Боулз. Но опыт научил меня относиться к официальным заявлениям с недоверием. Понятно, что если копнуть глубже, то окажется, что это не столько «довольство», сколько нехотя данное согласие на то, чтобы Камилла заняла роль их приемной матери. В конце концов, на протяжении всего их детства она оставалась их главным врагом, и, какую бы преданность они ни испытывали к своему отцу, за один день изменить отношение к давнему неприятелю невозможно.

В конце марта 2005 года, через несколько недель после публикации моей статьи о предстоящей свадьбе Чарльза и Камиллы в лондонской «Ивнинг стандард», мне представился случай самому оценить реакцию принца на это известие. Во время официальной пресс-конференции в Клостерсе, где Уильям и Гарри проводили выходные со своим отцом, один журналист спросил Уильяма, что он думает о свадьбе. Уильям на секунду-другую задумался, а затем ответил с неподражаемой королевской интонацией: «Я очень рад и очень доволен. Это будет приятный день». Когда его спросили, что он думает о своей роли свидетеля, Уильям сказал: «Надеюсь, если только я не потеряю кольца, все будет хорошо. Но это такая большая ответственность, и я беспокоюсь, как бы не сделать что-то неправильно».

Выступая перед толпой журналистов, численностью в человек пятьдесят или более (среди которых был и я), слетевшихся в Швейцарские Альпы специально ради этого интервью, он выглядел довольно спокойным и уверенным. Чарльз же, напротив, казался довольно беспокойным и даже раздраженным. Гарри постарался разрядить обстановку, повернувшись к отцу и сказав: «Да, это все так весело». Затем Гарри сказал, что они устроили импровизированный мальчишник и что больше всего им понравилось то, что на это время им удалось скрыться от прессы. «Вот это действительно было весело», — добавил он озорным тоном. Когда другой журналист спросил, не привязали ли Чарльза случайно к чему-нибудь под конец вечеринки, Чарльз чрезвычайно удивился и разволновался, пока Гарри не объяснил, что на мальчишниках такие фокусы случаются.

Вообще эта пресс-конференция, устроенная секретарем Чарльза Пэдди Харвесоном, показалась всем неудачной из-за дурного настроения Чарльза, дававшего односложные ответы с угрюмым видом. Он даже несправедливо раскритиковал корреспондента Би-би-си Николаса Уитчелла, когда тот задал вполне законный вопрос о том, как принцы относятся к предстоящему бракосочетанию. Когда ответ дал только принц Уильям, опытный тележурналист повторил вопрос. Чарльз с недовольным видом сказал: «Да, неплохой вопрос. Я рад, что вы уже получили на него ответ». Затем он пробормотал как бы себе под нос, но в пределах слышимости микрофона: «Вот болваны. Терпеть не могу этого журналиста. Он просто ужасен».

Оправданий такому поведению не было. Чарльз вполне мог забыть о микрофонах, расставленных у него под ногами в снегу расторопными телевизионщиками, но ему заранее сообщили, какие будут на конференции вопросы. Инцидент этот вылился в небольшую перепалку с корпорацией, которая выступила в защиту своего представителя. Как было сказано в официальном заявлении Би-би-си: «Николас Уитчелл был в Клостере по приглашению Кларенс-Хауса. Он брал интервью у членов королевской семьи семь лет, проработал на ВВС почти тридцать лет, и это один из наших лучших сотрудников. В данных обстоятельствах его вопрос был совершенно разумным». Такая обмолвка Чарльза, по духу более приличествующая его отцу, принцу Филиппу, задала тон оставшемуся дню.

Накануне бракосочетания Чарльза и Камиллы один тележурналист впервые задал принцу Уильяму вопрос, не ожидается ли в скором времени в королевском семействе какая-нибудь еще свадьба, возможно даже его собственная. Настроение Уильяма мгновенно изменилось. Он весь заметно напрягся и покраснел. Теперь в фокусе внимания оказалась его личная жизнь, а это ему совсем не нравилось.

«Нет, мне кажется, что не ожидается, — ответил он после короткой паузы. — В данный момент мне больше всего хочется вернуться на горные склоны».

Пресс-конференция закончилась. Тема отношений Уильяма с девушкой, с которой он был знаком уже два года, так и не была затронута. Тем не менее на горизонте замаячил вопрос, который не так-то легко замолчать. Журналистские ищейки вышли на след, и теперь их было не остановить.

Ночной клуб «Каза Антика» служит популярным местом отдыха тех, кто приезжает в Клостерс покататься на лыжах. И это одно из любимых мест принца Уильяма. Вечером 30 марта 2005 года, после описанного выше интервью, он сидел за столиком в полумраке огороженной зоны в дальней части клуба и наблюдал за тем, как развлекаются другие посетители.

Рядом с ним сидел разрумянившийся Гарри, но на этот раз несвойственную ему инициативу проявил сам принц Уильям. Он заметил, что с его охранниками завел разговор один репортер из таблоидов, и пригласил его на импровизированное интервью. Дункан Ларкомб был новым журналистом газеты «Сан», по возрасту ненамного старше Уильяма. Он пришел в клуб специально, намереваясь встретить здесь принцев после полуночи. Проявив благоразумие, он заговорил сначала с охранниками: с некоторыми из них он познакомился еще в Африке, освещая каникулы принца Гарри с его тогдашней подругой Челси Дэйви. Он даже выразил готовность уйти, если его присутствие станет доставлять беспокойство.

Но, к счастью для журналиста, в этот момент из боковой комнаты вышел знакомый Уильяма, чудаковатый Гай Пелли, которого многие считали придворным шутом принца. На нем не было ничего, кроме широких коричневых шелковых трусов. Повинуясь какому-то странному импульсу, Пелли сел на колени журналиста, по всей видимости полагая, что это один из новых охранников (насколько это оправдывало его поведение — другой вопрос), и начал разговаривать с офицерами. Вдобавок Уильяма весьма позабавило, с какой скоростью Пелли исчез, едва выяснилось, что он сидел на коленях «нового обозревателя газеты „Сан“».

Уильям, вероятно, почувствовал, что в воздухе запахло скандалом, и жестом показал охранникам, что хочет поговорить с «работником пера». Глоток спиртного придал принцу храбрости, и он даже решил дать интервью. Скорее всего, Уильям ни разу не упомянул о том, что этот разговор конфиденциален и что его нельзя записывать, хотя на следующее утро встревоженный Пэдди Харверсон поспешил заявить, что беседа была сугубо частной и не предназначалась для публикации. Редактор «Сан», Ребека Уэйд, прочитав наброски статьи в своем лондонском офисе, все же решила ее опубликовать.

В своей беседе Уильям и журналист затронули последние фотографии, где принц был запечатлен на горных склонах вместе с Кейт. В прошлом году газете запретили печатать фотографии, сделанные разными папарацци. Но в этом году Уильям уже не был так настроен против фотографов, хотя и удивлялся их оживленному интересу к своей персоне. Журналист предположил, что этот интерес связан со слухами о его романтических отношениях и о возможной женитьбе. Конечно, на откровения со стороны принца журналист не надеялся, но счел нелишним немного прощупать почву в этом направлении. О возможном бракосочетании он говорил в шутливом тоне, почти не переходя на серьезное обсуждение вопроса и не думая, что Уильям примет это близко к сердцу. Прямодушное замечание Уильяма даже в какой-то степени застало его врасплох: «Ради бога, послушайте, мне же всего двадцать два года. Я слишком молод для брака. Я не хочу жениться, пока мне не исполнится двадцать восемь или, может, тридцать».

А эти слова уже были достойны того, чтобы называться откровением, высказанным принцем в эксклюзивном интервью газете «Сан». На следующее утро запись беседы появилась аж на целых пяти страницах; в статье во всех подробностях описывалось, как юный принц «раскрыл свое сердце в беседе с нашим журналистом».

Во время беседы Кейт Миддлтон находилась в том же помещении, но Уильяму даже и в голову не пришло представить ее журналисту. Если на тот момент Кейт действительно строила какие-либо серьезные планы относительно Уильяма, то такое «откровение», вероятно, серьезно расстроило ее. В конце концов, она находилась рядом, когда принц сказал, что пока не собирается связывать себя узами брака, а значит, его слова имели к ней непосредственное отношение.

То, что Уильям говорил искренне, от всей души, нисколько не радовало Кейт. Но виду она не подала и продолжала шумно и весело проводить остаток вечера. В ходе веселья с руки принца Гарри соскользнул браслет из бисера, подаренный ему его подружкой Челси. Гарри ползал по полу, а его возбужденный брат, Кейт и другие товарищи всячески подшучивали над ним, угрожая стянуть брюки и трусы. По лицу разгоряченной Кейт не было заметно, что она только что пережила потрясение, когда ее любимый молодой человек только что признался незнакомцу, что он еще намерен, фигурально выражаясь, немного погулять.

Но многие наблюдатели признают, что Уильям умеет вести себя с прессой и никогда ничего просто так не выбалтывает. Многие из круга его друзей и знакомых пришли к мысли, что он специально охладил пыл журналиста, чтобы тот не слишком распространялся по поводу его отношений с Кейт и не упоминал всуе имя его «постоянной подружки».

Среди официальных представителей королевской семьи это заявление не вызвало особой сенсации и никого не удивило. По всей видимости, Уильям просто пытался стабилизировать обстановку. Он помнил, что случилось с его матерью и что пережил его отец. Чарльз допустил катастрофическую ошибку, упустив свою любимую тридцать лет тому назад, о чем долгие годы сожалел. С другой стороны, его мать вышла замуж слишком молодой, и он не хотел повторять ее ошибки.

Какими бы соображениями ни руководствовался Уильям, но его слова стали достоянием потомства. В 2011 году, когда его бракосочетание действительно состоится, их снова вспомнят, будут повторять и толковать на все лады. Что касается меня, то я, как и многие другие, считаю, что в тот вечер Уильям немного хитрил и говорил неискренне.

Вслед за своим отцом Уильям любит посмеяться над прессой и пошутить о том, что «правда для журналистов еще никогда не была помехой, чтобы сочинить хорошую историю». Но Уильяму и его советникам должно быть хорошо известно, что в последние годы группа «придворных летописцев», к которым я имею честь принадлежать и которых со смесью раздражения и признательности называли «королевской шайкой», делала все, чтобы угодить королевскому семейству. На протяжении многих лет легенды Флит-стрит, такие как Джеймс Уитакер и Ричард Кей, с неизменной тщательностью воспроизводили все истории двора. И это немалый труд, поскольку в общении с придворными чиновниками нам часто приходится отделять правду от вымысла и догадываться, о чем они хотели сказать на самом деле, когда о многом недоговаривали или высказывали противоречащие друг другу факты; то же касается и самих членов королевского семейства. Принц Уильям, подобно своей матери, принцессе Диане, и несмотря на свой относительно юный возраст, действительно умеет общаться с прессой. Поэтому стоит ли удивляться, если он, стараясь сбить журналистов со следа и дать себе и Кейт дополнительное время на развитие отношений, только сделал вид, что сболтнул на вечеринке в Швейцарских Альпах немного лишнего о своем отношении к браку?

Один из высокопоставленных сотрудников на том же курорте недвусмысленно дал мне понять, чего же на самом деле стоит ждать от принца и от его девушки. Этот человек сказал: «Принц прекрасно осознает, что делает; он не станет разбалтывать каждому встречному журналисту свои личные тайны, сколько бы ни выпил. Он всегда думает, прежде чем сказать. Все это было напоказ, чтобы сбить накал сплетен о нем и Кейт, это своего рода защита перед прессой».

Очевидное отсутствие всякого волнения со стороны Кейт также демонстрировало ту степень близости, какая связывала ее с Уильямом. Она, как и другие близкие его друзья, понимала, что он действует в ее же интересах, а не ради того, чтобы на следующее утро в газетах появились громкие заголовки. Когда дело доходит до прессы, у Уильяма по отношению к его друзьям включаются защитные инстинкты. И это понятно, если учесть то, что пришлось ему пережить. Смерть матери стала для него глубочайшим эмоциональным потрясением, и он, как и его раздражительный дядя, граф Спенсер, до сих считает, что «папарацци замучили принцессу до смерти».

Возможно, он так и не признал вины водителя Анри Пола, который 31 августа 1997 года сел за руль «мерседеса» Дианы пьяным, что и привело к аварии в туннеле Альма. В окружении принца до сих пор немало людей, которые при случае не преминут напомнить ему о том, что события, приведшие к гибели его матери, вообще не случились бы, если бы ее не преследовала пресса. Не было бы спешки — не было бы изменения планов в последнюю минуту, отчаянной погони, машины-прикрытия, то есть не было бы никаких поспешных и не всегда оправданных попыток уйти от папарацци, которые, если говорить по существу, представляли для Дианы меньшую угрозу, чем те люди, которые были приставлены ее охранять.

Поэтому неудивительно, что, имея за плечами такой печальный опыт, Уильям хочет во что бы то ни стало оградить Кейт от излишне пристального внимания некоторых не вполне добросовестных представителей прессы. Если для этого нужно порой сказать что-нибудь не совсем корректное, то так тому и быть. На самом деле Уильям впоследствии немного сожалел о том, что в тот вечер, под воздействием алкоголя, позволил себе смелые высказывания. Один источник из дворца позже сказал мне, что принц со смущением вспоминал то интервью и, усмехаясь, признавал, что он немного «погорячился».

Начиная с того вечера и до окончания пребывания Уильяма в Клостерсе Пэдди Харверсон взял под свой контроль все контакты принца с прессой. Он принял на себя роль одновременно молодой гувернантки и строгой тетушки, сопровождая принца во всех посещениях ночных клубов. Но как это часто бывает, ловить птичку этот «профессионал новостей» принялся уже после того, как она вылетела из клетки.

Харверсон, пожалуй, и не знал, что журналисты, не афишируя своего присутствия, уже более недели расхаживали по курорту, наблюдая за буйными выходками молодых принцев, в том числе и за тем, как Гарри переворачивал столы, пытаясь выхватить фотокамеры у журналистов, а затем бегал за ними, делал свои снимки и заливался от смеха. Отношения королевского семейства с прессой — особенно с так называемой желтой — всегда напоминали игру в кошки-мышки. Кроме того, это был так называемый королевский мальчишник, как его окрестили, то есть последние выходные, которые Чарльз проводил со своими сыновьями до своего бракосочетания с Камиллой в апреле 2005 года.

Через несколько дней я услышал совсем другую историю от одного надежного, пожалуй, в этом случае можно даже сказать более надежного источника, чем сам принц. Один из старших придворных в разговоре дал понять, что отношения между Уильямом и Кейт очень серьезные и что они стремительно развиваются. Это мне показалось очень похожим на правду.

«Отношения между ними быстро развиваются. То, что они держат все между собой и не открываются на публике, не означает, что их взаимные чувства утихают. Напротив, они становятся все сильнее», — сообщил мне этот человек.

Принимая во внимание высокий ранг осведомителя, я не сомневался в его правдивости и с чистой совестью отнес материал в печать. На следующее утро газета «Ивнинг стандард» вышла с передовицей, озаглавленной «СЕРЬЕЗНАЯ ЛЮБОВЬ». Под ней шел подзаголовок: «Роман Уильяма и Кейт развивается со стремительной скоростью, утверждает один источник при дворе». Статью иллюстрировала фотография, на которой Уильям мило улыбался и смотрел в глаза своей подруги. Этот взгляд определенно говорил многое об истинных чувствах принца, как бы он ни предпочитал их описывать на словах.

Когда через пару дней я вернулся в Лондон, одно осведомленное лицо сообщило мне, что Кейт были даны профессиональные инструкции по поводу того, как вести себя с прессой и защищаться от возможных преследований папарацци. Мастер-класс ей давали сотрудники пресс-службы Кларенс-Хауса, то есть служащие принца Чарльза. Вероятно, вспомнив о том, как плохо была подготовлена к публичной жизни Диана, принц Чарльз уже попросил этих же сотрудников провести инструктаж с Камиллой и поведать ей основные премудрости, которые должно знать всякое частное лицо, превращающееся в полноценного члена королевской фамилии, вся жизнь которого проходит на виду у публики. Теперь примерно ту же подготовку прошла и Кейт, а это уже означало, что она, пусть и исподволь, становилась значимой составляющей общественной и личной жизни Уильяма.

Это был не последний раз, когда принцу приходилось обращаться за помощью к отцу в стремлении защитить Кейт и оказать ей поддержку. И это был не единственный раз, когда отец и сын сообща создавали барьер вокруг молодой женщины, в которую Уильям был искренне влюблен и которая нравилась Чарльзу. Вместе они приступили к подготовке защиты частной жизни Кейт. Оба слишком хорошо понимали, что интерес общественности к ней со временем будет только расти. Если участь Дианы чему-нибудь и научила королевское семейство, то это пониманию, что для защиты частной жизни годятся любые действия, какими бы поспешными и агрессивными они ни казались.

В октябре 2005 года, всего лишь через семь месяцев после того, как Уильям отрицал любые свои серьезные намерения, одна фотография и произведенная ею реакция показали, насколько верен усвоенный урок. Фотография была сделана печально известными папарацци Бренданом Бейрном и Энтони Джоунзом, которые в свое время преследовали покойную мать Уильяма. В этот осенний день в качестве своей цели они также выбрали человека, которого любил принц. Не обращая внимания на карауливших ее фотографов, забыв обо всем на свете, красавица Кейт задумчиво смотрела из окна красного двухэтажного автобуса на улицы западного Лондона. Это могла быть одна из нескольких тысяч молодых привлекательных девушек, только что закончивших университет и делавших первые шаги в своей карьере, и в этом, как прекрасно понимали Джоунз и Бейрн, и состояло очарование снимка. Это была женщина, за которой ухаживал будущий король Великобритании и Содружества, ехавшая не в частном автомобиле, скрывавшем ее от глаз толпы, а в шумном и переполненном общественном автобусе.

Благодаря современным технологиям, снимки были сделаны, переданы и проданы еще до того, как Кейт вернулась из раздумий и вышла на остановке. Уважаемый фоторедактор лондонской «Ивнинг стандард» Дейв Оуфилд был далеко не первым, кто просмотрел эти фотографии. Они появились на экранах компьютеров многих крупных агентств и редакций, которые сейчас скорее по традиции продолжают носить совокупное название «Флит-стрит». Оба фотографа понимали, что лондонская «Ивнинг стандард» — это неплохое средство заявить о себе миру. Кроме того, несмотря на тот факт, что при съемке не было нарушено никаких формальных правил — Кейт находилась в общественном месте, как и фотографы, — некоторые редакторы отвечали на их предложение отказом. А снимки были достойны публикации: женщина, с которой второй по старшинству наследник трона встречается более двух лет, путешествует без охраны, без свиты и, по всей видимости, без достаточных средств на счету. Многие руководители крупных изданий предпочли бы не вступать в конфликт с Комиссией по жалобам на прессу, но редактор «Ивнинг стандард» Вероника Уодли не принадлежала к их числу. За ней закрепилась репутация женщины, смело принимающей трудные решения. Фотографии ей понравились, и она опубликовала их в уменьшенном виде на первой странице и в цветном изображении на развороте внутри.

В последующие годы они вполне могли бы приобрести знаковый статус, точно так же, как фотографии девятнадцатилетней помощницы воспитателя Дианы Спенсер, когда она позировала и улыбалась, не зная, что ее тонкое полупрозрачное платье сзади освещают солнечные лучи. Тогда Диана еще не была известной фигурой, и в обществе только начали ходить слухи о ее возможном романе с Чарльзом. Двое внештатных фотографов-папарацци проникли на территорию детского сада, где она работала, прижали свои камеры к окнам и принялись снимать. Находившиеся внутри дети заплакали. Диана, в попытке утихомирить своих подопечных, вышла на освещенную солнцем лужайку, где и постаралась утолить жажду падких на сенсации репортеров. В отличие от Кейт, ехавшей на работу в автобусе, Диана понимала, что ее фотографируют. Но благодаря ее наивности, фотографии получились такими же искренними и невинными. В обоих случаях фотографам удалось запечатлеть моменты, которые было бы невозможно снять в более формальных условиях, в рамках официального дворцового протокола.

Когда фотографии двадцатитрехлетней Кейт Миддлтон появились в «Ивнинг стандард», реакция со стороны королевской семьи была довольно суровой. Королевские адвокаты Харботтл и Льюис, выступив от имени Кейт, но по поручению принца Чарльза, заявили, что была нарушена частная жизнь подруги принца. Этим они давали ясно понять: оставьте девушку в покое. В тот день фотографии не перепечатала ни одна другая газета, но тактика адвокатов оказалась не вполне успешной. Никому не нравится, когда его сурово отчитывают, тем более за такое, казалось бы, относительно невинное прегрешение. Даже самые добросовестные представители прессы пришли к мнению, что Кейт и ее молодой принц заходят слишком далеко. Они с излишним усердием оборонялись от журналистов и воспринимали ситуацию чересчур серьезно. Как всегда шпильку подпустила «Дейли мейл» — популярная газета среднего английского класса. Под заголовком «Так ты хочешь остаться одна, Кейт?» она опубликовала статью, в которой говорилось, что в других случаях Кейт вовсе не стеснялась присутствия фотографов.

«Двадцатитрехлетняя подружка Уильяма дала ясно понять, что ей нравится фотографироваться, когда она и ее мать Кэрол позировали во время покупки подарков к Рождеству», — говорилось в статье. Один наблюдатель вспоминает, что, когда за ними следовали три фотографа, «Кейт выглядела вполне довольной и благодушной; случайно столкнувшись с одним из них, она даже весело засмеялась».

Один фотограф, которому также удалось пару раз сфотографировать Кейт, сказал мне в то время: «Здесь нечто большее, чем лицемерные высказывания. Кейт — потрясающая девушка, и она прекрасно знает, как вести себя перед камерами. Очевидно, ее принуждают играть по дворцовым правилам, и поэтому она старается не сотрудничать с журналистами. Выдавать ее за испуганного кролика, попавшего под свет фар, — это просто абсурд. Она умная, проницательная женщина, умеющая общаться с прессой. Она смеется, даже флиртует немного. Конечно, ей нельзя показывать себя слишком общительной, иначе она рискует потерять принца, а это для нее сейчас самое главное».

Если это действительно была игра, то следует признать, что Кейт обошла всех. Она одновременно и привлекла внимание прессы, и вызвала сочувствие двора. Пока она встречалась с принцем, к ее услугам были все его охранники и юристы. Это можно было описать как поистине «беспроигрышную» ситуацию.

При этом в ней не было ничего нового. В первые же дни брака Дианы и Чарльза королева была вынуждена вмешаться и встать на защиту своей невестки, которой слишком докучали папарацци. Пресс-секретарю королевы, Майклу Ши, были даны указания провести пресс-конференцию с участием монарха, редакторов с Флит-стрит и представителей радио и телевидения. Пока королева не прибыла, Ши сообщил собравшимся, что предметом обсуждения будет то, как они обращаются с Дианой, и что дворец делает формальное заявление, чтобы Диану оставили в покое. Затем вошла королева, и началась официальная часть конференции, которая, впрочем, прошла не совсем гладко.

Барри Эскью, в то время занимавший должность главного редактора «Ньюс оф уорлд», вспоминал, что Ши пожаловался на то, как журналисты преследовали Диану, когда она покупала сладости в деревенской лавке в графстве Глостершир, неподалеку от поместья Хайгроув.

Эскью, которого не зря прозвали «зверем с Бувери-стрит» (на этой улице располагалась его редакция), решил показать, что предупреждение королевы нисколько его не пугает, и задал Ее Величеству вопрос: «А не было бы лучше послать в магазин слугу, чтобы он купил мармелад для принцессы Дианы?» Королева окинула его ледяным взглядом и отрезала: «Мистер Эскью, с вашей стороны это было чересчур вольное замечание». Через несколько недель Эскью ушел в отставку — конечно, это не было связано с оскорблением королевы, но слухи уже было не остановить.

Что касается Кейт, то явно выступить на ее стороне королева не могла, потому что их отношения с Уильямом пока носили неформальный характер. Хотя они и встречались несколько раз и Кейт действительно ей понравилась, такой шаг был бы равноценен объявлению помолвки. Но то, что свои письма на Флит-стрит направили адвокаты Чарльза, также говорит о многом. Пусть за Кейт и не признали статуса большего, чем подружка Уильяма, сам факт ее защиты уже примечателен. За семь месяцев до этого Уильям отмахнулся от любых намеков на женитьбу, но вот уже с Кейт носятся как с настоящим членом семьи. Возможно, подруга старшего сына напомнила Чарльзу о его собственной ранней любви к Камилле и упущенных возможностях.

Преимущество Уильяма состояло в том, что он мог опереться на опыт отца. С самого начала он решил не допускать тех же ошибок. Как сообщил мне один близкий к ним информант: «Уильям постоянно вспоминает уроки прошлого. Он прекрасно понимает, что его уникальное положение в обществе делает его чрезвычайно уязвимым в личной жизни. Он знает, что его отец допустил ряд грубых ошибок в начале своего жизненного пути, и намерен не повторять их. Они с Гарри рады, что отец наконец-то нашел себе настоящую пару в свои годы, но, вспоминая трагедию матери, они не желают испытывать тех же страданий. Оба они намерены заключить брак исключительно по самой веской причине — по любви».

Наверное, именно поэтому Уильям был так настойчив в стремлении держать свою личную жизнь в тайне. В отличие от общепринятого мнения, Уильяму повезло с отцом, который всегда готов выслушать его и пойти на некоторые уступки; сам Чарльз не был так удачлив. Он признался, что в юности никогда не прислушивался к советам принца Филиппа, но его отношения с сыном строятся на иных принципах — по крайней мере, так кажется стороннему наблюдателю. Много лет принца Чарльза без особых на то оснований называли бесчувственным отцом, а между тем он искренне скучал по своим детям, когда его обязанности требовали долгой разлуки. Очевидцы вспоминают, что он буквально плакал от радости, когда встречал их после долгой поездки. Он не стеснялся демонстрировать свою любовь к ним, обнимая и целуя мальчиков.

Самым счастливым днем в своей жизни Чарльз называл 21 июня 1982 года, когда в больнице Святой Марии в Паддингтоне в 9:03 утра родился Уильям — его маленький «вомбат», как называл сына сам Чарльз. В своем письме к крестной матери, Патрише Брейберн, дочери графа Маунтбаттена, он не скрывал своего восхищения: «Рождение нашего маленького сына — это удивительное событие, которое значит для меня гораздо больше, чем я мог представить… Ах! Как бы я желал, чтобы ваш отец дожил до этого дня и увидел его своими глазами, но, вероятно, он и так уже знает об этом».

Трогательно еще и то, что в этот радостный момент Чарльз не забывал о человеке, который, пожалуй, заботился о принце больше всех остальных в сложный период его юности. Через много лет в отношениях со своими собственными детьми Чарльз постарается следовать примеру лорда Луиса Маунтбаттена. Сегодня Чарльз охотно позволяет Уильяму и Кейт разделять с ним кров в поместье Хай-гроув в то же время, когда останавливается там и сам. Как многие из людей, претерпевших в жизни страдания, он научился ценить любовь и настоящие чувства.

Как выразился один из придворных: «Принца нельзя назвать слишком строгим в отношениях с его детьми. Он понимает, что они пережили большую трагедию, потеряв мать в таком нежном возрасте, и он старается возместить им эту потерю. Я не говорю, что он позволяет им делать все что заблагорассудится, но он определенно не собирается ограничивать их строгими рамками, как, пожалуй, поступал с ним герцог Эдинбургский».

Это был намек на то, как отец и двоюродный дедушка Луис настаивали на том, чтобы Чарльз поступил в Королевский флот — более чем очевидный предлог, чтобы разлучить его с неподходящей, по их мнению, парой, то есть Камиллой. Чарльз в свое время поддался уговорам, но Уильям — нет. Его дед Филипп и на этот раз предложил своему внуку послужить в Королевском флоте, утверждая, что это самая подходящая карьера для будущего короля. Уильям же продемонстрировал твердость характера и показал, что не собирается легко подчиняться чужой воле. Перспектива проводить долгие месяцы в море нисколько его не привлекала. Вместо этого он предпочел пройти подготовку в элитной военной академии в Сандхерсте. К тому моменту, когда в январе 2006 года Уильям записался в академию, Гарри уже был кадетом и собирался завершить обучение в апреле того же года. Решение старшего из братьев породило различные шутки среди журналистов, освещающих жизнь королевской семьи; особенно занятным казалось предположение, что Уильям должен будет отдавать честь Гарри как старшему по званию. Но Уильяма это вовсе не волновало, он был готов претерпеть и большие неудобства, лишь бы не разлучаться с Кейт и оставаться с ней на одной земле.

Офицеры Королевского морского флота не видят своих близких и родных по нескольку месяцев подряд. Некоторые, как, например, бывший личный секретарь Дианы и бывший коммандер Королевского флота Патрик Дженсон, полагают, что это только к лучшему: «В этом и заключался смысл предложения герцога Эдинбургского. Он прагматик. Он понимает, что молодому человеку грозит опасность чересчур увлечься. И это был бы великолепный предлог, чтобы в случае необходимости отослать Уильяма как можно дальше».

Но сам Уильям не разделял взглядов деда. Он настаивал на своем и победил, хотя ему и пришлось пройти небольшую службу в качестве «младшего лейтенанта Уэльского», когда его летом 2008 года перевели на фрегат «Железный герцог» в Карибском море. Впрочем, это случилось уже под конец его военной карьеры.

Как офицер-курсант из Сандхерста, он имел право приглашать Кейт на обед и на балы; в увольнении он часто встречался с ней, и они вместе гуляли по городу. Ничто не мешало развитию их отношений. Подобно своему отцу много лет назад, Уильям был влюбленным молодым человеком, на которого оказывали давление родственники. Но в отличие от отца, он не поддавался на уговоры и с самого начала решил специально не выбирать невесту «из своего круга». Он влюбился в очаровательную девушку из среднего класса, которая не только привлекала его физически, но и казалась ровней в интеллектуальном отношении. Оба они получили диплом в Сент-Эндрюсе: он — по географии, она — по истории искусства. Их связывали общие, интересы, и, что более важно для чопорного и официального мира, в котором был вынужден обитать Уильям, они могли полностью доверять друг другу, ничего не утаивая. Как замечали друзья, никто так не бранил и не распекал Уильяма, как Кейт. Но и никто не был способен воодушевить его так, как она. В этом смысле у них уже есть опыт «современного брака» двадцать первого века. В отличие от других королевских пар, они в открытую жили вместе — сначала в Сент-Эндрюсе с друзьями, затем в лондонском Челси, — и даже разделяли кровать во дворце. Как бы скромно ни отзывался Уильям о своих достижениях на романтическом фронте, но у его отца и близко не было такого опыта в отношениях с женщинами.

Конечно, такие «реальные» отношения разительно отличаются от частных бесед за чашкой чая и заранее спланированных встреч в сельских поместьях, с которыми был вынужден мириться его отец. Отношения Уильяма и Кейт не всегда протекали гладко. У них были свои размолвки, периоды натянутого молчания, заигрывания с другими на глазах окружающих и даже разрывы.

У них был также опыт общения с представителями противоположного пола. Кейт, как мы помним, к моменту знакомства с Уильямом встречалась с красавцем Рупертом Финчем. У Уильяма тоже были другие подружки. Как девушка неглупая и любознательная, Кейт читала сообщения в газетах. Различные слухи давно бы оттолкнули менее уверенную в себе девушку, которая бы сочла, что она не конкурентка более подходящим для принца соперницам.

Но единственной девушкой, которая когда-либо могла представлять реальную угрозу для Кейт, была Джекка Крейг. Это та самая Джекка Крейг, о которой Уильям упорно повторял, что они друзья и ничего более. Но его возражения почти не убедили наблюдателей. С двадцатичетырехлетней Джеккой принца связывало давнее знакомство. Впервые они встретились в 1998 году в кенийском заповеднике «Лева-Даунс», принадлежащем родителям Джекки; заповедник этот находится в четырех часах езды от Найроби, и туда же Уильям отправился в 2001 году, когда четыре месяца провел в Африке. Тогда он только что закончил обучение в Итонском колледже и собирался провести самый беззаботный год в своей жизни: заграничные путешествия, никаких заданий и уроков, никакой ответственности и, что самое главное, никаких журналистов.

Красавица Джекка, родившаяся в Кении и отличавшаяся от природы смуглой кожей и темно-каштановыми волосами, должно быть, показалась Уильяму каким-то особым существом, не похожим на бледнолицых клонов из Челси или из «Домашних графств»[10]. Друзья Джекки называют ее «милой, преданной и очень активной». Примерно так же знакомые описывали и Кейт. В 2005 году Уильям предложил Кейт вместе посетить «Лева-Даунс», и они остановились на чудесном курорте Ил-Нгвеси — высоком холме, с которого открывается великолепный вид на реку Нгаре. Пара ночевала на специально возведенном над землей помосте, под противомоскитной сеткой, так что ничто не мешало им смотреть на чистое звездное небо Кении. Если у Кейт и закрадывались мысли о том, что Уильям когда-нибудь мог так же смотреть на небо вместе с Джеккой, то она благоразумно предпочитала их не высказывать вслух. Тем не менее слухи о возможной связи Уильяма с Джеккой не могли пройти мимо нее. И кто бы обвинил ее в недостойных подозрениях, если сама природа в Ил-Нгвеси наводила на романтические мысли? А ведь принц до этого уже дважды посещал это место без Кейт.

Утверждалось, что Джекка и Уильям были настолько близки, что в 2000 году даже устроили шутливую помолвку в заповеднике у подножия горы Кения. В июне 2003 года Джекка пролетела тысячи миль, чтобы в роли почетной гостьи посетить торжество в Виндзорском замке по случаю двадцать первого дня рождения принца. За ними тянулся длинный шлейф слухов, которые не пресеклись даже после знакомства принца с Кейт; менее уверенную в своем превосходстве девушку они давно бы сбили с толку. В ноябре 2004 года фотографы сняли, как Джекка входила через боковой вход в Честерский собор во время бракосочетания Хью ван Катсема и леди Тамары Гроувнор (сына близких друзей Чарльза и дочери герцога Вестминстерского). Эту церемонию, шаферами на которой были принцы Уильям и Гарри, удостоили своим присутствием королева и принц Филипп. В ковбойской шляпе, со свободно спускающимися длинными локонами, Джекка представляла собой довольно любопытное зрелище. На ногах у нее были длинные, до колен, сапоги, а облачена она была в пальто бирюзового цвета, подпоясанное кожаным ремнем. Кейт же отдала предпочтение более консервативному стилю — белый жакет, украшенный черными лентами и четким изгибом облегающий ее изящную талию. Голову ее украшала небольшая шляпка с тесьмой; юбка-дудочка и туфли-лодочки дополняли наряд. Обе девушки, вероятно, прекрасно понимали, что в глазах всех собравшихся они являются предполагаемыми соперницами за сердце принца Уильяма. Джекка старалась держать себя скромно, Кейт сдержанно улыбалась.

Но более всего истинную природу отношений между Кейт и Уильямом показала серия снимков, сделанных в этот дождливый ноябрьский день. Фотографы подкараулили пару, когда они шли по дороге к чеширскому поместью герцога Вестминстерского, где должен был состояться званый обед. По своему обыкновению, они тогда не дотрагивались друг до друга на публике, и даже сейчас их руки едва соприкоснулись, но жест этот казался более красноречивым, чем многие другие, более бурные проявления чувств. Сфотографировали их со спины, издали. Уильям, который во фраке казался таким высоким и широкоплечим, шел чуть-чуть позади стройной Кейт, которая неожиданно приобрела необычайно светский вид и стала походить на кинозвезду 1940-х годов. Они немного склонили головы друг к другу, и рука Уильяма нежно поглаживала руку Кейт. Даже самые закоренелые циники не посмели бы отрицать, что это чрезвычайно трогательная фотография любящей пары.

ГЛАВА 9 КОРОЛЕВСКИЕ СВАДЕБНЫЕ ХЛОПОТЫ

Летом 2006 года, почти через четыре года после знакомства Уильяма с Кейт, все ее фотографии в газетах и журналах почти неизменно появлялись с подзаголовком: «Будущая принцесса». Помолвка Кейт Миддлтон с Уильямом оставалась для прессы лишь вопросом времени.

В марте 2006 года газета «Ивнинг стандард», в которой я работал корреспондентом, напечатала на развороте ряд фотографий Кейт в меховой шляпе на скачках в Челтенхеме. Ее выбор странным образом совпал с пристрастием некоторых членов королевского семейства к мехам. Но для закаленных ветеранов прессы гораздо более значим был не выбор шляпки, а то, что она находилась на той же площадке для важных гостей, что и принц Чарльз со своей новой женой Камиллой, ныне герцогиней Корнуольской. Уильяма тогда рядом с Кейт не было, потому что он еще проходил свою подготовку в Королевской военной академии в Сандхерсте. Но Кейт тут была; она улыбалась, смеялась и вела себя непринужденно с членами королевской семьи и их окружением. Ее присутствие и поведение лишний раз доказывали, что ее признали своей. Позже, когда журналист из «Ивнинг стандард» попросил представителя Кларенс-Хауса прокомментировать меховой аксессуар Кейт, ответ был интригующим и многозначительным. Никаких комментариев не последует, заявил представитель, потому что Кейт — это частное лицо и «еще не член» королевского семейства.

Если бы не это странное «еще», ответ был бы вполне предсказуемым. А так получалось, что финал отношений Уильяма с Кейт уже точно определен и остается только уточнить время, когда же она станет полноправной принцессой и членом семьи.

Озабоченность средств массовой информации матримониальными делами наследника трона — явление далеко не новое, как и повышенный интерес к ним со стороны широкой публики. Различаются только проявления этого феномена. В наши дни люди выражают свое мнение в проводимых журналистами опросах, а аналитики раскладывают их ответы на проценты. Когда Генрих VIII решил оставить свою первую жену, Екатерину Арагонскую, ради Анны Болейн (матери будущей королевы Елизаветы I), которую ожидала еще более незавидная участь, общественность была не такой продвинутой. Люди просто собрались на грязных улицах Лондона 29 мая 1533 года, чтобы поглазеть на пышную церемонию и посудачить о том, как им не нравится вся эта затея с разводом и еще более не нравится выбор невесты.

