Укрощение варвара

Я возвращаюсь в пещеру. Сюрприз, сюрприз, Айша опустила экран конфиденциальности. Я снова игнорирую это и захожу внутрь, направляясь к своим мехам. У меня есть смена одежды, и я роюсь в маленькой корзинке со своими вещами, все время пытаясь игнорировать свою соседку по комнате. Айша в своей постели. Снова.

Однако, когда я начинаю раздеваться, она садится, изучая меня.

— Что ты делаешь?

— Переодеваюсь.

— Зачем?

— Эта кожа пахнет. Ты кто, моя мать?

Она молчит на это, и поэтому я натягиваю свою новую тунику через голову и смотрю на нее. На ее лице понимающая ухмылка.

— Что? — требую я и чувствую, как пылает мое лицо. Что, по ее мнению, она знает?

— Если ты берешь пару удовольствий, я советую тебе научиться быть тише. — Она взбивает свою подушку — похоже, ту, которую она стащила с моей кровати. — Вы с Хассеном разбудили меня.

О, боже. Думаю, мы не были такими уж тихими. Думать об этом еще более неловко, учитывая, что пещера для хранения находится на приличном расстоянии от моей пещеры. Упс.

— Ты слышала?

— Я должна была бы быть глухой, чтобы не слышать. — Она проводит рукой по своим одеялам. Прежде чем я успеваю спросить, не насмешка ли это над моей сестрой, она продолжает: — Хотя я не думаю, что кто-то еще слышал. Я не видела вокруг никого другого.

На этом я немного расслабляюсь.

— Так ты собираешься шантажировать меня этой информацией?

Ее голова наклоняется.

— Я не понимаю.

— Использовать это против меня. Заставить меня делать то, что ты хочешь, чтобы ты ничего не говорила. — Я скрещиваю руки на груди. — Я вроде как надеялась сохранить всю ситуацию в тайне.

Аша деликатно фыркает.

— Тогда ты должна научиться быть тише. Что касается манипулирования тобой, то у меня нет в этом необходимости. Меня не волнует, если ты спаришься со всеми свободными охотниками. — Она пожимает плечами. — Это твое дело, а не мое.

Она прикроет меня? Это… мило. Неожиданно, но приятно.

— Спасибо.

Айша пожимает плечами.

— Когда-то я была такой же. Прежде чем я нашла отклик, у меня был свой выбор среди охотников. Они все хотели меня. Это было приятно. — Выражение ее лица снова становится печальным. — Потом все изменилось.

Я ничего не говорю, потому что знаю, что она думает о паре и ребенке, которых потеряла. И действительно, что я могу ей сказать такого, чего она не слышала миллион раз раньше? Выше нос, малышка? Все сложится к лучшему? Почему-то я сомневаюсь, что Айша хочет это слышать.

Она на мгновение сжимает руки на коленях, а затем поднимает на меня взгляд.

— На твоем месте я бы выбирала более тщательно.

— Выбирала?

— Если ты собираешься спариваться с охотниками, выбирай тех, которые будут благодарны за любое внимание. Таушен молод. Он последует туда, куда ты поведешь. Харрек тоже. Ваза старше, но, я полагаю, он будет осторожен, если ты этого пожелаешь, просто чтобы ему не пришлось конкурировать с более молодыми охотниками. — Взгляд, который она бросает на меня, расчетливый. — Хассен — плохой выбор в любовники.

— Не знаю, согласны ли с этим мои женские части. — Я сжимаю бедра вместе, потому что, ох… Я все еще чувствительна после секса с ним. Плохой выбор любовника? Я не согласна. — Я посчитала, что он был чертовски хорош. Я имею в виду, неподготовленный, конечно, но я могу с этим работать. — На самом деле, мне это вроде как нравится, потому что я могу часами учить его лизать мою киску, и я не услышу никакого нытья, если буду кончать слишком долго. Однажды я встречалась с парнем, который все время твердил о том, сколько времени мне потребовалось, чтобы кончить, по сравнению с его предыдущими любовницами. Это была настоящая заноза в заднице, так что он получил пинка под зад. Хассен — чистый лист в постели. Меня это вроде как заводит.

Конечно, не то чтобы у нас намечался второй раунд. Нет, если он собирается вести себя со мной как мистер Прилипала.

Айша закатывает глаза, глядя на меня.

— Он плохой выбор в любовники, потому что он захочет заявить на тебя права. Этот мужчина отчаянно хочет пару и семью. Он одинок. Он не возьмет те крошки, которые ты ему бросаешь, и не будет доволен. Он захочет большего.

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, обдумывая ее слова. Она не ошибается. В Хассене есть свирепость, почти звериное рвение. Он прижал меня к мехам и врезался в меня так, словно у него за ушами наступил конец света, и ему нужно было кончить прямо здесь и сейчас. И когда он держал меня за бедра, в его глазах было дикое собственничество и столько чертового удовлетворения. Как будто половина его возбуждения была полностью вызвана тем фактом, что он обладал мной. Не просто какой-то цыпочкой. А мной.

Легкая дрожь пробегает по мне. Ладно, несмотря на то, что неразумно играть с парнем, который хочет стать чем-то большим после одной возни в мехах, с ним было чертовски жарко играть.

— Хассен не очень хорошо меня знает, — говорю я Айше. — Если он хочет большего, ему придется позволить мне командовать, а не ему.

Она просто пожимает плечами, как бы говоря «как угодно», и снова ложится в постель, замолкая.

***

Хассен избегает меня до конца дня. Что, ладно, не совсем сложно, учитывая, что я околачиваюсь в пещере, а он на воле, будучи изгнанником и занимаясь делами изгнанника. Он не приходит, и я почти уверена, что он избегает меня.

Его отсутствие действительно означает, что я провожу большую часть дня, общаясь со Стейси, Джоси и несколькими другими женщинами. Они все кормящие и помешанные на детях (за исключением Джоси, которая просто беременна и помешана на детях), так что я чувствую себя аутсайдером, хотя знаю, что они делают все возможное, чтобы включить меня. Я не принадлежу к группе мамочек, и после нескольких часов разговоров о грудном вскармливании и лучшем способе содержать хвост ребенка в чистоте, я начинаю задумываться, не пойти ли мне спрятаться в пещере с Айшой.

Я расстроена, что мне не удалось пойти на уроки охоты с Хассеном. Неужели я все испортила, занявшись с ним сексом?

На следующий день я решаю взять одно из копий из пещеры-хранилища и пойти на его поиски. Если он не идет учить меня охоте, я сама пойду к нему.

Я ускользаю — как ужасный человек, каким я и являюсь — вскоре после завтрака, когда место для костра пусто, а девочки укладывают своих малышей спать в середине утра. Химало и один из старейшин работают в главной пещере над большой кожаной шкурой, но они не смотрят в мою сторону, повернувшись ко мне спиной. Я хватаю копье, которое спрятала у двери, и выбегаю, прихватив с собой плащ и снегоступы. Я оденусь подобающим образом для непогоды, как только скроюсь из виду из самой пещеры.

Конечно, как только я оказываюсь вне поля зрения других, меня не встречает ничего, кроме бесконечного снега. Местность, в которой находится Главная пещера племени, относительно плоская, и позади меня нет ничего, кроме отвесных стен утеса. Впереди меня раскинулись белые холмы, усеянные несколькими розовыми деревьями, которые периодически колышутся. Вдалеке я вижу утесы, а еще дальше — намек на горы. День ясный и холодный, и два слабых солнца делают все возможное, чтобы излучать приличный солнечный свет, но его все равно недостаточно, чтобы согреть это место. Я тащусь по ближайшему склону, продираясь сквозь снег, и когда я нахожусь достаточно далеко, чтобы не думать, что кто-нибудь бросится за мной и потащит обратно в пещеру, я останавливаюсь, чтобы надеть снегоступы и завернуться в плащ.

А потом я иду. В последний раз, когда я выходила поохотиться, Хассен ворчал на меня за то, что я шла не по следам, так что я собираюсь делать то, что мне сказали. Я нахожу свежие следы, ведущие прочь от домашних пещер, и полагаю, что они должны принадлежать одному из охотников. Используя свое копье как лыжную палку, я тащусь вперед в поисках Хассена.

Или другого охотника.

Или животного, раз уж я вышла на охоту.

Конечно, чем дальше я удаляюсь от пещеры, тем более открытой и уязвимой я себя чувствую. В прошлый раз, когда я отважилась выйти, все было не так. Однако в прошлый раз, когда я отправилась в путь, на меня чуть не напал мэтлакс и одна из тех уродливых, тощих кошачьих тварей. Я помню их, а также страх и гнев на лице Хассена, когда он понял, что я вышла одна. Вот тогда-то я и поняла, что нахожусь в опасности. Теперь я наблюдаю за снегом, беспокоясь, что за каждым пушистым белым холмом скрываются опасности, которых я не вижу.

Меня не было около часа, когда вдалеке появляется крупная фигура и начинает приближаться ко мне, характерные черные волосы развеваются по синим плечам. Двойные копья перекрещены у него за спиной. Да, я знаю этого парня. Это Хассен, и он выглядит взбешенным.

Ладно, он также выглядит довольно крутым в данный момент, и это заставляет мои трусики увлажниться. Потому что я вижу эту высокомерную развязность? Это злое преследование? Это заставляет меня вспомнить наш напряженный маленький момент в кладовке, и мое тело жаждет второго раунда.

Я никогда не считала себя особенно жадной до мужчин девушкой, но Хассен? Он так влияет на меня. Вот почему я дурачилась с ним, несмотря на то, что знала, что это была плохая идея, и знала, что он был тем придурком, который украл мою сестру.

К тому же, из всего этого счастливого племени благодетелей и мамочек он изгой. И, боже, как мне к нему относиться? Он тот, кто не вписывается, кому не место, когда пары собираются у костра и чувствуют себя уютно. Он тот, кто никогда не получает того, чего хочет, и он точно не герой.

Однако это в некотором роде делает его похожим на меня, потому что я знаю, каково все это.

Так что мне больно, что он злится на меня после того, что мы разделили. То, что у нас было вчера, было довольно потрясающим. Я готова к более потрясающему, но не в том случае, если это связано с тем, что он пытается заявить на меня права. Боже, что бы сказала Лейла? Она смотрела бы на меня так, словно я сошла с ума. И, может быть, так оно и есть. Быстрый одноразовый трах — это одно. Переспать с парнем вместо моей сестры — это другое.

И не важно, что мне скажет Хассен, я знаю, как это будет выглядеть для всех остальных.

Это просто напоминает мне, что я делаю правильный выбор. Что, возможно, с ним было бы неплохо переспать втихаря, но это ничего не может значить — ни для него, ни для меня.

Когда он приближается, я стараюсь выглядеть невозмутимой. Как будто я со всеми делами разобралась и знаю, что я здесь делаю.

— О, привет, Хассен. Как дела?

— Что ты здесь делаешь, Мэ-ди? — Он скрещивает руки на своей почти обнаженной груди, подчеркивая грудные мышцы, которые я вчера не успела облизать.

Я лучезарно улыбаюсь.

— Я, как видишь, собираюсь на охоту.

— Ты снова одна? В какие игры ты играешь? — Хассен хмурится так мрачно, что, клянусь, люди съежились бы в трех штатах. — Этот мир опасен.

— Никаких игр. Я хочу помочь. Я хочу научиться заботиться о себе. В пещере никого нет, кроме беременных женщин и пожилых людей. Все остальные заняты. И у меня был учитель, но он разозлился и передумал показывать мне, как охотиться, помнишь?

Он подходит ко мне еще ближе, и теперь мы практически соприкасаемся. Мое дыхание учащается, потому что я думаю о вчерашнем дне. О его большом теле, накрывающем мое. О его члене, толкающимся в меня, и о том, как он целовал меня и…

— Ты многое изменила между нами, Мэ-ди, — его голос низкий, хрипловатый. Раненый.

Черт возьми.

— Не вини меня. Ты мог бы сказать «нет».

— Как я мог сказать «нет»? — Взгляд, который он бросает на меня, пожирающий. Это заставляет мою кожу покалывать, и знакомая пульсация начинается между моих бедер. — Я хотел этого.

— Ты хочешь пару. Я же просто хочу немного повеселиться, — поправляю я его. — Дело никогда не было в обязательствах. Это было о взаимной потребности и удовольствии. Вот и все.

— Я не хочу, чтобы ты провела лишь одну ночь в моих мехах. Я хочу, чтобы ты была в них каждую ночь. — Он протягивает руку и гладит меня по щеке. Его пальцы невероятно теплые и кажутся восхитительными на фоне пронизывающего холода.

— Я не говорю, что это должно быть только на одну ночь, — быстро поправляюсь я. Я знаю, что он был бы не против еще одного раунда. — Но я не связываю себя обязательствами. Ни одна девушка в здравом уме не переспит с парнем один раз, а потом переедет к нему. — Когда он продолжает касаться моей щеки, мне требуется все, что у меня есть, чтобы не поддаться его ласке. — Разве ты не слышал о случайном сексе?

— Нет, — прямо говорит он.

Боже.

— В вашем племени люди не спят с другими просто для развлечения?

— Иногда они это делают. Я не один из них.

Нет, я думаю, что это не так, учитывая, что до вчерашнего дня он был девственником. Тем не менее, вся эта история с «нуждается в обязательствах» могла бы возникнуть до того, как мои руки коснулись его члена. Он мог бы что-нибудь сказать, и тогда я бы нашла кого-нибудь другого, с кем можно было бы поиграть.

Но если честно… Я не думаю, что стала бы этого делать. Хассен идеально подходит для моих нужд, потому что он одинок. Он не собирается возвращаться в пещеру охотников, чтобы поболтать с остальными и посплетничать. И он изгнанник, поэтому он знает, каково это — быть одиноким. И поэтому мой выбор… это просто имело смысл.

Ладно, тот факт, что он самый горячий парень на Ледяной планете, тоже ничего не меняет. Я имею в виду, что в целом, как раса, ша-кхай хороши собой. Они высокие, мускулистые, хорошо сложенные, и если вы сможете не обращать внимания на синеву, хвост и рога? Ох, мамочки. В моих глазах Хассен позорит остальных мужчин.

Так что, ладно, может быть, я бы и не нашла кого-то другого, с кем можно было бы поиграть. Я бы просто вообще не играла. Меня ни к кому другому так не влекло, как к Хассену.

— Ты разрушаешь то, что могло бы быть хорошим, — говорю я ему, поскольку он стоит на своем. — Мы могли бы повеселиться вместе.

— Да, мы могли бы. — Он ласкает мою щеку, и его большой палец скользит по моей нижней губе.

У меня такое чувство, что мы говорим не об одном и том же. Черт возьми. И я бы хотела, чтобы его прикосновения не были такими невероятными и не делали мои соски твердыми, как бриллианты.

