Укради меня (СИ)

Глава 7

Ну и что это было?

Стою посреди улицы как оплеванный. Лика пробубнив мне в рубашку какую — то чушь — убежала.

Вроде же пять минут назад нормально все разрулили, пока этот бухарь не вторгся в нашу наклевывающуюся идиллию.

Вот как у таких элементов могут получаться хорошие дети. Лика, она же почти святая. Это я мыслю под лавиной впечатлений от поцелуя. Который, ей не зашел.

Оно то и понятно. Нехер было перескакивать на верхний уровень, сразу к взрослой демонстрации. Стоит на нее взглянуть — и привет. В голове порно — студия Хастлер ведет прямую трансляцию. Возьмите попкорн и займите свободные места.

Ну, Прокофьев, чурбан озабоченный. В клетке тебя держать надо. И не подпускать к приличным девушкам. Какой я к черту мент — оборотень я в погонах. Костерю по самому больному. Ну а как иначе. Напугал балерину. Она теперь от меня шарахаться, как от чумного, будет.

Ой, бля. Вот попадос. Если не сказать полный аут.

— Да, не переживай ты. Все бабы — дуры. А Лика, первей всех будет. К ней вот на днях, мой кореш сватался, солидный такой. Его весь район уважает, — копошащийся рядом «тесть», высекает спич, как топором в башку.

— А она что? — интересуюсь насторожено.

— Ну, я же говорю, чеканте. Он ей меха и иномарку. Она ему, представляешь, чуть глаза химикатом не выжгла. Тебе еще повезло, а мне эту нахлебницу до конца своих дней содержать. Только бестолку. Не ценит зараза, как я впахиваю, чтоб свой гарем обеспечить.

Оно и видно, по оплывшей морде. Не просыхает бедолага в рабочие будни.

— Бухать завязывай, и к Лике не приставай, иначе на пятнадцать суток закрою.

— Дак ты че? Мусор поганый что ли? Во дела! Хорошенького она нашла себе ухажера. Ты это… Еще раз увижу рядом с дочей, ноги переломаю. Пугать он меня будет. Оно знаешь, и на таких управа найдется. У меня в определенных кругах связи тоже имеются.

На языке крутится жесткий мат, но я, как-то не настроен, уподобляться низшему сословию.

— Не в криминальных ли? — подкидываю намек для чистосердечного.

— А если и так. Че… Ну че ты мне сделаешь, — хорохорится и пытается прихватить за грудки. С пьяных шаров промахивается, мне даже отклоняться не приходится.

Представляю, что у Лики дома творится. Такой контингент в камере задолбает своим ором. А в естественной среде обитания, пьяная мартышка весь мозг вынесет. Быдло загашенное, он же будет ее клевать до тех пор, пока не вырубится.

Перед окнами его крутить не особо интересно. Киса итак расстроена, а тут ментовской беспредел, с доставкой на дом.

— Ты там про деньги говорил. Прокатимся до банкомата, вложусь в твое прибыльное дело, — работаю под прикрытием, чтоб в салоне не рыпался.

— Ну, вот так бы и сразу. А то пятнадцать суток. С батей надо дружить, он тебе и поможет, — хлопает по плечу, а меня морщит от перегарища вперемешку со свежаком. Отойдя на пару шагов, сопровождаю клиента дистанционно.

Тут если вдуматься, то коррупция на лицо. Извращенная слегонца. Упечь папашу в обезьянник, чтобы подкатить к его дочери. Додуматься до такого может только опер. Фееричная романтика с браслетами. Да похер не оставлять же так. Протрезвеет, проведу с ним воспитательную беседу.

К концу поездки у Владленовича размывает все берега. Как долбанутый еж вопит на весь отдел свой матершинный рэп. Вересов, что сегодня на смене в дежурке, криво ухмыляется в ответ на мой парадный прикид и недовольный намордник.

— Александр Викторович, откуда к нам такого талантливого певца занесло, — суется через окошко и повышает голос, перекрикивая очередной вопль, оповещающий все здание, что мы продажные твари и он нас засудит, когда выйдет. Их в подвале уже целый табор и тексты одинаковые. Споются единомышленники.

— Справлял нужду в общественном месте, — кидаю ему стандартную заготовку.

— Понял вас. Выписать гражданину гонорар на законную пятнаху.

Поднимаюсь в свой кабинет. Заняться все равно нечем, так хоть поработаю. Надо отвлечься, а завтра на спокойную голову придумать, как исправить ситуацию.

Не можем же мы из-за такой ерунды расстаться. Я, не сопливая барышня, чтобы обидки свои возносить. Ну послала с горяча. С кем не бывает. Мне по — мужски положено — первым подходить. Тем более, извиняться есть за что.

Мотаю телефон по столу и не решаюсь написать. Только сейчас доходит, что прозвучало как вердикт, не подлежащий обжалованию.

Ты мне не нравишься.

А если и правда так думает. Не случилось взаимного зажигания. Что тогда?

Глова забита всякой дрянью и на дела вообще не стоИт. Пятый раз перечитываю материалы по ограблениям, а на каждой странице только зеленоглазая Киса. Зацепило меня походу осколочным ранением в жизненно важный орган. Прет прям капитально от ее нежной беспомощности.

Мляя… В том то и засада, что все наши единороги какие-то дохлые, не вывозят мою радугу.

