Украденный трон

Глава 2

Мэрик проснулся, твердо убежденный, что он снова в лагере мятежников, а все происшедшее – просто дурной сон, навеянный прокисшей похлебкой. Наверняка в комнату вот-вот ворвется мать и попеняет ему за то, что так заспался. Мэрика охватило почти осязаемое облегчение… но в тот же миг он осознал, что ошибся. Одеяло, которым он был укрыт, оказалось ветхим и вдобавок пропахло плесенью, да и комната, где он спал, была совсем незнакомая – не комната, а жалкая клетушка. Ушибы и ссадины, заработанные прошлой ночью, тоже дали о себе знать. Постепенно Мэрик вспомнил все.

Не единожды за время ночного путешествия тот, кто назвался Логейном, уверенно объявлял, что за ними следят. Это донельзя раздражало верзилу по имени Дэннон, поскольку Логейн всякий раз требовал свернуть с намеченного пути и долго плестись в обход. Мэрик был совсем не против лишних предосторожностей, однако к тому времени, когда они добрались до предгорий, он едва держался на ногах. Добрых два часа брели они в темноте, продрогнув до костей и за всю дорогу перекинувшись едва ли парой слов. Как добрались до самого лагеря, Мэрик помнил смутно. Зато в памяти хорошо отпечаталось удивление – сколько грязных и ветхих палаток было рассыпано среди валунов и кустарника. Он-то ожидал увидеть от силы горстку изгоев, но в этих горах, похоже, укрывалась от преследований целая община. Мэрик почти не помнил косых взглядов и перешептываний за спиной. Сон, в котором он так отчаянно нуждался, подкрался совсем близко и властно предъявил права на его изнуренную плоть.

От воспоминаний Мэрика отвлек едва слышный плеск. Он открыл глаза и тут же зажмурился: в крохотное оконце бил нестерпимо яркий полуденный свет. Все расплывалось перед глазами, в голове пульсировала неотвязная ноющая боль. Мэрик поморгал, глаза понемногу привыкли к освещению. Он припомнил, что в лагере было только одно строение – крохотная, сложенная из бревен хижина, в которой никак не могло быть больше одной комнаты. Судя по всему, именно там Мэрик сейчас и находился. Обстановка здесь была скудная – шаткая кровать, стол да пара кучек чего-то, что здорово смахивало на грязное тряпье. Единственным украшением комнаты была резная картинка, висевшая над кроватью: пламенное солнце, заключенное в круг. Святой символ.

Мэрик расправил плечи, стараясь справиться с болью. Он с удивлением отметил, что лежит под одеялом в одних подштанниках.

– Я тебя разбудила?

Голос донесся откуда-то сбоку. Мэрик повернул голову и лишь сейчас сообразил, что женщина все это время стояла на коленях рядом с ним, у кровати, и полоскала тряпку в тазу с водой.

– Прошу прощения. Я стараюсь не слишком шуметь.

Говорила она степенно и добродушно, а красное одеяние говорило о ее принадлежности к Церкви. Мэрику не часто доводилось бывать в храмах – Церковь давным-давно приняла сторону узурпатора, – однако мать все равно настояла, чтобы он получил должное образование в этой области. Мэрик, как и все ферелденцы, верил в Создателя и чтил жертву Его первой супруги и пророчицы Андрасте. И уж конечно, с первого взгляда мог распознать служителя Церкви. Что делает эта женщина здесь, в лагере изгоев?

– Ваше… преподобие? – Голос Мэрика больше смахивал на хриплое карканье, он откашлялся, отчего боль в голове запульсировала еще сильнее.

Мэрик громко застонал и откинулся на подушку – комната так стремительно закружилась перед глазами, его затошнило.

Женщина сочувственно хихикнула:

– Ох нет, ради всего святого! Незачем меня так величать.

Теперь Мэрик мог лучше разглядеть ее. Годы оставили отпечаток, но в целом обошлись с ней милостиво. Ее вьющиеся светлые волосы давно поседели, вокруг усталых глаз сеткой залегли морщины. И все-таки без труда можно было понять, что когда-то, очень давно, эта женщина была красавицей. Помимо церковного облачения, на ней был золотой медальон – крест Андрасте, обрамленный священным пламенем. Перехватив взгляд Мэрика, женщина улыбнулась:

– Увы, я уже давным-давно лишилась своего места в церковной иерархии.

Она отжала грязную тряпку и вновь принялась протирать его лицо. Прикосновение влаги было прохладным и освежающим, Мэрик прикрыл глаза, покорно принимая заботу. Когда она наконец остановилась, юноша коснулся ее руки:

– Долго я так… провалялся?

Женщина помолчала, глядя на него усталыми серыми глазами. Во взгляде ее светилось сочувствие, но и подозрение.

– Да почти что весь день, – наконец ответила она. Затем ободряюще улыбнулась и ладонью отвела со лба Мэрика пряди растрепанных волос. – Да ты не тревожься, паренек. Что бы ты там ни натворил, здесь тебе пока что ничего не грозит.

– А где это «здесь»?

– Так Логейн тебе ничего не сказал? – Женщина вздохнула и вновь погрузила тряпку в таз, отчего вода тотчас заклубилась красным. – Ну да чего еще от него ждать? Из этого мальчишки слова не вытянешь. Вылитый отец. – Она весело глянула на Мэрика, словно давая понять, что иного объяснения и не требуется. – Мы в Южных Холмах, у самой окраины Диких земель. Впрочем, думаю, это ты и так знаешь.

Женщина осторожно протерла мокрой тряпкой затылок Мэрика – и он передернулся, пронзенный новым приступом острой боли. Мэрик постарался не думать, насколько сильно ему досталось.

– Названия у этого места нет. Мы просто остановились здесь на время, вот и все. Те, кто живет в нашем лагере, по большей части просто пытаются выжить.

– Как это знакомо… – пробормотал Мэрик.

Тем не менее он сомневался, можно ли на самом деле сравнивать его жизнь с существованием, которое влачила шайка изгоев. Даже будучи в изгнании, Мэрик и его мать повсюду, где бы ни прятались, могли рассчитывать на приличные условия. Отдаленные замки, аббатства, укрытые в горах… Всегда находился какой-нибудь дворянин, готовый предоставить им кров, или просто доброхот, который обеспечивал их в походе просторным шатром. Мэрик всегда горько сетовал на тяготы такого существования, на лишения, скуку и отсутствие свободы. Судя по нищете, которая бросилась ему в глаза по прибытии в этот лагерь, здешние обитатели сочли бы Мэрика везунчиком. И наверное, были бы недалеки от истины.

– Все мы подчиняемся Гарету, и с каждым годом наше число растет. Похоже, в мире никогда не будет недостатка в отчаявшихся душах, которым больше некуда податься. – Женщина вновь легонько ощупала голову Мэрика и нахмурилась. – Гарет – это отец Логейна, если ты с ним еще не знаком.

– Не знаком.

– Так познакомишься. – Она опять отжала тряпку, и на сей раз по воде расплылись темные, зловещего вида струйки. Интересно, его голова выглядит совсем кошмарно? – Меня зовут сестра Эйлис.