— Я не передумаю. Я не спариваюсь. Ни с тобой, ни кем-либо другим.

Рука Хассена опускается.

Глава 6

ХАССЕН

Неужели все человеческие женщины такие упрямые?

Я смотрю сверху вниз на свою пару — потому что я не принимаю иного — и она смотрит на меня с решимостью в глазах, вызывающе вздернув маленький подбородок. Это было бы восхитительно, если бы она не была такой раздражающей.

Как бы то ни было, у меня возникает искушение схватить ее, затащить в снег и показать ей, как хорошо я могу заставить ее чувствовать. Наше вчерашнее совокупление запечатлелось в моем сознании. Я не могу забыть это и заново переживаю каждое мгновение. Прошлой ночью у моего одинокого костра я взял свою плоть в руки и погрузился в мысли о ней. Снова и снова.

Два дня назад я бы усомнился в том, что мотивирует меня продолжать. Я был побежден. Один.

Теперь у меня есть цель, и моя цель — Мэ-ди.

Она говорит о независимости, о том, что не хочет партнера, но когда я прикасаюсь к ней, она поддается моей ласке. Она смотрит на меня с голодом, и я знаю, что она думает о том, что мы делали в кладовке. Это все, о чем я сам могу думать.

Итак… я должен убедить ее, что я подходящая пара для нее. Что удовольствие от спаривания со мной будет таким же удовлетворяющим, как и резонанс. Что я не хочу ничего, кроме нее, до конца своих дней. Что я буду просыпаться каждое утро с желтой головкой Мэ-ди, покоящейся у меня на груди, и лелеять ее, потому что она моя.

Она прокралась в мое сердце подобно удару молнии и оставила следы ожогов везде, где касалась.

Я проклинаю тот день, когда я увидел Ле-ла, потому что она была крошечной, хрупкой и напуганной, и я подумал, что она была тем, кого я хотел. Я посчитал, что ей нужен кто-то, кто заботился бы о ней, и что я мог бы быть этим мужчиной.

Но когда я увидел Мэ-ди сегодня утром, я понял, что она идет ко мне. Чтобы сказать мне, что она передумала.

Видеть ее здесь, с упрямым выражением лица? Это только что убедило меня в том, что она — пара для меня. Мне не нужна пара, которая жмется и плачет. Мне нужна сильная, способная женщина, которая бросит мне вызов и подтолкнет меня стать лучше.

Мэ-ди должна позволить мне любить ее.

Но если ее нужно убедить, тогда я должен убедить ее. Я должен уговорить ее осознать, что я тот мужчина, которого она хочет. Если кто-нибудь еще хотя бы взглянет на нее, я разорву ему глотку, как обезумевший мэтлакс. Но я не могу так думать. Я должен найти способ вернуться в племя, хотя бы для того, чтобы обеспечить Мэ-ди подходящую пещеру. Я должен сделать так, чтобы ей было трудно отказать мне… начиная с этого момента.

Я смотрю на копье в ее руках.

— Ты все еще хочешь научиться охотиться?

Взгляд, который она бросает на меня, настороженный.

— Да? Но ты же не собираешься сходить по мне с ума, правда?

— Сходить с-ма?

Она машет рукой в воздухе.

— Чокнутый. Сумасшедший. Что угодно. Мне нужно знать, все ли у нас хорошо.

— Я чок-ну-тый? — Я хочу снова прикоснуться к ее мягкой щеке, почувствовать ее кожу на своей.

Мэ-ди прикладывает руку к груди.

— Я хочу быть друзьями. Мне действительно, действительно нужны здесь друзья. — Ее голос срывается так, что у меня болит сердце. — И я надеялась, что мы могли бы быть друзьями, у которых бывает секс. Но если мы так не можем, тогда мне действительно просто нужен постоянный друг, хорошо? Партнер по охоте и друг, который может поговорить со мной.

— Я могу быть для тебя всем этим. — Я могу быть гораздо большим, но пока я довольствуюсь этим. И со временем я смогу убедить ее, что могу быть самой лучшей парой из всех возможных.

Она моя.

Ее улыбка возвращается, и черты лица смягчаются от облегчения.

— Тогда ладно. Давай просто забудем обо всем этом сексе и чесотке и вернемся к тому, чтобы быть приятелями, хорошо?

— Хорошо, — соглашаюсь я, хотя и не совсем уверен, с чем соглашаюсь. Я думаю, она имеет в виду друзей, и я буду ее другом.

— Тогда ты можешь научить меня охотиться? — Она слегка подпрыгивает, крепко прижимая к себе копье так, как не сделал бы ни один охотник. — Мне так чертовски скучно. Пожалуйста, Хассен. Помоги мне приобрести полезный навык, чтобы я не была большой жирной пиявкой.

Я не могу устоять перед ней, особенно когда она умоляет меня. Я киваю.

— Пусть будет так, как ты пожелаешь. — И если я хочу сделать ее своей парой, мне идеально подходит быть рядом с ней каждый день. — Я должен продолжать охотиться и приносить еду, но ты можешь сопровождать меня, когда я совершаю обход вокруг Пещеры племени. Ты не сможешь сопровождать меня, когда я отправлюсь дальше.

— Это прекрасно! — Восторг и нетерпение на ее лице заставляют мой член болеть от желания.

— Это будет нелегко.

— Я все равно устала сидеть на своей большой заднице.

Ее задница великолепна, но я не говорю ей такого. Не сегодня.

— Я не буду с тобой церемониться.

— Хорошо.

— Если ты помешаешь моей способности охотиться для племени, я должен оставить тебя позади.

— Я не буду мешать!

— И если я говорю тебе что-то сделать, ты должна это сделать

— Не проблема. — Мэ-ди сияет, глядя на меня. — Мы можем начать сегодня, или сейчас неподходящее время?

— Мы можем начать сегодня, — соглашаюсь я, глядя на небо. Погода держится, и на горизонте нет облаков, что означает отсутствие надвигающегося снега. Это хорошо; Мэ-ди одета легко, и я не хочу, чтобы она попала в шторм. — Никто не ждет тебя в пещере?

Она фыркает.

— Они, наверное, будут рады, что я ушла. Думаю, что заставляю других женщин чувствовать себя неловко.

Я улыбаюсь про себя. Я слышал жалобы на то, что Мэ-ди разбрасывала вещи, пока ее сестра была со мной.

— Если кто-нибудь спросит, скажи им, что ты была с Айшой. Им не понравится, что ты проводишь время со мной.

— Потому что ты тот придурок, который похитил мою сестру? — Ее слова резки, но на ее лице играет дразнящая улыбка.

— Потому что я изгнан, — говорю я, отказываясь заглатывать наживку. Я беру ее копье и проверяю, плотно ли подогнан и обернут наконечник. Один из старейшин забывчив и склонен класть свое сломанное оружие рядом с хорошим. — Часть моего наказания заключается в том, что я должен быть один.

— Я ничего не скажу, — говорит мне Мэ-ди. — Тебе жаль?

— О чем?

— Что ты это сделал?

Два дня назад мой ответ был бы совсем другим. Два дня назад я бы сказал «да». Но теперь есть Мэ-ди, и все, о чем я могу думать, это то, что если бы я не был в изгнании, я бы не был здесь с ней. Я бы охотился на са-кoхчка для новорожденного сына Мэйлак. Я не жалею о своих действиях, потому что они поставили мои ноги на этот путь и принесли мне Мэ-ди.

— Нет.

— Нет? Серьезно? — ее челюсть отвисает.

— Я не могу изменить прошлое. Но я также не скучаю по твоей сестре. — Я протягиваю руку и касаюсь ее рта, показывая, что она должна закрыть его. — Я не оглядываюсь назад, потому что не могу изменить прошлое. Тебе тоже не следует этого делать. Это одна из первых вещей, которой ты должна научиться как охотник — не жалеть о том, чего у тебя нет. Используй то, что ты делаешь.

Ее брови хмурятся вместе.

— Я не совсем уверена, что все это связано воедино, большой парень.

— Это так, — уверенно говорю я ей. — Теперь пойдем. Сегодня я покажу тебе, как идти по следам, пока я проверяю свои ловушки. — Я поворачиваюсь и начинаю уходить.

— Когда я смогу воспользоваться своим копьем? — Она пыхтит, пытаясь не отставать от меня. Через несколько шагов она протягивает руку и касается моей. — Притормози немного. Трудно быстро ходить в снегоступах.

Ее пальцы на ощупь как лед. Я останавливаюсь, и она чуть не врезается в меня, теряя равновесие. Я ловлю ее прежде, чем она успевает упасть на снег.

— Где твои перчатки? — спрашиваю я.

Мэ-ди пожимает плечами.

— Большие меховые варежки, которые у меня есть? Это отстой. Я не могу ими ничего крепко держать, и я подумала, что мне, возможно, понадобится хороший захват для охоты с копьем.

Я беру ее маленькую руку в свою и сжимаю ее между своими ладонями, чтобы согреть. Она не отстраняется, что говорит мне о том, что она замерзла сильнее, чем хотела бы признать.

— Ты не всегда носишь перчатки, но большая часть дня охотника проходит на прогулке.

— Ой. Я запомню это на следующий раз. — Ее рука сжимается в кулак, и она набрасывает плащ на открытые руки, прикрывая их от непогоды. — Я уверена, что со мной все будет в порядке.

Я ворчу.

— Вдоль тропы, по которой мы пойдем сегодня, есть пещера охотника. Мы остановимся там и возьмем тебе покрывала для рук.

— Мило.

— До тех пор, однако, ты должна не отставать. — И я поворачиваюсь и снова начинаю идти.

МЭДДИ

Он не лгал, когда сказал, что не будет делать мне поблажек.

Я хриплю в нескольких шагах позади него, пока мы идем по бесконечным заснеженным долинам и холмам, которые, кажется, составляют всю гребаную планету. Я не могу жаловаться, потому что я сказала, что хочу поохотиться. Я просто не в форме и не привыкла ходить пешком по такому большому количеству снега. Хотя он прав; мои пальцы действительно на ощупь как лед. Я продолжаю заправлять их в рукава, но это срабатывает лишь ненадолго.

Я бы хотела, чтобы он снова взял меня за руку, но, полагаю, это моя собственная вина, что он этого не сделает. Вместо этого он крадется вперед, избегая всего, что выглядит как тропинка. Время от времени он присаживается на корточки рядом со следами ног, а затем указывает, что я должна присоединиться к нему. Когда я это делаю, он рассказывает мне о том, какое существо прошло, как давно, и обо всем остальном, что он может мне рассказать. Некоторые следы четкие, и он говорит, что они принадлежат снежным кошкам, которые поднимают лапы при каждом шаге. Другие больше похожи на размазанное по снегу пятно, что означает, что существо волочит свое брюхо. Он указывает на каждый из них и терпеливо объясняет, и когда я все усвоила, он снова уходит, энергично шагая к следующему гребню.

И у меня нет выбора, кроме как следовать за ним.

Несмотря на то, что это немного слишком спортивно для меня, я наслаждаюсь «охотой». День хороший, и, несмотря на холод, здесь есть на что посмотреть, и я чувствую, что делаю что-то полезное. До сих пор я не осознавала, насколько сильно меня беспокоила моя бесполезность. Наверное, я беспокоюсь, что, когда наступит зима, никто не захочет, чтобы толстый одинокий человек был рядом и съедал всю их еду. Если я смогу найти свою собственную еду, я смогу выжить сама. Я ни от кого не буду зависеть.

Мы направляемся к отвесному серому утесу, и когда мы приближаемся, Хассен указывает на что-то.

— Ты видишь это?

Я убираю со лба мокрые от пота волосы, пока они там не кристаллизовались и не замерзли, и осматриваю снег.

— Что я ищу?

— Пещера. Это пещера охотника. В скалах есть небольшие пещеры, и здесь устроено много пещер охотников. Ты всегда должна быть начеку на случай, если тебе понадобятся припасы или место для отдыха.

— И ты знаешь, где они все находятся?

Он кивает.

— Я посещал их все много раз. Охотники проводят большую часть своего времени в дикой природе.

— Здесь не все так дико, не так ли? Мы все еще довольно недалеко к родной пещере. — Может быть, несколько часов ходьбы, но для этих парней это ничто.

Хассен смотрит на меня.

— Сегодня, когда хорошая погода, это легкая прогулка. В ненастный день? Когда с небес падает снег, даже короткая прогулка может оказаться опасной.

В его словах есть смысл.

— Так мы идем внутрь?

— Да. Мы проверим, нужно ли там пополнить запасы, и достанем тебе перчатки.

— Хорошо. Показывай дорогу. — Мне бы не помешал перерыв и возможность дать отдых ногам, хотя я бы никогда ему этого не сказала. Хассен не обращался со мной как с неумелой толстухой, и я буду вечно благодарна. Мысли о моей сестре и о том факте, что она отправилась в путешествие без меня, все еще причиняют боль.

Когда мы подходим к пещере, я вижу, что перед дверью установлен потрепанный непогодой экран для уединения.

— Может, нам не стоит заходить внутрь? Там кто-то есть?

Он отодвигает экран в сторону, отвечая на этот вопрос.

— Экран не имеет значения в дикой природе. Это только в Пещере племени.

— Когда кто-то может застать тебя трахающейся со своим мужчиной? Поняла. — Я думаю, если ты на охоте в дикой природе, всем плевать, если пещера может оказаться занята, ведь все дело в выживании.

Хассен хмыкает в подтверждение моих слов и отодвигает экран в сторону, затем ждет. Я предполагаю, что он ждет меня, поэтому я двигаюсь вперед, чтобы зайти внутрь, но он кладет руку мне на грудь, останавливая меня. Затем он отдергивает руку, как ошпаренный, осознав, что именно сжимал.

— Пока не заходи внутрь.

— Нет? Там все-таки кто-то есть?

Он качает головой и садится на корточки у входа, поэтому я делаю то же самое, присаживаясь рядом с ним.

— Ты должна проверить, нет ли хищников, прежде чем входить в темную пещеру, Мэ-ди. Используй свои чувства.

О, черт возьми. Я ненавижу, что он прав, и я ненавижу, что мне даже не пришло в голову проверить. Там, на Земле, я бы не стала заходить в темную пещеру, не проверив свое окружение. Здесь не должно быть по-другому. Это просто напоминает мне, насколько жалки на самом деле мои навыки выживания.

— Так как же нам проверить? Я предполагаю, что бросать горящий факел, вероятно, не самый практичный вариант.

Его рот кривится набок, когда он смотрит на меня.

— У тебя есть с собой горящий факел?

— Нет, иначе он, вероятно, уже был бы в пещере.

Он усмехается, и от этого звука у меня внутри все сжимается. Я чувствую, что редко слышу, как он смеется, и когда я это делаю, это… приятно. Очень мило. Ему следует чаще смеяться.

