Уинстон, берегись!

О спасителях мира, соусе из тунца и плохих людях

Одетта понемногу приходила в себя после обморока от восхищения. Она все еще лежала между Спайком и Чупсом, но уже не хрипела, а лишь жадно хватала ртом воздух – хорошенько прислушавшись, я разобрал что-то похожее на смех. Очень странно!

– Уинстон, – с трудом проговорила Одетта, – ну почему ты постоянно думаешь о еде?!

– Секундочку, я-то тут при чем? Я всего лишь объяснил, зачем люди празднуют Рождество.

Одетта окончательно овладела собой и подняла голову:

– То есть ты действительно считаешь, что это тренинг на выживание?

– Конечно, – кивнул я, – именно в этом заключается суть Рождества – есть как можно больше!

Одетта вздохнула.

– Уинстон, давно ли ты живешь с людьми? – обратилась она ко мне тоном, который я терпеть не могу. «Ну-давай-же-спроси-меня-я-ведь-все-равно-знаю-лучше» – вот какой это был тон.

Постепенно до меня стало доходить, что Одетта не лишилась чувств от восторга, а упала со смеху. Черт, черт, ЧЕРТ!

– Если ты таким образом пытаешься намекнуть, что я недостаточно хорошо разбираюсь в людях и их обычаях, то это не так. Я живу с Вернером всю свою жизнь. Ну, почти всю. Он забрал меня у заводчика совсем маленьким. А это было пару-другую годков назад, так что уж поверь мне – я знаю, о чем говорю.

«В отличие от вас, троих бродяжек», – добавил я про себя. Не хватало еще, чтобы три кошки, которые день-деньской торчат на продуваемом всеми ветрами безлюдном заднем дворе, объясняли мне, какие привычки у двуногих и как отмечают праздники! Мне, благородному Уинстону Черчиллю, непревзойденному знатоку людей, в некотором смысле рожденному на согретом солнечными лучами диване в гостиной! И живущему у настоящего профессора физики! Пф!

– Итак, постараюсь покороче, – продолжала Одетта своим дурацким тоном всезнайки. – В Рождество люди отмечают рождение Спасителя.

Чего?! Вечеринка по случаю дня рождения?! Нет-нет-нет, это ерунда какая-то! На днях рождения всегда бывает торт с марципаном, взбитыми сливками и свечками. И поют «Хэпи бёздей», а не «Тишь и покой ночью святой». И вообще – кто такой этот Спаситель?

– Одетта, если бы в Рождество праздновали день рождения, я бы точно это заметил, – твердо возразил я. – Потому что я в этом разбираюсь. В конце концов, профессор Хагедорн отмечает свой день рождения ежегодно, и это совсем не то же самое, что Рождество. Кроме того, я не знаком ни с одним Спасителем. И Вернер наверняка тоже. По крайней мере, у нас в гостях еще ни разу не было человека с таким именем. С чего бы нам тогда отмечать его день рождения?

– Погоди, – вмешался Чупс, – мне кажется, я что-то слышал об этом типе. Это кто-то вроде супергероя, правильно?

– Ну примерно, – кивнула Одетта, – Спаситель призван спасти мир. Люди верят в то, что он сын Бога. Поэтому день его рождения назвали Рождеством и отмечают с тех пор как праздник.

– А, так вот ты о ком! – осенило Спайка. – Это же тот самый парень, которого еще называют Иисусом Христом. Так значит, в Рождество у него день рождения?

– Верно, – подтвердила Одетта. – Именно это лежит в основе праздника. Не огоньки, не еда, а рождение Иисуса Христа, которое и отмечают все люди.

К сожалению, вынужден признать, что я и сам начал припоминать что-то на эту тему. Иисус. Да-да, я уже о нем слышал. Сестра Вернера Симона, пастор, время от времени что-нибудь про него рассказывает. Он вроде как весьма славный малый и, кажется, чуть ли не ее начальник. Как бы то ни было, она относится к нему с большим уважением.