– А меня – Хирэм.

– Ну да, мне так и сказали. – Она кивком указала на руки Мэрика. – Думаю, ты будешь не против их отмыть.

Мэрик опустил взгляд на свои ладони – они все так же были почти по локоть в грязи и запекшейся крови. Без единого слова он взял у женщины мокрую тряпку.

– У тебя на руках немало крови, – многозначительным тоном заметила сестра Эйлис.

– Это не моя кровь. По большей части.

Священница смотрела на него бесстрастно и испытующе:

– И что ты об этом думаешь?

Мэрик медленно отмывал руки, целиком сосредоточившись на этом занятии. Он понимал, о чем она спрашивает. Там, в лесу, его первым порывом было скрыть, кто он такой, и, наверное, этот порыв был правильным. В конце концов, сестра Эйлис сама сказала – «отчаявшиеся души». Мэрик понятия не имел, сколько заплатил бы за его голову узурпатор, но наверняка такую сумму, что этим людям и не снилась. Можно только гадать, сколько монет понадобилось, чтобы тот меч пронзил грудь его матери…

– Он напал на меня. Я защищался. – Даже для самого Мэрика его голос прозвучал безжизненно и фальшиво. – Они убили мою мать.

Оттого что он произнес эти слова вслух, поверить в них оказалось ничуть не проще.

С минуту священница молчала, пронзительно глядя на него.

– Да примет ее Создатель, – смягчившись, напевно проговорила она.

Мэрик поколебался.

– Да примет ее Создатель, – повторил он, и голос его вдруг стал сиплым от горя.

Сестра Эйлис понимающим жестом накрыла ладони юноши своими. Мэрик отдернул руки, и вышло это резче, чем ему хотелось, но она не сказала ни слова. Воцарилось долгое неловкое молчание. Мэрик уставился на свои наполовину отмытые пальцы. Женщина отобрала у него пропитанную кровью тряпку и выполоскала ее в тазу.

Юноша неуклюже попытался сменить тему:

– Если ты служительница Церкви, что же ты делаешь здесь?

Сестра Эйлис улыбнулась, кивнув с таким видом, словно слышала этот вопрос уже тысячу раз:

– Когда Создатель вернулся в мир, Он избрал себе невесту, которая должна была стать Его пророчицей. Мог бы Он обратить взор на империю, славную богатством своим и могущественными магами, на цивилизованные страны Запада или города северного побережья. Однако же привлекло Его варварское племя, живущее на самом краю Тедаса.

– И так пал взор Создателя на Андрасте, – тут же подхватил Мэрик, – на отверженную скиталицу, коей суждено было стать Его невестой. Ее устам суждено было изречь Песнь Света, ее волею и велением суждено было явиться в мир легионам праведности.

– О, да ты образованный? – Сестра Эйлис явно была впечатлена, но Мэрик мысленно выругал себя за неуемное желание покрасоваться. Женщина бережно приподняла на ладони священный символ, который висел у нее на груди, глянула на него с нежностью, словно на старинного друга. – Люди порой забывают, что Ферелден не всегда был таким, как сейчас, – родиной пророчицы Создателя. Когда-то его поносил и презирал весь цивилизованный мир. – Она мягко улыбнулась, и глаза ее заблестели. – Порой наивысшую драгоценность можно отыскать там, где меньше всего ожидаешь найти.

– Но ведь эти люди…

– Преступники? Воры? Убийцы? – Сестра Эйлис пожала плечами. – Я здесь затем, чтобы наставить их и, насколько хватит моих слабых сил, помочь их борьбе. Что бы ни натворил в своей жизни каждый из них, судить его деяния дано лишь Создателю, и только Ему.

– Магистры тоже судили деяния Андрасте. И если помнишь, сожгли ее на кресте.

Женщина лукаво хихикнула:

– Да-да, где-то я об этом уже слышала.

Их разговор прервало появление Логейна. Сейчас он выглядел куда опрятнее, чем ночью. Кожаный доспех с заклепками выглядел внушительно, а большой лук, висевший на плече, – и вовсе устрашающе. Недурное снаряжение для браконьера, подумал Мэрик. Логейн, видимо, почувствовал, что его разглядывают, и одарил Мэрика убийственным взглядом. Он, в отличие от сестры Эйлис, даже не старался скрыть подозрение. Внезапно смутившись, Мэрик натянул одеяло повыше, чтобы прикрыть наготу.

– Стало быть, он все же соизволил проснуться, – сухо заметил Логейн, не сводя глаз с Мэрика.

– Он немного оправился, – отозвалась священница и подняла с пола таз с водой. – Досталось ему, надо сказать, изрядно. Ты, Логейн, хорошо сделал, что привел его сюда.

Логейн мельком глянул на нее:

– Посмотрим. Он тебе что-нибудь рассказал?

Мэрик поднял руку:

– Эй! Я, кажется, еще здесь!

Сестра Эйлис глянула на Логейна, лукаво изогнув бровь:

– И в самом деле. Почему бы тебе не поговорить с ним?

– Я так и собирался, – бросил Логейн и, повернувшись к Мэрику, добавил: – Отец хочет тебя видеть.

Не дожидаясь ответа, он развернулся на каблуках и широкими шагами вышел из хижины.

Священница жестом указала на одежду, сложенную стопкой в углу, возле столика.

– Сапоги твои стоят под столом. Все прочее мне, увы, пришлось сжечь. Особых нарядов здесь нет, но я уверена, ты подберешь себе что-нибудь.

С этими словами она направилась к двери.

– Сестра Эйлис! – окликнул Мэрик.

Женщина остановилась на пороге, оглянулась, и Мэрик вдруг обнаружил, что не знает, что сказать.

– На твоем месте я бы не заставляла Гарета ждать, – только и сказала она. И ушла.

Мэрик вышел из хижины. При ярком свете дня лагерь куда больше походил на самую обычную деревню, где кипела повседневная жизнь. В ручье стирали на камнях одежду, на нескольких кострах посреди лагеря жарилась крольчатина, женщины, болтая без умолку, латали палатки, и повсюду, путаясь под ногами у старших, шныряли дети. На взгляд Мэрика, они были чересчур тощи и грязны, но такое зрелище не было в диковинку и в других селениях Ферелдена. Орлесианцев трудно было назвать добрыми господами. По всему было видно, что лагерь стоит здесь уже не первый месяц.

Несколько мужчин разбойного вида, одетых по большей части в лохмотья, заметили Мэрика и открыто сверлили его холодными оценивающими взглядами. Превосходный кожаный доспех Логейна явно был в этом лагере исключением.

Оглядевшись по сторонам, юноша без труда заметил самого Логейна: тот стоял неподалеку и разговаривал с каким-то рослым мужчиной. Судя по всему, это и был его отец. Этот человек тоже был облачен в кожаный доспех с заклепками, взгляд у него был такой же суровый и волосы – такие же черные, только поредевшие и на висках подернутые сединой. Пары секунд Мэрику хватило, чтобы понять, кто здесь главный. За всю жизнь он встречал немало таких людей – они были командирами в армии его матери, они видели смысл жизни в порядке и дисциплине. Странно, что такого человека ему довелось повстречать именно здесь.

