Уинстон Черчилль. Его эпоха, его преступления

Предисловие

Нужна ли еще одна книга о Черчилле? Я не однажды задавал себе этот вопрос, но, кажется, так поступают очень немногие. Большинство людей, с которыми я разговаривал, в том числе многие из тех, кто не разделяет моих политических взглядов, были решительно настроены в пользу этого проекта. Причина этого проста и понятна. Сложившийся вокруг Черчилля культ буквально автоматически пресекал любую попытку серьезно обсудить его личность. Необходимость альтернативного взгляда ощущалась все острее, и вместо того, чтобы жаловаться на сложившееся положение, мне следовало самому заняться делом. Я не хочу сказать, что все историки, занимавшиеся Черчиллем, были лишены критических способностей. По теме написано несколько очень неплохих книг, и дальше я буду ссылаться на них. Но сейчас речь не столько об альтернативном взгляде, сколько о защите права на такой взгляд. Сам Черчилль, при всех его недостатках, всегда обожал политические дуэли и становился их зачинщиком не реже, чем мишенью. Его эпигоны обладают гораздо меньшей политической и интеллектуальной уверенностью в себе и склонны относиться к любой серьезной критике как к lèse-majesté[1]: вот уж Черчилля оплевывать мы никому не позволим. Это совершенно неприемлемо.

Участники одной антикапиталистической демонстрации в 2000 г. обрызгали статую Черчилля на Парламентской площади красной краской, а на голову ей водрузили кусок земли с газона, придав получившейся прическе сходство с ирокезом. Тогдашний премьер-министр Тони Блэр был в ярости. Его пресс-секретарь записал в дневнике, что он «отреагировал несколько чрезмерно, заявив, что "такого рода вещи никогда не должны повторяться", и посоветовав впредь проводить подобные демонстрации за пределами Лондона». Обрызгивания краской – то чаще, то реже – продолжались и в последующие годы, достигнув пика в 2020 г., когда активисты движения Black Lives Matter намалевали на постаменте статуи: «Черчилль был расист».

Это далеко не самое страшное обвинение, которое можно выдвинуть против Черчилля, но оно вызвало бурю негодования. Дальше – больше. В феврале 2021 г., когда работа над книгой подходила к концу, мне прислали приглашение на зум-конференцию в Черчилль-колледже в Кембридже, где предполагалось обсудить политику человека, в честь которого колледж получил свое название. Из участников конференции двое были выходцами из Южной Азии. Одна из них, профессор Прия Гопал, была и остается сотрудником колледжа. Нет ничего удивительного, что общий тон выступлений оказался критическим, поскольку дискуссия сосредоточилась на колонизации Индии и ее последствиях, в особенности на голоде в Бенгалии[2].

Дискуссия прошла в спокойной атмосфере, но за ней последовала шумиха, поднятая в консервативной прессе. Газета The Daily Telegraph так озаглавила свой материал от 11 февраля: «Участники рабочей группы в Черчилль-колледже заявляют, что премьер-министр военного времени был белым расистом и "хуже нацистов"». На самом деле никто ничего подобного не заявлял, но уже и этого хватило, чтобы сэр Николас Соумс (внук Черчилля) развернул знамя всеобщего негодования. Как хорошо известно всем, кто регулярно читает сатирический журнал Private Eye, интеллектуальное здравомыслие не принадлежит к числу свойств натуры Соумса, и его вмешательство лишь подтвердило этот факт. Однако он был живым потомком политика и целиком предоставил себя в распоряжение сил, ополчившихся на инакомыслящих.

Спонсоры пригрозили отозвать финансирование, семья негодовала, и колледж в спешке распустил свою рабочую группу по теме «Черчилль, раса и империя», которая и организовала наделавшую столько шума конференцию. В знак протеста против этой капитуляции активисты местной ячейки движения Extinction Rebellion (XR) в ту же ночь аккуратно вывели краской слова «Черчилль был расист» на одной из кирпичных стен здания колледжа.

Соумс охарактеризовал дискуссию в колледже как «новое дно в нынешней моде на огульное охаивание британской истории вообще и памяти сэра Уинстона Черчилля в частности» и пригрозил публично поставить ребром вопрос о том, заслуживает ли колледж и дальше носить имя Черчилля после проведения в своих стенах столь возмутительного мероприятия. Разумеется, обе стороны спора могли бы предложить лучшие имена: Уэлсли[3] или Керзон[4] от сторонников прославления империи и Ганди или Мандела от их противников. Тем временем группа быстрого реагирования кембриджских XR ответила Соумсу:

Таким образом, спор продолжается. Эта книга – еще один камень все в тот же огород. Она не зацикливается исключительно на самом Черчилле и не является биографией в традиционном смысле. Черчилль здесь рассматривается как представитель правящего класса, боровшегося против рабочих и инакомыслящих в своей стране и построившего гигантскую империю за ее пределами. Именно это сочетание обеспечило разгром организаций рабочего класса в Великобритании и колонизацию огромных территорий в Азии и Африке. Не изучив историю всех тех, кто сопротивлялся империализму внутри страны и в колониях, нелегко осознать, почему имя Черчилля до сих пор вызывает враждебность.

Полвека назад в Пномпене за обедом я разговаривал с Лоуренсом Дэйли, лидером шотландских шахтеров. В беседе затрагивались разные темы. Грохот бомб, падавших на Вьетнам, эхом разносился по всему региону. Дэйли был самоучкой, у него была от природы светлая голова, и он не принадлежал ни к одной политической партии. Разговор зашел о Великобритании. Чем, по его мнению, объясняется проигрыш Черчилля на выборах 1945 г.? Что случилось с бережно пестуемым образом великого военного лидера? После секундного промедления Дэйли ответил: «Никакой загадки здесь нет. Благодаря тори страна оказалась по уши в дерьме. Люди чувствовали, что, если они опять выберут Черчилля, тот заставит их приседать по команде».