Конечно, король Генрих VIII мог жениться, разводиться и даже казнить своих жен, как ему заблагорассудится, чем и воспользовался (вообще-то казнены были только две из них: Анна Болейн и ее кузина Кэтрин Говард). Генрих был абсолютным монархом, которого мало заботило мнение толпы. В наши дни принц Уильям находится под постоянным наблюдением менее безропотной и иногда даже откровенно агрессивной толпы журналистов и публики, которая требует все новых и новых подробностей. Неудивительно, что нынешние представители королевского семейства до сих пор прибегают к некоторым методам своих менее щепетильных предков. В день бракосочетания принца Чарльза и Камиллы, например, были высказаны серьезные опасения, что поклонники покойной принцессы Дианы могут испортить торжество шумными выкриками протеста, и потому места в специально огороженной зоне на территории Виндзорского замка были предоставлены исключительно «благонадежным» социальным работникам и тем, кто симпатизировал новобрачным. Камеры также были расставлены в таких местах, чтобы на снимках принц и его новая супруга выходили лишь в окружении радостных лиц. Снаружи за их перемещением наблюдали многочисленные полицейские, как в форме, так и переодетые в гражданское. Единственного человека с плакатом, протестующего против Камиллы, вежливо попросили плакат опустить.

Принцу двадцать первого века приходится нащупывать чрезвычайно хрупкий баланс между своей публичной ролью и частной жизнью. Несмотря на все произошедшее, люди до сих пор ожидают, что их правители будут жениться по любви. Но это же означает, что выбор принца неизбежно будет становиться предметом обсуждений и споров.

Кроме того, общеизвестно, что любовь слепа и иногда выставляет глупцами даже самых разумных из нас. Уильяму все это прекрасно известно. Для обычного мужчины с улицы неудачная женитьба может закончиться головной болью и финансовыми проблемами, но для будущего короля она грозит возможностью пошатнуть основы существующего социального института. Следовательно, ему крайне важно сделать правильный выбор и найти себе как нельзя более подходящую невесту.

Наследник трона может собрать большие средства на благие дела и привлечь общее внимание к тому, что действительно дорого его сердцу. Кроме того, он, опять-таки, может попытаться внести некоторые перемены в разнообразные схемы и предприятия. Он может представлять свою страну за рубежом, поддерживать короля или королеву в различных начинаниях, обмениваться рукопожатиями, произносить трогательные речи и фотографироваться в окружении бедняков, президентов или влиятельных политиков. Но какой бы общественный резонанс он ни производил (принц Чарльз, например, выглядит чрезвычайно занятым человеком, которому постоянно нужно обмениваться письмами с членами парламента и выражать свои взгляды на такие вопросы, как органические и генетически модифицированные продукты питания, комплементарная медицина и состояние современной архитектуры), по сути, от него ожидают в первую очередь выбора подходящей пары и рождения наследника. В этом отношении он мало отличается от племенного жеребца на ферме, хотя и облачен в безупречно пошитый костюм с Сэвил-Роу.

Если кто и знает, насколько трудный выбор предстоял наследнику, как с общественной, так и с личной точки зрения, то это бабушка Уильяма, королева Елизавета II. Ей не нужно было ходить далеко за примерами того, как неправильный выбор может разрушить внешне прочное здание монархии, — достаточно вспомнить представителей двух предыдущих поколений ее семьи и одного последующего. Слишком часто в последние десятилетия неверный выбор давал обществу повод лишний раз позлословить о состоянии этого социального института и назвать его недемократическим пережитком прошлого.

Выбрать невесту и, возможно, будущую королеву — дело далеко не простое. Принцессы двадцать первого века слишком сильно отличаются от принцесс былых эпох. В прошлом людям приходилось подстраиваться под систему, прошедшую испытание временем. Принцы часто женились не по любви, а по политическим или династическим соображениям. Принц мог взять в жены дочь иноземного короля, чтобы заключить союз между государствами, или свою не слишком дальнюю родственницу, чтобы сохранить стабильность в королевстве. Оба супруга прекрасно понимали, какие на них возложены обязанности, а уж любовь была делом второстепенным, хотя, возможно, после длительной совместной жизни у них действительно могли зародиться какие-то чувства. Настоящую страсть принцы искали среди любовниц — обычно не слишком болтливых аристократок, часто уже замужних. В прежние времена владельцы газет, обычно сами бароны или графы, давали указание своим редакторам и репортерам не интересоваться внебрачными делами членов королевского семейства и не разглашать информацию о них, если вдруг она станет им известной.

В нашу эпоху газеты держатся на новостях о финансах и на сплетнях о сексуальных похождениях. Все былые договоренности о неразглашении не действуют и лишены всякого смысла. Все любовные дела представителей королевского семейства становятся всеобщим достоянием — по крайней мере, такова политика желтой прессы и так называемых таблоидов. Современному принцу, такому как Уильям, приходится очень тщательно учиться на ошибках своих предшественников. Кризис, который сопровождал отречение Эдуарда VIII в 1936 году и возвел на трон прапрадеда Уильяма, Георга VI, сотряс монархию до самого основания.

У британского королевского семейства нет традиции отречения, и не без оснований. В некоторых европейских странах, таких как Голландия, стареющий монарх может отречься от престола в пользу более молодого наследника. Но с юных лет Уильям усвоил, что британский трон переходит наследнику только после того, как действующий правитель скончается. Возможно, ребенком Уильяму и не хотелось представлять себе, что он когда-нибудь по долгу рождения будет вынужден взвалить на свои плечи такое тяжелое бремя, но ему потрудились объяснить, в чем заключаются его обязанности. Отречение Эдуарда VIII менее чем через год после восхождения на трон — исключительный случай в королевской истории Великобритании; некогда о чем-то подобном и помыслить не могли, и забыть об этом не могут до сих пор. Поколениям, которые всю или почти всю свою жизнь прожили при одной королеве, трудно представить, что значил для Эдуарда его отказ от права на трон.

В наши дни герцога Виндзорского, как стали называть Эдуарда после его отречения, часто представляют королем-романтиком, отрекшимся от царства ради любви. О нем и о его избраннице, Уоллис Симпсон, снимают фильмы, сочиняют пьесы и трогательные любовные романы. При этом их авторы предпочитают забывать последующие связи Уоллис с другими мужчинами — отчасти потому, что эти факты не слишком хорошо согласуются с укоренившимся в нашем сознании образом романтической пары. Единственное, чему можно верить, — это тому, что Эдуард действительно одно время испытывал такую горячую страсть к этой женщине, что отказался от своего права по рождению и от сопровождавшего его бремени ответственности. В своих увлекательных мемуарах под названием «Королевская история» (единственная книга, написанная настоящим королем) Эдуард размышляет о том, что, каково бы ни было положение человека в обществе, любовь должна быть превыше всего.

Но в его угрюмой речи, произнесенной в 1936 году по поводу своего отречения, ничего особо романтического не было — по всей видимости, отчасти и из-за того, что на ее окончательной редакции настоял премьер-министр Стэнли Болдуин. Когда король встречался с Болдуином и тот ему отказал в надеждах сделать миссис Симпсон королевой, их разговор также был лишен романтики. Премьер-министр сказал королю, что «британское общество ее не примет». Не было ничего романтического и в перекладывании бремени монархического правления на менее крепкие плечи младшего брата Берти, на тот момент герцога Йоркского, а впоследствии короля Георга VI.

Этот акт — на котором настояла сама «злокозненная» Уоллис, не желавшая покидать страну добровольно, — буквально потряс всю империю и все государство, поразив королевское семейство в самое сердце. Причем это был не столько толчок, сколько опасный крен, грозивший опрокинуть сам корабль монархии. Вывести свое небольшое семейство из шторма предстояло отцу нынешней королевы, тогдашнему герцогу Йоркскому. Тогда еще не закончился траур по отцу Берти, как его называли родные, а он уже, не подготовившись заранее к такой задаче, был вынужден выйти на яркий свет под устремленные на него взгляды общественности вместе с леди Элизабет Боуз-Лайон (впоследствии королева-мать Елизавета) и с принцессами Елизаветой и Маргарет. Став королем Георгом VI, он неожиданно стал и защитником монархии во время кризиса — монархии, которая, как считали многие, находилась на грани краха. Сейчас легко понять, почему поднялся такой шум. Для королевского семейства и для новой королевы-супруги с ее дочерьми это было ясно с самого начала. Шум в первую очередь касался неверного выбора невесты.

В 1996 году компания младшего сына Елизаветы, принца Эдварда, сняла и показала документальный телефильм о жизни герцога Виндзорского под названием «Эдуард об Эдуарде». В нем речь шла о любви его двоюродного деда к Уоллис Симпсон и о том, как он уехал вслед за ней во Францию. Этот фильм, пожалуй, можно назвать лучшей работой его довольно сомнительной компании. Он отличался неподдельным интересом к теме, и Эдвард сам принимал живое участие в съемках. Но какую бы симпатию принц Эдвард лично ни испытывал к героям фильма, в нем не было сказано ни одного слова о поведении герцога Виндзорского, которое не было бы согласовано с другими членами королевского семейства. Во время своего официального визита во Францию в мае 1972 года королева Елизавета посетила герцога Виндзорского незадолго до его смерти; когда же тело его привезли для захоронения во фрогморе, были сделаны снимки его жены, идущей мимо Букингемского дворца. Но это была лишь дань христианского уважения бывшему монарху. Такие жесты любезности вовсе не означали, что он прощен.

Время так и не залечило нанесенные им раны — по крайней мере, это касается королевы. Эдуард VIII сделал дурной выбор, определивший судьбу королевы и ее детей. Для королевы, с ее развитым чувством долга и ответственности, настоящее преступление Эдуарда VIII заключалось в том, что он отказался выполнять свои обязанности. Он не сделал того, что, будучи герцогом Уэльским, просто обязан был сделать: не выбрал себе в невесты подходящую женщину. Эту же ошибку предстояло повторить его внучатому племяннику, отцу принца Уильяма, принцу Чарльзу. Груз этой исторической ошибки по наследству передался и принцу Уильяму, второму в очереди престолонаследия.

«Грех» короля Эдуарда усугублялся еще и тем, что империя единодушно отказала в признании его избраннице, Уоллис Симпсон. Принц Чарльз столкнулся с оборотной стороной этой ситуации — его супругу, принцессу Диану, обожал почти весь мир. Для него опасность состояла уже не в том, что он мог отречься от трона и от своего народа, а в том, что его народ мог отказать ему в праве на трон. Именно этот страх подталкивал Чарльза к поспешным и не совсем продуманным действиям. Отчаянные попытки Чарльза вернуть себе доверие общественности — или же, скорее, попытки тех, кто действовал от его имени, — завели его и все его окружение на неизведанную территорию слухов, сплетен и скандалов, которые грозили дискредитировать не только образ его матери, но и образ всей монархии в целом.

Прагматики могут утверждать, что брак Чарльза и Камиллы, заключенный 9 апреля 2006 года, представляет собой идеальный компромисс. В отличие от своего двоюродного деда, Чарльз разыгрывал свои карты, не теряя головы. У него были все шансы сохранить как любовь своей жизни, так и право на престолонаследие. Камилла, приняв высокий общественный статус герцогини Корнуольской, также оказалась в выигрыше. Наследник трона, которого часто изображали эксцентричным мужчиной среднего возраста, теперь кажется образцом порядочности, и сопровождает его женщина, которая не только любит его, но и искренне верит в него и во все его начинания. После развода с Дианой, когда на свет выходили многочисленные факты супружеской неверности, обманов и противоречивых поступков, было много споров о праве Чарльза на престолонаследие. Примерно такие же споры вновь возникли после смерти Дианы в 1997 году.

Сейчас почти никто не сомневается в том, что корона не перейдет сразу же к Уильяму, минуя Чарльза, хотя некоторые и не в восторге от такой перспективы. В конце концов, это потребовало бы принятия особого парламентского акта, и не только в стране, но и во всех доминионах. На это должна была бы дать свое официальное согласие и королева. Так что же, кризис благополучно миновал? Не вполне. Сам Чарльз может считать, что заслужил свое право на счастье (из всех детей королевы он, как никто другой, мог бы посочувствовать своему двоюродному деду), а королева, как мать, конечно же хочет, чтобы ее дети были счастливы в своей личной жизни. Чарльзу, в отличие от его двоюродного деда, позволили жениться на разведенной избраннице и сохранить при этом свое общественное положение. Но тут встает вопрос: какой ценой?

Королевское семейство, и в особенности семья принца Уэльского, оказалось открыто выставленным на всеобщее обозрение: все теперь считают своим долгом рыться в грязном белье Виндзоров и критиковать любые их действия. Последствия этого чрезвычайно ощутимы. Сомнению подвергаются и траты, и налоговые льготы. Временами в обществе распространяются мнения, близкие к республиканским. Предыдущие два человека с титулом принца Уэльского совершили катастрофические ошибки в выборе невесты. Выдержит ли семейство подобный кризис в еще одном поколении? Новый удар такого рода может оказаться последним.

Королева Елизавета проявила неподдельный интерес к роману своего внука с Кейт Миддлтон. Параллели между нынешним и предыдущим поколениями слишком очевидны, чтобы их игнорировать. Когда об отношениях Уильяма и Кейт стало известно, ему было двадцать три, а ей двадцать четыре года — примерно в таком же возрасте влюбились Чарльз и Камилла. Конечно, монарху не следует витать в облаках и фантазировать о несбывшемся, но иногда бывает так трудно удержаться от вопроса «А что, если?..». Что, если бы Чарльз сделал правильный выбор в молодости? Но тут возникает и вполне законный вопрос: что, если Уильям сделает неправильный выбор?

Вполне понятно, что принц Чарльз пытается оградить своего сына от подобных мыслей, а также от шумихи в прессе и от слишком громоздкого для молодых плеч бремени короля. Но в обществе уже не раз звучало мнение — оправданное или нет, не мне судить — о том, что Уильям гораздо больше подходит на роль короля, чем его отец. И хотя Уильяма от его двоюродного прапрадеда Эдуарда VIII отделяют восемьдесят восемь лет, он вполне претендует на то, чтобы стать объектом похвал того рода, что расточались в адрес его предка.

Внешний мир за стенами королевского дворца изменился до неузнаваемости. Но все же одно требование к принцам королевской крови — требование, сыгравшее решающую роль в жизни короля Эдуарда VIII и определившее судьбу Чарльза, — остается неизменным: обязанность найти себе подходящую невесту. Если Уильям хочет избежать скандалов, сопровождавших предыдущего принца Уэльского, он должен не только найти себе девушку по душе, но и убедиться в том, что она не имела порочащих ее связей; должен удостовериться, что она достойна уважения и подходит для общественной роли, а также для роли матери наследников — предпочтительно мальчиков, хотя это будет и не так уж важно, если при жизни Уильяма примут столь обсуждаемую поправку об отмене права старшего сына на наследование. Если по ошибкам его предшественников и можно судить о чем-то, так это о том, что жизненный путь принца не так легок, как кажется.

Не облегчает положения Уильяма и тот факт, что, благодаря своему праву на престолонаследие, он автоматически является самым завидным женихом страны. Такие женихи всегда становились целью сонма преследовательниц. Им очень легко ошибиться, а в наш век скрытых камер, словоохотливых сотрудников и Интернета на таких ошибках очень легко попасться. И все же, несмотря на относительную молодость Уильяма и Кейт, как и несмотря на эпизодические размолвки, их отношения претерпели испытание временем и переросли из увлечения студенческой поры в нечто более серьезное. В процессе развития этих отношений «милой» Кейт, которая поначалу была всего лишь подругой по университету, досталась более значимая и более ответственная роль принцессы, а возможно, и будущей королевы.

ГЛАВА 10 В РЕАЛЬНЫЙ МИР

Ссора любой другой пары не привлекла бы к себе такого внимания. Но в машине «фольксваген гольф» сидели и обменивались взаимными упреками принц Уильям и его подруга Кейт Миддлтон. Вместо того чтобы наслаждаться прогулкой, они оживленно размахивали руками и всеми своими жестами показывали, что их беседа представляет собой отнюдь не обмен любезностями. Закрытые окна автомобиля заглушали звук, но повышенный тон все равно был слышен, и, что вполне объяснимо, это сразу же породило различные домыслы.

Такая значительная ссора возникла между этими близкими друг другу людьми в первый раз. Еще более примечательна она была тем, что все предыдущее время Уильям и Кейт старались держать свою связь в тайне и изо всех сил пытались не демонстрировать на публике свой интерес друг к другу. Прохожие, делавшие вид, что им совершенно нет никакого дела до того, что происходит в автомобиле влюбленных, не знали, что Уильям и Кейт даже пообещали друг другу никогда не показывать своих эмоций. До этого дня они не нарушали данного обещания. Но летним днем 2004 года, во время игры в поло в Коуорт-Парке, близ Эскота в Беркшире, этот договор был нарушен.

«Очевидцам сразу стало понятно, что между ними серьезные разногласия, — говорил один свидетель их ссоры. — Всем нам было любопытно, что же такое произошло». Ни Уильям, ни Кейт не любили устраивать сцен, и то, что они закрылись в автомобиле, говорило о потребности обсудить какой-то важный вопрос. Но что же вызвало такой взрыв гнева?

Понятно, что тут же поползли различные слухи. Возможно, молодые люди, проведшие вместе более года, не совсем подходили друг другу. Их взаимные чувства зародились в университете, в относительном удалении от мира и в окружении близких друзей, но ценой такому уединению могла стать клаустрофобия. Неизбежные раздражения и недовольства рано или поздно должны были выйти наружу. Некоторые наблюдатели утверждали, что это конец отношений, ставших достоянием общественности лишь несколько месяцев назад. В одной статье того времени даже говорилось, что пара договорилась о пробном разрыве отношений.

Такие слухи обычно ходят о супружеских парах, проживших друг с другом несколько лет. Но Уильям и Кейт едва прожили вместе год, как между ними обнаружились трения. В немалой степени тому способствовало настойчивое желание Уильяма держать все в тайне. Другим источником проблем могло стать напряжение, вызванное постоянно растущими нагрузками в университете. Кроме того, некоторые разногласия почти неизбежны между любыми парами, будь то принц или нищий, когда романтические иллюзии встречаются с правдой реальной жизни.

Вполне вероятно, что в тот день сработало сразу несколько причин. Похоже, Уильям осознал, что конец обучения в университете не за горами. Он уже прошел три четверти курса, и время неумолимо приближалось к выпускным экзаменам. Тогда ему исполнился всего лишь двадцать один год, но он решил предложить Кейт немного «повременить» и все как следует обдумать. Он хотел больше времени уделять занятиям. Учителя и помощники преподавателей на своих лекциях уже начали заострять внимание аудитории на том факте, что скоро будет последняя сессия. Впрочем, что касается Кейт, для нее это не должно было представлять особой проблемы.

Она также испытывала напряжение от нагрузки в университете, но, похоже, из них двоих она была более прилежной и усердной в занятиях. Гораздо больше ее заботило решение Уильяма отправиться в заграничную поездку после окончания университета, вместо того чтобы оставаться в Шотландии и провести месяц между последними экзаменами и июльской выпускной церемонией вместе с ней.

Еще сильнее ее ранили заявления Уильяма о том, что вместе с ней ему не слишком уютно, что он ощущает себя в замкнутом пространстве и что отношения с ней его немного ограничивают. Многие его знакомые по университету в общении с представителями противоположного пола себя не ограничивали и меняли своих романтических партнеров с завидной регулярностью. А та обстановка, в которой они жили — отдельный дом на окраине города, — напоминала скорее о быте людей среднего возраста, чем о жизни молодых студентов. Это был просторный дом постройки восемнадцатого века, некогда особняк поместья Стрэттирум, с четырьмя спальнями, окруженный фруктовыми садами и кустами фуксии; интерьер его напоминал о потускневшем со временем былом величии. Когда Уильям, Кейт и их друг Фергус Бойд только что переехали в этот дом, он казался идеальным местом для вечеринок, с большой кухней, с местом для гостей и без соседей, которых бы беспокоил шум. Но хотя они время от времени и принимали гостей, дом все больше и больше казался им убежищем вдали от шумного мира, более подходящим для спокойной супружеской пары. Уильям далеко не первым задумался о том, не слишком ли рано он променял довольно невинные шум и забавы университетской жизни на покой и стабильность. Возможно, он встретил не ту девушку не в то время?

Один из старших дворцовых помощников сказал мне, что спор между ними действительно был нешуточным. «Принц Уильям считал, что их с Кейт связывают серьезные отношения, но он признался, по меньшей мере одному своему лучшему другу, что они кажутся ему немного застоявшимися и что лучше бы им пока побыть просто друзьями. Ему было немного не по себе в сложившейся ситуации, но в то время, когда до выпускных экзаменов оставалось несколько месяцев, он меньше всего желал полноценного разрыва. Он даже предположил, что каждому из них будет лучше пойти своей дорогой после того, как они получат диплом».

Похоже, для их романа это не предвещало ничего хорошего. Для любой девушки, потратившей столько времени и эмоциональных усилий на развитие отношений, это стало бы жестоким ударом, а для Кейт это был настоящий взрыв бомбы. В конце концов, о ее связи с будущим королем даже печатали статьи в газетах. И теперь мысль о том, что она может сойти с финишной прямой, казалась ей непереносимой. В начале года ничто еще не предвещало туч на горизонте. Проведя весенние каникулы в Клостерсе, где на заснеженных склонах были сделаны первые снимки их романтической пары, они стали только ближе друг к другу. Я там присутствовал лично — и заметил, что все внимание Уильяма было обращено только на Кейт.

Тем же летом они провели несколько дней на солнечном острове Родригес в Индийском океане, в удалении от мира. Целыми днями они плавали, ныряли, пили коктейли в пляжных барах и лениво загорали на песке. Во всех отношениях это было сказочным времяпровождением. Вместе с ними отдыхом наслаждались шесть знакомых, но это не мешало им почти позабыть об университетской жизни.

Уильям уже побывал на этом острове в 2000 году, после того как закончил суровый курс подготовки в Валлийской гвардии в Белизе и отправился на белые пески Маврикия. Дворец представил это как «поездку в общеобразовательных целях» и работу над «определенным проектом» для Королевского географического общества. Судя по всему, он в первую очередь работал над своим загаром. По крайней мере, на усердную работу это никак не походило, несмотря на протесты представителей двора и на все утверждения, что для принца это «важный период личностного развития».

С тех пор Уильям не раз мечтал о том, чтобы вернуться на великолепные острова в Индийском океане. И он вернулся сюда в свой последний год обучения в университете, чтобы провести время на сказочном острове неподалеку от Маврикия вместе с девушкой, с которой они казались неразлучной парой. Уильяму нравилась спокойная и гармоничная жизнь на этом клочке суши. Пусть его поездка и была обставлена со всей неизбежной королевской помпой, но он, тем не менее, замечал культурные различия в общении с местными жителями. Он искренне хотел, чтобы Кейт тоже разделила с ним приятные мелочи жизни, вроде прогулок босиком по песку или ленивого отдыха под тропическим солнцем. Он был уверен, что Кейт это понравится.

Коралловые рифы близ Родригеса — одно из самых необыкновенных творений природы, да и сам остров, расположенный рядом с Маврикием, может похвастаться великолепными пляжами из белого песка. Есть здесь и рощицы, в которых раздаются крики экзотических птиц, так что это самое подходящее место для романтических пар, желающих провести время в тишине и спокойствии. Впрочем, у острова своя история; открыл его португальский исследователь Диего Родригес в 1528 году. А почти через пять столетий беззаботным августовским отдыхом здесь наслаждались Уильям и Кейт. В Южном полушарии тогда в самом разгаре была зима, но здесь погода всегда мягкая и теплая.

И это было самое благословенное время в отношениях Уильяма и Кейт. Уильям старался произвести впечатление на нее, катаясь по берегу на мотоцикле или ныряя с борта катера в Индийский океан. Знакомые всячески пытались оградить их от назойливого присутствия папарацци, но и так было понятно, что они до сих пор испытывают радостное волнение, свойственное всем парам, романтические отношения которых начались относительно недавно, но уже миновали первую стадию неуклюжих попыток узнать друг друга поближе. Общество друг друга им нисколько не надоедало. Тем более удивительно, что после этой поездки чувства Уильяма к Кейт начали понемногу остывать. Позже, во время этих же летних каникул, Кейт посетила Уильяма в Хайгроуве, но находилась рядом с ним далеко не всегда. Возможно, он счел, что ситуация развивается уж слишком по предсказуемому сценарию и ведет к неизбежной скуке обыденности. А возможно и то, что в Англии, вдали от романтических островов, ему показалось, что его с Кейт ожидает не такое уж блестящее будущее.

Между ними стали возникать споры. Уильяму стало неуютно на «коротком поводке» этой связи. Менее проницательная или более своенравная девушка не упустила бы возможности придраться к желанию своего молодого человека «расправить крылья». Но только не Кейт. В этот критический момент она снова показала, что уверена в своих силах. Естественно, ее огорчало охлаждение Уильяма и его стремление немного отстраниться от нее, но, как утверждали, она сказала ему, что ценит его дружбу настолько высоко, что готова поступиться многим, даже если он предложит не самые выгодные для нее условия. Говорят, она даже собиралась покинуть их общий дом, чтобы дать Уильяму время и возможность побыть наедине со своими мыслями.

Все это казалось очень взрослыми и продуманными шагами. Но некоторые наблюдатели предполагали, что за нежеланием Уильяма спешить с развитием отношений и его желанием повременить и побыть с Кейт только друзьями кроется нечто другое. Удивительная покорность Кейт также казалась им только частью истинного положения дел. Как утверждали кое-какие критики, здесь не обошлось без еще одного действующего лица — Джекки Крейг.

Среди пунктов предполагаемой поездки Уильяма фигурировала и Кения, где вместе со своими родителями в заповеднике у подножия гор жила Джекка. Загадочная обольстительница, мисс Крейг всегда вызывала у Кейт законные подозрения. Кейт не хотелось показывать своего отчаяния, но она не намерена была мириться с тем, чтобы последнее слово оставалось за Уильямом и чтобы он так легко с ней расстался. У каждого есть свой предел терпения и понимания; таким пределом для Кейт, по всей видимости, была Джекка.

В той знаменательной ссоре в автомобиле Уильям отказался от своих планов в очередной раз посетить Кению. Но вряд ли Кейт чувствовала себя победительницей. Она определенно представляла, что ступает на весьма зыбкую почву. Должно было пройти немало тревожных месяцев, чтобы она удостоверилась в том, что рисковала не зря. Лето сменилось осенью, а их неудовлетворенность друг другом продолжала расти. В конце августа Уильям принял сомнительное решение поехать в Техас и посетить еще одну близкую свою подругу, Анну Слоун, шикарную блондинку, которая училась в Эдинбургском университете неподалеку от Сент-Эндрюса.

Кейт выяснила, что ее молодой человек и Анна были не просто друзьями. Как утверждали некоторые знакомые из ее круга, Кейт также знала, что, пока она встречалась с Рупертом Финчем, Уильям был намерен перейти к более серьезным отношениям с Анной, но получил отказ. Он, конечно, был не первым юношей, кому сказали «нет», но для него это стало новостью.

Многим влюбленным молодым людям это показалось бы чересчур, но, хотя Уильям и отказался от намерения посетить Кению, Джекка вовсе не исчезла из его жизни навсегда. С тех пор как на страницах газет было сделано первое предположение об их романтической связи, Джекка имела одно важное преимущество, пока что недоступное Кейт, и это касалось ее статуса. Ее неоспоримую красоту восхваляли глянцевые журналы; авторы статей наперебой подчеркивали ее «стильность», столь резко контрастировавшую с не слишком выделявшимися из общей массы манерами и внешним обликом Кейт. Ее сравнивали с пугливой ланью, сторонившейся света общества. Теперь, когда она изучала антропологию в Лондонском университете, можно было утверждать, что на нее действительно устроили охоту некоторые не слишком разборчивые в средствах представители прессы. Журнал «Татлер», настоящая библия светской жизни британского общества, в своем списке «Черная книжица» назвал ее одной из самых достойных внимания женщин страны и пригласил на посвященное выходу этого списка мероприятие, хотя она и предпочла не посещать его. Имя Кейт не было даже упомянуто. Но как бы Джекке ни не нравилось излишне пристальное внимание к своей персоне, еще более не по душе это было Кейт.

Когда Уильям и Кейт начали считаться парой, как-то само собой возникло предположение, что романтические связи между Джеккой и Уильямом остались в прошлом. Но к концу 2004 года многие стали в этом сомневаться. В сентябре Уильям появился на свадьбе своей старой знакомой Давины Даквор-Чад, которую также причисляли к его романтическим подружкам. Как вспоминает один из присутствующих на торжестве: «Никаких признаков Кейт там не было. Но Джекка была». К тому времени Джекка и Уильям регулярно общались, разговаривали по телефону и обменивались электронными письмами. Все это вполне могло быть невинной дружбой, но кто обвинит Кейт в том, что у нее зарождались неприятные подозрения? В ноябре 2004 года присутствие Джекки на бракосочетании Эдварда Ван Катсема и леди Тамары Гроувнор вызвало настоящий взрыв интереса со стороны журналистов. Ван Катсемы — близкие друзья принца Чарльза, и Уильям на церемонии исполнял роль шафера. Кейт там тоже была, но взгляды собравшихся, обменивавшихся многозначительными улыбками, чаще всего устремлялись на Джекку, в замшевом пальто с бирюзовыми вставками, в длинных сапогах и в ковбойской шляпе.

Менее чем месяц спустя одна газета даже заявила, что интимная дружба Уильяма с Джеккой возобновилась и за прошедшие месяцы она стала еще более тесной. Один из наблюдателей, заметивших эту перемену в освещении, сказал: «Их близкие отношения никогда не были тайной. Уильяму очень нравится Джекка. Но похоже, сейчас он с ней разговаривает не так уж часто». Тем не менее эти беседы со смуглой красавицей Джеккой вполне могли послужить причиной некоторого охлаждения в отношениях Уильяма с Кейт.

Не стоит забывать о том, что Уильям — настоящий мастер скрывать свои истинные чувства и намерения. Его стремление защищать свое право на личную жизнь порой принимает почти параноидальные формы. Во второй половине 2004 года он предпринимал отчаянные усилия держаться подальше от вездесущих глаз прессы и не подставлять под удар близких ему людей. С Кейт он чаще всего посещал закрытые частные мероприятия и выбирал для своих поездок самые немноголюдные маршруты. При необходимости он способен на хитрость и находит удовольствие в том, чтобы окружать свою жизнь завесой неопределенности. В эту игру он продолжает играть и по сию пору. И скорее всего, ему больше нравится сам процесс, чем результат.

«С обывательской точки зрения было бы очень странно не взять с собой подружку, когда идешь на бракосочетание такой подруги, как Давина, — признался один из круга близких друзей принца Уильяма. — Но с него станется сделать вид, что он расстался с Кейт, лишь бы защитить ее от чрезмерного внимания и не давать дополнительных поводов для сплетен, к чему Уильям и стремился».

Но к концу 2004 года слухи о том, что Уильям и Кейт переживают трудный период в своих отношениях, участились и стали более настойчивыми. Дела сердечные — вещь непростая для любого человека, вне зависимости от его социального статуса; для Уильяма и Кейт положение еще осложнялось и тем, что, в силу высокого положения Уильяма, к естественным трудностям добавлялось повышенное внимание прессы и общественности. Этот красивый, спортивный юноша мог бы запросто выбрать себе любую подходящую подругу из представительниц своего поколения. Временами на его фоне Кейт казалась слишком заурядной и невзрачной — так начинали подумывать некоторые люди из близкого окружения Уильяма.

У Уильяма была репутация наиболее спокойного из двух братьев. В конце концов, именно Гарри чаще всего фотографировали на пороге ночных клубов, когда он прилюдно целовал свою подругу Челси, облаченную в миниюбку. Но Уильяма тоже нельзя назвать чересчур сухим и чопорным. Ему, как и любому молодому человеку его возраста, нравятся вечеринки и нравится находиться в обществе веселых и уверенных в себе девушек. Временами создавалось впечатление, что более благоразумная Кэти навязывает ему свою волю, пытаясь сделать его более сдержанным. У Уильяма же в кармане находился козырный туз: он всегда мог сказать, что не приглашает ее на то или иное мероприятие ради ее же собственного блага. Это развязывало ему руки, как и его отцу в свое время, благодаря чему он при желании вполне мог бы завязывать отношения с любой другой девушкой, а то и с несколькими одновременно. Старые привычки, особенно наследственные, так легко не отмирают.

Но кое-кто из близкого окружения Уильяма указывал на то, что своим волнением он, хотя бы отчасти, был обязан более серьезным проблемам и заботам. Как будущий король, он понимал, что, когда достигнет определенной стадии отношений с девушкой, повернуть обратно ему уже будет очень трудно. Он не хотел сделать неверный шаг. А неверным шагом ему могло показаться всего лишь стремление слишком рано определиться с окончательным выбором, несмотря на всю серьезность чувств.

Если корень проблемы был как раз в этом, то ответ Кейт можно считать идеальным примером того, как удержать при себе своего молодого человека. Она не теряла головы; не забывайте, что эта девушка на вопрос, повезло ли ей встретиться с принцем, уверенно ответила: «Это ему повезло встретиться со мной». Пусть в этом есть немного бравады, но Кейт понимала, что стратегия «изо всех сил цепляться за своего парня и надоедать ему своим нытьем» не срабатывает, особенно если этот парень — наследный принц. Она предоставила ему необходимое время для уединения, но пошла лишь на небольшие уступки.

Лишь три человека знали наверняка, сохранялась ли в сердце Уильяма романтическая привязанность к Джекке летом 2004 года и насколько близко Уильям и Кейт подошли к разрыву отношений. Но ближе к зиме Кейт удостоверилась в том, что ей ничего не грозит и что ее избранник по-прежнему питает к ней самые нежные чувства. Более того, передышка сделала их отношения еще более крепкими.

Как это часто бывало в истории королевского семейства, слегка увядшие чувства разгорелись вновь в горах Северной Шотландии — там же, где проходили первые дни их знакомства. В феврале 2005 года Уильям и Кейт несколько раз посещали уединенную резиденцию Балморал, где отдыхали от напряженных занятий в университете, и по меньшей мере трижды останавливались в коттедже, предоставленном принцу лично королевой. О том, что они близки, весь мир узнал в марте 2005 года, когда Уильям пригласил Кейт посетить Клостерс во время ежегодного лыжного паломничества туда принца Чарльза, незадолго до его свадьбы с Камиллой. Я побывал там лично в качестве профессионального обозревателя и наблюдал, хотя и издалека, за тем, как Уильям оказывает прежние знаки внимания своей избраннице. Судя по всему, прежняя привязанность вернулась с полной силой. «Уильям не сводит глаз с Кейт», — писала «Дейли мейл», подводя читателей к мысли, что присутствие Кейт на заснеженных склонах в такой важный для Чарльза момент жизни означает выдачу ей «королевской печати одобрения». Это и вправду могло показаться весьма значимым событием. На «веселом холостяцком ужине» Уильям сидел рядом со своим отцом, но все мысли его, похоже, были связаны с Кейт.

Наконец-то двадцатитрехлетний принц мог свободнее вздохнуть на публике рядом с Кейт. Временами Уильям, казалось, забывал о своей прирожденной настороженности. Посреди шумной и многолюдной вечеринки он открыто демонстрировал свои чувства к возлюбленной и однажды даже посадил ее к себе на колени. Там же присутствовал и его отец, который, казалось, нисколько этим не смущался и воспринимал эту сцену как нечто само собой разумеющееся. Что касается Кейт, то во время этой поездки ей удалось показать окружающим, в том числе и отцу своего молодого человека, насколько далеко зашли их отношения со времен простого студенческого романа. Однажды она дружески беседовала с принцем Чарльзом в ресторане; в другой раз они увлеченно о чем-то говорили, поднимаясь на склон по канатной дороге.

Тогда же принца Чарльза впервые сфотографировали с девушкой его старшего сына. Многие фотографы и журналисты пришли к тому же выводу, к которому я пришел за несколько месяцев до этого: Чарльз полностью одобряет выбор своего сына. К тому времени ему и Камилле несколько раз представился случай познакомиться с девушкой поближе, оба они нашли ее милой и симпатичной. Она непринужденно вела себя с родными Уильяма, ей нравилась компания Гарри и его друзей (Челси Дейви, кстати, тогда не приняла приглашение и предпочла остаться в Южной Африке). В марте того года все репортеры дружно сочли, что Кейт останется важной частью жизни Уильяма и после того, как он закончит университет. После периода неопределенности, который длился примерно полгода, наконец-то все стало ясно: Кейт — это всерьез и надолго.

В мае 2005 года Уильям сдал свой последний экзамен по географии. Кейт тоже сдала экзамены и защитила диплом по теме «Ангелы с небес. Фотографический взгляд Льюиса Кэрролла на детство» (позже она согласилась выложить его на университетский сайт в помощь будущим студентам). В отличие от других студентов, включая Кейт, которым высокие оценки были необходимы для дальнейшей карьеры, для принца Уильяма на кону стояла только его честь. Для его дальнейшей карьеры было совершенно неважно, сдал ли он все на «отлично» или удовольствовался простым «удовлетворительно» по всем предметам. После окончания университета ему предстояло поступить в академию Сэндхерст, и мнение профессорского состава Сент-Эндрюсского университета при этом абсолютно не учитывалось. Тем не менее, будучи гордым и умным молодым человеком, он стремился добиться успехов и на академическом поприще. Если бы он сдал экзамены из рук вон плохо, то это неизбежно бы породило различные кривотолки, а его авторитет среди некоторых слоев общества упал. Среди нынешних членов королевского семейства Уильяма заслуженно можно назвать самым одаренным (хотя некоторые утверждают, что дело тут скорее в личной гордости), так что в первую очередь он не хотел упасть в своих собственных глазах.

Он тщательно подготовился к экзаменам и, сдав их все, вздохнул с облегчением. Теперь ему предстояло три недели отмечать свои достижения перед тем, как 24 июня официально получить степень на церемонии награждения, за которой последует выпускной университетский бал. На нем выступали традиционная шотландская группа, поп-группа и звучала музыка диско. И его подруга Кейт также праздновала вместе с ним.

Ранним утром после шумного бала утомившиеся бывшие студенты вышли из замусоренного зала и, взяв друг друга под руки, направились к песчаному пляжу Касл-Сэндс. Наиболее отважные и крепкие даже нырнули в холодные волны, отражавшие свет зари. Кейт, Уильям и их близкий друг Фергус Бойд остались на берегу; они походили немного вдоль берега, еще не осознав до конца той важной перемены, что сулил им наступавший день. Время учебы закончилось, начиналась взрослая жизнь. В каком-то смысле Кейт и Уильям не отличались от многих других молодых пар, которым предстояло доказать прочность своих чувств перед испытаниями повседневной рутины. Никто из них не знал наверняка, насколько стойкими они окажутся перед лицом этих испытаний. Столько юношеских романов, расцветавших в аудиториях и студенческих общежитиях, оказались бессильными перед карьерой и бытом! Оба они понимали, что былой непринужденности отношений им уже никогда не вернуть, но обещали оставаться самыми близкими и преданными друзьями.