Логейн наконец-то заметил Мэрика, одиноко торчавшего посреди деловитой суеты лагеря, и качнул головой, указывая на него отцу. Во взгляде его было все то же неприкрытое подозрение, и Мэрик мог только гадать, что же он натворил с минувшей ночи, чтобы заслужить подобную враждебность.

«Это потому, что ты лгал ему, и до сих пор лжешь, – напомнил он себе, – а еще потому, что ты ни на что не годный болван».

Отец и сын шли по лагерю, а Мэрик стоял и внутренне ежился, чувствуя, как его испытующе разглядывают издалека. В эту минуту он, как никогда, мало ощущал себя королем – продрогший, измученный, неуклюжий. Мэрику вдруг ужасно захотелось, чтобы мать примчалась на помощь. Мятежная Королева была бы, как всегда, великолепна – золоченая броня сверкает, светлые волосы и пурпурный плащ развеваются на ветру. Нетрудно было понять, почему ее все так любили. Все эти жалкие бродяжки тотчас бы попадали на колени – все, даже Логейн и его отец. Вот только она больше никогда не примчится, и, сколько ни жди, мечты все равно не сбудутся. Мэрик стиснул зубы и мужественно встретил взгляды двух пар льдисто-голубых глаз.

– Хирэм? – Гарет протянул руку в дружелюбном приветствии.

Мэрик пожал ее и тотчас осознал, насколько силен этот человек. Отец Логейна был далеко не молод, но Мэрик мог побиться об заклад, что Гарет способен завязать его узлом и подбросить вверх, точно ребенок – тряпичную куклу, да еще при этом ничуточки не вспотеть.

– Э-э-э… ну да, – выдавил он. – Добрый день. А ты, наверное, Гарет?

– Точно. – Гарет поскреб подбородок и оглядел Мэрика с ног до головы с таким видом, точно перед ним ярмарочная диковинка. Логейн стоял в шаге позади него, сохраняя на лице подчеркнуто беспристрастное выражение. – Сын говорит, ты у Лотеринга угодил в какую-то заварушку. За тобой гнались солдаты банна Сеорлика.

– Не только его, но… да и они тоже.

Гарет медленно кивнул:

– И сколько же их там было?

– Точно не знаю. Мне показалось, что много.

– И все в лесу? Банн Сеорлик даже не из этих мест. Знаешь, зачем их туда понесло?

– Не знаю, – солгал Мэрик. Ложь повисла в воздухе, а отец и сын в упор смотрели на него, и глаза Логейна сузились еще сильнее. Похоже, Мэрик мог прибавить к списку своих недостатков еще и «отъявленный лгун». Качество, не слишком-то подходящее для короля, хотя мать и твердила упорно, что он обладает всеми королевскими добродетелями. В горле у него вдруг пересохло, но он не собирался отказываться от своих слов. – Они гнались за мной после того, как убили моего друга.

– Друга? – быстро переспросил Гарет. – Или мать?

Ну конечно – сестра Эйлис все ему рассказала. Мысли Мэрика заметались, и он лихорадочно пытался вспомнить, что уже говорил, а о чем пока умолчал. От усилия рана на затылке снова заныла.

– Мать и была мне другом, – неуклюже объяснил он.

– А как же вы с матерью оказались в лесу? Вам туда соваться нужно так же, как банну.

– Мы просто проезжали мимо.

Гарет и его сын обменялись многозначительными взглядами. Мэрик не мог понять, что у них на уме. Мужчина вздохнул и задумчиво почесал подбородок.

– Послушай, Хирэм, – начал он рассудительным тоном, – мы тут в таком положении, что всегда приходится беречься. Если где-то в округе рыскают королевские солдаты, нам надобно знать почему.

Мэрик не проронил ни слова, и лицо Гарета потемнело от гнева. Повернувшись, он обвел широким жестом обитателей лагеря. Кое-кто из них уже подошел поближе, обступая говоривших со всех сторон.

– Видишь этих людей? – ровным голосом спросил Гарет. – Я за них в ответе. Мне нужно их уберечь. Если те солдаты двинутся сюда…

Мэрик нервно огляделся, все яснее сознавая, что внимание неуклонно растущей толпы привлекает именно его особа. Он судорожно сглотнул и пробормотал:

– Хотел бы я сам это знать.

– Не надо было мне его сюда приводить! – взбешенно процедил Логейн.

Гарет, впрочем, вряд ли услышал сына. Он все так же не сводил глаз с Мэрика, и лицо у него было озадаченное.

– Да зачем же им гоняться за тобой? – спросил он, сдвинув густые брови. – Что ты натворил?

– Ничего я не натворил. Ничего!

– Врет он! – вскипел Логейн. И, выхватив из ножен висевший у пояса кинжал, с угрожающим видом шагнул вперед. Толпа зевак, почуяв близкое кровопролитие, отозвалась возбужденным бормотанием. – Отец, дай мне его прикончить! Это все я виноват. Нельзя было его сюда приводить.

Лицо Гарета не изменилось.

– Он не врет.

– Да какая разница? Нам все равно надо от него избавиться, ну так и нечего тянуть!

Логейн бросился на Мэрика, но Гарет, вытянув руку, преградил ему путь. Молодой браконьер замер как вкопанный, изумленно и непонимающе глядя на отца, но Гарет все так же неотрывно смотрел на Мэрика.

Тот было попятился, но несколько мужчин, мрачно нахмурясь, преградили ему путь.

– Послушайте, – медленно проговорил он, – я ведь могу просто уйти. Я не хотел никому из вас причинять вреда.

– Нет, – отрезал Гарет. Тон его не оставлял места для возражений. Вожак изгоев искоса глянул на Логейна. – Ты уверен, что за вами не следили?

Логейн задумался:

– Мы оторвались от слежки где-то на полпути. В этом можно не сомневаться. – Он нахмурился. – Но это не значит, что они не сумеют нас отыскать. Слишком долго мы пробыли здесь. Сколько местных знает уже про наш лагерь?

Гарет кивнул, принимая его слова к сведению, и снова перевел взгляд на Мэрика:

– Я выслал людей на разведку, и скоро они разузнают, что творится. Если нам грозит опасность, я предпочел бы узнать это сейчас, сию минуту. Так нам грозит опасность?

Мэрик похолодел от страха. Банн Сеорлик и прочие наверняка не отступятся от поисков. Мгновение он раздумывал, не стоит ли рассказать этим людям всю правду. Вот только захотят ли они ему поверить? А если и поверят – к лучшему это обернется или к худшему?

– Да! – решившись, выпалил он. – Да, грозит. Я… вы попадете в беду, если оставите меня здесь.

Логейн пренебрежительно фыркнул и обратился к Гарету:

– Отец, если нам надо чего-то опасаться, мы и так об этом скоро узнаем. К чему оставлять у себя этого сопляка, если так будет только хуже? Прикончим его, и дело с концом.

Кое-кто из мужчин, стоявших рядом, закивал, и в глазах у них загорелись недобрые огоньки. Гарет, однако, хмуро глянул на сына:

– Нет. Этого мы не сделаем.

– Почему?