— Тогда мы не можем кинуть горящий факел, — говорит он мне. — Что ты будешь делать?

Что мне делать? Кроме того, что у него много сожалений по поводу того факта, что он не хочет дурачиться просто ради удовольствия? Я прикусываю губу, пытаясь сосредоточиться.

— Буду прислушиваться. Я… ничего не слышу?

Он кивает, указывая на свои глаза.

— Используй свои чувства прежде всего. Ищи следы на снегу. — Он указывает на свежий снег у наших ног, затем указывает на свой нос. — Ищи запахи. От мэтлаксов исходит неприятный запах. Существа, которые устраивают здесь свой дом и которых не пугает запах ша-кхай, обычно являются падальщиками, и они оставляют следы перед входом. — Он протягивает руку и проводит пальцем по моему холодному уху. — И слушай. Всегда жди неприятностей.

Я киваю. В двух словах, мне нужно быть более наблюдательной. Я должна думать о своем окружении вместо того, чтобы просто бездумно слоняться без дела и надеяться на лучшее. Я думаю обо всех днях, которые я провела там, на Земле, склонив голову над своим мобильным телефоном. Я представляю, в какой ужас пришел бы от этого Хассен, и это заставляет меня ухмыльнуться.

— Поняла.

Я все проверяю, и когда не нахожу никаких проблем, я снова обращаюсь к нему. Он кивает, и я отваживаюсь войти в маленькую пещеру с копьем в руке. Это маленькая пещера, чуть больше чулана, и едва ли достаточно высокая, чтобы Хассен мог в ней встать. Все тихо, и даже несмотря на то, что снаружи светит солнечный свет, в самой пещере его немного. Я все еще могу разглядеть аккуратно сложенные корзины, прислоненные к каменной полке, и несколько свертков мехов рядом с ними.

— Милое местечко.

— Каждый охотник помогает другому на тропах, — говорит он, входя в пещеру позади меня. Его тело такое большое — и аппетитное, — что он закрывает большую часть солнечного света. — Мы должны проверить припасы, чтобы убедиться, что они хорошо снабжены. Было бы нечестно с нашей стороны использовать то, что здесь есть, и не заменить это, но иногда есть причина спешить домой. А иногда приходят мусорщики и переворачивают то, что осталось для других. Поэтому мы должны сначала все проверить. Если что-то необходимо пополнить, мы добавим это в наш список обязанностей. Понимаешь?

Я киваю. Быть охотником — это гораздо больше, чем просто бродить с копьем и колоть предметы. Речь идет о заботе о других — не только о других охотниках, но и о племени. На мгновение я поражаюсь тому, какая это самоотверженная задача. Хассен и любой другой охотник-одиночка могли бы выжить самостоятельно, но они предпочитают неустанно трудиться, чтобы приносить домой еду для племени. В свою очередь, племя заботится о них, когда они ранены или больны, дает им место для сна и людей для общения. Все это очень похоже на «круговорот жизни», и я очарована тем, насколько это отличается от моей прежней жизни на Земле. Тогда я чувствовала, что мне нужно работать, чтобы оплачивать счета. Но у этих парней нет зарплаты, и они не собираются уходить.

И для Хассена, особенно, нет никакой награды. Не к кому прийти домой после долгого дня. Я чувствую укол вины за его ситуацию. Он не должен был красть мою сестру, но… Я начинаю понимать, почему он это сделал.

Я смотрю на него снизу вверх, его черты почти скрыты в тени, за исключением его сияющих глаз. Неудивительно, что он хочет схватить меня и объявить своей парой. Он отчаянно одинок, и я уверена, что изгнание только усугубляет ситуацию. Может быть, мне не следовало с ним спать. Может быть, это было эгоистично с моей стороны.

Но… нам обоим это понравилось. И я не могу изменить того, что произошло. Все, что я могу сделать, это сосредоточиться на том, что происходит прямо сейчас.

— Хорошо, так что же мне теперь делать? Развести костер?

— Тебе нужен огонь? — спрашивает он. — Тебе достаточно тепло? Тебе нужно готовить?

— Я в порядке.

— Тогда мы не разводим костер, — говорит он. — Потому что, если мы разведем костер, тогда мы должны пойти и пополнить запасы топлива для следующего человека, который останется здесь.

— Поняла. — Выживание кажется бесконечной работой. Но в каком-то смысле это меня отчасти мотивирует. Если ты берешь, ты отдаешь обратно. Это имеет смысл. — Думаю, света тут достаточно… если ты отойдешь от двери.

Он немного подается вперед, и наши тела соприкасаются друг с другом. Все как будто останавливается, и я остро осознаю его присутствие и то, насколько мы одиноки. И я снова думаю о вчерашнем дне, потому что как я могу не думать? Но он проходит мимо меня, взмахнув хвостом, и садится в дальнем конце пещеры, а я остаюсь, чувствуя боль и грусть от того, что мы не собираемся участвовать во втором раунде соблазнения в пещере охотника.

— Мы проверим запасы здесь, — говорит он. — Пойдем.

Итак, я подхожу к нему, и в течение следующего времени он просматривает содержимое каждой корзины и каждого свернутого меха, объясняя, что здесь хранится, для чего это используется и не заканчивается ли что-нибудь. Очевидно, нам нужно больше навоза (фраза, которую я никогда в жизни не думала произнести) и сухих пайков, которые мы принесем утром. Когда мы разворачиваем один из свертков с мехами, снаружи раздается негромкий стук.

Я вскакиваю на ноги одновременно с Хассеном и подхожу к передней части пещеры, выглядывая наружу. Раздается еще один глухой удар, и вдалеке я вижу покрытую мехом фигуру, стоящую возле пары розовых изогнутых деревьев. Он бормочет что-то себе под нос и роется в снегу, пара туш у его ног.

Мгновение спустя я чувствую, как рука Хассена сжимается на моем плече.

— Таушен.

— Я вижу, — шепчу я. Он, вероятно, примерно в сотне футов от меня, но я все еще чувствую себя совершенно заметной, учитывая, что мы стоим у входа в ближайшую пещеру охотников. Если он зайдет сюда, он нас увидит. — У нас неприятности?

— Нет, — говорит он мне, и я чувствую, как его большой палец движется по меху, покрывающему мое тело, как будто он хочет погладить мою кожу. — Он не придет сюда. Он закапывает свои трофеи в тайнике неподалеку.

— Почти уверена, что если он нас увидит, это будет плохо, — говорю я Хассену. Он в изгнании и не должен тусоваться с другими. А я? Я уверена, что если они узнают, что я здесь с ним, ко мне в пещере приставят сторожевого пса, который никуда меня не отпустит. К черту это.

— Тогда помолчи, — бормочет Хассен. Его рука скользит к моей талии, и я дрожу. Я чувствую жар его большого тела, прижимающегося к моему. Мы в нескольких футах от дверного проема, прячемся в тени, и я одной рукой вцепляюсь в жесткий костяной край защитного экрана. Я говорю себе, что это для того, чтобы я могла быстро закрыть его на случай, если Таушен посмотрит в этом направлении, но я, вероятно, лгу. Из-за близости Хассена у меня такое чувство, что если я отпущу эту штуку, то просто растаю на земле в луже слизи. Нуждающаяся, нуждающаяся слизь.

— Что нам следует делать? — шепчу я.

— Мы поднимем экран и подождем, когда он уйдет, — его голос мягкий и низкий, и я уверена, что только что почувствовала, как он убрал мои волосы с одного плеча. Меня это и возбуждает, и беспокоит.

Я заставляю свои пальцы разжаться от экрана и поднимаю его. Он закрывается не плотно, и я все еще могу видеть снег, где Таушен копает, совершенно не обращая внимания на то, что мы с Хассеном прячемся неподалеку.

Я слышу, как Хассен делает глубокий вдох.

Нет, подождите, он принюхивается.

Он нюхает мои волосы?

О, боже, почему это так чертовски сексуально? Его рука все еще на моей талии, и я остро ощущаю его присутствие. Он не двигает ею, и я очень, очень хочу, чтобы он это сделал. Но он вообще не двигается. Он просто стоит, прижавшись передом к моей спине, как большая, сексуальная тень.

Затем, как будто он может услышать мои мысли, его рука на моем бедре двигается. Я чувствую, как он приподнимает мои меховые покрывала, и в следующее мгновение его теплые пальцы касаются моего живота.

Я втягиваю воздух, когда его рука медленно тянется к поясу моих леггинсов, и он просовывает ее внутрь спереди. И я хнычу, когда он прижимается своей головой к моей и покусывает мое ушко.

— Молчи, Мэ-ди.

Верно. Тишина.

— Я буду вести себя тихо.

— Мы не хотим, чтобы он нас услышал, — бормочет Хассен, и его язык касается раковины моего уха, посылая дрожь по моему телу. Его большая рука накрывает мою киску, и мне приходится подавить свой стон. Тишина. Верно. Я должна молчать. — Ты бы не хотела, чтобы он смотрел.

По какой-то причине эти слова заставляют меня посмотреть поверх снега туда, где находится Таушен. Он стоит, уперев руки в бедра, спиной к нам, шевеля хвостом. Может быть, он сделал перерыв в своей работе, или, может быть, он собирается развернуться и пойти сюда.

Если бы он это сделал, то застал бы меня с рукой Хассена у меня в штанах.

И эта рука вкупе с тем фактом, что нас могут поймать?

Это делает меня такой невероятно влажной.

Я прикусываю нижнюю губу, когда большие пальцы Хассена скользят по моим скользким складочкам.

— Тихо, — снова говорит мне Хассен, хотя его голос напряжен. — Ты будешь молчать, когда я прикоснусь к тебе?

— А-абсолютно т-тихо, — проглатывая звуки, киваю я, хотя чувствую, что вот-вот вылезу из собственной кожи. Я застываю на месте, уставившись на Таушена, наполовину призывая его обернуться, наполовину ужасаясь тому, что он может это сделать.

Другая рука Хассена проникает под мои меха, а затем он оттягивает кожаную резинку моего лифчика и обхватывает мою грудь. Я сдерживаю свой стон и прогибаюсь под ним, пока его пальцы гладят мою киску. Боже, это несправедливо… и я не хочу, чтобы так было. Я должна была бы разозлиться, что он пользуется ситуацией, но все, о чем я могу думать, это то, что это именно то, чего я хотела, с примесью вуайеризма в придачу.

Я никогда не думала, что буду так возбуждена, зная, что нас может поймать парень, копающий яму.

— Такая мокрая, — выдыхает Хассен мне в волосы. — Твое влагалище всегда такое скользкое рядом со мной?

О, боже, он сказал «влагалище». О, боже, это так чертовски сексуально, что я почти уверена, что начинаю дрожать от одного звука его глубокого голоса.

— Я… может быть.

— Я должен стянуть с тебя штаны и лизать тебя, пока ты не выкрикнешь мое имя, — говорит он мне. — Но тогда ты бы не стала молчать, не так ли?

Я качаю головой. Я бы точно была шумной и наслаждалась каждым моментом этого. И тогда Таушен увидит, и по какой-то причине это заводит меня еще больше.

— Тебе тоже нужно вести себя т-тихо, — говорю я ему, голос заикается, когда один грубый кончик пальца скользит по моему клитору. — О, черт, это было приятно.

— Ты хочешь, чтобы я заставил тебя кончить вот так? — спрашивает он, потирая пальцем вершинку моего клитора, как будто он делал это миллион раз. — Или ты хочешь, чтобы я был внутри тебя, когда ты кончишь?

— О, Боже милостивый, прямо тут? Я хочу твой член.

Он продолжает гладить мою скользкую киску, даже когда снимает с меня слой меха, бросая их на землю.

— Тогда ты должна вести себя очень тихо, Мэ-ди.

Таушен снова копает. Кажется, у него нет планов прийти сюда… и это хорошо, потому что я начинаю дышать так громко, что слышу, как это эхом отдается в пещере вокруг меня, и мне даже все равно. Я опираюсь одной рукой о стену пещеры, пока Хассен срывает с моей одежды еще один слой меха, а затем стягивает мои леггинсы до колен.

Секунду спустя я чувствую, как что-то твердое и горячее прижимается к моей спине. Член Хассена. Я стону, протягивая руку назад, потому что хочу прикоснуться к нему. Но он мне этого не позволяет. Он хватает мою руку и прижимает ее к стене, затем наклоняет меня вперед. Я упираюсь руками в пещерку и раздвигаю ноги так широко, как только могу, оставляя лужу леггинсов у моих ног.

Большое тело Хассена снова прижимается к моему, а затем я чувствую, как его член толкается у входа в мою сердцевину. Я ободряюще хнычу, выгибая спину и раздвигая бедра. Мгновение спустя он толкается в меня, такой большой и такой приятный, что у меня чуть не сносит крышу.

Или, может быть, то, что сводит меня с ума, — это шпора, которая вонзается в мою задницу. Я никогда раньше не увлекалась подобными вещами, но ощущение этого заставляет меня всю извиваться и от этого заводиться еще больше. Боже милостивый, у этих инопланетян такое волшебное оборудование. Богом определенно должна быть женщина, потому что это дар небес, если таковой когда-либо был.

— Тише, — хрипит Хассен, прижимаясь своим телом к моему. Он такой огромный, что кажется, будто он покрывает меня с головы до ног, когда прижимается ко мне сзади. — Он услышит.

Я даже не осознавала, что издаю шум. Я слишком потерялась в ощущениях. Я извиваюсь против Хассена, молчаливо требуя большего, и его рука скользит вниз по моей груди, лаская ее, прежде чем вернуться к моему клитору и помассировать его.

О, боже, он пытается убить меня, не так ли?

Я стону его имя, даже когда он кладет руку на мое бедро, снова толкаясь. Такое ощущение, что меня пронзают дважды — один раз его членом, а другой — шпорой, и это похоже на сенсорную перегрузку. Я тяжело дышу, когда он делает паузу, чтобы снова потереть мой клитор, и нежно прикусывает мое плечо через тунику.

Все во мне взрывается. Я кончаю так быстро и так сильно, что это шокирует даже меня. Волны удовольствия превращаются в лавину, и каждый мускул в моем теле напрягается в ответ. Я не могу двигаться, не могу дышать, не могу говорить — все, что я могу делать, это сидеть здесь и тихо вибрировать от экстаза.

Он шипит мое имя, а затем снова входит в меня, и его пальцы ложатся на мой клитор, когда он начинает проникать в меня сзади. И думала ли я, что испытала оргазм раньше? Очевидно, я не знала значения этого слова, потому что я кончаю снова, и это кажется тяжелее и интенсивнее, чем раньше. Волна за волной удовольствие накатывает на меня, когда Хассен трахает меня быстрыми, грубыми движениями. Я теряюсь в бесконечном оргазме, неспособная формировать связные мысли. Я никогда не кончала так сильно и так долго, и, похоже, это не прекратится.