Уильям знал, что с этого момента жизнь для него будет становиться все сложнее и сложнее. Во время обучения в университете он пользовался некоторой анонимностью и независимостью; теперь же ему никуда не деться от королевских обязанностей и не отвертеться от ожиданий, возлагаемых на него обществом. Но он и не думал уклоняться от ответственности, он действительно был готов взвалить на себя семейное бремя долга.

Несколькими неделями ранее Уильям уже откровенно признался в том, что будущее немного пугает его, «потому что я не хочу приступать к этому слишком рано, а затем застрять в этом положении на всю оставшуюся жизнь». Университетские товарищи могли завидовать его материальной обеспеченности, ведь ему не нужно было ни подыскивать себе место работы, ни брать кредиты в банке, ни волноваться по поводу превышения средств на счете. Но они, по крайней мере, были свободны в своем выборе. У Уильяма все было иначе. Едва он только приступит к своим будущим обязанностям, как пути назад не будет — ему предстоит идти только вперед по узкой дороге, ведущей к королевскому трону. И хотя с возрастом он научился держать себя в рамках, его все равно волновал пример отца, которому нелегко давалась задача вести себя в соответствии со строгими правилами и при этом сохранять свою индивидуальность. Как в то время сообщил мне один советник, Уильяма сильно беспокоил тот факт, что многие усилия отца сводятся буквально на нет и что роль принца Чарльза всячески принижается. Неужели его тоже ожидает такая участь? Если он однажды станет принцем Уэльским, то неужели ему тоже придется пытаться изо всех сил доказывать, что он искренне хочет внести свой вклад в какое-либо дело, неужели его веские слова также будут встречать критикой и насмешкой?

Как сказал тот же советник: «Принц Уильям очень предан своему отцу. Его раздражают несправедливое отношение к принцу Уэльскому и постоянные попытки его высмеять; его также удручает тот факт, что благие начинания принца Чарльза, такие как благотворительный фонд его имени, не встречают всего того одобрения, какого заслуживают».

Такие знакомые и в какой-то мере уже надоевшие обвинения часто выдвигают в адрес прессы, но мне кажется, что они во многом необоснованны. Благотворительный фонд принца Чарльза много лет получал немало хвалебных отзывов, а благодаря усилиям таких внушительных фигур, как учтивейший сэр Том Шеббэр, сыгравший далеко не последнюю роль в успехе данного начинания, Чарльз заслужил и определенную долю уважения. Мне неприятна мысль о том, что постоянные жалобные упреки в адрес прессы из уст подпевал Кларенс-Хауса, явно отражающие неудовлетворенные амбиции их начальника, сказались и на настроении Уильяма. По существу, «кругооборот» этих королевских придворных длится два-три года; под конец цикла прежние получают свои медали и обновленные характеристики, а на их место приходит новая порция чиновников, приходящих в экстаз уже от самой мысли, что они работают на королевский двор. Взяв бразды правления в свои руки, они приступают к новому циклу жалоб, как будто это их собственное изобретение и как будто никто прежде них до этого не додумался!

Как сказал мне один, ныне уже уволенный, служащий дворца: «Принцу Уильяму было бы лучше самому читать газеты и самому составлять свое мнение, чем верить на слово отцу, который при любом случае прячет голову в песок, или его дворцовым служакам. Некоторые из них, включая самых старших сотрудников, боятся собственной тени и никогда бы не посмели сказать и слова наперекор принцу, опасаясь лишиться своей должности или всех тех преимуществ и бонусов, которые она подразумевает. Честно говоря, некоторые из них как раз и придают отрицательный смысл слову „лакей“. Из-за всего этого нытья Уильям решил приступить к этой стороне своих обязанностей как можно позднее, вопреки желанию королевы».

Но после окончания университета нежелание Уильяма становиться полноценным «деловым» членом королевского семейства становилось все очевиднее. Дожив до двадцати трех лет, он почти не принимал участия в том, что общественность считает обязанностями его семьи. Его отца, напротив, считали гораздо менее выдающимся студентом, но зато он рано стал настоящим ветераном «королевского дела». В девятнадцать лет он уже посещал с официальным визитом Австралию, а два года спустя, в 1969 году, в замке Карнарвон принял титул принца Уэльского.

Один королевский чиновник в то время мне объяснял это так: «Трудность для принца Уильяма состоит в том, что он хочет заниматься этим с опущенной головой. Он действительно разрывается на части. Он ощущает, что впереди у него достаточно взрослой жизни, чтобы привыкнуть к той роли, которой от него требуют. И если он не поставит планку ожиданий слишком рано и слишком высоко, то со временем сможет добиться неплохих результатов».

Принц Чарльз и его советники всегда защищали Уильяма. Его ситуация, как они утверждают, коренным образом отличается от ситуации его отца, который был наследником трона уже в детстве. Но мне все это кажется риторикой. Место Уильяма в престолонаследии начертано большими буквами как в будущем, так и в настоящем. В канун его выпускного вечера общественные опросы продолжали выдавать цифры, которые буквально повергали молодого принца в отчаяние. В который раз почти половина населения Великобритании утверждала, что предпочла бы видеть на троне Уильяма, а не Чарльза: это все равно что прямой призыв перестать валять дурака и наконец-то выйти из тени. К тому моменту даже принц Гарри дал больше интервью и чаще представал перед объективами камер. Еще до последнего экзамена никто не сомневался в том, что комментаторы вот-вот примутся задавать ему неизбежный вопрос: «И что дальше, Уильям?»

23 июня 2005 года Уильям получил степень на глазах отца, приемной матери и дедушки с бабушкой, а также нескольких сотен гордых родителей других студентов. Бросая нервные взгляды по сторонам и прикусывая губу, Уильям ожидал своей очереди вместе с остальными тридцатью студентами-географами в стороне от сцены Малого зала. На нем были традиционная черная мантия с вишневой подкладкой и белый галстук-бабочка. Когда декан гуманитарного факультета, профессор Кристофер Смит, громко произнес с кафедры имя «Уильям Уэльский», принц сделал шаг вперед под бурные аплодисменты собравшихся и яркие вспышки фотоаппаратов. Чарльз и Камилла, сидевшие на нижнем балконе и до того обменивавшиеся между собой шутками и улыбавшиеся, затихли. Рядом с ними сидел герцог Эдинбургский, тщательно изучая программу мероприятия. Королева, облаченная в наряд лимонного цвета и только что оправившаяся от простуды, приняла свой привычный строгий вид.

Уильям подошел к стоявшему посреди сцены пюпитру, ухватился за его поручни с университетским гербом и поклонился сэру Кеннету Доверу, ректору Сент-Эндрюсского университета. Церемония проходила в ускоренном темпе. Как это было и с другими выпускниками, сэр Кеннет слегка прикоснулся к голове Уильяма алой «биреттой» семнадцатого века, сделанной, согласно легенде, из куска материи брюк Джона Нокса, великого пресвитерианского реформатора. «Et super te» («И на тебя»), — произнес торжественным тоном Довер слова посвящения. Затем Джеймс Дуглас, университетский беделлус (своего рода старший дворецкий), накинул на плечи принца черный университетский плащ. Этим он символически обозначил момент, когда Уильям, проучившись четыре года, стал магистром гуманитарных наук. Через несколько секунд он спустился со сцены и получил свой диплом в виде свитка. Так официально закончился важный четырехлетний период его жизни. Вместе со своими товарищами-выпускниками Уильям вышел на главную улицу города, освещенную неярким шотландским солнцем. Впереди их ожидала взрослая жизнь, полная забот.

В ожидании принца на улицах столпились сотни зевак, подобно тому как это было во время его прибытия в Сент-Эндрюс. Он добродушно пожимал руки на пути к полицейскому участку, где поблагодарил констебля Файфа за то, что тот присматривал за ним все эти годы. Несмотря на не слишком удачное начало, время студенчества прошло для него неплохо, и он получил «высшую вторую степень», в отличие от своего отца, которому пришлось довольствоваться «низшей второй» Кембриджа. Впрочем, королева наверняка заметила бы на это, что все равно не существует академических курсов подготовки глав государств.

После церемонии Кларенс-Хаус выразил официальную благодарность от лица принца Уильяма. В заявлении говорилось: «Мне очень понравилось в Сент-Эндрюсе, и я жалею, что приходится покидать его. Хочу поблагодарить всех, кто сделал мое пребывание там таким приятным». И под конец: «Я имел возможность вести обычную студенческую жизнь, как и надеялся, и я чрезвычайно благодарен всем, особенно местным жителям, которые помогли осуществиться моей мечте». На самой церемонии Уильям высказался в разговоре с одним гостем более откровенно. Выйдя на двор Святого Сальвадора, с аккуратным газоном, он не без волнения признался, что теперь настало время «выходить в большой мир». Но сделать это предстояло не ему одному.

В пяти рядах от принца сидела молодая женщина в сексуальной короткой юбочке под мантией и в туфлях на высоких каблуках, которая уже прошла через церемонию за восемьдесят выпускников до него. Именно она, как никто другой, наложила свой отпечаток на всю университетскую жизнь принца. На сцену ее вызвали под именем Кэтрин Миддлтон. Получив свой диплом, она широко улыбнулась и вернулась на место, перекинувшись взглядом с Уильямом, который гордо улыбнулся ей в ответ.

«Сегодня особенный день, и я восхищен тем, что могу поделиться своей радостью со своими близкими, особенно с бабушкой, которая постаралась прийти, несмотря на не совсем подходящую погоду», — произнес он в своей речи, показавшейся немного суховатой и официальной. Более естественным казалось чувство заботы, с каким королева похлопала по плечу своего внука, а он поцеловал ее в обе щеки. И гораздо более естественной была улыбка на лице Кейт, когда она, по настоянию Уильяма, знакомила с королевой своих родителей, как будто для нее это было самым обычным занятием. Но для Кейт этот момент также символизировал и расставание с самым близким другом, с которым они вместе подошли к той грани, за которой начинается настоящая взрослая жизнь.

Жизнь за пределами уютного Сент-Эндрюса должна была стать настоящим испытанием для них. Они уже пережили критическую стадию в своих отношениях, но впереди их ждали другие, более коварные этапы. Как умная и честолюбивая девушка, Кейт уже вложила много сил в свою связь с Уильямом, но, как замечали ее подруги, было бы глупо надеяться на то, что она будет сопровождать принца везде и всегда. Что же касается Уильяма, то главной его заботой было определить свое место в жизни и обществе, которое возлагало на него надежды и накладывало определенные обязательства. «Мне столько всего хочется сделать, но я боюсь, действительно боюсь, что мне не хватит времени», — признавался он.

ГЛАВА 11 УЕДИНЕНИЕ ДОСТОЙНОЕ МОНАХИНИ

Воскресным июльским вечером, когда лучи заката прощались с кенийскими дикими равнинами, на веранде построенной в традиционном стиле хижины сидели три человека, попивая коктейли и наслаждаясь восхитительным зрелищем. Заканчивая обучение в университете, Уильям беспокоился о том, что у него уже не будет времени делать то, что он действительно хочет, потому что ему предстоит выполнять королевские обязанности. Но сейчас ему, как и Кейт, жизнь выделила несколько мгновений, когда можно отвлечься от всего на свете и еще немного побыть в стороне от суетливого потока повседневности.

Все вокруг казалось далеким от той реальности, которая ожидала Уильяма и Кейт после возвращения из этого райского уголка. Отовсюду до них доносились звуки настоящей Африки. У водопоя столпились зебры, а между деревьями с сочной зеленой листвой разгуливали жирафы, срывая с них ветви. Трубили слоны, кричали носороги, рычали спрятавшиеся в кустах львы. Все это наводило на мысли о собственной ничтожности перед лицом величественной природы, будь ты хоть трижды принцем.

Когда солнце скрылось за горизонтом, троица перешла на деревянный помост, где уже их ожидало обильное угощение с барбекю. Легко было понять, почему Уильям выбрал эту отдаленную базу отдыха в тысячах миль от дома. Здесь он по-настоящему мог побыть с Кейт наедине и отдохнуть от напряжения выпускных экзаменов. Более неожиданным было то, что к этой любовной паре в столь восхитительный момент присоединилась Джекка Крейг, загадочная красавица, которой, как утверждали слухи, Кейт едва не уступила своего принца годом ранее. Но, несмотря на всю романтику, это был скорее общий отдых, а не уединение возлюбленных. Джекка, что было вполне естественно, выполняла роль гида и близкого друга Уильяма и Кейт. В конце концов, они решили посетить ранчо «Лева-Даунс», принадлежащее ее родителям, на котором принц Уильям уже побывал пять лет назад, после того как окончил школу и готовился поступить в университет. Покойная мать однажды сравнила Уильяма со «львом в клетке», сказав, что ему поневоле приходится жить в чопорном Лондоне с накрахмаленными воротничками и застегнутыми до подбородка пуговицами. Сейчас, годы спустя, Уильям находил нечто неотразимое и чарующее в безграничных просторах, будь то пейзажи Глостершира возле поместья его отца в Хайгроуве, блеклые пустоши Балморала или дикая африканская саванна.

Ранее тем же днем Джекка устроила им автомобильную экскурсию по владениям родителей. Ее предки обосновались в Кении в 1924 году, это был ее настоящий дом. Уильям во многом тоже воспринимал это место как второй дом и после первой своей поездки старался посещать его каждый год. Тем вечером за барбекю собралось около дюжины друзей. Вся сцена напоминала эпизоды из жизни империи былых времен в колониальных декорациях. И для самого принца, и для его знакомых, включая его лучшего друга Томаса ван Страубензее (романтического поклонника Джекки), этот ужин стал настоящим праздником. Принц Уильям не пожалел полутора тысяч фунтов стерлингов на то, чтобы снять на ночь весь лагерь Иль-Нгвеси. Большинство друзей прибыли сюда пешком после обеда — на это требовалось шесть часов ходьбы по пересеченной местности в сопровождении вооруженных охранников. Всего в лагере Иль-Нгвеси, расположенном на холме у реки Нгаре-Ндаре, насчитывается шесть коттеджей, или «хижин», и все они сконструированы так, чтобы их обитатели максимально насладились открывающимся перед ними восхитительным видом, от покрытых снегом склонов горы Кения до отдаленных равнин. Зрелище было поистине удивительным. Но все в этом мире рано или поздно заканчивается, закончились и эти дни незабываемого отдыха.

После того как пара вернулась в Великобританию, в конце лета и осенью 2005 года, Кейт пришлось сполна познать, что значит жизнь особы, приближенной к королевскому кругу и как трудно совмещать ее с реальной жизнью. Ни она, ни Уильям не ожидали настолько больших трудностей, но психологическое давление неумолимо нарастало, как нарастало напряжение между дворцом и прессой. Да и могло ли быть иначе? То Кейт пьет чай в Виндзорском замке в компании королевы, то она едет в общественном транспорте рядом с совершенно незнакомыми людьми, которые ничего не знают о том, в каком обществе она иногда вращается. Пока она находилась рядом с Уильямом, к ней относились с огромным уважением, обращались к ней с чрезвычайной вежливостью и даже предоставляли охрану, достойную члена королевского семейства. Ее отвозили в самые лучшие рестораны и самые модные клубы — повсюду в сопровождении вооруженных сотрудников Скотленд-Ярда. Такие привилегии и роскошь вскружили бы голову любой девушке. Но не Кейт. Она получила хорошее воспитание и твердо стояла на ногах. Тем не менее, несмотря на то что ей удавалось сохранять трезвость мыслей в такой довольно странной и двусмысленной ситуации, привыкнуть ко всем этим противоречиям все равно было очень сложно, особенно сейчас, когда ее отношения с Уильямом, как считалось, переходили в новую стадию.

В сентябре 2005 года мне позвонил один высокопоставленный информант из Букингемского дворца и сообщил весьма оптимистичную новость. Он посоветовал мне «держать ушки на макушке», потому что «отношения вышли на новый уровень». Я заинтересовался и попытался узнать, в чем тут дело. Под давлением с моей стороны информант сообщил, что у Кейт «состоялся ряд конфиденциальных встреч с королевой». За последние месяцы она по меньшей мере дважды — в присутствии Уильяма — ужинала с королевой, и та продемонстрировала «теплые и доверительные чувства» по отношению к подруге своего внука. Утверждалось, что один из ужинов проходил в Виндзорском дворце, любимой резиденции королевы, которую она считает своим настоящим домом. Это само по себе уже было значимым фактом.

«Следите за развитием ситуации, — посоветовали мне. — То, что Кейт несколько раз встречалась с Ее Величеством и ужинала с ней в частном порядке, не следует недооценивать. Ее Величество проявляет большой интерес к делам своего внука и наследника. Кейт она осталась довольна. Кейт обладает непринужденной манерой поведения, а в обществе королевы это преимущество. Это многое говорит о том, как сама королева относится к ней».

Это было очень важное сообщение и доказательство (если вообще нужны были какие-то доказательства) того, что факты эти долго в стенах королевского дворца не пробудут. За пределами дворца Кейт продолжала вести себя как обычная девушка: независимая, умная, обладающая некоторой претензией на стильность, но не намного отличающаяся от других умных и независимых лондонских женщин. Ее часто видели в модных магазинах на Кингс-роуд, иногда одну, иногда вместе с матерью или подругами. Никаких охранников рядом с ней не было. Ее охраняли только собственное здравомыслие и чутье. Таковы были противоречия в жизни Кейт Миддлтон осенью 2005 года. Следует отдать Кейт должное: она замечательно приспосабливалась к ситуации неопределенности, в которой оказалась.

Вместе с Уильямом они старались сообща приспособиться к новым условиям. В конце концов, несмотря на статус Уильяма, они походили на многие другие вышедшие из дверей университетов молодые пары, перед которыми встала задача заново определить свои приоритеты в этом мире. В основе их отношений лежала потребность сохранять тайну и играть в кошки-мышки с вездесущими папарацци. Уильям начал оставаться на ночь в квартире Кейт напротив автобусной остановки в Челси. Иногда они посещали близлежащие клубы, выпивали водки с клюквенным соком, наслаждались танцами под гулкие ритмы или весело болтали с друзьями. В другие вечера они ужинали в местных ресторанах. Любимым заведением Кейт, да и Уильяма тоже, был паб «Свиное ухо» — неброский, стильный и славящийся среди местной богемы хорошей кухней. Принца часто видели там сидящим за столиком и попивавшим свой любимый бретонский сидр. Временами они оставались дома; Уильям готовил, как он это часто делал в Сент-Эндрюсе, или они заказывали пиццу, смотрели фильм и пытались воспроизвести простой распорядок своего университетского «брака».

Конечно, такая жизнь не сравнится с жизнью во дворце, со всеми ее привилегиями и огромным штатом прислуги, но за четыре года Уильям привык к ней, и она ему нравилась. Он выбирал «двойную игру» сознательно — Кейт же ее навязывали. Самое существенное отличие от университетских дней заключалось в том, что теперь их отчаянно преследовала пресса. Как только какой-нибудь независимый фотограф узнавал, где их можно найти, вечер можно было считать испорченным. Теперь Уильяма, а заодно и Кейт, не защищала никакая договоренность между придворными чиновниками и журналистами. Редакторы были уже готовы проверить принца на прочность и определить, как далеко они смогут зайти и сколько денег смогут на нем заработать.

До пяти таких жадных до сенсаций фотографов почти постоянно сопровождали Кейт и следили за ней по всему городу. Иногда они договаривались между собой и работали сообща, чтобы не упустить удачных снимков, но в случае удачи никто не собирался делиться с другими своей добычей. На своих рабочих местах они располагались с самого раннего утра, сидели тихо в автомобилях с заглушенным мотором, иногда за тонированными стеклами, и терпеливо выжидали. Как только в поле их зрения появлялись Кейт или Уильям, они тут же делали несколько снимков с дальнего расстояния. Если Кейт была одна, они неизменно принимались следовать за ней. Сделавший снимок с ней теперь получал нечто вроде премии — конечно, не такой большой, как за члена королевского семейства, но тем не менее достаточной для того, чтобы идти на риск. Глянцевые журналы и газеты окончательно признали тот факт, что Кейт представляет для них интерес. Их читатели желали узнать о ней как можно больше: какую одежду она носит, где она ее покупает, где подстригается и делает макияж. Все это стало частью почти каждых ежедневных новостей.

Фотографии Кейт, причем не всегда самого лучшего качества, стали появляться рядом со снимками жен и подружек футболистов, женских поп-груп или модных моделей. Поначалу пара пустила все на самотек. До какой-то степени Уильям придерживался мнения, что внимание прессы — это неизбежный атрибут его статуса; так оно было всегда, за исключением небольшой передышки во время обучения в университете, и особого отклонения от нормы он в этом не видел. Тем более сейчас, когда они были вместе, воспринимать неизбежное зло было легче. К их услугам всегда был автомобиль или королевский охранник, готовый защитить их от возможных инцидентов. Фотографии Уильяма и Кейт, покидающих ночной клуб и садящихся в автомобиль, быстро стали основным материалом на столах художественных редакторов во время утренних совещаний. Кейт было труднее привыкнуть к такому вниманию, особенно когда рядом не было Уильяма и всей его службы охраны. Когда некоторые фотографы стали преследовать ее почти в открытую, она занервничала. Создавалось впечатление, что ее преследуют как на охоте — не агрессивно, но тем не менее подводя к заранее расставленным капканам и силкам. Профессионалы-фотографы прекрасно знали, как вести себя на такой охоте, и Кейт волей-неволей приходилось привыкать к их правилам игры.

Еще в августе 2005 года на отборочных скачках в поместье принцессы Анны она с честью прошла через серьезное испытание. На это мероприятие собрались сотни поклонников скачек, так что Кейт с матерью удачно смешались с толпой зрителей и обслуживающего персонала.

Такое событие — подходящее место для того, чтобы сделать несколько снимков, достойных публикации в глянцевых журналах или даже на развороте газеты. Тем более что в тот день среди участников была дочь принцессы Зара, серьезно увлекающаяся конным спортом. Но кое-какие фотографы предпочли направить свои объективы в другую сторону, справедливо полагая, что здесь можно подловить более лакомый кусочек. И они оказались правы. Среди этих фотографов оказался Марк Стюарт, ветеран многих конференций и настоящий специалист по королевской семье. Он и заметил Кейт в толпе. Они с матерью как раз подходили к палатке с бесплатными напитками и закусками, где можно было немного отдохнуть с относительным комфортом.

Там две женщины немного полистали модные журналы, и только собрались уходить, как перед ними объявились Марк Стюарт и его коллега, нештатный, но не менее опытный фотограф Дэвид Хартли. Поначалу Кейт направилась к выходу через поле. На ней были плотно облегающие дизайнерские джинсы, замшевый жакет и кулон в виде сердечка. Она выглядела как всегда потрясающе, но ее постоянно окружали другие люди, так что фотографам не удавалось сделать удачного снимка. Тут к ним подтянулись и другие коллеги, а один из них даже решил проявить инициативу. Он подошел к Кейт с матерью и прямо спросил, не желают ли они попозировать. Кейт не ответила на этот вопрос. Тогда Марк попытался убедить ее: «Можно мы сделаем снимок, Кейт? Не упирайтесь, это же глупо». Но она отвечала решительным отказом. Известно, что члены королевской семьи относятся к постановочным фотографиям резко отрицательно. «Мы не обезьянки, выполняющие трюки», — сказал однажды принц Чарльз, и Кейт прекрасно об этом знала. Она старалась действовать так же, как знакомые ей члены королевской семьи, и не собиралась обманывать их ожидания.

Кейт прошла еще немного, вежливо улыбаясь, но отвечая отказом: «Если я соглашусь на это сейчас, то мне придется позировать и на лыжах, и в другое время». Один из фотографов попробовал другую тактику и постарался к ней подольститься: «Вы ведь такая красивая, Кейт, и на фотографиях смотритесь просто великолепно». На щеках ее появился легкий румянец, она часто заморгала, но ничего не ответила. Фотографы все-таки сделали снимки Кейт в Гэткоумбе, но все они были сделаны на ходу. Кейт вела себя вежливо, но настояла на своем, чем удивила даже опытных профессионалов.

Но какой бы уверенной в себе она ни казалась тем августовским днем, для нее это было настоящим испытанием. Наверняка у нее учащенно билось сердце, потели руки и оставались розовыми щеки даже после того, как они с матерью окончательно смешались с толпой. Ей, вероятно, еще долго чудились фотографы за спиной, желавшие подкараулить ее и сделать заветный снимок. И уж определенно, она не забыла поговорить об этом с Уильямом. То, что как раз в это время восходящая звезда лорд Стивенс проводил в Скотленд-Ярде новое расследование обстоятельств гибели принцессы Дианы, нисколько не помогало ей успокоиться и обрести уверенность.

По просьбе Уильяма Кларенс-Хаус разработал стратегию защиты Кейт. Официальные представители решили доказать, что имело место нарушение неприкосновенности частной жизни, призвав на помощь королевских юристов Харботтла и Льюиса. Все во дворце, включая принца Чарльза, прекрасно понимали, насколько это деликатное дело. В октябре Харботтл и Льюис разослали редакторам газет предупреждение о недопустимости преследования Кейт, в котором говорилось о том, что некоторые фотографы постоянно переходят все границы, установленные Комиссией по жалобам на прессу. Уильям был намерен идти дальше. По вопросам неприкосновенности частной жизни его консультировал секретарь его отца по связям с общественностью. Особенно Уильяма интересовало, как можно воспользоваться прецедентом монакской принцессы Каролины, которой удалось доказать вину фотографов в Страсбургском суде. В итоге после нескольких лет преследований со стороны папарацци в германской печати было запрещено публиковать фотографии принцессы Каролины и ее детей. Мог ли Уильям добиться того же для своей любимой девушки? Он обсудил этот вопрос с Кейт и ее родными, а через несколько недель обратился к королевским юристам с просьбой предпринять какие-либо официальные шаги с целью обеспечить спокойствие Кейт. В декабре 2005 года широкоформатная «Санди телеграф» кое-что разгласила о готовящейся реакции, и ее главный редактор Эндрю Олдерсон лично написал статью, которой мог бы гордиться и Кларенс-Хаус.

«Защищая Кейт, Ульям может обратиться в суд по правам человека», — говорилось в статье. Такие сведения могли поступить только от самого Уильяма или от его доверенных лиц; известно, что эта газета — излюбленное средство публикации официальных «утечек информации». Далее в статье сообщалось: «Принц Уильям решил лично проследить за тем, чтобы его подруга Кейт Миддлтон жила „нормальной“ жизнью, вдали от любопытных взглядов папарацци. Принц проштудировал сложные законы о защите частной жизни и в случае ухудшения ситуации готов попросить юристов обратиться в Европейский суд по правам человека. Как сообщают его знакомые, принц Уильям полагает, что счастье мисс Миддлтон и их отношения зависят от того, насколько он сможет защитить ее от чересчур настойчивых фотографов».

Между строк этой статьи читалась едва скрытая угроза в адрес таблоидов с Флит-стрит: если они продолжат публиковать снимки Кейт, то дворец может довести дело до суда. После этого один из придворных в разговоре со мной сказал: «Сейчас журналисты немного поутихли, но Уильям действительно весьма озабочен сложившимся положением. Он, конечно, может с этим смириться, но его всегда волновало, как его статус влияет на жизнь других людей только из-за того, что они знакомы с ним».

Гнев Уильяма вполне понятен, но эта ситуация высветила некоторые разногласия между ним и его отцом. Принц Чарльз сочувствовал Кейт, но находил, что обращение в Европейский суд по правам человека — это плохо спланированная акция. В результате на королевское семейство мог вылиться очередной ушат обвинений. В конце концов, весь этот недемократический, дорогой и привилегированный социальный институт зависит от положительного освещения его в прессе. К тому же принц Чарльз никогда особенно не поддерживал общеевропейские законы, которые, как он считает, слишком часто нарушаются недобросовестными людьми к ущербу его страны и ее суверенного законодательства.

Ко всеобщему облегчению, накал страстей к Рождеству понемногу утих. Похоже, редакторов и их журналистов удалось немного приструнить. Но непосредственно перед Рождеством, когда во дворце уже начали терять бдительность, разразился еще один скандал, докатившийся до департамента SO14 Скотленд-Ярда, занимающегося охраной членов королевского семейства и дипломатических работников. Я узнал, что Уильям потребовал разобраться, каким это образом в одной желтой немецкой газете появились фотографии с указанием лондонской квартиры его подруги. На фотографиях был изображен принц Уильям, выходящий под покровом ночи из дома Кейт, а на точное месторасположение ее квартиры указывала красная стрелка с надписью Das Liebesnest («Любовное гнездышко»). Высокопоставленные чиновники осудили гамбургскую газету за «безответственное поведение», а принц Уильям вообще назвал идиотизмом публикацию таких подробностей в то время, как город еще не оправился от терактов 7 июля 2005 года и меры предосторожности оставались повышенными.

Кейт и Уильям прожили в «большом мире» едва пять месяцев, но уже казалось, что этот мир угрожает разрушить их союз. Уильям знал, что отец не одобряет его слишком активной позиции в отношении прессы, и это послужило источником трений между ними. Но главным, конечно, были не его отношения с отцом, а его отношения с Кейт. Как я уже говорил, еще в сентябре мне посоветовали «держать ушки на макушке» и следить за скорым развитием этих отношений.

Но месяцы шли, а никакой определенности не намечалось; если раньше их роман развивался с бурной скоростью, то сейчас складывалось ощущение, что поезд вот-вот сойдет с рельсов. В университете Уильям и Кейт уже пережили период неопределенности, но сейчас казалось, что им предстоит еще один. Теперь, когда их не связывало совместное проживание под одной крышей, Уильям виделся с Кейт реже. Она же, не желая показаться навязчивой, не предпринимала активных шагов, по прежнему опыту полагая, что время все рассудит. Но ждать было нелегко. Как бы они ни старались уладить все свои дела между собой, они неизбежно оказывались под пристальным взглядом общественности. Закаленные наблюдатели наперебой предлагали различные варианты развития отношений и хватались за любой знак, чтобы дать свою интерпретацию происходящего. Мой давний друг и коллега, журналист Ричард Кэй, обратил внимание на тот факт, что Кейт ощущает себя покинутой: «Даже сейчас до окончательного союза им еще идти и идти многие мили. Кейт Миддлтон узнает для себя, что быть женщиной в жизни принца — это очень одинокое занятие».

Кэй умеет получать достоверную информацию, и он указал на два эпизода, которые «давали намек» на то, в каком направлении Уильям хотел бы развивать свои отношения, чтобы они превратились в нечто гораздо более серьезное, достойное члена королевской семьи. Сценой первого эпизода стал шумный бар в Корнуолле, «Чейн-Локер» в Фалмуте. В пасмурный, дождливый день бар был набит до отказа; веселье было в полном разгаре, разговоры шли на повышенных тонах, и время от времени бились стаканы. В самой гуще сидел раскрасневшийся Уильям, небрежно одетый, в натянутой на глаза темной бейсболке. Говорили, что он к тому времени уже «изрядно набрался», хотя бармен позже утверждал, что принц вел себя «крайне вежливо». Уильям праздновал возвращение своего друга Оливера Хикса, молодого человека с ранней сединой и бородкой песчаного цвета, только что пересекшего океан от Северной Америки до архипелага Силли близ побережья Корнуолла. Поскольку все путешествие заняло четыре месяца, то заодно Хикс установил и сомнительный рекорд самого медленного плавания по этому маршруту. Среди друзей Хикса числилась и Кейт, но ее нигде не было видно, тогда как Уильям пропускал пинту за пинтой и громко, по-мужски, восхвалял достижения друга. После в доме Хикса на фейерверки, шампанское и закуски собралось около тридцати гостей, но и среди них не было Кейт.

Через сутки Кейт появилась на глазах публики, но, как заметил Кей, довольствовалась ролью простого статиста на благотворительном балу, проводимом Институтом исследования рака. Уильям даже сидел за другим столом. «Так в чем же дело? — вопрошал Кей. — Только неисправимые романтики могут говорить о постоянстве в отношениях этой пары. Уильяму всего двадцать три года, и он ясно дает понять, что не собирается жениться еще несколько лет».

Неплохое наблюдение, только, как мне кажется, несколько поспешное. Мне казалось, что в расчет не были принято терпение Кейт и зависимость от нее Уильяма, а кроме того, рискуя показаться романтиком, я бы добавил в это уравнение и всю силу молодой любви. Тем не менее самой Кейт все это читать было, пожалуй, не слишком приятно, особенно место, где Ричард называл ее «стоящей у стенки во время танцев» — сравнение, оскорбительное для всякой девушки, не говоря уже о сексуальной и уверенной в своих силах Кейт. Даже если мужчина по-тихому, без лишних свидетелей, отстраняется от своей подруги, это уже само по себе плохо, но когда он делает это на глазах публики, то искры негодования вполне могут привести к настоящему пожару. А то, что между Кейт и Уильямом наблюдаются некоторые трения, было заметно почти всем. Что еще хуже, такое его поведение порождало различные комментарии.

Преданные друзья, как и следовало ожидать, всячески поддерживали пару. «Они вместе», — настаивал Оливер Хикс, когда его спросили, почему Кейт не присутствовала на празднестве по случаю его успешного пересечения Атлантики. «Они не выставляют свои отношения напоказ, потому что не хотят, чтобы люди обсуждали их и задавали им разные вопросы», — уточнил он. Так говорили почти все их друзья, что, в общем-то, звучало вполне разумно. Все признавали, что Уильям по своей природе человек осторожный. Я не раз замечал, что его естественным стремлением всегда было оградить Кейт от излишнего внимания, и часто он достигал этого за счет того, что держался подальше от нее. Но на этот раз все было немного по-другому. В конце концов, на том балу, устроенном Институтом исследования рака в зале для банкетов в Уайтхолле, Уильяма и Кейт окружали их многочисленные друзья. Где, как не здесь, им было удобнее всего показаться вместе на публике и выразить свои чувства?

Тем не менее на протяжении всего вечера Уильям вел себя так, будто специально старался расстроить или даже вывести ее из себя. Он находил время беседовать с различными юными красотками, включая эффектную блондинку, с которой флиртовал целых двадцать пять минут. Он чувствовал себя превосходно, нисколько не стеснялся, веселился и даже станцевал греческий танец вместе с группой молодых людей. Но при этом он несколько раз упустил возможность потанцевать с Кейт, а когда все же танцевал, то делал это явно неохотно. Сидя за столиком на десятерых, который он делил с дочерью герцога Вестминстерского леди Тамарой ван Катсем, дочерью графа Хоума Мэри Дуглас Хоум, дочерью лорда Бивербрука Шарлоттой Эйткен и подругой телеведущего Бена Фогла Мариной Хант, Уильям, казалось, прекрасно довольствовался общением с лицами «своего круга», тогда как Кейт была предоставлена сама себе на протяжении всего вечера. На этот раз ей не удалось скрыть своего разочарования. Как сказал один очевидец: «Я видел Уильяма и Кейт в зале сразу после того, как закончились танцы, и она вовсе не выглядела довольной. Я бы сказал, она дулась от того, что он провел весь вечер, общаясь со всеми, кроме нее».

Но как бы ни толковали этот случай, мне казалось, что на самом деле их отношения продолжают развиваться положительным образом. Да, не всегда дорога Уильяма и Кейт была выстлана розами, но между многими влюбленными наблюдаются разногласия, которые только еще больше укрепляют их чувства. Показная непокорность Уильяма и несвойственная Кейт капризность казались мне классическим примером того, как по мере укрепления отношений молодые понимают, что ставки становятся выше. Для обоих это была неисследованная территория, прогулка по которой предстояла нелегкая, особенно если учесть статус Уильяма. Для Кейт это было время выяснения того, какое место в жизни Уильяма она может занять, что может позволить ему, а что нет. Обязанности Уильяма, ожидания его близких и предстоящее обучение в Сэндхерсте — все это вместе давило на нее. От нее требовалось достаточно сил и мудрости, чтобы понять, до какой степени ее молодой человек принадлежит ей, а до какой он сам себе хозяин, вольный поступать как сочтет нужным.

К ноябрю 2005 года казалось, что все вернулось в старое русло. Впервые Уильям признался, что у них с Кейт все «стабильно». Это признание было сделано на встрече с новозеландской командой по регби «Олл Блэкс» в Букингемском дворце. Форвард новозеландцев, Али Уильямс, с которым принц познакомился еще в Новой Зеландии на игре с «Британскими львами», спросил Уильяма о Кейт. «Тот ответил, что у них все идет хорошо, все стабильно», — передал регбист слова принца журналистам.

Тем временем в попытке продемонстрировать свою самостоятельность и независимость, Кейт решила проявить себя в профессиональной области. Она раздумала работать в Лондонской художественной галерее и вместо этого решила учредить компанию по производству одежды для детей. В этом она могла полагаться на деловой опыт своих родителей и на свой опыт помощи им. Кейт показывала, что она свободная женщина, умеющая поставить себе цель и прийти к этой цели. Она не просто девушка, ждущая, что скажет ее молодой человек, и она не из тех, кто позволяет себя вести. И опять ее стратегия сработала. Точно так же, как ослабление хватки помогло ей вернуть Уильяма в университетские дни, так и повышенное внимание к своей собственной жизни помогло укрепить связь с ним сейчас. Заявление Уильяма стало огромным шагом вперед, породив очередную волну домыслов и обсуждений. Теперь многим вновь казалось, что, несмотря на небольшие разногласия, их отношения прогрессируют и что скоро они перейдут на совсем иной уровень.

Казалось, совсем немного, и будет упомянуто заветное слово «брак». Первой подобное предположение высказала бойкая на язык Кейти Николс в своей статье, опубликованной в «Мэйл оф санди»: «Бурный роман Уильяма с Кейт Миддлтон захватывает почище любой мыльной оперы. У всех с уст готов сорваться вопрос — останутся ли они вместе?» Далее она утверждала, что старшие служащие Букингемского дворца уже обсуждают перспективы проведения бракосочетания, если такая «случайность» действительно будет иметь место. В какой-то мере журналистка оправдывала себя тем, что во дворце действительно разрабатывают планы действий на случай «непредвиденных обстоятельств» (подготовки к похоронам королевы-матери начались еще в 1969 году), но при этом она называла вполне конкретные сроки — якобы о помолвке будет объявлено весной 2006 года, а бракосочетание будет осенью. Конечно, это были лишь досужие домыслы, но, как известно, дыма без огня не бывает. Даже сами по себе такие слухи уже говорили о том, насколько большой путь проделала Кейт с момента окончания университета.