– Я же сказал – нет.

Взгляды их скрестились. Толпа притихла, не желая вмешиваться в спор, который явно начался не сейчас. Мэрик тоже помалкивал. Кем-кем, а дураком он точно не был.

– Ладно. – Логейн наконец сдался, выразительно закатил глаза. – Тогда давай сниматься с места. Не стоит мешкать.

Гарет обдумал его слова.

– Нет, – покачал он головой. – Подождем разведчиков. У нас еще есть время. – Он обратился к одному из стоявших рядом мужчин – тому, что выглядел покрепче других: – Йорин, отведи пока что Хирэма – или как его там – к сестре Эйлис. Присматривай за ним.

Тот кивнул, а Гарет, повысив голос, заговорил с толпой, которая жадно наблюдала за происходящим:

– Слушайте все! Может выйти так, что нам очень скоро придется трогаться в путь! Я хочу, чтобы все вы были к этому готовы!

Было ясно, что решение принято. Толпа начала редеть, но люди, расходясь, возбужденно перешептывались и переглядывались. Они были напуганы.

Логейн одарил мрачным взглядом Мэрика, которого Йорин взял за плечо и повел прочь. Мэрик услышал, как Логейн сказал отцу:

– Бьюсь об заклад, я мог бы вытянуть из него правду. Всю правду.

– Может, и до этого дело дойдет. А пока мы будем считать его тем, кем он кажется, – до смерти перепуганным парнишкой, которому нужна помощь.

Тон Гарета не допускал возражений, а больше Мэрик ничего не услышал – Йорин уже тащил его к хижине, и сопротивляться юноша не стал. Высоко в небе, над верхушками деревьев, стягивались черные тучи, заслоняя послеполуденное солнце. Собирался дождь.

– Ну а по-твоему, кто он такой?

Логейн, который подтягивал тетиву лука, пропустил вопрос Лодыря мимо ушей. Лодырь, один из тех немногочисленных эльфов, которые примкнули к изгоям, занимался в основном тем, что праздно шатался по лагерю и разносил досужие сплетни, а Логейну совсем не хотелось приумножить панику, которая и так охватила лагерь. Для всех было бы гораздо лучше, если бы отец позволил силой вытрясти из этого Хирэма все тайны, которые тот скрывает. А уж то, что парнишке было что скрывать, Логейн просто нутром чуял. Тогда, во время разговора, ему на миг показалось, что Хирэм вот-вот им что-то расскажет, но не тут-то было. И отец еще отпустил его подобру-поздорову!

– Ну же, колись! – не отставал Лодырь, примостившись на коленях рядом с Логейном. – Ты наверняка что-то знаешь! Ты же шел вместе с ним всю ночь, верно?

Одно ухо у эльфа было срезано почти начисто, и потому его голова казалась странно скособоченной. Вдобавок физиономию Лодыря пересекал уродливый шрам, который стягивал лицо в вечной ухмылке. То были «подарочки» от какого-то орлесианского лорда – больше Лодырь на эту тему не говорил ни слова.

Логейн подозревал, что лорд был работорговцем. В большинстве городов эльфы влачили хотя и нищенское, но все же свободное существование. От векового рабства их еще в незапамятные времена избавила пророчица Андрасте, однако в самых глухих уголках империи и по сю пору тайно процветала работорговля. Как-то вечером, когда все крепко выпили, Лодырь едва не поведал о том, что ему довелось пережить, – казалось, горькая, ядовитая злоба вот-вот хлынет из него. Однако он вовремя прикусил язык еще надежнее прежнего и шарахался от собутыльников до тех пор, пока не упился до полного беспамятства.

Кого ни возьми, у каждого своя тайна. Логейн вздохнул, принуждая себя поверить Хирэму на слово, как уже поверил отец. Дело оказалось не из легких.

– Тебе что, заняться нечем? – цыкнул он на Лодыря.

Эльф разочарованно вздохнул и поспешил убраться восвояси. Он по собственному опыту знал, что Логейна лучше не злить, а не то ему и впрямь отыщут какое-нибудь занятие.

И все-таки Лодырь задал хороший вопрос. Если этот Хирэм шпион, то он первейший мастер в своем деле, лучший из всех шпионов, о которых Логейну доводилось слышать. Может, он и впрямь тот, кем кажется с виду, – как сказал отец, до смерти перепуганный парнишка. Гарет вечно дает волю состраданию в ущерб здравому смыслу. Что ж, совершенства в мире нет. А все-таки что-то они с отцом упускают, что-то важное, о чем умолчал Хирэм, и эта мысль не давала Логейну покоя. Подобно большинству изгоев, он за прошедшие годы научился понимать, когда надо удирать, и вот теперь его чутье билось в истерике, вопя об опасности. Тот же безмолвный вопль читался в глазах у всех, стоило только оглянуться по сторонам. Люди ускоряли шаг и вздрагивали при каждом непривычном звуке, доносящемся из леса. Кое-кто уже сворачивал палатки, собирая нехитрые пожитки в ожидании приказа сниматься с места.

Закончив возиться с луком, Логейн старательно обошел издалека хижину сестры Эйлис – не хотелось поддаться искушению. У священницы была своя манера расспрашивать новичков, и Логейн не мог не признать, что зачастую она запросто выуживала нужные сведения там, где он или его отец оказывались бессильны. Многие изгои считали сестру Эйлис своим вождем – почти таким же, как Гарет, и, само собой, отец Логейна уже не первый год всецело полагался на ее мудрые советы. Было время, когда Логейн надеялся, что приязнь, возникшая между Гаретом и Эйлис, перерастет в нечто большее – на благо им обоим. Однако сестра Эйлис не могла отречься от обетов, а отец Логейна сильно изменился с той ночи, когда они бежали с хутора. Немало времени прошло, прежде чем Логейн понял: в ту ночь какая-то часть Гарета умерла безвозвратно. Сестра Эйлис лучше, чем сам Логейн, знала, что нужно его отцу, – и Логейну пришлось довольствоваться этим.

Падрик нес стражу на краю лагеря. Он устроился на обломке скалы, откуда видна была как на ладони вся лежавшая внизу долина. Этот паренек был на пару лет моложе Логейна, но при этом недурно стрелял из лука и отличался редким здравомыслием. С другой стороны, сейчас рядом с Падриком стоял Дэннон, и это не сулило ничего хорошего. Они о чем-то перешептывались, но, когда подошел Логейн, разом смолкли.

– Разведчики, которых послал отец, не появлялись? – спросил Логейн у Падрика, ни единым словом не помянув разговор, который он так некстати прервал.

– Нет пока, – смущенно ответил дозорный. Повернувшись, он обшарил взглядом склон горы, спускавшийся к долине. – Вообще ничего не видать.

– Болтают, будто мы снимаемся, – возвестил Дэннон. Скрестив руки на груди, он угрюмо воззрился на Логейна. – Вроде бы нынче же вечером.

– Глупо это. – Падрик не сводил глаз с долины. – Даже если кто и знает, что этот белобрысый у нас, – что с того? Неужто они за одним человеком потащатся в этакую даль?