Но затем Хассен стонет, прижимаясь ко мне, и он вонзает свои бедра — и шпору — в меня одним последним сильным толчком, и мои пальцы на ногах поджимаются, когда новый оргазм пульсирует по моему телу. Он прижимает меня к себе, переводя дыхание, а затем выходит из меня.

И я практически спотыкаюсь. Хорошо, что я цеплялась за скалу, потому что я не знаю, осталось ли во мне хоть немного сил. Я падаю на колени и прижимаюсь щекой к холодному полу пещеры, не заботясь о том, как нелепо я выгляжу. Мир вращается, и я почти уверена, что мне потребуются дни, чтобы оправиться от этого эндорфинового кайфа. Но оно того стоило.

— Мэ-ди? — Рука Хассена касается моего зада, который приподнят в воздухе. — С тобой все в порядке?

Думаю, твой член сломал меня.

— Мне потрясающе, — говорю я задыхающимся голосом. — Бескостно, но потрясающе.

Он потирает рукой мою задницу.

— Она замерзнет. Я не хочу, чтобы она замёрзла — мне нравится смотреть, как она колышется, когда я беру тебя.

С любым другим парнем я бы, наверное, обиделась, если бы он сказал мне, что моя большая задница колышется, когда мы занимаемся сексом. Но то, как Хассен произносит это — как ласку — говорит мне, что ему действительно нравится моя задница.

— Я встану через минуту. Мне нужно набраться сил.

Он похлопывает меня по ягодице.

— Отдохни, а потом мы снова выйдем на тропы. Таушен ушел.

Подождите, он ожидает, что я буду охотиться после этого? Более того, он ожидает, что я смогу ходить? Я переворачиваюсь на спину и смотрю на него снизу вверх.

— Думаю, ты переоцениваешь мои силы. Мне понадобится еще несколько минут.

Он усмехается.

— Я не понимаю многих твоих слов, но я дам тебе отдохнуть, если тебе это нужно. — Он поправляет брюки, снова завязывая их, и выглядит вполне довольным собой.

— Да, так что, пока я даю своей нижней половине восстановиться, может быть, нам стоит поговорить о том, что мы только что сделали.

Всегда грациозный, несмотря на свои огромные размеры, Хассен поджимает под себя ноги и садится на пол рядом со мной. Он протягивает руку и убирает прядь моих потных волос с лица, и от одной этой маленькой ласки все вокруг начинает покалывать в ответ.

— Что ты хочешь сказать?

— Я думала, ты не хочешь заниматься всем этим «случайным сексом». — И я мысленно готовлю себя к очередному раунду мужских заявлений и ударов в грудь, о том, что теперь я его женщина.

Но он только пожимает плечами.

— Я подумал о том, что ты сказала.

— О?

Он кивает.

— Если ты хочешь использовать меня, чтобы почесать зуд, как ты говоришь, будет справедливо, если я использую тебя, чтобы почесать свой.

Э-э, ладно. Хотя, это не то, что я ожидала услышать. Вместо того, чтобы говорить о том, что я должна принадлежать ему и мы должны создать маленькую счастливую пещерку вместе, мы перешли к «использованию» друг друга. Разве это не странно, что я чувствую себя немного уязвленной этим? Я не должна, потому что это то, чего я хотела… но, черт возьми. Парень, конечно, быстро продвигается вперед.

— Ты не собираешься снова просить меня быть твоей парой?

Его лицо ничего не выражает.

— Как изгнанник, я ничего не могу предложить своей паре. Теперь я это понимаю. Ты была права, что отказала мне.

Ой.

— Это было не поэтому…

— Это не имеет значения. Если это то, чего ты хочешь, тогда это то, что мы сделаем. Это означает удовольствие для нас обоих. Я не вижу в этом проблемы. — Он гладит меня по щеке.

Я улыбаюсь и не могу отделаться от ощущения, что это намного проще, чем я ожидала. Он просто так уступает тому, чего я хочу?

— Что заставило тебя передумать?

— Твоя близость, — прямо говорит он. — Я чувствовал запах твоих волос и твое тело, прижатое к моему, и я захотел тебя. Поэтому я взял тебя.

Я дрожу.

— Да, да, ты так и сделал.

ХАССЕН

Мэ-ди улыбается мне. Она довольна моим заявлением о том, что я ничего не желаю, кроме как спариться с ней.

Такое чувство, что я обманываю ее, но я соглашусь с этим. Правда в том, что я не изменил своего мнения. На мой взгляд, Мэ-ди — моя. Она моя пара. Но быть рядом с ней и не иметь возможности прикоснуться к ней — это пытка. Я не хочу так. Я выберу другой путь.

Пусть она думает, что я отказался от своих стремлений признать ее своей. Я усыпил свой гнев, и теперь у меня есть план. Я не буду слепо бросаться вперед. Я буду наслаждаться этими несколькими днями с Мэ-ди, пока стоит хорошая погода и она учится охотиться. И когда выпадут более сильные снега, я буду переносить жестокое время года как изгнанник и охотиться усерднее, чем когда-либо прежде. Когда все закончится, я поговорю с Вэкталом о возвращении в племя в качестве охотника. Тогда и только тогда я смогу заявить на Мэ-ди права как на пару. К тому времени Ле-ла будет носить комплект Рокана, и все забудут, что я украл слабую, плачущую сестру, когда должен был украсть свирепую.

Сегодня был риск. Не потому, что Таушен мог увидеть нас, а потому, что Мэ-ди могла решить, что она не хочет, чтобы я снова прикасался к ней. Тот факт, что она жаждет моих прикосновений так же сильно, как я жажду ее, заставляет меня выдохнуть от облегчения. Мэ-ди вчера инициировала спаривание со мной. Я не был уверен, что она примет меня сегодня.

Тот факт, что она согласилась, означает, что я могу показать ей, как сильно она мне нужна. Я планирую брать Мэ-ди на множество «охотничьих» экскурсий.

И я буду требовать ее при каждом удобном случае. Я хочу, чтобы она нуждалась во мне так же сильно, как я нуждаюсь в ней.

Глава 7

ХАССЕН

Пять дней спустя…

Мэ-ди бросает свое копье вялой хваткой. Оно раскачивается в воздухе и падает в снег в нескольких шагах от того места, где она стоит. Дерево, о которое оно должно было удариться, колышется взад-вперед на сильном ветру, насмехаясь над ее плохими охотничьими способностями.

Я скрещиваю руки на груди и изо всех сил стараюсь выглядеть недовольным.

— Это был ужасный бросок. Ты сказала, что практиковалась.

— Я действительно пыталась практиковаться, — говорит она мне сварливым голосом, подбегая вперед, чтобы забрать свое копье. — Трудно вставать и уходить, когда ты все время измотан. Я сделала несколько попыток там, в пещере, но решила потренироваться здесь, с тобой.

— Ты устала? Я тебя утомляю? — Я тянусь к одному из ее больших сосков, лаская его через множество слоев меха, которые на ней надеты. — Должен ли я прекратить свое внимание?

Она вырывается, смеясь, но румянец на ее щеках и блеск в ее взгляде говорят мне, что ей нравятся мои прикосновения.

— Дело не в сексе — хотя, ладно, это довольно потрясающе и жестко само по себе. Это все походы и охота. Не знаю, заметил ли ты, но я не в форме.

Я изучаю ее фигуру, хмурясь от ее слов.

— Мне нравится твоя фигура. Что в ней плохого?

Из нее снова вырывается смех.

— Только за это ты точно снова трахнешься.

— Сейчас? — Я указываю на открытые, пологие холмы вокруг нас. — Здесь, в снегу?

— Не прямо сейчас! Сейчас нет никакой уединенности. — Мэ-ди снова показывает мне язык.

— Ты не любишь уединение, — напоминаю я ей, и мне приятно, когда яркий румянец касается ее розовых щек. За дни, прошедшие с момента нашего первого спаривания в пещере-хранилище, мы спаривались так часто, как только могли. Несколько раз были в пещерах-хранилищах в середине дня, и Мэ-ди сгорает от нетерпения, когда думает, что нас могут поймать.

Когда она так обжигает, я тоже становлюсь диким.

Она возвращает свое копье ко мне, а затем протягивает его.

— Как ты думаешь, мне нужно поработать над своей хваткой?

— Если все твои броски будут такими же, как этот? Да.

— Хорошо. — Она обхватывает пальцами длинное древко копья и смотрит на меня снизу вверх. — Вот так? — Ее хватка движется вверх и вниз. — Или мне следует держать его здесь крепче? Может быть, слегка погладить его, когда он будет готов к броску? — И ее рука двигается так, что это не имеет ничего общего с охотой.

Я чувствую, как мой член твердеет в ответ на вид ее пальцев, двигающихся вверх и вниз по шесту. Легкая усмешка на ее лице говорит мне, что она точно знает, что делает и как я отреагирую.

— Я бы посоветовал тебе крепче сжимать древко, но я не думаю, что мы говорим об охоте.

Она быстро моргает.

— Почему, что ты имеешь в виду?

— Что-то не так с твоими глазами?

Мэ-ди фыркает.

— Ничего. Однако с моим мозгом что-то не так, если я пытаюсь использовать человеческие методы, чтобы флиртовать с тобой.

Я ухмыляюсь этому, хватая ее за талию и притягивая к себе.

— Значит, ты флиртуешь со мной?

— Да. Ты видишь здесь кого-нибудь еще, с кем можно пофлиртовать? — Она отбрасывает свое копье в сторону, в снег, и обнимает меня за талию.

— Это потому, что ты хочешь заставить меня нуждаться в тебе? Или потому, что ты хочешь, чтобы я зарылся лицом между твоих ног и снова лизнул твое влагалище? — Я сделал это как раз перед нашими уроками, но я с удовольствием сделаю это снова, если она этого пожелает. Вкус Мэ-ди на моем языке лучше, чем что-либо другое.

Она, кажется, обдумывает это, а затем вздыхает.

— Думаю, если мы сделаем это снова, у нас не получится много поохотиться.

— Ммм. — Я не уверен, что возражаю против этого. Моя Мэ-ди с энтузиазмом относится ко многим аспектам охоты… за исключением убийства животных. Вчера мы нашли в степи одинокого хромого комплект двисти. Это была легкая добыча, и я предложил Мэ-ди завалить его. Она не смогла это сделать. Вместо этого она заплакала и прикрыла глаза, когда я вонзил копье в горло твари. У моей пары мягкое сердце, но она еще не понимает, что иногда убийство — это милосердие.

Я хотел бы защитить ее от всего этого, но если она хочет выжить, она должна быть сильной как телом, так и духом.

— Полагаю, тогда нам лучше вернуться к охоте. — Она прижимается ко мне, касаясь щекой моей груди. — Мне действительно нужно научиться, и мы потратили больше времени, практикуясь в других вещах.

Я глажу ее желтую гриву. Я хочу сказать ей, что ей не нужно учиться охотиться, если я ее пара. Что я могу заботиться о ней и обеспечивать нас, если она примет меня… и если вождь примет меня обратно. Кажется, что каждая ночь у моего маленького костра становится все длиннее и более одинокой.

Но сейчас мы можем охотиться вместе и спариваться в пещерах охотников. Пока Мэ-ди на моей стороне, я буду принимать то, что мне предлагают, и буду благодарным.

Мы целуемся, и я возвращаю ей копье, которое она уронила.

— Тогда отпусти меня.

Мы отправляемся в поход, поднимаясь по одному из пологих склонов, окружающих долину, которая является домом племени. Мэ-ди любит подниматься сюда, потому что мы можем видеть с очень большого расстояния. Я позволяю ей вести, потому что важно, чтобы она научилась самостоятельно находить охотничьи тропы. Но когда мы подходим к краю утесов, Мэ-ди указывает на движущиеся точки вдалеке.

— Это стадо двисти?

— Слишком маленькое, — говорю я ей, делая несколько шагов вдоль скал, чтобы рассмотреть поближе. Я насчитываю три группы пятнышек и вижу два длинных квадрата за двумя из них. Сани. Что означает… — Это те, кто пошел с Мэйлак. Должно быть, они убили са-кoхчка. — Я с любопытством разглядываю сани. Обычно мясо са-кoхчка имеет странный горьковатый привкус, и мой народ оставляет его хищникам, беря только кхаи, которые обвиваются вокруг его сердцевины. Тот факт, что они привозят домой мясо са-кoхчка, говорит мне о том, что есть больше опасений по поводу сурового сезона и того, хватит ли еды на такое количество ртов.

В моем сердце должна быть радость от того, что мои соплеменники возвращаются здоровыми и невредимыми. Я смотрю, как они идут, и никто не хромает и не двигается медленно. Один бежит трусцой вперед, а затем возвращается кругами, его движения почти игривые. Значит, они довольны тем, как сложилась охота. Я должен быть рад.

Но это не так. Я разочарован, увидев их, потому что это означает, что многие возвращаются в пещеры. Свобода, которая была у Мэ-ди приходить и уходить, когда ей заблагорассудится, исчезнет с возвращением остальных. Я не смогу проникнуть в хранилища вместе с ней и спариваться. Она не сможет выскользнуть из пещер и увидеть меня. Я скрываю свой гнев и разочарование и поворачиваюсь обратно к ней.

— Пойдем. Давай найдем охотничью тропу.

— Все возвращаются? Должны ли мы… должна ли я вернуться в пещеру? — Мэ-ди смотрит на меня с любопытством.

Ее слова подобны ножу в живот.

— Ты хочешь вернуться? Я могу отвести тебя.

Она прикусывает розовую губу.

— На самом деле, я бы предпочла провести остаток дня с тобой, если ты не против. Я могу увидеть их в любое время.

Тепло наполняет мою грудь. Я киваю, потому что не доверяю своему голосу. То, что она решила остаться со мной в этот день, — это подарок. Я протягиваю ей руку.

Мэ-ди подается вперед и переплетает свои маленькие холодные пальчики с моими.

— Так что же это значит для нас с тобой? — спрашивает она.

Я ненавижу то, что я должен произнести эти слова.

— Сегодня будет наша последняя охота. Все так, как ты сказала. Нет никаких «ты и я».

МЭДДИ

В тот вечер все захотели устроить вечеринку, но она будет приглушенной. Все устали с дороги, так что это не самое энергичное воссоединение, но все собираются у костра, и Мэйлак передает по кругу своего пухлого, вертлявого мальчика Мэйкэша, у которого теперь ярко горят глаза. Они даже передают его мне, и я не указываю на то, что он огромен и выглядит странно для меня после того, как я увидела так много бледно-голубых получеловеческих младенцев. Мэйкэш темно-синего цвета, а его рожки в два раза больше, чем у остальных. Даже на его крошечной груди уже есть твердые пластины.