Как бы Уильям ни старался оградить личную жизнь Кейт от вмешательства извне, к концу года даже крупные широкополосные издания, известные своей сдержанностью (не говоря уже о таблоидах), публиковали статьи, посвященные Кейт. «Индепендент он санди» назвала Кейт «Ее Королевская Скромность». Утверждалось, что Уильям с радостью согласился бы сойти с публичной сцены, если бы удалось убедить приверженцев монархии отпустить его с миром и не надоедать разговорами о «будущем короле». Он ведь якобы абсолютный простолюдин по своим предпочтениям и родился в королевской семье совершенно случайно. Мне эта теория показалась слишком натянутой. Пусть он и продукт противоположных влияний со стороны матери и отца, но в его жилах течет настоящая королевская кровь. Его стремление к личной жизни и определенной «нормальности» — это всего лишь желание получить свой кусок пирога. Его увлечение Кейт и продолжающиеся отношения с ней, возможно, и говорят о том, что его и вправду увлекает идея «нормальности», но вряд ли он такой уж «республиканский принц», каким его изображала статья. И все же приходится признать, что дочь родителей из среднего класса казалась ему гораздо привлекательнее какой-нибудь принцессы с тройной фамилией и разветвленной родословной.

Авторы статьи фантазировали о том, как во время правления короля Уильяма и, предположительно, королевы Кэтрин монархия избавится от обветшалых ритуалов и мишурной показухи (по большей части зародившихся не ранее девятнадцатого века, вследствие любви королевы Виктории к внешней помпезности, какой бы фальшивой она ни была). От него стоит ожидать крена к более современному, скандинавскому типу монархии, хотя, возможно, и ценой уменьшения стабильности. «На смену народной принцессе может прийти настоящая принцесса из народа в лице Кейт, не имеющей голубой крови. Для республиканцев, которые предпочитают называться гражданами, а не подданными, и которые надеялись, что гибель принцессы Дианы предвещает скорый крах монархии, это, возможно, и не самая радужная перспектива. Но для Уильяма она действительно такова».

Газеты были готовы короновать Кейт и восхваляли ее за «нормальность», и казалось, именно это, а не свою близость к королевскому семейству, считала главным она сама. Говоря о ее планах выпускать детскую одежду вместе с родителями, одна подруга Кейт заключила: «У нее есть кое-какие идеи насчет моды, и она собирается осуществить их. Ей всегда нравилась мода, она обладает дизайнерским вкусом. Когда она будет работать вместе с родителями, за ней не будут шпионить, и они с Уильямом смогут быть вместе. Заодно Кейт верит, что сможет хорошо заработать».

Вероятно, и сам Уильям поддерживал ее. «Он считает, что она должна вести „нормальную“ жизнь», — сообщил мне другой источник. И все же такая озабоченность «нормальностью» начинала немного раздражать некоторые секторы прессы. Пока что «нормальность» Кейт еще казалась привлекательным фактором, но она начинала уже надоедать, и ею могли воспользоваться эмиссары Уильяма в своих попытках оттеснить прессу и заткнуть рты даже самым благожелательным ее представителям. Всего за несколько месяцев дворец сделал немало угрожающих заявлений в адрес Флит-стрит и, похоже, не собирался останавливаться на достигнутом, затевая какую-то опасную игру. Хорошую ли услугу оказывает Уильям Кейт, потворствуя ее фантазиям, будто можно вести обычную жизнь и при этом встречаться с будущим королем? Кейт могла и дальше настаивать на том, что она самая обычная девушка, но их отношения уже не принадлежали только им одним.

Раздавались голоса, настаивающие на том, что эта связь представляет и общественный интерес. К концу 2005 года Уильям и Кейт рисковали нажить себе врагов даже среди тех журналистов, которые раньше были настроены к ним весьма благожелательно. Если Уильям не поможет Кейт признать неизбежное и привыкнуть к вниманию прессы, то рискует оттолкнуть от себя весь медиамир. Его советникам, постоянно напоминающим, что пресса сыграла роковую роль в гибели его матери, следовало бы вспомнить и о том, что принцесса Диана, более всех остальных членов королевского семейства, признавала ведущую роль прессы в освещении событий и часто старалась завоевать ее признание. Враждебный настрой молодого принца начинал раздражать некоторых ведущих редакторов с Флит-стрит, вплоть до того, что Кейт попала под огонь настоящего снайпера — Фергуса Шанахана, заместителя редактора «Сан». Его стиль отличается убедительностью и прямолинейностью, его читают многие. Опубликовав статью под заголовком «Кейт Миддлтон настаивает на уединении, достойном монахини», он подверг острой критике поведение молодой женщины, которая до сих пор во многом оставалась загадкой. В статье он писал: «Кейт Миддлтон настаивает на таком отношении к себе, как если бы она была монахиней. Вместе с тем она сознательно сделала выбор — встречаться с принцем Уильямом, самым видным молодым человеком планеты. Но невозможно гнаться сразу за двумя зайцами. Она жалуется на фотографов, но чего она ожидала, познакомившись с будущим королем? Королевское семейство, по сути дела, представляет собой цирк, который больше не дает представлений для купивших билеты зрителей, и публика начинает терять интерес. Если дело пойдет так и дальше, никто не будет возражать против полной отмены монархии и замены королевы на какую-нибудь лейбористскую марионетку-президента. Пусть Кейт это и не нравится, но броские заголовки необходимы для выживания монархии».

Слова эти как нельзя более точно описывали создавшееся положение, и приближенные к королеве влиятельные лица определенно заметили эту статью.

ГЛАВА 12 В АРМИИ

Принц Уильям обнял Кейт, привлек ее к себе и поцеловал прямо в губы, не обращая, как казалось, никакого внимания на то, что происходит вокруг. Возможно, тому способствовала обстановка прощания: он знал, что это его последние мгновения свободы перед началом военной подготовки, и не хотел тратить их понапрасну, а может, его просто охватили настолько сильные чувства, что он не мог их подавлять. Он не знал, что в этот момент его снимают, запечатлевая его первый поцелуй на публике. Впервые за все время влюбленные потеряли бдительность и показали окружающим всю глубину своих чувств.

Оставались считаные дни до того, как Уильям отправится в Военную академию в Сэндхерсте, так что разлука была неминуема. Его брат, принц Гарри, уже служил там кадетом, но Уильяму только предстояло приступить к годовому курсу подготовки. Наверняка Гарри уже поведал Уильяму, какие трудности его ожидают в этом заведении. Но пока что Уильям уделял все свое внимание Кейт и наслаждался совместным отдыхом в скромном шале на горнолыжном курорте в Клостерсе. В таком выборе места для отдыха не было ничего неожиданного, хотя обстановка на этот раз немного отличалась. Отец Уильяма перед посещением Клостерса все семнадцать лет телеграфировал заранее и заказывал лучшие апартаменты в пятизвездочном отеле «Вальсерхоф», но Уильям и Кейт предпочли провести время перед разлукой в более скромной обстановке.

К их удовольствию, им удалось поначалу обмануть прессу, заявив, будто они собираются отдохнуть на швейцарском лыжном курорте в Вербье, и они, должно быть, немало смеялись над тем, что толпы журналистов оплатили дорогой перелет и никого там не застали. Уильям и Кейт предпочли более интимное окружение, не собираясь посещать модные бары и рестораны. Журналистам, экипированным лыжами и комбинезонами, оставалось только сочинять статьи о своем промахе.

Но когда журналисты наконец-то вычислили истинное местонахождение влюбленной пары и прибыли на место, жаловаться им не пришлось: они получили свою награду в виде первого настоящего поцелуя. Уильям осмелился на такую романтическую демонстрацию своей любви в предпоследний день отдыха. Выложившись утром на сложном маршруте, днем они решили насладиться менее дальней заснеженной трассой Казана — Альп. Как сказал один наблюдатель: «Кейт слегка кашлянула, переводя дыхание, а Уильям обвел ее плечи рукой, притянул к себе и запечатлел долгий поцелуй на ее губах. Это было очень романтично; поцелуй длился несколько секунд». Вместе они прошли долгий путь от высот юной страсти до низин временного охлаждения, неопределенности и сомнений. Теперь же, как свидетельствовал этот долгий и уверенный поцелуй, Уильям понял, что нашел девушку, которую по-настоящему любил и которая по-настоящему любила его не за положение в обществе, богатство или титул, а просто так. Уильям помнил о том, что вскоре ему предстоит нелегкое испытание в Сэндхерсте и что он не увидит Кейт по меньшей мере пять недель (кадетам не полагается увольнение, пока они не закончат первые пять недель курса). «Хотя их жизнь вскоре изменится, они твердо решили сохранить все, чего достигли. Между ними установились серьезные отношения, никто и ничто не разлучит их, пока они будут оставаться честными друг перед другом», — сказал мне в то время один из приближенных к принцу.

Газеты запестрели заголовками вроде «Поцелуй меня, Кейт», и в некоторых статьях авторы позволяли себе рассуждения в духе «а что, если…». Идея о том, что Уильям и Кейт могут оформить свои отношения, стала достоянием не только досужих сплетен или желтых таблоидов. Об этом задумывались и родственники Уильяма. Одна из бывших фрейлин королевы дала понять, что молодая пара пользуется поддержкой самых верхов королевского семейства. Будучи доверенным лицом королевы, она поведала, что теперь, когда Чарльз и Камилла стали счастливыми супругами, а тень прошлого неудачного брака Чарльза уходит в прошлое, королева намерена проследить за тем, чтобы и жизни ее внука все сложилось удачно. Для нее относительная молодость принца является преимуществом, а не недостатком.

«Королева считает, что брак Чарльза с Дианой не удался еще и потому, что ко времени женитьбы ему было тридцать два года и у него были вполне сформировавшиеся предпочтения», — сказала мне эта женщина. Не следует забывать и о том, что еще в возрасте девятнадцати лет Чарльз появился в университете в безукоризненной парадной одежде и походил скорее на брокера средних лет, нежели на юного студента. Для большинства тридцать два года — это не такой уж и большой возраст, но Чарльз тогда уже имел свои представления о мире, которые не желал менять. К тому же в его жизни была миссис Паркер-Боулз. Впрочем, то время давно прошло. В январе 2006 года, когда Уильям готовился к военной подготовке, у него был любящий и счастливый в браке отец, который во многом симпатизировал выбору сына и которому искренне нравилась Кейт.

8 января 2006 года, за день до двадцать четвертого дня рождения Кейт, Уильям прибыл в Военную академию Сэндхерста, чтобы приступить к сорокачетырехнедельному курсу подготовки офицеров. Ему предстояло стать самым старшим представителем королевского семейства в этой академии, которая подготовит его к неизбежной роли главнокомандующего военными силами страны. Но для начала двадцатитрехлетний принц, как и другие 269 будущих офицеров, должен был пройти менее суровое испытание стрижкой; в процессе обнаружилось, что помимо виндзорской короны ему по наследству передается и небольшая лысина.

После этого Уильяма зачислили в определенный взвод и запретили покидать лагерь в предстоящие пять недель. Распорядок дня был весьма напряженным: физическая подготовка, полевые занятия, чистка обуви до блеска. К концу первого семестра второй по старшинству наследник трона должен был научиться кидать ручную гранату, стрелять из 5,56-мм винтовки SA80 и из девятимиллиметрового браунинга. Лучшие офицеры и преподаватели страны читали ему лекции по оказанию первой медицинской помощи, по тактике и по военной истории. Подполковник Рой Паркинсон ничего не скрывал от собравшихся журналистов. Он прямо заявил, что в первые несколько недель принц будет «очень мало спать» и усердно заниматься. Кадет-офицер Уэльский, как его будут называть, не получит никаких преимуществ, и сержанты-преподаватели будут обращаться с ним как со всеми другими кадетами. «К нам поступают люди из разных слоев общества, но, как только начинаются занятия, их происхождение не играет никакой роли, — пояснил Паркинсон. — Если кто-то выходит за линию, его ставят на место, будь то принц или не принц». Судя по всему, принцу предстояло одно из труднейших физических испытаний в жизни.

Через шесть недель кадеты должны выполнить одно из самых тяжких заданий — так называемый долгий бросок, суточный марш-бросок по слякоти и снегу среди холмов Уэльса. С огромным мешком на спине, весом приблизительно с него самого, невыспавшийся и полуголодный Уильям проверял пределы своей физической и психологической выносливости. В прессе появились фотографии, на которых он, в окружении таких же уставших товарищей, полусклонившись, идет навстречу ледяному ветру. О том, чтобы последовать по стопам своего дяди Эдварда, которому так и не удалось осилить курс подготовки королевских моряков, не могло идти и речи. Девиз армии — «Будь лучшим!», и Уильям должен был доказать, что достоин этого. Однажды он уже подумывал о том, чтобы бросить задуманное, когда собирался отчисляться из университета, и с тех пор знал, что бросать — это не выбор. Пока принц бежал и шел по заснеженным валлийским холмам, питаясь только небольшими кусочками армейского шоколада, он все более и более приходил к мысли, что должен всегда добиваться своего. В нем есть внутренняя сила, и он докажет это себе и своим товарищам по взводу, чего бы это ему ни стоило. Однажды, взбираясь по особенно крутому склону, он запыхался и сел на корточки, чтобы отдышаться. Передышку устроили и все остальные кадеты, но он первым предложил прервать отдых и двигаться дальше — и это весьма показательно. Им во что бы то ни стало нужно было пройти 65 километров между девятью контрольными пунктами, ночуя под открытым небом. Таковы были требования самого сложного задания для 269 кадетов, треть из которых провалили испытание. Имени Уильяма среди неудачников не было.

Пока Уильям занимался военной подготовкой, Кейт вела свою битву. В каком-то смысле ее война была даже более опасной. Жизнь Уильяма была расписана по минутам, и ему не приходилось задумываться о перспективах — по крайней мере, на ближайшее будущее. Что касается Кейт, то ее положение по-прежнему оставалось неопределенным. Один из близких знакомых пары в то время сказал мне: «Она не такой человек, чтобы почивать на лаврах, и она никогда не остановится на достигнутом. Но если честно признать, то для них обоих это трудный период. Для Уильяма-то, по крайней мере, все расписано наперед». У Кейт была иная ситуация. Конечно, она любила принца, в этом она могла быть уверена. Но она не могла просто так сидеть сложа руки и ждать, пока он вернется. Она уже задумывалась над тем, чтобы работать в художественной галерее, но отказалась от этой задумки; в конце концов, она была выпускницей с дипломом одного из самых престижных университетов страны. Она была девушкой неглупой, и поэтому одних мечтаний о принце ей было недостаточно. Ей нужно было проявить себя, заняться своим собственным делом, пусть поначалу и с участием родителей. Вместе с тем она понимала, что за каждым ее шагом пристально следят.

Любая самая незначительная подробность отныне могла стать темой газетной статьи. Названия салонов, где она делала маникюр и стриглась, становились сенсациями. А в лондонском салоне «Слоэйн-Сквер», который Кейт посетила вместе с матерью, ее ожидало даже нечто большее. В этом заведении, любимом салоне жены принца Эдварда Софии, графини Уэссекской, и греческой принцессы Мари Шанталь, имеется импровизированный трон, на который нужно садиться во время проведения одной из процедур. Журналисты жадно ухватились за эту деталь, всячески обыгрывая ее в своих статьях, посвященных молодой женщине, которая однажды вполне могла бы стать королевой. Казалось, даже сама Кейт с юмором отнеслась к этому случаю. Как мне поведал один источник из салона: «Кейт заходит сюда со своей матерью Кэрол. Она не слишком требовательна и не любит постоянно прихорашиваться, но выглядит она потрясающе». И это правда. Внешний вид Кейт всегда был достоин похвал. Конечно, ее связь с представителем королевского семейства придает ей дополнительное очарование, но она сама по себе отличается неплохим вкусом, и ей даже присущ некоторый лоск, превращающий девушку в сексуальную молодую женщину. По ней никогда не скажешь, что она прикладывает отчаянные усилия, чтобы выглядеть хорошо, но на фотографиях она всегда выходит безупречно.

Теперь, когда Уильям был далеко, приобрел особую остроту вопрос безопасности Кейт. «Личная жизнь» была излюбленной темой Уильяма, когда речь заходила о его подруге, и вполне понятно, что он хотел оградить ее от излишнего внимания со стороны наиболее агрессивных представителей прессы. Но после терактов 7 июля[11] дело касалось не только тайны личной жизни, но и физической безопасности девушки. С каждым днем, по мере того как их связь укреплялась и углублялась, росла озабоченность по поводу того, что Кейт может стать жертвой террористов.

Об этом говорили не только за чаем в Хайгроуве или в Кларенс-Хаусе, но и на совещаниях в Скотленд-Ярде. Как оправдать миллионные затраты на расследование обстоятельств гибели принцессы Дианы (особенно если многие здравомыслящие люди и так уверены в том, что главным виновником аварии был пьяный шофер Анри Поль) и не обращать при этом внимания на реальную угрозу женщине, которую будущий король выбрал себе в близкие подруги? После консультаций с личными охранниками принца Уильяма офицеры из Скотленд-Ярда разработали ряд мер на случай «непредвиденных угроз». Прежде всего руководство Департамента охраны членов королевского семейства и дипломатических работников желало знать, какие опасности грозят Кейт в отсутствие ее молодого человека.

Любопытен сам факт такого обсуждения вопросов безопасности Кейт в то время, когда правительство издало директиву, предписывающую сокращение расходов на безопасность членов королевского семейства. Мне удалось узнать, что были значительно сокращены меры по безопасности даже внучек королевы, принцессы Беатрисы и принцессы Евгении. Во время заграничных поездок им уже не всегда полагались королевские охранники. Каждый случай нужно теперь было рассматривать особо. Как сказал мне один старший служащий Скотленд-Ярда: «Я так понял, что SO 14 уже не обеспечивает безопасность принцесс во время их зарубежных поездок. Вообще-то, им обеспечивают минимум безопасности и в самой Великобритании. То же самое касается и детей старшей дочери короля, но с учетом их приближенности к трону в прошлом Беатриса и Евгения пользовались личной охраной из Скотленд-Ярда».

Известно, что когда принцессы отмечали новый, 2006 год в Церматте, то они возвращались в отель из баров и ресторанов без охраны. Мне тогда это показалось вопиющим случаем, особенно если учесть заявления, что после террористических взрывов в Лондоне безопасность членов королевского семейства усилена, как никогда прежде со времен террористических атак ИРА. На таком фоне обсуждение вопросов безопасности Кейт обретало еще более значимый смысл. Как правило, офицеры SO 14 сопровождают только старших членов королевского семейства; в обычных условиях на это пошли бы только после объявления помолвки между Уильямом и Кейт. В то время один из сотрудников службы безопасности сказал мне: «Решение провести совещание по поводу безопасности Кейт свидетельствовало о том, что официальные чиновники поверили в серьезность их отношений». И как мы увидели в ноябре 2010 года, их вера оказалась оправданной.

В феврале 2006 года я опубликовал статью, в которой утверждал, что Чарльз раздумывает о том, чтобы предоставить Кейт личного охранника. Такие эксклюзивные сведения были получены мною у бывшего суперинтендента Колина Хэйворда Тримминга — человека, который в 1994 году отметился при задержании прорвавшегося к принцу Чарльзу хулигана со стартовым пистолетом в руке, когда принц посещал Тамберлонг-Парк в австралийском Сиднее. Это один из самых видных сотрудников высшего подразделения Скотленд-Ярда, которого его коллеги прозвали Прическа-100 за внимание, которое он уделяет своей внешности; именно ему в свое время поручили следить за безопасностью Камиллы Паркер-Боулз до ее бракосочетания с Чарльзом. Информированные источники сообщили мне, что служба безопасности Скотленд-Ярда рассматривает временные меры, которые при необходимости могут смениться постоянными. Хотя это и не входило в круг обязанностей сотрудников Скотленд-Ярда, но еще до объявления предстоящей в 2011 году свадьбы они разрабатывали планы по обеспечению безопасности Кейт на случай «серьезной угрозы».

Невзирая на относительную молодость Уильяма и Кейт, журналисты все чаще и чаще начинали рассуждать о перспективах их помолвки. Эти вновь распространившиеся разговоры о браке будущего короля, в сочетании с разговорами о расходах на обеспечение безопасности еще одного будущего члена семейства (а все расходы, разумеется, в конечном итоге ложатся на плечи налогоплательщиков), вызвали вполне предсказуемый ажиотаж в стане республиканцев. Свое слово поспешили вставить даже представители правительства. Гордон Браун, тогда занимавший должность министра финансов, был вынужден отреагировать на высказывание своего старшего советника, заявившего, что дети принца Уильяма должны будут посещать государственную школу. Похоже, этот советник-социалист слишком поспешил с выражением своего мнения, потому что принц еще даже не был женат. Когда бывший лейбористский министр Майкл Уиллз, главный спичрайтер Гордона Брауна, выступил с необычайно резкой критикой в адрес самого института монархии, его внимание в первую очередь было обращено на принца Уильяма.

Главной темой речи Уиллза было требование радикального пересмотра основных привилегий королевского семейства. Уильяму и Кейт, должно быть, особенно интересно было слушать его рассуждения по поводу их еще не родившихся детей. Согласно одному из наиболее неоднозначных предложений этого оратора, будущие наследники трона должны посылать своих детей в обычные государственные школы, а не в дорогие частные, такие как школа Ладгроув в Беркшире, обучение в которой стоит 16 000 фунтов стерлингов в год и где обучались Гарри с Уильямом, пока им не исполнилось тринадцать лет, после чего их отправили в Итонский колледж. Уиллз был непреклонен в своем стремлении лишить будущих наследников трона образования, доступного лишь крохотной доле населения. Он также подверг критике самого принца Чарльза, обвинив его в нарушении конституционного долга придерживаться политического нейтралитета. Принц Чарльз выразил свое несогласие с лейбористским законопроектом о запрете на охоту и тем самым, по мнению Уиллза, переступил черту. Свою речь Уиллз произносил в Лондонском институте исследования общественного мнения, славящемся своей левой ориентацией, и потому его слова были встречены аплодисментами. На этом он не остановился и предложил отменить древнюю коронационную присягу, требующую от короля поддерживать протестантскую веру, а также сам запрет на то, чтобы трон занимали католики. Право первородства, согласно которому наследники мужского пола имеют приоритет над своими сестрами, по его словам, также следует отменить. Все это поставило в весьма двусмысленное положение самого Гордона Брауна, назначившего своим ведущим помощником если не откровенного республиканца, то человека антимонархических взглядов. Браун был вынужден выступить с заявлением, что никогда не обсуждал подобные вопросы с Уиллзом, но что касается Уильяма и Кейт, то Рубикон уже был пройден.

Какими бы экстравагантными ни казались предложения и замечания Майкла Уиллза, они свидетельствовали об одном очень серьезном факте: членам королевской семьи ничто нельзя было считать само собой разумеющимся. Особенно Уильяму, какой бы популярностью он ни пользовался. Быть сыном принцессы Дианы — этого еще не достаточно, чтобы иметь гарантированную поддержку народа. Ему нужно было самому доказывать, на что он способен. Решение Уильяма пройти военную подготовку стало знаком компромисса и свидетельством того, что он признал свои королевские обязанности. Каждый шаг в грязи, каждая холодная ночь в спальном мешке, каждый приказ, которому он должен был повиноваться, стиснув зубы, напоминали ему о том, что он не выбирал эту жизнь — она была навязана ему самим фактом рождения. Уильям уже давно говорил, что если ему придется пойти в армию, то он хочет стать пилотом вертолета в Военно-воздушных силах. В отличие от брата Гарри, Уильяма не интересовала более традиционная служба в гвардейском полку.

Но получилось так, что более образцовым солдатом и прирожденным лидером оказался Гарри. И это стало сюрпризом для всех, кто всегда считал Гарри легкомысленным шутником. Многие слишком привыкли называть его беззаботным младшим братом, без определенного призвания, без чувства ответственности и без угрызений совести. Но в Сэндхерсте Гарри буквально расцвел. Он произвел впечатление на старших по званию и завоевал популярность среди сверстников, хотя святым его тоже назвать было нельзя. «Иногда он страшно ленится», — признавался один старший офицер. Но все же время, проведенное Гарри в Сэндхерсте, не ознаменовалось никакими из ряда вон выходящими событиями, за что, вероятно, многие сотрудники Кларенс-Хауса ежедневно возносили молитву Господу.

Пока братья проходили военную подготовку, Кейт отметилась на одном снимке, который дал ей еще больше прав считаться частью королевского окружения, будь то в присутствии принца или вовсе без него. Это случилось 17 марта 2006 года на Золотом кубке в Челтнеме. Подносить кубок победителю должна была Камилла, так что это событие было отмечено в ее дневнике и в дневнике Чарльза как официальное мероприятие, требующее обязательного присутствия. Кейт прибыла на пятничные скачки с подругой и с родителями подруги; они вошли через вход для рядовых посетителей и быстро смешались с толпой. Фотограф-ветеран Марк Стюарт заметил в толпе эту модно одетую девушку с восхитительной внешностью и указал на нее Аманде Невилль (ныне Аманда Форест), долгое время служившей в пресс-группе принца Чарльза. Как вспоминает Стюарт, Аманда была несколько удивлена присутствием Кейт.

Ко второму забегу, к еще большему удивлению фотографов, Кейт появилась на балконе королевской ложи, где друг принца, лорд Вести, выставил закуски для Чарльза и Камиллы. Там же находились дочь Камиллы Лаура и ее тогдашний ухажер Гарри Лопес; кроме них в ложе были Том Паркер-Боулз и его жена Сара, Зак Голдсмит, Бен Элиот и Томас ван Страубензее, один из ближайших друзей Уильяма. Он-то и был занят разговором с Кейт. Впервые за все время Кейт пригласили на такую исключительную встречу одну. И она приняла приглашение. Конечно, главной героиней оставалась Камилла, для которой это было официальное мероприятие, но, похоже, она вовсе не смущалась из-за присутствия рядом с собой другой, более молодой женщины, которая отвлекала часть внимания на себя. Даже напротив — похоже, что Камилле это нравилось. Если кто и понимал, какое волнение в тот момент испытывала Кейт, так только сама Камилла, у которой был большой опыт публичного присутствия рядом с членами королевского семейства без собственного четко определенного статуса.

Фотографии того дня, на которых Кейт казалась одним из равноправных участников, продемонстрировали публике своего рода «новое» королевское семейство. Новое, свежее и на удивление привлекательное семейство, состоящее из более разнородных представителей, отражавших различные социальные реальности. Каждому здесь было что рассказать: у кого-то за плечами была история супружеской неверности и борьбы за счастье в браке; кто-то мог поведать о юношеской любви, другие — об утраченных, но позже вновь обретенных привилегиях. Это был как бы «новый состав труппы»: любовница в роли жены, раздражительный принц в роли заботливого приемного отца, любящего мужа и, возможно, будущего свекра.

Марк Стюарт вспоминает: «Поразительно, насколько раскованно и уютно чувствовала себя Кейт рядом с приближенными к трону людьми. Это только доказывало всю серьезность ее отношений с Уильямом. А также и то, как к ней относится Камилла. В конце концов, это был первый год, когда Камилла вручала Золотой кубок, но, похоже, ее нисколько не стесняло присутствие Кейт».

Неудивительно, что неожиданное появление Кейт в королевской ложе породило различные слухи, чем и воспользовались некоторые букмекеры. Одна контора предлагала заключить пари, что бракосочетание Кейт и Уильяма состоится в следующем году при ставках от 40–1 до 25–1.

Спустя несколько дней Кейт вновь оказалась в центре внимания. Через несколько лет тщательного соблюдения дистанции на публике пара снова отбросила все опасения, не смущаясь возможностью слухов и пересудов. Во время увольнения Уильям должен был посетить Итонский колледж и сыграть там в полевую игру — нечто среднее между регби и футболом с маленьким мячом. Кейт появилась на этом мероприятии с подругой; одета она была в повседневную одежду: джинсы, свитер, стеганый жилет и ботинки. Но наблюдателей удивило не столько само ее появление, сколько уверенность, с какой она демонстрировала свои чувства. Она подошла прямо к принцу, одетому в синюю спортивную форму, поцеловала его и нежно провела рукой по ежику волос, который оставил на голове Уильяма армейский парикмахер.

Как вспоминает один очевидец: «Оба они выглядели чрезвычайно довольными. После окончания матча он обнял ее, а она тут же обняла его в ответ, опустив руку пониже. Они казались идеальной парой, не стесняющейся показывать окружающим свою любовь».

Вскоре после этого выяснилось, что Чарльз разрешил Уильяму и Кейт разделить комнату в Хайгроуве, где она уже стала регулярной гостьей. Конечно, требование «только не под моей крышей» выглядело бы странным со стороны человека, уличенного в адюльтере. И все это был шаг, который Чарльз сделал навстречу Уильяму, признавая зрелость своего сына и серьезность его намерений. Королева также негласно признала их, когда выделила молодой паре романтический коттедж в поместье Балморал, в горной Шотландии, и приказала начать работы по его реконструкции стоимостью 80 000 фунтов стерлингов. Этот коттедж, которому уже сто двадцать лет, находится в дальнем уголке королевского поместья, неподалеку от собственной резиденции Чарльза в Беркхолле — это поместье чрезвычайно нравится как Чарльзу, так и Камилле, после свадьбы они даже выразили пожелание встречать там каждый Новый год. На протяжении долгого времени Балморал напоминал Чарльзу о разногласиях с Дианой. Ему нравилось гулять по лугам и лесам, лениво сидеть рядом с закинутой для вида удочкой; он мог часами наблюдать за тем, как течет река. Диана этого совсем не понимала. Она ненавидела скучную жизнь в такой, как ей казалось, «душной глуши»; она терпеть не могла сидеть часами и ничего не делать. А вместе с Камиллой они гуляли по пустошам, как обычная семейная пара, — настоящие «мистер и миссис Уэльские». Возможно, отчасти симпатия Чарльза к Кейт объяснялась еще и тем, что в ней он нашел подходящую Уильяму пару для прогулок по шотландским холмам — вместе они, к взаимному удовольствию, исследовали бы дальние тропинки и возвращались домой, чтобы спокойно провести вечер у камина. Так что факт передачи «горного» дома Уильяму говорил о многом: здесь явно не обошлось без влияния Чарльза. Хотя счет оплатила королева, она, вероятно, не сделала бы этого без благословения отца Уильяма.

Этот коттедж, формально часть поместья под названием «Бродху», оставался необитаемым на протяжении многих лет. Некоторое время его использовали для хранения дичи, но теперь эту резиденцию принялись перестраивать и снабжать различными удобствами, включая большую круглую ванну, в которой свободно могут разместиться два человека. На втором этаже расположены обширные спальни с видом на восхитительные сосновые рощицы. Тройные стекла надежно защищают от пронизывающего шотландского ветра по ночам, а роскошная кухня обогревается печкой, которую топят дровами. Кроме того, скорее в целях безопасности, нежели комфорта, потребовалось установить и деревянный забор.

Все эти признаки, похоже, свидетельствовали о том, что пара идет к давно ожидаемой стабильности. Тем не менее в характере второго по старшинству наследника престола всегда присутствовали нотки неподчинения и своеволия. Конечно, Уильяма затмевал его более беспечный и временами даже бесшабашный брат Гарри, похождения которого иногда попадали на первые полосы газет, но, как говорят некоторые хорошо осведомленные наблюдатели, эти черты в характере Уильяма также требуют пристального внимания. Именно они заставляют отдельных приближенных к королевской семье людей выражать беспокойство по поводу того, что произойдет, если Уильям не женится на Кейт. Предполагается, что женитьба не то чтобы подрежет ему крылья, но скорее остепенит и окажет на него положительное воздействие. Кейт умеет веселиться, ей нравится танцевать и посещать вечеринки, но она умеет держать себя в рамках и ее не слишком привлекает эта сторона жизни. В этом отношении Уильям более непредсказуем. Чем старше он становился, тем больше тревог вызывал тот факт, что он в некоторых отношениях похож на свою беспокойную мать, а это, в сочетании с определенной капризностью и своеволием отца, ставит под сомнение будущую стабильность монархии.

В своей авторизованной биографии «Диана. Ее истинная история» мать Уильяма некогда писала, что страстно мечтает о том времени, когда сможет пройтись по пляжу без следующего за ней по пятам полицейского. Фраза довольно эффектная, хотя и немного лукавая — ее старший охранник, инспёктор Скотленд-Ярда Кен Уорф, часто позволял ей гулять одной, при условии, что она будет поддерживать с ним связь по радио и не снимать платок с головы. Однажды она даже дошла до нудистского пляжа на Стадленд-Бей и громко смеялась по радио, описывая Кену Уорфу свое местонахождение. Как утверждают люди, близкие к принцу Уильяму, он всегда отличался тем же стремлением к анонимности и свободе. Но если его мать довольствовалась неспешными прогулками, то Уильяму нужна гонка на скорости. При каждом удобном случае он облачается в кожаную куртку, надевает шлем и выводит на шоссе свой мотоцикл «Хонда CBR 1100 XX Блэкберд». Это один из самых быстрых дорожных супербайков, способный развивать скорость более 260 км/ч. Неудивительно, что такое опасное увлечение Уильяма беспокоит как Чарльза, так и королеву, которые поначалу считали его сродни прихоти принца Филиппа, которому нравилось сесть за руль зеленого такси «хэкни» и поколесить по улицам Лондона. Если учесть трагическую гибель его матери и риск быстрой езды на мотоцикле, такое заигрывание с «нормальностью» может закончиться для монархии весьма плохо.

Принц Чарльз разрывается между желанием опекать сына и желанием позволить ему проявлять самостоятельность. Он понимает, что нельзя растить сына в тепличных условиях, но Уильям — не обычный молодой человек. Его отчаянное стремление к свободе и независимости, доходящее порой до почти прямого вызова, является одновременно и привлекательной стороной, и недостатком его характера. Это касается и его увлечения мотоциклами. Как говорит сам Уильям: «Ездить на мотоцикле опасно, но в мире столько всего опасного. Конечно, мотоцикл — это не самая безопасная вещь на свете, но если пройти соответствующую подготовку, то в этом нет ничего плохого. Нужно просто знать, что делаешь, вот и все». Как я уже сказал, поначалу его близкие воспринимали интерес к мотоциклам как очередное преходящее увлечение. Но когда Уильям перешел от небольших моделей к более мощному «Триумфу», а затем, весной 2006 года, и к «Хонда Блэкберд», это уже стало головной болью как для членов семьи, так и для полицейских. Точно так же, как планы по защите Кейт предусматривали самые разные аспекты, от сохранения тайны личной жизни до физической безопасности, так и увлечение Уильяма скоростью требовало предусмотреть различные аспекты его безопасности. С одной стороны, он мог получить тяжелую травму или нанести травму другим людям; с другой — он мог непреднамеренно или специально ускользнуть от охраны, что также повышало риск для его жизни. Такое мощное транспортное средство — уже само по себе повод для беспокойства. Полицейские из отдела SO 14 не были уверены, что Уильям достиг такого уж большого мастерства в обращении с тяжелым дорожным мотоциклом. Им казалось, что он буквально нарывается на неприятности. Они предлагали отправить принца на специальные курсы езды на мотоцикле в Хендоне, на севере Лондона. Были приняты меры предосторожности, и одному из охранников Чарльза — инспектору Иану Макрею, умелому мотоциклисту и члену элитного отряда SO 14, — предложили возглавить группу из четырех полицейских, наблюдавших за принцем всякий раз, как тот выезжал на дорогу. Любое предупреждение со стороны отца или охранников Уильям мог принять в штыки и только еще более утвердиться в желании настоять на своем. Для этого у него была припасена коронная фраза: «Мой отец не хочет, чтобы меня растили в тепличных условиях», произнесенная с интонацией, несвойственной для официальных интервью.

Как сказал мне один придворный: «Уильям — себе на уме. Его никто не остановит, разве что королева. Он ее очень уважает, и если она на чем-то будет настаивать, то он, как я думаю, послушается». Никто из простых смертных, за исключением тех, на кого возложен огромный груз ответственности, не понимает до конца, что значит родиться будущим королем или будущей королевой. Временами у них возникает отчаянный вопрос: «Почему я?» Все, что остается делать в такой ситуации, — обращаться за советом к тем, кто оказался в таких же условиях. В случае с Уильямом это его отец и его бабушка. Но как бы он ни уважал их и как бы ни старался следовать их советам, в его душе всегда найдется место бунтарской искре, и весной того года она как раз дала о себе знать. В апреле он оказался втянутым в происшествие иного рода, менее угрожающее физической безопасности и более свойственное молодому человеку его возраста, хотя большинство наблюдателей встретили его с изрядной долей удивления. 14-го и 15-го числа этого месяца многие таблоиды вышли с громкими заголовками, более привычными для его младшего брата, хотя героем дня на этот раз стал Уильям.

По сути дела, это был день Гарри: 14 апреля офицер-кадет Уэльский заканчивал обучение в Сэндхерсте и становился младшим лейтенантом Уэльским Королевского полка конной гвардии. Парад по этому случаю принимал сам монарх — или «бабушка», как привык называть его Гарри. Подготовка к параду среди кадетов сопровождалась неизбежными шуточками, вроде «Смотрите, как Гарри покраснел, вот-вот в обморок упадет… а нет, это не от этого…».

Но все понимали, что Гарри заслужил свой момент славы и признания после сорока четырех недель суровой военной подготовки. Он также определенно заслуживал, чтобы этот день не был омрачен никакими скандалами и пьяными выходками. И жаль, что все произошло не совсем так. Королева, как и ожидалось, выступила перед кадетами с речью, посвященной «этому великому событию». «Это день знаменует начало вашей успешной карьеры. Я молюсь за вас и верю в вас», — сказала она, после чего наградила Мечом Почета лучшего кадета, а также вручила некоторым отличившимся Медаль за морскую службу и Королевскую медаль. Впервые за пятнадцать лет она лично принимала парад, и все прекрасно понимали, чем она руководствовалась в своем решении.