– Согласен. – Логейн повернулся и в упор поглядел на Дэннона. – Но если тебе, Дэннон, так не терпится отпраздновать труса – валяй. Тем более что охотников составить тебе компанию предостаточно.

– Ты же сам сказал, что этот мальчишка опасен.

– Я сказал, что мы не знаем, кто он такой. Но очень скоро узнаем. И если отец решит, что из-за этого нам стоит уйти, он так и скажет.

Дэннон передернул плечами.

– Это все из-за тебя, – проворчал он. – Не мне же стукнуло в голову притащить его в лагерь.

С этими словами он поспешил удалиться.

Падрика, судя по всему, это только порадовало. Паренек благодарно улыбнулся Логейну и вновь вернулся к своим обязанностям.

– А знаешь, все-таки он прав. Странно это.

– Что именно?

– Ну… – Падрик кивком указал на долину. – Я про тех, кого отправили на разведку. Кое-кто из них уже должен был бы вернуться.

– На сколько они уже запаздывают?

– На час, а может, два… Дождя еще не было, так что точно сказать не могу. Только я думал, что уж хотя бы Хенрик вернется вовремя. Он так беспокоился за свою девчонку – ей ведь рожать и все такое…

Сердце Логейна ухнуло в пятки.

– Ты об этом кому-нибудь сказал?

– Только Гарету.

Логейн кивнул и в одиночку двинулся вниз по тропе. Он хотел сам глянуть, что к чему, да и что проку шататься по лагерю, когда отец пытается усмирить всеобщую панику – не важно, обоснованную или нет. Логейн считал само собой разумеющимся, что шайка изгоев держится вместе только временно. Отец наводил порядок, обеспечивал пропитание, сестра Эйлис объединяла их, и то, что большинству этих людей было больше некуда податься, оказалось весьма кстати, но только все они находились в бегах, каждый по своей причине, а от человека, доведенного до отчаяния, трудно ожидать верности и надежности. Отец Логейна был иного мнения. Он считал, что в лихую годину людям нужно объединяться вокруг самого сильного. Всякий раз, когда Гарет заводил такую речь, сестра Эйлис смотрела на него с улыбкой, а на глазах у нее выступали слезы. В этот миг казалось, что убеждения отца имеют под собой твердую почву. И все же Логейн знал, что это не так. Если дела пойдут плохо, Дэннон окажется не единственной крысой, которая сбежит с тонущего корабля.

Надеясь утихомирить свои худшие страхи, Логейн бродил по округе почти до захода солнца. Вначале он прошел назад по пути, которым они втроем минувшей ночью шли в лагерь, и убедился, что за ними действительно никто не следил. Тогда Логейн вернулся в Южные Холмы и прошел по трем известным ему тропинкам, надеясь наткнуться на разведчиков, которых послал отец, или хоть на кого угодно. Однако путники сюда, на юг, забредали редко, и Логейн обнаружил только следы подков – какие-то всадники в спешке скакали к Лотерингу. К тому времени, когда начало смеркаться и небо разразилось потоками ледяного дождя, Логейн уже не находил себе места от тревоги.

И только когда он рискнул выйти на тропу, которая проходила недалеко от города, ожидания наконец-то оправдались. Чаще всего этой тропой пользовались контрабандисты и гномы, жившие в западных горах, – первые избегали северных дорог, кишевших патрулями стражи, а вторым и вовсе было наплевать на людские законы. Подобных троп в здешнем захолустье было тьма-тьмущая, и те, кто пользовался ими, чаще всего были не в ладах с законом.

На тропе появился одинокий всадник. Лицо его было скрыто низко надвинутым капюшоном, конь осторожно ступал по склизкой дорожной грязи. Судя по добротному плащу, всадника можно было бы счесть гонцом какой-нибудь городской гильдии, вот только он, похоже, никуда не торопился.

Логейн направился к всаднику – не скрываясь, чтобы тот мог его хорошо рассмотреть. Он старался показать, что не замышляет ничего дурного, но всадник все равно насторожился и, придержав коня, выразительно взялся за рукоять меча. В темном небе полыхнула молния, и дождь усилился. Когда между ними оставалось не меньше двадцати шагов, всадник подал коня назад и наполовину вытащил из ножен меч. Намек был ясен: ближе подходить не стоит.

– Привет тебе! – крикнул Логейн.

Всадник ничего не ответил, и тогда юноша достал из-за спины лук и медленно положил его перед собой на землю.

Этот жест, похоже, отчасти успокоил всадника, хотя конь его все равно беспокойно ржал и гарцевал на месте.

– Чего тебе надо? – наконец отозвался всадник.

– Я ищу своих друзей! – прокричал Логейн. – Они одеты точь-в-точь как я. Может, кто из них проходил по этой тропе?

– Я никого не видел, – ответил всадник. – Но в Лотеринг сейчас набилось столько пришлых, что люди спят на улице. С ума свихнуться. Если где и искать твоих друзей, так только там.

Логейн прикрыл ладонью глаза, защищая их от дождя, а заодно пытаясь рассмотреть под капюшоном лицо собеседника. Как бы не так!

– В Лотеринге полно пришлых?

– А ты разве не слышал? – непритворно удивился всадник. – По округе столько солдатни прошло, что эта новость наверняка уже разнеслась по всему королевству.

– Я ничего не слышал.

– Мятежная Королева мертва. – Всадник опечаленно вздохнул, поправил капюшон, спасаясь от частых дождевых струй. – Говорят, прошлой ночью эти сволочи таки схватили ее в лесу и прикончили. Я пытался до отъезда глянуть на тело, но там слишком много желающих ее оплакать. – Он пожал плечами. – Еще болтают, будто молодой принц тоже вроде бы убит. Ты уж прости, но я так скажу: будем надеяться, что это неправда.

Кровь Логейна застыла в жилах.

– Принц… – оцепенело повторил он.

– Если ему улыбнулась удача, он наверняка еще где-то в округе. А мне по пути попалось столько солдат, что лучше бы ему бежать без оглядки.

Дождь не унимался, и всадник, учтивым кивком попрощавшись с Логейном, обогнул его по дуге и двинулся дальше.

Юноша так и остался стоять как вкопанный. В мыслях царила полная неразбериха. Высоко в небе ослепительно сверкнула молния.

Мэрик без малейшего аппетита прихлебывал суп, лениво гадая, что за живность послужила основой для этой стряпни. Наконец сестра Эйлис отобрала у него миску и вернулась к шитью. Она ставила заплатки на одеяла и чинила одежду, при этом все время напевая себе под нос. Мэрику показалось, что это были отрывки из Песни Света, хотя слов он разобрать не мог. Да и по правде говоря, его мысли сейчас были заняты совсем другим.

Например, тем, как выбраться из хижины. Снаружи явно царила деятельная суета – люди готовились свернуть лагерь. Священница это отрицала. Мэрик уже трижды спрашивал, вернулись ли разведчики, которых послал Гарет, и наконец дюжий охранник, карауливший за дверью, пообещал, что, буде они вернутся, об этом сразу известят сестру Эйлис. Мэрик сидел на кровати, ерзая от беспокойства. Вновь его посетила мысль, не выложить ли все начистоту, но только к чему приведет подобная откровенность? Как поступит Гарет, узнав, что беглец, который свалился ему на голову, в сотню раз опаснее, нежели он предполагал? Лучше выбраться отсюда, уйти подальше от этих бедолаг и попытаться вернуться к армии мятежников. Увы, закрытая дверь и торчавший за ней охранник оказались неодолимым препятствием.