– А вот и не все, – возразил Спайк Одетте. – Рамона уж точно нет. Да и во всю эту историю с Иисусом она не верит. Честно говоря, все это ее даже бесит. Недавно нам в дверь позвонили двое – хотели поговорить с ней об этом типе. И о книге под названием «Библия», в которой вроде как написано о Боге, Иисусе и всем таком. Ну она им и высказала! Что это все чушь и что ей нет ровным счетом никакого дела до того, кому там люди молятся – Богу, Аллаху или Будде. Потому что всех их все равно не существует. И чтобы эти двое даже не вздумали еще когда-нибудь позвонить в ее дверь. Вот как это было.

– Ладно-ладно, Спайк, не все люди верят в Иисуса, – примирительно согласилась Одетта. – Но кто верит, те в Рождество празднуют его появление на свет. Они очень этому радуются, поэтому поют песни и дарят друг другу подарки. И угроза голода здесь совершенно ни при чем. Прости, Уинстон, квартирный старожил. Видимо, кое-чего о людях ты все-таки не знаешь, – взглянув на меня, добавила она.

Спайк и Чупс покатывались со смеху, а я чувствовал себя последним болваном. Кажется, я говорил, что люблю умных женщин? Так вот поправлюсь: умные женщины хуже чумы.

К тому времени как я вернулся домой, Беата с честной компанией, к счастью, уже успели уехать, Симона со своей семьей и мамой Вернера тоже недавно откланялись, и в нашей прекрасной квартире наконец-то воцарился покой.

Пребывая в отвратительном расположении духа, я пробирался в свою комнату, полный решимости не покидать диван до конца дня. Или, может быть, до конца года? Или вообще никогда? Будут ли мне приносить еду прямо в комнату, если я перестану вставать с дивана? Впрочем, если и не будут, что с того – еда значит для меня не так уж много. Да вообще почти ничего не значит. В принципе, я мог бы целыми днями обходиться без нее. Даже не понимаю, с чего это Одетта взяла, что я только о еде и думаю. Какая подлая несправедливость!

На самом-то деле чаще всего я занят расследованием каких-нибудь таинственных преступлений – на пару с моей подругой Кирой. Например, однажды мы помешали банде похитителей сейфов. И еще задержали одного вымогателя. А как-то раз мы с Кирой… Ой! Что это там гремит? Из полуоткрытой кухонной двери, мимо которой лежал мой путь к дивану, донесся какой-то звук, подозрительно напоминавший звон тарелок. Видимо, со стола убирали посуду.

Хм, а не осталось ли там, случайно, этой вкусной штуки, которую я видел на рождественском столе, – вителло-что-то-там? Вот бы попробовать – потому что пахнет она просто превосходно! Я отметил это еще тогда, когда Вернер принес ее в пакете с деликатесами из одного итальянского ресторанчика. К сожалению, эта штука все время стояла упакованной в контейнер, а потом Вернер переложил ее на блюдо и сразу же подал к столу. Там я, конечно, не мог ею полакомиться – ведь за столом в полном составе сидела семья Вернера. Но вдруг сейчас мне повезет больше?

Я завернул на кухню. Если взглянуть на Вернера поумильнее, он наверняка меня угостит. Он всегда очень великодушен – и к тому же, в отличие от бабушки или Анны, вовсе не считает своего кота слишком толстым.

Но ноги, стоявшие у раковины, принадлежали вовсе не Вернеру. Кира! Муррр-мяу, ура! Моя подруга наконец-то вернулась! Прыг – и я очутился на кухонном столе прямо рядом с ней.

– Опля, Уинстон! – обрадовалась Кира. – Где это ты пропадал? Племянники и племянницы Вернера так хотели с тобой поиграть! Когда я вернулась, тут стоял рев на весь дом из-за того, что они не нашли тебя.

Вот уж ни секунды не сомневаюсь! Эти мелкие мучители котов, особенно противные дочери дурацкой Беаты, наверняка расстроились, что их любимая жертва – то есть я – так быстро ускользнула. Я потерся о руку Киры и замурлыкал.

– Так, приятель, что тебе нужно? – рассмеялась она и погладила меня по голове. – Впрочем, можешь не говорить. Кажется, у меня снова почти получилось прочитать твои мысли. – Кира взяла тарелку, которую уже поставила рядом с раковиной, и протянула мне. – Ты это искал?

Я принюхался. Фантастика! Кира действительно угадала – это та самая штука-вителло! Шагнув вперед, я принялся вылизывать тарелку. Восхитительно!