После парада был запланирован выпускной бал — все согласно хорошо отрепетированной традиции. В соответствии с обычаями Гарри пригласил десять членов семьи и друзей. Среди тех, кто наблюдал за тем, как он вышагивает на плацу, его подруги Челси Дэйви не было: она в это время сидела у парикмахера и готовилась к званому ужину, на который гости должны были явиться при полном параде. Но принц Чарльз в ложе для знатных гостей был, вместе с Камиллой, Тигги Петтифер, друзьями семьи Хью и Эмили ван Катсем и принцем Филиппом. На параде конечно же присутствовал и Уильям — среди других кадетов, стоя по стойке «Смирно» и с гордостью наблюдая за торжественным моментом в жизни своего брата. Кейт была приглашена на мероприятие, но, к удивлению многих наблюдателей, не появилась на нем.

Как вспоминает один очевидец: «Все ожидали ее появления, но она так и не показалась. Думали, что она подъедет к пяти часам, но, честно сказать, многие из руководства с облегчением восприняли весть о том, что ее не будет на ужине, потому что полагали, что тогда и Уильям не пойдет на него, — и так им будет легче обеспечивать безопасность. Говорили, что Уильям и Кейт не захотели отвлекать внимание от Гарри с Челси, ведь это был день Гарри». Если Кейт действительно руководствовалась желанием не оттенять младшего брата своего молодого человека, то ее жертва оказалась напрасной.

Как только закончилась официальная выпускная церемония, Гарри и его новоиспеченные друзья-офицеры облачились в парадную форму для банкетов, которую им раньше не позволяли надевать. В плотно обтягивающих брюках, жестком жилете и ярко-красном сюртуке Гарри выглядел как настоящий офицер, беззаботно потягивающий напитки с боевыми товарищами перед званым ужином. Бабушка с дедушкой поздравили его и уехали пораньше, как и большинство гостей, за исключением Челси, которая отдала предпочтение торжественному ужину, а не параду.

После того как кадеты отметили событие в своих казармах, они вместе с гостями направились в спортзал колледжа, где должно было состояться торжество. Конечно, фраза «ужин в спортзале» звучит как описание дешевого школьного праздника с дискотекой, но на самом деле все было обставлено с роскошью и великолепием. Ковровые дорожки вели в отдельные помещения, украшенные каждое в своем стиле: любой из гостей мог выбрать обстановку себе по вкусу. В одном из них перед шахматным танцполом играл настоящий оркестр, а гости сидели за столами под красным освещением. В другом звучал джаз. Гости играли в рулетку и блек-джек в импровизированном казино, угощались водкой из ледяного бара или шоколадом из фонтана. Снаружи военный лагерь превратился в своего рода парк развлечений с американскими горками и тележками с гамбургерами. В общем, было на что посмотреть, но Гарри не сводил глаз с Челси. На ней было облегающее платье бирюзового цвета, соблазнительно подчеркивавшее все ее изгибы и открывавшее загорелое тело; текучими складками оно спадало на пол, делая девушку похожей на русалку из сказок. Косметика и украшения были минимальными. Она прилетела в страну накануне днем, и ее встреча в аэропорту Хитроу была проведена в обстановке максимальной безопасности — такие меры принимают обычно при встрече членов королевской семьи, глав государств или, если уж на то пошло, особо опасных преступников. Прошло много недель с тех пор, как они виделись с Гарри в последний раз, и вовсе не удивительно, что они так неохотно отводили взгляд друг от друга, постоянно держась за руки.

«Пока Гарри и Челси целовались и танцевали, вокруг них стояли охранники Гарри. Молодая пара обнималась и обменивалась поцелуями достаточно откровенно», — вспоминает один очевидец. Гарри охотно позировал для снимков всем, кто его просил об этом одолжении, и однажды добродушно рассмеялся, когда одна захмелевшая девушка по уговорам друзей осмелилась ущипнуть его пониже спины. Как вспоминала другая гостья: «Гарри вовсе не рассердился, а ущипнул ее в ответ; она захихикала и убежала». В полночь гости вышли наружу, чтобы посмотреть на фейерверк, а новоиспеченные офицеры оторвали бархатные полоски, прикрывавшие звездочки на их погонах. Таков был традиционный ритуал посвящения, который собравшиеся встретили громкими криками — довольно нестройными, так как некоторые кадеты и их гости были уже под воздействием выпитого.

Среди них, к неудовольствию старших офицеров, был замечен и принц Уильям. Гарри тоже выпивал, курил и веселился, но, как единодушно подтверждали все очевидцы, держался настоящим джентльменом. Он не позволял себе громких выкриков или неподходящих моменту грубых шуток. Все его внимание было сосредоточено на Челси. Он гордился своими достижениями и достижениями своих собратьев по оружию. К сожалению, того же нельзя было сказать о Уильяме и о некоторых его гражданских друзьях. Один очевидец из колледжа вспоминает: «Один из прибывших дружков Уильяма весь вечер изображал генерала и пытался приказывать всем вокруг. Их компании почему-то казалось, что это очень смешно. Другой штатский друг громко хвастался своей встречей с проституткой и тем, как он потерял бумажник. Кроме них, никто это смешным не считал».

Поведение этой компании стало настолько неприличным, что в два часа ночи один старший офицер посоветовал Уильяму и его друзьям покинуть праздник и идти отдыхать. По сути дела, это был настоящий выговор, но дело этим не закончилось. Несколько часов спустя комендант Сэндхерста, генерал Эндрю Ритчи, позвонил в Кларенс-Хаус и, по всей видимости, потребовал объяснений столь вопиющего поведения. В утренних таблоидах появились снимки совершенно пьяного Уильяма, устроившего настоящее представление. За ними тут же последовали статьи, обличавшие поведение «высокородных юнцов». В отличие от Уильяма, Гарри на этот раз называли сдержанным и уважающим правила молодым человеком.

Через сутки Уильям и Гарри в сопровождении Кейт и Челси продолжили гулянье в Лондоне, в их любимом клубе «Буджи» в Кенсингтоне, где были сделаны очередные их снимки. Судя по ним, Уильям уходил из клуба с Челси, а не с Кейт. Гарри, похоже, вышел с черного хода — так принцы обычно играли с ожидавшими их папарацци. У Гарри был очень веский повод для веселья: он закончил Сэндхерст, и вскоре они с Челси должны были отправиться в совместную поездку. Но у Уильяма такого повода покутить не было. На этот раз именно он сыграл роль эгоистичного, безответственного и невоспитанного брата. Устроив «концерт» предыдущей ночью, он продолжал вести себя так, как будто ему было совершенно наплевать на любую критику в свой адрес. Но это слишком серьезное обвинение, и некоторые утверждали, что молодой человек, которому скоро должно было исполниться двадцать четыре года, имеет право на то, чтобы немного повеселиться вместе со своим братом и подружками. Возможно, и так, но укорять его все равно есть в чем. Не сдержав своих дружков и позабыв о собственных манерах, Уильям испортил праздник Гарри и отвлек внимание на себя самым неприятным образом. Что знаменательно, рядом с ним в тот момент не было Кейт. Стал бы Уильям так себя вести, если бы она присутствовала на том вечере? Похоже, что нет.

Неожиданно выяснилось, что баланс сил в их паре поменялся. В свое время статус и привлекательность Кейт объяснялись исключительно ее близостью к Уильяму. Но происшествие на выпускном вечере в Военной академии показало, что она тоже, в свою очередь, оказывает на него определенное влияние. Кейт нравилась публике, а вот поведение принцев публика была намерена терпеть только до известного предела, невзирая на их происхождение. Теперь в глазах публики и прессы их связывали самые прочные узы. Неужели принц Уильям нам теперь нравится отчасти и потому, что рядом с ним находится Кейт?

ГЛАВА 13 КОМИССИЯ ПО БУДУЩЕМУ

Они прибыли во дворец Кью под звуки арфы и флейты, игравших произведения Баха, Вагнера и Доницетти. Музыка заиграла, как только в изысканных королевских ботанических садах вокруг дворца начал гаснуть свет, и семейство прошло через королевский будуар (известный под названием «Комната для скуки»), направляясь в королевскую гостиную. В свете тысяч свечей стол казался самим совершенством; живые цветы распространяли благоухание на все помещение; рядом с белоснежными тарелками сверкали серебряные приборы, расположенные с поистине военной точностью. Такова была обстановка званого ужина в честь неординарной женщины, когда все должно было выглядеть идеально. Это был вечер 21 апреля 2006 года, в который королева Елизавета II праздновала свое восьмидесятилетие в семейном кругу.

Как это и положено на торжестве в честь женщины шотландского происхождения, в меню ужина входила тонкая нарезка гебридского копченого лосося. Кроме нее гостям подали жаренную на можжевеловых поленьях оленину, приготовленную на пару молодую капусту, а также весенние овощи и фрукты из принадлежащего принцу Чарльзу поместья Хайгроув. Уильям сидел рядом с бабушкой — королевой, правление которой к тому моменту длилось уже пятьдесят три года. За другим концом стола находился его отец. Сама виновница торжества, должно быть, была очень довольна тем, что после несколько суетливого начала года наконец-то выдался случай посидеть за столом всей семьей и насладиться добрым празднеством.

По праву соустроителей торжества первыми прибыли Чарльз и Камилла, за ними Уильям и Гарри, герцог Йоркский, его дочери Беатриса и Евгения, элегантные, как никогда. После них приехали граф и графиня Уэссекские, а затем пожаловала и старшая дочь короля, принцесса Анна, со своим мужем, контр-адмиралом Тимом Лоуренсом, и со своими детьми, Питером и Зарой Филлипс. Среди гостей были также дети покойной принцессы Маргариты, виконт Линли и леди Сара Чатто, племянник и племянница королевы.

Двенадцать музыкантов Лондонского камерного оркестра под руководством выдающегося дирижера Кристофера Уоррена Грина исполняли «Музыку на воде» Генделя. Ближе к окончанию трапезы собравшиеся подняли бокалы за здоровье «чудесного монарха» и «дорогой мамы и бабушки». Это было достойное завершение дня, отмеченного торжествами и празднествами. Ранее в фокус внимания мировой прессы попал Виндзор, где я лично вел репортаж с исторического события, стоя на площадке на крыше магазина напротив замка — временного плацдарма компании Си-эн-эн. Когда в полдень на публике появилась королева, оркестр Ирландской гвардии в алых мундирах и медвежьих шкурах оглушительно заиграл «С днем рождения», после чего юбилярша отправилась на прогулку по городскому центру.

За воздвигнутыми полицией барьерами столпилось примерно 20 ООО человек. Некоторым из них так хотелось взглянуть на королеву хотя бы краешком глаза, что они приехали сюда за шесть часов, терпеливо ожидая торжественного момента посреди растущих толп. Со своего наблюдательного пункта я прекрасно видел, как улицы пестрят национальными цветами — красным, белым и синим. Некоторые зрители в восхищении хватались за ограждение, другие размахивали большими флагами или маленькими флажками; многие передавали королеве цветы и подарки. Сама королева, в светло-вишневом платье, казалась гораздо моложе своих лет. Она прошла мимо статуи королевы Виктории у ворот короля Генриха VIII — бронзовая королева над асфальтовой дорогой Хай-стрит, как кажется, снисходительно обозревает все вокруг с высоты своего императорского величия. Трудно было поверить, что наша улыбающаяся королева была теперь всего лишь на год младше своей знаменитой предшественницы, ее великой прапрапрабабки.

Описывая торжество, я повторил для мировой аудитории собственные слова королевы, которые она произнесла в свой знаменитый двадцать первый год рождения, пятьюдесятью девятью годами ранее. В ту эпоху, когда многие молодые женщины с воодушевлением смотрели в будущее, обещавшее им неслыханную ранее свободу, Елизавета честно призналась, что ее жизнь станет настоящей жертвой во имя государства. «Вся моя жизнь, будь она короткой или долгой, будет посвящена служению вам, а также нашей великой императорской семье, к которой принадлежим мы все», — сказала она в тот знаменательный день. В наше время верность чаще всего ассоциируется с увлечением очередной поп-группой, а служение означает нечто вроде обслуживания в ресторане фастфуда, и слово «императорский» мы уже не используем. Но время нисколько не умалило величественного обета той молодой женщины, которая, несмотря на свой довольно юный возраст, со всей ответственностью произнесла торжественные слова и не свернула с намеченного пути. И все собравшиеся в Виндзоре смело могли бы поклясться, что она выполнила свое обещание сполна.

Ее отец однажды сказал Елизавете, что в жизни ей придется повстречаться со многими людьми, лиц которых она не запомнит; любой же человек, встретившийся с ней, запомнит это мгновение на всю свою жизнь. Поэтому она должна всегда оставаться вежливой и доброжелательной, должна не жалеть своего времени для других. В тот облачный день в Виндзоре, совершая прогулку по улицам, она следовала наставлениям своего отца и не сократила намеченного маршрута, несмотря на то что возраст накладывал на нее свои ограничения.

На следующий день все газеты пестрели хвалебными заголовками. «Народная королева», — громогласно заявляла «Таймс», а «Дейли телеграф» развивала тему в статье про то, как «принц Чарльз выразил настроение всей нации, отдав дань уважения своей „дорогой маме“». «Сан» с присущими ей преувеличениями писала: «Оглушительные крики восторга доносились до самой Новой Зеландии». В заключение говорилось, что недавние сомнения по поводу будущего монархии оказались совершенно необоснованными.

Лучших заголовков не придумали бы и в самом дворце. В тот день в воздухе действительно витало ощущение исторического события. Но еще до того, как празднества завершились, еще до того, как в небе над дворцом Кью погасли фейерверки и королевская семья села за стол, а оркестр королевских морских десантников доиграл последние мелодии из попурри популярных песен от Элвиса до «Битлз», меня охватило предчувствие, что я присутствую при конце эпохи правления Елизаветы. Этот юбилей показался мне не просто очередным торжеством. Это был переход от одного королевского порядка к другому.

Близкие к королеве лица, такие как ее кузина Маргарет Родес, из чувства преданности заявляли, что она никогда не покинет свой пост: «Я уверена, что королева никогда не уйдет в отставку просто так, потому что это не обычная работа и потому что королева в день своей коронации дала особую клятву, требующую от нее самопожертвования до конца ее дней. Я считаю, что она никогда не отречется».

Я тоже считаю, что Маргарет Родес права. Отречение дяди наложило свой отпечаток на мировоззрение Елизаветы II, и, по всей видимости, именно в этом заключается секрет ее долгого и удачного правления. «Она просто одержима этой идеей», — выразился покойный политический историк Бен Пимлотт. Но меня впечатлила не столько хорошо отрепетированная речь кузины, сколько непроизвольно вырвавшиеся слова «просто так»: королева «никогда не уйдет в отставку просто так». Они говорят о многом, в частности о том, что роль королевы постоянно меняется.

Ее второй сын, принц Эндрю, в посвященном ее юбилею телевизионном интервью сказал: «Иногда я желаю, чтобы люди из окружения моей матери представляли, сколько ей лет на самом деле». Внешне королева выглядит крепкой и целеустремленной, этого у нее не отнять, но пора сделать скидку и на ее возраст. Да, она останется королевой вплоть до самой своей смерти, но все больше и больше королевских обязанностей будет переходить принцу Уильяму, а потом и принцу Чарльзу. В частности, зарубежные поездки станут сначала целиком уделом Чарльза и Камиллы, а потом к ним присоединятся Уильям и его невеста, а позже и королева-супруга Кейт Миддлтон.

Некоторые из высокопоставленных придворных и политиков до сих пор опасаются, что принц Чарльз в предстоящие годы может бросить тень на репутацию монархии. Многие просто уповают на то, чтобы королева как можно дольше пребывала в прекрасном здравии. Об этом страхе известно всем, кто так или иначе связан с сотрудниками дворцового аппарата. Дики Арбитер, бывший помощник личного секретаря королевы, долгие годы работавший с принцем Чарльзом, сказал мне: «Как во дворце, так и за его стенами есть люди, в том числе и я, в устах которых фраза „Боже, храни королеву“ звучит совершенно искренне. Наверное, это потому, что они боятся за будущее».

Опросы неизменно показывают, что народу нравится королева. Реакция на принца Чарльза более неоднозначная и колеблется между враждебностью и терпимостью. Он до сих пор не та фигура, которая порождает народную любовь. Что касается Камиллы, то к ее присутствию рядом с Чарльзом относятся уже без враждебности, а то и более или менее благодушно, с растущей теплотой, но если в качестве жены Чарльза она уже добилась признания, то никто не хочет видеть ее рядом с троном в качестве королевы-супруги. Спустя почти полтора десятилетия призрак Дианы продолжает преследовать Чарльза, и, как бы ни пыталась Камилла изменить настроение общества, она никогда не затмит свою предшественницу и не исправит ошибок прошлого.

Женитьба на Камилле не погубила надежд Чарльза когда-нибудь взойти на трон и не разрушила монархию, как это некогда предвещали паникеры и традиционалисты. Но она и не стала спасением, на которое, должно быть, так надеялся Чарльз.

Во время второй иностранной поездки Чарльза и Камиллы в Египет и в Индию в марте 2006 года создалось впечатление, что королевский поезд сходит с рельсов. За шестнадцать лет, что я сопровождал членов королевской семьи в составе официальных делегаций, я впервые увидел настолько плохо организованные мероприятия и настолько усталые лица. То Чарльз и Камилла предстают перед нами парой стареющих туристов, прозванных в домашней прессе «Фред и Глэдис» — согласно прозвищам, которыми они называют друг друга в непринужденной обстановке. То на следующий день они позируют перед великолепными дворцами махараджи в Джодхпуре и Джайпуре.

Поездка в Индию не получила достаточно удачного освещения, но в целом заслужила неплохие отклики в британской и индийской прессе. По большей части это были размытые хвалебные отзывы в сопровождении фотографий Чарльза и Камиллы на фоне достопримечательностей. Но в отличие от официальных визитов королевы, которые расписаны по мелочам, визит принца и его жены показался беспорядочной беготней не только прессе, но и самим супругам. Однажды в пустыне Раджастана Камилла едва не упала в обморок во время плохо организованного переезда от одной деревни к другой. Будучи женщиной деликатной, она постаралась держаться, не желая ставить своего мужа в неловкое положение, а тот, как бывалый путешественник, стойко терпел все неудобства. Но оба они выглядели крайне утомленными — симпатичными и милыми, но в какой-то степени устаревшими. Наблюдая за тем, как они осматривают пыльный форт в пустыне, я вспомнил о своем разговоре с попутчиком в самолете по дороге в Розовый город, как называют Джайпур.

«Почему он всегда стоит рядом с принцами, которые давным-давно потеряли свои титулы и больше не существуют?» — задал мне любопытный вопрос тот индиец. Надо сказать, этим он попал в самую точку, как я понял, когда прибыл в резиденцию джайпурского махараджи. Меня поразило, насколько обстановка здесь отличается от всего, что сейчас находится снаружи. Тон задавали черно-белые фотографии на стенах: граф Маунтбаттен со своей супругой Эдвиной, принц Филипп, молодой Чарльз с Дианой. Фотографии были размытые, немного не в фокусе и, казалось, даже слегка грязноватые. Я вспомнил, как Чарльз посещал Индию с официальным визитом в 1992 году и взял с собой жену Диану; теперь их фотографии выглядели так, как будто были сделаны в последние годы британского колониального владения. Неужели то же самое может случиться и с британской монархией, когда ее представители окончательно потеряют всякую связь с реальностью?

Если принц Чарльз и его новая супруга представляют собой устаревший и вышедший из употребления двигатель монархии, с помощью которого она никак не въедет в новую эпоху, то не служит ли принц Уильям надеждой для тех, кто хочет приобрести себе билет в желанное будущее? Нынешняя королева получила корону из рук всеми уважаемого короля. А в каком состоянии получит эту корону принц Уильям после того, как она пройдет через руки Чарльза и Камиллы? Чарльзу отчасти удалось вернуть себе популярность, но ему еще многое предстоит сделать, чтобы убедить большинство своих подданных в том, что он не просто капризный и своевольный человек. Многие предпочитают отгонять от себя такие тревожные вопросы. Они успокаивают себя мыслью, что королева будет править до бесконечности, пока все не образуется само собой. И есть придворные, которые искренне на это надеются.

Сам распорядок дворцовой жизни способствует тому, чтобы воспринимать все существующее как вечное и незыблемое, — все эти пышные церемонии, повторяемые из века в век без малейших изменений. Ежедневные мероприятия проходят по такому жестко установленному расписанию, что наблюдателю со стороны кажется, будто так будет продолжаться и дальше, причем безгранично долго. В Букингемском дворце день королевы начинается точно так же, как он начинался пять десятилетий назад. У дверей королевской опочивальни на первом этаже сидит сержант полиции, с пистолетом, в полном облачении, и только мягкие шлепанцы свидетельствуют о его особом задании — отполированные до блеска ботинки он задвигает под стул. Чуть дальше по коридору, в своей собственной спальне, спит принц Филипп.

Время от времени офицер осуществляет обход вверенной ему территории, дожидаясь смены. Это один из дюжины охранников на этаже и по периметру дворца. В этом вся жизнь монарха — огромные привилегии и не менее огромные ограничения и постоянный присмотр.

Вряд ли целый день можно найти пару минут для настоящего уединения. В пять часов утра первая смена обслуживающего персонала уже направляется на свои рабочие места по коридорам и тоннелям, проложенным под спальнями Ее Величества. Эти слуги начинают готовиться к пробуждению королевы и принца Филиппа.

Точно в 7:30 утра к спальне королевы по коридору подходит горничная с чаем на подносе. Сержант полиции знает ее в лицо и пропускает. Прежде чем войти, она слегка стучит в дверь. Каждое ее движение строго расписано и выполняется в соответствии с ритуалом. Все отрепетировано и определено заранее: от количества шагов к окну, с которого горничная отдергивает занавески, до температуры воды в ванне, которую она наполняет в молчании, и чая, который она наливает в чашку (производство «Твайнинг-энд-компани», специальный королевский сорт). Старший дворецкий вымуштровал ее как армейский сержант, доведя каждое движение до отточенного совершенства. Горничная подает королеве чай с молоком, но без сахара и произносит вежливое «Доброе утро, Ваше Величество!». День принца Филиппа начинается примерно так же, но с чашки кофе особого сорта, произведенного для королевского семейства в отеле «Савой».

И так продолжается дальше, по расписанию. Этот тщательно отрепетированный утренний ритуал, эти помпезные церемонии и строгие правила поведения каждого служащего вместе создают иллюзию постоянства, которого, по правде сказать, в реальности не существует. На восемьдесят первом году жизни королева убеждена, что все решения, определяющие судьбу монархии, уже давно приняты и ключевые игроки расставлены по местам — вплоть до будущей супруги Уильяма, которой, как нам известно, станет Кейт. В конце концов, Уильяму, в отличие от его бабушки, править уготовано самой судьбой. Он, как и его отец, готовился к этому всю свою жизнь. И пока перед Уильямом с каждым днем открываются все более широкие перспективы, Чарльз вынужден наблюдать за тем, как его собственные шансы уменьшаются. Для самой же королевы ее роль в спектакле уже приблизилась к финалу.

Я почувствовал это тем самым праздничным апрельским днем, наблюдая, как шестеренки королевского механизма начинают принимать новое положение. Один информант из дворца сказал мне: «Решения уже приняты, и процесс ухода королевы с публичной сцены уже запущен. Ей восемьдесят лет, да и Филипп, хотя он тоже хорошо сохранился, уже давно старик. Секрет сохранения монархии, как считает сама королева, заключается в том, чтобы подготовить ее к переменам, но незаметно для окружающих».

Именно это сейчас и происходит — королева постепенно, без лишнего шума, отходит на задний план. Она осознает свое место в истории и понимает, что настало время приспосабливаться к духу времени, иначе монархия рискует просто распасться. В настоящий момент перед нами разворачивается нечто вроде передачи полномочий, но полностью это осознают лишь немногие члены королевского семейства и их доверенные лица. Перемены осуществляются подспудно, но с далекоидущими последствиями.

Процесс этот деликатный, и в нем ничего нельзя пускать на самотек. Да этого и не происходит. Будущее королевского семейства планируют старшие его члены вместе с верными помощниками и советниками. Они встречаются дважды в год, в рамках так называемой Комиссии по будущему. В семье, где письмами обмениваются чаще, чем разговаривают друг с другом, где личные секретари братьев и сестер заранее согласуют телефонные звонки своих начальников, где каждая запись в дневнике должна быть подтверждена, Комиссия по будущему служит аналогом кухонных бесед, во время которых обсуждаются перспективы. Эту комиссию в начале 1990-х учредил лорд Эйрли, один из самых любимых советников королевы, занимающий тогда пост лорда-гофмейстера. Даже премьер-министр не знает всех подробностей дискуссий внутри этой элитной комиссии. Депутаты парламента вольны обсуждать достоинства и недостатки монархии и даже выносить на обсуждение публики свои предложения, вроде того как это сделал Майкл Уиллз, но именно комиссия, встречи которой проходят за закрытыми дверями, принимает решения, определяющие дальнейшую судьбу королевского семейства, — с различной степенью успеха. Политики поднимают животрепещущий, по их мнению, вопрос о праве первородства при наследовании, оставаясь в блаженном неведении, что он давно уже решен Комиссией по будущему.

Как королева, так и принц Филипп определенно намерены что-то предпринять, чтобы модернизировать монархию согласно тому, как это понимает королева. Кларенс-Хаус сделал все возможное, чтобы скрыть информацию о том, что на Рождество 2005 года принц Уильям впервые принял участие в заседании Комиссии по будущему, но я всегда был более чем убежден, что Кларенс-Хаус действует исключительно по указке дворца. Один достойный доверия информант во дворце настаивал на том, что этот факт действительно имел место. Если это правда, то такая, казалось бы, не очень существенная деталь говорит о многом, а именно о том, что королева начала постепенно уходить из публичной жизни. Скоро наступит время нового порядка. Пусть Чарльз с Камиллой и остаются следующими на очереди, но будущее монархии должны определять Уильям со своей невестой. Букингемский дворец, в настоящее время действительное и символическое сердце монархии, перестанет быть главной резиденцией монарха. Часть его будет передана королевской администрации, а часть открыта для посещений публики. Он превратится в своего рода живой музей и художественную галерею. Тем временем королева будет проводить большую часть времени в своем любимом Виндзорском замке — прогуливаться верхом по Большому парку, пока позволяет здоровье, и наслаждаться финалом своего царствования во дворце, который всегда считала своим домом. Один хорошо информированный источник сообщил мне: «Королева продолжит туры по странам Содружества в дань уважения к своему покойному отцу, но более обременительные свои обязанности она передаст Чарльзу и Уильяму».

То, что королева все больше времени проводит со своим любимым внуком, — вовсе не совпадение. Королева признает простой, но обидный для Чарльза факт, что уготованная ему по праву рождения роль обошла его стороной, как бы ни смягчилось общественное мнение в последнее время. История, судьба и его собственные ошибки поставили Чарльза в невыгодное положение. На протяжении многих лет сами его родители сомневались в его способности занимать трон. Как выразился один из служащих дворца, его сравнивали с не закрепленной на борту пушкой: уж слишком быстро он приходит в гнев, подвержен капризам и почти революционному рвению «оставить свой след» с помощью разных инициатив и проектов, которые, по мнению многих, балансируют на грани шарлатанства.

Очевидное стремление Чарльза представить себя автором различных идей и политических шагов было серьезным поводом для беспокойства его советников. Бывший заместитель его личного секретаря Марк Болланд признался, что во время службы «пытался сдерживать принца в его выступлениях по целому спектру вопросов».

Он писал: «Политики часто с беспокойством встречали слова принца и потому нередко по своей инициативе шли на контакт».

Конечно, деятельность Чарльза принесла кое-какие положительные результаты. Он повысил общественный интерес к таким темам, как генетически модифицированные продукты, религиозная терпимость и охрана окружающей среды, но, когда он сядет на трон, все свои мнения по этим вопросам он должен будет оставить при себе. И он прекрасно понимает это. Несомненно, такому самоуверенному человеку, как Чарльз, будет чрезвычайно трудно подавить свою страсть к самовыражению, но он должен будет пойти на это, если хочет сохранить институт монархии для следующего поколения — Уильяма и Кейт.

Как выразился один бывший придворный: «После гибели Дианы и даже в относительно недавнее время был период, когда многие в Букингемском дворце были уверены, что они служат при предпоследнем монархе и что Чарльзу уже не придется передавать корону Уильяму». Я лично не считаю, что в настоящее время этот апокалиптический сценарий настолько уж неизбежен. У следующего поколения еще есть шанс, особенно после счастливого разрешения долгого и драматичного романа Чарльза и Камиллы. Чарльзу дали понять, что он должен быть лишь частью общей картины и подстраиваться под постоянно меняющееся представление о монархии, как это понимает сама королева. Это был рассчитанный риск, и, похоже, он оправдался. Во время визита в Индию Чарльза и Камиллу принимали с теплотой, если не с воодушевлением; о Камилле отзываются со все большим энтузиазмом, правда сдержанным. Согласно общему мнению, благодаря Камилле, Чарльза стали воспринимать как менее резкого и одиозного деятеля, готового принять бразды правления от королевы и передать их впоследствии Уильяму. Главные фигуры администрации Букингемского дворца переехали в Кларенс-Хаус. Похоже, что двор Чарльза постепенно расширяется и укрепляется, а двор королевы намерен уступить ему часть своих полномочий.

Самый знаменательный из этих шагов — назначение в 2005 году сэра Малькольма Росса дворцовым экономом Чарльза, а Эндрю Фаркуарсона — его распорядителем. Росс, мужчина шестидесяти с лишним лет, был как раз тем человеком, кто устраивал все официальные мероприятия королевского дворца. Именно он организовывал похороны королевы-матери и принцессы Дианы, а также бракосочетание Эдварда и Софии. Полки его кабинета в Букингемском дворце заставлены папками, где во всех подробностях перечислена каждая статья расходов. На нынешнем своем посту он сменил Кевина Нота, показавшего себя никудышным бухгалтером во время проведения бракосочетания Чарльза и Камиллы, которое так широко критиковали. Россу оставалось всего три года до выхода на пенсию, и, казалось бы, это было неподходящее время для смены работы, особенно если под сменой работы подразумевать переход из дворца монарха в Кларенс-Хаус. В круг его обязанностей отныне входило вести частную и публичную отчетность Чарльза и Камиллы, а также управлять тремя их резиденциями: Берхоллом в Шотландии, Кларенс-Хаусом и Хайгроув в Глостершире.

Тем временем Фаркуарсон, бывший ранее главой Департамента Ф Букингемского дворца, то есть ответственным за поставляемые во дворец продукты и напитки, от официальных банкетов до летних пикников, сменил этот свой важный пост на, казалось бы, не столь видную должность при дворе Чарльза. В то время ходили слухи, что перейти к Чарльзу они согласились исключительно из финансовых соображений — якобы он предложил им гораздо большее жалованье, чем в Букингемском дворце. Но мне так не кажется. Это весьма уважаемые люди, которые ради королевы готовы принести в жертву собственные интересы, и если они согласились уйти от нее, то только в соответствии с планом, согласно которому Кларенс-Хаус следует пополнить толковыми распорядителями, достойными будущего короля. И план этот, надо заметить, уже запоздал. Хозяйство и администрация принца, как высказался Марк Болланд, «давно пользовались репутацией хаотично организованного места, где на звонки не отвечают, корреспонденция долгое время остается нераспечатанной, сотрудники опаздывают на совещания, вещи пропадают». Вряд ли даже Росс и Фаркуарсон быстро справились бы с таким бедламом. Двусмысленность ситуации добавляет положение Майкла Фосетта, бывшего камердинера Чарльза, ныне продолжающего работать на него добровольно. К вящему недовольству других сотрудников, Фосетт заведует организацией различных мероприятий и благодаря этому ежегодно получает довольно большую сумму денег. Ему даже выпала честь «наблюдать» за юбилейным ужином во дворце Кью, хотя подготавливал и обслуживал его персонал Кларенс-Хауса. Похоже, Фосетта еще рано списывать со счетов. С другой стороны, новые назначения говорят о том, что Чарльз одержал определенную победу, немалую для человека, который постоянно жаловался, что его оценят по достоинству только после смерти. Королева была готова отступить с переднего плана и передать часть полномочий Чарльзу, но в конечном итоге все надежды сосредотачивались на Уильяме (а заодно и на Кейт).

Королева все больше и больше времени проводила со своим внуком, а тот, казалось, стал гораздо больше внимания уделять своим королевским обязанностям, которыми прежде пренебрегал. Его первый официальный визит в Новую Зеландию в 2005 году был просто обречен на успех. После этого он прошел подготовку в Сэндхерсте, а это говорило о том, что он сам осознал, насколько она важна для будущего главнокомандующего вооруженными силами. Определенную значимость представляет и его пост президента Футбольной ассоциации. Этот пост в последние годы всегда предоставляли младшим членам королевской семьи, и Уильям получил его от своего дяди, принца Эндрю, но момент для этого был выбран как нельзя лучше: в этом же году состоялся чемпионат мира; не следует забывать и о том, что в свое время президентами Футбольной ассоциации были короли Георг V и Георг VI. В какой-то мере это важная подготовка к роли, которую он будет вынужден играть в качестве современного монарха. Смысл его президентства очевиден: он не просто играет в поло, как отец, он еще и увлекается национальным видом спорта (хотя Кейт к спорту довольно равнодушна; когда Кейти Летт спросила, почему она не играет в поло, она ответила: «У меня аллергия на лошадей»). При всех своих привилегиях Уильям близок к народу. Он тренировался вместе с командой «Чарльтон» из премьер-лиги и признался в том, что поддерживает клуб «Астон-Вилла». Все это придает ему и королевскому семейству вообще налет современности. «В отличие от своего отца, он не кажется устаревшим, — сказал один комментатор. — Он держит руку на пульсе времени — достаточно взглянуть на его подружку».

Что касается Кейт Миддлтон, то лучшей представительницы среднего класса не найти. Ее семья не владеет землями и не принадлежит к аристократии. Она из того самого общественного слоя, из которого несколькими поколениями ранее выходили разве что любовницы королей и принцев. Но это вовсе не значит, что она не обладает качествами, достойными невесты принца. В определенном смысле лучше нее невесты не найти: у нее незапятнанное прошлое, она умеет держать себя на людях, она отличается сдержанностью и скромностью и вместе с тем способна на глубокое чувство, какое испытывала к своему избраннику задолго до того, как об их отношениях стало известно широкой публике. Чарльз внушал своему сыну мысль о том, что в выборе невесты нужно в первую очередь руководствоваться соображениями долга, но бунтарский дух Уильяма — результат воспитания родителей, которые и сами не отличались покорностью, — и здесь взял верх: он усомнился в том, что современный монарх должен приносить себя в жертву; предыдущим поколениям такая мысль и в голову бы не пришла. Современным людям кажется вполне естественным его желание добиваться личного счастья. Но рассуждения его отца о долге сегодня также встречают понимание.

Британцы не готовы бесконечно мириться с принцем-плейбоем, покидающим ночной клуб в три часа ночи или, как его брат, кладущим свою голову на грудь стриптизерши. Счет в две с половиной тысячи фунтов стерлингов из ночного клуба давно перестал быть новостью. Самой королеве такие эксцессы, вероятно, напоминают историю с ее дядей, который отрекся от трона много лет назад. Но никто никогда не прочитал в газете заметку о том, как королева вывалилась из бара. Ее поведение всегда было безупречным, достойным настоящего монарха. Уильям еще должен усвоить, чем член королевской семьи отличается от капризной знаменитости. Если он будет вести себя как капризная знаменитость, то общественность может задать себе вопрос: а зачем она вообще оплачивает содержание этих людей?

Королевская семья испытывает необходимость в юношеской романтике, а не в подростковой бесшабашности. В лице светлокожей, симпатичной Кейт и рослого Уильяма она, возможно, обрела такую романтику. Как сообщил мне один человек, близкий к королевским кругам, Кейт, «девушка из домашних графств», стала практически частью системы. Она уже несколько раз встречалась с королевой наедине и ужинала с ней; она даже познакомила с ней своих родителей. Она продемонстрировала беспрецедентное самообладание в присутствии монарха и усвоила советы о том, как реагировать на неизбежный интерес журналистов к ее персоне. А интерес к ней после объявления помолвки в ноябре 2010 года будет только расти.

Незадолго до этого объявления один советник сказал мне: «Нет никаких причин полагать, будто Кейт не сможет оказать такого же воздействия на монархию и на ее популярность, какое в свое время оказала Диана. Только Кейт сейчас старше, она отличается здравомыслием и, скажем начистоту, умнее Дианы, по крайней мере в академическом смысле».

В Уильяме она найдет себе мужа, который будет искренне защищать ее, чего нельзя было сказать о Чарльзе и Диане. О ролях короля и королевы речь пока не идет. Уильям верит в то, что из его отца выйдет хороший король, а сам он пока что не спешит занять этот ответственный пост.

Как признался сам Уильям: «Я не из тех, кто спешит что-то делать, предварительно все не обдумав. Я не уклоняюсь от ответственности, но я хочу делать то, к чему испытываю настоящий интерес».

В настоящее время его вклад в дело монархии определенно меньше, чем вклад его отца и его бабушки в том же возрасте. В его распорядке дня выделено отдельное время для просмотра корреспонденции. Он старается вовремя отвечать на личные письма родных и друзей, а если проводит выходные у кого-нибудь в гостях, то всегда оставляет благодарность в письменном виде. Час-другой он может почитать документы, которые ему присылают королева и Чарльз. Это не обязательно государственные документы — просто статьи и заметки, которые, по их мнению, помогут ему освоиться с будущей ролью короля. Конечно, Уильям не в восторге от этих занятий, но он воспринимает их как неизбежную деталь, как оборотную сторону королевского образа жизни.

В своей книге «Боже, храни королеву. Правда о Виндзорах», изданной в 2003 году, писатель и журналист Джохан Хари сделал поразительное заявление. Он утверждает, что сам принц Уильям, его отец и его брат, как и двадцать процентов всех британцев, поддерживают идею республиканского правления. Он пишет: «Британская монархия может прекратить существование по воле одного-единственного человека, и это вовсе не политик. Человек, который когда-нибудь объявит Великобританию республикой, — это двадцатиоднолетний Уильям Виндзор [он должен был написать Уильям Уэльский, конечно же], или, как, пожалуй, будет написано в будущих учебниках истории, Уильям Последний. Пора всем нам признать три очевидных факта: Уильям не хочет быть королем; ему ненавистна сама идея о том, чтобы быть королем; и он никогда не будет королем — никогда».