«Прекрасно же ты начинаешь свое правление, король Мэрик! – мысленно распекал он себя. – Столь превосходный дар находить выход из затруднительного положения весьма тебе пригодится, когда возглавишь мятеж!»

– Ты судишь себя чересчур сурово, – заметила сестра Эйлис, поднимая взгляд от шитья.

На носу у нее восседали изящные очки гномьей работы, и при виде их Мэрику вспомнился дед – король Брандель… «Брандель Побежденный», как назвала его история. В памяти самого Мэрика дед остался бесконечно печальным и в то же время исполненным достоинства. У Бранделя были очки в позолоченной оправе, но всякий раз, когда кто-то заставал его в очках, он немедля снимал их и прятал, опасаясь, как бы не решили, что он слепнет. В детстве Мэрик полагал недурным развлечением стянуть у деда очки и носиться в них по всему замку. Во всяком случае, развлекался он здорово, до тех пор пока кто-нибудь его не ловил, – обычно это была мать. Кстати говоря, даже ей приходилось подавлять смех при виде Мэрика в дедовых очках, и ругала она сына больше ради приличия. Потом, оставшись наедине, они смеялись, мать чмокала его в нос и не слишком искренне просила больше так не проказничать. Просьбы эти он, само собой, пропускал мимо ушей.

Странно, что все это припомнилось именно сейчас. Он уже много лет не вспоминал про деда. Мэрик отвел взгляд от сестры Эйлис и запоздало сообразил, что она ждет ответа.

– Извини, что ты сказала?

– Я сказала, что ты судишь себя чересчур сурово. Ты напуган, это кто угодно заметит. – Священница понимающе улыбнулась. – А тебе, молодой человек, не приходило в голову, что ты оказался здесь именно потому, что тебя направлял Создатель?

Мэрику очень хотелось, чтобы это было правдой. Он уставился в пол и сидел так до тех пор, пока сестра Эйлис не вернулась к шитью и не оставила его в покое. Юноша не хотел, чтобы эти люди пострадали из-за него, и все больше и больше убеждался, что наилучший выход – как только еще раз откроется дверь хижины, сломя голову рвануться наружу. Если его прикончат, прежде чем он выберется из лагеря, – что ж, так тому и быть. По крайней мере, больше из-за него этим людям не будет грозить опасность.

Какое-то время Мэрик так и сидел, уставясь в пол и прислушиваясь к звукам снаружи – к перестуку капель и лихорадочной суете обитателей лагеря. Мужчины и женщины пронзительно перекрикивались, укрывая от дождя пожитки и загоняя в палатки беспечно хохочущих детей. Хижину наполнял свежий аромат дождя – запах, который в детстве дарил Мэрику неизъяснимое наслаждение: он означал, что мать не сможет никуда отправиться и останется дома. Теперь же этот запах только приумножил тревогу. Мэрику казалось, будто он только и делает, что чего-то ждет: когда явится Логейн, чтобы с ним все-таки разделаться; когда придет Гарет и прикажет выпустить его; когда его снова начнут расспрашивать; когда наконец случится хоть что-нибудь. В конце концов Мэрик заснул, но спал беспокойно и не видел снов.

Он так и не понял, сколько времени прошло, когда дверь наконец с грохотом распахнулась. Дождь снаружи ослаб и теперь только моросил; пожилая священница, оказывается, тоже задремала в кресле. От грохота двери она вскинулась и, охнув от неожиданности, схватилась за свой массивный амулет. В дверях хижины стоял Гарет. Он промок до нитки, но льдистые голубые глаза горели огнем.

– Гарет! – вскрикнула сестра Эйлис. – Дыхание Создателя, что случилось?

– Солдаты. Идут через лес. – Крепко сжатые губы Гарета искривились в мрачной гримасе. Дождевая вода ручейками стекала по его кожаному доспеху на пол. В два шага он оказался возле Мэрика, сгреб его за грудки, рывком поднял с кровати и изо всей силы швырнул его о стену хижины. – Ты что натворил, а?

Мэрику следовало бы перепугаться до смерти, но этого не произошло. Отчего-то он внутренне оставался совершенно спокоен.

– Я же говорил, – голос Мэрика был безжизненно ровен, – солдаты идут за мной. Думаю, если вы отдадите им меня, они, может, вас и пальцем не тронут.

– Да почему?! – проревел Гарет. Порыв ветра оглушительно грохнул распахнутой дверью о стену, и в хижину с воем ворвались ледяные струи дождя. Отовсюду, со всех сторон лагеря уже неслись перепуганные крики. – Кто ты такой?! – рявкнул Гарет и тряхнул Мэрика так, что едва не вышиб из него дух.

– Прекрати! – пронзительно крикнула сестра Эйлис, вцепившись в свободную руку Гарета.

Он оттолкнул священницу, даже не глянув на нее.

– Кто ты такой? Говори!

– Я скажу тебе, кто он такой! – крикнули с порога. В дверном проеме хижины стоял Логейн – бледный, насквозь промокший и с горящими жаждой крови глазами. В руке он держал нож и, стремительно подойдя к Мэрику, приставил лезвие к его горлу. – Это принц, прокляни его Создатель! Растреклятый принц!

Гарет свободной рукой схватил Логейна за запястье, и мгновение они молча боролись за нож. Острое лезвие плясало в опасной близости от горла Мэрика. Логейн рычал от гнева, но, мельком глянув на отца, опешил при виде безмерного потрясения на его лице.

– Что ты хочешь этим сказать? – жестко спросил Гарет, и в его ледяном голосе лязгнула сталь.

Битва за нож замерла. Логейн не сдавался, но его явно смутила перемена в поведении отца.

– Отец, прошлой ночью в лесу убили Мятежную Королеву. Об этом уже все знают. Вот про какую мать он нам говорил! Он просто умолчал о самом главном, верно?

Лицо Гарета было совершенно непроницаемо. Он застыл, глядя в пустоту, и по лбу его стекали крупные капли воды.

Снаружи по-прежнему доносились беспорядочные крики. Ошарашенная, сестра Эйлис подхватила подол рясы и бросилась к двери, чтобы закрыть ее.

Свист ветра, бьющегося о дверь, словно пробудил Гарета от оцепенения. Вожак изгоев медленно повернул голову и воззрился на Мэрика так, словно тот у него на глазах превратился в чудовище:

– Это правда?

– Я… мне очень жаль, что так вышло, – только и сумел выдавить в ответ Мэрик.

Наступило молчание. Гарет резко оттолкнул Логейна. Нож с лязганьем упал на пол, а Логейн отлетел к дальней стене хижины.

И тогда Гарет одним плавным движением опустился на колено и склонил голову:

– Ваше высочество… – Голос его сорвался в хрип.