На вкус это что-то среднее между рыбой и нежным мясом – другими словами, как будто специально для меня готовили!

Кира рассмеялась:

– А тебе, я вижу, нравится – правда, мой хороший? Неудивительно! Ведь вителло тоннато – телятина с соусом из тунца. Ну и повезло же тебе, что от гостей что-то осталось.

Довольно урча, я до блеска вылизал тарелку. Не завалялось ли тут для меня второй порции? Я с надеждой заглянул в кухонную раковину. К сожалению, там было пусто! Перестав урчать, я замяукал. Очень жалобно. Хочу еще!

– Прости, Уинстон! Больше ничего нет! – с сожалением пожала плечами Кира.

Я спрыгнул на пол и забегал по кухне. Наверняка где-то тут найдется еще что-нибудь вкусное с праздничного стола! Уткнувшись носом в пол, я принялся обнюхивать каждый уголок и каждую щелку в поисках остатков еды.

Это зрелище явно забавляло Киру:

– Уинстон, ты сейчас прямо как собака! Те бе не кажется, что ты самую чуточку обжора?

Я тут же прекратил все обнюхивать и сел на пол. Сначала Одетта, теперь Кира! Да что же такое сегодня с моими подругами?!

Кира опустилась на колени и почесала меня за ухом. Кажется, в отличие от Одетты, она понимала, что только что сильно ранила мои чувства.

– Милый, я вовсе не хотела тебя обидеть. Но в последнее время я и правда стала задумываться о твоих пищевых привычках. Прежде всего из-за этой ужасной истории, которую только что услышала и непременно должна тебе рассказать!

Ужасная история, связанная с едой?!

Это может значить только одно: грядет голод! Я так и знал! Значит, я был прав – Рождество нужно, чтобы как следует поднакопить жирка!

Кира взяла меня на руки и очень серьезно посмотрела мне в глаза:

– Уинстон, я узнала, что в нашем районе какой-то кошконенавистник раскладывает ядовитую приманку. На вид это аппетитные кусочки колбасы или сардины в масле. Но съевшие их кошки и собаки едва не умерли. В приманке был крысиный яд! Представляешь? Мне об этом рассказала фрау Бённигштедт из школьного буфета – ее бедного кота Мосье еле-еле спас ветеринар. Пожалуйста, будь осторожен и предупреди друзей! Не ешьте то, что найдете на улице, и ничего не берите у незнакомцев, даже очень вкусное! Это смертельно опасно!

Смертельно опасно?! Отравленная приманка?! Здесь, у нас в округе?! Милосердный кошачий бог – это же просто кошмар! Ужасные новости для всех кошек на Хохаллее, хуже не придумаешь. Мне и самому доводилось находить на улице лакомые кусочки. Страшно даже подумать, чем это могло закончиться! Но вот кого я точно должен предупредить, так это Спайка! И как можно скорее!

– В общем, милый, не ешь ничего из чужих рук, понятно? – повторила Кира. Она казалась по-настоящему обеспокоенной. – Давай-ка лучше я приготовлю тебе еще немножко гусиной печенки, хорошо?

Ну ладно, пожалуй, предупредить Спайка я успею и завтра. Сегодня он наверняка уже где-нибудь дрыхнет. Но завтра с утра первым же делом побегу во двор и поделюсь этой ужасной новостью!

Хотя после превосходной трапезы из гусиной печенки остаток вечера я провел, лениво растянувшись на диване, где меня по очереди гладили то Кира, то Вернер, спалось мне этой ночью из рук вон плохо. Во сне я видел горы отравленных сардин в масле. На фоне этих леденящих сердце картин гремел невыносимый концерт для блок-флейты. Я беспокойно ворочался в своей корзинке, представляя себе, что тоже съел приманку и теперь мучаюсь от страшной боли в животе. Невероятно, но боль была пугающе правдоподобной. В какой-то момент мой желудок даже стало сводить судорогой – казалось, что в живот вонзаются тысячи маленьких иголочек, и это ощущение все усиливалось. Измученный, я открыл глаза и попытался вырваться из кошмара. Но боль не утихала. Встрепенувшись, я прислушался к своим ощущениям и понял: это никакой не сон. У меня на самом деле ужасно болит живот!