Далее он продолжает: «Так что же случится с монархией, когда Уильям отречется? С конституционной точки зрения трон может достаться Гарри, младшему брату Уильяма. Но все говорит о том, что Гарри еще более своенравен, эгоистичен и непреклонен в своем поиске удовольствий в ущерб долгу. Корона может достаться и Эндрю Виндзору, но разве не будет честнее признаться, что пора положить этому конец?»

Трудно найти какие-то фактические подтверждения этим голословным высказываниям. Журналист хотел дискредитировать саму идею монархии и ухватился за надуманное предположение, что якобы сам принц Уильям считает монархию обреченной. При всей спорности изложенных в книге соображений она получила широкую известность и вызвала дискуссии, отзвуки которых дошли до самого дворца, в том числе и до Уильяма, поспешившего высказать свои истинные взгляды на роль монарха.

В интервью, посвященном его двадцать первому дню рождения, он признался в своем желании послужить на благо страны и отверг все предположения Хари. В заключение он сказал: «Вот все задают мне вопрос: „Хотите ли вы стать королем?“ Но дело не в том, что я чего-то хочу или не хочу; я родился наследником, и это мой долг. „Хотеть“ — это неверное слово. Всякий, кто говорит, будто я не хочу стать королем, ошибается. Это очень важная роль, к которой нельзя относиться снисходительно. Она заключается в том, чтобы помогать людям; она подразумевает преданность и верность, которые, как я надеюсь, мне присущи.

Иногда я немного волнуюсь по этому поводу, но никаких серьезных опасений и сомнений у меня нет. Я собираюсь окончить университет, а затем, возможно, серьезно задумаюсь о будущем. Публично я об этом почти не говорю. Это не такая тема, чтобы обсуждать ее с каждым встречным. Я много думаю по этому поводу, но это мои личные мысли. Каждый вопрос я стараюсь решать, когда он актуален, и решать как следует. Монархия — это нечто, что просто должно быть. Мне кажется, что она очень и очень важна. Это своего рода стабильность, и, надеюсь, она останется стабильной и впредь».

Принца Уильяма часто называют модернизатором — по большей части из-за его возраста. Но каким бы радикальным ни казался его выбор невесты, ему далеко до того «революционера», каким изображают Гарри. Уильям однажды сказал: «Модернизация — слишком сильное слово для описания монархии, потому что монархия существует не одну сотню лет. Но мне кажется, для людей важно, чтобы монархия шла в ногу с ними и имела какое-то отношение к их повседневной жизни. Все мы люди, и все мы делаем неизбежные ошибки.

В конце концов, в моей семье всегда было велико чувство долга и ответственности, и это передалось мне. С самых ранних лет мне внушали, что это очень важно, внушали по-хорошему. Мне говорили, что это не честолюбие и не стремление к власти или известности, это стремление помогать людям. Поддерживать весь этот механизм в рабочем состоянии — довольно сложное дело, и, как мне кажется, одному человеку, без помощи семьи, оно не по силам. Сейчас было бы опасно заглядывать слишком далеко в будущее и предрекать перемены в монархии».

Пусть Уильям неопытен, но он понимает: люди должны чувствовать, что монархия имеет какое-то отношение к их жизни. Думаю, он прав в своем нежелании смотреть слишком далеко в будущее. Хотя вполне вероятно, что это гибель его матери помешала ему смотреть в будущее с уверенностью и отучила строить далекоидущие планы. Но если он хочет стать успешным монархом, ему рано или поздно придется определиться с кое-какими вопросами, с некоторыми из них лучше раньше, чем позже. И один из них — вопрос о престолонаследии.

До недавнего времени единственным решением, которое он мог принять более или менее самостоятельно, было решение о выборе партнера. Теперь оно принято.

ГЛАВА 14 ПРИНЦЕССА В ОЖИДАНИИ

Было бы трудно вообразить себе более идиллическое окружение. Бирюзовые волны Карибского моря переливались изумрудным, розовым и алым оттенками, отражая садившееся на горизонте солнце; небо отливало золотым. Молодая пара в повседневной одежде сидела в баре, попивая экзотические коктейли под лениво вращающимися лопастями вентилятора. Со стороны их вполне можно было принять за молодоженов.

Это была далеко не единственная пара, наслаждавшаяся романтической обстановкой виллы на холме. Звуки фортепьяно смешивались с болтовней и смехом других гостей, а на заднем фоне звон цикад заглушали звуки волн, ритмично накатывавших на белый песок. Некогда частное владение, а ныне приют для богатых путешественников, вилла «Светлячок» по праву считается наилучшим местом отдыха на острове Мустик, удаленном от глаз сторонних наблюдателей.

Ее удаленное местоположение стало одной из главных причин, почему Уильям и Кейт решили провести 2 мая 2006 года именно здесь. Вот уже час они сидели на месте, которое для них ранее выбрал охранник, предварительно изучив обстановку. Уильям попивал свою «отраву» — водку с клюквенным соком; а Кейт довольствовалась пинаколадой со вкусом особого сорта рома «Сент-Винсент». Их охранник из Скотленд-Ярда наблюдал за ними издалека, позволяя наслаждаться видимостью уединения.

Тем же вечером в баре собралось около двух десятков посетителей. Они сразу же узнали Уильяма и Кейт, как только те вошли в помещение и сели за столик, но были слишком хорошо воспитаны, чтобы испортить молодым отдых.

Один из присутствовавших там вспоминает: «Они выглядели вполне обычной милой парой. Они смотрели на закат солнца и выпили по две порции напитков». Но какими бы обычными ни казались их одежда и поведение, совсем исчезнуть с глаз публики они не могли. Подробности отдыха Уильяма и Кейт уже были напечатаны в передовицах газет.

Кейт прибыла на остров за два дня до своего возлюбленного. В аэропорту Хитроу, во время посадки в самолет, к ней отнеслись как к весьма важной персоне — обычно так встречают и провожают членов королевского семейства. По большому счету, она была обычным пассажиром коммерческого рейса, но ее отвели в сторону и провели на борт отдельно, словно она уже была родственником дома Виндзоров. С Барбадоса на Мустик она добиралась частным самолетом.

Среди журналистов поползли слухи, что это не просто отдых с целью погреться на солнышке. Некоторые даже утверждали, что Уильям собирается сделать Кейт предложение. В отеле, где они остановились, даже есть объявление, что здесь предлагается помощь в заключении брака всем, кто пробыл на острове более суток. Наверное, Уильям и Кейт посмеялись, представив себе, как их близкие получают открытки с надписью: «От молодоженов». Если такая мысль и промелькнула у них в голове, то она осталась только между ними.

Когда солнце полностью скрылось за горизонтом, Уильям подписал чек, и пара двинулась обратно в свой отель «Вилла „Гибискус“», где их ожидали друзья. Эта вилла расположена на холме, в 80 метрах над уровнем моря и над песчаным пляжем Макарони; из нее тоже открывается превосходный вид. Владеет виллой бизнес-магнат Джон Робертсон, основатель сети модных магазинов «Джигсо»; обычно за аренду он взимает плату в 8000 фунтов стерлингов в неделю. Уильяму он предоставил виллу бесплатно, благодаря содействию дизайнера Лотти Банберри и ее сестры. Уильям однажды разговорился с этими девушками на одной свадьбе и признался, что мечтает отдохнуть вместе с Кейт на острове, но боится, что, несмотря на всю состоятельность, не сможет позволить себе такой отдых. Конечно, ни на что он прямо не намекал и не выпрашивал подачки, но владелец виллы принял это к сведению и предоставил ее Уильяму в обмен на обещание сделать пожертвование больнице Сент-Винсент.

Для Уильяма и Кейт остров оказался просто идеальным местом. Каждый день они совершали короткую прогулку до берега и играли в пляжный волейбол на песке. Однажды они даже перекидывались летающей тарелкой с местными завсегдатаями. Они посещали бар «Бейзилс» на сваях, претендующий на звание лучшего бара в мире, и Уильям там исполнил с двумя своими знакомыми песню Элвиса «Подозрительные умы»[12]. Надо сказать, что место для отдыха он выбрал как нельзя более подходящее, если учесть, что его эксцентричная двоюродная бабка, принцесса Маргарет, посещала этот остров еще с 1960 года, когда вышла замуж за лорда Сноудона. Ее давний друг Колин Теннант, шотландский пэр и лорд Гленконнер, подарил ей на свадьбу большой участок земли, на котором она построила свою виллу «Ле Жоли О».

Но настоящую скандальную славу острову принесли внебрачные похождения Маргарет. В 1976 году стало известно о ее связи с сыном баронета, Роди Ллевеллином, которому на тот момент исполнилось двадцать восемь лет, тогда как ей самой было сорок пять. Это случилось на пляже, недалеко от того самого бара, в котором Уильям и Кейт отдыхали со своими друзьями. Маргарет и ее молодого любовника снял на пленку новозеландский фотограф Росс Уэйби. Тогдашний владелец острова, лорд Гленконнер, запретил появляться на нем журналистам, но Уэйби выдал себя за обычного туриста, устроил засаду в пляжном баре и сумел сделать немного размытый снимок принцессы за деревянным столиком со своим любовником — оба они в купальных костюмах. С ними сидели еще двое знакомых, которых предусмотрительно вырезали перед публикацией снимка в газетах. Эта фотография вызвала настоящую сенсацию, а также скандал, приведший к разводу сестры королевы с лордом Сноудоном. 19 марта 1976 года, всего лишь несколько недель спустя, Кенсингтонский дворец официально сообщил о предстоящем разводе. Это был самый крупный скандал 1970-х годов с участием члена королевского семейства. Конечно, впоследствии были и более крупные скандалы, но этот инцидент стал своего рода основанием, на котором с тех пор строились отношения двора и журналистов.

Но никакие угрозы Кларенс-Хауса и никакие судебные преследования не остановят армию папарацци, когда на кон поставлены огромные суммы. На этот раз королевское семейство отделалось малой кровью. Конечно, принца с подругой сфотографировали, и, если верить слухам, фотограф Джейсон Фрэзер продал один из снимков, где любовная пара была запечатлена на яхте, за 80 000 фунтов стерлингов. Его перепечатали все ведущие газеты, несмотря на неодобрение пресс-службы принца Чарльза.

Этот снимок — настоящая мечта редактора. Молодой принц и его прекрасная подруга в бикини лежат на освещенной ярким солнцем палубе яхты, которую им предоставил один знакомый миллионер. На другой фотографии принц в голубых плавках-шортах демонстрирует свою физическую форму, к восторгу своей подруги. Ему надоело просто так лежать, и он решил немного размяться и, перед тем как прыгнуть в теплые волны, покачаться на канате. Все это выглядело в высшей степени естественно и великолепно.

Менее чем через неделю после отдыха на солнечных пляжах Уильям и Кейт прибыли в крошечную деревушку Лэкок в графстве Уилтшир на свадьбу сводной сестры Уильяма, Лауры Паркер-Боулз, и Гарри Лопеса, внука покойного лорда Астора Хиверского. Можно с полной уверенностью сказать, что они сменили одно романтическое место на другое. В этот весенний день, выйдя из церкви под звон колоколов, все собравшиеся выглядели как идеальная иллюстрация для свадебного альбома. Чарльз буквально светился от гордости; на лице Камиллы тоже было написано счастье; ее дочь казалась радостной и веселой. Бывший муж Камиллы, Эндрю Паркер-Боулз, тоже был далеко не в самом худшем настроении. Пусть у них в прошлом было много поводов для взаимных упреков и обид, но в тот праздничный день нужно было вспоминать все только самое хорошее и надеяться на счастливое будущее. Похоже, это наконец-то была та самая королевская семья, о которой все так мечтали в последнее время. И присутствие среди них Кейт казалось само собой разумеющимся.

В кремовом платье до колен, приталенном и с ажурными вставками, открывавшими ее бронзовый загар, Кейт казалась на удивление изящной и элегантной. На голове ее красовалась шляпка со страусовыми перьями, в ушах — простые жемчужины, а на среднем пальце правой руки — кольцо. Главной героиней, конечно, была Лаура Паркер-Боулз, но на следующее утро все газеты вышли с фотографиями Кейт. Даже самые степенные комментаторы не сдерживались и говорили о том, что в следующий раз героями дня будут Уильям с Кейт на их собственной свадьбе и именно их будут осыпать конфетти — теперь это только вопрос времени. «Санди телеграф», которую любят представители Кларенс-Хауса и которая, до определенной степени, выражает их собственное мнение, напечатала статью с заголовком «Из тени. Свадьба в церкви — наконец-то для Кейт и Уильяма». В ней говорилось о том, что присутствие Кейт рядом с Уильямом на таком семейном торжестве — это важный знак, подразумевающий, что она «сделала значительный шаг вперед» в отношениях с ним. И это была правда. То, что она шла под руку с Уильямом в присутствии принца Уэльского, герцогини Корнуольской и Гарри, доказывало, что королевское семейство признало ее своей. Уильям уже не мог держать ее в тени.

Позже гости приехали в Рэймил-Хаус, бывшее сельское поместье Камиллы. Долгие годы отец Уильяма разрывался между этим домом и Хайгроувом, когда его отношения с Камиллой считались постыдным фактом, о котором, несмотря на всю таинственность, было известно всем. Теперь же они были связаны узами законного брака, и Реймил-Хаус стал местом праздника Лауры; его менее приятная история была позабыта. В тот вечер собравшиеся здесь произносили тосты, смеялись и танцевали. Все здесь только и говорили, что о свадьбе, и кто знает, возможно, Уильям не раз задумывался и о собственной женитьбе, украдкой ловя взгляд Кейт? Но сейчас его звал долг, и утром он выехал на мотоцикле по направлению к Сэндхерсту, где проходил военную подготовку.

В то время уже многие, в том числе и некоторые старшие служащие дворцовой администрации, не скрывали своей надежды: они были уверены, что рано или поздно Уильям сделает Кейт предложение и тогда она обретет статус будущей супруги будущего короля. Ее дни в роли «невесты в ожидании» подходили к концу. И как же правы они оказались!

ГЛАВА 15 ПОВОРОТНЫЙ РУБЕЖ

15 декабря 2006 года было днем торжества Уильяма, заканчивавшего свое обучение в Сэндхерсте. Но для Кейт, которой почти исполнилось двадцать пять лет, он тоже стал поворотным моментом, ведь ей впервые предстояло появиться на официальном мероприятии рядом с королевой и другими членами королевской семьи. Даже самые сухие журналисты позволили себе немного пофантазировать на романтические темы. «Дэйли мейл», например, опубликовала статью, где в несвойственной для этой газеты манере сравнивались красное пальто Кейт и парадный кушак Уильяма. Такое соответствие деталей одежды, вдобавок к самому факту присутствия Кейт на таком важном для Уильяма событии, было признано самым веским доказательством, что «они с принцем Уильямом скоро поженятся».

Кейт приехала со своими родителями, Майклом и Кэрол, а также вместе с личным секретарем принца, Джейми Лоутер-Пинкертоном, за несколько минут до появления семейства Виндзоров. И хотя Миддлтоны сидели не рядом с королевским семейством, среди представителей которого были герцог Эдинбургский, Чарльз и Камилла, появление Кейт также сопровождалось некоторой помпезностью. Когда уже вся остальная публика сидела на своих местах, ее провели до предназначенного ей места рядом с Томасом ван Страубензее, близким другом Уильяма, а также рядом с двумя его крестными отцами, греческим королем Константином и лордом Ромси. Таким образом, Кейт с родителями вошли в число самых уважаемых гостей. Сказать по правде, эта эффектная, уверенная в себе девушка в красном затмила собой членов королевской семьи, даже саму королеву.

Еще больший эффект произвела фраза, которую она сказала по поводу парадной формы своего возлюбленного. Похоже, что средства массовой информации (и не только пресса) готовы пойти на все, лишь бы сделать Кейт героиней очередной сенсации. Телекомпания Ай-ти-ви наняла даже специалиста по чтению по губам, который якобы распознал слова «Обожаю эту форму, она такая сексуальная», сказанные ею в разговоре с подругой. Говорила ли она это на самом деле или нет, но факт налицо: Кейт, точно так же как и Диана в свое время, умеет привлечь внимание публики, даже несмотря на присутствие рядом таких звезд, как члены королевского семейства. На это с определенным беспокойством обратили внимание не только сами члены семейства, но и придворные.

В тот день вместе с Уильямом в Королевской Военной академии офицерское звание получали еще 233 кадета; это важное событие сопровождалось парадом. Уильяма, вслед за его младшим братом Гарри, должны были зачислить в полк Королевской конной гвардии, где он должен был пройти подготовку в качестве командира отделения бронетанковой разведки. Но, в отличие от Гарри, который собирался отправиться в Ирак в 2007 году, Уильяма, второго по старшинству наследника трона, вовсе не собирались отправлять ни в какие горячие точки. От него просто требовалось послужить немногим более года в армии, а потом в Военно-воздушных силах и во флоте. Это были лишь шаги в его будущей карьере короля, главнокомандующего вооруженными силами государства.

И все же, стоя на параде у взводного знамени, в этот солнечный, но холодный день, Уильям выглядел настоящим военным принцем. Именно на него должны были ориентироваться его товарищи, чтобы не сбиваться с прямой линии. На нем были такая же синяя форма и такие же белые перчатки, как и у всех, но вместо винтовки он вооружился мечом и подпоясался красным кушаком. На груди его также красовалась сине-белая юбилейная медаль, которую ему вручила бабушка в честь пятидесятилетия своего правления. Когда юные солдаты выстроились перед королевой по стойке «смирно», она выдержала паузу, после чего прошла мимо своего внука, шепнув «Привет». В ответ Уильям широко улыбнулся.

Как заметили сами комментаторы из Кларенс-Хауса, после окончания парада Кейт с родителями впервые присутствовали на королевском званом ужине. Позже представители Букингемского дворца это почему-то отрицали. В своих снобистских по отношению к Миддлтонам опровержениях они упирали на тот факт, что королева никогда не встречалась с матерью Кейт, и это необоснованное заявление поразило многих журналистов, ведущих хронику королевского семейства, включая вашего преданного слугу. Но в тот день, вероятно, радость от события была настолько велика, что «непроверенные данные» пропустили в печать.

В честь выпуска Уильяма Кларенс-Хаус опубликовал фотографии и видео, снятые во время его сдачи экзаменов в Сэндхерсте. Чиновники также организовали интервью с курсантами, в которых те его описывали как «нормального парня». Унтер-офицер Анджела Лейкок, однокурсница Уильяма, всячески подчеркивала его похожесть на других: «Честно говоря, я не замечала в нем ничего особенного. Когда мы делали первый марш-бросок с полной выкладкой, нам пришлось немного сменить маршрут, чтобы избежать фотографов. Так вот, он нормальный парень, у которого что-то иногда не получается, как и у всех остальных». Описывая совместные занятия Уильяма с другими кадетами, она сказала: «Во время упражнения по подавлению мятежа он хватал картофелины и швырял их в охранников точно так же, как и все мы».

К тому времени, когда исход романа Уильяма с Кейт казался всем уже вполне определенным, фокус внимания понемногу сместился: теперь все уже обсуждали не то, как Кейт войдет в королевскую семью, а то, из какой семьи она происходит. И это, пожалуй, было неизбежно. Каким бы щекотливым в современных условиях ни казался вопрос происхождения и принадлежности к тому или иному классу, но тема эта никогда не остается без внимания, особенно если дело касается королевской семьи и государства. И тут не обошлось без разочарований.

Как заметили наблюдатели, во время парада Кэрол Миддлтон все время жевала жевательную резинку. По крайней мере, один опытный журналист, Джеймс Уитакер, назвал это чересчур вульгарным. Другие утверждали, что Кэрол бросает курить и потому она жевала никотиновую жвачку, так что ее стоит скорее хвалить, нежели критиковать за отсутствие светского лоска. Были и такие, кто находил все это обсуждение смешным и недостойным внимания. В конце концов, Уильям и Кейт любят друг друга, так при чем тут их родные?

Незадолго до Рождества 2006 года начали появляться известия о том, что Кейт пригласили вместе с Уильямом в Сэндрингем, в норфолкское поместье королевы. Утверждали, что она отказалась на том основании, что желает провести праздничные дни вместе с семьей и что она не хочет отмечать праздники с королевской семьей, пока не является ее полноправным членом. Вся эта история казалась неправдоподобной. Но точно известно, что семья Миддлтонов сняла на праздники поместье Джорданстон-Хаус близ Блэргоури в Шотландии. Это обошлось им в 5000 фунтов стерлингов, но Кэрол Миддлтон считала, что потратила деньги не зря. Джорданстон-Хаус — величественный сельский дом постройки конца восемнадцатого века, с дубовыми панелями, каменными полами и обставленный антикварной мебелью. И он идеально подходит для рождественских праздников, даже если на них приглашен сам принц Уильям. Кейт отправилась туда вместе с сестрой Пиппой и братом Джеймсом. Предполагалось, что Уильям присоединится к ним ближе к Новому году. Так что они терпеливо ждали его. Ждали и ждали. А он, похоже, вовсе не спешил присоединиться к тем, кого половина страны считала его будущими родственниками.

Всего лишь через несколько недель после звездного появления Кейт на торжествах в Сэндхерсте газеты цитировали высказывание одного высокопоставленного сановника, говорившего, что Уильям считает себя обязанным принять определенное решение. «В откровенном разговоре с принцем его личный секретарь Джейми Лоутер-Пинкертон и другие советники описали два „идеальных“ сценария: он мог объявить о своей помолвке с Кейт под Новый год или постепенно отстраниться от нее во время службы в рядах Королевской кавалерии в лагере Бовингтон». Самой Кейт, должно быть, такие слухи казались чрезвычайно угрожающими и пророческими. Когда Уильям так и не посетил на праздники семейство Миддлтонов, Кейт вполне могла прийти к мысли, что его намерения не настолько серьезны, как ей казалось все это время. Возможно, он охладел к ней. Кто знает, может, ее сердце было разбито и она находилась на грани отчаяния?

Кэрол Миддлтон, женщина проницательная и практичная, поняла, что ей нужно серьезно поговорить со своей любимой старшей дочерью. О ней не зря говорят, что ее так просто не проведешь. Увидев, куда дует ветер, она постаралась внушить Кейт, что если Уильям не вполне серьезен в своих намерениях, то для нее лучше не настаивать на отношениях. Кэрол и ее старшую дочь всегда связывали особые узы. Позже появятся слухи, что это Кэрол подговаривала свою дочь «подцепить принца», втайне лелея какие-то свои амбиции и надеясь занять высокое общественное положение. Но в действительности все это неправда, и все это нечестно по отношению к Кэрол. Ни одной матери не понравится, когда ее дочери не воздают по заслугам и не оказывают надлежащего уважения. В конце концов, Кейт — умная девушка, многим пожертвовавшая ради Уильяма и приложившая много усилий без всяких подсказок со стороны матери.

Вряд ли работу закупщика аксессуаров, которую Кейт выполняла с понедельника по пятницу в магазине женской одежды сети «Джигсо», принадлежащем Джону и Белл Робинсонам, можно было назвать перспективной и престижной. Она выбрала ее только потому, что магазин находился в Кью, неподалеку от Дорсетских казарм, и так она могла чаще видеться со своим возлюбленным. На смену 2006 году пришел 2007-й, а вместе с ним и довольно трудный период, когда Уильяму и Кейт пришлось заново выстраивать свои отношения. Правда, у них уже был некоторый опыт «раздельной» жизни, и поэтому им удавалось балансировать на грани, не доводя дело до настоящего «развода». Они по-прежнему любили друг друга, и, несмотря на желание Уильяма сохранять за собой относительную свободу выбора, он не хотел терять Кейт. Она слишком много для него значила. У них была совместная история. Они прекрасно понимали друг друга. Она была нужна ему.

Все эти сомнения и задержки, однако, не помешали прессе и в начале нового года строить самые радужные планы. Слухи о неминуемой помолвке усилились до того, что папарацци устраивали настоящие засады у дома Кейт в Челси. Кульминации это преследование достигло 9 января 2007 года, на ее двадцать пятый день рождения, когда у дверей ее дома столпилось более пятидесяти фотографов и операторов. Для Кейт, которая вышла из дома, чтобы сесть в автомобиль и поехать на работу, их присутствие стало не совсем приятным сюрпризом. Она попыталась отделаться от них своей дежурной улыбкой. Никогда еще «культ Кейт» не достигал таких высот, а «обычная девушка» стала задавать тон целой индустрии моды. Платье стоимостью в 40 фунтов стерлингов, которое было надето на ней тем утром, стало самым модным предметом одежды, и все платья подобного фасона были распроданы за несколько дней. Уильям, решивший, что публичная истерия того и гляди достигнет масштабов, сравнимых с теми преследованиями со стороны средств массовой информации, которым подвергалась его покойная мать, поспешил обвинить прессу в «нарушении частной жизни». Он выступил с заявлением, в котором пожелал, чтобы «ее, прежде всего, оставили в покое». Семья Кейт уже обратилась в юридическую фирму «Харботтл и Льюис», чтобы та предупредила средства массовой информации, как британские, так и зарубежные, и посоветовала им действовать с максимальной осмотрительностью. Но у дверей Кейт на этот раз дежурили не просто внештатные папарацци, а сотрудники газет и журналисты из уважаемых агентств. Там же присутствовало по меньшей мере пять телевизионных команд.

Что касается представителей дворца, то они пристально следили за развитием ситуации. Юристы Кейт поддерживали связи с Комиссией по жалобам на прессу, но пока что пытались использовать скорее тактику «убеждений», нежели судебных преследований. Все это начинало напоминать проблемы, с которыми в свое время сталкивалась мать Уильяма.

Неприятные сцены, сопровождавшие день рождения Кейт, вынудили взять слово помощников покойной принцессы, которые все, как один, призвали к решительным действиям. Мой хороший приятель, инспектор Кен Уорф, бывший охранник принцессы Дианы, не сомневался в том, что количество преследующих Кейт фотографов превысило все мыслимые пределы и что, в сочетании с отсутствием какого бы то ни было контроля, Кейт вполне может стать жертвой трагедии, подобно той, что случилась с Дианой. Он тогда сказал: «История, похоже, повторяется, несмотря на все уверения в том, что гибель Дианы послужила важным уроком для всего общества. Насколько я знаю, никто сегодня не обращает внимания на грозные знаки». Он заявил, что принц Чарльз просто обязан выделить Кейт своих охранников, которые постоянно наблюдали бы за ней до тех пор, пока не будет объявлено о ее помолвке с Уильямом, после чего она уже перейдет на попечение Скотленд-Ярда. После разрыва он написал Кэрол письмо, в котором предлагал защищать Кейт до тех пор, пока не стихнет ажиотаж. Уорфу вторил и Патрик Джефсон, бывший личный секретарь Дианы: «Мне кажется, любой разумный человек должен прийти в ужас от ситуации, в которой оказалась мисс Миддлтон. Я думаю, что помочь ей можно при помощи законных, административных и неформальных методов. Ничто так не эффективно, как настоящий жесткий контроль. Гибель Дианы должна послужить нам уроком. Постоянный и полноценный контроль — это единственный эффективный способ обеспечить безопасность Кейт».

Очевидно, пытаясь предотвратить отрицательную реакцию властей, агентство «Ньюс интернэшнл» заявило, что в будущем во всех своих изданиях, включая «Сан», «Таймс» и «Ньюс оф уорлд», оно не будет использовать фотографии папарацци. Руководящие сотрудники корпорации надеялись этим заслужить доверие Кларенс-Хауса, который, глядишь, и подкинет им какую-нибудь эксклюзивную информацию, касающуюся будущей помолвки. С официальным заявлением решила выступить даже администрация принца Чарльза. Ее представитель сказал: «Мы довольны решением „Ньюс интернэшнл“ не публиковать фотографии папарацци. Самое большое желание принца Уильяма — это чтобы папарацци оставили ее в покое». Ходили слухи, что ситуацией с Кейт специально пользуются для того, чтобы проверить эффективность законов об охране частной жизни и ограничить деятельность фотографов.

В ходе всех этих событий многие комментаторы выступили на стороне Кейт. Вопросы безопасности частной жизни и вмешательства прессы стали темой расследования Комитета Палаты общин по культуре, средствам массовой информации и спорта. 6 марта 2007 года некоторые ведущие фигуры в мире журналистики были вызваны для комментариев. Среди них был фотограф-ветеран Артур Эдвардс, незадолго до этого получивший от коллег награду за свои заслуги. Во время слушаний Эдвардс упомянул, что сам принц Уильям сказал, что собирается жениться на Кейт. Это сообщение было встречено снисходительным смехом членов комитета. Но, как всегда, Эдвардс оказался прав.

«Она — частное лицо, и она любит принца. Мы с принцем Уильямом уверены, что когда-нибудь они поженятся. Я говорил с ним об этом. Он ясно дал мне понять, что хочет жениться на ней, я верю ему, и их действительно следует оставить в покое». Эдвардс также добавил, что подруги Кейт сообщили ему о беспокойстве, которое она испытывает в связи с преследованиями журналистов, некоторые из которых не отступают от нее ни на шаг, пока она ходит по магазинам, и даже забираются на крыши автобусов, чтобы сделать удачный снимок. Но его уже мало кто слушал. Предыдущая его фраза вызвала настоящий взрыв, и хотя он упомянул слова принца о том, что никакой свадьбы, скорее всего, не будет, пока ему не исполнится хотя бы двадцать восемь лет, репортеры уже бросились из зала, чтобы сообщить шокирующую новость своим агентствам.

Но во всей этой суматохе неявно чувствовалось отсутствие чего-то очень важного. Несмотря на огромный общественный резонанс, несмотря на подробное освещение происходящего в средствах массовой информации, что-то здесь было не так. Не мне одному показалось, что в то утро, когда ей исполнилось двадцать пять лет, Кейт выглядела какой-то одинокой, бесконечно далекой от своего возлюбленного, проходившего военную подготовку. Да, Уильям позаботился высказать свое мнение, попытался приструнить прессу и в очередной раз напомнил, что эта девушка ему очень дорога. Но некоторым наблюдателям его «рыцарский» жест показался немного запоздавшим. Не размышляла ли о том же и сама Кейт?

Были и такие, кто находил мисс Миддлтон в лучшем случае загадочной, а в худшем — скучной. «Каковы ее интересы? — вопрошал редактор одной из газет. — Похоже, что все ее увлечения ограничиваются походами в спортзал и в ночные клубы. Работы у нее нет. В театры она не ходит. Мы даже до конца не знаем, кто она на самом деле, а из того, что видим, складывается впечатление о довольно поверхностной личности».

Позже поступили другие доказательства того, что Кейт, по всей видимости, готовится сменить свой статус. В мае всплыл тот факт, что Кейт попросила окружающих называть ее Кэтрин (Катерина). Пресса быстро уловила очевидную связь: «Кэтрин — более царственное имя, нежели Кейт». Падди Харверстон, секретарь принца Чарльза, стараясь защитить девушку, решительно отвергал все подобные предположения. Тем не менее автор «Санди экспресс» Адам Хелликер, опубликовавший статью про имя Кэтрин, утверждал, что слышал про некое электронное послание, хотя и не видел его, в котором Кейт просила своих друзей называть ее именем, которым ее называли в подростковом возрасте. Хелликер писал: «Это был какой-то надуманный повод» — и всячески настаивал на своей версии. Потом появилась более серьезная статья, утверждавшая, что сама королева недовольна поведением и образом жизни Кейт. Королева якобы советовала Кейт подыскать настоящую работу с полной занятостью. Вообще-то она, как заметил ее юрист Джеррард Тиррелл, уже работала: вставала рано утром и из Баклбери ехала в контору принадлежащей ее родителям компании в Рединге, где составляла каталоги. Она даже посещала курсы, где училась составлять цифровые каталоги на компьютере. В сложившихся обстоятельствах это, пожалуй, была единственная работа, которая подходила «принцессе в ожидании».

«Ей предлагали самую разную работу», — говорили мне. Взять ее к себе хотели многие, от русских олигархов до ведущих модельеров. Но Кейт прекрасно понимала, что ее тут же начнут обвинять в том, что она использует свои связи с Уильямом для получения материальной выгоды, и обвинения эти еще не раз осложнили бы ее жизнь в будущем. Пока Уильям не сделал ничего для официального оформления отношений, она находилась в неловком положении. Она не получала никаких налоговых льгот, которыми пользуются младшие члены королевской фамилии, а вместе с тем она была гораздо больше на виду у публики. У нее не было своего официального представителя и не было помощника, который бы советовал ей, как вести себя на публике и в королевских кругах. Но из-за своей связи с Уильямом она уже стала большой знаменитостью и была вынуждена мириться со всеми неудобствами такого статуса. Ее единственной опорой в этом смысле был Джеррард Тиррелл, среди клиентов которого были британская модель Кейт Мосс и Роман Абрамович, владелец футбольного клуба «Челси». Каждый раз, как ее начинали осаждать репортеры, как это было, например, в ее двадцать пятый день рождения, она обращалась за помощью к Тирреллу. Его реакция была быстрой, он рассылал письма редакторам газет, в которых напоминал, что Кейт — это «частное лицо» и что она имеет право на личную жизнь. Один из бывших помощников принца Чарльза сказал, что он слишком вольно относится к двум своим сыновьям. «Ему очень нравится Кейт, но она не получает от него никаких указаний и никаких советов, как себя вести».

В марте, примерно тогда же, когда Уильям приступил к военной подготовке в Дорсете, пара посетила скачки на Золотой кубок в Челтнеме, одетая в традиционные твидовые костюмы. Пресса иронично сравнивала их с Фредом и Глэдис (прозвища Чарльза и Камиллы) и писала, что в этих старомодных одеждах они похожи на пожилых супругов. Утверждалось, что Уильям был недоволен таким освещением. Несколько дней спустя Кейт, выглядевшая гораздо более молодой и современной в теплом пальто и в меховой шапке в русском стиле, посетила скачки самостоятельно. Лорд Вести, друг принца Чарльза, устроил обед для Чарльза, Камиллы, детей Камиллы, Тома и Лауры, а также для За-ка Голдсмита и племянника Камиллы, Бена Эллиота. Когда королевские родственники узнали, что тут же присутствует Кейт, они пригласили ее в королевскую ложу. Ходили слухи, что Уильяму не очень понравилась та уверенность, с какой Кейт вела себя с членами королевского семейства. Все это не предвещало ничего хорошего.

Что касается военной службы, то Уильям понимал, что ему, как будущему королю, не позволят участвовать в настоящих боевых действиях, в отличие от принца Гарри, который в 2008 году без всякой огласки служил в Афганистане. Но он, как будущий главнокомандующий вооруженными силами, должен был получить хоть какой-то военный опыт. Так что, закончив в декабре 2006 года обучение в Сэндхерсте, он пять месяцев проходил дальнейшую подготовку в лагере Бовингтон в Дорсете, а затем его должны были причислить к Королевскому кавалерийскому полку в Виндзоре.

В 2008 году он успел четыре месяца прослужить в Королевских военно-воздушных силах и еще два месяца в Королевском флоте, хотя, конечно, его служба в каждом роде войск была значительно короче обычной службы, какую проходят рядовые солдаты, летчики и моряки. В сентябре было объявлено, что Уильям отложит свою работу в благотворительном фонде, чтобы в январе приступить к 18-месячному курсу подготовки в спасательной службе ВВС.

Таким образом, он следовал по ясному и четкому карьерному пути, тогда как Кейт была не столь уверена в своем будущем. Ее интересовали мода и фотография, но, будучи подругой принца, она должна была подстраиваться под его график. После того как он начал обучение в Сэндхерсте, пара встречалась либо в Хайгроуве, либо в доме Миддлтонов в Баклбери. Родители Кейт также купили квартиру в Челси. Она стала местом, где принц мог полностью расслабиться во время своих посещений Лондона рядом с любимой и безгранично преданной ему женщиной. В каком-нибудь местном ресторане он порой клал голову ей на плечо и просто отдыхал. Но в будние дни, когда принца рядом не было, Кейт чувствовала себя одинокой и покинутой; ее постоянно преследовали толпы папарацци, заходя за ней в каждый магазин и фотографируя весь вечер напролет.

В отличие от Дианы, Кейт почти никогда не смущали объективы. Фотограф Нирадж Танна однажды сказал: «Даже самым ранним утром, когда Уильям и его товарищи казались усталыми и помятыми после ночной вечеринки, Кейт всегда выглядела безупречно». Она никогда не позволяла себе распускаться. Алкоголь она употребляла в умеренных количествах, а перед выходом из клуба или бара всегда приводила себя в порядок перед зеркалом в туалете, так как прекрасно понимала, что на выходе ее ждут вездесущие журналисты.

В июле начальница Кейт по «Джигсо», Белл Робинсон, дала интервью, в котором описывала ее как прозаичную, не хватающую звезд с неба сотрудницу, хотя Кейт сама просила подыскать ей работу, как выразилась Робинсон, «с гибким графиком, чтобы успевать встречаться с любимым человеком и подстраиваться под его распорядок». Тем не менее пожилой владелице магазина эта девушка нравилась. «Во время обеда она сидела на кухне и общалась со всеми, от водителей грузовиков до бухгалтерш, — вспоминала Робинсон. — Она не строила из себя существо высшего сорта. Многие ошибочно считают, что мы друзья с ее родителями, но на самом деле мы встречались с ними всего четыре раза. Признаюсь, на меня она произвела большое впечатление. Бывало время, когда телевизионщики постоянно поджидали ее у нас за углом. Мы говорили ей: „Почему бы тебе не выйти через черный ход?“ Но она отвечала: „Вообще-то они будут там ждать, пока не получат заветные кадры. Так что мне лучше просто выйти, они сделают фотографии, а потом оставят нас в покое“».

На протяжении всего 2006 года Кейт с Уильямом пытались быть тише воды ниже травы и не привлекать внимания средств массовой информации. Журналистам удавалось сделать снимки преимущественно только на выходных, в ночных клубах или на матчах игры в поло. Часто на них фигурировал и Гарри, который, как считалось, уж слишком увлекался модными тусовками. Из-за этих снимков у публики формировалось несколько предвзятое мнение о молодых принцах как о безответственных «мальчишках» или даже плейбоях. Но оно не отражало их истинного характера. В некоторых кругах стало принято открыто потешаться над юными отпрысками королевского семейства Великобритании, которых называли не иначе как «отвязными юнцами, швыряющими деньги направо и налево, потребителями модных коктейлей для безбашенной молодежи». Для молодых людей, занятых серьезной военной подготовкой, они якобы проводили в клубах слишком много времени. Любопытно, что среди всех друзей и знакомых, с которыми принцы тусовались в барах и клубах, самой серьезной, пожалуй, была как раз Кейт. Она никогда не забывала о том, что они должны держать себя согласно своему достоинству. Однажды на праздниках в 2006 году принц Уильям и Гай Пелли — один из его дружков, которого не без основания называли придворным шутом, — устроили гонку на мопедах у виллы дяди Кейт, Гэри Голдсмита, на Ибице.