Мэрик огляделся, совершенно растерявшись от того, какая тишина воцарилась в хижине. Все трое неотрывно смотрели на него, смотрели так, словно ждали, что он вот-вот выкинет какую-то штуку, – а он даже не знал, какую именно. Выхватит из-за пазухи корону? Вспыхнет пламенем? «Это бы как раз не помешало», – мельком подумал он. Буря с удвоенной силой обрушилась на лагерь, и рев ее был единственным звуком, нарушавшим тишину. Казалось, что это мгновение тянется целую вечность.

– Ты… кланяешься ему? – наконец недоверчиво спросил Логейн, во все глаза уставясь на отца. И тут же его голос стал хлестким от ярости: – Ты его защищаешь? Да ведь он нам врал!

– Он – принц, – сказал Гарет, как будто это все объясняло.

– Мне он не принц. Из-за него мы все погибнем! – Логейн вскочил, стремительно шагнул к Гарету. – Отец, солдаты не только в лесу! Они движутся и через долину! Мы окружены, и все потому, что им нужен этот… принц!

– Послушайте… – Мэрик изо всех сил постарался, чтобы голос его звучал убедительно. – Я не хочу, чтобы из-за меня кто-то пострадал. Просто отдайте меня солдатам. Я сам к ним выйду.

– Они уже здесь? – дрожащим голосом спросила сестра Эйлис. Гарет молча кивнул. – Тогда что же нам делать?

Логейн поднял с пола нож.

– Отдадим его солдатам, – убежденно сказал он. – Отец, он же сам об этом попросил. Отдадим его – и нас не тронут.

– Нет.

В бешенстве Логейн метнулся к Гарету, схватил его за плечо, рывком развернул к себе.

– Отец… – Он выделил это слово тоном, недвусмысленно говорившим: «выслушай меня». – Мы… ему… ничем… не обязаны.

Лицо Гарета стало печальным, и он мягким, почти ласковым движением снял руку Логейна со своего плеча. Сын не сопротивлялся, и ярость отхлынула от лица, уступив место пониманию. Что-то произошло в этот миг между ними, и Мэрик видел это, но что именно – сразу не понял.

– Ты сможешь вывести его? – спросил Гарет.

Логейн словно окаменел, лишившись дара речи, но все же кивнул.

– Погоди! – слабо запротестовал Мэрик, подняв руку. – Ты о чем?

Гарет вздохнул:

– Мы должны спасти вас, ваше высочество. Логейн знает лес как свои пять пальцев. Вы можете на него положиться. – Он стремительно выдернул из ножен меч. – Я задержу их, чтобы вы успели уйти. Я и все, кого мне удастся собрать.

– Ты мог бы пойти с нами, – проговорил Логейн, обращаясь к отцу. В голосе его прозвучала безнадежность.

– Тогда они просто погонятся за нами. Нет, так не пойдет.

Гарет оглянулся на сестру Эйлис. Женщина не сводила с него глаз, по лицу ее бежали слезы.

– Прости, Эйлис. Я надеялся, что у нас выйдет… совсем не так.

Она замотала головой, и глаза ее, хоть и были полны слез, яростно вспыхнули.

– Тебе незачем извиняться передо мной, Гарет Мак-Тир.

Спокойствие Мэрика таяло на глазах. Неужели они и впрямь предлагают сделать то, о чем говорят? До хижины доносились отдаленные крики – и на их фоне замысел Гарета быстро, пугающе быстро обретал плоть.

– Остановись! – крикнул Мэрик. – О чем ты говоришь? Это безумие!

Логейн воззрился на него так, словно единственным безумцем среди них был именно Мэрик, но Гарет шагнул к принцу и положил ему на плечо крепкую ладонь.

– Я когда-то служил твоему отцу. – Голос Гарета был ровен и тверд, и Мэрик широко раскрытыми глазами смотрел на вожака изгоев. – Орлесианцу не место на троне Ферелдена, и, если твоя мать и впрямь мертва, согнать с этого трона узурпатора предстоит тебе. – Он помолчал, стиснув зубы, а когда заговорил снова, голос его срывался от наплыва чувств: – И если я могу тебе в этом помочь, то готов пожертвовать всем, даже своей жизнью.

– Отец… – начал было Логейн, но возражения застыли у него на устах, когда Гарет повернулся к нему.

Мэрик ясно видел, что отец Логейна непоколебим в своем решении, и Логейн, вероятно, понял то же самое. И все же он кипел от возмущения, злясь на отца за то, быть может, что Гарет был чересчур щедр с чужаком, с тем самым человеком, который навлек на них беду. Мэрик знал, что не может его за это упрекать.

– Логейн, дай слово, что будешь защищать принца.

– Я не могу тебя бросить! – вспыхнул Логейн. – Вот так прямо взять и бросить – не могу…

– Сможешь. Дай слово, Логейн.

Тот побелел от потрясения, и на миг казалось, что он готов ответить отцу решительным отказом. Он метнул убийственный взгляд на Мэрика, которого, вне всяких сомнений, считал виновным во всем происходящем, но Гарет ждал ответа, и в конце концов Логейн нехотя кивнул.

Мужчина повернулся к Мэрику:

– Тогда, ваше высочество, вам нужно уходить. И побыстрее.

Он говорил совершенно серьезно. Мэрик не сомневался в этом ни на секунду и верил, что Логейн сдержит слово, какие бы чувства его сейчас ни терзали. И все равно Мэрик был потрясен до глубины души. Знай он, что так выйдет, он бы доверился Гарету сразу без всяких сомнений. Ему захотелось что-нибудь сказать в ответ, но на ум приходили только сотни совершенно неуместных извинений, а с ними слова, которые сказала однажды Мэрику мать.

«За то, что эти люди отдают нам, ничего не требуя взамен, – говорила она, – сами они платят очень высокую цену. Не забывать об этом – единственный способ доказать, что мы достойны такой жертвы».

– Гарет, – сказал он вслух, – ты… ты был рыцарем?

Этот вопрос явно застал Гарета врасплох.

– Э-э-э… нет, ваше высочество. Одно время я был приставом.

– Тогда преклони колено. – Мэрик старался, как мог, подражать голосу матери, и ему это, похоже, удалось.

Гарет, побелев от потрясения, опустился на одно колено.

– Сестра Эйлис, я хочу, чтобы ты засвидетельствовала то, что сейчас произойдет.

Священница сделала шаг вперед:

– Да, ваше высочество.

Мэрик положил руку на голову Гарета, от души надеясь, что память, вопреки всем страхам, его не подведет.

– Именем Каленхада Великого здесь и ныне пред взором Создателя провозглашаю тебя рыцарем Ферелдена. Встань, сер Гарет, и верно служи своей отчизне.

Гарет неловко выпрямился, и глаза его под насупленными бровями вспыхнули огнем.

– Благодарю, ваше величество.

– Все, что в моих силах, – виновато пробормотал Мэрик. Что еще он мог сказать?

Логейн, нарушая торжественность минуты, выступил вперед. С каменным лицом он указал на Мэрика:

– Нам надо уходить. Немедленно.