Мэйлак порхает вокруг группы, прикасаясь ко всем, и выглядит встревоженной, несмотря на свое счастье. Я думаю, она беспокоится, что кто-то мог получить травму, пока ее не было, но люди, оставшиеся здесь, в порядке. Я сомневаюсь, что кто-то покидал пещеру, кроме меня или Таушена, который выходил, чтобы поохотиться за свежим мясом для старейшин и беременных. Джоси сидит рядом со мной у костра, но с таким же успехом я могла бы быть невидимой из-за всего того внимания, которое она уделяет своему мужчине. Ее пара вернулся, и она цепляется за него, как будто он вот-вот снова исчезнет. Я полагаю, было бы мило видеть их такими влюбленными, если бы я сама не чувствовала себя такой запутанной.

Хассена здесь нет. Все племя вышло, чтобы потусоваться вместе, поесть и наверстать упущенное. Черт возьми, даже Айша сидит у костра, на приличном расстоянии от своей пары, и она держит ребенка Мэйлак с блаженным выражением на лице. Но никакого Хассена. Ему не позволено.

Я бросаю взгляд на вход в пещеру, но там пусто, густые снежинки залетают внутрь и тают на камнях. Сразу после того, как остальные вернулись домой, начался шторм. Полагаю, мне следует беспокоиться о Лейле, но она со своей парой и кучей других людей. С ними все в порядке. Вместо этого я думаю о Хассене. Он там совсем один, и хотя он знает, как позаботиться о себе, я не могу не беспокоиться. Может же произойти что угодно — он может подвернуть лодыжку или… Я выбрасываю эти мысли из головы, потому что я не могу пойти по этому пути. Он может сам о себе позаботиться.

Я просто ненавижу, что сейчас никто не прикрывает его спину.

Все так, как он сказал. Нет никаких «ты и я».

Он прав. Я просто не ожидала, что это так сильно встревожит меня. Мне понравилась прошлая неделя — было так весело, и я не чувствовала скуки или одиночества. На самом деле, я просыпалась каждое утро с нетерпением встретить мир лицом к лицу и посмотреть, чему новому я могу научиться или открыть для себя. Это то, что чувствует Лейла?

Кто-то опускается на пустое место рядом со мной. Это Харрек, один из других молодых охотников, который только что вернулся с группой. Я слабо улыбаюсь ему в знак приветствия и поворачиваюсь обратно к огню, изображая интерес к истории, которую кто-то рассказывает, когда все, что я действительно хочу сделать, это пойти ко входу в пещеру и посмотреть, ждет ли Хассен снаружи, наблюдая за нами. Желая быть с нами.

Черт, эта мысль — настоящий отстой.

— Ты голодна, Мэ-ди? — Харрек протягивает мне шампур с несколькими пережаренными кусками мяса на нем. — Я приготовил это для тебя.

— Спасибо? — Я беру это, хотя уже поела. В противном случае это покажется грубым.

Он дружелюбно улыбается мне.

— Наслаждайся вкусным мясом. Когда выпадет снег, будет много супов.

— Я люблю суп, — говорю я ему, откусывая один из кусочков.

— У тебя достаточно мисок? Если нет, я могу изготовить тебе несколько. Я не так хорош в резьбе, как Аехако, но я был бы рад помочь тебе.

Достаточно ли у меня мисок? Это самый странный вопрос, который мне когда-либо задавали. По какой-то причине я смотрю через огонь и вижу Айшу. Она ухмыляется мне, ее жесткие брови поднимаются вверх. О, черт. Это флирт? Харрек флиртует со мной? Спрашивая о мисках?

— Мне нужно будет провести инвентаризацию, когда я вернусь в свою комнату, и я дам тебе знать, как обстоят дела. — Я намеренно использую много человеческого сленга, чтобы сбить его с толку. Может быть, я веду себя как стерва, но я широко улыбаюсь, как будто только что сказала самую нормальную вещь в мире.

Он твердо кивает мне, выглядя довольным, хотя я почти уверена, что он понятия не имеет, что я сказала.

Рядом с моей головой появляется дымящаяся чашка чая, и я удивленно отшатываюсь. Это один из старейшин — Ваза, я думаю? Он с улыбкой протягивает мне чашку.

— Выпьем?

— О, э-э, спасибо. — Я беру чашку, и теперь мои руки полны как еды, так и питья. Все вдруг стали такими дружелюбными.

К моему удивлению, Ваза переступает через камень, на котором я сижу, и встает между мной и Джоси, которая выглядит удивленной вторжением.

— Если тебе понравится чай, я могу принести тебе еще. Это моя особая смесь.

— Я уверена, что это вкусно. — Я бросаю на Джоси извиняющийся взгляд, когда она перебирается на колени к своему партнеру. Однако ее пара выглядит взбешенным, его зубы оскалены, защищая свою женщину.

Но Ваза ничего не замечает.

— Есть определенный лист, который растет рядом с водой и из которого получается лучший чай.

— Как круто, — бормочу я.

Харрек указывает на еду.

— Это круто? Ты хочешь еще?

— Нет, спасибо, — говорю я ему и откусываю еще один кусочек. Айша просто ухмыляется через огонь, явно наслаждаясь моим не комфортом.

Не в первый раз за эту ночь я очень расстроена тем, что остальные вернулись. Я бы предпочла проводить свое время с Хассеном.

***

На следующее утро я надеваю свои двухслойные меха, чтобы отправиться на охоту, но через десять минут понимаю, что этого не произойдет. Я не могу уйти от племени. В частности, от мужчин племени. Как только я выхожу из своей пещеры, там появляется Таушен и спрашивает, не нужно ли мне больше кожи, чтобы сшить теплую одежду для сурового сезона. Когда я направляюсь к костру, чтобы позавтракать, Ваза уже там и наливает мне чаю. Потом заходит Харрек, чтобы спросить, не хочу ли я помочь ему починить сети. Мне удается проглотить несколько быстрых кусочков пирога без картофеля, прежде чем пробормотать извинения и направиться ко входу в пещеру. Если поблизости никого не будет, я, возможно, смогу выскользнуть и пойти поздороваться с Хассеном. Я уверена, что он ждет где-то поблизости.

Но у входа там Мэйлак и Айша, которая держит на руках маленькую девочку Мэйлак, пока Мэйлак нянчит своего новорожденного ребенка. Они обе стоят и разговаривают с Рухом и Харлоу, и на лице целительницы озабоченное выражение. Однако все они, похоже, ведут напряженный разговор, так что, возможно, я смогу проскользнуть мимо них…

— Мэдди! О, хорошо, еще один человек. Мне нужна твоя помощь. — Харлоу машет мне, и небольшая группа обращает свои взгляды на меня.

Дерьмо. У меня нет выбора, кроме как направиться туда, нацепив улыбку на лицо.

— Привет. В чем дело?

— Я пытаюсь объяснить Мэйлак, что очень важно, чтобы я отправилась на корабль — в Пещеру старейшин. Я хочу посетить ее еще раз, прежде чем начнется жестокий сезон. — Она поправляет ребенка на руках и смотрит на свою пару, у которого за спиной большой рюкзак. Они выглядят так, словно готовы выйти за дверь. — Это насчет компьютера.

— О? — Я не понимаю, при тут я.

— Да, в прошлый раз я заметила, что что-то не складывается, когда я задавала вопросы компьютеру, и чем больше я сижу и думаю об этом, тем больше беспокоюсь, что с этим что-то не так. — Она смотрит на своего мужчину, затем снова на меня. — Я беспокоюсь, что данные повреждены, и я пытаюсь объяснить им это, но никто этого не понимает.

— Я сама не компьютерный гений, но я уже сталкивалась с этой проблемой раньше на своем ноутбуке. Ты думаешь, это вирус? Как этот компьютер подхватил вирус, если он был разбит здесь?

— Я не знаю, вирус ли это, но… все это не имеет смысла. Это компьютер, поэтому предполагается, что он не передает ничего, кроме фактов, но я продолжаю находить несоответствия. Это… странно. Ты ведь знаешь, как долго ша-кхаи здесь, верно?

— Эм. Двести с чем-то лет, верно? — Кажется, я припоминаю, что кто-то рассказывал мне об этом.

— Двести восемьдесят девять лет. — Она покачивает своего ребенка на бедре. — Это то, что он говорит каждый раз, когда ты его спрашиваешь. Но когда я разговариваю с племенем, это не имеет смысла. Мэйлак говорит, что самый старший в племени — Вадрен.

Целительница наклоняет голову.

— Он видел сто шестьдесят два жестоких сезона.

— Вау, это довольно много.

— Это становится еще более странным. Я размышляла об этом. Поэтому я пошла поговорить с Вадреном, и он сказал, что его отец прожил сто пятьдесят сезонов. И его отец до него примерно столько же.

— Э-э, я не математик, но это не сходится.

— Верно! И он говорит, что ни у кого никогда не было никакой технологии, сколько он себя помнит. Он научился охотиться с копьем, и его отец научился охотиться с копьем у своего отца. Если бы его отец был ребенком примерно во время катастрофы, разве он ничего не помнил бы?

Я пожимаю плечами.

— Полагаю так? Может быть, они необщительные типы и решили вернуться к природе, когда приземлились здесь насовсем?

— Мне было любопытно, но потом я продолжила думать об этом, и теперь это беспокоит меня. — На ее веснушчатом лице написано страдание. Ее малыш хватает в охапку ее оранжевые волосы и тянет, а Харлоу рассеянно высвобождает свою руку. — Я знаю, что у меня было несколько случаев, когда я получала схему с компьютера, а детали отсутствовали или казались неправильными, и я думала, что это я ошиблась. Но теперь мне интересно, может быть это ошибка в системе. И я волнуюсь, потому что не знаю, безопасно ли использовать компьютер для языковых возможностей. Что, если он направит лазер в чей-то мозг и поджарит его, в то время как предполагается, что он обучает их языку жестов?

Ого.

— Да, звучит не очень хорошо.

— Понимаешь, почему я хочу сходить проверить? Или ты думаешь, что я просто ищу, чем бы заняться? — Она бросает обеспокоенный взгляд на свою пару.

— Нет, я думаю, если ты хочешь пойти проверить компьютер, это не повредит, верно? — К тому же, у меня в этом вопросе свой интерес. Пока только половина племени владеет языком жестов, и я хочу, чтобы моя сестра могла общаться со всеми. Она очень усердно работала, чтобы научить компьютер своим «ручным словам», как говорят другие, и я не хочу, чтобы ей мешала неспособность общаться. С другой стороны, я также не хочу, чтобы чьи-то мозги превратились в кашу только потому, что они пытаются научиться разговаривать с моей сестрой.

— Я волнуюсь, — говорит Мэйлак своим низким, нежным голосом. — Я чувствую, что ты должна остаться здесь, с племенем.

При этих словах Рух хмурится.

— Я буду присматривать за своей парой. Я защищаю ее.

— Дело не в этом, — продолжает Мэйлак. — Это так… Я просто волнуюсь. Я чувствую… — она вздыхает. — Возможно, это просто целитель, беспокоящийся по пустякам.

— Мы совершаем это путешествие постоянно. С нами все будет в порядке, — заверяет ее Харлоу.

Мэйлак кивает, но, похоже, не убеждена.

— Просто будьте осторожны.

Харлоу бросает улыбку в мою сторону, а затем смотрит на Айшу.

— Кто-нибудь из вас хочет пойти с нами?

— О, я, эм, занята. — Я лучезарно улыбаюсь и надеюсь, что они не зададут слишком много вопросов по этому поводу. — У меня много дел.

— Собрать всех неженатых мужчин поближе? — говорит Айша дразнящим голосом.

Я хмуро смотрю на нее.

— Ждать, когда вернется моя сестра.

Она просто улыбается, не обращая внимания на мое раздражение.

Мэйлак, Рух и Харлоу снова начинают разговаривать, и я отступаю назад, пытаясь выпутаться из разговора. Я выглядываю из пещеры, надеясь увидеть знакомую фигуру на горизонте, но там пусто.

— Ищешь кого-то? — в голосе Айши слышится веселье, когда она подходит и встает рядом со мной. Маленькая девочка у нее на руках сосет большой палец и смотрит на меня большими, сияющими глазами. Улыбка Айши возвращается. — Возможно, одного конкретного охотника?

— Заткнись. — Я снова осматриваю горизонт. — Ты не видела его сегодня?

— Нет. Возможно, его беспокоят все мужчины, которых ты привлекаешь, учитывая, что ты не хочешь брать его к себе в меха.

Я хмуро смотрю на нее.

— Что ты имеешь в виду?

— Не хочешь ли чаю, Мэ-ди? — издевается она. — Может быть, немного кожи для дополнительной одежды?

Ох. Это.

— Я их не поощряю! Я не знаю, что изменилось, раз они вдруг начали обращать на меня внимание.

— Это потому, что ты сейчас улыбаешься. Раньше ты хмурилась на всех и швырялась вещами. Теперь ты улыбаешься, и они замечают тебя. — Ее взгляд становится лукавым. — Полагаю, они не понимают причины, по которой ты улыбаешься.

Я чувствую, как пылают мои щеки. Да, я знаю, почему я сейчас улыбаюсь. Это потому, что я собираюсь потрахаться. Но на самом деле, это нечто большее. Это компания Хассена. Дело в том, что я нашла кого-то, кто действительно понимает меня и мою ситуацию. Я не чувствую себя такой покинутой. Я чувствую, что теперь у меня есть сообщник и напарник во всем.

— Ну, я хочу, чтобы они оставили меня в покое. Как мне это сделать?

— Найди отклик, — говорит она сухим голосом.

— Ну, разве ты не Капитан Очевидность?

— Нет.

— Это сарказм.

Она пожимает плечами и крепко прижимает маленькую девочку к себе.

— Тогда возьми пару.

Аргх. Эти инопланетяне так бесят. Я собираюсь пожаловаться на то, как меня раздражает все это внимание, когда вижу, как вдалеке на снегу появляется темная фигура. Мое сердце бешено колотится, и я чувствую возбужденный трепет в животе. Хассен. Он ждет меня.

Но затем появляется вторая фигура, и мое возбужденное трепетание угасает. О. Это не Хассен. Должно быть, это возвращается Лейла и ее группа. Я взволнована тем, что снова увижу свою сестру, но в то же время чувствую укол страха. Пока ее не было, я развлекалась с парнем, который ее похитил.

Это будет адом пытаться объяснить.

Я беспокоюсь, что должна чувствовать себя виноватой. То, что сделал Хассен, было неправильно, но теперь, когда я знаю его лучше, я не испытываю к нему ненависти. Я недовольна его действиями в прошлом, но я и сама вела себя как сучка. Я была своего рода стервой, когда мы проснулись на этой планете, и я продолжала быть стервой до недавнего времени. Черт возьми, Марлен не выходит из своей пещеры, когда я рядом, а Стейси все еще съеживается, как будто я собираюсь снова чем-то в нее швырнуть. Меня раздражает их реакция на меня, особенно сейчас, когда все парни ведут себя так, будто я внезапно стала крутой цыпочкой за одну ночь. Меня не следует судить по тому, как я вела себя, когда была напряжена и напугана… и я удивляюсь, что все это время осуждала Хассена.