Кейт вышла из дома и тоном настоящей матроны приказала им прекратить безобразие. В конце концов, за ними могли вести наблюдение и в любой момент их могли сфотографировать в таком виде. Как напроказившие школьники, они смирно выслушали выговор и перестали хулиганить. Может, Уильяму и не понравилось, что Кейт позволяет себе командовать, но в глубине души он понимал, что она права.

Свойственная ей скромная манера одеваться — строгий жакет, простые платья, жемчужные серьги — делает Кейт совершенно непохожей на Челси Дэйви, светловолосую подружку Гарри из Зимбабве, которая любит одеваться ярко, порой даже вызывающе. Челси никогда не стеснялась фотографироваться с бокалом в одной руке и сигаретой — в другой. Временами она выглядит словно незаправленная кровать, но это и придает ей грубую сексуальную притягательность — то, чего Кейт иногда недостает. Постепенно страстное чувство Гарри к Челси угасло, чего нельзя было сказать о чувстве Уильяма к Кейт. По крайней мере, так считала широкая публика.

ГЛАВА 16 КОНЕЦ РОМАНА

Когда Уильям вошел в ночной кенсингтонский клуб, держа под руку Кейт, глаза всех присутствующих девушек сразу же обратились на него. Он привык к такой «охоте», то есть к тому, что общительные красотки на высоких каблуках так и вертятся вокруг него, как бы невзначай касаются плечами и всячески пытаются привлечь к себе внимание. Раньше все эти попытки флирта эффектный молодой принц принимал как нечто неизбежное, как присущую его социальному статусу особенность. Все эти девушки, которые уговаривали своих подружек приодеться и поехать в клуб, где будет принц, наперебой выстраивались перед ним, словно на параде, и Уильям относился к этому как к обычному явлению. Он, как правило, старался отделаться от них, разговаривая с ними вежливо, чтобы не задеть их чувства, но в то же время решительно, чтобы не расстраивать Кейт. Но в тот февральский вечер Уильям вел себя иначе. Он явно радовался, что ему выпала возможность пофлиртовать, а особенно его внимание привлекла одна девушка, которая стала главным действующим лицом непроверенных слухов о том, что принц страстно целовался с какой-то блондинкой.

Это была Тесс Шеперд, специалист по связям с общественностью, проживающая в квартире в районе Фулэм на западе Лондона. Когда несколько дней спустя к ней заявились журналисты, она, как и следовало ожидать, не спешила делиться с ними подробностями своей личной жизни. «Все это, конечно, мне льстит, но мы всего лишь танцевали с ним, и нас было трое. Он меня постоянно крутил за руку. И мы вовсе не целовались», — утверждала Тесс. В то время она встречалась с другим молодым человеком, и все это происшествие, чрезмерно раздутое, пришлось ей не по душе.

Возможно, слухи действительно были преувеличены. К тому времени Кейт уже привыкла к тому, что ее молодой человек постоянно служит объектом пристального, зачастую весьма упорного внимания со стороны представительниц прекрасной половины человечества. Но она не привыкла, чтобы он так охотно принимал знаки этого внимания, в унижающей ее манере. Вероятно, Кейт стоило больших усилий не расстраиваться из-за того, что Уильяму явно хочется потусоваться в роли отвязного холостяка, в то время как он вроде бы должен был любить только ее. Близкие подруги Кейт утверждают, что она, как правило, не верила слухам, что было вполне разумной реакцией на них.

Несколько дней спустя они с Уильямом отправились на элитный горнолыжный курорт Церматт. Вдруг Уильям сделает ей предложение именно там? В феврале Кейт определенно ожидала такого предложения. Всем, кто видел их на том курорте, казалось, что Уильям не сводит с нее глаз.

Они даже обнялись на публике, и их объятия, зафиксированные объективами камер, длились более минуты. Этому проявлению нежности они поддались, выйдя из горного ресторанчика и направившись к деревне Церматт. Шел четвертый день их отдыха с друзьями на склонах Маттерхорна. Один посетитель кафе «Блаттен» вспоминал: «Они казались такими счастливыми. Было ясно, что их связывает особая химия. Там обедало не менее семидесяти человек, но Уильям не стеснялся показать свою любовь на публике. Пока они ели, Кейт не сводила глаз с Уильяма, и с лица ее не сходила улыбка». Их товарищи вовсю наслаждались ночной жизнью, но Уильям, казалось, был доволен тем, что проводит время вместе с Кейт в шале стоимостью 5000 фунтов стерлингов в неделю. Неудивительно, что британский букмекер Уильям Хилл прекратил принимать ставки на их помолвку, заявив, что дело тут и так ясное, и предсказав их свадьбу в следующем году.

Казалось, все шло как нельзя лучше, но, когда пара оставалась наедине, между ними то и дело возникали ссоры, шел разговор на повышенных тонах. Решение Уильяма взять с собой друзей, очевидно, не понравилось Кейт, которая и так слишком редко виделась с ним в последнее время. То, что многим казалось романтической прогулкой, превратилось в шумный праздник, и это стало той пресловутой каплей, которая переполнила чашу терпения. Вся скрытая неудовлетворенность выплеснулась наружу. «Дела в Церматте пошли не так, как ожидалось. Кейт редко оставалась наедине с Уильямом, и ей не терпелось обсудить их отношения. Предметом разногласий было то, что они отдыхали там большой компанией». Тот же информант добавил: «В чувстве Кейт много материнского. Она любит проявлять заботу, и это было заметно, когда Уильям находился в Сэндхерсте. Всякий раз, как они встречались, Уильям был таким уставшим, что буквально засыпал у нее на коленях. Он приезжал к ней сразу после выматывающей физической нагрузки — иногда после того, как они с товарищами несколько дней проводили в траншеях. У Кейт всегда наготове была кружка горячего чая, после которой Уильям залезал в теплую ванну».

Тем не менее теперь их разводило в стороны то же самое, что в свое время их свело; похоже, каждому из них требовались совсем другие чувства и совсем другие впечатления. В свои двадцать пять лет Кейт неожиданно стала более взрослой, чем ее друг, который был моложе ее всего на полгода. Наверное, ему и в самом деле казалось, что она опекает его как-то уж слишком по-матерински. А в итоге их отношения лишились непредсказуемости и веселья. Иногда они заводили разговор о своем будущем. Как сказал один их знакомый: «Никто не знает наверняка, о чем они говорят между собой, но Уильям и Кейт могут часами обсуждать свое будущее. Честно говоря, каждый из них мечтает о своем. Они любят друг друга, но они просто встретились лет на пять раньше, чем следовало бы. Уильям чувствует себя слишком молодым и не хочет поступиться свободой, которую ему предоставляет армия. Кейт же готова перейти на следующую ступень. Это нормальная пара, которая хочет разного. Печально наблюдать такое между ними, но пары нередко расстаются после нескольких лет знакомства».

Последующий болезненный разрыв уходит корнями именно в тот период. Уильям и Кейт начали замыкаться и отдаляться друг от друга. Через неделю после возвращения из Швейцарии они вместе посетили скачки в Челтнеме. Помимо всего прочего выяснилось, что и язык тела их теперь подводит. То, что раньше казалось таким легким и естественным, выглядело теперь натянутым. Тогда же родился и очередной повод для разногласий. Уильяму очень не понравилось, что их встречает целая когорта фотографов и телевизионщиков, которые все, как один, были уверены, что он будет в зоне для высокопоставленных гостей обязательно вместе с Кейт. «Это на самом деле его разозлило, — вспоминает один из его близких знакомых. — Он сказал ей, что ей больше не следует там показываться». Но в день Золотого кубка, когда Уильям находился в казармах Бовингтона и проходил курс подготовки командира танка, Кейт снова появилась на скачках и снова оказалась в королевской ложе. Судя по всему, принцесса Анна не совсем была довольна ее появлением. Уильям тоже рассердился, узнав, что Кейт не вняла его совету. Похоже, он уже тогда знал то, о чем она еще не догадывалась: их отношениям наступал конец.

25 марта Уильям вместе со своими товарищами-офицерами из Королевской кавалерии отправился на вечеринку в баре «Уокабаут» в Борнмуте, графство Дорсет. Поведение принца в тот вечер вовсе не походило на поведение молодого человека, вовлеченного в серьезные отношения и собирающегося закончить их браком. Всем вокруг он ясно давал понять, что он одинокий холостяк, желающий как следует повеселиться. Одна симпатичная студентка рассказала журналисту, а через него и всему миру, о том, как Уильям не оправдал доверие Кейт. Принц, попивающий пинту за пинтой пиво «Стелла Артуа» и временами самбуку, судя по всему, приметил Лизу Эйгар, девятнадцатилетнюю блондинку с проколотой губой, в ночном борнмутском клубе «Элементе» в пятницу ночью. Они устроили настоящее выступление на подиуме, «толкаясь и обнимаясь друг с другом», после чего принц предложил отправиться в казармы, расположенные в двадцати милях от клуба.

Позже Эйгар рассказывала о поведении пьяного Уильяма и описывала их ночное времяпровождение в весьма красочных подробностях — слишком красочных для того, чтобы принц все отрицал, а его подруга ему поверила. Как вспоминала Эйгар: «Он оказался очень страстным и пылким. И уж совсем не стеснительным. О Кейт он не сказал ни разу. Как будто ее не существовало. Почти все время в клубе я провела с ним — мы пили, танцевали и после отправились к нему».

Не обратить внимания на Лизу Эйгар, сексуальную блондинку шести футов ростом, в черных легинсах и розовой облегающей майке, и в самом деле было трудно. Как вспоминала сама Лиза: «Мы стояли рядом в баре, и он пил самбуку. Его друг, с которым я танцевала до того, представил нас, и Уилл сказал: „Приятно познакомиться“. Он был очень открытым и дружелюбным. Не таким стеснительным, как я себе его представляла. Покончив с напитком, он вышел на сцену с еще четырьмя парнями и начал танцевать. Всего Уилл выпил четыре порции самбуки и не меньше шести пинт „Стеллы“. Все время он смеялся, как смеются пьяные. Я видела, что он постоянно смотрит на меня».

Примерно тогда Уильям и крикнул со сцены: «Лиза, поднимайся, покажи им, как танцуют!» По словам Лизы, он сошел и затащил ее на сцену. «Это была небольшая сцена, подиум, на котором умещались только четыре человека, так что мы постоянно толкались. Мы танцевали как раз друг напротив друга. Я постоянно едва не падала со сцены, поэтому он нежно придерживал меня за руку и не давал упасть. Это было мило. Натанцевавшись, мы спрыгнули, подошли к бару, где выпили еще немного, а потом танцевали на полу. Он и вправду хорошо танцует». Лиза уверяет, что в этот момент принц посмотрел на нее и сказал: «Ты слишком хороша для этого места».

«Тогда мы отправились в казармы офицеров в лагере Бовингтон, и все это было очень весело. Уильям попросил одного друга провести нас и подождать снаружи».

История о ночных похождениях принца со всей неизбежностью попала на страницы газет. Но дальше было еще хуже. Были опубликованы компрометирующие фотографии, на которых Уильям кладет руку на грудь еще одной студентки, Анны Феррейры, хотя, возможно, чересчур пикантными их делает всего лишь ракурс съемки. Понятно, что Кейт вовсе не пришла в восторг от этих публикаций, и они по телефону договорились встретиться и обсудить все вопросы. 31 марта они вместе с друзьями Хью и Розой ван Катсемами решили пообедать в Котсволде. Оба ясно понимали, что их отношения зашли в тупик.

3 апреля Кейт с матерью улетела в Дублин на художественную выставку, а Уильям отправился на еще одну вечеринку со своими армейскими дружками. То, что пресса и ее не обойдет своим вниманием, было очевидно. Через несколько дней эта история попала в газеты, после чего между Уильямом и Кейт состоялся один из самых трудных разговоров в их молодой жизни — как утверждал один близкий к ним знакомый, Уильям при этом вовсе не делал никаких попыток «подсластить пилюлю».

12 апреля Кейт посетила день рождения знакомых в Лондоне. Одна из подруг спросила, как у нее дела с Уильямом. К удивлению собравшихся, Кейт холодно ответила: «Между нами все кончено». С ее стороны не было никаких слез и громких жалоб, лишь сухая констатация факта. Один заслуживающий доверия информант позже сообщил мне: «Она говорила об этом спокойно и без очевидного волнения. Все немного удивились тому, насколько она казалась сдержанной. Похоже, она даже была рада тому, что все закончилось. Сейчас все говорят, что это Уильям бросил ее. Но на самом деле все не так. Все произошло по взаимному согласию».

Кто мог осуждать Кейт за то, что к ее печали примешивалось и чувство облегчения? В конце концов, во всю историю их отношений она проявляла тактичность и держалась с достоинством. Возможно, ей даже немного нравилась мысль о том, что теперь ее не будет ничего сдерживать. В тот вечер, после празднования дня рождения, девушки направились в ночной клуб «Киттс» на Слоэйн-сквер — этот клуб, названный в честь святого Киттса, славится удачным сочетанием жизнерадостного карибского интерьера и типично британского безупречного обслуживания. В его меню значится экзотический коктейль «Ганс-Слоэйн» — смесь карибского рома и шоколада, украшенная цветами делоникса. Наверняка все эти цветы и ароматы напомнили Кейт ее совместную с Уильямом поездку на острова Карибского моря. Но если и напомнили, то внешне она это никак не показывала. Пока еще страна питала иллюзии в отношении их будущего брака, Кейт до самого утра наслаждалась независимостью и отдыхом в компании подруг.

Через несколько дней эта история проникла в газеты, и все узнали, что роману, которым так восхищалась вся страна, настал конец. Но действительно ли дело обстояло именно так? Их разрыв породил слухи о том, что руку к нему приложило само королевское семейство, для которого Кейт была слишком низкого происхождения. Друзья Уильяма, с другой стороны, неблагосклонно отзывались о Кэрол, матери Кейт. Но на самом деле все было проще. Уильям почувствовал, что из их отношений уходит «веселье». В свои двадцать четыре года он ощущал себя скованным по рукам и ногам. Ему казалось, что вся его жизнь уже распланирована наперед. Поэтому он решил выложить все начистоту.

Ходили слухи и о том, будто сам Уильям полагал, что у них слишком разное происхождение, вплоть до неприятных для Кейт шуточек о ее родословной. Но я рад, что все они оказались лишь слухами и на окончательное решение повлиял серьезный разговор начистоту, который был у Кейт с Уильямом тремя неделями ранее, после того как он привез в казармы привлекательную блондинку.

О том, что случилось, Уильям рассказал отцу, а заодно и королеве с принцем Филиппом. Они дали разумный и вполне ожидаемый совет. Все трое порекомендовали ему не торопиться с браком. В основе этого совета крылась мысль, что Уильям должен быть честным с девушкой, вместе с которой провел четыре года и которая, в принципе, нравилась его родным.

Новость о разрыве, похоже, застала страну врасплох, хотя их близкие и раньше видели признаки растущих разногласий. В особенности они указывали на решение провести Рождество отдельно друг от друга и на то, что Уильям не приехал к Миддлтонам на Новый год. Многие друзья, да и более дальние знакомые, задавали себе вопрос: не жалеет ли Уильям о случившемся? Уильям славился своим упрямством.

Примерно в том же возрасте его отец упустил Камиллу Шэнд из-за своей нерешительности и из-за того, что, вероятно, до такой же степени ценил свой холостяцкий образ жизни. Сравнение было неизбежно. Сразу же после разрыва Кейт попыталась найти поддержку в самой надежной гавани — у себя дома в Беркшире. На публике она появилась только однажды — и тут же исчезла вместе с родителями в автомобиле. На ней были темные джинсы и блузка в клеточку, глаза ее скрывали темные очки. По всей видимости, она плакала, но не хотела показывать этого. Уильям скрывался от прессы в своем полку в Дорсете.

Официального заявления Кларенс-Хаус не сделал, поскольку воздерживался от комментариев по поводу личной жизни Уильяма. Старшие советники дали понять прессе, что решение о разрыве отношений было взаимным. Но позже поступили сообщения о том, что некоторые придворные и неназванные друзья Уильяма подтолкнули его к такому решению, высокомерно критикуя происхождение мисс Миддлтон и особенно упирая на тот факт, что ее мать работала бортпроводницей. Утверждалось, что сама королева иногда морщилась от некоторых просторечных выражений Кэрол Миддлтон. Например, женщина часто Говорила «чего?» вместо «что?». Но едва газеты опубликовали эти слухи, как последовало ожидаемое опровержение: официальный представитель принца Чарльза Пэдди Харверсон поспешил сообщить, что все эти утверждения о высокомерных придирках не соответствуют истине.

В мае Кейт неожиданно вновь появилась на публике, похудев и словно помолодев, в компании со своей сестрой Пиппой, темноволосой красавицей, которая тоже только что рассталась со своим ухажером Джардином Патерсоном, наследником владельца банка. В качестве повода они выбрали презентацию книги «Молодой Сталин», написанной гениальным историком Саймоном Себагом Монтефьоре. Атмосфера в зале накалилась. Фотографы буквально сошли с ума и бешено защелкали затворами своих камер. Обе молодые женщины выглядели великолепно, но Кейт казалась особенно неотразимой в своем облегающем платье цвета слоновой кости, которое так удачно подчеркивало ее загар. После этого неразлучные сестры, казалось, появлялись повсюду, на любом более или менее людном мероприятии. Наверняка товарищи Уильяма поддразнивали его броскими газетными заголовками. Неудивительно, что он начал приходить к мысли, что допустил ошибку. Зачем он расстался с красивой молодой женщиной, которую по ее первому слову были готовы сопровождать дюжины кавалеров в любое из модных заведений Лондона? Он захотел ее вернуть. В конце концов, кто еще знает его настолько хорошо? Кто, как не она, умеет утешить его и кому, как не ей, он может довериться? Кто еще согласен взять на себя роль скромной супруги короля? Кто, как не она, любит его только за то, что он есть, а не за то, какое место в обществе он занимает?

Поведение Уильяма после разрыва с Кейт сразу же привлекло к себе повышенное внимание. В половине двенадцатого ночи принц появился в оформленном в полинезийском стиле лондонском клубе «Махики», владельцами которого являются Пирс Адам и Ник Хаус. Там он занял частный столик, к которому подсела компания из восьми его друзей, включая Гая Пелли. Как редакторам с Флит-стрит стало известно уже той же ночью, Уильям много пил и танцевал. Забыв о вездесущих репортерах или уже не придавая им значения, Уильям якобы крикнул: «Давайте выпьем все меню!» — и тут же принялся за дело. Выпить по очереди все напитки в меню — это называется «Путешествие по Махики», с соответствующими отметками на карте. Если гость выпивает восемнадцать крепких коктейлей, стоимостью от 9 до 50 фунтов стерлингов, то ему бесплатно дают знаменитый «Сундук с сокровищами» — коктейль стоимостью 100 фунтов.

Помимо этой гремучей смеси Уиллз с друзьями умудрились прикончить шесть больших бутылок шампанского «Дом Периньон» 1998 года по 450 фунтов за бутылку. Это была его первая вечеринка после разрыва с Кейт, о чем он и сообщил одному из друзей: «Я и вправду рад. Все прекрасно. Я собираюсь наслаждаться жизнью». На случай, если у кого-то оставались сомнения, он, как сообщалось, громко прокричал: «Я свободен!» — и исполнил свой вариант танца роботов, вроде того, какой исполняет ливерпульский футболист Питер Крауч после забитого гола. Наблюдателям со стороны такое буйное поведение принца могло представиться доказательством его грубости и эмоциональной черствости. Если он так радуется своей свободе, то почему он вообще так долго цеплялся за Кейт, почему намекал на серьезность отношений и всячески давал понять, что они должны привести к браку? В то утро Уильям рисковал в глазах публики превратиться из современного принца в обычного старомодного повесу.

Эта история определенно представляла принца совершенно в другом свете, казалось, что это совсем другой человек, не тот, который за несколько дней до этого вел трезвый разговор со своим отцом и со своей бабушкой. Ибо незадолго до того, как королева оставила Виндзорский замок и отправилась на два дня с визитом к графу Карнарвону в его Хайклерский замок в Беркшире, принц Уильям позвонил своей бабушке в Виндзор и рассказал про свое расставание с Кейт. Как и следовало ожидать, королева удивилась и даже немного расстроилась. «Королева посочувствовала им обоим, ей жаль, что так получилось, потому что больно будет им всем», — сказал один старший придворный.

Биограф королевской семьи Кристофер Уилсон описывает то время как «историческую глупость и абсолютный эгоизм со стороны принца». Историк Эндрю Робертс сказал, что королевское семейство совершило величайшую оплошность, упустив Кейт.

Честно говоря, единственная ошибка Кейт состояла в том, что она, как и Диана до нее, ожидала от своего любимого человека слишком многого. Уильяма окружало все больше и больше подпевал и льстецов, соглашавшихся с любым его словом и готовых выполнить любой его каприз. Сразу же после разрыва выяснилось, что среди знакомых Уильяма было немало таких, кто не стеснялся потешаться над матерью Кейт, особенно над тем, что она в свое время работала бортпроводницей. При появлении Кейт они, как им казалось, удачно острили, спрашивая, где запасной люк или когда прибудет тележка с напитками. Но даже если все это выдумки, в глазах общественности все равно начал складываться образ кутилы, окружившего себя снобами, которые, подобно грубым школьникам, высмеивают тех, кто ниже их по положению в обществе. Уильям пусть и несправедливо, но все равно рисковал потерять уважение, а некоторые считали, что его решение дурно скажется на его собственном будущем и на будущем монархии. В лице Кейт Миддлтон он обрел самую подходящую девушку, без всяких сомнений достойную занять свое место при королевском дворе. На какой-то момент всем показалось, что приток новой крови освежит старые институты монархии, приблизит ее к современности.

Сразу же после сообщений о размолвке королева и ее советники поспешили отвергнуть все обвинения в своем чересчур высокомерном отношении к девушке из среднего класса и к ее матери из простой семьи. «Я уверяю вас, что Ее Величество никогда даже не встречалась с миссис Миддлтон и определенно не могла высказывать подобные замечания», — говорил мне один советник.

Но ущерб уже был нанесен. Слухи о том, что королева и ее советники недолюбливают Кэрол Миддлтон из-за ее происхождения, принимали угрожающий характер. Тем временем Кейт постепенно приходила в себя и оправлялась от потрясения. Сознательно или нет, но она продемонстрировала миру такой пример самообладания, на какой не способны многие аристократы по рождению, и это доказывало, что внутренне она гораздо более благородна иных представителей голубых кровей. В этот трудный период своей жизни Кейт старалась улыбаться. Однажды она устроила импровизированную фотосессию, покупая теннисную ракетку, прежде чем ее увез брат Джеймс. Всего лишь за несколько дней ей удалось полностью собраться с силами и доказать, что она может жить полноценной жизнью и без принца под боком.

В облегающем мини-платье и с улыбкой на лице, под стать своему настроению, Кейт вышла из «Махики» в полтретьего утра в пятницу, великолепная, как всегда. Широкая улыбка говорила о том, что к ней вернулось былое самообладание. Эта фотография появилась на следующий день в «Стандард» и сопровождалась заголовком «Кому нужен Уильям?» — недвусмысленное послание в адрес ее бывшего ухажера. Судя по довольному выражению лица, самой ей Уильям уже не был нужен. «Она танцевала посреди группы из примерно пяти парней; все они казались гораздо более пьяными, чем она», — вспоминал один очевидец. Алекс Ширли-Смит описал, как поймал на себе взгляд Кейт: «Заиграла песня „Секс-машина“ Джеймса Брауна; она поправила волосы, обернулась и посмотрела на меня. Потом снова повернулась ко мне спиной и принялась танцевать, делая сексуальные движения. Она была великолепна! Танцевала просто превосходно. Я тогда еще подумал, что она просто класс, но не знал, как ее зовут, и спросил у подружки, кто это. Та ответила: „Кейт“. У нее фантастические ноги, а когда подружка сказала, кто это, то я подумал, что она выглядит привлекательнее и стройнее, чем в газетах. Потом ее увел какой-то очень пьяный парень — наверное, знакомый».

Через несколько дней в этот же клуб в половине двенадцатого вечера зашел Уильям, чтобы отметить отправку полка своего брата Гарри в Ирак. Гарри пригласил Кейт, но в последнюю минуту та решила не приходить. Наверное, это было и к лучшему, потому что Уильям, похоже, вовсе не расстраивался из-за предстоящей разлуки с братом и решил как следует отметить свой новый статус полноправного холостяка, гуляя на всю катушку до половины четвертого утра, потратив на напитки 5000 фунтов стерлингов. Как вспоминает один очевидец из клуба «Махики», Уильям «явно поставил себе целью напиться как можно сильнее» со своими друзьями, включая Холли, дочь сэра Ричарда Брэнсона. Другой посетитель сказал: «На этот раз роли полностью поменялись. Теперь Гарри вел себя хорошо, и они с Челси почти не пили. Ясно, что его заботило совсем другое. Но Уильям вовсе не стеснялся напиваться». Под конец вечера он даже страстно целовался с какой-то загадочной блондинкой.

Возможно, этого и следовало ожидать. Виндзоры традиционно не отличаются скромностью, и некоторые наблюдатели предрекали, что принц постарается компенсировать более или менее сдержанный образ жизни, который ему приходилось вести последние пять лет. Но что в результате станет с общественным институтом, которому он призван служить? Колкие комментарии по поводу очередного принца-плейбоя вряд ли будут встречены во дворце с одобрением. Комментаторы предполагали, что теперь Уильям подберет себе какую-нибудь аристократку с двойной или тройной фамилией или модель, из тех, что сами вешались на него. В полумраке ночного клуба или на страницах желтой прессы такие претендентши на руку и сердце, возможно, выглядят эффектно, но я сомневался, что Уильяма с ними будут связывать те же отношения, что связывали его с Кейт.

Непосредственно после разрыва в его жизни мелькнула одна высокородная женщина, о которой однажды уже говорили, будто у нее был роман с принцем, и имени которой Кейт в прошлом, по всей видимости, терпеть не могла. Но сама Изабелла Анстртадер-Гоф-Колтроп, актриса, аристократка и светская красавица, встречавшаяся с сыном магната сэра Ричарда Брэнсона, всегда отрицала свою связь с Уильямом. Что можно сказать наверняка, так это то, что их с Уильямом связывала дружба. Впервые об этом стало известно в 2005 году, когда они о чем-то долго беседовали на официальном балу. Говорят, что это настолько рассердило Кейт, что она ушла с бала. Изабелла, дочь леди Мэри Гэй-Керсон, наследницы банковской империи, и сама наследница немалого состояния, — одна из немногих женщин, отвергнувших ухаживания принца. Возможно, тогда-то он понял, что ему придется привыкать к этому, поскольку все видели, сколько приходится выносить Кейт, и некоторые стали приходить к мысли, что не такой уж он завидный жених.

Для принца, только что дорвавшегося до свободы, было бы откровенной глупостью тут же завязывать новые серьезные отношения. В конце концов, он лучше кого бы то ни было представлял себе последствия такой связи. Быть подружкой принца — это не просто быть миленькой и модной. Если постоянная подруга принца действительно метила в королевы, она должна была обладать весьма редкими качествами. Правда, в тот момент он об этом не думал. Он потерял величайшую любовь своей жизни — Кейт. Если Кейт в чем-то и была виновна, то, похоже, только в том, что оказалась правильной девушкой в неправильное время.

ГЛАВА 17 СНОВА ВМЕСТЕ

Кейт сидела рядом со своей сестрой Пиппой в королевской ложе, в двух рядах позади Уильяма. Он занял место в переднем ряду, вместе с братом, принцем Гарри, и давним другом Томасом ван Страубензее. Официально считалось, что Кейт и Уильям все еще не встречаются, но пресса подняла настоящий шум, когда стало известно, что она тоже собирается посетить концерт, который Уильям и Гарри давали в память о своей матери, принцессе Диане. Когда солист поп-группы запел песню «Вернешься навсегда», а Уильям и его бывшая возлюбленная принялись раскачиваться в такт мелодии, журналисты застрочили статьи с вполне предсказуемыми заголовками.

Чиновники из Кларенс-Хауса всячески пытались преуменьшить значимость того, что Кейт пригласили на это событие. «Они же друзья. Когда они расстались, мы говорили, что расстались они по-дружески и что будут оставаться друзьями», — сказал мне один служащий. Но я не верил им, и мои инстинкты меня не подвели. Ранее тем же днем, в десятую годовщину со дня гибели Дианы, мне сообщили, что накануне концерта Кейт провела ночь с Уильямом в его апартаментах в Кларенс-Хаусе. Эти сведения подтвердились, когда заметили подъезжающую в 1:45 машину Кейт; охранник помахал ей рукой и впустил. Так начинали подтверждаться слухи о том, что их роман набирает новую силу.

Слухи эти ходили уже несколько недель. Некоторые даже пришли к ошибочному мнению, что вся затея с расставанием была лишь приманкой, имевшей целью охладить интерес прессы к Кейт. Правдой было то, что несколькими неделями ранее, 9 июня, Уильям пригласил Кейт на «безбашенную» вечеринку в казармах. Тогда Кейт облачилась в форму медсестры, и он не мог оторвать от нее глаз. Видели, как приблизительно в полночь, во время танца, они целовались. Очевидцы утверждали, что после они улизнули в его частные покои в казармах Бовингтона. Но все же это были еще только первые шаги к примирению. Они все еще переживали разрыв и не хотели доставлять себе еще больше боли. Если они собирались вернуться к прежним отношениям, то им для начала нужно было убедиться в постоянстве этих отношений, ведь тогда пресса станет преследовать их с удвоенной силой. Конечно, Кейт нравилась его компания, но она ясно дала понять, что не станет встречаться с Уильямом снова, пока он не пообещает проявить максимальную ответственность. И даже тогда она не была уверена, что ей этого хочется.

В Уэмбли, на публике, Кейт и Уильям соблюдали дистанцию. В конце концов, Уильям приехал сюда «работать». Он выглядел спокойным, его волнение исчезло, когда они с братом Гарри вышли на сцену. Приступив к выступлению, они сразу же попали в нужный ритм — показывали «волну» и без запинки исполняли танцевальные движения. На стадионе собралось 63 000 человек, и все они устроили бурную овацию, на которую Гарри, подражая рок-звездам, ответил громким «Привет, Уэмбли!». Принцы ранее выступили с заявлением, что этот концерт, совпавший с сорок шестым днем рождения их матери, был бы самым великолепным подарком для нее. И они нисколько не сомневались, что достигли своей цели. «Это мероприятие воплощает все, что мама любила в жизни: музыка, танцы, благотворительность, семья и друзья», — сказал Уильям. Шестичасовой концерт Элтон Джон открыл «Твоей песнью», сыграв на фортепьяно перед огромным снимком Дианы, сделанным известным фотографом Марио Тестино. За ним последовали Рой Стюарт, «Статус-Кво», Нелли Фуртадо и Пи-Дидди, который в честь принцессы спел на бис свою композицию «Я буду скучать по тебе».

Это был запоминающийся вечер. Музыкальный магнат Саймон Коуэлл похвалил принцев, сказав им: «Принц Уильям и принц Гарри, ну и представление вы устроили! Поздравляю! Если когда-нибудь устанете править нашей страной, обращайтесь ко мне — будете ставить для меня телешоу». А за кулисами разворачивалась поистине драматичная история примирения Уильяма и Кейт. Букмекер Уильям Хилл сказал, что устал отказывать клиентам, желавшим поставить на скорое возобновление отношений Уильяма и Кейт. «Тот факт, что Кейт с Уильямом сидели на разных местах, никого не одурачил. Мы уверены, что они снова вместе и что вопрос теперь заключается в том, зазвонят ли колокола», — сказал представитель букмекера. Хилл заявил, что готов принять ставки пять к одному на то, что пара объявит о своей помолвке в конце 2008 года, и двенадцать к одному на то, что помолвка будет объявлена в 2007 году.

После концерта в память о Диане пара танцевала всю ночь напролет на последующей за концертом вечеринке; когда же они не танцевали, то беседовали о чем-то своем за столиком со свечами. Когда зазвучал хит Бодирокера «Мне нравится, как ты двигаешься», они вскочили и вновь принялись танцевать, ведь это была их любимая песня. Кейт даже позволяла себе выполнять довольно откровенные движения перед Уильямом. Это, как говорится, была уже химия любви.

Пусть это был и не сознательный план с целью вернуть себе принца, однако же Кейт сыграла свою роль блестяще. Она знала, что нужно дать ему время и место, поэтому поступала очень мудро, посещая его любимые клубы, выглядя всегда замечательно и показывая, что он потерял. На самом деле «разрыв» фактически длился всего несколько недель. Я понял, что они вновь соединились, когда их пригласили в Аптон-Виву, особняк семнадцатого века и дом Сэма Уэйли-Коуэна, сына коннозаводчика и тренера скаковых лошадей Роберта Уэйли-Коуэна, любимца королевской семьи. В то время Уильям и Кейт официально еще считались в «разрыве», но тот вечер все изменил. Сэм и его брат Маркус задали вечеринку. Марк, которому на тот момент исполнилось тридцать, — выпускник Итона, основавший свою компанию «Файрфлай» по производству здоровых напитков. Его напиток «Уэйк-Ап» рекламировал как травяное средство от похмелья не кто иной, как сам принц Гарри; на фотографии он потягивал его прямо через горлышко перед матчем в поло. Сэму исполнилось двадцать пять лет, это был талантливый жокей и член ближнего круга Уильяма и Гарри. Никто не удивился, увидев на вечеринке Уильяма, но некоторых поразило появление там же и Кейт.

Она тоже была знакомой Сэма и хорошей подругой Холли Брэнсон, дочери основателя корпорации «Верджин» Ричарда Брэнсона. В этом круге знакомых было принято считать, что, хотя Кейт и Уильяма видели вместе этим летом, между ними не было никакой связи. Гости на той августовской вечеринке терялись в догадках, пришли ли они вместе или по отдельности и встретились случайно. Но по мере того, как вечеринка в Аптон-Виве набирала обороты, становилось понятно: они пришли вместе.

Как признался один гость: «Язык тела говорил обо всем. Если бы нас там не было, могло бы сложиться впечатление, что вечер принадлежит им одним. Можно было буквально слышать, как шипят гормоны». В Лондон они вернулись уже в новом качестве, как пара. Они заключили соглашение, которое должно было определить их совместное будущее.

Оба понимали, что им нужно как-то устранить две серьезные угрозы их счастью: склонность Уильяма к «вечеринкам для парней» и папарацци. Так что когда они решили провести вечер вместе, главным было найти место, где бы они оставались одни, без обычной компании друзей и вне досягаемости фотографов. Впрочем, если есть деньги, то сделать это нетрудно.

Вновь поухаживать за любимой женщиной Уильям решил на частном курорте Дерош на Сейшелах, где местная полиция и вооруженная охрана проследили бы за тем, чтобы их не беспокоили. Это подразумевало организацию отдельной зоны, патрулируемой сейшельским флотом. Затея удалась. Когда три настырных фотографа, включая представителя одного британского таблоида, попытались на небольшом катере проникнуть на пляж, где загорали Уильям и Кейт, нарушителей задержали. Время, проведенное на Сейшельских островах, стало началом нового периода в совместной жизни пары.

Сведения о том, что они вновь встречаются, конечно же распространились, несмотря на все усилия хранить это в тайне. В ноябре Кейт извинилась перед владельцем «Джиг-со» и сказала, что ей нужно покинуть работу. Ей необходимо было свободное время, чтобы по возможности проводить его со своим близким другом. В одну из таких встреч была сделана фотография, на которой принц Чарльз учит Кейт стрелять из ружья — и занятие это, по всей видимости, ей нравилось, в отличие от Дианы.

Кейт присутствовала на церемонии окончания обучения Уильяма в ВВС в Крэнвелле в апреле 2008 года, а также на церемонии посвящения его в кавалеры Ордена Подвязки в июне и на бракосочетании Питера Филлипса, а позже и леди Роуз Виндзор. Ее модные пристрастия немного изменились: теперь одежду ей подбирала консультант Лиза Уискер, часто это были вещи с лейблом Issa: немного более изысканные, чем то, что продается в эксклюзивных розничных магазинах, но не такие дорогие, как произведения известных кутюрье. Любопытно, что без всяких усилий Кейт стала выглядеть более «по-королевски».

В сентябре Кларенс-Хаус провел реорганизацию отдела по связям с общественностью, в результате чего принцы Уильям и Гарри получили своего личного пресс-секретаря, бывшего секретаря министра обороны, амбициозного Мигеля Хеда. Одной из первых его обязанностей стало объявление новых карьерных планов Уильяма. В январе принц собирался начать подготовку в спасательной службе Королевских ВВС. Для многих наблюдателей это стало неожиданностью. Это означало, что принцу придется снова провести восемнадцать месяцев в казарме. Также ошибочно сообщалось, что после этого он намерен прослужить в вооруженных силах семь лет. Мигель Хед поспешил дать разъяснения: «Это вздор. По окончании подготовки большинство офицеров служат в спасательной службе от тридцати до тридцати шести месяцев».

Некоторые поспешили объявить это концом отношений Уильяма и Кейт, но на самом деле им это только и требовалось. Ясно было одно: решение Уильяма провести пять лет на службе в ВВС пилотом поисково-спасательного вертолета означало то, что в ближайшее время они не собирались вступать в брак. Но это вовсе не значило, что он ее не любит, как уверяли меня друзья. Все их знакомые считали, что он действительно очень сильно любит ее. Вопрос был в другом: возможно ли, что нежелание Уильяма приступать к своим королевским обязанностям настолько велико, что он согласен рисковать своими отношениями? Его решение (советники уверяли, что это было исключительно его личное решение) неизбежно влекло за собой недели и даже месяцы разлуки с Кейт.