Принц кивнул, но, прежде чем он успел тронуться с места, сестра Эйлис метнулась в угол, где была сложена грудой чиненная ею одежда. Женщина выдернула из этой груды просторную шерстяную куртку и, не говоря ни слова, начала натягивать ее на Мэрика.

Пока они возились с одеждой, Гарет вполголоса проговорил, обращаясь к сыну:

– Логейн…

– Молчи! – резко оборвал его Логейн. Голос его прозвучал враждебно и горько. На Гарета он старался не смотреть.

На миг между отцом и сыном воцарилось неловкое молчание, а крики между тем звучали все ближе и ближе.

Наконец Гарет кивнул:

– Ты уж постарайся.

– Ну да, – отрывисто бросил Логейн.

Сестра Эйлис, поколебавшись, сунула руку в складки рясы и извлекла на свет кинжал, да такого зловещего вида, что у Мэрика от изумления округлились глаза. Прежде чем он успел вымолвить хоть слово, священница вручила ему кинжал и сомкнула на рукояти его пальцы. Затем она прямо взглянула на Мэрика, и во взгляде ее читалось: «Да простит Создатель всех нас». Мэрик внутренне похолодел и благодарно кивнул.

Гарет обнажил меч и с деловитым видом шагнул к двери:

– Дайте мне минуту, а потом бегите.

Сестра Эйлис встала рядом с ним.

– Я пойду с тобой, – негромко сказала она.

Гарет посмотрел на нее, хотел возразить, но передумал. Он лишь коротко кивнул, и они бок о бок выскочили из хижины в бушевавшую снаружи бурю.

Логейн вскинул руку, преграждая путь Мэрику, хотя у того и в мыслях не было броситься следом. Неподвижный взгляд Логейна был устремлен на зияющий проем двери. Лицо его было бесстрастно, но во взгляде читалось напряжение, и Мэрик решил, что лучше помалкивать. И они замерли в скудном сумеречном свете, выжидая и прислушиваясь. Вначале слышен был оглушительный рык Гарета, с легкостью перекрывший даже раскаты грома и шум дождя, – Гарет созывал к себе обезумевших от паники изгоев. Крики усилились, и слышно было, как сестра Эйлис во весь голос кричала кому-то остановиться во имя Создателя. И тут в эту сумятицу ворвался шум боя – предсмертные вопли, лязг стали.

Логейн без единого слова метнулся к двери, волоча Мэрика за собой. Тот едва не споткнулся, но все же устоял на ногах и очертя голову нырнул в сплошную завесу ледяного дождя. Что-то разглядеть в этой кутерьме было почти невозможно, и Мэрик на миг растерялся, сбитый с толку. Совсем рядом трещал огонь, пожирая какую-то крупную добычу, и шум боя доносился со всех сторон. В это мгновение Мэрика с силой дернули за полу куртки.

– Берегись! – рявкнул Логейн.

Во всеобщей сумятице Мэрик едва расслышал его. Пелена дождя заволокла все вокруг, но юноша все же сумел разглядеть бой, который шел на другом конце лагеря. Он отыскал взглядом Гарета – вожак изгоев размеренно взмахивал мечом, прорубая широкую просеку в рядах врагов, которые явно не ожидали встретить такое сопротивление. Солдаты, однако, были в доспехах, да к тому же превосходили числом тех немногих, кого Гарету удалось собрать вокруг себя. Исход боя был предрешен.

Прочие бежали из лагеря во все стороны – кто-то еще пытался прихватить жалкие пожитки, кто-то просто уносил ноги, осознав величину грозящей опасности. На земле, в той стороне, куда бежали Мэрик и Логейн, валялись несколько убитых, в том числе какая-то девушка. Мэрик едва не споткнулся о ее труп, и Логейн опять зашипел от ярости.

Они бежали прочь от боя. Наперерез им выскочил солдат в кольчуге и с непонятным значком на синей рубахе. При виде беглецов глаза его округлились, и он хотел уже позвать на помощь, но Логейн оказался проворнее и, даже не замедлив бега, проткнул солдата насквозь, и тот с предсмертным клокотанием осел на землю.

– Не стой как дурак! – рявкнул Логейн, и Мэрик только сейчас сообразил, что именно это он и делает.

Он сорвался было с места, но тут кто-то схватил его сзади за руку. Не задумываясь Мэрик развернулся и вонзил кинжал, подаренный сестрой Эйлис, в шею чернобородого солдата. Тот взревел от боли и неожиданности, пальцы его разжались, и, когда Мэрик выдернул кинжал, из раны фонтаном забила кровь. Чернобородый пошатнулся, безуспешно зажимая руками рану.

– Бегом! Быстро! – рявкнул Логейн.

Сломя голову они промчались мимо нескольких палаток и нырнули в рощу на самом краю лагеря. Логейн и вслед за ним Мэрик продирались через густые заросли. Они выскочили к лагерю с другой стороны и резко свернули. Торопясь оставить за собой невнятный шум недалекого боя, беглецы проскочили мимо двоих солдат, которые выволакивали из палатки истошно вопящую женщину. Солдаты даже не заметили их, а когда Мэрик, испугавшись за участь женщины, замедлил было бег, Логейн снова бесцеремонно дернул его за собой. Мэрик без особой охоты подчинился.

Наперерез им выскочили еще двое солдат, но Логейн расправился с ними быстро и беспощадно. Во всем лагере царили смятение и хаос. За спиной раздавались душераздирающие вопли и топот бегущих во все стороны людей. Плакал навзрыд ребенок, кто-то звал на помощь, солдаты перекрикивались, преследуя убегающих. Всякий раз, когда Мэрик начинал отставать, Логейн неумолимо волок его за собой, и тогда все силы Мэрика уходили на то, чтобы не оскользнуться на раскисшей от дождя земле или мокрой траве. Наконец они добрались до края лагеря. В этом месте склон почти отвесно спускался в заросшую лесом долину и в Дикие земли Коркари, девственные чащи юга, где жили только дикари да смертоносные твари. Ни один человек, будучи в здравом рассудке, туда бы не сунулся.

– Почему мы остановились? – спросил Мэрик, обернувшись к Логейну. Он дрожал от холода под безжалостным напором дождя.

Логейн ничего не ответил, и принц, проследив за его взглядом, увидел сражающегося Гарета. Бой шел далеко от них, но пламя, пожиравшее палатки, уже так разошлось, что фигура Гарета была хорошо видна даже через пелену дождя. Его окружали десятки солдат, взмахи меча становились все безнадежнее. Мэрик понимал, что надо не мешкать и, пользуясь возможностью, бежать без оглядки, но Логейн не двигался с места, зачарованно глядя на последний бой отца.

Дым пожара, силуэты мечущихся солдат, крики цепляющихся за жизнь ферелденцев… И над всем этим пронесся страшный и отчаянный крик, заставивший вздрогнуть каждого. Взлетел и оборвался – предсмертный крик Гарета.

Мэрик повернулся к Логейну, хотел что-то сказать – и промолчал. Лицо Логейна было каменным, глаза блестели. Вдруг он сорвался с места, схватил принца за куртку и ринулся вниз по склону.

– Не вздумай отстать, а то брошу здесь! – вполголоса прошипел Логейн.

И Мэрик не отставал.