В конце концов, одна из причин, по которой я держу его на расстоянии вытянутой руки, когда речь заходит о наших отношениях, — это моя сестра. Потому что я не хочу, чтобы Лейла разочаровалась во мне. Я вся в замешательстве и не уверена, как со всем справиться.

Я жду у входа, плотнее прижимая плащ к телу, пока группа приближается. Еще несколько человек выходят из пещеры и подходят, чтобы поприветствовать их, но я держусь сзади. Меня бесит, что я чувствую, будто больше не знаю, как быть рядом со своей собственной сестрой. Я наблюдаю, как она появляется в поле зрения, ее волосы заплетены в косу, лицо раскраснелось от холода. Она широко улыбается, за спиной у нее большой рюкзак, и она делает жесты руками, оглядывая выходящих людей в поисках кого-то. Ищет меня?

И тогда я чувствую себя полной дурой, потому что это моя младшая сестра. Я люблю ее. Я делаю шаг вперед и поднимаю руку, чтобы она могла меня видеть, и лицо Лейлы загорается от радости. Я чувствую, что мое беспокойство утихает, и выхожу на снег, чтобы поприветствовать ее.

«Вот ты где, — она подает знак, подходя. — Мне было интересно, не прячешься ли ты!»

Я подхожу к Лейле и крепко обнимаю ее, игнорируя Рокана. Я прижимаю ее к себе и замечаю, что она хорошо выглядит. От нее пахнет потом и мехами, но выглядит она великолепно. Я отстраняюсь и улыбаюсь ей, затем жестикулирую: «Я не хотела давить на тебя».

«Тебе позволено». — Она тянется к моей руке и сжимает ее, затем жестикулирует: «Кстати, ты отлично выглядишь. Как дела?»

«Я в порядке. Я скучала по тебе». И я понимаю, что это правда. Я занимала себя охотой — и Хассеном, — но теперь, когда моя сестра вернулась, мне кажется, что недостающая деталь встала на место. Несмотря на то, что мы изо всех сил пытаемся найти свой путь здесь, на этой планете, она по-прежнему мой лучший друг и моя семья. Она нужна мне.

«Но ты хорошо выглядишь, — говорит она мне и тянется к лямкам своего рюкзака, поглядывая на свою пару. — Я устала».

О черт. Я такая дура. Она путешествует уже несколько дней, и у нее полная сумка фруктов — это не может быть легким. Я бросаюсь вперед, жестикулируя: «Позволь мне помочь».

Мы с Роканом снимаем рюкзак со спины Лейлы, и моя сестра потягивается, затем прикладывает руку к спине и морщится. «Мне нужно больше тренироваться».

По какой-то причине это кажется мне забавным. Тренироваться? На Ледяной планете? Лейла уже веточка. «Дурочка», — говорю я ей и обнимаю ее за талию, готовая проводить ее в пещеру.

Рокан взваливает на плечи ее рюкзак и касается руки Лейлы, в его глазах вопрос. Она успокаивает его быстрым жестом руки и улыбкой и опирается на меня.

— Я отнесу сумки, — говорит Рокан и жестикулирует. — Подведешь Ле-ла к огню, чтобы она могла отдохнуть?

— Будет сделано, — говорю я ему. В данный момент я даже не обижаюсь на него. Мы оба просто хотим как лучше для моей сестры.

К настоящему времени люди высыпают из пещеры, и со всех сторон раздаются возбужденные, повышенные голоса. Раздают сумки, и люди высыпают наружу с младенцами на руках, потому что им не терпится увидеть, какие фрукты принесли. Мы с Лейлой пробираемся сквозь толпу и направляемся к костру. Впервые, возможно, за все время, вокруг него никто не сидит. Я почти уверена, что они все столпились у входа. Я сажаю Лейлу перед очагом, на лучшее место, и помогаю ей снять верхний слой накидки. Они немного влажные, и по этой причине я расстилаю их на одном из шестов, установленных поблизости. Над огнем не кипит чай, поэтому я беру треногу и натягиваю на нее мешочек, показываю сестре, что вернусь, и наполняю его из одного из многочисленных источников, бурлящих в пещере. У костра стоит корзинка со специями и чаем — наверное, у Стейси, — и я роюсь в ней, прежде чем нахожу чай и ставлю его на плоский камень. На самом деле я очень горжусь собой за то, что знала, как все это делать, просто наблюдая за другими — теперь я просто надеюсь, что не завариваю своей сестре чай из мясных специй.

Я сажусь рядом с Лейлой и снова показываю ей. «Ты голодна? Ты хочешь чего-нибудь поесть?»

«Просто устала, — говорит она мне. — Со мной все было в порядке, пока мы не увидели Пещеру племени, а потом я потеряла всю свою энергию. — Ее улыбка усталая. — Я счастлива быть дома. Ты должна быть рада, что не пошла. Это было веселое путешествие, но и трудное. Я без сил».

«Вы съели много фруктов? Был ли там твой одноглазый друг?»

«Мы действительно собрали много фруктов, но мы также много их съели и просто собрали семена и черенки с растений. Мы не могли забрать все это сюда. Там так много всего, это невероятно. Мы взяли с собой столько, сколько смогли унести, но кое-что также закопали в тайнике. Мы были так заняты!»

«Похоже на то».

«И нет, никаких признаков моего друга. Там были только мы. — Она потирает свой живот. — Мне понравились фрукты, но я была бы счастлива какое-то время больше их не есть. Я никогда не думала, что скажу это, но прямо сейчас я бы предпочла сырое мясо!»

Я смеюсь, потому что это тоже не то, что я ожидала услышать. «Значит, ты собираешься стать туземцем? Ешь мясо сырым?» Я знаю, что ша-кхай предпочитают именно такое мясо, и некоторые из более смелых людей попробовали его, но не я. Я люблю, чтобы мой стейк был хорошо прожарен, а не только что извлечен из чьих-то кишок.

Застенчивый взгляд пробегает по лицу моей сестры. «Не то чтобы мне нравилась эта мысль, но последние несколько дней у меня была сильная тяга к еде…» — она останавливается и складывает руки вместе, и я вижу, что в ее глазах блестят слезы.

— О боже мой, — выдыхаю я вслух, а затем осознаю, что я наделала. Однако она понимает меня, смеется и кивает. Лейла беременна. Я визжу от возбуждения и сжимаю ее руки в своих. Она сияет, глядя на меня, и в этот момент я так взволнована за счастье моей сестры. Мне нравится, что моя застенчивая, напуганная сестра просто расцветает здесь, на этом горнолыжном склоне планеты. Это также заставляет меня плакать.

У моей сестры будет семья и ребенок, как и у всех остальных. Я так счастлива за нее, и все же… Я все еще чувствую боль от потери ее. И я снова чувствую себя одинокой.

Что заставляет меня думать о Хассене.

Что заставляет меня думать, что мне, вероятно, следует сказать своей сестре, что я флиртую с Хассеном.

Ладно, сплю с Хассеном.

Не то чтобы мы много спали…

Я смотрю на счастливое лицо Лейлы. Она вытирает слезы, сияя. Мы знали, что это произойдет из-за резонанса, но все же думать об этом и реально допустить, чтобы это произошло, — две разные вещи.

«Ты можешь это почувствовать? Уже? — Я прикасаюсь к своей груди, думая о паразите внутри меня — кхае. Я никогда этого не чувствовала, хотя я заметила, что спаривающиеся пары мурлыкают друг другу, когда они резонируют. — Это из-за кхая?»

Она качает головой.

«Это скорее… не то, что ты чувствуешь, а… — ее щеки краснеют. — Резонанс замедляется. К тому же, Рокан знает».

«Он думает, что знает, потому что он мужчина?»

«Нет, я имею в виду, что он знает. — Она постукивает себя по виску. — В его «знающем» смысле».

О, точно. Я все время забываю, что Рокан — какой-то местный экстрасенс. Паразит внутри Мейлак сделал ее целительницей, Рокана наделил его «знающими» чувствами, а мой? Ну, мой вроде как сидит там, как комок. Что, вероятно, хорошо. Не то, чтобы я завидую всем этим мамочкам, но это странно и изолирующе — иметь единственного инертного кхая из всего племени. Я имею в виду, черт возьми. Конечно, у меня есть что-то, что стоит передать следующему поколению. Иногда я чувствую, что мне нужно пойти посидеть в уголке для плохих детей с Хассеном.

Ииииии да, мне действительно нужно рассказать своей сестре о Хассене.

Я проглатываю комок беспокойства, растущий в моем горле, и делаю ей знак.

«Я рада, что ты вернулась. Нам нужно поговорить».

«Все в порядке?»

Я сожалею, что завела этот разговор. Например, сейчас. Усталость на лице Лейлы, кажется, увеличилась в десять раз, и теперь она выглядит напряженной. Я ее напрягаю? Я подавляю вспышку раздражения, которую чувствую. Я ее напрягаю? Я заботилась о ней с тех пор, как умерли наши родители. Я та, на чьи плечи все свалилось. Я та, кому пришлось подавить свои страхи и быть сильной. Мы обе находимся на новой эмоциональной территории, и мне нужно научиться быть терпеливой, что не входит в число моих сильных сторон. Но поскольку я уже поторопилась, я могла бы с таким же успехом двигаться вперед. «Вы не видели Хассена, когда возвращались, не так ли?»

«Нет, и я рада. Мне все еще неуютно с ним». — Выражение ее лица немного ожесточается.

Ее слова как кирпич у меня в животе. Рассказывать ей об этом будет ошибкой. Это слишком свежо. Она не поймет. Черт возьми, я даже не уверена, что сама это понимаю.

«Почему ты спрашиваешь? Что такое? — Лейла выглядит обеспокоенной. — Он к тебе приставал? Предполагается, что он должен быть сослан в качестве наказания».

«Он меня не беспокоит, — жестикулирую я в ответ. — Просто… — я делаю паузу, а затем продолжаю. — Мы стали друзьями».

Ее глаза расширяются от тревоги. «Мэдди, нет, не дружи с ним».

«Все в порядке, Лейла. Мы говорили о том, почему он украл тебя. Ему действительно жаль, и дело было не в том, что он был влюблен в тебя. Он просто хотел пару».

«И вот почему он хочет быть твоим другом прямо сейчас! Он использует тебя, потому что ты доступна!»

«Дело не в этом», — говорю я ей, а затем опускаю руки. Это не так, не так ли? Я искала его, а не наоборот. Даже когда я говорю себе, что она неправа, я волнуюсь. Хассен так отчаянно нуждался в паре, что попытался украсть ее. И тут появляюсь я, бросаюсь на него. Может быть, дело не в том, что мы с ним сблизились и стали друзьями, а также приятелями по траху. Может быть, дело просто в том, что он пытается найти себе другую пару.

Я думаю о том факте, что он более или менее сделал мне предложение после того, как мы переспали друг с другом, и решаю не делиться этим со своей сестрой. На самом деле, я решаю, что не собираюсь многим делиться со своей сестрой. Взгляд ужаса, который она бросает на меня, говорит мне о многом. «Мы просто друзья, — я жестикулирую. — Не сходи с ума».

«Тебе нужно держаться от него подальше, сестренка. Я жила с ним несколько недель. Я знаю, какой он. Он нетерпеливый и властный, и… — она машет руками в воздухе, явно не находя слов. — Он нехороший человек! Я не хочу, чтобы он воспользовался тобой!»

О, это так мило. Учитывая, что я воспользовалась Хассеном в тот момент, когда он решил потусоваться со мной, моя сестра ошибочно считает его хищником.

«Серьезно, мы просто друзья. Я просто хотела, чтобы ты знала, хорошо? Так что никаких сюрпризов не будет».

«Я собираюсь поговорить с Вэкталом и сказать ему, что он околачивается поблизости и беспокоит тебя, — сердито жестикулирует Лейла. — Это неправильно».

«Не смей, — так же быстро отвечаю я, и ее глаза расширяются от моих яростных жестов. — Не смей ничего говорить!»

«Что происходит?

«Ничего. Ладно? Мы просто друзья!

«Ты же не нашла отклика, не так ли?

«Бл*ть, нет! Мне просто жаль этого парня, ясно?

«Как ты можешь сочувствовать ему? Он украл меня! Он пытался заставить меня стать его женой!

«Да, и он потерял все. Боже упаси, если парень захочет влюбиться и заботиться о девушке». — Я останавливаю себя, даже когда думаю об этом. У меня Стокгольмский синдром из-за моей сестры? Черт возьми, возможно ли это вообще?

Я действительно в замешательстве. Я поднимаюсь на ноги.

«Думаю, мне нужно немного времени наедине с собой».

«Но я только что вернулась», — Лейла жестикулирует, в ее глазах боль.

Я быстро обнимаю ее.

«Я знаю, и я ужасная сестра. Мне жаль. Мы поговорим позже, хорошо?»

Она озадаченно кивает и обиженно моргает своими большими глазами, глядя на меня. Я чувствую себя полной дурой. Я бросаю свою сестру сразу после того, как она вернулась из своего похода, чтобы я могла пойти поговорить с Хассеном и попытаться выяснить, почему я чувствую себя такой запутанной. Я должна потусоваться с ней. Ее не было здесь несколько дней.

Ты не была рядом с ней несколько дней, потому что тебя не пригласили, — говорит мятежный голосок в моей голове. — По крайней мере, Хассен хочет провести с тобой время.

Это все решает. «Я должна идти», — я делаю ей знак и похлопываю ее по плечу. Я вскакиваю на ноги и направляюсь прочь, прижимая меха поближе к телу. У входа на сушилке есть дополнительная накидка, я хватаю ее и набрасываю на плечи. Все у входа заняты болтовней и восклицаниями по поводу того, что находится в рюкзаках. Надеюсь, никто не заметит, если я ускользну.

Я двигаюсь вдоль стен утеса, вздрагивая при каждом хрустящем шаге, ожидая, что кто-нибудь крикнет мне, чтобы я вернулась, спросит, куда я иду. Однако никто этого не делает. Они слишком поглощены всеми вкусностями, которые принесли Лейла и ее команда. Я ускользаю, мои шаги ускоряются, несмотря на снег по колено, и переваливаю через гребень. После этого я свободна. Теперь никто не будет преследовать меня.

Время найти Хассена и получить кое-какие ответы. Или просто выразить, как я смущена из-за своей сестры. И о нем.

На самом деле, я довольно сильно запуталась во всем. Я не знаю, тот ли он человек, которому я должна излить свое сердце, но прямо сейчас я чувствую, что он единственный, кто по-настоящему поймет, что я чувствую.