Как отметил Эрик Хобсбаум в своей книге «Индустрия и империя» (Industry and Empire), после ста пятидесяти лет постоянного роста британская экономика оказалась в бедственной ситуации, а массовая безработица превратилась в угрозу социальному спокойствию. Черчилль пытался обратить этот процесс вспять, прибегая к любым мерам, которые казались ему необходимыми. Его излюбленным методом было использование силы. В этом он останется непреклонным, ни разу не дрогнет – и не раскается. Он так до конца и не понял, что успехи Америки и Германии во многом обусловлены взлетом научных исследований и развитием технологий. Британские университеты не реформировались, и они продолжали работать по старинке, упустив момент, когда еще можно было догнать США и Германию. Самодовольный правящий класс Великобритании, вскормленный плодами империи, оказался неспособным сократить отставание. Победа 1945 г., прославляемая как «звездный час» Черчилля, обернулась для Британской империи тяжелым поражением.

Черчиллю и его имитаторам – лейбористам Эттли[5] и Бевину[6] – потребовалось некоторое время для того, чтобы полностью осознать значение этого факта. Черчилль соглашался на роль второй скрипки, если ему предоставлялась возможность изображать первую, выступая с прокламациями в духе холодной войны, которые чаще всего забавляли, а иногда раздражали новых хозяев западного мира. Руководители США внешне потакали ему, а сами тем временем следовали своим курсом, с переменным успехом прибирая к рукам европейские и японские колонии.

Врожденный расизм Черчилля никуда не делся и стал проявляться внутри страны, когда нехватка трудовых ресурсов вызвала потребность ввозить рабочих из бывших колоний в Вест-Индии и Южной Азии. В последние недели своего пребывания на Даунинг-стрит он, как и прежде, был непреклонен. Министр обороны в его правительстве Гарольд Макмиллан (позднее ставший премьер-министром) 20 января 1955 г. записал в своем дневнике: «[В кабинете] продолжается обсуждение вопроса об иммигрантах из Вест-Индии. Предлагается законопроект, но эта проблема не из легких. По мнению п.-м. [Уинстона Черчилля], "Сохраним Англию белой" – неплохой лозунг»{1}. Лет десять спустя, столкнувшись с выкриками расистов на одном из уличных митингов, я закричал им в ответ: «Мы здесь, потому что вы были там. И у нас тут еще лет сто пятьдесят в запасе». На какое-то время они заткнулись, но не думаю, что им удалось до конца понять эту диалектику. Черчилль ее тоже не понял.

Ровно это я и пытаюсь продемонстрировать в своей книге, сопровождая описание жизни Черчилля-политика политическим и историческим анализом, который идет вразрез с его взглядами и взглядами его многочисленных последователей. Центральная тема – история бескомпромиссного сопротивления (слабого или сильного), борьба рабочего класса и восстания в колониях; таким образом, книга вступает в диалектические отношения с текстами, авторы которых боготворят Черчилля.

Возникшее в последние годы антиколониальное движение в университетских кампусах по всему миру стало дополнительным стимулом для написания книги о Черчилле. Еще одним толчком стало то, что Барак Обама и чуть позже Джо Байден убирали бюст Черчилля из Овального кабинета (до терактов 11 сентября и начатой Джорджем Бушем – младшим войны в Ираке и Афганистане лишь немногим было известно, что такой бюст вообще существовал). Они поступили так из-за зверств британцев в Кении и той роли, которую Черчилль сыграл в Ирландии, – двух преступлений империи, в которых он обвиняется в этой книге. Однако удаление бюста было жестом скорее символическим. Обама и Байден выступают как новые колонизаторы, как современные наследники Черчилля и Керзона, короля Леопольда[7] и Салазара[8]. Страна, которой они руководят, – единственная подлинная империя современности, ее позиции намного сильнее, чем у Британской империи даже на пике ее могущества, и на совести Америки больше военных преступлений, чем у любой другой страны мира.

Противники колониализма в Великобритании и антирасисты в Соединенных Штатах снесли или потребовали убрать статуи рабовладельцев и негодяев, таких как Родс[9] (которым Черчилль крайне восхищался). Статую самого Черчилля всего лишь измазали красной краской, отметив таким образом День памяти жертв империи. Я не сторонник сноса его статуи, как и памятников большинству других великих полководцев империи и военачальников рангом пониже. Это было бы неразумной попыткой стереть три столетия британской истории. Похожий процесс в Соединенных Штатах означал бы разрушение памятников большинству отцов-основателей просто в силу того, что они были рабовладельцами.

Гораздо важнее было бы потребовать – и реализовать – права на установку мемориальных табличек с критикой официальной точки зрения, чтобы те, кто приходит осмотреть ту или иную достопримечательность, смогли ознакомиться с обеими позициями в этом споре и составить на этот счет собственное мнение. И разумеется, нужно требовать установки новых памятников – тем, кто находился по другую сторону баррикад. Настоящая книга написана именно ради этого – чтобы бросить вызов сложившемуся историко-политическому консенсусу, который выглядит незыблемым, но, по сути, весьма уязвим. Именно благодаря этому история остается волнующей, противоречивой, наполненной конфликтами повестью о том, что происходило с людьми по всему миру, какой она и была всегда.