Еще как специально натыкаюсь глазами на карамель со вкусом мяты. Словно в насмешку, точно такая же обертка.

Сгребаю яйца в кулак и со стола все папки. Прямым ходом еду к родителям в коттедж. Поживу несколько дней, пока они не вернуться. Да и за Рафом присмотрю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Этот беспредельщик уже всех выставочных голубей у соседа потаскал. Тот его еще и прикармливает. Да так искренне удивляется, куда пропадают птички, глядя в бесстыжие собачьи глаза. Умеет псина подмазаться, в отличие от меня.

Генеральские понты, в виде загородного поместья, одна из тех вещей, которые напрягают.

В моей жизни три константы. Работа — байки — и полное отсутствие пижонства. Я принципиально не принимаю от бати поблажек, чтоб не зависеть. Он конечно не в восторге, но где-то в глубине души одобряет, когда не пытается, навязать свой авторитет.

Таскаю Рафа по полосе препятствий до седьмого пота, чтоб всю придурь из него вымотать. Да и сам немного отвлекаюсь, сублимируя мозговую активность в труд. Выплескиваю ахинею, что лезет из моей блядской натуры. Вернутся к Лике и показать, как я умею делать приятно, и что это совсем не страшно как ей кажется.

Атакую турник, добивая тридцатку. Полтинник отжимов с хлопком. Пот капает с челки. Глаза ест от соли. Та же жидкость лезет по позвоночнику прямо в трусы.

Раф уложив морду на лапы, с сочувствием смотрит на мои потуги.

— Ну что смотришь. Хреново мне, девушку расстроил. У нас же не так, как у вас. Лизнул, нюхнул и все срослось. У нас двуногих все так заморочено — хер разберешь.

Обтеревшись майкой, сажусь на крыльцо, продолжая беседовать с псом. Рафу через полчаса надоедает, без особой вежливости виляя хвостом, сваливает, теребить голубей. Как опытный ворюга предпочитает, делать это под покровом ночи.

К херам эти страдания. Сплошное дежавю. Опять лезу туда, где мне не рады. Бывшая с таким же аргументом выступала.

Что на службе выкладываюсь — не нравилось. Что протекцией не пользуюсь — не нравилось. Хотела все и сразу. И байк мой, видите ли, не сочетался с ее шпильками. А набегами трахаться еще полгода, после того как вещи вывезла. Ни чего так — устроило.

Выкидываю тошные мысли и захожу в дом, под рев урчащего желудка. Ломаю себе бутеры со сладким чаем, гашу свет на первом этаже и поднимаюсь наверх. Пока матери нет, можно воспользоваться и пожрать в своей комнате, без нотаций про крошки на кровати.

Стоя под душем, как-то самопроизвольно, заостряюсь, представляя Лику. Хороша же девочка. Со всей пошлостью воспроизводится, как натирал ее коленки. Мармеладные губки. Слава богу, хоть под юбку не полез, потом бы уже точно, чинить было нечего.

Член предательски дергается по стойке смирно.

Бля… ну не передергивать же, как пиздюк малолетний. Делаю воду похолоднее и «лейтенант», под напором, клонит голову перед старшим по званию.

Затянув махру на поясе, верчу ручку на двери, тут же мне под ноги валится белобрысое тельце. По миниатюрности определяю, что это девушка. Когда рюкзак с короткими стуками опорожняется ей на голову, вдупляю цель визита.

Домушник.

Вот это удачно я заехал, переночевать. Четыре папки можно будет к концу недели, сдать в архив.

Мурка шарит по мне как слепая бабка на паперти, прихватывая и стягивая полотенце. Я подохеревши не успеваю подхватить.

Получив контрольный шлепок миниатюрой по лбу, поднимается взглядом вверх, натыкаясь на мой пах. Полувозбужденный член, как раз, на уровне ее глаз. Парик, нависая сверху растрепанным гнездом, мешает разглядеть лицо. Вижу только аппетитные губехи, отрытые в шоке. Обойдясь без скромности, мне есть чем похвастаться. Все согласно пропорции. Сорок четвертый на обуви и двадцать один в трусах.

Позволяю воровке, насладиться зрелищем пару минут. Пусть запомнит, как выглядит мужской агрегат в боеготовности, потому что в женской колонии такими иллюстрациями не балуют.

— Подашь полотенце. А то мне как-то неудобно, — сглазит еще со страху.

Слишком уж внимательно она его разглядывает, как — будто никогда не видела вживую. Девчонка дергается, а я держу за плечи. На домовенка похожа сверху, того и гляди сквозонет в щелку.

И тут она поднимает испуганную мордашку. Как воробушек трепыхается от жесткой хватки. Осмотр и мысленный бунт длится пять секунд.

Лика! Мать твою! бледнеет до голубого оттенка.

Моргаю пару раз, чтобы убедиться, что у меня не глюки..

Ну точно. Звезда моих очей и явно не мириться, прискакала.

Рву свои мифические представления о чистоте и невинности. А дальше, пинком под разноцветный зад, выбиваю из фантазий последнего выжившего единорога. Бракованный эксклюзив мне попался. И такое бывает. Меня уже ничем не удивишь.

Ну еб. Киса. Ты то зачем в эту грязь.

Тут уж правду говорят: Яблочко от яблоньки не далеко падает.