За следующим гребнем есть рощица деревьев, где мы обычно встречаемся. Я отправлюсь туда и посмотрю, есть ли он поблизости. У меня нет с собой оружия, но это недалеко, и я могу подождать его. В какой-то момент он обязательно зайдет туда.

Я надеюсь.

Что-то сжимает мое лицо, и я провожу рукой по щеке. Это лед. Я плачу, и мои слезы замерзают на моем лице. Дерьмо. Почему я плачу? Это потому, что я чувствую, что моя сестра отдалилась еще больше, чем когда-либо? Что я завидую ей, ее счастью и тому факту, что все, черт возьми, любят ее, в то время как я городская прокаженная? Это из-за того, что я внезапно стала той, за кем нужно присматривать, и меня это возмущает? Это потому, что она ненавидит Хассена, и я чувствую, что должна выбирать между ее счастьем и моим?

Как все это могло так усложниться? Я прижимаю пальцы к щеке, согревая слезы, пока они не растают.

Глава 8

МЭДДИ

Я жду у деревьев, как мне кажется, целую вечность. Наверное, прошло всего полчаса, но кажется, что прошла вечность. Вокруг нет ничего, кроме снега и еще раз снега. Никаких животных, почти никакой растительности и, конечно же, никакого Хассена. Ветер рвет мою одежду и обнаженную кожу, и я чувствую себя очень одинокой, маленькой и уязвимой.

И потерялась. В последнее время я чувствую себя очень, очень потерянной, и я ненавижу это. Я устала от этого чувства. Я устала чувствовать, что все, кроме меня, справляются со своим дерьмом. Даже прямо сейчас я нахожусь здесь, в дикой природе, в мокрой накидке, которая не очень согревает меня, без снегоступов и без оружия. Если это не идиотизм, то я не знаю, что это такое.

Мое разочарование растет с каждой минутой, и я уже почти готова выскочить и направиться обратно в пещеру, когда вдалеке появляется фигура. Я вижу большие плечи, рога и много обнаженной синей кожи, что означает, что это один из ша-кхай. Когда он начинает мчаться ко мне с головокружительной скоростью, я думаю, что это Хассен.

И глупая я снова начинаю плакать. Все разочарование, кажется, просачивается из меня в виде девчачьих, слабых слез. Я ненавижу это. Я не плакса. Я не такая. Я сильная, черт возьми. Я способная. Я не…

Не такая, как Лейла. И Лейла счастлива.

И это только заставляет меня рыдать еще больше.

— Мэ-ди! — Хассен подбегает ко мне, проводит руками по моим рукам, а затем касается моего лица. — Тебе холодно. Почему ты здесь? Кто с тобой? Где твое копье?

— Я здесь одна, — говорю я, вытирая слезы, которые продолжают замерзать на моем лице. — Мне нужно было поговорить с тобой.

— Без оружия? Мэ-ди, ты должна подумать, прежде чем покинуть пещеру! Это небезопасно…

— Я знаю, — кричу я, отмахиваясь от его рук, когда он пытается обхватить ладонями мои щеки. — Ладно? Я знаю! Я поняла. Я не умею заботиться о себе. Это не совсем главная новость. — Я смахиваю еще больше слез, которые, кажется, продолжают литься.

Он хмуро смотрит на меня сверху вниз и кладет палец мне под подбородок, наклоняя мою голову вверх.

— Почему ты плачешь? Что не так?

— О, ты имеешь в виду, кроме всего остального? Все не так?

— Почему все не так? Ты должна сказать мне. — Он проводит костяшками пальцев по моей челюсти. — Мне не нравится видеть, как ты плачешь.

— Да, ну, я тоже не люблю плакать.

Хассен плотнее прижимает мое покрывало к телу, а затем его дыхание с шипением прерывается.

— Мэ-ди, это мокрое…

— Да, я знаю! Я дерьмово умею выживать. Я знаю это! Я просто… Мне пришлось сбежать, прежде чем парни снова заметили меня.

Он хватает меня и поднимает на руки, не так романтично, как герои несут падающих в обморок героинь, а так, как мать несет своего ребенка.

— Я отнесу тебя в ближайшую пещеру охотников, и мы возьмем тебе что-нибудь теплое, а потом мы поговорим.

— Хорошо, — говорю я шмыгающим, плаксивым голосом. Я обнимаю его за шею и зарываюсь в нее лицом, за исключением того, что, когда я это делаю, я ударяюсь лбом об один из его загибающихся книзу рогов. Типично. Даже Хассен пытается убить меня.

Мы молчим, пока он движется по снегу, безошибочно направляясь к одной конкретной пещере, которую мы, как правило, часто посещаем. Прогулка, кажется, длится целую вечность, и к тому времени, как мы добираемся до пещеры, я дрожу от холода, меха, в которые я завернута, промокли насквозь, и я чувствую себя ужасно несчастной. Он ныряет в пещеру, отодвигая ширму над входом, а затем осторожно опускает меня на землю. Он растирает мои руки и ноги своими большими, теплыми ладонями, снимая с меня мокрый мех. Однако выражение его лица полно гнева, поэтому я не благодарю его. Не думаю, что он это оценит. Он хватает один из свернутых мехов и разрезает завязки своим ножом, затем набрасывает его на меня.

Затем он подходит к кострищу и начинает разводить огонь. Если я замерзла настолько, что пришлось разжечь костер, потом нам придется пополнить запасы для разведения огня, и я получу от него нагоняй.

— Прости, — начинаю я, но он бросает на меня раздраженный взгляд, который заставляет меня снова замолчать. Ладно, если он не в настроении разговаривать, я просто буду сидеть здесь и дрожать. Я плотнее закутываюсь в меха и чувствую себя довольно жалкой из-за всей этой ситуации.

Проходит несколько минут, прежде чем огонь разгорается, но в конце концов появляется небольшое пламя, и Хассен подхватывает меня на руки и сажает рядом с огнем, как будто я ребенок. Он поправляет мои завернутые меха, подсовывая их под мои ноги, а затем садится на корточки, делая паузу, чтобы пристально посмотреть на меня.

— Почему ты на улице в мокрых мехах? Объясни.

— Я же говорила тебе. — Я ерзаю на полу, немного смущенная его сердитым изучающим взглядом. — Мне пришлось улизнуть, когда никто не обращал внимания.

— Остальные вернулись? Мне показалось, я видел их следы. — Выражение его лица мрачнеет. — Они жестоки к тебе?

— Только если ты считаешь, что пытаться задушить меня подарками и вниманием жестоко, я полагаю. — Я шевелю босыми пальцами ног и зарываюсь ими в пушистую изнанку одеяла, потому что, ладно, это действительно намного приятнее, чем мои мокрые от снега ботинки.

— Подарки? Внимание? — Пока я наблюдаю, его лицо хмурится. — Кто дарит тебе подарки? Бек?

— Не он. — Я качаю головой. — Ваза напоил меня чаем, и каждый раз, когда я оборачиваюсь, Харрек пытается накормить меня, а Таушен пытается быть моим новым лучшим другом. Я имею в виду…

Он рычит.

Я так поражена этим звуком, что перестаю говорить. Он действительно зарычал. Прямо как бешеная собака… или медведь.

— Ты в порядке?

— Прекрасно, — рычит он на меня. — Кто-нибудь еще?

— Кто-нибудь еще что?

— Кто-нибудь еще ухаживал за тобой?

— Черт, я очень надеюсь, что нет. — Эта мысль делает меня несчастной. — Я и так едва могу улизнуть.

— Больше никаких подкрадываний, — говорит он мне, плотнее запахивая меха. — Ясно, что ты не можешь позаботиться о себе.

По какой-то причине это действительно причиняет боль. Я снова разразилась слезами.

— Ты мудак. Н-н-о т-теперь ты г-г-говоришь как Лейла.

Он фыркает, берет одну из моих холодных рук и сжимает ее в своей, потирая, чтобы согреть.

— Твоя сестра научилась ставить силки и разводить костер. Вот и все. Не позволяй ее словам сломить тебя.

На самом деле, моя сестра никогда не говорила таких вещей. Лейла слишком милая и добрая. Она никогда бы добровольно не причинила мне вреда. И вот теперь я чувствую себя еще хуже, потому что заставляю Хассена думать о ней плохо.

— Она моя сестра. Она просто пытается присматривать за мной, потому что хочет, чтобы я была счастлива, — вздыхаю я. — И я несчастлива, потому что я не вписываюсь в это общество.

Хотя я не говорю, что я была счастлива за ту неделю, что ее не было, потому что от этого мне становится еще хуже. Я не хочу думать, что я не могу быть счастлива рядом с ней. Мне нужна моя сестра в моей жизни. Я люблю ее. Я просто не уверена, что мы больше на одной волне.

Когда мы впервые потерпели здесь крушение, я не слишком паниковала, потому что у меня была Лейла. Я должна была быть сильной ради нее. Теперь Лейла во мне не нуждается, и всепоглощающее чувство потери начинает путаться у меня в голове. Теперь, когда она вернулась, я чувствую, что также теряю Хассена. Я смотрю на него, испытывая боль. Возможно, это мой последний шанс на какое-то время побыть с ним наедине.

Я не могу терять ни минуты.

Я бросаюсь вперед, хватаясь за его жилет.

— Давай займемся сексом.

— Что? — Он недоверчиво смотрит на меня.

— Прямо сейчас. Я хочу тебя. — Я отталкиваю его назад, оседлав его бедра. Я провожу рукой по его груди, отчаяние смешивается с похотью. Я совсем забываю о том, что мне холодно, о том, что я несчастна, о моей сестре. Все, чего я хочу, — это этот момент с ним. Я хочу, чтобы он был внутри меня, толкаясь глубоко и заставляя меня думать только о нем и удовольствии.

Хассен колеблется короткое мгновение, а затем хватает меня за бедра, переворачивая нас. Он захватывает мой рот в голодном поцелуе, его язык обжигающей стрелой врывается в мой рот. Я цепляюсь за него, хныча, когда его руки разрывают мои леггинсы. Я тоже рву и тяну его одежду, потому что мне нужно, чтобы его кожа касалась моей. Мне нужно его тело.

Он нужен мне.

Его пальцы проникают между моих бедер, и когда он находит меня сухой, начинает медленно прокладывать скользкую дорожку вверх и вниз по моим складочкам. О, боже, да. Удивительно, как он точно знает, что мне нужно. Я обвиваю рукой его шею и целую его с еще большей интенсивностью, желая показать ему, как хорошо он заставляет меня чувствовать. Я провожу руками по его плечам и вниз по позвоночнику, и когда его хвост касается моей руки, я хватаю его в следующий раз, когда он приближается, и поглаживаю снизу.

Он шипит, и это похоже на то, что я освободила дикое животное из клетки. Он свиреп от голода, и его пальцы вжимаются в меня, сильно толкаясь. Я ахаю и запускаю руки в его волосы, не уверенная, останавливаю ли я его или подстрекаю. Все, что я знаю, это то, что нам нужно быть вместе, прежде чем мы оба взорвемся.

Затем его вес перемещается на меня сверху, и он еще больше раздвигает мои бедра. Это растягивает швы моих леггинсов, но мне плевать. Он нужен мне. Я игнорирую мягкий звук рвущейся кожи, смятой на моих коленях, и отпихиваю ее.

— Сними это с меня, — говорю я ему. — Я хочу обхватить тебя ногами, когда ты будешь трахать меня.

Хассен выдыхает мое имя, и его рука оставляет мою киску — черт возьми — чтобы помочь мне снять леггинсы. Затем он наваливается на меня, и я чувствую, как его член прижимается к моей сердцевине.

— Да, — говорю я ему. О, да.

Однако он еще не закончил мучить меня. Он скользит головкой по моим сокам, затем проводит ею вверх и вниз по моим складочкам, как это делали его пальцы всего мгновение назад. Я практически отрываюсь от пола, это такое потрясающее ощущение. Все это из-за того, что я коснулась его хвоста? Мне нужно сделать это снова. Я тянусь к дико дергающемуся хвосту, и когда мне удается зацепить его, он толкается в меня, и его шпора упирается в мой клитор. О, черт. Он играет нечестно.

— Твое влагалище такое тугое, Мэ-ди, — говорит он мне, потираясь носом о мою щеку и медленно толкаясь глубже. — Это то местечко, где мое место, не так ли? Глубоко внутри тебя?

Грязные разговорчики. Дорогой Боже. Я беспомощна перед этим. Я цепляюсь за его хвост, другой рукой поглаживаю вверх-вниз по его боку, ища опору. Я хочу прикасаться к нему везде и заставить его чувствовать себя таким же сумасшедшим, как он заставляет чувствовать меня, но все, что я могу сделать, это обхватить ногами его бедра и вцепиться в его хвост, как лунатик.

Он толкается в меня, и вся моя нижняя половина загорается. Это сочетание большого, ребристого члена и шпоры, которая делает это со мной каждый раз. После его третьего толчка я сжимаюсь вокруг него, и перед моими глазами вспыхивают огоньки. К тому времени, как появляется номер шесть, я перехожу грань, уступая мгновенному и сильному оргазму, пронизывающему меня. Конечно, Хассен никогда не делает всего шесть или семь толчков. Он долго и интенсивно двигается во мне — иногда я думаю, что это просто для того, чтобы посмотреть, сможет ли он убить меня своим членом. По крайней мере, именно так это ощущается — смерть от восхитительного оргазма. Он накрывает меня своим телом, и я чувствую, как его бугристый лоб прижимается к моему, когда он входит в меня, снова и снова. Затем он кончает, и я чувствую, как жар его тела омывает мои внутренности. Кончая, он выкрикивает мое имя, и я испытываю до смешного девчачье удовольствие, слыша это, даже когда сама кончаю снова и снова.

Хассен перекатывается на спину, и вместо того, чтобы отодвинуться от меня, он удерживает меня на месте, а затем я лежу на нем сверху, его член все еще глубоко внутри меня. Наши тела скользкие там, где они соединяются, и я чувствую его сперму на внутренней стороне моих бедер. Однако он прижимает меня к себе, тяжело дыша, и нежно убирает волосы с моего лба. Выражение его лица — чистое удовлетворение, и на мгновение мое сердце сжимается, и я хочу, чтобы он не был тем мудаком, который похитил мою сестру. Я бы хотела, чтобы между нами не было никакого багажа, и он был бы просто еще одним безликим охотником в этой компании. Тогда, может быть, я бы не так неохотно вступала в половую связь для удовольствия.

Но я полагаю, что если бы все было действительно так, мы бы никогда не оказались вместе с самого начала. Потому что Хассен отправился бы на охоту вместе с остальными, а я бы все еще чувствовала себя одинокой, потерянной Мэдди. Забавно, что единственный раз, когда я не чувствую себя потерянной, это когда я с ним.