Но Кейт это, похоже, не смущало. Когда в сентябре 2008 года страну охватил кризис, она собирала средства на благотворительные цели, катаясь по танцевальной площадке на роликовых коньках в очень коротких шортах и в майке с блестками, падая и весело смеясь перед объективами фотографов. Ее усилия были не напрасны. На мероприятие в лондонском Воксхолле собрались сотни людей, что позволило собрать 100 000 фунтов стерлингов на оснащение нового хирургического отделения Оксфордской детской больницы, носящего имя Томаса Уэйли-Коуэна, умершего от рака в 2004 году, в возрасте двадцати лет. Кейт училась вместе с Уйэли-Коуэном, который также был другом Уильяма и Гарри.

Судя по сообщениям, королеве не совсем понравилось такое стремление к публичности. Чиновники из Букингемского дворца были якобы даже «возмущены» таким недостойным поведением на благотворительном вечере. Никогда еще не проявлялись с такой остротой недостатки статуса «подруги будущего короля». «А что ей еще оставалось делать: сидеть дома по вечерам и смотреть телевизор, пока ее принца нет дома? — вопрошал один из ее старых приятелей. — Кейти оказалась в неприятном положении. Она ненавидит, когда ее называют в шутку Уэйти-Кейти (Ожидающая Кейти), от этого расстраивается и ее мать. Поэтому она попросила своих друзей называть ее Кэтрин».

Циники начали рассуждать о том, что решение Уильяма поступить на регулярную службу в ВВС в возрасте двадцати шести лет дает ему удобную возможность надолго уезжать от Кейт, что чрезвычайно удобно, с его точки зрения. Кроме того, будучи щеголем, он якобы буквально «влюбился» в форму летчиков. Теперь он в любое время без ущерба для своей репутации мог отстраниться, особенно если она пожелает снова прервать отношения. Конечно, периоды долгой разлуки — это проверка отношений на прочность, но они же пережили предыдущие расставания, почему бы им не пережить и это? Не получив никаких четких инструкций из Кларенс-Хауса по поводу того, как ей себя вести в отсутствие Уильяма, Кейт стала принимать свои решения и стала сама планировать свой распорядок дня.

Еще в апреле 2008 года Уильям заставил пошуметь прессу, посадив вертолет ВВС стоимостью 10 миллионов фунтов стерлингов прямо на лужайку в саду у Кейт. Ее родители наблюдали прямо из окна своего дома, как принц практикуется в посадке и в отрыве от земли. Такая авантюра стоимостью 30 000 фунтов стерлингов вышла ему боком, особенно после того, как газеты проведали о другом его мальчишеском поступке. Выяснилось, что он летал вместе с принцем Гарри на охоту в имение своего кузена Питера Филлипса на острове Уайт на еще одном «чинуке» с запасным пилотом ВВС на борту, который и отвел эту машину назад. И это в то время, когда военно-воздушные силы отчаянно нуждались в средствах и испытывали нехватку топлива в Афганистане и Ираке. Все эти выходки были пустой тратой денег налогоплательщиков.

Аналитик в области авиации и квалифицированный пилот ВВС, Джон Лейк назвал этот поступок «смешным и безответственным». Он сказал: «Это абсолютно пустая трата летного времени вертолета „чинук“, которую вряд ли можно позволять. На той стадии подготовки, на какой находится принц Уильям, ни одному пилоту не дозволяется занимать левое пилотное кресло „чинука“. Это все равно что дать ученику-водителю ключи от автомобиля „Формулы-l“ только на том основании, что гоночная команда принадлежит его отцу».

Политики также поспешили выразить свое мнение по этому вопросу. Представитель либеральных демократов Ник Харви сказал: «Принц еще проанализирует свой поступок и поймет, что это была исключительно самореклама. Многие люди серьезно задумаются над тем, как и для каких целей используются чрезвычайно дорогие вертолеты в то время, как в них ощущается такая большая потребность». Мэттью Эллиот, глава Союза налогоплательщиков, сказал: «В то время когда военные не могут позволить себе закупить дополнительное снаряжение для наших парней, проходящих службу за границей, у себя дома мы позволяем себе швырять на ветер огромные средства, которые было бы лучше потратить на другие цели».

Уильям вылетел с базы ВВС в Одинхэме близ Хантса и первые шестнадцать миль по направлению к дому Кейт пролетел под руководством инструкторов. Он признался, что идея приземлиться на лужайке была лично его, поскольку якобы в Гемпшире было недостаточно посадочных мест. Он попросил разрешения у родителей Кейт, совершил один круг над лужайкой перед посадкой, а затем направился обратно в Одинхэм для получения дальнейших указаний.

Руководству ВВС не оставалось ничего другого, как признать «легитимность» этого полета на 250 миль — полет над Лондоном и через водное пространство якобы был необходим для завершения подготовки Уильяма. Но Уильям осложнил дело еще и тем, что, как выяснилось, у него хватило самоуверенности «покатать» брата Гарри, взяв его на борт у казарм в Вулвиче на юго-востоке Лондона. Представитель Министерства обороны поспешил оправдать решение посадить вертолет «чинук» на лужайку Миддлтонов: «Экипаж боевых вертолетов регулярно упражняется в посадке на полях в условиях ограниченного пространства вдали от аэродромов. Это часть их подготовки к боевым действиям. Это умение ежедневно требуется от экипажа в таких зонах конфликтов, как Ирак и Афганистан. Вылет от 3 апреля был полностью согласован с командованием и запланирован как часть обучения принца Уильяма в ВВС». Но публику и прессу конечно же так легко вокруг пальца не обвести.

Месяц спустя настал черед Кейт получить свою долю критики. В результате вмешательства королевы и Уильяма она была вынуждена отказаться от гребного заплыва через Ла-Манш в составе команды под названием «Союз сестер». Критика была вполне оправданной. Шум поднялся после того, как вышли фотографии с ее первой тренировки на берегах Темзы. Кейт также опасалась обвинений в лицемерии из-за своих протестов против папарацци, тогда как сама она снялась в компании двадцати молодых женщин, которые позировали для весьма откровенного календаря, с помощью которого надеялись собрать на благотворительность более 100 000 фунтов стерлингов. В календаре предполагалось показать двенадцать спортсменок с нарисованными прямо на обнаженном теле купальниками. Возможно, при более зрелом размышлении, Кейт и сама поняла, что поступила мудро, отказавшись от участия в таком проекте.

В апреле Кейт посетила церемонию вручения Уильяму «крылышек» пилота ВВС непосредственно из рук его отца. Ее сопровождала сестра принцессы Дианы, леди Сара Маккоркуодейл, хотя ранее в прессе ходили слухи, что Кейт не приедет. Присутствие Кейт на церемонии на базе ВВС в Крэнвелле подразумевало, что их отношения с Уильямом достигли прежней близости и что королевское семейство вновь признало ее. В роли главного маршала авиации Чарльз выступил на линкольнширской базе перед двадцатью пятью выпускниками. На этой же церемонии присутствовала и Камилла. Уезжала Кейт вместе с Уильямом, и они даже немного попозировали для фотографов. Фотография улыбающейся пары, сделанная моим другом, лауреатом различных премий Майклом Дунли, напоминала фотографии былых времен. И снова поползли слухи о скором объявлении даты бракосочетания. Вышла статья под заголовком «Кейт в белом» (на ней действительно было белое платье). Возможно, в следующий раз белое платье будет настоящим платьем невесты.

В том году, 6 сентября, Уильяму уже выпала честь сопровождать Кейт к алтарю. Правда, это было не на их собственной свадьбе, а на свадьбе друга в Австрии. Но крайне значимым был тот факт, что специально для Кейт была выделена охрана. Уильям попросил охранника своего отца, прошедшего подготовку в Специальной авиационной службе Доминика Райана, побыть в этот день личным телохранителем Кейт. В тот радостный день — первое бракосочетание, которое они посетили почти за три года, — пара позировала перед фотографами, и, похоже, им это нравилось.

ГЛАВА 18 МИСТЕР И МИССИС СМИТ

Субботним вечером они появились рука об руку в сельском клубе «Поттинг-Шед», расположенном в деревне Крадвелл в графстве Уилтшир. На стоянке Кейт притянула своего молодого человека поближе к себе. За этим ее жестом последовал их первый более чем за два года публичный поцелуй, что удивило даже его самого. Причина такой несвойственной паре открытости вскоре выяснилась. Они заранее знали, что им предстоит вынести в связи с открывшимся не очень привлекательным фактом. Газета «Ньюс оф уорлд» сообщила Гэри Голдсмиту, дяде Кейт, о том, что проводила скрытый сбор информации при содействии Мазхера Махмуда, легендарного тайного агента по прозвищу Фальшивый шейх. Накануне публикации Кейт решила рассказать об этом Уильяму. Никогда еще старая поговорка о том, что родственников не выбирают, не была настолько верна. Уильям, как член королевского семейства, давно уже понял это на собственном опыте, теперь же настал черед и Кейт. В статье Голдсмит изображался с худшей стороны — как распространяющий кокаин миллионер, беспечно прожигающий жизнь на Ибице. Эта информация могла произвести эффект взорвавшейся бомбы и, как считали некоторые, похоронить надежду Кейт стать супругой будущего короля.

Фотографы сняли, как Гэри Голдсмит, со свисающим животом, склонился над кухонным столом и делает дорожку из кокаина, готовясь втянуть ее в нос через стофунтовую банкноту. Этот выразительный снимок как нельзя лучше подчеркивал его роль в семействе Миддлтонов — роль белой вороны, или, скорее, «черной овечки в стаде». Журналисты засняли на скрытую камеру, как Гэри говорил: «Я могу доставить кокаин прямо к вашей двери». Он отчаянно хвастался своей дружбой с Уильямом и утверждал, что скоро его племянница станет женой принца. Он также говорил, что скоро Кейт с Уильямом снова посетят его дом под неприличным названием «Ля Мезон де Трах-Трах», или «Дом секса», чтобы провести там лето в романтической обстановке; по его словам, будущая невеста даже позволит ему обнять себя крепко-крепко.

Разговор с тайными журналистами проходил примерно следующим образом: «Да, они приезжали сюда со всеми этими охранниками из MI6. Первым делом я сказал принцу: „Ой… вы разбили мою стеклянную пирамидку?“ Они с товарищем перекидывали мяч и разбили мои украшения — у меня их полно, этих пирамидок. Потом мы вышли и устроили пикник у дома. Мои друзья учили Уильяма микшировать музыку. Да, это было здорово. Они же подговорили его крикнуть: „Король в доме!“ Он очень общительный парень».

Разговоры о том, что бракосочетание его племянницы постоянно откладывается, его нисколько не смущали. «Они объявят о помолвке позже в этом году». Затем он пошутил: «А под венец поведу ее я. Буду этаким герцогом „Из-грязи-в-князи“… Буду там всем распоряжаться. Произнесу торжественную речь».

Мистер Голдсмит определенно не отличался благоразумием и сдержанностью. Для Кейт и ее матери, старшей сестры Голдсмита, это было настоящей катастрофой. Как говорят, дьявол прячется в деталях, а Голдсмит выдал целые кучи деталей. Принц Чарльз, стараясь поддержать Кейт в трудную минуту, послал ей сообщение с пожеланием не принимать это близко к сердцу. У членов королевской семьи большой опыт разрешения семейных кризисов, и главный их метод — ждать и ничего не говорить. Кейт пришлось вытерпеть различные высокомерные насмешки, но больше всего досталось ее матери. Кейт удавалось сохранять спокойствие, но Кэрол, по выражению «Ньюс оф уорлд», буквально «кипятилась от гнева», созвав семейное совещание, на котором она призвала всех вести себя как можно более пристойно. Как всегда Чарльз оказался прав: со временем шум утих. Кейт понимала, что ей, как будущей невесте будущего короля, нужно научиться терпению.

Если и были сомнения, что положение Кейт пошатнется из-за безответственного поведения члена ее семьи, то вскоре они развеялись. Она дважды представляла Уильяма на бракосочетаниях членов королевской семьи; в первом случае — на свадьбе Питера Филлипса и Отам Келли — она встречалась с королевой. В обоих случаях Кейт непринужденно беседовала с ближайшими родственниками своего возлюбленного. В Зальцбурге, на свадьбе ее подруги Киары Хант, сестры ее однокурсницы Оливии Хант, они были вместе с Уильямом.

14 августа 2009 года она предстала как настоящая принцесса. Только что прибывшая с карибского курорта, Кейт, загорелая и отдохнувшая, выглядела потрясающе в белом платье и синем шелковом жакете. Из серебристого мини-вэна она вышла в сопровождении четырех охранников Уильяма из Скотленд-Ярда. Большинство гостей до Веллингтонских казарм близ Букингемского дворца доходило пешком, но Кейт провезли прямо во внутренний двор вместе с тремя знакомыми Уильяма. Сам принц и его брат Гарри, исполнявшие роли шаферов, прибыли часом ранее и вместе с женихом ожидали начала церемонии в часовне казарм. Уильям под руку сопроводил Кейт по проходу в часовне. Он пожал руку жениху и поздравил его невесту, Элис Хэдден-Пейтон. Николас не преминул подшутить над другом. «Следующим будешь ты», — сказал он.

Должно быть, только тогда Уильям осознал, что встречается с Кейт дольше, чем большинство его друзей со своими подругами, — и все большее их количество заключало брак. Замечание ван Катсема было всего лишь шуткой, но она, скорее всего, задела некоторые струны в его душе. С ван Катсемом, чей отец, Хью, является близким другом принца Чарльза, молодые принцы были знакомы всю жизнь. Николас, офицер Королевской кавалерии, как и Гарри, должен был отправиться в Афганистан, и на его свадьбу пришли efo армейские товарищи. На тему предполагаемой женитьбы брата в свое время пошутил даже Гарри. Когда в январе 2010 года, во время благотворительной поездки на Барбадос, его спросили, когда же его брат положит конец всем сомнениям, Гарри пожал плечами и сказал, что если точная дата случайно станет всеобщим достоянием, то его брат, возможно, тут же поменяет все планы.

За несколько недель до свадьбы ван Катсема Уильям и Кейт останавливались в загородном доме отдыха как супружеская чета под неоригинальными именами мистер и миссис Смит. Там они собирались отметить двадцать седьмой день рождения Уильяма, но их уединение было нарушено появлением Гарри, притащившего с собой целую кучу друзей. Банальная фамилия Смит заставляла вспомнить, как в свое время Чарльз и Камилла пользовались ненамного более оригинальными именами: Фред и Глэдис. Скоро Кейт примет фамилию Уэльс (Уэльская), а не Смит; заодно она получит и титул герцогини, так что ей уже не нужно будет заказывать номера в гостиницах самой — этим будет заниматься целый штат придворных.

Но при этом жизнь Уильяма и Кейт во многих отношениях будет сильно отличаться от жизни других принцев и принцесс Уэльских. В конце концов, Уильям дал ясно понять, что не ограничится ролью статиста на сцене британской монархии. В 2009 году на собрании Благотворительного фонда принца, созданного тремя годами ранее, он сказал, что постепенно втягивается в официальную деятельность, но делает это «по-своему». «Конечно, можно просто присутствовать на мероприятиях и открывать собрания. Но можно и вносить какой-то реальный вклад в дело. Служить украшением, пожимать руки, демонстрировать поддержку — это все хорошо, но, как мне кажется, делать что-то реальное еще важнее», — сказал он.

Во время своего первого официального визита в Новую Зеландию и во время частного визита в Австралию в январе 2010 года он попытался воплотить свой замысел на практике. Меня тогда поразила его по-настоящему царственная осанка и врожденное благородство. Его поведение почти зеркально воспроизводило поведение принцессы Дианы во время зарубежных поездок, а также его отца во время кампаний по защите окружающей среды. Но в нем было заметно и кое-что свое, индивидуальное. Когда мы беседовали в баре в Веллингтоне, он казался очень спокойным и нисколько не смущался в связи с огромным вниманием репортеров — в точности, как его мать. Если он и волновался, произнося свою первую речь, открывая от имени королевы здание Верховного суда в столице Новой Зеландии, то ни разу ничем не выдал своего волнения.

Еще до его прибытия снаружи собралась группа сторонников республики. Они выкрикивали свои лозунги около часа, но, как только появился автомобиль принца и Уильям вышел из него, крики прекратились. Похоже, этот представитель нового поколения королевской семьи очаровал даже республиканцев. Несмотря на протестующих, после речи Уильям вышел и около 45 минут общался с народом. Это было блестящее представление. Его освещение в австралийских средствах массовой информации было безупречным, к вящему неудовольствию местных антимонархистов. Когда Уильям лично наблюдал, какой урон стране причинили лесные пожары, унесшие сто семьдесят три жизни в январе 2009 года, на них это не произвело особого впечатления. Саймон Бейтмэн, представитель Австралийского республиканского движения, заявил, что энтузиазм масс вызван исключительно умелой подачей информации со стороны журналистов: «Похоже, что перед нами прежде всего культ знаменитости, а не какое-нибудь более серьезное явление. Я хочу сказать, что пресса освещает его визит примерно так же, как и визит Пэрис Хилтон. Я не уверен, в том, что у него [у этого визита] есть какая-то цель. Это не имеет особого отношения к нашей жизни и к нам, австралийцам».

Но комментарии мистера Бейтмэна не отражали общего мнения и той теплоты, с какой принца встретили как сторонники, так и противники монархии. В глазах многих австралийцев Уильям стал воплощением «народной монархии», примером которой была его мать, принцесса Диана. Все нападки в свой адрес Уильям отбивал как настоящий профессионал. В этом ему, конечно, помогали специалисты, приставленные к нему по распоряжению королевы, — «три мудреца», как их называли; в их обязанности входило следить, чтобы будущий король не совершил ошибок. Дипломат сэр Дэвид Мэннинг, бывший личный секретарь королевы лорд Данврин и ее новый помощник Кристофер Гейдт помогали внуку королевы оттачивать мастерство выступления на публике. К 2010 году он уже начал кое-что усваивать. Сэр Дэвид обучал его премудростям дипломатии и разъяснял международную обстановку, лорд Данврин консультировал в вопросах благотворительности, а Кристофер помогал составлять планы и обзоры. При этом им нужно было еще и не терять чувства меры, то есть следить за тем, чтобы принц Уильям не затмил на публике своего отца, принца Чарльза. А не затмить его было довольно трудно. «Никогда еще у нас не было такой ситуации, когда правящий монарх, наследник трона и второй по старшинству в линии наследования настолько конкурировали между собой», — признался мне один из придворных.

Когда под конец визита Уильям произносил свою прощальную речь в Мельбурне, он не забыл поблагодарить австралийских девушек за то, что они хранят традицию раздачи поцелуев членам королевского семейства. Так он шутливо напомнил о скандально известном поцелуе, которым модель Джейн Прист наградила его отца в 1979 году на пляже в Перте, хотя Уильям ошибочно сказал, что это произошло на сиднейском пляже Бонди. В Доме правительства, сооруженном в честь Дня Австралии, он сказал перед тысячей собравшихся гостей: «Поездка в Австралию — все равно что сбывшаяся мечта. Насколько я помню, мои родные всегда рассказывали мне о чудесах Австралии и о том, насколько дружелюбны местные жители. Мой отец великолепно проводил здесь время в свои школьные годы, и он до сих пор с мечтательной улыбкой вспоминает о том незабываемом случае на Бонди, когда австралийская красавица одарила его поцелуем в щеку. Я рад, что традиция сохраняется! Я также вспоминаю, как моя мать вернулась из Австралии в 1996 году и рассказывала о своих впечатлениях от этой страны, о том, как она полюбила Австралию. Я провел здесь всего три дня, а уже прекрасно понимаю, почему она ее так полюбила».

Под конец своего первого визита в качестве взрослого представителя королевского семейства Уильям не забыл упомянуть и о принце Гарри: «И конечно же один мой знакомый парень с рыжими волосами не перестает расхваливать вас на все‘лады и говорить, что я не жил, раз не побывал в Австралии. Из-за этого, а также из-за уважения всего мира к вашему уникальному образу жизни, из-за вашей энергии и вашей прямоты, из-за вашего знаменитого чувства юмора я всегда мечтал вернуться сюда. В последний раз я побывал здесь в возрасте девяти месяцев и видел все совершенно в другой перспективе — и уж конечно не смог оценить всех прелестей этой грандиозной страны».

Далее принц продолжал: «Какое же замечательное место, эта Австралия! Поистине страна двадцать первого века… Я жалею лишь об одном — о том, что так мало повидал в Мельбурне, в этом легендарном городе спорта и культуры. Но я надеюсь вернуться!»

Конечно, такие речи для торжественных случаев сочиняют специально, но на этот раз я видел, что он искренен в выражении своих чувств — его мать могла бы гордиться своим сыном, а отец должен гордиться им по праву. Искренним в своих чувствах он оставался и тогда, когда на него не были нацелены объективы фото- и видеокамер. Как нельзя лучше это проявилось тогда, когда он встречался с женщиной, дом которой сгорел во время лесных пожаров. Это была настоящая, гордая австралийка. Как и многие люди этой чудесной страны, она не отличалась утонченными манерами, но не забывала о высоком статусе Уильяма. В наше время члены королевского семейства — и даже сама королева — не слишком строго относятся к формальностям и не ожидают, что люди будут кланяться им или делать перед ними книксен. Они относятся совершенно спокойно к неформальным проявлениям вежливости и добродушия. Это только пресса обычно устраивает скандал, когда кто-нибудь запанибратски обнимает королеву за плечи, вроде бывшего премьер-министра Австралии Пола Китинга, которому журналисты устроили настоящую обструкцию. В волнении эта женщина забыла, что к принцу следует обращаться с упоминанием его титула, и крепко пожала ему руку. Потом она осознала ошибку и искренне извинилась, покраснев от смущения. Уильям улыбнулся и поспешил приободрить ее: «Называйте меня Уильям, ничего страшного». В тот момент он напомнил мне свою мать. Это была настоящая кульминация поездки, что бы там ни говорили воинственные республиканцы, вознамерившиеся раз и навсегда покончить с монархией в своей стране. Я лично был горд тем, что являюсь подданным этого принца. В конце концов, члены королевского семейства дали ясно понять австралийцам, что если они хотят видеть выборного главу государства вместо королевы или короля, то совершенно вольны поступать, как им захочется. Это, конечно, не значит, что Австралию уступят совсем без боя, но не со стороны королевского семейства, а со стороны тех австралийцев, которых устраивает нынешнее положение, которые не намерены ничего менять.

Конечно, есть и такие, кто уверен, что вся история с обручением Уильяма и Кейт — это всего лишь рекламный трюк с целью упрочить положение монархии в Южном полушарии. Один тур по стране, много улыбок, формальных шуточек, позирование перед фотографами, и вуаля! — австралийцы попались на крючок, они снова всем довольны.

Как дворец, так и сами Уильям с Кейт желают, чтобы одной из первых их совместных поездок стала поездка в Австралию и Новую Зеландию. За ней последует поездка в Канаду. Возможно, это немного уменьшит республиканские настроения-в этих странах, но, как мне кажется, шансы на то, что Уильям и Кейт когда-либо станут королем и королевой Австралии, довольно малы. Даже если дворец и правительство при каждом удобном случае напоминают о большой популярности нового поколения и об энтузиазме, с которым их встречают местные жители, крайне сомнительно, чтобы сами по себе они смогли повернуть вспять мощное течение. Впрочем, время покажет. Предыдущим летом австралийское правительство уже намекало на то, что после королевы Елизаветы Австралия может выйти из-под контроля Британской монархии. Австралийский премьер-министр Джулия Гиллард (кстати, валлийского происхождения), представляющая левоцентристскую лейбористскую партию, сказала: «Как премьер-министр, я хотела бы проследить за разработкой соглашения по поводу построения республиканской модели. Подходящее время настанет при смене монарха. Конечно, я желаю королеве Елизавете долгой и счастливой жизни, и, судя по примеру ее матери, у нее есть все шансы благополучно дожить до глубокой старости».

При всем этом королеве чрезвычайно понравилось, как прошел этот пятидневный визит. Уильям сделал очередной важный шаг в своей подготовке к будущей роли короля. По словам Джейми Лоутер-Пинкертона, его личного секретаря и мудрого советника, этот визит позволил ему «овладеть азами». Было крайне важно, чтобы принц овладел азами своей профессии до бракосочетания с Кейт. Было также крайне важно, чтобы принц приучился брать инициативу в свои руки. В конце концов, только тогда он будет способен подготовить свою супругу к совместному выступлению на политической сцене.

Вернувшись из Австралии и Новой Зеландии, принц казался более уверенным в своих силах. Его облегчение было почти физически ощутимо. Он стал гораздо более спокойно вести себя на публике, а перспектива играть ведущую роль казалась ему, вероятно, уже не такой пугающей. Но не успели еще средства массовой информации пропеть все дифирамбы в его адрес, как дворцовые аппаратчики попытались пока что вернуть джинна обратно в бутылку. В конце концов, Уильяму нужно было еще закончить курсы подготовки пилота-спасателя ВВС. В сентябре 2010 года он их закончил и наконец-то мог приступить к своим повседневным обязанностям, ведь ему необходимо было поставить еще одну галочку в списке достижений, которые он наметил осуществить до женитьбы. Теперь он был готов сделать очередной шаг к следующим этапам своей карьеры: любящий муж, занятый активной деятельностью принц, полноправный король.

Объявление помолвки члена королевской семьи могло быть вполне традиционным событием, но Кейт и Уильям — это вполне современная пара. Как и многие современные пары, они сначала попробовали пожить вместе месяцев восемь, устроив нечто вроде своего дома в Англси, где Уильям, капитан авиации Уэльский, служит пилотом спасательного вертолета на расположенной поблизости авиабазе Королевских ВВС Вэлли. Через двое суток после официального объявления помолвки он даже принимал участие в операции по спасению Грега Уоткинса, спортивного инструктора, с которым случился сердечный приступ во время восхождения на высочайшую гору Уэльса, Сноудон. Двадцативосьмилетний принц входил в спасательную команду из четырех человек. «Если бы не он и не остальные спасатели, я бы, наверное, был уже мертв, — позже признался Уоткинс. — Звук приближающегося вертолета показался мне самым приятным звуком в жизни. Он и его экипаж спасли мне жизнь».

Не только «Очаровательный принц», но и «Герой, спасающий жизни»! Лучших заголовков не смогли бы придумать и официальные представители дворца, даже если бы писали все статьи сами.

Жизнь Уильяма полна контрастов: ежедневная работа на благо общества, предстоящая деятельность в роли первого лица государства и мирная совместная жизнь с Кейт. Вдали от суматохи и беспокойных журналистов, в продуваемой всеми ветрами малолюдной местности Северного Уэльса, они попытались обустроить свое первое семейное жилище в сельском доме с покрытыми известкой стенами. Там они попробовали вести «обычную жизнь», покупая продукты в местном супермаркете или заказывая ужин в ресторане быстрого питания, а иногда и пропуская бокал пива в местном пабе. Я написал об этом в статье под заголовком «Любовное гнездышко Уиллза и Кейт». Она вызвала некоторый переполох во дворце, поскольку официальные представители попросили журналистов не разглашать их местонахождение по соображениям безопасности. Конечно, в нашу опасную эпоху международного терроризма такое предупреждение имеет смысл, хотя все и так прекрасно знают, где живут королева, принц Чарльз и другие старшие члены королевского семейства, включая Камиллу, на охрану резиденции которой тратятся миллионы. Для меня же это стало знаком, что скоро последует официальное объявление помолвки. Уильям вполне мог бы проживать и в офицерской квартире на базе ВВС, но вместо этого предпочел домашний уют рядом с Кейт. Предполагается, что там они и продолжат жить в ближайшем будущем.

Кейт, как и прежняя королева-консорт — Александра, страстно увлекается фотографией. Она может целыми днями фотографировать местные ландшафты, пока Уильям находится на дежурстве, а у нее выдается время, свободное от работы на семейной фирме в Беркшире. В ясные дни местные ландшафты и в самом деле впечатляют: белые песчаные пляжи или луга, на которых пасутся коровы и овцы. Почти с каждым шагом обстановка и освещение меняются — просто рай для фотографа. В небесах парят дикие птицы, немногочисленные парочки гуляют в свое удовольствие, и почти у каждого жителя есть собака. Вдоль побережья выстроились маяки, старинные церкви и деревушки, где жизнь сохраняется почти неизменной на протяжении десятилетий; здесь кажется, что находишься в совсем другом мире, где нет Букингемского дворца, Мэлла и Вестминстерского аббатства. «Это великолепное место для постоянного жительства и для отдыха. И конечно, пейзажи здесь просто восхитительные» — так отзывается об этом уголке Деви Дэйвис, директор по туризму в Северном Уэльсе.

Холихед — это главный городок на той части острова Англси, что обращена к Ирландии. Главный развлекательный центр здесь — это «Эмпайр-Арена», обветшалое здание, со стен которого облетают куски краски, а некогда зеленые буквы на фасаде давно поблекли. Персонал его гордится тем, что Уильям и Кейт живут среди них как обычная пара. Небольшой магазинчик через дорогу рекламирует «балетные пачки и тиары», а также платья и вечерние костюмы, но Кейт вряд ли делает в нем покупки. Тем не менее пара регулярно посещает супермаркет «Теско» на окраине, как и многие местные жители.

Главное богатство Англси расположено в стороне от крупных дорог — его великолепные пляжи, ухоженные леса, многочисленные морские птицы и другие дикие животные. Многие женатые пары из персонала базы ВВС живут в небольшом городке Роснейгр. Желтые вертолеты «Морской король» уже не беспокоят своим шумом местных жителей, но звуки реактивных двигателей самолетов, отправляющихся в тренировочные полеты, спутать нельзя ни с чем. По сообщениям местных жителей, Уильям с товарищами посещает местный бар «Салливанс». Владелица местного магазина подарков уже строит планы распродаж на бракосочетание Уильяма и Кейт. Она говорит, что Уильям отличается вежливостью и что он «как раз такой жених, какого хотела бы видеть ее мать».

Расположенная поблизости деревня Росколин славится своим баром «Белый орел», недавно отремонтированным, где цены вполне умеренны. Обед на двоих с вином стоит всего 45 фунтов стерлингов. Летом и по выходным здесь многолюдно, но стоит отойти немного, и перед вами дюны и море — настоящая дикая природа. Вместе Уильям и Кейт предпочитают ездить на его мотоцикле «Дукати» — он за рулем, она позади. При надетых шлемах анонимность гарантирована, что им очень нравится. Но такой образ жизни нельзя вести долго. Они прекрасно понимают, что перемены неминуемы.

Кейт придется привыкнуть к круглосуточной охране Скотленд-Ярда. Они-то уж постараются обеспечить полную ее безопасность, чего не удалось охранникам Мохаммеда Аль-Файеда в отношении принцессы Дианы. Уильям уже привык к тому, что вооруженные офицеры сопровождают его повсюду. У него установились хорошие отношения с этими людьми, и я не сомневаюсь в том, что охрана будущей принцессы будет на высоте.

Объявление о помолвке стало хорошим способом поднять популярность королевского семейства. Но в этом есть и не совсем благоприятные стороны, особенно для принца Чарльза. Опрос общественного мнения, проведенный газетой «Ньюс оф уорлд», показал, что британцы ожидают перемен — ясный сигнал, что в роли будущих короля и королевы они предпочитают Уильяма и Кейт. По результатам опроса, опубликованным 21 ноября 2010 года, шестьдесят четыре процента опрошенных желают, чтобы молодожены были удостоены этих высоких титулов сразу же после кончины королевы. И всего лишь девятнадцать процентов — менее одной пятой — высказались за то, чтобы корона перешла Чарльзу и Камилле. Для наследника трона Великобритании, остающегося в этом статусе самое долгое время за всю историю, это настоящий удар. Он упорно старался завоевать расположение народа с тех пор, как его репутация упала до самой низкой отметки после развода с Дианой в 1996 году и после ее гибели в следующем году. Возможно, это послужит причиной напряженных отношений между отцом и сыном, особенно когда им придется соревноваться за благосклонность королевы. Особенно это стало ясно после того, как Чарльз в интервью крупнейшей американской вещательной компании Эн-би-си высказал предположение, что его супруга Камилла вполне могла бы стать королевой. До этого момента двор отвергал все спекуляции на эту тему, настаивая на том, что ее никогда не коронуют и что после восхождения Чарльза на трон она будет именоваться принцессой-консортом. Представители двора посвятили этому даже отдельное заявление. Но это, конечно, нелепость. Если Чарльз станет королем, то ничто не помешает и Камилле получить титул королевы, тем более что такова более чем четырехсотлетняя традиция.

Но традиции в наши времена не более стабильны, чем замки из песка. Большинство считает, что лучше бы передать корону следующему поколению, минуя Чарльза. Уильяму и Кейт удалось усилить популярность королевского семейства, и семьдесят два процента опрошенных считают, что их брак укрепит монархию.

Тем временем премьер-министр, достопочтенный Дэвид Кэмерон, в интервью, данном в ноябре 2010 года, в ответ на вопрос, что он сам думает по этому поводу, сказал, что он «большой поклонник Камиллы». Он сказал, что страна должна узнать ее получше и что она «человек с горячим сердцем и большим чувством юмора».

Используя примерно те же слова, которыми в 1997 году Тони Блэр описывал народную принцессу, мать Уильяма, Кэмерон заявил, что Камилле бы понравилось стать «королевой людских сердец»; правда, он добавил: «Но сейчас рано говорить об этом; я уверен, что в свое время эта тема станет предметом дискуссий и дебатов».

В своем скандальном интервью, данном в программе «Панорама», Диана некогда сказала, что Чарльз не годится для того, чтобы занимать «ключевой пост». С тех пор Чарльз усердно старался оправдаться в глазах публики и улучшить свою репутацию. Но несмотря на все заверения дворца в том, что Камилла не будет королевой, все эти годы принц тайно вынашивал другие планы. Ему всегда казалось, что ситуация, когда он будет королем, а Камилла не получит заслуженного, по его мнению, титула, станет для него настоящим оскорблением.

Его недавнее заявление, противоречащее тому, что он сделал пять лет назад, сразу же после заключения брака со своей давней возлюбленной, пожалуй, расстроило тех, кто тогда искренне поверил ему. В глазах многих именно Камилла виновата в том, что распался брак Чарльза с Дианой, а это очень серьезное обвинение.

Эксперты в области конституционных вопросов утверждают, что теоретически возможно устроить так, чтобы Чарльз передал право на трон своему сыну, но это будет очень трудно осуществить на практике. В таком случае ему пришлось бы подписать Акт об отречении при поддержке правительства. Ну и Уильям должен желать взойти на трон, а этого он пока как раз и не желает. Уильям, как никто другой, понимает всю важность преемственности: он и его будущая супруга сначала должны научиться выполнять роли принца и принцессы Уэльских, и только потом занимать «ключевой пост».

Продемонстрировав искреннюю заинтересованность в серьезных социальных вопросах, как это в свое время делали его мать и отец, и выбрав невесту, которая разделяет его убеждения, Уильям показал себя поистине народным принцем. Когда он станет принцем Уэльским, он заодно унаследует и герб с тремя белыми перьями в золотой короне. На ленте под короной написан девиз «Ich dien», что по-немецки означает «Я служу». Я не сомневаюсь в том, что Уильям оправдает возложенные на него надежды и не будет останавливаться на достигнутом. Не в его характере мириться с поражениями. Не выбирает он и легких путей, и в этом они с Кейт как нельзя лучше подходят друг другу. Он прекрасно понимает, что он и его будущая супруга должны будут усердно работать, чтобы заслужить признание нового поколения, воспитанного в духе равноправия и часто без воодушевления относящегося к принципам монархии. Я считаю, что он продолжит традицию Виндзоров, умело приспосабливающихся к духу эпохи. Он ясно дал понять, что свою приверженность переменам намерен подтверждать действиями, а не просто словами. Теперь, когда Кейт рядом с ним будет уже официально, они смогут доказать, что монархия — это действенный общественный институт двадцать первого века, который рано списывать со счетов и который обладает реальной силой и реальным смыслом.

ИЛЛЮСТРАЦИИ

БЛАГОДАРНОСТИ

Я писал эту книгу с целью подробно исследовать характеры принца Уильяма и Кейт Миддлтон — двух людей, совместная жизнь которых фундаментальным образом изменит монархию двадцать первого века. Я желал понять, что определяет поступки нашего будущего короля и его будущей королевы-супруги, на каком прошлом основано их настоящее и что скрепило их любовь. В своей работе я также попытался предугадать, что обещает этот союз рядовым жителям страны. Понятно, что члены королевской семьи ревностно охраняют свои тайны, а отсюда следует, что их история не всегда будет ясной и однозначной. Тем не менее я верю, что моя книга поможет вам поближе познакомиться с этими людьми, а заодно и доставит вам удовольствие

Конечно, эта книга не могла бы выйти без помощи со стороны моего издателя, Джона Блейка, — это наша третья совместная работа. Я благодарю Рози Вирго, моего редактора Лусиана Рэндолла и всех остальных сотрудников первоклассной редакторской команды в «Джон Блейк Паблишинг Лтд.» за то, что они выпустили книгу так быстро. Редактор Энди Армитейдж работал изо всех сил, чтобы собрать все воедино. Особые благодарности моему агенту Хамфри Хантеру и фотографу Нираджу Танна из Ikon Pictures за его эксклюзивные фотографии.

Я также обязан многим людям, без которых эта книга никогда бы не увидела свет. Некоторые попросили не называть их имен, и я выполняю их просьбу. Но они знают, как сильно я ценю их помощь.

Тем не менее я рад признаться в том, что большую поддержку мне оказали Мигель Хед, Пэдди Харверсон, Коллин Харрис MVO[13], Алиса Андерсон LVO[14], лейтенант Эд Перкинс, Фелисити Мердо-Смит CVO[15], Иан Эдмонсон, Райан Сейби, Доминик Херберт, Атрут Эдвардс МВЕ[16], Робин Нанн, Ингрид Сьюард, Мо Дэвис, Елена Начманофф, Сиги ДеВос, Кен Уорф MVO, Лаура Скуайр, Дебора Хинтон, Джессика Хэй, Гарри Арнольд, Камилла Хичкок, Фулэм, Александра Хэмбрук, Иан Уокер, Марк Стюарт, Джин Фигг, Майкл Данли, Кент Гейвин, лорд Джанврин, Джефф Кроуфорд, Стюарт Робертсон, Марк Болланд, Патрик Джефсон, Дейв Оуфилд, Джейми Лоутер-Пинкертон, Стюарт Маклин, Нил Уоллес и конечно же мой редактор в «Ньюс оф уорлд» Колин Майлер.

Напоследок я хотел бы поблагодарить своих родных, особенно мать и покойного отца, за их любовь и поддержку; свою жену — за ее невероятное терпение и за то, что она многое прощала мне, когда я как можно скорее старался закончить эту книгу.