Он играет с несколькими прядями моих волос, а затем приподнимает бедра в медленном, восхитительном толчке.

— Люди спариваются в такой позе?

— Ага. — Я кладу руки ему на грудь и поддерживаю себя. Он чувствуется твердым и готовым снова, что безумно, учитывая, что он кончил всего минуту или около того назад. — Люди делают это и так.

— Ммм. — Он пропускает мои волосы между пальцами, а затем рассматривает их, золото ярко выделяется на фоне синевы его кожи. Затем его взгляд фокусируется на мне. — Расскажи мне больше о мужчинах, которые тебя беспокоят.

Я провожу рукой по его груди, дразня его твердые, как камень, соски. Это одна из черт ша-кхай, к которой мне нужно привыкнуть — соски, которыми можно царапать стекло. Но это странно, потому что на нем они кажутся правильными.

— Это не важно.

— А твоя сестра?

Я не хочу думать о Лейле. Я слишком запутываюсь, когда речь заходит о моей сестре.

— Она тоже сейчас не важна. — Я покачиваю бедрами над ним. — Прямо сейчас все, что важно, — это ты и я.

Его глаза блестят, и я вижу, что в этом мы оба согласны.

ХАССЕН

Я перекидываю большую тушу двисти через плечо и направляюсь к Пещере племени. Крупная добыча — это больше, чем обязанность, это предложение мира и демонстрация силы одновременно.

Сегодня я пойду к своему вождю. Я покажу ему, что я сильный, способный охотник. Я расскажу ему о неустанной работе, которую я проделал, чтобы прокормить племя, о множестве тайников, которые я заполнил, находясь в изгнании. Я расскажу ему о бесконечных ловушках, которые я расставил, и позволю ему увидеть, что я сильный и достойный охотник. Несмотря на то, что я проводил свои дни с Мэ-ди, я охотился по ночам, чтобы не расслабляться; теперь, когда я кормлю племя, я кормлю не только товарищей и семью, я кормлю Мэ-ди.

Прошло два долгих дня с тех пор, как я видел свою вторую половинку, и я остро ощущаю каждое мгновение. Несмотря на то, что я заставил ее поклясться не ходить к деревьям и не ждать меня, я все равно регулярно проверяю там, на всякий случай. Моя Мэ-ди страстная и любящая… но она плохо слушается приказов. Но она осталась в стороне, и я должен верить, что это потому, что пещера снова полна. Она не может выскользнуть, чтобы повидаться со мной.

Я ожидал этого.

Я не ожидал, что это меня выпотрошит. Даже сейчас боль от ее отсутствия гложет меня. Моя пара должна быть рядом со мной, в моих мехах. Она должна быть в моих объятиях ночью, прижимаясь своим маленьким личиком к моей груди и крепко прижимаясь ко мне. Я должен быть рядом с ней, давать ей больше уроков о том, как охотиться и заботиться о себе, и утешать ее, когда ей грустно. Тот факт, что я не могу быть рядом с ней, сводит меня с ума.

Я думаю о Вазе, и Харреке, и сердитом, свирепом Беке — утешают ли они мою Мэ-ди? Предлагают осушить ее слезы подарками?

Я стискиваю зубы, когда думаю об этом, и мои шаги ускоряются.

Сегодня я иду к своему вождю и потребую, чтобы он положил конец моему изгнанию. Жестокий сезон начнется через несколько дней, и я хочу устроить пещеру с Мэ-ди. Она моя пара, даже если мы не находим отклика, и я должен заботиться о ней, как любой хороший охотник.

Не имеет значения, если Мэ-ди не убеждена. Я не дам другим времени убедить ее в обратном. Если она еще не уверена, я использую свой член, свой язык и свою шпору, чтобы убедить ее, что она моя.

И я сделаю все, что попросит Вэктал, до тех пор, пока он не отдаст ее мне.

У главного входа в пещеру на снегу сидят несколько соплеменников. Я поднимаю руку в знак приветствия, проходя мимо Ти-фа-ни и Салуха. Они роют новые ряды ям в своем странном увлечении растущими травами. Химало и Кэшрем расстилают свои шкуры на снегу, соскребая их во время беседы. Сесса и Фарли играют со своим питомцем двисти. Неподалеку я вижу Бека у главного входа в пещеру, несущего утреннюю вахту.

Я прищуриваю глаза при виде него.

Несмотря на то, что Мэ-ди не называла Бека одним из своих поклонников, я отношусь к нему настороженно. Он и раньше проявлял интерес к людям. Я направляюсь к нему, пробираясь сквозь снег. Фарли видит меня и машет рукой, затем бежит за своим питомцем, который убегает прочь. Остальные не обращают внимания. Хорошо.

Бек кивает мне, разглядывая тушу поверх моих плеч.

— Хорошая добыча. В ней много мяса.

— Я хороший охотник.

Он пожимает плечами, прислоняясь к стене пещеры. Его руки скрещены на груди, и он лениво осматривает территорию, наблюдая за всеми. Когда я не ухожу, он поворачивается ко мне с хмурым выражением на лице.

— Что?

Я поднимаю на него подбородок.

— Лучший охотник, чем ты.

Его глаза сужаются от моего вызова, но он не двигается. Его хвост дергается, внешний признак его раздражения моими словами.

— Ты слишком долго пробыл в снегах. Это помутило твой разум.

— Я лучший охотник из неженатых самцов, — продолжаю я. — Самый достойный из супругов.

Бек фыркает.

— Так вот почему ты обращаешься ко мне? Ты думаешь, я гоняюсь за злой желтогривой? — Он качает головой и смотрит вдаль. — Я покончил с людьми. Она вся твоя.

Его горький ответ радует меня. Я ворчу в знак согласия и прохожу мимо него, направляясь в пещеру. Бек был предупрежден. Теперь я должен сообщить остальным о своих намерениях: Таушену, Вазе, Харреку, даже тихому Варреку, если потребуется. Старейшины — за исключением Вазы — не проявили особого интереса к человеческим женщинам, но я поспрашиваю вокруг. Если их нужно прогнать от моей Мэ-ди, тогда я тоже буду рычать на них.

Я вхожу в пещеру и жду мгновение, пока мои глаза привыкнут. Центральный костер ярко горит, несмотря на раннее утро. Несколько человек резвятся в водах источника со своими комплектами, и я вижу, как их самцы разговаривают неподалеку. Стей-си у костра, и пока я наблюдаю, ее пара целует ее в щеку, а затем вприпрыжку уходит, направляясь вглубь пещеры. Вэктал и его пара Шорши сидят с Ле-ла у костра, а на дальней стороне бассейна для купания Кемли разговаривает с Клэр и Джо-си, показывая на их животы и смеясь. Несколько других входят и выходят, занятые своими делами. Утро доброе, и в пещере полно народу.

Слишком много людей. Я не вижу Мэ-ди.

Севва и Аехако подходят, когда видят, что я вхожу.

— Так много мяса! — восклицает Аехако, потирая руки. — Ты балуешь нас, Хассен.

Я бросаю добычу на землю перед ними.

— Я выполняю свой долг. Ты видел Таушена и других охотников? — Сейчас достаточно рано, чтобы я мог поймать их до того, как они выйдут на тропы. Мне нужно найти их, чтобы предостеречь их от моей женщины.

— Таушен и Харрек берут наконечники для стрел у моей пары, — говорит мне Севва. — Тебе тоже нужно больше? — Она достает свой разделочный нож и смотрит на добычу, затем указывает на ноги. — Хватай его за этот конец, Аехако. Нам нужно будет соскоблить изрядное количество мяса, прежде чем оно испортится. Варрек с первыми лучами солнца принес двух иглозубых зверей, у нас слишком много свежего мяса.

Я ворчу. Это небольшое предостережение. Когда погода хорошая, мы приносим добычу поменьше и припрятываем более крупную для более жестокого сезона. Я выпендриваюсь, принося такую крупную добычу, и мудрая, по-матерински заботливая Севва знает это. Я касаюсь ее плеча.

— Моя благодарность за то, что взяли это на себя.

— Мы хорошо используем мясо. — Ее глаза блестят от веселья. — Должна ли я беспокоиться за Таушена и Харрека?

— Я поставлю их на место.

— Ого, — говорит Аехако с усмешкой, опускаясь на колени рядом с двисти и поднимая его на руки. — Я хотел бы быть там, чтобы увидеть это.

— Тише, — говорит Севва, хлопая его по руке. — Скажи своей милой Кайре, что нам нужна ее помощь с этим мясом.

Он ухмыляется ей и тащит его прочь, к одной из скалистых, выступающих полок вдоль стены пещеры, отведенных для более грязных задач.

Севва просто бросает на меня любопытный взгляд, а затем следует за ним прочь. Она не остановит меня, хотя ясно, что она догадалась о моих мотивах. Мне все равно. Пусть другие удивляются. Это не будет иметь значения. Мне просто нужно немного времени, чтобы убедить и Вэктала, и мою Мэ-ди, что она принадлежит мне.

Я направляюсь к пещере Севвы и Ошена, но не успеваю сделать и нескольких шагов, как Рокан натыкается на меня. Я предупреждающе рычу, отталкивая его назад.

— Смотри, куда идешь!

Рокан моргает, и его глаза кажутся затуманенными.

— А?

— Ты чуть не наступил мне на хвост, друг. — Мое раздражение превращается в тревогу. — Что тебя беспокоит?

Он оглядывает пещеру, и его взгляд на мгновение останавливается на его паре, прежде чем вернуться ко мне.

— Прости, Хассен. Я… не в себе.

— Из-за чего?

— Ничего… пока. — Он хмурится еще сильнее и потирает шею, бросая обеспокоенный взгляд на вход в пещеру. — Погода плохая?

Я качаю головой.

— Много облаков и тумана, но снега нет.

— Туман?

Я пожимаю плечами.

— Воздух сегодня плотный. — Иногда это так, иногда нет. Об этом не стоит беспокоиться. Я не такой, как Рокан, чтобы суетиться из-за погоды. Охота должна состояться, даже если облака густо покрыты снегом.

Рокан снова потирает шею, затем опускает руку.

— Тебе ничего не показалось необычным?

Я хмуро смотрю на него.

— Я не понимаю. Говори прямо.

Рука касается моего плеча, и Вэктал — мой вождь — появляется сбоку от нас. Он кивает мне в знак приветствия.

— Я хотел бы поговорить с тобой, Хассен.

— И я. — Моим рычаниям в адрес других охотников придется немного подождать.

Мы отходим на несколько шагов, все еще находясь в главной пещере. Я бросаю взгляд туда, где стоит Рокан, но он явно отвлечен и не обращает на нас внимания. Я хотел бы, чтобы у меня была собственная пещера, где я мог бы поговорить с Вэкталом, но, в конце концов, это причина, по которой я здесь сегодня.

Я хочу, чтобы Мэ-ди была в моей постели. Навсегда.

Выражение лица Вэктала суровое, когда он смотрит на меня.

— Ты принес большую добычу. — Его слова мягки, и я знаю, что он подводит к своим настоящим вопросам.

— Да, принес, — говорю я, не стыдясь. — Теперь нужно накормить еще больше ртов.

Он медленно кивает.

— Таушен говорит, что ты держался тропинок возле пещеры, пока охотники уходили.

Я не могу скрыть своего хмурого взгляда. Таушен более наблюдателен, чем я думал.

— Многие тайники рядом с пещерой полны, благодаря моим усилиям.

— Я не говорил, что это плохо. Я доволен твоими усилиями. — Но он не улыбается, и выражение его лица непростое. — Но я хотел бы знать твои причины оставаться так близко к пещере.

— Скоро наступит жестокий сезон, — говорю я, набираясь смелости. Я должен выполнить свою задачу, прежде чем мой вождь услышит еще больше кислых слов от других. — Я хочу, чтобы мое изгнание закончилось.

— Это не твой выбор. А мой.

— Ты не можешь оставить меня одного в это жестокое время года! — Я потрясен — и у меня разрывается сердце — от этой мысли. Даже одна ночь в одиночестве кажется бесконечной. Я не могу представить, как буду один во время бесконечных, тяжелых снегопадов этого жестокого сезона, не имея возможности покинуть свою пещеру. Не в состоянии никого увидеть.

Неспособный помешать другим ухаживать за парой, которую я выбрал…

— Я этого не говорил, — продолжает Вэктал. Его голос низкий, и он оглядывается, когда рассеянный Рокан проходит мимо, касаясь стен пещеры. — Вот почему я хотел поговорить с тобой. Чтобы ты мог объясниться.

— Здесь нечего объяснять. Мне нечего скрывать. Я хочу вернуться. — Моя рука сжимается в кулак, и я прижимаю его к груди. — Я искренне сожалею о том, что забрал женщину Ле-ла. Я счастлив, что она и Рокан нашли отклик, и я больше не хочу назвать ее своей. — Даже произнося это вслух, я чувствую себя неправильно. День, когда я украл Ле-ла, кажется таким давним, хотя прошло меньше двух полных оборотов лун.

Я уже другой охотник, чем тот хваткий, отчаявшийся самец. Я видел, что мне приходится терять. И я нашел кое-кого другого… кого-то бесконечно более сильного, храброго и гораздо более умного. Кого-то, кто видит меня и приходит ко мне со своими заботами и слезами. Мэ-ди теперь моя семья. Она моя пара.

Итак, я продолжаю.

— Я хочу взять самку Мэ-ди в качестве своей пары удовольствий и сделать отдельную пещеру для нас.

Выражение лица Вэктала становится жестким.

— Оставь людей в покое.

Я качаю головой, скрипя зубами от разочарования. Я могу видеть, что ему не нравится эта идея. Его плечи напряжены, а хвост хлещет — очень похоже на то, как хлещет мой.

— Я не заставляю ее. Мы с Мэ-ди соединились. Она хочет быть со мной. — Я говорю это и в то же время отчаянно надеюсь, что это правда. Что Мэ-ди не прогнала бы меня, если бы у меня была пещера, которую я мог бы разделить с ней. Что она была бы рада стать моей парой удовольствий. — Она не питает ко мне ненависти.

— Ты украл ее сестру и попытался вызвать резонанс. — Ноздри Вэктала раздуваются. — Потому что ты не хотел ждать, пока это произойдет. Ты подвергал опасности ее жизнь. И теперь ты хочешь спариться с другой сестрой? Ты с ума сошел? Неужели пребывание в изгнании превратило твои мозги в талую воду?

— Она хочет быть со мной, — выдавливаю я сквозь зубы.

— Ты спрашивал ее? Или ты просто потребовал этого, как сделал с Ле-ла? — выражение его лица недоверчивое. — Хассен, твое изгнание легкое, потому что племени нужны все охотники. Но нам не нужно, чтобы ты причинял вред женщинам. Нужно ли мне полностью изгнать тебя? Должны ли мы полностью избегать тебя?